Душа для вампира

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Данный текст является фэнтезийным вымыслом. В нем начинающий автор вольно трактовал некоторые исторические события, намеренно не акцентируя на них внимание и не описывая детали, чтобы не зацепить никого из читателей. В процессе работы над сюжетом, автор прислушался к советам и пожеланиям, и применил их согласно своему опыту и возможностям. Будьте осторожны, имеются жестокие и откровенные сцены.

 

Часть 1 Охотники

Глава 1 Поиск

Февраль 1917г. Петроград

На площадь ещё до зари стекался народ. Люди собирались толпой, спешили туда по Лиговской, Гончарной и Знаменской, наводнили Невский и Суворовский. Под их напором извозчики теснились у обочин, уступая дорогу. Но, напуганные людской массой, они вскоре отъезжали поближе к домам или стремились поскорее убраться. Народ напоминал серое взбаламутившееся море, над которым взвивались алые флаги. То и дело толпа вздрагивала от резких окриков, и кто-то обязательно вскидывал кулак, привлекая внимание остальных и грозя невидимому врагу.

Люди достигли своего предела. Их больше не останавливало перекрытие дорог, по которым они с рабочих кварталов выходили в центр города. И царский запрет на многолюдные митинги никого не интересовал. Уже несколько месяцев рабочие собирались все чаще, кричали громче, а в последние дни и вовсе потеряли голову — стали громить лавки да тянуть добро.

Словно подстраиваясь под всеобщее настроение, погода тоже стала иной. Ветер в городе густел и горчил, предсказывая перемены, а в середине февраля стал туманом. Как раз в то время приехал поезд из Нарвы, и привез чужаков.

В памятный день на платформу вышли двое. Первым выскочил из вагона высокий смуглый мужчина с кудрявой шевелюрой и зоркими зелеными глазами. Надменный хитрый взгляд и полные смешливые губы резко контрастировали между собой, но приятные черты лица сглаживали впечатление и располагали. Он был одет в неприметное поношенное пальто, в руке держал небольшой саквояж и постоянно оглядывался.

Следом спустился светловолосый парнишка лет двадцати со слепяще-голубыми глазами. Тонкий нос, прищуренный взгляд, плотно сжатые губы и излишняя худоба юноши сразу бросались в глаза. Он был слишком бледен, почти бесцветен, и нарочито слаб, но его товарищ опускал глаза всякий раз, когда встречался с ним взглядом.

А тем временем из соседних вагонов выходили юноши и мужчины, которые незаметно смотрели в сторону замешкавшихся парней, быстро перемигивались с бледным юношей и торопились раствориться в толпе.

Теперь многие из того поезда стояли среди митингующих, глядели вокруг и временами оборачивались, разыскивая болезненного юношу, зеленоглазого мужчину и еще кого-то.

Бледного юношу из поезда звали Маркус. Обычно днем он появлялся редко, но сегодня загримировался, выглядел еще моложе, был не белобрысым, а рыжим, и лениво играл роль мальчишки-газетчика. Он прижался плечом к дому напротив собора и всматривался в толпу. Обычно делал это, чтобы найти подходящие тела для новой свиты. Но сегодня они были ему не нужны, — он просто смотрел, чувствуя слабый охотничий азарт, и ждал.

Человеком Маркус был лишь отчасти. В Российской Империи ему бы стоило называться упырем, в других странах — акшар, стригой, ветал, вьесчи или еще какой-нибудь ерундой. Сам он предпочитал — вампир — из будущего, в которое часто заглядывал. Там, меньше чем через полвека, «вампир» будет у всех на слуху, но пока еще каждый умудряется назвать подобных ему, как хочет. Не помогло даже то, что в 1732г Маркус рассказал о вампирах одному писаке. Правда, они тогда слишком напились, а наутро тот решил, что тронулся умом и полюбившееся название осталось дожидаться своего часа.

Вампир давно знал, что изменить в будущем почти ничего нельзя, — вековой опыт научил. Зато можно было что-то «оттуда» использовать в узком кругу «своих», не боясь повлиять на мировую судьбу.

Верховный Вампир. Звучит-то как! Единственный в своем роде. Маркус этим даже гордился. Удобно — самому выбирать себе статус, устанавливать другим правила, поощрения и наказания.

Правду сказать, уже лет пятьсот Маркус был не единственным сильным Вампиром — у него нарисовался брат — Марон. Сейчас тот жил на американском континенте и создавал собственных прихлебателей. Одно время даже неплохо портил кровь, но Маркусу быстро наскучила мышиная возня — пусть люди забавляются — и братья пришли к мирному соглашению, выгодному обоим.

Устав от рутины, они периодически менялись землями — тихо и мирно, как и подобает истинным богам. На новых территориях искали себе щенков — тех, кто может стать вампиром. А чтоб не марать свои царские руки и не выполнять труд по заражению и воспитанию молодежи, назначили главных — Карателей — десниц Верховного, которые держали в страхе остальных и были многократно проверены временем.

Мимо Маркуса, не к месту задумавшегося о вечном, промчался мальчишка-газетчик и зло ткнул его в плечо. Взгляд парнишки был полон возмущения, Вампир смолчал.

— Чего не работаешь? — шикнул он на Маркуса, и сразу развернулся в толпу. — Долой войну! Да здравствует республика! Доколе наши семьи будут голодать?! Последние вести! — бодро прокричал, протягивая газету участнику митинга.

«Доколе? Сегодня же все и решится», — подумал Вампир.

Маркус покосился на стопку газет у своих ног, зажмурился, запрокинул голову. В соседнем доме из приоткрытой форточки на третьем этаже тянуло паром. Пахло свежими щами и липовым чаем. Тепло. И представилась ему горячая ванна. И комната, полная пара с запахом можжевелового масла. Он неловко коснулся груди. Печёт. Скоро уже знамение появится и горечь из груди уйдёт. Маркусу хотелось наплевать на всё и уйти прочь, но он оставался на месте, зная, что из-за слабости может пропустить момент. Не поймать «их«.

Он почувствовал взгляд Главного Карателя, коротко глянул на него. Антон был нарочито сосредоточен, а мысли у него остались прежние. Иногда Маркус терпеть его не мог, но надежнее у Вампира не было никого.

У Антона темные глаза, вечно охотничьи, смурные, вечно хмурый взгляд и наряженные губы. Он выбирал легкую небритость, неприметную одежду и никак не подчеркивал особый статус в среде вампиров. Не многие знали, что эти привычки остались от прежней гладиаторской жизни, в которой будущий Каратель был рабом-испанцем. Единственное, что его выдавало — напряженный взгляд, словно прожигающий насквозь. Тот, кто не знал Антона, всегда терялся от его глаз.

В последнее время Маркус все чаще ловил на себе этот взгляд, чувствовал, как он ползет по коже и гадал, о чем уже успел догадаться Антон. Вампир передернул плечами, стряхивая наваждение. Не пристало Верховному реагировать на карательский взор!

Но более всего Маркуса удручало подавленное состояние подопечного. Тому все стало в тягость, и он все чаще просил Вампира о смерти. «Ничего, — невольно повторял он себе, — пророчество правдиво. Скоро, очень скоро в сеть попадутся обе птички. И на какое-то время установится затишье«.

***

Антон Камынский — сейчас Каратель привыкал к новому имени в новой стране — не спускал с Маркуса глаз. Он подмечал едва заметное дрожание пальцев у Верховного и нервное движение рук к груди. Невольно думал, что последние годы Вампира одолевала странная благосклонность к юношеским телам, которые тот выбирал, как носителя своей души. Он и раньше предпочитал «помоложе», но теперь искал внешне почти детей. На фоне взрослых и зачастую не слишком юных вампиров это выглядело аляповато. Особенно неприятно Антону было наблюдать за лицами случайных зрителей, когда Маркусу доводилось выражать недовольство, а взрослые мужики виновато опускали голову и подобострастно соглашались с подростком.

Каратель несколько минут наблюдал, как Маркус, загримированный в рыжего тринадцатилетнего мальчишку, равнодушно изучал митингующих и совершенно не разыгрывал газетчика. Антону всегда было интересно, успевают ли люди заметить, сколько в его небесных глазах жестокости и порока? Или предпочитают этого не видеть?

Антон еще помнил, сколько пришлось учиться Маркусу, чтобы безупречно играть чувства в любом теле. Теперь Вампир в секунду мог становиться ребенком или дьяволом, невинным или убийцей. Да так умело, что частенько и Каратель не мог определить действительность перед ним или фальшь.

Антон отвлекся на чей-то возглас и за это время Верховный растворился в толпе. Он занервничал. По подсчетам Маркуса сегодня будет первое знамение, пропустить нельзя.

Сколько их уже было. Сотни? Тысячи? Большинство «нужных» погибало на стадии заражения, так и не придя в себя, остальные обращались в безумных тварей, способных лишь на убийство — сознание гибло сразу.

Время шло, а Маркус уже заметно слабел. Вампиры и щенки ещё даже не догадывались, но Антон — единственный особо приближенный — знал наверняка, — Верховном осталось немного он утратит власть. Ему срочно нужна была новая душа и, если все получится, он позволит Антону уйти. Навсегда. Он дал ему слово.

Волнение в груди Главного Карателя нарастало, подстегнутое взбешенной толпой. От Маркуса он почувствовал — скоро. Антон глянул на часы, невольно отсчитывая секунды до нужного часа. Сейчас.

Точно в срок грянул выстрел. Ещё. И ещё раз. Несколько человек упали. Смешались в кучу возгласы, визг, озлобленный и возмущенный крик, новые резкие выстрелы. Чужой страх задрожал на коже вампира. Разбавленное проплешинами раненых, людское море превратилось в ошметки волн, в панике наскакивающих друг на друга. Люди суматошно бросились в закоулки, стремясь поскорее скрыться.

Антон отошел от стены, шагнул к центру площади и боковым зрением увидел, как то же самое сделали еще несколько мужчин и Маркус, появившийся неизвестно откуда. Все они остановились, подняв глаза к небу. Упало с десяток людей, подкошенных выстрелами, их души рассыпались в воздухе копной звёзд и поднялись в воздух. Они перемешались, хаотично задергались над площадью.

За спинами вампиров прояснились призраки, — обычные очертания людей, и только у Маркуса — в виде змей. Сейчас они должны поглотить свежие искры душ, и Антон ощутил, как в предвкушении задрожали пальцы. Но Верховный вдруг сделал останавливающий жест. Сам он, не отрываясь, глядел в тускнеющее скопление сил. Если сейчас искры соберутся снопом и рванут не в небо, как положено, а в сторону, значит где-то девочка рождена с огнём. И духи Маркуса найдут её.

Антон ощутил, как плечам и рукам стало жарко, как закололо в подушечках пальцев и… оборвалось.

Души висели над площадью. Два, три, четыре… Антон невольно отсчитывал секунды. На тридцатой все точки дернулись и резко рванули вверх. Ни одна из них не свернула в сторону.

Маркус ошибся в видениях. Время ее рождения еще не пришло.

***

Той же ночью вампирский клан снял целую гостиницу почти на выезде. Люди продолжали борьбу, обратив недовольство на власть, и несколько дней можно было не беспокоиться, что на разгульную компанию обратят внимание. Рекой лился крепкий самогон, заедаемый полусырой говядиной и крепкими молодками. Девки с крутыми бедрами и мягкими грудями поочередно повисали то на одном, то на другом вампире, смачно целуя раздобревших охотников. А те, расслабленные и осоловелые, сворачивали самокрутки, набивали их марихуаной и выдыхали сладкий дым. Девки хихикали и повизгивали от удовольствия.

Маркус в углу цедил отравленное снадобьями пойло, — на грани жизни и смерти скорее пойдут видения. Ему отчего-то не нравился выбранный облик, но он чувствовал, что сейчас это самый верный вид. Замена для очередного воплощеня уже есть, терпеть это тело недолго. А ещё ему было забавно увидеть себя именно таким, — ангелоподобным злом, рядом с нею, — пламенным ангелом в душе. Это было бы комично.

Он пока был один. Каратели никогда не загуливали с остальными, предпочитая обособленность. И их появление обычно вызывало и свиты удивление. Вот и сейчас, когда Антон вошел вместе с Павлом, — тем зеленоглазым мужчиной, что сошел с поезда вместе с Маркусом и , по совместительству, еще одним Карателем, — ненадолго воцарилось молчание. Верховный кивнул остальным и гомон стал прежним.

Антон быстро отыскал глазами Маркуса. Тот сидел в самом дальнем углу и походил на статую, изображающую брезгливость. Рыжий парик еще был на нем, грим не смыт.

Каратели направились к нему. Верховный шевельнул пальцами, благосклонно разрешая присесть.

— Я за результатом. Ты узнал, как скоро она появится? — негромко заговорил Антон

Верховный лениво на него посмотрел.

— Скоро. Здесь ее не будет. Нужно в другой город, — Антон молчал. Они с ним уже давно понимали друг друга без слов.

Маркус еще не знал, куда нужно ехать, но дурман был им принят. Чуть позже состав вызовет нужные видения и будущее аккуратно приоткроет Вампиру окно. Глаза его уже заволокло поволокой, мышцы немели, язык стал тяжел.

—Не сейчас. Я… — снова заговорил Маркус.

Договорить не успел. Ближайшая пьяная девица с тонкой темной косой навалилась на спинку кресла и обвила Верховного за плечи.

— А кто это у нас тут скучает? Такой милый мальчик! Что ты делаешь с этими похотливыми дядями? — промурлыкала она, и Антон отодвинулся подальше. Сама виновата.

Глаза Маркуса мгновенно посветлели до утренней лазури, кривая улыбка приоткрыла зубы. Он сделал короткое движение рукой и, почти не шелохнувшись, схватил нахалку за шею, дернул вперед и она захрипела на его коленях. Маркус медленно склонился к ее лицу.

— Еще раз назовешь меня мальчиком, и я вышвырну тебя в окно. А потом долго и с удовольствием буду ласкать твое тело осколком стекла. Хочешь, покажу небо в рубинах? Их становится видно, когда собственная кровь фонтаном бьёт из шеи. Дивное зрелище. Представить невозможно. Нужно только смотреть.

От ужаса девица протрезвела, замотала головой и Вампир брезгливо сбросил ее на пол.

— А так хорошо все начиналось… — разочарованно протянул он, жестом требуя у Карателя кинжал. Остальные вампиры прижали покрепче девиц, щелкнули языками и со вздохом попросили кого-нибудь потушить свет.

 

7 августа 1918г. Москва

В кремлевском кабинете было непривычно много света и духоты. От спертого воздуха не спасали настежь распахнутые ставни. Расслабленный и вальяжный, словно кот, Маркус щурился, наблюдая, как круглолицый председатель с бородкой-клинышком вчитывается в государственные бумаги. Сегодня он был особенно взволнован и постоянно помечал на полях ошибки.

— Товарищ Владимир, что вы так старательно правите? — усталый тон Верховного прятал легкое раздражение.

— Заметки о военно-контрольной пгодовольственной комиссии и Московском совете пгофсоюзов, — пробормотал тот, не отрываясь от чтения.

На мгновение вампир прикрыл глаза. Как же его раздражала необходимость стелиться перед этими мнимыми вождями! Раньше было проще: вселил душу-змея и верти человеком, как хочешь, получай нужные разрешения, ранги и должности для своих вампиров. Теперь же души не те. Приходится хранить силы, чтобы устрашать хотя бы «своих», а к людям ходить с поклоном, удивлять всезнанием и разыгрывать беспристрастного владыку. Немыслимо!

Вампир не поленился подойти и накрыть ладонью чужие бумаги.

— Бросьте. Вы же уже знаете, как все пройдет, я вам все сказал. И поправить бумаги у вас останется время.

— Магк, вы меня путаете. Ваше покговительство сделает из меня самодовольного лентяя. Это губительно для личности, вам ли не знать?

— Я не отниму много времени. Мне только нужно заручиться вашей поддержкой. Вы же понимаете, что так просто я и мои… ммм… друзья, не можем проникнуть в нужные сферы. А ваша… кратковременная слепота пришлась бы нам к стати.

— Вы собигаетесь воготить темные дела? Так знайте…

— Да как вы могли подумать?! Мы — уважаемые люди и подлостями не промышляем. Мы, можно сказать, научные сотрудники. Большинство из нас — прекрасные врачи, а в сыске нам и вовсе равных нет. Хотите — проверьте. Нет, правда. Я в каждом своем человеке уверен.

— Темните вы, Магкус. Водите меня за нос.

— Зато не шепчу по закоулкам, замышляя покушения, не желаю свержения вашей власти, да и вообще. Моя неприметная внешность и некие… способности могут вам даже помочь. Я, к примеру, могу предупредить вас, что тридцатого числа вам стоит быть аккуратнее после митинга и внимательнее оглядываться, подходя к машине. А если вам понадобится ещё моя помощь, то могу заранее предложить вам уникальное средство, спасающее от яда. Только выпейте загодя, перед тем, как прочтете речь. Потом я вас навещу.

— Я могу пегенести речь, — неуверенно предположил председатель. — Пегенести собгание на другой день.

— Что вы! Ни в коем случае! Иначе умрете раньше, в дела судьбы вмешиваться нельзя. Все выйдет хорошо — вы останетесь живы и…

Маркус отвлекся. В воздухе всегда были видны частички чужих душ, — осколки их былой силы, слабые и незаметные. Но сейчас они вдруг стали яркими и внезано замерил. Собеседник Вампира начал что-то говорить, но Маркус его уже не слушал, нервным жестом требуя, чтобы тот замолчал.

Минута. Другая. Неужто?!

Частицы завибрировали и ринулись в окно. Маркус поспешил за ними, зажмурился от яркого солнечного света, залившего город и мешавшего рассмотреть их полёт. Куда они метнулись расскажет позже змеиная душа

***

Маркус был в комнате один. Иногда рассеянно глядел на свечное пламя, но рука продолжала водить карандашом по бумаге. Вырисовывался девичий профиль, обрастал языками пламени. Ему очень хотелось перечеркнуть набросок, но необходимо держать себя в руках, развивая сверхконтроль над эмоциями. Времени до появления девушки с огненной душой становилась всё меньше. И впервые Верховного охватывало волнение и нечто, подобное сомнению, — а нужно ли ему все это?!

Девочка, которую он ищет уже более тридцати веков, должна бы сама призывать души, собирать их в плотные тугие нити, которыми так удобно управлять. Сливаясь вместе, они вроде бы образуют новый источник энергии, способной разрушать или возрождать. Она сможет всё, а ему просто нужно вернуться домой. Он соберет все возможные души с этой хилой, истощенной Земли и только там, далеко отсюда, выстроит новый, идеальный мир.

Только сначала нужно найти, нужно сделать её вампиршей, чтобы поток сил стал ещё большим и целенаправленным. Разум человека не выдержит столько мыслей от чужих душ. А потом… Потом нужно приложить всё своё умение, чтобы сыграть перед нею то, во что она поверит. Бережно и осторожно. Не напугать, не обидеть. Чёрт!

Всё это только слова! Даже проверить заранее нельзя. Ни одна «с огнем» ещё не пережила его яда. Может, соврал ему глупый человечишка, который умудрился дикарским ритуалом выманить его душу из вертлявого змея, и закрыть в гнилом теле своего сына?! Неужели он и сейчас сказал бы, что Маркус не безнадежен?! Он так хотел показать ему, что люди способны изменяться, что наложил нечто вроде проклятия: три тысячи лет бродить по земле разыскивая призрачный источник сил, завлекать хозяйку пламенной души лаской, увещевать поступками, чтобы верила, чтобы стала его без остатка. Он верил, что Маркус изменится. Глупец! Молот, несущий смерть, не может изменить сущность.

Единственное, что верно, так это слабость, возникающая всё чаще, жгущая в моменты вселения душ Маркуса в новое тело. Приходится делать это реже. Антон уже знает, но пока ещё никому не скажет.

Верховный сорвался, в ярости исчеркал листок. Хотел отшвырнуть его прочь, но глаза вдруг застила тьма, — накрыло видением.

 

Апрель 1920 г. Ньюпорт

Марона не переставало удивлять человеческое тело. Сколько мягкости и пластичности скрыто в нём. Сколько глинистой теплоты и льдистого безразличия в чувствах. Плавных горных изгибов в чертах плоти и развилистых сосудистых рек в изменчивых волокнах. Упругие и напряженные. Способные испытывать дрожание и расслабленную негу, поглощать и рождать силу, именуемую разумом. Но более всего — тело, способное делиться частичками души с тем, к кому испытывает привязанность.

Младший брат Маркуса не переставал удивляться этой женской способности. Мужчинам тоже это свойственно, но женщинам — острее, безумнее, так, что захватывает дух, заставляя кровь в венах мешаться и бурлить, захлестывает жаркой волной с головы до пят.

Сколько не учился, вампир не понимал, как все это происходит. Тугое сердце сжимается и выдыхает, давая крови толчок. Но что идет изначально? Что дает тот, самый первый спазм, с которого все началось?

Его плотная морщинистая ладонь лежала на округлом женском животике. Марон чувствовал внутри девочку, и мог даже представить, как она движется, кувыркаясь, и смешно посасывает палец. Просто чудо какое-то, что в этот раз девочек появилось две. И даже то, что одна из них известна Маркусу, Марона не разочаровывало.

— Такое чувство, что ты сам беременный, а не я, — его супруга Делия обворожительно улыбнулась. Темно-синие глаза Марона, будто поглощали ее целиком.

Делия знала его, как Дэвида, и никогда бы не подумала, что теперь в теле ее мужа живет древний дух одного из Верховных Вампиров. И не настораживал ее синий цвет глаз, которые раньше были карими. Чего только не бывает после коррекции зрения! Дэвид же врач, он об этом знает все.

— Это же чудо! В тебе растет жизнь. Я уверен, что это будет чудесная девочка, — мнимый Дэвид надолго замолчал. — Да, она будет неповторима, — голос его шел, словно издалека. И теперь он смотрел сквозь Делию. А она и не подозревала, насколько правдиво впечатление.

Дэвид был немолодым мужчиной, полноватым, но еще сохранившим силу. Не в пример Делии, которая была моложе его на десять лет. У него уже седели волосы, оплывало лицо и скрипели суставы. Она же была свежа и ухожена, блестела медовыми глазами, игриво управляла тонкими губами и прекрасно готовила. А во время беременности часто удивляла супруга энергичностью и неутомимым оптимизмом

Это был их поздний ребенок. Делия молчала, что уже давно знает о бесплодии мужа, и ребенок достался им от ее случайного любовника, которого она встретила во время отдыха в Майами. Дэвид и не знал об этом, зато знал Марон, которому на эту женщину было все равно.

Вампир все рассчитал верно. Совсем немного осталось до рождения девочки, с которой ему нельзя находиться рядом. Тело это ему больше не пригодится, и Дэвид просто умрет.

Марон уже рассчитал наиболее удачный час для своего возвращения. Когда он познакомится с девочкой, то будет уже в другом теле и станет ей ближе всех. Тогда настанет время. У него уже есть преимущество перед Маркусом. Он нашел своего феникса и теперь брат его проиграл.

 

Октябрь 1922 г. Москва

Маркус знал о ней давно. Души быстро отыскали огонь, вокруг которого роились долгое время, и привели за собой змея. Вампир даже смог кратковременно вселиться в тело врача, и дотронуться до живота ее матери.

Она родилась 21 августа 1918 года, ее назвали Анной. Какое-то время Верховный наблюдал за ней, раздумывая, как подобраться ближе. К тому времени, ей исполнилось пять, она уже много знала и еще больше чувствовала. Но их единственная встреча под водой, где Маркус хотел незаметно ее коснуться и почувствовать силы, едва не закончилась плачевно. Пришлось оставить попытки.

А дальнейшее и вовсе было невероятно. Слишком рано в Ане проснулся огонь и заявил о себе. Дикое пламя в полнолуние охватило ладони девочки, а она, не испытав боли, все равно испугалась. Ее глупые родители чуть не навредили своими паническими воплями и перекошенными от страха лицами. Убрать их было нельзя, потому что малышка оказалась к ним слишком привязана, и разрыв с ними мог стать фатальным. И вампир стал действовать иначе, — управляя соседями и бабушкой, он направил их к знахарке.

Знакомая Маркусу ведунья все выполнила верно: отчитки и горький чай — то, что нужно, для правдивого ритуала. До нужного возраста девочка и не вспомнит, что было в детстве. Только вот как быть дальше, ведь из-за его страха и желания Марона контролировать всё, девочек теперь две.

 

Июль 1934 г. Ньюпорт

Теперь у Марона было совсем другое тело. Молодой парень чуть за двадцать с рыжей вихрастой шевелюрой, слегка уставшим лицом и небольшими глазами. Ему не нравилась форма носа и губ, но он мужественно решил перетерпеть, ведь Вампир всегда может сменить плоть. Отличительная черта Верховного — непривычный цвет глаз — пока еще не проступила.

Он вернулся в город заранее, познакомился в баре с братом Делии. Ему он представился Морганом. Конечно же, бывший шурин не мог узнать его в новой оболочке, хоть и заметил, что у его покойного зятя Дэвида были такие же глаза.

Во времени Марон просчитался. Стэн долго не пробалтывался, куда и когда собралась переезжать Делия с дочкой, а когда сказал, вампир понял, что почти опоздал. Убрать родственника пришлось быстро и некачественно.

Духи Марона, как могли, задерживали машину Делии, а сам он стоял на шоссе. Сомнение было слишком легким, чтоб к нему прислушаться. Он сосредоточился, чтобы змеистая душа проникла в чужую плоть.

Руки Делии за рулем чуть повернули вправо. Педаль газа ушла ниже. Не сильно, чтобы в результате пострадала только водитель.

Машина понеслась к обочине. Ночная тишина распоролась ударом и скрежетом железа. Надрывно завизжал и захлебнулся мотор.

Делия умерла. Дело оставалось за малым. А на заднем сидении так и не проснулась его Элис со спящей огненной душой.

***

— Морган, почему мама умерла? — от тихого голоса Элис Марон не переставал вздрагивать.

Могилу забрасывали землей, но Элис попросила его задержаться до самого конца. Он должен был принять соболезнования от знакомых Делии, но был рядом с ней. Теперь это его долг. К чёрту косые взгляды и недоумение от завещания Делии! Все к чёрту. Элис теперь его!

— Не знаю, — ему понадобилось чуть больше воли, чтобы скрыть нетерпение.

— Ты… давно ее знал? Просто… мама бы не назначила опекуном человека, которого плохо знает, — осторожно выспрашивала Элис.

— Давно.

— Она не говорила тебе обо мне? Ну… странности…

Вот она и решилась ему признаться.

— Что-то упоминала. Я решил, что будет лучше тебе самой рассказать.

Элис нервно обернулась назад, но толпа провожающих брела к машинам.

— Я… вижу… духов. Это странно, и поначалу меня это пугало. Но мама успокоила и сказала, что я просто немного особенная. Она научила не бояться. Но сейчас мне страшно. Она стоит рядом и гладит меня по голове… У меня мурашки от этого… Мне жутко… Я хочу, чтобы она ушла…

Элис расплакалась, судорожно подрагивая плечиками. Марон бережно прижал ее к себе.

— Не стоит бояться. Разве мама может навредить? Она теперь всегда станет тебя охранять. А странности… Ну, разве же это не чудесно — быть другой?

 

Июль 1934 г. Москва

В городской больнице было тихо. Такое здесь случалось не часто. Владимир Колосов, сорокалетний мужчина, преждевременно поседевший, но еще достаточно живой, рассматривал на свет снимок сломанной ноги. Темноволосый юноша поступил в приемник полчаса назад с закрытым переломом. Сказал, что неудачно упал со строительных лесов, но врач ему отчего-то не верил. Было во взгляде пострадавшего что-то чужое, фальшивое, а его странные голубые глаза, будто сияли изнутри. И непривычное церковное имя Марк так и резало слух.

Владимир услышал, как вошла дочь Анечка, принесла таз с гипсом и бинтами. Ей было шестнадцать. Бойкая и озорная, всё хватавшая на лету, всё желающая изучить и познать, во всём находящая повод для удивления и радости.

Ее практика скоро кончится и она, может быть, даже уедет по распределению в какой-нибудь небольшой городок, чтобы начать там самостоятельную жизнь. У нее многое хорошо получалось. «Природный дар,» — про себя любил повторять Владимир.

Вот и сейчас она уже ловко фиксирует травму этому Марку, а он потом, для порядка проследит, чтоб все было верно.

***

У Ани были горячие руки. Настолько непривычные, что Маркусу на мгновение представилось, что его нога остыла до комнатной температуры. При отце она была медсестрой, и, когда только вошла, Вампир постарался себя контролировать, — пристальный взгляд мог ее спугнуть. Сейчас она была занята его ногой, и смотреть на нее никто не мешал.

У девочки было круглое личико, высокий рост и темно-русые волосы. Карие глаза, разрезом напоминавшие взор лани, пухлые губы и слегка курносый носик. Она была худенькой и казалась хрупкой и невесомой, но он чувствовал, что это не так. Всё в ней ложь, чтобы заманить Вампира, обмануть.

Резкий прилив злости оказался неожиданным и Марк скрежетнул зубами.

— Больно? — участливо спросила она.

— Угу, — процедил он.

Анна. Имя, как проклятье. Маркус занервничал, ощутив к Ане резкий прилив ярости. Представил, как его пальцы продираются сквозь ее плоть. Как горячий алый поток омывает их складки. Как упруго пульсирует под его нервами ее сердце, чвиркая от выдавливаемой крови. Затихает. Вибрирует. Вздрагивает. Последний раз. И тишина.

— Ну, вот и все, — ободряюще улыбнулась Аня, взяла таз с остатками гипса. — Выздоравливайте.

«Уйдет же!» — Маркус нервно дернулся, резко схватил ее за запястье. И почувствовал, как ей больно. Конечно! Ему ли не знать! Заметил, сколько страха в ее глазах. Невольно задумался, видит ли она его души или еще нет?! Интуитивно понял — нет. И тут же мысленно позвал своего помощника.

— Анют, ты куда пропала? — в процедурную пролезла взъерошенная голова и курносый смешливый парень быстро отыскал девушку взглядом.

— Я сейчас… Закончила уже… — Аня испуганно посмотрела на больного, стала высвобождать запястье. Маркус уловил сумасшедший пульс, обжигающий его ладонь.

— Спасибо… вам, — Марк снова стал милым и безобидным, но Аня дрожала, пока шла до двери. Ее каблучки потом дробно и быстро выстукивали по коридору.

— Не выходит? — спросил Марк у заглянувшего помощника.

— Я стараюсь, — он виновато отвел взгляд.

Марк знал, что щенок это бесполезен, а Антона включать в игру еще рано.

— Андрей, ты плохо стараешься. Анна должна уже жить тобой. Иначе ничего с нею не выйдет, — отчеканил Верховный.

Глава 2 Действия

Апрель 1935г. Москва

— Ты что полоумная что ли?! Чего не глядишь по сторонам? Смерти хочешь? — Антон больно сжимал запястье девчонки. Это ж надо было выдумать: бежать через проспект не смотря по сторонам! А если бы он не успел остановить коня и она бы пострадала?!

Нечаянная жертва молчала, источая горький запах аптечной ромашки. Только хлопала ресницами, выпучив глаза, да губы слегка дрожали. Даже не сопротивлялась, дурочка. Может, не стоило так орать?!

Вампир вздохнул. Зевак собралось много, бабы голосили и всхлипывали, щупали девчонку, убеждаясь, что не пострадала. Несколько рабочих замахнулись на него, грозя разбирательствами и виня в оплошности. Пришлось поспешно убеждать их в том, что ничего ужасного не случилось и девочка цела, только испугалась. Вампиру нужно было поскорее уйти, чтобы его приметную физиономию не успели запомнить.

Антон протиснулся к обочине, огрызаясь и отцепляя возмущенных свидетелей. Пострадавшую тянул за собой, чувствуя, что пока ее не стоит отпускать. Вне толпы она вдруг побледнела, и ладошка ее резко похолодела. Девочка, оцепенев, смотрела на вампира.

— Что? Ушиблась? — машинально спросил Каратель, соображая, как от нее избавиться. Эх, не вовремя Маркус его «позвал«!

— Нет, все хорошо, — карие глаза девушки вдруг потемнели. — Сам не ранен?

— С чего это? Куда ты хоть спешила?

— В библиотеку. Книжки по патологии нужно вернуть.

— Лекарь что ли? — Антон с трудом мог представить, что из нее выйдет что-то путное. Глупая, видно же. Только… Что не так?! Сердце вампира билось часто-часто. И ребра, сломанные совсем недавно, вдруг разнылись.

— Ага. Прости…те, что так получилось. Задумалась… — она сделала шаг назад. Боится?!

— По сторонам только смотри, — напутствовал Антон и вдруг поймал себя на том, что не хочет ее отпускать.

Девушка растворилась в толпе на остановке, к которой приближался автобус. Антон не мог понять, что не так? Прищурился. Среди людей она была обычной. И запах ее ничем не отличался от других. Но что-то настораживало. Вампир сомневался. Неужели она?! Нет. Прежние «огненные» так не пахли. В них чувствовался запах цветов или какой-нибудь сладости. А в этой — горечь, ромашка и липкий привкус темного чая.

Люди приблизились к автобусу, пропустили вышедших, стали подыматься по ступеням. Девушка уступала им дорогу, оставаясь позади. И когда совсем никого не осталось, Антон вздрогнул — он не увидел в ней души! Нашлась!

***

— …Таким образом, нам стоит задержаться здесь на более долгий срок. — Маркус закончил восторженную речь о будущей войне, которую рассмотрел в новом видении, и молчал, ожидая расспросов.

Помимо двух Карателей, присутствовало ещё с десяток вампиров. Щенков на собрания не звали.

По устоявшемуся обычаю в «Метрополе» на вечер сняли залу с высоченными стенами и витражным потолком. Столы убрали, оставив для Маркуса и Карателей один в центре, и несколько возле окон. В центре залы был построен мраморный круглый фонтан, в котором слабо журчала вода. Этот звук успокаивал и расслаблял вампиров, в основном Верховного, а особый травяной чай из женьшеня, вербены и еще каких-то диких добавок, по его личному рецепту, прояснял мысли и повышал внимание.

Зала приглянулась Маркусу ещё в то время, когда гостиница только строилась. Наверное, была в правильном месте. Верховный ощущал здесь «особый прилив сил, глубокую способность дышать и желание выгуливать змей«. Сегодня тоже не было исключений. Черные рифленые гады, представлявшие его души, вились по стенам, сворачивались мутными клубками, свешивая с балконов толстые тела, и мотали треугольными безглазыми головами. Маркус иногда поводил пальцами, словно дирижируя, и его души, в такт мысленной мелодии хозяина, раскачивали мускулистыми телами.

Сегодня Вампир был слишком спокоен. Обычно его духи не отличались миролюбием: везде ползали, пялились на вампиров, оплетали кресла Карателей. Иногда, выражая особую благосклонность, забирались на высокие спинки стульев, окутывали сидящих туманом, и миролюбиво устраивали невесомые морды на их плечах.

Антона с Павлом это давно не беспокоило, но Главный Каратель сегодня был особенно благодарен, что ничего подобного не было. Он все вспоминал случайную и такую удачную встречу с нужной девочкой, и ему очень не хотелось, чтобы Марк узнал об этом сейчас. Вампир почти не слушал, что там говорит Верховный, и потому не сразу сообразил, что собрание разбредается.

Не подымая глаз, Антон вскочил с места и быстро пошел к двери. Павел дернул его за рукав, но брат только отмахнулся.

— Антон, все в порядке? — от елейного голоса Маркуса вампир вздрогнул и обернулся. — Ты слишком тих и задумчив сегодня. Что-то случилось? — Вампир смотрел ему в глаза. Догадался о чем-то?!

— Да, Верховный, все в порядке. У меня… дела просто. Хочу кое-что проверить.

— Серьёзное что-то? — в голосе Маркуса Антону чудилась насмешка.

— Пока не знаю. Боюсь поторопиться.

Маркус усмехнулся. Так, будто бы про себя вспомнил что-то удачное и вовсе не слушал, о чём там говорит ему подопечный. Верховный кивнул, разрешая Карателям уйти, а сам отвернулся. Антон поспешил прочь.

— Ничего. По плану все, — пробормотал Вампир, неторопливо дошел до дальнего стола. Там его ждала недоигранная шахматная партия.

Он переставил коня с e5 на g6, улыбнулся. С фигурами выходило так же просто, как с живыми игрушками. Совсем скоро они сами разыграют между собой двойной удар.

***

— Что с тобой сегодня? — Андрей злился на Аню за холодность и молчание. Она пришла из библиотеки, сама на себя не похожа.

— Не знаю. Что-то мне… не по себе, — она помолчала, раздумывая, стоит ли ему говорить. — Я сегодня видела одного человека. Странного. В каком-то тумане.

— Ерунда! Показалось, наверное, — Андрей беспечно махнул рукой, еще наколол вилкой картошки. — Целый день ясно было, откуда туман?

— Показалось… — рассеянно согласилась Аня, встала: — Я сейчас, недолго.

Она вышла в коридор, на душе было тошно. Показалось…

Нет, неправда! Это не казалось! И в детстве тоже не казалось! Она вспомнила сейчас прошлое, о котором давно забыла. Кто был тот человек на остановке? Почему после его прикосновения ожили детские страхи, вспыхнул в душе огонь и снова угас? И теперь она видит за каждым человеком мутное неясное облако. Что если оно станет таким, как она помнит, — мутным, похожим на человеческую тень? Ведь тогда, очень давно, духи заговаривали с ней, тихонько бродили поодаль и шептали что-то свое, чужое.

Аня вздрогнула. Так ясно вспомнилось их прохладное касание, ожили обрывки былого. И страх перед водой, и сон об огне на руках, и ведьма-соседка, которую все сторонились. Ее шепот до сих пор звенел в ушах, а горло вязало от крепкого чая.

Ане стало больно в груди, трудно дышать и горло, будто окаменело.

— Куда ты сбежала? — Андрей коснулся ее, и девушка вдруг испуганно отскочила. Посмотрела на него дико, безумно. Он…

— Ань, ты чего? — голос Андрея стал совсем другой. И за его спиной выросли тени. Много теней.

Она замотала головой. Молчать! Чтобы не случилось, молчать. Не тот он, кого она видит, не человек. Аня похолодела, чувствуя, что сошла с ума. Она опустила глаза, быстро коснулась Андрея, отталкивая его в сторону.

— Мне плохо. Я, наверное, заболела. Дай в себя чуть приду.

— Тебе нужно прилечь, — наставительно сказал Андрей. Аня стала совсем белой, но угадать, что случилось, вампир не мог. В ранге вампиров он был только щенком, но именно таких девочки-ангелы принимали за своих.

Аня закрылась в ванной, плеснула в лицо водой. Щенок долго слушал, как течет вода, и думал, что пора рассказать Маркусу, что она изменилась. Он сильный, знает, что теперь делать.

Андрей через дверь сказал, что уходит, а Аня согласилась и даже не подумала его удержать. Ему давно уже хотелось расстаться с ней, но Верховный не позволял. А Андрей чуял в ней нечто чужое. И то, что это не пугало, а влекло, раздражало щенка еще больше. Только сильнее любого влечения был его страх от того, что он не видит Аниной души.

Порой ему казалось, что она — порождение ада. Ее горячие губы оставляли на его коже горячие печати. Но дальше поцелуев она не шла, и ему не позволяла. А Маркус настаивал на их близости. Но бесполезны были порошки и снадобья, — после них Анна крепко засыпала, а для Маркуса было важно, чтобы она отдалась сама. Пару раз он даже останавливал увлекшегося щенка.

Может, она чувствовала что-то? Или догадывалась? Угадать Андрей не мог, для него глаза Анны казались чужими, — без дна, без жизни, будто и неживые вовсе.

 

Май 1935г. Ньюпорт

Элис прижималась щекой к шершавой коре старого клена. Чешуйки кололись и мешали слушать, что говорит древесный сок, но она старалась. Марон подмечал, что получалось у нее слабовато, видимо, время еще не пришло. Но он не торопил ее, — игрушка Маркуса вообще еще не проявила себя.

Круглолицая и нежная, с курносым носиком и медовыми глазами. Она смешно поджимала тонкие губы и смотрела так кротко и невинно, что Марон сомневался, выдержит ли соблазн до ее совершеннолетия. Ее светлые волосы слегка завивались и делали ее действительно похожей на ангела. Вампиру бывало интересно представлять, как она будет смотреться в огне.

Они с Элис были на заднем дворе. Дом, который вампир снял на время, стоял на окраине города. Они переехали сюда сразу, как только он оформил опекунство. Теперь за ними не наблюдали вездесущие «дружелюбные» соседи, и никто не мешал осторожно направлять Элис к развитию заложенных сил. А, по преданию, умели девочки-ангелы немало. Только пока еще это всего лишь слова.

— Дерево сказало мне, что ты зло, — прошептала девушка, отойдя от ствола. — Я и раньше знала, что ты не совсем человек. За тобой бродит столько теней, что не могут ходить за обычным человеком.

— Продолжай, — Марон проглотил волнение. Она не заметила.

— Раньше я думала, что ты просто… убийца. Маньяк какой-нибудь. Но потом присмотрелась и поняла, что мне с тобой не страшно. Даже если бы могла, я бы не стала бежать. Только скажи мне, Морган, кто ты такой?

Ее светло-карие глаза смотрели на него без страха. Она действительно ему верила. Дурочка!

— Я не знаю, как себя назвать. Наверное, я больше дух, чем плоть. Но и без нее я жить не могу. Человеком я являюсь только по собственному выбору. Но могу стать и любым животным, только зачем? В людях столько страсти, столько безумных чувств, что ни одному псу не снились. Вы — горячие источники жизни. Полноводные, неиссякаемые. Пока я не выпью вас до дна.

— Мы для тебя еда?

— В какой-то мере. Больше мне нужны ваши души, они дарят мне вечность. Но кровь тоже ничего, — ему хотелось сыграть злодея, ведь страх рождает столько ярких вспышек. И пусть они невидимы, но их можно чувствовать кожей.

Марон обязательно расскажет ей больше. Не здесь и не сегодня.

Элис смотрела отрешенно, словно заранее знала, что будет дальше.

— Зачем тебе я?

Марону казалось, что она знает больше, чем говорит. И он сказал просто, как если бы между ними уже не осталось тайн:

— Я хочу убить своего брата. Только ты можешь заставить его душу остаться рядом и больше никогда не возрождаться.

— Тогда останешься только ты… — она совсем не удивилась тому, что он сказал. Значит ли это, что вампиры ее больше не пугают?!

Марон стал к ней совсем близко, но Элис не шелохнулась. Русые прядки ее волос в тени стали темнее, взгляд казался совсем взрослым. Вампир нуждался в том, чтобы она его полюбила.

— Тогда останемся только мы, — прошептал он и осторожно нашел ее губы.

 

Май 1935г. Москва

Антон пришел к Маркусу сам. Тот заперся в комнате и долго не позволял войти. Каратель уже начинал нервничать, когда дверь вдруг открылась и из комнаты вышел Андрей. Он был щенком Антона, но межу ними сразу как-то не заладилось. Если бы Маркус не настоял, вампир никогда бы не оставил в живых этого двуличного поганца.

Щенок уважительно поздоровался своим создателем и поспешил уйти. Антону хотелось потребовать от него объяснений, но он вовремя вспомнил, что теперь Андрей считается щенком Верховного.

— Что он здесь делал? — Каратель переступил порог кабинета и вдруг разозлился.

— Это личное, тебе знать ни к чему. Дверь на ключ закрой, — Маркус налил виски, один бокал протянул Карателю и неторопливо погрузился к кресло.

— Я нашёл её, — сразу признался Антон, отставил спиртное и сел напротив. Маркус смаковал напиток. Вампир подметил насмешливый взгляд у Верховного и то, как долго он рассматривает блики в стакане. — Ты знал?!

— Да. Наш щенок уже полгода ее обхаживает.

— Но мы же договаривались! — Антон вспылил, хоть знал, что Маркус никогда не нарушает обещаний. Верховный устало вздохнул, жестом приказал ему вернуться на место. Вампир нехотя подчинился.

— Мы и договорились, — успокоил его Маркус. — Мне нужно было все проверить. Весьма интересные поучились результаты. Только на твою кровь у девочки нет реакции. Её не тошнит, не мутит, у нее нет жара и провалов в памяти. Она вся твоя, — Верховный протянул ему листок бумаги. — Здесь — подробный план действий. Паша пусть стреляет аккуратно, позаботься об этом. Потом — действия на твое усмотрение. Мне нужно будет уехать на время. Одному. К сентябрю я вернусь. А может и раньше. Я знаю, что ты меня не подвеешь.

 

Июль 1935 г Москва

В квартире Ани был обыск. Незваные гости переворошили белье, перетрусили бумаги и документы, посуду и скудные припасы круп. Об этом ей шепнула соседка-Лизка с нижнего этажа, когда девочка возвращалась из больницы домой. Правда, она не знала, что искали, а о чем расспрашивали — не услышала. Лизка хотела забрать Аню к себе, но та не согласилась. Скрывать ей нечего, что с неё возьмешь?!

Аня переступила через скомканный половик, прикрыла дверь. Высунулась соседка из комнаты, которая была напротив родительской, зыркнула на нее и тут же заперлась на щеколду. Гомон незнакомых голосов шел из кухни, и Аня пошла туда.

За столом напротив родителей сидели двое. Отец был непривычно хмур и сосредоточен, мать вытирала покрасневшие глаза комком платка. Одного комиссара Аня помнила — тот всадник, которому она здорово испугала коня. Другой был незнаком. Одет неброско, волосы вьются и уголки губ слегка приподняты в усмешке. Ей почему-то показалось, что она ему не нравится.

— Колосова Анна Владимировна? — спросил вихрастый, подымаясь. Она кивнула. — На вас наводка поступила. Вы подтверждаете, что подговаривали рабочих не соглашаться с коммунистическими целями и всячески портить общее имущество?

— Нет, не подтверждаю. Это клевета! — губы Ани задрожали, ноги подкашивались, уверенность исчезла. Он смотрел ей в глаза, а по его плечам ползло серое облако со множеством пальцев. От второго такое же подымалось вверх по стене, под потолком становилось сотней безглазых ликов.

— Пройдёмте с нами, — комиссар взял ее под локоть.

Мать бросилась причитать. Заголосила так громко, что ничего нельзя было разобрать. Второй комиссар поднялся, придержал ее рукой, посоветовал отцу унять супругу и пообещал, что если ошибка, то скоро все выяснится и Аню отпустят.

Но все знали, что теперь её никто не отпустит.

***

Допрос шел второй час. Аню спрашивали обо всём подряд, называли имена родных и знакомых, по нескольку раз повторяли одно и тоже. С чем-то она соглашалась, от чего-то — отказывалась. Она пыталась понять, что им нужно, ведь никогда и ничего «такого» прямо не высказывала. Быть может, раздумывала иногда, сомневалась. Но чтоб обсуждать.

Аня подсознательно ждала угроз и пыток. Знала, что правда её никому не нужна. Они уже всё давным-давно решили и, наверно, даже подписали приговор. Иначе, зачем прятать лица, ослепляя ее из яркой лампы, оставлять только голос, по которому она вряд ли кого-то узнает. Только и проку, что теперь не видно духов. Без них спокойнее. Без них обычно.

Антон наблюдал за ней из затемнённой части. Девочка держалась спокойно. В ней не было ничего примечательного, — родилась, училась, работает, активный общественный деятель, комсомолка, тихоня и труженица. Но ему нужно было обвинить ее хоть в чем-то, чтобы оправдаться. Перед самим собой.

Временами он присматривался к допрашивающим. Два комиссара-вампира и один — человек. На его слова не станут опираться, но именно они укажут, на верном ли он пути. Антон, вздохнув, присел рядом с ним, задумчиво пересмотрел бумаги.

— Что вы думаете, Василий Сергеевич? Донос обоснован? — невзначай бросил Антон.

— Боюсь, моё мнение предвзято, — служивый смутился, склонился ниже и пояснил. — Не могу я поверить, что она строит козни. Она ж… добрая. Я в людях редко ошибаюсь. Вы бы проверили, Антон Валерьич.

Каратель усмехнулся и глаза его недобро блеснули. Никогда люди в «таких» не ошибались. Рядом с ангелами-девочками обычным людям тепло и спокойно, они внутренне чувствуют их безмерное благодатное пламя, не позволяющее ошибаться.

— Что бы вы ещё о ней сказали? — спросил вампир.

— Что… На такого человека можно опереться. Она бы не предала Отечество. Думаю, правду говорит, нужно бы отпустить. Кому-то перешла девчонка дорогу и всё.

Верно всё. Только сюда и попала именно потому, что такая светлая.

***

Аню отвели в камеру, где на сырых стенах проступала влага и лущился потолок. Где сверху тускло светила маленькая лампочка, а по углам шуршали мыши. Тело затекло от долгого неподвижного сидения и хотелось вытянуться на жесткой лежанке. Но почти сразу отворилась дверь, и ввели Андрея. Аня вскочила, не понимая, что будет дальше.

— У вас полчаса, — хмуро сообщил служивый. И опять тот самый, — почт знакомый.

— Времени не много, ты же понимаешь, — зашептал Андрей, не давая ей опомниться, когда комиссар ушёл. — Я должен все тебе быстро рассказать. Я не тот, за кого ты меня принимаешь, не человек.

Он замолчал, ожидая её расспросов, страха, чего угодно. Аня молчала.

— Я знаю, — наконец выдавила она

— Знаешь?! Давно?! Почему ты тогда молчала? Тебе ничего не хотелось узнать?

— Расскажи, — Аня согласно кивнула.

— Я болен редкой болезнью, от которой никогда не умру. Потому что мое лекарство всегда под рукой, — он выдержал паузу, но вопросов не было. Андрей продолжил: — Я не знаю, как точнее объяснить. Антон мог бы рассказать лучше, но это все потом. Кстати, это тот кто привел меня сюда. Он почти мой брат, — Андрей нервно провел по волосам. — Черт, он бы подобрал слова получше.

— Что тебе нужно? — Аня осторожно отодвигалась подальше. Духи а спиной Андрея рисовали дикие картины, в которых кто-то кого-то убивал.

— Я тебя люблю и хочу подарить тебе вечную жизнь.

— Не понимаю…

— Я вампир, упырь. Пью кровь. Чего тут понимать! — Андрей сорвался, закричал, резко схватил Аню за руку. Она в ужасе на него смотрела.

Он стал совсем диким: лицо серое, чужое, и призраки за его спиной мерцали бликами. Щенок клял себя за то, что не сдержался, испугал ее. Маркус его накажет.

— Упырь?! Выдумка… Неправда… — Аня пыталась осторожно высвободиться, но вампир сжал тонкие кисти и не отпускал.

— Это все правда, мы с Антоном тебе все покажем. Кровь — это лекарство, чтобы души людей никогда от нас не уходили. За их счет мы живем вечно. Я хочу, чтобы ты стала такой, ушла со мной. Перед нами откроется весь мир. Я без тебя жить не могу, — вдохновенно врал щенок, но чувствовал, что она ему не верит, ускользает. И остановить ее невозможно, потому что она его не любит.

«Да он же болен! Безумен! Совсем ума лишился в заточении. Его же, наверное, и пыткам подвергали», — Аня зачем-то пыталась его оправдать.

— Ты… тише, Андрюш, спокойнее. Я не могу так сразу поверить, — нужно его успокоить, потянуть время. Он же верит в эту ересь, стал буйным, а с ними так нельзя. Тихо нужно, миром.

Аня стала его успокаивать, гладить по голове, а Андрей, будто с цепи сорвался. Стал кричать, доказывать, убеждать и больно заламывать руки.

Аня его почти не слушала, от жалости щемило сердце. А потом пришел страх, что она с ним одна. То и дело девушка поглядывала на дверь, но никто не входил. Сколько же там прошло, десять минут, пятнадцать…

Наконец, лязгнул замок, и тот, кого Андрей назвал Антоном, переступил порог. Анна едва не бросилась ему навстречу. Он только глянул на неё своими темными глазами, и девчонка притихла, отошла в сторону, прижалась к стене. Андрей прошёл вперед, на пороге развернулся и пристально на неё посмотрел:

— Ты, пойдёшь за мной?!

— Вампиром? Нет. Уходи сам, — тихо ответила Аня и дверь заперлась. Еще чего?! За больным по пятам ходить. А если он кусаться начнет или убьет чего доброго?! Вот, если б его полечить…

 

16 июля 1935г Москва

Аню не отпускало ощущение сюрреализма. Всё было не так. И ее не покидало стойкое чувство, что так на расстрел не ведут, что лиц, наверное, не должно быть видно, и комната не может быть такой слепяще-яркой и… чистой.

Приговоренных поставили к одной стене. Кроме них с Андреем было еще человек шесть, Аня считать не стала. Андрея поставили совсем рядом, только руку протяни. Ей вдруг захотелось коснуться его, пожалеть. Несчастный же совсем. Ему разбили губу, оставили на щеке синяк. Она вдруг живо почувствовала, какие органы ему отбили, как наносили удары и куда. Эх, в детстве она знала больше. Помнить бы, полечить. Аня вздохнула.

Антон ходил напротив и что-то негромко говорил тем, кто целился.

— Целься! — резко крикнул кто-то со стороны. Стрельцы вскинули ружья, лязгнули затворами.

Антон смотрел Ане прямо в глаза, и ей внезапно захотелось, чтобы выстрелили в него.

«Да они же убьют Андрюшу!» — поздно дошло до неё.

Аня и сама не сообразила, что случилось. Она крикнула «Нет!» и метнулась в сторону, закрыла безумного «упыря» грудью.

От стен срикошетил грохот выстрела, жгучая боль оставила горячий след в девичьем теле. Послышалось звонкое мужское «Стоп!», и над оружием поплыл дым…

 

Часть 2. Я тебе верю

Глава 3 Изменение

1935 г Подмосковье, Июль

Которую ночь Антон не выспался. Иногда мучился мыслями, в другой раз — тоской и сомнением, но чаще его одолевали кошмары. Они наползали внезапно, рвали безмятежные сны в клочья, оставляли после себя осколки и ожившую горечь. Возвращались былые убитые, множественные щенки и прежние жизни душ. Вампир давно уже не чувствовал себя настолько живым. Теперь же все чаще пробуждался в поту, с хриплым дыханием и бешеным сердцем, которое подкатывало к горлу и душило.

Минуло первое полнолуние, а Аня всё не просыпалась. Тяжелые увечья срастались плохо и надежды у Карателя почти не осталось.

В тот памятный день выстрелил Павел. Не в неё, в Андрея. Он должен был убить его так, чтобы Анна видела, но вместо этого она успела закрыть щенка собой. Пуля прошла сквозь неё по касательной через грудину, мимо сердца и вылетела под лопаткой. Для достоверности потом подстрелили и Андрея. Несколько минут он картинно истекал кровью рядом с Анной, а душа ее, наверное, смотрела.

О запретном Каратели не говорили, ведь душа Ани могла их услышать. О том, что Антон её уже видит, он умолчал. Первым подойдя к раненой, он макнул пальцы в ее кровь, проглотил и резкая сладость осела на зубах, связала рецепторы, обняла горло. Ему тогда стало волнительно и… страшно, будто он впервые осознал, что использует её, продаёт за свое желание.

А потом огненная душа вдруг посмотрела на него. Она возникла внезапно, подняла живой взгляд и заглянула прямо в глаза вампиру. Очень долго не мигала, по ее щеке ползла слеза. Она очень хотела жить человеком. И могла бы, если бы не Антон. И теперь душа для него пахла не аптечной ромашкой, а душила сладким запахом сирени и ландышей. Ласковый животворящий дух таким и должен быть.

Тогда Антону ещё можно было уйти, но приехал Маркус, нарушив обещание не вмешиваться, и выразил желание самостоятельно довезти Аню к дому Карателей. Почему Антон ему не противился? Зачем согласился? Верховный же нарочно попал в автомобильную аварию, чтоб не осталось шансов спасти ее. В Москве, где никогда до этого не было серьезных аварий!

Её привезли к Антону всю в крови, со слабым пульсом и изувеченным телом. Самым обидным был позвоночник, хрустнувший непонятно как. Каратель заставил себя поверить, что всё это Маркус сделал не вручную.

Почти час Антон ничего не делал, безвольно надеясь, что Аня умрет сама. И все это время ангел ее стоял рядом, сыпал по комнате золотистыми нитями и скорбно глядел на собственное тело. Она тогда так и не ушла…

Антон знал, как ей больно, и только для того, чтоб унять эту боль, укусил. Он не планировал заражать ее. Хотел обездвижить, но впервые просчитался. Чувства стали сильнее его, вышли из-под контроля, и яд пошел не светлый, а тёмный, от которого Аня станет другой. Для полного заражения нужна была только его кровь.

Антон мучил ее двенадцать часов. И все это время она вздрагивала и стонала. Он надеялся, что она умрёт. Он верил, что она умрет, и умолял небо забрать ее. Он дрожал, представляя ее последний вздох, и каждую минуту звал его.

Аня так и не умерла, а нанести последний, решающий удар, Антон… Не захотел. Теперь уж можно было признаться.

По Договору с Маркусом, Антон увез ее прочь от людских глаз и обязался сделать всё, чтобы она стала достойной. Вдали она стала безопасной. Для всех, кроме него.

С её кровью ожили внутри него чувства, которые так успешно уничтожил Маркус. Теперь вампир стал почти прежним — живым, человечным. А ещё он стал странно чувствовать ее запах — мягкий, возбуждающий, почти что родной. Временами ему не хотелось уходить, и хоть охота была необходимой, Антон насильно заставлял себя идти.

Ему не нужно было убивать, это нужно было ей. И он шёл: проверял капканы, стрелял дичь. Он пил и пил, не чувствуя вкуса, кроме привкуса мокрого пера и меха, но чувствуя, как жалость сжимает его сердце, когда затихает чужое.

Минула неделя. Кровь вампира заменила ее кровь, постепенно смешалась с ядом, сращивая переломы, ткани и обновляя мозг. Но Аня ни разу в сознание не приходила. Антону было слишком много лет, чтоб ошибиться, — не выйдет ничего, пора уезжать в город.

Он уже собрал вещи, оставалось только добить. А он все не решался.

Сидел теперь, курил, глядел через окно, как закат красит листья багрянцем и кажется, что по стволам тянется янтарная смола. А духи предсказывали грозу…

***

Ей казалось, что небо опрокинулось. Смешались вместе стороны света, утратили краски и из черноты сыпали тучами разноцветных искр. Те сталкивались, вспыхивали, гасли, вертелись по кругу и сворачивались волнами. Было душно и жарко, потом резко холодно и ветрено, и обратно. Тысячи звёзд мчались прочь, тысячи пронзали тело и звали за собой. Хотелось сорваться и бежать следом, но что-то легкое и родное останавливало.

Ане было беспокойно. Фейерверк слепил, мешал найти верный путь. Какое-то время она сопротивлялась, но теплый поток быстро увлек её за собой, и она подчинилась: покорно теперь плыла за мелкой пылью, не ища выход. Её что-то держало, мешало забыться до конца и уплыть в пустоту. Она слабо осознавала, что случилось что-то непоправимое, но все не могла понять что именно.

Махнула рукой, отгоняя назойливое свечение, и вдруг сообразила, — нет у неё рук! И ее самой больше нет! Было больно или страшно?! Беспокойно. И не к месту вспомнилось, что бабушка говорила, будто после смерти всех ждет покой. Анин покой, наверное, где-то замешкался.

Мгновение страха улетучилось быстро и незаметно. Захотелось домой. Представилось, что станет с родителями, если она действительно… Нет, даже думать нельзя! Всё еще поправимо. Аня жива!

Ее сознание скрутило, вывернуло, швырнуло прочь. У нее и самой перед глазами искры замельтешили, только теперь уже личные, а не чьи-то чужие души. Потом вдруг стало пусто. Угасли огненные вспышки, оставили мир темным и чужим.

И стали проступать из тьмы слабые тени. Сначала не четко, едва уловимо, потом все светлее. Аня увидела, что стоит посреди сруба и в печи тлеют поленья. Они отбрасывали вокруг клочья света, слепили и мешали осмотреться.

Сама Аня стояла спиной к двери. Слева — лежанка с сундуком, справа — грубо сколоченный стол. Под ногами земляной пол и так тихо, что можно представить, как хрустко перекатываются комочки почвы, как впиваются в босые ступни.

За столом сидел человек, окруженный безглазыми серыми духами. Они толпились вокруг него, закрывая от нее дальний угол избы. Аня силилась припомнить его лицо и не могла. Ей хотелось, чтобы он её увидел, но глаза незнакомца оставались пусты и безучастны. Потом он сделал легкое движение пальцами, и серые тени скользнули к его уху. Послышался шелест.

Слов Аня не разобрала, но человек вдруг посмотрел на неё. Его удивление сменилось… радостью?! Он её видит? Чему рад? Он же… Да это же Антон! И почему она рядом с ним?!

Антон поднялся, несколько мгновений пристально смотрел ей в глаза, улыбнулся чему-то и вышел прочь. Она вдруг ощутила, что он не хотел ее зацепить или испугать. А она… И рада бы его обидеть, да не может. Что здесь творится?

Задрожали кончики ее призрачных пальцев, судорогой скрутило суставы и мышцы, сердце (или что там осталось) приостановилось и заработало снова. Вернуться! Во что бы то ни стало — вернуться! К маме, к отцу, к себе самой! К Андрею и этому… Чтобы узнать, чтобы понять, чтобы решиться. На что только?

***

Ветер нещадно хлестал Карателя по лицу, заставляя вернуться в тепло. Сотни капель пронзали тело мелкими иголками, толщине которых мог бы позавидовать любой китайский целитель, но вампир не обращал на них внимания. Ему только хотелось набраться до чертиков, да уверовать в то, что ничего этого не было, что всё привиделось.

Он бежал прочь, инстинктивно путая следы, уходя всё дальше и не оборачиваясь. Мокрая одежда липла, душила, больно впивалась в тело, обхватывала руки и ноги десятком щупалец. Его бил озноб, потом жар. Ему было тошно и смешно. Он бросался наземь, бился в припадках, стонал и перекрикивал бурю. И везде вампир видел одно — её глаза, глядящие с укоризной и сожалением.

Невиданная в ту ночь разыгралась гроза. С рыком рвалось тугое небо, обнажая ослепляющее сосудистое тело туч, орошало густыми потоками землю, нещадно выламывая деревья и срывая крыши с домов. Несколько изб завалило, погибли люди. Но Антон узнал об этом много позже.

В ту ночь ему хотелось жить и умирать одновременно. Это с ним было лишь однажды. Когда яд Верховного стал для него родным.

***

Аня не понимала, что произошло дальше. Потемнели и раздвинулись тяжелые бревенчатые стены, пустили сквозь неё прохладный влажный воздух и остановились. Стало совсем темно, и вокруг ничего нельзя было разглядеть. Казалось, будто бы взывал где-то рядом одичавший ветер, молотил в стекло веткой и сыпал крупой.

Одно только было верным — сильная боль в голове и стук в висках. Хотелось унять их как можно скорее, но руки отчего-то не слушались, а тело стало чужим.

Тело? Её тело?! Аня действительно была в нём, и пальцы нащупывали колючее шерстяное одеяло, твердую постель и покатое дерево стены. Глаза поймали блики на стенах, пятна, тени от движения и… запахи. ЧуднУю смесь из знакомого и нового, в чем невозможно разобраться. Пока думала над этим, смешались вместе шорохи: под кроватью, снаружи и в деревянных стволах сруба. Везде ползали, шуршали, впитывали, капали и вздыхали. Мир стал совсем не таким, как она привыкла. Родной мир стал иным, хоть она его и узнала.

Она зажмурилась, боясь вздохнуть. Ожившее воображение живо рисовало картинки чудовищ, как в детских сказках, которыми стращала бабушка.

— Уже проснулась? Как ощущения? — от мужского голоса Аня вздрогнула. Но ещё сильней задрожала, осознав, что не слышала, когда он вошел.

И хотела бы ответить, да в горле пересохло. А он как знал! По шагам Аня угадала, что он прошел в сторону, потом к ней, близко-близко склонился. Так, что дыхание слышно. Холодную ладонь просунул под голову, поднес к губам жестянку. Запахло металлом и потянуло холодом.

— Выпей, станет легче, — тихо сказал он. Кто? Голос она забыла. Нужно глянуть, но как? Страшно ведь.

Глотнула прохладного чая, сердце чуть успокоилось, веки дрогнули и поднялись.

Антон уже отошел к огню, сидел на табуретке, грел ладони. В полумраке стал плохо различим, но пар от промокшей одежды Анна видела хорошо.

— Где я? — негромко спросила она. Горло ещё не слушалось, сипело.

— В надежном месте. Станет полегче — все расскажу, — туманно ответил он.

— Что случилось? Где мои родители? Андрей? — ей стало страшно.

Зачем она здесь? Вокруг пахнет только лесом. Люди где? Город?

— Ты была ранена… тяжело. Нужно подлечиться, — он вдруг поднялся, подошел к ней. От его близости Анна дернулась, но убежать не могла. Антон опустился на корточки, зачем-то нашёл её ладонь. — Нет больше Андрея. И тебя больше нет. Все думают, что ты умерла.

— Как так… я же… а мама… — растерянный взгляд девушки заметался по стенам, глаза стали большими и влажными, добавляя ей сходства с несчастным олененком. Антон едва удержался, чтобы не прижать ее к себе. Не примет же его, не поверит!

— Теперь ты другая. Ты заболела, и когда в следующий раз проснешься, я всё тебе объясню.

