Три цвета крови

Часть 1. Темный рубин: Становление

 Глава 1.

 С любовью и благодарностью — Элине Соколовой (Ран), за наши долгие беседы и твою способность находить самые нужные слова; Наталье Л. и Екатерине Е., чьи прототипы стали героинями этого романа; участникам немецких групп “Blutengel” и “Eisbrecher” за их музыку, которая помогла мне пережить сложные этапы в жизни, а также вдохновила на творческие эксперименты.

 Эта история произошла в небольшом приморском городе, затерянном на просторах Старого Света.

 Город не славился особенными достопримечательностями. Кроме старого парка, полуразрушенной часовни, построенной еще в XVII веке и считавшейся историческим памятником, на реставрацию которого то ли не хватало средств, то ли желания городских властей, мрачного кладбища и нескольких массивных зданий, выполненных в готическом стиле, редким заезжим туристам здесь посмотреть было не на что.

 Парк чаще всего был безлюден. За деревьями и кустарниками так давно никто не ухаживал, что те одичали и буйно разрослись. Городская легенда гласила, что во времена инквизиции здесь проводились колдовские шабаши.

 В начале двухтысячных годов в парке появились зоны для отдыхающих, танцплощадка и детские аттракционы. Но все как-то не ладилось. Танцы заканчивались драками, поножовщиной и изнасилованиями. Дети на аттракционах постоянно травмировались. Местные тут же пустили слухи, что в парке нечисто, и последнее происшествие лишь укрепило толки. Лет пять тому назад, сбежавший из психбольницы пациент жестоко убил в парке нескольких человек. Считалось, что это были ритуальные убийства — у несчастных рассекли грудь и вырвали сердце. Стражи порядка застрелили психа, и кто-то заявил, что его душа осталась обитать в парке, ожидая случая завершить начатое. С тех пор суеверные жители парк обходили стороной, а танцплощадку и аттракционы закрыли.

 По едва заметной, заросшей травой дорожке шла невысокая, хрупкая девушка, одетая в черную прямую юбку по колена и белую блузку. Ее длинные волосы цвета светлой меди были заплетены в косы, ниспадавшие ниже плеч. В левой руке она сжимала букетик из двух белых лилий. Девушку звали Кэтрин Элмерз.

 Разговаривая по телефону, она подошла к фонтану и остановилась.

 — Привет, Эмили! Что?.. Ладно, подождем, — вздохнула Кэтрин и повесила трубку.

 Она бросила рассеянный взгляд на полуразрушенные скульптуры и ротонды, на мраморный фонтан в виде головы льва, который уже давно не работал, на заболоченный пруд, где на поверхности мутной воды плавали сморщенные листья кувшинок. Был разгар золотой осени и поры листопада. В воздухе стоял запах жухлой прошлогодней травы, примятой несколько часов назад прошедшим дождем. Редкая птица подавала голос, скрывшись в переплетающихся ветвях деревьев, и ветер почти не тревожил листву. Старый парк притих, словно в ожидании кого-то еще.

 Кэтрин охватило неприятное чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Она осмотрелась по сторонам и сделала пару шагов в обратном направлении. Чья-то тень шмыгнула за безрукую скульптуру женщины в длинном каменном плаще.

 — Эшли! — в негодовании воскликнула Кэтрин. — Вылезай, я так и поняла, что это ты. Напугала меня до чертиков!

 — Привет, Кэтрин! — из своего укрытия выскочила девушка, одетая в голубые джинсы, темную кожаную куртку и кроссовки. Эшли Фаррелл была чуть повыше Кэтрин. У нее были немного недостающие до плеч черные волосы, приятные черты лица, светлая алебастровая кожа, серо-голубые глаза, а также энергичный и вспыльчивый характер, бывший виновником многих неприятностей, случившихся в ее жизни. Если Кэтрин благодаря яркому цвету волос и коже нежного оттенка шампанского ассоциировалась с теплой весной, то от вида Эшли зачастую прямо-таки веяло арктическим холодом. Но это была лишь оболочка. — Я не хотела тебя напугать. Где Эмили?

 — Сказала, что подойдет к фонтану через полчаса.

 Эшли заметно приуныла. Чего она терпеть не могла, так это ожидание.

 — Не будем ее ждать, — приободрила подругу Кэтрин. — Давай пока что сходим на кладбище. Сегодня двадцать вторая годовщина смерти моих родителей.

— Я помню. Еще сегодня дата вашего с Эмили знакомства, а она опаздывает. Небось, снова битый час у зеркала проторчала, забыв о времени, — возмутилась Эшли, нетерпеливым движением руки поправив спадавшую на глаза челку. — И как ты только терпишь ее непунктуальность?

 — Я на нее не сержусь, — Кэтрин вновь тревожно осмотрелась по сторонам. — У меня такое ощущение, что за мной кто-то наблюдает.

 — Это была я. Я долго тебя высматривала и поджидала, когда ты подойдешь ближе.

 — Не ты. Кто-то чужой.

 — Здесь никого нет. Думаешь, в кустах притаился маньяк? — ухмыльнулась Эшли. — Не с нашим счастьем, Кэтрин.

 — Угу, мне только этого не доставало. Мой шеф хуже любого маньяка, — поморщилась та. Кэтрин работала секретарем в агентстве по съему недвижимости. Работа была несложная, но однообразная, да еще диктатор-шеф часто портил настроение. Все-то, по его мнению, было вечно сделано не так или не полностью.

 — Что, пристает к тебе?

 — Он не пристает, а грузит меня иногда заданиями, не имеющими никакого отношения к работе.

 — Уж лучше бы приставал, я на этот случай совет знаю — пни наглеца по яйцам и обвини в сексуальном домогательстве, еще и деньжат оттяпаешь. Получится приятно и практично, — Эшли схватила подругу за руку и увлекла за собой вглубь парка. — Пошли, чего тут стоять? Я знаю короткий путь. Напрямик быстрее доберемся.

 — Может, пойдем как обычно? Я на шпильках, а не в кроссовках, в отличие от тебя, — Кэтрин едва поспевала за ней.

 — Не будь занудой! Менять маршруты полезно.

 Они пробирались через старый парк, и Кэтрин снова показалось, что кто-то неизвестный следует за ними по пятам. Кроны деревьев плотно сплетались над головами, образуя арку. Что-то темное резко метнулось в сторону, и несколько листьев упали с ветвей дуба. Кэтрин вздрогнула.

 “Похоже, мне пора в отпуск, — рассеянно подумала она. — Я устала, уже мерещится невесть что”.

 — Видишь, как быстро мы добрались, — Эшли остановилась возле металлической, местами заржавевшей ограды и смущенно добавила: “Правда, тебе придется пролезть между прутьями”.

 Кэтрин бросила на нее испепеляющий взгляд зеленовато-карих глаз, и Эшли поспешила пролезть первой, чтобы не слышать возмущенной тирады подруги, которой та вот-вот собиралась разразиться. Это было вполне в духе Эшли — преодолевать различные препятствия и преграды, исследовать дальние районы города, постоянно искать что-то новое и быть в гуще интересных событий.

 Когда подруги перебрались по ту сторону ограды, то поняли, что до участка кладбища, нужного Кэтрин, оказалось идти гораздо дальше, чем если бы они пошли обычной дорогой. К тому же, земля здесь была еще более рыхлой и влажной, и Кэтрин то и дело проваливалась в нее шпильками.

 — Эшли, когда-нибудь я тебя прибью, — проворчала Кэтрин. — Ты сама не знаешь, куда идешь. С кем ты тут вообще лазала?

 — С Шоном, но это было давно, и тогда не было дождя. Извини, я немного заблудилась… Хм, это еще не такой уж старый участок, страшно представить, что же тогда творится там, — вдруг задумчиво сказала Эшли и посмотрела налево, где виднелись заброшенные могилы — последнее пристанище солдат, убитых в давно забытой и никому не нужной гражданской войне, разразившейся в начале XIX века. Покосившиеся, поросшие мхом могильные плиты напоминали гнилые зубы.

 — Не хочу об этом думать, — отрезала Кэтрин, глянув в сторону заброшенных склепов и могил, и тут же отвернулась. Неспокойно было у нее на душе. Она даже перестала ворчать на подругу, что, по ее вине, им пришлось сделать такой круг.

 Проходя мимо одного склепа, Эшли бросила взгляд на мемориальную табличку с полустертой надписью “Склеп семьи Айхенвальд” и вдруг почувствовала, как неприятный холодок пробежал по ее позвоночнику. Это удивило ее.

 “Зря мы сюда поперлись, сегодня здесь как-то жутковато”, — подумала Эшли.

 Подруги, наконец, добрались до нужного Кэтрин места. Был выходной, и на кладбище было довольно людно. Солнце скрылось за горизонтом, понемногу сгущались сумерки, накладывая на кладбище печать грусти и тоски, благоговейных воспоминаний о прошлом, проведенном с теми, кто уже никогда не вернется сюда.

 Кэтрин направилась к могиле родителей и долго смотрела на гранитную плиту.

 Эшли оставила подругу наедине с ее мыслями — той это было необходимо, — подошла к высокому клену и прислонилась спиной к стройному узловатому стволу. Она о чем-то задумалась, не заметив, что на ветку рядом с ней опустился ворон, покосился на нее круглым глазом, а потом сорвался с места, подлетел и уселся на могильную плиту, перед которой стояла Кэтрин, и стал пристально смотреть на нее. Кэтрин вздрогнула и отпрянула назад, чуть не выронив букетик из двух белых лилий.

 — Кыш! — Эшли, не задумываясь, подхватила с земли камушек, прицелилась и метко швырнула им в ворона. Камушек попал птице прямо в грудь. От удара ворона чуть не откинуло назад, но он каким-то чудом удержался на плите, возмущенно каркнул, будто выругался, расправил крылья и улетел. Кэтрин с удивлением покосилась на подругу, не припоминая за ней раньше неприязни к меньшим братьям.

 — Ты чего? — спросила она. — Покалечила бедную птичку.

 — Не люблю ворон, — заявила в оправдание Эшли, которая сама толком не поняла, зачем она это сделала.

 — Ладно, нам пора. Давай вернемся в парк, только не тем путем, которым пришли сюда. Надеюсь, Эмили на месте, — произнесла Кэтрин, бросив последний взгляд на могильную плиту, и положила лилии.

 Эмили Ломан, симпатичная девушка с вьющимися каштановыми волосами чуть ниже плеч, синими, с поволокой глазами, в которых временами вспыхивали задорные искорки, ждала их возле фонтана:

 — Вы говорите, что я постоянно опаздываю, а сами где так задержались? Я вас тут уже минут двадцать жду.

 В ее голосе звучали капризные нотки, как у избалованной маленькой девочки, из чьей роли она до сих пор не вышла. Ей в этом году исполнился двадцать один год, а Кэтрин и Эшли было по двадцать семь. Для подруг Эмили была словно младшая сестра. Иногда Кэтрин казалось, что Эшли тоже ведет себя, как большой ребенок, что отчасти объяснялось ее вспыльчивым темпераментом.

 — Мы были на кладбище, — ответила Эшли, небрежно чмокнув Эмили в щеку.

 — Понятно. Все в порядке? — от внимания Эмили не укрылось взвинченное состояние Кэтрин.

 — Да. Эмили, пока ты тут стояла, тебе ничего странного не показалось? — спросила та.

 — В смысле?

 — Что за тобой кто-то следит.

 — Нет. На самом деле, я только что подошла, — невинно похлопала глазами Эмили.

 — И ты говоришь нам об опоздании?! — возмутилась Эшли. — Эмили, ты меня раздражаешь! Надеюсь, у тебя была веская причина, чтобы задержаться.

 — Конечно. Я расскажу, когда мы придем в кафе, — загадочно улыбнулась Эмили. Пока они переговаривались, Кэтрин читала смс. Надоедливая реклама, ничего интересного.

 Она подняла глаза. Неподалеку стоял высокий молодой мужчина в черном деловом костюме и смотрел на них. Кэтрин даже не заметила, когда он подошел.

 — Добрый вечер, — произнес незнакомец приятным баритоном, переводя взгляд с одной девушки на другую, и остановился на Эмили. Занятые разговором подруги обратили на него внимание лишь после того, как он поздоровался. Они тут же замолчали.

 — Что вам нужно? — немного враждебно поинтересовалась Эшли, переглянувшись с Кэтрин. Обе вспомнили свой шуточный разговор о маньяке. Они давно никого не видели в старом парке, тем подозрительней было появление здесь незнакомца.

 — Не то, что ты думаешь, — улыбнулся он, демонстрируя ровные белые зубы. — Я не хотел вас напугать. Вы здешние?

 — Допустим, — улыбнулась в ответ Эмили, и Эшли пожалела, что не может треснуть ее по шее.

 Эмили обожала кокетничать с мужчинами, старыми или молодыми, это было неважно. Сам факт присутствия в ее окружении объекта мужского пола приводил девушку в радостно-возбужденное состояние. Сначала объекты для флирта живо реагировали на ее заигрывания, но потом резко переставали замечать ее. С теми же, которые переходили на следующую стадию и звали ее с собой в кино или посидеть за чашечкой кофе, у Эмили, как правило, отношения не складывались. И дело было не в том, что большинству из них нужно было завлечь девушку, чтобы провести с ней ночь и наутро распрощаться навсегда. Они не могли долго находиться в обществе Эмили Ломан. Ими овладевало чувство необъяснимого страха и паники. Сами не понимая, в чем дело, они спешили увильнуть от нее под разными предлогами, чтобы больше никогда ее не видеть.

 — Вы слышали, что говорят об этом районе?

 — А в чем дело? — прикинулась удивленной Эмили и поправила волосы, украдкой наблюдая, обратит ли незнакомец снова на нее внимание, но тот, к ее разочарованию, на нее уже не смотрел.

 — Заброшенный парк, в котором даже можно заблудиться, старое кладбище рядом, все эти истории с изнасилованиями и грабежами…

 — И что?

 — Вас не угнетает атмосфера, вам тут нравится, правда? — скорее констатируя факт, спросил незнакомец.

 — А что здесь делаете вы? — в свою очередь, поинтересовалась Эшли, не стараясь скрыть неприязнь. — Вас, кажется, атмосфера тоже не угнетает.

 — Я здесь проездом, хотел взглянуть на местные достопримечательности.

 — В нашем маленьком скучном городе нет ничего особенного, езжайте в столицу. Там вам точно понравится.

 — Мне и тут неплохо.

 Незнакомец снова улыбнулся. Его мягкая, словно извиняющаяся улыбка и доброжелательный взгляд красивых ореховых глаз, произвели на Кэтрин и Эмили должное впечатление. Он умел располагать к себе. Кэтрин даже позабыла о своих недавних мыслях о преследовании. Мужчина показался ей симпатичным: атлетического телосложения, с густыми темными волосами нормальной длины, не прилизанными, но и не растрепанными, он выглядел спокойным и уверенным в себе.

 Но Эшли Фаррелл его улыбка показалась циничной, а взгляд — надменным, и никто на свете не убедил бы ее в обратном.

 — Я не богатый бизнесмен, уставший от привычных развлечений и роскоши, который приехал в провинцию, чтобы сорить деньгами и производить впечатление на глупых девчонок. Я, скорее, исследователь, — вдруг заявил незнакомец, в упор посмотрев на Эшли.

 Той стало неуютно. Она как раз подумала о том, что он похож на зажравшегося наглого бизнесмена. Не найдя, что ответить на столь длинную фразу, Эшли поторопила подруг: “ Девочки, пойдемте, нам пора”.

 — Вы не ответили, почему вам так нравится здесь? Что влечет вас в этот парк? — продолжил расспросы незнакомец и сам же ответил: “Места необычной силы. Даже простые люди это чувствуют, но держатся подальше отсюда, в отличие от вас”.

 — Исследователи все такие любопытные? — едко спросила Эшли. Ее раздражала эта назойливость.

 — До тех пор, пока не добьются своего, — ей в тон ответил мужчина, оперся о бортик фонтана и рассеянно погладил костяшками пальцев камень. — А я всегда получаю то, что хочу.

 Кэтрин и Эшли возмутила его наглость. Он говорил уверенно, ничуть не сомневаясь в своих словах. Обстановку разрядила Эмили:

 — Вы угадали. Мы не такие, как остальные люди. Как бы банально это ни звучало.

 — Так сейчас думает каждый второй, если не первый, мол, я не такой, как все, — явно передразнивая кого-то, сказал незнакомец. — Но вы, правда, особенные. Не как ведьмы из Беркетсвиля, например, но тоже на кое-что способны.

 — Спасибо за комплимент, — прощебетала Эмили, хотя сама на него напросилась и не смогла удержаться, чтобы не подарить ему один из своих самых обольстительных взглядов. Незнакомец сделал вид, что этого не заметил, и Эмили разочаровано вздохнула.

 — Это не комплимент, скорее, оскорбление. Ведьмы, надо же!.. Пойдемте отсюда, — Эшли подошла к ней, взяла за руку и потянула за собой. — Мне слишком дорого мое время, чтобы тратить его на всяких полоумных исследователей.

 — Эшли, зачем так грубо? — укорила Кэтрин, которая ненавидела любые конфликты, но незнакомец не обиделся, а насмешливо попросил:

 — Ничего страшного, мне интересно. Эшли, продолжай, скажи все, что ты думаешь.

 — Слишком много чести думать о таких приставучих занудах, как вы! — огрызнулась та.

 — Ну да, ведь твои мысли уже заняты. Не просто заняты, а забиты под завязку. Вот только твой герой, в отличие от меня, не обладает назойливостью по отношению к тебе, и это тебя огорчает.

 — Я с вами на брудершафт не пила, не надо мне “тыкать”! — рассердилась Эшли. Случайно ли, но он попал в цель.

 — Но я ведь прав, да? — загадочно улыбнулся мужчина.

 — Ах ты, мерзкий говнюк! — сквозь зубы проговорила Эшли. Если бы взглядом можно было убить, незнакомец уже давно бы скончался в муках.

 — Эшли, не надо, пожалуйста! — попросила Эмили, крепко уцепившись за ее ладонь. Она слишком хорошо знала свою подругу и то, как она может выйти из себя, а этот негодяй буквально нарывался на конфликт.

 — Если тебя прислал Шон, чтобы надо мной поиздеваться, то передай ему, чтобы он шел в задницу! — внезапно осенило Эшли.

 — Я лично не знаком с Шоном, увы. Что-то еще? — незнакомец не отводил от нее глаз, и казалось, забавлялся, наблюдая за тем, как она пытается сохранить самообладание.

 — Да иди ты!.. — Эшли развернулась и пошла прочь. Эмили, недовольно глянув на незнакомца, побежала за ней.

 Кэтрин осталась на месте. Она не понимала, что сейчас только что произошло, и была немного ошарашена тем, как быстро вспыхнул и погас возможный конфликт. Его провокатор взглянул на Кэтрин.

 — Подруги бросили вас, оставили наедине с маньяком, — презрительно хмыкнул он. — Такова женская дружба, каждая свою шкурку бережет.

 “Господи, что он несет?”— подумала Кэтрин, а вслух осторожно сказала:

 — Не думаю, что вы маньяк. И вы не правы. Подруги никогда меня не бросят.

 — Вы уверены? А если между вами встанет мужчина?

 — Не на себя ли намекаете? — не выдержала Кэтрин и тоже рассердилась.

 — Это вряд ли, ни одна из вас меня не заинтересовала бы. Я на такую мелкую рыбешку не клюю, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака пилку и занялся своими ногтями. Кэтрин с удивлением уставилась на него. Похоже, длинные и острые, но аккуратные ногти были страстью этого “маньяка”.

 — Личные отношения моих подруг и их парней нисколько не мешают нашей дружбе, — заявила Кэтрин и отвернулась. Зачем она вообще разговаривает с ним об этом? Кэтрин увидела, как вдалеке Эшли и Эмили помахали ей руками. Надо идти, догонять их.

 — Что насчет тебя, Кэтрин? — вдруг спросил незнакомец и даже прекратил свое увлекательное занятие. — Скоро настанет время сбыться давнему предназначению. Вот сыграешь свою роль, и тогда будешь делать все, что захочешь, может, и любовь всей своей жизни найдешь. Если тебе позволят. Мне даже немного жаль всех вас…

 — О чем вы? — изумилась Кэтрин, чувствуя неприятный липкий холодок между лопатками, и против воли снова посмотрела на собеседника. Его взгляд, казалось, проникал в ее мысли, в самую глубину сознания.

 — Мы с тобой поняли друг друга, — подмигнул он ей. — Ты пока что единственная, кто может кое-что чувствовать и знаешь больше, чем ты думаешь. Твои подружки, э-э-э, туповаты, в отличие от тебя.

 — Что? Расскажите мне все! — потребовала Кэтрин, но тот отрицательно покачал головой. — Откуда вам известно, как меня зовут? Что еще за места силы? Кто вы такой, черт побери?! Что вам от нас нужно?!

 За спиной раздался рокот, похожий на шум водопада. Кэтрин развернулась и увидела, что давно неработающий фонтан вдруг включился, и из пасти льва хлынула темная, мутная вода. Кэтрин хотела что-то сказать незнакомцу, но того уже не было на месте. Он исчез, словно растворился в воздухе. Тут же стихло и журчание. Фонтан вновь застыл, как будто из него только что не хлестала вода.

 “Я, наверно, схожу с ума”, — подумала Кэтрин, сжав в руках сумочку, и поспешила вслед за подругами, ей было жутко и не хотелось оставаться одной в парке. Встреча с таинственным незнакомцем испортила ей настроение, а день начинался так хорошо.

 — О чем ты говорила с тем придурком? — поинтересовалась у нее Эшли. Она запрыгнула в кучу разноцветных листьев, набрала в руки охапку и кинула в Эмили. Та негодующе взвизгнула и отряхнулась. Эшли быстро пришла в себя или же ловко делала вид, что все хорошо. Впрочем, как всегда.

 — Да так, ничего особенного, — у Кэтрин голова шла кругом. Ей нужно было осознать произошедшее, тогда она все расскажет. У них ведь нет секретов друг от друга. — Он снова понес какую-то чушь о местах силы. Не исключено, что он тоже что-то ощущает, но это наше место!

 — Блин, будет плохо, если он зачастит там появляться, — вздохнула Эмили.

 — Он мне сразу не понравился, наверно, родственник или дружок Шона, и это многое объясняет, — продолжила Эшли, захватив желтый тополиный лист, помяла и растерла его между пальцами.

 — Думаешь, это Шон? — немного странным тоном спросила Кэтрин. Ей не нравилось, что Эшли до сих пор обманывает себя. Шон никого бы не прислал к ней, ни по какому поводу. Но тогда от кого еще незнакомец мог узнать их имена и то, что они любят встречаться в парке?

 — Конечно, больше некому, — заявила Эшли. — А вы заметили, какие глаза у того зануды? Как стекляшки льда, холодные такие, неприятные. Как будто замораживает взглядом…

 — Стекляшки льда? — перебила ее Эмили. — Разве у него были голубые глаза?

 — Да, ты что, не помнишь?

 — У него были карие глаза! Кэтрин, кто из нас прав?

 — Эшли, я тоже помню, что карие, — поддержала Кэтрин, а про себя подумала, что ни в чем не уверена.

 — Неправда! Вы что, сговорились, что ли?

 — Нас двое против тебя, Эшли, — улыбнулась Эмили. Ей одной встреча со странным незнакомцем нисколько не испортила настроения, разве что чуть-чуть, потому что он никак не отреагировал на ее заигрывание. — Тебе показалось. И он был не таким уж неприятным, только болтал всякую чушь и, в самом деле, как будто знал что-то о тебе и Шоне.

 — Пусть так, мне все равно, — Эшли решила не спорить.

 В маленькой, по-домашнему уютной кофейне сегодня было шумно и людно, и Кэтрин обрадовалась этому. После посещения парка ей хотелось затеряться в толпе. Ощущение, что за ними кто-то следит, наконец, пропало. Кэтрин была уверена, что это все из-за того незнакомца.

 — Как давно мы здесь не были, — Эмили уселась за освободившийся столик у кондиционера. — Можно, я сделаю заказ?

 — Полагаюсь на твой вкус. Девочки, вам не кажется, что в последнее время мы реже встречаемся? — заметила Эшли. — Я понимаю, работа и все такое, но мне хотелось бы чаще видеться с вами.

 — Мне тоже, но… “Все такое” теперь только у Эмили, правда? — спросила Кэтрин.

 Эмили не могла спокойно усидеть на месте, ее синие глаза азартно поблескивали.

 — Ну, давай, рассказывай уж, — сказала Эшли. — Вижу, как тебе не терпится поделиться с нами.

 — Ой, девчонки, вы не поверите, кто мне попался!.. Две недели назад я познакомилась с классным парнем. Он сам подошел ко мне, начал разговор, и мы обменялись номерами телефонов. Его зовут Джеймс, ему тридцать восемь лет, и он — владелец сети ресторанов, — торжественно объявила Эмили. — Это я с ним по телефону заболталась, поэтому опоздала на встречу с вами. Сегодня вечером я снова с ним встречаюсь.

 Эшли скептически приподняла бровь, обменявшись с Кэтрин многозначительным взглядом, и достала из кармана смартфон, делая вид, что эта новость не произвела на нее должного впечатления. Пускай первую скрипку в попытках вправить Эмили мозг снова сыграет Кэтрин.

 — Парнем? Скорее, мужчиной. Не слишком ли он взрослый для тебя? — строго спросила Кэтрин.

 — Брось, тебе ведь тоже всегда нравились мужчины постарше. Он такой симпатичный, видели бы вы его!.. — Эмили была в восторге.

 — Ты что, говоришь об актерах и певцах, которые мне нравились? Это не одно и то же. Джеймс тебе в отцы годится.

 — Не парься, Кэтрин, — вмешалась Эшли, отставив в сторону недопитую чашку кофе, оставшуюся на столике от прошлых посетителей. — И на этот раз все будет так же, как всегда.

 — Ты о чем? Да, не везет мне с парнями, но, на этот раз все иначе! Поверьте, девочки! — затараторила Эмили. — Он никуда не исчез после первой встречи, не избегает меня, как остальные. Мы два раза обедали вместе, а созваниваемся мы с ним каждый день. Я уверена, что моя черная полоса закончилась. Еще никто не проводил со мной столько времени!

 Ее горячность казалась немного смешной. Она выглядела такой юной и доверчивой, еще не познавшей коварства и жестокости внешнего мира, не испытавшая разочарования в мужчинах, что подруги жалели ее, пытаясь подольше уберечь от неприятностей.

 — Если так, тогда это и впрямь необычно, — пожала плечами Эшли. — Ты что, не строила ему глазки?

 — Не совсем. Когда мы встретились впервые, я ничего такого не делала. Я была безынициативной. Это сработало. Потом я, конечно, кокетничала с ним, но он не сбежал, как остальные!

 — Забавно, — протянула Эшли. — Тогда твое “проклятие” исчезло, наслаждайся успехом.

 — Надеюсь на это. У нас все будет серьезно.

 — Ну-ну.

 — Не будь скептиком! Не надо из-за неудачи с одним ненавидеть теперь всех мужчин.

 — Какая ты еще маленькая, — не удержалась от усмешки Эшли. — Наша наивная малышка Эмили.

 — Кэтрин, скажи, чтобы она перестала называть меня маленькой! — возмутилась Эмили.

 — Эмили, будь осторожна, — задумчиво произнесла Кэтрин. — Тебе самой разве не кажется, что это странно? Раньше ведь все было иначе.

 — Вы не верите в меня, а еще подруги! — надулась та. — Порадоваться за меня не хотите…

 — Как будто вы успели влюбиться друг в друга за такое короткое время?! Эмили, он не мальчик, а взрослый мужчина!

 — Он мне нравится, а что будет дальше, увидим. Вдруг это любовь с первого взгляда, — мечтательно сказала Эмили, но тут же спустилась с облаков на землю: “А, может, и нет! Все равно, я не хочу быть разочарованной во всех и такой недоверчивой, как Эшли”.

 — Угу, — беззлобно буркнула та, слушая ее вполуха, потому что была занята отправкой сообщения. Эмили продолжила:

 — И не хочу быть такой, как ты, Кэтрин, в твоем-то возрасте…

 И замолчала. Это была запретная тема, о чем в запальчивости Эмили позабыла. Эшли осуждающе цокнула языком, оторвавшись от смартфона, и Эмили тут же кинулась обнимать Кэтрин, повторяя: “Ох, прости меня, пожалуйста, подружка! Это твое личное дело”.

 — Все в порядке, — невозмутимо ответила Кэтрин. — И вот как тебя не называть еще маленькой?.. Сядь, пожалуйста, не прыгай возле меня.

 — Правда? Ты не обижаешься? — Эмили, виновато посматривая на нее, вернулась на место.

 — Я не могу на вас обижаться. Ни на Эшли, ни на тебя. Кстати, сегодня день нашего знакомства с тобой, Эмили, помнишь?

 — Да, а еще сегодня годовщина смерти твоих родителей.

 — Не стоит об этом, — вздохнула Кэтрин, но тут же приободрилась. — Не будем ссориться и говорить о грустном. Мы редко видимся, поэтому давайте приятно проведем время, ведь неизвестно, когда мы встретимся в следующий раз.

 — Я хочу, чтобы это было чаще, — улыбнувшись, повторила Эшли.

 — И я тоже! — присоединилась к ней Эмили.

Глава 2.

 Кэтрин вернулась в свою маленькую квартиру в тихом квартале. Привычный вечерний ритуал — покормить кота, перекусить самой, посмотреть фильм или почитать интересную книгу, — на этот раз был нарушен. Не хотелось ни читать, ни смотреть фильм. Она принялась было за уборку, но все не клеилось. Обычно ей нравилось прибираться в квартире, приводя в порядок как вещи, так и ход мыслей. Сегодня же Кэтрин уныло огляделась по сторонам, положила в миску кота немного корма и, прихватив с собой чашку с какао, с ногами залезла на диван и уставилась в одну точку.

 “До чего же скучно и однообразно проходят дни, — подумала она. — Каждый день одно и то же. Я закопалась в работе, забыла уже, когда с подругами в кино или в клуб выбиралась. Эшли права, мы стали так редко видеться, а телефон не заменит живое общение. Предложу им куда-нибудь сходить на следующих выходных. Нам всем не помешает развеяться. Сейчас Эшли переживает не лучший период в жизни, а Эмили мечется в поисках пары. Только я одна, как всегда. Но я же сама так хотела. Или нет?”.

 Она бросила взгляд на фотографию в рамке, стоящую на краю журнального столика. На фотографии была изображена молодая пара. Одной рукой темноволосый мужчина обнимал улыбающуюся женщину, а второй держал маленькую Кэтрин.

 В возрасте трех с половиной лет Кэтрин потеряла родителей. Хьюберт Элмерз, отец Кэтрин, поехал с женой Эммой на пару дней в гости к другу, который жил в пригороде, но назад они уже не вернулись. Ни машины, ни самих Элмерзов сначала не могли найти.

 В то утро, когда они должны были вернуться, на город опустился густой непроглядный туман. Кэтрин помнила, что, гуляя по саду вместе с няней, она очень боялась заблудиться и не найти дорогу к дому. Тогда девочка еще не знала, что больше не увидит родителей живыми.

 Спустя неделю, к соседке, у которой временно проживала Кэтрин, пришел полицейский и сообщил о том, что родители девочки нашлись. Машина потеряла управление и врезалась в дерево. Несчастные погибли на месте, но был подозрителен тот факт, что их обнаружили там, где полиция уже их искала. На шоссе это было одно из самых оживленных мест, и жертв не могли не заметить. Состояние трупов соответствовало степени недельного разложения. Неизвестно, в таком случае, где они находились целую неделю. В ходе расследования больше ничего странного не обнаружили, и дело закрыли.

 Кэтрин плохо помнила своих родителей. Она часто бывала на кладбище и носила цветы на их могилы. Интересно, как сложилась бы ее жизнь, если бы они были живы? Иногда Кэтрин ловила себя на жуткой мысли, что совершенно не скучает по ним, но как можно скучать и любить тех, кого она почти не знала?

 “Эмили не права, я вовсе не так холодна, как она считает. Я способна полюбить, просто в моей жизни пока еще не встретился достойный меня человек”, — размышляла Кэтрин. Нельзя сказать, что ее совершенно не задели слова подруги. С личной жизнью у Кэтрин тоже не ладилось, но она не придавала этому такого значения, как Эмили. У Кэтрин были поклонники, но никто не интересовал ее настолько, чтобы вступать в отношения.

 Ожил телефон и вывел девушку из состояния задумчивости. Она взглянула на имя абонента. Легка же Эмили на помине.

 — Алло?

 — Кэтрин, дорогая, можно я приеду к тебе? Пожалуйста, прошу! — голос Эмили срывался от волнения.

 — Да, что случилось?

 — Потом объясню!

 “Эмили — ходячая катастрофа, вечно с ней что-то случается”, — вздохнула Кэтрин.

 Через полчаса Эмили была у подруги. Она вбежала в квартиру так, будто за ней гналась стая бешеных собак, и поспешно захлопнула дверь. Ее трясло, тушь была размазана по щекам, в синих глазах застыл страх. Кофточка была небрежно запахнута, а не застегнута, хотя Эмили обычно тщательно следила за своим внешним видом.

 — Эмили, что случилось? — в испуге спросила Кэтрин, но та не ответила, лишь мотнула головой из стороны в сторону. Поняв, что сейчас не до расспросов, Кэтрин усадила подругу на диван и пошла на кухню за успокоительным. Потом она села рядом и обняла Эмили за плечи, дожидаясь, когда та примет таблетки и немного придет в себя. — Неужели этот мерзавец тебя изнасиловал?!

 — Он не успел, — еле слышно прошептала Эмили. Перед ее глазами еще стояла ужасная сцена.

 — Но, значит, он попытался! — возмутилась Кэтрин. — Надо обратиться в полицию. Вот подонок!

 — Нет! — остановила ее подруга. — Никто не поверит в то, что произошло на самом деле! Это знак, чтобы я больше не встречалась ни с кем. Я приношу мужчинам несчастье.

 — Что за чушь?

 — Это не чушь, Кэтрин! Ты же знаешь, что бы я ни делала, все заканчивается одним и тем же, — плаксиво произнесла Эмили. — Все, что со мной происходит, будто часть идиотского заговора. Почему у меня до сих пор не складываются отношения с мужчинами?

 — Эшли была права, когда говорила, что ты зациклена на этой мысли. Зачем так торопиться-то?

 — Эшли этого тоже не понять! У нее-то был парень! — всхлипнула Эмили. До ее здравого смысла достучаться было невозможно. Плотину все-таки прорвало, и она разревелась.

 — Лучше бы она его никогда не встречала, — сквозь зубы сказала Кэтрин, протягивая Эмили салфетки. — Из-за него она так изменилась…

 Кэтрин молчала, слушая всхлипывания подруги и ее бессвязные жалобы на все подряд. Наконец, Эмили успокоилась, привела себя в порядок и устыдилась недавнего поведения. Ей было горько и обидно из-за случившегося. Она ошиблась в выборе, снова сделала что-то не так. Да еще и истерит тут перед лучшей подругой, невольно втягивая ее в свои проблемы.

 — Прости меня, Кэтрин, — Эмили виновато посмотрела на нее.

 — Ничего страшного. Лучше расскажи, что произошло, — попросила та, и Эмили принялась рассказывать.

 Тридцативосьмилетний Джеймс был типичным городским плейбоем — обаятельным, зрелым и пользующимся успехом у женщин. С Эмили он познакомился на улице, когда она шла куда-то по делам. Джеймсу нравились девушки такого типа — небольшого роста, с вьющимися волосами, с высокой и упругой грудью, с пухлыми, чувственными губами. Эмили часто любила одеваться в стиле пятидесятых: в приталенные яркие платья с пышными юбками и легкие босоножки. Глядя на нее сейчас, никто бы не подумал, что еще буквально два-три года назад она увлекалась готическими нарядами. Эмили любила экспериментировать с образами. Она по-прежнему выделялась из толпы, но уже не смотрела на мир сквозь призму величественной мрачности. Она хотела раскрасить свою жизнь яркими красками и открыть счастью дорогу к себе.

 Джеймс сразу же ринулся в атаку, чтобы завоевать ее расположение. Обычно ему требовалось не больше двух-трех дней, чтобы очаровать и затащить в постель практически любую девушку. Ему попадались девственницы, неприступные, строгие, скромные, иногда притворно развязные, будто знающие уже все на свете, и все-таки он всегда добивался своего, а вот с Эмили пришлось повозиться.

 Безудержное кокетство Эмили забавляло Джеймса, и он, несмотря на богатый жизненный опыт, ошибочно решил, что скоро она станет принадлежать ему, но Эмили каждый раз ускользала, тем самым разжигая в нем “охотничий инстинкт”. Джеймс не чувствовал того, что ощущали другие мужчины при знакомстве с Эмили. Она была для него очередным трофеем, и никакого беспокойства и подсознательного страха, в отличие от других, он не испытывал.

 В этот вечер он подготовил все, чтобы добиться желаемого. Зажженные свечи, заманчиво расстеленное черно-красное покрывало на кровати, шампанское в ведерке со льдом — это для девушки, а сам Джеймс предпочитал напитки покрепче, — аромат цветов, расставленных по всей комнате, тихая романтическая музыка — это окажет магическое воздействие на глупышку.

 Сначала все шло гладко. Невинные, нежные поцелуи и объятия перешли в страстные ласки, и его пальцы вскоре уже беззастенчиво поглаживали ее бедро под юбкой, как вдруг девушка вывернулась из его объятий. Джеймс был недоволен. Эмили стала твердить о том, что ее матери не понравится, если она вернется поздно, и что ей уже пора уходить.

 — Послушай, милая, я ненавижу, когда меня вот так обламывают, — заявил он ей. — Что случилось? Не бойся, я буду нежным с тобой.

 — Я не боюсь, просто я не готова к этому, — ответила струсившая в последний момент Эмили, решив, что недостаточно его знает, и что она еще не настолько влюблена в него. — Извини, Джеймс, но мне лучше уйти.

 — Ты не понимаешь, что упустишь, если уйдешь. Я богат, готов взять тебя на содержание и исполнить твою мечту. Ты ведь хочешь в будущем переучиться на адвоката? Я буду платить за твою учебу. Ну же, решайся.

 — Нет, спасибо. Не то, чтобы я тебе не верила, дело не в этом, — замялась Эмили.

 — Что тогда? Противоречит твоей морали? — раздраженно спросил Джеймс и, не морщась, опрокинул в себя еще один стакан виски. — Брось, детка, все так живут. Радуйся тому, что ты девушка, лакомый кусочек, которая добьется многого в жизни лишь потому, что имеет смазливую мордашку и кое-что еще. Ты должна уметь этим пользоваться, и я тебя научу. Учти, что такие удачные знакомства выпадают не часто. Тебе очень повезло.

 Говоря это, он обнял ее и вновь привлек к себе, но ее напряженная поза и сердитый взгляд четко дали понять — пусть не рассчитывает на продолжение. Тогда он применил подход с другой стороны:

 — Девочка моя, неужели ты хочешь, чтобы твоим первым мужчиной оказался неопытный сопляк? Разве ты этого достойна?

 — Дело не в возрасте. Главное, чтобы он любил меня, — прибавила Эмили. — По-настоящему бы любил, а не вот так…

 — Какая, к черту, любовь?!

 Он не упустит свой шанс. Джеймс опрокинул Эмили на кровать, придавив ее собой, закрыл ей рот ладонью и принялся расстегивать ее кофточку. Позднее Джеймс сам не мог бы объяснить, почему он действовал таким образом. Его самолюбие было уязвлено, но раньше он так никогда себя не вел. Он не добивался женщин силой. Разум Джеймса помутился, он не понимал, что происходит, будто это не он, а совершенно другой человек действовал вместо него.

 Сопротивление девушки только раззадоривало его, и удары ее кулачков не причиняли ему особого вреда. Эмили вырывалась, пыталась укусить его за палец, но он прижал ладонь к ее лицу так, что ей почти нечем было дышать.

 “Почему со мной вечно творится какая-то фигня?!” — в отчаянии подумала Эмили, из последних сил отбиваясь от Джеймса.

 И вот тогда произошло кое-что странное. Лампочки в люстрах и ночнике, стоящем на тумбочке, мигнули и лопнули. Град осколков осыпал удивленного Джеймса, и в комнате внезапно потянуло холодом. Возможно, это был скачок напряжения в электросети, но музыкальный центр по-прежнему работал, и неоновые огни его панели немного освещали комнату.

 Неведомая сила отшвырнула Джеймса от перепуганной Эмили. Он пролетел через всю комнату и ударился о противоположную стену, опрокинув по пути кресло и цветочный горшок с пальмой. Глаза Эмили от ужаса расширились, она вскочила с кровати, лихорадочно оглядываясь, куда же она положила сумочку?

 Джеймс поднялся, дотронулся рукой до затылка, которым он крепко приложился к стенке и чуть не упустил девушку, собравшуюся выбежать из комнаты. Он загородил ей путь:

 — Куда собралась, сучка?! Не знаю, что здесь творится, но я тебя не отпущу!

 Эмили отступила на пару шагов назад, Джеймс неумолимо надвигался на нее. От страха у девушки перехватило дыхание. Ей ничего не попадалось под руку, — вазочки, на худой конец, — чтобы кинуть в него. В полутьме Эмили не видела, как обо что-то споткнулась и упала на пол, вскрикнув и приземлившись на пятую точку.

 Джеймс подскочил к ней, протягивая руки, но вдруг захрипел и схватился за горло. На глазах у изумленной Эмили он поднялся в воздух, оторвавшись от пола сантиметров на двадцать. Рядом с Эмили повеяло могильным холодом. На шее Джеймса один за другим проступили четкие отпечатки чьих-то сильных пальцев. Он захрипел еще сильнее, дернувшись в воздухе, и попытался схватить руками невидимого противника.

 — Не надо, прекратите! — не помня себя, закричала Эмили и вскочила на ноги. — Хватит!

 Ее услышали. Кто-то вновь отшвырнул Джеймса к стенке, но уже сильнее, чем прежде. Он грузно шлепнулся на пол и больше не шевелился. Эмили подхватила сумочку и бросилась вон.

 На улице она мчалась бегом несколько кварталов, не заботясь о том, что прохожие недоуменно смотрят ей вслед, свернула в закоулок, отдышалась и тогда позвонила Кэтрин.

 — Эмили, а что, если Джеймс мертв? — спросила Кэтрин, выслушав ее.

 — С ним все в порядке, он просто потерял сознание. Я уверена на все сто процентов, — ответила та, а потом нерешительно добавила: “Ну, почти на все сто”.

 Кэтрин задумчиво смотрела на нее, не зная, что сказать. Ее не слишком удивило происшествие. Вернее, этот паранормальный аспект. Кэтрин за свою жизнь уже не раз приходилось сталкиваться со странными и не поддающимися объяснениям событиями.

 — Отпечатки пальцев на шее Джеймса были мужские, как считаешь?

 — Да уж, явно не женские пальцы, сильные. Но какая разница? Если Джеймс мертв, и полицейские решат, что его убил мужчина, то как я объясню, откуда он взялся? Кэтрин, я боюсь! Вдруг меня обвинят в убийстве?!

 — Не паникуй. Нам с тобой придется пойти и посмотреть, что стало с Джеймсом.

 — Мне страшно, я не хочу туда возвращаться! — замотала головой Эмили. Кэтрин ухватила ее за руки и терпеливо сказала, глядя в глаза:

 — Мне тоже страшно, но нам надо все выяснить. Собирайся.

 Возле дома, вопреки опасениям Эмили, не стояли полицейские машины. Подруги поднялись на площадку верхнего этажа, где находился пентхаус Джеймса, и с осторожностью подошли к полуоткрытой двери. Света по-прежнему не было, но музыка уже не играла. Эмили бросила на Кэтрин испуганно-вопросительный взгляд:

 — Может, не будем?

 — Пошли, — решительно сказала та, и первая переступила порог. Эмили ринулась за ней и схватила ее за локоть. — Да не бойся ты так. У меня есть шокер.

 — Правда? — Эмили округлила глаза.

 Кэтрин не ответила и пошла дальше, осматриваясь. Эмили последовала за ней, не отходя от подруги ни на шаг.

 Следы разгрома были на месте — сломанная пальма, разбросанная по полу земля и перевернутое кресло. Кэтрин услышала звуки, похожие на всхлипывания. Так и есть — Джеймс лежал на кровати и всхлипывал, его плечи подрагивали. Увидев вошедших в комнату девушек, он скатился с кровати на пол и забился в угол.

 — Не трогайте меня, убирайтесь отсюда! — завопил он.

 — Джеймс, то, что произошло, — неловко начала Эмили. Она в шоке смотрела на бывшего ухажера. Его губы дрожали, глаза ввалились, он выглядел постаревшим, словно за каких-то полчаса пережил два десятка лет.

 — Прости меня, Эмили! Я не должен был этого делать! — срывающимся голосом проговорил тот.

 — Я не стану писать заявление и обвинять тебя в попытке изнасилования, но и ты обещай, что никому не расскажешь о том, что с тобой случилось.

 — Я никому ничего не скажу, клянусь! Уходите отсюда! — взмолился Джеймс. — Только не вызывай больше демонов!

 — Демонов? Ты что-то видел, Джеймс? — взволнованно спросила Эмили, переглянувшись с Кэтрин. Та еще раз оглядела комнату. Если здесь находился кто-то еще, то теперь его точно нет. Здесь только сама Кэтрин, ее подруга и это бесхребетное недоразумение. Кэтрин брезгливо поморщилась.

 — Нет, я ничего не видел, но я чувствовал что-то ужасное… — Джеймс снова всхлипнул.

 Девушки поспешили уйти.

 Джеймс еще долго не мог успокоиться, но, наконец, взял себя в руки. Обессиленный и заторможенный, он пошел в ванную, где долго умывался холодной водой, а потом смотрел на себя в зеркало. Да, видок, как из психушки. Никому нельзя говорить о том, что случилось сегодня.

 “Пошли они в задницу, эти юные ломаки! Дадут, не дадут, определиться не могут… Лучше зрелых трахать, они не выламываются, им лишь бы вставил кто… Круто у меня башню сорвало. С чего бы это? Неужели и впрямь из-за той бабы?” — Джеймс вспомнил странную утреннюю встречу с женщиной лет сорока. Лицо у нее было молодое, а длинные прямые волосы совершенно белые. Она прошла по улице мимо него, неожиданно схватила за руку повыше локтя и, глядя на него своими выпуклыми, будто бесцветными глазами, прошептала что-то, чего он не расслышал. Джеймсу показалось, что его сознание провалилось в омут сна, но тут же вынырнуло. Он очнулся и понял, что женщины уже нет рядом. У него до самого обеда болела голова, и слегка мутило, но потом все прошло. А вечером пришла Эмили…

 “Какая мерзость — взрослый мужик сопли по лицу размазывает! Фу, тянет же Эмили на всяких подонков”, — с неприязнью подумала Кэтрин, вспомнив красную, зареванную физиономию Джеймса, и обратилась к подруге:

 — Переночуешь у меня. Я позвоню твоей матери и предупрежу, чтобы она не ждала тебя сегодня.

 — Спасибо, Кэтрин, что бы я без тебя делала? — благодарно улыбнулась та.

 — Давай забудем о случившемся. Надеюсь, это послужит тебе уроком.

 Кэтрин предоставила в распоряжение подруги диван в зале, а сама пошла в спальню и прилегла на кровать, но сон к ней не шел. Она ворочалась с боку на бок, вспоминая о том, как познакомилась с Эмили и Эшли, с которыми дружила уже много лет.

***

 После смерти родителей Кэтрин отправили в приют, так как других родственников у нее не нашлось. В приюте она жила до достижения совершеннолетия, а потом перебралась в квартиру, которую она купила после того, как продала дом родителей, доставшийся ей в наследство.

 За все эти годы не нашлось желающих удочерить ее, но Кэтрин не расстроилась такому раскладу. Ей было все равно, жить ли ей в приюте или с кем-нибудь из взрослых. Девочка была тихая и замкнутая. Она предпочитала чаще оставаться наедине сама с собой, чем общаться с другими детьми.

 В приюте у Кэтрин проснулась страсть к рисованию. Она постоянно рисовала монстров и чудовищ, драконов, демонов и разных мифических созданий. С годами в ее рисунках появилось все больше деталей и леденящих душу подробностей. Ужасные существа часто снились ей, и она испытывала сильную тягу выплеснуть на бумагу увиденные образы.

 В школе, как и в приюте, Кэтрин ни с кем не дружила, но и врагов у нее сначала тоже не было. В младших классах она пыталась подружиться с одноклассницами, но те не принимали ее. Кэтрин была серьезной, замкнутой и диковатой, она много читала, любила ретро-фильмы и обладала склонностью к изучению иностранных языков, дающихся ей на удивление легко. Она вела спокойный и отстраненный образ жизни, но мечтала найти подруг, которые могли бы понять ее загадочную душу и разделить ее увлечения.

 Настал день, когда ее покой был нарушен. В старших классах кто-то из заводил обратил внимание на то, что Кэтрин не принимает участия в вечеринках и зазнается, раз не желает ни с кем общаться. Ее медные волосы и зеленовато-карие глаза, пристрастие к темным тонам в одежде и странные происшествия, которые происходили, когда поблизости всегда оказывалась Кэтрин, послужили поводом к тому, что ее стали обзывать “ведьмой” или “чернокнижницей”.

 Например, когда Кэтрин проводила опыты на уроках химии, случалось так, что в контакт друг с другом вступали те элементы, которые по всем правилам и законам не могли дать никакой реакции. Рядом с ней постоянно что-то падало или ломалось.

 На уроке музыки произошла и вовсе жуткая история. Когда Кэтрин стояла у пианино в ожидании преподавателя, клавиши инструмента вдруг издали сдавленный грустный звук, а затем как будто кто-то невидимый взял несколько аккордов, сыграв начало разучиваемой ею мелодии песни. Учитель, как и весь класс, был ошарашен произошедшим, а Кэтрин повела себя, как ни в чем ни бывало, оставшись удивительно спокойной.

 После этого началась настоящая травля. Сначала одноклассники задевали Кэтрин дурацкими выкриками и дразнилками, на что она никак не реагировала, надеясь, что от нее скоро отстанут, но в итоге еще больше настроила против себя “альфа-лидеров” класса. Одноклассники закрывали ее в туалете, пачкали мелом сумку, воровали обед, “случайно” толкали, прятали ради шутки ее тетради и книги, лепили на спину бумажки с оскорблениями. Подростки — жестокие существа и, если выбирают себе жертву, редко позволяют ей реабилитироваться.

 Однажды, во время большой перемены, Кэтрин сидела, как обычно, одна за столом на школьном дворе, и делала набросок существа, приснившегося ей накануне. Ей хотелось поскорее запечатлеть образ на бумаге, пока она не забыла его. В такие моменты она походила на одержимую, ничего не замечая вокруг и уйдя в себя.

 Один из ее обидчиков подкрался, выхватил альбом и помчался с трофеем к своей компании. Пара ребят и несколько девчонок, беспощадно критикуя содержимое альбома, стали выдирать из него листы, рвать их и комкать, игнорируя просьбы Кэтрин вернуть хотя бы часть рисунков. Неподалеку от них стояла еще одна компания — двое рослых парней и темноволосая девушка, сначала безучастно наблюдавшие за происходящим.

 Кэтрин навсегда запомнила момент, когда Эшли Фаррелл сорвалась с места, подошла к парню, который держал альбом, резким движением выхватила его у него из рук и сквозь зубы процедила:

 — Ну ты и мразь! Как и вы все. Такой сворой на одного человека?! Гондоны!

 Лицо парня скривилось от удивления и злобы, он сильно толкнул Эшли. Та не растерялась и с размаху пнула его прямо в пах. Обидчик согнулся в три погибели, а его товарищи, собравшиеся наброситься толпой на Эшли, отступили, увидев, что к девушке подошли молодые люди в кожаных куртках. Им можно было дать лет по двадцать пять. На школьном дворе их не должно было быть, но друзья Эшли плевали на запреты.

 — Какие-то проблемы? Тебе помочь, Эшли? — с ленцой спросил один, вытащив руки из карманов куртки. На правой кисти металлом блеснул кастет. Другой парень невозмутимо закурил, глядя куда-то в сторону. Все поняли, что он ожидает сигнала от Эшли, и, если получит, то его показное спокойствие тут же улетучится.

 — Думаю, нет, — усмехнулась Эшли и покосилась на притихшую компанию подростков. Те разошлись в разные стороны. Только парень, которого пнула Эшли, что-то зло бросил вполголоса, и Кэтрин различила фразу “мерзкая шлюха со своими чертовыми неформалами”.

 Кэтрин с опаской взглянула на товарищей Эшли, но те, как ни в чем ни бывало, вернулись на место и продолжили прерванный разговор.

 Эшли нагнулась и собрала разбросанные листы, сложила их в альбом и протянула Кэтрин:

 — Держи. Жаль, что эти уроды половину изорвали…

 — Спасибо, — тихо сказала Кэтрин. За нее сегодня впервые в жизни заступился кто-то помимо взрослых. Заступился совершенно чужой человек. Просто так, без какой-то выгоды для себя.

 — Не за что. А можно посмотреть?

 Отказать своей заступнице Кэтрин было неудобно, и она позволила той заглянуть в альбом.

 — Круто! Ты любишь компьютерные игры? Я — да, обожаю всяких монстров. У тебя здорово получается, — с неподдельным восхищением заявила Эшли, решив, что та перерисовывает чудищ из компьютерной игры. — Меня зовут Эшли Фаррелл, а тебя?

 — Кэтрин Элмерз.

 — Приятно познакомиться! Ты что, готесса?

 — Н-нет, я просто… — потупилась Кэтрин, не желая вдаваться в объяснения.

 — Ну, все равно из “наших”, — улыбнулась та. — Почему к тебе пристают те придурки? Ты что, не можешь дать им отпор? Я тебя научу.

 Вот так Кэтрин и Эшли подружились и вскоре стали “не разлей вода”, не смотря на серьезные различия в характере и темпераменте. Спокойствием и рассудительностью Кэтрин дополняла импульсивный характер Эшли, играя роль “заземлителя”, который отводил в сторону молнии, что иногда метала ее подруга, войдя в раж. Эшли же обладала ярко выраженной потребностью покровительствовать кому-то, и Кэтрин была для этого отличной кандидатурой.

 Сама Кэтрин сначала отнеслась к Эшли с недоверием, много о ней ходило нелестных слухов из-за ее умения находить общий язык с кем угодно. Особенно тесно Эшли общалась с парнями-неформалами, которые в то время буквально ходили за ней по пятам, подвозили ее в школу на мотоцикле, а по вечерам забирали на рок-тусовки. К удивлению Кэтрин, Эшли хорошо училась и была начитана. В ней уживались два разных человека — взрывная и буйная натура, склонная к кутежам и приключениям, а также серьезная, вдумчивая, но ранимая девушка, которая скрывала чувства и сердце за броней, оставаясь в жизни воительницей, покровительствующей слабым. Эшли училась в параллельном классе, но это не мешало ей приходить подруге на помощь, когда той было это нужно.

 Насколько Кэтрин знала, отношения с родителями у Эшли были напряженными. Та ненавидела отца, который ушел к любовнице, когда Эшли было шесть лет, и почти также ненавидела мать, слабую безвольную женщину, попавшую под влияние второго мужа и с годами пристрастившуюся к алкоголю. Первого мужа она не любила и вышла замуж “по залету”, будучи беременной Эшли. Так что развод женщину не сильно опечалил. Она довольно скоро встретила нового “мужчину мечты” и вышла за него замуж. К сожалению, за внешним лоском скрывался негодяй, и мать Эшли даже себе не могла признаться в том, что совершила ошибку, связавшись с ним.

 От второго брака у нее родились дочери-двойняшки. Отчим Эшли обожал родных детей, всячески балуя их, но обходя вниманием падчерицу. Он не обижал ее, но был равнодушен к ней. Поняв, что в семье до нее никому нет дела, Эшли взбунтовалась, как многие подростки в ее возрасте. Она увлеклась разными субкультурами, поздно возвращалась по вечерам, грубила матери и отчиму и иногда убегала из дома на несколько дней.

 Воспитательные и нудные речи взрослых лишь озлобляли ее. Слова, одни слова и никаких действий! С чувством выполненного долга, но все же с явным безразличием, взрослые, прочитав ей очередную лекцию на тему поведения, возвращались к будничным делам — почти каждый день ссорились и орали друг на друга из-за всяких бытовых мелочей. В семье не было лада.

 Мать Эшли, когда-то подающая большие надежды пианистка, не хотела потерять “великую любовь” и прогибалась под властного и жестокого мужа, который ни во что ее не ставил, но именно это, похоже, ей как раз тайно импонировало. Муж относился к ней с пренебрежением, но уходить, как отец Эшли, не собирался. Его все устраивало, к тому же, дочек-двойняшек он любил, и поэтому ни за что не лишился бы возможности видеть их каждый день.

 Никто не пытался найти ключ к душе Эшли, понять ее, откровенно поговорить, спросить, почему она бунтует, только ли из-за невнимания к ней? Тогда Эшли объяснила бы, что чувствует себя одинокой, что скучает по отцу, который завел новую семью и совершенно не интересуется ею, и что она когда-то даже винила себя в том, что он бросил их.

 В детстве Эшли думала, что отец ушел, потому что она плохо себя вела, и никто ее в этом не переубеждал. Мать часто ругала девочку за то, что она, будучи активным ребенком, ни минуты не могла усидеть на месте. Повзрослев, Эшли поняла, что ее вины здесь нет. Осталось глубокое чувство обиды, которую нельзя простить, когда тебя покинули без объяснений и попыток в дальнейшем хоть как-то наладить контакт.

 Эшли знала, что у отца есть новая семья и двое детей, и что дела у него идут неплохо. Однажды, когда Эшли исполнилось уже лет пятнадцать, он позвонил ей, пытался объяснить, что не давал о себе знать из-за того, что долгое время был в разъездах, связанных с работой, а потом занимался развитием бизнеса. Неловко упомянул о том, что ему несладко пришлось с ее матерью, и между ними никогда не было взаимной любви. Он не просил прощения у дочери, хотя его тон был виноватым и смущенным. Услышав фразу “я ждал, когда ты подрастешь, чтобы ты могла меня понять”, Эшли разозлилась и высказала все, что она о нем думает. Если бы он захотел, то нашел бы время и желание связаться с ней гораздо раньше, а теперь, когда она стала взрослой и научилась жить без отца, он ей уже был ни к чему. Эшли попросила ей не звонить и бросила трубку.

 На самом деле, Эшли в тайне ждала, что отец разобьет лед в отношениях между ними, поймет свою вину, приложит усилие завоевать доверие дочери, но он сделал вид, что понял ее просьбу слишком буквально и больше никогда ей не звонил.

 Навсегда она запомнила момент из далекого детства, в тот день, когда отец уходил, — его последний отеческий поцелуй, поцелуй взрослого, но безответственного и легкомысленного мужчины, нарушившего обещание когда-нибудь вернуться за ней, и который так и не стал для нее ни настоящим отцом, ни покровителем.

 Эшли страдала от напряженной домашней атмосферы, ей было стыдно привести домой друзей и подруг, а потом все только ухудшилось. Для девушки наступил период, когда ее сверстницы влюблялись и встречались с мальчиками. Эшли не могла и не хотела в кого-то влюбляться. Как можно привести своего парня домой, чтобы он увидел этот бедлам — грубого неотесанного отчима, постоянно сидящего по вечерам у телевизора и пьющего пиво; нервную, издерганную, а подчас пьяную мать; беспорядок в доме?! Эшли была перфекционистом, и ее угнетало такое положение дел.

 Как ни странно, когда двойняшкам исполнилось шестнадцать лет, и они намекнули отцу, что собираются познакомить родителей со своими парнями, тот словно очнулся ото сна. Заставил жену взять себя в руки и привести в порядок дом, да и сам лицом в грязь не ударил — по вечерам уже не засиживался перед телевизором с банкой пива в руках, а серьезно занялся работой и обустройством дома.

 На какое-то время в семье воцарился мир и покой. Радушно были приняты ухажеры младших сестер Эшли, и они даже составили о семье девушек приятное впечатление. Эшли поразилась такому контрасту, но ее уже не касалось то, что происходило в родном доме. Когда ей исполнился двадцать один год, она переехала к бабушке, жившей в одиночестве и за которой требовался уход.

 Оставшись спустя какое-то время одна, Эшли воспрянула духом и предприняла попытку построить отношения с парнем, которого любила со времен студенчества. Но эта история окончилась печально…

 С Эмили Ломан Кэтрин познакомилась позже. Впервые она увидела ее на кладбище, когда пришла на могилу к родителям. В ту пору Кэтрин было лет двадцать, а Эмили — пятнадцать.

 Эмили в черном длинном платье сидела на надгробии старой запущенной могилы и слегка покачивалась из стороны в сторону, устремив взгляд как будто внутрь себя, и к чему-то прислушивалась.

 — Эй, ты в порядке? — с беспокойством спросила Кэтрин, подойдя к ней. Она решила, что девушке плохо, но та медленно перевела на нее взгляд ярко подведенных подводкой глаз и ответила:

 — Все хорошо.

 — Ну ладно, — Кэтрин хотела уйти, но она спрыгнула на землю и спросила:

 — Как думаешь, слышат ли тебя мертвые?

 — Не знаю, но вряд ли мертвым понравилось бы, что ты сидишь на их надгробии. Ты… слышишь голоса? — насторожилась Кэтрин.

 — Может быть, да, а может, это только кажется, — загадочно произнесла та и заговорщически добавила: “Я думаю, что эти надгробия, как телефон, канал связи, по которому можно общаться с душами, но не до всех можно дозвониться, потому что часто абонент на том конце провода уже снова среди нас в новой телесной оболочке. Связаться возможно с теми, кто еще находится на пункте распределения и ждет, когда до него дойдет очередь и вынесут приговор, куда ему отправляться дальше”.

 — Интересная теория, — улыбнулась Кэтрин. — А как же призраки, которые бродят по кладбищу в ночной час?

 — Это неприкаянные души, их кто-то или что-то держит на земле — сильное нереализованное желание, например, месть, любовь, но таких душ не так уж и много. Вот ты сюда к кому пришла? — полюбопытствовала девушка.

 — Мои родители несколько лет назад погибли в автокатастрофе, — Кэтрин перевела взгляд на могилу. — Я их почти не помню, я была слишком мала, когда произошло это ужасное событие.

 — Прими соболезнования. Хочешь, я попробую узнать, где они сейчас?

 — Не думаю, что это хорошая идея, — нахмурилась Кэтрин, а девушка порывисто схватила ее ладонь и умоляюще посмотрела в глаза:

 — Извини! Я не хотела как-то оскорбить память о твоих родителях… У тебя такие печальные и красивые глаза. Какой необычный цвет, первый раз такой вижу. Словно бирюзовое море…

 — Спасибо. Как тебя зовут? — спросила Кэтрин и в эту минуту поняла, что не может сердиться на эту девушку-подростка. — Я Кэтрин Элмерз.

 — Эмили Ломан. Можно, я все-таки попробую?

 Не дожидаясь ответа, Эмили прикоснулась к надгробию могилы родителей Кэтрин и несколько минут стояла молча, закрыв глаза.

 — Эмили, хватит, — вздохнула Кэтрин, решив, что эта девочка жаждет внимания и оттого пытается эксцентрично себя вести. Эмили распахнула глаза и уставилась на собеседницу:

 — Кэтрин, ты знаешь, что твоих родителей заставили совершить аварию?

 — Глупости! — сердито воскликнула Кэтрин. — Какие дурацкие фантазии!

 — Но я не фантазирую, — обиделась та. — Я знала, что ты не поверишь.

 — Конечно, нет. Скажи тогда, как выглядели мои родители?

 — Я их не вижу, я только слышу голоса. Твоей мамы уже давно нет на пункте распределения, ее вновь отправили на землю, а папа должен еще какое-то время побыть там, чтобы искупить вину перед кем-то.

 — Что за ерунду ты несешь?! — Кэтрин в сердцах отвернулась от новой знакомой.

 — Появившиеся из тумана фигуры в длинных, темных плащах тебе о чем-нибудь говорят? — тихо спросила Эмили и увидела, как вздрогнули плечи Кэтрин. Та обернулась:

 — Это сказал мой отец?

 — Да, но я уже не слышу его. У меня редко получается говорить с духами, и я не все понимаю из разговора с ними, — сказала Эмили. — Значит, сегодня особенный день.

 — Иногда я видела темные фигуры во сне, — призналась Кэтрин, губы ее дрожали. — Они окружали меня, и мне было очень страшно, но я почти сразу просыпалась.

 — Теперь ты мне веришь?

 — Возможно.

 Девушки ушли с кладбища вдвоем, разговаривая по пути, и Кэтрин поинтересовалась, кого хочет услышать сама Эмили, но та замялась и перевела разговор на другую тему. Потом Кэтрин еще не раз спрашивала, ради кого подруга приходит на кладбище, и та отвечала, что хочет узнать ответы на некоторые вопросы, но с ней пока никто об этом не говорит.

 Эмили тоже не очень ладила со сверстниками. Она не была ярко выраженной бунтаркой, как Эшли, готовой влезть в любую потасовку, но всегда стояла на своем мнении.

 Кэтрин познакомила Эмили с Эшли, и те понравились друг другу. Обе были весьма своенравны, тянулись к неформальному образу жизни и неординарному выражению себя в обществе. Вот только с годами Эмили устремилась к свету, а Эшли, наоборот, увязла во тьме и депрессии.

 Эмили была скрытной, когда дело касалось расспросов о ее семье. Подруги знали, что она живет вместе с матерью, и что она — единственный ребенок в семье. На вопрос об отце, она ответила: “Если не умер, то жив до сих пор”, и подруги больше не спрашивали ее об этом.

 Мать Эмили оказалась доброй и милой женщиной. Она часто разрешала им собираться вместе в своем доме и проводить веселые девичники. В ее обществе девушки не чувствовали себя скованными, она воспринимали ее, как старшую подругу, но та всегда знала, когда стоит оставить их одних и не злоупотребляла доверием подростков.

 Кэтрин заботилась об Эмили, как о младшей сестре, а вот Эшли воспринимала ту, как равную. Они часто спорили с таким жаром, что казалось, убьют друг друга за несовпадение взглядов по какой-нибудь теме. Но их вражда была показной, и, спустя несколько минут после спора, они, как ни в чем ни бывало, весело договаривались о том, кто пойдет в магазин за любимыми пирожными или обсуждали внешность увиденного недавно в торговом центре парня.

 Кэтрин тянуло в старый парк. Она призналась в этом подругам, и те с удивлением заявили, что испытывают то же самое. С тех пор они часто собирались там, чтобы побыть вдали от людей, и иногда устраивали пикники, сидя возле фонтана.

 Эшли говорила, что парк притягивает ее мрачной таинственностью и суровой замкнутостью. Ее забавляли слухи о якобы поселившейся здесь неприкаянной душе психопата-убийцы и о собрании шабашей ведьм. Она относилась с долей скептицизма ко всему и, пока не проверяла на своем опыте и не видела всего собственными глазами, ее нельзя было в чем-то убедить. Но она верила в то, что есть какая-то сила, благодаря которой существует этот странный мир, непостижимая загадка, которую разгадать пока что невозможно.

 Кэтрин до сих пор не понимала, притворяется ли Эмили или на самом деле слышит голоса на кладбище. Иногда Эмили заявляла, что от фонтана исходит странная энергетика, и прикасалась к каменному льву, как будто хотела с его помощью тоже с кем-то пообщаться, но делала это наигранно и комично.

 Кэтрин тоже ощущала нечто необъяснимое, когда сидела рядом с фонтаном. Перед глазами являлись расплывчатые и непонятные образы диковинных созданий, которые она раньше видела лишь во сне. Тогда Эмили говорила, что на Кэтрин накатил творческий подъем, и что ей срочно нужны карандаш и альбом, чтобы запечатлеть очередного “компьютерного монстра”. Эшли на полном серьезе предлагала продать эскизы в какую-нибудь компанию по разработкам компьютерных игр. Все обращалось в невинную шутку, да и самим подругам хотелось так думать.

 Эшли и Эмили были дороги Кэтрин. Они поддерживали друг друга, проводили вместе много времени, и их отношения только крепли с годами. От всей души они желали, чтобы их дружба сохранилась на всю жизнь.

 Их маленький городок не открывал для современной молодежи блестящих перспектив и возможностей сделать головокружительную карьеру, поэтому многие стремились перебраться в столицу или в другой большой город. Кэтрин раньше часто об этом думала, из трио подруг она была самой целеустремленной в плане карьеры, но потом поняла, что не хочет и не может покинуть город, как будто что-то крепко удерживало ее здесь.

 Эшли была скептически настроена насчет того, чтобы сделать карьеру в столице и придерживалась мнения о том, что с умом можно везде добиться успеха, ну а Эмили еще пока училась и ни о чем серьезно не задумывалась.

 За последние два года подруги виделись уже не так часто, как раньше, и каждая встреча превращалась для них в праздник. Они повзрослели. Поблекло очарование и загадочность старого парка, и будничная рутина не располагала к прежнему веселому времяпровождению. В жизни молодых девушек хоть и мало что изменилось, на первый взгляд, но все-таки заложило невидимую основу для того, чтобы судьба сыграла с ними в дальнейшем в рискованную игру.

Глава 3.

 “Я часто думаю о тебе, Шон. Какой наивной я была, полагая, что у нас с тобой что-то получится.

 Ты так ценишь маленькие житейские радости и во всем видишь красоту и гармонию. Наверно, ты хочешь быть идеалом, а их не существует.

 Что бы ты чувствовал, если бы лишился смысла жизни, а рядом нет никого, кто протянул бы тебе руку помощи? Продолжал бы ты быть этаким “солнечным мальчиком”, который радуется всяким пустякам?

 С тех пор, как ты отказался от меня, я полюбила гулять по ночам в одиночестве. Я часто брожу по аллеям заброшенного парка и прислушиваюсь к шепоту листвы. Жду, когда зажгутся звезды, из-за облаков выйдет луна, и ее обманчивый свет упадет на крыши домов и выгоревшую за лето траву. Тишина поглотит звуки и шорохи, растворит их в себе без остатка. В этой тишине кажется, что ты соприкасаешься с вечностью. Я сажусь на лавку одной из самых дальних аллей и вспоминаю о тебе.

 Наверно, это безумие — бродить одной посреди ночи, но мне уже ничего не страшно. Ты вряд ли бы понял меня. Ты говорил, что я чересчур эксцентрична, и в твоих устах это звучало, как насмешка. Помнишь, как еще недавно мы боролись за одну мечту и шли к одной цели, пусть разными путями? Наша мечта утратила блеск, угас огонек, когда-то зовущий нас за собой.

 Я верю, что когда-нибудь меня покинут грустные воспоминания, ведь я уже на полпути к тому, чтобы похоронить прошлое и забыть обо всем, что терзает мое сердце. Скорей бы это случилось.

 И я верю в то, что кто-то ждет меня на краю моих темных ночей. Я не знаю, кто это, но чувствую, что скоро он придет за мной, чтобы открыть секреты ночи и мрака. И тогда, возможно, мы еще встретимся с тобой, и я предоставлю тебе свободу выбора, то, чего ты был лишен, погрязнув в своих заблуждениях”.

 Эшли отложила ручку. Она вела дневник “по старинке”, не прибегая к помощи компьютера. Эшли считала, что страницы дневника должны быть написаны вручную, потому что только так можно вложить в них частичку души. Написанное было правдой — несколько месяцев назад она рассталась с парнем, своей первой любовью, и пристрастилась к ночным прогулкам в том самом старом парке, находящемся недалеко от ее дома.

 Эшли нахмурилась, перечитав фразу “…скоро он придет за мной, чтобы открыть секреты ночи и мрака”. Она не помнила, чтобы писала это осознано. Да и вообще весь последний абзац был какой-то странный.

 “Что за бред я накатала? Вот это меня понесло… Желание забыться, найти выход из состояния, в котором я нахожусь. Иногда мне кажется, что я вот-вот сойду с ума от своих мыслей, — горько усмехнулась она, закрыла дневник и убрала его в ящик стола. — Правильно говорил Шон, что я обладаю богатой, то есть, по его словам, больной фантазией. Мне надо научиться контролировать себя”.

 Эшли накинула куртку и вышла на улицу. Ночной ветер подул в лицо, донося запах пригорелого жира из соседнего кафетерия. Она свернула за угол и двинулась по направлению к парку. В целом, ей нравился ее район — центр, где рукой подать до модных магазинов, ресторанов и молодежных клубов. Неподалеку находился госпиталь, автостоянка, где вечно не хватало свободных мест, и единственная на весь город гостиница. На улице почти всегда было оживленно и шумно, особенно по вечерам, и много транспорта.

 Подруги не знали о ночных вылазках Эшли, иначе сочли бы ее сумасшедшей. Даже Эмили, которая порой тоже могла выкинуть неожиданный фортель, осудила бы ее.

 В парке ночью было жутковато. Тени ветвей старых вязов, дубов и каштанов в лунном свете, казалось, оживали и танцевали странный танец. Стаи летучих мышей и бродячих собак вряд ли могли привести кого-то в восторг. Слух о неупокоенной душе психопата-убийцы сделал единственное хорошее дело — даже бездомные оборванцы побаивались ходить в парк, чтобы переночевать на лавочках, и Эшли была уверена почти на сто процентов, что ей не придется столкнуться с одним из них. Близость находящегося рядом кладбища не пугала ее, в “ходячих мертвецов” она не верила.

 Эшли прошлась по аллее, где любила гулять. Тусклый свет двух фонарей освещал занесенную опавшими листьями танцплощадку и полуразрушенные ротонды. В парке господствовали тишина и осенняя прохлада.

 Девушка, смахнув листья, села на лавочку и посмотрела на небо, усыпанное звездами. Такие далекие и прекрасные. Они останутся на месте еще миллиарды лет, посылая холодное сияние на землю. Эшли уже не увидит этого, вместо нее придут сюда другие мечтатели. Как же не хочется умирать, покидать такой удивительный мир и думать о том, что же будет после того, как ее не станет! Она знала, что после ее смерти солнце по-прежнему будет светить, а бродяга-ветер не перестанет насвистывать дикие и чарующие мелодии, рассказывающие о путешествиях по всему миру.