— А сейчас? Зачем я здесь? Кто ты вообще такой? Тебя осудят и расстреляют, если узнают…

— Если узнают, — уточнил Антон. — А обо мне не узнают. Андрей же тебе говорил.

— Он… Это правда, что ли? Да вы тогда оба…

— И ты теперь вместе с нами, — он улыбнулся. Ей стало гадко и обидно, что теперь ничего нельзя сделать, никак ему не повредить.

Дыхание перехватывало, и воздух стал сухой, больно царапал горло. Поплыли блики, комната, лицо сумасшедшего и Аня провалилась в темноту.

Пальцы вампира скользнули к ее шее, отсчитали пульс. Ранки от клыков затянулись, а полукруглый синеватый след его челюсти ещё остался. Бледная кожа девочки покрылась испариной, дыхание сбивалось, и бешено пульсировала венка. В полумраке ее волосы стали совсем черными, липкими. Антон откинул одеяло.

Она была совсем нагая. Повязка между грудей уже не пропитывалась кровью, но снимать еще рано. По телу везде ссадины, синяки и следы ушибов. В последние дни они меняли цвет, говоря о заживлении. Каратель запустил ладонь ей под спину, закрыл глаза, очертил пальцами позвонки, находя поврежденные. Ещё горячие, ещё болят. Не открывая глаз, вампир другой рукой провел по её животу вниз к лобку и линии бедер. К чему-то прислушался, улыбнулся. Почти зажили отбитые почки и печень, а матка уже стала на место.

Каратель поднялся, снова укрыл её, и какое время стоял рядом, наблюдая, как тонкое золотистое свечение «особой» души окутывает Аню. Когда-нибудь оно обязательно вспыхнет огнём.

К очередному полнолунию Аня была не готова, и спустя три недели Каратель уколол ей морфий. Она металась в бреду, горела, кричала. Она шептала, что он сумасшедший, и она сама такая, потому что нет никаких упырей, нет бессмертия и Антон просто безумец. В очередном припадке, когда он удерживал ее на месте, Аня его укусила, оставив на запястье глубокий след от зубов и легкие царапины на месте подросших клыков. А к утру затихла. Он знал, что скоро она проснется, ведь переломы зажили, органы залечены, а тело готово к новой жизни.

 

Август

Пахло дымом и сыростью. Прошлогодние листья слежались у стены и тянули сладкой гнильцой, под ними копошились жучки и черви, источая легкий запах сырости и глины. Из-под крыши сорвался кусочек коры, прошелестел по бревнам, упал в сухую траву. Он спугнул с травинки паука, и тот цепкими лапками засеменил к веточке шиповника. А прямо под лежанкой стрекотал сверчок, чесал лапкой хитиновый панцирь, шевелил усиком и перебирал жвалами.

Анна осторожно открыла глаза. Разум боялся куда больше, чем нужно. Уши не верили тому, что слышали, глаза — тому, что видели, но в ответ на это тело не дрожало. Оно будто знало, что с ней происходит.

Воздух от множества пылинок стал похож на вуаль. Она мелко золотилась в тусклом свете мутноватых окошек, оседала на лицо. Аня чихнула, почесала нос и с удивлением уставилась на руку. Та шевелилась, а боли не было. Аня помнила, что в прошлый раз, могла подвигать только пальцами, теперь же… Она осторожно потянулась, ощупала тонкую сорочку на теле, медленно приподнялась. Ничего. Вспомнила горячую боль меж грудей, закрыла её ладонью. Шрам от пули пульсировал, ошибиться было невозможно.

Страх спазмом схватил за горло, забился внутри бешеной птицей. Аня стала вспоминать, откуда был выстрел, и как потом прошла пуля. По всему выходило, что если сквозное, то след есть и на спине. Стала искать его, нашла под лопаткой. Задумалась, почему не могла шевелиться. Лекарства какие-то или что?

— Там не только пуля была. Ещё кое-что, — Антон приподнялся на лежанке.

Аня и не заметила, что он лежит там неподвижно, наскоро прикрылась, невольно отползла в угол. Он же видел ее нагой!

Антон с минуту смотрел на нее. Глаза у неё большие, испуганные. Понимал, что надо говорить. Приближаться к ней специально не стал, хоть обычно и успокаивал таких щенят силой.

— Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Теперь с тобой всё в порядке. Сейчас ты оденешься, и мы поговорим.

Он кивнул на край ее постели. Там лежали мужские вещи, на полу — пара ботинок. Мужчина встал и вышел. Аня не решилась спросить, что с ней будет дальше, торопливо оделась и пошла следом. Антон был совсем рядом: сидел у костра чуть поодаль двери, помешивал что-то в подвешенном котелке. Ветер донес вкусный запах вареного мяса и распаренной крупы. Аня поглотила голодную слюну, остановилась, не решаясь подойти.

— Подходи, не бойся. Голодная же.

Кругом был только лес. Высокие деревья обступили со всех сторон, кусты между ними и высокая некошеная трава. Совсем непонятно, где они и куда бежать. Где дом?

— Некуда бежать, лес повсюду, город далеко. Да и нельзя тебе… — Антон словно прочел ее мысли. Аня покраснела:

— Почему?

Антон глянул на неё хмуро, поднялся. Не выйдет так, как планировал. Ну, и бог с ним.

— Ты же не успокоишься? — без особой надежды спросил он. Она помотала головой, пристально ловя его движения. — Тогда, Анна, вернись в дом, — сухо приказал Антон. Его голос внезапно стал жестким и тяжелым. – И я все тебе расскажу.

Ей представилось, что сейчас он достанет из кармана пистолет, и Аня попятилась, с ужасом замечая, как быстро он двигался. Она юркнула на кровать. От резких движений стало дурно, оглушило; смешались звуки и запахи, на миг потемнело в глазах. Аня зажмурилась, обхватила голову руками, пока все не прошло.

— Что это? — Анна шевельнула губами, сама не понимая, о чем говорит.

— Скоро пройдет, нужно немного привыкнуть. Андрей тебе правду сказал. Про него и… про меня. Теперь ты такая же. Ты — упырь, вурдалак, назови, как хочешь, — существо одно.

В глазах ее столько страха, того и гляди сорвется бежать. Только уже не спастись. Губы от шока сковало, плоть ужасом связана. Антон подошел к ней, смотрел прямо в глаза.

— Это всё правда. Теперь ты не умрешь. Ты просто заболела. Болезнью, которая поможет тебе стать лучшей среди людей. И плата не настолько высока, как тебе кажется сейчас. Я помогу тебе, я научу…

— Чему? Убивать? — Аня заметно нервничала. Каратель был нарочито спокоен, но уже готов к сопротивлению.

— Если ты будешь меня слушаться, тебе не нужно будет убивать.

— Замолчи! Это всё ложь! Всё мне снится… Сейчас я проснусь… или умру… и тебя больше не будет. Ничего этого не будет! Это просто бред! Мозг умирает, только и всего… Да… Просто умирает.

Она утратила контроль, страх сжал легкие, и воздух из них рвался громко, со свистом. Взгляд Анны заметался по стенам. Она зажмурилась, промычала что-то и бросилась к двери. Заперто! Он её запер! Окно! Один удар! Ну, и что, что не сбежать, зато осколок можно взять, ударить Его…

Анна остановилась с занесенной рукой. По запястью текла кровь с темными рваными сгустками, оставляя грязный, сине-лиловый след.

— Что это такое? — Анна потрогала ее, растерла в пальцах, выронила обломок стекла. Антон оставался на месте, наблюдал.

— Твоя кровь.

— Это невозможно… Что ты сделал?! — голос Анны сорвался, глаза сузились и ожесточились.

— Спас тебе жизнь. Ты бы умерла, — угрозы в его голосе она предпочла не слышать.

— Я не знаю, где я, и не представляю, кто ты. Я не знаю, как вернуться домой, и мои родители думают, что меня расстреляли. Меня и самой больше нет. Ты… спас меня?! Да, это дурной сон! Я хочу домой! Я жива!

— Я не отпущу тебя домой, ты не можешь держать себя в руках. Если ты сорвешься, о нас узнают люди. Это опасно. Это ставит под угрозу существование нашего вида, и не могу этого допустить.

— Да ты сумасшедший! Немедленно выпусти меня домой! Я здесь не останусь!

Она снова побежала к двери, дернула ручку. Снова и снова. Ничего. Замолотила в нее кулаками, уже не замечая странной крови и ссадин на коже. Антон приблизился, зажал ее в объятья, прижимая руки к телу. Анна забилась, пытаясь высвободиться, вырваться. Стала кричать, рычать, извиваться. В голове пульсировало только одно желание: «Бежать, куда угодно бежать! Там отец. Он поможет, он все объяснит…«

— Хватит, Анна. Это правда.

— Молчи! Немедленно замолчи! Ты всё лжешь!

— И это тоже лгу?! — Антон удержал ее одной рукой, ловко обнажая запястье на другой. Показал синяк от укуса и следы клыков. — Хочешь, примерим, чьи зубки их оставили? — он приврал немного, но вины не чувствовал. Так она скорее поймет.

Анна оцепенела, перестала рваться прочь. Видела только небольшой полукруг челюсти. След не мог принадлежать Антону. Значит, только ей. Выходит, всё верно? Но зачем? Почему он спас её?

— Андрей тоже такой же? — спросила Анна, затихая.

— Был.

— Ты сказал, что нельзя умереть…

— Ему выстрелили в сердце. Так получилось. Ты хотела его защитить, но вместо этого стрелок сбил прицел. Нелепая случайность.

— Я его убила… — она оцепенела.

— Просто так вышло. Он очень хотел, чтобы ты выжила, — врать ей было невыносимо, но другого выхода вампир не знал.

Она стала совсем послушной, покорно вернулась на свою лежанку и даже не заметила, что Антон отошёл.

Немыслимо! Она сама виновата, что Андрей погиб. Сама виновата, что Антон сделал её такой. Вернуть бы дни обратно… Она же его никогда больше не увидит… С чего вдруг это сожаление?!

— Кто он тебе… был? — снова заговорила Аня.

— Он был моим учеником. Но в этой стране я называл его братом.

Она с трудом подняла глаза. Они стали совсем темными и влажно блестели. Она пока еще не плакала.

— Что теперь? Что ты со мной сделаешь? — безучастно спросила она.

— Ничего. Стану тебя учить тому, что знаю, обо всём расскажу.

— Я не хочу так жить… — прошептала она. Карателю почти стало ее жалко:

— Выбора у тебя нет…

— Должен быть способ… Как-то же вы умираете. Андрей умер от выстрела в сердце.

— От выстрела вампира в сердце. Я стрелять в тебя не стану.

— Это жестоко! Ты заставляешь меня…

— Для начала я принесу тебе правила. Может быть, тогда ты поймешь, что все не так страшно, как показалось вначале. От тебя требуется изучить их и соблюдать.

— А если нарушу?!

— Есть масса бесконечных пыток, которые убедят тебя в неправильном выборе. Можем прямо сейчас испробовать парочку.

Анна испуганно замотала головой.

 

Ньюпорт

В начале августа бриз был особенно ласков. Элис любила подолгу сидеть на берегу, заглядывая за горизонт. Представлять что там, вдали, прямо сейчас рождаются ветра, а может быть, и бури. Теплые волны касались ее ступней, слизывали налипший песок и стыдливо отползали. Марон стоял поодаль, ещё не решаясь выходить в жаркое закатное солнце, и она подошла к нему сама.

— Мы же когда-нибудь вернёмся сюда, правда?

— Лет через тридцать-сорок. Может быть.

Они уезжали в Нью-Йорк. Так решил Марон. Ему пора уже было менять облик, примелькавшийся в этом городе за последние шестнадцать лет. Тогда пришлось бы переоформлять опекунство над Элис. И вся это канитель выглядела бы странно.

Элис уже научилась говорить с душами, и подолгу с ними откровенничала. Они верили ей, откликались на расспросы и охотно выдавали тайны былой жизни, сыпали скабрезными шуточками, припоминали, какими были при жизни. Она слушала, жалела или радовалась вместе с ними. Она голубила их, и предлагала сладкий чай и пирог с черникой. Они смущались и сокрушенно кивали головами. Потом не хотели уходить, и долго еще были с ней рядом, когда она засыпала.

Марон всегда наблюдал за ней, всё ждал, когда увидит на ладонях огонь. Но пламя спало, и душа проявила себя лишь однажды, когда ему было плохо. Охота тогда была неудачной, и вместо всплеска жизни принесла вампиру пулевую рану и большую кровопотерю. Он вынужден был скрыться, потому что темная кровь вызвала бы вопросы неожиданных прохожих. Гораздо безопаснее вернуться домой, залечить раны и охотиться снова.

Марон ничего не хотел ей говорить. Но Элис застала его случайно, наверное, почувствовала. Она помогла с операцией, остановила кровь и долго шептала что-то над раной, накрывая ее ладонями. От них шёл жар и на кончиках пальцев ему виделись крохотные огненные язычки. Вампиру тогда подумалось, что всё это привиделось от болевого шока.

Он знал, как разбудить пламя, но она была еще слишком юна. Она ещё его не любила.

Глава 4 Объяснение

©Свод правил для щенка

Под страхом мучительной смерти ЗАПРЕЩАЕТСЯ:

— упоминать о своей видовой принадлежности и обсуждать ее с кем бы то ни было, кроме представителей клана;

— игнорировать указания Верховного Вампира и Карателей (для щенков – еще и старших вампиров);

— искать встреч с людьми, до заражения называвшимися родственниками и друзьями, полностью отказавшись от прошлого;

— в положении щенка: самовольничать, отказываться выполнять наставления обратившего, самостоятельно охотиться, жить отдельно от наставника, заводить знакомства с людьми с целью создания кратковременных или длительных отношений;

— в положении вампира: покидать место жительства и менять имя без уведомления об этом Верховного Вампира, совершать больше одного убийства в месяц без особых причин (исключение – воспитание щенка, доступ к хосписам и больницам);

Примечание: периодически устаиваются красочные казни для поддержания самосознания

Полагается:

— относиться к Верховному Вампиру и Карателям с должным почтением и уважением, не переходя границ субординации, и безоговорочно выполнять их поручения;

— способствовать развитию и процветанию клана, ставя интересы новой семьи выше человеческих;

— всеми силами преумножать свои силы и количество принадлежащих ей душ, за счет убитых людей, по первому требованию делясь ими с Верховным Вампиром и по своему усмотрению – с другими вампирами;

— досконально знать анатомию и регулярно освежать знания, посещая морги (щенки – еженедельно с наставником, вампиры – раз в полгода, каратели – по собственному усмотрению);

— жить оседло не более 15 лет, потом менять город, страну и легенду о прошлом, покидая предыдущее место не менее чем на 50 лет;

— заботиться о своём физ. состоянии путём регулярных занятий физ. культурой;

— регулярно совершенствовать искусство грима и актерского мастерства

Общие сведения

Вампир — человек, зараженный особым вирусом, который соединяется в стойкую структуру с молекулой ДНК, вызывая в организме необратимые изменения. Для этого необходимо пройти заражение: быть укушенным переносчиком и напоенным его кровью.

Под действием нового образования в нёбной части заболевшего начинается активный рост двух дольных уплотнений, в одном из которых вырабатывается парализующий яд (ПЯ), в другом – обращающий (ОЯ). Постепенно, до того, как начнутся проверки, болезненно растут костные полые клики, подобно змеиным, соединенные кожной складкой с железами.

Ввиду того, что клыки оставляют четкие следы, теперь охотники повреждают кожу жертвы колюще-режущими предметами. ПЯ действует на охоте, реагируя на голодные сигналы мозга. ПЯ бесцветен, вызывает у жертвы и охотника кратковременное чувство эйфории.

Только после проверки Верховным появляется ОЯ — темная маслянистая жидкость с горьким вкусом и смолянистым привкусом. Проверка – то же, что и заражение, но проводится исключительно Верховным Вампиром. Не все щенки выживают после сильного яда, поэтому проверка проводится через 10-50 лет или не проводится вообще. Зрелость определяется количеством убитых людей и личным отношением к этому щенка. Большинство сходит с ума, в первые пять лет, не вынося чувства вины.

Для ОЯ решающим фактором являются эмоции. Только под действием возбуждения, влечения, жалости, чувства вины, сожаления или слишком сильного желания спасти, возможно появление нужного яда. На заражение нужно время (около 4 недель), до первого полнолуния. Поэтому ОЯ наиболее силен неделю до и после полнолуния. При первом полнолунии новообращенный вампир убивает жертву, осознает ее смерть и заражение становится абсолютным. С этого момента зараженный считается щенком. Постепенно, обычно в течение одного-трех месяцев, кровь становится однородного фиолетового оттенка.

Особенностью является способность привязывать к себе души жертв, которые, выступают в роли аккумуляторов энергии и продлевают жизненный век вампира. Обычно они добавляют ее за счет незавершенного земного пути предыдущего носителя.

Особенности вида:

— вид не является нежитью. Выступает в качестве самостоятельного ответвления от человеческого древа;

— при удачном заражении цвет крови в течение нескольких месяцев меняется с красного на синеватый или голубовато-лиловый, обусловленный добавлением меди;

— кровь обладает повышенной свертываемостью и поэтому в основном отсутствуют обильные кровопотери;

— большинство микробов и вирусов не опасны для медных клеток;

— кровь других существ необходима для разжижения собственной, поскольку та является предрасположенной к тромбозам; в качестве антидота, подавляющего чрезмерную агрессивность вида, которая обостряется в полнолуние у всех без исключения (у щенков — во время злости, ярости и пр.) и как связующее звено между хищником и душой жертвы; в исключительных случаях, вампир постоянно принимает кровь во время обращения нового щенка;

— пища обычная, привычная людям;

— способность регулировать температуру тела, пульс, дыхание;

— редкие болезни проходят с высокой температурой, которая смертельна для человека;

— переломы и травмы щенок заживляет в два раза быстрее человека, вампир и Каратели в три раза и быстрее (в зависимости от опыта и возраста);

— видит и привязывает души жертв, за счет которых продлевает жизнь и при желании развивает экстрасенсорные способности;

— переломным является период в сотню лет. За это время зараженный успевает осознать и принять все происходящие метаморфозы и, в основном, обретает право лично обращаться к Верховному вне зависимости от статуса;

— невозможность длительного пребывания на солнце, ввиду его агрессивного воздействия на радужку глаза и особую чувствительность кожи обращенного, пока он пребывает в статусе щенка (вампиры способны находиться на солнце до двух часов в день, кроме палящего, южного, Каратели – до шести, Верховный Вампир – по желанию);

— невозможность совершить самоубийство, т.к. слишком сильно чувство самосохранения, вплоть до кратковременной потери сознания и дееспособности;

— смерть возможна при повреждении жизненно важных органов, — сердца, мозга, — и после перерезания горла.

Примечание: любые мысли о самоубийстве вызывают резкий упадок сил и диссонанс в работе жизненно важных органов, пока опасность не покинет разум

Иерархия

Верховный Вампир – Маркус фон Адельгейм — один из старейших вампиров, в результате генной мутации которого и пошло распространение болезни. Особенностью является особое видовое различие душ (не в виде точек, тел, призраков) и невозможность смерти. При убийстве телесной оболочки души Вампира переселяются в наиболее подходящее тело человека. Поощряет создание вампиров для собственного тщеславия и зачастую устраивает между ними искусственные склоки и столкновения, поглощая всплески энергии. От скуки решил воспитать себе достойного младшего брата — Марона — с подобным набором способностей

Главный Каратель — Антон Валерьевич Камынский — один из исполнителей воли Верховного; особо доверенное лицо, посвященное во все его тайны, пользующееся благосклонностью и правом совета. Способен самостоятельно принимать решения по поводу щенков и вампиров в случае их проступков и наказаний. Ценится за исполнительность, хладнокровность, опыт и кровожадность. Отличается изощренностью пыток, способностью наводить морок, гипноз, внушать благоговейный трепет.

Каратель — Павел Сергеевич Кротов — один из исполнителей воли Верховного. Пользуется привилегиями Главного Карателя, но действовать без его одобрения не может; чаще выступает в роли переговорщика и увещевателя, нежели в качестве запугивателя. Не слишком приветствует силу в достижении целей.

Именно Каратели, вместе или по отдельности, представляют судебно-исполнительную власть среди вампиров.

Вампир — человек, прошедший заражение вампиром или Карателем и все проверки, установленные Верховным. Может создавать щенков, заключать Договор, поглощать всплески энергии.

Щенок — человек, прошедший заражение вампиром или Карателем. Не имеет права голоса, обязан подчиняться создателю, видит души, ауру, всплески эмоций.

Новообращенный вампир считается щенком первые 10-50 лет, в зависимости от психологического состояния.

Чтобы считаться вампиром, щенок должен пройти проверку ядом Верховного, показным убийством человека и спаррингом, в котором щенок должен доказать, что его силы не намного меньше, чем вампира-противника. Бой длится до получаса или до серьезных травм одного из противников. Спорные моменты и признание, либо повторная проверка обсуждаются Верховным и Карателями.

При желании получить особый статус и привилегии (больше денежных средств, возможность власти в человеческих кругах, добро на открытие спец. заведений, иногда с пыточными камерами), заключается Договор с Верховным Вампиром. Оплата — душами.

Заключительную проверку боем с вампиром проходят редко. Больше всего устраивает вечное положение щенков (нет ответственности, регулярное содержание, нет необходимости развиваться, усиленно заниматься)©

 

Листок в Аниной руке дрожал, и сама она стала совсем белой. Очень долго молчала, не зная, что сказать. Антон взял со стола какую-то книгу, листок бумаги и карандаш, сел рядом, набросал людскую фигуру.

— Пуля прошла вот так, — он сделал резкий росчерк через тело. — Здесь повреждена сердечная сумка, здесь — точка вылета.

— Легкое пробито и… сердце задето? — спросила Аня. Антон кивнул. — Почему тогда я не двигалась? Или мне все приснилось?

— Тебя везли на машине. Была авария, добавились другие травмы, — он отметил позвонки, обвел нижний грудной отдел, поставил точку. — Здесь повреждены позвонки, смещение, трещина вдоль. Мозг задет.

— Я бы не смогла ходить.

— Но ходишь. Здесь, — одним быстрым движением вампир обозначил травму, — сломаны ребра. Проверь, места переломов прощупываются.

Ане было страшно найти еще одно подтверждение нереальному. Она не стала проверять.

— Сколько времени прошло?

— Чуть больше месяца. Всё срослось быстрее, но я не был уверен, решил выждать больше.

Анна выронила листок, долго смотрела в пустоту. Она молчала так долго, что вампиру надоело ждать.

— Тебе нужно поесть, — сказал Антон. Аня вздрогнула и залилась краской, вспомнив, что он все еще рядом.

— Можно потом? Хочу побыть одна.

— Недолго. Потом пострадаешь. Тебе нужно самой сил набираться.

— Кровью? — бесцветно спросила она. Смирилась?!

— Нормальной едой. Кровью позже.

Она даже не обрадовалась. Только отвернулась, положила руку на кровать, обреченно согнулась, представляя не радужное будущее.

— Я не думаю, что смогу убивать…

— Я есть, не нужно никого убивать. Стакана моей крови в день тебе достаточно.

— А потом?

— А потом — полная луна, и ты всё сделаешь сама. К тому дню твоя кровь станет иной, инстинкты проснутся и сами станут руководить. Тебе просто нужно не сопротивляться.

 

Нью-Йорк

В Нью-Йорк Марон и Элис прилетели рано. Солнце еще не успело подняться, хотя горизонт уже светлел, широкими мазками красил облака в лиловый и оранжевый. Спустились по трапу, вошли в город и поймали такси. Элис смотрела в окошко, как мимо быстро проносятся высокие дома с блестящими стеклами, машины, как меняются прохожие и яркие витрины магазинов.

— Их здесь столько, что я боюсь потеряться, — тихонько выдохнула она. Маленькая ладошка дрожала в крепкой ладони Марона.

Таксист улыбнулся её детской наивности, но только они вдвоем знали, что Элис говорит не о магазинах или людях, а о призраках, которые видимы ей и вампиру.

— Не волнуйся, дорогая, я же рядом, во всём тебе помогу, — успокоил ее Марон.

— У вас чудесная дочурка. Сколько ей? — таксист попался разговорчивый.

Марона такие раздражали. В другое время он бы использовал гипноз, чтобы навязчивый водитель замолчал. Но сегодня сытый вампир оставался спокоен. Все шло гладко.

— Пятнадцать, — ответил он таксисту.

— Вы в гости или по работе?

— Ни то ни другое. Решили сменить обстановку, после смерти её матери.

— О, простите. Я не знал, — человек покраснел и невольно сжался, чувствуя, что коснулся опасной темы.

— Ничего, — Марон с Элис посмотрели друг другу в глаза. — Мы уже смирились с утратой.

— И начинаем новую жизнь, — мило улыбнулась она.

И кто там уже помнил, что год назад всё у девочки-ангела было по-другому.

 

Подмосковье

Мир стал оглушительно-шумным, хоть и сузился из огромной страны до крохотной избенки в лесу. Анна свернулась калачиком, прижав к груди колени, зажмурилась и мечтала только о том, что, раскрыв глаза, увидит себя дома. Но каждый раз возвращались потемневшие бревенчатые стены, пыльный потолок с кружевной паутиной и стрекотание десятков букашек. Кто бы представил, что в природе столько шума! Непривычно-навязчивый он мешал обдумать произошедшее, Анна хмурилась, затыкала уши, но ничего не помогало. Временами чудились ей вампирские шаги снаружи, но Антон так и не вошел.

Когда опять открыла глаза, поняла, что уснула, и теперь за окном уже темно. В комнате стало душно, горько пахло сухим деревом и костерным дымом. А ещё мясом. Теплым таким, свежим, только что приготовленным. Анна поднялась, опасливо дошла до стола, потрогала в миске большой аппетитный кусок. Пить хотелось сильнее. Огляделась. Воды не было, вампира тоже. Рискнула выйти наружу.

Шелест, стрекот и шуршание обрушились внезапно, оглушили, заставили присесть. Короткий спазм минул быстро, запахло сухостоем, полынной горечью, чабрецом и кисловатой терпкостью иных трав. Анна плохо помнила их, но запах узнавался легко. Тянуло отхожим местом и откуда-то сыростью. Сориентировалась, пошла к воде. Тонкий ручеек бежал за домом, журчал весело и беззаботно, омывал большие камни и прятался под разросшимся шиповником.

Она легла на живот, пила долго и жадно, жмурясь от ледяной воды, сводящей зубы, от болотного привкуса и ощущения слизи на языке. Девушка передохнула, перекатилась на спину. Вверху, куда ни глянь, звёзды рассыпаны, переливаются разноцветными лучиками, подмигивают. Только руку протяни, — и позовут, утянут за собой. Анне вдруг жалко стало, что не осталась с ними, откликнулась на чужой зов, в тело вернулась. Быть бы теперь там, с ними, и ничего бы этого не знать.

Она поднялась. Голова наполнялась то свинцом, то легкостью, перед глазами вспыхивали искры. Анна выпрямилась и замерла. По деревьям, кустарникам и травам от корней до макушки пульсировали разноцветные радуги, бродили, как живые, к небу и обратно, двигались вразнобой, мешались, затухали. Наркотический дурман с ней, не иначе! Вдали меж деревьями бродили живые тени, мелкие и крупные, средние и едва различимые. Пока сообразила, что это лесная живность, не раз перекрестилась, хоть в бога и не верила особо.

Анну что-то закрутило на месте: отовсюду посыпались искры, цвета, блики, разные звуки. С ума можно сойти! Остановилась. Закричать?! А если Антон в крови вернётся? А если разозлится, что она испугалась и звала на помощь? Аня часто задышала, сглотнула. Почувствовала вдруг, как блики стали волной, схлынули прочь, окатив ее насквозь, оставив на коже тонкую несмываемую пленку.

И все стихло. Звуки стали прежними, как люди слышат, исчезли радуги и тени. Будто и не было ничего. Тело само задрожало, покрылось мурашками, испариной, остыли ладони. Анна вдруг ощутила цепкий внимательный взгляд, от которого стало холодно, от которого руки свело, а тело будто окаменело. Чужой взгляд, злой. И плоть стала тугой, кукольной, по костям словно нити протянуты. Обернись же! Посмотри!

Она обернулась. На нем были черные одежды, а над ними светлая голова с белой кожей и лазурными глазами. Утонуть в них можно, упасть и не выплыть. Мальчишка совсем, черты знакомые, злые, губы едва видны. Ненависти столько, что не передать. И гады черные по плечам. Мотают плоскими головками, щурят желтые тонкие зрачки, выпускают подвижные жала, пробуя воздух. Аня хотела отступить, и не пошла.

— Анннна, — юнец нарочно протянул её имя. Будто змея шершавым языком перекатила.

«Дьявол, как есть!» — почувствовала Аня. Только вместо черного – белый, как мыши в больничной лаборатории. Ее передернуло. Швырнуть бы в него чем-нибудь, чтоб не смотрел так, чтоб прочь пошел. У него была отвратительная ухмылка, и девочке не хотелось знать, чему рад этот черт.

— Я заждался тебя, Ангел мой. Верни мне огонь, — его голос, как шелест падалишней листвы. Сразу зазвенел ветер в ушах, отовсюду шум, визг.

— Я не знаю, что ты хочешь, — она закрыла уши руками. Вокруг подымалась буря, хлестала ветром по щекам.

— Тебя хочу. Хочу твою душу, — прорычал незнакомец, и пальцы его вдруг сомкнулись на ее запястье. — Сама мне отдашь… Сама…

Его глаза провалились в череп, оставив темные провалы глазниц. Оскалились челюсти с острыми клыками. От прежнего облика остались только змеиный язык, да небесные радужки, от которых бросало в дрожь. Анна дернулась, вырываясь, но призрак цепко схватился, не оторвать. Завизжала, закричала, забилась. А пальцы его все крепче держат…

Больно ударило что-то по щекам, по лбу, окатило ледяной водой. Аня стала задыхаться, сердце подпрыгнуло к горлу, ребра стиснули легкие так, будто пронзили их насквозь. «Отпусти, чудовище! Отпусти!» — мысленно кричала она.

— Не отпущу! Просыпайся! — в самое ухо рявкнул Антон, и снова ударил ее по щекам.

— Всё… Хватит… — Аня выдохнула с трудом. Откашлялась, дышать невозможно.

Она повернулась на бок, но вампир не отпускал её, — так и держал на коленях, прижав к себе.

— Что случилось? — спросил он и стиснул зубы. Присутствие Маркуса было слишком явным, чтобы ошибиться. И на её запястье Каратель увидел след от его пальцев.

— Не знаю. Я увидела что-то… Кого-то… Он говорил про какую-то душу… Это просто от страха… Слишком много всего… Нового… — прошептала она, испуганно вздрагивая.

— Я больше не уйду надолго. Прости. Не знал, что так будет. Ты еще слишком слаба, чтобы быть одна.

Антон поднялся, на руках отнес её в дом. «Легкая совсем стала, холодная. Дрожит, как из полыньи вынырнула. Рубашка к спине прилипла, надо бы сменить. Волосы пахнут ландышем, душно так, до горечи в горле. Зачем согласился? Разве можно её… ему?!» — пока Маркус его не контролировал, вампир себя ненавидел.

Он кое-как успокоил Аню, покормил, заварил крепкого сладкого чаю. А у неё озноб только сильнее стал, зуб на зуб не попадает. «Маркус, Маркус, зачем же так сразу? Так она никогда не останется», — сокрушался Антон. Проще простого догадаться, что Верховный и не хочет этого. Но из-за чего тогда так настаивал, чтоб именно Антон ее заразил?

Каратель нашел ей другую одежду, заставил переодеться, вышел покурить, пока она закончит. И вдруг представил Анну… своей. Теплой, мягкой, родной. С тонким запахом сирени, с огнем на кончиках пальцев, с золотом на коже. И руки ее нежные на своей шее, жар сквозь одежду.

Нельзя! Не его она. Маркуса.

А чувства в Карателе уже проснулись, — горячие, сумасшедшие. От них вода по спине, сердце бешеное и горло сухое. От них трясучка в руках, боль в суставах и паника в душах. «Отпусти их, Анна! Уничтожь обратно! Без них лучше было…» — Антон запрокинул голову, стиснул зубы.

***

Следующий день начался у Анны с навязчивого стука, а выспаться она не успела. После случившегося ночью долго ворочалась, боялась закрыть глаза и вернуться в кошмар, где бледный юнец сжимает запястье. Долго думала, что делать дальше.

Верить Антону в то, что он вампир, отказывалась. По всему выходило, что он буйно тронутый умом. Спорить с таким — себе дороже, придется какое-то время поддержать его игру, а не то прибьет чего доброго. Ничего, она обязательно выберется, только б не бил да рук не распускал, с остальным и смириться можно, если жить хочешь.

День был пасмурный, Антон колол дрова. Анна отчего-то продрогла, но теплой одежды не нашла, вышла, накинув шерстяное тонкое одеяльце и обняв себя за плечи. Мужчина разделся по пояс, лихо закидывал жилистые руки, ронял топор на полено. Звонко кололось сухое дерево, прочь отскакивали щепки. Она смущенно остановилась, не зная, как правильно к нему обратиться, невольно глянула на резко очерченные мышцы живота, на дорожки пота по запыленной коже.

Вампир не замечал её, споро подымал и опускал сильные руки, резко делал удары. Иногда только выжидал чуть дольше перед тем, как опустить топор. Анна пригляделась внимательнее. Что-то не так. Появилось странное ощущение, что что-то мешает. Антон резко повернулся в сторону и вдруг замер. В тот же миг и её саму пронзила резкая боль. От неожиданности на глазах выступили слёзы. Неужели все вернулось?!

— С добрым утром. Давно здесь? Разбудил тебя? — Антон ее заметил, скоро обтирался полотенцем и сыпал вопросами. Анна растерялась.

— С добрым. Недавно. Я…замерзла просто, — она испуганно опустила глаза, а он шёл совсем не прикрытый, не стесняясь и не замечая ее смущения.

— Я понял, сейчас печь затопим, — эх, знала бы она, сколько других способов, чтобы согреться, ему известно.

— Я и сама могу, ты мне только расскажи, где что лежит.

— Не сегодня, — вампир ласково поднял ее подбородок, пристально рассмотрел глаза. — Не мутит тебя? — она помотала головой. Только бы руку убрал, не смотрел так, отошёл подальше. Дубовый дух от его тела сводит с ума. — Уже хорошо, значит всё идет правильно. Пойдём, завтрак сегодня неприятный.

Он провел ее в избу, сам обмылся из ручья и только потом прошел следом. Анна, замирая, наблюдала, как вампир достает длинный тонкий кинжал с витой кожаной рукоятью, как быстро и спокойно проводит концом по запястью и собирает кровь в кружку. Ей стало тошно уже от запаха, о том, чтобы пить это, девушка старалась не думать.

— Только можно я сама, — взмолилась она, когда он подал ей еще теплое питье. Вампир пожал плечами, вышел, зашумел дровами.

Анна опасливо поднесла кружку к губам, поморщилась от запаха. Кто сказал, что ей это нужно? Тяги к крови нет. Но Антон придет проверить, может вспылить. С помешанными это бывает.

Аня посмотрела, куда бы вылить, поморщилась, сделала глоток. Солоноватое. Если бы не запах… Пальцами зажала нос, опрокинула все, что было, и едва не подавилась. Ничего, ко всему можно привыкнуть.

И сразу вошел вампир, одобрительно глянул в пустую кружку, принялся за печь.

— Зачем мне кровь? Она мне не нравится, — Анна осторожно стала выведывать противоречивые сведения.

— Для того, чтобы держать чувства под контролем. Я как-нибудь покажу тебе.

— А тебе часто нужно… это пить?

— Примерно раз в месяц, — соврал Антон. Только Каратели и Маркус знали, что вампирам кровь не нужна вовсе. Сам он просто привык, да и вкус нравился. — Сейчас нужна каждый день.

— Это из-за меня? — догадалась она.

— Для тебя. Так разжижается моя кровь и становится не такой… приторной, легче усваивается, лучше действует.

— Зачем тебе это? Ну, со мной возиться? Это же время, силы…

— От скуки. А это хоть какое-то, но разнообразие, — она нахмурилась, ему стало смешно. — Да пошутил я. Просто… ну, не знаю, как правильно объяснить. Это такое состояние внутреннее, когда чувствуешь потребность с кем-то поделиться тем, что знаешь, чем отличаешься. Хочешь сделать кого-то похожим на себя.

— Это же без согласия. Это… — ей хотелось возмутиться, но она сдержалась. Кто знает, как он отреагирует, а она ещё слаба, чтоб сопротивляться.

— Ужасно?! Да брось! Немного чужой кровушки за возможность жить вечно, — Антон нервно хмыкнул. Она успела почувствовать фальшь:

— Ты и сам в это не веришь. Зачем врёшь?

— Потому что не вру. Всё надоедает и приедается, но возможность знать, что ты можешь быть бессмертным, — только пожелай, — ни с чем не сравнится.

— И долго ты так… проверяешь?

— Почти две тысячи. Без пятидесяти лет.

— Врёшь! Давно бы в труху превратился, — она хлопнула себя по коленкам, подалась вперед и громко рассмеялась. Антону понравилось, — она совсем еще озорная девчонка. Только… Линия губ и золотистые блики на ее щеках…

Он сглотнул, отвернулся к огню, напряглось внизу живота. Что с ним творится? Она же не нравится ему совсем, ему другие по вкусу. Почему тогда тело так тоскует по её теплу, так желает касаться волос и рук, так жаждет прижимать ее и ласкать губы? Где его контроль над собой? Что с чувствами? Взбесились все разом.

— Не вру, — глухо возразил вампир, бросил в огонь полено, отвлекаясь от дрожи в руках.

— Расскажи, — попросила она и жалобно добавила, — пожалуйста, — таким тоном, что голова вампира пошла кругом и колени защекотало судорогой.

И он рассказал. О рабстве, о том, как его купил богатый господин. Потом долго присматривался к мальчику, пока не поручил «черную работу«. Была у господина забава — каждую неделю покупать сильных рабов, и мучить их в пыточной. То, что оставалось, Антон увозил прочь. Тогда, правда, звали его не Антоном, а Диего, но он уже столько имен сменил, что помнил все.

Потом рассказал, как Маркус укусил его, как он долго метался в бреду, пока не выжил. Верховный только много лет спустя обмолвился, сколько «вариантов» погибло до Диего. И тот был горд собой, что выжил, и очень боялся разочаровать Хозяина, пообещавшего свободу.

Ему хотелось стать достойным. Мальчик старательно учился управлять вампирским ядом, правильно заражать и воспитывать щенков. Он учил языки, тренировался и копировал разных людей, перенимая их привычки. Антон попросил Маркуса только об одном — найти старшего двоюродного брата (или может он был просто его другом по детским играм, кто теперь вспомнит точно) и сделать его таким же.

Удивительно, но всё удалось. Верховный потом не раз упоминал, что ему несказанно повезло в те три года, когда он решился «подарить» яд сразу двоим.

И долго и красочно Антон описывал свое прошлое. Ярко рисовал правителей, с которыми довелось встретиться, страны, в которых бывал. Рассказывал, как все менялось, какие раньше были битвы, какие забавы у знати, как пестро одевались красавицы, как люди боялись воды и видели ведьм и чертей там, где их не было.

Анна слушала, широко и восхищенно распахивая глаза, громко смеялась или вскрикивала, когда мужчина показывал особенно резкий выпад в ее сторону. А он только краем глаза отмечал, как маняще блестит её взгляд, как восторженно она смеется, смущенно касаясь пальцами губ, как золотом отсвечивает тело. И нет-нет да и вспыхнет незаметно на ладони огненная искорка.

Глава 5 Рассуждения

Нью-Йорк

Элис его боялась. И сколько бы Марон не убеждал себя в обратном, сколько бы она это не скрывала, вампир все равно чувствовал, как порой девочка дрожит от его близости. Его все чаще охватывала нетерпеливая нервозность, желание ускорить движение их жизни, пойти наперекор, забросив условности и порядок. Но шанс потерять ее душу, был слишком велик.

Свита изредка приносила вести с Союза, и они оставляли в душах смолянистый осадок недовольства. У Маркуса уже вступил в игру Диего, а значит, Вампир уверен, что не ошибся. Но Марон слишком хорошо знал своего брата. Если все верно, сам Маркус проверять ее не станет, придет за помощью к нему, как к младшему брату. И уж тогда Марон сумеет убедить его, что не Анна, а Элис настоящий феникс.

— Тебя что-то гложет, Марон? — тонкие пальчики Элис легли на его плечи.

— Меня всегда что-то гложет, ты же знаешь.

— Это из-за меня? — она положила головку на его плечо. Он повернулся и щека коснулась маленькой ладони. Вампир закрыл глаза.

— Как ты могла подумать такое? — прошептал он.

— Когда уже можно будет управлять душами? — нетерпеливо посетовала она. — Ты уже нашел того, кто болен, и на ком мне можно попробовать силы?

— Элис, мы говорили об этом. Еще слишком рано.

— Но ведь у… ммм… Маркуса уже есть девочка. А я знаю обо всем этом раньше. Мы могли бы…

— Не могли бы. Его нельзя переиграть, нужно действовать хитростью. Только когда он сам попросит помощи. Ты же знаешь, что я от него завишу. Мне нужно, чтобы он стал рассеян, чтобы запутался в своих видениях. Если ты изменишься, про тебя он все узнает сразу. И поэтому я не трону тебя, пока ты не станешь взрослой, — вампир отстранился от нее, сцепил пальцы замком.

— Но я готова! — она слегка топнула ножкой.

— Элис, хватит! — Марон покинул кресло, резко обернулся.

Щеки ее горели румянцем, губы плотно сжаты. И милые русые кудряшки больше не добавляли девочке ангельского шарма, когда были так злы ее глаза. Если бы он только мог уже видеть пламя ее души, то заметил бы, как её огонь сыпет искрами.

Вампир привлек девочку к себе, коснулся лба так, что глаза их сравнялись:

— Мы еще никуда не опоздали. Он не подписал с нею Договор. Без этой маленькой оговорки ему никогда не заполучить огонь. Анна еще даже не проверена. До окончательного решения могут пройти годы. Даже если ты станешь вампиром позже, ты все равно избранная. Потому что отдала мне душу раньше. Я это чувствую, хоть и пока не вижу. Это ведь правда?

— Да. Ты в любой момент можешь ее позвать. Ты же знаешь, — ее нежность звала все настойчивей, а ждать совершеннолетия почти три года.

 

Подмосковье

Бежали по песку тонкие серебристые нити воды, перепрыгивали через каменья, вразнобой звенели колокольцами. Время теперь молчало. Не вырывалось больше из прошлого, не душило страхом.

Антон умылся еще раз. Прошло. Казалось, только минуту назад люди, погибшие от его руки, оживали во сне, и тянули к горлу костяные окровавленные пальцы в паутине тухлой плоти. Только минуту назад скалили почерневшие зубы с вязким тёмным ядом, отливающим прожилками серебра. А минуло уже больше часа. Уже занимался рассвет и отбегали в закутки высокой травы ночные тени, по дороге рассыпая сумрачную пыль.

Вампир дрожал, что никак не вязалось с его грозным обликом. По спине и плечам бил озноб, и непроизвольная судорога в руках никак не унималась. Что с ним такое? Никогда этого не было, а если и было, то так давно, что и не вспомнить. Неужели, все это от близости Анны? Тогда Маркус прав, — ее душа сильна и избрана. Но Антон не видит ее сил, пламя спит, и как проверить, раскроется ли оно крыльями феникса

Анна осторожно шла к нему. От её шагов Каратель встрепенулся, но оборачиваться не стал, вдруг заметит его страх. Только потом сообразил, что она и так могла что-то слышать. Каратель не кричал во сне, но был его стон. Потом громкий всхлип, когда он вскочил без воздуха в теле, со сжатыми мышцами и остановившимся на минуту сердцем. На мгновение почувствовал, как близко стоит смерть. Но он же сам этого хотел! Только ради этого всё и затеял.

Анна подходила осторожно, боялась, что вампир догадается о том, что она слышала, как его душил кошмар. Когда Антон выскочил прочь, ей стало страшно. Он видела, как расплывались у его лежанки седые тени духов, расползались по углам, ощеривали тусклые клыкастые морды. Анна забилась в уголок, ожидая, что они подползут ближе и станут смотреть ей в глаза.

Но духи попугали немного, и ушли, а страх, пропитавший избу, все не желал исчезать. Ей казалось, что во всем этом ее вина. Это чувствовалось, шептало об этом сознание, навязчиво повторялось отовсюду. Только Анна не могла понять, что делать и как этим управлять.

— Я тебя испугал? — спросил вампир, не поворачиваясь.

— Нет, — тихо ответила Анна. Он кивнул, чтобы она присела рядом.

Анна повиновалась, но любопытство так и подмывало начать опасный разговор:

— Ты имя одно повторял. Я хотела разбудить, но…

— Боялась, — Антон вздохнул. Солнце больно грело спину, пора уходить в тень. — Ты на солнце как? — спросил он. Анна задумалась и отчего-то насторожилась.

— Как всегда, — девушка пожала плечами, отвернулась и быстро спросила: — Кто она тебе?

— Аиша?! Жена. Была.

— А так можно?

— Любить?! Можно.

Анна хотела спросить не об этом, но уточнять не стала, — много доверия их сроднит. Ни к чему это.

— Она знала кто ты?

Антон покачал головой:

— Нет, Анна, поначалу не знала. — он чувствовал, о чём она хочет расспросить, вздохнул. Вампир помнил, как силен интерес щенка. Лучше рассказать все самому. Он поднялся, подал ей руку и повел в дом.

— Хочешь узнать как это, играть вампиру в обычную жизнь? — Ане хотелось исчезнуть. Каратель чувствовал, как сжимается ее ладошка, как мелко подрагивают пальчики и дергается запястье. Сколько нужно будет приложить сил, чтобы она умерла сразу, без боли? Каратель зажмурился, сглотнул наваждение, заговорил: — Сначала было непросто. Я учился не привязываться, не чувствовать. Нужно сначала научиться играть в жизнь. Воспринимать каждую перемену, как очередную роль.

Она юркнула в свой уголок, вампир сел напротив.

— Тяжело было? — её слова затихали, словно утрачивая силу.

— До нового укуса Маркуса, — Антон старался не смотреть на нее, чтобы перестала бояться. — Когда смиряешься с сотней духов за спиной, а в клыках собирается тёмный яд, тебе уже становится все равно.

— Он тебя несколько раз кусал?

— Да. Это потом мы… поняли, что проще сначала рядовому вампиру укусить, и только через время — Верховному. Учился он на мне и на Паше. Что-то здесь такое, — вампир похлопал себя по груди, — что не дало мне умереть. Зато я видел, как гибнут другие. Мы с Марком вместе писали «Свод«. Знаешь, сколько было попыток? — хмыкнул он. Антон помнил — миллионы. — Мы бок о бок прошли с ним большую часть жизни. Вместе учились приспосабливаться, маскироваться, выдавать себя за кого-то другого. У меня было много обычных жизней, есть что вспомнить. А она была одной из самых милых жен, — мечтательная улыбка Карателя заставила Анну покраснеть. Она уже пожалела, что подтолкнула его к такой откровенности, но вампир был так увлечен, что остановить его она не посмела.

— Аиша обожала мед с орехами, вышивать шелковыми нитями и играть с детьми… Она любила наших детей.

— А… — Анна вовремя осеклась. Разве можно спрашивать о таком?

— Они не были вампирами, — догадался Антон. — Может, болели чуть меньше, резвились чуть больше, но были самыми обычными детьми.

— Что с ней стало? — не к месту уточнила Анна. Но так хотелось разузнать!

— Она умерла от старости. Я очень хотел её забрать, но любил больше, чем предполагал, — тогда у него еще просыпались чувства. Господи, как же давно! — Она бы не простила, если бы я её заставил. Я тогда впервые признался женщине в том, что вампир. Она все поняла. Не приняла, но молчала. И мы прожили всю ее жизнь, забыв о том, что мне нужно скрываться. На территории современного Марокко легко было никому не показываться на глаза. Когда пришло мое время исчезнуть, то несколько десятков лет её мужа на людях играл один из моих щенков, потом другой. Она постоянно твердила, что аллах её не примет, если она станет жить вечно, и все говорила, что «нет ничего прекрасней быстротечности жизни, ведь она оставляет свободу мечтам«. Думаю, поначалу она мне просто не верила. Осознала уже потом, когда стала увядать, а я… нет.

— А почему нельзя постареть? — у Анны сжалось сердце, — так хотелось утешить его, — но не посмела, только осторожно попробовала увести разговор.

— Души. Вся сила в них. Но я тебя обманываю. Постареть можно. Слегка. Когда я стал другим, мне было лет… Сколько же мне было?! Чёрт! Я уже и забыл. Наверное, лет семнадцать. И сейчас я вряд ли выгляжу на столько же, — Антон хитро прищурился. Действительно, в сорокалетнем мужчине и не предполагался наивный подросток.

Она рассмеялась так звонко и задорно, что у него в груди всё сладко сжалось.

— Ладно, вижу, что с самочувствием твоим все в порядке. Не будем терять время, проведем несколько занятий. Только сначала — завтрак, — он хлопнул себя по коленям, поднялся.

Анна смешливая и возбужденная, вскочила следом и вдруг оступилась. Вампир не понял, как среагировал, как подхватил её и, выпрямившись, прижал к себе. Они были почти одного роста, и взгляды теперь некуда было отводить. Теплая, дрожащая, она замерла под его рукой и стала еще желанней. Ее бешеное сердце ударялось ему прямо в грудь, сбиваясь и подхватывая унисон его собственного ритма.

Анна хотела отвести глаза и не могла. Боясь упасть, она схватила вампира за руки. Теперь чувствовала, как туго напрягаются сильные мышцы, и не знала, как их отпустить. От него пахло дубовой корой и лошадью, а черные омутные глаза завораживали так, как никогда не получалось у зеленых глаз Андрея. Она почувствовала, как подкашиваются коленки, сладкое дрожание сводит икры и томное тепло расползается внизу живота. И не пугали ее духи, обступившие их со всех сторон и зашторившие серым туманом окно.

Антон убрал с ее щеки тонкую прядку, и возбуждение его стало невыносимым, а запах сирени — удушающим. Вампир приблизился к замершей Анне, дотронулся губами до виска, чувствуя, как отчаянно пульсирует кровь. И вспомнил её кровяной приторно-сладкий привкус патоки, яркие зарницы на коже, когда ещё не знал, что она будет жить. Пальцы его сами скользнули по её шее, запутались в тугой косе.

Боже, Аиша, сколько же лет не было таких чувств! Сущее проклятие, что Анна напоминает именно ее. И не сопротивляется, покорно наклоняет голову, пока пересохшие губы вампира скользят по нежной коже к скуле, ниже, по подбородку подбираются к губам. Сладко как же, Господи! Губы шелковые просто, нежность невозможная! А за спиной, будто крылья бьются. Огненные. Жгут пожаром.

Антон приоткрыл глаза. Вокруг, ошалев от счастья, метались его души, теряли привычный облик людского тела, рвались клочьями и становились пламенем. От бликов рябило в глазах и казалось, что по комнате разбросали рыжее кружевное покрывало. Чем чаще билось Анино сердце, тем мельче распадались духи.

Вот же она! Вечный многоликий феникс. Ангел, ниспосланный откупить их грехи. Нашел! Только вместо победы, что пророчил Маркус, в груди осела горечь. Жгучая, невозможная. Как он теперь сможет её потерять?!

***

Маркус сделал очередной ход, и пешка стала ближе к черным. Он скрестил пальцы, самодовольно улыбнулся. Павел нахмурился, — ход был неудачным.

— Что тебя так порадовало? Ты проигрываешь, — каратель переставил слона и присмотрелся к Верховному. Казалось, Маркус его не слышал.

— Да так. Припомнил одну шутку, — рассеянно отмахнулся тот и снова сделал неверный ход.

— Марк, ты проигрываешь, — снова предупредил Павел, на шаг приближаясь к белому королю.

— Я знаю. Зато проиграв в одном, обязательно выиграю в чем-нибудь другом, — улыбнулся Вампир, подозрительно довольный для неудачной партии.

— Это в чем же? От Антона новостей нет. Разве что ты найдешь себе новую игрушку.

— У Антона все хорошо, поверь мне, — слащавая улыбка Верховного, которую частенько хотелось размазать по его физиономии, только подтверждала догадку вампира. — У него всё даже слишком-слишком хорошо.

Марк откинулся в кресле и был так доволен, что даже не захотел это скрывать. Павел знал, что ему он все равно ничего не расскажет.

— Кстати, пора бы навестить нашего пропавшего товарища. Что-то он затаился. Завтра же отправь ему послание, — вдруг оживился Вампир.

— Сейчас же отправлю, — Павел с готовностью поднялся.

— Нет, сегодня не нужно. Пусть ещё немного отдохнет, — уголок его рта пополз вверх и Верховный стал похож на развратного сатира. А Павел про себя отметил, что голубя с запиской нужно послать к Антону немедленно!

***

В Нью-Йорке они прожили две недели. Теперь Элис безошибочно находила Марона. Ей больше не нужно было входить в многоэтажные дома, чтобы угадать, есть ли он там, — она чувствовала его присутствие одним касанием к теплой стене. И каждый раз счастливо улыбалась, когда он появлялся в условленном кафе, а она протягивала ему листочек с номером дома, этажом и его примерным местонахождением во время поиска. С точностью она пока ошибалась, но и так делала потрясающие успехи.

— Их становится всё больше, — после очередной попытки сказала Элис, глотнула горячего шоколада и слизнула молочные усики.

«Слишком уж она беспечна. Становится слишком расчетлива и прагматична, — невольно подумал Марон. — Ангел ли ты, девочка?«

— Больше не пугают? – Марон пристально изучал её.

— Нет. Забавные такие. Правда иногда зудят над ухом, сил нет, но приходится слушать, — она брезгливо скривилась, покачала головой. — Я не представляю, как ты выносишь столько голосов! — щебетала она, а мягкий крем на воздушном пирожном чудесным образом исчезал за секунды.

— Я и не слушаю. У них есть старшие, пусть они затыкают подопечным рты.

— То есть у тебя там своя система? — оживленный взгляд девочки наконец-то остановился на нём.

— Что-то вроде. Зачем мне самому контролировать все души, если проще выбрать самых сильных, подкармливать их, контролировать только, допустим, десяток, а остальных пусть одергивают сами.

— А привилегии? — Элис махнула официантке и та уже мешала ей новый молочный коктейль. — У них должны быть какие-нибудь поощрения. Иначе они не станут слушаться.

— А ты прозорлива, — удивился Марон.

Девочки в её возрасте мечтали об успехе и воображали чудесное будущее. Элис же мечтала о яхте и мороженом, потому что всё самое важное у неё уже есть. Зачем желать сомнительных благ, если имеется столько чудесных возможностей?! Нужно только уметь направлять бестолковых призраков и получать всевозможные радости.

— Да, у них есть «подарки«. Например, я могу позволить им указать мне родню из прошлой жизни и целый день провести с ними, прикидываясь каким-нибудь представителем рекламной компании или работником сферы услуг. Или позволить на время стать «как бы живыми» и поглощать что-нибудь вредное или делать, что хочется. Такой себе живой аттракцион.

— Не противно? Тобой же пользуются, — Элис сморщила носик и жадно потянула коктейль.

— Нет, я и сам здесь, — Марон легонько стукнул себя по плечу, — временно. Так что никаких проблем. К тому же, это так мало за то, сколько функций они на себя берут.

Она вдруг помрачнела:

— Знаешь, меня не пугает… стать таким, как ты. Больше всего боюсь… их. Это же невозможное чувство, что трупы постоянно рядом, их постоянное присутствие, вечный контроль над ними. Сам себе не принадлежишь, — она брезгливо передёрнула плечиками и скривилась. — Мне их, конечно, жаль и всё такое. И помогать я не против, но… Лучше кровь, чем это, — она показала за спину большим пальцем. — Думаю, есть способ никогда их не видеть.

Марон нахмурился. Не так он представлял себе животворящий огонь.

***

Антон не мог остановиться. Чувствовал уже, что пальчики Ани перебрались к его груди и слегка отталкивают. Не так уж и сильно, — с легким недовольством, — но вампир не торопился прерывать поцелуй. Глубокий, горячий, насыщенный, в который только и хотелось нырять поглубже.

Антон перевёл дыхание, чуть прикусил её губу, чуть настойчивей задвигал кончиком языка, одновременно прижимая Анну к горячей плоти, когда она вдруг вскрикнула. Он и сам слегка застонал от спазма в ребрах, — неизлечимая рана теперь часто о себе напоминала.

— Анна, что? Тебе больно?

Она переклонилась через его руку и прижимала ладонью бок. Каратель напрасно пытался вспомнить, было ли там повреждение.

— Нет, — глубокий вздох был красноречивее её. — Это тебе больно. Не чувствуешь?

Несколько секунд он соображал, о чем она.

— Ты… чувствуешь?! — Анна кивнула. — Как давно? С детства или после моего укуса?

— Вернулось после яда. В детстве такое было пару раз, но родители забили тревогу, куда-то возили меня лечиться. Я мало что помню.

Он усадил её. Бледная с обескровленными губами она выглядела совсем несчастной. И сам хорош! Полез с поцелуями, когда им обоим не до того. Проклятое тело!

— Я не знаю, как избавить тебя от своей боли, — вампир почувствовал себя виноватым. — Пару раз видел такое, но тогда люди сами все делали. Мне было не интересно, — солгал, и самому стало противно.

Каратель знал способ, но для этого она должна управлять своими душами, а их у нее не видно. Все просто, когда руководишь ими по пульсации цвета. А с ней как быть?! До полнолуния ей не нужно знать, что особенная. И так слишком много нового для нескольких дней.

— Я чувствую, что нужно делать, только не уверена, что получится. Это было так давно, — она вздохнула тяжелее, глаза помутились.

Антон все понял. Хорош учитель! Кормежку забросил, про кровь забыл.

— Потерпи, милая, сейчас — засуетился Каратель, доставая кинжал.

***

К охоте Маркус всегда готовился долго. Сначала посылал разведку из душ и она несколько дней шныряла по городу, заползая в самые укромные комнатушки. Иногда души застывали перед особо приглянувшейся жертвой, поглаживали чужую силу, пробовали ее на вкус. Если нравилась, — один полоз оставался рядом, чтобы в нужный момент привести её именно Хозяину. Иногда Маркус действовал через комиссаров, но чаще «гостьи» под его чутким руководством говорили родным, что едут навестить особо отдаленную родню. А в дороге же всякое может быть.

Маркус редко устраивал единичное пиршество, приглашая на праздник минимум двух девушек. Для начала он готовился сам: долго выставлял кресло, настраиваясь на энергию земли, приводил в порядок подвал, следя за тщательной обшивкой новыми сосновыми досками (очень уж нравился их аромат), правильно выставлял свет. Он припасал бутылочку виски, к определенному часу слуги готовили большой кусок мяса в степени готовности «блю» из полугодовалого нежнейшего теленка, выращенного в максимальном покое, на молоке и без лишних движений.

«Гостьи» прибывали за два дня до пиршества. Подчиненные гипнозом, спокойно селились в одной из комнат и очистительно голодали. Вампир терпеть не мог, когда при разделке пахло продуктами распада. За час до начала он принудительно заставлял некоторые их органы прекратить работу. Как раз хватало, чтобы их тела работали на износ.

И в нужный день начиналась игра. Соскучившись в многодневном покое, змеи срывались в бег. Маркус давал им полную свободу и они, ошалевшие, пьяные восторгом, поминутно меняли образы, вгоняя девчонок в паническую тряску. Визг в округе стоял невозможный, поэтому дом Верховного был на окраине. Накануне жителям ближних сел тайно подливали снадобья в колодцы и несколько дней те спали беспробудно. Кто бы мог подумать, что это чьи-то происки: скотина накормлена, на дворах порядок. Затратно, правда, зато бесследно. Жертвы сначала гонялись по ближайшему лесу, оцарапывая нежную кожу ветвями и ещё больше раззадоривая змей.

Во время погони душ, тело Маркуса было в подвале, сидело в кресле, закрыв глаза и затаив дыхание. Он весь был там, на воле, покинув бренную плоть и став таким, как изначально. От ужаса чужие души выбрасывали в воздух тучи панических искр, возбужденных, острых на вкус и таких желанных. Они пропитывали тела «гостий» пьяным адреналином и мясо тогда становилось мягким и сочным, а кровь — особенно горячей.

Нарезвившись, полозы гнали добычу к дому, заманивали в подвал, где возвращали телу Хозяина жизнь, и он — бледный Господин — медленно открывал глаза. Обезумевшие девчонки без разума, уже сожранного его душами, становились совсем ручными, подчиненными ему, боготворящими. Под его неспешную трапезу, принесенную к определенному времени, они ласкали друг дружку, будто никогда не знали иных ласк. Безумные взоры и тонкие, как жала, розовые язычки проскальзывали в самые потаенные складки друг друга, будоража самые нежные места. Зубки сперва покусывали нежно, потом становились все острее, резали белую кожу глубокими укусами, и места те быстро покрывались темным соком.

Когда кровь просачивалась в воздух, и он становился плотным, насыщенно-вкусным настолько, что было трудно дышать, Верховный включался в игру. Он позволял им любить себя, шептать страстные речи и ласкать всё тело, чтобы к запаху бойни примешался привкус его семени.

И уже после отталкивал одну девчонку, принимался за другую. Брал резко и больно, задыхаясь от ее крика, размазывая по щекам слезы и сопли пополам с кровью, чувствуя, как внутри неё собирается и хлюпает кровь. Он впитывал ее кожей, подобно губке, порами слизывал с разорванных частей. А в момент очередного пика, обезумев от страсти, Вампир вонзал специально отращенные когти в молодую грудь, наживо рвал плоть, царапаясь об острые обломки грудины. И сердце, ещё живое, перепуганное, билось под его пальцами, замирая от ужаса, когда он клыками добирался до сердцевины.

Другая девка всегда корчилась в шоковом припадке, когда он оборачивал к ней темное от крови лицо с алыми волосами. Этот момент нравился ему больше всего. Поэтому он терпеть не мог брюнетов, — на их волосах не видно крови.

И пусть она ползёт, забиваясь в угол, извивается, кричит, царапает пальцами новенький деревянный настил, сдирая частички плоти. Пусть оставляет по себе алые борозды, пытается выдавить из тела остатки распада. Он все рассчитал, и ей ни за что не отбить его желание. Чем сильнее страх, тем дольше сыт Вампир.

Можно теперь не торопясь предаваться наслаждению. Тонкие полоски плоти пополам с особым галлюциногенным соусом из редких грибов, рецепт которого люди еще не оценили. Упругие теплые белки глаз, так похожие на моллюсков. Вертлявый мясистый язычок, некогда говоривший так много колкостей. Тугая печень и диковинные легкие, заполняющие на секунду опустошенную грудину. И лакомый мозг, в котором ещё минуту назад сновало так много мыслей, а сейчас — только гематомные разводы ужаса.

Вечных снов тебе, милая. Очередная из миллионов.

 

Глава 6 Обреченная

После пробуждения Анны прошло четыре дня. Маркус спонтанно прислал к Антону птицу с запиской, и Каратель вынужден был подчиниться. Подпоил девочку сонным порошком, и ушел, уверенный, что скоро вернется.

Он отъехал к границе леса, ставив позади более десяти километров. Верховный уже ждал его, сидел на коврике, по-турецки поджав ноги, — так и не бросил затеи достичь нирваны.

— Зачем позвал? Всё идет по плану, — без приветствия заговорил Антон.

Маркус молча показал, чтоб он сел рядом, как раз напротив него, и спиной к машине, в которой Вампира ждал Павел.

— Тебе нужно ускориться, у Марона тоже есть огонь, — Маркус нарочно тянул слова

— Я бы не стал проверять её раньше времени, она еще слишком слаба. Если бы не твои игрушки…

— Она удивительно живучая, правда? Кто бы мог подумать, — мальчишка-Верховный плотоядно улыбнулся и зажмурился.

— Ни секунды не сомневался, что ты специально. Зачем ты мне-то лжешь? Я же знаю, как она тебе нужна. Маркус, скоро увидят все и тогда…

Верховный резко вскинул ладонь, приказывая молчать. Его тон резко стал ледяным.

— Не говори ничего. Они глупцы, помешанные на удовольствиях, — Вампир помолчал, открыл глаза и коснулся руки Карателя. — Ты мне почти что брат. Ты же понимаешь… — губы его дрогнули, глаза стали совсем живыми. «Игрок! Всегда актер,» — сейчас Антон ему не верил. — С Павлом я договорился, жертву он найдёт. Тебе привез примерный план. Проследи, как она поступит в одиночестве, как отреагирует на желание, с которым невозможно совладать.

— Жертву?! — Антон резко выдернул руку, вскочил на ноги. Да он рехнулся! — Ты хочешь в первое же полнолуние сунуть ей человека?! Она же с ума сойдет от вины! Зачем тогда это всё? Я трачу время, чтоб ты подписал мне бумагу, а ты делаешь все, чтобы мне помешать. Ты сам обещал, помнишь?

— Если это действительно она, то выживет, — Маркус резко выпрямился, схватил вампира за плечо. — И не смей на меня орать. Пока еще я решаю, что делать дальше. Или ты забыл? Исполню я твое желание, как только все с ней закончится.

Неожиданно сильные пальцы, никак не вязавшие со щуплым видом Маркуса, вцепились Антону в плечо, проникли, кажется, до самой кости, пустили жёсткие щупальца по телу.

— Или сам, или я заставлю, как и остальных, — пригрозил Вампир.

Антону показалось, что особенно огромная и уродливая змеиная голова плотоядно улыбнулась. Черт бы его побрал с его полозами!

— Я сам, — Каратель покорно склонил голову, затаил раздражение. Лучше так, чем если через него с Аней начнет действовать Маркус. Так она точно погибнет, а с ним, может, и выживет.

— А если… заиграюсь? — осторожно уточнил Антон, погладил на плече болезненные следы от хватки Маркуса

— Вкусная? — Вампир оживился, хитро приподнял бровь и стал выглядеть совсем взросло. Антон осторожно кивнул, в замешательстве отмечая его перемены. Что же он задумал?

Маркус слегка кивнул и щедро сказал:

— Разрешаю.

Сегодня он почему-то был в наилучшем расположении духа. Только глаза… Его странный взгляд, переполненный жестокостью и торжеством. Он даже не попытался его скрыть. Почему?! Антон нервно почесал подбородок, гадая, что же он проморгал.

— Поехали, расслабишься. Уж слишком ты напряжен, — Маркус тронул Карателя за плечо. — И девчонки со щедрым столом совсем рядом.

— Не боишься, что Анна там одна? — зло сплюнул вампир.

— Да что с ней станется? Настращал же. Теперь она и наружу побоится выйти, — Маркусу хватило всего пару минут, чтобы правильно оценить состояние душ Антона. Неужели, она им уже управляет? Лучшим из его воинов. — Она уже душит тебя желанием? — Вампир стал к Карателю совсем близко, зашел за спину и по повадкам стал напоминать собственных гадов. — Так не жди. Вскрывай! Выпусти ее пламя.

— Отстань! Только того и ждешь. Что, через Андрея не вышло, так через меня хочешь? — Антон посмотрел Верховному в глаза. — Не выйдет, Маркус, я тебя не пущу.

— И не нужно, — мягко, без тени насмешки, улыбнулся Маркус и Антон со злостью понял, что он уже все рассчитал. — Этот огонь пока еще только твой. Мне только и нужно, добавить всего лишь пару штрихов, а вы всё с нею сделаете сами. Стоит мне только захотеть…

— Не будет пары штрихов, силенок не хватит. Не видишь, как она на меня действует?! Тебе и сейчас тяжело приручить ее кровь, следы которой еще остались в моих венах.

Антон едва сдерживался, чтоб не рассмеяться. Только знал, что нельзя. Маркус многое ему простит, но не насмешки. А тот посерел лицом, но сразу же взял себя в руки.

— Все уже просчитано, штрихи уже в работе. И Анна к ним сейчас очень близко, — насмешливо протянул Верховный.

Антон глянул на него исподлобья, сделал шаг назад, и провалился в туманную гущу, насланную мороком Вампира.

Поздно! Не догадался! Антон глубоко вдохнул, понимая, что сопротивление ничего не даст, — он навсегда во власти демона.

Маркус тронул Карателя за предплечье, и темный жирный змий переполз ему на руку.

— Маркус, — обреченно простонал Антон, чувствуя, как цепенеют зрачки. Когда теперь он его отпустит? Что сделает с Анной? Ее кровь еще не способна остановить темное зло Верховного.

— Я просто хочу, чтобы ты немного отвлекся. Только и всего, — шепот Маркуса обволакивал его, кружил голову. — Потом вернешься к ней, и все станет по-прежнему.

***

Анна проснулась засветло, поискала Антона, которого нигде не было. Соскучившись в одиночестве, прибралась в избе, привела в порядок поленницу (вчера вампир снова рубил дрова), покормила почтовых голубей в клетке под боковым навесом. Ближе к обеду стала волноваться, не случилось ли с ним чего. Где он мог задержаться? А вдруг вампир ушел, оставив ее. И как теперь быть? Звать боязно, далеко ходить — тоже, можно и заблудиться с непривычки. Самое время было бежать, но тоже страшно, — вдруг он ловушки расставил.

Ребра теперь ныли слабее, хоть и не удалось их вылечить. В тот день Анна сама захотела попробовать силы, но то ли их не хватило, то ли она помнила все неверно. В общем, закончилось всё прозаично, — ничего не произошло и они с вампиром продолжали испытывать общую боль. С ее занятиями тоже пока не получалось. Даже легкие нагрузки давались непросто: после нескольких минут у Анны темнело в глазах, а порой слабость становилась такой, что невозможно было дышать.

Анна повторила легкую разминку и до обеда не слишком-то и волновалась, что Антона нет. Кто знает, может, его охота была неудачной, и пришлось идти дальше, чем он планировал, а может… Нет, бросить он ее не мог, да и зачем ему. Крови тоже не оставил. Сначала Аня обрадовалась, а потом вдруг догадалась, что если бы Антон надумал уйти надолго, то обязательно оставил бы ей «пить«.

А потом до вечера она храбрилась, часто выглядывала в окно, отчего-то опасаясь выходить.

Но чем ближе становились сумерки, тем безотчётней был девичий страх. Не осталось места храбрости и с каждым часом таяли её надежды на скорое возвращение Антона. Она постоянно проверяла крепость замков, отыскала несколько увесистых поленьев, которыми, наверное, можно было защититься. Оружия не было, а как отпугивать возможных зверей или того хуже, — людей, — Анна придумать не могла. Если бы был нож, или ружье…

Взгляд её упал на сундук в углу. Антон держал там вещи, но каждый раз обязательно запирал. Понятно, если там оружие, он мог опасаться, что она попытается напасть на него, но сейчас… Его-то нет, а она так боится. Без особой надежды девушка тронула навесной замок и тот вдруг упал. Антон забыл его закрыть? Возможно ли это?! Может, он хочет проверить, можно ли ей доверять, заглянет ли она внутрь?

До темноты она сомневалась. Ничего же нет страшного, если заглянет? А когда Антон разозлится, она все объяснит, он поймет. Наверное.

Потом сумрачные тени растянулись по полу, — тугие, похожие на плоских змей. Они покачивались от мнимого ветра, и воображение Ани дорисовывало им блестящие глаза и тонкие языки. Она жалела, что не зажгла огонь, что не заглянула в сундук. Что теперь будет? А если охотник набредёт на дом, что тогда? Ведь она же здесь — чудовище! И хоть Антон не захотел показывать, во что она превратилась, посчитав, что ещё рано и жажда крови может ее напугать, но незнание оказалось куда сильнее.

Ожидание рассвета было подобно безумию. Холодило пальцы, сводило мышцы и даже привычный, казавшийся таким укромным, уголок на кровати, больше не дарил покоя. Без мужчины рядом всё стало жутким, живым, шорохи — чудовищными, тело — деревянным.

Наконец, сумрак стал светлеть, нехотя отползать в закутки, освобождая место свету. Анна дергалась, как на иголках, нетерпеливо вглядываясь в оконце и ожидая, что выскочит на двор, а там Он, и все как прежде!

Но его не было, и новый день она снова провела одна. Погрызла хлебный сухарик, найденный в кастрюльке, доела остатки вареной картошки с мясом, и в пять вечера подошла к сундуку. Нельзя больше ждать, очередная ночь в страхе, без средств защиты сведёт её с ума.

Тяжелая крышка скрипнула и откинулась. Анна быстро добралась до дна, бережно и ловко вынимая вещи, складывая их рядом и стараясь не забыть, как всё лежало, — вдруг Антону не понравится, что она сложила вещи в произвольном порядке. На дне действительно нашлось охотничье ружье, патроны, порох, несколько ножей, больше похожих на топоры, и кинжал с тонким лезвием и витой рукоятью, украшенной белыми камнями.

Анна попеременно достала оружие, примериваясь, но потом решила остановиться на одном из ножей, отложила его, стала возвращать вещи на место. Верхние рубахи, оказавшись снизу, были уже не так аккуратны и она решила переложить их заново. Встряхнула. Свернутый листок выпал на пол. Анна подняла его. Запахло скошенным сеном с прелостью.

Развернуть?!

Ей показалось, что за спиной раздался щелчок, но она не обернулась. Внутри что-то замерло.

Развернуть?!

***

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Маркус полулежал на заднем сидении авто. Его глаза, не мигая, смотрели в тугой потолок. Щёлк. Пальцы легко выдавали звук. Вампир был настолько занят, что не сразу обратил внимание на Павла. Тот сидел за рулем вполоборота, и было видно, что обращается он не впервой.

Верховный медленно посмотрел на карателя.

— Я тебя не слушал, — сказал он.

— Уже четыре. Антона будить? — повторно спросил Павел.

Антон был на переднем сидении. Подчинив его себе, Верховный позволил другу-Карателю отгулять с Мариной — вампиршей, давно любившей Антона и не добившейся ничего, кроме регулярного секса. Потом несколько раз подпаивал его сонным порошком.

Ему нужно было отправить змей к Ней, — посмотреть, почувствовать, попробовать на вкус. Змеи видели, как перья феникса от страха распрямлялись на крыльях, но еще не отражали золото.

— Уже больше, чем четыре, — Верховный резко выпрямился. Время ускользало. Он всем сознанием был не здесь и не мог точно угадать минуты.

— Две минуты пятого, Маркус.

— Две минуты решают очень много, Паша! — Вампир больно вцепился Антону в плечо. Тот застонал. — Буди его и быстро! — приказал он, внутри застонал: «Опоздает!«

***

©Договор

Заключен между Верховным Вампиром, Маркусом фон Адельгейм, и Его Правой Карательной Рукой, Диего Дельгадо, в данном Союзном Государстве — Антоном Валерьевичем Камынским.

Согласно данному Договору, Диего обязуется:

  1. Приложить все усилия, способствующие выживанию девушки.
  2. Правдами и неправдами узнать ее сильные и слабые стороны.
  3. Обеспечить ей заботу и охрану до явления за ней Верховного Вампира.
  4. Максимально развивать ее физически и психологически.
  5. Узнать ее предпочтения, мечты, желания, – то, чем зараженная жила, будучи человеком, вызвать ее расположение и доверие.
  6. Выяснить, какими необычными качествами она обладает, способна ли выжить и не повторить ошибки прошлых «странных».

Нежелательны тесные телесные и душевные близости, способные разочаровать надежды Маркуса на столь осведомленного помощника (возможны изменения)

При успешном соблюдении всех вышеперечисленных пунктов, Маркус соглашается лишить Диего земной жизни, даровав ему вечный покой, коего он с таким вожделением желает. Души, ранее принадлежавшие ему, пойдут на обеспечение иных, более значимых, форм жизни.

Запрещается под каким-либо предлогом самовольно нарушать Договор без предварительного согласования.

В случае несоблюдения, Диего наказывается периодом жизни в пятьсот лет без права когда-либо попросить о снисхождении, а Анна – жизнью безумной, но очень забавной игрушки рядом с Верховным, без права на смерть.

Примечание:

  1. допускается легкий умышленный флирт и знаки внимания, способствующие скорейшему доверию к «спасителю» новоявленной вампирши и позволяющие завладеть ее помыслами;
  2. допускается убийство Анны, ввиду ее возможного сумасшествия после первого полнолуния. А также случайное убийство, вызванное наглостью, строптивостью и хамством подопытной, приведшее Антона к ярости;
  3. рекомендуется ускоренное обучение азам убийства, в связи с чем, рекомендуется в качестве первой жертвы использовать более крупную «дичь«. Контроль над первым убийством обязателен

 

Антон же продал её! Господи… Не имея на это права, он её просто продал. И ради чего? Чтобы умереть? А сам увещевал, что вечная жизнь прекрасна. За что?

Анна выронила листок, разрыдалась. Больно горело в груди, выжигая слезами отчаяние. Не становилось легче. Неправда! Яд лился по венам, желание мести изъедало плоть, а безысходность душила. Что делать, если ничего нельзя изменить? Она «странная», что это значит, как узнать?

Истерика становилась безумной. Анна больше не заботилась, что кто-то может прийти. Пусть приходит, пусть! Она разозлит его, заставит поверить в сумасшествие и… Зачем же ждать, если можно все решить сейчас?! Он сказал, нельзя умереть, но не запрещал пробовать.

Тело её дрожало, ослабленное чужим приговором. Действовать! Немедленно! Нужно найти, чем все сделать. Только действовать так, чтобы Антон не узнал причин. Пусть потом гадает, отчего она решилась умереть.

Анна быстро вернула вещи на место, сунула листок в складки какой-то рубахи и захлопнула крышку. Перерыть каждый уголок избы не составило труда. Не найдя ничего подходящего, она принялась обыскивать инвентарь на улице и вскоре нашла моток веревки. Антон спрятал его под крышей, видимо не предположив, что Анна станет искать что-то подобное.

Она завязала скользящий узел, выбрала подходящее полено и вздохнула. Пальцы уже сейчас начинали дрожать, а мышцы сводило судорогой. Если она потеряет сознание, если потеряет несколько минут, если… Действовать! Ни минуты не сомневаясь, действовать! Долой страх, прочь сомнения, никто не посмеет ею распоряжаться.

Легко было подобрать нужную ветвь. Легко забросить веревку и привязать ее покрепче. Легко даже накинуть петлю на шею. Но оттолкнуться… Сколько сил нужно потратить, чтобы решиться и сделать последний толчок?! Мозг запрещал двигать ногами, в страхе сводя мускулы и отчаянно сжимая в легких воздух, из последних сил сопротивляясь телу, настроенному на безрассудство.

Ничего, последнее легкое движение и всё. Чего ж ты, проклятое, не падаешь? Ну же! Ну…

***

Антону показалось, что из легких высосали воздух. Насильно. И невозможно стало управлять ни единой частью тела. Измученный и ослабший, он повалился на шею коню, судорожно ухватился за гриву, чтоб не упасть.

Маркус приказал ему спешить. Он сказал, что это важно, что ему было видение об Анне и опасности. Какое? Он промолчал.

И Каратель спешил. Как мог и как умел. Конь не подводил, но лес не способствовал быстрой езде. Сколько осталось? Минут десять или больше? Внутри вампира выносимо жгло. Казалось, наживо жарятся желудок и печень, невидимый дым добирается до легких и сердца. Еще мгновение и задохнется вампир, упадет наземь от боли и… страха.

Пахло Анной. Горчила подпорченная чем-то сирень.

Антон заставил себя выпрямиться. Уже показалась дверца избушки, приоткрытая настежь, и остановился скользкий, замерший в ожидании, ветер. Вампир спешился, напряженно сжимая зубы, пошел вперед.

***

Лес пустовал. Будто нарочно, все замерло в предчувствии: и пенье птиц стало тише, и журчание ручья – приглушеннее. Анна почувствовала, что лоб покрылся мелким пОтом, и стало знобить. Но петля уже на шее, и даже если Аня теперь потеряет сознание, она только туже затянется на обмякшем теле.

Секунда. Вторая. Сердцебиение Ани участилось до набата, зазвенело в ушах. Она задышала чаще, вздохнула глубоко, как только смогла. Не успокоилась, не помогло. Сжала пальцами петлю, но стало еще страшнее, — в сознании уже пульсировала паника. Больше нельзя медлить! Где же пресловутый механизм самосохранения?! Отчего он ещё спит? Почему не останавливает?

«Странная«…

Анна судорожно, со злостью, толкнулась ногами. И ясно ощутила, как по ним промчалась дрожь. Вспыхнуло запоздалое сомнение, полоснуло мозг страхом. Сердце больно трепыхнулось под горлом и затихло, перекрывая кислород. Голова запрокинулась, веки дернулись и на мгновение открылись глаза, отразив темнеющее небо. Пара конвульсивных движений и девичье тело замерло, отпуская жизнь…

***

Антон не сразу понял, что не так. Туман в голове от дурманного питья, будто изожрал мозг, и тот с трудом распознавал детали. Несколько брошенных веток, пыль на траве, отпечаток ладони на стекле. Где она?

— Анна, — позвал негромко, знал, что она его услышит. Не отозвалась.

Может, отдыхает или боится выглянуть. Его же не было двое суток. Но дверь не заперта и по всему видно, что ее в избе нет. Сбежала? Тогда ее запах бы слабел.

Вампир обошел дом и вдруг увидел её. Тонкая фигурка покачивалась на веревке, слегка подрагивала расслабленная ступня. Дурочка, что ж ты натворила? Зачем?!

Антон бросился к ней, приподнял вверх, чтоб дышала. А она уже без чувств. Хотел отпустить, ведь есть ещё несколько мгновений, чтоб отпустить, а самому быстро срезать веревку, но вдруг остановился.

Ему-то и нужно, что ничего не делать, сказать Маркусу, что Анна ушла сама, — такие, как она, могут, — а он просто не успел. Из-за игр Маркуса и не успел! И все. Не будет больше страха, сомнений и отчаяния. И ей не мучиться вампиризмом.

Но что же потом? Простит ли он себя? Забудет ли?

Вампир отпустил её. Всего пару минут бездействия. Пару минут. Всего…

Досчитал до сорока. Не выдержал, представив, как будет касаться её остывающего тела, как повезет её в город или будет сидеть рядом, пока Маркус не приедет проверить, действительно ли она умерла сама.

Не помня как, Антон приладил полено, дотянулся до оттянутой веревки. И не подвел острый кинжал, — в одно движение разрезал бечевку. Антон едва успел подхватить ее безвольное тело, смягчая собой падение. Он досадливо скривился от боли, когда Анна задела его ребра.

— Ничего, все пройдет, — как заведенный, повторял Каратель, растирая Анины вискИ. От её прохладной кожи руки его дрожали и не слушались.

И сначала вампиру показалось, что он правда опоздал. Антон принялся за реанимацию, но легкие не отвечали, и молчало сердце. Непрямой массаж не дал результатов. Кровь вампира, которую он безостановочно цедил из разорванного зубами запястья, стекала из девичьего рта и золотистая душа не появлялась.

— Да сделайте же что-нибудь! — Антон в ярости схватил горсть мусора, резко швырнул за спину, и грязь пролетела сквозь пелену его духов. — Чего столпились? Что смотрите?

На его скулах судорожно играли желваки, бездействие вызывало ярость пополам с ненавистью. Это Марк виноват, Антон ему верил!

Комок в горле, глотнуть невозможно, — пересохло всё, повлажнели уголки глаз, дергались губы.

— Анна, вернись, — прошептал Антон. — Всё сделаю, чтобы ты выжила. Души свои отдам… что только попросишь. Только…

Анна легонько выдохнула на его щёку. Будучи человеком и не почувствовал бы. Замерло все внутри, остановилось. «Никогда больше не уходить! Никогда, никогда, никогда…» — пульсировало сердце.

Духи молчаливо отступили на шаг, растворяясь в подступающей ночи.

***

Анна открыла глаза. Темнота вокруг, теплый дух от печи словно бы лижет по щекам. Получилось?! От вдоха свело гортань, глотать больно. Не вышло…

Ее тело ныло и отказывалось служить. Анна со стоном повернулась на бок и встретилась глазами с Антоном. Он сидел на полу и глядел на неё остановившимися глазами. Она испугалась.

— Ты как? — его голос был непривычно чужой, злой или…

Анна не разобрала, что сулит ей напряженный тон. Что он сделает с ней за проступок? Может, соврать?

— Не знаю, — прохрипела она с трудом и инстинктивно сжалась.

Вампиру хотелось оторвать себе дурную голову. Лишь бы его девочка не мучилась, перестала хворать.

— Помнишь что-то?

У Антона в глазах Анне почудилась ярость. Его челюсти сжаты так, что сместилась линия скул. Девушка похолодела.

«Только бы она не помнила. Только бы подействовало снадобье,» — умолял судьбу Антон.

— Помню кошмар отрывками, — Аня робко посмотрела ему в глаза. — Что со мной? Горло… — сказать еще что-то казалось невозможным.

От тяжелого вампирского взгляда она снова съёжилась, хотела зажмуриться, но не посмела. Продал её и убьет так же, — не моргнув.

— Ты опять возле ручья сознание потеряла, — легко соврал Антон. Он хотел отвести взгляд и не мог, — Анна сразу почувствует ложь. — Ты наглоталась воды, но опасность уже миновала.

— Тебя не было… Мне, наверное, стало дурно, — прошептала она. Ее взгляд казался Антону странным.

В чем он перед нею виноват? Что пошло не так? Сундук открыла, но кроме оружия там ничего не было. Или было… Как играл Маркус?

— Больше не уйду, обещаю, — он поцеловал ее в лоб, прошел к печи, принёс теплого питья.

Анна глотала и думала, как же всё неудачно складывается. Вот, если бы Антон снова ушел, можно было бы попробовать еще раз…

Глава 7 Полнолуние

Занятия длились вторую неделю. Анна до изнеможения повторяла упражнения, которые, по уверению Антона, помогут ей стать сильнее и выносливей. Если вампир разрешал отдых, Анна начинала снова, повторяла до тех пор, пока могла шевелиться. В ее глазах горела странная решимость, а вампир лишний раз убеждался, что оставлять ее одну не стоит.

Анна пообещала себе стать сильной. Она хотела убедить в этом саму себя. Но порой, когда судорожно перехватывало дыхание, а от усталости хотелось рухнуть и не подыматься, она невольно теряла решимость. Ей бы взвыть, закричать, обложить Карателя обвинениями и со злостью выцарапать ему глаза, но она останавливалась. Безотчетный страх перед ним буквально заставлял молчать. Пока она не станет сильной, пока не сможет ему сопротивляться. Покорно молчать с каждым днем становилось всё труднее.

С того памятного дня, когда не удалось самоубийство, Анна стала другой. А еще и Антон почти никуда не уходил. Она очень старалась не показывать ему, что в ней что-то надломилось, иссякло.

Но вечерами, когда дом погружался во мрак, духи шептали вампиру быть на страже, эхом повторяли Анин беззвучный шёпот, в котором она умоляла бога о смерти, признавалась в собственной никчемности и духовной слабости. А потом, без особой надежды, выпрашивала у провидения сил и решимости пережить все это. И каждую минуту вампир знал, что может ее убить, и ничего не делал.

Анна снова и снова беззвучно шевелила губами, мысленно молясь и выпрашивая себе мужества. «Не сдаваться! Ни за что не сдаваться! Надежда ещё есть. Не может не быть. Нужно только чуть-чуть постараться…» — уговаривала себя вампирша и сама в это не верила.

По коротким взглядам, по особому выражению глаз, движению губ и касанию рук Антон догадывался, что девушка знает про Договор, но признаваться сам не спешил. Почему она молчит? Что задумала?

Прежние ангелы-фениксы тоже рано или поздно узнавали, что умрут. Но после этого были истерики, отчаянье и крики. Анна молчит. Везде, где только можно, Антон оставил своих призраков и ни на секунду не переставал их расспрашивать о ней.

Занятия давались ей с трудом. Сказывалось долгое обездвиживание. После первой тренировки Анна утром поднялась с заметным усилием, потом дело пошло легче. Мешали результату боли в его ребрах и её позвоночник, после нагрузок начавший болеть. Анна закусывала губы, иногда до крови, но старалась не жаловаться. Только глаза, полные слёз, смотрели на вампира затравленно и отчаянно.

Ей плохо давались растяжки, она уставала от бега, от силовых и, ко всему прочему, стала дико смущаться на пробных спаррингах, которые Каратель ввел спустя десять дней. Когда Антон впервые объяснял, куда и как нужно бить противника, чтобы обезвредить его, на щеках Анны пурпуром цвел румянец, да так красочно и ярко, что хотелось остудить его ладонями и успокоить губами. Он отводил взгляд и мысленно считал листья на ближайшем кусте, не позволял себе поддаться слабости, но надолго ли это поможет.

Заметив его напряженный взгляд, Анна и сама поспешно отводила глаза. В Антоне ей постоянно виделась угроза. «Чертов упырь! Знает о том, что нашла его Договор, или нет?» – напрасно гадала она. Временами Ане казалось, что он всё знает, но только молчит. Почему?! Понятно, что она не должна бы знать про бумагу, но если представить, что прочла. Что мешает ему добиться ответа? Он сильный, он может настоять, припугнуть, но нет. Он только смотрит, а Аня постоянно и везде чувствует его присутствие.

Знала бы она, на скольких девочках до неё Антон применял силу. Теперь точно знал, — нельзя. Огненные духи ломались под напором и угрозами, огонь запирался внутри, а так и до безумия недалеко. К таким хрупким девочкам, в которых рождалось живое пламя, нужен был особый, нежный подход, — ласковый и осторожный. Только после всех проверок, — убийствами и ядами, — только тогда можно попробовать принудить. Но опять очень осторожно. Это знание и успокаивало пока Антона. Маркус не убьет ее. Может быть, потрогает, попугает тенями, но жестокости не позволит.

В противовес физической слабости, Анна задавала невозможно много вопросов. Обо всём, даже о сущих пустяках. Вампир терпеливо рассказывал об иерархии, о кланах, придуманных самими вампирами, чтоб потешить тщеславие, о междоусобных боях. Анна просила подробностей, и так увлекалась, что напрочь забывала о стеснении, расспрашивая об уязвимых точках, о ранах, приводивших к ослаблению противника. Она уточняла о пагубном воздержании от питья крови, возможном одиночестве щенков и обязанностях Карателя. О Маркусе, его характере и прочих ведущих вампирах.

Анне нужно было отыскать лазейку, оставить себе крохотный шанс на жизнь. По всему выходило, что этого нет. Чем больше рассказывал Антон, чем красочнее были описания пиров и битв, чем больше он вспоминал прежних стран и жизней, тем меньше оставалось надежды, что она не изменилась. Об этом говорили и нагрузки, и ловкость. Хоть и получалось неважно, но она помнила себя месяцы назад и понимала — невозможно достичь такого уровня за две недели.

Бежать она опасалась. Боялась не за себя, — за людей. Если она и правда такая, то что их ждет, страшно и представить. И решение возникло быстро, — ее убьет Антон. Вот только решиться на провокацию выдержанного Карателя оказалось куда сложнее.

Поначалу Антон объяснял её интерес профессией врача, наивностью и некоторой глупостью, но постепенно понял, что её задумки ему не нравятся. Она хотела смерти, искала её, мысленно проигрывая варианты. Но живо нарисовав в воображении исход, вдруг пугалась и торопливо, неосознанно разыскивала иной путь. Она запуталась и растерялась. Она искала решение, понятное только ей, а ему очень хотелось узнать, к чему же она идет.

Чем ближе становилось полнолуние, тем наглее становилась Анна. Вампир теперь нагло оставлял с нею духов, зная, что она видит их, но под присмотром не посмеет сглупить. Слишком он был самонадеян! Анна посмела.

До этого дня он двое суток не позволял ей пить кровь, планово проверяя реакцию на отсутствие. Анна держалась очень хорошо, как для щенка. Но стоило оставить её одну и уйти, «забыв» на столе нож, как вампирша, наплевав на духов, полоснула себя по вене. Знала же, как правильно, знала, насколько глубоко!

Антону хотелось прибить её на месте, а вместо этого он методично выбивал плечом дверь, которую девчонка проворно умудрилась запереть. Когда он ввалился в комнату, думал, порвет нахалку на части, но она даже не испугалась. Антон смотрел, как на землю капает ее алая, пока еще людская кровь, а она сидит и пристально смотрит на изувеченное запястье.

— Она красная. Тебе не кажется это… странным? — холодный взгляд Анны заставил вампира обождать с поисками перевязи.

— Нет, не кажется. Полнолуние только через четыре дня. К тому же, первые несколько лет болезнь может проявляться наплывами, — заученно соврал он.

— Н-да? А мне казалось, что все со мной решено, — она снова посмотрела на кровь.

— Анна, что происходит? Тебя что-то гложет? Так спроси… — поймав ее взгляд, вампир понял, что поторопился с предложением.

— Какого цвета моя душа?

— Обычная, — без колебаний ответил вампир. — Почему ты спросила?

— Потому что это неправда. Я вижу её другой. И огонь на руках вижу. Так какого она цвета?

«Соврать или сказать?» — Антон на минуту заколебался.

— Золотая, — нехотя ответил он.

— Почему? Твои я вижу как серые, — Анна поджала губы, а он заметил, что на щеке дрожит мускул.

— Я не совсем уверен… Быть может, в тебе есть особые силы, которые ещё не проявились, — осторожно пояснил вампир. Почти не соврал.

— Это смешно! Нет никаких сил. И душ никаких нет. И все, что со мной происходит — это неправда, — она посмотрела Антону в глаза. Как же изобразить безумие? Горящий взгляд? Или насмешливого презрения хватит? — Тебя нет. И всего этого тоже нет. Я умираю, а все это только кажется мне! Это сон!

Каратель ей не верил, слишком резко все в ней изменилось.

Анна сглотнула, вампир скользнул по ней взглядом, отметил детали: пересохшие губы, влажные блестящие глаза. На руке, что сжимала нож, ногти побелели от напряжения, на шее нервно подрагивала жилка. И отдельные волосинки, выбившиеся из косы, трепещут, будто на ветру. Хватит ли ей одного урока или придется повторить угрозу?!

Как Антон дернулся вперёд, Анна не сообразила. Не помогли его же уроки, не подсказали чувства. Она очнулась под вампиром, когда тот одной рукой сжимал её запястья, заведя руки над головой, а другой схватил за горло. Глаза его стали сумасшедшими, злыми, вдруг показались Ане матовыми и, словно перестали её видеть.

— Умереть хочешь, птичка?! — хрипло спросил Антон, — Так лови свою смерть!

И пальцы его превратились в ловкие прутья лозы, затянули упругие кольца, не оставили шанса выбраться. Анна в панике забила ногами, совершенно забыв, что сама этого хотела. Вампир только крепче сжал её рёбра ногами.

Анна закрыла глаза. Больно. Душно. Страх катился волной, впивался в спину землей и иголками, царапал изнутри горло. Она открыла глаза, Антон не мигал. Его бесчувственный пустой взгляд совсем не то, что хотелось видеть последним.

Она закрыла глаза. Воздуха… Воздуха…

Каратель уже контролировал биение ее пульса. Стоило нажать еще чуть-чуть и всё. Тонкая грань миров обнажилась, оголила черно-серую ауру Анны с болотно-зелеными разводами, и Антон сразу понял — врет она всё!

Испуганный ее страхом, из грудины вырвался огонь, свернулся шаром, раскинул до стен длинные, еще тонкие нити. И вокруг стало ослепительно ярко. Души Антона сгрудились плотнее, склонили над ними головы, будто защищая их обоих от чего-то невидимого. И Каратель в первый раз за всю жизнь увидел, что они касаются друг друга пальцами.

***

— Элис, что случилось? — девочка вдруг остановилась посреди парка. Взгляд стеклянный, пальцы дрожат, прикрывая основание шеи.

Марон тряс ее за плечо, она его не слышала. Она глядела вперед и что-то шептала. «Воздуха…«

— Элис… — повторил Марон.

На шее девушки кольцами проступили очертания удавки. Неярко, едва заметно, но вампир, коснувшись их, испытал тепло.

— Элис…

— Тонкие грани падали, рвался густой туман. Помнишь, тогда мы плакали, сотнею тысяч ран… — прошептала она и стала оседать.

Стихи, что пишет Маркус! Марон стал белее муки и едва успел подхватить её остывшими от страха руками.

***

Закружило, завертелось солнечное зарево. Обернулась луною земля, опрокинула всё живое, перевернула стрелки невидимых часов. И всё стало прежним.

Тошнота. Сомнительное удовольствие чувствовать её, едва пробудившись, но повлиять на него Анна не могла. Перед глазами плясали разноцветные искры, запах свежины стал невыносим. Она застонала, повернулась на бок. Антон не удосужился поднять её с пола. Валялся рядом опрокинутый стул, а чуть поодаль — сохла лужица её крови.

Во рту было пересолено. Анна провела языком по губам, ощутила заскорузлые кровавые корочки. Пить. Застонала, хотела подняться, но снова завалилась на бок.

— Не спеши, подожди, как полегчает, — спокойным голосом сказал Антон. Он был за её спиной, по звуку — сидел прямо у стены. — Приятно было? — насмешливо поддернул он.

— Нет, — просипела Анна.

— Хочешь повторим? — ответом ему стало молчание. Каратель поднялся, обошел её и присел напротив.

— Не отводи взгляд. Раз глупости научилась делать, так имей мужество в них признаваться.

Анна заставила себя посмотреть ему в глаза. Несчастная, униженная.

— Зачем? — он склонился вперед, внимательнее разглядывая зрачки.

— Ты меня обманул, — негромко сказала она. — Ничего не остановило, когда я накинула веревку. И сейчас не остановило.

— И ты решила проверить.

— Я не хочу так жить. Мне не нравится кровь, я пью её потому, что боюсь тебя. Повторяю всё, что ты говоришь, но не замечаю особых успехов. Разве так должно быть? Может, ты меня обманываешь? Я же не могу проверить.

— Могла бы просто спросить, — вампир сглотнул. Значит, снадобье не действует. И его гипноз действует только короткое время. Это будет посложнее, чем рассчитывал Антон. — У всех у вас, щенков, так, — страх, интерес, потом вы сами себя проверяете на прочность, — вампир вздохнул. — Ты действительно еще можешь умереть. До первой проверки, которая будет через несколько дней. В полнолуние кровь начнет меняться. Ты ещё могла бы сама всё решить, но я не хочу давать тебе такую возможность. Перед его смертью, я ему это обещал. Я поклялся, — он нарочно добавил драматизма.

«Маркусу, — мысленно добавила Анна. — Ты пообещал это все ему. Андрей только предлог. Может быть, и он всего лишь уловка.» Анна вздохнула. Она для Антона — только монета, на которую он может купить себе желание.

— А если я сойду с ума, тогда ты убьёшь? — в отчаянии спросила вампирша.

— Не надейся. Играешь ты фальшиво, а после всего, что натворила, стану приглядываться ещё больше, — Антон помог ей подняться, чуть дольше посмотрел в глаза. — Я уж надеялся тебе доверять, а вон и нож оставить нельзя. Теперь и дверь обратно ставить, — он кивнул в ту сторону и зло добавил: — Уже без запора.

***

Два дня прошли спокойно. Анна вела себя тихо, виновато опуская глаза всякий раз, как Антон приближался, чтобы вернее указать ей правильность стойки и положение тела. Она его боялась. И после последней стычки — ещё сильней. Сердечко трепыхалось часто-часто, щеки алели, но на пальцах, — слава богам, — горело пламя.

Оно уже проснулось, чувствовало приближение полнолуния и несмело подымалось. Распускало яркие оранжевые лепестки, наливало их янтарным соком да рубиновыми разводами. От нее теперь горше пахло ландышем, острее проявлялась сирень. И примешивался временами тонкий майский мед с поздним липовым цветом.

Вампир предчувствовал фиаско. Находясь поближе, старался лишний раз задержать дыхание и не смотреть ей в глаза. Лавровая настойка подводила. Она должна была отбить вампиру нюх, но тот не пропадал, и дикий аромат новой Анны Каратель, казалось, мог найти кожей.

Зачем Маркус написал эту оговорку в Договоре? Ведь запретив, он сам толкнул их в руки друг другу. Антон не мог совладать с природой, — запретный плод хотелось сорвать как можно скорее. Только нельзя ему трогать. Пока. Иначе потом не сможет завершить обучение.

Анна ему ещё поддавалась, но вампир сомневался, что в полнолуние сможет воздействовать на нее гипнозом. Слишком все было в новинку, — и на кровь она реагирует не так, и его изучает, сама себе на уме.

Утром, в день полнолуния, Анне уже было дурно: кружилась голова, мутнели глаза и она боялась воды. Её тошнило, а тело теперь выдыхало желчью и ядом. Темным ядом, — Антон узнал его по маслянистому запаху, — с четким металлическим оттенком.

Антон был почти незаметен. Скрестив ноги, он сидел в темном углу своей лежанки и наблюдал. Анна металась в бреду, била тишину стонами и мольбами, оставляя на покатых стенах следы царапин и обломки ногтей. На ее тонких руках вздувались вены, окрашенные темнотой, иссушенные губы побелели, а глаза постоянно закатывались.

Вампир не вмешивался сам, но тупо смотрел, как его собственные души, наплевав на запрет приближаться к Анне, гладили её по волосам, шептали что-то неразличимое и оставляли на коже тускло-зеленые пятна касаний. Она тогда успокаивалась, смирела и легче дышала. Чувствуют, что она не для Маркуса, а для них. Что ж будет, когда она поймет, для чего рождена?

Временами Анна сползала на пол, с трудом подымалась и искала покоя снаружи. Кто бы мог представить, сколько душ соберется в лесу этой ночью! Казалось, весь призрачный мир пришел на неё посмотреть. Вампир испытывал к ним отвращение, — призраки только смотрели, но боль ее не снимали. Чудовища, что первыми кинут в нее камень.

Антон всё ждал, когда ж они, голодные, истосковавшиеся по живому теплу, нападут. Он бы тогда не отбивал, отдал бы Анну им. Но призраки стояли поодаль и только наблюдали. Они раньше него знали, чем кончится эта ночь.

Вампир ещё мог всё остановить. Несколько раз за ночь он отгонял свое тщеславие прочь, приказывал своим душам пугать Анну, чтоб разум её запаниковал, сдался. Черт бы с ним, с Договором, только б не мучилась! Они не слушались, продолжали гладить и успокаивать, невольно защищая от самого вампира. Выбор был сделан свыше, Антону оставалось его принять.

К середине дня температура Анны стала скакать. Девушка то тряслась от воображаемого холода, то рвала ворот рубашки, мешающий дышать. Чем ближе к ночи, тем чаще были скачки. Несколько раз она теряла сознание, потом подолгу не могла прийти в себя, мучилась, выла от внутренней боли.

А ночью Анна вдруг очнулась. Лихорадочный затравленный блеск глаз подсказал Антону, что заражение идет правильно. Вампир почувствовал, как комната наполняется жаром, изнутри выжигающим в ней людское. Совсем скоро разум затуманится, возникнет короткая паника, которая позже станет походить на бред.

Чем ближе становился час ее охоты, тем сильнее нервничал Антон: то и дело сжимал кулаки, отводил глаза, почему-то ощущая её боль, как собственную. Горели сосуды, пеклись органы и высыхали жидкости, питая маслянистый яд. А когда почуял, что зачесались её клыки, вздувающиеся на нёбе полыми, пока ещё мягкими хрящами, вампир понял — пора.

Время поджимало. Павел, наверно, уже всё подготовил, осталось только спровоцировать вампиршу к охоте и привести на место. Антон достал нож, провел по ладони и размазал лезвием кровь. Изба быстро напиталась запахом моря и перетертой травы. Вампир облизнул губы, пробуя воздух на вкус, ощутил во рту легкое щекочущее покалывание, и глаза по-охотничьи зажглись.

Пряный запах достиг Анны. Вампирша вытянулась в струну: каждый мускул превратился в пружину, зрение сосредоточилось на мелочах, слух теперь улавливал малейший шорох, нюх обострился. Она обернулась, глянула ему в глаза, и Антон увидел знакомый хищный огонек.

Ее страх перед взрослым вампиром исчез, и она, видя в нем только помеху, метнулась вперед. Вампир наотмашь отбросил девчонку к стене. От удара Анна сползла на пол, но через мгновение снова бросилась в атаку. Антон схватил её горло, слегка приподнял над землей, как драную кошку.

Она извернулась и ударила его в живот. Не так, чтобы вампиру было очень больно, но он нарочно согнулся сильнее, выпустил её. А Анна, чувствуя в себе силу, бросилась обратно, схватила его за горло, взгляд остановился на пульсирующем узелке.

Антон вдруг почувствовал, что больше себя не контролирует, — чужое влияние усиливалось. Вампир достал из кармана тонкий кинжал, бросил его на пол.

Анна отпрянула, машинально подобрала оружие, посмотрела сначала на нож, потом на Антона. Что если сейчас его ударить, потом сбежать? Маркус… Она даже не знает, от кого бежать. Что толку? Анна вдруг пришла в себя, испугалась, и бросила нож на пол.

— Бери, без него на охоте туго, — посоветовал Антон. Анне почудилось, что голос его изменился, и она отошла подальше.

Он подошел сам, по пути подобрал кинжал, провел тонким лезвием по шее, вниз по груди, где ворот оголял тело. И темные капли стали пропитывать ткань.

— Хочешь меня убить? — прошипел Антон.

Глаза Анны расширились от ужаса. Перед ней теперь был не он. Чужой змеиный шепот на его устах, в глазах — небесные блики, и волосы будто бы посветлели. На короткое мгновение вынырнул призрак из ее кошмара.

— Так не медли. Убей! — не унималось видение, завладевшее Карателем. Живое, теплое. Оно само протягивало оружие и настойчиво предлагало убить Антона.

«Замолчи! Исчезни! Испарись! Нет ничего этого… это морок и страх, рожденный демоном,» — мысленно сопротивлялась вампирша.

Она выхватила кинжал из его руки, и демон улыбнулся, обнажив оскалом тонкие змеиные жала меж резцов. Анна бросилась вперед, желая убить его, избавиться от диких видений. Острие кинжала уперлось шею вампира.

Нет! Запах… Родной, лесной, с дубленой кожей и сталью. Вот же он! Под руками пульсирует сердце и стук его Анна знает наизусть, а глаза хоть и чужие, но все равно — Его, — черные, а не голубые.

— Я тебя вижу, Маркус, — прошептала она. Её губами говорил кто-то чужой и слова будто бы шли не от неё.

Она прильнула губами к вампиру. Антон вдруг почувствовал, что её запах изменился. Маслянисто-сладкий, густой, с полынной нотой и медовой приторностью. Он замер, ощущая, как по телу бежит ток, пульсируя, щекочет вены и подымает плоть. И резко исчез Маркусов туман, — Анна отогнала его духа.

Антон повернул девушку спиной к стене, прижал за плечи так, что хрустнули суставы. Вот она: теплая, родная, с дрожащими розовыми губами и диким взглядом. Дыхание жаркое, по коже от него расползлись огненные нити. Чертят рисунки, горят, как лава на земной коже. Вампир приблизил к Анне лицо, прижался лбом. Сердце учащенно билось, судорога пробежала по мышцам. Антон сжал зубы, давясь желанием. Как же он будет жить…без неё?!

Не думать об этом! Не знать! Быстро, пока вновь не накатила слабость, пока не захотелось дышать, распахнул дверь и вытолкнул девушку наружу, вжался лицом в шершавую дверь.

«Не спасти ту, что отметил Верховный. Не спасти. Ибо сам себе не принадлежишь,» — прошептал Каратель.

Анна бросилась прочь. Мерцали на черных стволах светящиеся салатово-лазурные мазки, будто кто-то нарочно указывал путь. И горький запах плоти, стынущей крови и страха, оседал на поникших листах, терпкий привкус опасности тонко покрывал ветви.

— Ааааннна…

Лоснистые ленточные черви, рожденные туманами, подсвечивались луной, отражая полуденное небо. Они метались меж кустов, зарывали змеиные морды в траву и шипели, шипели её имя. И ей казалось, что она видит, как тонкие струны слов вибрируют, рисуют везде невесомые людские тени, заставляя их шептать и просить её о чем-то. И чем дальше бежала она, тем разноцветнее были блики, тем больше вспышек вокруг. И уже не понять было, вернулось ли прежнее спокойное море, вихристо уносящее душу прочь, или всё это только ей снится…

***

Под пенье птиц легко открыть глаза.

Вдыхая запах горечи полыни,

Так просто осознать, что я не я

И мы не отличаемся отныне….

 

Анна медленно открыла глаза. Высоко серели кусочки неба, и с ветвей на лицо падала труха. Птицы перебрасывались трелью, громко трепетали крыльями, меняя ветки. Под лиственной подушкой трещали жучки, терли что-то желваками, тихо стрекотали.

Анна шевельнулась. Тело стало ватным, измученным и будто бы избитым. Ни единый мускул не избежал расправы, а любое движение рождало приступ жгучей боли. Она застонала, повернулась на бок. Лицо залипло грязью, кожа натянулась и с треском лопала высохшую глинистую маску. Челюсть заныла, и Анна подумала, что, наверно, ночь прошла гораздо ярче, чем она запомнила. Девушка приподнялась на локте, размяла хрустнувшую челюсть, глянула на ближайшее дерево. Кровь на стволе. Вдох. И не только кровь.

Откуда только силы взялись?! Анна в страхе вскочила на ноги, огляделась. Смятая трава в крови и нечистотах, распотрошенный человеческий труп и его изгрызенные конечности.

Жарко же прошла ее ночь охоты! Внутри нарастал страх. Такой сумасшедший, что сердце мешает слушать ветер. Нож! Один удар в сердце и все!

Она обыскала всю поляну, но кинжал, что ночью дал ей вампир, исчез.

А инстинкт охотницы пробудился и приказывает слушать. Слушай же! Слушай, что творится вокруг. Как тяжела поступь того, кто идет медленно, с перерывами. Как он приставляет ноги. Сколько делает шагов. И чей запах он принес на плечах.

Анна резко обернулась, готовясь защищаться. Конь. Просто конь. Страх внутри нее оцепенел и упал к ногам, мыслить стало легче.

Что теперь делать? Можно ли так сразу к дому? И что скажет Антон? Нет, ему нельзя говорить! Он подумает, что обезумела, что опасна, и тогда… Не глупо ли умереть после всего?! Нужно придумать, спрятать, уйти. Сделать всё так, чтоб и следа не осталось.

Конь был оседлан, и слишком очевидно было его появление. Анна несколько раз оглядела окрестности, пробежалась вокруг, но ни присутствия, ни запаха вампира не обнаружила. Следил, она чувствовала. Кто знает, сколько средств маскировки он знает. А она же ещё дура!

Солнце подымалось быстро, становилось жарко и больно открытой коже. Анне хотелось спрятаться в темноту, полежать, привыкнуть к телесной боли, но нужно было заняться другими.

Ей не с первого раза удалось поднять останки на лошадь. Ужас граничил с отвращением, но страх, что кто-то найдет следы ее пиршества, заставлял Анну торопиться, чтобы спрятать труп.

Она долго блуждала по лесу и искала подходящий овраг. С трудом стащила труп вниз, долго забрасывала землей. Сначала вручную, потом обломками веток, ногами, чем придется.

Только когда всё было скрыто, вампирша села передохнуть. Нужно вернуться. Позади — окровавленная поляна, в остатках плоти и внутренностей, на деревьях — отпечатки смерти, на кустах — обрывки одежд. Куда всё девать? Поехать домой и попросить его помощи? Антон и так знает. Она чувствовала, — он проверяет ее, следит и ждет, что будет дальше. Словно решает, можно ли ей жить.

Анне все казалось, что стволы обрели глаза, ветви — пальцы, а листья прячут ухмылки. И будто бы сотни глаз смотрят на неё с осуждением и торжеством. Будто бы от каждого дерева слышится змеиный шепот. И шепчет он насмешливо, тягуче тянет ее имя, хохочет над неумелостью. От звука его трепещет кожа страхом, а внутри все сворачивается живыми змеиными кольцами. И пахнет, душно пахнет дегтярным маслом. Горчит им в легких, дерет горло. Отравиться им проще простого…

Глава 8 Соблазн

— Элис, ты почему не спишь? — голос Марона мягкий, как шепот молодой листвы.

— Не хочу, — она смотрела в потолок и почти не двигалась. Ему показалось, что ей больно.

Вампир осторожно присел рядом, взял её за руку и ощутил легкое дрожание. Ему хотелось успокоить ее своей силой, но девочка поддавалась. Она и сама уже могла себе помочь, но не хотела, не прогоняла внутреннюю боль.

— Элис, поделись со мной. Что ты чувствуешь? Что случилось?

— Я не одна, да? — ее светло-карие глаза пронзительно посмотрели на Марона.

— Откуда ты это знаешь? — удивился вампир, и только потом понял, что хотел сказать не это.

— Значит, правда? — она резко вскочила и лицо её приблизилось к нему. Злая, безумная, она требовала правды.

— А ты как думала? Микробы в одиночку не появляются, — вампир отпустил её ладонь, поднялся.

— Микробы? Расскажи мне немедленно! — Элис вскочила следом.

— Что рассказать? Что я не представляю, сколько вас таких, девочек с огненной ангельской душой? Да, Элис, я не представляю. Вы можете быть где угодно, и сил в вас может быть с булавку, а может, так много, что полмира сожжет, — Марон выдохнул, отвернулся в окно. — Мне несказанно повезло, что я нашел тебя, сильную и способную без поверок рождать огонь. У Маркуса есть еще одна. Она старше и она готова. Она…

— Пережила полнолуние. Изорвала жертву так, что у меня мурашки по коже, а во рту привкус… крови, — Элис тяжело опустилась на кровать. — Я теперь не та, что нужна тебе? Ты… избавишься? — голос её дрожал, глаза наполнились слезами.

— Еще ничего не решено. Нужен яд Маркуса, только тогда всё станет ясно. Откуда ты о ней узнала?

— Я наугад сказала. Мне приснилось, — девочка помолчала, растерянный взгляд скользил по комнате. — Она выживет, я знаю. Мне приходят сны-видения. С того дня…как я почувствовала, что ее душили.

— Что ж ты про себя не знаешь?! — на мгновение Марон позабыл, что должен поддерживать её.

— Знаю. Я тоже выживу. И однажды тебе придется выбрать, кому из нас жить, — она посмотрела на него так выразительно, что вампир похолодел от нехорошего предчувствия. Что еще она знает?

***

Анна смирилась с тем, что не может все следы убийства убрать сама. Она приехала домой на закате. Её встретила пустая поляна, запертая дверь и тишина. На стук копыт Антон не вышел. Она спешилась, потрепала коня по загривку, пошла к избе.

Вокруг — запах сырости и ещё чего-то. Странный такой, будто окрестности нарочно поливали травяными отварами. Анна насторожилась. Гнетущее чувство усиливалось с каждым шагом, но на первый взгляд всё было привычно: и сложенные рядком дрова, и казанок под крышей, и клетка с мирными голубями.

Она взялась за дверь. Вспышка, и перед глазами ходят тени. Много. Говор о чем-то, не разобрать. И страх.

Анна открыла глаза, толкнула дверь, преступила порог, шагнула в комнату. Запахло паром, распаренными бревнами и мылом. А из трубы даже не дымило.

— С возвращением, Анна, — возбужденный шепот ласкает ее шею, заставляя откидываться и впитывать тепло чужого дыхания. Сильные пальцы так больно вонзились в плечо, что сжимаешься и разом подчиняешься.

— Я ждал, когда ты вернешься. Я ждал тебя, — резкое движение щетинистого подбородка оставило на коже жгучий след. Тело его — горячее, сумасшедшее, — прижалось к спине, руки сковали в объятья, — не вырваться!

— Отпусти меня, — Анна не могла вздохнуть. — Выпусти!

— Верни мне огонь. Ты можешь, я знаю. Я тебя видел. Сделай меня прежним.

Вампир резко повернул её к себе. Глаза Антона пылали голубым, губы — перекошены ухмылкой, вокруг тела — десятки гадов. И каждый разевает пустую пасть, пробует воздух тонким кинжальным языком.

Она, кажется, закричала, потом дернулась. Вырвалась из цепких лап, отступила назад и ощутила, как падает. Прямо в горячую воду…

Анна вскинулась ото сна, уперлась руками в землю, чтоб не упасть обратно. Сон, всего-то. Тело взмокло от пота, он пропитал одежду, и стало холодно, кожа покрылась мурашками. Конь похрапывал рядом, вокруг тишина и солнце почти село.

Анна доехала до избы за каких-то полчаса — животное само знало дорогу, не нужно было направлять. И привычное место встретило тишиной. Ощущение повтора стало оживать, хватать за горло, мешая дышать. Анна спешилась.

— С возвращением, — от голоса Антона она вздрогнула и обернулась, прижавшись спиной к коню.

Вампир стоял возле дома, смотрел на неё внимательно, с прищуром. У неё подкашивались колени, и не унять было дрожь в руках. Глаза черные, испуганные, волосы взлохмачены. Каратель приблизился, и она невольно вжалась в животное.

— Анна, — вампир коснулся её щеки, провел по заскорузлому кровавому следу вперемешку с землей. Чем она напугана? Все же шло хорошо.

Она вдруг бросилась к нему, обняла за талию, прижалась крепко-крепко.

— Прости меня. Я убила человека… Не гони меня, пожалуйста, не наказывай, — девушка всхлипнула.

Только бы он не узнал, что её мучают сны! Может, это опасно. Может, не должно этого быть. А он здесь, — теплый, сильный, облаченный в покой и мужество. Он не позволит им вернуться.

Антон осторожно заключил её в объятья.

— Я все знаю, успокойся. И следов больше не осталось. Мой конь привез тебя домой, где тебя никто не обидит. Ты так испугалась убийства. Думал, нервы покрепче.

Она помотала головой:

— Нет. Я боялась, что ты разозлишься, — соврала она.

Страх перед возможной смертью оказался куда страшнее, чем вина после убийства. Нужно выжить. Демон играет не только ее снами, но и сильным вампиром. А все говорит о том, что нечто внутри нее с ним знакомо. Значит, нужно узнать, откуда они знают друг друга.

— Это я решил, что так будет лучше, не кори себя, — вампир усмехнулся. — Тебе нужно помыться и отдохнуть. Идем.

Он отстранился, приложив усилие, чтобы она не заметила его волнения. Кажется, ей было все равно. Только на пороге Анна вздрогнула и остановилась. Антон напрягся.

Анну била дрожь. Пахло горячими распаренными бревнами, пахло мылом и огнём. Она остановилась, не в силах войти.

— Да что с тобой? — вампир нахмурился. — Что ты чувствуешь?

— Не знаю, — она заставила себя выдохнуть, посмотреть ему в глаза. — Мне страшно, — по его взгляду Анна почувствовала, что он поймет и поможет. Она ему поверила и призналась: — Мне чудится, что за мной следят.

— Давно? — вампир не удивился. Анна кивнула, и по этому напряженному движению он догадался, — она ждет от него самого страшного решения. — Змеи?! — он и сам не ожидал, что спросит.

Анна оцепенела, сжалась под его взглядом. Она готова была бежать, и так ярок был ужас в её глазах, что Антон ощутил себя чудовищем.

— Не бойся, это после охоты. Сейчас организм перестраивается, могут быть галлюцинации. Скоро пройдет, — он сжал её ладонь, заставляя очнуться.

— Скоро?! — Анна отрешенно посмотрела на него.

— Да. Не зацикливайся, — как можно беспечнее успокоил вампир, придумал что-то про чудодейственный отвар, способный вернуть её к жизни, и ушёл.

У костра Каратель смешал в казанке вереск, донник и дягиль, добавил пустырник, корни барбариса и патринии. Над водой поднялся молочный пар и горький запах трав расползся вокруг. Что же он натворил этой ночью!

Антон чувствовал, что в эту ночь случилось непоправимое. Она еще не видит и не знает, что дух убитого рядом. Но что станет с нею завтра, когда она поймет, что от духа призрака не избавиться никогда? И ее сны с Маркусом. Сволочь! Обещал не мешаться, а сам…

Души Антона подрагивали, став неожиданно разговорчивыми. А он молча слушал, как они взволнованно, перебивая друг друга, повторяясь и сбиваясь, шепчут, что будет дальше. И ничего нельзя изменить. Он здесь с нею один, а Маркуса вокруг так много.

Анна быстро мылась. Мочалка казалась твердой, больно царапала кожу, впивалась в мелкие ссадины и царапины, обжигала многочисленные волдыри. Ладони вспухли и на любое движение отзывались саднящей болью.

Вампирша и не заметила, как расплакалась, под запах размокшей грязи припомнив обрывки ночи: страх жертвы, тонкий и тягучий вкус крови. Он и сейчас, словно бы был на зубах, застрял на рецепторах, пропитал тело. Анна всхлипывала, затыкая губы горькой от мыла мочалкой, чтоб Антон не надумал прийти и проверить, в порядке ли она. Если бы только все можно было вернуть…

Анна насильно успокоилась, промыла глаза мылом, чтоб незаметно было слез, расчесалась пальцами, не найдя гребенки, и вышла наружу. Над костром дымился котелок, разнося вокруг наваристую травяную вонь. Вампира не было. Анна поморщилась, отыскала ведро и стала вычерпывать воду.

— Тебя и оставить нельзя? А ну брысь отсюда! — шутливый тон вампира заставил девушку вздрогнуть.

— Я и сама могу, — заупрямилась она.

— Да ну?! — Антон взял её за руку, пальцем провел по ладони, безжалостно нажимая в самых уязвимых местах. Вампирша поджала губы, но промолчала.

— Иди отсюда, — шутливо пригрозил Антон. Анна шутки не поняла.

Каратель справился быстро, потом принес ей горький чай, проследил, чтоб выпила, и взял за руку. Странный ритуал, когда он порезал свои пальцы и мазал своей кровью её ладони, вызвал у Анны живой интерес. Она засыпала его расспросами. Вампир терпеливо объяснил, что кровь снимет боль и за пару часов подлечит раны. У вампиров и так все заживает очень быстро, но ему захотелось облегчить ей неприятные ощущения.

— Я все хочу спросить. Если кровь сворачивается, как делать операции? Это же тромбы, опасность?

Вампир замялся, и Анна задумалась, что такого она спросила.

— Мне ещё нельзя знать, да? — осторожно уточнила она., сердце бешено стучало.

— Иногда это заговоры, чтоб кровь стала… послушней, — вампир поднялся и Анна настороженно проследила, как долго он смотрит на рукоять кинжала. — Ты слишком много спрашиваешь, — прошептал он.

Антон не мог говорить — Маркус сейчас слышит! Он не одобрит между ними доверия, потому что чувствует, — Каратель готов его предать.

Анна нахмурилась, чувствуя, что что-то изменилось. Что?

— Можно мне отдохнуть? — сориентировалась она, быстро переведя разговор. — Совсем немного, потом…

— Сколько нужно. Мешать не стану, — пробормотал Каратель и ушёл.

***

Над котелком подымался пар. В лунном свете он становился сизым, густым, мешал разглядеть лес. Антон смотрел сквозь него, сцепив руки замком и поминутно переменяя пальцы.

— Тошшно?! — насмешливый шипящий голос вызвал неприятный холодок.

Каратель промолчал. Дух приобрел телесные очертания, сел напротив. Сквозь темную пелену сияли только лазурные глаза.

— Рассссскажи ей, — нарочно протянул Маркус, и выпустил меж губ змеиный язык.

— О чем? — Антон нахмурился. — О том, что ты ставишь вампирам духов, которые их контролируют? Или о том, как при ранении они вытягивают яд, чтоб можно было спасти тело?

— О том, что можно. О душе, о том, как ею управлять. Расскажи ей о смерти. Пусть она знает.

— А если снова попробует умереть? Она может. А на этот раз ты ее не остановишь, — вампир нахмурился. — Зачем ты меня заставил? Она страдает.

— Конечно, она страдает. Ее душа меня помнит. Влюби девочку. Тебе-то и осталась самая малость. Зато потом…

— Это подло.

— Подумаешь. Будто ты сам святой. Ты же сам хочешь, чтобы она выжила и…

— Это ты хочешь!

Маркус картинно развел руками:

— Хорошо. Тогда давай убьем ее сейчас, без проверок? Просто решим, что она не та. Ты же капал ей снотворное, она ничего не почувствует. А ты станешь прежним. Без чувств.

— Маркус. Я тебя не понимаю. Я чувствую, что это она и не могу догадаться, зачем ты толкаешь меня на убийство? Я чувствую… Ты же все равно её убьешь, — безнадежно прошептал Каратель и обхватил голову руками.

— Так избавь её от мучений. Ты устал, я вижу. Я сделаю то, о чем просишь, — Верховный ухмыльнулся.

— Есть хотя бы шанс, что она выживет после тебя? Хоть один? Ты видел?

Маркус задумчиво отвел взгляд, будто припоминал недавнее видение. И Антон вдруг почувствовал. Да ему же страшно! Он уже знает, как все пройдет. А если Верховному страшно, значит… Все пойдет не так.

— Будущее так зыбко. Сегодня оно говорит одно, завтра другое. И как здесь разобрать истину? — Верховный был похож на наркомана, испробовавшего новую смесь: вялый взгляд, растянутые слова. Он слабел, призрак светлел: — Сыграешь со мной?

— Я уже наигрался с тобой, Маркус. Она выживет, и я это знаю! Мой ответ — нет! Я ее не убью.

— Тогда играй, друг мой! Не останавливайся! — силуэт закрыл мнимые веки, улыбнулся и улетучился вместе с густым паром.

***

— Не получается, не могу! Я ничего не чувствую! — Элис металась по комнате, останавливалась, топала ножкой, как актриса кино, и наигранно нервничала.

Вампир сидел в кресле, а у дальней стены на кушетке лежал пожилой мужчина. Он почесывал жидкую бородку, смотрел то на потолок, то на разъяренную бессилием Элис.

— Попробуй еще раз, — настаивал Марон.

Элис начинала его утомлять. Переходный возраст менял покладистость на стервозность и тупое упорство. Может, слишком рано она стала развивать свои силы?

— Ты же видишь! Я. Не. Могу, — Элис готова была испепелить его взглядом, но вампир только потянулся и зажмурился.

— Тогда на сегодня закончим, — миролюбиво согласился он.

— Ты даже не скажешь? — голос девочки дрогнул, а в глазах появилось столько слёз, что Марон подумал, что она может намочить новые ковры.

— У него болит кишечник, а ты думала, что легкие. Прогнозы неутешительны. Ему осталось совсем немного, — вампир поднялся, подошел к старику. — Рональд, вы свободны, — он помог посетителю подняться. — Мисс Элис обязательно когда-нибудь снова опробует на вас чудесную тибетскую практику. Сегодня… неудачный лунный день.

Рональд благодарно закивал, пожал вампиру руку и удалился, напоследок сунув в его карман несколько монет. Марон подошел к окну, дождался, когда человек появится внизу. Легкое мановение пальцами и тот, послушный, как кукла, легко ступил на проезжую часть. Скрип тормозов, чей-то крик и, спустя секунду, — распластанное тело Рональда обступили зеваки.

— Шестой, Элис. Шестой переезд и шестой человек за последний месяц! Хватит! Я сказал тебе идти в народ, но ты же не слушаешь! Расти, набирайся сил, что там тебе еще нужно. Я устал. Хочешь учиться, — иди работать в больницу!

— Но, Марон. Я думала… Я хотела…

— Я тоже, милая моя, думал и хотел. Хотел себе сильного ангела с животворным огнем, а что получил? Глупую взбалмошную девчонку, не желающую дать милосердие погибшим. К сожалению, наши желания не всегда сбываются, понимаешь?! Я не заставлял тебя развивать силы, ты сама захотела. И я способствовал, потому что тоже в тебя поверил. Теперь достаточно. Тебе что-то там такое показалось, и ты стала убеждать меня, что сможешь лечить. Но ты ошиблась. Не время еще, понимаешь? Рано.

— А она? Та, другая? Она может?

— Зачем тебе она?! У меня есть ты. И только ты. И я не хочу сравнивать тебя с кем-то.

Элис обняла вампира за шею:

— У меня получится, обязательно получится. Я постараюсь лучше и тогда…

Марон не слушал. Прижимая свою девочку, он думал о другой. И вспоминал видения с её охотой, с её глазами и её огнем. И то, как после Аниных, чужих картин, на губах вампира чувствовался мёд.

Нужно стать к ней ближе. Нужно переехать в Ленинград. Маркус уже прислал ему письмо.

***

Анне было тепло и спокойно. Сладко пахло солнцем и прогретым мхом, пылью и дымом. Сквозь сон она слышала невнятное бормотание, чувствовала на себе неясную тяжесть. Просыпаться не хотелось. Она потянулась, перевернулась на другой бок и уперлась лицом в Антона. Вампир мирно сопел, прижимая её к себе. Такой безобидный, что и не скажешь, будто он — кровожадное чудище. Зато рядом с ним спокойно, не пугают звуки живности и не сбивают с толку запахи. А черты лица у него расслабились, кажутся правильными, и скулы не слишком выпирают. И губы мягкие, резко очерченные.

— Ты во мне дыру прожжешь, — пробормотал вампир, Анна смущенно отстранилась.

Он, по-кошачьи, приоткрыл глаз, усмехнулся и вытянул руку из-под её головы. Анна вжалась в стену.

— Ты так спокойно реагируешь, что я рядом сплю. Думал, лицо мне раздерёшь, — Антон сел, поправил рубашку.

Стук сердца ее предал. Девушке навилось, что он так близко, а общая кровь сближала еще крепче. К чему врать, если после убийства она вернулась потому, что боялась, как бы Маркус не навредил ему.

— Мне всегда страшно, когда просыпаюсь. А сегодня нет. Вот и растерялась, — Анна приподнялась, быстро глянула ему в глаза и тут же отвела. — Не делай так, пожалуйста.

— Почему же? — вампир хитро прищурился, обернулся и его лицо отказалось совсем близко, взгляд откровенно скользнул вниз, задержался на губах и снова вернулся к ее глазам. — Может, мне нравится то, что я вижу ежедневно? Кто запретит трогать?

Анна нахмурилась. Ее страх смешался с упрямством, и смесь позабавила вампира.

— Да ладно, успокойся. Ты дрожала всю ночь, мне стало тебя жаль. Я не хотел обидеть.

— Спасибо, — прошептала она.

Антон поднялся, от внезапной боли сцепил зубы.

— Давай попробуем снова? — выдавила Анна, прижав ладонью ребра. — Луна еще полная. Ты говорил так острее чувства. Может, и силы тоже больше?

— Попробуем. После завтрака, — выдохнул вампир.

***

Маркус швырял об стену посудой. С грохотом разлетались вазы и тарелки, дробным бисером сыпался ворох осколков. Уклонившись от очередного прицельного броска, слуга передал ему еще одну тарелку.

— А я смотрю у тебя весело, — Павел пригнулся и та, просвистев совсем рядом, разбилась за его спиной.