 Море, то спокойное и тихое, как громадное зеркало, то взволнованное и бурное, похожее на беснующуюся ревущую пустыню по-прежнему будет омывать берег, на котором располагался маленький город, где родилась и выросла Эшли. Разве она не заслуживает наслаждаться этим вечно? Несправедливо, что мир не перевернется после того, как ей придется уйти туда, откуда еще никто не возвращался. Она любила жизнь и не хотела умирать.

 Так думала прежняя Эшли, до того, как она рассталась с Шоном. Когда он был рядом, она мечтала о счастливой, долгой жизни. Теперь же мысли о смерти и разные предположения о загробной жизни манили ее, как бабочку, летящую на свет, но, вернее бы сказать, во тьму. Ее депрессия затянулась, и она не знала, что с этим делать. Эшли ни за что не покончила бы с собой, она считала, что самоубийством решают проблемы только слабаки, но как же сложно пережить сейчас эту, казалось бы, бесконечную боль от разбитого сердца!..

 Эшли сломала банальность — несчастная любовь. То, что произошло в начале лета, оказалось последней каплей яда, переполнившей чашу ее терпения и стойкости.

 Внешне она сохранила прежнюю манеру поведения и напускную беззаботность, но внутренне изменилась до неузнаваемости. В парк она приходила потому, что чувствовала, как ей становится легче, будто темнота забирает часть ее душевной боли. Здесь она могла выплакаться, и никто об этом не узнает.

 Эшли жила одна, но даже дома не позволяла себе расслабиться. Иногда она плакала в подушку, но ей становилось стыдно, будто рядом присутствовал кто-то еще, кто произнес бы с укором: “Эшли, неужели ты настолько слаба, что топишь горе жалкими слезами?”

 Тут, в парке, никто не скажет ей чего-то подобного. Только ночной ветер, звезды и деревья станут свидетелями ее слез.

 Сегодня Эшли не плакала, хотя на душе у нее скребли кошки. Ее мысли невольно вернулись к недавней встрече.

 “Странный тип. Пожалуй, я погорячилась, решив, что его прислал Шон. Наверняка он следил за мной по просьбе его отца, этого жирного индюка Лукаса! Семья Шона не приняла меня, но его родители не уверены в нем, поэтому и прислали кого-нибудь, чтобы тот подтвердил, что мы не встречаемся. Они не верят ему после той истории. Давно, небось, наблюдали за мной, а сегодня вдруг решили нарушить инкогнито. Но к чему тогда дурацкие намеки о местах какой-то силы?!”

 Эшли повернулась. В глубине дебрей призывно засиял синий огонек, его свет напоминал неоновые огни реклам, но был гораздо ярче. Эшли стало не по себе. В голову закралась мысль о блуждающих болотных огоньках, но поблизости не было болот, лишь покрытый ряской маленький пруд. Огонек разрастался, постепенно приближаясь, и девушке показалось, что он заполняет пространство собой, завораживая и гипнотизируя ее.

 “Что это? Такое красивое, теплое”, — зачарованно подумала Эшли и невольно протянула к нему руку. Она не ощущала опасности, скорее, наоборот, почувствовала, что сейчас ее боль утихнет. Утихнет навсегда, и на ее месте появится пустота, которая наполнит ее всю.

 Когда нечто уже готовилось выбраться из дебрей и предстать перед ней, черная тень, появившаяся как будто из ниоткуда, вдруг стремительным скачком напала на огонек и загасила его. Послышалось тихое шипение, как будто кто-то залил водой языки костра.

 Оцепенение прошло. Эшли вскочила и попятилась, не отводя глаз от места, где только что сиял огонек, развернулась, чтобы убежать, но со всего размаха в кого-то врезалась и боком упала на землю.

 — И снова здравствуй.

 — Опять вы? — возмутилась Эшли.

 Перед ней стоял незнакомец, которого она с подругами видела несколько часов назад. Он окинул Эшли тем же насмешливым взглядом, так взбесившим ее, и улыбнулся, закладывая за ремень большие пальцы рук. Эшли ненавидела, если мужчины так стояли перед ней. Это была поза вызова, уверенности в себе и превосходства, а превосходства над собой хоть в чем-то Эшли терпеть не могла.

 Она с раздражением поинтересовалась: “Сколько вам заплатили за то, чтобы следить за мной?”

 — О чем ты? — судя по его удивленному лицу, подобного вопроса мужчина не ожидал. Он вытащил пальцы из-за ремня и протянул правую руку Эшли. — Вставай.

 Она колебалась пару секунд, но все-таки приняла помощь.

 “Такие холодные пальцы, — подумала Эшли и постаралась скорее вырвать от него руку, но чтобы это не выглядело так, будто ей неприятно его касание. — Маникюр-то какой безупречный, лучше, чем у меня. Выпендрёжник”.

 Мужчина смотрел на нее, как будто увидел впервые и вдруг засмеялся.

 — Что смешного? — рассердилась Эшли, стряхнув с джинсов землю и несколько засохших травинок. Не мог же он подслушать, о чем она думает.

 — Я не имею отношения к неизвестному мне Хиггинсу, говорил уже. Ты бы лучше объяснила, какого черта ты тут делаешь в полночь? Тебе всегда по ночам дома не сидится?

 — Вам-то что? Раз следили за мной, то уж знаете! — отрезала Эшли. — Отвяжитесь от меня, в конце концов, и Хиггинсу передайте, что его ненаглядный сыночек мне не нужен.

 Мужчина рывком схватил ее за плечи и встряхнул так, что зубы забарабанили друг о друга.

 — Ты глухая, да еще и с манией преследования? Говорю же, что знать не знаю твоего господина Хиггинса, и я не следил за тобой. Нужна ты мне, как же!

 — Отпусти меня, псих!

 Эшли распахнула свои серо-голубые глаза и с яростью уставилась на мужчину, упершись кулаками ему в грудь. Он тоже не отводил от нее взгляда и вдруг на мгновение прижал ее к себе, втягивая воздух и хищно раздувая ноздри. Эшли скорчила гримасу, недовольная такой близостью, и мужчина поспешил отпустить ее. Не стоит ему так долго к ней прикасаться. По крайней мере, пока не стоит.

 — Ты что, правда маньяк? — мрачно поинтересовалась Эшли, отступая на несколько шагов. — Чего ты меня… нюхаешь?!

 — Так мы окончательно перешли на “ты”?

 — После того, как ты меня облапал и обнюхал, было бы странным продолжать общаться на “вы”.

 — Согласен, — ей в тон ответил незнакомец. — Я знал, что твоей вежливости все равно не хватит надолго.

 Эшли нисколько не боялась его. Он раздражал ее, но не более того. Угрозы она не чувствовала, но и доверять ему не собиралась. Зловещий огонек вызывал у нее больше интереса, чем он.

 — Ты видел синий огонек в кустах? — полюбопытствовала она.

 — Нет. Ты вообще о чем?

 — Да так, ничего, — Эшли недоверчиво взглянула на него. Неудивительно, если он сочтет ее сумасшедшей. Но, кажется, он тоже не совсем нормальный. Не хватало ей еще всяких извращенцев. Лучше спокойно уйти и не вступать с ним в дальнейшие разговоры.

 Она развернулась и направилась к выходу из парка.

 — Подожди! — окликнул ее мужчина. — Ты не хочешь познакомиться поближе? Меня зовут Рихард Штайнер. Разве тебе неинтересно, что я тут делаю посреди ночи?

 — Мне все равно, как тебя зовут, — ответила Эшли. — И мне по фигу, что ты тут делаешь. Ты же говорил, что что-то там исследуешь, а я не интересуюсь этим.

 — Ладно, как скажешь, Эшли Фаррелл, — насмешливо произнес тот, но она расслышала его, повернула голову и спросила:

 — Откуда ты знаешь мою фамилию? Раз уж ты не посланник от Хиггинса.

 — Не твое дело. Запомни, что я скажу. Не гуляй по ночам, ни в парке, ни где-то еще, если тебе дороги жизнь и твоя душа, — серьезно сказал Рихард.

 — А вот это тебя не касается, Рихард! — Эшли кинула на него презрительный взгляд и ушла. Исчез и Рихард.

***

 В гостиничном номере тускло горел ночник на прикроватной тумбочке, но этого было достаточно. Вильгельм Бреннер вообще мог бы обойтись без света, потому что в темноте видел отлично, как кошка, а когда хотел, то мог увидеть даже больше, чем обыкновенные вещи и предметы. Он смотрел прямо перед собой, точно зная, кто появится сию же секунду. Ожидание его не обмануло.

 Рихард вышел из тени, отбрасываемой полузакрытой дверью. Для него это был обыденный трюк, мастерство выполнения которого он оттачивал годами.

 — Где ты пропадал? — строго спросил Вильгельм, светловолосый мужчина, на вид лет сорока, высокий, почти как сам Рихард. У Бреннера было узкое бледное лицо, глубоко посаженные глаза серо-стального оттенка, немного впалые щеки, тонкие, бледные губы, выдающие волевую, склонную к лидерству натуру. Черный деловой костюм был стоимостью гораздо дороже, чем костюм Рихарда. На запястье левой руки красовались часы “Ролекс”. Вильгельм стоял у окна, перебирая тонкими узловатыми пальцами четки из слоновой кости. — Докладывай.

 — Я был занят работой, которой должны заниматься кореллары, — не растерялся Рихард. Он давно привык к тому, что Вильгельм контролирует каждый его шаг и знает о нем буквально все. Кроме одной вещи. Вильгельм не знает, что Рихарду безумно надоел этот контроль. К счастью, в последнее время, пару десятилетий, Бреннер не следит за ним так уж бдительно. За эти годы Штайнер научился запирать от Сира на ключ тот отдел подсознания, в котором прятал некоторые слишком уж смелые мысли. И виделся Рихард с Сиром теперь гораздо реже, что позволяло ему хранить тайную неприязнь к Бреннеру. Их встречи возобновились благодаря одной причине: Вильгельма с головой захватили безумные планы и идеи, для воплощения которых ему требовался сообщник в лице Штайнера. — Сегодня одна из наших девочек чуть не натворила глупостей. К счастью, я случайно оказался рядом, охотился в том районе. Пришлось вмешаться и проучить ее ухажера, иначе она лишилась бы своей ангельской невинности. Мужик был не из тех хлюпиков, на кого она обычно натыкается, хотел довести дело до конца. Вот только после встречи со мной он уже не будет таким дерзким. Вильгельм, я уверен, что он был одержим.

 — Одержим? — удивился Вильгельм.

 — Ну да. Демон был слабенький, заурядный такой, но его воздействия хватило бы, чтобы этот мудак под его контролем изнасиловал девчонку. Не был бы он одержимым, сбежал бы сам от нее, как обычно делают другие.

 — Не верю, что кореллары допустили такую ситуацию с этой, как ее зовут?.. — Вильгельм положил четки в карман и отошел от окна.

 — Эмили. Но ты же знаешь, в их клане неурядицы, — усмехнулся Рихард. — Наверно, они не в состоянии за всем уследить.

 — Это не повод, чтобы облажаться. Они собираются еще пару сотен лет подождать, когда снова так удачно лягут карты? Лично я ждать не намерен.

 — Странно это от тебя слышать, Вильгельм. Подумаешь, пара-тройка сотен лет ожидания для того, на чьей стороне вечность, — не дожидаясь приглашения, Рихард сел в кожаное кресло, сделав вид, что не заметил обращенного на него холодного взгляда Вильгельма.

 — Я устал ждать, ты меня не поймешь, ты слишком молод и не углубился в познание вечности так, как я. Я видел, как сменяются эпохи, но находился в стороне и был лишь безмолвным свидетелем. Теперь я хочу принять в этом участие. Пора самому вершить историю.

 Рихард промолчал. Он не считал его замыслы хорошими, но ни за что не признался бы в этом Сиру.

 — Может, Эмили тоже стала не нужна им? Прекратили же кореллары слежку за той брюнеткой, Эшли Фаррелл, когда она связалась с парнем, — вслух размышлял Вильгельм.

 — Но… — Рихард не договорил. Недавно в парке он убедился в обратном. За Эшли сегодня следили, но действовал на этот раз не кто-то из корелларов, а всего лишь вельтар — некий энергетический объект, который реагировал на людей, обладающих скрытыми магическими способностями. Обычно вельтары передавали владельцам информацию и продолжали вести слежку, но этот вельтар вел себя так, будто собирался уничтожить девушку. Рихард избавился от него без особого труда и тщательно замел следы, в надежде, что тот не успел ничего передать корелларам.

 Штайнер вспомнил, как прижал Эшли к себе. Зачем? Он уже не был голоден, да и в отношении нее было много непонятного. Убить ее означало бы совершить непоправимую ошибку, перечеркнув планы Бреннера и этих идиотов корелларов, или же ее смерть не значила бы ровным счетом ничего? Почему же тогда вельтар оказался запрограммированным уничтожить ее, хотя, как предположил Вильгельм, корелларам стало наплевать на девчонку? И жила бы Эшли себе дальше, ускользнув, к своему счастью, от перспективы стать марионеткой в руках полоумных недомагов… Слишком много вопросов. Пока Рихард не будет знать все наверняка, то ничего не станет делать.

 От кожи Эшли веяло молодостью и здоровьем, свежим морским ароматом духов, но гораздо притягательней оказался сладкий аромат ее крови, теплый, отдающий привкусом железа, но не такой, как у других. Присутствовала в нем загадочная нота, которую за столько лет Рихард еще никогда не чувствовал у своих жертв и которую он ощутил в полной мере, лишь когда крепко прижал Эшли к себе. Обычно он и на расстоянии чувствовал всю палитру аромата человеческой крови. Но эта особенная нота была ускользающая, едва уловимая. Это взбудоражило его, и Рихард чуть не впал в состояние безумия, едва не закончившееся трагедией для Эшли.

 — Что ты хотел сказать, Рихард? — переспросил его Вильгельм.

 — Я хочу узнать побольше об Эшли.

 — Кореллары теперь говорят, что она второсортный материал и уже не так важна, как ее подруги. Если бы она не связалась с тем парнем, то могла бы стать одной из жриц…

 — Постой, а разве им не нужны люди, обладающие паранормальными способностями?

 — У них хватает чародеев, — Вильгельм произнес “чародеев” с сарказмом. — В последнее время контроль пополнения рядов стал жестче. Им ни к чему сейчас вербовать преемников.

 — Значит, Эшли ни на что не годна?

 — Разве что в качестве боевой единицы, но ее ценность незначительна, не то, что раньше. Она в глубокой депрессии, ее душевное состояние нарушено, в таком виде она корелларам не нужна. У нее ни к чему нет стимула, и сделка с ней ни к чему не привела бы. Никто не будет ждать, пока она реабилитируется. Заменить ее кем-то другим ничего не стоит. Зачем тебе вообще знать о ней?

 — Я просто так спросил. Сегодня вечером я видел в парке всех трех девушек.

 — Как Кэтрин? Плевать на других, но с ней не должно ничего случиться.

 — С ней все в порядке, — ответил Рихард. — По крайней мере, с мужчинами она не якшается, в отличие от Эшли и Эмили. И еще, я, кажется, нашел место силы, где будет происходить обряд. Это фонтан в старом парке. От него исходит мощная энергия.

 — Хорошо, — одобрительно кивнул Бреннер. — Кореллары пока справляются с задачей, эта из жизней Кэтрин сложилась так, как нужно, не считая маленького недоразумения. Она слишком привязана к подругам. Человек, о котором говорилось в предсказании, должен обладать холодным сердцем, не знающем любви.

 — У нее же были родители, которых она любила, — возразил Штайнер.

 — Их устранили вовремя, девушка их почти не помнит. Все-таки нельзя любить того, к кому ты не привязан и кого плохо знаешь, даже если это родной человек. Вот подруг Кэтрин так просто устранить было нельзя, у них достаточно мощная защита от преждевременной смерти. Поссорить их тоже, увы, не получалось, хотя предпосылки к тому были, — говоря это, Вильгельм внимательно смотрел на Рихарда. Тот странно прикрыл глаза, будто наяву грезил о чем-то. — Ты не в себе. Кто тебе попался сегодня ночью, наркоман или алкоголик? Снова приобщался к ощущениям смертных?

 — Да, это был алкоголик, — улыбнулся Рихард.

 — Никак не могу вытравить из тебя дурацкие пристрастия, — укорил его Вильгельм.

 — Алкоголик, который был под кайфом… Вильгельм, остынь, я все равно почти не чувствую постороннего привкуса. Будто давно засохший фантик от конфеты облизал.

 — Рихард, сколько тебе лет? — Бреннер смерил собеседника презрительным взглядом.

 — Мне тридцать пять, ты же знаешь.

 — Я говорю не о возрасте на момент твоего Становления, — не дождавшись ответа, Вильгельм продолжил: “Я бы никогда не обратил тебя, если бы мне не было невыносимо одиноко в тот момент. Тебе сейчас почти столько, сколько мне было тогда, когда мне разрешили обзавестись потомством в третий раз. В третий раз, Рихард! Ведь это особенное право, и мне предоставили его, несмотря на то, что я был еще слишком молод, по меркам вампиров. Тебе такого права еще ждать и ждать. И я понимаю, что в случае с тобой совершил непоправимую ошибку. Я не был так серьезен и строг, как в первые два раза, когда выбирал нового преемника. И я часто прощаю твои выходки, потому что понимаю, двести лет — это вроде переходного возраста для нас, и ты сейчас проходишь эту стадию. Но мое терпение скоро лопнет”.

 — Создавать последователей — сомнительное удовольствие, это для меня никакой ценности не играет. Тоже мне честь… Ты жалеешь, что обратил меня, Вильгельм? — Рихард, наконец, решился сказать ему то, что давно хотел. Он поднялся с кресла, сложил руки на груди и посмотрел на Бреннера. — Раз я надоел тебе, может, отпустишь меня? Я знаю правила и стану им следовать. Я буду охотиться и скрывать улики, люди ничего не узнают о вампирах. Я обещаю, что помогу тебе в твоих планах даже после того, как ты меня отпустишь, только чтобы потом ты забыл о моем существовании.

 — Ты всегда будешь под моим контролем, где бы ты ни находился, — надменно произнес Вильгельм. Он не казался удивленным, услышав эти слова. — Невозможно оборвать узы, связывающие нас. Я твой Сир, а ты — мое Дитя.

 — Твой авторитет не настолько высок, чтобы ты взял себе в подчинение новую марионетку? Раз ты так склонен плодить преемников, то обрати кого-то еще. Остальные давно далеко от тебя. В последнее время лишь я один под твоей опекой, — раздраженно сказал Рихард, но тут же пожалел о своем тоне.

 — Мой авторитет достаточно высок, это ты плохо воспитан и не готов к тому, чтобы стать самостоятельным, — прошипел Вильгельм.

 Рихард в ту же секунду ощутил, что внутри него разорвались кровеносные сосуды и с ужасающей скоростью стали наполнять его легкие. Казалось, кровь сдавливает все тело и органы изнутри. Несмотря на то, что сам Рихард давно уже не дышал, и его легкие потеряли способность расправляться и наполняться воздухом, а сердце не билось, то, что сделал Вильгельм, оказало на него огромное давление. Он согнулся, держась одной рукой за спинку кресла, второй схватился за грудь, бросив на Вильгельма взгляд, полный безотчетного страха. Его затошнило, в глазах потемнело, и он чуть не провалился в обморок, но усилием воли овладел собой.

 — Так, а вот блевать кровью на самом деле не надо, — брезгливо произнес Бреннер и прекратил атаку. Он подошел к Рихарду и поднял его голову за подбородок, пристально взглянув тому в глаза. Штайнеру захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, но испуг парализовал его. — Можешь так, Рихард? Ведь это всего лишь иллюзия, которую я вдолбил в твою пустую башку, но ты знаешь, что я могу так сделать по-настоящему, и это действует не только на смертных. Ты лишь с тенями управляешься, тут ты виртуозен, не спорю. Но тебе еще надо многому научиться.

 — Ты лжешь, что держишь меня возле себя только потому, что должен еще чему-то обучить, — упрямо заявил Рихард, преодолев страх перед хозяином. — Никакой ответственности за мое якобы воспитание ты давно не чувствуешь.

 — Ты прав. Ты надоел мне, но все равно нужен, потому что скоро мне понадобится твоя помощь. Потом я отпущу тебя. Может быть, — ядовито ухмыльнулся Вильгельм, вонзил длинные острые ногти ему в лицо и резко провел вниз, оставляя глубокие царапины на скулах. — Но, скорее всего, нет, потому что я ненавижу уступать кому бы то ни было.

 Рихард поморщился:

 — Прекрати, ты знаешь, что я уже давно не чувствую боли и не порадую тебя своими страданиями.

 Вильгельм пинком в живот отшвырнул его от себя в угол комнаты, подошел к кожаному креслу и сел в него, скучающе поглядывая на Рихарда, царапины которого затягивались прямо на глазах.

 — Да, в этом нет смысла, самолечение у тебя тоже неплохо получается, — заметил Бреннер. — Пошел вон, я не хочу тебя видеть.

 Рихард исчез, растворившись в ночных тенях.

 Вильгельм взял в руки лежащий на подлокотнике кресла путеводитель по Европе и задумчиво пролистал его. Ему предстояло длительное путешествие, и он волновался за исход поездки, а также за Рихарда. Тот в последнее время ужасно раздражал его, и Вильгельм уже в который раз корил себя за поспешность в выборе партнера. Но только Рихард мог помочь ему в осуществлении плана, о котором знали лишь они двое. Благодаря таланту Штайнера ловко управлять тенями, и который, между прочим, он унаследовал не от Вильгельма, а приобрел сам, вдвоем у них был неплохой шанс достичь успеха. Вильгельм знал, что на Совете старейшин его не одобрят, поэтому решил действовать в тайне, и вот когда у него все получится, эти консервативные снобы — члены Совета первыми рассыпятся перед ним в благодарностях.

Глава 4.

 Прошло два дня. Рихард стоял на причале, наблюдая за лениво перекатывающимися морскими волнами, и ждал, когда придет Эйлин.

 “Я добьюсь своего, что бы там ни говорил этот ублюдок, — думал Штайнер, невольно касаясь пальцами скул. От царапин Вильгельма еще в ту ночь не осталось и следа, но Рихард никак не мог успокоиться. Чувство глубокого унижения и страха забыть было непросто. — Что он только не проделывал со мной за эти двести лет! Этот мудак за все ответит… Да где же носит Эйлин?”

 Рихард не должен был призывать ее, он очень рисковал. Вильгельм настаивал на том, чтобы никто из его потомков не общался между собой, они встречались лишь в исключительных случаях и в его присутствии. Правда, Рихард никогда не видел первого преемника Бреннера, который, по слухам, уже лет пятьдесят, как проживал в Австралии.

 — Здравствуй, Рихард, — поприветствовала его высокая стройная длинноволосая блондинка в красном вечернем платье.

 Штайнер не заметил, как она подошла. Либо возникла из ночной дымки тумана, либо воспользовалась транспортом, чтобы добраться до причала. Эйлин слишком элегантна и утонченна, чтобы поступать так, как делают другие вампиры. Ей не пришло бы в голову превратиться в летучую мышь или ворона для преодоления расстояний. Она не любила тех, кто практиковал анимализм[1] и власть над животными.

 — Ты, как всегда, очаровательна, Эйлин, — улыбнулся Рихард, но это была “дежурная улыбка”, знак вежливости.

 — Спасибо. Я бы поверила, если бы не знала, что тебе все равно, — Эйлин окинула его лукавым взглядом. Она была настоящей роковой женщиной, чей типаж так хорошо описан в литературе и фильмах. Ее мелодичный, низкий, вкрадчивый голос завораживал любого, и был одним из ее самых сильных гипнотических и боевых оружий. Она выглядела лет на двадцать восемь–тридцать, но, на самом деле, ей было уже двести семьдесят три года.

 — Так спокойнее, не приходится реагировать на красивых девушек вроде тебя и отвлекаться от дел.

 — Я очень жалею, что не встретила тебя до того, как Вильгельм обратил тебя в вампира.

 — Не будем об этом, — оборвал ее Штайнер. — Я позвал тебя, чтобы кое-что спросить.

 — Меня удивил твой призыв. Ты уверен, что Вильгельм ничего не узнает?

 — Я ни в чем не могу быть уверен наверняка. Он сейчас в отъезде, поэтому я и пригласил тебя на встречу. Сама знаешь, расстояние для него ничего не значит, но пока ему не до того, чтобы следить за мной, он поглощен другими заботами. Ты старше меня, Эйлин, — начал Рихард. — И уж точно знаешь побольше меня. А еще твой статус…

 — Я старше тебя всего лишь на тридцать восемь лет. И что дальше?

 Рихард продолжил не сразу. Нельзя доверять кому попало, но больше спросить ему было не у кого.

 — Ты знаешь случаи, чтобы вампир освободился от уз, связывающих его с хозяином? — наконец, спросил он.

 — Не слышала о таком. Во времена Древнейших, возможно, кто-то и пытался разорвать узы, но это маловероятно, — уклончиво ответила Эйлин, бросив на него подозрительный взгляд. — Зачем тебе это, Рихард?.. О, я поняла. Зря я пришла сюда, если Вильгельм узнает, нам обоим несдобровать!

 — Успокойся, он в последнее время зациклен на замыслах о мировом господстве, диктатор недоделанный, — фыркнул Рихард, выражая презрительное отношение к планам их Сира. — Да прекрати ты на меня пялиться, как будто первый раз видишь! Ты разве никогда не задумывалась о том же, о чем и я? Напряги лучше мозги в своей хорошенькой головке и вспомни хоть что-то о решении волнующего меня вопроса.

 Эйлин прищурилась и заявила:

 — Рихард, тебе не место среди аристократов. Жаль, что тебя не обратили в вампира анархисты, раз ты так стремишься к свободе и независимости. У тебя ни манер, ни воспитания, ни лоска…

 Тот бесцеремонно прервал ее:

 — Я рад за тебя, Эйлин, что ты обладаешь этими качествами. Я терпеть не могу всю эту вашу излишнюю изысканность и утонченность, манерное расшаркивание друг перед другом, но ненавижу и таких грязных панков, как анархисты. Им, как и нам, приходится собираться вместе, что-то обсуждать, решать, принимать обязательное участие в Кровавой охоте. У них тоже есть узы, связывающие с Сиром, а я хочу быть сам по себе, мне никто не нужен. Я хочу провести вечность один.

 — Ты не знаешь, о чем говоришь. Мы подвержены психозам, это может довести до безумия. Вечное одиночество не каждый способен выдержать.

 — Это мои проблемы. Я не собираюсь плясать под чью-то дудку.

 — Не понимаю тебя.

 — И не надо.

 — Послушай, мне тоже не очень нравится, что Вильгельм призывает меня в любой момент, когда удобно ему, — сказала Эйлин. — Неприятно, когда он читает мои мысли и знает все, что я делала или собираюсь сделать. Но он призывает меня и для того, чтобы научить чему-то новому. Мне нравится разговаривать с ним, он делится со мной знаниями и мудростью, которые он приобрел за свою долгую жизнь.

 — Вот как, — на губах Рихарда заиграла кривая ухмылка. — Ты женщина и приспосабливаешься к любым обстоятельствам, а я все-таки мужчина. Меня задолбал его контроль надо мной!

 — Да что с тобой не так? Вильгельм подарил нам бессмертие и могущество ночи. Одного этого уже достаточно, чтобы перетерпеть некоторые неудобства. Рихард, мы избранные, и лично я горжусь своим предназначением.

 — Это Вильгельм тебе сказал, что ты избранная?

 Эйлин кивнула. В глазах Рихарда что-то мелькнуло, но это выражение исчезло так же быстро, как появилось. Он сказал:

 — Я не просил, чтобы меня обращали в вампира.

 — Тебя что, тяготит бессмертие? Тогда дождись рассвета и выйди на солнце. Тебе еще нет трехсот лет. Твоя пока еще неокрепшая кровь позволит тебе довольно быстро закончить дни таким способом.

 — Я никогда не думал о самоубийстве, ни при жизни, ни сейчас, — отпарировал Рихард.

 — Тогда сделай так, чтобы на тебя объявили Кровавую охоту и призвали окончательную смерть. У тебя есть удобный случай, я здесь, рядом с тобой, — она подмигнула и положила ладони ему на плечи. Рихард мягко, но решительно освободился. — Сделай вид, что напал на меня, попытайся выпить мою кровь и душу. Соверши грех Диаблери[2] и тебе будет обеспечена окончательная смерть от старейшин.

 — Я не стану жрать ни тебя, ни кого-то еще из наших. Говорю же, ты не понимаешь меня. С чего ты вообще взяла, что я собираюсь отказаться от вечности и сдохнуть?

 — Ладно, Рихард, мне надоели твои глупости. Хочешь быть один — это твое дело, — ответила Эйлин, сложив руки на груди и опершись о перила. Внизу, до горизонта расстилалось до блеска отполированное лунным светом море.

 Штайнер нетерпеливо спросил:

 — Ты что-нибудь еще вспомнишь? Меня интересует легенда о “детях тысячи рассветов”. Я не знаю подробностей, поэтому обратился к тебе. Ведь ты хранительница.

 — Ты успел заглянуть в книгу легенд? — с укором произнесла Эйлин.

 — Конечно, но Вильгельм тогда быстро вернулся, и я не успел дочитать до конца.

 — Там не так уж много написано. Легенда гласит, что существуют люди, чья кровь настолько сильна и специфична, что помогает освободить вампира от власти хозяина. Предположим, что вампиру это удалось, но Сиру это вряд ли понравится. Он будет вправе объявить охоту на вышедшего из-под контроля преемника. Зачем тебе такая свобода? Ты не сможешь долго прятаться, ты будешь в постоянном страхе. Ни один хозяин не потерпит, чтобы взбунтовалось его потомство, это заденет его самолюбие. Его авторитет существенно подорвется, а чтобы снова заслужить право создавать преемников и занимать почетное место на Совете вампиров-старейшин, должно пройти столько лет!.. Рихард, Вильгельм тебя не просто прикончит, ты еще так намучаешься перед окончательной смертью! — воскликнула Эйлин, пораженно уставившись на собеседника. — Какой вообще смысл освобождаться от уз? Тебя же непременно убьют, ты даже не успеешь насладиться свободой и одиночеством.

 — Не хорони меня раньше времени, милая. Я пойду на все ради достижения своей цели. Есть что-нибудь еще, что я должен знать?

 — Найти “дитя тысячи рассветов” нелегко. Такие люди очень редки. Никто не знает, возникают или нет побочные эффекты после того, как вампир выпьет их кровь.

 — Ну, к примеру, умереть от болезни, которая передается через кровь, мне не грозит, — пожал плечами Рихард.

 — Кровь таких людей очень вкусная и специфичная, даже несравнимая с кровью другого вампира. Но есть еще загвоздка. Вампир не должен оказывать влияние на этого человека. “Дитя тысячи рассветов” должно по доброй воле отдать кровь вампиру.

 — Все?

 — Да, я больше ничего не знаю. Не забывай, это всего лишь древняя легенда и не стоит в нее верить.

 — Спасибо, Эйлин.

 Они умолкли, прислушиваясь к рокоту волн. Изогнутый полумесяц терялся среди ночных облаков, иногда выныривая и демонстрируя острые рожки. Рихард смотрел на небо и не обращал никакого внимания на притихшую Эйлин. Как будто очнувшись, Штайнер спросил:

 — Разве тебе не пора?

 — Гонишь меня? — приподняла брови Эйлин.

 — Тебе давно следовало бы уйти. Вильгельм же может заинтересоваться, почему мы с тобой встречались, — едко напомнил он.

 — Давай обманем его, притворимся, что у нас у обоих психоз, и что мы вспомнили времена, когда были смертными. Ты понимаешь, о чем я, — загадочно улыбнулась Эйлин и поправила роскошные светлые локоны. Серые глаза вспыхнули дьявольским огоньком. Блондинка была похожа на опасную и прекрасную хищницу, готовую легко, играючи прикончить жертву. Ее страсть была так притягательна, но Рихард оставался возмутительно равнодушен.

 — Мне неприятно признаваться в этом, Эйлин. Ты девушка, тебе легче разыграть психоз, но если потребуется доказательство с моей стороны, я не смогу подыграть.

 — То есть?

 — У меня ничего не получится, — многозначительно заявил тот, отведя глаза в сторону. — Так неловко говорить, но постарайся понять. Я сказал, что это к лучшему — никак не реагировать на красивых девушек, так вот, это неправда. Я помню, когда я стал вампиром, во мне еще жили воспоминания и некоторые человеческие эмоции. Но шло время, и все менялось. Странно осознавать, что ты мертв и ничто тебя не возбуждает. Внутри пустота и равнодушие ко всему. Поверь, я бы многое отдал, чтобы вновь ощутить реакцию тела, когда занимаешься любовью с женщиной. В общем, извини, у нас ничего не получится.

 — Не знала, что так бывает, — расстроено произнесла Эйлин. — Я читала в книге легенд, что вампиры последних поколений, чья кровь еще не приобрела силу и крепость, как у тебя, могут заниматься сексом со смертными, и у женщин иногда даже рождаются от них дети. Испытывают ли вампиры удовлетворение от связей с другими вампирами, мне неизвестно, и я хотела попробовать с тобой. Со смертными у меня ничего не выходит. Тебе немного лет, твоя кровь не так уж крепка, и я думала, что…

 — Эйлин, все гораздо хуже, чем ты думаешь. Дело не в том, что я не хочу трахнуть какую-нибудь красотку, неважно, вампир она или обычная баба. Я очень даже хотел бы отодрать кого-то во все щели, — ухмыльнулся Рихард, заметив, как блондинка поморщилась от его слов. И с деланным трагизмом добавил: “Но я не могу. Я пробовал, но… Ты же никому не скажешь, да? Так вот, я… импотент. И при жизни у меня тоже были проблемы. Ты бы во мне разочаровалась, милая, а я бы так не хотел тебя огорчать”.

 — Прости, — пролепетала растерянная Эйлин. Ей стало неловко, она отвернулась и уставилась на качающийся вдали на волнах красный буй.

 — Короче, я не из таких вампиров, о которых ты говорила, не супер-мачо и не секс-машина последнего поколения, — подытожил Рихард. — Закроем тему. Но вот тебе еще один аргумент за то, чтобы освободиться от уз Вильгельма. Он запрещает нам общаться друг с другом, и остальных вампиров мы видели лишь пару раз на Совете. А ведь ты, будучи свободной, спокойно могла бы найти себе кого-нибудь для проверки своих предположений.

 — Тебе нужен компаньон, Рихард? — помолчав, спросила Эйлин. — Мы не способны любить, привязываться к кому-то, но говорят, что между компаньонами образуется связь, немного заменяющая воспоминания о человеческих чувствах.

 — Мне хорошо одному, — отрезал Штайнер. — Ты думала, я позвал тебя, чтобы предложить стать моей компаньонкой? Дурочка, ты здесь только потому, что ты — хранительница книги легенд, и я знаю, что нравлюсь тебе, поэтому ты ничего не скажешь Вильгельму, ведь так?

 — Ты эгоистичная сволочь, Рихард! — вспыхнула Эйлин, сжав кулаки. — Пошел ты!..

 — Полегче, милая, какая же из тебя аристократка? Ты так несдержанна в выражениях. Спасибо за помощь, тебе пора, — сказал он, помахал ей рукой и отвернулся, затем с притворным ужасом снова повернул голову в ее сторону: “Как? Ты до сих пор здесь?”

 — До свидания, Рихард! Не зови меня больше, я не приду! — рассердилась Эйлин и растворилась в воздухе. Рихард ухмыльнулся и посмотрел на ночное небо.

***

 Со времени происшествий прошла неделя. Сегодня Кэтрин ждала в гости обеих подруг. Сначала они планировали посидеть у нее, а потом пойти в один из любимых клубов.

 Эшли рассказала подругам о том, что произошло той ночью в парке, Эмили же, в свою очередь, пожаловалась ей на Джеймса. Они дружно решили не вспоминать больше об этом, а Кэтрин и Эмили потребовали от Эшли, что та не станет ходить одна в парк по ночам. Тайком скрестив пальцы за спиной, та обещала.

 Кэтрин предложила подругам чай и пирожные. Пока она возилась на кухне, Эшли и Эмили рассматривали альбом с ее набросками. Кэтрин не оставила любимое занятие, но рисовала реже.

 — Она рисует, как профессионал, — сказала Эмили, перевернув страничку альбома. — У нее здорово получается!

 — Ты права, но плохо, что ее рисунки такие мрачные. Если пейзаж, то осенний или зимний, когда природа увядает и засыпает, и еще вот это, — Эшли показала рукой на изображение шестилапого монстра. — У меня аж мурашки по коже! Он бы потрясающе смотрелся, оживленный в компьютерной игре.

 В комнату вошла Кэтрин с подносом и поставила его на чайный столик: “Угощайтесь”.

 — Мои любимые! — обрадовалась Эмили, прихватила с подноса круглое пирожное с кокосовой стружкой и подвинула к себе чашку чая. Какое-то время девушки молчали и угощались лакомствами.

 — Я жду не дождусь, когда мы в клуб пойдем. Давно мы никуда не выбирались, так что сегодня оторвемся по полной, — решительно заявила Эшли.

 — Мне завтра рано вставать, — напомнила Кэтрин, которая отличалась серьезностью и аккуратностью, когда дело касалось работы.

 — Мне тоже, но работа — еще не повод, чтобы оставаться в стороне от подруг и не повеселиться, как следует.

 — Хорошо, что мне завтра к третьей паре, я успею выспаться, — Эмили откусила кусок от пирожного с кремом.

 — Не ешь столько сладкого, Эмили, — Эшли неодобрительно посмотрела на нее. — Это уже третье! Прыщи вылезут.

 — Ну и пусть, — апатично ответила та. — Мы пойдем в “Шторм” или в “Темный орден”?

 — Куда угодно, главное не в “Плэй Хаус”! Не хочу напороться на Шона с какой-нибудь гламурной цыпочкой.

 — Да, то, что ты нам рассказывала об этом месте, было забавным, — улыбнулась Кэтрин. — Не представляю тебя среди размалеванных девчонок в коротких юбках…

 — Меня туда пускать сначала вообще не хотели из-за тупого фейс-контроля! — фыркнула Эшли. — Жаль, вы Шона в тот момент не видели. У него челюсть чуть не отвисла, когда он понял, что я пойду в его модный клуб в таком вот неформальном виде.

 Она развела руками, будто предлагая подругам оценить себя со стороны. Для “гламурных тусовок” явно не подошел бы ее брючный костюм из натуральной черной кожи и короткая с отворотом куртка.

 — Чего тебя вообще понесло в такое ужасное место, как “Плэй Хаус”? — полюбопытствовала Эмили, сегодня тоже выглядевшая довольно неформально в черном, чуть выше колен, платье с корсетом и высоких сапогах.

 — Я тогда еще не знала, что там. Девочки, обещайте, что мы с вами никогда не пойдем туда!

 — Я лучше застрелюсь, чем буду дрыгаться на танцполе, как припадочная, под хип-хоп, транс или хаус, — пробурчала Эмили и расправилась с последним кусочком пирожного. — Я готова.

 — Общие музыкальные вкусы, как ничто другое, связывают людей раз и на всю жизнь, — заметила Кэтрин. — Шон слушает такую дрянь, что и музыкой назвать стыдно.

 — Ты абсолютно права, — согласилась Эшли. — Но о вкусах не принято спорить.

 Кэтрин с улыбкой наблюдала за подругами. Она была не прочь одеться в таком же стиле, как они, но в последнее время ее тянуло на что-то романтичное и простое. Ее вид сейчас не вписывался в образ компании, но Кэтрин не знала, когда еще представится случай надеть темно-зеленое платье с элегантным декольте и золотой кулончик, подаренный подругами на ее прошлый день рождения.

 — Значит, идем в “Шторм”, — объявила Эшли и, чтобы предупредить расспросы со стороны дотошной Эмили, сразу пояснила: “Там играет группа “Blut der schwarzen Rose”[3] .

 — Отлично! И неважно, куда бы мы ни пошли, главное, что мы идем туда все вместе, — сказала Эмили.

 — Золотые слова, — одобрила Кэтрин, и подруги отправились в клуб.

 От “Шторма” не приходилось ждать особенного комфорта или шика. Бар, танцпол, бесконечные лабиринты красных и черных коридоров, сцена, табачный дым, постоянно клубящийся в воздухе, — все это представляло атмосферу клуба. Контингент тут был разнообразным, но всех объединяла любовь к музыке таких жанров, как рок, готика, EBM[4] и дарквэйв[5].

 Подруги сели у барной стойки. Сегодня выступала известная группа, пользующаяся большой популярностью, и в клубе было людно.

 — Я так хочу, чтобы меня кто-нибудь пригласил танцевать! — мечтательно сказала Эмили после того, как они выпили по коктейлю. Ее взгляд в нетерпении скользнул по толпе. Молодежь веселилась на танцполе. Самые смелые и напористые пролезли в первые ряды, поближе к сцене и музыкантам, и во все горло подпевали им. Некоторые влюбленные парочки стояли в стороне, ожидая, когда группа заиграет медленную балладу, а пока, чтобы не терять времени, предавались объятиям и целовались каждый раз, когда гас свет.

 — Ты опять за свое? — укорила ее Кэтрин. — Посидим еще немного и сами пойдем.

 — Так неинтересно. Мне нужен партнер хотя бы на один вечер, с кем я могла бы потанцевать.

 — Кто сказал “партнер на один вечер”? Могу предложить наши услуги.

 Подруги обернулись и увидели трех парней примерно их возраста, которые тотчас подсели за барную стойку рядом с ними. Обратившийся к Эмили парень — голубоглазый шатен, обаятельный и улыбчивый. Второй парень был невысок ростом, коротко острижен, с подвижными глазами “цвета виски”, на его предплечье красовалась татуировка в виде дракона. Третий — смуглый брюнет, с подтянутой спортивной фигурой, его взгляд был спокоен, даже отстранен от происходящего.

 Девушки переглянулись между собой. Кэтрин вдруг ощутила беспокойство, колющее, тревожное чувство внутри, но оно сразу исчезло, словно кто-то прогнал его.

 Эмили с интересом окинула взглядом парней, по ее мнению, все они были довольно ничего, хотя ни в одном из них не было “изюминки”. Но ей так хотелось позажигать на танцполе, что можно не обращать внимания на всякие мелочи.

 — Я хорошо танцую, ты сможешь сама в этом убедиться, — заявил парень, начавший разговор. — Меня зовут Эрик, а это мои друзья, Стивен и Дилан. Как зовут вас? Не против, если мы составим вам компанию?

 Вскоре Эрик Закс и Стивен Риган уже непринужденно болтали с Кэтрин и Эмили, пытаясь произвести на них впечатление, а вот Эшли не разговаривала с Диланом. Тот тоже не проявлял к ней интереса, даже пары слов ей не сказал. Он был увлечен выпивкой и тем, что тупо пялился на танцующих девушек. Эшли украдкой изучала его. Движения Дилана были заторможены, как в замедленной съемке. Вроде не похож на наркомана или пьяного, но ведет себя странно.

 Эрик и Стивен пригласили Кэтрин и Эмили на танцпол. Дилан проводил взглядом прошедшую мимо официантку-брюнетку в белом, плотно облегающим грудь топике, будто что-то вспомнил, неожиданно повернулся к Эшли и спросил:

 — Потанцуем?

 — Что? — переспросила Эшли. То, что он произнес, было похоже на “птцуем”, будто он с усилием выплюнул из себя это слово. Дилан не стал утруждать себя повтором приглашения и кивнул в сторону танцпола. Эшли колебалась. Парень не внушал ей ни доверия, ни симпатии. Дилан растянул губы в подобии улыбки, и его лицо напомнило Эшли древнюю маску из коллекции городского музея. Девушке стало противно даже смотреть на него. — Нет!

 На танцполе она заметила парня, похожего на Шона фигурой и манерой двигаться, как профессиональный танцор. У ее бывшего парня был внушительный опыт по части танцев, который он приобрел, ошиваясь по всяким элитным столичным клубам. Сам Шон не разделял с ней увлечение музыкой в стиле дарквэйв и готики. Эшли с тоской отвернулась.

 — Привет! — раздался голос прямо над ее ухом, и Эшли чуть не подскочила на стуле. Обернувшись, она увидела Рихарда Штайнера. Оправившись от неожиданности, Эшли сухо поинтересовалась:

 — Чего забыл здесь? Любишь ходить по рок-клубам?

 — Просто обожаю! — ответил Рихард, стараясь перекричать музыку, мельком посмотрел на Дилана, а затем снова на Эшли. — Да уж, тебя, милая, занесли в черный список, подсунув такой “выдающийся” экземпляр. Я бы на твоем месте возмутился. Но я не понимаю, с какой целью все это проделано?

 — Ты о чем? — ничего не поняла Эшли.

 — Неважно, — ответил Рихард, снисходительно глядя на нее сверху вниз. В ультрафиолетовом свете огней его глаза казались пронзительно синими. На нем был неизменный черный костюм, никак не вписывающийся в живую атмосферу дискотеки. В клубе сегодня он оказался случайно, но посещал его довольно часто, чтобы после концертов поужинать представителем одной из субкультур, не слишком спешащим домой.

 — Иди-ка ты отсюда со своими загадками! — вспылила Эшли. — Наверно, ты нормально разговаривать совсем не умеешь. Все какие-то недомолвки. Ну, так мне и вовсе все это неинтересно.

 Дилан проигнорировал их короткую словесную перебранку, отпил глоток коктейля из бокала и вновь уставился на официантку в белом топике, снова проходившую мимо.

 — Я не уйду, пока кое-что не сделаю, — интригующе сообщил Штайнер, наклонившись и проговорив Эшли это на ухо. Появилось жгучее желание вцепиться ей в шею, и Рихард отшатнулся.

 — Что же ты хочешь сделать? Заняться тут исследованиями?

 Рихард сказал первое, что пришло ему в голову: “Я хочу потанцевать с тобой”.

 — А что, такие ботаны-исследователи, как ты, умеют танцевать? — Эшли не удержалась и фыркнула от смеха. Ей доставляло удовольствие злить его.

 — Ты невыносима! Танцуй тогда с этим экземпляром, — Рихард кивнул на Дилана, утратившего последний интерес к происходящему вокруг. Парень сложил руки на барной стойке и уронил на них голову. — Начало вечера, а он уже вдребезги… пьян. Лично я пью гораздо позже. Ну что? Я не приглашаю дважды.

 — Ладно уж, один танец. По правде, я не люблю танцевать.

 — Я тоже не люблю танцевать, но мне нравится дарквейв, и я часто прихожу сюда, чтобы послушать музыку, — признался Рихард и укорил себя за откровенность. Ему надо поскорее очаровать ее любым способом, а не препираться с ней до бесконечности.

 — Давай тогда не будем мучиться, делая вид, как нам нравится топтаться на месте, — скучающе протянула Эшли.

 — Да пошли уже! — потерял терпение Рихард, схватил ее за руку и потянул за собой.

 И почему ему нельзя использовать в общении с Эшли приемы, которым он давно обучен? Он мог бы без труда внушить ей симпатию к себе и даже страсть, готовность пойти ради него на все, но, как сказано в легенде, все должно быть естественно. Идеальный вариант таков, что жертва по доброй воле сразу разрешила бы вампиру вкусить свою кровь, но это и есть идеальный вариант, не существующий в реальности.

 “Неужели придется ухаживать за ней, подарки дарить, купить айфон или еще какую-нибудь хрень?! — с тоской подумал Штайнер. — Только не это”!

 Они вышли на танцпол. Гремела зажигательная музыка, задавая энергичный темп, и у Рихарда не было возможности приблизиться к Эшли. Они танцевали на некотором расстоянии друг от друга.

 — Ты неплохо танцуешь для ботана, — заметила Эшли. — Правда, из-за твоего мрачного вида я подумала, что ты недавно вернулся с похорон и тебе не до веселья.

 — Ты тоже во всем черном, — огрызнулся Рихард, поборов в себе искушение приблизиться к ней вплотную. Аромат ее крови сводил вампира с ума, он чувствовал его на расстоянии и сейчас ничего на свете не желал так страстно, как попробовать его на вкус.

 — Это настоящая кожа, а не какой-то там дешевый тряпичный пиджачок! — Эшли окинула его с ног до головы насмешливым взглядом, подумав о том, что явно ошибалась, приняв его в первый раз за бизнесмена. Также вряд ли у серьезного бизнесмена был бы пирсинг хряща уха, который Эшли заметила только сейчас.

 Глаза Рихарда сузились от негодования. Глупая девчонка не подозревает, с кем имеет дело.

 — Да ладно, не напрягайся так, я пошутила. Я тоже не дочь Рокфеллера, — сказала Эшли.

 — Значит, я тебе в пиджаке не нравлюсь?

 — Скорее, наоборот, ты в нем неплохо смотришься.

 — Хочешь узнать, как я смотрюсь без него? — с ухмылкой поинтересовался Рихард. — И без всего остального?

 — Вряд ли ты в моем вкусе, — Эшли хотела сказать что-то еще, но оборвала себя.

 Рихард не отводил от нее взгляда, наблюдая, как она танцует в лучах света, и неосознанно протянул к ней руку, пытаясь ухватить за рукав мягкой кожаной куртки, но Эшли ускользнула от него:

 — Не трогай меня, я не с тобой танцую, а сама по себе!

 Но песня быстро закончилась.

 — Давай продолжим? Было всего полтанца, — сказал Штайнер и очаровательно улыбнулся ей. — Я только начал входить во вкус.

 Эшли бросила на него откровенно скучающий взгляд, и Рихард мысленно чертыхнулся.

 Вряд ли она влюбится в него так скоро, как ему хотелось бы, чтобы в будущем пожертвовать ему свою кровь. Проблема была в том, что без применения его вампирских умений, девушка могла и вовсе не заинтересоваться им, даже по прошествии “цветочно-конфетного” периода. Рихард не хотел бы ждать долго, особенно такого результата, в котором изначально не было бы шансов на успех.

 — Уговорил, я подарю тебе ровно полтанца из следующей песни и вернусь за стойку, — кивнула Эшли, пойдя на компромисс. — Мне уже надоело топтаться на месте.

 Группа музыкантов заиграла один из популярных “медляков” на радость влюбленным парочкам, и Эшли разочарованно вздохнула: “Если бы я знала, что они будут играть, я бы ни за что не вышла на танцпол”.

 Зато для Рихарда все складывалось отлично. Он подошел ближе и довольно посмотрел на нее.

 — Не бойся, я не стану тебя лапать и обнюхивать, — заявил он. — Лишь только самую малость, как того требует танец, о’кей?

 — С чего бы мне бояться такого ботана? — фыркнула Эшли.

 Она позволила ему обнять себя за талию, сама же робко положила руки ему на плечи, и они медленно закружились в танце.

 Рихард был выше ее на голову. Рядом с ним девушка вдруг показалась себе маленькой, жалкой и невзрачной. Эшли тут же растеряла показную браваду и желание прикалываться над ним. На самом деле, она давно уже утратила веру в себя, разочаровавшись чуть ли не во всех и во всем на свете, а непонятное чувство вины, которое появилось после ее расставания с Шоном, и вовсе мешало воспринимать реальность, занижая и без того низкую ее самооценку.

 Эшли научилась прятать слабость за показной агрессией или холодностью и равнодушием, в зависимости от ситуации, но сейчас, в такой почти интимной близости к Рихарду, ей не хотелось притворяться. Ощущение его рук на ее талии было даже приятным. Ее давно так не обнимали.

 “У него голубые глаза, а не карие, — подумала Эшли. — Скажу Кэтрин и Эмили, что они ошибались. Он даже симпатичный, но от красивых мужчин лучше держаться подальше, от них одни неприятности. Не любят никого, кроме себя, заносчивые мерзавцы! И почему этот Рихард ко мне прицепился? Что ему надо? Я не похожа на легкодоступную красотку, а их только такие и интересуют”…

 — Ты когда-нибудь перестанешь думать и решать за других? — ледяным тоном вдруг спросил Рихард. — Что за идиотская привычка? Глаза у меня голубые, но твоим подругам нравятся кареглазые мужчины, поэтому пришлось тогда сменить цвет специально для их восприятия. Они обе только и видели эту иллюзию. Больше так не сделаю, слишком много возни.

 Эшли с изумлением моргнула, не найдя, что сказать в ответ.

 — Извини, я машинально, — произнес Штайнер без особого раскаяния. Он не настраивался на то, чтобы прочесть ее мысли, но они, как волны, прорвавшиеся в эфир другой радиостанции, все-таки невольно были им услышаны.

 — Рихард, кто ты такой? И что тебе от меня нужно?

 — Ты не поверишь, почти ничего, — как можно убедительней ответил Рихард, привлекая ее к себе еще ближе. Он наклонился и сказал ей на ухо: “Сейчас мне не нужно ничего, кроме одного пустяка”.

 — Какого? — спросила Эшли, не в силах противиться гипнозу его глаз, которые, как ей казалось, горели красным огнем. С Рихардом тоже творилось что-то невообразимое. Он понял, что вот-вот потеряет контроль над собой и укусит ее прямо здесь, на танцполе, на глазах у всех присутствующих, подписав себе смертный приговор.

 С усилием он взял себя в руки и сделал то, что планировал накануне — быстро и небрежно прикоснулся губами ко лбу Эшли, поставив тем самым на ней метку для того, чтобы никто из других вампиров, если те попадутся на ее пути, не посмел бы ее тронуть. Вдруг кто-то опередит его, если узнает, насколько важна кровь этой девушки? Рихарду теперь не составит труда разыскать ее везде, где бы она ни находилась. Эшли посмотрела на него не просто с удивлением, она была поражена его поступком.

 — Рихард, убери руки! — потребовала она.

 Он отпустил ее. Глаза Эшли подозрительно заблестели. Рихард, сам того не зная, задел чувствительную струну ее души. Этот неожиданный отеческий поцелуй, который толком-то и поцелуем назвать нельзя, разбудил в Эшли шквал эмоций.

 — Зачем ты это сделал? — ошеломленно поинтересовалась она.

 — Захотелось. Мне пора, — отходя от нее в сторону, холодно ответил вампир. — Скоро увидимся.

 — Я не хочу тебя видеть!

 — Придется. Ты от меня никуда не денешься. Я везде отыщу тебя.

 Его коварная улыбка рассердила Эшли. Со злобой посмотрев на мужчину, она круто развернулась и пошла к барной стойке. Там ее уже дожидались подруги и их сопровождающие.

 — Что с тобой? — с тревогой спросила Кэтрин, увидев расстроенное лицо Эшли, но та ничего ей не ответила, а обратилась к бармену: “Еще коктейль, пожалуйста”.

 Настроение Эшли было испорчено. Она рассказала бы все Кэтрин и Эмили, но рядом с ними постоянно крутились Стивен и Эрик, которые посматривали на саму Эшли как-то подозрительно, и она решила выждать момент поудачней.

 Ее подруги вскоре вновь вышли на танцпол и погрузились в ритм музыки. Их партнеры оказались прекрасными танцорами, к восторгу девушек. Кэтрин и Эмили звали Эшли с собой, но у нее напрочь пропало желание веселиться, хотя недавно она сама больше всех на этом настаивала. Рихард как в воду канул, а Дилан вдруг “очнулся”, уставился на нее мутными глазами и снова пробурчал что-то невнятное.

 — Ты идиот или как? — в сердцах спросила Эшли, как вдруг на весь клуб взвыла пожарная сирена.

 Не сразу люди восприняли сигнал об опасности, какое-то время еще играла музыка, слышался смех и веселые голоса. Звуки сирены вызвали недоумение. Некоторые посетители решили, что это неудачная шутка, но тут белый густой дым повалил в помещение, закрывая все вокруг плотной завесой. Поднялся визг, раздались крики, и перепуганная толпа рванула к выходам из клуба.

 В суматохе Эмили и Кэтрин потеряли Эшли из виду. Им повезло, что рядом с ними оказались Эрик и Стивен. Грубо растолкав людей в разные стороны, они потащили перепуганных девушек за собой. Действовать надо было как можно скорее, едкий дым наполнял помещение. Многие кашляли. Кто-то испустил громкий вопль, чем еще больше всех напугал. Кэтрин и Эмили мало что соображали, ими овладело чувство отчаяния и близкого присутствия смерти.

 Погас свет. Обезумевшая толпа рвалась к выходу. Некоторые падали и тут же оказывались затоптаны теми, кто раньше был позади. В минуты отчаяния людьми двигал инстинкт самосохранения. Сейчас это была неуправляемая толпа эгоистичных существ, которых заботила лишь сохранность собственной жизни.

 Почти рядом с выходом на них чуть ли не упала горящая балка. Эмили завизжала от ужаса, но Эрик подхватил ее на руки и легко перепрыгнул вместе с ней через балку. Они добрались до двери, ведущей на воздух. По глазам ударил свет включенных автомобильных фар и уличных фонарей.

 Перед испуганной Кэтрин и ее спутником взвился столб пламени, чудом не опалив их и загородив спасительный выход. В голове девушки удивительно спокойно промелькнула мысль: “Ну, вот и все”. Но Стивен, которого как будто никоим образом не касалось происходящее, взмахнул правой рукой, начертил в воздухе знак и что-то прошептал.

 Воздух заискрился, и в жарком пламени открылся проход. Он был расплывчат и нечеток, эфемерен. Кэтрин не поверила глазам. Стивен первым вошел туда, в иллюзию, протянул ей руку и, не обращая внимания на мечущихся во все стороны вопящих людей, скомандовал:

 — Кэтрин, пошли, быстро!

 Как во сне, Кэтрин схватила его за руку, и он втащил ее в проход. В тот же миг пламя сомкнулось за их спинами, оставив позади десятки людей, обреченных на смерть.

 Кэтрин смутно помнила, что было дальше. Стивен вывел ее на улицу, где их дожидались Эрик, Эмили и другие спасшиеся счастливчики. Она и Эмили успели глотнуть дыма и долго откашливались. Ужасно болела голова, в ушах шумело. Парни выглядели, наоборот, бодро. Вскоре приехали пожарники, полиция и “скорая помощь”. Кэтрин первая пришла в себя от шока и воскликнула:

 — Эшли! Она осталась там!!!

 — Мне жаль… — начал Эрик, но тут к подруге присоединилась Эмили:

 — Надо за ней вернуться! Помогите ей!

 — Ты в своем уме? — оборвал ее Стивен. — Слишком поздно, пожар охватил все здание.

 — Да, я в своем уме и видела, каким образом ты вышел вместе с Кэтрин! Видела, как вы выскочили из портала буквально пять минут назад! Раз ты умеешь так делать, то сделай это еще раз и помоги Эшли! — прокричала Эмили, сжимая кулаки.

 Их спасители переглянулись. Стивен сказал:

 — Нам, правда, жаль, но мы уже ничем не поможем. Если Дилан не смог ее вывести, значит, все кончено… Сейчас неподходящее время для разговоров, но вскоре нам придется встретиться, чтобы серьезно поговорить. Кэтрин, Эмили, вам пора кое-что узнать.

 — Мы проводим вас домой после того, как вы дадите показания полиции. Помните, вы спаслись по счастливой случайности. Все равно вам никто не поверит, если скажете, что Стивен прошел сквозь пламя и остался невредимым, как и Кэтрин, — добавил Эрик, одарив Эмили предостерегающим взглядом. — Поняла меня, Эмили?

 — Поняла, но как же Эшли? — жалобно спросила она и всхлипнула.

 — Значит, так было нужно.

 — Кому было нужно, чтобы сгорел клуб, а Эшли погибла?!

 — Хотел бы и я знать. Стив, как ты думаешь, в рок-клубы ходит много праведников? — вдруг спросил Эрик.

 — Ты еще клюешь на стереотипы? Мол, в рок-клубах обычно тусуются длинноволосые вонючие байкеры вместе со своими шлюхами? Посмотри на этих девушек, Эрик, — Стивен кивнул в сторону притихших Эмили и Кэтрин, с тревогой прислушивающихся к непонятной беседе. — Они разве похожи на шлюх? Особенно госпожа Кэтрин.

 Кэтрин слегка покраснела, она не знала, что сказать, и как вести себя с этими парнями. Эмили же разрыдалась, размазывая по щекам тушь и копоть. Было не совсем понятно, почему она расплакалась, то ли из-за Эшли, то ли из-за чего-то другого.

 — Нет, непохожи, — произнес Эрик, задержав взгляд на Эмили. Может, Кэтрин показалось, но она увидела в его глазах насмешку. Самой Эмили было все равно, она безутешно плакала, не обращая ни на что внимания. — Приведите себя в порядок, девочки, успокойтесь. К нам идет полицейский.

 Клуб был объят пламенем пожара, но вскоре был потушен.

***

 Эшли с трудом открыла глаза. Высоко в ночном небе над ней сияли яркие звезды. Это совсем не напоминало темный потолок в дымовой завесе, последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание. Порыв ветра обдул ее лицо. В носу свербило от запаха гари, глаза слезились.

 Она приподнялась на локтях и осмотрелась. Девушка находилась на крыше какого-то здания. Вдали, в прохладном осеннем воздухе, раздавался вой сирен “скорой помощи” и рокот пожарных машин. Эшли подумала, что этот вой больше похож на жалобный стон, чем на голос помощи. Голова раскалывалась, и Эшли поморщилась, пытаясь осознать, что произошло.

 — Очнулась? Наконец-то. Я не могу всю ночь сидеть тут с тобой, — сказал Рихард, наклоняясь над ней. Как странно, он снова рядом. — Встать сможешь?

 Она кивнула. Рихард взял ее за предплечья и поднял. Ноги Эшли подкосились, и она чуть не упала, ощутив сильное, неприятное головокружение и стук в висках. Штайнеру пришлось поддерживать ее.

 — До рассвета всего полтора часа. Только не отключайся снова, — нетерпеливо попросил Рихард так, будто он куда-то спешил.

 — Что со мной было? — через силу спросила Эшли. Она с трудом подавила приступ тошноты.

 — Ты почему просто не убежала, вместо того чтобы тащить за собой ходячий полутруп? До запасного выхода рукой было подать, нет же, наша супер Эшли решила поиграть в героя! — закатил глаза Рихард.

 — Ты о Дилане? — Эшли вспомнила, что, когда начался пожар, он так и сидел за барной стойкой, ничего не соображая. Она закричала и ухватилась за плечо парня, пытаясь увлечь его за собой. Ей удалось его расшевелить, и они вместе направились к запасному выходу, но тут Дилан упал и больше не шелохнулся. Эшли подумала, что так подействовал дым, отчего он и вырубился. Толпой ее оттеснило от выхода, она не смогла прорваться вперед и вскоре потеряла сознание, надышавшись дымом. — Почему он полутруп?

 — Тебе об этом знать не следует. Забудь, его уже давно черви жрут.

 — Блин, да что такое ты говоришь?! Опять твои недомолвки… — возмутилась она. — Я долго была без сознания?

 — Да уж, достаточно, сначала я подумал, что ты сыграла в ящик, — буркнул Рихард. — Я сижу тут уже с полчаса.

 — Спасибо, — тихо произнесла Эшли. Она не знала, каким образом он спас ее. Сам факт, что Рихард рисковал жизнью ради нее, человека, которого он едва знает, наполнил душу Эшли теплом и чувством огромной признательности. Она не находила слов, чтобы отблагодарить его. Эшли посмотрела на Рихарда, и их глаза встретились.

 Вдруг Рихард отпустил ее, и девушка, лишенная поддержки, чуть не упала, но успела опереться о колено. Она вскинула голову, удивленная тем, что он сделал, и непонимающе посмотрела на своего спасителя.

 — Это невыносимо! — простонал Рихард, отворачиваясь. Эшли после пережитого ужаса не пугало его поведение. По сравнению с тем, что она могла погибнуть при пожаре, нелепые выходки ее недавнего знакомого были пустяками. А он и вправду был, как говорится, не от мира сего. Так бесивший ее поначалу “исследователь”, нарочно или случайно оказывающийся рядом с ней уже в который раз, со своими странными разговорами и непонятными поступками. Может, он не так уж плох, как она о нем думает?

 — Что с тобой, Рихард? — она с любопытством смотрела на него. Плечи мужчины дернулись, когда Эшли назвала его по имени. Не поворачиваясь, он ответил:

 — Невыносимо было находиться с тобой все это время! Эшли, позвони родителям или еще кому-то, пусть заберут тебя. Мне надо уйти, иначе я сорвусь.

 — Я не общаюсь с родителями. Отец живет с новой женой в другом городе, а что стало с матерью и отчимом, я не знаю. Сестер я тоже не хочу беспокоить своими проблемами. Только Кэтрин и Эмили… О боже, неужели они погибли? — с ужасом воскликнула Эшли, вспомнив о подругах.

 — С ними все в порядке, верь мне. Позвони тогда им.

 — Это хорошо. Я рада, что они спаслись… Рихард, уходи, я сама дальше справлюсь. Ты и так сделал слишком много. Но если бы не сделал, уверяю тебя, что не расстроилась бы. Я догадываюсь, что у тебя есть какая-то тайна, но ты не обязан рассказывать об этом. Не понимаю только, почему ты меня преследуешь, зачем ты спас меня? И что ты имел в виду, говоря, что сорвешься?

 Эшли расслышала, как он скрипнул зубами и тут же развернулся к ней. Черты лица Рихарда заметно заострились, цвет кожи приобрел землисто-серый оттенок, а четко очерченные твердые губы неестественно побледнели. Но хуже всего были его глаза, горящие безумным огнем.

 Эшли даже не успела испугаться, как в ту же секунду он оказался рядом с ней, телепортировав. Длинные изящные пальцы сомкнулись на ее запястьях, и Рихард рывком притянул ее к себе. Она почувствовала, как холодны его пальцы, словно лед, и поняла, что еще странно. Она не ощущала его дыхания. Он лизнул ее шею за ухом, задел зубами нежную кожу, опускаясь к горлу, против воли завораживая движениями, и вдруг отодвинулся со словами:

 — Что ж ты молчишь? Скажи что-нибудь.

 Эшли очнулась от наваждения и вскрикнула, дернувшись в его руках: “Не трогай меня! Пусти!”

 Рихард, как по команде, сразу отпустил ее, и она бросилась в угол, к краю крыши, откуда только взялись у нее силы.

 — Теперь ты знаешь, кто я, — произнес он. Его лицо вновь изменилось, он стал прежним.

 — Это невозможно, — проговорила Эшли, она не желала верить в происходящее. Каждая клеточка ее тела отозвалась нервной дрожью. Наверно, она так надышалась дымом, что ее преследуют галлюцинации, и это все ей только кажется.

 — Возможно, как видишь. Я вампир. Не из тех слащавых мальчиков, которые гуляют днем и пьют замороженную плазму из ближайшей станции по переливанию крови. На этой дряни долго не продержаться, все равно, рано или поздно, сорвешься. Я не борюсь против своей природы хищника.

 — Так что же ты не сделал со мной того, что должен был сделать? — дрогнувшим голосом спросила Эшли.

 — Тогда я не достигну нужного мне эффекта. Ты не просто жертва, Эшли, не обычный ужин для вампира, — усмехнулся он. — Ты же не разрешишь мне укусить тебя по доброй воле, а? Хотя, втайне я так надеялся, что ты воспылаешь ко мне неземными чувствами после того, как я спас тебя.

 — С чего бы это вообще? Ты, наверно, все равно принудил бы меня силой или какими-нибудь уловками. Разве нет?

 — Если бы мог, ты бы об этом даже не узнала… Хм, а ты не такая уж тупая, как я думал, соображаешь.

 — Иди ты в задницу!.. — с бессильной злобой прошептала Эшли.

 — Я не оставлю тебя в покое, Эшли, стану приходить к тебе каждую ночь, буду сводить с ума и мучить тебя, и когда-нибудь ты сама согласишься на мое предложение, а я окажусь в тот момент рядом, — губы Рихарда расплылись в хищной улыбке. — Больше всего на свете я хочу обрести свободу, поэтому подожду столько, сколько потребуется, а на моей стороне вечность. Соглашайся умереть сейчас, пока ты еще молода. Я не хочу пить кровь впавшей в маразм старушки.

 — Ты ничего не дождешься, скотина! — выпалила Эшли. Ее трясло.

 — Твоя жизнь принадлежит мне. И кстати, я спас тебя только потому, что нуждаюсь в твоей крови. Мне наплевать на людей, вы для нас — тупой скот, годящийся лишь на убой. До встречи!

 Рихард растворился в сумраке ночи, оставив Эшли наедине с новоприобретенными кошмарами. Она была в таком шоке от услышанного, что какое-то время сидела неподвижно в углу, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. Чувство обреченности вернулось, и на этот раз ей уже не совладать с ним, никто не сможет уберечь и защитить ее от кошмаров.

…Когда Эшли позвонила на смартфон Кэтрин, та сначала побоялась брать трубку, решив, что подруга звонит ей с того света, ведь Стивен и Эрик так убедительно говорили о том, что она погибла. Эшли встретилась с подругами неподалеку от клуба минут через десять после звонка.

 Их радость не знала предела. Они бы засыпали друг друга вопросами и счастливыми возгласами, но к ним вернулись Эрик и Стивен, которые, в свою очередь, дали свидетельские показания полицейским. Увидев Эшли, парни обменялись многозначительными взглядами. Эрик что-то шепнул Стивену на ухо.

 — Как ты спаслась? — спросил тот у Эшли. Девушка промолчала, она так и не придумала, что говорить посторонним о случившемся. Она хотела остаться с Кэтрин и Эмили, все рассказать им и вместе поискать выход из ситуации, в которую она попала.

 Эшли неловко глянула на подруг и отвела глаза в сторону.

 — Мы вас проводим, — сказал Эрик. — Давайте без такси? Сейчас нам всем лучше прогуляться и подышать воздухом.

 Девушки кивнули.

 Дорога до дома Кэтрин прошла в угрюмом молчании. Эшли, не зная, что произошло с подружками, строила всякие предположения, но так ни до чего не додумалась. Возле подъезда они остановились.

 — Эмили, Кэтрин, скоро увидимся, я позвоню, — сказал Эрик, взяв Эмили за руку и слегка сжав. Та нервно выдохнула, чувствуя слабость во всем теле. Сейчас ей очень хотелось принять горячую ванну, а потом съесть спагетти с фаршем, она знала, что у Кэтрин они еще оставались. И пару пирожных. И по фигу на прыщи.

 Кэтрин робко спросила:

 — Это касается только меня и Эмили? Эшли разве не нужно тоже все знать?

 — Она меченая, ей недолго осталось, так что не имеет смысла, — холодно ответил Стивен, и сердце Эшли оборвалось. Она посмотрела в карие глаза Стивена, и каким-то внутренним чутьем поняла — он прав. Эшли невольно подняла руку и тыльной стороной ладони потерла лоб, куда поцеловал ее Рихард.

 — Что ты такое говоришь? — возмутилась Эмили. — Как это меченая?

 — Ну, он ее пометил, как свою собственность, нам с Эриком видно метку, — пояснил тот, как будто нечто само собой разумеющееся. Эшли передернуло от отвращения, неприятно было ей такое услышать.

 — Выбирай-ка выражения! — воскликнула Кэтрин, обнимая Эшли за плечи и с гневом глядя на Стивена. — Что означает “меченая”, и кто это ее пометил?

 Голос Эшли задрожал:

 — Не надо, девочки, это правда. Я потом расскажу.

 — Что значит потом?! Давайте разъясним сейчас! — твердым тоном произнесла Кэтрин. Она не любила откладывать дела в долгий ящик.

 — Я уже сказал, что мы встретимся на днях и тогда все обсудим. Сейчас вам нужно отдохнуть и прийти в себя после того, что случилось. Что касается вашей подруги, то ее выбрал себе в жертву вампир, и скоро она умрет. Ненавижу этих тварей! Они, как наркоманы в вечной ломке, и кровь — их наркотик. Клеймо, что они ставят, сводится, хоть это и сложно, но обычно жертва раньше концы отдает. Вампиры не затягивают охоту надолго, — без особого желания, но все-таки пояснил Стивен. Несмотря на то, как фантастично это звучало, подруги ему поверили. Ведь порой правда еще невероятнее, чем ложь. — Он легко найдет тебя по клейму, Эшли, и даже если ты его сведешь, все равно нет гарантии, что он не отыщет тебя снова.

 — Но если можно что-то сделать, помоги мне! — с отчаянием взмолилась Эшли. — Я не хочу превращаться в вампира!

 — Думаешь, любой укушенный становится вампиром? Это не так. Если бы это было правдой, их развелось бы слишком много, а они хищники, которые не потерпят на своей территории конкурентов. К чему увеличивать их численность, ведь тогда придется делиться едой. Люди просто умирают при странных обстоятельствах, — неохотно ответил тот. — Вампиром стать не так легко, как вы думаете, жертве нужно пройти обряд Становления, и не каждому вампиру дано право создавать последователей. Мне очень жаль, Эшли, но твоя карта бита. Мой совет — сдайся вампиру сразу, меньше придется мучиться и, как бы отвратительно это ни звучало, подбери себе симпатичный гроб и доведи до конца важные дела.

 Его безразличный тон возмутил Кэтрин до глубины души.

 — Я не знаю, кто такие вы с Эриком, может, вы сами какие-нибудь монстры похуже вампиров, но, если вы знаете способ, как помочь моей подруге, то обязаны это сделать. Иначе мы не станем слушать вас! — с вызовом сказала она. — А вам, наверно, очень нужно, чтобы мы с Эмили сотрудничали с вами, да? Так что подумайте, прежде чем отказать в помощи Эшли.

 — Мы подумаем, что можно сделать. Спокойной ночи! — сквозь зубы процедил Стивен, и они с Эриком ушли.

 Подруги остались ночевать у Кэтрин, но не сомкнули глаз до утра. Они поняли, что сегодня для них началась новая глава, и их жизнь круто изменится, причем, вряд ли в лучшую сторону.

 Отойдя немного от дома Кэтрин, Стивен вытащил телефон и кому-то позвонил.

 — С Кэтрин все в порядке, — сказал он в трубку. — Цела и невредима… Остальные? Тоже ничего. Правда, с Диланом покончено, никто ничего не узнает… Хорошо, я тебя понял.