— Тебе-то что? Этот сервиз мне давно не нравится, — буркнул Маркус и саданул об пол толстой вазой.

— Там… брат твой совсем рядом, — каратель поймал кофейную чашечку и аккуратно поставил её на стол.

— В Ленинграде? Я знаю, — Верховный остановился, ожидая, что вампир скажет дальше.

— В прошлый раз, когда он приехал, девочка умерла. Даже очень быстро. Не находишь?!

— И что с того? Неудачные болванки имеют свойство…

— Неудачная болванка была моей! Ты хочешь Антону того же? Что ты ему подсыпаешь? У него никогда так не блестели глаза.

— Это не я. Это она.

— Да ты что?! Маркус, ты можешь говорить об этом щенкам, они поверят. Но мы знаем тебя слишком долго, — Каратель хмыкнул, не удержался, чтоб не съязвить: — И, конечно же, посуду ты всегда бьешь только ради собственного удовольствия.

— И что? Останови меня, если сможешь, — насмешливо сказал Верховный и щёлкнул пальцами.

Каратель сжался от болевого шока, упал на пол и мучительно скорчился. Чем сильнее он дергался, тем ярче горели глаза Маркуса, и тем ядовитее была его ухмылка.

Новый щелчок, и тишина. Дрожащими руками Павел уперся в пол, униженно отводил взгляд, наполненный ненавистью.

— Ты ему обещал. Он близок к тому, чтобы уйти. Навсегда, Марк. Он может попросить о смерти Анну, и тогда ты не сможешь помешать. Так удачно приехал Марон… — прохрипел Каратель.

— А я и не говорил, что не исполню Договор. Пора бы уже сменить Главного Карателя. Надоел. Может, я вместо него тебя поставлю, и спрашивать согласия не стану.

Маркус размахнулся и над Павлом грохнул пузатый чайник.

***

Антон сидел без рубашки, упершись локтями в колени, и только сильнее сцеплял пальцы. От ладоней Анны в тело шел жар. Вампир закрывал глаза и ему отчего-то представлялись мелкие огненные шарики, попеременно проникающие в плоть в поисках боли. Он чувствовал, как они вонзались в кость, воспламенялись и рвались обратно, всасывались в кровь, разносились по телу. Ему было больно, но внешне он оставался спокоен.

Анна бормотала молитвы, но кровь Карателя шумела так, что ничего не было слышно. Биение энергии учащалось, пульс становился сумасшедшим. В какой-то момент Антон стал задыхаться. Дыхание перехватило, внутри пузырились остатки воздуха. Легкие сжались и не разворачивались. Вампир невольно захрипел. Еще немного и он лишится сознания!

Антону казалось, что он горит. И слышится откуда-то надрывный бесовский вой, и мелко взрывается что-то внутри. Эти мелкие вспышки породили волну, — болезненную, изматывающую. Она промчалась по телу, лишив его остатков самоконтроля. Утратив силы, вампир рухнул на колени и глухо застонал, едва ли понимая, что делает это вслух. Тело сжалось, потом распрямилось и все рассеялось.

Пока Каратель приходил в себя, Анна отпрянула к столу. От оживших видений у неё сбилось дыхание, и до сих пор чувствовалась на ладони теплая чужая кровь из ожившего видения. Ей было жутко. А вампир уже приходил в себя и пристально наблюдал за нею.

Анна плакала и даже не замечала этого. Горячие слезы текли по щекам, капали на пол, и она не спешила их вытирать.

Антон поднялся, приблизился, взял ее за руку.

— Что ты видишь? — прошептал он.

Её подбородок затрясся сильнее и она разрыдалась. Крупные слезы потекли чаще. Анна попыталась отстраниться от него, но уперлась в стол, затравленно замотала головой, попыталась оттолкнуть мужчину кулаками.

Вампир обнял её, лишив возможности двигаться, переждал, пока стихнет приступ истерики, пока она смирится. Ее надрывный крик оглушал его, биение сердца чувствовалось через одежду, а пижмовая горечь от перепуганного девичьего тела стала невыносимой. Аура девушки пульсировала грязно-синим, по стенам ползал огонь и Антону даже почудилось, будто оно настоящее, живое, и сейчас охватит весь дом.

Но время шло, и пламя, подобно воде, стекло вниз, подползло к ногам пары и исчезло.

— Я теперь могу тебя отпустить? — спросил Антон, вампирша молчала. Она ослабла, положила голову ему на плечо и отвернулась. — Тогда мы будем стоять здесь вечно.

— Ты меня тоже убьешь? — сипло спросила она. Сорванные криком связки саднили.

— Что за глупости?

— Ты же убил её, я видела. Девочку с безумными глазами. Это она сломала тебе ребра. Хотела защититься.

— Она. Но с чего ты взяла, что я убью тебя?

Анна слегка отстранилась, посмотрела ему прямо в глаза.

— Она сказала мне, что я такая же. Что у меня огонь вместо души. И вампиры моей души не видят. Это правда?

Глава 9 Доверие

— Давай на чистоту. Как давно твои видения? Я думал, все было единожды, — Антон усадил Анну за стол, разлил по кружкам чай.

— Почти сразу. Через сны.

— О чём чаще всего?

— О змеях. И о ком-то с голубыми глазами.

— Почему не сказала?

— А ты бы сказал после того, что в Своде написано о сумасшедших щенках?

— Насколько подробны видения?

— Настолько, что из последнего чувствую запах и тепло вот здесь, — она машинально коснулась ладони. Антон сглотнул, дал себе время подумать и успокоиться.

— Я расскажу тебе кое-что, только ты должна дослушать. А потом кое-чему научу. Но ты должна мне поверить.

Его взгляд показался ей человечным. Анна смотрела, как глаза его напряженно разыскивают в ней решение и сначала не знала, что ему сказать. Разве можно ему поверить? Он продал! Она ничего не значит. Но как жить, никому не веря? И откуда в ней столько упорного желания выжить, посмотреть в глаза тому, кто действительно хочет убить?

— Я выслушаю. Но я сомневаюсь, что поверю тебе.

— Ты меня боишься?

— Да, — почти шепотом ответила Анна. Ей очень хотелось избежать его взгляда, но вампир смотрел прямо в глаза.

— Ладно, начнем. Ты несколько необычна, — наконец, заговорил он и отвел взгляд. Анна выдохнула. — Твоя душа вампирам, в основном, не видна. Временами мне удается рассмотреть вспышки. Она бывает золотистой или огненной. Наверное, зависит от того, что ты чувствуешь, — «Спроси же, спроси что-нибудь!» Антон мучительно подбирал слова. Ему ещё никогда не доводилось говорить об этом откровенно.

— Тогда зачем ты взялся? Ты же по душе определяешь, сможет щенок выжить или нет?

— По душе, — Антон сглотнул. — Наобум взялся, интересно было. А если серьезно… Очень давно, когда Маркус только-только появился, ему повезло. Попался хороший человек, который решил ему помочь.

Антон промолчал, что ранее этот же самый человек, — жрец древнего племени, — провел ритуал, чтобы спасти своего соплеменника. Перепутанные фразы заклинания решили все, — в тело вселился древних дух, который, чтобы выжить, стал пить людскую кровь. Это была душа Маркуса, и проклятье теперь нависло над ним на века. А потом жрец зачем-то решил его проучить. Он не стал говорить отменяющих слов и предсказал Маркусу тысячи лет искать себе огненную душу с ангельским животворным духом внутри.

— Этот человек всегда верил, что в жизни должно быть равновесие, — продолжил Антон. — И Маркуса этому учил, только тот не слушал, сделал глупость. А человек погиб. И перед смертью было ему откровение, будто бы не всегда Маркус будет таким, со временем ослабнет. И как раз тогда среди людей появится новая душа, — горячая, невидимая вампирам. Если Маркус добудет её, то обретет новые силы, отыщет вечный источник сил и жизни. Он станет живым богом на земле. И кровь вампирам будет не нужна, и солнце — не страшно. Сначала ему было все равно, потом стало интересно. И мы стали искать таких девочек.

— Девочек?

— Да, по одиночке вас не бывает. Такие появляются по несколько человек, в разных местах. Постепенно Маркус научился находить их в видениях и по каким-то приметам.

— Часто появляются?

— В основном, накануне войн. Лет за двадцать, чтобы к моменту конфликта вы были относительно взрослыми.

— А если все это ложь? И нет никаких сил? Ну, вдруг. Может, Маркусу все показалось.

— Мы не узнаем, пока хоть кто-нибудь не выживет после его яда.

Анна побледнела, инстинктивно съёжилась, отстранилась.

— Ты не знаешь, что будет дальше, — поняла она. — До меня никто не выжил. Еще ничего не известно, а Маркус уже сейчас меня ненавидит.

— С чего ты взяла?

— Думаешь он рад, что ты тратишь время на меня? А если он устроит какую-нибудь проверку и душа будет не той, он же продолжит искать, он же… замучает другую девочку.

Анна вся дрожала. Сколько он убил? Сколько еще после нее убьет?

— Подожди, ты думаешь, он тебя убьет?

— А разве нет? Ему же нужна душа! Чего он тогда ждет? Почему сам все это не сделал? Почему со мной ты?

— Потому что изначально кровь его вам не подходит, и от его яда вы сразу погибаете. Он ни одну из вас не убил сам, потому что это бесполезно. Душу должна отдать сама хозяйка, иначе нельзя. Он не может заставить, но может не оставить выбора.

— Пытки?

— Нет. Найдет слабое место и станет давить, — Антон поздно сообразил, что сболтнул лишнее. — Мы отклонились от темы, — напомнил он. — Пока тебе ничто не угрожает. Просто нужно знать о своей особенности. Я думаю, остальным вампирам о твоей исключительности знать пока ни к чему. Значит, мы попробуем разбудить твою душу и попытаемся ею управлять.

— Ты понимаешь, что говоришь? Разве так можно?

— Можно.

— Как можно увидеть душу, если она внутри? Это же…смерть?

— Нет. Душа — это отражение того, что внутри. Она всегда остается связанной с тобой, но не привязана настолько, чтобы быть несвободной. С любого расстояния она отдаст тебе силы и только при опасности вернется, чтобы остаться до конца.

— Ты это делал?

— Когда души не видно, — нет. Мне учиться было не на ком. Я делал это с видимой душой. Попробуем на ощупь.

— А если не выйдет? Если душа не та? Если в ней нет сил? Если я не смогу ею управлять? Что тогда? Ты сам…

Она вскочила, затравленно осмотрелась по сторонам. Нет решения! Нет! Слишком слаба надежда спастись. Невозможно… И какая-то девочка, другая и незнакомая, в далеком будущем будет страдать так же, как она. Возможно ли быть таким жестоким, чтобы только получить то, о чем даже не знаешь?

Антон взял её за руки, поднес их к губам. Анна не сразу посмотрела на него. От слез его почти невозможно разглядеть.

— У тебя все выйдет, слышишь меня. Ты — именно та. В тебе живет огонь, и ты обязательно сможешь им управлять, — Антону очень хотелось, чтобы она верила вместе с ним.

— Сколько он еще убьет после меня… Разве ты не понимаешь? — простонала Анна.

— Пока не проверит ядом, Маркус никого не убьет.

 

Ленинград

Элис уже полчаса сидела неподвижно. Кружка медленно ползала по столу, а она сосредоточенно прикусывала кончик языка, направляя ее. Марону определённо нравилась эта детская привычка, а упорство, с которым «дочка» в последние дни будила способности, вызывало неподдельную гордость.

У неё уже получилось вылечить дворового кота, приблудившегося к помойке у дома. Правда, он потом издох за полквартала отсюда, но Элис об этом не знала. Или знала?!

Порой ему казалось, что она умело прячет чувства. И иногда мелькало в её глазах нечто такое, от чего ему становилось не по себе. От её близости странно шевелились призраки. Они больше не откровенничали, а настораживались, будто выжидали.

Недавно Элис, не скрывая обиды, обмолвилась, что они ждут, кто же из двоих девочек станет сильнее. И тогда Марон почувствовал, что сомневается в правильности своих видений. Может, Элис действительно не тот Ангел, что им нужен.

— А если это она? Что станет со мной? — холодно сказала Элис, и на секунду Марон подумал, что она прочла его мысли. Кружка звякнула об пол и девочка машинально подобрала ноги.

— Элис, мы же не знаем деталей, — в который раз повторил Марон. — Очень возможно, что может остаться несколько девочек.

— Почему именно девушки. Это какой-то тайный посыл?

— Потому что Маркус предпочитает быть мужчиной. И уравновесить его может только женщина.

— Познакомь меня с ним. Не сейчас, а когда я буду готова. Сколько ему там нужно?! Томные глазки, легкая улыбка, флирт? — иногда её самонадеянность поражала.

— Ты слишком его недооцениваешь. Ему нужна душа, — полностью и без остатка. На флирт от не поведется, потому что сам отлично играет. Его нельзя побудить, только переиграть.

Губы Элис расплылись в довольной улыбке, а таких счастливых глаз Марон не видел у неё давно.

— Она должна его любить? Тогда он уже проиграл. Я точно знаю, Анна любит другого. Иначе она давно бы умерла.

 

Подмосковье

Антон перешагнул порог и замер. Ощущение чужого взгляда наползало отовсюду. Анна смутно почувствовала его тревогу, прежде чем сердце Карателя замедлило биение, приготовившись к атаке. В воздухе ни грамма запаха, ни капли изменений. Но вампир, словно покинув тело, сотней глаз видел себя со всех сторон.

— Кроооввввь, — прошелестела крыльями перелетная птаха, и Антон понял, — Маркус смотрит, и противиться ему нельзя. Каратель повернулся в дом.

— Мне нужна капля твоей крови, чтобы настроиться.

Анна позволила оцарапать запястье, и вампир широким жестом слизнул темные капли. Сладковатый привкус стал густым и смолянистым. Проглотил. Еще раз. Мир вдруг стал другим, — струйным, осязаемым изнутри. Зашевелились биением деревья, ожили ветви и густой желеобразный воздух плотно окутал их тела. Сновали вверх-вниз сотни крохотных душ, оставляли следом тонкие яркие хвосты.

— Покажжжи.

Каратель вышел на поляну, и смутной тенью за ним последовала Анна. Руки вампира стали ватными, чужими, и глаза, чтобы она не догадалась, дух Маркуса оставил черными, — не видно в них небесных вспышек и плотоядного торжества.

Антон обернулся. От его холодного взгляда Анна затрепетала. Не его глаза! Другие. На нее смотрела зло. И, как не старалось, она видела тонкие небесные прожилки в глазах вампира.

Он смотрел на нее пристально, гладил по запястью и не позволял отвести взгляд.

— Сейчас тебе будет больно, — лукаво прошептал Каратель, и что-то, как тонкая игла, пронзило вену, унеслось с кровью вверх.

Рука девушки онемела, стала болезненно чужой. Глаза Анны расширились в изумлении и страхе. Очередной удар сердца сковался ребрами, поглотив пульс. Вампирша вся сжалась, потемнело в глазах, замельтешили мелкие темные точки, разрослись до грозовых туч. Больно. Слишком больно.

Вампир смотрел сквозь неё. Жесткий взгляд вогнал в ступор, и Анна подавила болезненный стон.

— Иди сюда! — приказал он. Стальной тон, не сулящий ничего хорошего.

Анне хотелось зажмуриться, но вместо этого она оцепенела. Вампир прожигал её взглядом. Это не Антон! Но если она не подчиниться, что демон сделает с ним?

— Сюда, — глухо повторил он, сжимая её предплечье, но она понятия не имела, что ему нужно.

Отовсюду наплывали мороком тени, собирались вокруг густой мглой, водили головами.

Сердце Анны трепыхалось в груди, мешая ужас с болью, пока глаза Карателя горели яростью, заставившей его поджать губы, дико заострить лицо, лишив вампира человечности.

— Иди сюда! — рявкнул Антон и резко дернул вампиршу за руку.

Что-то в его облике изменилось. Тени вокруг расплылись и стали мягкими, обтекаемыми; до них так хотелось дотронуться. Анна смотрела в глаза Карателю, чувствуя, как бездонная чернота затягивает и обволакивает её, принося уютный покой. Ей вдруг захотелось стать частью этой пустой темноты, и она потянулась ей навстречу.

Возникло острое ощущение стальной струны, вытягиваемой прочь. Боль нарастала, становясь невыносимой. Анна почувствовала, как тянется за этой струной сердце. Больно. Как же больно.

Ее резкий крик и Анна стала уплывать. Вампир, кажется, позвал её, успел подхватить, но его лица она уже не видела. Вместо него появился безликий грязно-серый овал без эмоций на фоне бесконечного молочного неба.

***

— Ты сказал, что не убьешь ее! — Антон толкнул Маркуса в плечи. Тот тихо посмеивался. Конечно, ему же только корм от эмоций!

— Я и не собирался убивать. Мне нужно проверить, как она отреагирует на другого духа, а ты медлишь! Ты любишь её и не ври мне!

Антон опустил глаза. Что скрывать? Изнутри Маркус увидел все его чувства.

— Ты же знаешь, что это уже предел. Я не могу ее просто отдать.

— Знаю, — Верховный приблизился к Анне, лежащей на земле. Всматривался в ее черты, словно видел впервые. «Душа моя, ты вернулась,» — хотелось шепнуть ему, но он не посмел показать слабости. — А она изменилась. Стала такой…

— Маркус…

— Всё идет верно, — Верховный, словно и не слышал Карателя. — Душа придет ко мне сама. Только… — он выдержал паузу. Нужно, чтобы Антон повелся и сделал все, как рассчитал Вампир. Нужно, чтобы все фигуры следовали плану игры. — Не нужна она мне больше, — кисло скривился Вампир, опустился на корточки и коснулся Аниной шеи. На руке его вздулись вены, и пришлось приложить чуть больше сил, чтобы сохранить равнодушие. — Знаешь, у Марона девочка поспособнее. Я поставлю на неё.

— А с Анной что?! — Антон побледнел, и Маркус внутренне обрадовался, что влюбленные глупы.

— Ну… ещё одна вампирша нам не помешает. И тебе станет веселей. Ты же уже не хочешь умирать? — Каратель промолчал. Маркус пошел к краю поляны, где был привязан конь. — И… обучение её не бросай. Пригодится.

***

Ане снился сон из прошлого. Где маленькая девочка взбирается на хлипкий мостик над речкой и очень хочет прыгнуть. Трепещет в груди маленькое сердце, волнительно подрагивают коленки, и внезапный страх расползается в воде огромным черным пятном.

Ей тогда казалось, что плаванье это не кончится ничем хорошим. И погрузившись, оглохнув в толще воды, она вдруг ясно ощутила на щиколотке цепкие пальцы. Они уцепились намертво, быстро потащили на дно. Вырваться бы! Дышать!

Но её исчезновения никто не видел, а блики под водой, — яркие, пульсирующие красками, — мешали найти спасение. Ухватиться не за что. Вода кругом яркая, как лимонное желе…

Отчаянно брыкаясь и пытаясь отбиться свободной ногой, Аня осознавала, как быстро кончается воздух и как мало шансов спастись. Вспыхнули и тут же погасли мысли о маме и папе, о бабушке. Как они, наверное, будут плакать на её похоронах.

Перед глазами появился темный силуэт. В мутной воде и против солнца его невозможно было рассмотреть, но Аня отчего-то была уверена, что это мужчина. Он проплыл мимо, лишь на мгновение повернув лицо к свету, улыбнулся и помахал ей рукой. Девочка зажала рот ладонями, чтобы не закричать, и вдруг поняла, что её никто не держит. Она зажмурилась, опрометью бросилась наверх.

Ане показалось, будто вода выталкивает её сама. У поверхности бликами разлетались десятки солнечных осколков, наскакивая и сбивая друг друга. Тяжело и нехотя разорвалась водная пелена, выпуская её наружу…

Она охнула и оказалась на постели.

Антон сидел за столом, спиной к ней и в затяг курил сигарету. Анна стиснула зубы, пытаясь дышать потише и пореже, — запоздало испугавшись, что он заметит её пробуждение. Глупо! Учитывая, с каким шумом она проснулась.

Дверь в дом была настежь открыта, и в неё с порывами ветра влетали косые струи дождя. Сизый сладковатый дым клубился, подымаясь к потолку, и воровато выскакивал наружу. В комнате было холодно, но Анна дрожала больше от страха, чем от ветра. Она медленно поджала под себя ноги и, как можно тише, продвинулась подальше. Сердце эхом пульсировало в ушах. Легкие сжались болью. Ей хотелось вдохнуть полной грудью, но она боялась даже моргать. Помнились безумные, чужие глаза Антона. А внутри жгло и душило.

Вампир насторожился. Что ей сказать? Как успокоить? В глазах Маркуса он видел решение, но запутался, — Верховный не хочет, чтобы он знал ответ. Как ни старался, Антон не мог придумать годный план, чтобы ее спасти. Лез только её образ, и очень было похоже, что здесь постарался Маркус. Руки Антона ясно помнили, как прижимали Анну, неся в дом, и от этого в ладонях бешено пульсировала кровь. Он потер их, смакуя и прощупывая воспоминания, вернул на стол и стал нервно отбивать, известную только ему, мелодию.

Анна вздрогнула и уставилась на его пальцы. Она никогда не слышала этот мотив, но помнила каждый аккорд. Она не могла понять, откуда это знание, а Антон не говорил, что живая кровь делится воспоминаниями тела. От напряжения у Анны ныли суставы, и окоченели конечности, но она боялась шелохнуться и привлечь его внимание.

Вампир откинулся на стуле, запрокинул голову и закрыл глаза. Он молчал, сосредотачиваясь на себе и запрещая телу брать верх, — контроль ускользал, чувства побеждали.

— Ты как? — глухо спросил Антон, вернулся в прежнее ссутуленное положение и затушил окурок об угол стола.

— Норм… мально, — сглотнув, соврала Анна.

— Я вижу, — он встал, выбросил сигарету и закрыл дверь. Повернулся, мельком глянул на неё.

Анна пожелала испариться. Она опустила глаза, пальцы нервно теребили одежду.

— Антон, я… — неловко запричитала она и стала еще уязвимей. — Прости, я не… Я не знаю, что сделала не так… Я не хотела… — она спрятала лицо в ладони.

Каратель присел рядом, и вампирша дернулась, вжимаясь в сруб.

— Анна, я не сержусь, — мягко сказал он, стараясь не замечать её испуга. — Прости, что напугал тебя, но мои души по-другому не понимают. Ты, наверное, и не поняла, что случилось. Просто… мои души тянутся к тебе и так вышло, что одна из них самовольно ускользнула. Я испугался, что она может навредить. Ты же не умеешь их контролировать, а это очень опасно. Прости, что был груб, призраки своевольны, а почувствовав свободу, боятся только грубости. Я не собираюсь тебя наказывать. Не для того я тебя спасал, — Анна опасливо подняла ресницы и Антон потянулся к ней, ласково взял за руки, погладил пальцами запястья. Вены были горячие, тугие, обожженные чужим духом.

— Больно здесь? — он чуть сильнее прижал пальцы, Анна быстро кивнула. — Когда мы убиваем, душа проскальзывает в плоть. Несколько дней она сживается с новым телом, часто сопротивляется. В охоте ты этого не почувствовала, потому что человек спал, был болен, а ты была сильнее, чем сейчас. Потом помогла моя кровь. Но сейчас дух борется внутри, свивается на груди и жжёт. Так? — она задрожала, испугавшись, как точно он все описал. — Можно оставить ее там, но лучше попробовать вернуть на место. Тебе ещё будет тяжело с ней бороться.

— И как все вернуть? — прошептала Анна.

Ее горло пересохло. Антон мог бы дать воды, но тогда придется прервать гипноз и Анне станет по-настоящему больно.

— Эмоциями. Какие выберешь? Страх или счастье? — лукаво улыбнулся вампир.

***

Элис поджала губы и ее милое личико ожесточилось. Она подняла глаза от листа бумаги и, скривившись, сжала карандаш. Тот хрустнул, и половинка покатилась по полу.

— Что с тобой? — Марон оторвался от газеты.

Ни слова не говоря, Элис подошла к нему, вырвала из рук новости и вдруг стала целовать. Вампир ошарашено соображал, что происходит, пока девочка жадно и совсем по-взрослому хозяйничала подвижным язычком у него во рту.

— Душа моя, что ты делаешь? — он крепко сжал её плечи, насильно отодвинул прочь.

— От чувств огонь проснётся, разве нет? Я хочу его разбудить.

— Элис, слишком рано.

— Но она его разбудила! — обиженно взвизгнула девочка. — Мерзкая Анна! Она становится сильнее. Почему ты не учишь меня? Каратель учит её драться, — Элис обиженно ткнула его кулачками в грудь.

— Откуда ты знаешь? — сквозь зубы процедил вампир. — Ты уверяла, что видений больше нет. Солгала?!

— Да! Они приходят, когда она… слишком эмоциональна. И сейчас она с ним… И у них почти…

— И ты молчала? — Марон стиснул челюсти.

Как же ему хотелось ее ударить! Нахалка! Взбалмошная, почувствовавшая силу и резко очерствевшая. Не такой ты должна быть. Не такой!

— Ты посидишь здесь, пока я все улажу, — сквозь зубы процедил он, достал чемодан, стал швырять в него вещи.

— Ты уезжаешь? — Элис растеряно хлопала ресницами.

— Если бы ты сказала раньше… Но ведь успехи вскружили вам голову, мисс! Запомните: пока в вас нет яда, вы бесполезны. И силы ваши не более, чем пшик, — он схватил девочку за руку, притянул к себе. Элис с ужасом поняла, что не узнает в яростно перекошенном лице любимого Марона. — Ты должна сохранить тот свет, который заложен внутри, а не быть такой… такой… самонадеянной дурой. Знаешь, зачем Антон её муштрует? Он чувствует, что Маркус захочет от неё избавиться. Он и сам ещё не понимает, что двигает им, когда он делает одну попытку за другой, меняет занятия, мечется между пробами научить её всему и сразу. Зато знаю я. Все духи Карателя уже знают, что Анну нужно спасать, а её кровь и её постоянное присутствие действуют так, чтобы Антон успел научить её основным навыкам жизни. Если он разбудит ее огонь, яд Маркуса будет ей не страшен. Как бы не мучилась, она выживет. Ты — бестолковая идиотка! Если мы не уберем её сейчас, моя крошка, то я сильно сомневаюсь, что избранной останешься ты. Тщеславие не идет тебе на пользу. Искореняй его немедля! Тебе подарена божественная сила, что растет лишь от милосердия, но ты используешь ее лишь для собственной выгоды. Огонь в тебе погаснет, если ты не остановишься, — он швырнул Элис в кресло. — Я приставлю к тебе гувернантку, и только попробуй сделать что-нибудь, за что я буду недоволен.

***

Спустя несколько дней на закате они вместе отошли от дома. Антон уверял, что на воздухе ей станет спокойнее. Легко сказать! Сумасшедший поцелуй не прошел даром. Анна до сих пор не могла спокойно смотреть ему в глаза, а уж когда он приближался, только ленивый не слышал стука её сердца. Ей было безумно стыдно за тот день: за случайные стоны, вдруг ставшие общими, за цепкие пальцы, которые оставили на его теле следы. А он, как нарочно, с того дня занимался без рубашки, выставляя их на показ.

Во время сна и вовсе начинался кошмар. Стоило прикрыть глаза, и чувствовалась мягкость его настойчивых губ, нежный шепот, обжигающий уши и шею: «Отдай, Анна. Доверься мне«. Места, где руки его касались тела, горели невидимыми печатями, и ей тогда было волнительно и стыдно.

А он, будто и не замечал, вел себя пристойно, словно ничего и не было, и не единым взглядом не дал понять, что все случившееся что-то значило.

— Когда всё получится, тебе будет больно, — Анна и не заметила, когда Антон подошел. Стал за спиной, мигом покрывшейся дрожью, заговорил вкрадчиво на ухо. Так и с ума можно сойти! А он продолжил: — Но чем чаще ты станешь повторять, тем легче станет. Ты должна до мелочей вспомнить, что чувствовала, когда… — вампир осекся, подбирая наиболее мягкое слово. — Когда думала, что мертва. Потом вспомни, что было, когда вселилась душа. Все, до крупиц. Боль: какая, сколько, куда, с чем можно сравнить. Среди этих чувств ты должна отыскать одно общее, — когда энергия внутри образует сгусток. Он становится плотным и осязаемым, после этого растекается по телу. Сначала запрети ему расползаться, пробуй управлять, — приказом, лаской, — не важно. Он должен тебе подчиниться. И только после этого можно будет говорить о том, что мы на верном пути.

Анна обернулась, подозрительно осмотрела на него, — правда ли он верит, что получится?! И смутилась — вампир верил.

Она снова повернулась спиной, послушно закрыла глаза. Мягкий шепот Карателя успокаивал, тянул невидимые струнки на воображаемой душе. Ощущая жаркие приливы от его прикосновений, Анна млела, разыскивая место у сердца, где собиралось тепло. Мягкий комок, — нежный, как лебяжий пух, горячий, как раскрасневшийся уголек. Она уловила, как он обволакивает сердце, ласково протягивает ворсинки по легким, разрастаясь все дальше.

«Я хочу тебя увидеть», — подумалось ей. Желание росло, голос Антона отдалялся, пока не исчез совсем. Ей почудилось, как секунда повисла на кончике стрелы и мир остановился. Вампирша открыла глаза.

Как на фотокарточке, в сознании запечатлелся неподвижный солнечный луч, выхвативший легкую пыль и желтый листок, повисший над землей. На расстоянии вытянутой руки струилось мутное видение. У него было одутловатое серое лицо, расчерченное трупными пятнами. Темные волосы слежались в колтуны и небрежно повисли вниз, придавая скользкому и влажному лицу зловещий вид. Высохшая роговица обесцветилась, став молочно-белой.

Сердце вампирши ёкнуло, ухнуло вниз, оставив после себя тошноту и ужас. Но призрак не нападал, только смотрел на Анну мертвыми глазищами. Он, словно бы изучал её, не выказывая никаких чувств.

Она не боялась, вспомнив, как в детстве видела таких «свежих» призраков, когда недалеко умирали люди. Тогда она просили ее помочь, но маленькая девочка боялась передать их послания родным, потому что знала, — обычные люди призраков не видят. Аня только касалась их, успокаивала и просила не бояться. «Когда-нибудь я вырасту и обязательно вам помогу,» — обещала она. Как она могла об этом забыть? Ведь они ей верили.

Видение, будто почувствовав настроение вампирши, скривило губы в жуткое подобие посмертной улыбки, медленно потянулось к ней рукой. Анна опасливо коснулась его и тысячи секунд вокруг посыпались градом, обнажая пустынную черноту.

— Прости, я забыла, что обещала всем вам, — прошептала Анна. Крохотная слеза потекла по щеке, жалость стала в горле комом.

Осколками осыпался картинный лес, погребая под собой избу, замерший костер и невидимого вампира. Только его голос ожил, настойчиво нарастал из невидимой глубины, призывая её и утягивая назад.

«Нужно вернуться?» — мысленно спросила Анна. Дух улыбнулся: «У тебя нет выбора», — и дымом втянулся в ее легкие. От его следа запершило горло, Анна закашлялась, открыла глаза.

Антон суетился вокруг. На её хрип он обернулся, и ей показалось, что на лице вампира отпечатался ужас. Она перекатилась на живот, вжалась щекой в прелую влажную землю, закрыла глаза. Ощущения пропали. Совсем. Словно жизнь действительно прекратилась.

— Анна, ты как? — Антон выдернул её из короткого покоя, порывисто прижал к себе, — непростительный отпечаток слабости. Всё равно! Всё к черту! Она не должна догадаться, что в отличие от других вампиров, может умереть.

— Горло болит… Что случилось? — просипела она. Знакомые места кружились, пульсировало в висках. — Не души меня… Плохо…

— Не знаю. Ты…словно исчезла, — Каратель ослабил объятья.

Антон прижимался губами к её макушке. Губы тряслись, глаза не находили покоя. Он не расскажет ей. Ни того, как она вдруг оцепенела, стала оседать; ни того, как сорвалась цепная огненная душа, ухнула в земельную черноту так быстро, что Каратель не смог её удержать; ни того, как он испугался, что сердце Анна прекратило пульс, а приёмы реанимации не помогают.

Если бы он оставался человеком, это добавило бы ему седых волос. Как он мог позволить ей эту безумную игру? Мог. Потому что дальше её игра утратит безумие, обрастет реальностью и вернуться, чтобы попробовать снова, уже будет нельзя.

Антон запретил ей повторять снова, приказал отдыхать и сам же отнес в избу. Но Анна, лёжа в теплой комнате, снова и снова прокручивала мутное видение, вспоминала, что чувствовала. Как только он уйдет, она попробует снова.

Вампир не уходил, часто и понемногу отпаивал её кровью, которая почему-то стала горчить. От привычной еды девушку мутило. Вечером он добавил в питье снотворное и ушел бить дичь только тогда, когда Анна уснула. Ему всё казалось, что она натворит глупостей.

На следующий день Анна оправилась от шока, но Каратель снова запретил ей выходить. Вампирша следила за ним настороженно, не совсем понимая, отчего вдруг спокойный вампир превратился в заботливую няньку, обхаживающую недоумевающую больную лучше собственной матери.

Антона что-то беспокоило. Он уходил ненадолго и Анна сразу засыпала. Хоть и догадалась, что он ей что-то подливает, но не придумала ни одной уловки, чтобы выпроводить его и ничего не пить.

А он следил за ней настороженно, безумно. Всё боялся, что душа ее передумает, сбежит. Он оставлял по углам свих призраков, и пока что тень Аниной жертвы контролировали его души. Но стоило уйти подальше, и вампир чувствовал, — душа парня отчаянно хочет на волю, хоть пока и не рвется туда.

А по преданию, рядом с фениксами духи остаются с радостью. Эх, все сейчас не так…

Глава 10 Нежность

Они сидели друг напротив друга. Молчали. Два Верховных Вампира с глазами, в которых пряталась синь морской глубины. Изредка они смотрели друг другу в глаза, но взгляд каждого оставался пуст и отрешен. Эта встреча была ожидаема и неожиданна, и никто из братьев, казалось, не предполагал, чем она закончится.

Минул час. Потом ещё один. Слуга несколько раз сменил приборы и чай, но рыжий мужчина и бледный подросток, похожий на выцветшую моль, почти не притронулись к пище и ничего не сказали.

Маркус ждал, пока брат сделает выбор сам, — только его ответ и только его ошибка. В тот раз все почти получилось, и девочка могла бы быть их. Но тогда Маркус заставил Марона помочь. Может, в этом и была ошибка? Он жестом поторопил брата, — и так они засиделись. Тот выслушал очередной мысленный довод Маркуса и сдался. Вампир готов был выдохнуть.

Марон поднялся, поклонился, не скрывая издевки, но тут же попытался изобразить уважение. Теперь он был уверен, что все пойдет ему на пользу.

«Глупый братец, — глядя ему в след, думал Маркус. — Разве ты не знаешь, что я не позволю тебе стать собой, чтобы не говорил? Когда ты уже научишься обходить мой морок и требовать с меня бумагу с подписью?!«

***

Антон устал её останавливать. Желание увидеть свою душу стало для Анны одержимостью, и она методично повторяла ритуал. Он только не мог понять, почему она увидела не себя, а убитого. Зато вампиру стало проще — нового духа видел он. А тот через пару дней вдруг перестал сопротивляться своему положению и покорно, как собака, ходил за Анной. Она не всегда его видела, но видение следило за Антоном, и Каратель нервничал всякий раз, когда желтоватый призрак поворачивал к нему лицо. Удивительно, но дух обладал эмоциями и глазами, которых не было у душ вампиров.

Иногда бесплотный касался Анны, уберегая от неверного решения. Несколько раз Антон нарочно подстроил ей опасность, проверяя догадку. Значит, что-то изменилось. Откуда ему было знать, что убийца и дух подружились с небольшим условием, удобным для обоих.

Близилось очередное полнолуние. Анна стала гораздо выносливей, уже умела обороняться, легко уклонялась от ударов. Правда, сил в ударах не было, но Антон надеялся, что она просто его жалеет. Да и учеба все еще давалась ей непросто. На открытых участках тела постоянно «цвели» синяки и ссадины, а по ночам он улавливал её всхлипы. Девочку измучили растяжения, ушибы и стертые до крови ноги, но она не жаловалась. Каратель, вроде, между прочим, сцеживал чуть больше крови, чтоб она мазала ею побои, и Анна постоянно пахла им.

Под предлогом обучения, Антон дал ей настойку лавра, показал, как пользоваться, чтоб отбить собственный запах. Когда появится Маркус или кто-то, подосланный им, возможно, по запаху он ее не найдет. Догадывалась ли Анна, зачем все это? Вампиру казалось, что да, — выдавали косые взгляды ее духа. Он не расскажет ей об опасности, Антон должен сделать это сам. Но как? Оставалось еще одно.

— Анна, я хочу научить тебя умирать? — однажды сказал он.

Она удивилась и долго не могла подобрать слова. Только настороженно косилась на бадью с водой.

— Зачем? — спросила Анна.

— Полезный навык, пригодится. Мало ли.

Она попыталась почувствовать: доверяет ли ему настолько, чтобы решиться на этот шаг? Задумавшись, Анна не сразу осознала, что задала вопрос вслух:

— Мне что-то угрожает?

Вампир замялся, но посмотреть ей в глаза не посмел.

— Нам всегда что-то угрожает, — скользко ответил он. — У тебя есть какие-то страхи?

— Воды боюсь и высоты.

— Значит, придется привыкать. У нас с водой хорошие отношения. Она скрывает следы и запахи, даёт нам укрытие, потому что на глубине мы тоже отчасти дышим. Правда с периодами потери сознания и желанием выплыть, но всё равно это лучше, чем ничего. Рядом с водой вампир всегда может чувствовать себя в относительной безопасности.

— Всегда?! — недоверчиво уточнила Анна.

— Особенно, если тяжело ранен. У нас, знаешь, тот еще видок, если мы сильно ослаблены.

— Зачем ты мне все это говоришь? — вампирша дрожала, сердце её бешено колотилось.

Ей хотелось кричать, чтобы он замолчал. Он спасает ее или подставляет себя? Оба варианта ей совсем не нравились.

— Потому что каждый вампир должен об этом знать. В жизни всякое бывает, — Антон проглотил ком, перекрывший горло, и руки заледенели.

«Не смотри так, Анна! Отвернись!» И вампирша, будто догадавшись, отвернулась.

— Любой вампир, может умереть на несколько минут, — взволнованно продолжил Каратель. Вампир! Но не щенок.

— Почему именно вода?

— Потому что дух Маркуса изначально вселился в морскую змею. Это потом уже он стал человеком. Но навыки перенял от них.

— В змею? Но такая кровь не у змей, а у осьминогов. И змеи не ныряют на глубину.

— Змеи нет. А он — да. Марк, скажем так, скомпоновал несколько разных свойств водных животных. Ну, это не я должен тебе рассказывать. Нам и сейчас плохо в жаре, а на солнце так и вообще. Не спрашивай у меня, спросишь… у него, — кого он обманывает?!

— Кто он такой? Ты сказал, что раньше он не был человеком.

— Кто сейчас разберёт. В мире все путается, когда бог неожиданно становится человеком. Или наоборот. Столько тонкостей в истории, что и следов не найти. Он об этом не говорит. Может, тебе расскажет. Спросишь… потом, — Антон жестом поманил её ближе.

Руки девушки лихорадочно затряслись, но она не отступила. Каратель был уверен, что она заупрямится, испугается, станет ухищряться, чтоб отсрочить опасный момент. Но вместо этого Анна подошла к воде и вгляделась в собственное отражение. Одному богу известно, как трепетали её внутренности, до тошноты сжимаемые ужасом. Вампир невольно подсчитал зашкаливающее количество ударов сердца — 300 уд/мин. Совсем, как у взрослого вампира. Только он контролирует сердце сам, а здесь — обычная человеческая паника. Антон приблизился, нежно коснулся ее остывших дрожащих рук.

— Расслабься и успокойся, — прошептал он. — Я не дам тебе умереть, слышишь? Если что-то пойдет не так, я успею тебя вернуть.

Девушка глубоко вдохнула и нервно передернула плечами, заставляя его отодвинуться дальше. Антон не возражал.

— Что мне нужно делать? — ее голос стал поразительно спокоен, глаза остекленели.

Анна вдруг почувствовала: он хочет её спасти и даже не думает сейчас о том, что станет с ним потом, когда Маркус узнает. А ведь Антон спас ей жизнь. Как смог, но спас. Если сейчас все получится, то потом у неё останется один крохотный шанс. Она должна суметь!

— Тебе нужно нырнуть и вдохнуть воду. Когда дыхание перекроется, через десять-двадцать минут ты умрешь.

— Двадцать? — Анна подумала, что ослышалась. — Человек тонет пять.

— Ты же уже не человек и просто так не утонешь. А я не знаю, на сколько тебе хватит сил. У меня этот процесс занимает пять минут, но я его контролирую сам. Без этого утопление занимает минут двадцать. Потому что я умею дышать под водой. Но сейчас я не учу тебя дышать, я учу тебя умирать.

Анна опустилась на колени. Сбивчивое дыхание, внутренний трепет, от которого резонировали внутренности, и трясущиеся руки, — Аннон чувствовал ее страх. Он сел рядом.

— Ты не умрёшь, — прошептал вампир.

Нужно было эмоционально привязать её к жизни. Заставить надеяться, а значит — помочь вернуться.

— Анна, — он приобнял её за плечи, прижал к себе крепко-крепко и заглянул в глаза с таким обожанием, чтобы она почувствовала, — Антон ее дождётся. — Не бойся. Я не оставлю тебя. Минут через тридцать ты вернешься. Будет немного больно, но все скоро пройдёт. Ты привыкнешь. Я же знаю.

Антон коснулся её губ, оставляя на них влажный отпечаток поцелуя. Анна не противилась, и вампир испытал кратковременный прилив счастья. Теперь она будет держаться за этот поцелуй, когда придет время обратного отсчета.

Она попросила его о помощи, выдохнув, наклонилась к воде. Холод дохнул в лицо. Не думать о том, что будет сейчас!

Анна резко нырнула. Вдох. Почти сразу Антон накрыл её затылок горячей ладонью и заставил повернуть голову на бок. Когда вода хлынула в легкие, вампирша дернулась, в ужасе ощущая, как скользкая тьма, ожившая в углах, отрывается от стен, влажно шлепает ближе. Анна забилась в панике, когда пальцы вампира вдруг стали каменными льдинами с остриями, впившимися в ее голову. Она задергалась, пытаясь вырваться, вцепилась руками в его ладонь, но вампир, будто ничего не почувствовал. Вода в тазу бешено металась.

— Анна, ты должна мне поверить и сделать глубокий вдох, — как сквозь сон, услышала она спокойный голос Антона. — Помни, что не умрёшь. Просто доверься мне.

Насмерть перепуганная вампирша отпустила его руки и сделала вдох, кисти ее затрепетали, пальцы впились в утоптанный пол. Холод прошелся по горлу, наполнил лёгкие огнём и желанием сопротивляться.

Нельзя! Нужно ему верить!

Спазм своих сосудов Анна видела изнутри, нарочно рисуя воображением красочные картинки, чтобы забыть об утоплении. Мозг утратил реальность, тело под ладонью Антона вытянулось и замерло. Он досчитал до шестидесяти и осторожно уложил вампиршу на спину. Огляделся.

Ее душа, с неизменным спутником за спиной, тускло мерцала возле огня. Вампир ободряюще улыбнулся ей, — привязал, — и сгусток стал пульсировать радужными бликами. Постепенно облик свыкся с новой реальностью, приобрел черты Анны и даже передал её удивленные глаза.

— Не бойся, — прошептал Каратель, зная, как резкие звуки пугают духов. Она с сомнением и страхом покосилась на собственное тело, лежащее на полу.

— Скоро оно позовёт тебя назад. Я буду ждать, — успокоил вампир.

Её взгляд стал странным: пронзительным и подозрительным, словно она знала то, что не хотела ему говорить. Вампир нахмурился, сделал движение к ней, но душа сжалась в комочек и метнулась в печной жар.

Вампиру стало муторно. Что-то не так. Что? Все прошло легко. Теперь её сердце билось с частотой один удар в три минуты и беспокойство было неоправданно. Всё равно неспокойно.

Антон перенес девушку на постель и повернул на бок, чтобы потом тело не захлебнулось водой. А сам сел, уложив её голову на колени, и стал ждать.

Быстрый водоворот закружил Анну, но в этот раз она понимала, что остается жива. Ей не хотелось отдаляться и она, миновав трубу, оказалась перед домом. В зарослях виднелись тусклые силуэты других душ и Анна, мельком взглянув на себя, вдруг поняла, чем она отличается от них: её субстанция излучала теплый золотистый свет и на фоне тёмной ночи выглядела ярким солнечным светлячком. Другие были серыми или болотно-зеленоватыми.

Девушка чувствовала, как воздух вибрирует напряжением, видела, как хаотично суетятся другие души, толпясь поблизости. И в каждой она чувствовала отчаяние, ненадолго стихающее, когда они приближались. Если прислушаться, каждый призрак просил милости и уверял, что только она может помочь. Они помнили, как она им обещала, так на нее надеялись, но хватит ли ей сил, чтобы устоять и вынести это испытание. Они уверили, что она выдержит все.

Ненадолго Анна отвлеклась и подумала, насколько далеко она может отдалиться от своей плоти. Но страх оказался сильнее, и вместо путешествия в неизвестность, она прикоснулась к губам, впитавшим терпкий, степной вкус вампира. Появилась слабая боль внутри. Что-то подсказывало, что дальше всё пойдет своим чередом, — так, как надо. И Анне стало грустно — никогда больше ее мир не станет таким, как сейчас.

Зов тела повторялся, душа тускнела. В избе по Аниной щеке тугой струйкой текла вода. Вскоре вампирша закашлялась, возвращаясь в реальность. В течение десяти секунд пульс скакнул с одного слабого удара в минуту до семидесяти обычных.

Каратель подождал, пока пройдет приступ кашля, и привлёк её к себе. Анна дышала тяжело, с хрипом. Вампир нежно поцеловал девушку в висок и прикрыл ещё одним одеялом, другое положил на промокшие штаны. Бульканье в её горле стихало, сердце успокаивалось.

— Ты умница, — прошептал Антон и снова коснулся губами её виска. Анна коротко сжала его руку ледяными пальцами.

— Мне было страшно, — прошептала она. — И не хотелось возвращаться…

— Но ты вернулась…

— Я вернулась к тебе, — впервые и без смущения призналась она. Антон отчего-то вздохнул.

И очень скоро пролетели дни до очередного полнолуния. Теперь оно не пугало Анну, и вампир решил охотиться вместе. Вопреки её ожиданиям, не было красочной погони хищника за юркой жертвой, и хрусткого разрывания плоти собственными клыками. Ближе к вечеру вампир взял ружьё, патроны, порох и ножи, и они вместе пошли на охоту.

Анну охватил детский восторг. Она на всё смотрела с живым интересом, будто впервые видела кусты и деревья, временами отставала. И, оборачиваясь, Антон видел, что она прижималась щекой к коре и что-то шептала засыпающим стволам. Когда он спросил её, вампирша смущённо объяснила, что говорит с деревьями, чувствует их тепло и дыхание. Духи земли шепчут о зиме и страхе, предсказывают морозы и оттепели. Она хотела ему показать, но духи прятались в корни, когда приближался вампир, сбивались, и шепот их становился сумбурным. Еще они шептали ей о коротком счастье и скорой смерти, о том, что будет потом, но зачем об этом знать Антону.

Каратель видел, как Анна нетерпеливо копирует за ним осторожные шаги, как лихорадочен ее взгляд в предчувствии охоты и пересыхают губы, которые она незаметно облизывает. Ему безумно хотелось прижаться к девушке, ощутить тепло и вдохнуть сладкий запах тела. Представлялось, как он распускает её волосы, сжимая их в тугой узел, как при движении они щекочут его влажную вспотевшую кожу, и ласковые девичьи бедра сильно обжимают его талию. Вампир сглатывал, ненадолго успокаивался.

Ближе к полуночи, он сделал Анне знак остановиться. Зоркий взгляд определил впереди добычу, и охотник вскинул ружье. Вампирша инстинктивно стала за его спиной и, когда Антон выстрелил, коротко вскрикнула. Зверь упал, вампир обернулся и привлёк Анну к себе. Быстрый вкусный поцелуй и все!

А ладони её уже ползут по шее, пальцы шевелят волосы, будят плоть. И вампир прижимается крепче, целует настойчивей, больно притягивает девушку к бедру. Ему хочется обнажить её, оцарапать кожу, остудить поцелуями и быстро, торопливо обладать.

Не сейчас! Не здесь!

— Нужно сначала поесть, — Антон перестал целовать, заставил себя отойти. — Кровь застынет.

У Анны подкашивались ноги. И каждый шаг мучительно сжимал низ живота.

За кустом на боку лежал лось. Ещё живые глаза, с ужасом глядели на людей. В груди его зияла рана, и дыхание сбивалось и хрипело. Забыв обо всём, Анна опустилась на колени, погладила животное по горячим щекам. Антон с удивлением наблюдал, как лось перестал дергаться и покорно уложил нос на её колени. Она тихонько плакала. Животное часто моргало, и вампир не сразу сообразил, что по морде лося текут не её слезы.

— Нужно добить, — сказал вампир.

— Не нужно, — прошептала Анна и коснулась животного губами. — Он сам.

Яркий золотистый шарик души поднялся прямо вверх, медленно и неторопливо. Покачался из стороны в сторону и скользнул к девичьей руке. Антон проследил за ним, глянул на Анну.

— Чувствовала?

— Да. Только я пока не могу всего объяснить. Тепло и… щекотно как-то. Волнительно.

— Ничего, всё будет со временем. Животные души слабее, они нам не сопротивляются.

Пока вампир не видел, Анна поиграла с тугим шариком, опустила пальцы в сухую траву и позволила ему скрыться в листве.

Трапеза вампиров была цивилизованной, — с аккуратным сбором крови в жестяную кружку. Анна ещё стеснялась под карательским взглядом и всячески отводила глаза, пряча возбуждение от крови. Ей хотелось быстро-быстро мчаться прочь, и чтобы Антон включился в игру: догнал, обнял, победил. А он стоял совсем рядом — только руку протяни, — обтирал кинжал от крови и потом чем-то щелкал на ружье.

К утру по лесу прошла изморозь: тронула деревья, оставила на них ледяной отпечаток. Она шла впереди, дышала вампирам в лица и те становились розовыми и горячими. Антон видел, что Анна продрогла. Адреналин охоты схлынул, и она шла, обнимая себя за плечи, прятала нос в теплый пуховый платок. Ему хотелось о ней позаботиться, но вампир одёргивал себя, чувствуя в воздухе беду. Не к месту сейчас ласки.

По дороге домой Анне виделось, что кора на стволах обращается в древнюю плоть, иссушенную горячими ветрами. Корни выдергивали из земли узловатые подвижные пальцы, царапали почву в немом отчаянии. И отовсюду сыпались и сыпались тысячи разноцветных искр. Не к добру.

К их возвращению, в избе стало прохладно. Общими усилиями затопили печь, нагрели чаю. Антон заботливо укутал девушку стеганым одеялом, сел рядом. Свет не зажигали, но в отблесках из печи Анна видела, как сосредоточено лицо вампира.

В доме странно пахло. И хоть видимых следов присутствия не было, Антон чувствовал, — что-то неуловимо изменилось. Он внимательно осмотрел углы и окрестности, но духи были спокойны. Теперь, подолгу задерживая во рту чай, он выискивал в нём новый привкус и не находил. Параноик! Даже души молчат, а ему всё что-то кажется.

— Что-то случилось? — Анна попыталась скрыть волнение.

— Не знаю. Неспокойно как-то, — вампир оценил её с ног до головы. В огненных бликах чудилось ему золотистое свечение на её коже.

— Ты бы прилег, — с осторожной нежностью в голосе предложила она. — Не спишь совсем, вот и кажется что-то.

— Следишь?! — нервно фыркнул Антон.

— Нет. Зачем мне это? — Анна быстро отвернулась и Антон, провожая её взглядом, вдруг почувствовал, как голова стала тяжелой, дурманной, а сознание — медленным и тягостным.

И жарко стало в груди. Так, что сердце забилось в сумасшедшем ритме, потекла по венам горячая кровь, обожгла ноги, ладони, разбудила плоть. Маркус! Сыграл…

Вампир поднялся. Дыхание стало резким, поверхностным, взгляд блуждающим. Ему стало душно. Он рванул ворот рубашки, бросился к двери. Запах Анны стал вдруг туманом. Окутал, обступил со всех сторон. И тошно стало вдыхать, больно делать выдох. Бежать… Прочь! Если она дотронется… Откуда дурман? Она же использует настойки.

— Не уходи, — прошептала Анна. Нежные руки обвили Карателя за талию, ладони поползли к груди, а щека обожгла его спину. Вампир невольно прижал локтями её руки.

— Анна, уйди! — прохрипел он. — Я не хочу тебя трогать. Ты привяжешься, а это…

Она изловчилась, высвободила руку и коснулась ладонью его губ.

— Не говори ничего. Я тебя люблю, ты же знаешь.

— Это просто привязанность… Благодарность… — он ногтями впился в дверь.

Не оборачиваться! Зажмуриться. «Уходи! Уходи!«

Он дёрнул дверь и вдруг вздрогнул. Анна держала его за руку, прижималась щекой нежно-нежно. И кончики ее пальцев проникали под рукав рубашки, выводили на теле ласкающие знаки, обжигали, манили. Она медленно поцеловала его запястье. Как тут сдержаться?! Он схватил её за затылок, привлек к себе, хлопнув дверью.

— Моя! Только моя! — жадно шептал Антон. И целовал, целовал её снова и снова.

В полумраке дрожали тени. От сорванных одежд трепетало пламя, взъерошенное воздухом. Антон горел от её прикосновений, и дурманный вкус губ лишал его разума. Вампир поднял обнаженную девушку на руки, и она машинально обхватила его ногами. О, как же долго он ждал! Будто в бреду, прошел дальше, нащупал коленом её постель, уложил и, на короткий миг, прижал, желая обладать. Заставил себя повременить: обласкать тело, бедра, сладкую плоть. Пальцами, поглаживаниями, нервными подергиваниями языка. От сладости её кружило голову, хотелось повторять всё снова и снова.

«Бережно. Нежно. Спокойно», — не преставал твердить себе вампир и всё равно знал, что ей будет больно. Она извивалась и вскрикивала. И соленый запах смешался с медом, наполнил комнату. От него у Антона по телу бежала сладостная истома, и сердце сбивало ритм. Временами он приостанавливался, давал ей время привыкнуть и передохнуть. Тогда его губы отвлекающе ласкали ее уши и шею, руки успокаивали бедра, нежили груди, спину и живот.

Анна не могла отогнать страх. Минула боль, но покоя не было. И как только вампир начинал двигаться, всё внутри неё сжималось, противилось. Не помогали его ласки, его теплый шепот и ласковые губы. Виски ей холодило слезами.

В какой-то момент Антон провел чем-то по своей шее, и резко запахло кровью.

— Пей, — шепнул он, и Анна покорно припала губами к ране.

Ей стало поспокойнее. В животе разлилось тепло, а в самом низу стало жарко и щекотно. Захотелось сжать ноги, переждать, но Антон только нарастил темп и не думал её слушать. Она вцепилась в его спину, желая остановить, сжала ноги и толчки стали резкими, тягучими. Они глубоко впивались в неё и выходили со звуком громкого поцелуя.

— Люблю тебя, — прошептал Антон и сделал несколько особенно резких движений. Анна вскрикнула от боли, распахнула глаза и замерла.

Комната наполнилась светом. Тысячи огненных искр сплетались в тугие плети, рисовали диковинное кружево, растянувшееся от пола до потолка, осветившее самые тёмные закутки. Анна позабыла обо всем на свете и заворожено наблюдала, как они хаотично сцепляются друг с другом, меняют цвет. Она не сразу ощутила, что Антон смотрит на неё, а когда поняла, смутилась и покраснела.

— Не смотри на меня так, — прошептала она. Стала отворачиваться, он не позволил.

— А я хочу. И ты на себя посмотри, — вампир ласково улыбнулся ей, поцеловал в щеку, направился к губам. Если бы она только знала, как прекрасна стала, излучая ровное золотистое свечение!

***

Элис тихонько плакала в подушку. Давно уже промокла тонкая ткань, и теперь неприятно холодила и щипала кожу. Девочка не могла остановиться.

— Мисс Элис, с вами все в порядке? Отчего вы так горько рыдаете? — Луиза — гувернантка, оставленная Мароном, — присела рядом, погладила девочку по голове.

— Уйди, Луиза, уйди! — Элис безудержно всхлипывала. — Ты ничего не понимаешь. Совсем ничего. Теперь всё кончено. Теперь все пошло не так. Мой Марон вернётся недоволен и рассержен. А что мне делать? Я уже ничего не могу изменить.

— Ну-ну, мисс Элис, не убивайтесь вы так. Мы обязательно переделаем занятия по языкам. И чистописание вы перепишете наново.

Чистописание! Знала бы ты, как плевать ей сейчас на чистописание. А всё потому, что Марон не согласился лишить ее девственности, посчитал юной и не готовой. Что теперь делать? Этот Антон поможет противной Анне! Он не зря решился на этот шаг, хоть и мог остановиться.

При воспоминании о ярком сне с участием обнаженных тел, у Элис заныло внутри. Ведь с каждым разом Каратель незаметно оставляет этой глупышке души, которых она пока даже не видит. И чем больше их становится у Анны, тем меньше шансов у Элис остаться избранной.

***

К утру запах крови в избе стал гуще. Анна задремала и вампир, опасаясь, что был неосторожен, скользнул ладонью меж её ног. Пальцы были в крови. Он бережно провел по низу её живота, закрыл глаза, прочувствовал повреждения. Их не было, легкие ссадины и только. Все оказалось гораздо хуже — вернулся женский цикл.

Проснувшись, Анна тоже испугалась. Но больше не того, что произошло, а его напряженного взгляда. На её немой вопрос вампир ответил, что у заражённых женщин детородные органы замирают, лишая тело привычных реакций и теряя способность к зачатию. Антон не помнил ни одной вампирши, которая осталась прежней. Плохо ли то, что случилось, он и сам не знал.

На несколько дней занятия приостановились. Анна страдала в доме. От потери крови ей становилось дурно, скакало давление, и даже приём пищи вызывал тошноту. Каратель ложился рядом, накрывал ладонью её живот и мысленно просил духов успокоить боль. С ней он не мог определить, есть ли толк от его приказов, и только по спокойному дыханию догадывался, — помогло.

А потом всё наладилось. Изматывающие дни сменялись ласковыми теплыми ночами. Антон млел под её руками и поцелуями, чувствуя, как огонь оседает в нём, копится и неторопливо наполняет тело. Её пламя будто лечило изнутри, и в какой-то момент Каратель поймал себя на том, что не чувствует рядом Маркуса, — его змеиный дух, сопровождавший вампира сотни лет, исчез. Он прождал несколько часов, но ничего не менялось. Сейчас или никогда!

Анна была в доме. Вампиру хотелось, чтобы она поучилась лечить, и он принес ей зайчонка, которого отыскал по старинке — по запаху. Теперь девушка сосредоточенно щупала успокоившегося зверька, разыскивая увечья. Антон схватил стул, сел за её спиной, приблизив губы к уху, и зашептал:

— Слушай меня очень внимательно и ни о чем не спрашивай. У меня мало времени. Маркус хочет тебя убить. Очень давно ему предрекли появление девочки с золотистой душой, которую ему не дано видеть. Она должна вернуть ему вкус к жизни, самолично отдав душу. И до последнего мы были уверены, что это ты. Но появилась еще одна, и Маркус почему-то решил, что она сильнее. Он обещал тебя не трогать, но я ему не верю. И чтобы спасти тебя у меня есть несколько способов. Я предлагаю тебе подумать. Можно попробовать сбежать или умереть. Здесь — Антон незаметно сунул ей в рукав листок, — подробный план. Общаемся описанными взглядами и жестами. Если решишься бежать, в следующий раз ты дашь мне кровь. Она поможет запутать следы. Я дам тебе два флакона, кольцо, которое защитит от других вампиров, и кинжал. Всё написано. В нужный день, сделаю тебе знак, ты возьмешь коня и уедешь ко мне в город по указанному адресу. Я не отдам тебя, слышишь?!

Анна застыла, щёки покраснели и горели пламенем. Зачем он идет на этот шаг? И что после всего этого будет с ним?

— А проверка его ядом? Пусть устроит её и тогда все станет ясно, — она едва шевелила непослушными губами.

— Боюсь, что слишком рано. Ты не смогла приструнить мою душу, неужели думаешь, что переживёшь его яд? — Антон решил, что о мелких проверках ей лучше пока не знать. Пусть верит.

— Ты с самого начала знал?

— Что ты другая — да. Что убьет — нет. Я был уверен, что он оставит тебе жизнь. Но при последнем свидании закралось сомнение. Слишком хорошо я его знаю. Он что-то утаил. Я не пойму что.

— У меня куча вопросов, — прошептала Анна. — Он что следит?

— При проверке он обязательно ставит рядом своего духа, который тебя контролирует. Поэтому среди нас практически никто не нарушает «Свод», — змей Маркуса контролирует тело. Но если ты именно та, без твоего согласия он не сможет его оставить. А за мной он следит не постоянно. Когда ты появилась, стал наблюдать чаще. И сегодня не следит. Уж, не в тебе ли дело, ангел мой?! Или в твоей крови?

— Не называй меня так, пожалуйста. Может, я действительно не та. Может, лучше… сразу?!

Что, если сейчас он согласится?! Сколько придет после ее смерти? Она же никогда не узнает, что все-таки нужно Маркусу.

— Я дам тебе время подумать и приму любое решение. В прошлый раз я и так слишком вмешался, но сейчас все по-другому. Ты теперь стала мне особенно дорога. И так будет правильно.

Он прижал её к себе и осторожно поцеловал в шею.

— Я буду ждать тебя снаружи. Выйди, когда решишь, — прошептал вампир.

Он и не подозревал, что Анна давным-давно всё решила. Бороться! До последнего бороться. Использовать всё, что только можно, продать всё, что есть своего, и добиться жизни. Зачем? Чтобы ещё немного видеть Антона, чтобы не дать Верховному убить другую девочку, чтобы остаться. Потому что она обещала это призракам.

Анна вышла через несколько минут, бережно опустила здорового зайчонка на траву. Глянула на сутуленного Антона и почувствовала, насколько тяжело для него её появление. Она приблизилась, обняла его за плечи.

— Я пойду до конца, слышишь?! Он ни за что от меня не избавится.

Антон не сдерживал счастливую улыбку, как ребенок, обрадовавшись ее решению. Должно получиться! Должно!

 

Глава 11 Жить вопреки

— Ты так хорошо все просчитал. Даже не поленился разбрызгать везде её кровь, — Маркус сидел на кровати Анны и меланхолично изучал вошедшего Антона. — Пятое октября, неделя до полнолуния. Тебе не кажется, что сегодня ее кровь пахнет особенно вкусно?

— Я должен был попробовать, — вампир сжал кулаки. — Знаю, что бесполезно, но не могу остановиться.

Маркус хмыкнул, лениво поднялся и подошёл к столу. Налил воды из чайника, выпил. Антон застыл у двери.

— И что в ней такого, что ты с ума сошел?! — плутоватый взгляд Вампира, приправленный ухмылкой, скользнул по Карателю. — А вода ничего, вкусная. Три недели назад получше была, как считаешь?! Чай понравился?

— Понравился, — буркнул Антон.

— Ты долго держался, молодец! Знаешь, я все не мог понять, зачем ты поддался. Ты же сразу, догадался, верно? — Антон молчал. — А потом понял, — Маркус подошел к огню, провел над ним ладонью. Потом поднял кисть вверх, и пламя потянулось следом. — Ты отдавал ей души, надеялся, что она выживет. Много отдал?

— Не считал.

Маркус скорбно вздохнул:

— Ей не хватит, а тебе придется ловить новых. А жаль. Желание твоё было так близко.

— Я хочу ее спасти, а ты не даешь мне ни единого шанса. Чёрт с ним, с желанием! Надо будет, — навсегда с тобой останусь.

— Как благородно, но… поздно. Неужели ты думаешь, что я пришел сам? Да ради этого не грех и перемирие объявить.

Марон! Антон бросился к Марку, схватил его за шею, прижал к стене и несколько раз ударил о неё затылком.

— Зачем?! Зачем, чёрт бы тебя побрал?! Она же стала сильна, ты же хотел…

Марк зло сверкнул глазами, жестом отбросил Карателя прочь.

— Зачем? Она должна меня убить.

— Ты никогда не говорил…

— А, думаешь, об этом приятно говорить? Признаваться, что великий неистребимый Вампир может быть уничтожен жалкой девчонкой? — Маркус болезненно скривился, погладил шею. — Лучше сейчас, пока ты не привязался. Видения изменились резко, я не успел сказать.

— Всё бы обошлось. Может, ты ошибся.

— Не обошлось, я знаю будущее. И в нём она умерла бы вместе со мной. Ты бы этого хотел? — он глянул на потрясенного Антона, лицо Верховного вдруг озарилось. — Я знаю, чего бы ты хотел, — Вампир развёл руки в стороны. Взгляд стал лихорадочным. — Убей! И тебе счастье и мне новая жизнь. Разве не об этом ты мечтаешь?!

***

Все началось хорошо. Антон обхватил пальцами запястье, словно только избавился от оков, и Анна поняла, — пора. Как можно скорее скрылась в лесу, быстро побежала до условленной поляны, на которой привязали коня. Внутренности обрывались от бега и страха.

Десять минут! Только десять минут, чтобы скрыться подальше от дома.

Каратель заранее просчитал путь. На нём не было густой поросли, а деревья росли так, что издалека образовывали стену. Полчаса. Час. Совсем близко подлесок и до Москвы — рукой подать. Анна почувствовала, что волнение, начавшее уже ослабевать, вернулось вновь.

— Стой! — голос гаркнул на ухо, и от неожиданности вампирша дернула повод. Лошадь повело в сторону, она сразу споткнулась, дернула головой, упала боком.

Анна слетела прочь, откатилась, вскочила на ноги. Оглушающая тишина. Словно лес вокруг исчез, а вместо него, — непроницаемые стекла. Она с ужасом поняла, что совсем близко шевелится листва, и птицы перелетают с ветки на ветку. Но там, где была сама вампирша — тишина.

— Соскучилась, моя девочка? — ласковый незнакомый голос возник за спиной. Куда теперь бежать?

Анна обернулась. Перед нею стоял высокий рыжий парень с синими глазами. По его рукам вниз сползли туманные очертания змей. Незнакомец изучал её с улыбкой.

— Ты не Маркус, — нахмурилась Анна и невольно отступила.

— С чего ты взяла? — глаза тут же стали знакомого небесного цвета. — Мне то тело надоело, решил сменить. А ты, как вижу, бежать надумала? Поверила в Договор? — он расхохотался. — Это было так удачно: подкинуть тебе листочек и смотреть, что будет дальше! А потом уничтожить и наблюдать, как Антон гадает, почему ты решилась умереть. Тебе разве не смешно?

— Иди ты к черту! — огрызнулась она.

Верховный улыбнулся шире, и Анне почудился змеиный язык, облизнувший губы.

— Я только что оттуда, моя милая. Вернулся за тобой.

В ту же секунду он бросился к ней, но просчитался. И правда Маркус?! Антон говорил, что он не боец. Анна увернулась от удара, змеей скользнула в сторону и ногой ударила противника в поясницу. Но Маркус был проворнее. Он замешкался. Развернулся винтом и сбил её с ног. От удара в голове Анны зазвенело, и кровь в ушах зашумела, как в морской раковине.

Марк взгромоздился сверху, прижимая её руки к земле и, словно не замечая попыток высвободиться. Потом вдруг резко дернул Анну вверх, заставляя тело подняться, завел руки за спину и резко прижал к полу. Раздался хруст и вампирша взвыла от боли. Вампир торжествовал: с выбитыми запястьями она не продержится и минуты. Не теряя времени, он впился в девчонку скользким поцелуем, шевеля языком, как жирной подвижной змеей.

— Кто мне запретит тебя трогать? Ты такая сладкая! — прошипел вампир.

Анна перестала обращать внимание на его язык и сомкнула челюсти, ощутив во рту приторный горьковатый вкус. Вампир взвизгнул, отпрянул и треснул её кулаком в лицо. Щека под ударом онемела и, по ощущениям, увеличилась раза в два. Подстегнутая адреналином, притупившим боль, Анна изогнулась, приподымая противника над собой, не обращая внимания на обжигающую боль в руках; резко выдернула их и ладонями ударила врага по ушам. Марк отшатнулся, вампирша воспользовалась заминкой, чтобы окончательно высвободиться, сбросила его с себя. Через мгновение он вскочил, согнувшись, рванул вперед, нанося удар в живот и прижимая девушку к дереву. Перехватил поперек туловища, перебросил через себя и швырнул в сторону.

Анна застонала, инстинктивно нащупала в траве острую палку и перевернулась на спину. Когда подоспел Марк, она выставила её острием вперед, и вампир, наваливаясь сверху, шеей скользнул по острию. Хлипкое дерево сломалось, только оцарапав его кожу, но Анна уже ухватила камень и нанесла ему удар в висок. Верховный взвыл, схватив её за горло, и накрепко прижал к земле. Высвободиться оказалось нереально: он словно не ощущал того, как вампирша ударяет его камнем по голове снова и снова, как она извивается, стараясь освободиться. В какой-то момент ей удалось чудом вытащить из одежды кинжал, отданный Антоном. Она сунула его в кучу листвы, чуть дальше от себя.

Вампир улыбался, придерживая жертву обеими руками. А она всё старалась не смотреть ему в глаза, боясь увидеть в них отражение собственной смерти.

— Я отдам тебе душу! — выпалила Анна первое, что пришло в голову. — Только ты не тронешь Антона.

— Какое благородство, — прошепелявил Марк. — Но только мне больше ни к чему твоя душа. Слишком слаба. А ход твоих мыслей мне нравится. Ты так долго прожила, что я исполню твоё желание. Только возвращайся скорее, мне не терпится начать новую игру, — торжествующе хохотнул Марк и впился клыками в её челюсть возле уха.

От болезненного укуса Анна дернулась, ощущая скрежет верховных клыков на костях, и вдруг поняла, что тело парализовало. Адреналин быстро гонялся кровью, разнося по телу смертельный яд. В глазах у неё потемнело, и Марк превратился в расплывчатый силуэт. Анна напрочь забыла, что пыталась спасти свою жизнь, вяло помотала головой.

Смутно почувствовалось, как по шее в вену и артерию вошли два стальных обжигающих прута, спазмом прошли в грудину, достигли сердца. Кровь загустела, стала стынуть внутри, распространяя холод. И ощущение медленного погружения в пустоту. И дикий водоворот пространства. Монотонный гул в ушах сменился звуком воды, с грохотом сбрасываемой по водосточным трубам, и сквозь этот грохот где-то совсем-совсем далеко слышался торжествующий смешок и голос Марка:

— Прощай, Анна! Крохотный шанс выжить я тебе оставлю. Потому что интересно. Только не надейся, я уверен, что ты умрешь.

Верховный дернулся встать, но вдруг ощутил боль между ребер. Он выпрямился и с удивлением посмотрел на пульсирующую рукоять кинжала: в азарте он не почувствовал, как жертва всадила в него клинок. Перед глазами вампира расплывались радужные блики, дыхание перехватывало, а из уголка рта медленно потекла кровавая нитка. Маркус рассеянно стер её тыльной стороной ладони и с удивлением взглянул на чёрный след на белой коже. Мелко дрожа, он глянул на девушку, ещё слабо шевелящуюся, но уже утратившую силы.

Вампир все-таки поднялся, сделав несколько шагов, выдернул кинжал и, оглушенный болью, рухнул наземь. Потом долго не мог подняться: всё стоял на четвереньках, судорожно глотая воздух и временами ощупывая рану. Ему казалось, что вот-вот вырвутся его змеистые души, рванут в черной холодное небо и никогда больше не вернутся.

Наконец, верховный, пошатываясь, тяжело поднялся и шагнул к жертве…

***

Антон осознавал, что Маркус сам заставил его вытащить кинжал и подойти ближе. Он не сопротивлялся. Зачем? Если в игру вступил Марон, шансы на победу минимальны. Маркусу страшно, он чувствует проигрыш, иначе ни за что бы не привлек брата.

Каратель замахнулся, и в этот момент Верховный изумленно посмотрел на него. Он потянулся рукой к груди, провёл по рубашке, которая на глазах пропитывалась кровью.

«Марон ранен!» — мысленно крикнул Маркус. Она! [«У нее будет несколько попыток тебя убить, — вспомнил он слова предсказателя. — После первой ты сменишь тело лишь однажды. После второй…«] Не важно! Сейчас нужно помнить только одно: на двоих Верховных — одна рана, лишившая их уникального дара, а виновница беспорядка почти мертва!

— Марк?! — Антон бросился к нему, но был остановлен змеем.

Остро пахло кровью. «Кто нанес удар?!» — судорожно думал Каратель, и не понимал.

— Сучка! Она все-таки напала, — прошипел Вампир, пошатнулся. — Чего ждёшь? Бей, пока не успела добить!

Антон дернулся вперед, по рукоять всадил кинжал прямо в сердце Маркуса и десятки гадов дымом взвились прочь.

***

Страх — это явно не то, что он хотел испытать. У других Маркус ощущал его, как нечто скользкое, промозглое, ползущее под кожей, подобно его душам. Теперь же ему было жарко, и тугие обжигающие нити протянулись по всему его «телу», — тонкому, невесомому, скинувшему оковы плоти.

В тайное место сознание Маркуса прибыло сразу. И подготовленная им заранее, плоть юноши была спокойной и горячей. Вампир призвал главных духов и коснулся его кожи. Ничего. Снова и снова он бился о сонное тело, но духи не проходили в плоть. И тогда Маркус испытал настоящий страх. От этого чувства души-гады расползлись, но Вампир еще чуял их, а значит, можно всё собрать. Отчего же не выходит?! Ранен не он, и Анна не добила Марона, — Верховный это чувствовал.

Маркус метнулся прочь, оставляя за собой вязкий туман. На город опускался морок. Вампиры притихли по домам и впервые не вышли на вечерний променад, предчувствуя беду. Антона Верховный ощущал в лесу. Он еще ищет Анну, но, конечно же, не найдет. Павел дома с Мариной, утомлен её слезами и нытьем по Антону.

Верховный мысленно сканировал остальную свиту, — все здесь, в городе. Щенкам страшно, вампиры напряжены, Каратели лишь слегка взволнованы. Он исчез, и ничего не изменилось. Ни-че-го.

Марон!

Нет ответа. Тогда он найдет брата позже, когда отыщет для себя подходящее тело.

***

Марону едва хватило сил добраться до дома. Завершали начатое его щенки. Они прятали тело Анны, заметали следы, распыляя по лесу лавровый настой с примесью опалина, зажигали дымовые смеси. А потом Марон сам их убрал. Подумаешь, выловят лишних два трупа в реке, делов-то.

Вампир перевалился через порог. Он еле пережил эти три часа. Рана в легких пылала, словно посыпанная перцем. Марон испробовал несколько настоек, мазей, выпил обезболивающее, но ничего не помогло. Нужно только обновление.

— Марк, — слабо позвал он. Его бил озноб и сил призвать брата не хватало. — Где же ты, Марк?! Обещал же, что уже будешь меня ждать…

***

Чистилище Анны было странным. Невидимые волны швыряли её тело, с нажимом протаскивая по каменистому дну. Анна пыталась кричать и не могла. В мутной воде почти ничего нельзя было разглядеть, — только тугие волны накатывали, свиваясь клубком, и снова распрямлялись. Острые камни и кораллы счесывали кожу и плоть. Она кричала, захлебываясь морем, распыляя вокруг туманное розовое облако, остро пахнущее кровью, но её вопли слышали только стаи чаек. Они пикировали вниз, склевывая обрывки тканей, и жадно глотали ее мясо.

Незримые сети жадного рыбака просачивались в тело, испещряя его миллионами нитей, оскальзывались на костях, упорно желая пройти насквозь. Потом ненадолго слабели и возвращались. Анна глотала соленую воду. Внутри та превращалась в песок и счесывала горло. Вампиршу окатывало жаром и бросало в дрожь. Умереть бы, закончить всё и успокоиться. Увидеть в последний раз Его.

Мир стал малиновым, наплыл тугими бордовыми облаками и рассеялся привычным васильковым бликом. Анна даже не почувствовала, как волны оставили её, уняв ярость, отхлынули прочь и шторм стих. Она тупо смотрела на небо, похожее на густой томатный сок, и ничего не чувствовала. Ей только хотелось найти тот, прошлый покой, в котором она оказалась, когда её укусил Антон.

Вампирша пошевелилась. Руки лишились кожи и мышц, ноги едва двигались. Она тяжело поднялась, опираясь на локти и радуясь, что от шока не чувствует боли. Нагая, в алой крови, обнажающей мышцы и желтоватый жир, Анна машинально прикрыла руками живот, почему-то испугавшись, что обвалятся внутренности, и побрела прочь.

Каменный берег уходил вдаль, заканчиваясь кряжистым нагромождением скал. Нужно идти дальше, ещё дальше, пока берег не сменился лужайкой, и вдали не показалось жилье. Зачем ей туда? Не важно. Брести, не останавливаясь. Брести, пока хватит сил.

Анна не сопротивлялась примитивному инстинкту, с тревогой понимая, что ничего не чувствует. Всё?! Конец?! Она уже умерла? Запоздало подумалось, что в таком виде придется коротать вечность, но страха не возникло. Только апатия и желание отдохнуть.

Прикосновение трав жгло остротой, в израненные стопы впивались иголки. Анна спотыкалась, измученно морщась и припадая на слабеющие ноги. Кровь остывала, и уже не чувствовалось прохладного ветра на остатках плоти, не саднили раны, изъеденные морской солью, так похожей на слезы.

Анна локтем толкнула дверь и вошла в знакомую избу. В такой же началась для неё новая жизнь под личиной вампира, в которой она видела только проклятие. Если бы всё можно было вернуть. Но это хорошо для сказок, а в жизни нет сослагательного наклонения. Не будет ещё одного шанса. Поздно.

Ей хотелось пить, но в рассохшихся бочках и в кастрюлях, оплетенных паутиной, не было воды. Комната казалась давно брошенной и нежилой, только яркий золотистый альбом лежал на столе. Вампирша потянулась к нему, удивленно оглядывая свои пальцы с заскорузлыми следами крови, под которыми нарастала тонкая кожа. Она пошевелила ими, только теперь осознав, что движения не причиняют боли, и осторожно перевернула страничку: [«Помни о прошлом, выстраивая будущее. Играя, не забывай, что живёшь«.] Еще одна страничка.

Красочная, знакомая картинка. Мир, который когда-то был родным. Вся ее жизнь в фотокарточках, на которых сохранились родители, друзья, минуты счастья, знакомства, алые разводы на месте укусов Антона. Его многодневное ожидание, расчерченное волнительным страхом.

Антон, господи… Сколько же он прождал, пока она проснётся?! Сколько потратил сил, чтобы сохранить жизнь, от которой Анна хотела так легко избавиться.

Если бы только можно было вернуться…

***

Тщетны были поиски и дымом затерт след. Запах Анны растворился в ночи, а тело Маркуса давно остыло. Антон только и нашёл, что потеки ее крови да следы борьбы. Вытоптанный по всему лесу снег, где табуном носились вихри, гоняя лесную живность.

Как же Анна была права! Лучше бы всё сам, лучше бы только ему больно, чем так.

Каратель понуро вернулся в город, отправил щенков под присмотром Павла прибраться в охотничьей избе. И всё закончилось.

Павел потом его не трогал, а дождавшаяся обожаемого любовника, Марина стала совсем незаметной. Антон сразу отметил, что она высветлила волосы, как ему нравится, одежда стала элегантнее, а макияж — привлекательнее, но ничего не сказал. Теперь все равно.

С Марком бы поговорить, но того дома не было. Только Марон, обновленный, в несвойственном ему теле и ещё болеющий, встретил Главного Карателя ледяным спокойствием, сказал, что ничего не знает о брате. Антон ушел молча. Он чувствовал Верховного, и стоило только закрыть глаза, как повторялся настойчивый зов. Сосредоточиться. Найти. Почему Маркус зовет и запрещает себя искать?!

 

Ленинград

В больничной палате было свежо и ярко. Несколько человек дремали, остальные говорили вполголоса. Старик, у которого Элис сидела уже минут двадцать, по второму кругу рассказывал о себе. Она держалась, из последних сил подавляя зевоту, перекатывала в ладони гладкие камешки, собранные перед отъездом из дома, и пыталась почувствовать, что же беспокоит его больше всего и можно ли помочь. Напрасно. Всё это напрасно. Она чувствовала только её!

Противная Анна пульсировала болью, стонала в сознании и никак не хотела умирать. «Чертова тварь, чего ж ты такая живучая?! Десять дней прошло, а ты всё никак не угомонишься!«

— Лизонька, к тебе тут пришли, — медсестра отступила, пропуская незнакомца вперед.

Вошел высокий широкоплечий мужчина. Зоркие глаза, брови вразлет, аляповатый квадратный подбородок рядом с привлекательными чертами лица и пухлым чувственными губами. Взгляд надменный, но сам мужчина какой-то неловкий, рассеянный. Он быстро взглянул на больных, отвел взгляд и нервно пригладил черную копну волос. Приблизился так быстро, что Элис растерялась.

— Здравствуйте, Елизавета! Я мог бы пообщаться с вами в более… непринужденной обстановке? — он слегка кивнул.

— Здравствуйте… э, да, конечно, только… вы не представились, — Элис опасливо поднялась, их взгляды сравнялись.

Незнакомец хмыкнул, чуть слышно щёлкнул пальцами и его тело погрузилось в нефтяной туман с уродливыми змеиными головами. Девушка охнула, а он явно остался доволен произведенным эффектом.

— А так? — самодовольно улыбнулся Вампир.

— Маркус! — изумленно охнула девочка, и ноги свел страх. Пальцы его больно стиснули её локоть.

— Спокойно, моя милая. Вы же знаете, зачем я здесь? — от его ледяных угольных глаз хотелось согнуться пополам и исчезнуть. Чего он такой злой?! Элис машинально кивала.

— Вот и прекрасно. Тогда идемте. У нас мало времени, а здесь слишком много ушей. Этому болтливому болвану, — он кивнул в сторону больного, — всё равно не поможешь.

 

Подмосковье

Щенок, который был приставлен следить за Мароном, все забыл. Чертов идиот! Как он посмел?! Маркус метался по лесу, отпускал и созывал полозов, но они возвращались пустые, понурые. От ярости Вампир иссушал деревья, жег травы и искал, напрасно искал ее могилу. Если бы только можно было принести Элис в жертву… Но Маркус только сжимал в ладони её крохотный золотой медальон и просил у него ответа. Элис сказала, что на могиле Анны он станет теплым. Где же ее найти?

Пора уже было развернуться и ехать назад. Близко рассвет, а Маркус терпеть не мог солнце. Ночью его новое тело было не видно, но при свете дня эти руки, это угловатое лицо и вороньи патлы! О, как он хотел бы вырвать их! Как теперь окрашивать их в алый, как наслаждаться охотой и потом чувствовать, что на затылке кожа стягивается тугим комком?!

Вампир резко обернулся к городу и вдруг провалился в густое желе. Поплыли очертания деревьев, смазались грани миров. В этом месте, в переходе между мирами тумана и жизни, он бывал только духом, и никогда — человеком. Что за чертовщина?

А небо тронулось темной рябью и огненными всполохами. Ветви стали узловаты, похожи на перекрученные конечности с длинными тонкими полосками плоти, которые Маркус-демон так любил поглощать. И пеплом кружили в воздухе перья. Множество и множество тёмных точек с гадким мокрым запахом.

— Анна… ответь… — прошептал Маркус и ощутил, как в ужасе сжались мускулы, как перестали слушаться органы, и горло поглотило крик.

Из груди его вырвалось пламя, окутанное густым черным дымом, и сдержать его не было сил. По сосудистым сплетениям тела тянулись раскаленные нити и в каждой клетке рождали огонь. Неистовый, безумный, так похожий на лаву. Не помня себя, Маркус сжимался и кричал, кричал, кричал…

Очнулся он только ночью. Тело затекло, движения вызывали мелкую раздражающую боль. Вампир поднялся. Конь пасся рядом, место знакомо. Точно! Именно здесь всё с нею и случилось.

Маркус нахмурился. С этим новым телом происходило что-то странное, и управлять им сложнее, чем другими, — дух парня плохо ломается. Не иначе, эта ведьма Анна прокляла Верховного. Нужно ехать домой, к чему теперь её тело?

И вдруг взгляд Вампира упал под ноги. Под слоем снега что-то блестело. Марк опустился на корточки, разрыл. Золотистые капельки Аниной крови. Он зачерпнул их в пригоршню, растер в ладонях и дал исследовать заинтересованным змеям, — сладкий запах укажет им след к ее телу.

Часть 3 Отчаяние

Глава 12 Ожидание

Марон, наконец, свыкся с новым телом. Оно ему не слишком нравилось, но выбирать не приходилось, — замена-то незапланированная. Ему хотелось размяться, прочувствовать его в движении, а у Маркуса, вроде как, был неплохой подвальчик. И что самое приятное, — всегда идеально чистый.

Найти его не составило труда. Ещё издали оттуда запахло свежими сосновыми досками. Марон глубоко вдохнул. Не зря Марк любит хвою — потрясающий запах. Он спустился вниз и замер на пороге. На деревянном настиле у стены лежал труп. Обмотанный темной грязной тканью с кусками намерзшей земли, в тепле он покрылся изморозью.

Марон приблизился, откинул кусок полотна, нахмурившись, вгляделся в знакомые черты. Лицо мёртвой Анны стало белым мрамором, испещренным черной паутиной сосудов, посинели губы и уже чувствовался слабый запах гниения. Вампир протянул к ней руку.

— Не тронь! — незнакомый голос заставил его обернуться, и несколько мгновений ошарашенный Марон соображал, уж не привиделся ли ему незнакомец. Но потом поплыли тени.

— Маркус? Ты?! Но… — пролепетал вампир.

— Как ты, — хмыкнул Верховный, рассматривая чужого сбитого молодца вместо худосочного рыжика.

Брат никогда не любил русых волос, деревенских парней с грубыми руками, больших глаз и ненакачанных тел. Ирония, но Марон — прямо собрание ненавистных деталей. Что ж, пусть теперь тоже наслаждается.

— Ты же выбрал другое тело, — пробормотал Марон.

— Не вышло. Взял то, что плохо лежало, — Маркус подошёл, коснулся ледяной Анны. — А ты чего поменялся? Легко всё прошло.

— Пришлось, ты же знаешь. Она меня ранила, думаю, ты почувствовал. А прошло… Странно как-то. Я вселился не сразу, — Марон осторожничал, Верховный не подал виду, что заметил. Гораздо больше его заботило, чтобы брат не почувствовал его волнения.

— Да, знаю. Как все прошло? — спросил Маркус. Взгляды братьев встретились и короткий обмен подробностями прошел в тишине.

— Зачем ты её привез? Завоняет тут, — вслух продолжил Марон.

— Она жива, — тихо пояснил Маркус. Лицо Марона осталось равнодушным. Знал?!

— Добей и дело с концом, — он махнул рукой. — Чего тянуть? Давай я. Я ж был уверен, что яда достаточно.

Вампир дернулся вперед, Маркус преградил ему путь.

— Пусть лежит, хочу понаблюдать. Что-то в них изменилось.

— Когда тебя сменить? Тебе нужно отдохнуть, поесть, выглядишь жутко.

— Никогда. Я сам. Все остальное — потом.

— Не веришь мне? Думаешь, предам? — Марон хмыкнул.

— Верю. Поэтому сам. Нечего тебя сюда втягивать. Ты можешь ехать домой, думаю, вряд ли ещё понадобиться твоя помощь, — как можно равнодушнее сказал Марк. Нужно, чтобы брат остался рядом как можно дольше. По его быстрым глазам Вампир догадался, — Марон тоже знает, что должна остаться она.

— И надолго ты её оставил? — спросил Марон, заинтересовано дотрагиваясь до свертка.

— Не знаю. Посмотрим, — Марк обернулся к двери. Один слуга вносил стул, другой — бутыль со стылой кровью.

— Просто мне возвращаться не к спеху, — слишком внимательно брат приглядывался к новому Марку. — Луиза прислала телефонограмму, что Элис на редкость покладиста, так что… Я бы с удовольствием посмотрел, как тут всё закончится. Если ты не против, конечно.

— Не против, — сквозь зубы ответил Маркус. Марон вряд ли упустит случай статься и позлить его.

— Тогда я бы пока съездил, размялся. Где у вас тут занимаются? Покажешь?

— За городом, в амбаре. Один из слуг тебя отвезет, — рассеянно ответил Вампир. Он чувствовал, что Марону нужно было вытащить его из подвала.

— Сам не хочешь? А я забыл, тебе ж это ни к чему, — Марон рассеянно скользнул взглядом по стенам. — Но не беспокойся, я навещу Карателей, ничего? Обрадую их, что ты вернулся.

— Сболтнешь им лишнее… — Маркус нахмурился.

— Да понял, понял. Молчу. Она умерла, я помню, — с наигранным радушием успокоил Марон.

***

— Ого! Да тебя не узнать! — лицо Главного Карателя так вытянулось, что Маркус сразу понял — аппетит ему испортили надолго.

Он не выдержал, метнул в Антона не дожёванной куриной ногой. Тот увернулся, но красноречивый удивленный взгляд никуда не делся. Змеи Верховного были полупрозрачны, а глаза всё ещё не сменили цвет, но сквозь черноту уже проступал светлый оттенок. Чуть-чуть. Так, что даже вампиру едва заметен.

— Да, твою ж мать! Что вы прицепились к моему виду? — Марк смахнул тарелку на пол, скомкал салфетку.

— Ну, просто я уже лет семьсот не помню, чтоб ты выбирал для своего облика кого-то, кроме тщедушных бледных мальчишек, а тут… — Антон смотрел на Вампира, как на ожившего призрака.

— Я должен тебе отчитаться? По-моему, это твоя обязанность. К тому же, слухи о тебе ходят, — Маркус хмыкнул, — что Главного Карателя приручила девчонка.

— Приручила. И ты знаешь, что я ее ищу.

— То, что от нее осталось? Да, пожалуйста. Будет тебе тело, — Вампир великодушно махнул рукой.

— Сейчас, — Антон ни на секунду не отводил взгляд.

— Я не наигрался, — Маркус игриво зажмурился, провоцируя Карателя на эмоции.

Антон бросился вперед, через стол вцепился в ворот противника. Маркус дернулся и перетащил Карателя на свою сторону. Завязалась потасовка. Удары сыпались с переменным успехом, и происходящее некоторое время забавляло Вампира.

— Ну, побузили и хватит! — фыркнул он и Антон сразу замер.

Тяжело дыша, Верховный провел ладонью по лицу, размазал тёмную кровь по щеке, коснулся пальцем людского клыка, тот шатался. Из рассечённой брови уже не текло, но рваная рана вспухла и выглядела жутко. У Карателя даже дыхание не сбилось.

— Ты хоть раз можешь без змей? Надоели, — пробормотал Антон, пряча боль от чужого вмешательства.

— Никто ж не видит. Хватит с тебя, что я при свите их не использую.

Антон посмотрел на него серьезно.

— Марк, отдай Анну, — попросил он. — Хоть похороню по человечески.

— Отдам, найдёшь потом. Пока нужно кое-что проверить. Девочки изменились.

Антон выжидающе посмотрел на Маркуса, но тот не удостоил его ответом. Пришлось говорить самому:

— Не скажешь, в чём поменялись? — Маркус молчал, Каратель вынужденно смирился, зашел с другой стороны. — Скажи, а правда… что она умерла бы с тобой?

Верховный помрачнел, поднялся и подал Антону руку.

— Правда. Я теперь не знаю, что делать. Она ведь снова придет.

— И у нее совсем не было шанса?

— Не знаю, может, и был. Наверное. Должен быть, — Вампир смотрел на своё правое запястье, сжимал-разжимал кулак. И Антон чувствовал, что движения эти вызывают у Маркуса легкую боль. Странную, фантомную.

***

Тук. И три минуты тишины. Тук. Маркус слушал это уже часов пять. Ничего. Дыхание Анны было настолько незаметно, что невозможно уловить, и только это легкое «тук» звоном отдавалось в ушах.

Он приблизился, втянул слабый смолянистый запах ее тела. Изменилась. Без сомнения. Яд травит плоть, которая никак не хочет сдаваться.

— Решил добить? — Марон, как всегда, вовремя.

— Да, решил, — Маркус выпрямился, с интересом глянул на брата.

— Дашь и мне? Уж очень кровь вкусна, — у того загорелись глаза и он невольно потянулся к девушке.

Ему так не хотелось, чтоб Маркус заметил нетерпение в движениях. Стоит Вампиру почувствовать что-то неладное, и он укусит Анну не так.

— Портиться начала. Думаю, отравишься, — Маркус прищурился, шагнул вперед.

Марон улыбнулся:

— Тогда я пойду, — он беспечно махнул рукой. — Ты все решил верно, брат мой, — внутри все тряслось от бессилия: Анну должен был добить он, а не Маркус!

Верховный дождался пока шаги младшего брата стихнут, запер дверь и вернулся назад. Всего один укус.

От его клыков Анна скорбно вскрикнула и изогнулась, маленькая слезинка сбежала к виску. Вампир отстранился, стер с губ остатки черной крови. Во рту осела горечь, и ему вспомнилось, что у предыдущих девочек кровь сладковата. Глаза жертвы на миг распахнулись и слепо глянули вверх, — радужка совсем выцвела. Он коснулся её щеки, и сразу же резко и тошно запахло кровью.

Под ней расползлась алая лужа, пропитала дерево, закапала на пол. Маркус втянул свежий кровавый дух, стиснул зубы, стал сдирать с тела одежду. И на пол плюхнулся темный кровянистый сгусток. Вампир сжал его, прощупал пальцами и лицо исказилось яростью.

— Значит, ты была беременна… — прошептал он. — Значит, весь сумбур в видениях верен.

Он со злостью отшвырнул зародыш прочь, сжал кулаки в бессильной ярости. «Не убей её, Маркус, не убей», — забился барабанами голос из прошлого. Поздно! Не вернуть теперь.

В груди его стало жарко, пеплом горела гортань, пульсировали и чесались вены на запястьях, бился между ребрами след мароновой раны. Духи-змеи хаотично метались по подвалу, врезались в стены, углы, но Маркус не отпускал их. Они беззвучно открывали пасти, свивались узлами, рассыпались дымом.

Марк задыхался. Страх мешался с отчаянием, злостью, яростью, поздним осознанием ошибки. Поздно. Поздно. Ещё можно вернуть… Яд только пошел. Вампир бросился к телу, нервным взмахом кинжала рассек запястье, занес его над губами девушки… и замер. Прошла всего секунда, капля даже не успела упасть. Он выронил нож, поймал кровь на ладонь, отошёл. Она должна выжить сама.

Маркус слизнул с раны кровь, вытер остатки о брюки, в задумчивости вышел. Спустя полчаса сюда пришли женщины с тазами, мылом и одеждами. Под внимательным взглядом Верховного они омыли девочку от испражнений и трупных соков, действовали скоро и осторожно. Ловко облачили труп в брючный костюм и удалились. Вампир обыскал остатки старой одежды, нашел два похожих пузырька. Один он узнал сразу — его кровь Антон носил только в таком флаконе, а второй открыл и скривился от резкого лаврового запаха. Теперь эта штука бесполезна, скоро от трупа будет такой аромат, что никакой настойкой не отбить. Подумав, Вампир спрятал пузырьки в карманы новой одежды. Потом, покосившись на вошедшего слугу, Вампир снял с мизинца девушки колечко с синим камнем, — знак Главного Карателя, чтоб её никто не смел тронуть, — и вместо него одел на безымянный палец другое, с зеленым камнем.

Он сосредоточенно прощупал ее запястья, пошевелил ими, чувствуя, что заросли, и улыбнулся. На секунду засомневался, и для верности, укусил снова. И вдруг увидел, четкие серебристые следы яда в Аниных черных венах.

[«Ты убьешь ее несколько раз. И уже после первого укуса ничего не будет зависеть от тебя«.]

Он почти не помнил этих слов, и думал только о том, что с ядом. Но это уже никак не проверить. Наверное, Маркус просто слаб после смены тела, вот и яд посветлел, но смутная тревога не отпускала.

Впервые за долгое время он сделал всё сам. Взял у слуги большой отрез брезента, расстелил его на полу. Сбросил туда тело и кружку, из которой несколько раз поил Анну травяным отваром. Потом плотно завернул ее, вынес сверток на улицу и бросил на телегу.

Сначала лошадь трусила по окраине, потом окольными путями, минуя хорошие дороги, въехали в город. Маркус не знал, зачем едет сюда, но уже решил, что делать с Анной. Через неделю Антон её найдет, простится и поиск начнется сначала.

Анна зашевелилась неожиданно. Поначалу Маркус решил, что тряхнуло на очередной кочке, но когда раздался стон…

[«Зная будущее наперед, не вмешивайся в него. Оно ответит тебе ударом»,] — не к месту вспомнил Маркус. Воспоминания прошлого становились навязчивы.

Он остановился, прощупал её пульс. Нужно спешить, поскорей добраться до реки, пусть и раньше, чем планировал. На берегу в безлюдном месте он сбросил тело наземь и стал смотреть.

Голова казалась Анне свинцовой и не желала повиноваться. Вампирша подымала ее, со свистом втягивала ледяной воздух и напрасно пыталась определить, где находится. От яда Верховного она ослепла и белые выцветшие глаза неподвижно глядели вокруг. Очень хотелось пить. Но обоняние пропало, и заскорузлые пальцы почти не двигались, чтоб найти источник. Вместо стона из горла вырывался слабый хрип, каждое движение вызывало приступ судороги.

Она инстинктивно подышала на ладони, ощупала мерзлую землю, и медленно подтянулась на руках. Несколько слабых движений и силы иссякли. «Передохнуть, совсем немного«. Дыхание стало хриплым, прерывистым, горло перехватывало болью. Анна медленно посмотрела вперед. Ей вдруг почудилось впереди движение и стало страшно.

Острое желание укрыться куда-нибудь заставило сначала замереть, а потом дернуться. Страх придал сил, она оттолкнулась ладонями, перенесла руки вперед. Они вдруг провалились в воду. Анна поднесла их ко рту, насильно разлепила склеенные губы, смочила язык.

Антон говорил о воде что-то важное, просил не забывать. Что? Всё равно. Сначала —спрятаться, а для этого нужно двигаться. Анна оттолкнулась носком ботинка. Руки провалились в илистую жижу, залипли, выдернулись с хлюпаньем. Волна вернулась и накрыла ее с головой. Анна покорно хлебнула воды и стала тонуть.

Маркус проследил, как исчезло бульканье. Вампиров подключать к такому делу нельзя, нужно найти помощницу, на которую Антон не обратит внимания, и приказать, чтоб она за нею проследила. Марина! Она сделает всё, что угодно.

И нужно временно запутать и отвлечь Карателя.

***

Антону сообщали обо всех девичьих трупах. И ежедневно он осматривал их десятками, каждый раз внутренне сжимаясь перед входом в морг. Но сегодня его вызвали на берег реки: щенки шепнули, что на пальце девушки блестит кольцо.

В воздухе пахло гнильем. Антон отсчитывал шаги до страшного момента и напрасно пытался унять частившее сердце. Всего десять шагов от надежды до потери, от страха до неизбежности. Десять мгновений между ударами сердца. Десять секунд, отделяющих черту жизни от вечной гибели.

Они с Павлом спустились по пологому берегу вниз, под мостовые опоры. У кромки воды лежало нечто накрытое брезентом. Поодаль стояло несколько вампиров и пару щенков. Они вполголоса переговаривались, но при Карателях затихли.

Павел, вздохнув, прошел вперед, пытаясь по запаху определить степень разложения. Он склонился над телом, но Антон коснулся его плеча и кивнул, что справится сам. Сомнений нет, — запах не может врать, осталось только… Он сбросил ткань в сторону. Ближайшие вампиры выдохнули и отвернулись от зловонного духа. Каратели машинально приоткрыли губы, пробуя смрадный воздух на вкус, определяя давность смерти.

— Она?! — осторожно прошептал Павел и покосился на Антона. Тот сузил глаза.

В обгоревших оскаленных частях Антон не узнавал Анну. Он толкнул грудину в сторону и ближайшие вампиры, зажав носы, поспешили прочь. Пальцы Карателя скользнули по позвонкам, губы беззвучно шевелились. Не совпадало! Он нервно тряхнул останки, отыскал правую кисть с тусклым кольцом. Камень его, обрывки ее одежды, но…

— Это не она, — прошептал Антон. — Рёбра целы и в этом месте её позвоночник никогда не был сломан.

Он вынул из кармана пузырек с её кровью, капнул на язык. Несколько секунд слюна вступала в реакцию. Глазами Анны он увидел пустоту, ощутил холод и страх. Кровь отказывалась говорить ему больше. Если она так и будет молчать, Антон никогда не найдет свой огонь.

***

[Барабаны. Кругом барабаны. Десятки. Сотни. Мерный ритм волнует кровь, заставляет её густеть внутри, подниматься к горлу. От ударов вибрирует мозг, студенисто дрожит, вызывает в глазницах боль и не дает осмотреться. От размеренных ударов трясутся внутренности, бьются звуковым пульсом, вызывают тошноту. Крякающий голос шепчет молитвы, холодит кожу дыханием и благовониями.

— Теперь это станет твоим телом, — вдруг понимает разум и тело успокаивается.

Волнение в органах становится тише, легкий спазм замирает в клетках плоти.

— Ты забрал моего сына, и в наказание останешься здесь навсегда. Но легко сменишь плоть на чужую, никогда не обретя своей. Ты никогда не сможешь покинуть этот мир, — вены превращаются в сталь, в артериях горит кислород. — Ты здесь чужак. Я лишу тебя одного, но взамен научу выживать. Если станет дурно, ешь то, что вернёт тебе чувства. Не говоришь, — языки. Не можешь думать — мозг. Ты станешь самым сильным. Как молот. И не будет тебе равных, — чувствуется что-то влажное во рту и нос улавливает гадкий запах мокрых перьев. — Но бойся огня. Новый дух придет девицей, иным змием, которого ты, возможно, приручишь. Он заберет тебя с собой. Он дарует жизнь вечную и власть непомерную. Он вернёт тебя домой. Но без разума, ты не сможешь им завладеть. Забери её душу себе. Увещевай, уговаривай, учись располагать, играй то, что ей нужно. Сделаешь дурно — озлобишь, и в следующий раз дух не покажется тебе.

К одному голосу присоединяется целый строй. Звук множится, расползается вокруг. Обоняние становится острее, острый привкус крови оседает на языке, горечью ползет по горлу и сжимает желудок.

— Марррркуууссссссс, — тянет шепот, — страх погубит тебя. Поддашься ему и всё пойдет наперекосяк. И огонь станет лавой, ангел — демоном, а душа прахом. Смирись. Не бей… Не убей…

Прошлое открывает глаза и видит, как в черное ночное небо искрами мечется пламя, собирается диковинными фениксами, теряет перья и исчезает…]

***

Сознание возвращалось толчками, похожими на приливы, медленно и упорно выуживало Анну в реальность. Не хотелось просыпаться, но инстинкты были неумолимы, — голод давал о себе знать. Она со стоном подобрала ноги, шатаясь, стала не четвереньки. Чужое тело, и чувства чужие. Онемела рука с верховным ядом, вокруг — только мутная мгла.

Слабый шорох заставил вампиршу застыть. Звук повторился ближе. В тишине почудилось слабое рычание. Анна вытянулась, жадно втянула запах псины. Слизистая слюна стекла по подбородку.

— Хороший песик, — прохрипела она, но подозвать его не смогла. Пес залаял.

— Чёртова псина, — обессилено ругнулась Анна и вдруг догадалась, — он может привлечь людей. К черту жалость. Есть!

Она метнула в сторону горсть снега, лай стал звонче.

— Да замолчишь ты сегодня, чёртов пес! — сказал кто-то. Анна не смогла определить пол.

— Пом…моги…те… — слабо прошептала она, потянулась рукой в пустоту. Откуда он идёт? Сердце забилось часто-часто.

— Что ты здесь нашел, Дружок? Господи! Кто тебя так, дитя?!

Руки схватили её поперек тела, стали подымать. От теплого тела перед глазами посветлело, поплыли тени.

— Пить, — прошептала Анна.

— Да-да, сейчас, милая. Сейчас… В больницу потом…

Резко запахло табаком, и Анна поняла — мужчина. Он усадил тощую вампиршу на ровное, отошел. Она пыталась не упасть и гадала, как укусить, хватит ли на это сил.

***

#Анна: Множились перед глазами алые блики. Короткий вскрик превратился в клекот, тело жертвы стало грузным и безвольным. Фуууххх… Жертву отпустила медленно, чтоб пальцы ощутили, как по ним соскользнула чужая одежда, и проснулись. Недолгий страх и слабое сомнение исчезли за желанием жить. Оно сильнее страха смерти. Сильнее совести и ненависти.

Элис: Многоэтажный дом сотряс крик. Животный, ужасающий. Спросонья показалось, что в квартире номер семнадцать кого-то убивают. Луиза не сразу сообразила, что надрывается Элис.

Анна: А древний дух вампира уже просыпается внутри, подымает клыкастую змеиную голову, раззевает бездонную пасть. Шипит…

Жить. Жить. Чтобы отомстить Вампиру за эту боль!

Элис: Мокрая девочка металась на кровати, хрипела, рвала пальцами простыни и подушки. Разбудить её не выходило. Гувернантка плескала ей в лицо ледяной водой, жгла руки свечой, но ничего не помогало. Вызвали доктора, но и он ничего не мог поделать. Сумасшедший пульс, зрачки не реагируют на свет и дикий, болезненный крик девочки сводил с ума.

Анна: Треск одежды. Жесткое, остервенелое чавканье. Прогрызть себе дорогу любой ценой. Вгрызаться в сальное тело, вспарывать нестриженными ногтями брюхо, чтоб обнажить теплый ливер. О, да! Наконец-то их пульс в ладонях и сладковатый вкус на языке. Почки, печень, легкие, сердце, — всё это должно работать внутри неё. Жевать, жевать, пока сырая кашица не размокнет. Проглотить.

Элис: — Помогите! Помогите! Остановите её! Она же демон во плоти! Да кто-нибудь! — голосок Элис сорвался на хрип.

Анна: А потом, — глаза и мозг. Ощупью, в темноте найти камень, другой рукой быстро нащупать темя. Удар. Ещё один. Снова. Густой запах теплого жира пополам с кровью.

Элис: — Элис! Элис! Проснитесь!!! — Луиза изо всех сил лупила воспитанницу по щекам, цеплялась за локти, оставляя круглые синяки. Та металась в безудержном бреду, царапала щеки, тянулась до глаз и кричала, кричала, кричала.#

Зачерпнув мозг пригоршней, Анна поднесла его ко рту…

Элис вскинулась, но долго еще перед глазами стояло перекошенное, окровавленное лицо отчаявшейся вампирши.

***

Ослабев от яда, Анна двигалась неуверенно, но силы постепенно возвращались. Её гнало вперед желание спрятаться, укрыться переболеть. Пошатываясь, девушка брела прочь. Дорога виделась сквозь мутноватую пелену, и идти приходилось почти ощупью. Пахло гнилью, кровью и нечистотами.

От холода стыли конечности и немело лицо. Анна силилась придумать укрытие, но соображала слабо, больше полагаясь на внутреннее чутьё. Пройдя несколько десятков метров, она тяжело опустилась на землю. Тьма вокруг начинала сереть, знаменуя приближение рассвета, и вампирша поняла, что должна торопиться. Она устало огляделась. Совсем близко была неглубокая сточная канава и Анна ползком направилась к ней, резко нырнув внутрь, потому что не рассчитала глубину.

В лёгких захрипело, тело разом отяжелело, пересохшие губы отказались двигаться и хищница впала в дремотное аморфное состояние, болтаясь на границе сна и бодрствования. Она слышала то, что происходило вокруг, различая топот и человеческие голоса. Иногда до неё доносились обрывки фраз, но распознать их не получалось. Когда шум становился совсем близким, Анна внутренне замирала и переставала шевелиться. В какой-то момент она ощутила, как зимний холод окутал её со всех сторон, сохранив жизнь внутри и покрыв бренное тело льдом.

Пока она отсыпалась, внутри неё тела кипела жизнь. Снова в причудливый, паутинчатый узор сплетались сосуды, наполняемые новой кровью, клетки органов росли заново, питаемые проглоченной плотью, мозг восстанавливал в теле нейронные связи. Уже по ним стальной нитью протягивались следы Верховного яда.

Несколько дней держался мороз, потом потеплело. Анна пришла в себя днём, подождала до ночи, выбралась наружу. Совсем близко было людское жилье и знакомые места родного города. Зачем он привёз её сюда? Знал, что выживет или надеялся, что умрет?

Нужно было найти Антона, но адрес Анна забыла, как и места, вроде бы знакомые, но чужие. Она брела прочь от страшного места, стараясь не вспоминать, что где-то совсем близко распотрошила человека. И как её не нашли? Не иначе, Маркус руку приложил.

Временами ей казалось, что за нею следят, но, сколько бы ни старалась, ничего не обнаружила. Кошки теперь от неё шарахались, собаки поджимали хвосты и глухо рычали, а стоило глянуть пристальнее — пятились прочь.

У одной избы Анна задержалась подольше, в свете лампы долго разглядывала ладони. Синеватая кожа просвечивала синяками, покрылась струпьями и грязью. Страшно представить, на что похоже лицо. Девушка вздохнула, побродила по соседним дворам, нашла приколоченное на заборе зеркальце, сняла и вернулась к свету. Тело словно бы высохло изнутри. Кожа на лице посинела и истончилась, плотно обтягивая череп; сквозь неё причудливым узором просвечивали разноцветные трупные пятна. Черты лица заострились, а губы побелели и покрылись струпьями, как после невыносимой жары. Глазницы запали и приобрели землистый оттенок.

Вампирша повертела головой, разыскивая следы нового укуса. Справа на шее, сразу под скулой, отчетливо зияли два черных следа от клыка, покрытых смолянистой тягучей жидкостью. От них вниз к плечу шли две чёрные полосы, указывая вену и артерию. Вампирша оголила правую руку. На внутренней стороне сосуды причудливо разветвлялись и, если бы не цвет, напомнили бы след от удара молнии, который Анна однажды видела на трупе в морге.

Её вдруг стошнило. С хлюпаньем из горла вывалились части легких, и боль в груди стала меньше. Анна почувствовала голод, с трудом побрела прочь. Как охотиться, как нападать, она не представляла, пришлось положиться на интуицию.

Может, лучше сперва найти укрытие? Анна готова была свернуть с дороги, когда впереди замаячил человек. Вампирша ускорилась, чуть отстав от жертвы, прикинула, удобно ли всё сделать здесь. Здесь было опасно и Анна, неожиданно и для себя и для мужчины, ляпнула первое, что пришло ей в голову:

— Мужчина, не хотите отдохнуть? — голос её прозвучал грубо и хрипло, и вампирша сама его испугалась.

Небритый мужик в поношенном тулупе, с сальным телом и мутными глазами посмотрел на девчонку с сомнением.

— Простыла, — быстро пробормотала Анна, извиняясь за тон.

Попутчик кивнул, но снова промолчал. Она едва за ним поспевала.

— Ну, так что? — нетерпеливо спросила она, подхватывая его под локоток. Только бы не увидел, как покраснела!

В темноте он не мог хорошо её разглядеть. Развернулся к вампирше резко, обдавая запахом лука и дешевого вина, и глухо шепнул: «Пошли!» Дальше он все сделал сам: схватил ее за руку и потащил ошалевшую вампиршу в темный закоулок. Взял за плечи, швырнул спиной на деревянную дверцу какого-то сарая. От удара та слетела с петель и упала на пол, увлекая девушку за собой. Мужик скользнул за ней, наваливаясь всем телом и грубо лапая. Он дышал ей в шею, похрюкивая от желания, запустил руки под одежду и, нащупав высохшие груди, остановился.

— Тебе хоть пятнадцать есть? — без особого интереса спросил он.

— Ага, — кивнула перепуганная Анна, судорожно прикидывая, сможет ли с ним справиться.

Мужик крякнул и снова полез с поцелуями. Она увернулась, ожидая, когда к губам приблизиться шея и в тот же момент быстро вонзила в нее клыки. Жертва дернулась, наотмашь ударила слабую охотницу по голове. Мужик проворно вскочил и, матерясь, несколько раз ударил ее по ребрам. Анна вскрикнула, стала тихонько плакать. Оглушенная ударами и ослабевшая, она инстинктивно замерла и ждала, что будет дальше.

— Эй, живая, сучка? — мужик склонился над вампиршей, тронул ее за плечо.

У нее остался только один шанс, на второй рывок сил просто не хватит. Человек стал ее поворачивать, и в этот момент Анна дернулась вперед, резко схватила его за голову и потянула на себя.

Когда она вцепилась в его горло, мужик лупил её железными кулачищами по голове и бокам, но хватку вампирша не оставляла. Постепенно удары ослабли, а потом и вовсе стихли. Анна даже уловила момент его смерти, но страха и вины снова не почувствовала. Тут бы выжить после всего. Сволочь! Он еще за все ответит!

Насытившись, она скатила труп в сторону, и только тут осознала, что мужик разбил ей лицо. Правый глаз заплыл, щека опухла, а из носа текла кровь. Вампирша попыталась стереть её, но только размазала.

Нужно бежать.

Она заставила себя подняться, чувствуя, что не отделалась только синяками. Пульсировали виски, немели следы ударов и ребра, наверное, треснули. Ничего, пройдёт.

Анна быстро обшарила чужие карманы, забрала себе несколько смятых купюр. Шатаясь, побрела прочь, поминутно останавливаясь и щурясь, чтобы не сбиться с пути. Шум в голове усиливался, и Анна юркнула в первый попавшийся подвал, уже на лестнице поняв, что теряет сознание.

Глава 13 Безнадежность

Страх ломает душу, бьет на осколки, жжет твое небо…

Маркус бросал мячик в стену и снова ловил. Руки пахли псами и свежим мясом, их хотелось вымыть, но Вампир не спешил. Притравка была на редкость удачна, но это впервые не успокаивало. Его мысли витали далеко, рассеянный взгляд то и дело останавливался на настенных часах, а время, будто смеясь, ползло медленно. Временами он замирал, быстро барабанил пальцами по столу, но, услышав шорох, оживлялся и невольно косился на дверь.

Наконец, он её почувствовал. Пока Марина торопливо шла по коридору, Верховный успокоился, на мгновение прикрыл глаза, возвращая им равнодушие.

— Я всё сделала, Хозяин, — негромко сообщила блондинка. — Ее охота, правда, прошла не совсем удачно, — вампирша отвела глаза. — Жертва попалась сильная, отлупила её по голове. Я не… смогла определить, насколько серьёзны удары. И место укрытия не очень.

— Ты помогала?

— Нет. Только смотрела. У неё денег нет, а голод… сам знаешь. Марк, может…

— Охрану ей оставила? — Вампир специально не стал ее слушать.

— Да. Когда очнётся, я почувствую. Должна бы…

Девушка глянула на Вампира с подозрением, он казался непривычно рассеянным, всё отводил взгляд. Каждое движение в этом теле вызывало у Маркуса приступ тошноты и отвращения.

— Ладно, иди, — кивнул он.

— Только… как мне уходить потом? Антон же начнёт подозревать.

— Не начнёт. Я своим шепну, отвлекут, — Вампир был крайне задумчив.

Вампир знал, где искать Анну, и любопытство к ее дальнейшей судьбе усиливалось. Но если она его почувствует? Если всё будет, как прошлый раз, когда она испугалась его змея в избе и не выдержала, решив умереть? Если он сейчас ее спугнет, всё придется начинать сначала.

А Верховный пока слишком уязвим, чтобы жертвовать всем.

***

Анна выздоравливала медленно. Постоянно хотелось есть, но не выходило, — слишком опасно было потакать инстинктам. Кормилась она мелкой домашней живностью, иногда котами и собаками, но от них тошнило, а вечно резать кур и кролей было опасно.

Иногда Анна нападала на людей, грабила, старалась укусить быстро и безболезненно. Но тело требовало мяса и ещё два или три раза девушка сорвалась. Она пыталась скрыть следы преступления с помощью дворовых псов, но те зачастую бежали прочь. И, неумело маскируя следы, Анна с ужасом ждала утра, чтобы узнать, какими будут новости. Они постоянно искажались, коверкались и описывались совсем не так, как она ожидала.

Скрываться в сараях, хлевах и на чердаках было невыносимо. Хотелось мыться, избавиться от вечных пауков, вредителей и страха, но приходилось довольствоваться малым: спать на получистых соломенных подстилках, прижимаясь к теплым спинам коров, овец или коз, страдать от паразитов, украдкой воровать молоко и, делая небольшие ранки на животных шеях, лакать кровь пополам с шерстью и грязью.

Иногда удавалось прикинуться бродяжкой, выпросить милостыню под храмом или у рынка, и купить бутыль крови. Но в основном Анне приходилось туго. Вылазки её были редкими, тщательно продуманными. Выбираясь в толпу, она всё боялась встретиться с вампирами, щенками или Карателями, но удивительно, — её никто не трогал и не замечал. Да и сама она почти не различала душ, а значит, не могла отличить людей от вампиров.

Быть может, виной всему было новое кольцо, которое Анна напрасно пыталась снять. Пока ещё пальцы были тонкими, она не слишком волновалась, но когда стала поправляться, тонкий металл врезался в плоть и теперь причинял боль. Поначалу она его прятала, обматывая лоскутом ткани, но потом перестала, вспомнив, что Антон давал ей такое же колечко именно для защиты, а не для слежки. Если уж Маркус надел его, значит, что-то задумал. В любом случае, ему известно, что с ней происходит. А что может она, если и сил-то толком нет? И вампирша смирилась.

Кровь её постепенно из алой стала бордовой с темно-синими тягучими нитками. Интересно, Антон такое видел? Смог бы он объяснить, почему она иного цвета, не похожа на его? Пока оставалось только гадать.

А чуть придя в себя, девушка снова начала занятия. Она тайком забиралась в коробки новостроек, покинутые до весны, разогревала тело разминкой, отрабатывала удары, тренировала выносливость. Хватало её ненадолго. Уже через полчаса перед глазами мельтешили точки, и телу требовался отдых. Но переждав десять-двадцать минут, Анна заставляла себя продолжать, часто отчаивалась, плакала, понимая собственную ничтожность. У неё теперь долго не сходили синяки и ссадины, чаще напоминали о себе былые раны и регулярнее становились судороги, изматывающие тело во время сна.

Когда сил на физические занятия не оставалось, вампирша принималась за душу. Две недели ежедневных попуток, и теперь она легко делала её видимой по своему желанию а, если была сыта, призрак обретал живые черты и особенно яркие, почти человеческие, глаза. Порою он, отчего-то решив являться мужчиной, возникал сам, тихо замирал рядом с вампиршей и смотрел долго и пристально, пугая тишиной. Анна начинала говорить сама, но дух молчал, лишь иногда взгляд его выражал подобие чувств.

Временами её одолевало чувство вины. Оно нападало врасплох, сжимало сердце немым отчаянием, разгоняло кровь адреналином, не давая телу совладать с эмоциями. Анне мерещились призраки убитых мужчин, незнакомцы без лиц, неясные тени среди людей. Часто перед глазами возникал туманный сумбур, и вампирша не могла понять, где видения, а где духи живых людей. Тогда попытки увидеть даже собственный дух заканчивались поражением, — девушке не хватало сил, и нужно было время, чтобы прийти в себя.

Анна постоянно вспоминала адрес Антона, но названия и цфры стерлись из памяти. Оставалось лишь представлять, какой была бы их встреча, если бы судьба предоставила им такой шанс. И каждая такая встреча почему-то пугала.

Нужно было придумать, как вернуться к нормальной жизни, но без документов это было невозможно, а самой и без денег их не достать. Хотя… был вариант, что они остались дома, но Аня умерла полгода назад, вряд ли родители стали бы хранить их столько времени. И всё же несколько раз она посещала родные места: издали смотрела на знакомые окна, жадно изучая черты теней, глубоко вдыхала воздух, пытаясь уловить привычные запахи маминой стряпни. Порою Анна подымалась на свой этаж и иногда, вытащив запасной ключ из потайной щели между стеной и плинтусом, даже шла дальше, — входила в общий коридор коммуналки, украдкой пробиралась к «своим» комнатам, слушала знакомый гул голосов и старалась не заплакать. Она могла бы войти в свою комнату, но всё не решалась, только стояла и слушала.

Пошло уже три месяца после её появления в городе. Потерянная, одинокая, одичавшая она искала себя повсюду: в старых знакомых двориках одноклассников и друзей, в местах, где любила бывать. А на Старом Донском кладбище нашлась её могила, рядом – бабушкина. Старушка пережила смерть внучки всего на чуть-чуть и Анна невольно расплакалась, — принесла смерть дорогому человеку, лишила родителей светлой опоры. Всем от неё одни беды.

Нужно решиться. Нужно всё закончить, пока Маркус не приставил к ней своего духа. Анна на секунду остановилась, удивленная догадкой. Точно! Вампиров от смерти останавливает дух Верховного, а рядом с ней его нет. И как только раньше этого не поняла?!

Уже был вечер. Анна остановилась на оживленной мостовой, по которой домой спешили люди. Они цепляли её, о чем-то переговаривались друг с другом, но девушка их не слышала. Пока очередной прохожий, не зацепил её рукавом и не оставил в воздухе теплый и знакомый запах Антона.

Внутри Анны всё задрожало. Она очнулась, резко обернулась, но прохожий уже скрылся. Забыв охоту, вампирша бросилась на поиски. Она часто останавливалась, напряженно вглядываясь в лица, и бежала дальше. Она искала его, боясь и надеясь. Быстро глотая морозный воздух, Анна чувствовала, как застывает горло, а вместе с ним исчезает возможность различать запахи. И она торопилась, следуя за слабой подсказкой.

Очень скоро силы стали таять, город накрыла ночь. Давали о себе знать голод и слабость. След запаха тускнел. Он вывел её на другой конец города, и вампирша поздно поняла, что провела в поисках почти всю ночь. И вдруг вспомнила – Антон живёт в Измайлово, не здесь!

Наутро город шумел о кровавом убийце, с особой жестокостью убивающем по ночам. На рынке шепотом передавались подробности, от которых в жилах стыла кровь. Анна прислушивалась и понимала, — её в том вина. Это она их убила, только когда, — не помнила. Вечером нужно все закончить.

Как раз была середина февраля, темнело рано и люди спешили поскорее попасть домой, одиноких путников почти не встречалось. Поиски поисками, но монстра внутри нужно убить. Сейчас самое время!

Анна вышла на набережную, по которой в последнее время часто гуляла. Нужно только дойти до моста, перебраться через перила и прыгнуть. От ужаса оборвалось сердце и одеревенели конечности. Но три секунды падения горло её молчало, проглатывая слёзы и ужас. Тело стрелой вошло в глубину и мозг, вспомнив напутствие Антона, приказал губам разжаться. Тело конвульсивно рвалось вверх — к жизни, но вампирша приказывала ему не сопротивляться. Досчитала до трехсот, но ещё была жива. Сознание сдаваться не желало.

***

Маркусу обожгло кончики пальцев, в ушах зашумело, стало дурно. Он покачнулся, схватился за дерево, чтоб не упасть. Собственный двор душил темнотой, густил воздух, вызывая в легких боль. Язык онемел, в горле — холод и иголки. Вампир вскинул голову к небу, рванул ворот рубахи и замер.

Небо озарялось тысячами искр. Они собирались в потоки, устремлялись на юг, будто ведомые чем-то.

— Анна, — прошептал Вампир и боль резко сжала шею. — Дура! Что ты делаешь?!

Он застонал, ощущая ее страх и отчаянное желание смерти. Связь между ними так сильна, а пророк ничего об этом не сказал. Говорил, не вмешиваться. А если они умрут вместе? Как тут не вмешиваться.

Боль не отпускала. Вампир вонзил ногти в скулу, провел по шее к груди, оставляя на коже темные глубокие полосы, набухающее кровью. Дышать стало легче. Он бросился к машине, завел мотор, нервничая от медлительности авто. Спешить! Спешить сейчас же!

Уже выехав за ворота вспомнил об Антоне. Один из гадов нашел ближайшего к нему вампира, отдал команду, другого гада ждало иное задание — он помчался искать слабого щенка. Через пять минут Карателю доложат, что один из щенков сошел с ума, и Антон будет ждать Маркуса для исполнения приговора. Потому что в последнее время Верховному так нравятся показные убийства щенят.

***

Анна очнулась от холода уже на берегу. Перекатившись на спину, поняла, что воды в легких нет, а горло не саднит, как в первый раз. Она поднялась, разочарованно пнула кусок смерзшегося снега и он с шумом плюхнулся в воду. Невольно подумала ещё о паре вариантов смерти, но не нашла подходящего. Повеситься — страшно, и в прошлый раз не получилось, под машину броситься — ещё хуже, чего доброго останется жива, попадёт в больницу и о ней доложат Антону. Вампиры, наверное, есть везде. Как она скажет ему, что кромсает людей и держит в страхе весь город?! Не солгал он ей, — теперь убить себя она не может. Но он может! И нужно только его найти.

#Маркус притаился за дальним деревом и смотрел, как тяжело она подымается с земли, с каким разочарованием понимает, что осталась жива. Мокрые пальцы Вампира щипало морозом. Удивительно, как он еще не добрался до тела…#

Пока Анна подымалась по крутому скользкому берегу, сообразила, что прийти к нему сама не может. Он обязательно станет переубеждать, уговаривать жить. Значит, нужно переодеться кем-то другим. Помнится, Антон говорил, что вампиры вызывают друг друга на поединок. А ещё можно прикинуться сумасшедшим вампиром, тогда убить её поедет именно Каратель.

С передышками Анна добралась до дома Антона за полтора дня. Нужный дом вспомнила по дороге. Главный Каратель отгородил высоченным забором два дома, поставил железные ворота. За ними ничего нельзя было рассмотреть. И спрятаться на улице тоже было нельзя, — слишком уж она широка, а вокруг только избы с низенькими заборчиками из хвороста.

Вампир отстроил каменный дом с узкими окнами, вторую избу переделал в конюшню. Во дворе слышался грубоватый собачий лай и звонкое ржание. Анна втянула воздух, желая отыскать знакомый запах, но животный мускус заглушал его.

Она осмотрелась. Была глубокая ночь, а в конце улицы, со стороны города, появился свет фар, и вампирша инстинктивно побежала в тень. Перемахнув через невысокий заборчик у дома напротив, юркнула в узкий проем между сараями и стала наблюдать. Машина подъехала к дому, и из нее вышел тот, кого она так долго искала. Анна задержала дыхание, боясь выдать свое присутствие, а Антон хлопнул дверцей и, не оглядываясь, скрылся во дворе. Только теперь вампирша выдохнула — нашла!

***

Нужно было проверить, действительно ли Анна убивает свои жертвы и видит ли Антон ее пламя. Для этого нужно сначала выйти на охоту. До следующей ночи вампирша затаилась в ближайшем хлеву. К тому времени мороз усилился и ломко трещал в тонких ветвях. Из печных труб валил молочный дым, стремительно подымался к небу и напоминал нити невидимого кукловода, — дикого, следящего за каждым.

Анне нужно было на охоту, но на полпути ей стало дурного, подкосились ноги и она рухнула на колени недалеко от заброшенных изб, жителей которых уже переселили в новое жильё. Анна с горечью поняла, что хлипкие остатки стен не уберегут её от мороза. А сил идти дальше не было.

Вампирша зажмурилась, покорно принимая судьбу, и через несколько минут повалил густой снег. По её ногам вдруг побежало что-то горячее, она ощутила острый запах собственной крови. Вовремя! Всё у нее вовремя! Теперь по крови её смогут найти вампиры, Антон узнает о её промахах раньше, чем всё свершиться, а лавра, чтоб отбить запах, почти не осталось.

Корчась от боли, девушка ползла, оставляя за собой четкий кровавый след, пока не поняла, что сознание стало уплывать. Она остановилась, передохнула, поползла снова, судорожно цепляясь за глыбы многократно замерзшего снега, сдирая до крови кончики пальцев и ломая отросшие ногти. Теряя реальность, она двигалась, пока хватало сил.

Её забытье длилось несколько дней, потом пришлось идти на охоту, — на человека, а не на зверя, как она собиралась вначале. Нужно было обокрасть жертву, стащив у нее не только деньги, но и одежду, чтобы частично изменить свой запах. Вампирша потом долго смотрела на бессознательного мужчину, пытаясь уловить момент, когда потеряет контроль. Но она не потеряла и позже даже озаботилась тем, чтобы он не погиб до того, как в сарай войдут люди. Анна накрыла жертву старым тряпьем, соломой и только тогда покинула место преступления. Что-то подсказывало, что действие завешает не она.

Какое-то время она наблюдала за сараем, надеясь, что увидит кого-то, кто действительно придавал её охоте кровавое завершение. Но за несколько часов туда так никто и не вошел. Анна обогнула подворье, разыскивая чужой след, но двор мочал, а её все время тянуло назад, — безудержно, болезненно,— и она очень скоро вернулась на место преступления.

Вывернутая с корнем дверь и острый запах бойни — вот что встретило её на пороге. Анна сцепила зубы, заставила себя войти. Всё было заляпано кровью, распотрошенный кишечник гирляндой висел под потолком, а снятая кожа, как люстра, качалась посредине. Густой горячий запах фекалий и крови сбивал с ног, и вампирша неожиданно вырвала. По полу были разбросаны изорванные лёгкие, печень и почки, в дальнем углу — останки трупа. Она задержала дыхание, судорожно, затравленно осмотрелась. Когда произошел момент, которого она не помнит? Когда она напала? В какой момент её пальцы превратились в стальные ножи, с легкостью вспоровшие тело? Она не знала, где найти ответ, руки её, совершенно чистые, дрожали от ужаса, — она стала чудовищем. Вот чего боялся Антон!