 Стивен прекратил разговор и обратился к Эрику:

 — Приготовь амулет против вампиров, но особенно не старайся.

 — Ты боишься, что Кэтрин не захочет с нами общаться? — не удержался от усмешки тот. — Она, конечно, твердый орешек, с характером, но разве для тебя или мастера стояла когда-нибудь проблема расколоть такие?

 — Эрик, у нас и так не все идет в соответствии с первоначальным планом, я не хочу еще больше проблем, — Стивен остановился и строго посмотрел на товарища. — Эшли спутала все карты. Угораздило ее с тем парнем снюхаться наперекор прогнозам Анны-Марии и превратиться в то, что мы сейчас имеем — депрессивную размазню, к которой ни с какой стороны не подступишься и не промотивируешь. Ну что ж, она сама виновата, что оказалась больше не нужной нам. Замену ей, к счастью для нас, я уже нашел.

 — Как будто нельзя было воздействовать на того парня и заставить его ответить на ее чувства, чтобы Эшли не стала депрессивной размазней?

 — Анна-Мария сказала, что нельзя. Это все очень сложно.

 — Анна-Мария много чего говорит, только в последнее время все чаще ошибается, — заметил Эрик.

 — Предсказывать будущее вовсе не так легко, как ты думаешь, а тем более, воздействовать на настоящее, чтобы прийти к нужному результату в дальнейшем. Представляешь, какую подготовку проделал мастер и наши коллеги, чтобы все стало так, как требуется для достижения цели?.. Человек ведь может изменить свою судьбу в любой момент. Только он — ее хозяин, а предсказание это так, туманная завеса, одно из множества вариантов того, что может произойти… Еще недавно Анна-Мария твердила, как важна Эшли, но кривая ее судьбы повернула не туда и вуаля! Теперь Эшли должна умереть.

 — Но что-то никак не умрет. Вельтар так и не вернулся, и в клубе она не погибла.

 — Нам повезло, что какой-то кровосос выбрал ее в качестве новой жертвы. Уж он-то не отступится, а мы не станем мешать, — прищурился Стивен.

 — Странно, что он ее сразу не прикончил, а всего лишь поставил метку.

 — Эрик, ты первый год в клане, что ли? — презрительно спросил Стивен. — Он с ней играет, как кошка с мышью, извращается от скуки. Рано или поздно прикончит. Я же говорил, обычно вампиры не затягивают охоту надолго.

 — А почему Эшли теперь должна умереть? Она помешала бы нашим планам? Такая размазня? — продолжил задавать вопросы Эрик.

 — Я уже спрашивал на этот счет у Анны-Марии.

 — И что?

 — Говорит, что к нам она отношения не имеет.

 — Тогда зачем ей умирать?

 — Да откуда я знаю?! Раз наших планов это не касается, то мне все равно, просто Анна-Мария твердит, что должна, и все тут! И будет лучше, если так и случится.

 — О’кей, должна так должна. Будет нужно, намекни мне, и я разделаюсь с ней скорее, чем тот вурдалак, — губы Эрика тронула зловещая ухмылка.

Глава 5.

 На следующую ночь Рихард не пришел. Он не появился ни через день, ни через два. Все это время Эшли жила в постоянном страхе. Она не выходила на улицу, и подруги по очереди приезжали к ней. Они проводили с Эшли все свободное время, Кэтрин даже ночевала у нее. Она сама позвонила в мебельный магазин, где работала Эшли, и сказала директору, что та больна и пока неизвестно, когда вернется к своим обязанностям. На первое время такого объяснения было достаточно.

 Эшли мало ела и почти не спала двое суток. Мозг занимала одна мысль — неужели ее дни сочтены? Но ко всему можно привыкнуть, как свыкается с болезнью неизлечимо больной, все-таки лелея в глубине души призрачную надежду на выздоровление, и Эшли немного успокоилась.

 Кэтрин и Эмили поддерживали ее, как могли, с нетерпением дожидаясь вестей и помощи от тех странных парней. Эшли была почти уверена в том, что ничего у них не получится. По сравнению с Рихардом, эти пацаны ему и в подметки не годились. Они производили на Эшли впечатление самоуверенных “шестерок”, за спинами которых явно стоял кто-то сильнее, но пока что не вмешивался в события. К тому же, у Стивена и его друга были планы, куда Эшли никак не вписывается. Она чувствовала себя загнанной в угол. Черная полоса в ее жизни слишком затянулась, она была на грани срыва.

 На третий день ее затворничества, наконец, пришли Эрик и Стивен, который накануне созвонился с Кэтрин и договорился о встрече.

 — Держи, — коротко сказал Эрик, протягивая Эшли маленький сверток. — Но это не даст тебе гарантий того, что ты избавишься от преследования вампиром. Я удивлен, что он до сих пор еще не появился.

 — Может, это потому, что его не приглашали сюда зайти? — предположила Эмили. Она когда-то увлекалась байками о вампирах и полагала, что многое знает о связанных с ними суевериях.

 — Нет, если ему нужно, он все равно зайдет, несмотря на то, что вы тут натворили, — сморщил нос Стивен. Во всех комнатах висели гирлянды из чеснока, источавшие мерзкий запах. — Вы сами скорее задохнетесь. Крестов тоже наставили везде?

 — Нет, забыла! Ой, я такая рассеянная! — всплеснула руками Эмили. — Я принесла святую воду и везде ее разбрызгала, но о крестах позабыла, хорошо, что ты напомнил.

 — Не поможет, не суетись.

 — Почему?

 — Это помогает только тем, кто по-настоящему верит. И то не всегда.

 — Но после встречи с вами можно поверить во всякие мистические штучки.

 — Это не просто “мистические штучки”, — передразнил ее Стивен. — Это выше твоего понимания, но ничего, со временем ты начнешь постигать истину.

 — Да я вообще атеистка, — надулась Эмили. Парни засмеялись.

 — И все-таки собиралась наставить тут крестов, — укорил ее Эрик.

 — Так я же не для себя, я хочу помочь Эшли!

 — Хватит, Эмили. Бог или кто-то еще все равно мне не поможет, — раздраженно сказала Эшли, поднявшись с дивана. — Что там?

 Эшли развязала сверток, в котором лежал амулет из слоновой кости, похожий на букву “Y”.

 — Он не стирает метку, а используется для защиты. Я не могу сказать точно, на какой срок он рассчитан, возможно, ты выиграешь время, но это не даст гарантий… — начал Эрик.

 — Да поняла я, ты уже сто раз говоришь одно и то же, как попугай! Исчезнет одна метка, так вампиру ничего не стоит поставить другую или сразу укусить меня. Да с чего бы ему вообще распыляться на всякие метки? Может, он сегодня же убьет меня?! — Эшли вышла из себя. Ей надоело быть в постоянном напряжении и не нравилось подозрительное поведение Эрика и Стивена, как и вся эта история. Она схватила амулет и сжала в ладони. — Вам же нет до меня дела, если бы Кэтрин не сказала, вы бы пальцем не шевельнули, чтобы помочь мне. И я не осуждаю вас. В этом мире каждый сам за себя. Если бы я была частью вашей сраной головоломки, как Кэтрин и Эмили, вот тогда вы бы сделали все, чтобы меня спасти, ведь так? Потому что я не верю, что для меня все кончено! Вы просто не хотите мне по-настоящему помочь!

 — Эшли, — мягко начала Кэтрин, зная, что если подругу не остановить, то в запальчивости она наговорит лишнего и совсем испортит ситуацию.

 Стивен и Эрик переглянулись. Возможно ли, что эта девчонка о чем-то догадывается? Ну и ладно, не имеет значения.

 — Лучше вам уйти и никогда больше сюда не приходить. Я не нуждаюсь в ваших услугах! — воскликнула Эшли, злобно глядя на парней. В тот же миг амулет на ее ладони с хрустом треснул и рассыпался на части. Эшли замолчала, уставившись на обломки, и поспешно стряхнула их на пол. Ей стало не по себе.

 — Ого, как это получилось? — воскликнула удивленная Эмили.

 Возникло молчание. Каждый думал о чем-то своем.

 “Когда я сказал, чтобы ты не особенно старался, я не имел в виду, чтобы ты не старался совсем”, — с осуждением посмотрел Стивен на Эрика.

 “Я же не знал, что к Эшли, оказывается, прицепился достаточно сильный вампир, — так же телепатически ответил Эрик. — Уж очень он ее сожрать хочет, раз вложил столько энергетики в свою метку, что амулет сразу рассыпался”.

 — Сожалею, что ты не можешь быть с нами, Эшли, — нарушил тишину Стивен. — У тебя большой потенциал, но стало слишком поздно. Я бы мог все свалить на то, что это было подстроено по чьему-то коварному замыслу, по воле случая, но ты всегда действовала наперекор обстоятельствам.

 — Я не понимаю, о чем вы говорите, ваши идиотские загадки и недомолвки у меня в печенках уже сидят! Оставьте меня в покое! Вон! — рявкнула Эшли и указала им на дверь.

 Парни беспрекословно подчинились и направились к выходу, бросив напоследок: “Кэтрин, Эмили, ждем вас у подъезда”.

 — Мы должны их слушаться? — спросила Эмили, растерянно посмотрев на Кэтрин, когда те ушли.

 — Да, они все-таки сдержали слово, принесли Эшли амулет, но почему он не сработал? То ли они правда не желают ей помочь, то ли не могут. И что на самом деле случилось в клубе?.. Я хочу знать, Эмили, — задумчиво прибавила подруга. — Мне нужны ответы на все вопросы, а их у меня немало.

 — Эшли, мы обязательно что-нибудь придумаем, мы выпытаем у них сведения о том, что еще могло бы тебе помочь! — с горячностью сказала Эмили, повернувшись к ней.

 — Девочки, спасибо вам, но если чему-то суждено случиться… — начала Эшли.

 — Давай без негатива, — строго произнесла Кэтрин. — Ты же слышала, что сказал Стивен? Что ты всегда действовала наперекор всему. Твоя судьба только в твоих руках. Ты не должна сдаваться.

 — Конечно, не должна, ведь мы рядом с тобой, — добавила Эмили и обняла Эшли, но та лишь горько улыбнулась…

 Вечером Эшли Фаррелл вышла из дома. Стены давили на нее, она не находила себе места. Подруги не звонили ей с тех пор, как ушли вместе с парнями. Наверно, Кэтрин придет к ней позже, но Эшли не хотела, чтобы та пострадала из-за нее, вдруг Рихард решит нагрянуть сегодня.

 Прогулка успокоила и освежила ее. В расцвете осени город был прекрасен. Под ногами шуршал ковер из разноцветных листьев. Воздух был кристально чист. Блики умирающих солнечных лучей на крышах домов и стеклах витрин напомнили Эшли о той, другой осени, когда она и Шон прогуливались по набережной и строили планы о том, куда они поедут летом. Стаи птиц кружили над городом, издавая громкие, жалобные крики и прощались до весны. Но вот опустились осенние сумерки, и ветер принес с востока серые и толстые, как ватное одеяло, тучи. Вскоре начался дождь. Сначала редкие капли падали на листву деревьев, но уже через пару минут хлынул целый ливень.

 У Эшли не было с собой ни зонта, ни теплой куртки. О чем она думала, выйдя на улицу осенью? До дома идти было далеко, и она укрылась под козырьком магазина. Она с грустью наблюдала, как дождевые капли лентой стелятся по мостовой, и как мимо проходят счастливчики с зонтами.

 Сумерки практически перешли в темноту, а ливень все не прекращался. Эшли продолжала уныло наблюдать за мостовой, как вдруг услышала знакомый голос. Это был тот, кто до сих пор еще заставлял ее сердце биться в несколько раз быстрее.

 Ее бывший парень, как всегда одетый модно и стильно: неброский дорогой пуловер темно–бежевого цвета, замшевая куртка, хорошо сидящие джинсы. Его каштановые волосы были гладко зачесаны назад, и Эшли невольно вспомнила, какими мягкими они были на ощупь и как пахли ароматом зеленого чая.

 — Да, я понял, конечно, приду… Что?.. Пока! — Шон Хиггинс убрал смартфон в карман, повернул голову и посмотрел на Эшли. Вернее, он уже давно ее заметил, но не хотел, чтобы та его увидела. Хиггинс находился в магазине, когда начался дождь. У него тоже не было с собой зонта, и вымокнуть до нитки ему не хотелось. Сначала он собирался переждать внутри, но потом все-таки вышел на улицу, когда зазвонил его телефон.

 Мысленно чертыхнувшись, Шону подошел ближе и неловко поздоровался с Эшли: “Привет!”

 — Привет! Как жизнь? — нейтральным тоном поинтересовалась та, но взгляд ее серо-голубых глаз выдавал истинные чувства. Она по-прежнему смотрела на него, как безумно влюбленная девушка, готовая пойти на все ради объекта своей страсти.

 — Отлично, как ты сама?

 — Лучше всех, — бодро ответила Эшли, но легкая тень омрачила ее лицо. Шон этого не заметил. Молодой человек не отличался чуткостью к той, к кому и так никогда не испытывал серьезных чувств. Разговор не клеился, им обоим было неловко. Они увиделись впервые с тех пор, как расстались четыре месяца назад. Наконец, Эшли спросила:

 — Ты, наверно, скоро уедешь в столицу?

 — Да, я нашел там работу. Уезжаю через неделю.

 — Ты самостоятельно нашел работу? Надо же, — присвистнула та.

 — Да! — в голосе Шона зазвучал металл. — Представляешь?

 — Я думала, что тебе твои распрекрасные друзья помогли, — не удержалась от сарказма та.

 — Эшли, давай не будем, — попросил Хиггинс. Обсуждение этой темы не доставляло ему ни малейшего удовольствия.

 — Ты прав, извини. Я иногда болтаю лишнее, ты же знаешь, — с горькой самоиронией произнесла Эшли и тут же поинтересовалась: “Как поживает твоя новая девушка?”

 — Лазаешь по моей страничке в социальной сети? — вопросом на вопрос ответил Шон.

 — Не без того.

 — Что с тобой? — Шон проявил неожиданное участие, но вовсе не ради нее, а для того, чтобы увести от еще одной опасной темы. Эшли выглядела неважно из-за бессонных ночей и переживаний. — Ты заболела?

 — Тебе это на самом деле интересно? Или так, из вежливости спрашиваешь?

 — Ну, так что с тобой происходит? — нетерпеливо спросил Хиггенс.

 — За мной охотится вампир, — помолчав, ответила она. — Я знаю, ты мне все равно не поверишь.

 Шон неодобрительно посмотрел на нее и вздохнул.

 — Ты совсем “того”, да? — он крутанул указательным пальцем у виска. — Или снова твой дурацкий черный юмор? Когда же ты успокоишься?

 — Когда остальные научатся отвечать за свои поступки, не трусить и иметь собственные желания, а не навязанные кем-то другим! — огрызнулась та.

 — Пора бы повзрослеть, Эшли. Хоть между нами все кончено, я хотел бы остаться с тобой в дружеских отношениях, но вижу, что это никак не получается.

 — Зачем тебе моя дружба? Ты же ничего с этого не поимеешь. Я не богата и у меня нет влиятельных знакомых, которые помогли бы тебе подняться по карьерной лестнице.

 Шон проигнорировал ее выпад о влиятельных знакомых и сказал:

 — Мне неприятно с тобой разговаривать. Умение остаться друзьями после того, как поутих пожар страстей — это признак зрелости.

 — Надо же, как ты заговорил, — фыркнула Эшли. — Какой ты, оказывается, взрослый. Мне до тебя далеко. Зачем нам оставаться друзьями? Чтобы посылать дежурные открытки на Рождество? Или иметь возможность воспользоваться связью, если друг стал важной шишкой и тогда напомнить о себе? Вдруг, мол, и тебе поможет, по старой дружбе–то.

 — Ты искаженно воспринимаешь реальность. Что творится у тебя в голове, Эшли?

 — А что, я не права разве?.. Я тоже иногда размышляю, Шон, что же у тебя в голове, мозги или мякина, раз ты так подвержен чужому влиянию. Кстати, а как поживает господин Хиггинс? — ехидно поинтересовалась Эшли. — Все еще толкает свои великолепные речи? Оратор недоделанный!

 — Не говори о моем отце в таком тоне. Тебе никогда не понять, что такое семья и традиции, — оборвал ее Шон и подумал, что лучше бы он не подходил к ней. Сам виноват, как будто он не в курсе того, как агрессивно иногда ведут себя бывшие?!

 — Куда уж мне! Мне ведь никто и не пытался это объяснить. Только твоя мама хорошо обращалась со мной, а остальные твои родственнички с самого начала меня презирали.

 — Мне пора, — коротко сказал Шон и вышел из–под козырька на улицу, несмотря на то, что еще шел дождь. — Прощай.

 Эшли не могла спокойно смотреть, как Шон уходит. Она выбежала за ним, догнала и схватила за плечо.

 — Шон, подожди! Прости, я не хотела обидеть тебя.

 Парень развернулся и смерил ее холодным взглядом: “Я все понимаю, но ты перегибаешь палку”.

 — Ответь мне, наконец! Почему ты так резко оставил меня? Почему не захотел откровенно поговорить? Что я сделала не так? Ты бросил меня без всяких объяснений! Это из-за того, что случилось на том ужине? Я хочу извиниться…

 — Ты слишком эмоциональна и… Я не хочу об этом вспоминать.

 — Почему бы тебе раньше не сказать о том, какой бы ты хотел меня видеть? Я бы все сделала ради тебя! — с отчаянием воскликнула Эшли, заламывая руки. — Я бы изменилась! Я люблю тебя, как ты не понимаешь?!

 Эта пара странно смотрелась со стороны. Казалось, девушка пылает в огне чувств и эмоций, электризуя воздух вокруг себя. Шон невольно отступил на шаг назад, не желая попадать в ее энергетическое пространство.

 — Ты не из тех, кто изменился бы. Да кого ты обманываешь? Тогда ты была бы уже не ты. Человека любят со всеми его достоинствами и недостатками. Просто ты не мой типаж девушки, Эшли, — он слегка запнулся, раздумывая, говорить ли ему дальше. И решительно продолжил: “Я не люблю тебя. Вот только не говори мне, что ты об этом не догадывалась”.

 — Я, правда, верила, что ты… — она взглянула на него глазами полными слез, и обида наполнила ее сердце. Сегодня он, наконец, сказал то, о чем всегда молчал. Молчание так долго питало ее иллюзорной надеждой на то, что он вернется и все наладится, пойдет, как раньше. Сейчас же все стало предельно ясно. — Значит, я не твой типаж?.. Но ведь с годами люди, которые живут вместе, меняются или перенимают привычки друг друга. Шон, подумай и реши, чего же ты хочешь на самом деле. Именно ты, а не твои родители или друзья. Я научила бы тебя следовать зову сердца, а не стереотипам и общепринятой непонятной морали, которую навязывают на каждом шагу. А ты научил бы меня твоему восприятию мира, крепкой вере во что-то доброе и хорошее. Я так хотела бы научиться этому… Если бы наша любовь была взаимна, мы бы справились со всеми трудностями. Но ты бежишь от них, прогибаясь под…

 — Да не думай ты, пожалуйста, что я прогибаюсь! То, к чему я стремлюсь, я хочу не из-за кого-то, а из-за самого себя, — перебил он ее.

 — Правда? Но ты раньше не был таким.

 — Наверно, я повзрослел и изменился, — пожал плечами Хиггинс. — Ты знаешь, почему я тянулся к тебе когда-то. Ты удивительная девушка, но мне надо кого-то, — он запнулся и продолжил: “Кого-то попроще, что ли, а не с такими загонами, как у тебя”.

 — И что? Новая девушка соответствует твоим требованиям? — со злобой спросила Эшли, невольно сжимая руки в кулаки.

 — Ну вот, опять. Если бы ты себя видела со стороны!.. Еще секунду назад ты твердила о любви и доброте, а сейчас готова мне глаза выцарапать. Я не привык к твоим молниеносным перевоплощениям, с тобой, как на вулкане, неизвестно, чего ожидать.

 — Что ж, будь счастлив со своей покорной дурочкой!

 — Не говори о ней так! — вскипел Шон. Его голубые глаза гневно сощурились. Наконец-то ледяная броня дала трещину. — Ты ее абсолютно не знаешь!

 — Надо же, как ты рассердился! За меня ты никогда не заступался. Вспомни хотя бы этот случай на вашей семейной вечеринке. Твой отец постоянно пытался меня уколоть, а ты молчал, как будто я тебе никто!

 — Ты сама всегда могла за себя постоять.

 — Но ты ведь наверняка выбрал девушку, полностью противоположную мне, и это значит, что она именно такая, как я и сказала! Ты делаешь вид, что не прислушиваешься к чужому мнению, а на самом деле очень зависим от того, что скажут тебе родители и друзья, зависим от стереотипов общества. Наверняка твоя дешевка сразу же получила одобрение со стороны твоих предков. Ты завел себе покорную фрау-идеал, которой командуешь и заодно утверждаешься, как парень. Уж я-то тебя знаю, Шон! — упрямства Эшли было не занимать.

 — Замолчи! — рявкнул на нее Шон. — Нам с тобой не о чем говорить. Моя жизнь больше тебя не касается. Если мы случайно увидимся вновь, давай договоримся, что сразу разойдемся в разные стороны. Но я не хочу тебя видеть, Эшли. И, может быть, это жестоко, но повторю, я никогда тебя не любил, ты никогда не была мне нужна как девушка. Неужели ты сама не понимаешь, как нелепо ты смотришься рядом со мной, что ты совершенно мне не подходишь?! Ну не для меня ты, вся такая дикая, взбалмошная, неформальная!.. Я жалею, что не сказал тебе этого раньше. И еще я жалею о том, что поддавался похоти и трахал тебя, а ты уже навоображала, что я тебя люблю. Это того не стоило. Зато мне урок на будущее — не совать член куда попало, как бы ни хотелось.

 Он круто развернулся и направился к автобусной остановке, а Эшли, ошеломленная его словами, бросилась бежать в противоположную сторону. Она ожидала чего угодно, но только не таких обидных слов.

 Шон был так взбудоражен неожиданной и неприятной для него встречей, что толком не видел, куда идет и столкнулся с высоким молодым мужчиной. Пробормотав что-то вроде извинения, Шон продолжил путь, но…

 — Так вот ты какой, Шон Хиггенс. Бывший наркоман и прожигатель жизни, вставший на путь исправления. Как это трогательно.

 Шон вздрогнул и остановился. Мужчина явно издевался, говоря в таком насмешливом тоне.

 — Что нужно? — сердито поинтересовался Хиггинс, повернувшись к нему. — Я тебя не знаю.

 Не хватало ему еще сегодня назойливых незнакомцев.

 — Ничего, просто хотел посмотреть на тебя, уж очень часто упоминалось твое имя. Я думал, ты такой же, как она, но оказалось, что ты пустышка. Кроткая овечка, которая потерялась в этой жестокой жизни, но вернулась на праведный путь и все такое, — ухмыльнулся мужчина, засунул руки в карманы черного пиджака и надменно посмотрел на собеседника. — И то не по своей воле, да, Шон?

 — Ты любовник или друг Эшли? Говоришь ее словами, уж больно складно, — Шон мысленно прикидывал, справится ли он с ним в случае возникновения серьезного конфликта. Мужчина был немного повыше него, но сам Шон покрепче и пошире того в плечах.

 Рихард подошел вплотную, и парень попятился назад, чувствуя исходящую от того затаенную силу и угрозу. Прохожих вокруг не было. Шон Хиггинс был один на один с этим странным человеком. Рихард вдруг привалил его к стене остановки, резко втянув воздух рядом с ним.

 — Эй, отвали, придурок! — возмутился Шон, и тут Рихард уставился в его глаза, словно гипнотизируя. Хиггинсу показалось, что его мозг за долю секунды прозондировали.

 — Действительно, пустышка, — разочарованно протянул Штайнер, отшвырнув парня от себя. — И кровь стандартная. Не хочу о тебя мараться, я пока не слишком голоден.

 Шон брякнулся на мокрый асфальт, но тут же вскочил на ноги и кинулся на противника, замахнувшись для удара. Вампир с легкостью перехватил его руку, сжал до хруста кисть, раздавливая костяшки, будто тисками, и заглянул в расширившиеся от ужаса и пронзительной боли глаза парня. Тот заорал на всю улицу и попытался вырваться, но Рихард не отпускал его.

 — И какой олух сказал, что противоположности притягиваются? Вовсе они не сходятся, а балансируют на грани, так близко, что могут опалить друг друга, но если смешиваются ненадолго, то возникают всякие странности, — Рихард разговаривал сам с собой, задумавшись настолько, что как будто позабыл о Шоне, который продолжал орать, согнувшись и опустившись перед ним на колени. — Да ну, херня какая-то…

 “Я ошибался, полагая, что бывший парень Эшли окажется мне полезным. Не понимаю, что она в нем нашла, — с досадой думал Рихард. — Разве что мне тоже вести себя как слюнтяй, для того, чтобы ей понравиться?.. В таком случае слишком уж велика цена моей свободы”.

 Вампир посмотрел на корчившегося от боли парня, на щеках которого заиграл болезненный румянец, и улыбнулся, сжав пальцы еще крепче:

 — Извини, я о тебе забыл. Ты еще не обделался? Воняешь так, будто наложил уже.

 — Отпусти! — Шон уже чуть ли не выл, кисть правой руки жгло, как огнем. Он не сомневался, что Рихард сломал ее. В голову пришло неожиданное предположение, и Шон воскликнул:

 — Ты… ревнуешь меня к Эшли? Так я же давно порвал с ней! Мы встретились сегодня случайно, клянусь! Мне она не нужна, забирай ее!

 — Уж твое-то разрешение мне точно не потребуется, — резко ответил Рихард и, отпустив, пнул его в грудь. Шон кубарем откатился назад и упал спиной на лужайку неподалеку от асфальта. Прижимая к груди искалеченную кисть правой руки, парень поднялся, всхлипывая, и в панике огляделся по сторонам, но Рихарда уже нигде не было.

 Эшли бежала до тех пор, пока не оказалась в старом парке. Дождь почти закончился, моросило. В парке было сыро и холодно, от земли поднимался обволакивающий туман. От пробежки сердце Эшли быстро колотилось в груди, она с трудом восстановила дыхание. Обратив взгляд на темные аллеи и резко очерченные во мраке ночи кроны деревьев, Эшли в отчаянии прокричала:

 — Если ты слышишь меня, приходи! Я не могу так больше!

 Из ее глаз градом покатились слезы. Не в силах сдерживать напряжение, она упала ничком и лежала, уткнувшись лицом в траву. Ее слезы смешались с дождевыми каплями, она безутешно рыдала, жадно втягивая ртом влажный воздух. Эшли не чувствовала холода, хотя вымокла насквозь, одежда и волосы прилипали к коже. Она перевернулась на спину и посмотрела на ночное небо, вновь и вновь твердя одно и то же:

 — Я хочу забыть все, я не хочу любить его! Эта любовь приносит одни страдания, как и вся моя жизнь! Рихард, ты меня слышишь? Я готова уступить тебе, только избавь меня от страданий и кошмаров, подари забвение!

 Она еще долго плакала, а когда слез не осталось, закрыла глаза. Бессонница и нервный срыв истощили ее. Она сама не поняла, как вскоре забылась в крепком, но коротком сне.

 — Эшли!

 Ей не хотелось просыпаться и возвращаться в этот мир, но голос настойчиво звал ее, пробиваясь сквозь пелену расплывчатых, непонятных сновидений. Она открыла глаза, едва ли понимая, где она и что с ней.

 Эшли лежала на лавочке, рядом с ней сидел Рихард. Что-то в его образе было не так. На нем была белая рубашка и черный жилет, а куда же тогда делся его любимый пиджак? Эшли скосила глаза — она была ним накрыта.

 — Почему твой пиджак сухой? — было первое, что она спросила.

 — Мы должны выглядеть безукоризненно, — ухмыльнулся Рихард, сверкнув глазами. — Вампир, дитя ночи, секс-символ и всякая тому подобная чушь, людям это так нравится. Поэтому не спрашивай. Знание того, как я его высушил, для тебя бесполезно, главное сам факт.

 Эшли, убрав со лба прядь мокрых волос, села и спустила ноги вниз, сняла с плеч пиджак и протянула Рихарду.

 — Брось свои выкрутасы! — рассердился он, не взяв пиджак. — У тебя чересчур жалкий вид. Причем жалкий настолько, что даже я растрогался, а это, поверь мне, бывает редко, лет эдак в пятьдесят–шестьдесят. Заболеешь еще.

 — Какая разница, Рихард? — слабо улыбнулась Эшли и от ее взгляда, принявшего странную неземную отрешенность, ему стало немного неловко. — Уже ведь неважно, заболею я или нет.

 — Есть такое понятие, как здесь и сейчас, о будущем нет смысла думать вообще, — отрезал тот. — И чего ты носишься по городу? Я не устал, но задолбался за тобой гоняться! То я считываю сигнал в районе площади, рядом с остановкой, то в парке.

 — Какой сигнал? — рассеянно спросила она и надела на себя пиджак. Все-таки, ей было жутко холодно.

 — Из-за метки. Теперь я могу читать твои мысли совсем без усилий и путешествовать по воспоминаниям, чем я и занимался две ночи подряд. Не удивляйся. Я каждую ночь был рядом, видел тебя, Кэтрин и гирлянды из чеснока, — фыркнул Рихард, поднялся с лавки и встал перед ней, сложив руки на груди. — Мне так хотелось разбудить вас и поиздеваться над тем, что вы сделали. Кстати, Кэтрин верная и хорошая подруга, она почти не покидала тебя, это достойно уважения.

 — Подожди, ты что же, все обо мне знаешь? — воскликнула Эшли, и щеки ее запылали. Какой наглец! Она-то думала, что будет неприятно, если кто-то вдруг прочтет ее дневник. По сравнению с проникновением в мысли и воспоминания, чтение чужого дневника показалось бы ребячьей забавой. — Это же моральное изнасилование! Как ты посмел?!

 — Моральное изнасилование? Что ты несешь? Я разве тебя к чему-то во сне принуждал? — возмутился Штайнер.

 — Нет, но я ощущаю себя перед тобой… морально обнаженной, — выдохнула Эшли.

 — Да что такого в том, что я покопался в твоем сознании? Ну, посмотрел я со стороны на жизнь современной девушки, правда, не совсем обычной, — пожал плечами Рихард. — Для нынешнего времени подходяще. Мне было интересно, я как будто побывал в кино. Не смеши, ты думаешь, что у тебя есть что-то особенное, что ты скрываешь от мира, о чем никто не должен знать, или что ты чем-то отличаешься от остальных людей с их жалкими бытовыми проблемами, глупыми мыслишками, безответной любовью и прочей фигней? Ты такая же, как и все остальные. Не лучше, но и не хуже других.

 — Ничего я не думаю. Возьми теперь эти знания и засунь их себе куда подальше!.. — вспыхнула Эшли и тут же потупилась, не зная, что еще сказать. В конце концов, какая ей разница, что Рихард все о ней знает?

 — Мне льстит, что ты сама прибежала в парк меня разыскивать, но я не здесь живу. Возможно, когда-нибудь я покажу тебе свое уютное гнездышко в подземелье старинного замка или в загородном доме, в горах, где почти не бывает солнца. Покажу гроб, обитый красным бархатом, и горящие свечи в канделябрах, а также свою обширную библиотеку, где полно всяких книг, и старый клавесин, на котором я иногда играю по ночам. Короче, всё, как в этих ваших современных фильмах о вампирах. Надо сказать, что раньше снимали куда лучше, более правдоподобно, хотя и без таких классных эффектов, как сейчас. Образ носферату почти соответствовал оригиналу, я подозреваю, что режиссер того фильма сталкивался с одним из наших, и наверняка потом сам стал таким же милашкой, — заявил Рихард, посматривая на нее.

 — Ты издеваешься? — Эшли не понимала, как он может веселиться.

 — Хотел развлечь тебя перед тем, как мы займемся решением нашего вопроса. То, что ты недавно кричала в парке, это серьезно? Ты разрешишь мне укусить тебя?

 — Да, я разрешу тебе все, — еле слышно прошептала Эшли, и Рихард тут же оказался сидящим рядом с ней на лавке. Эшли уже нисколько не удивлялась его быстрым перемещениям. — Рихард, я устала, но я не пошла бы на самоубийство. Сделай всё сам, ты ведь столько раз уже убивал. Ты знаешь о моей жизни. “Я лузер, малыш, так почему бы тебе не прикончить меня”[6]?

 — Бывает и хуже, гораздо хуже, — перебил ее Штайнер, но, заметив, что на глазах девушки снова навернулись слезы, поспешил добавить: “Я понимаю. Ты сломалась, это не могло продолжаться бесконечно. Тут еще я со своим преследованием. Мне не нравится твоя депрессия, на твоем месте я бы не падал духом, но мне выгодно состояние, в котором ты пребываешь”.

 — Да, наверно, я не позволила бы тебе укусить меня при иных обстоятельствах. Что ж, пользуйся… Когда ты сказал, что будешь приходить каждую ночь, но так и не пришел, я долго думала… Сначала я ужасно боялась, была в панике, а затем решила, что ты такой же, как они, те, кто всегда бросал меня, — Эшли сдержала слезы, но голос ее дрожал. Рихард кивнул, теперь-то он знал, кого та имеет в виду, говоря “они”, и понял Эшли с полуслова. Ее отец и Шон нанесли ей самые страшные душевные раны. — Я думала, что настолько бесполезна, что даже вампир мной побрезгует… Ведь ты не гонялся бы за мной без веской причины? Хотя бы кому-то я стану по-настоящему нужной, пусть ненадолго, но это утешает меня.

 — Да, у меня есть веская причина, — согласился Рихард. — Хочешь узнать, почему мне нужна именно ты?

 Эшли посмотрела на него и отрицательно покачала головой.

 — Ты уже говорил, что хочешь обрести свободу от кого-то. Наверно, моя кровь тебе поможет. Не гоняешься же ты за мной из-за того, что влюбился в меня. Все построено на сухом расчете, так? Ты получишь свое, а я — забвение, в котором нуждаюсь.

 — Ты права, — ответил тот и подумал о том, как все удачно складывается для него. Если бы он знал, то не стал бы искать Шона, чтобы выяснить, какой типаж мужчины нравится Эшли, чтобы взять с него пример и завоевать ее сердце. Она теперь и так готова дать ему то, что нужно, Рихарду даже не придется напрягаться! Никаких ухаживаний и всего этого геморроя, связанного с выстраиванием отношений. Хотя, поделом этому слюнтяю Шону. Штайнер не жалел о том, что сломал ему кисть.

 — Я тебе завидую, ты не знаешь боли, Рихард, — вдруг прошептала Эшли.

 — Но радости я тоже не знаю, — он приобнял ее за плечи. От его прикосновений Эшли внутренне подобралась, словно готовясь к схватке. — Расслабься, это не так страшно. Для начала ты должна поклясться, что отдашь мне свою кровь добровольно.

 — Как? Я ведь уже сказала, что уступаю тебе.

 Рихард вытащил из кармана пиджака лезвие и взял Эшли за левую руку.

 — Земля в парке, как и на кладбище, проклята. Я уже говорил, это место особенной силы. Давший здесь клятву и не исполнивший ее, будет тоже проклят, за ним придут…

 — Кто придет? — в страхе спросила Эшли и чуть было не вырвала свою руку из цепких пальцев Рихарда.

 — Неважно… Ну так что, не раздумаешь?

 — Нет, — без колебаний ответила Эшли, и Рихард тут же полоснул лезвием по ее запястью. Девушка невольно вскрикнула от боли, наблюдая за тем, как капли ее темно рубиновой крови капают на землю. Вампир выжидательно посмотрел на нее, и Эшли, глубоко вздохнув, произнесла: “Я клянусь, что по доброй воли отдаю свою кровь Рихарду”.

 Едва она произнесла эти слова, как рана на ее запястье тотчас затянулась, оставив только белесый шрам. Эшли стало жутко, а Рихард невозмутимо заявил:

 — Отлично. Земля приняла твою клятву. Теперь дело за малым. Сними пиджак, я не хочу забрызгать его твоей кровью…

 Он провел подушечками пальцев по ее шее, спустился на ключицу, прижимая Эшли к себе. От ее близости и самого главного — аромата ее крови, текущей в венах под нежной, гладкой кожей, Рихард чувствовал, что вот-вот потеряет контроль над собой. Если все сработает так, как надо, то скоро он будет свободен! Эшли зажмурилась в ожидании неизвестности.

 — Эшли, я должен кое в чем признаться, — с усилием проговорил Рихард. Его светло-голубые глаза уже налились жаждой крови, и радужка в обрамлении темно-серого канта слилась с белком, горя мистическим светом. — Я не смогу это сделать за один раз, понадобятся три ночи. Просто ты, э-э-э, у меня первая, с кем я делаю такое… На третью ночь все завершится окончательно. Ты такая… необычная, я не знаю, какой эффект окажет твоя кровь. Ты потерпишь? Всего три дня, тебе будет немного некомфортно.

 “Да когда же он заткнется?!” — в отчаянии подумала Эшли, слушая его. При других обстоятельствах она бы посмеялась над его фразой о том, что она первая, с кем он делает такое. Сейчас же ее нервы были, как натянутые струны.

 — Не объясняй ничего, Рихард, делай то, что должен! — взмолилась Эшли, не открывая глаз. Она услышала, как из груди Рихарда вырвался тихий рык, и в тот же миг острые клыки вонзились в основание ее шеи. У Эшли не было сил вырваться из крепких объятий вампира, но особенно и не хотелось. Ее тело пронзила дрожь, она слегка застонала, почувствовав, как клыки Рихарда еще глубже входят в кожу. Медленно, смакуя каждый глоток, он стал вытягивать ее кровь. Эшли чувствовала, как он лишает ее жизненных сил, опустошая душу.

 Эшли распахнула глаза, ей показалось, что сама ночь смотрит на них из дебрей старого парка, молчаливо одобряя происходящее, и звезды танцуют высоко в небе в мерцающем хороводе. У девушки закружилась голова. Рихард, почувствовав это, уложил ее на лавочку и, навалившись сверху, продолжал пить кровь. Мрачные тени за его спиной появились словно из ниоткуда, загородив собою диск луны. Они безмолвно протянули к ним руки, обступали, как будто разглядывали эту странную пару.

 “Похоже на опьянение… Нет, не то. Галлюцинации какие-то”, — мельком подумала Эшли и прикусила нижнюю губу, чтобы подавить стон, готовый сорваться с губ, — ей стало еще больнее от укуса вампира.

 Это продолжалось не так долго. Рихард вскоре оторвался от Эшли, и она, бросив на него случайный взгляд, тут же отвернулась. Выглядел он жутко: глаза горели, как у волка, радужка приобрела ярко-алый цвет, нижняя часть лица, шея и ворот белой рубашки были залиты ее кровью.

 — Эшли, это правда! — прорычал он, и та испуганно отодвинулась от него. — Я такого никогда еще не испытывал, это великолепно!..

 — Ты можешь говорить нормальным голосом? — попросила Эшли, и Рихард снова заключил ее в объятия. Он прикоснулся к двум еще кровоточащим ранкам на ее шее и тут же облизал кровь с пальцев. — Перестань! Стань каким был, пожалуйста!

 — Ты права, если меня застукают в таком состоянии, мне крышка, — озабоченно произнес вампир обычным голосом и нехотя отпустил ее. — Такое поразительное чувство. Я вспомнил то, что было давно. Самые светлые и чистые воспоминания, еще до того, как я стал вампиром. Как мало у меня было таких моментов! Эшли, ты…

 И вдруг умолк, сверля Эшли безумным взглядом.

 — Отправляйся домой, я сам приду за тобой завтра, — приказал он. — И постарайся дойти поскорее, прими ванну, выпей чего-то горячего. Не хочу, чтобы ты померла от воспаления легких раньше, чем я с тобой закончу. Ну? Иди!

 Его строгий тон так контрастировал с прежним, слегка заискивающим и насмешливым, что та взбунтовалась.

 — Не смей мне приказывать! Поимей хоть каплю уважения, я уступила тебе, ты добился своего, а мне осталось жить всего два дня! — чуть ли не в истерике прокричала Эшли и вскочила с места, не обращая внимания на слабость и головокружение. Она ненавидела его в эту минуту почти так же, как Шона. Он такой же холодный, равнодушный, эгоистичный!

 — Да, точно, еще два дня, — безразлично ответил Рихард, но добавил чуть мягче: “Пока, до завтра. И знай, я точно вернусь за тобой, в отличие от остальных”.

 — Вот только конкретно на тебя мне наплевать! — огрызнулась Эшли и ушла не прощаясь.

 Рихард еще долго смотрел ей вслед. Как же ему повезло, что Вильгельма нет в городе, и что он даже не пытается с ним связаться. Иначе Бреннер понял бы все в ту же секунду, как увидел бы свое Дитя, свое дьявольское творение, которое практически обрело желаемую свободу от вечных, так тяготивших его уз.

Глава 6.

 Этот вечер был не такой, как вчера. Дождя не ожидалось, стояла хорошая погода. Кэтрин, легкой походкой идя по тротуару, думала о том, что уговорит Эшли прогуляться вместе с ней. Если той полегчало. Накануне Эшли позвонила и сказала ей, что она приболела и просила не приходить, так как собиралась рано лечь спать.

 Кэтрин безумно волновалась за нее, однако после разговора со Стивеном и Эриком ей стало спокойнее. На этот раз они помогут Эшли, но согласится ли она сделать так, как они говорят?

 — Эшли, привет! У меня есть новости, — начала Кэтрин, когда зашла в квартиру, но осеклась, увидев подругу. — Что с тобой? Тебе стало хуже?

 — Проходи, Кэтрин, — вяло поприветствовала ее та. Эшли была бледна, глаза ввалились, под ними были серые круги. Темные волосы всклокочены, она только что встала с постели. И взгляд был какой-то отрешенный. — Все нормально, но я не выспалась и, кажется, у меня все-таки начался грипп. Хочешь кофе?

 — Да, конечно. Вампир не появлялся?

 — Нет, — без раздумий ответила та, отвернулась и повесила на вешалку осеннее пальто Кэтрин. Подруги прошли на кухню. Кэтрин по пути говорила:

 — Странно, что он до сих пор не давал о себе знать, но зато мы выиграли время. Эшли, ты не представляешь, кто такие Стивен с Эриком и чем они занимаются! Предупреждаю сразу — это будет звучать как полный бред. Сама бы я в это ни за что не поверила. Я тебе всё расскажу, а пока что угадай, кого я сегодня видела?

 — Не знаю, — Эшли лениво, будто через силу, включила электрический чайник, поставила на стол две чашки и буквально рухнула на ближайший стул. Ей на самом деле было нехорошо, ее знобило, но не от простуды или гриппа. Она рассеянно прикоснулась к вороту рубашки и тут же опустила руку, стараясь не возбудить подозрений со стороны излишне проницательной подруги. Но сегодня Кэтрин, наоборот, ничего не замечала. Все, что ее занимало — была новость, которой она с таким нетерпением хотела поделиться.

 — Утром я видела Шона. Так ему и надо! — злорадно воскликнула Кэтрин, присаживаясь за стол. В глазах Эшли мелькнул огонек интереса:

 — Что с ним?

 — Кто-то сломал ему руку.

 — Серьезно? — удивилась Эшли и подумала, что это произошло уже после того, как она с ним встретилась.

 — Я видела, как он выходил из клиники, но он заметил меня и быстро ушел. Я бы все равно не спрашивала, что с ним случилось.

 — Наверно, несчастный случай на тренировке или еще где-то.

 — Вряд ли. Наверняка он полез на рожон. Я прям чувствую! Знаю, что нельзя радоваться чужому несчастью, но считаю, что он получил по заслугам. Я лично готова поблагодарить того, кто так его отделал.

 — Лучшие подруги рады неудачам твоего бывшего больше тебя самой, — ухмыльнулась Эшли.

 — Конечно. Я всегда говорила, что этот тупой мальчишка не пара тебе, — Кэтрин отпила глоток кофе и внимательно посмотрела на Эшли.

 Та не сказала, что виделась с Шоном вчера. Она беспокойно поглядывала в окно, где на город опускались сумерки. Ею овладело странное чувство. Она жаждала, когда наступит ночь и зажгутся огни, утихнет дневная суета и можно будет забыть обо всем на свете.

 Всю свою жизнь Эшли старалась не поддаваться унынию и не теряла надежду на то, что когда-нибудь ей улыбнется удача. Но когда же она ей улыбнется? Эшли ни в чем не везло с самого начала. Отец не любил ее, а мать не понимала и не пыталась понять. Из-за Шона она утратила связи с друзьями ранней юности. Он подарил ей разочарование и горечь от несбывшихся надежд, она узнала вкус обмана и предательства, в очередной раз поразилась проявлению мужской трусости и безответственности. Эшли часто думала о том, что в целом мире не найдется человека, которому она была бы нужна по-настоящему. Конечно, у нее есть подруги, Кэтрин и Эмили, но у них разные цели в жизни. Эшли устала бороться с апатией и депрессией.

 — Эшли, а ты… еще любишь его? — вдруг спросила Кэтрин.

 Та горько улыбнулась и ответила, пряча глаза, на которые снова невольно навернулись слезы:

 — Не знаю, что ответить тебе, Кэтрин. Наверно, я буду любить его до конца жизни.

 — Долго же ты собралась его любить! Он этого не заслуживает.

 Эшли чуть было не заикнулась о том, что ее жизнь скоро оборвется, поэтому любовь будет недолгой, но удержалась от высказывания.

 — Так что вам рассказали вчера те парни? — спросила она, украдкой вытерев глаза, и насмешливо добавила: “Вы с Эмили все-таки уговорили их помочь мне?”

 — Прежде всего, ты должна переселиться туда, куда они скажут. У них есть нечто вроде убежища, — начала Кэтрин. — Только там они смогут защитить тебя от Рихарда. Он туда к ним не проникнет.

 — Исключено, я из своей квартиры ни ногой, — оборвала ее Эшли. — Во-первых, я уже насмотрелась на их неуклюжие попытки что-то сделать. Дрянные амулеты недоучек-волшебников мне не нужны. И я совершенно не уверена в том, что они могли бы мне помочь. А, во-вторых, и это самое главное — Рихарду я уже не нужна, не переживайте.

 — Почему? — оторопела Кэтрин. — Ты же только что говорила, что он не появлялся, значит, ты с ним не виделась!

 — Я соврала, потому что хотела узнать, что там придумали ваши с Эмили чокнутые дружки. Короче, я не нуждаюсь в их услугах.

 — Они не наши дружки, — нахмурилась Кэтрин, заподозрив неладное.

 Эшли продолжила:

 — Рихард выбрал себе другую жертву. Он так сказал мне.

 — Но это как-то странно. Ты этому веришь?

 — А что мне остается? Он мне ничего не объяснил, заскочил вчера мимоходом и сказал, чтобы я расслабилась и дальше жила своей жалкой и никчемной жизнью. Это было так любезно с его стороны, — едко проговорила Эшли, устремив взгляд куда-то внутрь себя и сцепив руки. — Была бы я ему нужна, он бы уже давно сделал все, что хотел. Значит, планы изменились. Не стоит искать смысл там, где его нет.

 Воцарилось неловкое молчание. Внутренний голос подсказывал Кэтрин, что подруга что-то не договаривает, оставалось только верить ей на слово. Эшли больна, не стоит на нее давить и лезть в душу.

 — Спасибо за кофе, — Кэтрин сделала последний глоток. Сама Эшли не притронулась ни к кофе, ни к конфетам. Она посматривала в окно. — Эшли, все-таки тебе следовало бы…

 — Кэтрин, прости, у меня болит голова, я не могу тебя слушать, мне сложно сосредоточиться, — снова оборвала ее Эшли. Ее глаза стали пустыми, как у куклы. Он звал ее, он на самом деле пришел за ней! — Мне очень нездоровится.

 — Померяй температуру.

 — Я так и сделаю. Тебе лучше не оставаться сегодня у меня, вдруг заразишься. Скоро я лягу спать. Спасибо за все, что ты для меня делаешь. И Эмили тоже. Передавай ей привет, хорошо? Я вас люблю, девочки, — неожиданно добавила она.

 — Взаимно, дорогая. Да, конечно, я передам все Эмили, — с недоумением ответила Кэтрин, подумав, что на Эшли это совсем непохоже, та не любила открыто выражать чувства. — Она завтра придет, и ты сама ей скажешь. Сегодня она допоздна на парах.

 — Кэтрин, за мной не надо присматривать, — улыбнулась Эшли уже гораздо бодрее, чем раньше и повторила: “Поверь, со мной все хорошо. Увидимся завтра”.

 Пришлось Кэтрин, так ничего толком и не выяснив, собираться восвояси. Когда она уходила, то запоздало заметила, что Эшли то и дело поправляет воротник рубашки, прикрывая шею, и тогда ее пронзила страшная догадка, но подруга уже захлопнула дверь и заперлась изнутри.

 — Открой, Эшли, ты с ума сошла! — закричала Кэтрин и постучалась в дверь. — Я знаю, как помочь тебе, все еще можно исправить! Не поддавайся ему!

 — Я сама этого хочу, Кэтрин. Он поставит точку и тогда больше не будет никакой боли, — ответила из-за закрытой двери Эшли и устало опустилась на корточки, спиной прислонившись к стене.

 — Ты сдаешься? Эшли, милая, не надо, ты не одна, мы с Эмили тебя обязательно поддержим!

 — Спасибо, я ценю это, но я не хочу вмешивать вас в свои проблемы, — и тут Эшли увидела перед собой Рихарда. Он широко улыбался и протягивал ей руку.

 Кэтрин расслышала удаляющиеся шаги и застучала еще сильнее…

 Когда приехали спасатели, открыли дверь и попали в квартиру, они увидели только распахнутое окно и колышущиеся на ветру занавески. Эшли нигде не было.

***

 — Почему здесь?

 — А почему бы и нет? Мне нравится это место.

 Рихард и его спутница находились на причале, возле которого стояли, покачиваясь на легкой волне, суда. Час был поздний, и никто не мог бы помешать им.

 — Приступай, — решительно сказала ему Эшли. — Не затягивай идиотскую мелодраму.

 — Мне тоже не терпится закончить. Я нашел место, где ты проведешь завтрашний день, и я даже дам тебе возможность увидеть солнце в последний раз, — объявил Рихард.

 — Какое великодушие, надо же, — в бессильной ярости прошептала Эшли. — Ну, чего ждешь? Кстати, а что будет с моим телом? Куда ты его денешь?

 — Я же не просто так привел тебя на причал. Рыбам скормлю, — невозмутимо ответил вампир.

 Рихард развернул ее спиной к себе и прижался так тесно, что Эшли пришлось ухватиться за перила, чтобы не свалиться в воду. На этот раз он не спешил вонзить клыки ей в шею, а хотел поиграть, поиздеваться над ее беспомощностью. Он крепко обхватил ее за талию и, немного задержавшись, опустил ладони на ягодицы. Эшли негодующе дернулась, но все было бесполезно. Вампир медленно провел языком по ранкам на ее шее, одной рукой удерживая девушку, чтобы она не вырвалась, а другую засунул ей под рубашку.

 — Перестань меня лапать, сволочь! — злобно воскликнула Эшли, почувствовав прикосновение холодных пальцев. Она вспомнила Шона, которому не было бы никакого дела до того, кто обнимает его бывшую девушку. Волновало ли его хоть когда-нибудь, что ее может обнимать кто-то еще, кроме него? Шон никого не ревновал к Эшли, ему было безразлично, куда и с кем она уходит. Мысль об этом болью отозвалась в ее сердце.

 Рихард как будто услышал ее и еще сильнее прижался к ней. Эшли с ненавистью пихнула его локтем в живот, но Штайнеру это не причинило никакого неудобства.

 — Кретин! Хочешь напоследок трахнуть меня? Живой я тебе не дамся, только если в некрофилы заделаешься! У тебя же все равно не встанет! — издевательски заявила она и с удовлетворением заметила, как сердито полыхнули пламенем его глаза. — Что, я в точку попала, да? Импотент хренов!

 В ту же минуту Рихард укусил ее, и Эшли вскрикнула. На этот раз было гораздо больнее. Сегодня он как будто пытался опустошить ее полностью, слишком жадно и поспешно вытягивал вампир из нее силы. У Эшли закружилась голова от потери крови, и ноги подкосились. Если бы Рихард не удерживал ее, она бы точно упала. Эшли было плохо, как никогда в жизни. Ей казалось, что она умирает, проваливается в темную бездну. Сознание сфокусировалось и замерцало в одной точке, как на экране телевизора, который только что выключили, но это длилось недолго. Вскоре она почувствовала облегчение, вернулось ее слегка затуманенное сознание, и падать в обморок Эшли уже не собиралась, балансируя на грани между реальностью и провалом в страну вечных грез.

 — Хочешь, я покажу тебе ночной мир так, как я его вижу? — прошептал Рихард, оторвавшись от нее.

 — Да, — тихо ответила она, ощущая, как ее душа словно отделяется от тела и воспаряет в темное небо. Эшли не понимала, как это происходит. Она чувствовала, что Рихард рядом с ней, одновременно близко, но и на некотором расстоянии. То ли его душа, то ли темная сущность мистического существа, которым он стал много лет назад, вела ее туда, где она еще никогда не была. Он — ее проводник, путеводная звезда в мир ночи, раскрывшийся в ярких красках и ощущениях. Легкость и свобода от проблем и печалей прежней жизни, возможность забыть обо всем на свете — это то, что так было нужно Эшли.

 Они пронеслись на большой скорости над морем. Соленый ветер дул навстречу, и Эшли казалось, что они несутся по лунной дорожке, отражающейся от поверхности моря. Катились волны с едва слышным рокотом, гладкие, будто отполированные, а серебристый свет луны пронзал их, растворялся в глубине темных вод. Тысячи огоньков плясали на поверхности, сходясь и разбегаясь, точно в испуге от нежелательной встречи. Эшли залюбовалась зрелищем, протянула руку, чтобы на лету зачерпнуть лунные монетки, но ощутить прикосновение не смогла.

 Рихард направился с ней вверх. Далеко внизу остался причал и покачивающиеся на волнах корабли, а они поднимались все выше на крыльях северного ветра.

 Город с высоты птичьего полета показался Эшли неинтересным и не поражал грандиозностью. Скорее, он был даже жалок, или же так она опьянела от восторга в чарующем полете, что ей и море стало бы по колено.

 Ночные, словно посеребренные и подсвеченные изнутри облака Эшли впервые видела так близко. Где-то далеко, за горизонтом, солнце еще касалось светом краешка неба, поэтому и облака были такого удивительного оттенка. Они расстилались полосами, блистая чистыми лучами с легким голубоватым отливом, иногда напоминали покрытую рябью песчаную отмель и были настолько прозрачны, что сквозь них виднелись луна и звезды. Темно-синяя цепь гор опоясывала горизонт и хотелось узнать, что находится дальше.

 “Вперед, за горизонт, в погоню за солнцем!” — подумала Эшли, но Рихард возразил: “Я не побегу за своей смертью, давай спустимся вниз, там тоже есть на что посмотреть”.

 Они стремительно пошли на снижение, падая с облаков на землю. Город принял их в объятия и окунул в мрачную пелену грехов.

 Присутствие Рихарда ощущалось еще острее, его душа словно слилась с душой Эшли для того, чтобы они видели и воспринимали одно и то же. Но что чувствовал каждый из них?

 “У нас с тобой одно дыханье на двоих, пока рассвет не скажет нам остановиться”, — Эшли вспомнила строчку из популярной песни и услышала в голове насмешливый голос Рихарда:

 “Милая, не обольщайся так. Не забывай, я знаю, о чем ты думаешь”.

 “А ты не лезь в мои мысли, тебе там не место”! — с негодованием подумала Эшли.

 “Как скажешь. Скоро ты увидишь кое-что интересное”.

 Рихард не стал показывать Эшли неумолкающие до утра бары и рестораны, уличные фонари, вокруг которых порхали ночные мотыльки; туманные улочки, где видимость была особенно плоха; темные аллеи и лавочки, на которых обнимались влюбленные или спали бездомные бродяги. Он продемонстрировал ей то, что видят не глазами, а то, что нужно было прочувствовать.

 Они перемещались с места на место, словно их нес ровный и сильный ветер, от дома к дому, проникали внутрь, подсматривали и наблюдали за тем, что происходит в их стенах.

 Эшли знала о теневой стороне людской жизни, но не была готова к тому, чтобы испытать воочию такую гамму эмоций. Перед ней промелькнуло множество образов, и она за короткое время восприняла самую суть. Она за долю секунды прочувствовала состояние человека, который только что совершил убийство — зарезал в переулке двоюродного брата из-за пустякового конфликта; ощутила отчаяние проигравшего в пух и прах игрока, который залез в долговую петлю и теперь не знал, что ему делать.

 Она наблюдала за юным парнем, который в наркотическом дурмане только что перерезал себе вены, лежа в ванной. Видела в его глазах животный ужас в момент, когда душа расстается с телом, понимая, что из-за свершившегося ей придется на неопределенный период времени застрять в середине неизвестности, не переходя в новое возрождение.

 Какой-то мужчина, увлекшись своеобразной сексуальной практикой, придушил возлюбленную — или девушку по вызову, этого Эшли не поняла, — галстуком и спокойно заснул рядом с ней, забывшись в глубоком сне до наступления рассвета, который обнажит совершенное преступление.

 Безумие и одержимость, похоть и алчность, жестокость и злоба, зависть и ненависть — это с одной стороны, а с другой — страх, горечь, отчаяние, разбитые надежды и мечты, разочарование. Эшли сполна ощутила состояние и жертвы, и палача.

 “Зачем ты показываешь мне это, Рихард? — спросила она, неприятно пораженная. — Неужели ты видишь и ощущаешь ночью боль, страдания и вообще всю эту грязь?”

 “Это самые сильные эмоции, Эшли. Уже давно я ощущаю только это, да и то с каждым разом слабее. Они напоминают, что когда-то я был простым человеком. Я не знаю, почему не воспринимаю что-то доброе и хорошее. Говорят, что добро сильнее зла, но в нем явно нет “перчинки”, — горько усмехнулся Рихард. — В дыхании ночи есть нечто прекрасное, но я забыл, что это такое. Ведь я являюсь вампиром уже двести лет, и мне нет пути назад. Мне приходится заполнять внутреннюю пустоту и холод, пусть даже такими эмоциями, потому что я не хочу окаменеть”.

 “Какой ужас! Ты что, был при жизни убийцей, насильником или кем-то еще?”

 “Скажу тебе так, насильником я никогда не был. Сейчас я убийца против своей воли, потому что не могу, да и не хочу совладать с природой хищника… Я покажу кое-что еще. Надеюсь, это понравится тебе больше”.

 Темным занавесом перед ними расстилался густой лес, приглашая совершить прогулку по дебрям. На Эшли обрушилось многообразие звуков животного мира. Где-то кричал, хлопая сильными крыльями, филин, фыркали потревоженные ото сна олени, почуявшие присутствие вампира, шумел ручей среди камней и высоких трав, еще не примятых осенним дождем, и ветер играл листвой. В норе, глубоко под землей, копошились и потявкивали спаривающиеся лисицы. Протяжный волчий вой сообщал, что недавняя охота была удачной. Животные немного обеспокоились появлением странной пары, но вскоре, как ни в чем ни бывало, вернулись к своим делам.

 И здесь Эшли поняла, что видит глазами и хищника, и жертвы, каждой клеточкой тела ощущая себя одновременно и тем, и другим. Острые зубки лисицы впивались в загривок кролика. Эшли чувствовала возбуждение и удовольствие рыжей охотницы, так же, как боль и страх несчастного маленького зверька, попавшего ей в лапы.

 Мир животных оказался ближе и понятней, разбудив инстинкты. Когда человек был сродни животному, он еще не творил столько осознанного зла. Все было гораздо проще. Ты хищник и убиваешь для того, чтобы выжить, добиться права на продолжение рода или защитить себя и потомство. Животные не причиняют вред из зависти, злобы или мести.

 “Я знал, что тебе понравится”, — сказал Рихард.

 “Почему ты был так уверен?”

 “Девушкам ведь нравятся всякие зверюшки”, — пояснил он. Эшли не нашла, что на это ответить.

 Ее спутник снова поднялся с ней на высоту птичьего полета, и Эшли вновь охватил восторг от потрясающе красивой картины ночного неба и моря. Девушке было хорошо, как никогда раньше. И пусть не все подстегнувшие к душевной легкости видения были добрыми и светлыми, но ей не хотелось размышлять о чем-то. Она по-настоящему ощутила связь с окружающим миром, она была его частью так же, как и он — неотъемлемой частью ее души. Жестокий и прекрасный, порочный и лживый, таинственный и невероятно эмоциональный, будящий в ней странные ощущения; ночной мир казался Эшли куда лучше того, который освещало солнце.

 Свет помогал видеть вещи в истинном обличье. Днем тоже совершались преступления, и творилась несправедливость, но, по мнению Эшли, это было буднично и лишено таинственной недосказанности.

 Картина ночного мира поблекла, померкла яркость эмоций, и сознание Эшли на время отключилось, в блаженном беспамятстве прокладывая себе дорогу назад, в ее тело.

 Она пришла в себя, не понимая, почему сидит на перилах, крепко обхватив коленями бедра Рихарда, и обнимет его за плечи, а тот удерживает ее за спину, чтобы она не упала. Он уже не впивался клыками в ее шею.

 Мысли в голове девушки путались. Эшли испытывала ощущение, похожее на приближение оргазма, ее чувствительность обострилась, но она не могла достичь долгожданной разрядки. Не отдавая себе отчета, Эшли прильнула к Рихарду, ища жаркими губами его губы. Штайнер резко отвернулся, не позволив ей соприкоснуться со своими окровавленными губами. Эшли заметила, что его глаза закрыты.

 — Рихард, — умоляюще прошептала она. — Посмотри на меня.

 Он послушно открыл глаза и вдруг подался вперед, заставив ее еще крепче обхватить его бедра ногами и сладостно застонать. Эшли запустила пальцы в его темные волосы, с игривой нежностью прикоснулась к скулам, провела пальцами по четко очерченным губам, пачкая их в уже остывшей крови. В горящих глазах Рихарда мелькнуло удивление, но тут же спряталось за недоверчивым прищуром. Он проник в ход ее мыслей и глубоко изучил их. Тщетная борьба с проснувшейся страстью, все как всегда. Только немного не так.

 — Каждый раз одно и то же. По законам жанра, я просто обязан отыметь тебя, как минимум, в двух позах, — насмешливо произнес он, и Эшли заворожено кивнула. Ее глаза затуманились пеленой желания.

 — Да, возьми меня, Рихард, пожалуйста! — простонала она и вновь прижалась к нему, стараясь передать свое лихорадочное возбуждение. — Как захочешь, в любых позах!

 — Ты же сама недавно сказала, что у меня не встанет. Ничем не могу помочь, хотя…

 Он медленно засунул ладонь под ремень ее джинсов, но тут воспротивилась сама Эшли. Она очнулась и оттолкнула Рихарда.

 — Не надо, — хмуро произнесла она, слезая с перил. Опьянение ночи прошло, на Эшли обрушилось горькое похмелье.

 — Извини, что разочаровал, — усмехнулся вампир, посматривая на нее.

 — Ничего, ведь ты… и я… Прости меня, Рихард, я не должна была так себя вести! — воскликнула Эшли, ее щеки пылали от стыда. — Я не контролировала себя, со мной еще никогда такого не было. Ты мне веришь? Я же тебя совсем не знаю, а набрасываюсь на тебя, как блудливая кошка. Мне ужасно стыдно!

 — Успокойся, все в порядке, я нарочно тебя слегка загипнотизировал, чтобы тебе было не так больно, пока я вытягиваю кровь. Твое возбуждение — последствие гипноза.

 — Да, наверно, это еще и из-за того, что ты показал недавно, из-за новых ощущений. Я не забуду наш ночной полет, — произнесла Эшли и вспомнила, что ей осталось уже не так долго жить. Грусть омрачила ее лицо, но ей больше не было страшно. — Это путешествие за границей реальности было таким удивительным. Рихард, ты ощущал то же, что и я, ведь так?

 — Да, я хотел чем-то удивить тебя напоследок.

 — Спасибо тебе.

 Эшли отвернулась, не замечая, что он не сводит с нее изучающего взгляда, как будто ожидал чего-то еще. Перед глазами девушки все плыло и двоилось. Страшная слабость накрыла ее душным покрывалом. Эшли взглянула на Рихарда, и ей показалось, что он смотрит на нее с осуждением.

 — Прости, Рихард, мне правда так стыдно, — едва слышно повторила она.

 — Подумай о чем-то другом. Испытывать чувство стыда перед скорой смертью — это ужасно. Лучше уж умереть на пике удовольствия.

 У Эшли закружилась голова. Сердце встрепенулось в груди и затем замедлило ход. Эшли чуть не упала, но успела ухватиться за перила. Ее зрачки расширились до предела, она судорожно глотнула воздух, почувствовав прикосновение руки смерти. Рихард подошел к ней. В его красивых светло-голубых глазах не было ни малейшего намека на сострадание. Он сказал:

 — Скоро рассвет, пойдем, я отведу тебя туда, откуда ты в последний раз увидишь солнце.

Глава 7.

 Шон Хиггинс ушел из клиники сразу после того, как врачи сделали ему рентген, выправили, насколько было возможно, кисть правой руки и наложили гипс. Парень панически боялся оставаться в чужом месте, и его, как никогда раньше, потянуло домой.

 Родители были в ужасе, узнав, что с ним случилось. Но еще больше их возмутило то, что сын наотрез отказался рассказать, кто и при каких обстоятельствах сломал ему руку.

 Шон заперся в своей комнате и никуда не выходил несколько дней.

 Эшли… Шон полагал, что наконец-то начал забывать ее. Ее образ померк из-за Илоны, его новой девушки, но все же не совсем покидал его.

 Илона Аргайл была идеалом, по меркам семьи Хиггинсов, и отлично вписывалась в нее. Красивая, стройная шатенка двадцати лет, обожавшая Шона, готовая стать его женой и матерью его детей. Она замечательно готовила, была мила и приветлива, всегда в хорошем настроении, не срывалась по пустякам, в отличие от Эшли. Ее семья была богата и интеллигентна. Друзья и родители Шона одобрили его выбор и ждали, когда он предложит Илоне руку и сердце. Родители девушки также приветствовали их отношения, но сам Шон пока не торопился жениться на Илоне.

 Будущее представлялось ясным и понятным. Престижная работа, подъем по карьерной лестнице, свадьба, переезд с молодой женой в отдельный от родителей дом. Пара, а может, тройка симпатичных детишек — два сына, чтобы было, кому продолжить род, и дочка, копия матери. Уикенды за городом или у моря, поездки к родителям, встречи с друзьями по пятницам, корпоративы, барбекю на заднем дворе. Рождество в кругу семьи, в атмосфере праздника и любви, пусть даже притворной и основанной лишь на соблюдении традиций и приличий. Никуда не деться от кровных уз и того, что далеко не все родственники являлись образцами воспитанности и приятными людьми, а поддерживать с ними связь все равно надо, ведь так принято в нормальном обществе. Затем дети пойдут в школу, и придется копить деньги на их обучение в колледже. Потом и они обзаведутся спутниками жизни, и круг замкнется.

 Это казалось простым и заманчивым. Будущее среднестатистического парня, будущее неплохое, но без “изюминки”. Шон не рвался в знаменитости, не хотел стать публичным человеком, он не обладал талантами, которые помогли бы ему выделиться из толпы, но он хотел, чтобы его жизнь отличалась от жизни других. Он стремился к ярким эмоциям, постоянно желал чего-то нового и бежал от однообразия и скуки.

 В жизни он многое попробовал, и были такие моменты, о которых он жалел и вряд ли повторил бы. Шон тоже был своего рода бунтарщиком, но ему не хватало настойчивости и твердости в достижении цели. Огромное влияние на него оказывали родители, особенно отец, который воспитывался в строгих католических традициях. Господин Лукас Хиггинс был консерватором и стоял за принципы и традиции насмерть, даже если понимал, что они уже давно не актуальны.

 Пожалуй, это давление и сыграло с Шоном мрачную шутку. Девять лет назад, когда ему было восемнадцать, Шону до чертиков опротивел родительский контроль и опека. И вот тогда он познакомился с Эшли. Коварная судьба знает, когда свести людей для того, чтобы они оставили в жизни друг друга незабываемый яркий след, либо неисчезающие шрамы.

 Они учились в одном колледже, но на разных потоках и встречались на общей для их групп паре. В то время Эшли выглядела то ли как готесса, то ли как рокерша: короткие черные волосы, пирсинг, темный макияж и черная одежда. Шон не понимал неформалов, но испытывал к ним невольное уважение за то, что они рискнули выделиться из толпы.

 Когда преподаватель обращался к студентам с вопросами и его выбор падал на Эшли, она отвечала совершенно невпопад. Ее ответы не были лишены оригинальности, но не имели отношения к предмету. На экзаменах же Эшли как будто подменяли, она сосредотачивалась и сдавала все с первой попытки, пусть даже и не на высший балл.

 Шону казалось, что эта девушка не от мира сего. Иногда он посматривал на нее и почти всегда заставал что-то пишущей, даже когда преподаватель не диктовал лекцию, или же она сидела, подперев рукой щеку, и мечтательно смотрела куда-то в пространство.

 Тогда он еще не знал, что Эшли тоже посматривала на него тайком. В восемнадцать лет он уже был красив суровой мужской красотой, строен и статен, не был лишен обаяния и непринужденности в общении и обладал замечательным чувством юмора. Девушкам нравилось в его компании. Шон с ранних лет занимался спортом, был силен и подтянут, но его фигура не была мощной, как у качка, переборщившего с упражнениями.

 Как-то раз студенты разных факультетов объединились, чтобы провести уикенд в лесу. Эшли и Шон оказались в одном лагере, где и произошло их знакомство. Сначала они перебросились парой случайных фраз, а под конец похода уже болтали, как давние знакомые.

 Эшли стала для него настоящим другом, с которым он говорил о чем угодно, гулял по городу, исследуя улочки и дворы. Он ценил в ней то, что она не делала попыток соблазнить его. Однажды сказанная им фраза определила дальнейшее поведение Эшли. Он признался, что ценит ее дружбу, потому что она не такая, как другие девушки, клюющие лишь на его внешность, и с которыми не о чем было поговорить. И не заметил, как тогда отвела в сторону глаза Эшли.

 Ей стало стыдно, что в первом порыве ее вело такое же притяжение, как и остальных. В ее глазах, глазах восемнадцатилетней девушки, Шон казался идеалом. Это была ее первая любовь, в которой господствовали только чувства. Сначала Эшли боготворила его до такой степени, что боялась даже случайно дотронуться до него. День, когда не удавалось увидеть его хотя бы издали, был для нее холоден и пуст. Но жизнь снова искрилась яркими красками, когда она сталкивалась с Шоном, разумеется, случайно, на лестнице или на входе в аудиторию. Его загадочная душа притягивала Эшли, как маяк манит корабли во мраке ночи. Душа, тайны которой она постичь так и не смогла, оказавшись сбитой с толку, зайдя слишком далеко и не найдя того, что так искала.

 Шло время, но между ними все оставалось так же, как и раньше. Иногда они встречались и гуляли по городу, обсуждали музыку и исполнителей, актеров и фильмы, спорили на всякие темы, а потом расходились и каждый жил своей жизнью.

 По вечерам Шон отправлялся на свидания с девушками, которых водил в кино или на дискотеку, куда он не пошел бы с Эшли, а сама она мчалась на мотоцикле на рок–концерт, сидя за спиной кого-нибудь из старых друзей, которых знала еще со школы. Когда он спешил в спортзал, Эшли была дома, читала книги, либо писала в дневнике о своих мечтах, размышлениях о жизни и о Шоне.

 Шон не задумывался о личной жизни Эшли. Он считал, что у нее давно есть ухажер из компании ее знакомых неформалов. Ее старшие друзья были мудры и проницательны, они отговаривали девушку от попыток наладить отношения с Хиггинсом. В их понятии, Шон был человеком другого склада, и Эшли нечего было делать рядом с ним, но она никого не желала слушать, и ничто не могло переубедить ее в обратном. Поставив перед собой цель, она шла до конца наперекор всему.

 Эшли вела себя свободно и раскованно, никто не сказал бы о ней, что она робка в отношениях с парнями, но никто даже не догадывался, что на самом деле она ждала лишь одного человека. Об этом знали только ее подруги, Эмили и Кэтрин. Последняя сразу же невзлюбила Шона, почуяв в нем, как она выражалась, “гнилую натуру” и этим обижала Эшли.

 Шон рассказывал Эшли о своей семье и о том, как надоело ему давление, контроль со стороны родителей, которых он любил и уважал, но которые будто не видели того, что их сын взрослеет, и у него формируются собственные взгляды на жизнь, основанные на личном опыте и восприятии ситуаций. Он делился с Эшли мечтами о собственном бизнесе и путешествиях по всему миру, и она разделяла его стремления. В те годы они были свободными птицами, мечтательными максималистами-подростками, которые стремились взять от жизни все.

 Шон называл Эшли “лучшей подругой”, но в итоге решил “получить от жизни все”, не приглашая ее с собой.

 Однажды он познакомился с парнем, который жил в столице, а сюда приезжал на каникулы к родственникам. Парень был баснословно богат, принадлежал к высшим кругам общества и водить с ним дружбу оказалось выгодно и поучительно. Новый товарищ сначала относился к Шону с долей насмешки и презрением, которое частенько испытывает столичный житель по отношению к людям из маленьких городов, но, видя, что Шон не так прост, как казалось на первый взгляд, сблизился с ним и невольно открыл для него мир “тусовок и гламура”. Так Шон познал прелести новой жизни.

 Элитные ночные клубы, сауны, бары и дискотеки, запретные развлечения, роскошь, прогулки и вечеринки на парусной яхте — Шон будто попал в другое измерение. Это был мир “золотой молодежи”, к которому принадлежали лишь избранные, и частью которого он очень хотел стать.