Стараясь смотреть в пол, Анна схватила кусок мяса, лежащий поближе, сунула его в карман и, не останавливаясь, побежала к дому Карателя. Она отдышалась только в Измайлово, спряталась в сарае напротив подворья Антона. Ей неважно было, насколько безопасно укрытие, но через крохотное оконце сарая хорошо просматривались ворота вампирского дома. И Анна только тогда рассмотрела, что в руках у неё оказалось сердце жертвы…

Утром, через неделю после того, как нашла Антона, Анна сидела, прикинувшись нищенкой, совсем близко к его дому. На улице громко лаяли собаки, ржали кони и шумели люди, а ей хотелось хоть на секунду попасть за ворота, узнать, как он живет и чем занимается сейчас, когда они не вместе. Наверняка, Антон о ней даже не помнит. Анна сглотнула, почувствовав, как больно стало в груди от этой простой и правильной мысли. С чего бы ему помнить? Кто она для него? Очередная «ошибка», не более.

Карателя не было дома. Анна знала об этом потому, что проследила, когда они с братом уехали. Она потом бродила совсем близко от ворот, глубоко вдыхая знакомый запах ртом, чтобы почувствовать его вкус. На губах тогда возникало ощущение губ Антона, а кончики пальцев тонко вспоминали его кожу, испещренную шрамами, мускулы, играющие под ней, когда Антон двигался, улавливая движения партнерши.

Ее рассудок оживлял воспоминания недавнего прошлого и Анне отчаянно хотелось вернуть ушедшее счастье. Но сейчас это было невозможно, и она судорожно вдыхала воздух, проглатывая частички с привкусом любимого, и вспоминая, как близко когда-то было счастье.

Анна старалась не думать о том, как позапрошлой ночью поддалась отчаянию и страху, придумывая годный план, чтобы Карателю захотелось ее убить. Она вспоминала места, где удачно можно было провести его победу, просчитывала, как отбить собственный запах, чтобы он ее не узнал, как замаскировать открытые участки тела.

Самым сложным было узнать, видит ли он её душу такой, какой она сама ее показывает, — серой и неприметной. Но проверить это Анна могла только одним способом. И сейчас она рисковала всем, чтобы провести последнее приготовление. Для этого-то она прикинулась оборванкой и, замирая, ждала его возвращения.

***

Антон был на вызове. Полуистлевшее девичье тело выбросило на берег спустя три с половиной месяца после убийства Анны. Его бы никто и не подумал звать, если бы не маленькое колечко с синеватым камешком на мизинце погибшей. Плоть уже частично отделилась от костей и узнать в том, что осталось, человека было почти невозможно. Гнилое мясо издавало тошнотворный запах и вампиры, нашедшие тело, морщились и прикрывались платками. Людей рядом не было: они, позеленев от рвоты, поспешили удалиться.

Антон спешился, поручив коня одному из слуг, и, выдохнув, приблизился к находке. Оскаленный череп с черными зубами, зиял пустыми глазницами. Остатки истлевшей одежды волочились грязными рваными лохмотьями. Большая часть трупа уже обнажила белесые кости, а оставшаяся плоть вздулась от влаги и превратилась в бесформенный сгусток.

Вампир отыскал глазами правую руку и торопливо схватил ее за кисть: на мизинце блестело знакомое кольцо. Не показатель, у Маркуса таких — сколько угодно, но смутное чувство не отпускало. Антон отказывался верить тому, что видел. Вместо чувства шока, он вдруг испытал раздражение и злость, что она не выжила.

Он отбросил с трупа брезентовый покров и свита, застонав, отодвинулась дальше. Кинжалом поддел одежды, срезая их, отодвинул острием плоть с рёбер и она легко плюхнулась на ткань. На костях виделись следы заживших переломов. Вампир прищурился, припоминая, сколько было сломано у Анны, и понял, что все совпало. Но он не хотел в это верить. Резко перевернул останки на живот, прошелся пальцами по позвонкам, высчитывая поврежденные. Теперь сомнений не осталось. Вампир развернул труп на спину, слегка дотронулся пальцами до скул и остатки плоти, как холодец, соскользнули вниз, оголив серые кости. Антон отстранился, махнул рукой, чтоб тело перевозили в морг. Все кончено.

Он был так удручен, что ничего не замечал вокруг, и это было только на руку Маркусу. Верховный сидел в одной из машин и не сводил с Карателя глаз. [«Отчаяние помощника разбудит ее пламя, ибо оно чувствует его боль. Милосердие сильнее жертвенности, она обязательно захочет его спасти. Если все верно, Маркус, ты не ошибешься. Начни обратный отсчет»,] — вспомнил он слова пророка. Что, если он ошибся, и Вампир, веря ему, столько лет ищет не то и не за тем?

***

Антон вернулся к обеду. Краем глаза Анна видела, что он вышел не только с братом. Еще один мужчина приехал с ними, но девушка боялась откровенно посмотреть в ту сторону и только ниже нагнула голову. Антон единственный, кто повернулся к ней, и некоторое время пристально изучал. Анна вспоминала свою смерть и истово молилась, чтобы стать незаметной и утратить для него интерес. Но одновременно и гадала, какой он видит ее душу?! И если что-то пойдет не так, сможет ли она сбежать?

Но интерес вампира был недолгим. Он с товарищами скоро скрылся за забором, и Анна облегченно выдохнула — можно готовиться спокойно.

За несколько часов, Анна закончила последние приготовления: съездила на выбранное место, проверив, так ли оно укромно, как ей помнилось из детства, оставила в потайном уголке под лестницей всё для маскировки, банку с навозом и банку с кровью, истратив на неё последние деньги, и только тогда приехала обратно.

Анна отыскала на остановке клочок старой газеты, стащила на рынке карандаш и потом брела в сторону нужного дома пешком, мысленно считая шаги, переводя сутки в часы, в минуты и секунды. По секундам ей оставалось жить целых 144 тысячи мгновений. Огромная цифра, тем более, что прошлую жизнь вспоминать не нужно. Благо, яд Маркуса позволил ей сделать все это заранее. Анна невесело усмехнулась.

Вампирша снова спряталась в сарае, нацарапала на клочке газеты адрес и долго смотрела на него, не различая цифр и букв. Она не сразу поняла, что плачет. Близкая смерть пугала, но это верный выход. Нельзя жить такой, как она!

Больше суток Анна маялась голодом и нетерпением, пока, наконец, дождалась, что Антон с братом уедут вместе. И, едва машина скрылась из виду, она выбралась из укрытия и подошла к воротам. Медлить нельзя! Она достала из кармана окровавленный кусок — (пришлось задушить соседскую курицу и смазать сердце ее кровью, поскольку за двое суток оно уже успело усохнуть), — провела им по воротам и бросила на землю. Потом оставила на двери кровавый отпечаток ладони и маленькую записку корявыми печатными буквами с указанием адреса, пропитанную остатками лавровой настойки. Игра началась!

***

Каратели приехали в указанное место вовремя. Благо, Анне не нужно было заботиться, чтобы двор-колодец на Тверской остался без света. Об этом позаботились сами вампиры. А ещё они загнали её на чердак, откуда было не сбежать. Мужчины долго ломились наверх, пока она глухо не потребовала Карателя. Хорошо хоть сообразила тряпье да банки перетащить сюда заранее.

Через полчаса приехал Антон, стал договариваться с нею о бое подальше от людских глаз. Анна молчала.

В кромешной темноте Антон ощущал липкий страх, сковывавший противника. Но безумец на контакт не шёл, а приступать к активным действиям пока было нельзя, — «лекарство» выдано не всем людям. Каратель невольно косился на часы. Ещё час и народ уснёт.

Анна невольно испытывала животный ужас, предчувствуя скорую смерть, старалась не забыть, что должна ломать голос. Совсем немного до предела, пару секунд до пустоты…

Самовнушение не помогало унять в суставах дрожь и вампирша, едва открылся люк, оттолкнулась от дальней стены.

Антон только успел выбраться на чердак, как на него бросилось нечто. С диким рёвом оно неслось напролом. Вампир отскочил в сторону и тварь промчалась мимо. Она остановилась чуть поодаль, тупо огляделась, развернулась и вновь ринулась на него. Антон вытащил кинжал, поигрывал им, переминаясь с ноги на ногу. Когда тварь приблизилась, он, извернувшись, скользнул в сторону, целясь добыче в живот. Лезвие, чиркнуло по одежде и вонзилось зверю под ребра. Тварь взвизгнула, с гиеновым смехом, отбежала в угол. На несколько минут она затаилась там, переводя дух.

Вампирша стиснула зубы, чтобы не застонать от боли своим голосом. Горячая кровь текла сквозь пальцы, рану жгло и она поняла, что очень скоро её запах перебьет навозную вонь, и тогда нечего надеяться на удачный исход. Нужно действовать сейчас!

Каратель сделал несколько осторожных шагов к стене, щелкнул выключателем. Из мрака с кличем вырвалось чудовище. Бесформенное, одетое в лохмотья, оно беспорядочно махало руками, отравляя пространство смрадом. Вампиру даже ничего не нужно было делать. Он только уклонялся от беспорядочных ударов противника, отступая и шаг за шагом увлекая его в полосу света. И как оно только видит, — даже глаза скрыты тряпкой и измазаны грязью.

Антон гадливо поморщился. Пора заканчивать этот фарс, слишком уж он затянулся! В очередной раз вампир извернулся, перехватывая зверюгу поперёк тела, и отбросил её к стене. Дрянь взвизгнула, поднялась, но вампир уже был рядом.

Он резким выпадом сдавил противнику шею, пригвоздил бесноватого к стене. В ладони Карателя блеснул занесённый клинок. Анна зажмурилась, невольно пытаясь закрыться руками и в ужасе представляя, как лезвие войдет в плоть; острие уверенно проложит дорожку среди переплетений сосудов и мышц, вспарывая связки и даруя смерть. Не учла она одного: что станет с Антоном, когда он поймет, кого убил.

Внезапное осознание — яркое и жгущее. Дура! Какая же она дура! Она же почти сама ведет его к вечному чувству вины! Анна распахнула глаза и сквозь тонкую марлю увидела, как вокруг Антона вспыхивают три души её, золотистого, цвета! Пораженная вампирша застыла, уже не соображая, что происходит.

Мгновение… и всё могло быть кончено, если бы не внезапное пламя, вспыхнувшее в сердце проигравшего: такое тёплое и такое знакомое. Каратель едва успел остановиться, уже поднеся лезвие к горлу, вжав острие в плоть. В его глазах застыло изумление. Антон внимательно глянул на противника, разыскивая сквозь марлю его глаза. В ответ тот зарычал.

У Анны вырвался не то стон, не то рык. Поздно! Её сомнение выпустило души наружу и указало Антону, кто она. Теперь момент безвозвратно утерян.

— Ты хочешь меня обмануть, — наобум шепнул Антон, чтобы лишить жертву самообладания.

Приём удался: из-под тряпья вырвался обреченный вздох, и Каратель опешил ещё больше, уловив девичьи нотки. Вампирша замерла под его рукой, пульс на ее горле затрепетал.

— Руки опусти, — приказал он и противница повиновалась.

Антон осторожно поддел лезвием тряпье, смахнул его и… Анна виновато посмотрела ему в глаза. Вампир отпрянул.

— Анна?! — он застыл на месте, не веря в происходящее, — глотал воздух и не мог отогнать шок.

Анины глаза перестали быть абсолютно черными: их перечеркнул тугой голубой след и её взгляд стал напоминал пустые глаза Маркуса. Антон отшатнулся, отпуская её.

— Прости, — прошептала она.

Вместе с ощущением собственной ничтожности, Анна вдруг испытала радость: он не убил её, а значит — не будет страдать и корить себя за оплошность. Но что делать теперь?!

— Что ты..? Почему..?— от изумления он не мог подобрать слов.

— Да уж. Отвратительный получился план, — фыркнула она.

Вампирша упорно отводила взгляд. Даже этот дурацкий фарс не удался. Какой из неё вампир?!

— План? Зачем?

— Потому что ты «таких» уже убивал. Я была уверена, что ты не остановишься. Кто ж знал…что помешают, — раздраженно бросила она и посмотрела в пустоту, где секунду назад блестели души.

— Зачем тебе это?

— Потому что я не помню, как все это делала. Не помню, как я их убивала… Тех людей, о которых судачит город. Я теперь вообще про себя ничего не знаю. А если завтра я начну нападать на них посреди улицы?! — она почти кричала. — Зачем ты остановился? Всё же шло так хорошо… — простонала вампирша и, опершись о стену, сползла на пол. Ей захотелось вывести его из себя, чтобы он понял: она сходит с ума и оставлять её в живых нельзя.

Антон смотрел на неё с сожалением. Она не стала безумной, но было ли ей от этого легче?

— Нужно обработать рану, — сказал он, меняя разговор.

— Ерунда. Заживет, — похоже, ей было все равно.— Прости, что так получилось. Я не хотела опять нарушать твою жизнь, — она поднялась, намереваясь уйти, пока он не вздумал её задерживать. Но предчувствовала, что теперь не сбежать.

— Анна, прости, но я теперь тебя не отпущу, — Антон пока ещё и сам не решил: радоваться ему или нет.

— Я не хочу идти с тобой. Забудь. Я должна была умереть.

— Но ты жива… Почему не нашла меня? Как выжила?

— Не сейчас. Мне дурно, — всхлипнула она, занервничала, понимая, что попалась.

Совсем не так представляла она завершение этой ночи. Внезапный приступ острейшей спазматической боли, скрутил тело. Не хватало ещё сейчас потерять над собой контроль! Может, именно с этого момента начинаются провалы в памяти?!

Но Анна уже не контролировала себя. Застонала, согнулась пополам, попыталась удержаться за стену, но не смогла, опять осела. Голова пульсировала, сжимаясь болью, в глазах потемнело, судорожно свело мышцы, а из свежей раны на ребрах вдруг фонтаном брызнула кровь. Анна свернулась комочком, застонала, но приступ не проходил. Вокруг неё всполохами занимались отблески душ. Антон опустился рядом, зажал ей рану. Поток крови обжег ему пальцы. «Яд!» — вспомнил вампир и свистнул снизу подмогу. Яд Верховного, временно парализующий любого, нанес на острие Павел, чтобы уж точно прикончить сумасшедшего вампира.

Антон что-то говорил ей, но Анна уже его не слышала. Перед ней возник очередной звёздный поток, который стремительно приближался, унося её к холодным звездным равнинам…

***

Маркус сидел в машине на противоположной стороне улицы и видел, как Каратель вынес Анну к машине. Что было бы, если бы он успел её ударить? Всё закончилось бы сейчас или удалось бы пожить ещё немного?

Проклятое прошлое пульсировало в сознании и не желало замолкать: [«Ты не умеешь ждать. Ты обязательно вмешаешься и изменишь всё сам. И потом постоянно будешь гадать, что пошло не так. И никогда больше не вернуть тебе покоя, размышляя, как всё было бы, если бы ты сам не захотел свершить свою судьбу. И только ли твоя она теперь? Ничего нет твоего, Маркус. Ни-че-го«.]

Глава 14 Наблюдение

Маркус приехал навестить Карателей лишь однажды, когда прошло всего несколько дней после возвращения Анны. Прикоснувшись к её ладони, он оценил состояние тела, помедлив, спросил о пузырьке со своей кровью. Антон отдал ему нетронутый флакон. Вампир усмехнулся и, оставив его, удалился. Она не выпила кровь, а значит темный яд отравил ее плоть сам. Она справится и станет такой, как должна.

Анна выздоравливала быстро. Уже через несколько дней капля верховного яда была принята телом и мучения прекратились. Позже Анна изредка мучилась кошмарами, громко кричала, не могла сдержать душевное пламя, которое охватывало комнату и дом. Каратель очень быстро сообразил, что всё это происходит только когда он уезжает, и старался не отлучаться.

Анна стала совершенно иной: вздрагивала, когда входил Антон, постоянно оставалась взвинчена и подозрительна. За каждым его движением следила так, будто опасалась нападения. Вампир вел себя спокойно, но не мог перестать смотреть на следы яда, пульсирующие вдоль ее руки, на изменившиеся зрачки и холодный маркусов взгляд. По её взгляду и поведению теперь было совсем не видно чувств, и Каратель невольно останавливался, желая к ней прикоснуться. Не такой прохладной он представлял себе их встречу.

Чтобы поговорить наедине, он увез Анну за город и долго расспрашивал, что и как происходило, пока вампирша была одна. Помнила она мало, о последних убийствах — вообще ничего. Она была напугана, растеряна и очень боялась, что сорвётся, потеряет разум и нападет на него. Антону хотелось её приласкать и успокоить, но от его невинного жеста девушка отпрянула, и затравленный взгляд заставил его повременить.

Домой ехали молча. Анна вжалась в сидение и стала совсем крохотной. Когда еще он видел её такой уязвимой? Но стоило заглянуть в её глаза, и вампир невольно напрягался, видя в них взгляд Маркуса.

Дома Антон ненадолго задержал девушку в машине. Нелегко было начать, но необходимо.

— Анна, я уже раз решил за тебя и не хочу настаивать повторно. Вижу, как ты боишься, как тебе неуютно и… Если ты захочешь, я убью тебя быстро.

— А он? Он простит тебя?

— Какая разница! Это все я должен был решить еще там. Если ты не согласна с этим мириться, если для тебя тяжело быть такой, я послушаю тебя. Из-за моего решения всё это началось. И я не хочу, чтобы ты страдала. Мне больно видеть тебя несчастной. Только я виноват в том, что произошло.

Анна вдруг испугалась прямого предложения.

— Можно, я подумаю, ладно? — она впервые за всё время сама прикоснулась к его руке, быстро поцеловала в щёку и выскочила наружу.

— Анна, может, тебе бы хотелось чего-нибудь? Ты не стесняйся, будь как дома. Я всё достану.

Она брезгливо помотала руками.

— Хочу смыть с себя этот разговор, можно?

— Да, подожди пока в комнате. Я позову тебя.

Чтобы занять мысли, Анна машинально заглянула в шкафчики и комод, поставленные в комнате, предназначенной для неё. Раньше она не решалась, — Антон сам клал нужную одежду на её постель, а она стеснялась самовольничать. Всё десять дней он почти её не покидал и только теперь выкроил несколько минут одиночества.

Анна сразу пожалела о своем решении, испытав острый укол отчаяния. Везде были женские вещи: тонкое кружевное белье, одежда, крема в баночках с иностранными словами, в которых она ничего не поняла. Настораживало только, что все это было ей впору.

Антон её ждал! Он надеялся, что она вернется, и Анне безумно хотелось верить, что все это он оставил, чувствуя, что она жива. То, о чем она тайно мечтала, надеясь вернуть нормальную жизнь, стало реальностью. Но после всего, что она совершила, может ли она надеяться на это счастье?

Словно подгадав момент, вошел и он сам.

— Нравится? — спросил Каратель, заметив, как вампирша касается ткани.

— Да. Чье это?

— Предполагалось, что твоё. Я тогда не знал, как всё закончится.

— Ждал меня? — напрямик спросила она. От внезапного волнения закружиась голова и кровь прилила к лицу.

— Я и сейчас тебя жду, — вампир сглотнул, коснулся лицом её волос, поднял руки и… не решился прикоснуться. — Идем, тебе ещё не нужно столько стоять, я помогу в ванной.

— Не надо, мне будет неловко. Можно я сама?

— Ну, хорошо, — он замялся. — Подожду тебя снаружи. Если что, позови.

Когда она появилась, — разгоряченная и завернутая в халат, — Антон стоял напротив двери, — слишком напряженный для человека, который сам разрешил любимой выбрать смерть. Его хмурый, недовольный взгляд заставил Анну смущенно потупить глаза.

— Все хорошо? — подозрительно спросил вампир.

— Да, спасибо. Вода такая теплая… я… забыла о времени, — пробормотала она.

— Что случилось, Анна? Ты опять меня боишься? — Антон игриво скользил по ней взглядом.

Голос вампира стал глухим, и девушка сглотнула, почувствовав, как от страха внутри стало влажно. Вот чёрт!

— Не боюсь. С чего ты взял? — не подымая глаз, тихо ответила она.

— Я же не слепой, — Антон подошел к ней совсем близко и у Анны внутри всё затряслось. Он сделал легкое движение пальцами и их прохлада обожгла прикосновением её уши и шею, коснулась волос и губ. — Тем более, что я знаю о тебе больше, чем кто-либо другой, — шепнул он, наконец-то чувствуя, что контроль над ситуацией перешел к нему.

Вампирша испуганно взглянула на него, их глаза встретились, и время словно бы остановилось. Совсем, как раньше. Прошло несколько бесконечно длинных секунд, пока она ждала, что он захочет её поцеловать, судорожно придумывая план, как этого избежать. Но вампир только взял её за руку и повёл в комнату.

Кивнув на кресло, он запер дверь. Попалась! Анна присела на самый краешек и, опустив голову, стала ждать. Страх сковал движения и вампирша замерла, уже зная, зачем он это задумал, и, понимая, что не способна ему противостоять. Зачем же он сейчас…

— Я жду объяснений, Анна, — поторопил вампир

— Мне здесь неспокойно. Я хочу уйти, побыть в одиночестве, — пробормотала она. Только бы он не приближался!

— Зачем?

— Я хочу разобраться в себе. Я запуталась. Я не знаю, что мне делать и как правильно…

По губам вампира скользнула торжествующая улыбка, и сердце его заглушило тишину.

— Так уйди. Но это же значит, что с жизнью ты смирилась? — хитро прищурился он, и улыбка стала ещё шире.

Анна испуганно взглянула на него, но томный мутноватый взгляд заставил подавиться словами. Какая там смерть, когда он так смотрит! Разрушить его теперешнее счастье у нее не хватит мужества. Анна невольно улыбнулась, и пожала плечами.

— Выходит, что так, — покорно согласилась она, сама не понимая, как поддалась. — А что делать с остальным? — она обвела комнату многозначительным взглядом. — Здесь слишком много всего для меня одной.

Вампир был так доволен ответом, что уже и не думал скрывать возбуждение. Он неторопливо подошёл к ней, опустился на колено.

— Думаю, это вопрос мы решим, — прошептал Антон, пристально глядя ей в глаза и не давая отвести взгляд.

Он положил ладони на её колени, раздвигая их. Приблизился ещё и, схватив девушку за бедра, с силой дёрнул на себя. Анна охнула, почувствовав, что уткнулась промежностью в его рубашку, и невольно сжала Карателя ногами. Он расплылся в улыбке, ощутив на животе её влагу.

— Кажется, меня здесь ждали? — с наигранным удивлением шепнул он. Анна приоткрыла губы, но не смогла ответить. Только заглядывала в глаза, полные страсти, и вяло соображала, что от предвкушения перехватывает дыхание.

— Ты ждала меня, Анна? — повторил вампир и провел небритым подбородком по её щеке.

Девушка закрыла глаза и задержала дыхание, чтобы прочувствовать его близость, вдохнуть его знакомый, родной аромат, о котором столько мечтала, пока воздух пропитывался её возбуждением.

— Да, — хрипло выдохнула она.

Антон, дразня, обнажил её плечо и стал медленно целовать. Зачем спешить, когда впереди — вечность?! Анна запрокинула голову, зажмурилась, до этого и не представляя, что настолько соскучилась по нему. Скользнула ладонями по сильным рукам и вампир улыбнулся, уловив знакомое дрожание пальцев.

— Ты по мне скучала? — его голос стал утробным, и девушка изогнулась, почувствовав, что Антон ласкает её спину. — Скажи мне, скучала?

— Да, — выдохнула она.

— И ты меня любишь? — не унимался он.

— Больше жизни, — прошептала вампирша, по щеке её побежала слезинка, — она не смогла ему соврать.

Антон поднял голову. В её в глазах сейчас уже не отражался яд Маркуса и она стала той, к которой он привык. От её слов сердце разогнало кровь и возбужденный адреналин стиснул органы. Смазалась реальность, поплыли разводами стены и меблировка

Антону хотелось её быстро и резко: жадно скользить внутри плотью, впиваться в нежную грудь и гибкую спину, оставляя глубокие борозды царапин и заставляя воздух дышать солью. Но приходилось быть осторожным и ласковым. И вампир двигался неторопливо и размеренно, нежно покачивая её в своих объятьях, наполняя душу Анны любовью, а тело — собой. Он впервые не стал кусать в ответ, ощущая, как в момент её укуса собственные клыки потребовали крови.

Счастье же неимоверное, когда она вот так близко, и дыхание её щекочет грудь! «Отдыхай, моя милая. Только моя. Только единственная. Не позволю никому тебя обидеть«.

И жизнь потекла привычным руслом. Антон постепенно знакомил Анну с другими вампирами, наблюдая, как они реагируют друг на друга. Вопреки опасениям, новенькую приняли хорошо, а недвусмысленные вспышки расположения вокруг самцов были куда красноречивее, чем ему хотелось.

Он возобновил тренировки, выписал из Англии гувернантку, которая стала обучать Анну манерам, языкам, уходу за телом и прочим женским премудростям.

Ночами ласки карательской пары перерастали в пожар, и днём Павел частенько подтрунивал над счастливым раздобревшим братом.

Но, несмотря на идиллию, Анна оставалась молчаливой и каждую свободную минуту старалась уединиться, спрятаться ото всех. Она не откровенничала, оправдываясь, что никак не привыкнет к новому ритму жизни. Антон ей не верил, но ничего запретного она не делала, поэтому и настаивать не имело смысла. «Ей и так досталось», — сам себя успокаивал он, принимая её отчужденность.

Явной странностью стала только страсть девушки к тёмным рисункам и чудным стихам, которых он не понимал. А иногда она напевала странные мотивы, под которые хотелось танцевать, и они потом долго зудели в голове.

Анна приняла его условия игры. Видела, что вампир её опасался: вел себя настороженно, исподволь наблюдал, особенно, если она была не одна, и не настаивал на откровенности. Антон не убедил вампиршу, что Маркус бросил попытки ее убить, и Анна вздрагивала каждый раз, как скрипели ворота или двери. Зато ночью, когда взгляды их скрывала тьма, Антон вел себя так, как раньше. И она, закрывая глаза, верила, представляла, что все по-прежнему. И не растёт между ними пропасть, Антон не отводит взгляд от изменившихся глаз, а она ещё не знает, что в любую секунду может умереть.

Павел выражал снисхождение и молча принимал дома незваную гостью брата. Он интересовался ею не более, чем новой вазой, давно покрывшейся пылью. Временами заходила надменная блондинка, — Марина, — оценивающе окидывала Анну взглядом, перекидывалась с Павлом парой незначащих фраз и иногда запиралась в комнате с Антоном. Можно ли за это ревновать? Есть ли у Анны такое право? Она не знала, но запретить душе болеть было невозможно. А чужая вампирша каждый раз сверкала в сторону Главного Карателя алыми горячими вспышками, и не нужно было быть «странной», чтобы это понимать.

За месяц Анна успокоилась и старалась не вспоминать о Верховном. Но Маркус все-таки появился. В тот день они с Антоном приехали в морг, где Каратель подробно и много говорил ей об анатомии, правильном разрезе на запястье, чтоб в случае чего взять кровь, и о том, как вампирская слюна и кровь делают рану почти незаметной.

На резекционных столах лежали трупы, и несколько вампиров занимались вскрытиями, но один привлекал внимание больше всего, — перед тем, как применить инструмент, он насколько секунд ласково поглаживал его пальцами, а когда отрабатывал удар, движения были настолько быстрыми и четкими, что за ними невозможно уследить.

И ещё Анна чувствовала его взгляд. Он будто жил: ползал по телу, жег спину и крался холодными палацами к шее. Она старалась не смотреть в сторону незнакомца, но коротких взглядов хватило, чтоб заметить, — туман из душ просвечивал сплюснутыми змеиными головами.

А потом под каким-то предлогом Каратели удалились и Анна, подняв глаза, поняла, что кроме нее и незнакомого вампира в комнате больше никого нет. Несколько минут девушка следила за ловкими движениями его рук, пока вампир не поднял голову и, заметив, что она наблюдает, не поманил её пальцем. Такими тяжелыми ноги у Анны, наверное, не были никогда, но она шла, справедливо рассудив, что Антон не привез бы её на смерть.

Вампирша обошла секционный стол, минуя ноги усопшего, и остановилась напротив. Парень не бросал работу, и она заворожено следила, как руки ловко вынимают внутренности, надрезают их. Потом большим пальцем будто сканируют надрез и отбрасывают плоть в сторону. Голова трупа запрокинута, вскрытая грудина щерилась обрубками костей и пугающей пустотой с выпяченными на дне позвонками. Насколько Анна могла судить, смерть наступила около недели назад.

— Нравится? — голосом, похожим на сдавленное рычание, спросил незнакомец, скользнул взглядом по ее платью с длинным рукавом, не вязавшемуся с весенним теплом, и высокой манишке.

Стараясь успокоиться, Анна неопределенно пожала плечами. В болотно-зеленых глазах Маркуса билась ненависть, рвалась наружу, казалось, готовая уничтожить её на месте, по бокам тела то и дело пульсировали тёмно-алые всполохи. Она потупила взгляд, боясь, что он заметит её страх, смешанный с любопытством. Острый интерес вызывал и его новый облик, но под медицинской маской невозможно было разглядеть лицо.

— Как он умер? — вдруг спросил Вампир. — Среди наших шепчут, что ты всё знаешь.

— Я не знаю, — ответила Анна, пересчитывая количество видимых позвонков трупа. — У меня нет таких способностей.

— Не обязательно знать наверняка. Достаточно предположить. А там и способности появятся, — пристальный взгляд Верховного заставлял Анну сжиматься и его тяжесть, словно давила на плечи.

— Ааанннааа…

Шепот за спиной заставил вампиршу резко обернуться. В маленькое окошко под потолком ударилась птица, Анна вздрогнула.

— Не бойся, — теплая рука Вампира легла на ее пальцы, — Антон скоро вернётся, а в предположении нет ничего страшного, — он взял её за руку, повел за собой. — Ты же не боишься трупов?

Анна помотала головой. Во рту пересохло и тело тряслось так, что она боялась шевельнуться. Маркус направил ее пальцы к плоти. От холода мертвеца потемнело в глазах.

— Мой учитель говорил, что тело всё расскажет само, нужно только уметь слушать, — зашептал он. — Забудь обо всём и «поговори» с ним. Мысленно он обязательно тебе ответит.

Анна глубоко вдохнула. Успокоиться! Что, если она ответит неверно? А перед глазами вдруг поплыли образы, зашевелился воздух, и перед нею возникла тень, зашептала торопливо. Боясь не успеть, вампирша быстро повторяла за ним:

— Он умер от опухоли, дома. Ему тридцать семь. Остались четверо детей, собака и корова. Жена умерла два года назад. Пневмония, кажется. Дети и животные пока с его сестрой.

— Видишь, ничего же страшного не случилось? Немножко уверенности и всё получится, — он одобряюще сжал её руку и отпустил. Анна машинально вцепилась в стол, чтоб не упасть.

Маркус стал собирать инструменты, вид его красноречиво говорил, что он утратил к ней интерес. Девушка переждала приступ паники и направилась к своему столу.

— Анна, вы не хотели бы повторить занятия?

Она резко обернулась.

— Обязательно, только не сейчас, я…

— Да, я знаю, ещё больны. Мой хозяин просил присмотреть за вами. Так, я скажу ему, что с вами всё хорошо?

— Хозяин?

— Маркус. Он сожалеет, что так вышло. И обязательно извинится сам. Когда вернётся.

Анна сглотнула, защипало в носу и глазах, а по щеке предательски потекла слеза.

— Конечно, заверьте его, что всё хорошо, — пробормотала она, наскоро стирая её. Вампир кивнул и удалился.

Несколько дней потом Анна молчала. И напрасно Антон убеждал её, что Верховный послал «слугу» для стандартной проверки. Он не сказал ей правду, и впервые в сердце вампирши поселилось сомнение: а так ли настоящи его чувства?! Она не решилась сказать, что узнала Верховного, что видела, как в углах замерли тени, как по его рукам свивались веревкой змеиные духи. Нужно было что-то придумать, чтоб выведать больше. Но как это сделать самой?

Анна пользовалась любой минутой, чтоб остаться наедине, а в компании теперь стала ещё тщательнее присматриваться к вампирам, слушать разговоры. Благожелательные с виду, порой они беззлобно выискивали в ней особенности, перешептывались об Антоне и Марине, гадали, что будет дальше. Кто из них выиграет партию — Маркус или она? Ей хотелось исчезнуть, но Анна понимала, — уйди она сейчас и в одиночку с Верховным не справиться. Что он там любит? Играть? Так нужно придумать для него игру.

Под присмотром английской гувернантки Мари у Анны и вовсе не осталось времени на глупости. Она проглатывала обиды и недомолвки, днём упорно занималась языками и манерами, вечером и утром — тренировками, ночью — любовью.

В регулярной усталости прошло несколько месяцев. А в мае, когда обучение её посчитали законченным и Мари отослали домой, Антону вдруг понадобилось уехать на время и к Анне, под предлогом занятости Павла и Марины, приставили незнакомого вампира. В тот злополучный день порог карательского дома переступил высокий темноволосый мужчина с кислым выражением лица и крупным подбородком, к которому часто притрагивался. Анне показалось, что он слишком щурится, будто жмурится от вечного солнца, но в комнате это перестало бросаться в глаза.

Антон познакомил их в гостиной.

— Олег, — представился мужчина и слегка склонил голову.

— Анна, — представилась она и протянула ему руку так, как учила Мари.

Едва он коснулся её пальцев, за спиной незнакомца выросла тьма, обнажилась змеиными головами и глаза его вдруг стали пронзительно голубыми. У Анны подкосились ноги, и она едва не упала.

«Олег» отвел взгляд. Узнала? Мелко дрожат её пальцы, сбилось сердце, и дышать она стала с легким присвистом, слышным только вампиру. «Что дальше, моя милая? Крик?!» — по губам вампира пробежала ухмылка.

— Вы побледнели, Анна. Вам нехорошо?! — у «Олега» был слащавый голос и надменный насмешливый взгляд.

После всего, что Анна уже пережила, этот нахал думает, что она сдастся?! Да ни за что! Глубокий вдох и…

— Что вы, Олег, вам привиделось, — мило улыбнулась Анна. — Давайте завершим этот обмен любезностями и станем называть друг друга по имени. Вы не против?

Вампир насторожился.

— Тогда, если тебе не сложно, можешь называть меня Уильям. Хотя мне больше нравится Лиам, — он попытался прикрыть любопытством слишком пристальный взгляд. — Люблю, знаешь ли, своё имя из «пошлой» жизни.

— Договорились, — Анна легко улыбнулась, из последних сил представляя перед собой не Маркуса, — стану называть тебя, как нравится.

— Лиам, оставь нас, — холодный тон Главного Карателя прервал идиллию и заставил гостя покорно склонить голову.

— Да, Антон Валерьич, конечно, — он покинул комнату.

— Пожалуйста, пока меня не будет, слушай его. Всего несколько дней, — Антон прижал Анну к себе.

«Соврешь! Соврешь! Ты же специально с ним договорился. Зачем? Оставить меня наедине с моим убийцей, это твой план?! Чего вы хотите? Что вам от меня нужно? Поиграл, теперь ему передаёшь?! Ты же ещё утром шептал мне о любви…» — Анне хотелось кричать, заставить его ответить, но она промолчала. Так пока будет безопаснее.

— Почему он? Девушек нет? — Анна глупо похлопала ресницами.

— Он надёжней, — Ага, как же! Это стало одним из условий неприкосновенности Анны.

Пока Марку нужно было пообщаться с ней инкогнито, без вольностей и угроз, в тайне надеясь, что увидит ее душу.

— Не боишься?! — насмешливо спросила Анна.

— Нет. Я вам обоим верю, — Антон помолчал. — К тому же, Лиам никогда не заставит тебя делать то, что ты не хочешь.

«Если, конечно, станет действовать честно», — мысленно добавил он.

***

— Куда пойдём? — Анна проводила Антона до калитки, и обнаружила Лиама возле конюшни. Сторожевой пес поставил лапы на его бедро и Вампир сосредоточенно чесал его за ухом.

— Не знаю. Чем ты обычно занимаешься?

— Обычно Каратель придумывал задания. Если у него не было времени, я занималась рукоделием. А теперь… Ну, тебя же зачем-то приставили ко мне?

Он заговорщицки поманил её пальцем и шепнул:

— Чтобы ты не скучала. Приказали всюду следовать, не перечить и спать на коврике.

Анна невольно засмеялась, Вампир остался доволен.

— Давай покатаю тебя по городу, — предложил он. — Я обожаю автомобили. Хочешь, научу тебя водить?

— Может, не сегодня? Не то настроение, — не дай бог остаться с ним наедине в первый же день!

— Тогда, давай поиграем. Ты играешь в шахматы? Музицируешь? У вас прекрасный рояль. Антон Валерьич сказал, что сегодня тебе не нужно на занятия.

— Давай попробуем, — она развернулась к дому. — Может, по пути расскажешь мне кто ты? — вампирша изобразила невинный взгляд, чтобы он ничего не заподозрил.

— Ну, не щенок так точно. Мне около двухсот лет. Я вырос в британских трущобах. Раньше хотелось сытой жизни, не переживать о завтрашнем дне, — они расположились в гостиной и парень снял с полки коробочку с шахматами, придвинул небольшой столик. — С лицом мне повезло, и работа, — не такая, как хотелось бы, — в столице нашлась быстро. Зато способ заработка был прост. Нужно было только думать о другом, обхаживая богатых извращенцев, и всё, — он окинул девушку быстрым взглядом. За все время Анна ни разу не посмотрела ему в глаза. Изучала волосы, шею, линию ворота, сейчас вот — пальцы. Почему?! — И однажды мне повезло. Если можно так сказать. Один старый лорд стал оказывать чуть больше внимания, чем полагалось. Я быстро сообразил, что нужно было только верно играть чувства, чтобы этот развратник поверил в любовь. Ну, а потом… — Лиам поставил очередную фигуру на клетку. — Выяснилось, что он не только развратник. И подарок куда лучше, чем я мечтал, — он подумал, развернул к ней белые и жестом предложил начать.

— Тебе нравится быть таким? — Анна подвинула пешку.

— Я привык. Поначалу, да, было удовольствие от того что я — почти бог. Но сейчас… Как-то это перестало удивлять.

Анна не спешила делать ход. Она смотрела на тугое кольцо, схватившее безымянный палец. Лиам пригляделся. Раньше пальчик её был тоньше, но сейчас он стал прежним и теперь тонкая полоска металла глубоко впивалась в потемневшую от сдавливания кожу.

— Больно? — спросил Лиам и невольно сглотнул. Его щекам стало жарко.

— Да, — негромко ответила она. Палец странно пульсировал и она потерла его. Кольцо горело, а Маркус… Покраснел?! Что, если попробовать его спровоцировать? — Похоже, Верховный не рассчитывал, что я выживу. Теперь оно мне мало.

Вампир стиснул зубы. Пара слов на металл могла бы лишить ее мучений, но нет. Нельзя! Рано! И теперь каждый раз видеть, как её плоть темнеет под его знаком. Черт!

— Кажется, наш разговор пошел по печальному пути. Начнём сначала? Я приготовлю чай и мы продолжим, — Лиам подмигнул ей и удалился.

«Наварит сейчас ведьминого зелья», — зло подумала Анна, но не шелохнулась. Пусть думает, что она дура. Такая бы ни о чем не догадалась.

***

— Ну, как первый день? — в четыре часа утра Павел застал Маркуса на кухне. То ли он не ложился вовсе, то ли слишком рано проснулся, но вид у Верховного был странный.

— Ничего особенного. Не удивила.

— Мы тебя предупреждали, что она обычная. Пока никаких странностей. А тебе с ней рядом как? — Павел придвинулся ближе.

— Никак. В том то и дело. Подумываю, куда бы её повести, чтоб выглядело естественно. Может, чего и увижу.

— Поверить не могу, что у тебя с соблазнением беда.

— Ты не сравнивай. Раньше мне стоило пальцами щелкнуть и девочки падали сами. А ухаживания были стандартны. Теперь нужно, чтобы она сама мне доверяла. Сама. Без моего участия.

— Чем вчера занимались?

— В шахматы играли. Пили чай. Ужинала она у себя.

— Твой чай? – Павел хмыкнул.

— Мой. Обычный дорогой чай. Без примесей, — зло буркнул Маркус. – Прикинуться, что ли, больным? Говорят, жалость их располагает.

— Ага. Блаженным прикинься, может, поможет, — не удержался от издёвки каратель. Маркус поджал губы, но в коридоре скрипнула дверь и ему пришлось остановить наказание, змеи-духи отползли назад.

Анна, рассеянная и теплая ото сна, заглянула на кухню и встрепенулась, не ожидая увидеть мужчин. Павел обычно приходил с рассветом, а о новом жильце она еще ничего не знала. Может, он не спит совсем. Она так опешила, что забыла, зачем шла.

— Что тебе, Анечка? — хохотнул Павел, краем глаза увидел, как Лиам медленно сжал кулак и серьезно продолжил. — Мы тебя разбудили? Прости, будем тише.

— Не разбудили. Я лучше потом, — заторопилась она. Не хватало им узнать, что её мутит по утрам.

— Может, чаю? Сладенький, — предложил Лиам, наскоро глянув сквозь неё. Сглотнул. Может быть, показалось?

— Спасибо, потом, — она поспешила уйти.

Маркус молча налил чай, отнес ей.

— Заботливый, — ядовито пробормотал Павел.

— Заткнись! — сквозь зубы шикнул Вампир, побарабанил пальцами по столу, глянул в пустоту и встрепенулся. — Часто они с Антоном кувыркались?

— Постоянно, — Павел удивленно глянул на Верховного. — Уж не думаешь ли ты..? Вампирши же не могут…

— Если брякнешь ему, удавлю собственными руками, понял?

Каратель согласно кивнул.

Глава 15 Чужак

Анна кричала! Отчаянный вопль вспарывал темноту и вокруг оживали духи. Мягкие и бесплотные, они быстро наливались силой, на глазах обретали плоть, облачались в тугие каменные латы, обступали со всех сторон, теснее сжимали кольцо.

Она надрывалась. Хрип мешался с бульканьем, в котором Вампир не мог ошибиться. Опоздал! Опоздал. Опоздал… Анна… Кто без него посмел её тронуть?!

Маркус ворвался в комнату, проклиная себя за короткое отсутствие. Всего же несколько минут прошло!

Спящая девушка пылала. Комната наполнилась пламенем, которое хаотично меняло цвета и образы: то хлопало огненными совиными крыльями, то обращалось золотыми драконами, а то и вовсе — разбрызгивалось кровавым.

Маркус бросился вперед, обжигаясь, проглатывая огненные искры и едкий дым. Легкие оплавлялись, гортань истлевала.

Он склонился над нею, но знакомые черты ничуть не изменились. Анна вдруг открыла глаза и улыбнулась. Как он, — хищно и торжествующе.

— Попался, Маркус! — голос её стал тонким, множился и звенел. — Вот и проиграл, — вампирша снова ядовито улыбнулась.

Верховный дернулся от удара, отпрянул. Между его ребрами пульсировал кинжал…

***

Сон. Это был всего только сон, но как реален! И сколько бы он не повторялся, каждый раз Анна видит, как Маркус убивает её.

Вампирша в страхе цокала зубами об стакан и не могла напиться, на звук шагов обернулась. Лиам, — взмокший, взлохмаченный и… испуганный?! — вошел на кухню.

— Привет. Не ждал, что ты здесь, — пробормотал он, пошатываясь, налил из чайника кипятка и залпом выпил.

Его комната была как раз напротив Аниной, и она слышала, как под утро он что-то бормотал во сне. Несколько секунд девушка пристально смотрела на Вампира, не представляя, что десять минут назад злое рычание, стон и резкий приглушенный крик из его комнаты, принадлежали ему. Она вдруг уловила волны его чувств, но не могла точно определить, что его беспокоит.

— Ты от крика проснулся? — тихо спросила Анна. Вампир поджал губы, зло глянул ей в глаза, ненавидя за то, что она стала свидетельницей его слабости.

— Нет. От какого? — сквозь зубы уточнил Вампир и нахмурился.

— Я ночью кричу иногда. Павел уже привык. С Антоном этого нет, — она смутилась, дернулась к двери, — но сейчас его нет и…

— Подожди, — Лиам схватил её за руку. — От чего ты кричишь? От страха? От снов? Что тебе снится?

Анна дернулась, но Вампир вцепился крепко. Он потянул девушку к себе, вернул к окну и отгородил ладонями крохотный кусочек свободы. От ужаса у Анны перехватило дыхание, а Верховный сосредоточенно, выискивал в ней что-то.

«Глаза! [В них чернозем смешался с лавой и сверху небо расплескал…] Ангел мой! Ты вернулась», — губы Вампира беззвучно дрожали, шепча пророчество. Так мало осталось до мечты!

— Пусти! Ты меня пугаешь, — Анна попробовала его оттолкнуть, вырваться, но парень только уклонялся от её кулаков.

Короткая потасовка ему быстро наскучила, он схватил девушку за запястья, останавливая поток ударов, подымая руки вверх, и вдруг замер. Рукав ее халата сполз к локтю и на предплечье обнажился синий ветвистый рисунок. Вампир нахмурился, осторожно провёл пальцами по одной «ветке«.

— Что это? — настороженно спросил он.

Анна на секунду зажмурилась, возвращая телу покой. Ей очень хотелось посмотреть ему в глаза, когда он увидит реакцию на яд, и узнать, нравится ли ему, что она страдала. Анна схватила высокий ворот халата, отвела голову в сторону и обнажила тёмные точки укуса.

— След от яда Маркуса, — сказала она.

Лиам отпустил её, бледные щеки напряглись, внимательный взгляд стал растерян. Он невольно потянулся к девичьей шее, но тут же отдёрнул руку.

— Больно?! — негромко спросил Вампир.

— Нет. Ты просто напугал меня и он стал ярче, — она ждала от него чего угодно, но только не растерянности. Он не знал, что так будет?!

— Прости, не хотел. Антон Валерьич не предупредил, что ты кричишь ночами, — растерянно оправдывался Вампир, сделал шаг назад. — И про это… тоже.

— Зачем ты здесь? — Анна поджала губы.

Ей хотелось признаться Маркусу, что узнала его, но что-то останавливало. Он же видит, что узнала, почему молчит?

Он смотрел ей прямо в глаза: она знает, что он соврет, но тогда почему терпит. Изучает? Играет? Запутывает?

— Маркус приказал. Он просил не оставлять тебя одну. Но признаваться мне было нельзя. Он советовал стать другом. Чего уж теперь… Провалил задание, — Лиам понуро опустил голову.

Анна поразилась, насколько легко звучала частичная ложь.

— Значит, в морге был ты? — спросила она. Лиам кивнул. — Тебя накажут за то, что я все выпытала?

— Не знаю.

Что ему нужно? Анна терялась в сумбурных догадках и решила пока присмотреться к личному врагу.

— Давай так. Я не скажу, что ты признался, только ты меня больше не трогай, ладно? И… Скажи, зачем ему это? Сам бы пришёл, — теперь уже она не сводила с него глаз, и очень сильно Верховному самому хотелось отвернуться. Он заставил себя смотреть.

— Мой Хозяин интересуется результатом. Но лично прийти пока не может. Нездоров.

— Ладно, бог с ним, — Анна легко перевела разговор. — Пойду переоденусь. Нам же на тренировку, — она дружески коснулась его руки, и сама не поняла зачем. Простое движение придало сил и оставило новые капли сомнения.

— Анна… Ты поэтому носишь манишку и платья с длинным рукавом?

— Сейчас да. След потемнел и мне… неловко с ним.

— Ты прости, что я так… Может, помочь могу? — Лиам увязался следом.

— Ты тут не поможешь. Никто не поможет, — улыбнулась она и заперла перед ним дверь.

***

Павел заканчивал перечёт госбумаг, когда дверь в его спальню отворилась, и по-кошачьи тихо вошел Маркус.

— Вы не сказали, что яд оставил след, — вкрадчивый голос Вампира заставил Карателя похолодеть. Верховный облокотился о его стул и сравнял губы с ухом подчиненного. — Ничего не хочешь мне сказать?

— Антон сказал, что это неважно, что ты знаешь. След быстро посветлел и ты его не увидел. Потом он никак себя не проявлял.

— Сейчас он потемнел.

— Может, потому что Антона нет. Раньше такое бывало, когда он задерживался на охоте.

Маркус молчал. Его остекленевший взгляд, напряженные желваки на скулах и сдерживаемое злое дыхание не сулили ничего хорошего.

— Марк, — решился заговорить Павел. — Что-то не так?

— Если бы вы сказали… — глухо прошипел Вампир. — Всё уже давно не так. Поздно. Чёрт! Теперь я уже не вмешаюсь, и от глупостей её не сберегу.

Павел хотел сказать, что если ничего не получится, то буду еще девочки. Но увидел взгляд Маркуса и понял, — их больше не будет. Элис и Анна — его последние попытки и он не скажет, почему так опасно их терять.

Через полчаса Анна сбежала. Маркус выбежал на дорогу, уходящую в лес, и ускорился. Павел не сказал, куда она бегает, советовал поискать. Сволочь!

Уже в подлеске Маркус скривился от резкого запаха лавра. Ушла! Больше часа он провел в поисках, вымотался, с непривычки пекли ноги. Он нигде её не видел, и духи не находили следов, а чувства после смены тела еще слабы. Сбежала. Куда?!

А Анна стояла совсем рядом. Облаченная в темно-серые одежды, прижималась спиной к стволу и гадала, сказал ли ему Антон. Вот уже месяц тот учил её японскому искусству синоби. Начать решил не с самого простого, но с более полезного, — учил неподвижности. Он достал вампирше неприметный костюм и предложил совмещать новое занятие с пробежками. Анна убегала вперёд, а через несколько минут Каратель начинал преследование, и ей нужно было спрятаться, отбив запах лавром, и не позволять себя найти как можно дольше. Это была их игра, и их общая тайна. Если он рассказал о ней Маркусу, то это всё…

Но Верховный бродил вокруг уже очень долго, и Анна чувствовала: не хватит ей сил выдержать ещё немного. Лиам чертыхнулся совсем близко, пнул ворох листьев и сел, обхватив голову руками.

— Почти нашел, — прошептала Анна и Вампир вскочил на ноги.

Ствол одного дерева увеличился и раздвоился, от него отделился силуэт и легко стянул с лица тонкую ткань. Анна улыбалась. Хмурый Лиам смотрел с осуждением.

— Ты заставила меня понервничать. Мы же вроде договорились, — он отводил взгляд и Анна мельком заметила, что глаза снова посветлели.

— Прости, было так интересно за тобой наблюдать, — она улыбнулась, разыгрывая простушку и наблюдая, как он реагирует на ее расположение.

— Играть любишь? — оживился Лиам. — Я тоже азартен. Придумаешь ещё что-нибудь?

— Уже, — смутилась Анна и вместо азарта по спине прополз холодок.

Странный взгляд Вампира заставил её отступить. Светлый оттенок его глаз, мелькнувший лишь на мгновение, покрылся чернотой.

— А чем ты занимаешься дальше? Я подзабыл, — он поспешно перевёл разговор.

— Обычно Антон возит меня на тренировки, а потом… Отдыхаем до вечера.

— Тогда не станем нарушать традиции, — согласился Вампир.

***

Среди вампиров на тренировке Лиам был слишком «своим», на показ. Парни по-братски здоровались с ним, хлопали по плечу и спрашивали о каких-то общих друзьях. Анна чувствовала неловкость, в суете умелой игры забывая, что наблюдает талантливый красочный фарс. Если бы она не видела его душ, если бы не предполагала, кто он такой, — ни за что бы не догадалась. Все чаще она ловила себя на том, что не знай она, что перед нею Маркус, и милый парень мог бы ей понравится. Хороший бы из него вышел друг. И почему он такой… отвратительный внутри?!

Когда Вампир отворачивался, Анна смотрела внимательнее, гадая, что в его действиях игра, и где он сам. Невозможно предположить. Но любопытно бы узнать, какой он настоящий.

И не к месту возвращались картины из тяжелых снов, где бледный юноша кромсал юных дев. И красным окрашивалось свежее белоснежное дерево на стенах, дико розовели волосы убийцы, а в пол впитывался страх.

Она незаметно отступила прочь, но Лиам сразу оживился и торопливо покинул компанию парней.

— Эй, ты куда? Обиделась?

— С чего это? Вы общаетесь, мне неинтересно, я отошла. Бежать не собиралась, — Анна улыбнулась.

— Ты хорошо дерёшься? — вдруг спросил он.

— Сомневаюсь. Об этом лучше у Карателей спросить. А что?

— Сразись со мной, а друзья подтвердят, если ты победишь, — Лиам протянул ей ладонь для сделки, девушка смутилась.

— Проверка?! Ещё же рано и Антон будет недоволен.

— Что тебе Картель, если приближенный к Верховному предлагает тебе игру? — парень опасно приблизился.

— Прости, я не настолько азартна, и не в лучшей форме. Давай ограничимся стандартной разминкой, — она отвернулась, Вампир сделал знак остальным и мужчины перестали их замечать.

Лиам начал резво, но очень быстро сдался. Анна не видела этого, но чувствовала интуитивно, на уровне душ и прикосновений, когда улавливала их смятение и щиплющую боль противника в мышцах. Потом подошел один из вампиров — Вадим, с которым Антон иногда ставил Анну в спарринг, — и тренировка продолжилась.

Она им нравилась. Маркус чувствовал, как вампиры довольны, что она появилась, видел, как дружески они подбадривают её, наперебой показывая правильную стойку и подсказывая верные удары. Одинаково отзывчивая со всеми, Анна не замечала, как вызывает их расположение и желание оберегать. Удивительно, но только единицы хотели её, как женщину.

На какое-то время Лиам исчез, а появился только когда Анна уже вышла из душа и переоделась. Никого больше не было.

— Все успели разбежаться. Я долго? — она быстро вытирала волосы.

— Нет, нормально. Голодная? Давай поедим?

— Давай. Только я не брала ничего с собой. Поторопимся домой?

— Я хочу пригласить тебя на ужин, — он посмотрел ей прямо в глаза, и Анне неудобно было отводить взгляд.

— Мне кажется, это не совсем удобно. Да и другие могут неправильно понять.

— А если ты мне нравишься? Если я хочу понравится тебе? Какое мне дело, что подумают другие? — тон его стал грубоват и взволновал девушку страхом.

— Лиам, это не к месту, — Анна покраснела, испуганно глядела на него, соображая, куда бежать, если он надумает давить.

— Я же не могу себе приказать. Ну, хоть другом быть можно? — выражение его лица резко изменилось. Он стал страдать, почти что умолять. Вампирша не успевала за его переменами.

— Можно попробовать, — осторожно согласилась она.

И на протяжении нескольких дней по негласному соглашению они «играли в друзей«. Лиам устраивал её досуг: игры, музыка, тренировки на природе, уговорил водить машину, но в основном сам вывозил за город, увеличивал скорость и делал резкие завороты. Анна пугалась, визжала от восторга и вскрикивала каждый раз, когда они оставались живы. Пару раз, поддавшись эмоциям и вспоминая «игру в простушку», дарила ему легкие поцелуи в щёку, которые Вампир воспринимал по-своему. Иногда ему удавалось чуть дольше подержать её за руку или чуть ближе прижаться, когда объяснял движение руки при ударе.

Он приносил ей цветы и сладости, которые она воспринимала не более, чем дружеский жест, и потом они вместе лакомились ими, играя в полюбившиеся шахматы. Он вёл себя достойно, запрещая телу вольности, и это его невероятно раздражало. Привыкший брать сразу и так, как нравится ему, первые дни Марк продумывал каждый шаг. Это утомляло.

Но спустя несколько дней Вампир вдруг ощутил, что ему с Анной легко. И не нужно больше притворяться, продумывать каждый жест и слово, — он незаметно включился в её игру и свято соблюдал правила уважения. Вот только время было на исходе. Совсем скоро Антон вернётся и театр Маркуса превратится в прах. Нужно переходить к другому пункту плана.

На пятый день совместного досуга Маркус предложил Анне научиться экстремальной езде. Она согласилась не сразу, очень волновалась и часто спрашивала сложно ли это. Он заверил, что легко.

От её восторженного адреналина ему стало жарко, совсем не так, как когда за рулём был он. Сразу стал душить ворот, частое дыхание распирало изнутри, а по икрам соскальзывал пот. Верховный только тут понял, как сильно нуждается в её близости, — настоящей, а не фальшивой. Абсолютной! Без намека на дружбу.

Стоило ей остановиться и Вампиру пришлось зажмуриться, чтобы не испугать её взглядом. Глаза! Они подводили его и даже через тонкие цветные пленки светили небом.

— Тебе плохо? — Анна коснулась его руки, тепло помчалось к сердцу.

Она даже не представляет, как близко ее смерть!

— Нет, — выдавил Лиам и насильно улыбнулся, — дыхание перехватило. Сейчас отпустит.

Раньше, стоило только подумать, и эмоции подчинялись: как покорные псы, ложились у ног и больше не беспокоили. Теперь же Марк был подчинен им и совершенно не знал, как вести себя дальше. Вместо желания близости теперь невыносимо хотелось ударить её. Но виновата ли Анна, заботливо отдающая сейчас своё тепло, чтоб ему стало спокойно, в том, что родилась такой? Виновата ли в том, что его душа выбрала её, решила, что именно в ней сможет выжить? Или он сам всё изменил одним глупым решением, когда с помощью брата перечеркнул то, что только начало складываться верно? Эх, Отец, проклявший когда-то злыми фразами, спросить бы сейчас тебя…

А через десять часов Анна кричала и билась в его руках, когда глубокий сон втянул её в ужас. Маркус уже спал, когда вопль из её комнаты заставил его вскочить и броситься на крик. Павел был спокоен, — он уже слышал это не раз, — и Верховный сам открыл дверь. Здесь он впервые увидел её огонь, и собственный кошмар ожил перед глазами, стал осязаем и горяч, а между ребрами болью отозвался удар, связавший их с Мароном. Подавляя собственный страх, Маркус шёл к ее постели, но ожидаемого огня не было. Он был видимый, но ненастоящий, — духовный, — совсем его не обжигал.

Вампир схватил изгибающуюся девушку, стал будить. Кажется, она вечность была в забытьи. Утратив самообладание, он хлестал её по щекам, звал, повышая голос до крика, но ничего не мог изменить. И под пальцами Вампира вздувались черные следы яда, шли пятнами, подобно змеиной чешуе. Марк подавлял желание разрезать её плоть и посмотреть, что обитает в венах.

Всё прошло так же, как и началось, — резко и без причин. Она сильнее изогнулась, вцепившись пальцами в его руки так крепко, что, наверное, остались следы до самых костей, и, выдохнув, открыла глаза. Ее дыхание резко стало частым и тяжелым, волосы и одежда промокли от пота.

Девушка дрожала, от страха плохо соображала, кто рядом, и инстинктивно прижалась к его плечу, прося защиты. Маркус осторожно приобнял её, по мелкому дрожанию тела догадался, что Анна плачет.

— Что тебе снится? — тихо спросил он.

— Что он меня убивает. Что пытает, — она всхлипнула. — Я хочу, чтобы всё прекратилось, чтобы вернулся Антон. Тогда такого не будет, — Анна не смогла сдержать рыданий. — Господи, я с ума сойду! Я устала… Мне так там больно. Ты не представляешь. Иногда на теле проступают его удары. За что он со мной так? За что? Попроси его, чтобы закончил…

Маркус гладил её по спине и молчал, понимая, что пора закругляться.

Наутро Павел поручил Лиаму съездить за документами, хранящимися в сейфе Маркуса. Тот предложил Анне составить ему компанию, и она мрачно согласилась. Когда приблизились к дому Верховного, сердце её часто забилось. Лиам взял её за руку.

— Не бойся, Маркуса здесь нет.

И так же, за руку, он повел её внутрь: по крыльцу, по коридору к одной из комнат.

— Проходи в гостиную, я пока документы найду, — Лиам отворил перед ней дверь, сам скрылся за соседней. Даже не удосужился запереться. А документы-то, якобы, важные.

Анна прошла вперед. Большая комната с обычной меблировкой. Светлые стены, а на них — картины художников. Темные и похожие на выгрызенные дыры. Гитара в углу, рояль, карта мира на стене.

Вампирша прикрыла глаза. От карты шло тепло, и пальцы так и тянулись откинуть тканевый полог и заглянуть. Анна пробежала глазами по верхнему краю. Ободранный, неровный, с торчащими нитками. Ей подумалось, что его часто снимают, тогда почему бы не загнуть. Ловкое осторожное движение и рисунок отвернут на одну сторону, а она смотрит прямо в глаза юному мальчишке, — белобрысому, голубоглазому, с благородными чертами и надменно поджатыми губами. Интересно, кто это?! Совсем не похож на того, кто посещал её сны.

— Я закончил, идём?! — в руках Лиам держал темную папку и связку ключей.

— Кто это?! — спросила Анна.

— Маркус.

— Вот это?! Это… Верховный?! — она изумленно вглядывалась в молодое лицо, пытаясь понять, чем он запугивает взрослых вампиров, и отчего так трепетно они произносят его имя.

— Да. Тебя это удивляет? — Лиам изо всех сил играл равнодушие, но Анна чувствовала, как дожит в нем возмущение, а тени за плечами резко утрачивают человечность, позволяя проступать змеиным чертам. — Он же не видом пугает, а…

— Душами?! — Анна повторила подсказку своего духа.

— Н-ну, да. Антон Валерьич рассказал? — парень нахмурился.

Анна неопределенно пожала плечами, решив не отвечать. Проглотив обиду, Лиам жестом предложил помочь вернуть карту на место. Папку он положил на столик, легко надел уголок рисунка на гвоздик.

— Как-то здесь… необжито, — вампирша провела пальцем по столу, по спинке стула.

— Верховный не любит домов, часто уезжает. Он вообще очень много времени проводит на природе. Подальше от суеты.

— С чего бы это? Здесь так много… корма, — она резко посмотрела ему в глаза. Мнимый Вампир не отвёл глаз, и минутная жесткость, промелькнувшая во взгляде и на секунду показавшаяся ей пределом его игры, стала охладевать.

— А знаешь, мне кажется, я уже была здесь. Только не в доме, а… там, — она указала пальцем на пол.

Тревожно забилось девичье сердце, выдавая волнительный страх. Сколько он будет молчать?! Лиам отвёл глаза, несколько секунд подумал.

— Хочешь туда пройти? — вдруг предложил он.

— Нельзя, наверное.

— Я скажу потом Антону Валерьичу, что было нужно, — парень подошел к ней вплотную. Такие ясные и чистые глаза, что нельзя ему не верить. — Ты хочешь?

Взгляд её заметался, дрогнули побледневшие губы и глаза стали неожиданно большими, влажными. Маркус вдруг поймал себя на том, что хочет её утешить. Он взял вампиршу за руку и поёжился от внезапной прохлады.

— Я… хочу. Можно?! — с надеждой прошептала она, дёрнулась, но он не отпустил. Зачем он это всё устроил? Что поверяет?

Вместо ответа Вампир кивнул и повел её наружу.

— Я не совсем помню, где здесь что, — он замялся на пороге, оглядываясь по сторонам.

Анна догадалась, что он её проверяет, спустилась с крыльца, молча пошла к сараям, но вдруг остановилась. «Открой,«— прошептал ей голос духа и она прикоснулась к толстой дубовой двери.

Внутри был сарай, пройдя который можно упереться в очередную дверь. Нужную. Лиам, не спросив, сам отворил её и пошёл вперёд.

— Здесь темно, я не… — договорить он не успел, Анна на лестнице щелкнула выключателем и свет озарил большую комнату, обшитую новехонькими досками. Густой сосновый запах щекотал ноздри, но Лиам улыбался не поэтому.

Вампирша спустилась следом, входить не спешила. Так и замерла на пороге, пристально оглядывая углы. На белой древесине проступали невидимые человеку тени прошлого: чёрные капли, густо покрывали всё от пола до потолка, свешивались гроздьями и многократно умножались. А гладкий пол, идеально отшлифованный, блестящий, рождал силуэты множества ранее убитых тел, лежащих в разных позах, наслаивающихся друг на друга. И подымался из прошлого тяжелый тленный дух, пыльно выдыхал Анне в лицо и ждал, — увидит ли она его картины, поймёт ли?!

— Сто шесть, — прошептала она и, прикрыв ладонью горькую тошноту, побежала наверх. Маркус убил здесь сто шесть человек!

Лиам улыбался. Если бы только она видела, с каким торжеством он улыбался!

— Сто двадцать шесть, моя милая, — одними губами произнес он и пошел следом.

Анну не тошнило, как он ожидал. Она только держалась за проём двери и по-рыбьи глотала воздух.

— Что ты там увидела? — Маркус сыграл растерянный голос и ободряющее коснулся её плеча. Ей хотелось закричать на него, послать подальше, потребовать, чтобы, наконец, признался во всем, сказал, в чем и зачем он ее проверяет.

— Ничего, — глухо ответила Анна.

— Давай уедем, — предложил Лиам.

— Уедем, — прошептала она, разом выпрямилась, но он заметил, как трясутся её ладони. — Папку только не забудь.

 

Часть 4 Игра

Глава 16 Раскрытие

За ранним завтраком Лиам почти ничего не ел, сославшись на дурное самочувствие, и почаще предлагал Анне чай. Девушка обо всём догадалась сразу, — очень уж странный был у Вампира вид, — но старательно изображала дурочку. Через полчаса ей стало дурно и предупредительный «надсмотрщик» предложил свою помощь, проводил ее до постели. Вот и попал в её комнату!

У девочки кружилась голова. Он посоветовал ей прилечь, осторожно прикрыл одеялом и дождался, пока она уснет, чтоб начать поиски.