 Благодаря новым знакомствам, Шон познал и множество пороков — беспорядочные половые связи, безудержное пьянство и разгул, но самым страшным было то, что он подсел на наркотики. Любопытство и желание “взять от жизни все” оказались сильнее здравого смысла. Шон не думал, что его затянет с головой, считал, что сможет в любой момент остановиться.

 Он погнался за иллюзией свободы, кажущаяся вседозволенность затуманила ему разум. На задний план ушли его родители и старые друзья. Шон задвинул их туда, как прячет школьник за шкаф дневник с замечаниями учителя о его плохом поведении, зная, что рано или поздно, но тайна откроется, и все равно оттягивал наказание как можно дольше.

 В то время Эшли и Шону исполнилось по двадцать три года. Эшли недавно стала жить одна и впервые задумалась всерьез о том, чтобы, наконец, исполнить свою мечту — наладить отношения с любимым человеком. А Шон подумывал, что ему пора строить карьеру и всерьез рассчитывал на помощь крутых друзей из столицы, куда он ездил довольно часто, и которые намекали ему о возможности получить “теплое местечко”.

 Случившийся с ним приступ от передозировки сорвал его планы. Родители забили тревогу. Они не понимали, что произошло с сыном, до неузнаваемости изменившимся за последние полгода. Авторитет родителей на тот момент уже не так воспринимался Шоном, ведь он всеми силами стремился к тому, чтобы обрести самостоятельность, но лишь показал свою неготовность к взрослой жизни и искусству разбираться в людях.

 Шону было стыдно признать свою вину и то, что он оказался слабовольным глупцом, подсевшим на наркотики. К счастью, период отвыкания от них закончился благополучно. Потом Шон даже вернулся к занятиям спортом.

 Его поддерживали только Эшли и мать. Отец и младший брат Шона, Майкл, слишком разочаровались в нем. Но, мать есть мать, она всегда будет рядом и простит свое чадо, что бы оно ни натворило. Шон искал поддержку и в постороннем человеке. Ему было приятно, что за него переживает кто-то еще, кроме родных.

 Эшли уговорила его не падать духом и не замыкаться в себе, лечь в клинику и избавиться от зависимости. Она почти каждый день навещала и развлекала его, чем могла. Шон оценил участие и преданность девушки. Он прекратил отношения с друзьями из столицы, нашел себе работу в родном городе и встал на ноги. Так прошло еще несколько лет.

 За это время семья Шона разбогатела. Хиггинс-старший подписал несколько выгодных контрактов и надеялся, что старший сын станет его помощником, но тот взбунтовался, потому что в то время ему был неинтересен бизнес отца. Ему хотелось самому добиться высокого положения, но он серьезно подорвал к себе доверие: Лукас не отпускал его в столицу, опасаясь, что он снова примется за старое. Впоследствии между ними возникло противостояние, которое продолжалось и по сей день.

 Однажды Эшли пригласила Шона в поход с ночевкой, как она сама сказала, чтобы вспомнить былые времена. В ту ночь она, наконец, призналась ему в любви, и серебристая луна заливала таинственным светом поляну, где стояли их палатки.

 Шон был ошеломлен признанием и не воспринял его всерьез, не видя в Эшли кого-то больше, чем просто подругу. Ему было неловко представлять ее в роли своей девушки. Он знал ее слишком хорошо в течение долгих лет, но ни в начале их знакомства, ни далее, у него по отношению к ней никогда не вспыхивали чувства, хотя бы отдаленно похожие на любовь. Из любопытства, он все-таки решил испытать ее. Как многим мужчинам, ему невероятно нравилось женское внимание и подтверждение в своей неотразимости. Решение далось ему не сразу и, если бы Эшли не была так ослеплена любовью, она сразу бы поняла, что о любви с его стороны не может быть и речи. Если человек любит тебя, то не станет так долго раздумывать, принимать ли ему предложение стать твоей парой.

 Только полтора месяца спустя, в новом походе у них уже были не отдельные друг от друга палатки, а общая. Там все и случилось. Шон удивился, узнав, что для Эшли он стал первым мужчиной, но ему польстило не столько то, что она так долго ждала его, а то, что именно с ним раскрылся ее бурный темперамент. Страсть, которую она, не сдерживаясь, выплеснула на него и ее смелые фантазии даже слегка ошарашили Шона. Он всякое повидал и многое попробовал, но это не имело той искренности, которую демонстрировала Эшли.

 Осознание власти над ней опьянило его, и он одергивал себя, чтобы не увлечься по-настоящему. Он не любил ее, но не хотел причинить ей боль.

 Тут вмешались его родители, узнавшие, что Шон встречается с очередной девушкой, и на этот раз собирались подвести его к серьезному жизненному этапу. Хиггинс-старший считал, что сыну давно пора жениться. Он с трудом терпел его прежние похождения по девочкам, отношения с которыми всегда были недолгими.

 Шон, как мог, до последнего оттягивал момент знакомства родителей с Эшли. Он знал, что она им не понравится. Эшли ненавидела консерватизм и сметала в пух и прах привычные правила, устои и стереотипные рамки. Например, она была категорически против брака. Штамп в паспорте ничего не значил для нее, она считала, что настоящая любовь живет, благодаря не штампам, а искреннему уважению и привязанности друг к другу.

 Эшли хотела проводить с Шоном как можно больше времени, иметь общее хобби, посмотреть мир. Она еще нигде не была за пределами их маленького городка, а Шон, благодаря родителям и столичным друзьям, объездил уже половину Европы. Эшли обожала его и была готова следовать за ним повсюду, но когда Шон интересовался путешествиями и новыми впечатлениями, он не звал ее с собой. Теперь же, под влиянием родителей и странного осознания того, что он, якобы, не такой, как все, раз до сих пор еще не женился и не обзавелся детьми, ее любимый вдруг почувствовал себя ущербным перед лицом общества.

 Эшли мечтала быть рядом с любимым человеком и жить ради него и друг для друга. Подсознательно она искала мужчину, который играл бы для нее роль любовника и покровителя, для которого она стала бы в жизни путеводной звездой. Взамен она отдала бы ему всю себя, свою любовь, страсть, нежность и заботу. Их объединяли бы общие тайны, они создали бы мир по своим правилам, и никому не позволили бы вмешиваться — ни друзьям, ни родственникам, ни родителям.

 Несколько лет назад у Шона были похожие мысли, но это были бледные тени мыслей Эшли, теперь же он и вовсе не соответствовал ее представлениям об идеальном спутнике жизни.

 Эшли горько ошибалась. Шон не был идеалом, и ее слепая любовь, затмившая разум, мешала ей это понять. А парень запутался в себе. Он был уверен в преданности Эшли и знал, что она пойдет до конца в своих замыслах. Но что, если он пожалеет в далеком будущем, что последовал за ней?

 Шон колебался. На самом деле он не так уж сильно хотел сейчас обзаводиться женой и детьми и связывать себя узами брака. Его привлекал образ вечного странника-исследователя, не отягощенного семейной рутиной и не скованного цепями по рукам и ногам из-за наличия детей, нравился образ свободного, самодостаточного человека, чем так манила его Эшли. Но также соблазнительным иногда ему казался образ самого себя в окружении большой семьи и счастливых улыбок любящих людей, а не образ двух вечных странников, затерянных в поисках истины и ответов на вселенские вопросы.

 Отец подгонял его в принятии решения, и Шон был вынужден познакомить Эшли с родителями. Как он и ожидал, Эшли не произвела хорошего впечатления ни на отца, ни на его младшего брата Майкла. Она показалась им резкой в общении, потому что говорила все, что думает. Им не понравился ее внешний вид и манера поведения. Узнав, что Эшли, хоть и является католичкой, но в церкви не была уже давно и, по ее словам, даже не собирается забивать себе голову всякой религиозной ерундой, Хиггинс-старший пришел в ярость.

 “Я готов вытерпеть ее нелюдимость и резкость, даже ее внешний вид, хоть и не подобает девушке так одеваться, но как ты мог привести в наш дом язычницу, Шон? Это последняя капля! Я хочу, чтобы ты прекратил с ней отношения”, — потребовал отец, но Шон тогда возмутился именно его давлению и какое-то время, наоборот, активно ухаживал за Эшли, чем еще больше задурил ей голову, укрепив веру в то, что любовь взаимна и с его стороны, но потом…

 Давление родителей оказалось слишком сильным, и он не выдержал. Ему подвернулся удачный случай отделаться от Эшли так, чтобы она еще и виноватой себя почувствовала.

 Однажды Хиггинсы собрали многочисленных родственников на семейное торжество — годовщину своей свадьбы. Госпожа Эльза Хиггинс пригласила и Эшли, к которой относилась с сочувствием. По неохотным и путаным ответам на вопросы о ее семье, мать Шона поняла, что жизнь Эшли была непростой. Она старалась быть с девушкой поласковей, но Эшли так и не пошла с ней на откровенность.

 Эшли подмечала контрасты между своей семьей и семьей возлюбленного. Хиггинсы никогда бы ее не приняли, узнав, что она не поддерживает связи ни с отцом, ни с матерью. После того, как Эшли ушла из дома, а ее младшие сестры вышли замуж, их мать запила еще больше. До отчима ей и вовсе не было никакого дела, как и ему до нее, а с родным отцом все уже давно было решено.

 Лукас не понял бы всего этого. Он уцепился бы за любую причину, чтобы заставить сына бросить Эшли. Ему сыграло бы на руку как пьянство матери Эшли, так и нежелание девушки общаться с родителями, не разбираясь в причинах, потому что, по его мнению, дети должны всегда слушаться и уважать родителей, какими бы они ни были.

 Кроме того, семья девушки не была богата, а Хиггенса интересовали престиж и полезные связи.

 Но, как бы Эшли ни стыдилась своей семьи, считая ее неблагополучной, на торжестве у Хиггинсов она, в свою очередь, убедилась в том, что и родственники Шона вовсе не так идеальны, какими казались. В семье Эшли не скрывали своих чувств и истинного отношения друг к другу, говоря все прямо, а среди родственников Шона так и сквозило лицемерие.

 Эшли неприятно удивилась тому, что Лукас, ценивший порядок и традиции, который был вежлив и галантен до тошноты, за спиной гостей перебрасывался с женой нелестными эпитетами в их адрес. Эшли случайно услышала их разговор, когда проходила мимо.

 За глаза Лукас высмеял нелепую привычку двоюродного брата вопить во время просмотра футбольных матчей. Несколько раз обозвал жену коллеги “тупой курицей”, а самого коллегу “бараном, которого пригласил только потому, что он смыслит в продаже акций”. И в заключение заявил, что им теперь придется терпеть занудные речи нового пастора, который и в подметки не годится старому.

 Эльза успокаивала мужа, и оба не заметили, как проскользнула мимо них Эшли, сделав вид, что ничего этого не слышала.

 Худшее началось во время обеда, когда Лукас перед всеми высмеял Эшли. Она неправильно управлялась со столовыми приборами и вообще чувствовала себя скованно в этом обществе. Шон тоже вел себя так, будто стеснялся ее и почти не оказывал ей знаков внимания. Вдобавок ко всему, от волнения Эшли выронила из рук вилку, которая с шумом упала на мраморный пол, чем тут же приковала к себе внимание гостей. Девушка, слегка покраснев, наклонилась, чтобы поднять прибор, неловко выпрямилась и при этом стукнулась головой о стол, громко чертыхнувшись.

 Со вздохом, в шутливом тоне Хиггинс-старший, снисходительно взглянув на нее, произнес:

 — Мой старший сын, наверно, женится на этой девушке, и нам придется принять ее в семью. Шон будет краснеть за нее всю жизнь, но ничего не поделать, любовь — вещь необъяснимая.

 Он превратил дальнейшие разглагольствования в тост “за любовь, какой бы странной она ни была”, но тут Эшли не выдержала, отшвырнула от себя вилку и нож, вскочила из-за стола и высказала ему все, что думает об этом “маскараде и показухе”.

 Гости слушали ее с изумлением, а те, о которых она вслух повторила услышанные от Лукаса эпитеты, недоверчиво и злобно посматривали на хозяина дома. В запальчивости Эшли, выбираясь из-за стола, толкнула его и перевернула несколько бутылок с вином, содержимое которых оказалось на коленях у гостей.

 Она выскочила из дома, напоследок обозвав господина Хиггинса “жирным напыщенным индюком”. Шон бросился за ней следом и успел схватить ее за руку. В тот момент он еще ничего толком не соображал, слегка ошарашенный тем, что случилось, поэтому неловко чмокнул ее в лоб, заявив, что позвонит ей и на днях придет за ней на работу, как обычно.

 Но больше не пришел. Лукас устроил ему очередную прочистку мозгов, и на этот раз Шон охотно согласился с его доводами против Эшли. Он обдумал ситуацию и, в ответ на ее недоуменное смс с вопросом, что случилось, и почему он не приходит, Шон ответил, что не простит ей оскорбление отца и неуважение к его семье, и что, на данный момент, парой они быть не могут. Он игнорировал ее звонки и сообщения, удалил из друзей в социальных сетях, поменял маршруты, которыми ходил раньше, чтобы исключить возможность столкновения с ней, но эта предосторожность уже была излишней.

 Эшли была подавлена и морально уничтожена его предательством. В глубине души у нее теплилась надежда, что Шон любит ее и когда-нибудь вернется за ней, ведь он знает, где ее найти, даст ей возможность исправиться и извиниться за содеянное, ведь Эшли в самом деле поступила плохо, оскорбив его отца и устроив заварушку на празднестве. Она обманывала себя, изводя ложными надеждами свое сердце. Но шло время, и однажды она увидела на страничке в социальной сети его фотографию с новой девушкой. Все было кончено.

…Шон лежал на кровати и смотрел в потолок. То, что произошло с ним недавно: случайная встреча с Эшли, столкновение с тем мужчиной и, как итог, перелом кисти, он воспринимал, как наказание за то, что он плохо поступил с Эшли. Не нужно было играть с ней в мнимую любовь.

 Хиггинс пришел к выводу, что не держит особого зла на Рихарда. Ведь это закон кармы: каждый, кто совершил зло, получит зло в ответ. Шон надеялся, что за все рассчитался, но оставалось еще одно. Время от времени он пытался дозвониться до Эшли, но в ответ раздавались только длинные гудки. Никто не брал трубку, а через несколько дней оператор ответил ему, что этот номер больше не обслуживается.

Глава 8.

 — Мы рассказали вам все, — твердила Кэтрин. Она и Эмили находились в полицейском участке, куда их вызвали, чтобы уточнить подробности происшествия в “Шторме”. — Мы познакомились с Диланом в тот вечер, когда сгорел клуб. Никто из нас не знал его раньше.

 — Пришедшие с ним парни говорят то же самое. Загадочная история, — задумчиво произнес сидящий в кресле напротив нее светловолосый молодой мужчина лет тридцати, Эрдман Ротман. — Я бы еще поверил, что под прикрытием пожара кто-то пытался скрыть преступление, если бы оно было совершено в клубе, но убили Дилана Смита вовсе не в “Шторме”. Хотя, очевидцы говорят, что они собственными глазами видели, как Дилан пришел в клуб и даже пил коктейли, а он… был мертв уже давно. Он скончался от ножевого удара в область сердца. Следы его крови обнаружены на квартире, где произошло убийство.

 — Но он был жив! Что он, зомби, что ли? — раздраженно спросила Эмили. Они с Кэтрин уже долгое время разговаривали с детективом, и Эмили устала от расспросов. Кондиционер не работал, в кабинете было душно. Эмили так хотелось поскорее оказаться на улице, на освежающем осеннем воздухе, что она извелась от нетерпения, ерзала на месте, и то и дело, без малейшей нужды, поправляла прическу и одергивала краешек юбки.

 Детектив откинулся на спинку кожаного кресла:

 — Не знаю, в этом еще предстоит разобраться. Вернемся к вашей пропавшей подруге, Эшли Фаррелл, которая вчера ушла из дома и не вернулась. Случайный прохожий говорил, что видел, как она вылезла из окна своей квартиры на первом этаже и как будто растворилась в воздухе. Были сумерки, а еще прохожий был пьян… Но, как бы то ни было, а Эшли исчезла и не дает о себе знать. Куда она могла пойти, как вы думаете? И зачем ей вообще уходить из дома?

 Кэтрин и Эмили переглянулись и промолчали. Не рассказывать же этому Ротману о том, что за их подругой охотится вампир, а то, пожалуй, из участка не выпустит, а направит сразу в “дурку”.

 Детектив, окинув их подозрительным взглядом, продолжал:

 — Сегодня утром я получил заявление от молодого человека, Шона Хиггинса. Его принес мой агент из больницы, где тот наблюдается. Заявление на мужчину, имени которого потерпевший не знает. Предположительно, тот является знакомым Эшли Фаррелл. Мужчина сломал заявителю правую кисть. Не просто сломал, а буквально раздавил! Это какой же силой надо обладать… Вы знаете кого-нибудь, кто попадает под это описание?

 Ротман протянул девушкам лист бумаги, на котором были описаны приметы подозреваемого и даже прилагался фоторобот.

 — Я знаю, что мужчину зовут Рихард Штайнер, но кто он такой, где живет и чем занимается, я не имею понятия, — ответила Кэтрин, вернув лист детективу. — Мы познакомились с ним в центральном парке, в конце сентября, и почти не общались. Он говорил, что проездом в городе. В ту ночь, в клубе он разговаривал только с Эшли.

 — Из-за чего Шон Хиггинс и Рихард Штайнер могли конфликтовать, как считаете? — спросил Ротман и посмотрел на Эмили.

 — Не знаю, — ответила та, прикрыла рот рукой и зевнула. Эти расспросы ее утомляли.

 Кэтрин пожала плечами. Она ничем не выдала своего удивления, когда услышала, что это Рихард сломал руку Шона, но снова не без злорадства подумала, что бывший парень Эшли получил по заслугам.

 — Хиггенс сказал, что, возможно, этот самый Штайнер — новый ухажер Эшли, — начал Ротман, но Кэтрин горячо перебила его:

— Такого не может быть! Эшли не из тех, кто вешается на шею малознакомому мужчине. Она его едва знает, как и мы. Шон Хиггинс придурок, раз сделал такой вывод.

 На какое-то время в кабинете воцарилось молчание.

 — Можно мы пойдем? — наконец, спросила Эмили. — Ничего нового вы от нас не услышите, кроме того, что мы уже рассказали.

 — Ну что ж, хорошо, — шумно вздохнул детектив. — Можете быть свободны. Позвоните мне, если что-нибудь еще вспомните.

 Эмили, попрощавшись, чуть ли не бегом бросилась из кабинета детектива, не заметив, как тот посмотрел ей вслед. Зато Кэтрин замечала все.

 Подруги вышли из участка, и Эмили полной грудью вдохнула чистый прохладный воздух. Она довольно улыбнулась, но улыбка тут же исчезла.

 — Что же будет дальше, Кэтрин? Мне страшно, — призналась Эмили. Она была похожа на перепуганного ребенка, а выражением широко распахнутых синих глаз — на хорошенькую куколку.

 — Мне тоже, я волнуюсь за Эшли.

 — Помнишь, Эрик говорил нам, что вампиры какое-то время кормятся от жертв, прежде чем убить их? А некоторые убивают сразу. Если бы мы знали, где искать Эшли, может, нам удалось бы ее спасти.

 — Я не верю, что Рихард сломил ее. Она всегда поступала по-своему, хотя и могла из вежливости сделать вид, что приняла к сведению чужие советы. Но если она решила сдаться вампиру и умереть, то это мог быть ее осознанный выбор, — вдруг предположила Кэтрин.

 — Я надеюсь, что это неправда. Ну не могла она поступить как тряпка и сдаться! — возмутилась Эмили. — Особенно какому-то там вампиру. Неужели у нее нет того, ради чего стоит жить? Я поговорю с ней и обязательно вправлю ей мозги!

 — Хотелось бы мне в это верить.

 — Вот и мой автобус, до завтра, Кэтрин! — Эмили чмокнула подругу в щеку и побежала к остановке. Кэтрин отправилась домой пешком, ей было, о чем поразмыслить.

 Эрдман Ротман тоже был задумчив. Он в который раз просматривал видеозапись из клуба “Шторм”. Люди мечутся в поисках выхода, кто-то кричит, кто-то упал и уже не смог подняться, суматоха, давка. Над лежащей на полу без сознания девушкой склоняется высокий мужчина в черном деловом костюме, его лицо трудно рассмотреть, но он сохраняет удивительное хладнокровие в трагической ситуации. Мужчина легко подхватывает Эшли на руки и исчезает, как будто растворяется в дыму. Досматривать запись до конца Эрдман не стал, последующие кадры были ужасны — пожар добрался до центра клуба, и многие сгорели живьем.

 “Так странно, — подумал Эрдман и потер переносицу. Голова кругом шла от попыток понять эту чертовщину. — Чем больше сведений, тем меньше смысла. Эшли Фаррелл и Рихард Штайнер, кто он такой, и что их связывает? Его нет в базе данных. И что это за трюки с исчезновением? Понятно, почему Джефферсон отказался от дела и передал его мне. Хочет, гад, чтобы на мне висел косяк, расследование которого придется прекратить из-за вот такой “магии”. Но я так просто не сдамся”.

 Эрдман вспомнил об Эмили и невольно улыбнулся. Пожалуй, он не бросит дела еще и по той причине, что оно послужит поводом к дальнейшим встречам с ней.

***

 Рихард пришел на третью ночь, чтобы завершить начатое. Он был взволнован, потому что сигнал, связывающий его с Эшли, стал настолько слаб, что Штайнер его почти не чувствовал.

 “Неужели я перестарался вчера, и она умерла?” — с досадой подумал вампир, проникая в помещение так, как он всегда делал.

 Его силуэт вырос из тени, которую отбрасывала деревянная лодка. Это был старый лодочный сарай, где давно уже никто не появлялся. Рихард прошел внутрь, туда, где в углу лежали кипы брезентов и пыльных парусов. Сквозь маленькое окно, давно лишенное стекла, лунный свет падал на смертельно бледное лицо Эшли, неподвижно лежавшую на широкой скамье. Рихард склонился над ней, взял за руку и едва нащупал слабый пульс. Сердце девушки глухо стучало в груди, с большим промежутком после каждого удара, нехотя, не понимая, зачем ему еще трудиться и перекачивать по венам столь малое количество оставшейся крови. Эшли встретила последний рассвет и, спустя несколько минут, провалилась в беспамятное состояние от потери крови и слабости. Возбуждение и восторг от увиденного прошлой ночью ненадолго поддержали ее. Сомнений не было — она умирала.

 Рихард задумчиво смотрел на нее. Сейчас он заберет ее последний вздох и остатки крови и тогда обретет окончательную свободу от уз Вильгельма.

 “Хотел бы я посмотреть на его рожу в момент, когда он осознает, что я уже не его марионетка, — злорадно подумал Рихард. — Как же я его ненавижу! Если бы можно было насолить ему еще больше…”

 Рихард сбежит от него и тем самым разрушит его драгоценные планы, но, со временем, Вильгельм найдет способ воплотить их в жизнь и без его помощи. Этот сукин сын уперт как баран в достижении своей цели. Поэтому такая перспектива Рихарда не радовала.

 Гораздо больше унижения Вильгельм огребет от старейшин, которые лишат его должности и привилегий, узнав о том, что он упустил преемника и не смог его правильно воспитать. Но Вильгельму необязательно рассказывать им об этом и о побеге Рихарда может быть неизвестно долгое время.

 “Было бы замечательно, если бы Вильгельм промолчал, но он обязательно захочет отомстить мне, и ему не справиться без помощи старейшин после того, как порвутся наши узы. Чтобы убить меня, он пойдет даже на унижение, а моя смерть скрасит его падение. Но я сделаю так, что он ответит тогда не только за меня”.

 Вампир опустился на колени, помедлил и прильнул ртом к шее Эшли, даря Поцелуй смерти. Казалось, время остановилось, и все замерло, но вот тело девушки дернулось в сильной агонии. Рихард оторвался от Эшли, поднес руку и прокусил себе запястье. Несколько капель темно-рубиновой крови упали на бледные губы несчастной. Он приоткрыл пальцами ее рот и позволил кровавому ручейку стечь вниз. Штайнер встал с колен и отошел в сторону, наблюдая, что будет.

 Рихард не имел никакого права проводить Становление и создавать последователей или потомков, но ему было все равно. Он с удовольствием наблюдал, как тело Эшли избавляется от оков смертности, и ею овладевает Зверь, такой же, какой когда-то овладел им.

 Умирающая испытывала сильные боли и мучения, судороги и спазмы сотрясали ее тело. Она дернулась в последний раз, издавая неслышимый вопль и пытаясь вдохнуть воздух уже мертвыми легкими. Эшли открыла глаза, фокусируя взгляд в одной точке.

 Ее так неожиданно вернули сюда, что она не сразу поверила в это. Перед глазами до сих пор стояли таинственные образы и непонятные видения, волнующие и притягательные. Тени, окружавшие ее со всех сторон и сопровождавшие в путешествии между мирами, отступили, манящий вдалеке свет погас.

 Эшли медленно приподнялась с места и посмотрела на Рихарда. Ее взгляд был напуганным и озадаченным. Она не чувствовала своего тела, ставшего чужим и тяжелым.

 Штайнер улыбнулся:

 — Добро пожаловать назад, Эшли. Теперь ты — одна из нас.

 Он протянул ей руку и помог встать. Эшли не произносила ни слова, лишь недоверчиво осматривалась.

 — Рихард, почему? — наконец, тихо спросила она. — Зачем ты это сделал?

 — Подойти ко мне.

 Нельзя было не подчиниться его проникновенному голосу. Рихард без церемоний снова разжал пальцами рот девушки, с удовлетворением замечая, что она тоже стала обладательницей парочки симпатичных острых клыков, и поднес к ее губам прокушенное запястье. Эшли помедлила, глядя на окровавленные раны, но затем вцепилась в его руку так, что Рихард невольно охнул. Ему впервые за долгое время было больно, а он-то уже успел позабыть, как это бывает.

 “Что за ерунда, — подумал Рихард. — Наверно, так всегда происходит при Становлении”.

 — Хватит, что-то ты увлеклась! — прикрикнул он на Эшли и оттолкнул ее в сторону. Ранки на запястье затянулись за несколько секунд.

 Эшли не осознавала, что на нее нашло, когда она вцепилась в запястье Рихарда, в этот момент она не могла себя контролировать. Будто кто-то управлял ею, но в то же время она понимала, что ей необходимо выпить еще крови Штайнера. Эшли вытерла губы, не желая воспринимать происходящее в реальности. Ее затошнило, и она чуть не исторгла из себя выпитую кровь.

 “Пусть это будет сон! — с отчаянием подумала она. — Пожалуйста”…

 Эшли ошеломленно смотрела прямо перед собой. После Становления чувствительность новорожденного вампира сразу повышается, и он слышит звуки, которые никогда не слышал раньше, ощущает множество различных запахов, видит то, что никогда не видел, когда был человеком.

 — Рихард, что это за вой? — воскликнула Эшли, зажав уши, но это не помогало. Казалось, что странный вой бурлит и циркулирует в ее венах. Он был далек, но чрезвычайно пронзителен.

 — Лучше нам уйти отсюда, — встревожено сказал Рихард, взяв ее за руку. Эшли и опомниться не успела, как они оказались стоящими снаружи, на причале, где еще вчера началось их путешествие под покровом ночи. Во время перемещения у нее слегка зарябило в глазах и показалось, что они с Рихардом слились с порывом ветра. — Все в порядке, я потом тебе объясню, кто это был. Но скажу сразу, как только услышишь что-то подобное, удирай без размышлений.

 — Рихард, я… помогла тебе? — вдруг спросила Эшли, взглянув на него.

 — Да, без малейшего сомнения.

 — И поэтому ты в благодарность расплатился со мной таким образом? Решил не позволить мне умереть и подарил вечность? Я слышала, что это не подарок, а проклятие. Так что сложно сказать, отблагодарил ты меня или, наоборот. Я не знаю, как к этому относиться, — призналась она.

 — Я тебя ни за что не благодарил! С чего бы? — вырвалось у Рихарда. — Я так сделал, прежде всего потому, что хочу насолить одному уроду.

 — Что?! И как же я этому поспособствую? Кто этот урод вообще?

 — Потом расскажу, не бери в голову. Сейчас тебя совсем не это должно волновать.

 Он тщательно просканировал мысли Эшли, а потом заявил:

 — Нам нужно добраться до убежища прежде, чем рассветет. Зря ты думаешь, что я тебя тут брошу. Ты охотиться еще не умеешь и не знаешь правил, вот когда ты научишься и после того, как я использую тебя в своей цели, я тебя оставлю. Мне не нужна лишняя обуза.

 — Но я не просила тебя…

 — Замолчи! Надо сделать кое-что еще. Тебя никто не должен разыскивать. Надо поставить точку, — озабоченно произнес он и о чем-то задумался. Рихард был сконфужен тем, что натворил, вспомнив себя и Вильгельма, который так же, против воли, обратил его в вампира, и теперь он слышать не хотел упреков со стороны девушки.

 Эшли было обидно. В первое время новорожденные вампиры испытывают сильные чувства и эмоции, правда, уже не имеющие такой остроты и духовной осязаемости, как раньше, но постепенно они вытесняются пустотой, равнодушием, ощущением могущества по сравнению со смертными и неуемной жаждой крови.

 Эшли посмотрела на свои руки — кожа стала бледно-серой, ближе к запястьям отчетливо виднелось несколько голубоватых вен, в которых уже не циркулировала кровь. Ногти потемнели, стали твердыми, острыми и прочными, как хрусталь.

 “Да я просто ходячий труп теперь, — с горечью подумала она. — Но ведь Рихард не такой”.

 — Я умею маскироваться, ты тоже научишься, — машинально ответил Штайнер.

 Эшли мрачно взглянула на него. Значит, ей придется привыкать еще и к тому, что он будет знать все, о чем она думает и контролировать каждый шаг. Обалденная перспектива…

 — Я придумал! — вдруг гордо объявил Рихард. — Мы с тобой отправимся на городской мост, там есть видеокамеры, и ты спрыгнешь вниз. Река бурная, впадает в море. Все решат, что тебя унесло в открытое море, тогда пиши пропало — шансов найти труп практически нет.

 — Что?! Не буду я никуда прыгать! — возмутилась Эшли. — Я вроде как понимаю, что не смогу умереть, хоть и верится в это с трудом, но чтобы меня протащило по течению и ударяло о камни?! Ты больной, Рихард!

 — Сама ты дурочка! Не обязательно делать так, чтобы тебя протащило, — фыркнул тот. — Ты спрыгнешь, я тебя поймаю, и мы переместимся вместе в безопасное место.

 Эшли молчала, и ее глаза горели жутким ярким светом.

 — Доверься мне, все будет нормально, — приободрил ее Штайнер. — Контролируй свои эмоции. Нельзя, чтобы кто-то видел, как горят твои глаза. Это разрешается видеть только жертве перед смертью или кому-то из наших. Пойдем.

 — Не хочу идти к мосту пешком, слишком далеко. Давай в кого-нибудь превратимся? Или сразу переместимся туда, вот как сейчас.

 — О, да ты сообразительней, чем я думал. Для того чтобы перемещаться с большой скоростью, у тебя пока нет сил. Ты обретешь их после того, как выпьешь кровь первой жертвы. Вместе со Становлением ты получила часть моих умений, в том числе, наверняка, и умение обращаться в ворона, но тебе придется много практиковаться. Только в фильмах все быстро происходит, на самом же деле вампиру приходится долго учиться. Мне придется таскать тебя с собой, пока твои умения и силы не проявятся. В первое самостоятельное перемещение тебя, по неопытности, скорее всего, занесет в какие-нибудь дебри. Я угодил в соседний город, на чердак дома одного зажиточного придурка. Он устроил такой вой, когда увидел, как я спускался! За вора меня принял, решил, что я хочу спереть его вяленые свиные окорока… Чуть не забыл сказать, тебя еще поломает несколько дней, как наркомана. Ты сейчас в шоковом состоянии и ничего пока что не ощущаешь, — беззаботно объявил Рихард, не замечая, как изменилась в лице Эшли, услышав такое.

 — Поломает, как наркомана? — ошарашено переспросила та.

 — Так положено, это со всеми новообращенными бывает, — поморщился Рихард, вспомнив собственные ощущения при Становлении. — Спроси лучше что-то другое.

 Эшли подумала и спросила:

 — Почему ты обращаешься в ворона, а не в летучую мышь, например?

 — Можно обращаться в кого угодно — волков, сов, ворон, летучих мышей, кстати, в них носферату часто обращаются. Но тебе нужно, прежде всего, создать ментальную связь с каким-либо зверем или птицей. Первый опыт для тебя все равно будет перевоплощением в ворона, потому что я — твой Сир, хозяин и повелитель, и ты унаследовала это умение от меня.

 — Сир, хозяин? — нахмурилась Эшли. — Мне не нравится, как это звучит. Давай лучше будем друзьями? Или напарниками.

 Рихард посмотрел на нее, как на сумасшедшую, будто не слышал ничего глупее и расхохотался:

 — Повеселила ты меня, спасибо.

 — Но мне не нравится… — начала Эшли, не понимая, над чем он смеется.

 — А я, наоборот, кажется, начал понимать Вильгельма, что командовать кем-то и быть наставником — это здорово! — язвительно прервал ее Рихард. — Не обращай внимания, я шучу. Я не собираюсь долго опекать тебя и не стану часто лазать в твои драгоценные мысли. Я сейчас не способен на еще один скачок вместе с тобой, потому что я голоден, а мне нужны силы, чтобы ловить тебя под мостом. Так что пойдем пешком, не будем терять времени. Кстати, я тебе когда-нибудь припомню за то, как ты в меня камнем запустила на кладбище, когда я был вороном.

 Эшли ничего не ответила, с безразличной покорностью воспринимая происходящее.

 По мосту ночью проезжало не так уж много транспорта, но видеонаблюдение велось круглосуточно. Эшли дошла почти до середины и остановилась. Она перегнулась через перила и посмотрела вниз. Когда она увидела далеко внизу пенящиеся бурные воды реки, ей стало страшно. Что, если Рихард ее не поймает?

 “Я умру от ужаса еще при падении”, — промелькнуло в ее голове, в это мгновение она позабыла, что с ней недавно произошло. Она не ощущала недавно наступившего бессмертия, ее беспокоило только неприятное жжение в животе.

 “Ты никогда не умрешь. Если только не нарушишь некоторые правила, но об этом потом, а сейчас прыгай”! — телепатически скомандовал Рихард.

 “Но я же покалечусь, если ты меня не поймаешь! Там острые камни!”

 “Я тебя сам сейчас столкну, если ты не прекратишь ныть. Ты залечишь практически любые раны. Я теряю терпение, Эшли. Давай, прыгай!”

 Эшли перелезла через перила, прикрыла в страхе глаза и, решившись, прыгнула вниз. В ушах засвистел ветер, желудок поднялся к горлу. Она взмахнула руками, будто пытаясь взлететь, и, открыв глаза, увидела, как стремительно приближаются к ней темные бурлящие волны. Если бы ее сердце еще стучало, сейчас оно точно замерло бы. Казалось, еще секунда, и она с головой погрузится в воду, но тут почувствовала, как прекратилось падение — это Рихард подхватил ее на руки. Она не успела опомниться, как они оказались под мостом на каменной отмели.

 — Рихард… — ошеломленно произнесла Эшли и посмотрела на него. — Как ты это делаешь?

 — Легко, — невозмутимо ответил тот. — Слышишь? Процесс пошел.

 Эшли прислушалась, на мосту действительно царило оживление. Наверно, ее успел заметить проезжающий мимо водитель или подъехала патрульная машина. Лучи фонарей упали на поверхность реки, разбившись на тысячи дробинок.

 — Отцепись от меня, надо отсюда сматываться, — сказал Рихард и покосился на нее. Эшли не заметила, как инстинктивно обвила руками его шею, пока прислушивалась. Она разжала руки и тут же грохнулась на камни, потому что вампир отпустил ее.

 — Рихард, ты идиот или как? — возмутилась она, вскакивая на ноги. — Совсем с ума сошел?!

 — Чего орешь? Тебе что, больно? Ты труп, такой же, как и я, — ухмыльнулся он. — Заскочим по пути в одно местечко, поедим и отправимся ко мне. Я не подумал о том, где ты будешь спать днем. Тебя устроит багажник автомобиля в темном гараже? Можешь не отвечать, другого выбора все равно нет.

 — Спасибо, ты очень гостеприимный хозяин, — едко ответила Эшли, отворачиваясь от него.

 — А то! Я даже поделюсь с тобой ужином. Но, пожалуйста, ни в коем случае не выпивай ее до конца, я рассчитываю еще пару ночей от нее подкормиться.

 — И надолго ты так растягиваешь?

 — По-разному. Приготовься к перемещению на берег. На дальние расстояния мы телепортироваться не можем, перемещаемся скачками, это требует много сил. Когда берешь с собой попутчика, сил тратится еще больше. Нужно уметь их соразмерить.

 Рихард и Эшли оказались на берегу реки, откуда им хорошо был виден мост. Столпившихся в одном месте машин там явно прибавилось.

 — Шума-то сколько, — заметил Рихард, наблюдая за мостом. — Из-за какой-то решившей покончить с собой девчонки.

 — Тебе вообще неважна чья-то жизнь? — удрученно спросила Эшли.

 — Поживи с мое, станешь ко всему относиться так же, как я. Особенно, когда проголодаешься. Я чувствую твой голод и нерешительность, милая, тебе срочно нужно поесть, — Рихард снова проскользнул в ее мысли и скривился: “Ты что, хочешь выпить такую дрянь, как суррогат из клиники по переливанию крови? Я первый буду презирать тебя. Лично я за натуральный продукт. Или ты жаждешь выпить кровь животного? Некоторые Сиры это практикуют со своими подопечными на начальном этапе, но я не собираюсь издеваться над тобой. У каждого хозяина своя эстетика питания, и я научу тебя своей. Пойдем, тут не так уж далеко”.

 Эшли последовала за ним без особой охоты. Ее жизнь резко изменилась. Ей хотелось перемен, но то, что случилось, не укладывалось в сознании. Девушка горько усмехнулась, жизнь — это теперь слово не для нее. Она мертва, окончательно и бесповоротно. Процесс необратим, и проклятие крови скоро подчинит ее себе.

 Шли они недолго. Это был пригородный участок с несколькими частными коттеджами. Рихард завернул за угол одного из них. В окнах было темно, только в одном горел слабый свет ночника. Эшли отметила про себя, как замолчали залаявшие было в округе собаки, очевидно, почуяв присутствие вампиров.

 “Пойдешь первой или показать, как надо?” — мысленно спросил Штайнер.

 Эшли заглянула в окно. На кровати спала молодая женщина, ее длинные светлые волосы были разметаны по подушке. Лицо у нее даже во сне было печальным.

 “Кажется, она недавно плакала”, — подумала Эшли.

 “Ты права. Ее зовут Патриция, у нее есть пятилетний сын и тиран-муж, который ее ни во что ни ставит, изменяет ей и периодически поколачивает. Мужа сейчас нет с ней, значит, он опять загулял. Недавно врач обнаружил у Патриции злокачественную раковую опухоль. Короче говоря, жизнь у нее не складывается, и помощи ей ждать неоткуда. Все решат, что она умерла от обострения болезни. То есть, врач, конечно, заподозрит неладное, но спишет все на опухоль. Так что, идешь? Окно, к счастью для тебя, открыто. Я бы и через закрытое вошел бы. Если ты брезгуешь, укуси тогда ее сама, а моими метками не пользуйся. Она не поднимает паники, когда я появляюсь, она впадает в транс, даже если спит”.

 “Ты специально выбрал Патрицию, потому что у нее неизлечимая болезнь? Чтобы было легче скрыть следы?”

 “Не только. Считай, что я… пожалел ее и скоро прекращу ее страдания. Милая, а тебе не приходило в голову, что вампирам не всегда нужно убивать своих жертв? Некоторые из нас, как я уже сказал, питаются суррогатом или кровью животных. Да и сколько можно выпить крови за один раз? В теле человека, в среднем, четыре-пять литра. Если быть умеренным, то вполне достаточно литра полтора крови за один прием или даже меньше, но среди нас много обжор, которые выпивают гораздо больше. И поэтому жертва умирает от потери крови, а врачи в свидетельстве о смерти пишут чаще всего “анемия”. Еще есть нечто такое, против чего не устоит ни один вампир. Его внутренний Зверь, который захватывает разум и лишает самоконтроля. Ты будешь убивать. Тебе понравится это. Как бы ты ни сопротивлялся, долго все равно не протянешь. Зверь заставит тебя подчиниться правилам своей игры”.

 “А то, что случилось со мной?.. — помолчав, спросила Эшли, недоверчиво пытаясь переварить полученную информацию. — Ведь не все восстают после смерти вот так, как я”.

 “Ты прошла Становление, я подарил тебе Поцелуй смерти и дар ночи, я дал тебе свою кровь, пролил ее за тебя. Это другое дело. Не будь дурой, детка, приобщайся”.

 Рихард насмешливо смотрел на Эшли. Та колебалась, не зная, как ей поступить. Она чувствовала аромат крови молодой женщины так, как будто та находилась совсем рядом. Аромат мутил сознание, манил к себе, будоражил любопытство, пробуждал желание попробовать неизведанное, переступить черту. Эшли безумно хотелось утолить жажду, но что-то ее останавливало. Судорожно сглотнув и большим усилием воли заставив погаснуть полыхнувшее в ее глазах адское пламя, Эшли мысленно произнесла:

 “Я не могу, Рихард, не хочу”.

 “Ты еще живешь воспоминаниями, как была смертной и тебе сложно. Я подумал, возможно, тебя смущает, что это женщина? Давай я отведу тебя к мужчине, начнешь с него. Лично я никем не брезгую, но у некоторых есть особые предпочтения”.

 “Дело не в этом, мне тоже все равно, с кого начинать, просто… — Эшли запнулась. — Да я вообще ни с кого начинать бы не хотела!”

 “Учти, если не будешь питаться, начнешь терять силы и тогда не сможешь наслаждаться вечностью. Но я не думаю, что ты долго вытерпишь без крови, Зверь заставит тебя сдаться. Ладно, потом поговорим”, — Рихард легко вскочил на подоконник и пробрался в комнату.

 Он склонился над Патрицией, загородив ночник. Веки молодой женщины дрогнули, она почувствовала присутствие вампира. Эшли расслышала ее приглушенный шепот: “Ты пришел снова, мой темный ангел?”

 — Да, я всегда возвращаюсь и довожу дело до конца, — ответил Рихард и, издав тихий рык, вцепился клыками ей в шею. Эшли отвела глаза, ей не хотелось на это смотреть, но пьянящий аромат крови вскружил голову. Она не выдержала и бросилась прочь, не разбирая дороги.

 Рихард присоединился к ней позже. Эшли сидела на покатом валуне неподалеку от того места, куда они перенеслись с моста. Машины только-только стали разъезжаться.

 — Не подходи, Рихард, — приглушенным голосом попросила Эшли, согнувшись. Ее плечи тряслись, девушку рвало черно-желтой желчью. — Ох, мне так плохо, что со мной?

 — Ничего страшного, это нормально. Тело избавляется от ненужных органов, отмирают некоторые нервные окончания. Помнишь, я говорил о ломке. Так вот, это начало.

 — Что?! — ее снова затошнило, и Рихард деликатно отвернулся, пояснив:

 — Легкие, сердце, печень усыхают, а органы помельче, например, селезенка, поджелудочная железа и вовсе разжижаются в желчь. Тебе это уже не нужно. Так что нечего беспокоиться. По-настоящему нам нужен лишь желудок и вены, но, как ни странно, кое-что еще остается.

 — Что, например?

 — Сама поймешь, если у тебя в будущем проявится психоз, — загадочно пояснил Рихард. — Иногда я думаю, что у некоторых вампиров мозги усохли, вот это гораздо хуже.

 Через некоторое время, Эшли, избавившись от некоторых “ненужных органов” и ощущая противный привкус во рту, встала с места и подошла к Рихарду. Тот выглядел, как довольный кот, обожравшийся сметаной, и Эшли казалось, что еще чуть-чуть, и он замурлычет.

 — Ну что, пошли? — спросил он. — Тебе надо срочно научиться перевоплощению в ворона, я ненавижу ходить пешком так долго. Нас на смех поднимет любой уважающий себя вампир и будет прав. Кроме Эйлин, она — исключение. Ненавидит превращаться в животных и птиц и чаще всего пользуется транспортом. Но если приспичит, то совершит забег и сама.

 Рихард засмеялся, вспомнив о красавице-блондинке. Вот кто тоже удивился бы, узнав, как легко и быстро ему удалось достичь желаемого.

 — Кто такая Эйлин? — поинтересовалась Эшли.

 — Давняя приятельница. Знакомить вас я не стану, не переживай. Поспешим, если хотим попасть домой до рассвета.

 — Рихард, а что, если я не хочу убивать людей? Ну, допустим, я буду питаться так: сегодня выпью литр у одного, завтра у другого…

 — Во-первых, тебе придется научиться гипнозу, чтобы ни один из тех, кого ты отпустишь, не проболтался о том, что с ним было. А овладеешь ты гипнозом не так скоро, как ты думаешь. Во-вторых, — начал Рихард и серьезно посмотрел на нее. — Никому еще не удавалось справиться со своим Зверем. Он хочет убивать, и поэтому тебе придется убивать, пусть даже время от времени.

 Рихард привел ее к фермерскому домику, стоящему в некотором отдалении от остальных, и, к удивлению Эшли, постучал в дверь. Девушка не думала, что в помещение они попадут таким обыкновенным способом. Послышались шаркающие шаги, и на пороге появился пожилой мужчина лет шестидесяти, в теплом синем свитере и серых брюках.

 — Давно вас не видел, господин Штайнер, — с уважением произнес он, пропуская их в дом. — Я рад вашему возвращению. Кто эта молодая госпожа?

 — Моя новая подружка, — фамильярно сказал Рихард, положив руки на плечи Эшли. Та с негодованием дернулась, но цепкие пальцы вампира крепко удерживали ее. — Не стесняйся, Эшли, поздоровайся с Джеральдом.

 — Здравствуйте, — послушно повторила Эшли, метнув на Рихарда злобный взгляд. Тот как будто ничего не заметил. Джеральд улыбнулся ей и обратился к Рихарду:

 — Вам что-нибудь нужно сегодня, господин Штайнер?

 — Нет, ничего, спасибо. Ты знаешь, что делать, я не хочу, чтобы нас кто-то потревожил.

 — Конечно.

 Рихард, не дав Эшли опомниться, потащил ее за руку куда-то вниз по лестнице.

 — Моя квартирка в подвале, довольно глубоко под землей, куда точно не проникнет никакой солнечный свет, — пояснил он по пути и распахнул перед своей спутницей тяжелую железную дверь. — Заходи и будь как дома.

 Эшли зашла внутрь и окинула взглядом комнату. Современный интерьер в черно-белых тонах, из мебели — компьютерный стол, книжный шкаф, кровать, кресло, — ничего лишнего. Девушка присвистнула.

 — Нет у меня домика в горах, как и старинного замка с клавесином и гробом, обитым красным бархатом, а сплю я здесь, — сказал Рихард и прилег на кровать. — Разочарована, что я ничего шикарного не приобрел за двести лет? А брякать на клавесине я все равно не стал бы, даже при его наличии, я не имею склонности к музицированию.

 — Я не разочарована, все в порядке, я уже говорила, что тоже не дочь Рокфеллера и умею довольствоваться малым, — ответила Эшли. — Не понимаю только, почему ты на кровати спишь?

 — Не под кроватью же это делать, — фыркнул Рихард. — “Спать” — это не совсем верное выражение. Тут подходит слово “оцепенение”, вроде бы ты спишь, но многое слышишь и чувствуешь, только пошевелиться днем не можешь. Это обычное состояние для недавно обращенных вампиров. С течением времени можно сутками не спать, лишь бы на тебя не попали солнечные лучи. Кстати, солнечный свет не так уж опасен, но, чем дольше ты будешь под его воздействием, тем хуже, — получишь сначала ужасные ожоги, залечить которые потребуется куча времени и сил, а затем тепловой удар, который приведет тебя к окончательной смерти, если никто тебе не поможет. Необходимо впадать в оцепенение, если накануне ты потерял много сил. Оцепенение восстанавливает их гораздо быстрее.

 — Почему…

 — Забудь о том, что вампиры спят в гробах. Вернее, спят, но далеко не все, это личное предпочтение каждого. Меня, например, никто не хоронил, я пропал без вести на войне, у меня нет могилы, а значит, нет и гроба. Так проще, хотя и требуется больше времени для восстановления сил в случае их потери. Личный гроб — это как… аккумулятор для смартфона, например. Ты ни к чему не привязана, так же, как и я. Нас с тобой будет сложнее выловить и уничтожить, если кто-то поставит перед собой такую задачу. Это многое значит, Эшли. Ты пока не все поймешь, но запомни, что это важно.

 — Хорошо, я запомню твои слова, — кивнула Эшли.

 — Многие вампиры предпочитают закрытые, темные места, где их никто не потревожил бы. Получилось, что выбор пал на сон в гробу, потому что туда-то уж обычный человек не полезет, чтобы потревожить покой усопшего. Я не говорю о сумасшедших патологоанатомах, рядовых любителях выкапывать трупы, некромантах и некрофилах, это другое дело, — усмехнулся Рихард. — Байку о гробах подхватили давно, когда кому-то из людей случайно попался вампир, любящий спать в таком месте, с тех пор приходится нам всем существовать под гнетом стереотипов.

 — Забавно. Кто такой Джеральд?

 — Джеральд — мой слуга уже несколько десятков лет.

 — Он что, под гипнозом?

 — Не без того, раньше приходилось применять гипноз, но теперь я в нем абсолютно уверен. Он зависит от меня, я потом расскажу, — Рихард удобно устроился на кровати, подложив руки под голову. Эшли присела в кресло и еще раз осмотрелась, остановив взгляд на компьютерном столике.

 — Зачем тебе ноутбук?

 — Иногда ты задаешь и на редкость тупые вопросы. Мне интересно, как развивается техника, наука, кино и все остальное. Полезно знать мировые новости. Иногда я знакомлюсь по Интернету с девушками, — подмигнул он ей. — Это удобно. Хочешь, подберем тебе первую жертву в онлайн?

 — Спасибо, не надо… Блин, Рихард, чего ты так на меня пялишься? — настороженно спросила Эшли, заметив на себе его пристальный взгляд.

 После Становления она обрела своеобразную красоту и чарующее обаяние, но эти качества скорее напоминали красоту и обаяние хищника.

 — Ты потрясающе выглядишь, — в восхищении проговорил Рихард. Он явно гордился своим творением. Эшли непонимающе моргнула и обернулась в поисках чего-то, где она могла бы увидеть свое отражение, но вокруг не было ничего подходящего. Штайнер наблюдал за ней со снисходительной улыбкой: “Поверь, ты выглядишь превосходно, гораздо лучше, чем раньше”.

 — Зеркало есть? — поинтересовалась Эшли.

 — Наверху, в комнате Джеральда. Потом на себя полюбуешься.

 — Я правда хорошо выгляжу? — застенчиво спросила она. Ей еще никогда такого не говорили.

 — Да, я не вру женщинам по такому важному для них поводу. Но знай, что твой нынешний облик — результат того, что ты выпила немного моей крови, эффект которой сейчас раскрылся на полную силу. Если ты не будешь питаться так, как нам положено, то быстро станешь похожей на ходячий труп.

 Рихард смотрел в потолок и насвистывал веселую мелодию. Эшли угрюмо молчала. Комната была комфортная и по-домашнему уютная, но она чувствовала себя скованно. Так прошло около получаса.

 Неожиданно Эшли ощутила беспокойство на душе, — или у нее уже не было души, — как будто кто-то протягивает к ней цепкие руки, угрожая затащить в неизвестность, полную жуткими кошмарами. Странная слабость овладела телом. Ей казалось, что она не только не в силах пошевелить рукой, но даже не может произнести ни единого слова. Эшли перевела испуганный взгляд на Рихарда. Тот уже давно и не без любопытства наблюдал за ней.

 — Так-так, вот и восход солнца, — протянул он. — Как ощущения?

 Он встал с кровати и подошел к ней, но Эшли не ответила. Перед ее глазами возникло видение, как яркие солнечные лучи пронзают кромешную темноту. Свет ослепляет, но не греет, в нем нет весенней теплой нежности или летнего жара, лишь мощная разрушающая сила, которая убивала, терзала и пытала, принося страшные мучения. Эшли боялась боли, а эта сила была способна причинить такие страдания, которые она непременно почувствует даже при теперешней не-жизни.

 Закончилось страшное видение, и болезненные ощущения прекратились. Свет стал теплым и ласковым, Эшли ощутила его каждой клеточкой тела. Приятный тихий голос в отдалении сказал: “Эшли, не поздно все исправить. Ты знаешь, что делать, пока ты еще не совершила самый ужасный грех. Новый рассвет поможет начать все сначала…”

 — Эшли, Эшли! Пожалуйста, замолчи! Ты перепугаешь Джеральда. Я иногда приводил к себе девушек, но ни одна из них так не орала, как ты сейчас. Я не хочу, чтобы мой слуга решил, что я превратился в насильника.

 Эшли пришла в себя, поняв, что громко кричит и увидела Рихарда. Тот держал ее за плечи и легонько тряс, пытаясь вывести из полуобморочного состояния.

 — Что с тобой? — удивился он и проник в ее сознание. — Да уж, со мной такого не было. Наверно, это потому, что я сразу же в ночь после Становления убил свою первую жертву. И где-то там посчитали, что мне не стоит давать шанса на исправление. Да пошло оно все!..

 Он с яростью отпихнул от себя Эшли, и та буквально вжалась в кресло, не зная, чего ей бояться больше — странных галлюцинаций или Рихарда, выглядевшего сейчас так же, как тогда, на крыше, не контролируя свое состояние. Его глаза злобно засверкали, черты лица заострились, и вокруг рта пролегла жесткая складка, четко выступили скулы, а на коже проявились серовато-белые трупные пятна. На длинных изящных пальцах появились слегка закругленные когти. Эшли испуганно вскрикнула, когда он рывком приблизился к ней, цепляясь когтями в подлокотники.

 — У тебя есть выбор, Эшли! — прорычал он. — Я не держу тебя, ты свободна! Давай, иди навстречу солнцу, начни сначала! Для тебя не поздно все исправить. Новый рассвет тебе поможет!

 — Рихард, но я… хочу остаться с тобой, — прошептала Эшли.

 Рихард вздрогнул, услышав это. Ему было непонятно ее желание, ведь она еще не вкусила крови первой жертвы, и ее пока ничего не удерживало здесь. Девушка продолжала, смело глядя ему прямо в глаза:

 — Не при чем здесь твое вампирское обаяние, которого, если честно, я в тебе до сих пор не увидела, и не потому, что я желаю встать на сторону мрака. Я любопытна и, раз уж ты взялся открыть мне секреты ночи, я хочу, чтобы ты и дальше учил меня всему, что знаешь сам. И разве ты не собираешься, по твоим словам, с моей помощью отомстить какому-то уроду? Я снова стану нужной тебе и помогу. Но пообещай, что когда-нибудь мы, хотя бы еще разок, совершим ночной полет, похожий на тот, хорошо?

 — Ты так мало просишь. Это легко можно делать каждую ночь, — помолчав, ответил Штайнер.

 — Если каждую ночь, то в этом уже не будет особенной прелести. Пусть лучше это станет наградой, тем, ради чего я буду жить, то есть, уже не жить, а… Мне нужен какой-то стимул. Я чувствую себя потерянной, будто заблудилась в темном лесу или попала в лабиринт и не знаю, где выход. Не прогоняй меня, Рихард, я сделаю все, что ты скажешь. Ты говорил, что ты — мой хозяин, мой Сир, и я… готова покориться тебе.

 Он внимательно смотрел на Эшли, читая ее мысли и делая это как можно неощутимей для нее. Рихард никому не доверял и, глядя в ее глаза, которые еще не стали окончательно глазами вампира, он искал подвох в ее словах, но не находил и оттого был немного обеспокоен.

 — Я понял, Эшли. Я буду твоим навигатором, который поведет тебя по жизни после смерти, — ответил Штайнер, выпрямился и принял облик красивого молодого мужчины.

 — Для начала поможешь мне добраться до багажника машины? Думаю, что мне лучше поспать или, как ты сказал, побыть в оцепенении, — слабо произнесла Эшли. — Я не понимаю, что со мной.

 — У меня нет автомобиля, он мне ни к чему, я лгал тебе, я даже водить не умею, — усмехнулся Рихард. Он быстро оклемался, не будучи излишне впечатлительным. — Поспишь на моем месте.

 Он перенес Эшли на кровать, отошел от нее и сел за компьютерный стол.

 Ноутбук давно был включен. Рихард, не отрываясь, смотрел на монитор с открытым текстовым файлом, делая вид, что чем-то занят. На самом деле, он напряженно думал и не хотел оборачиваться и смотреть на Эшли, впавшую в оцепенение.

 Что же он натворил? Зачем ему такая обуза? Так уж ли сильно он хочет насолить Вильгельму, чтобы того понизили не на один, а на несколько рангов? Лучше всего уничтожить Эшли, пока еще возможно. Достаточно позвать Джеральда и приказать ему вынести ее на улицу, под лучи солнца, которое сегодня с самого утра светило ярко, словно собиралось вернуть один из давно ушедших летних дней. Эшли ничего не почувствовала бы.

 Рихард развернулся к девушке, не подозревающей о том, какие мысли одолевают ее Сира. Вспоминая вкус ее необычной крови, Рихард невольно закрыл глаза и погрузился в сладкие грезы. Не стоит уничтожать ее, это он всегда успеет сделать. Вдруг от нее можно получить что-то еще?..

 Кэтрин разбудил звонок. Зевнув и с трудом вырвавшись из объятий сновидений, она неохотно протянула руку к телефону.

 — Алло, я слушаю.

 — Кэтрин, я видела по телевизору… — громко всхлипывала в трубку Эмили.

 — Что случилось?!

 — Эшли покончила с собой! Она спрыгнула ночью с моста!

 — Ты серьезно?! Как спрыгнула? Ты уверена? — с Кэтрин мгновенно слетели остатки сна. Она села в кровати и приложила трубку к другому уху. Эмили твердила сквозь слезы:

 — Зачем она это сделала? Ведь мы же клялись всегда быть вместе и дружить всю жизнь!

 — Эмили, наверно, это ошибка, — растерянно пробормотала Кэтрин, так и не осмыслив до конца сказанные подругой слова. Ей казалось, что это затянувшаяся неудачная шутка.

 — Нет, не ошибка! Я узнала ее, на мосту ведется круглосуточное видеонаблюдение, ролик недавно показывали по телевизору. Это была она! Можно, я приеду к тебе, Кэтрин?

 — Да, приезжай, — еле слышно ответила та и повесила трубку.

 “Зачем же ты так, Эшли? Самоубийство — не выход, иначе я давно поступила бы так же, как ты. Как же я не поняла все по твоим странным словам в день нашей последней встречи?.. Прости, если я была к тебе не слишком чуткой, — думала Кэтрин, из ее глаз катились слезы, оставляя на щеках прозрачные дорожки. — Нас осталось только двое, я и Эмили. Но мы никогда не забудем тебя, Эшли”.

 Солнце взошло три часа назад, для кого-то распахнув занавес нового дня, полного радостей и тревог, а перед кем-то закрыв его навсегда.

Часть 2. Алое пламя: Искушение

Глава 9.

 Конец октября выдался дождливым и холодным. Над городом проплывали тучи, застилая небо темным покрывалом, крикливые птичьи стаи собирались в теплые края. Дни стали еще короче, предвещая неотвратимое приближение зимы. Все чаще увядшая трава по утрам седела от инея, и лужицы затягивались тонкой корочкой льда.

 В такую погоду мало у кого бывает хорошее настроение. Сидя в теплом автобусе, Кэтрин с обреченным видом наблюдала, как снаружи бушует стихия. Сильный ветер гнул почти полностью обнаженные ветви тополей, обрывая некоторым верхушки, и дождь усердно прибивал к земле дорожную пыль и листья. Кэтрин не хотела выходить на улицу и шлепать по лужам, но сегодня ей снова позвонил Стивен и попросил ее срочно приехать к месту сбора.

 Автобус остановился. Кэтрин вышла на улицу, раскрыв зонт, который первый же резкий порыв ветра чуть не вырвал у нее из рук.

 “Лучше бы я придумала причину отказаться от встречи и осталась бы дома”, — подумала девушка.

 Она развернулась и посмотрела на возвышающийся неподалеку холм, на вершине которого стояло мрачное, одноэтажное здание, построенное из бетона, с плоской крышей и окнами, прикрывающимися металлическими ставнями-жалюзи. По слухам, когда-то здесь жил сумасшедший, безвредный, но вбивший себе в голову мысль, что скоро на городок обрушится ядерная катастрофа, и поэтому построивший на своей земле нечто вроде бункера. Катастрофы он так и не дождался, несколько лет назад скончавшись от сердечного приступа, и дом перешел во владение его дальнего родственника, тоже не слишком озабоченного приведением наследства в жилой вид.

 Вокруг дома раскинулся сад, летом здание утопало в зелени, но осенью представляло неприятное зрелище — голые ветви деревьев выглядели мертвыми, даже зловещими и не радовали глаз. Опавшие листья никто не прибирал и не сжигал, они лежали и гнили на черной земле, наряду со скользкими, обросшими мхом стволами упавших осин.

 Горожане думали, что это дом какой-то секты. По вечерам здесь иногда собирались мужчины и женщины разных возрастов. Вызывать полицию не было причин — собравшиеся вели себя тихо и мирно, не тревожили соседей, но что они там делали, никто не знал. Нашлись любопытные подростки, которые рискнули подобраться к дому и заглянули в окна, но внутри, в пределах видимости не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего сектантские атрибуты и чего-то подозрительного вообще.

 Кэтрин была в доме пару раз — в день накануне исчезновения Эшли, и дня через два после ее похорон, бывшими простой формальностью. Тело Эшли не нашли, но в том, что она мертва, ни у кого после просмотра видеозаписи не возникло сомнений.

 Оба раза Кэтрин с Эмили сидели в столовой, а Эрик и Стивен вели с ними беседу, способную любого здравомыслящего человека поставить в тупик, и демонстрировали свои необычные умения.

 Парни перемещали предметы силой мысли, зажигали на расстоянии свечи, угадывали масти игральных карт. Кэтрин это напоминало фокусы, которые показывал провинциальный фокусник на ярмарке, однако Эмили безоговорочно поверила им и тут же изъявила желание научиться делать “такие же трюки”.

 Поняв, что Кэтрин, напротив, увиденное не впечатлило, Эрик принес мертвую белую мышь и положил на стол перед ними, а затем пристально смотрел на нее в течение нескольких минут. Внезапно лапы мыши задергались, как будто бы она бежала, мельтеша ними в воздухе. Ее маленькие розовые глазки раскрылись, она пискнула, но писк оборвался на высокой пронзительной ноте, мышь снова затихла и остановилась.

 Эмили была потрясена до глубины души. Кэтрин лишь вздохнула. Накачали, небось, препаратами несчастного грызуна, чтобы его последними конвульсиями убедить их в “чуде воскрешения”.

 Эрик объявил, что воссоздал последнюю минуту жизни мыши до того, как та угодила в мышеловку. Кэтрин ехидно поинтересовалась, почему же он не оживил бедолагу на более длительный период, но Эрик стушевался и пробурчал что-то невнятное, не желая вдаваться в объяснение. Стивен же лукаво улыбался и тоже ничего не говорил…

 “Чем меня поразят сегодня? Только время с ними зря теряю”, — думала Кэтрин в ожидании Стивена или Эрика.

 Ждать Кэтрин пришлось недолго, вскоре к ней подошел Стивен. На нем был серый дождевик и короткие резиновые сапоги с заправленными в них черными джинсами. Он протянул руку и аккуратно, вполсилы, пожал ладонь девушки. Они всегда так здоровались — сухо и по-деловому.

 — Здравствуй, Кэтрин, я бы не позвал тебя просто так, — произнес он. Кэтрин не сомневалась, что Стивен если не знал, так догадывался о ее недавних мыслях. — Вас хочет видеть мастер. Пойдем, Эмили уже там.

 — Она пришла раньше меня? — удивилась Кэтрин, ведь подруга постоянно везде и всюду опаздывала.

 — Да, она у нас частая гостья и приезжает чуть ли не каждый день, в отличие от тебя, — в голосе Ригана послышался укор. — Нельзя пропускать занятия.

 — У меня все равно ничего не получается, и я не уверена, что хочу этим заниматься, — призналась Кэтрин. Стивен косо посмотрел на нее:

 — Вот поэтому мастер хочет поговорить с тобой.

 — Кто он такой, этот мастер?

 — Ты узнаешь от него лично.

 Стивен проводил ее на этот раз не в столовую, а в зал. В комнате было темно, лишь дневной свет слегка пробивался сквозь полузакрытые жалюзи и полосками отражался на полу и стенах. Эмили сидела на диване, скучающе подперев рукой щеку. Когда Кэтрин вошла, подруга бросила на нее быстрый взгляд, поздоровалась и отвернулась, будто ей было отчего-то неловко. Кэтрин села рядом.

 — Я должен задернуть шторы. Так нужно, чтобы вы не испугались, — заявил Стивен.

 — А чего нам бояться-то? — поинтересовалась Эмили.

 Стивен опустил жалюзи до конца и задернул шторы, затем зажег свечу и поставил в декоративный фонарь, который отнес в дальний угол комнаты. По стенам заплясали световые блики. Парень подошел к креслу, отставил его в сторону и задрал край ковра, под которым оказался люк, ведущий в подвал.

 — Вы держите кого-то в плену? — скептически приподняла бровь Кэтрин.

 Стивен ничего не ответил, открыл крышку и заглянул в темный люк.

 — Уэнделл, девушки пришли, — негромко позвал он, отходя в сторону.

 Послышались шаги, и из подвала в дом поднялся мужчина. Он немного прихрамывал при ходьбе. Свеча затрепетала, ее свет целенаправленно озарил только половину его лица.

 — Мое имя — Уэнделл Грейс, я глава корелларов. Приятно видеть вас, Кэтрин и Эмили, — произнес он завораживающим, красивым голосом, который мог бы принадлежать певцу или актеру, и сел в кресло. — Предлагаю сразу перейти на ты. По меркам людей, я не намного старше вас. Я знаю, что мой ассистент Стивен рассказал вам, кто мы такие, но, боюсь, что вы не совсем верно его поняли. Я готов ответить на ваши вопросы.

 — Да, я хочу о многом расспросить, — ответила Кэтрин, как и Эмили, не отводя взгляда от мужчины.

 Свеча освещала только правую половину его тела, а левая была скрыта, растворена в густом мраке, который он будто создал вокруг себя. Уэнделл был одет в темно-синие рубашку и брюки, черные ботинки, на видимую ладонь была надета перчатка из тонкой кожи. Цвет глаза оттенка стали, кожа светлая, болезненно бледная, каштановые волосы ниспадали почти до плеч. То Кэтрин казалось, что она видит перед собой юного парня, то замечала старческие глубокие морщины на видимой половине его лица, словно он менял облик ежеминутно и не находил баланса между молодостью и старостью. Кэтрин списала увиденное на игру света и тени.

 — Стивен и Эрик показывали вам, что они умеют? — спросил мастер.

 Эмили кивнула: “Стивен сказал, что у нас с Кэтрин тоже есть магические способности, и мы можем научиться тому, что умеют они”.

 — Да, вы особенные, но магические способности есть у каждого человека, жаль, что не всем выпадает шанс их раскрыть. У тебя, Эмили, что-нибудь получается после занятий со Стивеном?

 — Она прилежная ученица, — подал голос ассистент, стоящий неподалеку от кресла. — Мы начали с элементарного — телекинеза. Эмили довольно быстро все осваивает, а Кэтрин…

 — Мне не нравится это, — перебила его та. Эмили, Стивен и Уэнделл посмотрели на нее, ожидая пояснений, и Кэтрин, глубоко вздохнув, произнесла: “Я не хочу связываться с мистикой, она и так преследует меня с детства. Какой смысл этим заниматься?”

 — Но ведь это так интересно! — не выдержала подруга. — Раз у нас есть способности, так зачем их прятать? Ты же не пробовала сделать хоть что-то, но заранее решила, что у тебя ничего не получится.

 — Допустим, я научусь предметы перемещать, видеть сквозь стены и предсказывать будущее, а потом? Пойду на шоу талантов заявить о себе? Ни за что. Открою лавочку по оказанию паранормальных услуг? В этом я тоже не заинтересована! — резко ответила Кэтрин. — Хватит с меня мистики! Вам не понять, что это такое — чуть ли не каждую ночь видеть, как тебя окружают тени, чувствовать, что кто-то следит за тобой. Столько раз со мной случались нелепые истории, когда я училась в школе и в университете!.. Рядом со мной вечно что-то падало, на уроках химии сами по себе взрывались пробирки и колбы, мигал свет, а некоторым людям было неприятно находиться возле меня. Они ничего не говорили и толком не осознавали, но держались от меня подальше. Я замечала все. Представьте, каково чувствовать себя изгоем. Только Эмили и Эшли понимали меня и не ощущали чего-то отталкивающего, находясь рядом.

 Она оглянулась на Эмили, ее зеленовато-карие глаза подозрительно заблестели. Подруга поняла, что Кэтрин взволнована и расстроена, и как ей непросто было что-то объяснять человеку, которого она сегодня впервые увидела.

 Преодолев внутреннее сопротивление, Кэтрин все же продолжила:

 — Мне снятся страшные твари и, когда я просыпаюсь, что-то или кто-то овладевает моим сознанием, заставляет брать в руки карандаш и рисовать, как одержимую. Я хочу быть обычным человеком, чтобы за мной не тянулся шлейф из мистических случайностей и совпадений. И я… не хочу закончить так, как Эшли. Я не хочу умирать так рано!

 Кэтрин всхлипнула, закрыв лицо руками. Эмили, готовая к подобной реакции, обняла ее за плечи и успокаивающе что-то прошептала. Уэнделл задумчиво смотрел на девушек. Стивен, в нерешительности переступив с ноги на ногу, предложил: “Воды принести?”

 Уэнделл кивнул и обратился к Кэтрин:

 — Я понимаю тебя. Когда ты особенный, избранный, тебе тяжело нести этот груз, но еще хуже, когда ты не знаешь, в чем заключается твоя задача. Тебе не хватает знаний, Кэтрин. Мне жаль вашу подругу Эшли, которая стала жертвой вампира. Мы, кореллары, ведем с ними борьбу уже несколько столетий. Вампиры — бич человечества, я презираю их неутолимую жажду крови и связь с миром тьмы.

 — Вы охотитесь на вампиров?— полюбопытствовала Эмили.

 — Мы не истребляем их целенаправленно, скорее, мимоходом. Для нас они — объекты для изучения, как и остальные демонические создания.

 — Ну, а сами-то вы кто? — сквозь слезы нервно усмехнулась Кэтрин, убрав ладони от лица. Ей стало стыдно, что она расплакалась перед Уэнделлом. Девушка промокнула глаза платком и убрала его в сумку. — Раз у вас есть магические силы, то кто-то вам их дает? Бог или дьявол, верно? И значит, вы причисляете себя к лику святых или одержимых демонами. Некоторые поговаривают, что человек, у которого проявляются магические способности — одержимый, и что развивать такие способности — грех.

 — Тебя бы это остановило? — поинтересовался Уэнделл, пристально глядя на нее. — Совершить грех, снова быть не такой, как все, не прогнуться под чужое мнение… Ты бы прошла через это?

 Кэтрин не спешила отвечать. Она и так сказала больше, чем следовало бы. О чем они вообще тут толкуют? Какое-то сборище сумасшедших…

 — Ты долго терпела насмешки, непонимание со стороны окружающих, но теперь ты не одна, — продолжил мастер. — Кэтрин, если ты останешься с нами, то всегда сможешь рассчитывать на поддержку в любом начинании. Мы защитим тебя. Здесь ты обретешь семью и новых друзей. Тебе не придется беспокоиться о будущем. Если ты не захочешь к нам примкнуть, это твое дело, но, прежде, подумай обо всем хорошенько. Я не собираюсь убеждать тебя, ты сама должна сделать выбор. Эмили вот уже решила.

 — Не заманите вы меня в свою секту! Ваши байки похожи на тупые рассказы сатанистов или религиозных фанатиков об общинах и руке помощи. Они не задурят мне голову, — отрезала Кэтрин и повернулась к подруге: “Эмили, неужели ты примкнула к ним? Я не узнаю тебя! Что случилось? Ты же твердила, что ты атеистка и вдруг встаешь на сторону бога или князя тьмы”?!

 Эмили вспыхнула, порываясь что-то ответить, но не нашла слов.

 — Кэтрин, мы ни на чьей стороне, — ответил вместо нее Уэнделл. — Мы не сатанисты и не религиозные фанатики. В ходе исследований, методом проб и ошибок, изучив море информации, мы пришли к выводу, что мистическая сила, которую одни считают проклятием, а другие — благословением, дело рук вовсе не бога и не дьявола, а самого человека. Он и только он влияет на все. Сверхспособности в себе мы открыли сами. Никто нам ничего не посылал. Мы не получали благословения богов или, например, проклятие крови, как вампиры, от своего, как ты называешь, князя тьмы. В нашей власти покорить себе и ангелов, и демонов. Кэтрин, хотела бы ты разогнать демонов, преследующих тебя? Обрести дар бессмертия и стать избранной, над кем никто не посмел бы смеяться? Стать свободным человеком, жить по своим правилам и не бояться наказания за то, что нарушаешь чьи-то законы и заповеди? Обладать знаниями, жизненными благами, могуществом, любовью и властью, всем, чем угодно, не продав душу дьяволу, а добившись этого сама?

 Кэтрин с недоверием смотрела на Уэнделла. Говорил он убедительно и складно, ей было интересно его слушать, но что-то внутри нее сопротивлялось, не позволяло ему верить.

— Здесь что-то не так, — упорно твердила Кэтрин, не обращая внимания на недовольную Эмили. Та, похоже, поверила уже во все на свете и недоумевала, почему подруга не понимает “очевидных вещей”. — И как же получить бессмертие, не вступив в сделку с дьяволом или не через укус вампира? В вашей общине есть хоть один человек, который обрел бессмертие? Мне нужны доказательства.