Никаких бумаг на её столе не было. Он рылся в ящиках, комоде, шкафу, потом обернулся к постели. Анна прятала их под матрасом. Маркус долго сидел подле неё, рассматривал записи стихов, рисунки людей с разрисованными лицами и шипастыми напульсниками. Все тексты были примерно одного периода. Пройдёт время и она «услышит» другие, но эти… Стоит им появиться, и у них обоих до проверки останется всего несколько лет.

Верховный запрокинул голову. Сколько уже раз он видел в видениях их последний бой, и столько же пытался разглядеть победителя. Но бледный лик торжествующего терялся в тумане душ, и будущее не желало отвечать. Рискнуть?! Поставить на кон всё ради призрачной надежды стать земным богом и вернуть право на собственную жизнь, или начать сначала? Снова ждать, бояться, нервно вздрагивать от видений, ошибаться, искать, осторожничать и… ждать. Ждать, ждать, ждать снова и снова.

Судьба все решила, но стоит Маркусу убить обеих девочек и через время все должно вернуться. Но это никак не проверишь.

Одна песня приглянулась Маркусу больше всего. Нежная и ласковая, с незамысловатыми словами и легким мотивом, — такой ее чувствовала Анна. Коснувшись ее руки, Вампир почувствовал, что она повторяет её чаще остальных. Нравится?! Что тебе, Ангел, нравится? Тем более, сейчас уже можно открыться. Через несколько минут она начнёт просыпаться.

Маркус покинул спящую, вошёл в гостиную, сел за рояль, пробежал пальцами по клавишам. Вот и всё. Десять дней покоя рядом с Анной и приблизилась их общая война. Он вспомнил последний текст, который она записала. Вампир знал, когда услышит его в будущем, но никто не мешал тайно наигрывать его сейчас.

— Нарисую мелом, напишу…

Пальцы ловко перебирали ноты, и клавиши отзывались звонкой тоской. Верховный чувствовал, как Анна просыпается, как звук вызывает в ней страх и любопытство. Совсем немного осталось. Она вошла, и он на секунду замер, переводя дух, чтобы продолжить снова. Слова девушка уже шептала за ним и сглаживались меж ними невидимые стены, расползались по ним змеиные духи, окруженные огнём. И Маркус впервые видел их такими пламенными, отводил взгляд, потому что ничего уже нельзя изменить…

Анна заплакала внезапно. От удивления не сразу поняла, что Верховный давно знает эту чужую песню, навязчиво проникающую в её сумбурные видения, подбирает к ней верную мелодию и поёт, почти не сбиваясь. Она невольно прошептала несколько строк, пробуя на вкус мотив, который раньше был только иллюзией. И сразу возник страх, — они видят одинаково!

Анна ужаснулась. Что если дальше она станет такой, как он, и ужасы, что видела во снах, станет делать сама?! Бежать! Бежать от него подальше, пока не вернулся Антон, пока всё ещё можно исправить.

Девушка метнулась на улицу. Бросилась сначала в конюшню, но потом поняла, — невозможно бегать вечно. Всё повторится снова, и какая-нибудь другая девушка с дикой душой будет также бояться и бежать, как она сейчас. Остановилась. Сейчас!

Пока заводила машину, вслед за ней вышел Маркус. Вампирша открыла дверь.

— Садись, — сказала она и Верховный сел рядом.

Слуги открыли ворот, мотор взревел от резкого толчка. Руки девушки дрожали, намертво вцепившись в гладкий руль. Маркус помрачнел, — меньше всего от хотел видеть ее такой.

— Куда едем? — непривычно тихо и, как показалось Анне, печально спросил Вампир.

— К тебе. Поговорить нужно, — она попыталась проглотить страх. Не вышло. Губы дрожали, щёки сводило судорогой, а яд его в венах горел огнём.

— Давно пора, — рассеянно согласился Маркус.

Его не покидало гнетущее чувство, будто он виноват в чем-то, пойман с поличным и теперь ждёт позорного разоблачения.

— Как сигналить? — глухо спросила она, остановившись перед воротами его дома. Вампир нажал клаксон, через минуту ворота распахнулись и они въехали во двор.

Не дожидаясь его, Анна выскочила прочь, побежала в дом. И верно, — зачем выносить скандал на улицу.

Она ждала его в гостиной. Стояла лицом к двери, сжимала руками спинку стула. Смешная! Разве та могла её защитить?

— Давно знаешь? — спросил Вампир и лениво подошел к столу с напитками, плеснул себе виски, ей не предложил.

— С первого дня. Змей твоих хорошо видно, — панический блеск в её глазах стал забавлять.

Вампир часто заморгал, потёр глаза, зажмурился, отставил стакан и двумя руками коснулся сначала одного, потом другого. Вынул какие-то плёнки, и зрачки снова стали лазурными.

— Глаза после этой дряни болят жутко, — сам себе сказал Маркус, окинул Анну ничего не выражающим взглядом. — Испортила игру. Совсем немного тебя не хватило. Присядь.

— Убьёшь меня? — голос девушки дрожал.

Она сглотнула, сделала шаг, но от страха ноги так дрожали, что невольно вернулась обратно. Верховный с тяжелым вздохом подошел сам и, взяв за локоть, швырнул её на диван. Анна охнула, вжалась в спинку.

— Может, и убью, — сказал он. — Но если не перестанешь так дрожать, тебя погубит страх.

В каждом его движении чувствовалась неловкость, словно он был кем-то другим. Анна не могла отделаться от ощущения, что ему неудобно в этом теле и ещё что-то неуловимое мешало Вампиру вести разговор.

Маркус стал к ней спиной, зажмурился, чувствуя прожигающий внимательный взгляд. «Не смотри так! Отвернись!» От её глаз становилась жарко и тоскливо, хотелось приблизиться, вести себя не так, как он привык, говорить другие, чуждые слова. И новое тело не противилось ей, а откликалось. И управлять им стало тяжело, сумбурно, ново!

— Ты почему сразу ничего не сказала? Даже Антону. Ему же, вроде, доверяешь?

— Думала, вы заодно. Не знала, как поступить. Хотела присмотреться, понять, чего ты хочешь.

— Думала, убью? – ядовито хмыкнул Вампир.

— Ничего не думала. Просто испугалась, что ты появился. Антон ни о чём не предупредил, уехал, сам с тобой оставил. Что мне было думать?

— Понравилось играть другую роль?

— Я почти не играла, просто молчала, что знаю, кто ты, и пыталась представить вместо тебя обычного вампира.

— И каковы твои дальнейшие действия? Что будем делать? – Маркус посмотрел ей в глаза.

— Откуда мне знать? Я выжить хочу и больше ничего.

— Так приземлено… — разочарованно хмыкнул он. — Я рассчитывал, что ты попросишь полмира или ещё какую дребедень.

— Скажи, что нужно тебе? Договор? Душа? Я?

Отчаянье её можно было почувствовать на вкус, почему же тогда оно не радует Верховного?

— Ну, твои тощенькие телеса это последнее, что меня интересует. Договор? Я не заключаю их с малявками вроде тебя. Душа? Сомнительно. Слишком черна.

— Уж не твоими ли стараниями?! Тебе нравилось меня кусать: впрыскивать яд и ждать, когда умру, — она всхлипнула, нервно стерла слезу. — Мне так хотелось пить, пока ты смотрел и надеялся, что я перестану дышать. Ты даже не представляешь, как это больно… – подбородок её отчаянно дрожал, но девушка пока ещё не плакала.

— Я представляю. Или ты думаешь, что мне самому было легко? Вы все испытываете то, через что прошел я! И не тебе, мелкая тварь, винить меня в собственной никчемности. Ты слишком переоцениваешь свою значимость.

— Тогда дай мне уйти самой, оставь в покое. Скажи, как отдать тебе душу и успокойся, наконец.

Вампир пропустил её отчаянный возглас мимо ушей:

— Столько усилий, чтобы выбороть себе пару минут жизни. Если ты давно знала, что мне нужно, то зачем вернулась? Могла же все прекратить. Ради чего?

— Ради Антона. Я вернулась только ради него. И если ты помнишь, то я хотела умереть, но утопиться не получилось, а Антон, — Анна помолчала. Видения внезапно вернули ее в тот день и, глядя Маркусу в глаза, она сказала то, что вспомнили чувства, но чего сама она тогда не заметила: — Антон почему-то знал, что это я, только не понял этого. И Договор он выполнил, ты прекрасно это знаешь.

Маркус был невозмутим:

— Знаю, но что-то изменилось. Ты сломалась. Разве он тебя не любит?

— Любит. Но меня другую, а не это, — с твоими глазами и цинизмом вместо слов.

— Мы сами выбираем, какими быть. Не обвиняй меня в том, с чем смирилась сама. Если тебе не хватило сил остаться прежней, разве моя в том вина?

Анна сникла, понимая, что он прав:

— Что будет дальше?

— Что хочешь, Ангел мой. Ты вольна в своих поступках. Хочешь идти — иди, хочешь смерти — я не вправе мешать. Только без ужина я тебя не отпущу. Ты должна мне, помнишь?!

Анна помнила, что не должна ничего, но перечить не решилась, полагая, что теперь уже не управляет собственной судьбой. И сразу же несколько слуг накрыли стол на двоих. А Вампир, как нарочно, всё время следил, что она ест и жестом показывал, что недоволен её аппетитом. Приходилось мириться и, игнорируя страх, подчиняться. Наконец, утомительный ритуал завершился.

— Теперь что? — Анна отводила взгляд, опасаясь увидеть ответ в глазах Маркуса.

— Скучно. Подари мне танец, — она настороженно глянула на него и Вампир притворно обиделся. — Жалко, что ли? — девушка пожала плечами.

Слуга вошел так же бесшумно, как и раньше, настроил проигрыватель, вышел. Мелодия была медленной, тягучей. Следуя ей, Маркус скользил по комнате, подал девушке руку и резко дернул к себе. У неё перехватило дыхание и Анна, охнув, замерла в его объятьях.

— Что ты так меня боишься? Я же больше не кусаюсь, — он провел щекой по её щеке, и влажные губы скользнули к уху. Голос стал дразнящим, ласковым, постепенно переходящим в горячий шепот. В руках его Анне было тепло и страшно. — Даже не собираюсь кусаться, если ты сама не станешь просить. Ангел мой… Неужели я так тебя пугаю, что ласки мои для тебя, словно пытка? И нет никаких надежд, что ты забудешься в моих руках?

— Марк, я… — прошептала Анна. Сознание странно плыло, стены становились тонкими и невесомыми.

Губы Верховного тронула улыбка и, скосив взгляд, он увидел, что жертва блаженно закатила глаза. Подействовало! Руки её больно схватили Вампира за предплечья и, продвинув колено вперёд, он почувствовал, как Анна невольно сжала его ногами. Только б не сорвалась, черт бы её побрал! Но его новое тело предательски и слишком явно сдало его порыв. Марк погладил девочку по бедрам, прижал к возбужденной плоти и…

Перед глазами Анны стало обнажаться прошлое. Его. Жестокое и кровавое, со множеством трупов и миллионами слов. Сколько таких же слов Маркус говорил другим! Девочки были нужны ему больше, чем он сам предполагал.

Вампирша вдруг ясно увидела все его действия, все просчеты и проверки. Итог же всегда был один, — их не выдерживала ни одна. И сейчас, он так же играет с её чувствами, — легко и непринужденно шепчет слова, ласкает прикосновением, будит губами. Он мечтает о невидимом огне, но сам же и поселил в девочке страх перед собой, который только вгоняет пламя дальше. В груди Анны уменьшается и так слабый огонек, — сжимается, теряет силы.

Анна дёрнулась, попыталась сбежать, отстраниться, разрушить внезапную связь. Сильные руки не отпустили. Ладонь Верховного легла на её затылок, направила непослушную голову к себе и губы его обхватили её уста. Столько нежности, столько страсти и осторожности в его движениях.

— Я тебя никогда не обижу, — по-змеиному шепчет Маркус, возвращается к поцелую, наигранно дрожит от девичьих прикосновений. — Не гони меня…

— Ты видишь, как они рушатся? — слабо шепчет Анна. Её рассеянный взгляд блуждает по стенам.

Из ее разума резко выветривается муть, и чистое сознание мыслит ясно, четко осознавая вмешательство Вампира. Горький вкус какой-то подмешанной травы вяжет ей язык, и говорить становится тяжело, медленно ползут слова.

— Грани? — на секунду Маркус прерывается, зная и вдруг удивляясь тому, о чем она говорит.

С плеча девушки соскальзывает платье, но в прохладной комнате она не дрожит, — смотрит на него ясно, бездушно. Пусты её глаза.

Вампир зашептал, не отводя взгляд, и Анна, не сбиваясь, повторяла за ним:

— [И встретившись глазами, ты увидишь, как обрушатся меж вами грани. Как прошлое и будущее перемешается в настоящем. И пламя в ваших глазах станет общим, а страх совьётся вокруг тел, опоясает души, смешает миры. Туман разорвётся и ничего больше не будет прежним. Впечатается в стены древняя кровь общих убийств, повернутся стрелки невидимых часов, и отсчет твой начнется заново. Тебе останется совсем немного. Успей пережить отведенное время. Не бей! И не убей. Удержись от страха…]

— Ты совсем не изменился, — прошептала Анна. Голос её стал совсем чужим.

— А ты пришла совсем другой. В прошлую встречу, Ангел мой, ты боялась меня больше, — он очертил ладонями овал её лица.

— Хватит, я устала бегать. Пора было набраться мужества и ответить на твой зов. Совсем чуть-чуть осталось, и я расскажу Анне, что было с девочками до неё. Она тебе никогда не поверит. Ты проиграл.

— Посмотрим. Я без тебя уже всё решил.

— Опять отравил? Ты не меняешься, — вампирша азочарованно улыбнулась.

— Ошибаешься, душа моя. В этот раз все не так. Антон за неё очень уж просил.

Девушка улыбнулась, запрокинула голову. Дышать вдруг стало тяжело.

— Маркус… — голос Анны вернулся, она инстинктивно вцепилась в руки Вампира.

— Спокойных снов, Ангел мой! — прошептал он.

На черных простынях Анна была молочно-белым пятном. Идеально гладкая, с широкими бедрами и слишком маленькой грудью. Совсем еще девчонка. След от яда стал желтоват и почти незаметен. Маркус погладил его от укуса до запястья, очертил каждую ветвь, сосредоточенно повторяя замысловатый узор. Он был теплым и почти что родным. Судьба в его лице уже все решила, но сначала…

Вампир расстегнул халат, лёг рядом с нею, по-хозяйски, прижал ногой и стал целовать. Не то. Теплая, живая, но не такая, как ему нужна. И когда она спит, плоть его молчит, а вместо желания растёт раздражение. На себя, на неё, на всё это вместе! Маркус сел на Анну сверху, занёс руку для удара, — только единожды, чтоб посмотреть, какая у неё кровь, — и остановился. Стерва! Припомнит же потом.

Вампир сполз вниз, развернул тело поперек кровати, развел ей ноги, изучил тело от шеи до промежности. Зажмурился. Вдох. Фиалковый запах сплелся со скошенной травой. Нельзя. Что останавливает? Ладонь его огладила внутреннюю часть бедра, ягодицы, пальцы проникли в плоть. Обманчивая влага, не та. Вампир снова нашёл её губы.

— Анна, ты меня слышишь?

Пальцы будили её желание: вязко скользили по складкам, сжимали, возбуждали. Взять бы её прямо сейчас! Не простит же. Адово пламя.

Он сам был готов, ему была нужна эта разрядка. Маркус лёг сверху, почувствовал, как лоно её влажно коснулось плоти, и… остановился. Не это ему нужно, не так!

Он откатился прочь, долго лежал, глядя в высокий белый потолок, мысленно борясь с людским возбуждением. Слева меж рёбрами темнело и больно пульсировало ромбовидное пятно от прошлого удара кинжалом.

Марк поднялся, вышел прочь. Влажный прохладный воздух туманом лизнул в лицо. Растерянность сменилась яростью, потом жаждой, которая стала душить, пуская по крови ядовитые щупальца голода. Срочно нужно убийство. Верховный спустился в подвал.

Деревянные стены теперь украшали многочисленные зеркала от пола до самого потолка, в которых множились ярко-алые драпированные просветы между пластами стекла, и перепуганная тучная корова в черных пятнах, привязанная посреди комнаты. Животное жалобно мычало, в ужасе пучило огромные глаза и шарахалось от собственного отражения. Лобастая голова оставалась малоподвижна на метровом пруте с петлей, крепко державшей её за шею. Животное вертелось вокруг удавки, пытаясь освободиться, пятилось, но не могло высвободиться и только часто дышало. Громадные бока тяжело поднимались и опускались, из горла вырывалось почти человеческое постанывание.

Вампир вытащил из-за двери огромный тесак, пальцем медленно проверил степень заточки. Идеально. Корова метнулась в сторону, удавка сильнее врезалась в шею, по петле потекла кровь. Марк не торопился, долго наблюдал приступ панического страха, пропуская пульсирующую энергию сквозь себя, и чувствовал, как вязко ею наливается душа, обволакивает собою сердце. Он шагнул к жертве. Корова взбрыкнула и попыталась отскочить. Напрасно. Верховный поймал взглядом её глаза, бегло ощутив течение песочного времени сквозь пальцы и то, как легко, едва уловимо, дрогнула рука с зажатым в ней ножом.

Минутная слабость, молниеносный прыжок, выверенное, годами отточенное движение руки, и из вспоротого брюха выпятился серо-голубой комок кишечника. Корова взвыла диким от боли криком, яростно и тщетно забилась, на стены фонтаном брызнула кровь. Тушу повело в сторону и она рухнула на пол. Раненый бок прижало, выдавливая весом внутренности, и оттуда выскользнул теленок, закованный в белесый послед, с алыми и серыми прожилками. Он бессмысленно барахтался внутри, еще не понимая, что произошло. Мать беспомощно ревела рядом, протягивая к нему окровавленную слюнявую морду, но подняться не могла.

Маркус неторопливо вернулся к двери, поднял с пола кувалду. При его приближении корова забилась отчаяннее, будто сообразив, что он задумал. Она попыталась ползти, но оскальзывалась на натертых блестящих досках. Вампир глубоко дышал, пропитываясь миазмами ужаса, заполняя ими голод пустых душ, змеями круживших под потолком. Резкое движение. Размах. Удар. Густые алые потеки плоти прыснули на зеркальные стены, рев животного стал невыносимым. Звук оглушил, отрикошетил от стен и снова вонзился в кожу, ввинчиваясь до костей. От экстаза Марк почти потерял физическую чувствительность, лишь машинально поднимая и опуская руки, и не замечая, как несчастная мать стонет и отчаянно пытается дотянуться до размозженного теленка.

***

За ним тянулся густой кровавый дух. Только переступив порог комнаты, Маркус это понял. Анна уже очнулась. Не найдя, чем прикрыть наготу, сидела в дальнем уголке кровати, поджав под себя ноги. Вампир улыбнулся. Она смотрела на него с ужасом: на светлой коже Вампира рваные пятна и потеки крови, брызги на лице и запах, — свежий, солено-тошный.

Несколько минут Маркус смотрел на неё, оба молчали.

— Пошли, — наконец, сказал Вампир и вышел. Анна дернулась за ним, но тут же, смутившись наготы, вернулась на место.

— Я долго буду ждать? — поторопил мужчина. Ей защипало глаза от унижения.

Из приоткрытой двери донесся шум, возня, вздох. Маркус чертыхнулся, вошёл и бросил ей в лицо светлую простыню. Остановился на пороге.

— Отвернись, — простонала девушка.

— Ага! И не подумаю. А вот тебе меня злить не советую.

Его забавляли неловкие попытки вампирши натянуть на себя ткань. Она, сжавшись, торопливо подошла к нему. На ее щеках играл румянец, по плечам и рукам разбежались мурашки. Вампир отбросил с её лица прядь волос, за которой девушка пыталась скрыться.

— Замерзла? — спросил он. Анна помотала головой.

Вампир поднял её подбородок, заставил смотреть на себя. От страха ее глаза наполнились слезами, — вот-вот разревётся. Он провёл пальцами по её губам, скользнул по щеке, сквозь пелену волос погладил по затылку. Анне очень хотелось зажмуриться, но она понимала, что он расценит это, как слабость.

— Я тебя не трогал, слышишь? — прошептал он. — Проверил, как прошло заражение и всё. Прости, если напугал.

Под его прикосновением девушка напряженно сжалась. Вампир со вздохом отпустил её, жестом позвал следом, предложил стакан воды. Анна выпила быстро, с жадностью, ощутив, что помимо этой жажды чувствует совсем иную, вампирскую. Маркус откуда-то достал пушистый темный халат до пят, накинул ей на плечи. Очень тихо она сказала ему спасибо.

— Что ты можешь мне предложить? — Маркус жестом указал на диван, стал напротив неё, вовсе не заботясь о распахнутом халате, крови на своем теле и собственной наготе. — Затевая Договор, ты же что-то предполагала?

Анна растерялась, и по её побелевшему лицу Вампир понял, что ни о чем таком она не предполагала. Он хмыкнул, взял со стола листок бумаги и карандаш, протянул ей.

— Напиши, что тебе нужно и что ты готова за это предложить, помимо души. Способности принимаются. И не забудь свои условия.

Анна задумалась. Что можно дать тому, кто владеет миром? Зачем она ему? Набросав несколько строк, она прочла их и с грустью осознала, что Маркуса это только повеселит. Дура! Зачем она вообще ему что-то предлагала, если всё, что нужно он возьмёт и сам?

Вампир просмотрел три предложения, хмыкнул. Анна инстинктивно вжала голову в плечи. Хрупкая, ставшая вдруг совсем незаметной по сравнению с девочкой, с которой Лиам гулял еще вчера. Она была так напугана происходящим, что Маркус разочарованно вздохнул, — играть с нею расхотелось.

— По древнему преданию, благодаря тебе, я подчиню весь мир и стану богом на земле. Души не нужно будет вязать кровью, они сами будут стремиться ко мне. И только я буду решать, куда и кому из них лететь. Я стану вечен, смогу мысленно контролировать и наказывать всех и каждого. Одна беда, — всё это только слова. А правда в том, что я не могу проверить правдивость этого будущего, пока не соглашусь сохранить тебе жизнь. Ты правильно думаешь, — всё что нужно, я могу взять и сам, но тогда ты озлобишься, а злость тоже яд. Зачем мне очередная ядовитая душа? Я могу с тобой поиграть, но брать тебя силой у меня нет никакого желания. Если бы ты хотя бы нравилась… И что это за пункт, про неприкосновенность? Думаешь, я стану серьёзно его воспринимать? Если бы я хотел тобой обладать, флиртом бы здесь не обошлось. Странная оговорка. Зачем мне запрет, если ты меня не привлекаешь?! Ну, да ладно… — Анна молчала. — Значит, дальше. Просьбу о смерти удовлетворить не могу. При всём твоём желании, твоя душа ещё слишком слаба, а я не хочу заниматься ею сам. Взрастишь до нужных сил, тогда и заберу. Минимальный срок — сто лет. Так что настройся на долгую, красочную жизнь. Про Антона… Если всё выйдет, я не исполню его желание, но с одной оговоркой — ты получишь на него полное право и без тебя я никогда не смогу решить его судьбу. Только знать об этом не должен никто. Если хоть один вампир, кроме Карателей и тебя узнает о сделке, ты станешь жить со мной. И ни один Договор в мире этого не изменит. Теперь я хочу свои условия.

Только тут Анна подняла на него глаза. Она уже успокоилась: не так рьяно теребила кусок простыни, глаза стали ясными, губы перестали дрожать, а тёмный след яда посветлел. Маркус скользнул взглядом по сжатым ногам, чуть дрожащим коленям и потемневшему пальцу, перетянутому его кольцом. Молча подошел к девушке, опустился перед ней на корточки и взял за руку, поднес ладошку к губам. Пара фраз и тонкий металл легко соскользнул на его ладонь.

— Кольцо станешь носить при себе всегда. Я пока советую напоказ, а если подпишем Договор — решай сама.

Маркус поднялся, вернулся обратно к столу и запахнул халат.

— Первое условие: ты станешь учиться тому, что я перечислю в Договоре, — гипноз, лечение прикосновением, оккультизм, экстрасенсорика, предсказания, управление природными силами, телекинез и прочее. Я потом всё объясню подробнее. По каждому пункту — общий отчет. Это значит, что на собрании будут присутствовать все вампиры и, возможно, щенки. Пусть привыкают к власти будущего бога. Во-вторых, по первому моему требованию ты предоставишь мне часть своих душ. Со временем Антон тебя этому научит. И это будет повторяться столько, сколько нужно мне. В-третьих, ты должна пройти проверки. Человека ты убила без моего присутствия под внушением Антона. Это не считается. От боя со мной — отказалась. С одной стороны — похвально, поскольку Маркуса тогда действительно не было, а с другой — неимоверная глупость, потому что любой вампир знает, что я не являюсь бойцом. Мне это просто не нужно. Запишем в плюс Главному Карателю и в минус — тебе. И в-четвертых… — он долго смотрел на Анну. Дышала она часто, голодно смачивала губы. Яд на ее руке стал золотистым, а по плечам легко сползал желтый туман души. Маркус улыбнулся. — Чтобы жить, вампиру нужно уметь притворяться, играть. Твоя игра посредственна. Я сразу угадал, что ты меня узнала, и молчал только потому, что хотел сам поиграть и присмотреться. Теперь же, ты поиграешь для меня. Сорок дней ты будешь изображать безумно влюбленную в меня женщину. Не всегда, только прилюдно. Ты будешь смотреть на меня так, как смотришь на него, шептать мне глупости, оказывать внимание и убеждать всех в том, что действительно любишь. Если в это поверят все, и даже твой обожаемый учитель не заметит подвоха, тогда Договор считай подписанным.

— Но ему же будет больно. Он будет страдать. Ты представляешь, как он потом меня возненавидит? — голос её предательски дрожал.

— Есть другой вариант, — Маркус хитро прищурился. — Все сто лет ты будешь жить со мной и делить мою постель. Без принуждения, сама. Тогда не нужно проверок, игр и прочей ерунды. Мне всё равно на твои интрижки и количество любовников. Зато я смогу похвастаться твоим прирученным огнём. Идёт? Или ты подумаешь?

— Подумаю, — пробормотала Анна, содрогнувшись от мысли о близости.

— Ну, и прекрасно. Тебе приготовили комнату. Когда я отдохну, мы поговорим о том, что ты решила. А потом навестим твоего учителя, он уже вернулся. Теперь…

Маркус взял с подноса небольшой кинжал, провёл по запястью и, двигая пальцами, нацедил в бокал кровь. Анна отпрянула и испуганно замотала головой:

— Я не буду!

— Я не предлагаю, а приказываю. Проверку ты прошла без неё, чем… удивила и озадачила меня. Теперь можно. Посмотрю, что будет дальше.

Она нехотя выпила горьковатую кровь, протянула ему бокал. Беря его, Маркус нарочно скользнул пальцами по её запястью, к предплечью, плечу и шее. Под его невинным жестом Анна сжалась, халат соскользнул на диван.

— Я восьмой раз не убиваю тебя сам, а ты все так же боишься, — задумчиво сказал он.

— Восьмой? — Анна нахмурилась. Если ей и помнилось несколько явных попыток, то уж точно их было меньше.

— Я о душе. Раньше мне это нравилось, но… бесполезное занятие. Ни удовольствия, ни ожидаемых сил. Идём. У нас был насыщенный день, а тебе ещё решать.

Глава 17 Противостояние

Время для обоих течёт бесконечно. Ни одной мысли. Ни од-ной.

По стенам ползут духи. Предрассветные тени сминают ночь, отбрасывают ее покрывало в дальний закуток, скрытый природными ущельями или людскими вещами. Окна золотятся солнцем. Тепло его лучей гасит электрический свет и так хочется протянуть к нему ладонь.

Мелодии будущего мешают думать о настоящем… Мелодии прошлого отсекаются ядом.

Кто сказал, что надежда не яд? Что ожидание ответа томит не больше, чем принятие решения? И какое из них верное: сделать больно однажды, чтобы потом гордиться собственной игрой, или уничтожаться ежедневно, долгие годы подводя себя к смерти? Как поверить в то, что игра достойна, если будущее теперь скрыто печатями морока?

Маркус подошел к двери в ее комнату, положил на нее ладонь и приблизился лбом. Он ощущал боль, которая наполняла огненную душу в предчувствии удара любимому. Повлиять на ее решение Вампир не мог, но точно знал, что если она согласится, ему надоест играть, ведь потом он всегда будет ей проигрывать. Слишком мелкая потеря на пути к огромным силам.

Слишком поздно для отказа… Слишком мало времени…

А в комнате Анна так же упиралась ладонью в дерево и слушала тишину. Боясь, что Вампир нарушит покой и ворвется, чтобы убить ее…

***

— Дашь нам пять минут? — Антон смотрел в пустые глаза Анны, игнорируя пристальный взгляд Маркуса.

Десять минут назад они приехали вдвоем. Анна держала Вампира под руку и в нежном взгляде, с которым она ловила каждое его движение, не читалось фальши. Он победил, Каратель — проиграл.

— Да, пойду поворкую с Павлом. В конюшне?

Антон кивнул, напрасно разыскивая в глазах любимой следы настоек и приворотных слов. Она решила всё сама. И свежий след от укуса соперника на её шее был красноречивее любых слов, — Анна пахла Верховным и этого больше не изменить. Маркус отпустил её ладонь, вышел, и она с Антоном осталась вдвоем.

— Он тебя не обижал? — зная страсть Верховного к извращениям, этот вопрос заботил Карателя больше остальных. Конечно, вначале их отношений тот должен бы держать себя в руках, но кто знает.

Анна не нашла в себе сил ответить, только покачала головой. Ей было так стыдно и так мерзко от всего происходящего, что она не смела поднять на Антона глаза. Он решил всё сам.

— Иди сюда, — негромко сказал вампир и прижал её к себе. — Я всё понимаю. Он же просто играет, да? Заставил тебя врать, моя хорошая? Повторять всю эту чушь, чтобы я верил, а сам проверяет тебя. Я так соскучился.

Антон нашел её губы, и поцелуем показал, как сильно тосковал в разлуке. Анна, на мгновение забыв обо всем, подчинилась, ответила, но вдруг вспомнила, какие глаза были у Антона в лесу, как быстро он шептал ей о Маркусовом контроле, и резко оттолкнула его прочь.

— Не надо. Не хочу.

— Ты же любишь меня… не его.

В глазах его было столько нежности и обиды, за то, что оттолкнула, не призналась. И совсем не видно следов Маркуса. Но игра должна продолжаться.

— Хватит! Когда ты привел его, я сразу узнала Маркуса. Откуда мне было знать, что ты не подложил меня ему? Он говорил, что Маркус приставил его следить за мной, я не знала, что делать. Сны вернулись. В них он говорил со мной, сказал, что ты отдал меня сам. Мне хотелось жить, и я подумала, а почему нет. Разве ночи с ним хуже жизни? Ему нужна душа, и пламя, которое рождается страстью, малая плата за вечность, — Антон сник. Анна зажмурилась, красочно рисуя перед собою образ Верховного. Нельзя думать, что перед нею Антон! Ни за что нельзя! Нужно продолжить поток обвинений, не дать опомниться, хлопнуть дверью. Так легко и так невыносимо тяжело. — Что тебе понимать? Во время превращения он был с тобой рядом, а я после его яда сдыхала в грязных сараях от голода и страха. Я каждую минуту боялась умереть. Я хотела только одного — вернуться к тебе. И только я успокоилась, ты привел его сам. Хорошо мне было, как думаешь? Ты уехал, доверив меня ему. Я не знала, что думать, как поступить, и решила всё сама. Как умела. Чем могла.

— Я тебе верил, никогда бы не подумал, что ты так поступишь. Ранние твои воплощения были упорнее. Ты могла хотя бы со мной поделиться тем, что чувствуешь? Или наши чувства тоже были игрой?

— А ты не помнишь, как смотрел на меня?! Как в глазах моих видел его? Думаешь, это было незаметно? Заметно, ещё и как. Мне было страшно и неспокойно даже с тобой. Всё к этому шло. Прости. Так всем будет лучше. И тебе тоже. Не нужно будет себя заставлять…

— Я не заставлял. Я люблю тебя и поэтому постараюсь понять и принять твой выбор. Ты права, ты предначертана ему. Рано или поздно, но вы будете вместе. Иначе нельзя. Я только, наверное, на какое-то время уеду, чтобы обдумать всё и не видеть… этого.

— Да. Так будет лучше всего, — Анна надменно поджала губы, сдерживая сумасшедшую боль в душе. Пусть видит ее стервой, может быть, так ему будет легче о ней забыть.

Антон отвёл глаза. Пламя души бесновалось за ее спиной, играло алым и бордовым, переливалось золотом. Откуда ему было знать, что так выглядит отчаяние

— Ты не волнуйся, вещи твои привезут завтра, тебе не нужно ничего собирать. Мне жаль, что так вышло, но… Ты только береги себя, будь с ним осторожна. Идём. А то твой… супруг, наверное, волнуется.

Он взял её за руку, и в эту секунду Анне не было большей пытки, чем идти за ним к ненавистному Вампиру.

***

— Если в следующий раз в моей машине у тебя будет такое же кислое лицо, — пойдешь пешком, — Маркус перестал обнимать Анну и отвернулся в окно.

— Прости, больше не будет, — машинально ответила она.

— Не сердись. Я никуда не отпущу этого негодяя, как бы он не хотел. Так что у тебя останется достаточно дней, чтоб его убедить.

— Всё-таки проверял, — Анна откинулась на сидение, сжала ладони в кулак, чтоб не дотронуться до живота, унимая подступившую от езды тошноту.

— А как же! Мне было интересно, что ты ему наплетёшь. А уж обвинить Карателя вместо себя, для тебя — верх цинизма. У меня научилась, Ангел мой?

— Не называй меня так!

— Я буду называть тебя так, как мне нравится. Это малая плата за то, что я иду у тебя на поводу. И поработай на досуге с лицом. Непроницаемая маска не слишком походит на обожание. В обществе я же тоже должен тебе верить, не забыла?

***

Ночь дышала теплом, ползла по земле душным пологом, хватала за ноги, но Анна всё равно зябко куталась в пуховый платок. Она жила у Маркуса третий день, и сегодня вечером дом был непривычно пуст. Ей наскучило прятаться в комнате и, не найдя Вампира, чтоб спросить, можно ли ей выходить во двор, она решила сама. Удивительный покой опустился вокруг. Миллиарды звезд не могут ошибаться, показываясь именно сейчас. Ночь обнажает души, пусть и в таком странном виде.

— Я как-нибудь свожу тебя за город и покажу, где свободные души на фоне звёзд видно ещё лучше. Ты никогда не забудешь это зрелище, — Маркус быстро обнял её за талию, прижал спиной к груди, скользнул губами к шее и прошептал: — Подыграй, любовник твой смотрит.

Анна обмякла в его руках, закрыв глаза, запрокинула голову и запустила пальцы в его волосы. Верховный резко развернул её к себе, стал целовать. Она мысленно считала секунды.

— Идём, нужна твоя помощь, — Вампир изобразил беспокойство и повлек её за собой.

В пристройке располагалась кухня, где он пытался приготовить что-то, отдаленно напоминающее суп.

— Моя кухарка заболела, а новую пока не нашли. Та, которую она предложила взамен, ужин приготовила отвратительно. Теперь, вот, переделываю…

— Верховный Вампир готовит сам? — Анна подозрительно глянула на него. — А где же твои помощники?

— Верховный Вампир тоже ест, представляешь? А мужики не очень готовят. Да, и отравить могут, а я пока образ менять не планирую. Ты не могла бы… помочь мне, — он окинул её взглядом. — Пожалуйста.

Насколько Анна могла судить, это поведение было на него не похоже. Маркус просит? Что-то от темнит, или чего-то добивается. Может, в общей игре она заметит что-то важное?

— Хорошо, почисти морковь. Пожалуйста, — спокойно сказала девушка, попробовав съедобность варева.

Вампир нахмурился:

— Уж не обнаглела ли ты, дорогая?

Анна прижалась к нему щекой, представляя, что дарит ласку совсем другому мужчине:

— Если уж мы играем, милый, то и ты мне подыграй. Будет странно, если ты оставишь меня здесь одну. Разве нет?

Лицо его озарилось.

— Ну, наконец-то веселье! — фыркнул Вампир и выбрал ножик поострее.

***

Анна его забавляла. Маркус и сам не заметил, как втянулся в её естественную живую игру. За пару недель страх её почти исчез, вернулась живость и озорной блеск в глазах. Пробуя будить огонь, Вампир водил её на концерты и в театр, отыскал киномеханика с ворохом бобин и тот частенько крутил для них вечерами кино. К тому времени Маркус старался измотать её насыщенным днём, и иногда Анна дремала рядом, незаметно для них обоих пристраивая голову на его плечо. Поначалу ему было неудобно, но потом он стал ощущать явное тепло души и безнаказанно пользовался им, поглаживая девушку по волосам и нежно обнимая.

Ему начинала нравиться их игра. Он и сам всячески выказывал расположение, — пусть верит, что он обрастает чувствами, — а Анна так забавно терялась, опускала глаза и цвела румянцем, что прекращать не было никакого желания.

Согласно прежнему графику, он возил её на тренировки, ревностно следя за успехами, невольно гадая, сможет ли она не разочаровать его, решиться на убийство даже тогда, когда он вынет свой последний козырь. Возненавидит его окончательно или попытется понять? Простит ли Антону новую ложь? Марк не знал, чего от неё ждать, и это было невыносимо. Он настолько привык, что мир предсказуем, покладист, прописан наперёд, что теперь напряженно ждал от девушки подвоха.

Она не понимала собственной власти. Может, всё еще боялась его, или даже не догадывалась о том, какое действие производит её присутствие, но… Факт остаётся фактом, — даже наедине Анна с ним почти не играла.

Лицо её омрачалось только тогда, когда они оказывались близко от Антона. Нужно отдать должное, Анна не забывала игру, но взгляд сразу тускнел, становился пуст и покорен. В такие моменты Марку было скучно и тоскливо. Тогда Верховный придумывал игры.

Одну из них разыграл спустя две недели после уговора. Анна уже спала и спросонья не поняла, что случилось: хлопнула дверь, по комнате промчался воздух, и кровать просела под тяжестью чьего-то тела. Помня занятия, сонная вампирша резко столкнула наглеца, вскочила на ноги.

— С ума сошла?! — чертыхнулся Маркус, барахтаясь на полу.

— А сам-то! Чего ты припёрся? — она натянула одеяло до подбородка, смятенно разглядывая в потемках взъерошенного Вампира.

— По праву твоего любовника, — прошипел Маркус, подымаясь – Сейчас Каратели приедут, будет странно, что мы спим раздельно.

Она нехотя вернулась на место, Верховный проник по одеяло, нащупал её ладонью и тут же отдернул полог. Увидев, что на девушке глухая длинная сорочка, разочарованно закатил глаза.

— Ты издеваешься?! Думаешь, спать со мной вот в… этом? — он брезгливо поморщился.

— Я одна спала, а не с тобой. И в чем, по-твоему, мне…

— Молчи! Я сейчас.

Через минуту он вернулся с прозрачной комбинацией на тонких бретелях, помещающейся в кулак. Анна со страхом посмотрела на вещь. Вампир отворачиваться не подумал, пришлось переодеваться при нём.

— А ты поправилась, — пробормотал он.

— Кормишь хорошо, — девушка пристроилась рядом, шутливо ткнула его в плечо и замерла, ранее не особенно балуя Вампира такими жестами.

— Втянулась в игру? Я же говорил, что тебе понравится, — довольно улыбнулся Маркус и стал вполголоса объяснять, что ей делать, когда прибудут Каратели.

***

— Ты так талантливо сыграла, даже я поверил, — довольный Маркус выпроводил гостей и снова пристроился рядом. Анна изучала потолок. — Ангел мой, ты злишься? — он щекотно погладил её по руке.

В памяти её застыли глаза побледневшего Антона, когда она полуголая, нарочито взмокшая и растрепанная, вышла из комнаты следом за Марком, нежно коснулась его плеча и любовно промурлыкала: «Ты скоро, милый?» Взгляд Карателя, казалось, готов был испепелить их обоих.

— Когда это всё закончится? Почему именно сорок дней?

— Н-нуу… Три с половиной недели осталось. Тебя ещё ждут проверки. Через полторы недели — человеком, а в последний день нашего уговора — вампиром. Так что немного потерпи. Почему сорок? Сакральная цифра для человека. Столько недель растёт эмбрион, столько же бродит по земле душа, прежде чем обретёт новое тело. И мне она нравится.

Анна вздохнула:

— Иди спать, они же не вернутся?

— Не должны, но я перестрахуюсь, — хитро улыбнулся Маркус.

Анна, поняв, что спорить бесполезно, не стала настаивать, замоталась в одеяло, отгородившись от Вампира, и постаралась уснуть.

Утром ей было тепло и спокойно. Приятная тяжесть ласкала тело, легкий ветер нежно шевелил волоски на висках. Пахло кофе, свежими булочками с маслом и вареным мясом. Анна сглотнула голодную слюну, сладко потянулась и замерла. Сзади её обнимал Маркус, по-мужски возбужденный рассветом.

Анна сглотнула, попробовала отстраниться, но Верховный что-то сонно забормотал во сне и крепко притянул её к себе. Возбужденная плоть впилась в ягодицу и девушка сжалась.

— Ссстрррааашшшнооо? — протянул Маркус и быстро чмокнул её в щеку. — Ты так мило стесняешься, что не мог удержаться. С добрым утром.

Он поднялся, подошел к окну и распахнул ставни. Свежий воздух ворвался в комнату, разбил тишину птичьим гомоном.

— С добрым. Не страшно мне. Неприятно. Не трожь меня больше! — отчеканила она и зло сверкнула глазами.

— Ты так категорична. А, может, тебе понравится? — Маркус присел на подоконник, щелкнул языком и вожделенно закатил глаза. — Хотя… — его взгляд стал насмешливым. — Ты и соблазнять-то, наверное, не умеешь? — вызывающе фыркнул он.

Вампирша уязвлённо поджала губы. Если игра продолжится, как далеко он зайдёт? У неё есть только слабая отговорка в виде запрещающего пункта Договора.

— Не хочешь, доказать мне обратное? — не унимался Маркус. — Я-то думал, тебе интересно играть.

— Зачем? Вдруг ты ошибёшься и я всё-таки умею играть? — Анна скопировала его насмешливый взгляд, — давно подметила, что Вампиру это не нравится.

Она не стала ждать ответа, крадучись и игриво улыбаясь, подошла к нему, нежно скользнула ладошкой по животу к груди. Дразня, провела кончиками пальцев по светлой шее, чуть царапнув её короткими ноготками. Невозмутимый Марк ощутил острый спазм возбуждения, затаил дыхание, напрасно пытаясь остановить накатившую волну. Девушка приблизилась вплотную, потерлась щекой о его щёку, обжигая дыханием мочку уха, и томно прошептала:

— Если я стану тебя соблазнять, тогда в Договоре нет никакого смысла. Ты же знаешь мои условия.

— Ну, его к черту, этот Договор, — прохрипел Марк, притянув её за талию к бедру. — Нам будет хорошо вместе, как никогда и никому до нас не было. Мы в порошок разотрем этот мир. Ты станешь моим философским камнем, который весь мир поставит на колени! Я научу тебя играть ими, и живые марионетки станут покорны в твоих руках.

— В этом-то весь смысл, — игриво шепнула Анна, куснув его за ухо. По горлу Вампира прокатился сдерживаемый стон. Он сжал в кулак невесомую ткань сорочки, под которой на бедрах чувствовалось тонкое белье. — Я хочу научиться всему без твоей помощи. Тебе же интересно, сколько энергии скрыто в моей душе? Теперь мне тоже. Если мы будем вместе, это скажется на чистоте эксперимента. Мне бы этого не хотелось. К тому же… Нет во мне того, чего достоин ты, — я не так кровожадна.

Марк посмотрел на неё мутноватыми от возбуждения глазами, сильнее прижал к себе и остро ощутил легкие выпуклости девичьего тела. В сознании быстро мелькнула реалистичная картинка их совместного секса, и он нервно сглотнул. Нельзя! Неуловимая оговорка пророчества висела над ними мечом. Не время.

Чёрные глаза вампирши с едва уловимыми голубоватыми и алыми разводами, смотрели прямо на него. В них ему чудилось такое же сдерживаемое отчаянное возбуждение и холодный расчет. Совсем такими же были его глаза, когда он впервые оказался человеком.

Марк совладал с собой, хитро прищурился и по губам скользнула ухмылка. Девочка не промах, игра обещает быть захватывающей. А что может быть лучше острого, жгучего желания победы?! Вряд ли её худые «прелести» можно променять на столь осязаемую возможность завладеть целой Вселенной, взять под контроль силы, которые ещё никто и никогда не пытался укротить.

Маркус неторопливо приблизил лицо. От него запахло свежескошенной травой, прелью и хвоей. И ещё чем-то, — знакомый, навязчивый запах. Девушка слегка уперлась ему в грудь. Сердце Вампира застучало торопливой барабанной дробью. Мимолетный холод губ сменился огнём глубоко поцелуя, — жадного, неистового, пропитанного адреналином и победой. Она отстранилась первой:

— Не надо… Не могу, — голос вампирши дрожал.

— Ты радуешь меня всё больше, Ангел мой. Интересно, как далеко в следующий раз зайдет твоя игра? — Марк ущипнул девушку за ягодицу, отстранился.

— Как такое может быть? — Анна сосредоточенно рассматривала подоконник и то, как луч солнца жжет кожу на ее ладони. — В твоих глазах столько неба и обмана. Как оно осталось таким чистым, если ты пролил столько крови?

— Не знаю. У каждого своё проклятье, — он взял её за руку, поцеловал в покрасневшее от солнца пятно, и закрыл ставни, оттеснив вампиршу в тень. — Ты ещё не знаешь, в чём твоё. И оно далеко не во мне, — Вампир странно вздохнул и вышел.

***

Какое-то время Маркус не давал ей встречаться с Антоном, и Анна заметно успокоилась. Но всё же однажды, когда ему нужно было отлучиться, он попросил побыть с нею именно Главного Карателя.

— Пашу попроси, — огрызнулся тот.

— Я доверяю тебе больше. Пожалуйста, — Маркус смиренно склонил голову, Антон нахмурился.

— Что с тобой, Маркус? Я тебя не узнаю.

— Мне нужно на «особую» охоту. Не хочу, чтоб Анна знала…

— Что-то с твоими душами? — Маркус ответил взглядом. — Так смени тело, оно тебе, наверное, не подходит. Ты же к другим привык.

Губы Вампира сжались, он прошёл мимо Антона, сжал руку в кулак и с силой упёр его в столешницу. Решиться! Одно короткое признание и непонимание между ними пройдёт. Только одно предложение, всего несколько слов. Верит ли он Антону, прошедшему с ним больше, чем кто-либо из вампиров, настолько, чтобы распахнуть перед ним душу?! Верит. Выбора нет.

— Я этого больше не могу, — с трудом произнес Верховный.

Антону показалось, что он ослышался, но по странному, посеревшему лицу друга он понял, — Марк не врёт.

— Что?! — Каратель не мог в это поверить.

— Когда она ударила Марона, что-то случилось и передалось мне. Ты помнишь, как все было в тот день? Тело для моих душ действительно было заготовлено другое, но вселиться в него я не смог. И в другие тоже не мог. Нашёл этого английского франта, возомнившего себя будущим писателем. Если бы он не был под опием, не знаю, смог бы подчинить, — Вампир тяжело опустился на стул, обхватил голову руками. Антон никогда в жизни не видел его таким.

— И теперь любой может тебя убить?

— Да.

— А Марона?

— Подозреваю, что тоже. Может, именно поэтому он перестал заявлять свои права на всех вампиров, — размышлял Верховный.

— А Анна?

— Не знаю, смазалось будущее. Но по тому, что я успел увидеть в будущем, умрёт она со мной. Я пока не готов проверять. Вот и играю, каждый раз импровизирую.

— А как же душа?

— Не знаю, всё пошло не так. Моё будущее меняется ежедневно. Наплыв образов такой, что замучила бессонница и… страх.

— Ты… уже чувствуешь?!

— Начинаю. Чувства только просыпаются. У тебя внутри тоже так мерзко?

— Чувства? Да, раздражают, — Антон похлопал Маркуса по плечу. — Всё образуется. Она же делится с тобой огнём?

— Она не любит. Какой огонь? Простая повинность.

— Зачем тебе я? Ты Анне не доверяешь?

— Доверяю, но она неважно себя чувствует, — пронзительный взгляд Маркуса подогревал в Антоне любопытство.

— Не понял. Она беременна? — Каратель побледнел, Маркус кивнул. — Но ведь наши девочки не могут…

— Я ещё не совсем уверен, — осторожно обмолвился Вампир. — Но после яда у нее уже это было.

Карателя захлестывали вопросы. Но стоило встретиться со взглядом Маркуса, и он передумал говорить.

— Ладно, я побуду, — нехотя согласился Антон.

— Только… Не грызи её за выбор. Она и так чувствует вину, — умоляющий взгляд Маркус изображал нечасто.

— Говорил же тебе, надо мне уехать, — вампир заметно нервничал.

— Теперь-то ты понимаешь, что нужен мне здесь? Больше, чем кто-либо другой? — Антон кивнул, взял со стола ключи. Маркус схватил его за руку. — Я воспользуюсь подвалом?

— Только прибрать потом прикажи. Не хочу видеть чьи-то останки, — Антон пошёл к двери.

— Обязательно, друг мой. Обязательно, — елейный тон Верховного Каратель уже не слышал. А уж озорной взгляд и злую улыбочку и вовсе никто бы не разглядел.

***

Антон старался на неё не смотреть, но всё равно взгляд невольно обращался на Анну. Духи, которых он ей отдал ещё в лесу, частично подчинялись его приказам, но и они отводили подобия лиц. Зато её собственный дух «разговаривал» глазами, и Каратель в очередной раз поразился, насколько они у него человеческие.

Антон с вампиршей лежали на ровной крыше сарая. Сначала он хотел повести её на прогулку или показать, как можно охотиться в городе, но Анна не согласилась. И тогда вампир предложил ей понаблюдать за звёздами, пока рассвет не разгонит ночную муть. Зачем он приехал, девушка спросить не решилась. Но очень обрадовалась, что темнота хотя бы частично скроет их друг от друга.

— Что ты так на меня смотришь? — спросила Анна, приподымаясь на локте.

— Ты изменилась, — сказал Антон.

Она почувствовала себя виноватой в переменах, но вместо этого сухо ответила:

— Всё меняется.

— Он тебя не обижает?

— Нет, — Анну смутил вопрос, она отвернулась.

— Ты выглядишь неважно. Не больна? — Антон коснулся её руки.

Аура вампирши стала болотно-зеленой, с серо-голубыми прожилками, запах ровным и чуть въедливым. Она, как женщина, перестала его возбуждать. Зато желание защищать её от всего стало острее.

— Нет. Не беспокойся, — Анна ласково улыбнулась ему, и Антона обожгло ревностью.

Сколько она уже так улыбается другому? Сколько засыпает на его плече? И плод этот. Что если он от Маркуса? До того, как Анна переехала к Верховному, он десять дней жил у Карателей и Павел не всегда оставался с ними дома.

— Что с тобой, Антон? — вампирша инстинктивно отстранилась, заметив, как помрачнело его лицо.

— Ничего, — отмахнулся он, поднялся и заметил во дворе Маркуса. — Идём, Марк вернулся.

Он подал Анне руку. Девушка поднялась, покачнулась, в глазах её потемнело от резкого движения, и она едва не упала. Антон машинально прижал её к себе. Знакомый запах вампирши окутал его, заставляя сердце биться чаще, губы — ощущать знакомую сладость. Мгновение о Маркусе не помнил никто.

— Анна… Ты беременна? Я должен знать. Маркус отсылает меня в Австрию. Не могу уехать, не узнав, — торопливо зашептал вампир.

Подумав, Анна быстро моргнула. Карателю отчего-то свело горло.

Глава 18 Проверка

Маркус призывал грозу. Он сидел за домом, чертил на земле круги и шептал духам приказы. Пусть шаманы вызывают дождь заклинаниями, он — отдает приказы духам. Подчиняясь его воле, они гоняли по небу клубы испарений. Мелкие облака поначалу собирались в тучи, постепенно темнели. Потом скучивались и становились ещё больше похожи на перевернутое море. Оно наслаивало волны, пряча лазурь за вздыбленными боками туч. Те похрапывали, валунами наползали друг на друга, недовольно хрипели и кашляли.

Когда им стало тесно, то одна, то другая начинала зло рокотать, выбрасывая в воздух ветки молний, грозно раздувала щеки и щерилась чернотой. Рокот усиливался, гром становился резче, молнии — ярче. Казалось, небо одновременно роняло сотни металлических тарелок, они с грохотом сыпались на каменный пол, оглушали, заставляя невольно вжимать голову в плечи.

Маркус любил дождь. Тысячи падающих капель успокаивали, а сегодня он был особенно взвинчен. Завтра — её первая проверка, Антон изолирован, и Верховный впервые был не уверен в успехе. Верховный почти жалел, что выбрал жертву не столько для казни, сколько для проверки Анны, но менять ничего не собирался. Нужно узнать всё сразу, если сломается — на корню отсечь слабый стебель и больше не тратить на неё силы. Легко и просто. Отчего же тогда так муторно внутри? В ней ли только он не уверен?

Вампир вздохнул и резко обрушился дождь. Поток стал стеной, больно ударил по плечам, пригнул Вампира к земле. Марк не сопротивлялся, пропустил сквозь себя энергию бури, запрокинул голову. Духи вспарывали небо грохотом и светом.

Он закрыл глаза, разумом проник в дом. Анна рвалась оттуда прочь, и его невидимый демон следовал за ней по пятам. Вот она открыла дверь, выбежала в дождь. Ей тоже было беспокойно, и страх окутал ее грязноватым облаком. Дух Маркуса потянулся было к ней, чтоб успокоить, и остановился. А Анна уже запрокинула голову, слегка развела руки, подставляя ладони воде, словно подсознательно готовая к каре, желающая и зовущая её. След яда пульсировал, наливался алым, и по телу вампирши рождалось пламя. Анна стояла в огненном свете, глубоко вдыхая восторг и выбрасывая наружу страх. Она тоже любила дождь.

Гром распорол тишину, разорвал короткий покой. Маркус поздно понял, что молния летит к ней. Не случайно, — вампирша позвала её!

Верховный бросился во двор. Не успеет же! Но едва увидел Анну, — замер. Она пылала, и купол из пламени отбил удар прочь. Ток, утратив силу, пробежал по пальцам, защита рассыпалась искрами, стала подыматься вокруг Анны людскими силуэтами. Маркус не мог их посчитать, потому что отовсюду души прибывали снова и снова, трогали друг друга руками и из серых неожиданно становились золотыми.

Он действительно ей не нужен, она справится сама. Со всем, чтобы он не придумал.

***

Машина выехала за город. По плохо прокатанной проселочной дороге, въехала в лес. На ухабах трясло и подбрасывало, хоть Верховный и вел непривычно медленно. Анну мотало, подташнивало, и она несколько раз успела пожалеть, что отказалась от лишней порции его крови.

Вскоре деревья расступились, и путникам открылась обширная поляна. Посреди неё стояла старая церквушка с замшелыми бревнами и ветхими стенами. Автомобиль остановился. Вышел Маркус, Анна поспешила за ним. На фоне луны строение смотрелось пугающе: сквозь щели пробивались лунные блики, расчерчивая тьму замысловатыми узорами. Вампирша поёжилась.

— Боишься? — не без удовольствия спросил Вампир.

Анна не стала ему отвечать. Ее страх ожил, стал совсем реальным, и она уже не раз успела пожалеть, что ввязалась в эту игру. Вампир, наверное, должен быть беспристрастным и бесчувственным, но к ней, похоже, это не относилось. Что ей жизнь, если сейчас она идет на убийство ради призраков, которых почти не знает? И неизвестно еще, стоят ли их будущие встречи с прошлым ее жертв. И Антон её ненавидит…

Верховный с усилием приподнял дверь. Та скрипнула и отворилась, но ожидаемого запаха затхлости не было. Пахло свежей сосной и смешанным людским потом. Знаний Анны не хватило, чтобы определить, скольким людям принадлежит запах, но удалось выделить знакомый, вампирский, — с нотками кожи и металла.

Вошли внутрь, прошли к алтарю, где в молельной комнате пряталась ляда в подпол. По узкому крутому проходу спустились вниз, и Верховный, распахнул еще одну дверь, за которой Анну ослепил неожиданно яркий свет, и она зажмурилась. Донеслись приглушенные голоса, по спине её пробежал холодок, затряслись и онемели пальцы. Это реальность, а не сон, — сегодня кто-то погибнет от её руки и память не сотрёт произошедшее.

В большой квадратной комнате ослепительный эффект усиливали белоснежные плиточные стены. Свет будто отражался от них, множился и делал пространство бездонным. С Маркусом вполголоса заговорил Игорь — один из вампиров Павла, а Анна всё стояла у двери, как собака, которую не пустили в дом.

Маркус, заметил её неловкость, приблизился, взял за руку.

— Ты как? — спросил он. В его тоне Анне чудилось беспокойство.

— Не знаю. Я, наверное, не смогу убить, Марк, прости…

— У тебя еще есть возможность отказаться. Стоит только сказать мне «да», — шепнул Вампир, и блеск его глаз изменился.

Анна вдруг вспомнила души тех, кого он убил. Они сразу теряли прошлые очертания и становились одной из чешуй его уродливых змей. Издевательство! А потом представила, как Маркус прикоснётся к ней руками, судорожно ищущими боль, как станет приближать влажные губы, жаждущие проникнуть в плоть. Анна «увидела», как раньше, очень давно, в момент чужой смерти его глаза меняли цвет и мгновение души, наполнившей тело, отражалось таким всплеском силы, что Вампир терял человеческий облик.

— Ко мне переедешь, — съязвил Марк. Девушка мелко задрожала. Вампир склонился к ней: — Не разочаровывай меня. И Антон всё ещё мой. Неужели он так мало стоит?!

Конечно, много. Но разве человек, которого она не знает, стоит мало?!

— Нет! — резко отчеканила Анна, её губы предательски дрогнули, по щеке прочертила след слеза. Ох, эти всплески эмоций! Скоро и Марк догадается о её положении. Что он тогда скажет? Нужно бы нарыдаться так, чтоб больше не хотелось. — Только у меня одна просьба… Мне потом нужно побыть наедине. Ты меня отпустишь?

— Отпущу, — нехотя огласился Вампир. Взгляд его стал ленив и безмятежен.

Верховный беззвучно щелкнул пальцами, и двое мужчин в черном с закрытыми лицами волоком вытащили на середину комнаты женщину со связанными за спиной руками. Сами отступили подальше. Анна не могла отвести взгляд от её лица, запоминая черты: темные взлохмаченные волосы с проседью, худое лицо и тонкие губы. Вампирша всё пыталась поймать её взгляд и не могла. Несчастная оборачивалась по кругу, напрасно разыскивая в лицах присутствующих следы сострадания.

— Кто она? — тихо спросила Анна.

— Ты мне расскажешь. Когда убьешь, душа её расскажет всё сама. Только умей слушать, — Маркус протянул грубый охотничий нож.

На громкий голос Вампира жертва обернулась, уставилась на Анну с ужасом и отчаянием. За всё время она не проронила ни слова. Нема? Вампирша посмотрела обреченной в глаза. Ей почудилась некая тень. Возможно, Маркус запретил ей говорить? Лишил голоса, но оставил возможность чувствовать и думать? Как узнать?

Губы Верховного нервно подёргивались, Анна взяла нож

— Отпусти её, — сказала она.

— А ты уверена, что услышав ее крик, убьешь? — меланхолично уточнил Вампир.

Она была ни в чём не уверена, но кивнула. Как-то же она убивала тех мужчин. Может, спасительное забвение вернётся, и она не вспомнит, как всё произошло.

Женщина всхлипнула, резко обрела голос, стала причитать, молиться, умолять, напрасно вглядываясь в закрытые черствые лица вампиров. Анна пыталась оглохнуть и не могла. «Успокой её, ты можешь. Коснись руки, посмотри в глаза и всё произойдёт само. Лишить жизни можно без боли. Только ударить всё равно придётся», — дух шептал настойчиво, быстро. Волнение перерастало в ток, мелко било по пальцам, по венам разливалось тепло.

Анна приблизилась к жертве, присела на корточки, протянула ладонь. Та вдруг бросилась вперед, уперлась подбородком ей в ключицу:

— Ты не убьешь меня, правда ведь? Не убьешь? Мне нужно домой, у меня там дети… Маленькие… Егорке три только…

— Замолчи, — перебила Анна, удивляясь бесчувственному тону, отстранилась, прикоснулась к её щеке, посмотрела в глаза. Что проверяет Маркус? Что ему нужно?

Она почувствовала, как одна из душ скользнула по руке к жертве, вселилась, и та сразу стихла, стала покорной и молчаливой.

— Заканчивай фарс, — нетерпеливо поторопил Маркус. Нервничает? Но разве не этого хотел?

«Только не думать! Избавиться от мыслей и сделать все быстро. Иначе нельзя. Иначе не смогу«. «Подзови её душу, — вмешался дух. — Разверни к ней запястье и представь, как душа медленно касается тела. Когда станет тепло — бей!«

Анна сглотнула, развернула к жертве пульсирующие венки и почти сразу почувствовала острое тепло, нервами бьющее по венам. Сгусток чужой души стал собираться в глазах обреченной.

Глаза вампирши налились неожиданной нежностью и желанием заботы, и Анна с легким удивлением осознала, что будто отрешилась от собственного тела. Ее покинули мысли и ощущения, а дальнейшие события она стала наблюдать, будто со стороны.

Анна заставила женщину подняться, почти сразу ощутила тепло от рукояти и, зажмурившись, всадила нож в чужой живот. Удивилась легкости, с которой он пронзил тело. Рукам стало жарко. Захотелось отряхнуть их, смыть кровь, но жертва ещё не умерла. Она согнулась, мычала, боль и страдание отражали только глаза.

Вампирша выдернула оружие, наотмашь ударила по горлу. Алый фонтан брызнул в сторону, тело конвульсивно дернулось и упало.

Анна почувствовала внутри чужую душу, медленно перевела глаза на стену и по груди остро полоснула боль. Дыхание перехватило, вампирша захрипела, упала на колени, судорожно, по-рыбьи, глотая воздух. Невыносимо тошнило и хотелось соли. «Кровь!» — запоздало вспомнила она и быстро облизала пальцы. Новый дух внутри затих.

В глазах на мгновение потемнело и запульсировали калейдоскопом яркие картинки чужой жизни: женщина, мужчина, дети. Совсем маленькие! Они остались перед глазами, даже когда свои ощущения восстановились. Вампирша медленно встала, сделала глубокий вдох и взглянула в сторону мертвой. Заставила себя посмотреть, чтобы больше никогда не забыть, кем стала, убив невинного человека. Слабый голос разума: «Не смотри», — она отшвырнула. Должна видеть, во что превратилась. Её никто не заставлял.

Только теперь Анна поняла, зачем здесь такие белоснежные стены: на них отчетливей блестит кровь, а потеки, оставленные ею, будто тянутся бесконечно. Вокруг тела, уже разлилось бордовое озеро с различными переходами цвета, — от ярко-алого до почти черного, — брызги собрались на полу алыми бусинами. Лицо, слава Богу, прикрыто волосами.

— Н-да… Я не думал, что ты сможешь, — с каким-то разочарованием протянул Маркус.

— Всё? — голос вампирши был удивительно спокоен. Верховный смотрел в её глаза и улыбался.

— Когда вернёшься, расскажешь мне о ней всё, что узнаешь. Самое важное, — почему я выбрал её. И только тогда будет всё.

Маркус приблизился.

— Тебе было больно? — прошептал Вампир, наклонившись к ее уху и, кажется, лизнул. Она брезгливо отодвинулась.

— Было, если тебя это утешит. — ядовито шепнула Анна.

— Тогда ты еще не готова к убийству вампира. Слишком мала.

— Я буду готова, когда нужно. Но ты должен мне одиночество, — отчеканила вампирша.

— Я ничего тебе не должен. Твой Учитель прав: ты слишком юна и импульсивна, чтобы остаться одной. Боюсь, глупостей натворишь, а нам за тобой потом убирать. Прошу тебя, отправляйся домой, завтра посмотрим, что с тобой делать. Игорь тебя отвезет, — приказал Маркус. Он знал, куда она пойдёт. Нужно было расставить духов по местам.

***

Анна чувствовала, что шлейф убийства скользит по пятам, приоткрывая потустороннюю дверь, сужая границы и сжимая палача в кольцо. Едва авто замедлялось, она ощущала отовсюду взгляды, выедающие душу, и десятки сущностей осуждающе качали головами. Перед глазами стояло видение: глаза умирающей, а в них — зеркальное отражение троих разновозрастных детей.

Анна зябко дрожала.

— Знобит? — спросил Игорь и прикоснулся к ледяной ладони. — Ты, если справиться не можешь, поговори с ней. Первые убийства всегда болезненные. Потом полегчает.

Анну осенило:

— Первые?! Сколько считается первыми?

— Ну, пять-десять. По-разному. У девчонок — не знаю.

Кого можно расспросить, Анна раздумывала недолго:

— А Павел в городе?

— Да. Зачем тебе?

— Завези меня к нему. Нужно.

— Но Маркус…

— Маркусу я напишу записку. Если то, о чем я предполагаю, верно, то он знает, куда я еду.