 — Мне нравится твой подход, этого я и ждал, — Уэнделл подмигнул ей видимым глазом. — Рад, что тебя хоть что-то заинтересовало.

 — Да, я хочу знать масштабы деятельности вашей грандиозной организации, — с сарказмом произнесла Кэтрин. — Телекинез — это слишком просто, фигурки всякие по столу двигать. Такое умеют и фокусники. Ловкость рук и все такое.

 — Кэтрин, если у тебя ничего не получилось, это еще не означает, что… — рассердилась Эмили.

 — Мы еще поговорим по пути домой. Тебе так легко продули мозги! — огрызнулась та и снова обратилась к Уэнделлу, отпив глоток воды из стакана, который принес Стивен: “В клубе Стивен якобы провел меня через пламя, но все произошло так быстро! Мы успели проскочить, пока огонь не добрался до нас. Я была так напугана, что мне показалось все, что угодно”.

 — Тебе не показалось! — не выдержал ассистент. Он не мог спокойно слушать, как умаляют его достижения. — Это получилось благодаря моей способности раздвигать границы пространства в настоящем времени, меняя выбранный слой частиц с прошлым слоем. Дело было так, я воссоздал в пламени пространственный коридор, каким он был за несколько минут до того, как в клубе начался пожар…

 — Какой красочный набор слов, — с ехидством перебила его Кэтрин, разводя руками. Она не желала слушать объяснений, убеждая саму себя, что увиденное собственными глазами было миражем.

 Стивен оскорблено отвернулся. Вот ведь упорная девчонка, и как же ее расколоть?

 — Ты ничему не веришь, потому что, вопреки воле, часто соприкасалась с паранормальностью в прошлом и привыкла к тому. Давайте сыграем по-крупному. Сейчас вы с Эмили спуститесь вниз, в подвал, и Стивен вам кое-что покажет, — Уэнделл посмотрел на Стивена и провещал ему: “Я знал, что так будет. Кэтрин, в отличие от Эмили, придется долго обрабатывать, прежде чем она сделает то, что нужно”.

 “Но это того стоит, мастер”, — также мысленно ответил Стивен, а вслух сказал, обращаясь к девушкам:

 — Пойдемте. Я гарантирую, что с вами ничего не случится, но обещайте слушаться меня.

 Эмили кивнула. Ей было очень любопытно. Кэтрин поджала губы, не разделяя энтузиазма подруги, и намеревалась что-то сказать, но все же промолчала.

 Они спустились в подвал, ничем, на первый взгляд, не отличающийся от подвалов в других домах, — повсюду длинные полки, на которых стояли банки с заготовленными на зиму солениями и варениями, но Стивен отодвинул в сторону шкаф, за которым оказался тайный ход. Это был длинный, темный коридор, откуда несло сыростью и плесенью. Звуки падающих с потолка капель эхом разносились в глубине коридора. Вдоль стены, попискивая, пробежал серый маленький комочек — крыса.

 — Далеко мы не пойдем, не волнуйтесь, — приободрил Стивен девушек, заметив, как те брезгливо переглянулись между собой. — Под зданием вход в катакомбы, о которых уже мало кто помнит.

 — Они длинные? — спросила Эмили.

 — Да, несколько километров. Один из коридоров ведет к городскому кладбищу, — загадочно улыбнулся Стивен, снимая со стены горящий факел. — Возьмите фонарики, они на столе.

 “Во что я только ввязалась?” — обреченно подумала Кэтрин.

 Сначала они прошли вглубь коридора, потом спустились по лестнице, “вниз на один уровень”, как пояснил их гид.

 — Я покажу малую часть того, чем мы владеем, но это даст Кэтрин достаточное представление о масштабности нашей организации, — ухмыльнулся парень и остановился перед дверью в бетонной стене. — Здесь маленькая лаборатория, в которой мастер проводит опыты неподалеку от дома. Если эксперименты требуют обширных исследований и материалов, тогда приходится идти еще минут десять, чтобы добраться до главной лаборатории.

 Стивен отпер замок, открыл дверь и первым вошел вовнутрь. Помещение было просторным, посредине стоял стол, напоминающий операционный, в углу стоял еще один, где теснились всякие колбочки и пробирки, микроскопы, склянки с ингредиентами, реторты и прочие “химические радости”, которые есть у каждого уважающего себя безумного ученого.

 Кэтрин скептически подняла брови, окинув взглядом немного покосившийся от тяжести книг и научных журналов шкаф.

 Эмили рассматривала висевшие на стенах плакаты с загадочными формулами, досадуя на себя за то, что ничего не понимает. С химией у нее и в школе дела не ладились.

 — Пока что я вижу подземную лабораторию для непонятных опытов, — равнодушно произнесла Кэтрин. — Чем вы тут занимаетесь, философский камень изобретаете?

 — Не только это, — в тон ей ответил Стивен и подошел к другой двери. — Здесь располагаются наши пока еще живые экспонаты. Ни к чему не прикасайтесь и не делайте резких движений.

 — Уродцы в пробирках? — фыркнула Кэтрин и осеклась, потому что услышала громкий рев за закрытой дверью. От него кровь стыла в жилах, и девушкам стало не по себе. Они в испуге переглянулись.

 — Не бойтесь, он не выберется, — Стивен распахнул перед ними дверь.

 В окруженной голубоватым сиянием клетке находилось существо, отдаленно напоминающее птеродактиля. По крайней мере, так им сначала показалось.

 Рогатая голова существа раскачивалась на подвижной длинной шее, состоящей из голых позвонков. Шея могла изгибаться как угодно, но голова находилась на одном месте, ее фиксировал металлический ошейник, прицепленный к верху клетки. Огромные кожаные крылья, уже основательно потрепанные и местами изорванные в клочья, были накрепко прибиты к деревянному щиту позади существа гвоздями, излучающими такое же голубоватое сияние, как шарообразный купол над клеткой. Скрюченные лапы с длинными когтями не двигались — Стивен пояснил, что их перебили. Нижние конечности закованы в кандалы. Тело существа было покрыто рваными ранами, из которых, не переставая, сочилась зеленовато-красная жижа. Верхняя часть черепа поразительно напоминала человеческий, но внизу подбородок был неестественно вытянут. Маленькие черные глаза, в глубине которых горел красный огонь, смотрели на вошедших с бесконечной злостью и ненавистью. Существо снова зарычало, но на этот раз Кэтрин услышала в его реве боль помимо ярости и злобы.

 — Какой он отвратительный! — воскликнула потрясенная Эмили. — Что это за монстр?!

 — Один из низших демонов Хаоса, мелкая сошка. Приходится поддерживать в нем жизнь, чтобы собирать кровь, нужную для эликсиров. Мы испытываем на нем новые орудия, позволяющие удерживать и покорять демонов, — Стивен взял лежавшую на столе длинную, заостренную палку, просунул в клетку и ткнул ею демону в раскрытую рану. Тот снова издал рев, от которого громко зазвенели колбы и пробирки в соседней комнате, и дернулся в оковах. Из раны еще сильнее полилась густая жидкость, капли закапали в стоящую внизу посудину, напоминающую соусницу. Эмили скривила физиономию от отвращения и покосилась на Стивена. Тот признался:

 — Я предпочитаю управлять и работать с бестелесными демонами, а вот с такими “красавцами” работает группа наших охотников-исследователей. Хотя, некоторых сама охота больше привлекает, а не исследования. Эрик вам когда-нибудь покажет наш “зоопарк”.

 — Кстати, а где Эрик?

 — Проходит практику. Ему скоро предстоят серьезные испытания, чтобы стать настоящим охотником. Это его специализация, а вот в пути некромантов, например, он не силен, — начал пояснять Стивен, но Кэтрин перебила его, не отводя глаз от существа: “Откуда и как вы призываете демонов?”

 — В пространстве, где материя между измерениями наиболее тонкая, время от времени образуются дыры, через которые эти существа выбираются в наш мир. Иногда они лезут сами, и нам остается только охотиться за ними, иногда приходится прибегать к вызову, если заканчивается живой материал. Нельзя допускать, чтобы исследования останавливались даже на короткий период. Чтобы призывать демонов, учитывается многое, например, сила и направление ветра, фазы луны, температура…

 — Вы проникаете в другое измерение через дыры в пространстве? — снова перебила его Кэтрин.

 — Нет, это слишком сложно. Пока что сложно, — добавил он. — Слышали о странствиях духа? Выход в астрал, например, но очень уж велик риск заблудиться. Мы ищем способ перемещения вместе с земной оболочкой и предметами.

 — Вместе с оболочкой? Разве не удобнее путешествовать, ничем себя не отягощая?

 — Путешествовать-то теоретически можно, вот с практикой тяжелее… Вдруг я захочу переехать в иное измерение? Тогда нужно все сразу забрать с собой. Нельзя оставлять здесь тело, пока оно живо, то тянет тебя назад.

 — Ты рассказывал о каком–то коридоре. Нельзя ли его открыть, как путь в иное измерение? — с волнением спросила Кэтрин.

 — Это разные вещи. В случае с пожаром я воздействовал на время и то, на короткий период, ведь время повернуть вспять невероятно трудно! А тем более, воздействовать на выбранный участок, что удается далеко не каждому кореллару.

 — Мы поняли, что ты крутой, Стивен, — усмехнулась Эмили. — Но я научусь всяким магическим штучкам еще лучше, чем ты.

 — Радует твой энтузиазм, но не зазнавайся, — парировал тот. — Неизвестно, в какую область тебя потянет.

 Пока они так переговаривались, Кэтрин бросила случайный взгляд на медицинскую ширму, за которой тоже кто-то был. Девушка услышала тихий голос, усталый призыв, молящий о помощи. Кто-то обращался к ней по имени, призывая лишь ее.

 Кэтрин, глянув на Стивена и Эмили, увлеченно спорящих и ничего не замечающих вокруг, подошла к ширме и заглянула за нее. Ослепительное сияние озарило Кэтрин, и она, прежде чем зажмуриться, увидела человеческий силуэт, лежащий на койке, накрытой окровавленной простыней. Кэтрин вдруг стало невыносимо грустно и больно, будто ледяная рука сжала ее сердце. Погасло сияние, и девушка открыла глаза. Силуэт исчез, но ярко мерцала, выделяясь на фоне простыни, маленькая, не больше монетки, фиолетовая искорка. Кэтрин невольно протянула к ней руку и взяла. На ощупь искорка напоминала твердый камушек, еще теплый, словно нагретый солнцем.

 — Эй, Кэтрин!

 Она вздрогнула, поспешно спрятала трофей в карман джинсов и повернулась. Ассистент посмотрел на койку: “Ты что-нибудь видела?”

 — Да, чей-то силуэт.

 — Он ничего не оставил после себя?

 — Нет, — не задумываясь, почему-то солгала Кэтрин.

 — Ну что ж, значит, слишком слаб оказался.

 — Кто это был?

 — Ангел, умирающий, в агонии. Поймать ангела сложнее, чем демона, за время существования клана нам недавно третий попался.

 — Вы убиваете ангелов? — изумилась та.

 — Нам нужна ангельская пыль с их крыльев и сами крылья, то есть, перья. Это материал для исследований, — спокойно ответил Стивен. Кэтрин не отводила глаз от окровавленной простыни. — Еще нужна их кровь, в ней такая интересная консистенция…

 — Но это ужасно! — воскликнула девушка. — Как вы можете? Вы моральные уроды!

 — Почему тебя это так возмущает?

 — Ангелы — это же добро, свет, любовь, посланники радости. Они защищают людей. Я что-то говорю не так? — осеклась она, увидев, с какой насмешкой смотрит на нее Стивен.

 — Какая же ты наивная, — проговорил ассистент. — Ты правда так думаешь? На самом деле веришь во всю эту ерунду?

 Кэтрин невольно опустила глаза.

 — Почему же ангел-хранитель не защитил твоих родителей? Почему не уберег тебя от страданий? Нет смысла верить ни ангелам, ни демонам. Ангелы не всесильны, часто не выполняют своего предназначения, а демоны в итоге все равно обманут, любой договор с ними перевернут в свою пользу, да еще и душу твою прихватят. Некоторые люди привыкли все списывать на проявление божественной силы, мол, раз так случилось, значит, было нужно кому-то свыше. Да никому это не нужно! Ангелы не выполняют своих задач, а потом оплакивают свои ошибки, жалея людей, которым не смогли помочь. Когда ты чувствовала присутствие ангела-хранителя рядом? Такое было хоть раз? Тебе же снятся одни демоны, — жестко сказал Стивен.

 Кэтрин молчала. Он был прав. На ее душу давил невидимый груз, происхождение которого она не могла объяснить. Она жила в напряжении, в одиночестве и непонимании со стороны окружающих. Только Эмили и Эшли помогли ей, разделили ее печаль и оказали поддержку.

 — Правильно мыслишь, Кэтрин. Тебе помогли подруги, обычные люди. Появились Эмили и Эшли, и ты захотела измениться, они вдохновили тебя. Но твои подруги вовсе не ангелы. Человеку дана свобода воли, ангел может уберечь его от опасности, подать знак, подсказать что-то, но в итоге человек сам принимает решение и следует своему пути. Ты вообще знаешь, кто такие ангелы?

 — Кто?

 — Материализованное воплощение человеческих мыслей и эмоций. Это что-то вроде фантомов, созданных людьми, и у них одна цель — как бы помогать. А помогают они неудачникам, тем, кто не в состоянии отвечать за свои поступки, кто надеется на что угодно, но не на себя самого. Мы, кореллары, верим только в себя, поэтому ловим ангелов, демонов и других существ и рассматриваем их, как объекты для изучения. Первый пойманный нами ангел был удивительный. Мы еще тогда мало что о них знали. Он выглядел, как крылатый котенок, и, я думаю, что таким его видел тот, кто его невольно создал. Не у всех получается создавать ангелов. Люди тратят силы на то, что придумывают себе помощников, верят непонятно во что, вместо того, чтобы развивать собственные способности. Ведь проще все спихнуть на какое-нибудь мифическое существо, сказать, что оно виновато во всех бедах. Либо благодарить фантом, воздействующий эффектом плацебо на хозяина, хотя благодарить он должен себя самого.

 — И что же дальше? — вмешалась Эмили, до этого молча слушавшая их дискуссию. Стивен повернулся к ней:

 — Я хочу сказать, что мы, кореллары, стремимся доказать, что на человека, способного взять на себя ответственность за жизнь и судьбу себя и окружающих, не оказывают влияния ничьи силы. Никакого познания добра и зла, разделения на черное и белое, только раскрытие собственной сущности и возможностей, с рождения заложенных в тебе. Вы многому научитесь, девочки. Вам станут подвластны силы природы, вы испытаете такие эмоции, которые не испытывали раньше. Владеть светом и тьмой, стать выше мифического дьявола и бога, как думаете, это интересная цель? Если вам мало, и вы не убедились в масштабности нашей организации, — Стивен произнес это с особенной улыбкой, косясь на Кэтрин, — я могу еще многое показать. Отвести вас в главную лабораторию? Там есть, на что стоило бы взглянуть.

 — Можно научиться возвращать к жизни людей? — вдруг спросила Кэтрин.

 — Возможно все, но нам пока недостаточно знаний. И вы нам поможете. Мастер объяснит вашу задачу. Все, чего мы добились на пути некромантии — это вызывать и вселять демонов низшего ранга или неприкаянные души в тела людей, умерших недавно. Но, как вы знаете из случая с Диланом, этот процесс недолог. Мы на время оживили его, но это уже был не он сам. Неприкаянные души иногда еще сильнее демонов цепляются за шанс снова обрести тело, но в итоге их будто само что-то изгоняет оттуда. А вот демоны злятся, потому что мы ними управляем, не позволяя делать то, что им хочется, и они сами спешат покинуть оболочку. Приходится мириться с этим. Поймать демона — дело нелегкое и после того, как упустишь его, когда он вырвался из оболочки, он, чаще всего, бесследно исчезает… Так вас заинтересовало предложение примкнуть к нашим рядам?

 — Да, — без раздумий объявила Эмили, а Кэтрин ответила: “Я подумаю. Послушаю, что еще скажет Уэнделл”.

 — Хорошо, тогда вернемся к нему после того, как я покажу вам еще несколько образцов.

 — Почему Уэнделл прячется, не полностью себя показывает? — поинтересовалась Эмили.

 — Он прячется не по своей воле, он вынужден это делать. К сожалению, есть побочный эффект от его бессмертия, — вздохнул Стивен. — Мастер пока что единственный, кто обрел этот дар. Уэнделлу нельзя показываться при свете, что на солнце, что при обычном освещении. Сияние свечей слабое и тусклое, он взаимодействует с ним, с огнем, направляя лишь на здоровую сторону. Вторую же половину тела ему нельзя освещать совсем ничем. А так ему свет не нужен, он прекрасно видит в темноте, читает и проводит опыты.

 — Что с ним случилось, почему он такой?

 — Он расскажет сам, если посчитает нужным.

Глава 10.

 Уэнделл стоял у окна, слегка приоткрыв жалюзи, и смотрел на улицу, где ветер к ночи разыгрался еще сильнее. Стивен и его спутницы вернулись в дом. Подруги были под большим впечатлением от увиденного, но, если Кэтрин уже привыкла видеть во сне всяких демонов, то Эмили увиденное поразило.

 Она пыталась забыть вяжущий запах формалина и увиденные образы: экспонаты, закованного в цепи демона, банки с образцами тканей и частями тел разных существ, которые показал им Стивен под конец экскурсии. На душе стало тревожно. Эмили задумалась о том, правильно ли она поступает, решив вступить в клан корелларов. А еще тащить сюда подругу?..

 Кэтрин оказалась шокирована лишь смертью ангела, да и то потому, что она их раньше не видела. Ко всему остальному она отнеслась гораздо спокойнее, в отличие от Эмили.

 — Ну как? — спросил Уэнделл, опустил жалюзи и повернулся к ним нескрываемой от обозрения стороной. — Понравилась коллекция?

 — Коллекция впечатляющая, нет слов, но какую роль играем мы с Эмили в ваших планах? — спросила Кэтрин и нерешительно добавила: “Стивен сказал, что ты бессмертен, это правда? Как тебе это удалось?”

 — Присаживайтесь. Я постараюсь не так долго задерживать вас. Вижу, Эмили хочется домой, — с легкой усмешкой сказал Уэнделл. Эмили покраснела и возразила:

 — Неправда…

 — Клан корелларов появился в конце темных веков[7], когда несколько молодых людей основали общество чародеев-алхимиков. Я оказался в пятом поколении основателей и единственный сумел обрести бессмертие после проведения ритуала. Сейчас мы вынуждены держать нашу организацию в тайне, а тогда, до наступления времен Инквизиции, о корелларах знали многие. Большая честь была оказана тому, кто получил предложение стать одним из нас. Многие из корелларов были тайными помощниками правящих в то время правителей, под нашим руководством решались судьбы целого народа и даже стран. Кто-то из нас состоял при дворе в роли звездочета-астролога. Мы внушали людям страх и уважение. Затем все изменилось. Инквизиторы смешали нас с грязью, заявили, что мы занимаемся ересью, обвинили в сделке с дьяволом и, что меня особенно злит, поставили в один ряд с кровопийцами. Они даже не попытались разобраться в нашем учении!.. Кореллары были вынуждены уйти в подполье. Теперь можно действовать более открыто, но я считаю, что люди еще не готовы принять наши идеи. Я опасаюсь, что нас снова обвинят в сотрудничестве с дьяволом, не разобравшись в нашей доктрине. Насчет вас, девочки. Вас обнаружили вельтары — наши информаторы, находящие людей с яркими способностями. Каждый человек обладает талантом, который иногда проявляется в течение жизни, но есть и те, кто “сияет” с самого рождения, как вы. Накопленный за множество прожитых жизней опыт и особенный дар дают знать о себе чуть ли не с первых минут пребывания в этом мире.

 — Значит, мы, вроде как, избранные? — спросила Эмили. Уэнделл кивнул. — С ума сойти, прямо как в книжках!

 — Так зачем же мы с Эмили вам понадобились? — повторила вопрос Кэтрин.

 — Только вам по силам раздобыть одну важную вещь после того, как вы пройдете подготовку. Существует книга, за обладание которой боролись правители разных эпох, книга, дающая людям неограниченную власть и могущество. Но нас это не интересует. Нам нужны знания, которые может дать эта книга о секретах земли и природы, о тайнах вселенной.

 — Кто владеет знанием — тот владеет миром. Не верится, чтобы вас это не интересовало. Я говорю о стремлении к мировому господству.

 — Вот-вот, ты тоже мыслишь стереотипами, — поддразнил ее Уэнделл. — Поверь, Кэтрин, жажда познания, возможность раскрыть свои силы и реализовать себя куда важнее, чем желание владеть миром, хотя это соблазнительно, я не спорю.

 — И как мы достанем книгу, где она находится?

 — Что это вообще за книга? — присоединилась к подруге Эмили.

 Уэнделл ответил:

 — Наверняка вы слышали о Некрономиконе много историй и легенд. Речь идет о нем.

 — Я сомневаюсь, что он существует, — помолчав, сказала Кэтрин.

 — Перед вами стоит человек, который держал в руках страницу из настоящего Некрономикона и с его помощью обрел бессмертие. Но страницы больше нет, иначе я бы показал вам ее.

 — Куда же она делась? Раз она так важна, как же ты мог ее потерять?

 — Так получилось в ходе ритуала, о подробностях я расскажу позже, — Уэнделл внимательно смотрел на девушек, с недоверием переглядывающихся между собой. — Вы не верите мне.

 — Так и есть, — призналась Эмили.

 — Стивен, включи свет, — приказал Уэнделл. Он расстегнул пуговицы рубашки и снял ее, обнажив торс.

 — Ты знаешь о последствиях, — осторожно сказал ассистент, который все это время стоял немного в отдалении от мастера и девушек. — У нас мало настойки из нефертумского[8] лотоса осталось.

 — Ничего, дождусь, когда ты еще приготовишь, я привык к состоянию ожидания чего–либо, — ответил мастер. — Нужно, чтобы наши гостьи поверили в то, что я говорю. Пусть увидят сами.

 — Хорошо, — покорно ответил Стивен и подошел к выключателю.

 — Надеюсь, минуты нам хватит, — сказал Уэнделл, кивнув ассистенту.

 Тот щелкнул выключателем, и зажегся свет, от которого девушкам в первые секунды резануло по глазам.

 Перед ними стоял Уэнделл, обычный молодой мужчина, лет тридцати пяти на вид, крепкого, спортивного телосложения, но, присмотревшись, Кэтрин и Эмили поняли, что вторая половина его тела, которую он раньше скрывал от освещения, была мертва. Граница между живой и мертвой плотью была хорошо заметна. Значительная площадь кожи на левой части тела была пурпурно-синяя, местами фиолетовая. Зрачок безжизненного глаза Уэнделла напоминал кошачий, с мутной, желтоватого оттенка роговицей. Черты половины лица заострены, кожа была высохшей и дряблой. Волосы с левой стороны были совершенно седыми.

 — Бог мой! — вырвалось у Эмили, она схватилась за плечо Кэтрин, а та, будучи в полном потрясении, потеряла дар речи.

 На коже Уэнделла появились зеленоватые нарывы. Послышался треск, это лопнула перчатка на левой кисти, которая превратилась в когтистую лапу с длинными толстыми пальцами. Мертвый зрачок загорелся алым светом, Уэнделл вскрикнул, его шатнуло в сторону, и рухнул на колени перед девушками, обхватив голову руками. Те вскочили с места и бросились поближе к Стивену.

 — Мы и так верим, прекратите все это! — в ужасе прокричала Эмили. — Ну пожалуйста!

 — Не выключай свет, Стивен! — произнес Уэнделл не своим голосом, низким и злобным. Под левой лопаткой с глухим бульканьем появился странный бугорок. Он рос с каждой секундой, и, наконец, прорвал кожу. По спине мужчины потекла темная кровь вперемешку с зеленой жидкостью, края раны разошлись еще сильнее, и оттуда стало выбиваться крыло, покрытое прозрачной пленкой.

 — Выключи свет! — заорала Кэтрин на Стивена, и тот в испуге подчинился.

 Вернулась тьма, и стало слышно тяжелое, спертое дыхание Уэнделла. Все остальные, казалось, забыли, как надо дышать, замерев на месте и не издавая ни звука, чтобы ни в коем случае не привлекать к себе его внимания. Спустя пару минут он поднялся на ноги, снова чуть качнувшись в сторону.

 — Стивен, придурок! — прошипел он. Его голос стал хриплым, он как будто с трудом выдавливал из себя слова. — Ты что, не отличаешь меня от него?! Уж я бы не просил тебя оставить свет включенным.

 — Прости! — взмолился Стивен. — Ты же сам сказал — дать тебе минуту. Я принесу настойку!

 И пулей вылетел из зала.

 — Идиот, умничает, когда не надо… — Уэнделл подошел к креслу и рухнул в него. Свеча снова освещала лишь одну половину его тела. Капли пота выступили на лбу, он прикрыл здоровый глаз, вновь переводя дыхание.

 — Что с тобой, Уэнделл? — тихо спросила Кэтрин, пытаясь оторвать пальцы Эмили от своего плеча, слишком уж сильно та в него вцепилась.

 — Это цена моего бессмертия. Я воспользовался заклинанием со страницы Некрономикона, но что-то пошло не так. Подозреваю, это произошло потому, что заклинание было переведено неправильно или же из-за ошибок в ритуале. Демон, у которого я почти отнял дар бессмертия, теперь живет во мне, вместо того, чтобы сдохнуть самому и раствориться в небытии. Я сдерживаю его, но электрический или дневной свет причиняет ему сильную боль, он впадает в безумие и пытается выбраться из моего тела. Если он выберется, я тут же рассыплюсь прахом.

 — Нет, мне такое бессмертие и даром не нужно! — содрогнулась Эмили. Она до смерти перепугалась.

 — Я все исправлю, когда вы достанете настоящий Некрономикон, и Кэтрин правильно переведет его. Она единственная в мире, кто может это сделать.

 — Что? — изумилась та. — Я не сильна в древних и мертвых языках. Да и откуда мне знать язык, на котором он написан?

 — Изучение любых языков дается тебе потрясающе легко, ведь так? Ты знаешь родной язык, а также английский, французский, испанский, итальянский и греческий. И ты выучила их самостоятельно, без чьей-либо помощи. Для твоих лет — это неплохой результат.

 — Откуда ты об этом знаешь? — оторопела Кэтрин. Уэнделл улыбнулся:

 — Какой был бы из меня главарь корелларов, если бы я этого не знал. Я даже не удивлен, что ты, обладая такими познаниями, не горишь желанием сделать карьеру.

 — Это мое личное дело, делать мне карьеру или нет, — сухо ответила та. — Если Некрономикон существует, я и прикасаться не хочу к нему. Достаточно посмотреть, что с тобой случилось после того, как ты прочел всего одно заклинание — и это отобьет любое желание иметь дело с этой дьявольской книгой.

 — С тобой не случится ничего, потому что ты когда-то была соавтором человека, написавшего Некрономикон.

 — Это вообще как? — нервно усмехнулась Кэтрин. — Ерунда какая-то.

 — Ты веришь в переселение душ и прошлые жизни?

 — Допустим.

 — Ты — реинкарнация помощника Абдулы Хазреда[9], художник Феррит Кемаль. Ты уже много раз возвращалась на землю в мужском или женском облике, но твой разум спал, и подсознание не напоминало о том, что ты видела тогда. Но твой разум понемногу пробуждается, потому что на тебя возложена важная миссия.

 — Будучи реинкарнацией Феррита, я вспомню язык, на котором был написан Некрономикон?

 — Бинго! — в восторге воскликнул Уэнделл.

 Вмешалась Эмили:

 — Но разве Некрономикон уже не переводили?

 — Я где-то читала, что, по легенде, в мире существуют несколько рукописных копий Некрономикона, но лишь некоторые из них обладают силой. Нам что, надо достать одну из этих копий? — спросила Кэтрин.

 — У вас неверные сведения. Это фальшивки. Даже в Ватикане хранится фальшивка, правда, довольно качественная. Никто не в состоянии перевести ее до конца, но, если бы все-таки перевел книгу, что маловероятно, потому что велик риск сойти с ума, то понял бы, что она неполная, и тексты заклинаний искажены. Остальные копии уничтожены не без участия самого Ватикана, опасающегося того, что, если книга попадет в руки недостойного, снова начнутся бедствия и войны. Единственный подлинник книги хранится в измерении, врата которого откроешь ты, Кэтрин, вместе с Эмили… и Эшли, если бы та была жива.

 — Но Эшли больше нет, — грустно сказала Эмили.

 В зал вбежал Стивен, держа в руках бокал с густой мутной жидкостью, и протянул его мастеру. Тот принялся жадно поглощать содержимое и вскоре осушил бокал. Настойка из нефертумского лотоса залечивала его раны.

 — Да, Эшли больше нет, — повторил Уэнделл. Его голос снова был чарующим и завлекающим, он обволакивал сознание девушек, понемногу гипнотизируя их. — Эмили, ты — ключ, способный открыть врата, а Кэтрин — хозяйка книги, единственная, кто в праве забрать Некрономикон оттуда, где он находится сейчас, потому что он только ей дастся в руки. Без вас ничего не получится. Эшли была бы защитником, прекрасным бойцом, который разметал бы в стороны всех, кто встал бы на вашем пути. Но бойца всегда можно найти, поэтому мы не так сильно были обеспокоены ее безопасностью. Я сожалею, что она умерла, но…

 — Все ясно, — вздохнула Эмили. — Вы наверняка нашли ей замену.

 — Да, у нас уже есть предполагаемая замена Эшли. Ты, Эмили, тоже защитник, но все же твоя главная задача — это открыть врата.

 — Почему я? Откуда вы узнали, что все должно быть именно так, как вы говорите? Я тоже чья-то реинкарнация?

 — Все мы — чьи-то реинкарнации, — загадочно произнес Уэнделл. — Но в этой жизни тебе не нужно вспоминать, кем ты была, в отличие от Кэтрин.

 — Эмили, с меня хватит, — вдруг заявила та, обращаясь к подруге. — Я устала. Ты останешься здесь или пойдешь со мной?

 Эмили пожала плечами.

 — Отправляйтесь домой, девочки. Приходите завтра, и мы все проясним до конца, — сказал мастер.

 — Еще не факт, что я вернусь, — сообщила Кэтрин и быстро пошла по направлению к выходу, даже не попрощавшись с Уэнделлом и Стивеном. Эмили проговорила “До завтра!” и бросилась догонять подругу.

 — Слишком много вопросов они задают, — покачал головой Грейс, подперев рукой щеку и взглянув на ассистента. — Не так легко подчинить их своей воли, найти то, что мотивировало бы поверить во всё, что угодно.

 — Всё равно они не узнают настоящей правды.

 — Да, не узнают, — повторил Уэнделл…

 На улице было холодно. Недавно снова прошел дождь. Воздух пах сыростью и автобусными выхлопами.

 Эмили была в возбужденном состоянии, она хотела обсудить увиденное и услышанное с подругой, но, по пути на остановку, Кэтрин молчала, глубоко задумавшись. Эмили поравнялась с ней и попыталась заглянуть в глаза.

 — Кэтрин, пожалуйста, не молчи, скажи что-нибудь! — не выдержала она и дотронулась до ее плеча. — Ты и теперь не веришь?

 — Что тут сказать? — Кэтрин остановилась и развернулась к подруге. Порыв ветра растрепал ей волосы, она машинально поправила прическу. — Кореллары владеют оккультными науками и многого достигли за годы существования клана. Мы видели демонов и других странных существ, а то, что произошло с Уэнделом — это ужасно! Даже я поверила, хотя и делаю вид, что это не так, но нельзя же не верить собственным глазам. Возможно, что в прошлой жизни я действительно была странным художником, недаром я иногда рисую, как одержимая, всяких монстров. Но я не уверена в том, что моя миссия — это просто перевести Некрономикон.

 — Ты ищешь выгоду и для себя, это нормально, — неожиданно произнесла Эмили, и Кэтрин с удивлением покосилась на нее. — Не стесняйся в этом признаться. Не стоит затевать что-то, если в этом нет для тебя никакого удовольствия. Но, может, когда ты начнешь переводить Некрономикон, то обнаружишь нечто, что зацепит тебя? И тогда ты получишь удовлетворение от того, что делаешь.

 — Да, ты, как никто другой, понимаешь меня. Как понимала и Эшли, — кивнула Кэтрин. Подруга оказалась права, высказав вслух ее тайные мысли. Кэтрин пока что не знала, чего бы ей хотелось достичь самой или с помощью Некрономикона. — Почему ты без колебаний приняла предложение корелларов? Вряд ли все так просто, как говорит Уэнделл. Пройти подготовку, открыть врата в иное измерение, зайти туда, забрать Некрономикон, принести в наш мир и перевести его. Легко сказать, но трудно сделать. Мы можем погибнуть или сойти с ума. Ты не боишься этого?

 — Я не боюсь, если ты будешь со мной! Мы все сделаем вместе, Кэтрин, ведь мы лучшие подруги! — с горячностью воскликнула Эмили.

 “Лучшие подруги” — вот в чем смысл. Дружба — святое дело. За друга пойдешь и в огонь, и в воду, друга всегда поддержат, несмотря ни на что, даже если он не прав. То есть, сначала объяснят ему, что он не прав, а если упорствует, тогда помогают. Так думала Кэтрин. Она молча смотрела на Эмили, а та продолжала:

 — Еще я хочу приключений, мне так надоела рутина. Я хочу стать частью чего-то великого!

 — Насчет великого я сомневаюсь, а по поводу надоевшей рутины полностью поддерживаю. Мне тоже надоели бесцветные будни. Эмили, ты ведь не любишь учиться, а кореллары относятся к обучению серьезно, прогуливать занятия ты вряд ли сможешь, — слегка улыбнулась Кэтрин.

 — Я прогуливаю пары потому, что мне на них неинтересно, сейчас же все наоборот. Кэтрин, мне необходимо установить контакт с душами умерших! — вырвалось у Эмили. — И кореллары меня этому научат. Вот что руководило мной, когда я соглашалась вступить в их клан.

 — С кем из мертвых ты так хочешь поговорить? Я столько раз спрашивала, но ты молчала или уходила от темы.

 — Прости, Кэтрин, но я снова уйду от темы. Когда я овладею искусством общения с мертвыми и узнаю то, что хочу, тогда обязательно расскажу тебе, обещаю, но пока не пришло время. Не обижайся, хорошо?

 — Ладно, это твое дело.

 — Так ты вступишь в клан?

 — Не знаю, я не вижу в этом смысла. Какое мне дело до планов Уэнделла и его приспешников? Пусть сами постигают тайны природы, земли, Вселенной, галактик, если им так хочется. Я думаю, что они могли бы и без Некрономикона обойтись. Добиваться всего самостоятельно гораздо интереснее, чем с помощью готовых заклинаний. Получается, что они сами себе кое в чем противоречат. Разве что использовать Некрономикон для того, чтобы ускорить процесс саморазвития — тогда другое дело.

 — Пока ты не видишь никакой выгоды для себя, тогда помоги мне, пожалуйста. Если ты не вступишь в клан, никто не научит меня тому, что мне нужно, — призналась Эмили и с мольбой посмотрела на подругу. — Стивен просил меня поговорить с тобой…

 — Вот в чем дело! — вскинула брови Кэтрин и расхохоталась. — Я так и знала, что тут скрыт подвох. Услуга за услугу. До чего же хитры Стивен с Уэнделлом. Да уж, бескорыстность в наши дни не в моде.

 — Ты ведь не такая, как Уэнделл и Стивен.

 — Да, я не такая, поэтому помогу тебе… — Кэтрин не договорила. Эмили кинулась ее обнимать и приплясывать на месте от восторга:

 — Спасибо, дорогая, я знала, что ты согласишься! Ты лучшая подруга на свете! Надо найти и тебе повод для вступления в клан.

 — Ничего не надо, — отмахнулась от нее Кэтрин. — Вон твой автобус подошел, созвонимся завтра.

 — Пока, Кэтрин! До завтра и еще раз спасибо, — Эмили бросилась к автобусу, по пути развернулась и послала подруге воздушный поцелуй. Кэтрин помахала ей рукой и неторопливо пошла к остановке.

 По дороге домой она думала обо всем. Единственная вещь, которая заинтересовала ее и служила поводом вступить в клан корелларов — это призрачная надежда на оживление родителей и Эшли.

 “Что, если это на самом деле возможно? — фантазировала Кэтрин. — Я так хочу обнять своих родителей, сказать, как сильно я люблю их, рассказать о том, что со мной было за эти годы и что интересного они пропустили, ведь мир так изменился с тех пор… Но, прежде, я должна познакомиться с ними, узнать о них все, ведь я же почти не помню их. Интересно, какие они? Что бы им понравилось, какой у них характер? Их любимые фильмы, музыка, блюда… На кого я больше похожа, на папу или на маму?.. Господи, это слишком хорошо, чтобы было правдой!.. Так хочется верить, что это возможно, но”…

 Кэтрин посмотрела через окно автобуса на мокрый асфальт. Осенний промозглый ветер разгонял белый пар, поднимающийся из люков канализации. Кэтрин рассеянно провела пальцами по запотевшему стеклу и подумала:

 “Еще я хочу, чтобы Эшли была жива, чтобы мы снова дружили, как много лет подряд. Снова ходили гулять в парк и устраивали пикники, посещали любимые клубы и слушали музыку, крутились перед зеркалом, болтая ни о чем и обо всем на свете. Делили бы на двоих помаду и проблемы… Я так скучаю, даже по ее стычкам с Эмили! Что ж, если Некрономикон может вернуть мне все это, я готова пойти на риск”.

 Также Кэтрин хотела заглянуть Эшли в глаза и спросить, почему она решила свою проблему именно так? Почему не доверилась подругам, не выплакалась у них на плече? Закончила все без истерики, слез, алкоголя, полночных звонков… Лучше бы было все это, чем теперь — совсем ничего, а только пустота, горечь сожаления и непоправимой утраты.

 Был ли это ее осознанный выбор или она находилась под гипнозом вампира? Или же это случилось из-за Шона? Он не пришел на похороны Эшли, и Кэтрин с Эмили были неприятно удивлены таким поведением.

 “Эмили я тоже хочу помочь. В ее душе кроется какая-то тайна, которая давно мучает ее”, — Кэтрин вышла из автобуса и раскрыла зонт. Моросило, но ветер вроде бы перестал.

 Для себя Кэтрин все окончательно решила.

Глава 11 .

 Когда наступало полнолуние, Эмили снились странные сны. Сны не имели ничего общего с незатейливыми легкими сновидениями, о которых поутру она тут же забывала, и не походили на кошмары, связанными с ее прошлым, разгадку которого Эмили так отчаянно желала обрести.

 Сны в ночи полнолуния были особенными. После них девушка несколько дней подряд ощущала подъем сил, в это время ее чары были как никогда притягательны. Идя по улице, она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Они делали ей комплименты, уступали место в транспорте, предлагали подержать сумочку, пытались найти любой предлог, чтобы завязать знакомство. Спустя несколько минут после общения, ухажеров как будто ветром сдувало, но сначала никто не мог устоять перед магнетическим очарованием девушки. Если бы у мужчин спросили, кого они видят перед собой, ответы получились бы неожиданными…

 Эмили спала, снова было полнолуние, и она опять видела странный сон.

 Ей снится огромный сад с диковинными животными и растениями. Солнечные лучи нежно целуют зелень трав и деревьев, ласкают светом крупные плоды и ягоды, такие сочные и вкусные. Эмили знала, что они вкусные, потому что пробовала их во сне уже не в первый раз и даже чувствовала сладкий привкус во рту, и ощущала аромат цветов, растущих везде — среди высоких трав, на деревьях, кустах и вьющихся лианах. Посреди сада находится кристально чистое озеро с голубой водой, в которой плещутся рыбы. Шумит камыш на ветру, издавая таинственный, музыкальный звук.

 Эмили подходит ближе и различает мужские и женские голоса, они зовут ее присоединиться к ним. Она делает еще шаг, и перед ней раскрывается такая картина: обнаженные мужчины и женщины бесстыдно и открыто предаются любовным утехам во всем их многообразии. Никакого стыда — здесь царит торжество сладострастия. Звонкий смех звучит в ушах Эмили, атмосфера безумного, бесшабашного веселья захватывает ее. Ей мучительно осознавать, что в глубине души она хочет присоединиться к оргии, но даже во сне ощущает, как стыдливо пылают щеки, едва она позволяет себе всерьез задуматься об этом.

 Высоко в небесах парят таинственные крылатые создания, похожие то ли на гигантских птиц, то ли на драконов. Иногда в дебрях сада, окружавшего колдовское озеро, мелькают белые или прозрачные фигуры, словно чьи-то бесплотные галлюцинации, которые наблюдают за тем, что происходит.

 Эмили в смущении отворачивается, но исподтишка посматривает на совокупляющихся мужчин и женщин. Сон всегда заканчивался одним и тем же. К Эмили подходит красивый темноволосый парень и кареглазая девушка, чуть повыше, чем она сама. Девушка берет ее за руку, тянет за собой, улыбается, а парень целует Эмили в губы. Даже во сне Эмили ощущала его тепло и просыпалась.

 Сладостная, томительная нега овладевала ее телом, и она принималась ласкать себя, но это лишь распаляло желание. Выхода переполнявшим Эмили эмоциям не было. Она знала, что ей нужно, мучилась от осознания своего безнадежного положения и в раздражении вскакивала с кровати, презирая себя за то, что вновь сорвалась и позволила опуститься до попыток самоудовлетворения.

 Безнадежное положение — это то, что никто до сих пор так и не преодолел барьер. Ни у кого не хватило смелости, настойчивости, желания, в конце концов, любви к ней, чтобы…

 “Мне же всего двадцать один год. Все еще у меня будет, и любовь, и секс”, — убеждала себя Эмили. Так ей и подруги говорили, но они не знали, как она извелась.

 “Может, когда я помогу Кэтрин достать Некрономикон, тогда у меня в жизни все наладится? Наверняка для ритуала нужны девственницы, это же так банально, — усмехалась про себя Эмили. — Иначе как же еще объяснить, что у меня и Кэтрин ничего не ладится в личном? Теперь я понимаю, почему кореллары давно перестали следить за Эшли”.

 Две недели Эмили ежедневно приходила в “бункер”, так она и Кэтрин называли дом на холме. Стивен обучал ее, а Кэтрин спускалась в подвал вместе с Уэнделлом, тому ведь нельзя было показываться на поверхности днем.

 Сегодня Эмили, глубоко погруженная в свои мысли после беспокойного пробуждения, тоже спешила на занятия в “бункер”. Гудок стоящего возле заправки автомобиля заставил ее вздрогнуть и обернуться.

 — Привет! Куда так торопишься? — в стареньком “фиате” сидел детектив Эрдман Ротман.

 — Привет, у меня дела, — ответила Эмили, но все-таки остановилась.

 — Давай на “ты”? — Эрдман вышел наружу. — Я ведь не старпер.

 — Ладно. Как продвигается расследование? — поинтересовалась та. Ей было неловко от пристального взгляда детектива. Эмили не удивилась, что он к ней прицепился, ведь ее обаяние сейчас действовало в полной мере.

 — Расследование стоит на месте, — признался Ротман и оперся о капот автомобиля. — Никаких следов того парня, Рихарда, его нет в нашей базе, он нигде не зарегистрирован, как будто вовсе не живет на свете. Насчет Дилана Смита по-прежнему неясно, как и по поводу причины возгорания. С проводкой в клубе все было в порядке, на кухне с электроприборами и газом — никаких проблем.

 — И что теперь, ты откажешься от дела? Раз нет зацепок.

 — Я не бросаю то, что начал.

 — Даже если дело безнадежно?

 — Тем более, если оно кажется безнадежным.

 — Похвально, — лукаво улыбнулась Эмили.

 Эрдман подошел к девушке так близко, что она услышала аромат парфюма с терпкой древесной нотой и спросил:

 — Как насчет того, чтобы поужинать вместе? Поможешь мне продвинуться в расследовании.

 — Спасибо, но я не хочу! — ответила та с неожиданной для него резкостью. Еще один простачок клюнул на удочку. Надоело до чертиков.

 — Ты не хочешь помочь мне? — не растерялся Эрдман и пошутил: “Учти, что за отказ от сотрудничества с полицией ты наживешь себе неприятности”.

 — Угрожаешь? — вспыхнула Эмили и с вызовом посмотрела на него. — Да чем я помочь-то могу, ведь я сама ничего не знаю!

 — Ты очаровательна, когда злишься, — заявил Эрдман, добродушно подсмеиваясь над ней. Взгляд ее синих глаз завораживал его.

 — И без тебя знаю. Я настолько очаровательна, что сначала все падают к моим ногам, а потом разбегаются кто куда! Ты еще здесь? — с притворным удивлением спросила Эмили. В ее глазах блеснули злые слезы.

 — Странная ты, — только и сказал Эрдман. Он даже растерялся от ее поведения. Эмили отвернулась и пошла прочь. Отойдя на несколько шагов, она оглянулась. Эрдман помахал ей рукой: “Я все еще здесь!”

 Эмили фыркнула и пошла дальше, вытерев глаза. Вскоре ее догнал “фиат”. Ротман высунул голову из окна автомобиля:

 — Я тебе позвоню, о’кей? От тебя-то звонка я вряд ли дождусь, раз ты ничего не знаешь насчет дела.

 — Попробуй, у тебя все равно нет моего номера.

 — Значит, разрешаешь. Найти твой номер легко, — подмигнул детектив. — Не забывай, где я работаю. Обещаю, что сегодня же позвоню.

 — Делай, что хочешь, — отмахнулась от него Эмили, уверенная в том, что он, как и остальные, скоро придет в себя от воздействия ее обаяния и даже не вспомнит об обещании. Она свернула на узкую улочку, где машина не могла следовать за ней, и ушла, не прощаясь. Эрдман нахмурился. Он знал, куда она идет — к загадочному дому на холме, и ему это очень не нравилось.

 Эмили, оказавшись у корелларов, почти сразу же забыла о существовании Эрдмана. Ей пришла в голову идея очаровать Стивена, чтобы тот поскорее разобрал с ней тему, больше всего ее интересующую — установление контакта с душами умерших.

 Эмили мило улыбалась наставнику, придавала своему голосу игривый тон, наматывала темную прядь волос на указательный палец, постоянно маячила у него перед глазами, слегка дотрагивалась до плеча, когда он сидел за столом, проводя эксперимент: воссоздавал из мокрого песка фигурки животных, которые совершали разные несложные движения.

 Песок рассыпался. Стивен Риган повернулся к Эмили и раздраженно сказал:

 — Перестань отвлекаться. Я не чувствую сегодня с твоей стороны интереса к занятиям.

 — У меня интерес другого рода, — промурлыкала Эмили, решив идти до конца. Она низко наклонилась над столом, демонстрируя вырез декольте. — Стивен, ты такой умный, столько всего знаешь. Не мог бы ты мне объяснить кое-что?

 — Это от тебя не уйдет. Всему свое время, — ответил Стивен, строго глядя на нее. Его не впечатлили манипуляции Эмили. — Слушай, прекрати себя так вести, мне это не нравится. Я знаю, что на самом деле нисколько тебе не интересен.

 — Стивен, как ты мог подумать, что я… — проговорила Эмили, но Стивен поднял ладонь в знак того, чтобы она замолчала.

 — С твоей стороны глупо воздействовать чарами на человека, который разбирается в этом гораздо лучше, чем ты.

 — Извини. Я понимаю, тебя задело, что я вдруг усомнилась в твоих способностях, — с легкой усмешкой сказала Эмили. — Я больше не буду, сама вижу, что не получается. Я просто хочу скорее научиться тому, о чем мы говорили.

 — Ты еще не готова. То, чем мы занимаемся — это уроки для первоклассников, я бы даже сказал, для подготовительного класса. В будущем тебе предстоит выбрать предмет, в котором ты будешь специализироваться лучше всего. Возможно, главным станет твое умение очаровывать людей, в частности, мужчин, но пока что оно у тебя бесконтрольное.

 — На чем специализируешься ты, Стивен? Ты же столько всего умеешь, но я так и не понимаю, в чем ты профессионал.

 — Моя главная специализация — это демонизм, я владею им в совершенстве. Я уже рассказывал вам с Кэтрин, что мне нравится работать с бесплотными духами и демонами. Я не охотник, не такой, как Эрик, и не некромант, как Джинджер. Сегодня я познакомлю тебя с Питером Краузом, он следует пути изменчивости — это сложное, но увлекательное занятие. Кроме того, мы все обладаем умениями, связанными с нашими стихиями, то, что дано нам при рождении. Вы с Кэтрин — сама устойчивость и твердость, ваша стихия — земля, но Кэтрин тверже, словно камень, а ты напоминаешь своей страстью плодородную почву, которая даст много плодов, — загадочно улыбнулся Стивен. — Ты ведь так стремишься поскорее познать искусство любви. Не смущайся, я знаю, что это так.

 — А ты к какой стихии принадлежишь? — поспешила спросить Эмили, чтобы увести его от опасной темы. Тот охотно ответил:

 — Моя стихия — вода и лучше всего мне удается управлять ею. А вот Уэнделл умеет все в совершенстве, он научился соединять в себе силы всех стихий и освоил множество специализаций. И это возможно каждому из нас, Эмили.

 — Я знаю, почему он умеет так много. Он же бессмертен, и время на его стороне. Он может сколько угодно практиковаться и, если не получается, то начинает заново и все равно добивается желаемого.

 — Ты права, — кивнул Стивен. — Давай продолжим занятия, чтобы вы с Кэтрин вошли в измерение, где находится Некрономикон. Тогда нам всем удастся обрести бессмертие, и мы сможем бесконечно совершенствоваться в знаниях и умениях.

 — Хорошо, ты убедил меня, — глаза Эмили радостно блеснули, она склонилась над столом, пытаясь повторить то, что демонстрировал недавно Стивен. Сам он смотрел на нее, и уголки его губ изгибались в хитрой усмешке.

***

 — Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? — спрашивал Уэнделл, стоя спиной к Кэтрин и смешивая в пробирках растворы разных веществ и ингредиенты. Кэтрин наблюдала за ним. Как всегда, пламя свечей освещало ту его сторону, которая могла находиться на свету. Уэнделлу были подвластны силы огня, и он умел управлять ними, но огромное количество частиц электричества сбивало его с толку.

 — Со мной все в порядке, — ответила девушка. Вчера она рано легла спать. Ее не тревожили кошмары, она не ощущала ничего странного, несмотря на то, что накануне Уэнделл ввел ее в гипнотическое состояние, в котором она блуждала в воспоминаниях из прошлых жизней.

 Мастер развернулся, подошел и протянул ей пробирку с серебристой жидкостью.

 — Ты готова?

 — Да, — выдохнула Кэтрин. Холодное стекло было неприятным на ощупь. Она выпила содержимое и отдала пробирку мастеру.

 Девушка прилегла на диван и закрыла глаза, видя перед собой темноту, вскоре приоткрывшую туманный занавес. На первом сеансе Уэнделл и Кэтрин долго ждали, когда прошлое хоть немного раскроется перед ней, но с каждым новым погружением это происходило все быстрее.

 Кэтрин уже не ощущала неприязни к Уэнделлу, когда он наклонялся над ней и вполголоса читал магические заклинания на непонятном языке. Его голос очаровывал, но, в общем–то, она испытывала безразличие к происходящему.

 Ее подготовка к перемещению в иное измерение отличалась от подготовки Эмили. Кэтрин наотрез отказалась от изучения магических ритуалов и попыток разбудить в себе “особенные силы”, о которых так часто говорил Уэнделл. Мастера втайне такой расклад только радовал, не нужно, чтобы Кэтрин вспомнила слишком много. В общем-то, они и занимались только тем, что помогало девушке вспомнить одно из ее прошлых воплощений.

 Пока что они не проникли в воспоминания о том, как она была Ферритом Кемалем. Пески времени, под которыми покоилась одна из ее прошлых жизней, не стоило сдувать резко. Постепенно, слой за слоем, с хорошо скрытым нетерпением, Уэнделл развевал песок, погружая Кэтрин в гипнотический транс, сначала на несколько минут, а затем увеличивая время.

 Кэтрин с изумлением вспоминала себя, живущую в разных эпохах, занимающую разное социальное положение, окруженную разными людьми. Вот она — утомленная заботами женщина, владелица нескольких плантаций на юге США, воспитывающая троих детей и ожидающая возвращения мужа с гражданской войны. Или играющий на гитаре под палящими лучами солнечного Рима беззаботный мальчишка-итальянец, нелепо погибший от ножевого ранения из-за того, что связался с дурной компанией и чем-то насолил вожаку. Еще несколько жизней назад она была прекрасной фавориткой французского короля, которую отравила во время ужина фрейлина королевы по приказу ее величества.

 Столько лиц, добрых и злых, хитрых и притворно-сочувствующих, искренних и печальных в первое мгновение казались незнакомыми, но затем яркой вспышкой пронзали мозг воспоминаниями о каждом из них. Многие люди оставили неизгладимый след, чему-то научили ее или же, наоборот, были посланы для того, чтобы Кэтрин помогла им постичь нечто важное.

 Десятки ее жизней переплелись воедино, воспоминания путались и смешивались. Вдруг Кэтрин ощутила, как собрала в одно “я” все отголоски прошлых жизней. У нее захватило дух от этого чувства, но сил удержать его не было. Маленькие составляющие ее духовной сущности разлетелись в разные стороны. Кэтрин стало трудно дышать, словно на грудь ей положили тяжелый камень, и услышала щелчок пальцев Уэнделла. Так он выводил ее из транса.

 Кэтрин открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо мастера, то есть, видимую половину его лица:

 — Я чувствую, что мы, наконец, приблизились к воспоминаниям о нужной нам эпохе. Думаю, еще одно или два погружения, и личность Феррита проявится.

 — Не забуду ли я саму себя? — вдруг спросила Кэтрин и встала с дивана. Эта мысль впервые пришла ей в голову. — Вдруг Феррит вытеснит меня и встанет на мое место?!

 — Нет, ведь он — это и есть ты, — улыбнулся Уэнделл и поддержал ее за локоть. У Кэтрин часто кружилась голова после сеансов.

 — Что случится после того, как я вспомню жизнь Феррита?

 — Подготовительный этап будет пройден, останутся лишь два, самых важных — забрать книгу и перевести ее. Кстати, Кэтрин, я не настаиваю, но тебе лучше уйти с работы и переселиться к нам в убежище, когда ты начнешь переводить Некрономикон.

 Кэтрин бросила на мастера обеспокоенный недоверчивый взгляд. Работа много значила для нее, помимо того, что была необходимым источником существования и отвлекала от мрачных мыслей. Уэнделл сказал:

 — Не беспокойся ни о чем. Я же говорил, что ты под нашим покровительством и не будешь ни в чем нуждаться.

 Она собралась возразить, но тут за дверью послышался голос Стивена:

 — Извините, что отвлекаю, но тебя, Уэнделл, давно ждет Питер.

 — Приглашаю тебя остаться еще ненадолго, Кэтрин. Вам с Эмили полезно посмотреть, что умеет Питер, — обратился к девушке мастер. Кэтрин с неохотой согласилась.

 Темнело рано, осенний день быстро угасал, так что, когда Кэтрин и Уэнделл поднялись наверх, в зале уже были завешаны окна, и горели свечи.

 Питер Крауз был невысокого роста, плотный, но подтянутый, с крупными выразительными чертами лица. На вид ему было лет пятьдесят. От Кэтрин не укрылось, с каким выражением он посмотрел на нее и Эмили. Взгляд, которым он одарил ее подругу, был мимолетным и презрительным, так смотрит матерый волк на щенка. Встретившись глазами с Кэтрин, Питер слегка наклонил голову, приветствуя ее, и, как ей показалось, выражая уважение.

 “Как же Эмили увлечена происходящим”, — подумала Кэтрин, посмотрев на подругу, лицо которой было сосредоточенным и задумчивым.

 К занятиям Эмили относилась серьезно, не то, что к парам в колледже. В последнее время подруги мало общались между собой, потому что Эмили все свободное время проводила у корелларов и, как подозревала Кэтрин, даже прогуливала колледж. Обычно, когда Кэтрин уходила, Эмили еще задерживалась в “бункере” до позднего вечера.

 Стивен представил девушкам мужчину:

 — Один из наших давних членов клана — Питер Крауз, лучший из тех, кто следует пути изменчивости. Сейчас он это продемонстрирует.

 Кэтрин невольно поморщилась. Позавчера ей пришлось, тоже по рекомендации мастера, наблюдать за действиями некромантки Джинджер Хоран, высокой привлекательной женщины средних лет. Та “оживила” труп мужчины, вселив в него находящегося рядом призрака, которого она разглядела благодаря умению, называющемуся “взгляд за покров темноты”. Это позволяло не только увидеть призрака, но также, при достаточном уровне подготовки, давало возможность смотреть на все глазами самого призрака.

 Извлекая призрака из нематериального мира, Джинджер воспользовалась умением, названным “мёртвая рука”. Некромант протягивался за покров и воздействовал на находящийся там объект так, словно он пребывал в реальном мире. Призраки становились материальными для того, кто использовал навык, и их можно было атаковать, а также вытащить в реальный мир. Для неопытного некроманта это представляло опасность, потому что за покровом он сам становился материальным объектом для призраков, и те могли причинить ему вред.

 Когда оживленный труп, который накануне ночью выкопали и достали из свежей могилы, сел на столе и, покачиваясь, произнес несколько фраз на незнакомом языке, Кэтрин и Эмили перепугались не на шутку. Они вглядывались в пустые, тусклые глаза мужчины и видели, как в глубине его темных зрачков загорается зловещий свет. Мужчина снова произнес пару фраз, на этот раз вопрошающим тоном. Его голос звучал глухо, как из подземелья, фразы он произносил невнятно, будто его рот был забит землей, из которой его выкопали.

 Посмеиваясь над страхом девушек, Джинджер пояснила:

 — Мне попался призрак человека, умершего более ста лет назад, он эстонец. Я тоже не понимаю, что он говорит, но если бы я разговаривала с ним за покровом, используя мертвый язык, тогда мы бы понимали друг друга. Там все говорят на одном языке.

 — Кажется, я понимаю, о чем речь, — взволнованно сказала Эмили. — Я слышала голоса мертвых на кладбище, но почти ничего не могла спросить у них, мы с трудом понимали друг друга.

 — Ты талантливая девушка, у тебя много способностей. Возможно, тебе следует стать некромантом.

 — Я не хочу возиться с трупами, — скорчила гримасу та.

 — Некромантия — это не только, как ты выразилась, возня с трупами, — Джинджер Хоран рассердилась, услышав эту фразу, но взяла себя в руки и даже улыбнулась. Она посмотрела на раскачивающегося мужчину. — Нет смысла долго задерживать призрака в теле, пусть отправляется назад.

 Джинджер сделала рукой плавное движение. Труп, дернувшись, издал вопль негодования и повалился на стол.

 — Почему Дилан в клубе едва выдавил из себя пару слов, а этот так членораздельно произнес несколько фраз? — поинтересовалась Кэтрин. Ей надо было везде докопаться до истины.

 — Этот мужчина умер позавчера, а мы вселили призрака в труп Дилана на пятый день после его смерти, — охотно объяснила Джинджер. — Вы даже не представляете себе, как сложно бывает для призрака обосноваться в мертвом теле, если оно было предано смерти давно. Происходит трупное окоченение и процесс охлаждения, затем тело начинает гнить и разрушаться. Думаете, легко заставить двигаться и шевелить губами труп, которому уже несколько суток?

 — Так, значит, Дилан был убит давно, прежде чем вы сделали из него зомби?

 — У нас не было иного выбора, пришлось воспользоваться его телом. Увы, но на кладбище в то время никто не хоронил симпатичных молодых парней, а для вашей подруги Эшли тоже надо было кого-то подобрать в пару для клубных танцев. Дилан любил выпивать и где-то шататься, так что его квартира часто пустовала. К нему ворвались грабители, наверно, полагали, что его нет дома, а он там был, приходил в себя от очередного загула и ввязался в драку. Его пырнули ножом. Труп обнаружил сосед, член нашего клана. У Дилана не было родственников в городе, никто его не проведывал, а друзья думали, что он снова ушел в запой… Нам повезло с ним, — заявила Джинджер.

 Эмили и Кэтрин уже знали, что кореллары иногда проводили эксгумацию трупов по ночам, как они поясняли, “исключительно в научных целях”. Неизвестно, что думали бы по этому поводу родственники покойных, но нареканий с их стороны в адрес корелларов пока не поступало.

 — Вы сделали из Дилана зомби, — заявила Эмили.

 — Дилан вовсе не был зомби, в него временно подселили заблудшую душу.

 — Что же тогда представляют из себя зомби?

 — Зомби — это марионетки, которыми управляют на расстоянии или находясь рядом с ними, все зависит от уровня некроманта. Это оболочки без души, способные к атакам или оборонам, а их гниющие тела требуют энергии для того, чтобы передвигаться, поэтому они нападают на людей и вгрызаются им в плоть. Их поднимают из могил благодаря магической силе, вовсе не обязательно в каждого подселять демона или призрака.

 — Я видела в кино, как безумный ученый накачивает труп препаратами, и тот оживает. Либо представляют зомби, как жертв, подверженных влиянию вируса. Вы используете какие-нибудь препараты, чтобы оживить трупы?

 — Нет, иначе, в самом деле, можно случайно допустить распространение инфекции. Иногда мы используем особую сыворотку для того, чтобы временно устранить трупное окоченение. В случае с Диланом она пригодилась.

 В тот вечер Джинджер больше ничего им не показывала. Увиденного оказалось достаточно, чтобы Эмили почти всю ночь проворочалась без сна, а Кэтрин еще долго размышляла о том, что происходило с ними в последнее время.

 Поэтому, когда Питер собрался демонстрировать, что он освоил в своем искусстве, Эмили и Кэтрин заранее были готовы к тому, что увидят что-то ужасное. Но это превзошло их ожидания.

 — Что такое путь изменчивости? — лекторским тоном спросил Питер, посматривая на девушек, и сам же ответил: “Это когда ты волен изменять свое тело так, как тебе хочется. Изменять кости и кожу, скелет, отращивать шипы и окружать себя броней, которую извлекаешь из собственных костей или пользуешься материей рядом находящегося существа, соединяясь с ним живой или мертвой плотью”.

 Питер кивнул Стивену, подзывая его к себе. Тот, очевидно, привык служить ассистентом не только мастеру, поэтому беспрекословно подошел к Питеру, закатившему рукав своей рубашки. Тот взял его за руку.

 — Я покажу, как сливаются с живой материей.

 Кожа на его ладони стала растягиваться, действуя, как самостоятельный организм, и обволокла ладонь Стивена. Это было похоже на перекатывание ртути. На лице ассистента появилась недовольная гримаса.

 — Зачем это? — удивилась Эмили, наблюдая, как ладони Стивена и Питера постепенно соединяются в одну, как у сиамских близнецов. — Вы словно пытаетесь поглотить его.

 Питер снисходительно усмехнулся, не прекращая эксперимента:

 — Пока ты не попробуешь, тебе не понять. Чем больше в моем распоряжении окажется живой или мертвой материи, тем больше я применю в ход, когда, например, атакую кого-то. Сейчас я воздействую на Стивена снаружи, а могу углубиться и, как ты сказала, поглотить его целиком, но в этом случае объект погибнет. Еще я могу слепить из костей и плоти какое-нибудь существо…

 — Эй, прекрати! — воскликнул Стивен, тщетно выдергивая руку. Его ладонь прочно увязла в странной субстанции. — Мы же договаривались, что ты не проникнешь под кожу!

 — Хорошо, я только хотел показать девочкам свои возможности, — Питер отпустил его. Когда слои кожи отлеплялись друг от друга, послышался хлюпающий звук, будто выдергиваешь ногу из грязи или трясины. На ладони Стивена остались красные пятна. Ассистент, чертыхнувшись, негодующе посмотрел на Питера и отошел от него.

 — Как вы еще атакуете противника? — спросила Кэтрин.

 — Я не хочу сегодня тратить на это силы, мне потребуется долгое восстановление, — начал Питер, но Уэнделл, наблюдавший за ними издали, подбодрил его:

 — Покажи свой коронный трюк. Не “пляску внутренностей” или “костяной кол”, потому что мне, если честно, тоже внушает омерзение наблюдать за этим. Лучше покажи одно из существ, в которых видоизменяешься.

 — Пляску внутренностей? — переспросила Эмили. — Это как?

 — Костяной кол? — удивленно подняла брови Кэтрин.

 Питер ответил:

 — Первый вариант — нечто вроде живых кишок, которыми я душу жертву на расстоянии. Второй вариант — удерживая и сливаясь с жертвой, я заставляю ее позвоночник прорасти сквозь макушку и анус. Уэнделл прав, омерзительное зрелище, вам на это смотреть не стоит.

 — Мне расхотелось смотреть и на то, что будет дальше, — призналась Эмили. — Я не собираюсь следовать пути изменчивости.

 — Тебе придется осваивать азы всех дисциплин, таковы правила, если ты хочешь быть одной из нас. Надо иметь представление обо всем, — твердо сказал Уэнделл и кивнул Питеру. Тот не заставил себя долго ждать.

 Черты лица Питера вытянулись. Девушки отчетливо услышали хруст. Затрещали хрящи и кости лица, как сухие тростинки, кожа полопалась с противным щелкающим звуком. Эмили взвизгнула и вытерла щеку — на нее попала кровь Питера, несмотря на то, что он находился не так близко к ней.

 Кэтрин же, словно завороженная, смотрела, как на лице мужчины образовались наросты, вытянулись и превратились в щупальца. Они безостановочно шевелились и неожиданно потянулись к ней. Кэтрин закричала, перед глазами все померкло. Воспоминание молнией мелькнуло в мозгу. Прежде чем упасть в обморок, она успела увидеть на концах щупальцев уродливые присоски, как у осьминогов.

 Когда она пришла в себя и оглядела комнату, Питера уже не было. Рядом с ней, на диване, сидела Эмили.

 — Как ты? — обеспокоено спросила она, но Кэтрин промолчала. Ее зрачки были расширены, глаза бегали, она видела то, что не видели остальные.

 — Очнулась? — поинтересовался Уэнделл, стоявший у окна. — Не ожидал, что демонстрация произведет на нее такое сильное впечатление.

 Уэнделл не договорил, что обморока он ожидал, скорее, от Эмили, а не от Кэтрин. В который раз он задавал себе вопрос, все ли идет так, как надо. Не все происходило в соответствии с предсказаниями их ясновидящей Анны-Марии, но Уэнделл как мог, пытался приблизить нужные обстоятельства или же создать их самостоятельно.

 — Я… вспомнила, как была Ферритом Кемалем, — заявила Кэтрин и мрачно взглянула на мастера.

 — Правда? — Уэнделл кинулся к ней с проворностью тигра и присел рядом, бесцеремонно оттолкнув Эмили. Мужчина ни на секунду не забывал скрывать половину своего тела в темноте. Эмили, оказавшись так близко к его темной стороне, ощутила дыхание смерти. Она избегала находиться рядом с Уэнделлом, он внушал ей ужас и отвращение.

 Эмили, стараясь не показывать страха, встала с дивана и отошла подальше, но Уэнделла интересовала только Кэтрин.

 — Что именно ты вспомнила? — спросил мастер.

 — Своих родителей, наш дом, время, когда была ребенком. Это одна из тех жизней, когда все сначала складывалось хорошо. Я помню первые уроки рисования. Моим учителем был пожилой мужчина, который однажды попросился на ночлег…

 — Ближе к теме, — нетерпеливо попросил Уэнделл. — Вспомни о своем товарище, Абдуле Хазреде, и о Некрономиконе!

 Кэтрин заговорила монотонным, безэмоциональным голосом от лица того, кем когда-то была:

 — Мне исполнилось восемнадцать лет, когда пришел Абдула. У него был отрешенный безумный взгляд, одежда вся изорвана, он был босиком, а тело было покрыто кровоточащими ранами. Мои родители пожалели его и пустили на время пожить у нас. От него я услышал жуткие вещи. Он рассказывал, что в странствиях по пустыне нашел древний безымянный город с колоннами, под руинами которого, в пещерах, обнаружил манускрипты, где говорилось о древних расах, предшествующих человечеству, и об их тайных знаниях. Сначала Абдула не знал, что написано на манускриптах. Ему пришлось заночевать в руинах древнего города. По его словам, в кошмарах к нему явился демон, предложивший сделку, о подробностях которой Абдула никогда мне не рассказывал. Демон обучил его языку, на котором впоследствии был написан Некрономикон. Абдула уговорил меня пойти вместе с ним, чтобы еще раз посмотреть на это место. Ему нужен был художник, потому что сам он не умел рисовать. Мне казалось, что он нуждался не только в художнике, но в человеке, который мог бы понять и поддержать его. Я пошел с Абдулой наперекор воли родителей, они считали его одержимым демонами. Наверно, так оно и было. Абдула написал книгу — Некрономикон, собравшую, на его взгляд, самые могущественные и зловещие заклинания, которые могли одарить человека властью и раскрыть в нем невероятные способности. Я запечатлел увиденных мною созданий, включая несколько чертежей машин и механизмов, предназначения которых мне неизвестны. Я срисовывал их с оригиналов или с манускриптов, которые мы не могли унести с собой.

 Уэнделл спросил:

 — Где находились странные создания? Неужели в древнем городе?

 — Нет. Они существуют по ту сторону реальности.

 — Ты сама, то есть, сам, был когда-нибудь по ту сторону? Или ты срисовывал все с манускриптов?

 — Я был там, мы называли это место отправной точкой в другие миры или станцией. Пути проходят через Звездные врата, за ними лежат альтернативные измерения, связывающее все точки пространства в реальном мире. Врат четыре, по названиям сторон света. Через них на землю когда-то приходили Древнейшие, работавшие над тем, что мы имеем сейчас. Из-за неведомой в прошлом катастрофы, когда Древнейшие покидали землю, произошел крах Северных Врат. Это привело к рождению ужасных тварей, которыми впоследствии оказался заселен Хаос. Это можно сравнить с ядерной катастрофой и ее последствиями, но тогда все было во сто крат хуже. Искаженными оказались не тела и окружающая обстановка, а души тех, кто уцелел в трагедии. Сам по себе Хаос — это не зло и не добро, это отражение мыслей людей, и искаженные души — толчок, зацепка к развитию всего самого злого и мерзкого, что только есть на земле. Для того чтобы попасть туда, Абдула читал заклинания перемещения, мы с ним употребляли наркотические вещества и практиковали полное отсутствие мыслей, а затем проникали за границы реальности. Это получалось не всегда, но Абдула был одержим в достижении своей, зачастую непонятной мне, цели. Нам являлись такие яркие образы, что я долгое время не различал пребывания в реальности от другого пространства. Даже теперь я не уверен в том, что все увиденное мной тогда, было настоящим. Писать книгу Абдула мог, либо находясь среди руин древнего города, либо спустившись вниз, в темные пещеры. Мы не покидали это место почти год, я отлучался лишь на короткие периоды, чтобы пополнить запасы провизии. За два года до своей смерти Абдула обучил меня языку, на котором он написал книгу.

 — Ты вспомнила этот язык?

 — Думаю, да. Когда я увижу Некрономикон, тогда скажу точно, — Кэтрин почти вышла из транса. Нетерпение Уэнделла стало немного раздражать ее. — Как у тебя оказалась страница из Некрономикона? Он же сейчас находится в Хаосе. Когда руины древнего города окончательно рухнули перед нами и ушли по непонятной причине под землю, книгу неведомыми силами забросило в иное измерение, как будто затянуло в воронку. Потом Абдула по памяти написал еще одну, уже не обладавшую прежней силой, с нее-то и стали впоследствии делать копии и переводить, во многом искажая смысл. Она — лишь бледная тень настоящей. В Х веке копию Некрономикона удалось перевести на греческий, но в искаженном варианте, ведь в совершенстве языка, на котором он был написан, никто не знал. Все строилось на догадках и похожих словах. Настоящий Некрономикон лишь один, и, раз ты овладел секретом бессмертия, это значит, что у тебя в руках на самом деле была страница подлинника. Расскажи нам, как это произошло, Уэнделл.

 — Однажды утром, проснувшись, я обнаружил рядом с кроватью обгоревшую страницу, неизвестно откуда взявшуюся. Наставники помогли мне расшифровать некоторые надписи, но, как я предполагаю, они что-то перевели неправильно, ведь никто, кроме тебя, не знал и не знает языка. Возможно, заклинание было неполным, либо ритуал проведен неверно, раз демон задержался в моем теле, так и не отдав дар бессмертия, и мы вынуждены делить его на двоих. Нужно окончание заклинания, но главное все же не это, а то, что, благодаря Некрономикону, мы обретем тайные знания, полезные человечеству… Страница же исчезла после того, как мы провели ритуал.

 — Ну, что ж, — Кэтрин поднялась с места. Она была бледна после обморока, но чувствовала себя на удивление бодро.

 — Почему ты вспомнила все именно сейчас? — потрясенно спросила Эмили. Все это время она стояла неподалеку от подруги и мастера и с волнением слушала их разговор.

 — Питер оказался слишком похож на существо, что я когда-то видела там, во владениях Хаоса. Наверно, это послужило толчком.

 — А что случилось с Абдулой и Ферритом дальше?

 — Абдула обучил меня языку, и мы разошлись. Он говорил, что знания не следует скрывать от людей, и что нужно распространять их дальше. Понимаешь, Эмили, Абдула был наполовину безумцем, иногда на него что-то накатывало, как будто он видел демонов и всяких ужасных созданий, даже не входя в транс, вел с ними разговоры, спорил, что-то доказывал. Да и сам Феррит после того, как побывал за гранью, тоже вряд ли оставался нормальным…

 — Это неважно, — прервал девушку Уэнделл.

 — Но мне интересно узнать дальнейшую судьбу Абдулы и Феррита, вдруг это тоже имеет значение, — не сдавалась любознательная Эмили.

 — Оба сошли с ума, вот и все, один раньше, другой позже. Правда, Кэтрин?

 — Да, наверно, — задумчиво ответила та. — Но ведь с нами ничего не случится?

 — Если вы будете сильны духом, осторожны и хитры, то ничего не случится. Выберем дату, когда вы отправитесь за Некрономиконом, — возбужденно произнес Уэнделл, поднимая глаза к потолку. Он подумал немного и объявил: “Что скажете о том, чтобы отправиться через три дня? Наступит как раз благоприятное время”.

 — Я-то не прочь, но готова ли Эмили к перемещению? Достаточный у нее уровень подготовки?

 — Все в порядке, за оставшиеся дни мы еще ее потренируем, но того, что она знает, вполне хватит.

 — Что насчет девушки, которая заменит Эшли? Когда мы с ней познакомимся?

 — Познакомитесь в день перемещения.

 — Разве нам не стоило бы познакомиться пораньше, чтобы… — начала Эмили, но мастер резко оборвал ее:

 — Не стоит! Я не хочу, чтобы снова что-то пошло наперекор тому, что предсказала Анна-Мария. На самом-то деле, вы трое — ты, Кэтрин и Эшли, вообще не должны были знать друг друга до момента, пока не отправились бы за Некрономиконом. Кто-то спутал планы, и даже произошла попытка уничтожить вас, когда в клубе начался пожар. К счастью, Анне-Марии удалось это предвидеть, поэтому пришлось послать к вам Стивена, Эрика и Дилана.

 — Но, раз Эшли вам уже была неважна, вы прислали к ней полутруп, — колко заметила Кэтрин.

 — У нас не было других молодых симпатичных парней среди членов клана, кроме Эрика и Стивена, — ответил Уэнделл, посматривая на нее видимым глазом.

 — Где-то я это уже слышала, — вздохнула Эмили и зевнула. Время позднее, ей давно пора было уходить, она устала и хотела спать. Но еще один вопрос не давал ей покоя: “Откуда мы отправимся в другое измерение?”

 — Вы еще не поняли? Это старый парк, где вы так часто любили собираться. Ваше убежище возле фонтана является одной из отправных точек, способных доставить в место, которое Кэтрин назвала станцией. Оттуда вы и пройдете в Хаос.

Глава 12 .

 Прошло три дня.

 “До полуночи осталось полчаса, а Ребекки все нет”, — думала Кэтрин. Она и Эмили стояли возле ворот парка, зябко ежась от пронизывающего до костей ветра. Погода не располагала к ночным прогулкам. На небе не было ни звезд, ни луны. Кэтрин нервно выдохнула и увидела перед собой облачко пара. Еще неделя или две, и зима снова займет место в бесконечном природном цикле. Приход зимы не радовал Кэтрин, она любила тепло и солнце, хотя зимой у нее был день рождения. — “Вот и мы с Эмили впервые посетим парк ночью. До сих пор удивляюсь, как Эшли приходила сюда одна”.

 Кэтрин рассеянно прислушивалась к веселой болтовне подруги. Эмили не волновалась насчет того, что им вскоре предстояло совершить. Ее интересовало лишь одно — внимание и участие со стороны детектива. Эрдман Ротман все-таки разузнал номер ее телефона и позвонил в тот же вечер, когда якобы случайно встретил ее на улице.

 Кэтрин решила, что Эмили неисправима, и что случай с Джеймсом так ничему ее и не научил. Она опять стремится обжечься, так легко поддается малейшим знакам внимания со стороны мужчин.

 — У нас с ним столько общего, Кэтрин! — без умолку трещала Эмили. — Ему нравится та же музыка, что и мне, его любимое блюдо — лазанья, как у меня. Он такой заботливый и щедрый! Когда мы ходили в кино, Эрдман покупал мне все, что я захочу. Он даже не пытался поцеловать меня на сеансе, я первой настояла на том, чтобы мы поцеловались. Он похож на маленького мальчика, милый и немного застенчивый.

 — Эмили, то, что вам нравится одна и та же музыка, что он читал те же книги, что и ты, это еще ничего не значит, — в который раз твердила ей Кэтрин. — Я тебя слишком хорошо знаю, ты снова наводила на него чары, настаивая на поцелуе. Ведь так?

 — Я лишь ускорила события. Что такого, если я захотела поцеловаться с ним? — обиженно протянула Эмили и нахмурилась, но ее лицо тут же приобрело прежнее мечтательно-наивное выражение. Она улыбнулась и обняла Кэтрин за плечи: “Понимаю, подружка, ты за меня беспокоишься! Спасибо, но на этот раз я не ошибаюсь, я знаю, что это — мое. Ни с кем другим я не ощущала такой окрыляющей легкости и чувства полной безопасности. Эрдман — тот, кого я ждала, тот, кто не побоится…”

 — Не побоится чего? Ты уж договаривай.

 — Неважно, — замялась Эмили, не решившись поделиться с подругой мыслями о том, чего она так долго жаждет.

 — Главное, чтобы ты не ошибалась в своих чувствах.

 — Нет, нет, вот увидишь.

 — Жаль, что рядом нет Эшли, она бы тоже вправила тебе мозги, — вздохнула Кэтрин. В ее словах была печаль, и не только из-за того, что Эшли мертва. Кэтрин не понимала, как она сама относится к тому, что происходит теперь в жизни ее подруги Эмили. Единственной оставшейся подруги, подчеркнула Кэтрин. Это не женская зависть, скорее, досада, оттого, что Эмили станет проводить с ней гораздо меньше времени, чем прежде. Обычно так и бывает, когда у девушки появляется парень, она отдаляется от подруг.

 “Но Эшли всегда находила для нас время, — мелькнула мысль в голове Кэтрин. — Почему же я так плохо думаю об Эмили? Разве я не желаю ей счастья? И если она будет меньше времени проводить со мной, я не должна обижаться”.

 Хрустнула сухая ветка. Подруги обернулись на звук и увидели русоволосую, худенькую девушку в серой куртке и темных джинсах. На вид девушке было лет двадцать пять. Темные блестящие как вишни глаза смотрели очень дружелюбно.

 — Вы Эмили и Кэтрин? — спросила она и неловко улыбнулась, показывая ямочки на щеках. — Можно и не спрашивать, никто бы не пришел сюда так поздно, да еще с такой целью, как у нас. Я Ребекка Флинн.

 — Очень приятно! — ответила Эмили. Ребекка ей сразу понравилась, было в ней что-то располагающее к себе. Она словно излучала невидимый свет. — Я Эмили Ломан, а это Кэтрин Элмерз.

 — Жаль, что нас не познакомили раньше. Когда мы вернемся, я надеюсь, что мы подружимся.

 — Я тоже. Ну что, пойдемте?

 — Да. Странно, почему никто из корелларов нас не сопровождает, — Кэтрин первая направилась в парк.

 Старые ворота поддались легко, даже не скрипнув. Девушки зашагали по тропинке вглубь парка, освещая путь карманными фонариками.

 — Уэнделл говорил, что они незаметно для нас будут наблюдать за нами до тех пор, пока мы не окажемся в другом измерении, — произнесла Ребекка.

 — Вроде как моральной поддержки?

 — Да, наверно. Но я не ощущаю их присутствия.

 — Какой от них толк? Все равно нам все придется делать самим.

 Эмили поравнялась с Кэтрин и Ребеккой, шедшими впереди: “Ребекка, а давно ты узнала о корелларах?”

 — Месяца три назад. Меня пригласили на собеседование по работе. В разговоре мы ненароком перешли на волнующую меня тему и… — Ребекка замялась и беспомощно глянула на спутниц. — Собеседование проводил Стивен.

 — Понимаю, ты не хочешь говорить. У тебя есть своя причина, по которой ты решила стать одной из них, — сказала Кэтрин.

 — А у тебя разве нет никакой причины?

 — Нет, — спокойно ответила та, ловя на себе недоуменный взгляд Ребекки. Объяснять ей что-либо о своих родителях и Эшли Кэтрин не хотела. — Я всего лишь переводчик дьявольской книги.

 Ребекка хотела что-то сказать, но в разговор со свойственной ей непосредственностью вмешалась Эмили:

 — Ребекка, ты выучила слова заклинания? Подскажешь мне, если что? Я могу от волнения запутаться.

 — Конечно. Я просто зазубрила слова, не вдумываясь в их смысл. Не забудьте выпить микстуру.

 — Надеюсь, нас не отравят, — Кэтрин нащупала в кармане куртки пузырек с жидкостью. — Уэнделл говорил, что это зелье аналогичное тому, что принимали когда-то Феррит и Абдула, и что оно поможет нашим душам временно выйти из тел для того, чтобы увидеть вход в измерение, ведущее через станцию в Хаос.

 — Кэтрин, можно спросить? Ты правда вспомнила свою прошлую жизнь? Ты такая молодец, хотелось бы мне быть похожей на тебя! — Ребекка смотрела на нее с восхищением, и Кэтрин от взгляда ее темно-карих глаз стало немного неудобно. Не привыкла она к такому отношению к себе со стороны окружающих. — Я так хочу вспомнить что-то о своей прошлой жизни, кем я была, чем занималась, но у меня ничего не получается. Мы со Стивеном занимались всякими интересными штучками, типа телекинеза и пирокинеза, что у меня неплохо получается, но он меня не гипнотизировал.

 — Пирокинез? — переспросила Эмили. — Я это не умею. Покажешь что-нибудь?

 — Запросто, — ответила Ребекка. — Наверно, я могу им владеть, потому что родилась под знаком огненной стихии, хотя, Стивен говорил, что это не столь важно. Нет ничего, что мы не можем, есть то, что мы пока не умеем.

 Ребекка остановилась и осмотрелась в поисках чего-то подходящего, затем подняла с земли еловую ветку.

 — Мокрая. Не знаю, получится ли, но я постараюсь, — Ребекка пристально посмотрела на кончик ветки. Эмили и Кэтрин тоже остановились в ожидании. Прошло где-то с полминуты, как вдруг конец ветки загорелся. Ребекка торжествующе улыбнулась и отбросила ее от себя.

 — Здорово! — захлопала в ладоши Эмили.

 — Да, впечатляет, — согласилась Кэтрин, и девушки пошли дальше.

 — Кэтрин, так какие у тебя ощущения после того, что ты вспомнила? — вновь спросила Ребекка.

 — Я вспомнила слишком многое и не знаю, как с этим жить дальше. Столько событий произошло, столько предательств, боли и разочарований, потеря близких. Я все как будто пережила заново. Но были и хорошие моменты. Мне кажется, что жила я по-настоящему лишь тогда. В этой жизни для меня все как-то нейтрально, безвкусно, без особых эмоций. У меня внутри все словно окаменело, я не чувствую ничего. Не знаю, как объяснить это состояние.

 — Мы еще поговорим на эту тему, когда вернемся, а сейчас давайте как можно скорее сделаем то, ради чего сюда пришли.

 Они подошли к старому фонтану. Сегодня его освещал свет одного фонаря. Плафон второго, с перегоревшей лампочкой, уныло раскачивался из стороны в сторону. Опавшие листья лежали на земле повсюду, и ветер подхватывал их целыми охапками, разнося во всех направлениях.

 — Я плохо представляю себе, как все будет происходить, — призналась Ребекка. — Мне не говорили, что нужно чертить пентаграмму или какие-нибудь знаки.

 — Это в кино устраивают церемонии — разжигают факелы, рисуют пентаграммы и приносят кого-нибудь в жертву, — фыркнула Эмили, но было видно, что она подрастеряла свою беззаботность. Она и Ребекка взглянули на Кэтрин. Та стояла поодаль от них. Она задумалась, что будет с окружающим миром после того, как она достанет и переведет Некрономикон.

 “Все зависит от меня. Если при переводе я пойму, что в заклинаниях есть то, что может причинить вред людям, я не стану их переводить, или скажу Уэнделлу, что не знаю, как это перевести”, — Кэтрин впервые в жизни захлестнуло ощущение безграничной власти и контроля над происходящим. Ей не было приятно от этого чувства, она не испытывала восторга и удовлетворения или, наоборот, смущения и дискомфорта. Она констатировала непреложный факт для себя. И тут ей в голову кто-то вкрадчиво, как бы случайно, вплел такую мысль: “Представляешь, Кэтрин, а что, если благодаря книге и тайным знаниям, заключенным в ней, будут побеждены болезни, считающиеся неизлечимыми? Как далеко шагнет наука и человечество в познании себя и неисчерпаемых источников сил и ресурсов!”

 — Начнем! — объявила Кэтрин, взглянула на Эмили и Ребекку и достала из кармана пузырек. Выпив зелье, оказавшееся почему-то совершенно безвкусным, девушки встали в круг и взялись за руки. Они не считали, сколько раз произнесли заклинание, которому обучил их Стивен и не замечали течения времени.

 Заклинание, по словам Стивена, было самым “стандартным”, из арсенала, что использовали кореллары, чтобы иногда проникнуть на короткое время “за покров”. Главным было особенное место в парке, где должны были открыться врата в Хаос. Заклинание должно помочь девушкам как бы настроиться на нужную волну.

 Сознание сфокусировалось в одной точке, клонило в сон. Кроны деревьев слились в сплошное темное пятно. Свет фонаря рассыпался на тысячи искр, постепенно растворяющихся вдали. Казалось, их куда-то уносит невидимым и неосязаемым течением.

 В глазах у Кэтрин зарябило, замелькали яркие цвета, как будто она смотрела в калейдоскоп. Прошло еще немного времени, и она поняла, что не ощущает никаких запахов и не слышит звуков. Она с удивлением осмотрелась и увидела, что рядом с ней лежат бесчувственные тела ее самой и ее спутниц.

 Появились Ребекка с Эмили, тоже удивленные и немного напуганные тем, что произошло. Ребекка посмотрела на свои ладони, ставшие прозрачными.

 “Потрясающе! — подумала Эмили, взглянув на нее. — Только нам все равно никто не поверит”.

 “Вернемся и напишем об этом сценарий, а потом снимем фильм, — подхватила Ребекка. — И сами в нем снимемся”.

 “Нам дадут “Оскара”, и я обязательно поцелую Джонни Деппа, стоя на красной дорожке в Каннах”! — на Эмили напал непонятный восторг.

 “Хорошо, но тогда Брэд Питт мой”! — поддержала игру Ребекка.

 “Девочки, будьте серьезнее”, — попросила Кэтрин. Все трое слышали мысли друг друга без труда.

 Перед фонтаном появился, загородив его собой, вход в неведомый мир. Это была распахнутая дверь, за которой Кэтрин увидела темное пространство, заполненное маленькими светящимися точками. Наверно, оттуда разило холодом, но девушки ничего не ощущали.

 “Это же космос и звезды”, — подумала Кэтрин, первой подошла и бесстрашно шагнула туда. Она не ощущала тревоги, просто знала, что мир за порогом двери примет ее беспрекословно, и ей там ничего не грозит.

 При перемещении Кэтрин помнила все. Это был нереальный сверхскоростной скачок. В ушах засвистело, чувства погрузились в вакуум. Мимо нее проносились бесконечные искрящиеся потоки света, мириады звезд неслись вдогонку, но не успевали за ней. В течение нескольких мгновений ее скорость была настолько велика, что огненные кометы с длинными шипящими хвостами беспомощно застыли в пространстве, и ей удалось разглядеть их, насколько было возможно при таком положении. Кэтрин услышала, как что-то грохочет вдали, будто ее приветствовали отзвуки далекого грома в неведомой галактике. Звук был настолько силен, что она расслышала его даже в космическом вакууме. Далекие планеты, бывшие когда-то на огромном расстоянии от нее, сейчас находились рядом. Кэтрин подумала о том, что, если бы не ее миссия, она с удовольствием побывала бы на Венере или Юпитере, рассмотрела бы поближе гигантские кольца Сатурна и спустилась бы в недра красных пещер на Марсе.

 Путешествие длилось недолго и завершилось для Кэтрин тем, что она очутилась на космической станции, ощущая себя так, словно рухнула с облаков на землю. Вокруг был прозрачный купол, а за его пределами — звезды, планеты и галактики, мимо которых только что проносилась Кэтрин.

 Рядом с ней вскоре появились Эмили и Ребекка. Кэтрин увидела их в том же облачении, что и саму себя — в обтягивающих легких скафандрах белого цвета.

 — Кэтрин, ты так мило выглядишь в синем купальнике, — неожиданно заявила Эмили. — Тебе идет этот цвет.

 — Ты шутишь? — засмеялась Ребекка. — На нас красивые платья в стиле средневековья.

 Каждая из девушек получила то, что она хотела увидеть при перемещении.

 Ребекке видела, что ее душа в поисках света мечется в страшном темном лесу, а потом находит поляну с красными цветами. Светит солнце, и ее окружают сотни порхающих бабочек, которые облепляют ее со всех сторон. И затем она оказывается на станции.

 Эмили же заявила, что путешествовала по дну океана и спускалась в самые глубокие впадины, где давление на нее нисколько не влияло.

 — Ясно, у нас галлюцинации, — подвела итог Кэтрин, выслушав их, как вдруг на девушках оказалась та одежда, в которую они были одеты в своем обычном мире — джинсы и куртки.

 — Недолго мы покрасовались, — заметила Ребекка.

 Перед ними возникла одна и та же картина — бесконечная пустыня с однообразными дюнами, над которой сияли два огненных шара. В пространстве, по каждую сторону света, открылись Звездные врата. Они были удивительной красоты, покрытые великолепными узорами и фресками.

 Южные врата были увиты тяжелыми темно-зелеными лианами, на которых росли тропические цветы. На Восточных сидели застывшие в разных позах необычные золотистые птицы, сами врата были усыпаны золотыми звездами. Западные врата были украшены фиолетовыми и темными розами, внизу лежали два каменных существа, похожие на львов. На Северных сиял морозный серебристый узор, в некоторых местах подбитый и треснутый. Из всех врат они единственные выглядели так, будто давно были заброшены и нуждались в реставрации.

 Девушки подошли к ним поближе. Врата озарил тусклый свет, но выглядели они по-прежнему неприветливо. Кэтрин почувствовала холодок, по ее коже побежали предательские мурашки.

 “Странно. Ко мне возвращаются ощущения?” — подумала она.

 — Что произойдет, если мы пойдем не в Северные врата, а в Южные? — спросила Ребекка.

 — Попробуй, — усмехнулась Эмили и достала из кармана джинсов маленький серебряный ключ, покрытый витым орнаментом. — Они все заперты и для каждых существует свой ключ.

 — Ты не говорила, что у тебя есть ключ, — удивилась Кэтрин. — Откуда он?

 — Мне дал его утром Стивен, где он его взял, я не знаю. Ключ серебряный, значит, подойдет к Северным вратам, и открыть их должна я, — гордо заявила Эмили. Ее распирало от осознания важности своей миссии.

 — Не спеши, — Ребекка достала точно такой же ключ. — Мне тоже дал его Стивен. Посмотри-ка, тут скважины для ключей с обеих сторон.

 — Но Уэнделл говорил, что только я вправе открыть дверь, — растерялась Эмили. — Он сказал, что вторая девушка — защитник для Кэтрин, телохранитель, а я играю важную роль, ведь если не я, то кто еще откроет дверь?

 — Неужели? — прищурилась Ребекка. — Это способна сделать только я, потому что ты, дорогая Эмили, слишком беспечна. Стивен сказал, что никак нельзя доверить тебе открытие врат. Их откроет девушка умная и способная. Такая, как я.

 — Он так и сказал?! — с негодованием воскликнула Эмили. Ребекка кивнула. Девушки одарили друг друга взглядами, полными ненависти.

 Кэтрин непонимающе наблюдала за обеими. В один момент тень отчуждения легла между ними, и из-за чего, из-за каких-то ключей и права открыть врата первой! Глядя на Ребекку, никто бы не заподозрил, что она окажется такой склочницей, да и Эмили не любила ссориться по пустякам. Кэтрин об этом хорошо знала. Раньше та превратила бы все в шутку, но сейчас Эмили будто подменили.

 — Девочки, не ссорьтесь! — взмолилась Кэтрин. — Не забывайте, для чего мы здесь. Какая разница, кто откроет врата? Вы сделаете это одновременно, а когда вернемся, то обязательно спросим у Уэнделла или у Стивена, почему они так вам говорили.

 С явной неохотой девушки решили на время позабыть о конфликте. Ребекка и Эмили подошли к вратам с разных сторон, одновременно вставили ключи в скважины и повернули их. Врата медленно открылись, обдав их ледяными песчинками. С опаской заглянув внутрь, путешественницы не увидели ничего, кроме пугающей темноты. Эмили первая храбро шагнула за порог.

 — Заходите, тут нестрашно, хотя, очень необычно, — послышался ее голос.

 Ребекка и Кэтрин последовали за ней и оказались в огромном пустом зале кроваво-красного цвета, который тянулся так далеко, что казалось, будто все его параллели сходятся в одной точке. С продвижением вперед, оттенок пространства менялся, становился то пурпурным, то алым, то темно-красным. Стены были подсвечены снаружи, свет проникал сюда сквозь маленькие круглые отверстия, которые были повсюду.

 — Смотрите! — с ужасом произнесла Эмили и показала на стены. Они медленно, но ритмично пульсировали, сжимались и разжимались, будто дышали. То, что сначала девушки приняли за неподвижное пространство, было, по всей видимости, неизвестным живым существом.

 — Раз мы внутри, значит, нас уже съесть не смогут, — ободряюще сказала Ребекка.

 — Если только тут кто-нибудь еще не водится, — заявила Кэтрин.

 Они пошли дальше, и все вокруг стало ослепительно рыжим, как осеннее солнце в зените, а затем желтым, по мере приближения к конечной точке — находящемуся в центре темному шаровидному объекту, похожему на живой пушистый клубок с тысячами шевелящихся нитей. Здесь путь заканчивался. Девушки остановились в недоумении.

 — Значит, это — Хаос? — нервно усмехнулась Эмили. — Бред какой-то.

 — Подожди, Эмили, я начинаю вспоминать, — сказала Кэтрин и потерла виски. Прошло несколько секунд, прежде чем она продолжила говорить. — Да, Хаос — это живое существо, мы с Абдулой никогда не видели его полностью. Это существо, постоянно порождающее других, и они живут в нем и питаются ним до тех пор, пока кому-то не удается пробраться в наш мир.

 — Фу! — скривила физиономию Эмили. — Надеюсь, что мы еще не в самом ужасном месте, если вы понимаете, о чем я.

 — Я думаю, это одно из нервных окончаний.

 — Нам нужна реакция, иначе мы тут застрянем надолго, — твердо сказала Ребекка, подошла к темному “клубку”, и, несмотря на возражения Кэтрин, изо всех сил пнула его в самый центр.

 “Она такая же импульсивная, как Эшли”, — успела подумать Кэтрин, прежде чем “клубок” издал верещание и за считанные секунды опутал нитями ее спутниц, превращая их в коконы. Саму же Кэтрин он в упор не желал замечать.

 Кэтрин попыталась освободить подруг, но ничего не могла сделать — коконы затвердели и стали прочными, как хрусталь.

 Она подбежала к “клубку” и несколько раз в сердцах ударила его кулаками. Тот не реагировал, но в его центре раскрылось зияющее круглое отверстие, ранее скрытое нитями. Оттуда лился призрачный свет.

 Кэтрин, помедлив, шагнула туда и оказалась по колено в трясине. Она обернулась, но отверстие, через которое она вошла, уже исчезло. Вокруг была подземная пещера с синими сводами. Потрясенная Кэтрин окликнула своих спутниц по имени, но ей никто не ответил. Девушке не оставалось ничего иного, как идти вперед.

 Коридоры были запутаны и заканчивались то тупиком, то сужались до такой степени, что дальше никак нельзя было пролезть. Некоторые и вовсе заканчивались обрывом. То и дело до ушей Кэтрин доносились ужасные звуки — крики, вопли, стоны, зловещий смех. Иногда прямо перед ней гулко лопались пузыри, наверно, газ выходил на поверхность трясины. В пещере не было темно, она освещалась тем же тусклым призрачным светом.

 С потолка свисали странные мерцающие наросты, похожие на плесень. Такие же иногда попадались на стенах. Эта “плесень” питалась живыми организмами, парализуя их, в частности, летучими созданиями, похожими на пушистых майских жуков и размером чуть больше ногтя. Кэтрин случайно прикоснулась к наросту и едва сумела вырвать ладонь, мгновенно увязнувшую в нем. Девушка брезгливо вытерла руку о джинсы и пошла дальше. Ладонь онемела, словно от воздействия ультракаина, но эффект был недолог.

 Вскоре Кэтрин выбралась из трясины и остановилась, чтобы перевести дух. Перед ней расстилалось подземное озеро.

 Множество маленьких водяных змеек преследовали, догоняли и пожирали друг друга, вспенивая и мутя воду. Казалось, что на поверхности озера то и дело расцветают кровавые розы.

 Кэтрин сидела на одном месте, не зная, что ей делать. Она боялась ступить в воду и двигаться дальше. Что будет за озером? Большое ли оно и следует ли ей его переплывать, или поискать другой путь? Путь, который ведет… Куда? Кто знает?

 Земля содрогнулась, не позволяя ей расслабиться. С потолка посыпались камни. Кэтрин, прикрывая голову руками, кинулась в укрытие — неглубокую расщелину между камнями, и затаилась там.

 Что-то приближалось, топая с такой силой, что вода в озере разлеталась с громким плеском. Своды пещеры подрагивали, под ними гулко прокатились звуки падающих камней и осколков сталактитов.

 Появившееся существо было в несколько раз больше взрослого слона. У него было шесть массивных лап с толстыми пальцами и тупыми когтями. На спине существа росли три шипа, уродливых отростка серого цвета, само оно было покрыто длинной густой шерстью. На морде мерцали ярко-зеленые далеко посаженные глаза, носа и вовсе не было. Рот был вытянут вертикальным овалом, и глаза находились как раз по обе стороны от него. Над глазами располагались наросты с отверстиями, которые Кэтрин приняла за уши, потому что они пребывали в движении и поворачивались в разные стороны.

 Существо наклонилось и принялось шумно, с причавкиванием, лакать воду длинным зеленым языком, черпая вместе с водой и не успевших скрыться змеек. Вскоре от озера почти ничего не осталось. Затаив дыхание, Кэтрин следила за существом, как ни в чем ни бывало продолжившим свой путь. Долго еще раздавалось громкое топанье, пока, наконец, не наступила тишина.

 Девушка только теперь обратила внимание на то, что с потолка капало. Такими темпами здесь вскоре появится новое озеро, поэтому Кэтрин выбралась из укрытия и пошла вперед.

 Она проходила мимо мертвых водяных змеек, которые не могли пребывать на суше, и мимо небольших, размером с ладонь, существ, напоминавших кальмаров. У них было узкое длинное тело с щупальцами с обеих концов, на самом теле — десятки маленьких глаз, уставившихся на Кэтрин. Когда та проходила мимо, странные создания вдруг с невероятной быстротой принялись зарываться в ил, но она меньше всего хотела к ним прикасаться.

 Кэтрин пересекла территорию, которую раньше занимало озеро, и увидела еще одну расщелину в стене пещеры. Она пролезла в нее и с облегчением поняла, что нашла выход. Но радость ее была преждевременна. Над ее головой расстилалось бескрайнее ночное небо, меняющее оттенки от темно-синего на востоке до ярко алого на западе. Вокруг раскинулся густой непроходимый лес, в центре которого возвышалась высокая гора. На ее вершине располагался замок из зеленоватого камня.

 “Я и за неделю не одолею такое расстояние, — удрученно подумала Кэтрин. — Хотя, если мне удалось вспомнить заклинание по перемещению сюда, может, удастся вспомнить и что-нибудь еще?”.

 Как назло, в голову ничего не шло. Кэтрин была уверена в одном — Некрономикон находится в замке, на вершине горы, и ей необходимо во что бы то ни стало его достать.

 Она вошла в лес и медленно пошла вперед, поражаясь окружавшим ее гигантским деревьям и травам, достигавшим высоты человеческого роста. Ветер колыхал ветви деревьев, похожих на пальмы, и раздавалась звенящая мелодичная музыка, звуки которой вскоре стали клонить Кэтрин в сон. С трудом переставляя потяжелевшие ноги, она шаг за шагом шла вперед к намеченной цели. Гора не только не приближалась, а казалось, наоборот, отдалилась от нее. На Кэтрин накатила смертельная усталость, музыка заполнила пространство, сливалась с сознанием, манила и убаюкивала.

 Кэтрин легла на землю и перевернулась на спину, стараясь не закрывать глаз. Небо, заполненное всевозможными яркими оттенками, вдруг нахмурилось. На горизонте показались зловещие тучи невероятных очертаний, меняющиеся с невообразимой быстротой. Резкий порыв ветра сбил музыку в тревожный аккорд, оборвавшийся на высокой, режущий слух, ноте. Хлынул дождь.

 Капли, стекая вниз по упругим травинкам, становились похожими на размытую акварель. Вода была не очень холодной, но при соприкосновении с кожей Кэтрин становилась ярко-фиолетовой и вызывала у той неприятные ощущения, как будто ее пощипывали. Это привело Кэтрин в чувство, и она вскочила на ноги. Музыки больше не было слышно, наверно, дождь каким-то образом ее заблокировал.

 Травинки, бывшие высотой с человеческий рост, беспощадно клонились к земле и размокали. Черная земля жадно впитывала влагу. Отсыревший ковер из поникших травинок растекся в разноцветные лужицы, которые словно жили своей жизнью.

 Кэтрин решила, что она попала в картину безумного художника и подумала, не смоет ли и ее вместе с этим пейзажем.

 В воздухе повисла загадочная тишина, которая вскоре была нарушена хлопаньем чьих-то крыльев. Кэтрин задрала голову и чуть не вскрикнула от страха — над ней парило странное существо с кроваво-красными глазами, маленьким ртом и двумя выступами на голове. Верхней частью тела существо было похоже на человека, нижняя часть представляла собой змеиный хвост. Существо протянуло ей трехпалую руку, заканчивающуюся длинными когтями.

 Не дожидаясь согласия Кэтрин, оно схватило ее, подняло в воздух и полетело в сторону горы. Девушка с трудом соображала, что происходит. Руки существа овивали ее талию, не давали упасть, но при этом держали небрежно, так, что Кэтрин утыкалась чуть ли не носом в грудь существа. Его кожа на ощупь была как будто маслянистой, но ничем не пахла. Кэтрин было противно и неприятно. Она не рискнула завопить, чтобы выразить протест против такого обращения с собой. Свалиться с головокружительной высоты ей не хотелось, пришлось терпеть до конца.

 Существо, негромко порыкивая, быстро передвигалось по воздуху и, через несколько минут, они достигли вершины горы и замка из зеленого камня. Существо швырнуло Кэтрин в окно замка на самой высокой башне и улетело.

 Посадка была мягкой. Кэтрин упала в центр колыхающейся желеобразной массы, куда нырнула с головой. Она поспешно выбралась, вернее, выползла оттуда и встала на пол, отряхиваясь от непонятной субстанции.

 “Мерзость. Будто в вишневый джем окунули, — подумала Кэтрин, отплевываясь. — И на вкус отвратительно”.

 Желеобразная масса вдруг ожила, издала звук, похожий на фырканье, как будто услышала ее, и просочилось куда-то вниз через дыру в полу. Кэтрин осмотрелась.

 Она находилась посреди зала с высоким потолком и множеством окон. Везде горели свечи, освещая обстановку: ковры и гобелены, резные стулья и столы, шкафы, диваны и изящные вазы. В середине зала на чём-то вроде подставки лежала книга. Тот самый Некрономикон.

 Кэтрин подошла к ней и скривилась от отвращения — обложка напоминала человеческую кожу, была испещрена кровавыми прожилками и дышала, пульсировала, менялась в размерах.

 “Некрономикон наполнен множеством устрашающих, сводящих с ума видений и словами, способными как разрушить и поменять все, так и повернуть время вспять”, — вспомнила Кэтрин слова Уэнделла. — “Но тебе он не способен причинить вред”…

 Кэтрин, глубоко вздохнув и еще немного помедлив, прикоснулась к Некрономикону, и ее сразу же окутало сияние, исходящее от обложки.

 Она взяла книгу в руки, удивляясь тому, что она почти невесома, и тому, что ничего не случилось. В глубине души она все-таки ожидала, что произойдет что-то страшное, что за ней явятся все демоны Хаоса и не позволят забрать книгу или замок начнет рушиться, но ничего не происходило.

 Тут она услышала стук, исходящий снаружи. Звуки повторялись снова и снова с определенной периодичностью.

 Прижимая к себе Некрономикон, Кэтрин подошла к одному из окон и увидела расстилающийся океан, чьи волны с ужасающей силой ударяли о стены замка. Еще недавно здесь был только лес. Кэтрин бросилась к окну с другой стороны башни.

 Там ветер ревел, словно раненый зверь, а на горизонте, на безупречной глади океана разрасталась зловещая воронка. Брызги воды долетали до самого верха, несколько капель попало на Кэтрин, и та вскрикнула. Края воронки все шире расходились в диаметре, скоро и замок туда затянет.

 Кэтрин восприняла происходящее безропотно. Принять неизбежное и встретить смерть с высоко поднятой головой, без истерик, страха и сожалений — это была ее мечта. В эту минуту она не думала больше ни о чем.

 Но послышалось хлопанье крыльев, и в окно влетело знакомое Кэтрин существо.

 “Мой личный демон”, — вдруг подумала девушка, и существо вновь подхватило ее и унесло с собой. На этот раз Кэтрин видела все происходящее внизу.

 Воронка, разросшись до гигантских размеров, поглотила замок, но сдалась перед силой океана. Толща воды за несколько минут заполнила воронку.

 Зрелище было удручающим — вокруг только вода, ни кусочка суши и бесконечное небо, быстро меняющее оттенки.

 “Когда-нибудь на земле все может быть таким же. Или это уже случалось. Как с Атлантидой”, — рассеянно подумала Кэтрин, не отводя взгляда от горизонта, за которым не было абсолютно ничего. Что произошло дальше, она не помнила. Ей показалось, что она уснула, покачиваясь на руках у странного существа, успев напоследок удивиться, как же можно спать во сне или в галлюцинации…

 Когда Эмили оказалась в саду наслаждений, она решила, что снова видит сон, находясь дома в своей постели, но тепло солнечного света и восхитительные ароматы цветов и трав не могли так ясно ощущаться во сне. Ничто не сковывало ее движений, исчез “клубок” и опутывающие ее нити.

 Эмили наклонилась и сорвала ярко-лиловый цветок, вдыхая его пьянящий аромат. Ей определенно нравилась эта галлюцинация, оказавшаяся такой реальной. Она бесстрашно направилась к озеру, не замечая скользящие в траве золотистые ленты, следовавшие за ней по пятам.

 Она видела парящих в небесах драконов и других необычных существ, названий которых не знала. Лес издали манил свежей зеленью и яркими красками жаркого лета.

 Эмили встретила знакомых девушку и парня. Они были полностью обнажены, их тела были покрыты красивым ровным загаром. Эмили они казались идеальными. У девушки была стройная фигура, упругая грудь и соблазнительные, покачивающиеся в такт ходьбе, бедра. В парне чувствовалась грубая животная сила и дикая красота. Эмили знала, что произойдет — девушка загадочно улыбнется ей, парень поцелует, и она проснется.

 Но, вопреки ожиданиям, сон или галлюцинация не заканчивались. Озеро и дивный лес не исчезли, а таинственные незнакомцы так и стояли перед ней.

 — Эмили, мы рады тебе, — произнесла девушка, обняв ее за плечи.

 — Мы ждали твоего прихода, — заявил парень. В первый момент Эмили была ошеломлена неожиданным продолжением действия, но парень не дал ей возможности поразмыслить о случившемся. — Здесь сбудутся твои тайные желания, позабудь свои страхи и следуй за мной.

 — Но, — начала Эмили, и девушка игриво приложила пальчик к ее рту, заставляя умолкнуть.

 Парень повел Эмили за собой. Той было страшно и любопытно, что будет дальше. Никто не обращал внимания на них, люди, находящиеся возле озера, занимались своими делами. Спутники Эмили привели ее к берегу, и вдруг та поняла, что на ней абсолютно ничего нет. Она ощутила босыми ступнями влажный и теплый песок. Эмили в смущении прикрылась ладонями.

 Девушка укорила ее:

 — Не нужно стесняться, все мы приходим в этот мир и уходим такими, какие мы есть. Не ставь запретов. Тебе понравится здесь.

 Она надела на нее венок из лиловых цветов и ласково провела рукой по голове, задержав между пальцами прядь каштановых волос. Сердце Эмили трепетало в груди, как маленькая птичка, попавшая в силки. Парень обхватил руками ее талию, привлек к себе и запечатлел на губах нежный поцелуй, неожиданно напомнивший Эмили об Эрдмане. Возможно, ей показалось, но в этот момент парень сердито нахмурился и стал настойчиво укладывать ее на песок, омываемый волнами озера. Девушка прилегла рядом с ними и принялась нежно поглаживать Эмили по груди и животу, а парень ласкал внутреннюю сторону ее бедер. Эти прикосновения были приятны, как тепло от падающих на ее обнаженное тело лучей солнца. Эмили закрыла глаза, расслабляясь.

 “Но что, если это не сон и не галлюцинация? — подумала она. — Вдруг это знак, что если я не сделаю этого сейчас, то в реальном мире я так и останусь девственницей? Вернусь ли я вообще в свой мир?!”

 — Оставайся здесь навсегда, — как бы в ответ на ее мысли сказала девушка. — Тебе ни в чем не будет отказа. Здесь время течет по-другому. Когда у нас пройдут сутки, в твоем мире пройдет год или чуть больше. Возможно, ты даже достигнешь бессмертия.

 Она говорила что-то еще, завораживая речами и ласками. У Эмили мутилось сознание, но неожиданная вспышка озарила затуманившийся мозг: “Как же Эрдман? Ведь он мне нравится, я уверена, что в моем мире…”

 — Не думай об этом, Эмили, — грубо произнес парень.

 Она открыла глаза, но рядом не увидела ни парня, ни девушки. Эмили по-прежнему ощущала чьи–то прикосновения к коже. Ее тело обвивали несколько золотистых змей, не прекращавших двигаться ни на секунду. Голова одной змеи повернулась к ней и зашипела, что-то говоря на своем языке, и тут же метнулась вниз, к бедрам девушки. Эмили не поняла толком, что произошло, как почувствовала резкую боль в животе, переломившую ее надвое. Змея вкручивалась в ее тело, проникала вовнутрь, заставляя каждый нерв содрогаться от жутких мучений. Эмили, крича, забилась в конвульсиях, желая одного — умереть, но только не чувствовать этой ужасной боли, как будто ее резали на куски. Она потеряла сознание.

Глава 13 .

 Кэтрин очнулась, крепко прижимая к себе книгу. Перед глазами все плясало и расплывалось, но она разглядела силуэт в светлой куртке, склонившийся над Эмили. Та неподвижно лежала на некотором расстоянии от фонтана. Кэтрин приподнялась на локтях. Голова гудела, и любой удар сердца отдавался в ушах.

 — Эмили, очнись! — ее теребил за плечи детектив Эрдман Ротман.

 Ребекка сидела на земле возле фонтана, обняв колени, и отсутствующим взглядом смотрела на них. Она выглядела так, будто только что проснулась. Кэтрин поспешно засунула Некрономикон за пояс, под куртку, чтобы Эрдман не увидел его, но детективу было не до того. Он легонько ударил Эмили по щеке, приводя в чувство. Та открыла глаза, — Кэтрин показалось, что они вспыхнули, как два огненных опала, — и обвила руками шею мужчины.

 — Я так рада видеть тебя, Эрдман! — проговорила она неестественным тоном, как будто повторяла вслух заученный наизусть урок. Для детектива тон был нормален, но Кэтрин знала подругу гораздо дольше, поэтому сразу заметила непривычно звучащие нотки. — Я знала, что ты придешь за мной и спасешь от демонов.

 — Конечно, — произнес тот, осторожно освобождаясь от объятий. — Что вы принимали, и кто вам это продал?

 — О чем ты говоришь, милый? — заливисто засмеялась та. — Мы с девочками немного расслабились, только и всего. Мы выпили, у нас сегодня девичник, и ты здесь — неожиданный и очень приятный гость. Эй, кто вызвал такого красавчика-стриптизера? Я обожаю полицейских!

 Эмили прикоснулась к щеке Эрдмана. Тот, конечно же, попал под обаяние ее чар и накрыл ладонью ее маленькую ладонь.

 Кэтрин встала и подошла к Ребекке: “Как ты?”

 — Голова кружится, — ответила она и взглянула на нее. Кэтрин отшатнулась. Глаза Ребекки были черны, как ночь, и даже белки потемнели, но наваждение быстро прошло. — У нас получилось, хотя это было вовсе не так, как я себе представляла.

 — Да уж, это точно…

 — Твой сон тоже стал явью?

 — Я не спала, я искала книгу.

 — Ты нашла ее?

 — Тсс, — Кэтрин приложила палец к губам и кивнула. Ребекка бросила взгляд на Эрдмана и Эмили. Те были слишком заняты друг другом. Детектив помог ей подняться, и они оживленно беседовали.

 — Что произошло после того, как вас опутали щупальца? — тихо спросила Кэтрин.

 — Мой сон стал более чем осязаем, — произнесла Ребекка и запнулась. Ей показалось, как что-то невидимое сдавливает горло. Она несколько раз сглотнула. — Мне вообще часто снится, что я живу в Древнем Египте, за три тысячи лет до нашей эры, и что я — одна из цариц, правящих в то время. Снится день коронации, момент, когда мне на голову уже почти готовы возложить диадему, но обычно я просыпалась, так и не узнав о том, чем все закончится, а в мире, где мы очутились, я увидела продолжение сна. Меня короновали. Представляешь, Кэтрин, каково это — обладать безграничной властью и вершить судьбами людей! Я всегда знала, что я особенная. В этой жизни мне не повезло, но теперь все будет так, как должно быть. Я займу место, принадлежащее мне по праву.

 Кэтрин с удивлением слушала ее. Надо же, какая самоуверенность.

 — Так чем сон-то закончился? Тебя короновали и ничего больше?

 — Мне вручили скипетр с золотистой коброй на набалдашнике, а она ожила и… Я не хочу говорить. Это был настоящий кошмар, — Ребекка содрогнулась, вспомнив, как ожившая кобра набросилась на нее и вползла ей в рот, проникнув через пищевод в желудок. Вспомнила она и трение ребристых чешуек о стенки пищевода и вновь с трудом подавила приступ рвоты.

 — Ты вся дрожишь, — с тревогой заметила Кэтрин. — Наверно, мы долго пролежали на холодной земле. Хм, половина первого. Я думала, что мы пробыли в Хаосе гораздо дольше.

 — Я хочу домой, — беспомощно произнесла Ребекка. Ее пробил озноб и сами по себе застучали зубы.

 Кэтрин осмотрелась. Нигде не было видно ни следов присутствия корелларов.

 “Значит, якобы следить будут за нами, ну-ну”, — презрительно подумала Кэтрин.

 Между тем Эмили и Эрдман продолжали беседу.

 — Как ты оказался здесь, милый? — спрашивала Эмили.

 — Это я должен спросить у вас. Не кажется ли тебе, что девичник в старом парке после полуночи — это чересчур эксцентрично?

 — Да, я такая эксцентричная, — кокетливо произнесла Эмили, упираясь ладонями в его грудь. — Ты подвезешь нас с девочками?

 — Мне следовало бы отвезти вас в участок.

 — За что? Ты думаешь, что мы принимали наркотики? Мы выпили немного вина.

 — А где бутылка? — строго спросил Эрдман.

 — Мы выпили на квартире и сюда пришли для того, чтобы устроить шабаш.

 Детектив Ротман с подозрением смотрел на нее. Эмили в самом деле походила на пьяную, но шутка насчет шабаша насторожила его. Он не понимал, что заставило его прийти сюда посреди ночи. Эрдман был неплохим детективом и часто полагался на интуицию, шестое чувство, которое помогало ему раскрыть немало запутанных дел. Сейчас он мог сказать, что это самое чувство позвало его в старый парк.

 Эрдман был уверен в одном — он без памяти влюблен в Эмили. В ней, несмотря на кокетство и желание казаться взрослой, он видел милую и нежную девочку, нуждавшуюся в заботе и защите.

 — Так ты подвезешь нас? — спросила она и снова погладила его по щеке. — Сегодня мы ночуем у Кэтрин.

 — Хорошо, — кивнул Ротман, не устояв перед ее чарами. Он уже не колебался, забыв о своем долге полицейского.

 — Спасибо. Девочки, Эрдман подвезет нас! — Эмили повернулась к подругам.

 Те подошли к ним.

 — Почему ты так дрожишь? — спросил детектив у Ребекки, обратив внимание на ее руки — у той сейчас дрожали кисти и пальцы рук.

 — Я зверски замерзла, сидя на ветру у фонтана.

 Эмили невозмутимо ухватила Эрдмана под руку и повела за собой, и тот молча покорился ей, а Ребекка каким-то странным, отсутствующим взглядом смотрела им вслед.

 “Только бы он не решил, что мы что-то принимали, ведь мы и правда пили зелье”, — тоскливо подумала Кэтрин и с облегчением вспомнила о том, что они не выкинули в парке пузырьки из–под жидкости, а положили их в карманы. Вряд ли Ротман обыскивал бы их, но он мог вернуться и осмотреть территорию…

 Эрдман отвез девушек и проводил до квартиры Кэтрин. По дороге Эмили явно переигрывала, изображая пьяную, — она то и дело беспричинно хихикала, толкала подруг в бок, приглашая их посмеяться вместе с ней, и рассказывала глупые и пошлые анекдоты. Кэтрин даже стало стыдно за нее.

 Ротман больше не задал ни единого вопроса, касающегося их “ночной вечеринки” в парке, как будто у него напрочь отшибло память.

 Возле дверей квартиры Эмили, нисколько не смущаясь, страстно поцеловала на прощание возлюбленного и, судя по его лицу, сам он тоже был немало удивлен такой пылкостью. Они договорились о новом свидании вечером, и Ротман ушел.

 Кэтрин приготовила подругам постель, они легли спать, даже не раздевшись, и заснули быстро. Самой Кэтрин не спалось. Некрономикон она положила под подушку. В их мире он выглядел, как обычная книга средней толщины, разве что переплет был из натуральной кожи с золотым тиснением. Книга закрывалась на замок. Без Уэнделла Кэтрин не хотела ее открывать. Немного удивляло то, что Эмили и Ребекка не заинтересовались книгой. Любопытная Эмили обязательно бы ее осмотрела и, возможно, даже попыталась бы открыть.

 “Надо спросить, что видела Эмили, наверно, она, как Ребекка, попала в свой собственный кошмар. А может, это были миры, где они так хотели оказаться?”, — засыпая, подумала Кэтрин.

 В эту ночь сновидения не тревожили ее, и до утра она проспала мертвым сном, потому что устала не меньше подруг.

 Она проснулась от звонка настойчиво звонившего телефона. Это был Стивен.

 — Скажи Уэнделлу, что книга у меня, — с ходу объявила Кэтрин.

 — Отличная новость, поздравляю вас с успешным исходом миссии! Уэнделл будет рад. Через час за вами приедет машина, книгу надо срочно привезти сюда.

 — Конечно, Стивен, — язвительно ухмыльнулась Кэтрин. — Можно задать тебе вопрос?

 — Да?

 — Почему вчера ночью вас не было в парке? Если вам был так важен результат, то почему вы не присматривали за нами, чтобы помочь, если что-то пошло бы не так? Вчера в парке появился полицейский. Он чуть не забрал нас в участок, решив, что мы принимали наркотики.

 — Мы знали, что у вас все получится, — помолчав, ответил Стивен. — Это было предсказано.

 — А если бы нам не удалось так легко выкрутиться?

 — Кэтрин, живи настоящим. Все получилось. Зачем все эти “если бы”? — Стивен повесил трубку.

 Не без труда Кэтрин разбудила Эмили и Ребекку. Они были заторможены и медлительны, но холодный душ и кофе оказали на них благотворное воздействие. О ссоре они не вспоминали, как будто не было никакой стычки за право открыть Северные врата, но почти не общались между собой.

 На улице девушек ждал “фольксваген” последней модели. Из него вышел водитель и с улыбкой распахнул перед ними двери машины. Внутри сидел Стивен, он жестом пригласил их садиться.

 — Раньше мы сами к вам на автобусе в любую погоду добирались, теперь вы за нами автомобиль присылаете. К чему такие почести? — не удержалась от колкости Кэтрин.

 — Ты и так знаешь, зачем же спрашивать? Как ты говорила, мол, услуга за услугу, бескорыстие не в моде, — вмешалась Эмили и уселась в “фольксваген”. — Мы же выполнили их поручение, и они с нами так расплачиваются.

 — Давно пора! — довольно произнесла Ребекка, следуя за ней. — Стивен, вы должны были с самого начала обращаться с нами так, как положено.

 Стивен едва сдержался, чтобы не засмеяться. Уэнделл был прав, Эмили и Ребекка оказались идеальными кандидатурами для того, чтобы предоставить разум и тело тем, кто будет управлять ними из Хаоса.

 Скоро они уже оказались в доме на холме и спустились в подвал к Уэнделлу. Сидя за столом, тот о чем-то беседовал с Питером, но тут же умолк, увидев Кэтрин с Некрономиконом.

 — Тебе удалось, — тихо сказал он. На лице мастера отразилась гамма эмоций — недоверие и радость, восторг и страх. Да, Кэтрин внушала ему благоговейный страх, но он никому в этом не сознается. — Кэтрин, это великий день для нас, для всего человечества…

 Обычное красноречие покинуло его. Уэнделл запнулся, не находя слов. Он встал с места и подошел к ней, протягивая руку за книгой, но в последний момент что-то его остановило. Кэтрин успела заметить, как дрогнула его рука и с треском лопнула кожа на перчатке.

 — Я забыл, ты — хозяйка книги и только тебе она позволит к себе прикасаться, — мастер опустил руку и с сожалением глянул на испорченную перчатку.

 — Я думала, что ты мне поможешь открыть ее. Сама я боюсь, — призналась Кэтрин.

 — Стивен отведет тебя в специально приготовленную комнату. Там будет храниться книга, и там ты займешься ее переводом. Она откроется, когда ты будешь готова. Вы молодцы, девочки, я горжусь вами. Давайте вечером это отметим, предлагаю собраться здесь, у нас. Поужинаем и послушаем рассказ Кэтрин о том, что она видела в царстве Хаоса.

 — У меня вечером свидание, — вспомнила Эмили. — Я не смогу. И так все хорошо закончилось. Нет смысла вспоминать те ужасы, которые происходили в другом измерении. Я вам сегодня не нужна?

 — Сегодня нет, но мы рады тебе в любое время, когда ты захочешь посетить нас. Ты ведь продолжишь учебу… Что скажешь ты, Ребекка? Нам ждать тебя вечером или у тебя тоже свидание? — с едва заметной издевкой спросил Уэнделл.

 Та ответила не сразу, будто тщательно продумывала ответ.

 — Меня интересует, получу ли я то, о чем мы договаривались.

 — Ты разве еще не поняла, что у тебя уже есть все, что ты хочешь? — искренне удивился Уэнделл. — Когда окажешься дома, ты это непременно почувствуешь.

 — Я проверю. Я вечером не приду, если честно, мне все остальное уже неинтересно, — призналась Ребекка, и Кэтрин кинула на нее изумленный взгляд. В словах Ребекки сквозила явная неприязнь и раздражение. Ее добродушное настроение испарилось без остатка.

 — Ну что ж, — вздохнул Уэнделл. — Заходи в гости, хотя бы иногда. Я не хочу терять связи с тобой, мы ведь друзья, правда?

 — Д-да, — запнувшись, ответила Ребекка, поспешно попрощалась и ушла. Эмили тоже не задерживалась. Перебросившись несколькими ничего не значащими фразами со Стивеном и Уэнделлом, она обратилась к Кэтрин:

 — Я тоже пойду. Мама, наверно, волнуется, я ей еще не звонила. Свяжемся на днях, хорошо?

 — Хорошо. Удачи тебе на свидании.

 — Спасибо, — Эмили тоже ушла.

 На плечо Кэтрин легла ладонь Уэнделла:

 — Я понимаю, что ты чувствуешь. Мне тоже неприятна их реакция. Особенно реакция Ребекки. Она получила то, что хотела, и мы стали ей не нужны.

 — Что она хотела?

 — Стоило таких трудов уговорить ее помочь вам с Эмили, — Уэнделл проигнорировал вопрос. — Она ни в какую не хотела соглашаться. Ее можно понять, не всякому ведь покажется заманчивым путешествие в запредельные миры, это опасно и непредсказуемо, но мы щедро наградили ее за услугу. Не расстраивайся, Кэтрин. Иногда в людях проявляются такие черты характера, о которых мы раньше и не подозревали. Но я не думал, что Эмили так равнодушно себя поведет по отношению к тебе и твоему успеху.

 — Насчет успеха говорить еще рано. Откроем Некрономикон и займемся переводом, а уж потом оценим то, что сможем достичь с его помощью.

 — Ты права.

 — Уэнделл, откуда у вас со Стивеном оказались серебряные ключи от Северных врат? — вдруг спросила Кэтрин, с подозрением глядя на мастера. Тот едва заметно поморщился от ее вопроса, но все-таки ответил:

 — Это вроде эффекта плацебо. Понимаешь, Кэтрин, девочки, хоть и были неплохо подготовлены, но они могли не открыть двери с помощью одной лишь силы воли, и даже их предназначение не помогло бы, если бы они вдруг разуверились в себе и своих силах. Ключи им как бы помогли, придали уверенности. К тому же, так им было привычнее. Они действовали на автомате, но невольно подключили к действиям силу своей мысли, энергетику… Вы оставили ключи там?

 — Да, они остались в замочных скважинах. Кстати, Ребекке и Эмили не пришлось особенно помогать мне и защищать меня, почему? Они оказались в ловушке…

 — Кэтрин, Хаос непредсказуем, — перебил ее Уэнделл. — Мало ли что говорила наша ясновидящая. Любое предсказание — это один из возможных вариантов развития событий. Нам повезло, что все сложилось так, а не иначе. Да, мы рисковали. Очень рисковали. И я не хотел говорить вам о том, насколько этот риск высок, чтобы не пугать вас. Стивен, покажи Кэтрин ее будущую комнату.

 Кэтрин так и не решилась спросить что-то еще. Уэнделл почему-то стал раздражителен, и она не хотела, чтобы он злился. Ассистент увел Кэтрин за собой.

 Уэнделл повернулся к Питеру, молчавшему все это время.

 — Какая же она дотошная… Что скажешь, Питер?

 — Я увидел Некрономикон одним из первых. Это — честь для меня. У нас все больше соратников, и я этому рад.

 — Да, мы сделали все так, как надо. Питер, ты перевозбужден, — ядовито улыбнулся мастер.

 — Нет, с чего ты так решил? — он с вызовом глянул на Уэнделла, но того было не обмануть.

 — Даже воздух вокруг тебя наэлектризован похотью, которую разбудила в тебе Эмили. Это прекрасно. Девчонка нам пригодится позже, а пока пусть погуляет в свое удовольствие…

 Вечером в честь Кэтрин закатили настоящий фуршет, длившийся чуть ли не всю ночь. Она познакомилась с остальными членами клана, раньше даже не подозревая о том, что их окажется так много. Ее окружили атмосферой благожелательности, внимания и отзывчивости. Она должна была почувствовать себя королевой праздника, но, спустя полчаса после начала пиршества, Кэтрин вдруг встала и ушла в комнату, где находился Некрономикон. Уэнделл и Стивен тенями скользнули за ней, пока остальные веселились.

 Комнату для Кэтрин приготовили в катакомбах, но внутри она выглядела, как номер самого роскошного отеля. Только без окон.

 Кэтрин стояла возле стола, на котором лежал Некрономикон. Пальцы немного дрожали, когда она открывала замок на боку книги. Раздался звонкий щелчок.

 — Смелее, Кэтрин, — нарушил молчание Уэнделл.

 — Я и не заметила, что вы тоже тут, — произнесла Кэтрин, на ее губах появилась нервная и растерянная улыбка. — Спасибо, что пришли, мне немного страшно.

 — Ничего плохого не случится, — ободрил Уэнделл и переглянулся со Стивеном. — Давай.

 Кэтрин, глубоко вздохнув, открыла Некрономикон. На титульном листе появилась страшная пасть, искаженная в безмолвном крике, вокруг расплескалось кровавое месиво. Видение длилось пару секунд, но этого хватило, чтобы Кэтрин в брезгливом испуге отбросила книгу, и та упала на пол. Кэтрин не увидела, как скривил лицо, будто от боли, Уэнделл в момент, когда она открывала Некрономикон, и не знала, что в зале многие из корелларов отреагировали также, словно услышали крик, доступный слуху лишь избранных.

 Стивен подошел и поднял книгу, положил на стол и успокаивающе сказал Кэтрин:

 — Мы рядом, не бойся.

 Уэнделл даже не успел остановить его. Стивен не заметил, каким взглядом посмотрел на него мастер, будто не верил увиденному.

 “Только бы он ничего не понял”, — с тревогой подумал Уэнделл и пристально уставился на ассистента и девушку.

 Кэтрин снова открыла книгу. На этот раз прошло без сюрпризов. На бумаге, напоминающей пергамент, были сделаны рисунки и надписи темно-бордовыми чернилами. Чернилами? Скорее, кровью. Кэтрин листала страницу за страницей и понимала, что это лишь по виду Некрономикон кажется книгой среднего формата и объема. Кэтрин видела гораздо больше. Каждая страница обладала глубиной, неподвластной восприятию обычного человека.

 — Ты понимаешь, что написано? — нетерпеливо спросил Уэнделл.

 — Да, понимаю. Здесь так много всего! Мне переводить с самого начала? Может, интересует что-то конкретное? Здесь информация о призыве существ из разных сфер, заклинания, карты, схемы каких-то устройств… Но в это надо вникать.

 — Начни с начала, а там посмотрим. Нужно отыскать заклинание, которое использовалось в ритуале, проведенном со мной. Я постараюсь вспомнить слова, хоть несколько фраз, чтобы ты могла по ним сориентироваться.

 — Хорошо, как скажешь, мне все равно, с чего начинать, — ответила Кэтрин, захлопнула книгу и защелкнула замок. — Если не возражаете, я хочу лечь спать.

 — Конечно. Так мы договорились насчет твоего переезда сюда? С работой все уладим, ты не будешь нуждаться ни в чем. Любой твой каприз — это закон.

 — Я не капризная. Но я не оставлю своих двух кошек одних.

 — Перевози их сюда, — разрешил Уэнделл, хотя терпеть не мог животных. Он надеялся, что кошки сбегут, как только почуют присутствие неведомых сил. Пожелав Кэтрин доброй ночи, мужчины удалились.

***

 Эрдман заехал за Эмили вечером, и они отправились в кино, где были заняты не просмотром фильма, а друг другом. Эмили вела себя раскрепощенно и даже вульгарно, и это ничуть не радовало расстроенного детектива. Сегодня Эмили вошла во вкус и, после поцелуев и петтинговых ласк, без малейшего смущения, предложила доставить ему удовольствие и сделать ему минет прямо в кинозале. Оторопев от услышанного, Эрдман отказался.

 — Не угодишь вам, мужикам, — презрительно фыркнула Эмили и до конца сеанса уже не делала ему “грязных предложений”. Когда фильм закончился, она поднялась с места и пошла к выходу.

 — Эмили, подожди! — Эрдман догнал ее, цепко схватил пальцами за локоть и развернул к себе. Девушка вырвалась. — Что-то случилось?

 — Ты не понимаешь? — сквозь зубы спросила та, смерив его ледяным взглядом. — Отвези меня домой. Я не хочу тебя видеть.

 — Объясни, что происходит, — потребовал он. — Что я сделал не так?

 Эмили быстрым шагом вышла на улицу, Эрдман еле поспевал за ней. В ее присутствии он терялся, как мальчишка.

 — Так ты отвезешь меня или придется ждать автобус? — спросила она.

 — Я никуда тебя не отвезу, пока не объяснишь, что происходит. После кино я хотел поужинать вместе с тобой.

 — Мне от тебя ничего не надо.

 — Ты обиделась, что мне не понравилась твоя идея в кинотеатре?

 — Ты такой святоша? Скромный, милый мальчик, ну извини, что я задела твои чувства, но обо мне ты подумал?! — на глазах Эмили заблестели слезы, и Эрдман ощутил себя загнанным в ловушку. Он совершенно не понимал ее сейчас и не знал, что сказать.

 — Эмили, я не настолько раскрепощен, прости, — наконец, выдавил он из себя.

 — Не в этом дело! Сознаю, промашка вышла, не надо было такое предлагать, ведь у каждого свои границы морали, но я предложила это не с целью оскорбить тебя, — Эмили отвернулась и вздохнула. — Я хотела проверить тебя и поняла, что ничего для тебя не значу.

 — Почему ты так думаешь?

 — Потому что ты не хочешь меня. Ты не видишь во мне женщины.

 — У меня к тебе особенное отношение, — произнес Эрдман. — Пошли сядем в машину, я все объясню. Если после нашего разговора ты по-прежнему будешь просить отвезти тебя домой, я так и сделаю.

 — Договорились, — буркнула та.

 Они сели в машину, которую Эрдман оставил на стоянке возле кинотеатра, и Эмили уставилась в окно, не желая смотреть на него, а тот начал говорить:

 — Эмили, до тебя у меня были девушки, и не одна. Я не ханжа и не такой уж скромник, как ты думаешь. Я довольно быстро переходил с девушками на близкий этап отношений, но это в прошлом. Когда я встретил тебя, то понял, что больше не хочу искать ту единственную, которая будет рядом со мной уже до конца. Я еще никому не говорил таких слов. Я не хочу ставить тебя в один ряд с теми, кто был у меня раньше. Наверно, я ошибался, решив, что тебе нужна романтика, походы в кино, конфеты, цветы, встречи рассветов и закатов, планы на будущее…

 — Мне все это нужно, но я думаю, что этот период затянулся, — перебила его Эмили, поворачиваясь к нему. — Мне приятно твое отношение, но…

 Он взял ее за руки и осторожно сжал ладони. Она недоверчиво смотрела на него. Ее мысли смешались и не было сил разобраться в них. После возвращения из Хаоса Эмили ощутила в себе изменения. Иногда ей казалось, что она действует на автомате, будто кто-то управляет ею. Надо взять себя в руки. На этот раз кокетство перешло в неприкрытую похоть. Эмили сама от себя такого не ожидала. Ей вдруг стало стыдно перед Эрдманом, на щеках запылал румянец.

 — Эмили, я тебя люблю и хочу всегда быть с тобой.

 Ее сердце екнуло, когда она услышала это. Что-то, затмившее разум, исчезло, ушло на второй план. Эмили, все еще не веря, с волнением попросила:

 — Повтори, что ты сказал! Ты не шутишь?

 Неужели она дождалась? Неужели нашелся человек, готовый любить и принимать ее такой, какая она есть? И он не сбежит, как остальные? Как бы хотелось ей в это верить!

 — Я тебя люблю, Эмили, как еще никого не любил, — твердо повторил Эрдман, глядя в ее синие глаза. — Я докажу это не только словами, а поступками. Я хочу, чтобы мы стали парой. Если ты не готова, я буду ждать столько, сколько потребуется.

 — Я так ждала этих слов, — улыбнулась она и потянулась к нему за поцелуем. — Я тоже люблю тебя.

 Вечер закончился прекрасно, они поужинали в кафе и поехали к Эрдману…

 Этой ночью сбылось желание Эмили. Засыпая в объятиях возлюбленного, она думала, что теперь по-настоящему счастлива. Но что-то понемногу отравляло ее душу, ей стало неспокойно. Ей снова грезились сцены из сада наслаждений, она снова чувствовала как наяву пьянящие, возбуждающие ароматы лиловых цветов. И поняла, что получено недостаточно. Это далеко не все из того, что она действительно хотела.

 Эмили открыла истинную суть Эрдмана. Этот человек действительно любит ее, но в плане телесных наслаждений он не способен дать ей того, что она хочет. Он будет нежным и добрым, в меру страстным и иногда ранимым, подарит ей любовь и наслаждение, но от такого наслаждения у нее не будет кружиться голова. Эмили желала животной страсти, грязной похоти до безумия, ей хотелось испытывать страх, унижение и торжество, хотелось познать высшую власть над мужчиной и быть его рабыней, вещью, о которую вытирают ноги или его властной госпожой. Ей были нужны боль и удовольствие, от которого стыла бы в жилах кровь, экстаз, поднимающий на седьмое небо блаженства.

 Эрдман не мог дать ей этого, как и любой мужчина. Никто не был столь искусным актером, способным примерять маски и готовый видеть ее тоже в разных ролях. Но в чем проблема? Подумаешь, она не получит этого в лице одного, так возьмет от других. С такими мыслями Эмили заснула…

 Кэтрин завтракала вместе с Уэнделлом и несколькими корелларами, когда ей позвонила Эмили.

 — Доброе утро, Кэтрин. Чем занимаешься?

 — Привет! Завтракаю, а ты? Как прошло свидание?

 — Такое не забудется, — торжественно заявила Эмили, но не сдержалась и захихикала, как нашкодившая девчонка. — Поздравь меня.

 — Неужели? — удивилась Кэтрин, прекрасно понимая, что имеет в виду подруга.

 — Да, все прошло великолепно! Он был таким нежным и…

 — Говори потише, я не одна, а связь громкая, — смутилась Кэтрин, увидев, что Уэнделл повернулся в ее сторону:

 — Спроси, пожалуйста, может ли Эмили сегодня зайти к нам? Это срочно.

 — Сейчас спрошу.

 Пока подруги разговаривали, Уэнделл вещал Стивену, увлеченно расправлявшемуся с беконом.

 “Встретишь ее и объяснишь, что она должна сделать. Начнем с Купера Клайва, мы ему прилично задолжали за поставку химических реактивов”.

 “Она согласится?”

 “Безусловно. В душе Эмили всегда была вертихвосткой, следовало лишь чуть подтолкнуть ее в верном направлении. Потом направишь ее к Остину Рою и Адриану Ферри. На политиков ее попозже натравим, их услуги пока не нужны”.

 “Ты уверен, что она им понравится? У людей разные предпочтения. Не всем по вкусу девушка такого типажа, как она”.

 “Ты ее недооцениваешь. Она теперь — великолепный суккуб. Мужчинам она доставит незабываемое удовольствие и выполнит их тайные грезы, которые вытащит из сокровенных тайников души. Они увидят то, что хотят видеть. Эмили их так хорошо обработает, что они надолго забудут о том, что мы что-то им должны”.

 “Я думаю, они нам все долги вообще простят”, — усмехнулся Стивен.

 “Хаос тоже получит свое — энергетику мужчин, а впоследствии и их души”.

 “Ладно, я сделаю так, как ты скажешь. Нам бы кого-нибудь так же направить к женщинам, занимающим высокое положение”.

 “Мог бы и сам этим заняться”.

 “Для меня важнее быть твоей правой рукой”.

 “Я это ценю, Стивен”.

 Судьба Эмили была предрешена. Как и сказал Уэнделл, она почти без колебаний согласилась на предложение, вернее, приказ, и Стивен отвез ее к первому клиенту — Куперу Клайву. Это был мужчина лет сорока, и его тайным пороком оказался футфетишизм. Эмили сыграла роль великолепно, она предугадывала любое желание и поступок партнера, следя за ходом его мыслей. Купер остался совершенно очарован ею и в восторге согласился простить корелларам долг за поставку химических реактивов.

 Дальше все разворачивалось стремительно. По вечерам Эмили встречалась с Эрдманом, еще больше потерявшим от нее голову. Даря ему быструю и легкодоступную любовь, она делала вид, что ей нужно домой, и Эрдман подвозил ее до подъезда. Она так и не познакомила его с матерью, каждый раз говоря, что та работает. Матери же она лгала, что остается ночевать у подруги. На самом деле за ней приезжала машина корелларов, и ее везли на встречу с новым клиентом. Эмили даже нравилось водить за нос дорогих людей, и она радовалась тому, как ловко у нее все получается. Иногда ее мучила совесть, но голос разума заглушался внутренним ощущением вседозволенности и жажды сладострастия.

 Сначала Эмили удивляло, как легко она узнаёт тайные желания своих клиентов, потом ее стало удивлять многообразие их сексуальных предпочтений. Кем только не приходилось становиться Эмили для очередного извращенца — строгой учительницей, милашкой-медсестрой, эротичной стюардессой, робкой служанкой, беспощадной госпожой…

 Прошло три недели. Однажды Кэтрин шла по коридору, направляясь к своей комнате, как услышала за одной из-за закрытых дверей голоса Эмили и Питера. Кэтрин давно хотела поговорить с подругой, чтобы развеять или подтвердить свои худшие опасения. Она решила дождаться ее.

 Несколько раз пройдясь туда и обратно мимо двери, Кэтрин вдруг услышала пронзительный женский вопль, после чего раздались стоны, явно выражающие удовольствие. Только чувство такта и стыдливость не позволили Кэтрин прервать любовников. Покраснев, она в волнении отошла подальше. Прошло несколько минут, и дверь открылась.

 Питер вышел из комнаты и заметил Кэтрин. Нисколько не смутившись, он поздоровался с ней и ушел, весело насвистывая мелодию. Уэнделл был прав, из Эмили получился великолепный суккуб, и Питер уже не относился к ней с таким пренебрежением, как раньше. Их обоих вполне устраивала завязавшаяся между ними интрижка. Возможно, что Эмили была довольна даже больше, чем Питер. Ее очень заводило его умение изменчивости, особенно в нужных местах и в нужный момент…

 Кэтрин заглянула в открытую дверь. Эмили стояла посреди комнаты, застегивая “молнию” на непривычно короткой юбке. Обернувшись, она беспечно произнесла:

 — Кэтрин, привет! Как жизнь?

 — Привет, нормально. Можно поговорить с тобой?

 — Конечно, — Эмили открыла сумочку, вытащила зеркало и помаду и стала подкрашивать и без того ярко накрашенные губы.

 — Мы давно не созванивались, — начала Кэтрин. Она с неприязнью смотрела на подругу. Что-то вызывающее, вульгарное веяло от нее.

 — Прости, у меня нет времени. Я занята, да и ты, наверно, тоже. Много перевела? — протараторила Эмили, закинула в сумку помаду и зеркало, достала расческу и несколько раз провела ею по густым каштановым волосам. Видно было, что ответы ей нисколько неинтересны, и она спрашивает скорее из вежливости.

 — Процесс идет, правда, не так быстро, как надеется Уэнделл. Ты приблизилась к разгадке своей тайны? Удается осваивать язык мертвых?

 — Я еще учусь. А зачем, ты думаешь, я сюда прихожу?

 — Я увидела тебя здесь впервые за три недели.

 — Я прихожу в то время, когда ты занята переводом.

 — И ни разу не зашла меня навестить?

 — Не хочу отвлекать от дела.

 — А я думаю, что ты кое-кем чересчур увлечена и тебе просто ни до чего другого.

 — Кэтрин, опять твоя дурацкая ревность и мания опекать меня! — Эмили в раздражении повернулась к ней и засунула расческу в сумку. — У нас с Эрдманом все хорошо. У меня, наконец-то, появился парень, который меня любит. Ты не радуешься за меня, какая же ты подруга?

 — Я была бы рада за вас с Эрдманом, но не за тебя с Питером и еще двумя мужчинами, с которыми я видела тебя на днях! — резко сказала Кэтрин.

 Эмили невольно вздрогнула, но тут же овладела собой.

 — Что ты несешь? Какие мужчины и при чем тут Питер?

 — Позавчера я видела тебя возле бара “Дикий койот”, ты садилась в машину с двумя мужчинами лет сорока пяти.

 — Меня там не было, — ответила Эмили и посмотрела в глаза Кэтрин. Она демонстрировала искреннее удивление. Посторонний безоговорочно поверил бы ей, но только не Кэтрин.

 — Да? С одним ты целовалась, а второй что-то искал у тебя под юбкой.

 — Ну и фантазии у тебя! — злобно расхохоталась Эмили и вызывающе уперла руки в бока. — Ты хорошо рассмотрела? Уверена, что это была я? Может, тебе пора очки купить?

 — Хорошо, а что ты делала здесь с Питером? Вот сейчас, несколько минут назад.

 — Я попросила совета, это связано с его умением изменчивости. Спроси у него, раз не веришь мне. Что с тобой, Кэтрин? Наверно, ты переутомилась от перевода, и тебе мерещатся галлюцинации. Или, может, прорываются наружу твои тайные сексуальные фантазии, а удовлетворить тебе их не с кем, сочувствую, — Эмили игриво подмигнула ей. Кэтрин передернуло от отвращения.

 — Со мной–то все в порядке, но что случилось с тобой? У вас с Эрдманом действительно все хорошо?

 — У нас все прекрасно.

 — Тогда бы ты так себя не вела. Скажи мне правду, может, у вас что-то не ладится, и вы расстались? И ты от отчаяния пустилась во все тяжкие? Это не выход.

 — Я не перестаю удивляться твоему богатому воображению. Мне некогда с тобой разговаривать, пока! — Эмили развернулась и ушла. Печальные мысли еще долго не оставляли Кэтрин в покое.

 Вечером Кэтрин позвонила Эрдману, тот оставлял ей когда-то свой номер, когда хотел узнать о подробностях насчет происшествия в “Шторме”. Представившись, Кэтрин попыталась разъяснить ситуацию как можно более ясно и корректно.

 — Вы ничего странного не заметили в поведении Эмили за последнее время?

 — Может, немного, — Эрдман не вдавался в подробности.

 — Это не мое дело, но вы с ней встречаетесь?

 — Да, встречаемся. Она очень дорога мне.

 — И мне тоже, она — моя лучшая подруга, и меня беспокоит то, что с ней происходит. Она стала другой. Если вы ее любите, то будьте внимательны к ней.

 — Спасибо, Кэтрин, я думаю, мы во всем разберемся. Прошу прощения, мне пора на вызов.

 На следующий день Эмили снова посетила убежище корелларов, но на этот раз пришла специально ради того, чтобы поговорить с подругой.

 — Зачем ты звонила Эрдману? — с порога спросила она, буквально ворвавшись в комнату Кэтрин, где та отдыхала после перевода еще одной страницы Некрономикона. — Он задает идиотские вопросы и начал ревновать! Это все из-за тебя! Ты что, завидуешь мне?!

 — Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты идешь по неверному пути, Эмили, и ты прекрасно об этом знаешь.

 — Я знаю, ты мне завидуешь, потому что ты сама неспособна любить. Ты никогда никого не любила! И тебе не понять…

 — Любовь и похоть — это разные вещи, — оборвала ее Кэтрин.

 — Но тебе не знакомо ни то, ни другое. Ты удивительно равнодушна ко всему на свете, ты никогда ни в кого не влюблялась, у тебя душа старой девы!

 — Неправда. Я еще не нашла подходящего себе мужчину.

 — Потому что у тебя ледяное сердце, наверно, ты ощущаешь себя этакой снежной королевой! За тобой пытались ухаживать такие мужчины!.. Николас Вуд, сын владельца колбасного завода, Патрик Камински, не богач, но такой симпатичный и обаятельный, Джеффри Симмонс… Ни один из них не сбегал от тебя после нескольких минут после знакомства, в отличие от моих ухажеров! А ты всех сама отшивала! Тебе и пальцем не приходилось пошевелить, чтобы на тебя засматривались…

 — Глупо связывать свою жизнь с мужчиной, если он тебе совсем не нравится. Я никого из них не любила. Они были какими-то пустыми, неинтересными. И дело не в том, что Николас богатый, а Джеффри простой офисный клерк, мне нет дела до состояния их кошельков. Соединять свою жизнь с кем-то, только потому, что ты боишься остаться в одиночестве или потому, что в обществе косо смотрят на тебя за то, что ты живешь не так, как остальные, — это нелепо. Я лучше буду одна, чем если рядом со мной окажется кто-то, кого я не смогу хотя бы уважать, — ответила Кэтрин. — Но мы сейчас говорим не обо мне. Что с тобой произошло, Эмили? Это действительно то, что ты хотела — вести такой распутный образ жизни?

 — Не вмешивайся в мои дела, Кэтрин, мне осточертели твои проповеди, я не нуждаюсь в твоей опеке и советах! — голос Эмили сорвался на крик. — Гребаная святоша!

 — Успокойся, Эмили!

 Та выскочила за дверь и с шумом захлопнула ее за собой. Кэтрин в растерянности опустилась на стул. Сегодня она впервые поссорилась с лучшей подругой, и это была не пустяковая стычка. Может, она неправа, и ей не стоило вмешиваться в личную жизнь Эмили? Или же у нее, правда, такое богатое воображение? Как бы то ни было, Кэтрин знала одно — с Эмили что-то произошло, она изменилась.

Глава 14 .

 Рихард Штайнер не любил зиму. Когда наступало это унылое и неприветливое время года, ему приходилось носить зимнюю одежду, которая ему была ни к чему, но без которой люди на улицах воспринимали бы его, по меньшей мере, странно.

 Еще Рихард не любил зиму за то, что много лет назад он умер в это время года. Как бы умер.

 Он часто вспоминал ночь, когда его обратил в не-жизнь Вильгельм Бреннер. Тот шел по покрытому снегом и мертвыми телами полю в поисках человека, который станет его новым товарищем на вечном пути мрачного существования в роли вампира.

 Рихард плохо помнил, где и как он блуждал среди миров, находясь на границе между жизнью и смертью. Вильгельм поймал удачный момент, когда душа молодого мужчины была готова окончательно переместиться в иное измерение, и вернул ее назад в преображенном виде. Ужасная боль, вот что Рихард помнил отчетливо, гораздо острее и пронзительнее, чем боль от полученного в грудь огнестрельного ранения. Ощущение, что его разрезали на тысячи кусочков и вырвали раскаленными щипцами внутренности. Затем наступила блаженная легкость, избавляющая от невыносимых страданий. Невозможно было такое забыть.

 Для Вильгельма это было третье Становление, поэтому он управился за одну ночь.

 Позднее Рихард спрашивал у Вильгельма, почему он выбрал именно его. Тот отвечал, что из солдат, принявших участие в сражении, Рихард оставался единственным, кто не скончался на момент, когда Бреннер совершал прогулку по зимнему полю.

 “Никакой ты не особенный, Рихард, — насмешливо говорил ему Вильгельм. — Ты не обладал преимуществами перед своими мертвыми товарищами, не отличался талантами или способностью осчастливить человечество. Вряд ли от тебя будет толк и для вампиров, но что будет — то увидим. Тебе просто повезло, мне нужен ученик и товарищ, потому что я устал от одиночества”.

 В ту же ночь после Становления, Вильгельм заставил Рихарда вкусить кровь первой жертвы. Это оказался раненый солдат, которого они нашли далеко от места сражения, и у которого был план дезертировать под шумок. Рихард без лишних раздумий справился с задачей. Убивать ему было не впервой, пусть даже и не таким необычным способом, как через укус с последующим утолением жажды крови.

 Затем Вильгельм привел “новорожденного” в убежище, где первое время находился безотлучно рядом с ним. Рихард прошел через те же метаморфозы, что и все новообращенные вампиры. Первый приступ боли, испытанный в миг, когда его укусил Вильгельм, показался ему легким неудобством по сравнению со вторым, начавшимся вскоре после того, как они оказались в убежище. Это был многодневный марафон страданий, период, когда тело перестраивалось под новый ритм жизни, и происходили необратимые изменения в спинном и головном мозге, причиняющие адскую боль новообращенному.

 Бреннер присматривал за ним, чтобы ему не пришло в голову покончить с собой, поддерживал его и подкармливал своей кровью. Изменения постепенно затронули не только тело Рихарда, но и душу.

 Вильгельм не торопился посвящать Рихарда в тайны ночного мира, не сразу рассказал о строгих правилах сообщества вампиров, внушив на первых порах мысль, что без него он будет беспомощным, как выпавший из гнезда птенец. Обучение Штайнера заняло долгие годы и продолжалось до сих пор. Сила вампира со временем росла. Рихард унаследовал некоторые дисциплины от хозяина, другие же приобрел самостоятельно, в зависимости от своих способностей и склонностей. Ему нельзя было встречаться с другими вампирами, потому что Вильгельм считал, что те его испортят, внушив “неправильные” понятия.

 Очаровательная красавица Эйлин, второе Дитя Вильгельма, с которой Рихард познакомился через восемьдесят лет после своего Становления, говорила, что их Сир подвержен психозу, некой фобии. Мало кто из вампиров избегал подобного. Шизофрения, мания преследования, раздвоение личности, провалы в памяти, истерия, впадание в детство, обжорство, булимия или даже суицидальные наклонности — все это и многое другое составляли некоторым вампирам компанию в одинокой вечности. Бывали случаи, когда психозы вели к гибели своего обладателя. Вампир, победивший психоз, становился уважаемой и заметной фигурой, на голову выше собратьев, ведь это доказывало, что он обладает отменной силой воли и железным самоконтролем.

 У Эйлин тоже была одержимость — нимфомания[10]. При первом знакомстве с ней в это верилось с трудом. Она прекрасно сочетала аристократические манеры и внешнюю сдержанность с неконтролируемым сексуальным влечением. Прежде чем расправиться с жертвой, Эйлин обязательно развлекалась с ней, иногда извращенно и жестоко. Предаваясь разврату, она приветствовала этот извращенный акт всей сущностью, пытаясь получить удовлетворение, которого была лишена давно. Но ей так и не удавалось его получить, что бы она ни делала.

 Однажды, когда ее призвал Вильгельм, чтобы она тоже приняла участие в Кровавой охоте на одного нарушившего серьезный запрет вампира из главного сообщества, Эйлин столкнулась с Рихардом. Тогда-то ей в голову и пришла мысль развлечься с ним, но он не обратил на нее внимания. Эйлин боялась Вильгельма и не собиралась нарушать его запреты, поэтому о продолжении знакомства с Рихардом можно было забыть, но они успели немного пообщаться. Штайнер узнал, что девушка является кем-то вроде хранительницы легенд и сказаний, а Эйлин обрела навязчивую идею когда-нибудь соблазнить его. На ее стороне была вечность, и она верила, что ее желание исполнится, а пока что вернулась на территорию, выделенную ей Вильгельмом, где не было других вампиров, кроме нее, и продолжила жестокие сексуальные игры со смертными. Кровавая охота тогда закончилась быстро, Эйлин даже не успела в ней поучаствовать, но не жалела об этом.

 Знала бы она, что легенда о “детях тысячи рассветов” оказалась правдой! Рихард теперь был свободен от тяготивших его уз Вильгельма, но пока что позволял тому призывать его, когда ему вздумается и читать его мысли, за исключением надежно запертого отдела сознания, в котором говорилось об Эшли. В другое время Бреннер давно бы все понял, он был не из тех, кто позволял водить себя за нос. Но ему было не до того.

 Пару недель назад Вильгельм вернулся из затянувшейся поездки по Европе и, по каким-то неведомым Штайнеру причинам, первое время не выходил из своего убежища и совсем не призывал его. Чем закончился его вояж, Рихард не знал.

 Он старался как можно скорее обучить Эшли, дать ей за короткое время необходимые знания, чтобы она в будущем обходилась без его помощи. Навыки охоты она оттачивала самостоятельно и быстро училась новому.

 Уже третий месяц они были вместе, в небольшой комнате глубоко под землей, почти не расставаясь друг с другом. Увлекшись обучением Эшли, Рихард не замечал, как летит время. Впервые за долгий период у него был смысл в его не-жизни.

 Эшли с рвением взялась за учебу, погрузилась в процесс с головой. Если бы Рихард лучше к ней присматривался и чаще читал ее мысли, то понял бы, что она так поступала от отчаяния и безысходности. Кто-то свыше распорядился ее судьбой, обратив в Дитя ночи, и она решила, что оправдает свое призвание с лихвой.

 Эшли и при жизни успела испытать глубину безысходности, одно из самых ужасных состояний, которое только могло быть у человека. Это ядовитая смесь из бесконечной тоски, пассивной, усталой злости и безразличия. Раньше это называлось “нежеланием жить”, но теперь, когда она и так уже была физически мертва, она не знала, как охарактеризовать испытываемое состояние. Похоже было на то, как будто она выпрыгнула из окна в надежде покончить с собой, но вместо асфальта перед ней зияла бесконечная пропасть, куда она все падала и не могла остановиться. Эшли очень хотела избавиться от этого ощущения.

 Ей было тяжело оттого, что она пока не утратила до конца человеческие чувства и эмоции. Тело и мозг еще помнили многое, несмотря на то, что были мертвы и подвержены необратимой метаморфозе после Становления. Эшли помнила тепло и солнце, но теперь испытывала ужас и физическое отвращение к солнечному свету. Приятные и радостные моменты, проведенные с подругами, воспринимались ею двойственно. Бывало, что она безумно тосковала, а иногда равнодушно вспоминала о Кэтрин и Эмили. Не без тайного самодовольства и гордости, чему она подчас не находила объяснения, Эшли думала о том, как возвысилась над ними, что она — избранная, получившая самое ценное приобретение, которое, по ее мнению, мог получить человек, — бессмертие и могущество ночи. Еще Эшли слишком хорошо помнила чувства к Шону и бездну отчаяния после того, как он без объяснений бросил ее. Безответная, обманутая любовь деформировалась в ненависть. Втайне Эшли пылала от гнева и захлестывающей ее ярости. Как она ждала, когда станет такой же, как Рихард — беспристрастной, равнодушной, терпеливой и расчетливой, но, чем больше пыталась ускорить процесс, тем сложнее ей было себя контролировать.

 Одна цель теперь имела значение — месть и причинение страданий тому, кто когда-то обошелся с ней вовсе не так, как она того заслуживала…

 Однажды Эшли вернулась домой значительно позже обычного.

 — Ты сегодня что-то долго отсутствовала, — заметил Рихард, не поворачивая головы от монитора: он играл в онлайн-шутер. Компьютерные игры составляли большую часть его досуга, как заметила Эшли. — Успешно поохотилась?

 — Да, — ответила та, прикрыв за собой дверь. Она собиралась без лишних слов пройти к кровати и лечь, сделав вид, что готовится впасть в оцепенение, но уже была в силах обойтись и без этого. Она все чаще могла бы круглосуточно бодрствовать, как Рихард, но тот запрещал это, считая, что ей рано существовать в таком режиме.

 Рихард развернулся вместе с креслом, на котором сидел и вопросительно посмотрел на нее. Эшли почувствовала, как он копошится в ее мозгу и с яростью послала обратный сигнал, попыталась поставить “блокировку”. Штайнер сделал вид, что поддался и выскользнул из ее сознания, а потом спросил, улыбнувшись:

 — Сама расскажешь?

 — Хватит лазать в мои мысли! Мне это надоело.

 — Эшли, разве я так уж часто это делаю?

 — Нет, — буркнула она, ведь это было правдой. Рихард проникал в ее сознание лишь в исключительных случаях. В отличие от Вильгельма, который контролировал каждый шаг Рихарда в течение многих лет, тот предоставлял Эшли куда больше свободы и даже закрывал глаза на ее маленькие тайны, объясняя это тем, что ему нет никакого дела до нее. Все равно они скоро расстанутся, и каждый пойдет своим путем.

 — Тогда расскажи сама, будь хорошей девочкой, — терпеливо настаивал Рихард, беседуя с ней, словно любящий отец с провинившейся дочерью.

 Его тон взбесил Эшли. Она огрызнулась:

 — Не обращайся со мной, как с идиоткой!

 Рихард молниеносно оказался рядом с ней, переместившись в пространстве, схватил ее за плечи и слегка встряхнул: “Выкладывай. Я ведь все равно узнаю”.

 На этот раз его тон не предвещал ничего хорошего. Эшли несколько секунд молчала, сверля Рихарда злобным взглядом, и неохотно призналась:

 — Я хочу, чтобы у меня тоже был слуга, и недавно я напоила своей кровью одного из смертных.

 — Ты представляешь, что наделала?! — воскликнул потрясенный Рихард и отпустил ее. — Ты что, больная?!

 — Что тут такого?

 — Тебе рано обзаводиться слугами, ты своего внутреннего Зверя-то еще не можешь толком контролировать. Тебе пока плохо дается гипноз и доминирование, а ты собралась управлять смертным, который в любой момент может нас выдать?!

 — Кто же ему поверит, Рихард? — усмехнулась Эшли. — Сочтут его психом, помешанным на байках о вампирах. Ты говорил, что надо три раза напоить смертного своей кровью, но самому не выпивать его кровь, и тогда он будет служить тебе. Я наведаюсь к нему завтра ночью, а послезавтра доведу дело до конца. Да не дрейфь ты. Он ничего не понял, ему показалось, что это был сон.

 — Никуда ты не пойдешь, Эшли. Ты забыла, как я говорил, что такие “птенцы[11]”, как ты, не имеют права проделывать подобные штучки со смертными?

 — Может, говорил. Ты иногда так много болтаешь, что я не все запоминаю, — отвернулась от него Эшли. — И вообще, я не все понимаю из твоих рассказов. Слишком много информации.

 — Ну так переспроси! В чем проблема-то? — недоуменно посмотрел на нее Рихард. — Бывает так, что и трех посещений недостаточно, если у человека сильная воля. Мне пришлось применять гипноз с Джеральдом, но, когда ты обращаешь сильную личность в слугу, он будет тебе верен до конца. Кого же ты пытаешься обратить?

 Эшли промолчала, и Рихарду пришлось насильно влезть в ее мысли. Он без труда взломал “блокировку”.

 — Ужасно, — сквозь зубы процедил он. — Могла бы найти кого-нибудь и получше. На сильную личность этот слизняк совсем непохож. Он расколется при первом удобном случае. Что ты натворила, Эшли? Я понимаю, тобой еще владеют остатки человеческих эмоций, привязанности, они играют с тобой злые шутки, но так нельзя поступать. Нам грозит опасность. Ты подставляешь меня перед Вильгельмом. Если придется убегать, он поинтересуется, почему я покинул этот дом.

 Рихард предпочитал жить настоящим и наказывать за проступки лишь после того, как они будут совершены и наступят последствия. Вот тогда-то Эшли не поздоровится, и она ни о чем не подозревает, плохо зная истинный характер своего Сира. Но, пока ничего не произошло, значит, нет и смысла переживать заранее.

 — Скажешь Вильгельму о переезде, мол, ты столько лет жил на одном и том же месте, что тебе захотелось разнообразия, — с вызовом ответила Эшли, повернув к нему голову. — Чего ты так напрягаешься, Рихард? Хочешь, я уйду на следующую ночь? Скоро рассвет, иначе я ушла бы уже сегодня. Я найду укрытие и буду жить так, как хочу.

 — Тебя уничтожат, как только узнают о твоем существовании, не будь так самоуверенна.

 — Кто, охотники из клана корелларов? Ну что ж. Пусть выслеживают меня, ты ведь ни при чем. Ты останешься спокойно обитать в своей квартирке.

 — Кореллары — это не все. Тебя убьют наши, как только ты выберешься за пределы моей территории. Они сразу учуют твое присутствие. И снова ниточки приведут ко мне, ведь мы с тобой связаны кровью. Все сразу узнают, что ты — мое Дитя.

 — Ты так этого боишься, Рихард?

 — Да что с тобой? Чего тупишь? Все не можешь в себя прийти после рандеву с бывшим любовником? Как он тебя встретил, Эшли? Что сказал, когда понял, каким чудовищем ты стала? — с издевкой спросил Рихард. — Наверно, снова возблагодарил небеса за то, что выбрал другую девушку, что не ошибся в итоге насчет тебя. Какая же ты мстительная, стала вампиром и решила, что Шон за все теперь ответит, да?

 Вот этого он лучше бы не говорил. Сначала Эшли пораженно уставилась на него, и Рихард успел заметить в ее взгляде выражение неподдельной горечи, но продолжал:

 — Зачем ты обидела такого хорошего парня, пропагандирующего теорию о великом прощении всех и вся? Ведь он даже меня простил за сломанную кисть, если я правильно понял из твоих сумбурных мыслей. Но тут появляешься ты и все портишь!

 — Заткнись, Рихард! — прорычала Эшли, и ее лицо превратилось в звериную маску. Хищный оскал обезобразил приятные девичьи черты. Она набросилась на Штайнера и толкнула его изо всех сил на кровать. Рихард не ожидал такого маневра. Ярость придавала Эшли сил, но ей все равно было не справиться со своим Сиром. Сжав кулаки, девушка замахнулась, чтобы ударить его. Тот ловко увернулся и схватил ее за запястья, опрокидывая на кровать рядом с собой. Эшли в исступлении несколько раз пнула его, не разбирая куда, но ему все было нипочем.

 Рихард легко подмял ее под себя. Эшли изловчилась и царапнула его по щеке, глубоко вонзив когти в кожу. Рихарда обожгло, как огнем. Это было странно. Он прижал руки Эшли к кровати и навис над ней. Эшли зарычала, попыталась столкнуть его, но у нее ничего не вышло. Прошла примерно минута, и только тогда Рихард почувствовал, что она расслабила мышцы.

 — Успокоилась? — строго спросил он.

 Эшли вновь сверкнула глазами, но ничего не ответила. Ее лицо стало прежним, она утихомирила злость.

 — Слезь с меня, — сердито попросила она, снова дернувшись, но уже не с такой силой, как раньше.

 — А ты не будешь буянить?

 — Ладно уж, не буду, обещаю. Отпусти меня и займись своими царапинами. У тебя кровь так и хлещет…

 — Спасибо за одолжение, — ехидно поблагодарил Рихард.

 — Я не хотела так сильно тебя ранить, честное слово, — заискивающе произнесла Эшли. — Ну, так что?

 Рихард молчал, смотря куда-то мимо Эшли. Его левая щека была вся в крови. Несколько темно-рубиновых капель упали на светлую простынь рядом с девушкой, и та поморщилась:

 — Не испачкай меня! Сосредоточься, Рихард, я ведь уже не дергаюсь. Или ты разучился лечиться?

 — Я не могу этого сделать, сам не понимаю почему. Раны не затягиваются! Я чувствую боль, как тогда, в ночь твоего Становления, когда ты пила мою кровь. Этого не должно быть! — воскликнул Рихард, отодвинувшись от девушки, и отпустил ее. Он в растерянности вытер щеку и сосредоточился на том, чтобы залечить царапины. Эшли села на кровати и с любопытством наблюдала за ним. У него получилось затянуть раны, но на это ушло куда больше времени, чем обычно, и все равно на его щеке остались светлые шрамы.

 — Мне нужно увидеться с Эйлин, — неожиданно решил Рихард. — Вдруг это и есть побочный эффект, о котором она говорила? То, что я снова ощущаю боль. Что, если я уже не бессмертен, и меня может убить кто угодно?!

 — Только не вини меня в этом. Я не просила тебя пить мою кровь и делать из меня преемника! — буркнула Эшли, но вид у нее был сконфуженный. — Ой, то есть просила. Но это ты меня вынудил!

 — Черт! Она говорила, что больше не придет, что не явится на зов, — Рихард не слушал Эшли. Его беспокоило лишь собственное состояние. — До рассвета полтора часа, если Эйлин неподалеку, возможно, она успела бы… Но ведь ты здесь!?

 — Я уйду, я же говорила. Я вам не помешаю.

 — Не в этом дело. Эйлин все равно придется узнать о тебе и о том, что легенда оказалась правдой…

 — Ты и так слишком доверился этой Эйлин, раз расспрашивал у нее о подробностях легенды, — развела руками Эшли. — Так что зови ее. Это лучше, чем находиться в неизвестности.

 — Верно, — согласился Рихард и послал призыв.

 У вампиров есть несколько видов призыва. Самый важный призыв, который уже давно никто не слышал — это зов Древнейших, вампиров первой линии крови. В их силах вызвать любого вампира, даже не по линии потомков. Другой вид призыва — общение между хозяином и преемниками, которые, в свою очередь, тоже общались между собой. Ни один Сир не мог вызвать младших вампиров другого Сира, читать их мысли и следить за их перемещением. Еще один вид призыва слышали вампиры, достигшие могущества, особого положения в клане, прожившие не одну сотню лет и имеющие право создавать последователей. Они чувствовали, как чаще всего неосознанно призывает их человек, бывший в чем-то особенным и который мог принести клану пользу. Тогда они приходили за ним и проводили Становление, даря Поцелуй смерти.

 Некоторые сравнительно молодые вампиры иногда тоже слышали зов, и сам Рихард думал, что в ночь, когда он уберег Эшли от вельтара, его привел в парк именно этот призыв. Что-то похожее он слышал, когда отправился за Эшли после того, как “по душам” пообщался с ее бывшим парнем. Это был зов отчаяния, безнадежности, усталости, мольбы помочь, зов, в котором человек просил о многом, но был способен отдать взамен еще больше…

 Вопреки опасениям Рихарда, спустя несколько минут, появилась Эйлин.

 Эшли показалось, что мимо нее промчался тайфун, с такой быстротой перемещалась блондинка, чуть ли не снесшая дверь с петель, ворвавшись в комнату.

 — Рихард, что произошло? Никогда еще ты не был так напуган! — воскликнула она, не замечая Эшли, которая, наоборот, во все глаза смотрела на нее. Дело было даже не в том, что когда-то после Становления блондинка обрела притягательную красоту и обаяние, которое обычно получает любой вампир. Эшли поняла, что та и при жизни была невероятно обворожительной и могла вскружить голову любому мужчине. Подумав об этом, Эшли стало неприятно. С Эйлин было что-то не так, но она не понимала, в чем именно это проявляется.

 — А говорила, что не придешь. Спасибо, Эйлин, — ответил Рихард. — Ты так быстро добралась сюда. Я польщен.

 — Ты же знаешь, ради тебя… — с улыбкой начала Эйлин, но вдруг резко обернулась, почуяв еще чье-то присутствие, и увидела Эшли. Приветливое выражение лица блондинки тут же сменилось злобой и досадой. — Кто это?

 — Вот об этом я и хотел поговорить.

 Пока он рассказывал ей обо всем, Эшли оставалась на месте и исподлобья рассматривала Эйлин. Та, время от времени, тоже бросала на нее изучающие взгляды, от которых Эшли почувствовала себя очень неуютно.

 — Нужен твой совет, Эйлин, — в заключении сказал Штайнер.

 — Понятно, зачем ты меня позвал, — в голосе гостьи сквозило разочарование. — Думаешь, я что-то еще знаю? Нет, Рихард, не имею ни малейшего понятия, что с тобой происходит. Ты потерял рассудок, решив избавиться от уз Вильгельма. Возможно, в этом причина, а может, в другом. Я не думаю, что ты утратил бессмертие, все мы прокляты, и нет нам спасения. Но что, если ты лишился своей силы, вампирской мощи, раз снова чувствуешь физическую боль, как смертный?

 — Попробуй воздействовать на меня своей самой сильной атакой.

 — Ты уверен?

 — Да. Эшли, выйди отсюда! — приказал той Рихард. — Побеседуй с Джеральдом, например, и не возвращайся, пока я тебя не позову.

 Он ощутил внутреннее сопротивление Эшли, но на этот раз с ней не церемонился и заставил как можно скорее убраться отсюда, применив гипноз. После такого обращения с собой Эшли жаловалась на “пустоту в голове”, она могла даже позабыть причину, по которой Рихард применял с ней подобную тактику.

 — Зачем она тебе понадобилась? — презрительно спросила Эйлин после того, как за девушкой закрылась дверь. Почему Рихард одарил Эшли Поцелуем смерти и взвалил себе на шею такой груз, как ответственность за преемника? Эйлин видела его Дитя совсем недолго, но сразу же прониклась к ней ненавистью и даже чем-то вроде ревности, словно к сопернице. Неужели Рихард испытывает что-то по отношению к этой невзрачной девчонке? Всему виной его коварный характер. Скорее всего, он имеет дальнейшие планы на Эшли — подставить, свалить на нее вину, сделать своей пешкой, и Эйлин было любопытно разгадать его замыслы. — Ты так сумасброден, Рихард. Уж если решился нарушить закон, то подарил бы вечность кому-нибудь другому, кого одобрил бы Совет. Вдруг тебя даже оправдали бы? Ты понимаешь, что бежишь по лезвию бритвы? Какую пользу принесет клану эта девчонка?

 — Кончай трепаться и покажи, на что ты способна. Что ты делаешь лучше всего из умений, приобретенных лично тобой без участия Вильгельма? — оборвал ее Штайнер.

 — Ты знаешь, Рихард, моя сила в очаровании моего голоса, так что придется немного покричать на тебя, — с кокетством заявила та.

 — Ненавижу, когда женщины орут на меня, но делать нечего. Давай.

 Воздух прорезал резкий, воинственный, гортанный вопль, который обволок сознание и раскаленным оловом скользнул по венам Рихарда, но тот не почувствовал ни малейшей боли. Он по-прежнему неподвижно стоял перед Эйлин и вопросительно смотрел на нее. Та усилила атаку, сосредотачиваясь еще больше. Она была старше него и наверняка сильнее, поэтому боялась причинить ему значительный вред. Она воздействовала на Штайнера так с минуту, пока, наконец-то, не дождалась результатов.

 — Хватит, перестань, — попросил он, заметив, что на его руках появились страшные раны, как будто кто-то вспорол изнутри его вены, давно утратившие упругость. Из ран засочилась багровая жидкость вперемешку с гноем. В глазах Рихарда потемнело, ему показалось, что еще чуть-чуть, и он упадет, но демонстрировать свою слабость перед Эйлин не собирался.

 — Смертный не выдержал бы столько. Ты не потерял формы, Рихард, — довольно проговорила Эйлин.

 Тот ничего не ответил. Он занялся лечением ран. Теперь Штайнер был спокоен, зная, что не утратил бессмертия и по-прежнему не чувствовал боли от ранений, причиненных другими вампирами. Вот только отдыхать ему после сегодняшнего испытания придется долго, наверно, стоит впасть в оцепенение, чтобы скорее набраться сил.

 Рихард снова посмотрел на свои руки — все в порядке, кожа чистая и гладкая, будто ничего не произошло.

 — Я ранила тебя, но ты быстро и без усилий вылечил раны, — прокомментировала Эйлин. — Ты понимаешь, что это значит? Только Эшли может причинить тебе боль даже от ничтожных царапин. Немедленно избавься от нее, пока она не прикончила тебя.

 — Прикончила меня? Зачем ей это? И как она меня прикончит, если я все-таки остался бессмертным? — усмехнулся Рихард. — Она в моей власти, под моим контролем, она гораздо слабее меня, и я это ощущаю, как любой Сир. Она знает еще так мало о могуществе ночи…

 — Почему тогда ей это удалось? — поинтересовалась блондинка, подойдя ближе и касаясь его щеки, на которой были белесые шрамы от царапин. Эйлин вдруг обвила руками шею Рихарда и, повиснув на нем, страстно поцеловала его.

 — Прекрати! — отмахнулся от нее тот. — Я знаю, какие цели ты преследуешь, Эйлин. Твой психоз не дает тебе покоя. Развлекайся со смертными, но отстань от меня или найди себе кого-нибудь из наших, кто страдает тем же недугом, что и ты. Я не поддамся на твои уловки, меня это не интересует.

 — Но мне нужен только ты, Рихард! — Эйлин прильнула к нему всем телом и потерлась о его бедра своими, умоляюще и в то же время похотливо глядя на него, а затем медленно просунула колено между его ног, прикасаясь к внутренней стороне бедер. Рихард с невозмутимым видом отступил на шаг, но Эйлин сдаваться не собиралась. — Еще ни один из смертных не доставил мне удовольствия. Мне нужен тот, кто равен мне. Вдруг именно ты меня удовлетворишь? Ты сам разве не хотел бы это проверить? Ты можешь сделать со мной все, что захочешь. Или ты считаешь меня недостаточно красивой и сексуальной?

 — Ну что ты? Ты великолепна, — прищурил глаза Рихард, окидывая ее оценивающим взглядом.

 — Я не верю тому, что ты говорил тогда на причале, — Эйлин снова обняла его и прильнула губами к его губам. На этот раз Рихард ответил ей жарким поцелуем. Губы Эйлин раскрылись сами собой, и он дразняще обвел их языком. По телу Эйлин прошла волна возбуждения. Она отпрянула от Рихарда и призывно улыбнулась.

 — Всегда удивлялся, как ты сочетаешь манеры, изящество, аристократичность и дикую разнузданность… О, Эйлин, ты правда этого хочешь? — снисходительно, и в то же время насмешливо спросил Рихард, наблюдая, как она опускается перед ним на колени. — Тебе нужен равный. Нарушь правило, преодолей преграду, поставленную Вильгельмом, встреться еще с кем-нибудь из наших, а не гоняйся за мной, потому что я единственный вампир, помимо самого Вильгельма и членов Совета, которого ты видела в своей не-жизни. Причина твоего интереса ко мне только в этом. Но я открою тебе один секрет…

 Он поглаживал ее по голове, сначала как бы поощряя к действию, но, когда Эйлин расстегнула “молнию” его джинсов, ловко действуя нежными пальчиками с вызывающе ярким цветом маникюра, Рихард неожиданно схватил ее за волосы, дернул и оттолкнул от себя с такой силой, что та, вскрикнув, упала на пол. Он застегнул джинсы, сел на корточки перед разозленной Эйлин и с ехидством произнес:

 — Ты правильно делала, что не верила моим словам. Я всегда лгал тебе. Мы, Дети ночи, красивые, сильные, обаятельные и, конечно же, порочные создания. Та дьявольская сила, что управляет нами, не пропагандирует целомудренный образ жизни. Я в любой момент мог бы отыметь тебя, как грязную шлюху, у меня не возникло бы никаких проблем, ведь я еще довольно молод, по меркам вампиров, и не углубился в познание вечности, утратив интерес к удовольствиям смертных. Но ты не представляешь для меня никакой ценности, кроме того, что разбираешься во всяких сказках и легендах. Не думаю, что получил бы удовольствие, трахнув тебя, а я думаю, прежде всего, о себе самом. Насчет Эшли…

 Та услышала его зов и вошла в комнату, недоуменно уставившись на разыгравшуюся перед ней сцену: лежащую на полу Эйлин с перекошенным от злобы лицом и склонившегося над ней Рихарда. Он тут же поднялся с места и притянул Эшли за руку к себе.

 — Смотри, Эйлин, ну, и что же она мне сделает? Убьет меня? Она беспомощна, как котенок, — он зашел за спину своего Дитя, одной рукой обхватил ее за плечи, а второй расстегнул узкий ворот рубашки, обнажая шею и ключицы Эшли. Не дав ей опомниться, Рихард вонзил поглубже мгновенно появившиеся когти в ее бледную кожу. Эшли закричала и дернулась в объятиях Сира, но тот, крепко удерживая ее, медленно провел когтями по ключице девушки, вспарывая кожу, словно вырисовывал кровавый узор.

 — Мне больно, придурок, ты чокнулся?! Пусти! — завопила Эшли, а Рихард, не обращая на нее внимания, продолжал беседовать с Эйлин, которая горящими глазами следила за этой сценой:

 — Если захочу, я в любой момент уничтожу ее, и никто о ней не узнает. Она мертва для обоих миров. Никому нет до нее дела. Она — вроде моей домашней зверушки, мой каприз, мое творение. Уже по этой причине она мне интереснее, чем ты, Эйлин. Все идет так, как я хочу, и всегда так будет.

 Вдруг Эшли изо всех сил вцепилась клыками ему в руку, заставив разжать объятия, тут же метнулась к стене и прижалась к ней спиной. Рихард, вскрикнув от злости и боли, фейерверком вспыхнувшей в его сознании, подскочил к девушке и занес кулак, чтобы ударить, но взгляд Эшли остановил его. В нем не было страха, лишь вызов и неукротимая ярость.

 — Давай, Рихард, только попробуй! Я никогда не позволю тебе ударить меня и остаться безнаказанным! — прошипела Эшли. Ее глаза горели злым огнем. — Ну, подходи! Чего тормозишь?

 Рихард не отводил от нее взгляда, раздумывая, что бы ему сделать. Так они и застыли друг напротив друга в напряженных позах.

 — Мне пора, — заявила Эйлин, поднявшись с пола и одернув платье. — Все ясно. Поздравляю, Рихард, а тебе, Эшли, могу только посочувствовать. Сегодня я поняла, какой он отмороженный ублюдок. Я думала, что нужно спасать его, но это тебе следует держаться от него подальше. Ты крупно попала, девочка…

 Эшли недоуменно взглянула на блондинку, но ничего ей не сказала.

 — С чем ты меня поздравляешь–то? — спросил Рихард у блондинки, отступив от Эшли.

 — Я кое-что знаю еще по поводу легенды о “детях тысячи рассветов” и сгораю от нетерпения увидеть собственными глазами, чем же все закончится, — ответила та.

 — Язык отвалится сказать конкретно?

 — А ты пойдешь мне на уступку? — лукаво спросила Эйлин, приподняв одну бровь. — Я хочу тебя, мой сладкий. Всего одна ночь со мной, и я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Правда, тогда будет уже не так интересно, но все равно занимательно наблюдать за тем, что случится.

 — Как мне еще сказать, чтобы до тебя, наконец, дошло? — рассердился Рихард. — Мне противно мараться о тебя, ты мне неинтересна, меня бесит твоя назойливость! У тебя совсем не осталось чувства собственного достоинства?

 — У нас нет чувств, только психозы. Я знаю, что могу вылечиться от своего, а вот ты, Рихард, увязнешь навсегда, и тебе ничто не поможет! — проговорив это, Эйлин исчезла, унеслась прочь на той же бешеной скорости.

 — Вот стерва! — в бессильной злобе прошептал Рихард и глянул на Эшли, которая еще была начеку и следила за ним, ожидая подвоха. — Расслабься, не трону я тебя. От вас, женщин, одни неприятности, что при жизни, что при не-жизни. Полагаю, из-за тебя нас скоро ожидает нашествие охотников из клана корелларов, но, пока их нет, я из этой квартиры никуда не уйду. Еще полгода назад до встречи с тобой, я думал, что бессмертие начинает мне надоедать, меня угнетали скучные серые будни. Зато теперь, что ни ночь — то приключение.

 Эшли порывалась что-то сказать, но Рихард едко добавил:

 — Закроем тему о том, что ты хочешь уйти. Я уже объяснял, так будет только хуже. Увы, но мы повязаны друг с другом.

 — Эйлин может нас выдать, — удрученно заметила та.

 — Ей, кажется, стало скучно в бессмертии, она будет наблюдать за происходящим со стороны. Она никому о тебе не расскажет, будь спокойна. Знать бы еще, чего она ожидает-то?

 Он отошел от Эшли и спокойно уселся за стол, вернувшись к игре, а она осталась стоять на том же месте, нервно запахнув ворот рубашки. Ткань пропиталась кровью, которая никак не останавливалась. Эшли сосредоточилась на регенерации, и ей едва удалось затянуть раны. Девушка не понимала, к чему была демонстрация власти Рихарда над ней перед Эйлин.

 Эшли была в незавидном положении. Она не знала, куда ей идти, если бы на самом деле покинула убежище Сира. Но Эшли твердо решила: если Рихард еще раз сотворит с ней что-то, подобное тому, что произошло сегодня, то она без малейших раздумий ударит его. И будь что будет. Ей больше нечего терять. Она прикрыла глаза и о чем-то задумалась, оставшись в той же позе.

 Ей было больно, но, к удивлению, слез не было. Вроде бы, Рихард говорил о том, что вампиры не способны плакать. Не очень утешительный, но все-таки плюс.

 Рихард вспомнил о девушке только тогда, когда прошел до конца уровень.

 — Ты сегодня без отдыха? Рассвет наступил. Или так и будешь подпирать стену до следующей ночи? — поинтересовался он.

 — Рихард, ты сказал, что я мстительная, а сам? Смотри, что ты сделал со мной! — воскликнула Эшли, повернувшись и распахнув ворот рубашки. Свежие глубокие царапины, из которых еще сочилась темная, практически черная кровь, обезобразили ее кожу. — Ты залечил свои раны, у меня же ничего не получается. Ты поступил гораздо хуже. Что такого я сделала, что ты вдруг оставил на мне ужасные отметины? Я ведь не нарочно причинила тебе боль!

 — Пройдет время, я думаю, рубцы исчезнут, если ты приложишь достаточно усилий для регенерации, — ответил Рихард, но в его голосе не было уверенности. — Мне жаль, что так вышло.

 — Я не думаю, что тебе жаль, — с горечью произнесла Эшли и направилась к кровати, не желая смотреть на него. Рихард невольно дотронулся кончиками пальцев до щеки, где едва заметно выделялись следы от оставленных ею царапин, и вновь погрузился в виртуальный мир.

Глава 15.

 Эшли не послушалась Рихарда. На следующую ночь, когда ее Сир отправился на охоту, Эшли вернулась к дому семьи Хиггинсов — уютному двухэтажному коттеджу. При жизни она была здесь два раза. Один раз, когда Шон привел ее познакомиться с его родителями, а второй, когда пригласил на то самое семейное торжество, закончившееся скандалом.

 Как вчера, Эшли заглянула в окно каждой спальни, чтобы убедиться в том, что домочадцы спят. Да, спали все, кроме Шона.

 Он лежал на кровати с ноутбуком. Эшли заметила, что вид у Шона был усталый и измученный. Завибрировал телефон, и парень, не отрывая взгляда от монитора, взял трубку.

 — Алло, любимая, рад тебя слышать. Как ты?.. Как погода в горах? Одевайся теплее… Я тоже соскучился.

 Эшли нахмурила брови. С каким удовольствием она прервала бы диалог, ворвавшись в комнату Шона, но ей пока нельзя выдавать себя. Его девка на другом конце провода заподозрит неладное, если он вдруг бросит трубку. Придется подождать конца разговора. Эшли прислушалась.

 — Я нормально себя чувствую, правда, вот только вчера мне снился странный сон. Я весь день ходил сам не свой, — начал Шон, закрыв крышку ноутбука. — Помнишь, я рассказывал тебе о… бывшей однокурснице, которая недавно покончила с собой? Она снилась мне вчера ночью. Будто она стоит снаружи, за окном, и смотрит на меня. И вместо глаз у нее черные дыры, как два глубоких колодца. Неприятно все это. Мертвые снятся не к добру… Нет, я не верю в приметы, но кошмар был так реалистичен… Как скажешь, детка. Я верю только в хорошее, и что мы скоро будем вдвоем. Жаль, что ты далеко, но Рождество и Новый год мы встретим вместе.

 “Я для него всего лишь бывшая однокурсница… Да, скоро Рождество, — рассеянно подумала Эшли, продолжая наблюдать за Шоном. — За все годы нашей дружбы и отношений он ни разу не предложил мне провести рождественские каникулы вместе. Видимо, стеснялся меня перед своим папочкой”.

 — Целую тебя, детка. Возвращайся скорее, я тоже тебя люблю, — Хиггинс отложил телефон и вздохнул. Его правая кисть еще была забинтована, кости срастались медленно, выздоровление затянулось. Из-за травмы он упустил возможность перебраться в столицу и работать там, но уже не так сильно жалел об этом. Его девушка, очаровательная милая Илона поддерживала его, и он воспрянул духом, будучи уверенным в том, что в жизни у него все сложится по плану.

 Он глянул на часы — перевалило за полночь. Пора ложиться спать, но парень не хотел снова увидеть кошмарный сон. Хотя, что это было, он так и не понял.

 Окно находилось напротив его кровати, и обычно в подсознании перед сном у Шона откладывался этот образ. Вчера был сильный, необычный для этой местности мороз, и стекло замерзло, покрылось узорами, подсвеченными огнями фонарей с улицы. Шону снилось, что кто-то стоит по ту сторону и вырисовывает морозные узоры, аккуратно водя пальцами по стеклу. Потом в комнату через невидимые щели заполз туман. В нем проступили очертания человеческой фигуры, в которой парень с изумлением узнал Эшли. Но это была другая Эшли, не та, которую он знал раньше. Ее глаза — две черные впадины засияли, налившись ярко-красным цветом, бледная кожа тускло светилась изнутри, приобретя яркий контраст с черными волосами девушки. Одета она была во все темное, как и раньше, не изменяя привычке. Шон оцепенел, был не в состоянии пошевелиться и, как он думал, даже был не в силах проснуться. Эшли, переместившись в прыжке, нависла над ним в воздухе и хищно улыбнулась, обнажив клыки. Она поцеловала его, жадно приникнув губами к его губам, и Шон даже во сне почувствовал мертвенный холод, будто он целовал мрамор. Его сердце испуганно екнуло, словно в него попала острая ледяная песчинка. Эшли вонзила клыки в свое правое запястье и поднесла руку к губам парня. Тот был не в силах отвести ее руку, завороженный ее действиями. Капли темной крови упали на губы Шона, он осторожно слизнул их, ощутив горький металлический привкус. Эшли исчезла, подарив ему еще одну улыбку напоследок, растворилась в воздухе, как будто ее и не было. На Шона обрушилась странная истома, увлекшая его в забытье. Он не знал, сколько так пролежал, а когда очнулся и все вспомнил, по его коже пробежал зловещий холодок, от которого волосы вставали дыбом.

 Весь день он нервничал, обеспокоенный тем, что ему приснилось. Он убеждал себя, что это был всего лишь сон. Но как же металлический привкус во рту, который он ощутил, проснувшись?

 Шон сидел на кровати, уставившись в одну точку, в окно. Ожидал ли он повторного визита? В дальних и темных уголках его души таилось странное желание — он жаждал прихода Эшли и одновременно отвергал.

 Как вчера, она возникла из дымки тумана, но на этот раз Эшли приняла твердое решение поговорить с ним. Парень в испуге шарахнулся к стенке, непроизвольно отпихнув ногой от себя ноутбук. Тот упал на пол, но Шону было не до того, чтобы беспокоиться за его сохранность.

 — Привет, Шон, — как можно небрежней сказала Эшли, не подходя к нему слишком близко.

 — Эшли, ты же… мертва! — пораженно воскликнул тот. Хиггинс уже забыл ее голос, но знал, что он изменился до неузнаваемости, стал глубже и даже сексуальней, с легкой хрипотцой.

 — Я просто стала чуть бледнее, чем была при жизни, — усмехнулась та. — Вчера мне хотелось произвести на тебя впечатление, а сегодня я обычная девушка.

 В ней не проступали черты вампира, только чересчур бледная кожа и временами вспыхивающий огонек в глазах намекали на инфернальную связь с миром тьмы. Эшли была голодной, поэтому не контролировала лихорадочный блеск и “не тушила фары”, как выражался иногда Рихард. Сейчас из-за навязчивых идей в отношении Шона даже ее голод отошел на второй план.

 — Невозможно, — прошептал Шон. Его передернуло от ужаса. — Два месяца назад я узнал, что ты умерла, спрыгнув с моста. Я был так потрясен этим! Мне было жаль, честное слово, клянусь! Я даже подумал, что…

 — Что стал причиной моего самоубийства? — зловеще улыбнулась Эшли. Она теперь легко читала его мысли.

 — И это тоже. Тело ведь тогда не нашли. Эшли, ты пугаешь меня. На самом деле ты выжила, правда? — с надеждой спросил он, но Эшли отрицательно покачала головой. — О, боже! Кто же ты? Зачем ты приходишь?

 — Неважно, кто я, но мне нужен слуга, и тебе выпала эта честь. Я уже частично владею твоим сознанием, но процесс еще не завершен.

 — Я не хочу! — завопил Шон, в тот же миг Эшли набросилась на него, опрокинула на спину и уселась сверху, без труда удерживая дергавшегося под ней парня. — Не надо! Что тебе нужно? Ты хочешь, чтобы я попросил прощения?

 — Засунь себе в задницу мое прощение! — презрительно заявила Эшли. — Для меня это ничего уже не значит. Да не пугайся ты так, Шон! Ты станешь моим слугой, обретешь долгую молодость на период всей жизни. Ты будешь стареть, но медленно и проживешь дольше, чем любой среднестатистический человек. Это возможно только в том случае, если ты иногда будешь получать порцию моей крови. Ты доживешь до ста двадцати–ста пятидесяти лет, это тебя бы устроило? Ты заживешь обычной жизнью простого человека, но иногда будешь выполнять мои приказы и являться ко мне по первому зову. Я стану контролировать твои мысли, буду знать каждый шаг, и я намереваюсь превратить твою долгую жизнь в ад. Пока мне это не надоест.

 — Я не собираюсь быть твоей марионеткой!

 — Я сделала свой выбор, и твое мнение меня не интересует, — Эшли наклонилась, заглядывая в его перепуганные глаза. Несколько секунд она изучала его воспоминания, а потом воскликнула: “И эта дурочка была моей соперницей?! Все с тобой ясно, Шон. Соблазнил бедняжку, почти еще ребенка. Приручил ты ее успешно, овечка от тебя без ума”.

 — Это твое личное мнение, — злобно ответил Шон, и глаза Эшли загорелись от всколыхнувшейся в ней ярости. — Ты ее ногтя не стоишь!..

 — Подумай дважды, прежде чем сказать такое еще раз! — она схватила его за грудки и встряхнула так, что он ударился головой о металлическую спинку кровати.

 Шон понял, что лучшее — это молчать.

 — Как же твою принцессу воспринимает твой папаша? — поинтересовалась Эшли и усмехнулась, увидев новую сцену из воспоминаний Шона. — Да уж, пожрать он у тебя всегда был мастер, она ему угодила, притащив тыквенный пирог… А это что? Ты подарил ей золотой кулон и цепочку уже после двух недель знакомства и ни разу на тот момент не трахнув ее? Похоже, между вами и впрямь любовь. Мне ты ни одной безделушки не подарил. Да, ты знал, что мне плевать на драгоценности, но разве не приятно получить от любимого человека хоть что-то?.. Вижу, что у вас недавно была помолвка. Интересно, по твоему желанию или под давлением окружающих?

— Эшли, перестань! — взмолился Шон. Зондирование мозга ему совсем не нравилось. Шон ощутил себя голым, будто его выставили на всеобщее обозрение в музейной галерее. Он снова попытался вырваться, но Эшли сдавила его горло, и парень больше не сопротивлялся. Он понял, что ничто ему не поможет в борьбе против женской злости и жажды мести. Эшли торжествующе смотрела на него. Ей доставляло невыразимое удовольствие видеть его беспомощность. Она ослабила хватку, и Шон резко вдохнул воздух. “Зондирование” продолжилось.

 — Какое красивое кольцо ты ей подарил! В январе свадьба, что, невеста беременна? — елейным тоном поинтересовалась Эшли, придумывая бессчетное количество вариантов мести и на такой случай. — Хотя, ты этого можешь и не знать… Что скажешь, если я наведаюсь к твоей благоверной и расскажу ей о тебе много чего интересного? Дождусь только, когда она сама сюда вернется. Я не люблю горный климат.

 — Нет, не трогай ее! — прохрипел Шон, спазм сдавил его горло, и он закашлялся.

 Пока Эшли копалась в воспоминаниях Шона, тот заметил, что комната вновь заполнилась туманом, и появился Рихард. Эшли обернулась и осеклась на полуслове. Штайнер, в отличие от нее, не скрывал вампирские черты. Шон узнал в нем сломавшего ему кисть мужчину и от мысли, что тот еще может сделать что-нибудь и похуже, Хиггинса пробил холодный пот.

 — Ты забыла, что я тебе говорил? — мрачно спросил Рихард у своей преемницы, не обращая внимания на Шона. — Как ты смеешь тратить силы на этот кусок дерьма? Даром ночи надо делиться с достойными.

 Хиггенс молчал, не реагируя на оскорбления, но его затрясло от нервного возбуждения. Воздух мгновенно пропитался злобой и напряжением, невидимым противостоянием между Рихардом и Эшли, двумя созданиями ночи, и ни один из них не желал уступать другому.

 — Возвращайся домой, Эшли! — приказал Рихард, но та непокорно мотнула головой и впилась в губы Шона, проникая языком глубоко в его рот. Парень снова закашлялся, Эшли прокусила себе язык, и Шон все-таки принял порцию ее крови во второй раз. Эшли подняла голову, с вызовом глянула на Рихарда и ехидно улыбнулась, двинув бедрами, сидя верхом на бывшем любовнике.

 Горящие глаза Рихарда сузились от злобы. Шон не понял, что происходит, но в тот же миг невидимая сила смела с него Эшли, со всего размаху отбросив ее и ударив об стену, с которой упала картина. Человека такой удар мог бы и убить, но Эшли разъяренной кошкой тут же прыгнула на Рихарда. Они упали вместе, опрокинув стол с несколькими антикварными вазочками. Затем вскочили на ноги и сцепились в схватке. Их движения были такими быстрыми, что в глазах Шона зарябило.

 Вампиры с ужасающим звоном выбили оконное стекло, рассыпавшееся на десятки осколков, и исчезли в сумраке зимней ночи.

 В комнату к Шону вбежали перепуганные родители, но толком не смогли ничего от него добиться.

 — Ну, чего ты молчишь, Шон?! Почему не говоришь, как все было на самом деле? — спрашивал в сердцах отец, ежась от пронизывающего до костей ветра. Комната за считанные минуты превратилась в ледник.

 — Потому что вы мне не поверите, — тихо ответил Шон.

 — Ведь не мог этот беспорядок сам по себе появиться, — Лукас обвел взглядом разгромленную комнату старшего сына и с подозрением посмотрел на него. — Что происходит, Шон?

 — Если я расскажу, ты решишь, что я сошел с ума или взялся за старое. Но это сделал не я.

 — Хорошо, раз не ты, то кто? Кто влез к тебе на второй, мать твою, этаж?! Скалолазы? — едко поинтересовался Лукас. — Давай вызовем полицию.

 — Нет, они все равно ничего не найдут, — упорствовал сын.

 — Я вижу, — прокомментировал Хиггинс-старший, выглянув за окно. Ровное белое полотно снега было без каких-либо следов присутствия посторонних. Хиггинс развернулся и красноречиво взглянул на сына. — Не держи меня за идиота, Шон. Надеюсь, утром ты скажешь правду.

 Он бросил последний взгляд сожаления на лежащую на полу картину с покосившейся после падения рамой, и вышел из комнаты.

 К парню подошла его мать Эльза, симпатичная невысокая женщина лет сорока восьми.

 — Я ничего не скажу отцу, Шон, но вдруг, ты правда вернулся к… — осторожно начала она, вспомнив время, когда сын сидел на наркотиках и случай, когда он в приступе ломки перебил однажды всю посуду в столовой.

 — Нет, мама, клянусь тебе! Ты же знаешь, я завязал. Я был таким дураком, хотел новых ощущений. Я к этому не вернусь! — с горячностью произнес Шон.

 — Знаю, сынок, — ласково произнесла Эльза и провела ладонью по его щеке. Между ними царили задушевные и доверительные отношения, не то, что между отцом и сыном. — Откуда тогда беспорядок?

 — Я хочу, чтобы ты верила мне, но я ничем не смогу это доказать. Ты помнишь Эшли?

 — Конечно.

 — Я не говорил, что два месяца назад она покончила с собой.

 — О, боже! Я бы никогда не подумала, что она решится на такой шаг. Почему она сделала это?

 — Не знаю, но некоторые считают, что она сделала это из-за меня. И вот теперь…

 Шон рассказал матери, что произошло сегодняшней ночью и вчера. Та внимательно его слушала, не перебивая, и лишь время от времени бросала задумчивый взгляд на лежащие на полу осколки стекла.

 — Вот так. Я знаю, как невероятно это звучит, и я сам бы не поверил, если бы не увидел все собственными глазами. Я боюсь, что Эшли придет в третий раз и обратит меня в своего слугу. Она читает мои мысли, это как мозговое сканирование.

 — Сынок, что между вами произошло? Я помню, как ты пришел и сказал, что вы с Эшли расстались, но ты ничего не объяснил, а я не стала тебя расспрашивать. Мне дорог твой покой, я не хочу, чтобы ты вспоминал плохое, но может, ты чем-то сильно обидел Эшли? Поэтому она не может успокоиться. Попроси прощения, объяснись с ней.

 — Так я и хотел попросить прощения, но она не желает слушать, она стала настоящим монстром! — воскликнул Шон, безнадежно вперив взгляд в пространство. — Она вампир, и я этому не удивляюсь. В последнее время она буквально подавляла меня, я чувствовал себя рядом с ней энергетически опустошенным. Теперь вместо этого ей нужна кровь.

 — Так же было не всегда, что тебе казалось, будто она опустошает тебя? — сочувственно спросила Эльза.

 — Не всегда, — согласился тот. — Меня тянуло к ней, но потом, когда я стал больше узнавать ее, то понял, что она — не мой типаж девушки. У нас с ней разные жизненные приоритеты. Я никогда не любил ее, но мне было хорошо с ней, мы говорили, о чем угодно, она помогла мне отказаться от наркотиков. Я не могу объяснить тебе, что между нами происходило, мама! Сам толком не знаю.

 — А что ты думаешь об Илоне?

 — С ней я хочу создать семью и иметь детей, мне двадцать семь лет, пора бы. И она тоже этого хочет. Илона милая и нежная, добрая и заботливая, она станет отличной матерью и хорошей женой. А вот Эшли ничего этого было не нужно. Эшли — это мечта нонконформиста или извращенца.

 — Но ты ведь привязал ее к себе.

 — О, да, она что-то говорила, — Шон потер виски, ему показалось, что Эшли снова проникла в его мысли. — Извини, мама, я хочу спать.

 — Да, иди в комнату брата. Завтра я позвоню стекольщику, и мы приведем в порядок твою комнату, — мать направилась к выходу. На пороге она обернулась: “Шон, ни о чем не беспокойся. Жаль, что ты ничего не рассказал раньше, но я постараюсь все уладить”.

 — Каким образом? — удивился тот.

 — Потом расскажу.

 Шон отправился в комнату Майкла, который уехал в соседний город на соревнования по сноубордингу, погасил свет и лег на его кровать. Он устал, но в то же время был нервно возбужден, поэтому никак не мог заснуть. Воспоминания о прошлом вновь протянули к нему цепкие коготки, не желая отпускать разум.

 Эльза Хиггинс, не откладывая дела в долгий ящик, позвонила тем, кто уже не раз решал ее проблемы. Когда-то давно, когда она еще не была замужем за отцом Шона, она познакомилась с мужчиной из клана корелларов. Во время дружеской пирушки мужчина перебрал со спиртным и рассказал ей о том, чем занимается на досуге — охотится за вампирами и демоническими созданиями. Эльза не поверила его пьяному бреду, и он отвел ее к Анне-Марии, ясновидящей, которая поразила ее тем, что рассказала о значимых событиях из ее прошлого. Также она сделала прогноз на будущее, и, с течением времени, Эльза еще не раз убеждалась в правильности ее предсказания. Только одно ее пугало: ясновидящая предсказала одному из ее сыновей большой успех в бизнесе, но это сопровождалось смертельной опасностью…

 Рихард был неприятно удивлен, поняв, что Эшли снова вышла из-под его контроля.

 Зимний лес, где они оказались во время хаотических скачков в погоне друг за другом, еще никогда не был свидетелем подобной сцены. Мужчина с трудом удерживал за запястья бьющуюся в истерике девушку. С не меньшим трудом ему удалось вообще ее поймать, иначе они так и нападали бы и наносили бы друг другу беспорядочные удары. Лес замер в ожидании, даже совы притихли, не перекликаясь между собой, и волчий вой вдруг оборвался на ноте бессловесного вопроса — что происходит?

 Рихард, держа Эшли за плечи, прижал ее спиной к широкому стволу дерева и поймал ее взгляд. В ее мозгу как будто что-то щелкнуло, — Сир применил гипноз и мысленно в гневе ударил ее по щеке. Эшли стиснула зубы, не позволив возмущенному крику сорваться с губ, и, наконец, успокоилась. Оба чувствовали себя неважно, оправляясь от ударов, но Рихард пришел в себя гораздо раньше.

 — Всё? — поинтересовался он, но ответа не дождался. Эшли уже не пыталась освободиться. Ей было все равно, как поступит с ней Рихард, а он впервые за долгое время почувствовал, что он устал и вымотался. Прямо как смертный. — Вот скажи мне, какого хера ты творишь?! Совсем с катушек съехала? Твой бывший сегодня же растреплет всем, кому можно, о существовании вампиров! Вероятность того, что ему поверят, мала, но сейчас даже один шанс из миллиона может сыграть против нас! И что ты вообще делаешь, Эшли?! Решила потягаться со мной силами, зная, что можешь причинить мне физическую боль и отомстить за то, что я слегка тебя поцарапал? Да у тебя уже почти все зажило! Не советую тебе продолжать, я сильнее тебя в сотни раз. Я размажу тебя, как букашку! И вот тогда тебе будет очень больно…

 — Да я о таком даже и не думала! Ты задрал меня своими правилами! — огрызнулась Эшли. — Лучше скажи, какого хера ты полез в это дело?! Ты же мне развернуться не даешь, Рихард, у меня бы все получилось, если бы ты не вмешался!

 — Ты серьезно так думаешь? Ну и самомнение, — невольно фыркнул тот. — В кого бы это?

 — У меня достойный учитель, — буркнула Эшли, а Рихард продолжал:

 — Я не понял, так ты не хочешь или не можешь заставить себя забыть его? Ловишь кайф от эмоционального мазохизма? Или месть бывшему любовнику застилает тебе глаза?

 — Да, Рихард! — с вызовом ответила та. — Но мщу я не только ему!

 — А кому еще?

 — Думаешь, ты один можешь так поступать? Я имею право делать то же самое!

 — Что ты несешь? Я не понимаю! — изумился Рихард. Эшли отвернулась, но он грубо схватил ее пальцами за подбородок и повернул к себе, заглянул в глаза и проник в ее воспоминания.

 Богато обставленная комната в полумраке, резкий запах стоящих в вазе цветов, мешающийся с тонким, едва уловимым, зовущим ароматом горячей плоти, мелодичный смех и искрящееся вино в бокалах. Один бокал был полон, а второй то и дело пустел и вновь наполнялся. Сам Рихард, сидящий в кресле и держащий в объятиях полуобнаженную девушку лет двадцати, которая то целовала его, то прикасалась к нему. Она не могла спокойно себя вести ни минуты, ерзала, меняла позы, сидя у него на коленях, пыталась всячески заставить Рихарда перейти к решительным действиям. Тот насмешливо посматривал на нее, иногда проводил пальцами по ее обнаженной груди, и от его прикосновений девушка распалялась еще больше.

 Картинка померкла, наверно, Эшли в тот момент уже не наблюдала за ними. Рихард помнил этот случай. Оба тогда охотились на одной территории, и Эшли, закончив дела, разыскивала его, чтобы вместе отправиться домой.

 — И при чем тут Шон? — поинтересовался Штайнер. — Какая связь между этими событиями? Мне нравится играть с жертвами, они ведь не знают, что я вампир. Если бы ты довела до конца свое бессмысленное наблюдение за мной, то увидела бы, чем это закончилось. Я или сразу убиваю их, или гипнотизирую и растягиваю питание на несколько ночей. Затем отпускаю или… ну ладно, признаюсь, что, чаще всего, убиваю.

 Рихард позволил Эшли увидеть собственными глазами окончание столь многообещающих сцен, как он приканчивал молодых девушек, опустошая от крови их вены.

 — Убедилась? Я не подсовываю тебе иллюзии, в них я не мастер, это — мои настоящие воспоминания.

 Эшли молчала. Она не хотела говорить о том, что он сейчас вряд ли показал ей все из того, что происходило на самом деле.

 — Я не понимаю, за что ты якобы мстишь мне. Какое тебе вообще дело до того, как я развлекаюсь со своими жертвами? Ты как будто бы… ревнуешь? — Рихард снисходительно и в то же время насмешливо смотрел на нее, и эта насмешка была для Эшли хуже всего. — В тебе еще играют нелепые человеческие эмоции, но пора от них окончательно избавляться, моя дорогая. Мне все равно, из кого бы ты ни пыталась делать себе слуг, не имеет значения. Делай это, с кем хочешь, но только в будущем, лет через пять-семь. Ты еще совсем “зеленая”. Но я боюсь, что ты и года в новой для себя роли вампира не протянешь, с таким-то характером.

 Ресницы Эшли дрогнули. Она спросила:

 — Ты уничтожишь меня, Рихард? За то, что я не слушаюсь тебя.

 — Ага, дождусь рассвета и пинком вышвырну тебя из дома под лучи утреннего солнца. Завтра как раз обещают солнечный день.

 — Я спрашиваю серьезно! Потому что лучше уничтожь меня, но не оставляй одну! — с отчаянием взмолилась к нему Эшли. Она все-таки решилась сказать ему то, что очень беспокоило ее в последнее время.

 Заявление застало его врасплох. Рихард сразу же отпустил ее и неловко произнес:

 — Вроде бы тебе еще рано обзаводиться психозами, связанными с ощущением вечности.

 — Но ты то и дело говоришь, что скоро мы расстанемся и пойдем разными путями! Ты так мечтал о свободе, о возможности порвать узы, связывающие тебя с Вильгельмом. Чего же ты ждешь теперь?

 — Я говорил тебе, что жду подходящего момента, чтобы насолить ему. И вот тогда, возможно, ты мне тоже пригодишься. В любом случае, Эшли, знай, что я не такой, как Вильгельм. Я не держу тебя, но и не прогоняю.

 — Но, когда мы разойдемся и меня найдут, то тебе будет грозить опасность, ведь через меня кореллары или другие вампиры выйдут на твой след из-за нашей кровной связи. Только поэтому я не ухожу… — девушка посмотрела на него.

 Рихард закатил глаза.

 — Блин, ты меня достала!.. Я сломался от отсутствия у тебя логики, как насчет мести мне, так и по поводу твоего ухода. Я не понимаю тебя и не знаю, как с тобой сейчас разговаривать!.. Знаешь что, Эшли? Я тебе врал. Все не так безнадежно. Я перекрою ментальные каналы и никогда не свяжусь с тобой вещанием, покину свою территорию и буду странствовать по миру. Дети не могут прочесть мысли Сиров, так что меня никто не найдет, даже если и попытается выйти на меня через тебя. А я уже ни с кем не буду связан, — заявил он и добавил: “Уходи хоть сейчас. Меня не волнует, что сделают с тобой охотники или кто-то из наших. Это в твоих личных интересах — соблюдать правила выживания для вампиров, слушаться меня и учиться всему, что я тебе преподаю. Если станет нужно, я в любой момент проведу Становление с кем-то еще, оказывается, это не так уж трудно. Но я этого больше делать не буду, мне по горло хватает мучений с тобой. Неблагодарное и утомительное это дело — иметь преемников”.

 — Что ж, раз так, — тихо произнесла Эшли, совсем поникнув от его слов. — Я поняла тебя, Рихард…

 — Я пока что еще твой наставник, а по поводу одиночества скажу тебе вот что. У тебя же будет Шон, твоя марионетка. Ты в любой момент переквалифицируешь его из слуги в Дитя и тогда привяжешь к себе навечно. Если только он не узнает легенду о “детях тысячи рассветов” и не попытается удрать от тебя так же, как я бегу от Вильгельма, — злобно проговорил Рихард и первым скрылся в ночи.

Глава 16.

 После визита к Шону и разговора в зимнем лесу Эшли стала пассивна и необщительна. Рихард не напоминал о запрете, в любой момент она могла вернуться к Хиггинсу и довести до конца начатое, но не сделала этого. За прошедшие пять ночей Эшли выходила лишь раз, чтобы покормиться от новой жертвы.

 Эшли понимала, что Рихард прав — дисциплина доминирования ей не давалась и управлять слугой так, как она хочет, у нее пока не получится.

 Рихард исподтишка следил за ней, не одобряя ее поведения, но ничего не говорил. Он знал, что из-за нерегулярного питания Эшли будет сложно контролировать внутреннего Зверя. Зверь побеждал при любом раскладе. Его природа рано или поздно заставляла совершать ужасные поступки. Когда-нибудь наступал момент, что новая жертва уже не воспринималась, как личность и человек, как существо, которым был когда-то и сам вампир, у которого была своя жизнь, мысли и чувства. Убийство жертвы становилась будничным и естественным, как прием пищи, таким же привычным, как наступление ночи после дня.

 Рихард давно перешел грань, равнодушно воспринимая совершенные им убийства, Эшли же иногда до сих пор колебалась. В последнее время Рихард забеспокоился. Если Эшли позволит Зверю взять верх над собой сейчас, когда она только начала свой путь, она рискует потерять рассудок навсегда. Тогда Совет старейшин приговорит ее к окончательной смерти. Одно из обязательных правил — то, что каждый современный вампир должен сохранять долю человечности, чтобы жить среди людей, а не гоняться за ними, убивая всех без разбора, как обезумевший хищник, которому недорога даже собственная безопасность.

 В конце концов, Рихард не выдержал.

 — Ты объявила голодовку? Устроишь митинг? Транспарант уже приготовила?

 — Отвали! — огрызнулась Эшли. Она сидела в темном углу на кровати, обняв колени, и угрюмо смотрела на него горящими глазами, как загнанный в клетку звереныш. — В своих делах копайся, а в чужие не лезь. Пройди лучше еще один уровень своей стрелялки.

 — Ты же себе вредишь, как ты не понимаешь! Ты свихнешься, милая, а мне не нужны дуры, — заявил он, зная, что спровоцирует ее на взрыв и был к этому готов, если бы не внезапно раздавшийся гул, от вибрации которого содрогнулись стены.

 Эшли узнала его — такой же, как в ночь ее Становления, но гораздо сильней, чем тогда.

 — Рихард! — испуганно воскликнула она, вскочила с места и бросилась к нему. Гул так напугал ее, что она позабыла о напряженности в отношениях с ним. — Неужели это?..

 — Да, это охотники вместе с псами, — мрачно проговорил тот. — Нам не сбежать, Эшли, они слишком близко. Будем драться.

 — Разве нельзя превратиться в воронов и улететь отсюда? — замирая от страха, спросила Эшли.

 — Они выследили нас, знают, где наше убежище и, уж конечно, позаботились о том, чтобы окружить его магическими символами, которые не позволят нам сбежать. Мы в кольце. Нам не выйти отсюда.

 Рихард схватил Эшли за руку и потащил наверх. Уж если драться, то не в его тесной комнате, а в просторной гостиной. Джеральда не было дома, он уехал на несколько дней загород, но Рихард был уверен, что выдал их вовсе не он.

 Нельзя сказать, что появление охотников оказалось для Штайнера сюрпризом. Сработал тот самый единственный шанс на миллион, что кто-то поверил в заявление Шона о существовании вампиров, а уж кто оказался связан с корелларами, сам ли Хиггенс, кто-то из его друзей или родственников — вот это уже загадка.

 Едва вампиры забежали в гостиную, как входную дверь сорвало с петель. В дом ворвались охотники, удерживающие на поводках адских псов, как они их сами окрестили.

 Собаки были огромного роста, черные, как смоль, сильные и мускулистые, с большими горящими глазами, унаследовавшие от гончих скорость, неутомимость в преследовании и отличный нюх. На первый взгляд, могло показаться, что эти собаки — случайный результат беспорядочного скрещивания, но кореллары не обошлись без магических познаний. У них было около двух десятков щенков примерно одного возраста, родившихся от скрещивания гончей и ирландского волкодава. Когда они выросли во взрослых псов, кореллары вселили в тела животных демонов низшего ранга. В результате собаки обрели способность выслеживать вампиров и оборотней — врагов корелларов, издавать адский вой, лишающий жертву способности к сопротивлению, и извергать языки пламени, которые причиняли реальный вред инфернальным созданиям.

 Эшли ухватилась за плечо Рихарда, собираясь что-то сказать, но тот бесцеремонно отпихнул девушку себе за спину.

 — Так-так, у нас тут и впрямь парочка нежити, — усмехнулся один из охотников, рослый бородатый тип, которого звали Саймон, едва удерживающий рвущегося с поводка пса, с клыков которого на дощатый пол падала слюна. — Эрик, займись девкой и спусти пса на помощь моему. Команда “голос” не понадобится. Моя добыча слишком опытна и под влияние не попадет, а вот ты не получишь удовольствия, сразу парализовав свою.

 Эшли с удивлением узнала во втором охотнике Эрика Закса, да и тот, очевидно, тоже вспомнил ее. Парень злобно улыбнулся, прищурив глаза:

 — Надо было прикончить тебя сразу, Эшли, еще тогда, как этот упырь только поставил на тебе свою метку. Ты должна умереть, но что-то никак не сдохнешь. Я это исправлю.

 Эшли испугалась не на шутку. Умирать ей совсем не хотелось.

 Эрик наклонился и что-то шепнул своему псу, в ответ тот коротко рявкнул.

 — Она еще “птенец”, ты справишься, но с ее наставником придется повозиться, — продолжил Саймон, посматривая на Рихарда.

 — Прикрываешься своим зверинцем? — ехидно спросил Рихард. Он уже не скрывал свою вампирскую сущность, и Эшли поймала себя на мысли, что побаивается его. — Давай схлестнемся один на один, без твоих щенков. Посмотрим тогда, кто кого, а?

 — Что-то мне не хочется, — ухмыльнувшись, сообщил бородатый и скомандовал: “Фас!”

 Рихард оттолкнул от себя Эшли, позволив псам броситься на него. Когда те уже приготовились вцепиться в вампира, он тут же исчез, и псы клацнули клыками, которые вонзились в воздух.

 — Искать! — скомандовал Саймон и принялся читать про себя магическое заклинание.

 Между тем, Эшли почувствовала невидимый, но такой сильный энергетический удар в грудь, что еле устояла на ногах. Она не успела опомниться, как Эрик нанес ей еще несколько ударов по голове и лицу, от которых Эшли упала на пол и кубарем прокатилась к стенке. Она была ошеломлена стремительным нападением врага. Это была ее первая серьезная схватка.

 Эшли и при жизни не любила драться, она боялась боли. Она могла ударить только в случае, если опасность угрожала ее близким, например, подруге Кэтрин, за которую она часто заступалась в школе.

 Ей не хватало быстроты и сообразительности, она не могла сконцентрироваться и решить, что применить против Эрика, а тот нисколько не терялся, атаковал энергетическими волнами снова и снова. В последний момент у Эшли все-таки хватило сил увернуться от решающего удара, который мог бы парализовать ее, и тогда она оказалась бы в руках молодого охотника.

 Псы носились по гостиной, злобно лая и переворачивая мебель. Они чуяли Рихарда, но не могли определить места, где он находился, поэтому нарезали беспорядочные круги по комнате. Так оно и было — Рихард с молниеносной скоростью перемещался в пространстве, собираясь вконец запутать собак и выиграть время. Напасть на Саймона у него никак не получится, от того за версту разило сильной защитной магией, и вампир пока не представлял себе, что ему делать.

 Охотник применил заклинание, благодаря которому мог, словно в замедленной съемке, видеть, куда и как перемещается Рихард, и призвал своего пса на помощь, заставив того снова укусить воздух. Воздух ли? Нет, на этот раз все было точно рассчитано, и пес впился клыками в левую руку Рихарда, тут же ставшего видимым. Огромное животное, обрушившись на вампира, опрокинуло его на пол и принялось, злобно рыча, терзать его руку. Второй пес вцепился Рихарду в ногу.

 Псы не уничтожали вампиров, — те были практически бессмертны и не боялись их клыков, — они охотно и успешно расправлялись с оборотнями, но могли удержать любую жертву или покалечить ее пламенем. Рихарда не собирались просто искалечить, его хотели убить, и Саймон подошел к псам и их жертве, чтобы парализовать вампира и затем расправиться с ним в убежище корелларов.

 Эшли краем глаза заметила, что случилось с Рихардом и пришла в ужас, который-то и придал ей сил. Она не хотела попасться охотникам, не хотела умирать! Собрав в кулак все свое мужество и, сконцентрировавшись, она кинулась к Эрику и слилась с его тенью, а потом неожиданно оказалась позади него, как бы вырастая из его же тени. Эрик оказался так озадачен внезапным исчезновением Эшли, которого он не предусмотрел, что в растерянности выругался, и его партнер невольно обернулся на голос. Этого небольшого отрезка времени вполне хватило и Рихарду, и Эшли.

 — Она позади тебя! — завопил Саймон, но Эшли уже прыгнула на Эрика и вцепилась клыками ему в шею, повалив его на пол. Парню не помогла никакая защита. Эшли была так голодна и одновременно напугана, что внутренний Зверь затмил ей разум и помог прорваться через магический защитный барьер, которым окружал себя каждый охотник.

 Эшли прокусила охотнику сонную артерию. Не прошло и полминуты, как Эрик уже был на том свете. Его пес, утратив связь с хозяином, тут же отпустил Рихарда и спокойно уселся на полу.

 Бородатый повернулся к Штайнеру и своему псу, но момент уже был упущен. Рихард злобно улыбался, все еще лежа на полу и помахивая зажатым в правой ладони серебряным ошейником.

 Каждая собака подчинялась одному хозяину, первым надевшему на нее ошейник из заговоренного серебра, но если по каким-либо причинам она лишалась ошейника, то набрасывалась на бывшего хозяина в ту же секунду. Демоны, обитавшие в телах животных, не терпели унизительного контроля над собой и были страшны в мести, ожидая момента, когда могут свершить возмездие. Если погибал хозяин, собака становилась свободной, вне зависимости от наличия ошейника, и убегала, а вот куда — неизвестно.

 Вильгельм когда-то поделился с Рихардом этой информацией, и сейчас тот невольно подумал о том, что ему очень пригодилась его познания.

 Пес больше не цеплялся за руку Рихарда. Он повернул голову к бывшему хозяину и оскалил клыки. Саймон побледнел, отступив на шаг, и пес, рыча, набросился на него, вцепился в живот, жадными челюстями вырывая плоть. Мужчина заорал от боли, пронзившей его насквозь, и рухнул на пол.

 — Твой питомец не будет против, если я к нему присоединюсь, — с ухмылкой сказал Рихард и, тут же оказавшись рядом с врагом, аккуратно прокусил ему шею, пока пес, рыча от возбуждения, доставал наружу кишечник и пищевод бывшего хозяина.

 Темная кровь горячим потоком брызнула на пол. Конечности жертвы еще какое-то время дергались в агонии, но вскоре замерли. Пес Эрика, почесав себя задней ногой за ухом, лениво подошел к распростертому на полу телу. Сначала он посмотрел на собрата, с хрустом переламывающего челюстями костяшки пальцев рук бывшего хозяина, потом на вампира, пьющего еще теплую кровь из вен одного из самых уважаемых охотников в клане корелларов, и тоже присоединился к ужасному пиршеству, жадно лакая кровь из пустого живота жертвы.

 Через несколько минут все закончилось. Псы убежали, бросив на вампира последний равнодушный взгляд. Рихард, залечив раны, нанесенные ему собачьими клыками, подошел к Эшли, которая надолго уединилась с трофеем за опрокинутым диваном.

 — Ого! Милая, ты же его полностью опустошила, такую смерть даже на анемию не спишешь, — осуждающе произнес Рихард, заглянув за диван. — Теперь понимаешь, что нельзя питаться нерегулярно?

 — Рихард, я не знаю, что на меня нашло, — ответила Эшли, встав на ноги. Ее одежда была забрызгана кровью так сильно, что со стороны казалось, что это она — несчастная жертва. — Я не помню, что делала.

 Она окинула растерзанное тело Эрика изумленным взглядом и вытерла окровавленные губы. Ее глаза до сих пор возбужденно горели, но самый острый приступ голода был утолен, и Эшли стала спокойней.

 — Может, оно и к лучшему, что ты сидела на диете, — пожал плечами Рихард. — Ты бы не справилась, если бы не твой внутренний Зверь. Только благодаря ему, ты сейчас жива. Ну, то есть, не жива, а… Ты меня поняла.

 — С тобой все в порядке, Рихард? — взволнованно спросила Эшли.

 — Да, что со мной сделается? Правда, я ноготь сломал, когда открывал замок ошейника. Чего улыбаешься–то? Я знаю, ты мне давно завидуешь, что у меня ногти острее и длиннее твоих. А вот Джеральд не обрадуется, когда увидит, что за бардак мы тут учинили. Ничего, приберет, ему не впервой, — несмотря на веселый тон, Рихард был не на шутку обеспокоен. После того, что произошло, оставаться здесь было нельзя. Неожиданно он услышал призыв Вильгельма, далекий и требовательный. Бреннер приказывал ему явиться незамедлительно, но он не мог все бросить и помчаться к Сиру. Рихард тряхнул головой, прогоняя наваждение. — Эшли, приведи себя в порядок, мы уходим отсюда. Магический круг вокруг дома не удержит нас, раз те, кто его начертил, мертвы.

***

 Ночной город был околдован и освежен снегопадом. Рихард и Эшли находились на крыше многоэтажного здания, самого высокого в городе. Штайнер сидел на краю, согнув одну ногу и свесив другую, как будто собирался спрыгнуть вниз, а девушка стояла поодаль и смотрела на него.

 — Что нам делать, Рихард? Где мы будем прятаться?

 — Не знаю. Вильгельм уже в курсе того, что я лишился убежища, — равнодушно ответил тот. — И, конечно же, хочет выяснить, почему.

 — Он понял, что ты свободен? — ужаснулась Эшли.

 — Нет, об этом он пока не знает. Я попытался представить дело так, что кореллары якобы выследили меня по моей же вине, но, — Рихард замолчал, стараясь не оглядываться на Эшли. — Боюсь, что скоро ты окажешься в опасности. Вильгельм узнал о тебе. Я больше не мог скрывать. Он застал меня врасплох и прочитал информацию о тебе.

 Новость ударила, словно обухом по голове. Эшли в ошеломлении уставилась на своего Сира и с трудом, но все-таки овладела собой.

 — Ничего не поделаешь… Рано или поздно, но это должно было случиться. Спасибо тебе, Рихард, — неожиданно прибавила она, все для себя решив.

 — За что?

 — За все. За тайны ночи, наши приключения и все остальное. Я буду помнить это до последнего момента своей не–жизни. Даже сегодняшнюю схватку.

 Рихард обернулся и недоверчиво посмотрел на нее, а Эшли продолжала:

 — Ты и так слишком долго со мной возился. Настало время расставить точки. У тебя есть шанс скрыться от Вильгельма, уходи, пока не поздно, а я останусь здесь. Неважно, кореллары ли меня достанут, Вильгельм или кто-нибудь еще из вампиров. Без боя я не сдамся.

 — Я в этом не сомневаюсь, — Рихард поднялся с места и подошел к ней. С неба хлопьями падал снег. Пушистые снежинки кружились в завораживающем танце и опускались на темные волосы и ресницы Эшли, касались ее губ холодным свежим поцелуем, но она ничего не ощущала. Снежинки не таяли, мертвая плоть была не в силах растопить их теплом. — Но я твой Сир, и я за тебя отвечаю. “Долго возился”? Ты не в курсе, что воспитание преемника длится годами и даже десятилетиями? А я “возился” с тобой всего несколько месяцев.

 — Брось ты эти глупости! — злобно усмехнулась Эшли, тряхнув волосами. Ледяные песчинки посыпались на ее плечи. — Ты, и вдруг ощущаешь ответственность?.. Ты говорил, что тебе все равно, что будет со мной. Мы с тобой два чудовища, Рихард! Для нас нет понятия морали и каких-то чувств вообще. Ты давно все забыл, и я тоже стану такой же, как ты. Поскорей бы! Но, думаю, что я не дотяну до того времени, когда стану похожей на тебя.

 — Я не хочу, чтобы ты во всем была похожей на меня, — перебил Рихард, пристально глядя на нее сверху вниз. Эшли стало немного не по себе. Его взгляд будто обнажал и заглядывал в тайники ее души. — Ты не моя тень, чтобы повторять мои действия. Самое ужасное, если бы в роли вечного спутника со мной находился бы мой двойник.

 — Оставим этот разговор. Все решено. Ты разрешишь мне… — с волнением в голосе начала Эшли, но тут же поникла, потому что так и не смогла попросить его кое о чем. — Нет, лучше не надо! Ничего не надо. Прощай, Рихард!

 Она собралась развернуться и уйти, но тот ухватил ее за руку, крепко сжимая пальцы.

 — Подожди, я дам тебе то, что ты хочешь, — сказал Рихард и прижал ее к себе. Глаза Эшли широко распахнулись. — Прощальный поцелуй. Я знаю, ты хотела попросить об этом. Я тоже испытываю странное ощущение. Давай проверим кое-что.

 — Я не испытываю ничего странного, Рихард, — отрицательно покачала головой Эшли, но он, больше не дав ей возможности сказать ни одного слова, поцеловал ее, сначала робко и несмело, будто разучился это делать за пару сотен лет. Вскоре он уже не смог себя сдерживать, его язык раздвинул ее губы, и нежный робкий поцелуй стал страстным и продолжительным. Рихард крепко обхватил руками талию Эшли, и девушка обняла его за плечи, горячо отвечая на это неожиданное проявление чувств.

 Эшли забыла о времени, текущему сквозь них неторопливыми волнами, и ощутила, что такое вечность и бессмертие. Миг, когда две души, пусть даже и загнанные в чудовищные клетки мрака, связаны невидимыми нитями и стремятся друг к другу сквозь время и пространство. И каким ужасным было осознание того, что эти души так часто терялись и не находили друг друга в вечном круговороте при переходе из одной жизни в другую.

 Рихард же с изумлением воспринимал то, что с ним происходило. К нему вернулись ощущения, испытываемые им, когда он был человеком, но ощущения, обостренные до предела. В глубине своей мрачной души он надеялся на их возвращение, но теперь испугался. Такие светлые, теплые чувства, как нежность и желание о ком-то позаботиться… Нет, только не это.

 Подумав об этом, он тут же выпустил Эшли из объятий.

 — Рихард, я никогда такого не ощущала! — радостно воскликнула Эшли и осеклась, потому что тот косился на нее как-то подозрительно. — Что с тобой? Значит, мы все-таки можем испытывать чувства, несмотря на то, что мы — вампиры?

 — Чувства? Хм, — произнес он, и радужка его глаз вдруг окрасилась в ярко-алый цвет, как будто он готовился к нападению на жертву. — Это было интересное состояние, я же говорил, что испытываю непонятное волнение.

 — Да, — застенчиво улыбнулась Эшли и сама обняла его, не замечая появившегося хищного выражения на лице вампира. — Я признаюсь тебе, Рихард. Я ревновала тебя к тем девушкам, но не верила в это. За то время, что мы провели вместе, я как-то незаметно привязалась к тебе, так восхищалась тобой…

 — Отлично! — перебил он. — Раз моя чувствительность вернулась, нельзя этим не воспользоваться, правда?

 Рихард снова принялся страстно целовать ее, и Эшли, отдавшись власти его сильных рук, не замечала, что поцелуи стали требовательными и более интимными, а объятия уже не были нежными. Рихард бесцеремонно, даже грубо лапал ее и вскоре позволил себе рывком распахнуть на ней рубашку, оборвав пуговицы. Кончики его пальцев заскользили по атласному краю ее темно-красного бюстгальтера, медленно спустили с плеч бретельки, но Эшли с негодованием отпрянула от него и запахнула края рубашки. Рихард в растерянности остановился, прислушиваясь к своим ощущениям и окидывая Эшли оценивающим взглядом. Он сам себя не понимал. Все изменилось за такое короткое время.

 — Рихард? — вопросительный возглас Эшли немного отрезвил его. Он посмотрел в ее удивленные серо-голубые глаза, не бывшие сейчас глазами вампира. Перед ним стояла девушка, к которой он испытывал весьма странные чувства. — Зачем ты так?

 — Тебе что, непонятно? — с раздражением спросил он, но тут же опомнился. — Извини, но я… безумно хочу тебя!

 Эшли смущенно промолчала, и Рихард с горячностью продолжил:

 — У нас получится, раз мы испытываем друг к другу хоть какие-то чувства! Разве ты не хочешь попробовать? Одно твое “да”, и я возьму тебя прямо здесь!

 — Прямо здесь?! — Эшли с неудовольствием осмотрелась. — На этой заваленной снегом крыше? Ты в своем уме?!

 — Ты все равно не почувствуешь холода, к чему эти капризы? — нетерпеливо спросил Штайнер. Возникшее желание совершенно затуманило его рассудок, он едва держал себя в руках.

 — Нам следовало бы поискать убежище, а не предаваться разврату на крыше, — твердо ответила Эшли. — До рассвета всего лишь около двух часов или того меньше.

 Рихард был вынужден согласиться:

 — Да, ты права. Нам нужно переждать день. Я подумаю, куда бы нам перебраться. Знать бы еще, где сегодня спрятаться.

 — Как насчет моей квартиры? — озарило Эшли. — Давай заглянем туда. Может, там еще нет новых хозяев. Закроем шторы и дождемся следующей ночи.

 — Хорошо, но… — Рихард снова обнял ее, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Она запрокинула голову, покоряясь его ласкам и чувствуя, как приятное блаженство разливается по всему телу, которое она давно считала чужой бездушной оболочкой. Сейчас Эшли снова ощутила себя живой, а не воскресшим из небытия вампиром. Так сладостно ей было находиться в объятиях Рихарда, и девушка закрыла от удовольствия глаза, желая, чтобы этот миг никогда не кончался. — Эшли, ты же не против, чтобы мы с тобой… Я хочу тебя, ты нужна мне. Ты ведь не уйдешь, правда? Особенно теперь.

 Слова Рихарда заставили ее очнуться от грез. Было в его тоне нечто такое, непонравившееся Эшли, но она улыбнулась и ответила:

 — Я не против, я тоже… хочу тебя.

 В ее квартире все было по-прежнему, как будто Эшли никогда не покидала дома. Только закрытые зеркала и заметный слой пыли на вещах говорили о том, что сюда давно никто не приходил. Эшли обошла комнаты, заглянула на кухню, потом в коридор.

 — Чего ты мечешься? — спросил Рихард, занятый тем, что завешивал окна. Эшли вернулась, держа в руке маленький оранжевый мячик. Штайнер хмыкнул: “Признайся честно, ты заглянула в квартиру только потому, что захотела узнать, что произошло с твоей кошкой”.

 — И поэтому тоже, — ответила Эшли и положила мячик на стол. — Надеюсь, ее забрали к себе Кэтрин или Эмили. Рихард, я снова так по ним скучаю!

 Ее признание не вызвало в нем никаких эмоций. Рихард в мельчайших подробностях рисовал в воображении сцену, в которой он овладевает ею. Эшли, не догадываясь о его мыслях, продолжала:

 — Я даже не знаю, где они и чем заняты сейчас. Хотелось бы мне снова увидеть их.

 — Ты же понимаешь, что этого нельзя делать, — рассеянно произнес Рихард только потому, что надо было хоть что-то сказать в ответ на ее выжидательное молчание.

 — Еще мне интересно, как все живут без меня, — Эшли вдруг вспомнила о семье, о том, как она и ее младшие сестры гостили у бабушки в этой квартире, как они играли летом дни напролет, и по вечерам бабушка приносила им молоко с печеньем и рассказывала сказки. Сестрам тогда было по пять лет, а Эшли почти одиннадцать, она считала себя взрослой, но всякий раз с удовольствием слушала сказки.

 Штайнер скучающе осмотрелся. Он знал то, о чем Эшли не предполагала. Плевать они все на нее хотели. Поплакали пару дней и продолжили жить дальше, как ни в чем ни бывало. Мир не раскололся на части после ее смерти. Разве что Кэтрин, вот та действительно переживала за нее, да.

 — Все так странно, — прошептала Эшли. — Так странно осознавать, что меня… больше нет.

 — Если ты о похоронах, то я тоже на своих не был. И я не думаю, что много потерял. Обо мне все равно никто не плакал. Ну вот, готово, окна завешаны. Надеюсь, до следующей ночи мы кое-как продержимся, — Рихард перевел взгляд на Эшли и увидел, что выражение ее лица стало задумчивым и грустным. Как не вовремя она собралась впадать в меланхолическую тоску о прошлом и угнетать себя воспоминаниями, лишенными всякого смысла. — Эшли, не забивай себе голову этой ерундой, уже ничего не поделать. Ты мертва для прежнего мира, как и я. И это не так уж плохо.

 — Я понимаю, но…

 — Пойдем лучше в спальню. Я знаю, где она, успел и там шторы закрыть, но хозяйка здесь ты, — красноречиво намекнул Рихард. Эшли посмотрела на него пустым, рассеянным взглядом и пошла в спальню. Тот незамедлительно последовал за ней.

 Здесь тоже все было по-прежнему, и на Эшли вновь накатили воспоминания о прошлом, но Рихард отвлек ее, стрельнув глазами в сторону аккуратно застеленной кровати, и спросил:

 — Ты спала здесь с Шоном?

 — Нет! Ты же знаешь! — ответила Эшли с некоторой обидой в голосе. — Ты ведь читал мои мысли и заглядывал в воспоминания, должен помнить.

 — Странные у вас были отношения. Гостиничные номера, салоны автомобилей, палатки, но вы ни разу не спали вместе у тебя или у него дома.

 — Так получилось, — еле слышно ответила Эшли, отвернувшись от него.

 — Да ладно, не оправдывайся, мне нет до этого дела, — с небрежностью сказал Рихард, подходя к ней вплотную. Его глаза горели вожделением.

 — Рихард, — начала Эшли, когда тот заключил ее в объятия. — Наверно, мне все-таки лучше уйти. Я не хочу подвергать опасности нас обоих. Чем все это закончится?

 — Какая разница? — жарко прошептал Рихард ей на ухо. Даже простые прикосновения к ней вызывали в нем вихрь эмоций, которые он так давно не испытывал. Что же будет, когда он овладеет ею? Лишь бы только она не ускользнула от него. Рихард погладил ее по голове и хитро спросил: “Ты любишь эксперименты? Я готов на все. Давай насладимся моментом, в котором есть только ты и я, а что будет дальше, увидим. Эшли, ты что, уже не чувствуешь страсть ко мне?”

 — Я осталась здесь только ради тебя! Потому что…

 Рихард закрыл рот девушки поцелуем, ему было неинтересно, что она хочет сказать. Все, что ему нужно — это поскорее взять ее. Он нетерпеливо подтолкнул ее к кровати, на ходу снимая с себя пиджак. Эшли тоже не собиралась долго ждать, она схватила и потянула его за конец галстука, увлекая Рихарда за собой.

 — Мне нравится твое нетерпение, — улыбнулся он.

 Эшли понимала его, она тоже хотела испытать подзабытые плотские ощущения. Они убедились, что лишь по отношению друг к другу испытывают потрясающие эмоции, и их обоюдную страсть ничто не удерживало.

 Рихард не церемонился и не тратил времени на прелюдии. Совсем скоро они лежали обнаженными на кровати, сливаясь в очередном поцелуе. Только Эшли желала немного притормозить, подольше насладиться чувством ожидания, предвкушая удовольствие.

 Она хотела ласкать кожу Рихарда и запустить пальцы в его темные короткие волосы, покрыть поцелуями его лицо, шею и плечи, отдать ему нежность, которую она так жаждала ему подарить. Хотела рассмотреть его тело и спросить о шраме на груди, но ничего этого Рихард ей не позволил. Он подмял ее под себя, с силой широко развел ее сжатые вместе колени и нетерпеливо вошел в нее, пронзив до самой глубины. Эшли, совершенно не готовая к такому резкому проникновению, дернулась в его объятиях. Издав болезненный стон, переходящий в рычание, она вцепилась ногтями ему в спину, оставляя кровавые полосы. Подзабытые ощущения вернулись. Эшли быстро приноровилась к ритму партнера, а когда он слишком удалялся, в исступлении притягивала его к себе, обвивая его бедра ногами. Но эта поспешность не способствовала длительному излиянию чувств и служила утолением лишь первого порыва страсти.

 Волны оргазма накрыли их тела. Рихард застонал в голос, так сильна была истома наслаждения, которую подарила ему Эшли, позволив слиться с ней в единое целое, а она прильнула к нему, обнимая за шею. Он едва позволил Эшли поцеловать себя, снова в нетерпении поглаживая ее бедра. Глаза Рихарда горели ярким огнем, он прошептал:

 — Слишком быстро все закончилось. Повторим?

 — Да, почему бы и нет?

 — Знаешь, в чем плюсы нашего состояния? Мы не устанем, вновь и вновь испытывая наслаждение, и ты не “залетишь”. Я был бы в ужасе, если бы обзавелся реальным потомством.

 — Я тоже, — усмехнулась Эшли и, столкнув Рихарда с себя, перевернула на спину, заняв на нем “позу всадника” и твердо решив, что на этот раз все будет так, как хочется ей.

 На рассвете они оторвались друг от друга, поняв, что не в силах продолжать. Это была безумная ночь, полная страсти и неутолимого желания. Эшли не думала о Шоне в объятиях Рихарда. Ощущения от любовного акта с ним были сильные и яркие, тонкая грань между болью и удовольствием была такой осязаемой, и девушке это очень нравилось. Эшли без раздумий доверилась партнеру, ведь он знал о ней буквально все, уже давно читая ее мысли, и понимал, как сделать ей приятное.

 — Проклятое солнце! — чуть ли не прорычал Рихард, откинувшись на подушку. — Как хорошо, что зимние дни такие короткие, а ночи длинные. Теперь-то я знаю, чем нам с тобой заняться, помимо охоты и твоего воспитания. Нашему новому занятию надо уделить гораздо больше времени.

 — Вот чокнутый, а?! — возмутилась Эшли, отлично поняв его намек. — Забыл, что у нас уйма проблем?

 — Я помню, но, увы, не обещаю, что они разрешатся. Но я хочу, чтобы ты осталась со мной настолько, насколько это возможно. Я буду идиотом, если позволю тебе уйти, ведь только ты заставляешь меня пылать от страсти, впервые за долгое время.

 Рихард дотронулся до ее кожи, и Эшли вновь почувствовала, как отозвалась каждая клеточка тела в ответ на его прикосновение, словно электрический ток побежал по проводам, заряжая ее энергией. Эшли не отводила от Рихарда восхищенных глаз. Как жаль, что она не может знать, о чем он думает. Эшли взяла его руку, поднесла к своему лицу и, как котенок, потерлась щекой о его ладонь.

 — Эшли, ты должна стать моим компаньоном. Кажется, я понял, что имела в виду Эйлин, — заявил Рихард, и это предложение удивило Эшли. Она посмотрела в его светло-голубые глаза, серьезные и холодные как лед. Похоже, он не шутит.

 — Компаньоном? Разве мы с тобой уже и так не повязаны кровью?

 — Это нечто другое. Поверь, ты не пожалеешь, я обещаю. Со мной тебе не придется скучать, — подмигнул он.

 — Жить мы будем мало, зато весело, так, что ли? — съязвила та. — Ты теряешь здравый смысл, как и все мужчины, когда заходит речь о сексе.

 — Я не только секс имел в виду. Я многое о тебе знаю, Эшли, — загадочно произнес Рихард, и Эшли снова не понравился его тон, но она не задумалась о том, почему это так ее настораживает.

 — Зато я о тебе практически ничего не знаю.

 — Вот и познакомимся поближе, тогда ты поймешь, что мы — идеальные компаньоны.

 — Ладно, посмотрим, — как можно безразличней ответила Эшли, хотя в тайне ликовала. Она собралась подняться с кровати, но Рихард резко вскинул голову и рывком прижал Эшли к себе, заключив в крепкие объятия.

 — Ты куда? — странным тоном спросил он. Его глаза тускло светились в полумраке комнаты.

 — Никуда. Просто хочу встать. Не валяться же весь день в постели.

 — Не хочу, чтобы ты куда-то уходила днем. Ты всегда будешь рядом, я не отдам тебя никому. Ты только моя, и ты здесь для моего наслаждения, удовлетворения моих желаний, для того, чтобы быть спутницей моих одиноких ночей, — прошептал Рихард и слегка прикусил ей кожу на шее, как когда-то давно, но на этот раз не прокусывая ее насквозь. — Вечных ночей.

 — Давай-ка поаккуратнее с выражениями, — с неожиданной злобой произнесла Эшли, отстраняясь от него. — Я здесь не для того, чтобы удовлетворять исключительно твои желания.

 — Мы здесь друг для друга, — выкрутился Рихард, мысленно укорив себя за излишнюю откровенность. Зная характер Эшли, он не должен ее злить. Если она уйдет или погибнет от рук корелларов или других вампиров, то кто же тогда будет дарить ему неземные ласки и удовлетворять его похоть? Вечная жизнь с возможностью предаваться сексуальным играм с ощущениями, как у смертных, ему нравилась гораздо больше прежней. Поэтому необходимо хотя бы иногда подыгрывать Эшли и идти на уступки, иначе расплата за ошибку будет слишком велика. Все равно Рихард знал, кто из них главный. Но он не думал, что у Эшли на этот счет есть другое мнение.

Глава 17.

 Рихард лежал и слушал, как тикают часы, и за стеной переговариваются соседи, которые обсуждали насущные проблемы — стоит ли им покупать новый автомобиль.

 Рихард давно не следил за ходом времени, какая разница, что сейчас за год и эпоха. Его интересовали только новые технологии, как развиваются наука и культура, еще он немного увлекался политикой, как сторонний наблюдатель, не вникая в это с головой. Менялось в мире все, кроме людей, а они Штайнеру уже давно были безразличны. Нельзя без них обходиться по известным для любого вампира причинам, но как же порой они его раздражали!..

 Соседи, молодая пара, начавшие разговор довольно мирно, теперь орали друг на друга, не подозревая, что их кто-то слышит.

 — Ты никогда обо мне не думаешь, так подумал бы хотя бы о дочери! Ты выбрал очень неудачное время для покупки машины, нам столько всего нужно…

 — Кому нужно, тебе или мне? Только и знаешь, что шляться по магазинам, скоро шкаф лопнет, некуда уже твои тряпки складывать! Мы давно планировали купить машину…

 — Это ты планировал, а не я! Мои родители тоже дарили деньги на свадьбу, и я не позволю тебе тратить их…

 К их ору аккомпанементом присоединился громкий, визгливый плач ребенка, и Рихард поморщился. Молодая мамаша, которая, как вампир понял из получасового разговора, вышла замуж по причине того, что не вовремя “подзалетела”, даже не пыталась успокоить ребенка. Парню тоже было все равно, он упорно доказывал свою точку зрения, как им стоило бы распорядиться подаренными на их свадьбу деньгами.

 “Свернуть бы шеи всем троим, — подумал Рихард и усмехнулся, на миг представив себя в подобной ситуации. — Когда я размышляю о банальном смысле смертного бытия, за воплощением прогнившей модели которого гоняется большинство людей, то радуюсь, что стал вампиром. Хотя, кто сказал, что смысл жизни должен быть одинаков для всех?.. Хм, а хорошо, что за стеной есть эти крикуны, можно не беспокоиться, где и кем поужинать”.

 Он повернулся к Эшли, собираясь обсудить с ней эту тему, зная, что она его поддержит, но увидел, что та окончательно впала в оцепенение. В этом не было ничего удивительного, ведь ей пришлось потратить много сил на схватку, выпустив на свободу внутреннего Зверя, а потом… Глаза Рихарда полыхнули огнем, когда он вспомнил, что они делали несколько часов назад. Скорей бы вновь настала ночь! В этот миг Штайнер совершенно забыл о том, что им грозит опасность. На лице вампира играла плотоядная улыбка. Он не сводил с Эшли глаз, касаясь длинными острыми ногтями ее щеки и шеи. На ее ключицах все еще были видны шрамы от царапин, которые он нанес ей. Напоминание о том, что только он может причинить ей физическую боль, как и она ему.

 “Идеальная ситуация: она в моей власти, я читаю ее мысли, могу овладеть ею, когда мне захочется, и она не против того, чтобы делить со мной страсть. Мы связаны кровью и на ментальном уровне. Но зато она не может читать мои мысли и никогда не узнает, что я делаю за ее спиной”, — довольно думал Рихард, не подозревая о своей наивности.

 Да, он мог узнать обо всем, что думает Эшли, узнать каждый ее шаг, но ему, как и любому мужчине, никогда не разобраться в причинах ее желаний и поступков, не понять водоворота эмоций и молниеносной смены настроения. Такой палитрой чувств Рихард не смог бы завладеть, даже если бы прожил еще двести лет. Он с удивлением рылся в ее мыслях и давних воспоминаниях, в той частичке сознания, где говорилось о нем самом. Рихард был эгоистичен, как любой человек или вампир, поэтому ему было интересно знать, что она о нем думает.

 Поцелуй на танцполе, памятная ночь на причале и череда долгих ночей, проведенных вместе, когда он учил ее, и когда они вместе охотились или разговаривали обо всем на свете. Он ощутил ее злобу в моменты, когда та видела полуголых девушек в его объятиях. Глупая, она не знает, что Рихард уже лет двадцать, как не спит со смертными женщинами, да и до этого контакты с ними происходили все реже. Нет желания дарить наслаждение, если ты сам не испытываешь уже давно никаких чувств. Кроме зрительных картинок, Рихард вдруг ощутил что-то еще, но он не понимал, что это.

 — Что ты делаешь?

 Рихард отшатнулся. Эшли осуждающе смотрела на него, приподнявшись на кровати. Он так увлекся, что не заметил, как она пришла в себя.

 — Ничего, — резко ответил он, отворачиваясь.

 — Если ты хочешь что-то узнать, так спроси об этом, зачем же лазать в воспоминаниях? Зондирование — такая мерзость, как будто твой мозг кто-то щекочет, я же чувствую.

 — И ты все мне расскажешь? — с сарказмом спросил Рихард, делая акцент на слове “все”. — В самом деле?

 — Да, конечно, — ответила Эшли, с недоумением глядя на него. Тот перевел разговор на другую тему: “Я придумал, куда мы переберемся следующей ночью. В районе неподалеку от кладбища полно старых зданий. Мы с тобой временно поселимся в одном из них. Я свяжусь с Джеральдом, он подготовит новое убежище”.

 — Хорошо, но…

 — Предупреждаю, что там сначала не будет комфортабельной обстановки, но мы что-нибудь придумаем, — поспешно заговорил он. — А то ты опять начнешь ныть, мол, тебе неудобно и что-то мешает. Обещаю, что выполню твои нелепые капризы, но только насчет интерьера в доме.

 — Рихард, у тебя совсем крыша поехала? Ты о чем? — Эшли округлила глаза от удивления.

 — Крыша, я как раз об этом. Ты же не захотела потрахаться со мной на крыше из-за снега, хотя все равно не почувствовала бы холода. Значит, ты капризная, и раз так, я попрошу Джеральда приобрести самую роскошную кровать, какую он только сможет отыскать в этом захолустье.

 — И ты пытался убедить меня, что дело тут вовсе не в сексе? — Эшли расхохоталась. — Как будто ты не знаешь, что ты — это единственное, что я могу по-настоящему почувствовать. Дело не в погоде и не в том, насколько роскошная кровать. Я не капризная, Рихард. В отличие от тебя, я помню, что нам грозит опасность, и об этом-то я и хотела поговорить с тобой.

 — Я решил, что больше не отзовусь на зов Вильгельма, пошел он…! Я свободен, он не сможет воздействовать на меня. Мы спрячемся, и никто нас не отыщет, — Рихард обнял ее. У Эшли сладко закружилась голова, ей тоже не хотелось думать об опасности.

 — Рихард, ты дурно влияешь на меня, рядом с тобой я теряю контроль, — прошептала она, прижимаясь к нему и желая, чтобы на город поскорее опустились сумерки. Его пальцы ласкали ее обнаженное тело, заставляя Эшли сходить с ума от нахлынувшего на нее желания. — Нам не так уж сильно понадобится кровать, я буду заниматься с тобой любовью где угодно.

 — Это обязательно надо проверить. Я знаю твои порочные мечты, касающиеся Шона, — как бы между прочим сказал Рихард.

 — Не напоминай мне о нем!

 — Не буду. Я лишь хочу, чтобы ты знала, я не такой, как он. И мне нравится не только обычный секс, но и дикие штучки с наручниками, плетками и кровопусканием. Я готов на любые эксперименты с тобой.

 — Правда? — недоверчиво спросила Эшли, и Рихард молча кивнул в ответ. — Подожди немного, и я кое-что покажу тебе.

 — Я-то подожду, но вот тебе придется нелегко, — его пальцы медленно и дразняще пробрались между ее ног, и Эшли, ахнув, теснее прижалась к нему, приподнимая бедра навстречу его руке. Он проник в нее двумя пальцами. — Тебе придется очень постараться, чтобы отблагодарить меня за удовольствие.

 — Да, Рихард, да! — простонала она и закрыла глаза, откинув голову на подушку и впиваясь ногтями в простынь. Его пальцы энергично заработали. Рихард наслаждался волнующей эротической сценой. Тело Эшли послушно выгибалось, покоряясь его малейшему движению, ее нежная грудь вздымалась и опадала, будто от дыхания, живот заметно дрожал, но когда он понял, что Эшли вот-вот кончит, то сразу же прекратил ее ласкать. С ее губ сорвался тихий стон разочарования. — Ты потрясающе играешь, как живая! Если бы я не знал, что ты вампир, решил бы, что ты обычная девушка.

 Эшли распахнула глаза, в них плескалась безотчетная злоба. Она резко поднялась, села на кровати и со всего размаху залепила Рихарду пощечину.

 — Никогда больше так не делай! Ты должен доводить все до конца, а не останавливаться на полпути!

 — Вот это поворот, — тот растерянно потер щеку. Не ожидал он от нее такого.

 — Извини меня! — воскликнула Эшли. Она испугалась того, что натворила, поддавшись захлестнувшим ее эмоциям, и недоверчиво смотрела на Рихарда, не спешившего возвращать ей удар. — Я не хотела, это вышло импульсивно. Я с ума схожу, когда ты рядом!

 Она взяла его за руку и примиряюще сжала, слегка коснувшись губами тыльной стороны кисти. Рихард почувствовал, как от ее прикосновения по его коже побежали мурашки.

 — Ничего страшного, я люблю девушек, готовых забыться в страсти и потерять рассудок. Особенно, если я тому причина, — заявил он. — Эшли, с наступлением ночи нам надо как можно скорее перебраться в новое убежище, иначе, если я займусь тобой, то не отпущу до самого утра, и тогда мы точно попадемся.

 — Так ты все же не потерял способности здраво мыслить, — хитро улыбнулась Эшли, уткнулась в плечо Рихарда и замерла в его объятиях.

 Но им не дали уйти. Едва настали сумерки, и любовники привели себя в порядок, собираясь покинуть квартиру, как в полумраке комнаты, на столике, возникли две маленькие фигуры, от которых исходило слабое голубоватое сияние. Эшли с недоумением уставилась на них. Рихард нахмурился и обреченно произнес: “У нас неприятности”.

 — Что это такое? — спросила Эшли, взяв одну из фигур, похожую на летучую мышь, расправившую крылья в полете.

 — Нас вызывают на Совет, и отказать мы не имеем права.

 — Совет вампиров-старейшин? Почему? Неужели они тоже о нас узнали?

 — Да. Это Вильгельм настучал. Приглашение нам обоим, если бы только для меня, то был бы один посланник, — Рихард кивнул на фигурку, тускло мерцавшую в полумраке. — Хорошо, что она не красного цвета. Нас хотя бы выслушают, значит, еще есть шанс все исправить.

 — Что означает красный цвет?

 — Начало Кровавой охоты, спустя сутки после того, как ты получил посланника.

 — Зачем предупреждать об охоте? — удивилась Эшли. — Не проще ли напасть и уничтожить без предупреждения?

 — Ты недавно стала вампиром и не успела заскучать от бессмертия. Старожилы хотят хлеба и зрелищ, чтобы охота была интересной. Жертва получает фору, пытается скрыться, путает след, а они разгадывают загадки и преследуют ее, пока не найдут. Ни разу не слышал, чтобы кто-то спасся… Сейчас мы с тобой отправимся туда, где собирается Совет. Каждый раз они выбирают новое место.

 Рихард взял в руки посланника и сжал в ладонях, он считывал невидимую информацию, являющуюся для Эшли пока что лишь непонятным энергетическим сгустком.

 — Будем добираться часа два, если превратимся в воронов, — сказал Штайнер.

 — Как часто проводится Совет?

 — Не так уж и часто. Обычно вампиры собираются, чтобы одобрить или забраковать нового члена клана, сообщить о смене иерархии, объявить о начале Кровавой охоты или когда случается что-то совсем уж экстраординарное. Я был на Совете два раза, ждал одобрения своей кандидатуры, а потом, когда меня вызвали для участия в последней Кровавой охоте.

 — Мне немного страшно, — призналась Эшли.

 — Немного? Неужели даже в обморок не хлопнешься от страха? Все-таки, Совет вампиров-старейшин и все такое… — слабо улыбнулся Рихард.

 — Ну да, немного страшно. Если бы тебя не было рядом, вот тогда я запаниковала бы.

 Рихард посмотрел на Эшли и промолчал.

***

 Перед ними распахнулись двери загородного дома, и Эшли сразу поняла, что они попали на великосветский прием для избранных. Большой богато украшенный зал, множество заставленных едой столиков, красивые женщины в вечерних платьях и элегантные мужчины в дорогих деловых костюмах, живой оркестр, играющий хиты разных лет, праздничная атмосфера.

 У Эшли зарябило в глазах от сверкания серебра столовых приборов и блеска роскошных дамских драгоценностей. Она ухватилась за плечо Рихарда, молча продвигавшегося вперед, не обращая ни на кого внимания. Эшли ловила на себе удивленные, насмешливые взгляды. В самом деле, они с Рихардом совершенно не вписывались в обстановку. На ее спутнике был черный потрепанный пиджак, один рукав которого был порван, ведь Рихард забыл переодеться после схватки с адскими псами, а на Эшли — темные джинсы и кожаная куртка. Девушке казалось, что все смотрят на них.

 “Не показывай свою неуверенность в себе! — провещал ей Рихард. — Принюхайся, но осторожно. Здесь куча людей, не только вампиров. Значит, если кто-то захочет надрать нам задницы, это произойдет не здесь, потому что перед людьми вампиры себя не выдадут. Старейшины решили снова поиграть со смертными”.

 “Как это — поиграть?” — спросила Эшли. Слова Рихарда не успокоили ее, напротив, она почувствовала себя еще неуютней.

 “Некоторые из них дружат с политиками, деятелями искусства и важными персонами вообще. К примеру, можно применить гипноз и заставить президента одной страны ввязаться в конфликт с президентом другой страны и наблюдать издали за развитием событий, ведь это так забавно. Но члены Совета редко это проделывают”.

 “Снова развлекаются от скуки из-за ощущения вечности?”

 “Личные амбиции тоже немаловажны… Эшли, ну перестань трястись! Вспомни прием у Хиггинсов, как ловко ты поставила всех на место”.

 “Прием у Хиггинсов был обычным семейным ужином, — возразила та в оправдание. — Рихард, почему мы не прошли как-нибудь иначе, а не через эту толпу?”

 “Появиться перед старейшинами в дымке тумана или постучаться в окно, будучи воронами? Хм… Было бы здорово, вот только они считают, что это не соответствует правилам хорошего тона. Члены Совета те еще зануды со своими заскоками. Только никому не говори, как я о них отзываюсь”, — заговорщически подмигнул Рихард девушке.

 Та знала, что он пытается поддержать ее, хотя сам переживает не меньше. Эшли с усилием загнала в потаенный уголок сознания мысль, появившуюся совсем некстати. Какое удовольствие ей доставляло смотреть на Рихарда, видеть его выразительные глаза, красивый профиль, наблюдать, как обаятельно он улыбается! Она была очарована его движениями и жестами, звучанием его голоса. Уже давно случилось страшное — Эшли без ума влюбилась в своего Сира, к которому ни в коем случае не должна испытывать чувств. Она не знала этого правила, но, если бы даже и знала, то все равно не стала бы его соблюдать.

 “Надо сказать, что я люблю его, как много он значит для меня, как я благодарна ему за все! — думала Эшли, но в то же время старательно скрывала свои мысли. — Только бы мы выбрались из этой передряги…”

 Рихард, не интересующийся сейчас, о чем думает его компаньонка, вместе с ней подошел к дверям кабинета. Рядом стояли два охранника, в которых Эшли без труда распознала вампиров. Охранники пропустили их, и они предстали перед членами Совета.

 За круглым столом из темного дерева, в кожаных удобных креслах сидели представители вампирской элиты. В камине уютно потрескивали дрова, распространяя аромат свежей древесины. Кабинет, судя по всему, являлся библиотекой, с красивым секретером, книжными шкафами и роскошным рельефным глобусом.

 Старейшины не представлялись Эшли вслух. Рихард, по праву наставника, мысленно послал ей в сознание краткую информацию об имени, возрасте и положении каждого находящегося в кабинете вампира. Эшли настороженно осмотрелась, тревога не покидала ее.

 Мужчина в сером костюме, представительный и импозантный, лет сорока-сорока пяти на вид, с темными проницательными глазами, — Роджер Коулманн, самый старший среди присутствующих вампиров. Ему было пятьсот шестьдесят восемь лет. Он принадлежал к клану аристократов, неравнодушным к политикам и людям искусства.

 Рыжеволосая женщина, тоже аристократка, в черном облегающем платье со шнуровкой на открытой спине, Изабелла Сомерс, лицо которой одновременно выражало строгость и спокойную красоту, в следующем году собиралась отмечать юбилей пятисот пятидесятилетнего пребывания в роли вампира.

 Парочка у окна, демонстративно не захотевшая сидеть рядом с остальными — Мэри Рамос и Фабио Кардосо, представители клана анархистов. Им обоим было лет по четыреста с небольшим. Он — мощный высокий испанец с черными, маслянистыми глазами и неприятным взглядом, она — маленького роста, смуглокожая, кареглазая, симпатичная мексиканка с вкрадчивой, хитрой улыбкой.

 Вильгельм Бреннер вцепился ногтями в подлокотники кресла при виде Рихарда и Эшли. Он едва сдерживал злость. Вильгельм долго думал, как ему следует поступить и все-таки решил сознаться старейшинам, что его воспитанник убил двух корелларов. Рано или поздно, об этом все равно стало бы известно, но тогда бы старейшины решили, что Вильгельм был заодно с ним из-за своего плана, который он собирался на днях претворить в жизнь.

 Помимо их кресел, пустыми были еще два, и Эшли растерянно осмотрелась в поисках кого-то еще. Она чувствовала чужую энергетику, но не понимала, откуда она исходила.

 — Меня зовут Бен Леджер, а мою спутницу — Меган Аллен. Мы из клана носферату, — раздался рядом с ней хриплый низкий голос. — Познакомимся лично мы с тобой как-нибудь потом, Эшли, мы не хотим пугать тебя.

 — Если она дотянет до этого момента, — с насмешкой присоединился к нему женский голос, тоже довольно неприятный. Вампиры носферату были примерно ровесниками Роджера Коулманна и Изабеллы Сомерс. Неизвестно, почему они не показывались перед Эшли, но были единственными, кто ей сам представился.

 Никто не предложил им сесть, и Эшли вдруг вспомнила, как когда-то в колледже ее вызывали в деканат и распекали за то, что она плохо успевает в семестре и этим как бы роняет престиж факультета. Тогда на нее точно также пялились со всех сторон с таким же брезгливым недоумением.

 Эшли взглянула на Рихарда и невольно сделала шаг в его сторону, стараясь быть поближе к нему. Тот стоял, засунув руки в карманы джинсов, и выглядел совершенно невозмутимым.

 “Не вздумай подойти еще ближе ко мне, — на всякий случай провещал Рихард своей преемнице. — И старайся не разговаривать с ними. Я сам”.

 — Рихард Штайнер и Эшли Фаррелл, — строго произнес Роджер, глядя на них. От его цепкого пронзительного взгляда Эшли захотелось провалиться сквозь землю. — Вы обвиняетесь в убийстве двух охотников из клана корелларов. Чем вы объясните нарушение запрета?

 — Она не знала, что вступать в открытый конфликт с корелларами нельзя. Я полностью беру вину на себя, — начал Рихард, но тут неожиданно в разговор вмешался Вильгельм:

 — Рихард, как ты посмел совершить Становление?! Ты должен был получить разрешение Совета.

 Бреннер встал и вплотную подошел к Рихарду, невольно опустившему голову, не желая смотреть в глаза Сира, перед которым до сих пор иногда робел, если сталкивался с ним вот так, как сейчас, чуть ли не лоб в лоб.

 Эшли почувствовала исходящую от Бреннера злобу и гнев, он прямо-таки источал тяжелую, грязную энергетику. Над головой Вильгельма Эшли, присмотревшись, вдруг заметила странное сияние, не такое, как у других вампиров. Оно было тускловато-серым и как будто объятым по краям алым цветом, посередине него металось маленькое черное пятнышко. Раньше Эшли ничего подобного не видела.

 — Как тебе удалось так долго держать в тайне информацию об этой девчонке? Почему ты не явился, когда я звал тебя вчера? — Вильгельм едва держал себя в руках. Если бы не находящиеся в кабинете другие вампиры, Штайнеру не поздоровилось бы.

 — Я знал, что ты не обрадуешься тому, что я натворил, поэтому не хотел тебя огорчать, вот и не признавался, — заявил Рихард и с усилием заставил себя поднять голову. Вильгельм, одарив его взглядом, полным ненависти, повернулся к Эшли, стоящей неподалеку.

 — Чего ты так на меня смотришь? — сквозь зубы спросил он.

 — Ничего, — тихо ответила Эшли. Она не могла отвести глаз от мечущегося черного пятнышка над его головой.

 — Я с тобой еще разберусь! — пообещал Вильгельм, и Эшли оторопела от такой новости.

 — Что я сделала-то, чтобы ты мне угрожал? Я тебя впервые вижу вообще! — воскликнула она, позабыв от возмущения, где находится. Раздались смешки со стороны анархистов, Мэри что-то шепнула Фабио, еще больше разозлив Эшли. — Что тут смешного?

 Аристократы были сдержанны и смотрели сейчас с осуждением не только на провинившуюся парочку, но и на Бреннера, который позволил выйти из себя перед всеми.

 — Ничего, милая, — подошла Изабелла и обняла Эшли за плечи, тут же успокоив своим прикосновением. От нее пахло ароматом черного дерева и мускусом. А еще ароматом опасности. — Сразу видно, никакого воспитания, ты такая же, как Рихард, но ты не должна страдать из-за его безответственности. Сядь рядом со мной, слушай, но не вмешивайся.

 Она подвела Эшли к свободному креслу и заставила ее сесть.

 — Вильгельм, присядь тоже, я понимаю, что ты взбешен, но не забывай, где ты находишься. Позволь Рихарду рассказать все самому, — сказал Роджер. — А ты, Рихард, будь честным с нами.

 — Да, лорд Коулманн, — уважительно произнес тот. — Я случайно встретил Эшли, когда охотился и выбрал ее в качестве новой жертвы. Хотел поступить с ней так, как мы поступаем обычно со всеми людьми, но у нее оказалась… особенная кровь. Я понял это, когда попробовал. Кровь разбудила во мне забытые чувства и ощущения, которые я испытывал, будучи человеком. Я понял, что меня безумно тянет к Эшли, и что только она способна подарить мне чувственное наслаждение. Это порок, похоть, но я сломался перед ней. Страсть оказалась сильнее здравого смысла, и я обратил Эшли в вампира, чтобы она могла вечно быть рядом со мной и дарить блаженство, хоть как-то развевая мрак моих одиноких ночей.

 “Что он несет? — с негодованием подумала Эшли, невольно сжав кулаки. — Вот чушь! Надо же, каким он может быть красноречивым”.

 Изабелла вновь легонько опустила ладонь на ее плечо, и Эшли снова успокоилась.

 — Вы-то уж меня поймете, лорд, — заговорщически и даже с долей фамильярности заявил Рихард. — Нам, вампирам, так не хватает острых ощущений, так хочется заполнить пустоту, ведь близкие контакты с другими вампирами и людьми мне уже давно ничего не дают. Я понял, что тоже приобрел психоз, мне ведь уже двести с лишним лет. Я затосковал по ощущениям смертных…

 — Да, его постоянно тянуло выпить кровь алкоголика или наркомана! — не выдержал Вильгельм.

 — Это пустяки, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Рихард. — Я никак не мог дойти хоть до небольшого состояния опьянения, их кровь была совершенно негодной. С недавнего времени меня потянуло на более изысканное удовольствие, я с ума сходил, не понимал, что со мной. Я думал, что не обрету сексуального удовлетворения ни с кем, но к счастью, встретил Эшли.

 Рихард бросил на нее выразительный взгляд и продолжил:

 — Я же не мог упустить такой шанс! Я обратил ее в вампира, ведь, будучи смертной, она не выдержала бы… моей любви, или того хуже, забеременела бы и произвела бы на свет дампира[12]! Отец из меня никудышний, я никогда не хотел заводить детей, и вы все знаете об этом.

 — Нам наплевать на твое отношение к детям, Рихард. Ты прекрасно знаешь, что если кто-то из нас сотворит такую глупость и позволит смертной женщине забеременеть от связи с ним, он тотчас будет предан окончательной смерти без всякого снисхождения, — резко оборвал его Роджер. — Это касается, в основном, вас, молодых вампиров последних поколений, из-за вашего слабокровия.

 — Согласен с вами, лорд Коулманн. Я виноват, что поддался пороку, что я плохо обучал Эшли и в том, что она не знает многих правил. Не казните ее, это полностью моя вина. Хреновый из меня наставник… Нам просто было не до учебы, каждую ночь мы трахались, как мартовские кошки. Я не раскаиваюсь, что обратил ее, такого удовольствия от секса я и при жизни не испытывал, так что это того стоило, — в заключение с пафосом сказал Штайнер и многозначительно подмигнул Эшли.

 — Давайте обойдемся без подобных выражений и лишних подробностей, — поморщился Вильгельм. — Нам ни к чему такая информация.

 — А я не прочь послушать о подробностях, — с большим интересом заявил Фабио, прислонившись спиной к подоконнику и сложив на груди руки. — Продолжай, Рихард. Ты можешь поведать нам абсолютно все.

 — Рассказать, сколько раз и в каких позах? Или, может, продемонстрировать прямо здесь? Я, конечно, не порно-актер, но ради вас постараюсь, так и быть, — невозмутимо ответил Рихард. — Если моя партнерша согласна, то и я готов.

 Эшли заерзала на месте от негодования. От слов Рихарда у нее заалели бы щеки, если бы она была живой, сейчас же Эшли опустила глаза, ощущая на себе странные взгляды, в основном, со стороны мужчин. Она была готова провалиться сквозь землю, только бы не слышать всего этого.

 — Перестаньте, мы здесь для серьезного разговора, — напомнила Изабелла, строго глянув на Фабио и Рихарда.

 — Хорошо, прошу прощения, — извинился тот.

 — Насчет тебя и девушки, Рихард, мы поняли. Расскажи, как так получилось, что вы убили двух корелларов. Я удивлен, что Эшли, будучи еще почти совсем неопытной и слабой, прикончила охотника, молодого, но все-таки гораздо более опытного, чем она сама. Меня беспокоит, собираются ли кореллары мстить нам за погибших, и как они выследили вас? Я бы лично перебил всех корелларов, если бы мне позволили. Их давно надо стереть с лица земли. Не мы первыми развязали вражду, а они, — произнес Коулманн, и Рихард приободрился после его слов.

 — Все началось с того, что Эшли по глупости решила обратить одного придурка в своего слугу. Вот он-то и пожаловался кому-то из корелларов, и те нас выследили. Остальное вы уже знаете.

 — Откуда о корелларах знает человек, которого Эшли собиралась обратить в слугу? — встревожился Роджер. — Он член секты? Или в его окружении есть кто-то, кто знает о них?

 — Его девушка имеет отношение к секте, — вдохновенно врал Рихард, на самом деле ничего не зная о том, кто же на самом деле натравил на них охотников. — Она им и настучала. Что касается того, как так ловко Эшли завалила охотника, то благодарить нужно ее внутреннего Зверя, который, к счастью, сорвался с цепи в тот момент.

 На несколько минут воцарилось молчание. Старейшины-вампиры общались между собой вещанием. Ни Рихард, ни Эшли не обладали достаточным могуществом и знаниями, чтобы понять их. Рихард посмотрел на Эшли, но та не выглядела напуганной. Она решила, что просто так не сдастся, если ее захотят уничтожить, и Штайнер мысленно одобрил ее, потому что поступил бы точно так же.

 — Рихард, ты займешься расследованием вместе с Эшли, — наконец, произнес Роджер. — Корелларов больше не убивайте, мы и так под угрозой вендетты, но тех из смертных, кто вас выдал, и кто располагает хоть малейшими знаниями, а может, и доказательствами о существовании вампиров, убейте при первой возможности. Когда вы это сделаете, мы соберем Совет еще раз и решим, что будет с вами дальше. Пока что Эшли официально не одобрена, но, возможно, получит шанс занять место в клане аристократов.

 — Подождите! Я голосовал против этой девчонки! И не я один! — вмешался Вильгельм. — Надо предать окончательной смерти их обоих. Рихард не подчиняется мне.

 — Это лишь характеризует тебя, как неудачного Сира. Ты будешь понижен в ранге на десять лет, подробности мы еще обсудим, но уже не при подчиненных, — жестко сказал Роджер. — Тебе следует пересмотреть методы воспитания преемников и не изолировать их от общества остальных вампиров. Понимаю, тебе хотелось как лучше, ты думал, мол, изолировав их, никто не научит их жить по-своему и не настроит против тебя, а получилось наоборот. Ты по-прежнему их Сир, перевоспитай их и заодно докажи нам, что заслуживаешь права быть одним из членов Совета. Ты стремительно продвинулся вверх по карьерной лестнице, но по пути так спешил, что многое упустил из вида, Вильгельм.

 — Да, хорошо, я так и сделаю, — покорно ответил тот, хотя внутри него полыхала ярость. — Я займусь Рихардом. Но зачем нам эта девчонка? Какую пользу она принесет клану? Рихард нарушил правило, его должна ожидать расплата. Он так привязан к своей игрушке, поддавшись низменным порокам. Надо лишить его этой игрушки…

 И неожиданно замолчал, потому что получил мысленный сигнал от Рихарда: “Заткнись, Вильгельм, или я всем расскажу о твоих грандиозных планах насчет порабощения человечества! Как ты вообще заикнулся об окончательной смерти для меня, ведь я нужен тебе”!

 — Не надо лишать Рихарда его… протеже. Ответственность за Дитя, возможно, сделает тебя серьезней, правда, Рихард? — улыбнулась Изабелла. — Но больше ты пока не имеешь права создавать преемников.

 — Мне больше и не надо, — улыбнулся в ответ тот и добавил: “Пока не надо. Я буду стремиться стать одним из вас, чтобы иметь такое право”.

 Когда все собрались расходиться, Фабио, толкнув Вильгельма кулаком в бок, с ехидством заявил:

 — У твоих преемников какие-то однотипные отклонения. Сексуальная озабоченность стоит на первом месте среди психозов. Эйлин ведь тоже твое Дитя? Я о ней наслышан. Говорят, некоторые психозы передаются от Сира к потомкам. Ты тоже озабоченный извращенец? Страшно об этом подумать! А с виду ничего такого о тебе и не скажешь.

 — Мне очень не повезло с потомками, — скрипнув от злости зубами, ответил Вильгельм, с ненавистью посмотрел на Рихарда и Эшли и вышел из кабинета. За ним последовали остальные старейшины-вампиры. Только представитель анархистов задержался в кабинете.

 Фабио неспешной вальяжной походкой подошел к Рихарду:

 — Одолжишь мне свою девочку на пару часов? Вдруг она и мне поможет испытать забытые эмоции.

 — Ты гораздо старше меня, твоя кровь сильнее, не думаю, что… — начал Рихард, но тот перебил его:

 — Я хочу твою девочку, чтобы узнать, сможет ли она завести меня. Я голосовал за нее только потому, что мне интересно, настолько ли она хороша в постели, как ты ее описываешь. Чтоб ты знал, именно мой голос и был решающим.

 Эшли передернуло от отвращения и этого развязного, наглого тона. Она невольно схватилась за руку Рихарда, с силой сжав его пальцы, будто пыталась найти защиту от опасности, исходящей от Фабио. Тот не сводил с нее откровенно похотливого взгляда.

 — Найди себе другую девочку, — спокойно ответил Рихард, заставив Эшли разжать пальцы и отпустить его руку и не заметив, с каким отчаянием она глянула на него. — Я ни с кем не собираюсь делиться.

 — Я настолько сегодня расположен к тебе, что даже спрашиваю разрешения. Считай мое великодушие твоей самой большой наградой, ведь я мог бы и без спроса взять у тебя то, что хочу. Люди с особенной кровью, как ты говоришь, очень редки. У меня в запасе вечность, но я не собираюсь искать долго, раз одна из них уже рядом и ее магия все еще действует, несмотря на то, что в ее жилах теперь есть и кровь одной из линий вампиров-аристократов. Я попробую и сразу верну ее, обещаю. А может, и не сразу, если мне уж очень понравится, — сказал Фабио. Он взял Эшли за запястье и притянул к себе. Страх перед могущественным вампиром парализовал девушку, у нее не было сил даже дернуться в сторону или закричать. Рихард равнодушно наблюдал за ними, но не вмешивался. — Она вовсе не в моем вкусе, но выбирать не приходится. Жаль, что особенная кровь не текла в жилах длинноволосой красотки с четвертым-пятым размером груди и аппетитной попкой. Ну, так что, Рихард?

 — Ничего не выйдет, Фабио. Я с удовольствием одолжил бы ее тебе, ведь ты один из старейшин, как бы я тебе отказал, — с едва заметной иронией в голосе начал Рихард. Эшли ошеломленно посмотрела на него. — Вот только дело в том, что испытывать ощущения от контакта с ней может вампир, первым вкусивший ее кровь, и уж тем более тот, кто стал ее Сиром. Ты должен сам стать хозяином для жертвы. Ищи да обретешь. Правда, тебе может попасться еще один экземпляр “не в твоем вкусе” и только тебе придется решать, стоит обращать ее или нет. Или это вообще будет парень, а ты, вроде, не из тех, кто предпочитает мужской пол. Совет на будущее, Фабио, не будь таким привередой.

 — Как жаль, значит, я зря потратил свой голос, — Фабио еще раз прошелся по Эшли оценивающим взглядом, задержавшись на груди и бедрах девушки. — Слишком уж она невзрачна для меня, хотя такому, как ты, Рихард, и третий сорт сгодится.

 Он отпустил Эшли, развернулся и ушел. Та с ненавистью посмотрела ему вслед.

 — Вот мудак, никогда не уйдет молча, чтобы не обосрать всех напоследок! — выругался Рихард. — Показал бы я ему третий сорт при иных обстоятельствах! И ты, Эшли, какого хрена?!.. Я же сказал, не подходи ко мне! Ты бы еще на шею ко мне кинулась!..

 — Не ори на меня! — возмутилась Эшли. Ей было обидно и противно после того, что она услышала на собрании. Еще этот мерзавец Фабио. И Рихард. Девушка не ожидала, что он готов швырнуть ее в объятия к этому чудовищу. — Я впервые на таком сборище и не знаю, как себя вести! Мне было страшно, я же не такая, как ты!

 — Ладно, пойдем, — чуть мягче сказал Рихард. — Пока что мы легко отделались. Дальнейший пир уже не для нас. Скоро пробьет полночь, члены Совета и их потомки устроят ужин в подвале особняка, куда заманят гостей, на исчезновение которых в обществе не обратят особого внимания.

 — Почему…

 — Наши Сиры — мастера устраивать такие штучки. Никто ничего не заподозрит. Люди пропадают по разным причинам. Сейчас мне немного жаль, что я не в фаворе у Вильгельма, я бы не отказался поесть вместе с ними. Я очень голоден и перенервничал.

 — Да я не об этом хотела спросить! Почему ты говорил такие гадости о нас перед всеми? Я же с тобой только одну ночь провела, — замялась она.

 — Потому что иначе мы бы не выкрутились. Не парь себе мозги в поисках скрытого смысла этого спектакля. Но мне очень понравилось тебя трахать, в этом я не соврал, — добавил тот, хотя это сейчас мало интересовало его компаньонку.

 — Понятно, — Эшли опустила глаза и едва слышно спросила: “Ты бы отдал меня Фабио, если бы все было иначе, и я могла бы не только в тебе пробуждать эмоции?”

 — Эшли, он ведь гораздо могущественнее меня, — выразительно ответил Рихард, странно прищурившись, и поторопил ее: “Пойдем. Окно открыто, давай свалим отсюда поскорее”.

 Не дожидаясь Эшли, Рихард первым так и сделал, обратившись в ворона. Девушке не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

 Его разговор с Фабио сильно поубавил желание Эшли признаваться Рихарду в любви…

 Между тем в подвале готовились к чудовищному пиру. Сюда обманом завлекли нескольких парней и девушек. Кто-то польстился на предложенное вознаграждение, кто-то на обещание свести его поближе с важной “шишкой”, а кто-то из любви к авантюрам и из любопытства решил поучаствовать в мероприятии, не подозревая о том, что забава станет роковой.

 Приглашенные парни и девушки лежали обнаженными на столах. Они исполняли роли подносов для различных блюд и пока что ни о чем не подозревали. Повсюду горели свечи: на полу, в больших бронзовых канделябрах, на выступах в стенах. Была хорошо слышна музыка, которую играл наверху оркестр. Атмосфера располагала к беседам о бизнесе и дружеским знакомствам.

 — Призови Эйлин, пусть она захватит книгу легенд. Мне нужна информация о людях, в чьих жилах течет кровь, как у той девчонки, — говорил Роджер Вильгельму, когда они уселись за стол. Тот согласно кивнул. Он призовет Эйлин после ужина и сразу направит ее к Коулманну.

 — Эшли надо уничтожить, — твердил Вильгельм. — Посмотри, что стало с Рихардом. Он больше не тот вампир, каким был раньше. Эта кровь лишает рассудка.

 — Мы всегда успеем уничтожить Эшли, да и самого Рихарда, но время еще не пришло. Выждем и посмотрим, что будет дальше. Почему ты думаешь, что кровь Эшли — проклятье для нас? Что, если это тот самый знак свыше, который мы давно ждем?

 — Я в этом не уверен, — резко ответил Бреннер.

 К их разговору с удивлением прислушивался лежащий перед ними парень-мулат. Его красивое мускулистое тело блестело от масла-лосьона, в темных глазах отражались блики горящей неподалеку от него свечи. Он повернул голову к Вильгельму и Роджеру, не замечая, что из-за движения с его груди упали на стол несколько аппетитных королевских креветок.

 — Вы, случайно, не актеры? — полюбопытствовал он. Роджер небрежно кивнул. — Не могу припомнить названия фильма, но где-то точно вас видел…

 — Уверяю, что в “Сумерках” ты нас видеть не мог, — усмехнулся Вильгельм, переглядываясь с Коулманном.

 — Обижаете, я такое не смотрю.

 — Но ты с удовольствием снялся бы в продолжении, верно? Несмотря на тошнотворность, которую пытаешься изобразить.

 — Ну, с чего-то стоило бы начать, — осторожно сказал парень.

 “Начинающий актеришка, мечтающий о главной в жизни роли, после которой за ним будет бегать толпа сопливых малолеток”, — насмешливо провещал Роджер Бреннеру.

 “Из тех самых, кто спит и видит, как бы познакомиться с каким-нибудь известным режиссером? Я это устрою”, — ответил Вильгельм и обратился к парню:

 — Ты хочешь стать знаменитым?

 — Хотя бы эпизодическую роль получить сперва, но я покажу все, на что способен, — как можно обаятельней улыбнулся парень.

 — Сегодня твой счастливый день. Я знаком с Биллом, ну, тем самым, который снимал пару частей твоего любимого фильма. Мы с ним на этих выходных как раз встречаемся за барбекю, — Вильгельм наклонился к парню и задумчиво провел указательным пальцем по его груди. — Я познакомлю тебя с ним и замолвлю словечко, но только, если ты…

 Роджер не расслышал, что прошептал Вильгельм парню на ухо. Парень кивнул, но на его лице отразилась гримаса отвращения.

 “Как актер мальчишка ужасен, настоящие эмоции все, как на ладони”, — провещал Вильгельм. Коулманну надоела эта комедия.

 — Я голоден, мне надоело беседовать с едой, это вообще неприлично, — вслух заявил он и, на правах главного, провещал всем собравшимся вампирам о том, что пора начать пир.

 — Это шутка, да? — растерянно улыбнувшись, спросил “актер”.

 — Я не шучу, когда говорю о том, что голоден, — широко улыбнулся в ответ Роджер, демонстрируя клыки. Парень в испуге отодвинулся и услышал крики жертв с соседних столиков. Приподнявшись на локтях, он окинул зал беглым взглядом. Слева две вампирши терзали тело его друга, вместе с которым он пришел сюда, справа мощный испанец-вампир с остервенением вгрызался в горло хрупкой девушки. Больше ничего парень не увидел, для него все закончилось также быстро, как и для остальных жертв.

 — Знаешь, что меня раздражает больше всего? Готовность легко подставить задницу или раздвинуть ноги перед всяким, кто пообещает стать спонсором. Раньше мужчины не были так продажны, а сейчас преуспевают в этом лучше девушек, — заявил Вильгельм.

 Роджер ничего ему не ответил, продолжив кровавый ужин.

Глава 18.

 Прошло три дня после собрания Совета вампиров-старейшин, но Рихард и Эшли не спешили выполнять требования, выдвинутые Роджером. Они были слишком заняты друг другом, чередуя сексуальные развлечения с охотой, а иногда объединяя одно с другим. Это было опьянение страстью, помутнение рассудков, власть позабытых и внезапно пробудившихся эмоций.

 Вот и сейчас Эшли услышала призыв Рихарда, превратилась в ворона и полетела сквозь ночь. Она отыскала его в номере гостиницы на девятом этаже, где он находился в спальне вместе с симпатичной блондинкой. Яркими многоцветными огнями сияла праздничная елка, над декоративным камином были развешены носки. Неизвестно, ожидала ли хозяйка кого-нибудь в гости в сочельник, но, в любом случае, следовало бы поторопиться.

 Блондинка наверняка уже была под воздействием вампирских чар Рихарда, томно и жадно смотрела на него, сидя у него на коленях и обхватывая ногами его бедра. Он проводил руками по ее шее и плечам, ласкал ее обнаженную грудь, что-то шептал на ухо. Рихард запустил ладони под ее трусики, обхватил и сильно сжал ягодицы, плотно прижимая к себе. Девушка обвила шею партнера руками и страстно поцеловала в губы, поигрывая с его языком. Ее волосы накрыли ему глаза и щеки, и он нежно отвел в сторону золотистую прядь. Вдруг блондинка встала и опустилась на колени между его ног.

 Эшли почувствовала укол ревности, когда увидела их вдвоем и поспешила проникнуть в комнату. Блондинка нисколько не испугалась того, что из туманной дымки вдруг появилась рассерженная темноволосая девушка с горящими глазами. Она едва повернулась в сторону Эшли.

 — Эшли, познакомься, это Джина, правда, она красавица? — невозмутимо представил Рихард партнерше новую жертву, которая, многообещающе улыбаясь, стала поглаживать его по бедру, но он убрал ее ладонь со своей ширинки. — Знакомство состоялось, так что, девочки, доставьте мне удовольствие. Эшли, ты понимаешь, о чем я.

 Он провещал ей: “Я хочу, чтобы ты ее трахнула. И постарайся как следует”.

 Если бы она могла, Эшли испепелила бы Рихарда взглядом.

 “Ты идиот”? — поинтересовалась она, возмущенная такой бесцеремонностью.

 “Не играй в святошу. Я знаю все твои тайны и то, что ты когда-нибудь хотела бы попробовать. Тебе не нравится Джина? В следующий раз подберем девочку тебе по вкусу, — чуть улыбнувшись, ответил он мысленно. — Ну же, давай, а потом я отымею вас обеих”.

 — Ты разве не хочешь, чтобы я сделала тебе кое-что приятное? — наигранно обиделась Джина, обращаясь к Рихарду.

 — Хочу, но позже. Я люблю смотреть на сексуальные игры между девушками, это меня заводит.

 Он кивнул в сторону кровати. Блондинка подарила ему еще одну улыбку, поднялась с колен и направилась к Эшли, соблазнительно покачивая бедрами.

 — Ты тоже вампир, как он? Это так здорово! — заявила она, подойдя к Эшли вплотную.

 Та непонимающе глянула на Рихарда, но Джина, не дав ей опомниться, впилась в ее рот поцелуем и обняла за плечи. Эшли уловила запах спиртного и недавно выкуренной сигареты со вкусом зеленого яблока. Это не заглушало аромата теплой крови, от которого Эшли чуть не потеряла контроль и лишь большим усилием воли удержала себя в руках.

 — Какие еще вампиры? Это розыгрыш, Джина, ты пьяна и тебе кажется невесть что, — прошептала Эшли, отстраняясь от Джины. В глазах блондинки плясали хитрые искорки. Неужели Рихард сам сказал ей, что он вампир? Как жаль, что Эшли не может читать его мысли. Что же он затеял?

 — Начинайте, я посмотрю немного, а затем присоединюсь к вам, — скомандовал Штайнер, устроившись поудобнее и закинув ногу на ногу.

 Эшли невольно увлеклась процессом. Джина была очень сексапильной штучкой, с соблазнительными округлыми формами и грудью то ли третьего, то ли четвертого размера. В голове Эшли мелькнула мысль, что это — силиконовые имплантаты, так она поняла на ощупь, и еще больше рассердилась на Рихарда.

 Вскоре девушки уже лежали на кровати и ласкали друг друга. Эшли стянула с партнерши трусики, но сама не спешила обнажаться. Джина постанывала от удовольствия, когда та облизывала и покусывала ее соски, пока они не стали горячими и твердыми. Неожиданно Эшли когтями рассекла ей кожу на животе. Блондинка вскрикнула от боли, чуть не оттолкнув Эшли, но та, несильно надавливая подушечками пальцев на царапины, с игривой нежностью облизала кровь, и Джина притихла, уже без сопротивления позволяя ей делать это. Слышалось только учащенное дыхание Джины. Оставляя кровавую дорожку поцелуев на животе девушки, Эшли постепенно опустилась ниже, развела в стороны колени партнерши и…

 — Хватит, дальше не надо, — заявил Рихард, несколько секунд назад оказавшийся рядом с ними на кровати. Послышался хруст, и колени Джины вдруг резко сомкнулись и обмякли, как и все тело. Она повалилась на бок.

 — Твою мать!.. — невольно воскликнула Эшли, села на кровати и с удивлением поняла, что Рихард только что сломал блондинке шею.

 — Если хочешь, поужинай, пока она не остыла. Я к ней не притронусь, — сказал Рихард и посмотрел на Эшли отстраненным, диким взглядом.

 — Что случилось? Зачем ты тогда просил меня поразвлечься с ней? — возмутилась та.

 — Я ошибался, такое со мной не впервые. Она увидела меня еще до того, как я стал воздействовать на нее гипнозом, каким-то образом поняла, что я вампир и решила извлечь выгоду для себя. Когда ты ласкала ее, она только и думала о том, что, в конце концов, ты или я ее укусим, и она станет одной из нас.

 — Да, ну и что же? Многие хотели бы стать одними из нас, но есть и те, кто считает это проклятием.

 — Я не об этом, — недовольно заявил Рихард. — Тебе не понять.

 Он бросил взгляд на Эшли, сидевшую напротив него, скрестив ноги по-турецки и выпрямив спину. Рихард попытался тайком проникнуть в ее мысли и понял, что сегодня, к удивлению, у него мало что получается. Эшли — его первый преемник и первая девушка, у которой он беспрепятственно читал мысли и ощущал гамму разнообразных чувств, но она была слишком непонятной для него.

 Эшли, не заметив того, что Сир пытался проникнуть в ее мысли, полюбопытствовала:

 — И многие хотели переспать с тобой только потому, что ты вампир?

 — Не то, чтобы многие, но мне они все противны, — с неохотой ответил тот. — Бывали случаи, когда ополоумевшие дамочки бросались ко мне с криками “укуси меня” и разрывали на себе одежду, думая, что привлекут мое внимание. Это было давно, когда я только стал созданием ночи. Восемнадцатый век, в то время люди еще верили в вампиров и оборотней, да и мы сами тогда больше попадались им на глаза, не то, что сейчас. Джина — это четвертый человек, который умудрился сразу все понять насчет меня. Последний такой случай произошел пятьдесят лет назад.

 — Я помню твою странную реакцию, когда мы с тобой были на причале, — вдруг произнесла Эшли, на самом деле не совсем понимавшая, чем же он недоволен. — Я тогда была под гипнозом, требуя, чтобы ты трахнул меня. Потом мне было так стыдно…

 Рихард молчал. Он ни за что не признается, как она порадовала его тогда. Не была Эшли в тот момент под гипнозом. Это была вторая ночь Становления, и он по-прежнему не мог воздействовать на нее своими чарами. Впервые тогда Рихард почувствовал со стороны кого-то искренний интерес и желание по отношению к нему не только потому, что он был вампиром, но не поверил этому.

 — Я и не подозревала, что ты такой самолюбивый, — с иронией произнесла Эшли и посмотрела на мертвую девушку. Взгляд голубых глаз Джины потускнел, но остался по-прежнему изумленным. Она как будто и после смерти не верила, что с ней могли так поступить, ведь была безоговорочно уверена в своем успехе. На ее стороне была молодость, красота и… такие аппетитные формы.

 Эшли до сих пор слегка злилась на Рихарда из-за Джины и не могла не съязвить, правда, в замаскированной форме.

 — Дурак ты, Рихард, — она притворно вздохнула и придвинулась ближе к нему. — Мы могли бы неплохо повеселиться с этой красоткой, оставить ее в живых не на одну, а на пару ночей.

 Сир никак не отреагировал на ее слова, полностью уйдя в себя. Эшли заметила на его лбу неглубокую морщинку, которой не было раньше. Еще недавно он ничего не ощущал, но теперь непонятные чувства овладевали им, лишали покоя, к которому он давно привык.

 — Рихард, я ужасно голодна, но к ней не прикоснусь! — заявила Эшли, пытаясь отвлечь его от неведомых ей мыслей. — Я тоже люблю свежачок и не хочу возиться с трупом. Пусть уж считают, что ей свернул шею грабитель. Прихватим что-нибудь из комнаты, когда будем уходить, ладно?

 — Обязательно! Ты и сама можешь, например, снять с нее украшения. Золотые кольца тебе как раз подойдут. Ни в чем себе не отказывай, считай, что я дарю ее тебе целиком, ведь сего