***

В доме карателей было темно и тихо. Поначалу Анна подумала, что никого нет, если бы слуги не сказали, что хозяин дома. Она постучала в комнату Павла, но никто не ответил. Зато из гостиной слегка кашлянули. Вампирша приоткрыла дверь. Каратель лежал на диване с закрытыми глазами

— Привет.

Павел слегка приоткрыл глаз, лениво гляну на неё:

— Привет. Чего тебе?

— У меня есть вопросы.

— Марк, — коротко ответил вампир.

— Я хочу спросить у тебя.

Он вздохнул, сел, уперев локти в колени и склонив голову:

— Спрашивай.

— У тебя были вампирши?

— Да.

— Сколько убийств считаются первыми? Когда они перестают чувствовать души?

— Человек восемь. Девочки привыкают удивительно быстро.

— Сколько… подозрительных убийств было, пока я не появилась снова?

— За те три месяца? Я точно не помню. Пятнадцать-двадцать, где-то так.

— Вы с Антоном уверены, что это я?

Вампир долго молчал, потом заговорил снова:

— Антон не уверен, а я — да.

— Почему?

— С такими, как ты, души остаются сами. Кто сделал последний удар — неважно. Если укусила ты — выбор делает душа. У тебя особый… внутренний пульс.

— А если я убью сейчас и все равно продолжу чувствовать? Что это значит?

— Что ты никогда не станешь привычным вампиром. Так и будешь метаться от человека к демону, — Павел поднялся, подошел к бару, налил себе выпить. Предложил ей, но вампирша отказалась. — Не сойди с ума, Анна. Если тебе нужно убить, я могу пойти вместе с тобой.

Анна ненадолго задумалась. Внутри билась новая душа. Что-то не так. Вампирша быстро вспомнила последний год, и решение пришло скоро:

— Не надо, спасибо. Дай мне только денег, пожалуйста. Хочу гульнуть без Марка, — нервно улыбнулась она.

— Он тебе башку оторвёт, — хмыкнул Павел, потёр кольцо на пальце, прислушался к чему-то, подошел к сейфу и достал толстую пачку банкнот.

— Не оторвёт, мы с ним договоримся, — Анна сузила глаза, разглядывая особенно темные закутки комнаты. Как и в избе казалось, что оттуда за нею наблюдают.

— Хватит? — Павел протягивал ей деньги, Анна испуганно посмотрела на него:

— Да, я верну, спасибо.

— Забудь. С Марком сочтёмся. Анна, — он взял её за руку, — что с тобой творится? Антон тебя не узнает, живёшь… с ним. Ты хоть счастлива?

— Не знаю. Ничего со мной не творится, — она мягко высвободилась. — Желание жить оказалось сильнее, чем я предполагала. А я и так не уверена, что мне много отпущено.

— Маркус не добил тебя потому, что Антон купил тебе жизнь. Он знал, что ты в подвале, но не мог туда попасть. Маркус закрыл ходы, выставил духов. Он угрожал снами и пытками. Не на нас, на других. У Антона не было выбора, и он пошел на эту сделку. Если бы он не согласился уйти, когда рядом с тобой появился Верховный, пострадали бы другие.

— Ты? — Анна не удивилась его признанию, потому что и сама об этом догадывалась. Но, похоже, и Павел не знает всего.

— И я тоже. У Антона есть потомки. Не здесь, по всему миру. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Спасибо, что рассказал.

— Это уже почти не тайна. Раз Маркус начал проверки, все идет к итогу, — вампир долго посмотрел ей в глаза: — Верь, что Антон тебя любит.

— Я знаю, — Анна отвела взгляд.

Каратель порывисто привлек её к себе:

— Береги себя, слышишь? — девушка кивнула и ушла.

— Доволен? — спросил каратель, через окно наблюдая, как она направилась в город.

Черная тень в углу качнула подобием головы.

— Зачем тебе это?

— Антон и правда знал, что она жива, — прошелестел приспешник Маркуса. — Чувствовал. Пришлось потрудиться, чтобы забыл. И он попросил бы о ней, только мне от него ничего не нужно, а терять его не с руки. Чьё имя будет наводить столько страха на вампиров и держать их в подчинении одним своим упоминанием, если умрет Главный Каратель?! Ты же не хочешь им быть.

— Не хочу, — буркнул Павел.

— Без него огонь Анны гаснет. И если сейчас он ей так нужен, то пусть берёт. Подумаешь, отдалилось мое счастье.

— А Антон? Он же поймёт, что ты соврал.

— С ним договоримся. Сколько там нужно Карателю? Всё, что нельзя, он уже и так знает.

***

Едва скрылся карательский дом, пространство поплыло. Резко смазались дома, окна, блики света. Анна вдохнула густой тяжелый воздух, плотно осевший в легких. Кружилась голова, темнело перед глазами, и вампирша помотала ею, восстанавливая зрение. Не помогло. Язык отек, заполнил рот и стал инородным. В ушах назойливо звенело.

Анна пошатнулась, не заметила, как оказалась на коленях. Чужой разум перехватывал восприятие, вытеснял вампиршу прочь из собственного тела. Больно кололо в пальцах, сводило мышцы и крутило суставы, дико хотелось пить. Сделать бы усилие, подняться, сбросить наваждение… Анна не могла.

Тошнота подкатывала к горлу, обжигала пищевод кислотой. Больно сводило желудок. Девушка накрыла его ладонью. Пальцам стало горячо, под ладонью расползалось кровавое пятно…

Она очнулась, когда пальцы сжали холодную ручку двери. Анна поморгала, припоминая, как сюда попала. Знакомые стены, запах, — всё родное. Не её, — убитой!

Девушка закрыла глаза. Воображение живо нарисовало русоволосого мальчика. Своего, теплого, пахнущего пирогами и молоком. Интересно, сколько ему? Три? Пять? Что он любит кушать, и когда теперь засыпает? Читают ли ему сказки перед сном? А остальным детям? Что девочкам сказали о маме?

Мысли путались, мешались в воспоминаниях голоса, имена, лица. Анна не сообразила, когда постучала. От топота детских ног закололо сердце. Но открыл черноволосый парнишка, деловито сообщил, что нужная семья дома.

Пока шла по коридору, вампирша мысленно спорила с убитой. Та, нехотя назвалась Ульяной, и подробности жизни упоминала с трудом. Анна десять раз пожалела, что пришла.

Сначала из комнаты вышла девочка лет девяти с большими васильковыми глазами, худеньким скуластым личиком и копной золотистых волос, заплетенных в небрежную косу. Она исподлобья посмотрела на незнакомку и надула губки. Следом появилась её худенькая круглолицая сестра, года на три меньше, и уже знакомый Анне, светловолосый мальчонка из чужих воспоминаний. Последним вышел чернявый небритый мужчина: осунувшийся, сникший, чужой.

Анна дернулась было навстречу, почувствовав боль от того, что никто из детей к ней не бежит, но вовремя вспомнила, что нахлынувшее чувство чужое, — не она их мать, и к ней они не побегут.

Короткое знакомство, обмен дежурными фразами. Врала она неумело: сбивалась, повторялась, бормотала какую-то чушь. Главное, — оставить им деньги и поскорее уйти, иначе близкая к истерике душа, прорвётся наружу.

Анна соврала про то, что сидела с Улей в камере, что обещала передать весточку. Достала деньги, протянула ему. Федор — муж убитой ею Ульяны, — отшатнулся.

— Что это? Не возьму! — тень страха затемнила его лицо. — Мне это не нужно, не положено. Эту подачку оставьте себе!

— Вы не поняли, — Анна неловко дотронулась до его руки, стараясь отдать сверток. — Это детям. И никто меня ни о чем не просил. Она просто обмолвилась, что дети остаются сиротами… Я только обещала проведать. У меня есть возможность помочь вашей семье, только и всего… И связи есть. Обо всём договорюсь. Не светите ими только. Всё в память о… ней. — Анна не стала называть имя, чтобы не раскиснуть прямо тут.

Федор нахмурился, нехотя взял узелок и с тоской посмотрел назад.

— Спасибо, — совсем поник он. — Улечка была… — он сглотнул подступившие слёзы.

Анне хотелось прикоснуться к нему, успокоить, сказать, что все будет хорошо. Но что она могла сказать? Они потеряли жену и мать, что хорошего может быть после такого? У вампирши заскулила душа, она кивнула.

— Простите… Мне тяжело. Я пойду, — глотая слезы, Анна поспешила к выходу.

— Мамаська! Мама! Не уходи! Я стану халосим, самым послушным. Только останься! — по коридору, визжа, спешил Ульянин Егорка. Спотыкаясь, всхлипывая и отбиваясь от сестер, пытавшихся его поймать.

Анна обернулась, и он пулей влетел в ее объятья, повис на шее, уткнулся мокрым личиком в шею. Она инстинктивно прижала его к себе, приласкала, гладя по спинке и голове. В ту же секунду сердце, екнув, разорвалось, рассыпалось по телу и осколки жемчужинами полились из глаз.

— Ну-ну, маленький. Что ж ты? — только и смогла прошептать Анна, заставив голос звучать спокойно.

А внутри все рвалось, колючими иголками врезалось в тело, и теперь вампирша сто раз согласилась бы умереть, лишь бы этот мальчонка не остался сиротой. Неужели он видел душу своей матери?! Как? Почему?

Федор тронул ее за руку, пытаясь мягко забрать сына, стал бормотать извинения. Ребенок взвыл, забил руками и ногами, вцепился в побелевшую вампиршу еще крепче. Она взяла его за пухленькие ручонки, попыталась оторвать, но сил отказаться от его прикосновений, было слишком мало — по телу молоком разливалась незнакомая материнская нежность. Она обволакивала глупую вампиршу, подчиняя себе, останавливая от безумного поступка — разлуки с беззащитным крохой, нуждающемся в маме.

Нет! Анна заставила себя рывком расцепить его руки, почти бросила в объятья отца. Мальчик забился, стал изворачиваться, пытаясь высвободиться и вновь помчаться к Анне.

— Мама! Мамаська! Юбимая! Венись! — истошно орал он.

Задохнувшись от нового приступа паники и боли, Анна попятилась, нащупала дверь и спиной вывалилась на площадку. Не помнила, как сбежала вниз, как оказалась на улице и помчалась прочь. Перед глазами застыла картина отчаявшегося, остервенело отбивающегося ребенка, напрасно зовущего маму, которая больше никогда не придет.

И в ответ на застывшее воспоминание, боль разъедала Анну изнутри, разрывала и выворачивая так, что тошно было дышать.

Она бежала, не разбирая дороги не ощущая, как внезапный дождь режет лицо. Буря набрасывалась на нее с таким остервенением, будто хотела разорвать на части. Но напрасно голодный воющий ветер цеплялся зубами за полы плаща, тянул их, стараясь отодрать кусок побольше. Анна не замечала ничего вокруг, — ни воя, ни капель-уколов, ни полыхающих молниями глаз разъяренного неба.

Вампирша очнулась только дома. Не у Маркуса, — у Антона! Помедлив, метнулась в конюшню, выпустив черного рысака и, не седлая, выскочила на нём в грозу. Прижавшись щекой к, исходящему паром, телу животного, Анна дала волю слезам. Она его почти не направляла, — конь скакал на восток, увозя за Москву. Туда, где равнодушный город не услышит отчаянного крика разорвавшейся души; где исчезнет сероватым бликом осколок материнского сердца, насильно оторванного от ребенка; где в вампире навсегда умрет человек и останется лишь оболочка с окаменевшим сердцем, закрытым для любых чувств; где Вселенная скроет вампиршу от посторонних глаз и никому вовеки не выдаст тайну её проклятия.

Почти у самой кромки леса Анна скатилась с лошади, упала ничком, уткнувшись в намокшую, вспаханную ливнем, землю, и зарыдала. Вцепилась руками в остатки бедной поросли, выдрала ее с корнем и впилась ногтями в распоротые земляные бока. Хотелось дотянуться до земляного сердца, сжать его пальцами, отдавая невыносимую мучительную боль.

Анна взвыла. Крик, смешался со всполохом молнии и оглушительным громовым раскатом, резанул по горлу соляной сталью, обжег грудь изнутри и иссяк, перейдя в глухой гортанный рык. Смешался со слезами и горькими бессмысленными ударами кулаков.

Ослабев от крика, Анна заставила себя подняться. Сквозь толщу дождя было почти ничего не видно, и она пошла наугад. Что толку стонать, когда все, самое ужасное, уже произошло?

Вокруг гнулись и со стоном ломались ветки, листья шептали людскими голосами, капли шумели в кронах, но Анна ничего этого не замечала. Она молила только о том, чтобы силы поскорее закончились, в голове перестали наслаиваться воспоминания.

Стоило остановиться, и перешептывались внутри совесть и вина, било ознобом, тело требовало крови. Анна была не готова повторить убийство. Антон ошибся, — не стать ей настоящим охотником, не избавиться от человеческих чувств.

Она все брела и брела, не разбирая дороги, путаясь в корнях и травах. Одежда давно промокла насквозь. Через несколько часов Анна совсем ослабла, без сил и эмоций упала на землю. Еще какое-то время кожа воспринимала иголки дождя, потом мир завертелся и исчез, а с ним покинули ее страхи, терзания и голоса.

Глава 19 Тайны

Анна вернулась в город через несколько дней. Она бы с радостью осталась в уединении дольше, но страх перед Маркусом гнал назад. Истерзанная, измученная, всё это время она искала себя среди пустого леса. Набрела на труп своей первой жертвы, рядом с ним пыталась отыскать внутри хоть каплю сожаления. Не нашла. Зато дух ненадолго коснулся прошлого воплощения через ее пальцы. И тогда вампирше стало легче.

В охотничьей избушке Анна тоже не отыскала ничего, кроме холода и пыли. Все ее духи не появлялись. Она и сейчас не могла бы сказать, сколько их бродит следом, но меньше всего хотела, чтобы давали о себе знать. Только новая — Ульяна, которая успокоилась после встречи с семьей и перестала сопротивляться и стонать, — вдруг озаботилась убийцей, по-матерински поглаживая ее по щекам и плечам. Анне было тепло и спокойно, но не стало от этого легче.

Вампирша не избегала солнца, и опаленная им кожа покраснела и чесалась. Ничего, всё пройдет потом. Конь, как привязанный бродил следом и не желал возвращаться домой. Анна прижималась к горячей морде и плакала, плакала…

А на третью ночь она вернулась в город, поехала туда, где очнулась после яда. Компания парней на берегу выпивала. Анна не стала приближаться, благоразумно оставаясь подальше. Постояла, развернулась, чтоб уйти.

— Что за куколка у нас? — в лицо дохнуло перегаром. Когда подкрался мужчина, она не услышала.

Анна ждала прилива страха, но ощущала только равнодушие. Мужчина стал оттеснять к берегу, она не сопротивлялась. Может, к лучшему, если с ней так? Она достойна этого. С чудовищем, вроде неё, только так.

Сзади за плечи ее поймал второй, больно сжал. Голоса загудели вокруг, отдалились. Сознание стало чужим, плотным, будто заползло в раковину. Все равно… Чужие руки больно цеплялись за девушку, стаскивая одежду, лапали самые нежные уголки, пальцы ныряли в рот. Анна зажмурилась. Все равно…

И чувства разом пропали, стало холодно, в спину кололись камни и ветки.

— Сюда иди, — резкий тон вернул Анну в реальность. Её уже никто не держал, воздух звенел тишиной.

Синие глаза она увидела первыми, потом руку, протянутую мужчиной. Она нехотя откликнулась на помощь, поднялась, незнакомец укутал её в плащ.

— Зачем? — глухо спросила Анна.

— У тебя шок. Как в себя придёшь, поймешь, что хотела натворить. Хорошо хоть не успела, — пробормотал он. — Пошли!

Она даже не спросила, куда. Незнакомец усадил её в машину, и только теперь Анна поняла, что спас её вампир. А та компания точно была из людей?! Он привёз девушку в «Метрополь», отвёл в номер, ненадолго оставил одну.

— Я приказал, чтоб приготовили горячую ванну и привезли тебе одежду.

Она смотрела на него так, словно его не существовало.

— Анна, ты меня хоть слышишь? — девушка вяло покивала. Парень поднялся, налил спиртного, насильно влил в неё. Она закашлялась. — Лучше?

Внутри стало жарко, дыхание участилось, и вампирша вдруг осознала, что сидит нагая в чужом плаще в незнакомом номере с незнакомым мужчиной. Она сглотнула, вернулся страх. Незнакомец казался смутно знакомым.

— Да, спасибо.

— Марон, брат Маркуса, — представился вампир.

— Я помню… Он… знает?

— Пока нет. Лучше ему в таком виде не попадаться, озвереет. Сейчас приведу тебя в порядок, потом покормлю, и ты отдохнешь. А утром отвезу тебя к Марку.

Анна невольно сжалась.

— Ты прости меня за тот укус. Больно? — вампир выглядел виноватым, но подозрительная Анна сочла его поведение фальшивым. На всякий случай.

— Уже нет.

— Я не хотел делать тебе больно, так вышло. Мы, наверное, не до конца готовы к твоему появлению.

— Столько шума вокруг меня…

— Мне ты тоже нужна, скрывать не стану. Для другого. Ты мне сразу понравилась, а пока Договор не заключён, могу предложить тебе сделку. Я догадываюсь, чего ты хочешь, и предоставлю тебе возможность убить Маркуса. Взамен ты скажешь Антону, что признаёшь меня Верховным. Каратели тебя послушают, я подскажу, как их убедить.

— Договор хочешь?! — Анна презрительно скривилась. Воплощения его духов говорили о нем больше, чем он предполагал.

— Я их не заключаю. Это Марк верит, что подписанная бумага вызывает в людях ответственность. Я доверяю словам.

— Зачем тебе это? Маркус не выглядит счастливым от того, что он Верховный Вампир.

— Ему наскучило, поверь мне. Пора уступить место молодым.

Что-то с ним было не так. Неуловимая фальшь, дрожжевой запах в воздухе. Он тоже что-то проверяет. Или она так запутана, что везде ищет подвох.

— А насколько он старше? — Анна попыталась увести разговор, чтобы подумать.

— На тысячу, полторы. Разве это важно?

Анна поджала губы, невольно прищурилась и смерила вампира взглядом. Короткие вспышки его прошлого в ее сознании вызвали на языке кислоту, знакомый голос духа за спиной советовал, куда смотреть вернее. В синих глазах вампира — яркие блики, пот у волос, нервные пальцы вжимают ногти в плоть. И едва заметное подрагивание губ.

Прошлое представилось книгой, выгнулось дугой, обнажило древние страницы, переделило темный туман. Анна сглотнула. Не может быть!

— Твоё предложение лестно, — вампирша подалась вперед, почувствовав уверенность и нарочно копируя подмеченное у Маркуса движение, скривила ухмылкой губы. Марон стиснул зубы. — Только в игру эту играют два игрока, — холодный вызывающий взгляд вампирши пронзил парня: — Пешкам здесь не место. Надеюсь, этот ответ тебе понятен?

— Тебе уже не страшно? — съязвил вампир. Но он стушевался, это было видно.

— Нет. Столько душ на счету… Какая разница, сколько предстоит ещё, — Анна разыграла равнодушие и задумалась: «Неужели с ними нельзя иначе? Станешь человечнее, покажешь чувства и сожрут. Не затем ли он играет, чтобы научить этому меня?«

— С чего ты выбрала Маркуса? Уж, не приворожил ли? — Марон хотел вывести её из себя.

— Из двух половинок зла невозможно выбрать одну, — Анна подбирала слова осторожно, — нужно намекнуть, что догадалась, но не сказать об этом напрямую. — Вы с ним всё равно одно целое. И к источнику, с некоторых пор, ближе я.

— Не боишься, что я скажу ему? Или убью тебя?

— Уже нет. Всё предрешено, Марон. И результат — только вопрос времени. Его не так много, как кажется.

***

Заснуть не получалось. Анна лежала в темноте, гипнотизировала ещё тёмное окно. На языке до сих пор чувствовалась кровь Марона — привкус водорослей и морской воды. Временами под потолком вспыхивали искры душ.

— Они тебе так и не рассказали, — знакомый голос души не испугал вампиршу.

— Ты мне расскажи, — вяло откликнулась Анна. Не всё ли уже равно, во что они там играют, если это не прекратится?

— Не говори вслух, так будет проще, — напутствовал он. Возник внезапно: тенью отделился от стены, сел напротив. Темные глаза на посветлевшем лице смотрели внимательно. — При жизни меня звали Михаилом, думаю, тебе так будет проще. Ты нужна им обоим. Пока ещё твой огонь предназначен восстановить равновесие. Слишком много зла вокруг, оно перевешивает. Вот вампиры и боятся, что ты осознаешь, как можно помочь душам вернуть силы. Сейчас многие истощены, с грузом недосказанностей и земных грехов.

— Их нужно пропускать через себя?

— Да. Ты можешь, другие — нет. Люди утратили способность черпать силу извне, а уж делиться ею — тем более.

— Вампиром быть проще — съел и всё, — Анна нервно хохотнула.

— А тебя это устроит? Согласна съесть и забыть? Какое тебе дело до каких-то духов? Пустые, безликие. Разве у них может быть иное предназначение, кроме как питать вампиров?

— Они со мной даже не говорят… — Анна вздохнула, чувствуя бесконечное одиночество. — А ты говоришь, что я могу им помочь.

— Анна, всё придёт. Ты не согласна принять, что пьёшь кровь, что стала иной. Уверена, что выдержишь наплыв новых сил? От одних обрывков воспоминаний ты уже не высыпаешься, что станет, если нахлынет будущее? Тебе нужно решить, на что ты готова.

— Это ты держишь всё под контролем? Специально не показываешь мне?

— Пока да. Я — смесь тебя, Антона и себя. Кто-то должен о тебе заботиться. Если бы ты всё чувствовала и знала раньше — умерла бы, как и прежние.

— Что же изменилось? — она перевернулась на живот, уставилась на стену.

— Маркус слаб, время пришло. Пару дней покоя для тебя решают очень много. Но скоро все изменится, и тогда с искушением сил ты, надеюсь, справишься сама, в остальном помогу я.

— Подскажи мне сейчас. Я не знаю, что делать… это так больно, когда они стонут. Когда страдание пульсирует в пальцах… Ты не говорил, что дети видят призраков.

— Хватит себя жалеть! Тебе, едва ли не единственной, дан шанс повлиять на всё, вернуть людям веру в себя, помочь им! А ты отказываешься?! Ты хочешь, чтобы он сжёг мир? Затопил его? Сделал подобием… — дух осекся.

— Подобием чего? — Анна заинтересованно приподнялась, заглянула в его глаза.

— Подобием собственного мира. Я покажу частично, но пока ты ему не скажешь. У тебя есть силы действовать осторожно, но нет столько, чтобы противостоять открыто. Нужно время, чтобы духи к тебе привыкли, чтобы сами захотели помочь.

Вампирша задумалась, вспомнила почти забытые мгновения детства, то, как руки охватывало пламя и десятки голосов и теней постоянно ходили рядом.

— Я, кажется, поняла, — она поднялась, села напротив него. Оживленный горящий взгляд ответил раньше, чем она продумала слова. Девушка зажмурилась, вообразила несколько сцен с Маркусом из собственных снов. Предположение она высказала образами — Все так? — по рукам ее ползло пламя.

Дух был доволен, что она догадалась. Он улыбнулся и дернулся в сторону Хозяйки, но почтительно остановился:

— Так, Анна.

— Значит, я должна пробудить Его чувства и только тогда он вернёт все души земле. А что будет со мной, если Он умрет?

Молчал он долго, заговорил осторожно, очень тщательно подбирая слова:

— Я не могу утверждать, что ты будешь счастлива, пока будешь жива. Будут периоды блаженства и отчаяния, всплески сил и их полное отсутствие. Маркус не отпустит тебя до последнего.

— То, о чем я думаю, верно? Мы с ним связаны?

— Да. Об этом он расскажет сам. Если видения не соизволят приоткрыть тайну раньше.

Вампирша встала, подошла к окну. Солнце уже окрасило его верхний угол, луч полз вниз.

— Как ему противостоять, если вместо решимости, только отчаяние и страх? Он не верит в игру, треплет меня, как надоевшую куклу. Думаешь, не чувствую, как Вампир хочет моей смерти? Если бы мог, довёл бы уже давно.

— Ты ошибаешься. Играй с ним, Анна. Да так, чтоб ему тошно стало! Представляй другого, борись. Ты столько вытерпела, неужели уйдёшь сейчас?! И Ульяне помогла. Сынок её теперь знает, что мама где-то жива, волнуется за него.

— Молчи! Не напоминай! — прикрикнула Анна.

— Она только первая. Знаешь, сколько ещё будет «таких«? — Михаил опустил глаза.

— Анна, ты кричала? — Марон вбежал в комнату.

— Птицу прогоняла. Стучала очень, — быстро сообразила вампирша, махнула на окно.

— Ты не отдыхала? Я думал, мы поедем…

— Поедем. Можно и сейчас. Маркус уже… злится, наверное.

***

Едва вышли из машины, Анна тут же встретилась взглядом с Верховным. Вампир, обнаженный по пояс, со влажными волосами и забинтованными ладонями, как раз выходил из сарая с подвалом. Без одежды он был каким-то слишком худым, с ребристыми боками, тощей грудью и впавшим животом, чего раньше Анна не замечала. Ей вдруг стало его жалко.

Но в следующую секунду девушка поежилась. Маркус смотрел на неё так, как хозяин смотрит на особо ценную вещь, которой посмел коснуться не прошенный гость. На мгновение ей даже показалось, что расплата будет неминуемой, но Маркус как-то разом потерял к ней интерес, поздоровался с братом и, перекинувшись парой слов, подошёл к ней.

— Всё хорошо, родная? — его нарочито нежный тон совсем не подходил к колючему взгляду. Вампир коснулся её щеки, с особым интересом рассмотрел зрачки. — Он тебя не обидел?

— Нет, ты… — Маркус быстро её поцеловал, не давая ответить:

— Всё потом. Подожди меня в доме, ладно?

Она кивнула, засеменила прочь, боясь поднять глаза и увидеть внимательный взгляд Марона. Чего он так смотрит? Жаль, что спиной нельзя было рассмотреть, как братья похоже ухмыльнулись и подмигнули друг другу.

— Поставила тебя на место? — поддел Маркус брата.

— Как и Элис тебя, — парировал Марон. — Доволен?

— Ещё бы! Как никогда. Ангел идет верным путём, и какое дело чертям, где выжигается земля.

— Думаешь, она и дальше останется такой же ценной?

— Главное, чтобы не обесценились мы. И один из нас обязательно победит. Дождемся расплаты, брат мой, — улыбнулся Маркус, зная, что Марон не видит всего будущего.

***

Анна спряталась в спальне и не знала, куда себя деть. Маркус был нарочито спокоен и это пугало куда больше, чем возможная ярость и недовольство. Но в конце-то концов, чего ей бояться? Она не сделала ничего дурного, вела себя пристойно, а ночная глупость… Всё же хорошо кончилось, зачем вспоминать. Тем более, что такое больше не повторится.

Когда в коридоре послышались его шаги, она, сама от себя не ожидая, сделала лицо непроницаемо-спокойным и выжидающе посмотрела на вошедшего. Маркус уже надел рубашку и даже соизволил застегнуться. Он сел рядом с нею, оперся рукой о кровать и коснулся губами её виска. От неожиданности по телу Анны разбежалась дрожь. Теперь стало по-настоящему жутко. Она вдруг почувствовала себя очень виноватой.

— Маркус, я…

Вампир жестом остановил её, свободной рукой сжал ладонь.

— Помолчи, пожалуйста, — вяло прошептал он.

Вампирша пыталась понять, что он делает, и не могла.

— Не бойся. Кажется, я не давал тебе повода. Просто закрой глаза и поверь мне. Ты же веришь?!

Анна дышала часто, поверхностно, пыталась успокоиться, но становилось только тревожнее. Дыхание Вампира обжигало кожу, близость его вызывала отчаянное желание бежать, каждое прикосновение рождало перед глазами вспышки былого, пропитанного кровью его жертв.

Маркус накрыл её щеку теплой ладонью, осторожно повернул к себе.

— Хочешь, чтобы дух успокоился? Чтобы перестал стонать и биться изнутри? — вампирша, встретив его взгляд, уже не смогла отвернуться. — Тогда позволь мне помочь.

Он щелкнул перочинным ножиком, который прятал в ладони, вонзил кончик над ключицей, прошептал:

— Пей, — и сам направил голову Анны к ране.

Едва почувствовал, как она присосалась, отвёл волосы с её шеи и быстро, болезненно укусил. Девушка дернулась, уперлась в него руками, но Маркус прижал её крепче, уронил на кровать и не позволил уйти. От его глотков она постанывала, пыталась выбраться, но и сама не прекращала пить.

Вампирша вцепилась в его спину, оставила на теле несколько болезненных синяков и ссадин, обожгла огнём, сорвавшимся с пальцев. И приторная сладость защекотала Вампиру десны, кровь превратилась в желе, густо и вязко обняла язык, залепила клыки. Вспышки ее страха, его сумбурного прошлого, их сомнений и отчаяния сплелись в сознании Маркуса. И невольно стало частым дыхание, горьким воздух и тягучей слюна. Откровение крови стало рекой.

Наконец, Верховный отстранился, пристроился рядом. Анна облегченно вздохнула, чуть отползла, свернулась клубочком. Маркус не сразу понял, что она плачет

— Помогло ведь, — прошептал он, перевернулся, убрал её руки от лица. — Ну, чего ты? Если бы знал, что так отреагируешь…

— Думала, ты меня убьёшь, — всхлипнула Анна, закрыла свою рану ладонью. — больно, как тогда… — она совсем расклеилась. «Оно и понятно, — гормоны», — подумал Вампир.

— С таким ядом должно быть не больно, — Верховный задумчиво дотянулся да неё, поцеловал в висок. — Прости, в следующий раз такого не будет. Ты устала? Голодная? — Анна всхлипывала, мотала головой. — Тогда пойдём: поиграем, поговорим. Расскажу всё, что захочешь, но и ты не должна молчать.

Он протянул ей руку, Анна с опаской поднялась, стерла с глаз слёзы. Взгляд её прояснился, глаза стали влажными и доверчивыми. Конечно, покрасневшее лицо не добавляло красоты, но Маркус старался изобразить нужные чувства, а не заметить в девушке изъяны. Он ласково прижал её к себе.

— Зачем пошла на поводу у души? — мягко спросил он

— Я не знаю, как это случилось. Когда ушла от карателя, помню, потом — провал в памяти. А очнулась я уже у двери.

— Нужно учиться настаивать на своём, ставить их на место не то потом будешь подчиняться душам. А должно быть наоборот. От души было очень больно?

— Да. Мне хотелось умереть. Изнутри будто разрывало что-то большое…

— Чёрное, тягучее и живое, — Маркус скривился. — Помню. Первые дши всегда такие. Достаточно гадкое чувство.

Он увлек её в гостиную, усадил на диван, подвинул столик и, быстро отдав распоряжения слуге, стал выставлять шахматы.

— Марк, я не хочу играть, — негромко сказала Анна.

— А что хочешь? — он на мгновение замер с фигурой в руке и наугад пристроил её на доску.

Девушка задумалась: на душе тоскливо, дикие мысли мешают быть собой, сумбур и страх во всем теле.

— Сыграй что-нибудь, — сказала она, страшась вывести его на разговор.

— Из будущего? — хитро прищурился Вампир.

— Как хочешь? — он пошел к пианино. — Ты знаешь, почему большинство песен только из одного периода? Мне он не нравится, я его не понимаю. Многого не понимаю…

— Я бы не хотел говорить, но ты же не перестанешь об этом думать, — Маркус быстро пробежал по клавишам. — Все твои записи текстов, мелодии и рисунки — это видения будущего. Мы не имеем права выносить это на общее обозрение, потому что это принадлежит не нам, а людям. Но пользоваться в узком кругу вампиров можно. Боюсь, что когда всё это станет реальностью, кто-то из нас двоих умрёт.

— Кто-то?

— Ты предвидишь лучше?

— Я не предвижу, — под пристальным взглядом Маркуса Анна сникла. — Было несколько странных снов. Обрывки, а дальше всё обрывается.

— С недавних пор у меня тоже. Иди сюда, — Маркус придвинул стул. — Играть умеешь? — Анна кивнула. — Давай попробуем вместе?

Он немного подумал, испробовал несколько клавиш:

— Жить нужно легче, жить нужно проще, Все принимая, что есть на свете…

Вампир запнулся, перебирая в воздухе пальцами, словно позабыл следующий аккорд. Анна положила пальцы рядом с нужными клавишами и Верховный её рукой нажал на них. Песня продолжилась. Его руки порхали по нотам так, словно он миллион раз проигрывал эту мелодию, а девушка, хоть и знала мотив, но сбивалась, волнуясь от его близости.

Словно чувствуя это, он резко прервал игру, взял её за руки, поймал взгляд. Он смотрел на неё долго, завораживающе. И тонкие невидимые связи между ними сплетались, становились общими, монотонными. Маркус гипнотизировал, удивительным образом умудряясь рождать в сознании Анны яркие эмоциональные картинки, от которых у неё перехватывало дыхание, и вспыхивали щёки. Медленно и очень нежно губы Вампира стали ласкать её губы, язык неторопливо раздвинул их, проник в рот.

— Люблю тебя, слышишь, — возбужденно шепнул Маркус. Ладони неторопливо скользнули к груди, расстегнули пуговички блузки, проникли под лифчик.

Горячее прикосновение резко отрезвило Анну, морок спал, она толкнула Верховного в грудь, резко ударила пощечину. Ладони девушки дрожали, и медленно пришло осознание того, что она натворила. Он теперь взбесится!

Маркус же, нарочно отвернув лицо сильнее, чем требовалось, уже улыбался.

— Ну, наконец-то! — самодовольно промурлыкал он. — Я уж думал, что ты покорна и безнадежна, — он поймал Анин провинившийся взгляд, и поспешил добавить: — Не вздумай только просить прощения. За верные действия прощений не просят.

Вампирша опустила глаза. Он смотрел на неё внимательнее, чем требовалось.

— Спроси, тебя же это мучает, — разрешил Маркус.

— Что со мной творится? Мысли, желания, слова не мои. Я словно бы в чужом теле и с чужим прошлым. Это не я. Я так не думаю, я не так воспитана, но…

— Страсть в крови бурлит и не дает контролировать себя? — девушка опасливо кивнула. — Знаю, это мои чувства. По странной иронии, те, кто прошли заражение моим ядом, будто из другого века: более раскованные, вольные, циничные. Может быть, ты и сможешь вспомнить, какой была, но прежней уже не станешь.

— Маркус…

— Марк, — поправил он. — Тебе можно называть меня, как угодно, — он вдруг поцеловал её руку и отпустил. Анна сглотнула.

— Что будет, когда я умру? Мы же связаны, верно?

— Почти. Зачем тебе знать, что будет? Будет не больно.

— Но… желоба с кровью и рисунок вязью…

Вампир вздохнул, поднялся. В его движениях сквозило раздражение:

— Ты ещё проверку не прошла, полноценным вампиром не считаешься, а уже хочешь всё знать? Что, если умрёшь? В следующий раз душа вернётся подкованней?! Нет, моя милая, я ничего об этом тебе не расскажу. Не ранее, чем буду уверен, с чем имею дело.

— Так научи меня! Я ничего не понимаю, не знаю, что с этим делать, — Анна поймала взбешенный взгляд, почувствовала, что в ярости Вампир может проболтаться. — А играешь ты из рук вон плохо, — небрежный тон дрогнул. — Знаешь, как видно твою фальшь?! Мог бы, убил бы сразу, не так ли? Не потому ли ты скрыл от меня собственные силы? Ты боишься, что я та…

— Я знаю, что ты та, моя родная, но не могу с этим смириться. И то, что знаю я, с тобой никак не вяжется. Всё указывало на тебя: и звёзды стояли так, как нужно, и души верно начертали знак. И всё должно было быть не так. Ты должна была откликнуться не на кровь Антона, и не он должен был тебя кормить. Эх… Неважно. Должно было быть не так… — Маркус отошёл. — Думаешь, Марон укусил тебя по своему желанию? А ты задумайся, и все поймешь. После моего яда ты умерла бы сразу, а у него он слабее. Ты видишь и чувствуешь не то, что должна, а заражение прошло, оставив след. Я привык смотреть в будущее, но теперь не могу. И понятия не имею, что с тобой делать дальше. Я могу потратить всё, не получив взамен ничего. Или получить всё, но какой ценой.

— А вторая? Что с ней? Разве может остаться две девочки?

— Может. На случай, если ты сдашься.

— Познакомь нас.

— И не подумаю. Это ни к чему. А вот мне интересно, что будет, когда ты станешь абсолютно моей.

— Если со мной не получится, она пройдёт тот же путь?

Маркус посмотрел на неё с презрением:

— Если ты сдашься, то да. Но думаю, её закапывать не станем, — он хотел съязвить, но вышло наигранно.

Анну не отпускало слабое ощущение чужого страха. Разве Верховный может бояться?

— Ты бы хотел всё прекратить? — Анна подошла к нему, коснулась ладони, неосознанно желая успокоить.

Зачем она жалеет того, кто мечтает её убить? Невидимая нить тянула к нему. Он спрятал внутри неё что-то важное, нужное. Но как услышать, если она заблудилась?

— Я бы хотел вернуться на пару тысяч лет назад. Тогда меня сгубило любопытство. Вернуть бы время назад, — вздохнул он.

— Всё ещё вернётся, Маркус. И мы вдвоём пожалеем, что не остановились, — голос древней огненной души на мгновение вернулся.

Анна отошла, губы Вампира дрогнули, сдерживая улыбку. Так легко подцепить её на жалость, так просто, оказывается, играть.

Глава 20 Обучение

— Я могу узнать, куда мы едем? — Анна терялась в догадках. После разговора Маркус резко переменился и вдруг пожелал кататься на авто по городу. Её вопросы игнорировал, отрицательно качая головой.

Остановившись у одной из многоэтажек, Вампир сделал ей знак идти следом, вышел и стал пристально всматриваться в окна. Несколько минут он не двигался, потом вошёл внутрь. Анна совсем не понимала, что происходит, но старалась не отставать. Мысли о возможном новом убийстве тоже гнала прочь.

На втором этаже Марк постучал в дверь, и через секунду она распахнулась. На пороге стоял юноша и смотрел на них отрешенным взглядом. Марк улыбнулся ему, и в первые секунды Анна подумала, что они знают друг друга. Но юноша молча отошёл, пропуская пару в коридор, запер дверь и рассеянно побрел в сторону одной из комнат. Вампиры двинулись за ним. Хмурая Анна силилась понять, что происходит, но Верховный не утруждал себя объяснениями и она лишь наблюдала. В своей комнате человек отошел к середине и стоял, не шевелясь. Верховный запер дверь.

— Кусай, чего ты ждешь?! — поторопил её Марк. Анна удивленно посмотрела на него.

— Я не была на охоте. Антон объяснял только принцип, — смутилась она. Кровь резко прилила к лицу.

— Так повтори теорию на практике. Хочу посмотреть.

— Прям так? Он же в сознании! — изумилась она. — Антон говорил…

— «Антон говорил, Антон говорил«. Ты уверена в том, что видишь? — снисходительно фыркнул Марк и кивнул на жертву. Анна обошла обреченного и заметила, что темный зрачок посветлел, и стал похож на бельмо.

— Что это? — спросила она.

— Твой корм! Вопросы потом, — огрызнулся Маркус.

Вампирша сглотнула, опасливо приблизилась к окаменевшему юноше. Если она откажется, Маркус убьет его? Опять его проверка или просто блажь? Анна припомнила морг и то, что объяснял Антон, достала кинжал, взяла жертву за руку.

— Ты издеваешься?! Кусай! — рявкнул Марк. В глазах Анны отразилась паника, она сглотнула. Верховный закатил глаза, отвернулся: — Чёрт с тобой! Делай, как знаешь.

И вампирша сделала, как учили. Надрез, три минуты на двести глотков, и собственная кровь стягивает чужую рану до царапины.

— Что будешь делать без меня? Ты ничего не умеешь.

— Не знаю. Я не думала…

Он смерил её оценивающим взглядом:

— Идём.

Анна взглянула на человека, Верховный, недовольно скривился, щёлкнул пальцами и жертва с грохотом упала. Вампирше показалось, что от человека к нему скользнула тень.

— Очухается через полчаса, — пробормотал Вампир.

— Как ты это сделал? — спросила Анна, когда они снова оказались в машине. Маркус отмахнулся.

Десять минут езды, и машина остановилась у морга. Молча вошли в здание, по знакомым коридорам сквозь густые резкие запахи лекарств и гниения. На секционных столах — свежие трупы, но из персонала никого нет. Марк откинул простыню, обнажая Анне её жертву.

— Ты не сказала, почему именно она.

— Я не знаю, как спросить.

Верховный долго сканировал Анну взглядом, заговорил:

— Любая плоть сохраняет отпечаток души. Вампир чувствует это пальцами, как тонкий механизм, настроенный, на особые материи. Проведи над кожей — почувствуешь тепло.

Анна почувствовала, но было странное ощущение, что оно ей только кажется.

— Там, где нанесены удары, тепло уменьшается. Теперь, прикоснись к вискам. Не так. Двумя руками. Представь, какой внутри мозг, прочувствуй гематомы и повреждения, переплетения сосудов. Вообрази импульсы, которые будили его память и воображение. Должно быть покалывание.

Анна ничего не чувствовала. Какое-то время Маркус наблюдал, потом стал сзади, обхватил её руки, помассировал остывшие виски трупа. Девушка невольно дернулась от резкого укола в кончики пальцев.

— Вот так. Открой глаза, — Анна повиновалась. Перед нею стоял образ убитой. — Спроси у неё, в чём грешна.

— В том, что доносила, изменяла и родила ребенка от другого. Несколько абортов. А ещё… она убила человека. Случайно. Она защищалась.

— Но…

— Ей понравилось. Настолько, что образ приходил во снах. И предвкушение становилось ярким, томительным, вызывало… я не хочу это говорить! — Анна вырвалась. Дышала тяжело, взгляд метался, глаза повлажнели.

— Ты считаешь, я выбрал жертву неверно? — он глумился. Едва сдерживаемое торжество ядом сочилось из Вампира.

— Я не знаю. Кто дал тебе право решать?

— Тот, кто дал мне возможность всё это чувствовать, — я сам! И если я имею право знать, то я же имею право и брать. Всё, что захочу, и как захочу.

— Разве можно бороться с инстинктами? Разве она была виновата, что они взяли верх?

— Виновата. Только скотина не виновата в инстинктах. Люди же себя такими не считают?

— У неё дети остались, — голос вампирши дрожал. — Они сиротами остались, ты это понимаешь?!

— У них прекрасный отец, позаботится.

— Ты невозможен!

— Не я, а ты. Ты же поставила свою жизнь превыше её, решила, что должна выжить во что бы то ни стало? Ты могла всё прекратить, но не стала. Ты соблазнилась жизнью, Ангел мой, которую тебе выбрала одна из моих змей.

— Ты поставил меня перед фактом! Внушил, что мне не дано выбирать. Ты ведь тоже мог найти кого-то другого. Убийцу…

— Я и выбрал убийцу. Или ты думаешь, что это сплошь мужчины без семей и целей? Ты слишком наивна, Анна, слишком юна. Но ты научишься, со временем. Может быть…

Домой они так и не вернулись. Маркус долго петлял на машине по городу, пока не остановился в глухом дворе. Незнакомые, обшарпанные дома квадратом высились вокруг, создавая неповторимое, гнетущее ощущение тюрьмы с единственной дорогой к небу.

— Выходи! — коротко приказал Маркус.

Держась за дверцу, вампирша осмотрелась, — не особо приятное место для последних секунд: жуть, вонь, грязь. Наверное, только среди этого кошмара Верховный видит для неё достойный конец.

— Тебе страшно? — по-змеиному прошипел Марк.

— Да, — Анна, закусив губу, напряженно смотрела ему в глаза. Их отделял только капот машины. Вампир подошел к дверце и облокотился на крышу.

— Ты ведь подумала, что я привез тебя умирать? — со смехом спросил он. — Но у меня другие планы. Расскажи мне, что ты можешь, расскажи мне, что ты помнишь из детства.

— Я могу чувствовать боль и иногда облегчать ее, — призналась Анна.

— Ты вылечила Антона.

— Я была ему благодарна и… — Анна опустила глаза. — Наверное, чувства уже были, кровь его повлияла. Я всё делала по наитию, понимаешь?

— Души — те же струны, — заговорил Марк, уже не слушая ее. — Нащупай тепло, коснись его и заставь вибрировать. Пообещай им немного счастья, выслушай поток ерунды — и они навсегда тебе доверятся, сделают всё, что пожелаешь.

— Ты мне помогаешь? Зачем? — вампирша не могла сообразить, что за игру теперь он ведёт.

— Моя кровь должна была вернуть тебе скрытую память, отворить огонь. Пока этого нет, — он посмотрел Анне в глаза. — Мою боль почувствуешь? — Вампир протянул ей руку.

— Нет у тебя новых болей, — тихо ответила Анна, закрыла дверцу и стала к нему совсем близко. Рука её невольно приблизилась к рёбрам, где Маркуса мучил след от её удара. — Только здесь, но она не лечится.

— Нужно научиться чувствовать чужое тело тогда, когда необходимо, а не когда приходят видения.

Анна стыдливо опустила глаза. Самое время проверить догадку.

— Ты же мне в этом поможешь? — игриво спросила она. Маркус сглотнул:

— Не раньше, чем ты полностью пройдёшь проверку, — огрызнулся он. Анна улыбнулась, — ему нужно, чтобы она жила, но он сыграет жестокость, чтобы никто не догадался.

Маркус пошёл к зданию, нетерпеливо поманил за собой вампиршу. В полутемном коридоре было жутковато, остро пахло мочой и старостью. А дальше, на лестнице на второй этаж, запах испражнений мешался с кислым паром из кухни и вызывал у вампирши тошноту. Она часто останавливалась, переводила дух. После очередного приступа, ощутила пристальный взгляд Маркуса, почувствовала — знает.

— Давно знаешь? — Анна попыталась проглотить страх, комом схвативший горло.

— Почти сразу. Я привык примечать мелочи, — негромко ответил Марк. — Именно поэтому ты еще жива, — вампирша растерянно взглянула на него. — Наши девочки не могут носить детей, а если и после яда ты это можешь, — то ты только моя. — Вампир склонился к её лицу: — Не бойся, поверки скоро закончатся.

— Марк, — Анна схватила его за руку, — что говорят твои видения? Ребенок будет?

— Будет. Но не сейчас. Нескоро. От тебя потом нужна будет жертва.

— Скажешь мне?

Маркус коснулся девичьей щеки, лаская, провел по волосам и шее:

— Конечно, Ангел мой. Мы ведь друг от друга никуда теперь не денемся.

Он пошел дальше на этаж, в самую дальнюю палату по коридору. Яркий свет из окна ослепил, и Анна успела заметить только несколько коек у стен, уловить запах больных. Маркус взял её за руку, потянул вперёд. Она поморгала, возвращая зрение, увидела на постели старика с длинной белой бородой. Вампир присел рядом с ним.

— Я объясняю один раз, ты — запоминаешь и повторяешь, — Верховный чеканил каждое слово. — Берешь запястье, находишь пульс. Сосредотачиваешься только на нём. Считаешь, пока твой не станет биться в унисон. Делаешь легкое царапающее движение ногтями, чтоб по коже человека пошла дрожь. Теперь дух становится виден. Уважительный кивок и ждешь ответа. Диалог с ним ведется мысленно. Антон рассказал о цвете ауры?

— Да. К чему это уважение? Ты же…

— Я — другое дело, — Маркус поднялся. — Вам, Ангел мой, ни к чему душевные терзания. Учитесь договариваться мирно, а я уж стану угрожать и заставлять. Приступайте.

Анну подводили нервы. Волнение, как перед экзаменом, заставляло сердце отчаянно биться, страх ошибиться полз по коже, пальцы дрожали и не могли найти пульс.

Верховный отошел к окну, стал к нему спиной, загораживая от неё назойливый свет. Он нервничал, — это чувствовалось куда лучше, чем слабая ладонь старика, — но молчал. Взгляд он отводил на больного, мысленно считал секунды. В палату заглянули. Анна дернулась от скрипа двери, но никто не вошел, — Маркус жестом выпроводил гостя.

Прошло десять минут. Вампир сдался, пошел к выходу.

— Маркус, я… — девушка подскочила, дернулась следом. Вампир резко развернулся и она замерла.

— Спокойно, — жестом остановил он. — Попью воды и вернусь. Тебе принести? — Анна замотала головой. — Я принесу, что-то ты бледна. И… не останавливайся.

Девушка выдохнула, опустилась на стул, родной голос Михаила стал успокаивать. Она должна суметь!

— [Вообрази, что никого нет. Что в целом мире только ты и тот, кто лежит перед тобою. Тусклое серо-зеленое свечение обрамляет тело, пульсирует темным в груди и голове, блёкло видятся суставы и плоть. Его силы слабеют, их совсем немного. Что его держит здесь? Спроси.]

Анна совсем не заметила, как под полушепот своего духа в точности повторила всё, сказанное Марком. Она закрыла глаза и выполняла движения неосознанно, подчинившись теплу чужого тела, настроившись на его особый, внутренний пульс. Голос Михаила доносился со стороны, вибрировал в груди, где сладко росло пламя.

Вампирша открыла глаза. На груди больного сидела его уменьшенная молодая копия. Она смотрела на девушку со страхом и предчувствием скорого и неотвратимого.

— Мне страшно, — прошептала душа и сцепила пальцы замком.

Анна хотела её коснуться, но вовремя опомнилась и просто положила руку на грудь старика.

— Не бойся, всем страшно, — мысленно подбодрила она. — Давай поговорим, вместе легче.

На пальцах её растекся огонь. Яркий, оранжевый, обжигающе горячий, он тянулся в чужое тело, оплетал дикой лозой душу и становился легкой теплой накидкой на её плечах. А та всё говорила и говорила, потоком изливая короткую земную жизнь, сбивалась, думала, волновалась, — вела себя совсем по-людски.

— Я хотел бы ещё очень долго пожить. И знаю, что нельзя мне уже, но… Хочется! Так отчаянно хочется! — в глазах души блеснуло что-то.

Анне припомнилась Ульяна. Сможет ли она помочь ему «посмотреть», если дух придет сам, а не по повинности?

— Я могу попробовать тебе помочь, — не стала лгать она. — Только я еще не совсем понимаю, как все происходит, но мы же научимся? Вместе!

— Я должен уйти, — понял дух. Взглянул на собственное тело, в груди которого с хрипом двигался воздух, вздохнул. — Мне и так скоро пора. Какая разница куда…

Он сам коснулся девичьих пальцев и дымом скользнул в плоть, оставив острый след. Анна сжала кулак, потерла его со всех сторон, сгоняя онемение.

— Ушёл? — от голоса Марка она вздрогнула. Конечно же, он стоял в дверях и всё видел.

— Ты меня напугал, — выдохнула она.

— Это неважно. Пойдем дальше, повторишь всё сначала.

И Марк повел ее в следующую палату, потом еще в одну. За полтора часа они сменили семь палат. После первой попытки Вампир больше не желал уходить, скрупулезно наблюдая, как и что делает Анна.

Из пациентов больше никто не умер, все были только чем-то больны или ослаблены старостью. Души их подолгу говорили с нею, и вампирша передавала разговор Верховному, хоть и сама не понимала зачем, — он и так всё от них слышал.

После четвертого посещения девушке стало дурно: темнело в глазах, мутило и тряслись руки. Маркус дал ей передохнуть и повел снова.

Его мало заботило ее состояние, главное, — ответ. И он упорно ждал очередного, пока в седьмой палате Анна не потеряла сознание. Ее отпоили водой, дали понюхать нашатырь. Маркус ушел, оставив девушку в кабинете главврача. А через полчаса вернулся с литровой банкой крови, поставил ее на стол, коротко приказал:

— Пей!

Верховный отводил глаза и невозможно было понять, что же она сделала не так.

— Тебе их жаль? — спросил он, Анна испугалась резкого тона.

— Да.

— А если бы они захотели стать тобой, чтобы снова навестить семьи и ненадолго стать живыми? — злой взгляд прожег ее. — Ты бы согласилась?

Анна смутилась, выждала минуту, чтоб подумать:

— Да, я бы согласилась.

— После того, что я тебе приказал? — кажется, он готов был ее ударить. — Ты согласилась бы даже после моего запрета помогать этим тварям?! Они сдохли, милочка! Им теперь все равно. Так почему ты их жалеешь?!

— Потому что я живу за счет них. Я могу им помочь и стану это делать, что бы ты мне не говорил. Разве день, подаренный им, большая плата за мою вечность?! — Анна вскочила на ноги. — И не смей на меня орать! Делай со своими духами, что хочешь, а к моим лезть не смей!

— Да я тебя в порошок сотру, — в голосе Маркуса дрожала сталь. — Ты еще будешь умолять меня сжалиться. Только будет поздно, — он резко схватил ее за запястье, дёрнул к себе. — Отдай мне их, слышишь?!

— Нет! — крикнула Анна и резко толкнула его в грудь. — Не отдам!

И вспыхнуло пламя! Комната озарилась светом и теплом, длинные языки огня поползли по углам и стенам, крыльями раскинулись за ее спиной, отхлынули волнами и вдруг преобразились духами. Десятки человеческих пламенных теней стояли в комнате и с вызовом смотрели на Маркуса.

— Ну, вот и все, — улыбнулся Вампир. — С пробуждением тебя, феникс, Ангел мой. Теперь ты готова, дело осталось за малым. Сегодня едем выбирать тебе платье, послезавтра устроим праздник. В свободные дни я объясню особенности твоего боя с вампиром.

— Но… — Анна была так поражена, что не могла подобрать слова.

— Скажи душам, чтоб исчезли. Подзови их, как собак, они тебя теперь послушают.

И силуэты действительно исчезли.

— Платье?! — ей казалось, что ослышалась.

— Да. Свита уже давно просит праздника, пора им его дать. К тому же, там ты лучше всего покажешь, как любишь меня. Не забыла, мы еще играем!

***

Маркус маялся ожиданием. В ателье Анну забрали в другую комнату: обмерить, прикинуть фасон. Она спросила у него разрешения набросать наряд самой. Он разрешил, когда она показала задумку, но пожелал открытые плечи и глубокое декольте. Пусть помается, — видно же, как она скрывает печать его яда, — а другие — пусть посмотрят. Вампир жмурился от удовольствия, представляя, как её паника на празднике насытит его голод.

Минул час. Марку надоело терять время. Оставив Анну на попечении швей, он уехал, — самостоятельно утвердил меню в «Метрополе», мельком взглянул на тренировку юных щенков. Хилое племя. И чем дальше, тем бесхребетней. Печально тратить время на это.

Спустя пару часов он снова вернулся, но наряд был еще не готов. Для развлечения важного гостя, хозяйка дала Анне несколько платьев на примерку, но ни одно из них Марку не понравилось: то слишком вычурное, то вызывающее (а перегибать нельзя!), то цвет не её. Анна устало смотрела на него, равнодушно ждала указаний. Она была измучена, а он не мог понять нравится ему это ее состояние или нет.

Наконец, она вышла в том, что рисовала. Платье в стиле ампир: завышенная талия, укороченный лиф с глубоким вырезом, пристроченный к поясу, свободная юбка. И где только кудесницы отыскали цвет шампань с благородным отливом и газ золотистого и голубого цвета! По мягкой ткани юбки сползал прозрачный туман, сплетаясь разными тонами.

— Здесь мы сделаем мелкую вышивку. Тут — прикрепим брошь, — щебетала хозяйка ателье, поправляя воздушные складки.

Маркус повертел пальцем и Анна послушно покружилась.

Заинтересованный взгляд Верховного задержался на кружевном подоле, лаская, пополз вверх, мысленно оглаживая ее бедра талию и… Ему живо представилось, как рука касается кожи на плече, поднимается по шее, зарываясь в шелковистые локоны. Вампир сглотнул.

— Ну, как? — Анна улыбалась и ее темные глаза едва ли не впервые искренне отражали счастье. Он не мог не признать, что улыбка шла ей гораздо больше, чем настороженность.

— Неплохо. Теперь мои пожелания. Ткани на юбке добавить до солнце-клеш, сделать высокие разрезы на бедрах. Так, чтоб ноги оголялись в танце и… — Вампир поднялся, подошел к Анне, пристально глядя в глаза. — Сделать широкие рукава из золотистого газа. Чтоб при движении были похожи на крылья.

***

Ночной город утопал в тишине. Анна держала Маркуса под руку и они неторопливо прогуливались по Крутицкой набережной, множащей шаги. В два часа ночи здесь всегда пустынно, и только желтые фонари жмурят сонные глаза, высматривая прохожих, да парочка вампиров нарушает тишину цокотом каблуков.

Вампирша бы с радостью осталась дома, но не могла, — Маркус сказал, что это важно. Сегодня он был непривычно молчалив, и она сама затеяла разговор, а то их прогулка напоминала скорбное сопровождение невидимого катафалка.

— Куда мы идем?

— С моста прыгать, — серьезно ответил Марк, и Анна смутилась от холодного тона.

— Может, домой? — неуверенно предложила она. — Завтра праздник.

— Не сейчас. Он еще недостаточно ревнует, — Маркус резко остановился, рывком развернул её к себе, театрально отсек плащом от остального мира. Со стороны возникла видимость страстного поцелуя, но на самом деле Вампир смеялся. Анна смотрела на него с отвращением.

— Поскорей бы всё это закончилось, — прошептала она.

— А я буду скучать по нашей игре, Ангелочек. Но сейчас нам нужно поддерживать легенду о пылкой страсти. Без показательных прогулок она будет неубедительна, — он походил на одну из своих скользких душ.

Завеса отодвинулась, и парочка снова продолжила путь.

— Я хотела спросить…

— Не сейчас. И не здесь, — пробормотал Вампир, щурясь и всматриваясь в темноту. — Лучше скажи, хватит ли тебя еще на полчаса ходьбы? Я хотел прогуляться в одном занятном переулке.

Анна пожала плечами, и Вампир резво сменил маршрут: потащил её в проулок мимо ветхих деревянных домов под снос, мимо мусора и грязи. Девушка оскальзывалась, давилась тошнотой, подступающей от нестерпимой вони, и торопилась за Верховным, молясь, чтобы он не придумал какую-нибудь гадость.

Но он вдруг остановился, глубоко втянул воздух. Анна инстинктивно принюхалась. Здесь больше не пахло грязью и тленом, только поток воздуха был слишком сухой и прохладный.

— Где мы? — спросила Анна.

— В тишине, — глаза Вампира отразили лунный свет, и она поежилась от скользкого ощущения. Сейчас он стал похож на какую-то озлобленную потустороннюю тварь.

Она невольно отступила назад и ей почудилось, что кто-то тронул за плечо. Вампирша резко обернулась. Зиял пустыми окнами брошенный дом, а в нем блуждали тени. Темно-серые тусклые силуэты вспыхивали и снова терялись в черноте. Они шептали её имя. Они подходили к обломкам окон и смотрели на неё темными глазницами. Анна приблизилась к перекошенному забору.

— Что ты видишь, Ангел мой? — ядовитый голос Марка вернул в реальность.

— То же, что и ты, — губы стали чужими, шевелились с трудом.

— Я вижу пустой дом…

— И тех, кто в нём, — Анна боялась моргнуть и потерять с ними связь.

— Слышишь, как они стонут? Ты можешь их спасти. Стоит только перешагнуть черту и позвать их, — тягучий, как смола, голос Вампира окутывал тело, сковывал души, которые сминались от его близости и вжимались в огненный источник Михаила. Тот высился за Анной невозмутимой стеной, сверлил Верховного презрительным взглядом.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты их пожалела. Ты же у нас сочувствующий вампир. Вот и пострадай вместе со своими обожаемыми душонками. Им тоже бывает страшно, — Маркус щелкнул пальцами, и голоса в Анином сознании взвыли сиреной. Она заткнула уши руками, морщась от резкого спазма.

— Они сожрут тебя. Они уничтожат, если ты не сможешь их возненавидеть и поставить на место. По-другому их не приструнишь! С ними не договоришься. Эти твари не станут слушать, понимаешь?! — шипел Маркус.

— Я тебе не верю! Уйди! — она оттолкнула его прочь.

— Вернись! Я не договорил!

— Плевать мне, что ты там говорил! Не внушай мне, что сила только в злости, я знаю, что это неправда! Это ты рад, когда вокруг смерть, а я так не могу. И не нужно меня запугивать! Я жить хочу. Ради них и этого ты не отнимешь! Тебе очень хочется, чтобы я прекратила все сама, чтобы попросила о смерти, чтобы стала умолять. Так знай, — Анна подошла к нему вплотную, зло посмотрела в глаза, — я не попрошу тебя о смерти. Никогда!

— Ты не умеешь управлять душами, не умеешь играть, кусать и внушать страх. Неужели ты думаешь, что со всем этим набором победишь вампира? Договора ещё нет, и я могу косвенно проверять тебя сколько мне угодно. Я в тебя не верю, только и всего, — он посмотрел на восток, скривился. Солнце поднималось и им уже пора было возвращаться домой.

— Кстати, ты хоть танцевать умеешь? — спросил Маркус, удобнее устраиваясь в авто.

Машина была припаркована на набережной, и добраться до нее оказалось быстрее, чем предполагала Анна.

— Не очень.

— Не беда, я волшебно танцую. А как умею разжигать огонь! Ммм.

«Самовлюбленный павлин!» — со злостью подумала она.

Уже в доме, когда Маркус, не стесняясь, на ходу стягивал рубашку и тяжело шел в сторону гостиной, вампирша решилась напомнить:

— Маркус, я хотела спросить…

— Ах, да. Там, на дороге, — припомнил он, устало опускаясь в кресло. — Ну, спрашивай.

— Ты весь такой… — она замялась, подбирая правильное слово. — Пусть будет всемогущий. Ты всё можешь, всё знаешь. Так почему же не заставил меня подписать Договор? Пара угроз, пара пыток — и душа была бы твоей без всяких условий. Ты мог бы получить меня, когда захочешь. Не нужно было бы возиться, притворяться… Можно было даже просто опоить… Что ты и сделал, но тело не взял, хоть и хотел. Так почему?

— Есть несколько оговорок. Во-первых, унижение и принуждение вызывает ненависть. Гадкое чувство, которое в людях пожирает души и, значит, их силы тают. Во-вторых, ты у нас девочка впечатлительная. Нежное, милое создание, которое пока еще верит в силу доброго и вечного. Не хотелось бы разочаровывать тебя раньше времени. Может, ты и найдешь свой путь к приманиванию душ, — Маркус встал, приблизился, ласково смахнул прядку волос с ее щеки и склонился ниже. — А мне, моя милая, нужна ты и твоя любовь. Благосклонность тоже сойдет. Не по принуждению, а добровольно. Когда ты станешь моей, пусть и в виде душ, то дашь все испытать изнутри. Тогда ты уж точно меня полюбишь, — душа феникса не может не любить хозяина. Думаю, качество страсти, что испытываешь ты, не изменится. Что мне какая-то сотня лет, если потом будет вечность и силы, превосходящие мир? Поэтому я терплю твой скверный характер и соглашаюсь на глупые условия, до которых мне просто нет дела. Главное, чтобы ты пока жила и делала то, что позже сделает счастливым меня. Я умею ждать. А как умею играть…

Шелковистый голос щекотал ее шею и Анна испытывала легкий транс от его дыхания и тягучих слов. Маркус играл на эмоциях, ловко перебирая языком заманчивые ноты и постепенно подбирая ключик, открывающий ее защиту. Вампирша млела от его тепла и змеистого тона, который оплетал сознание, как дикий виноград. Он впивался в разум тонкими корнями, просачивался внутрь, завораживая сомнение и ублажая благосклонность. Марк хотел ей понравиться. Тогда бы он смог управлять.

— Я устала, Марк, пусти меня, — вяло отмахнулась Анна, резко ощутив упадок сил.

— Если я замерзну, приду погреться, — хитро подмигнул Вампир, но она его уже не слушала.

Глава 21 Духи и фальшь

К обеду Анна жарила блины. Сладкий запах носился по двору, и слуги невольно сглатывали голодную слюну. Маркус вышел на крыльцо, потянулся, как сытый кот, и, сверкая голым ребристым торсом, пошел на кухню. Девочка мурлыкала очередной будущий мотив, и он терялся в догадках, почему духи ничего не говорят ей о том, как ее пение действует на огонь.

Внезапно Анна сменила мелодию, и Маркус вдруг увидел ее пламенного помощника. Тот смотрел ему прямо в глаза. Вампир слегка кивнул.

Боковым зрением Анна заметила, что комната посветлела. Духи столпились рядом и источали теплый золотистый свет.

— Миш, что случилось? — мысленно спросила она.

— Найди ответ в себе, — посоветовал дух, глядя мимо нее.

Анна задумалась:

— Вы реагируете на мое состояние? Слетаетесь, как мотыльки, — и тут ее осенило: — А другие души могут отозваться? — он кивнул. — Значит, их поддержкой можно заручиться? — кивок. — Я смогу с ними справиться?

Михаил выдержал долгую паузу:

— Да, но не просто так. Духов удерживают эмоции, а у тебя сейчас слишком подавленное состояние…

— Анна, у тебя что-то горит, — от голоса Маркуса девушка вздрогнула.

— Прости, Марк, задумалась, — виновато залепетала она, отдирая прилипшее тесто.

— Бывает, — Вампир стал за её спиной, повертел тарелку с готовой стопкой блинов, подцепил один, откусил. — Ммм… А чего это ты готовишь? Мы же нашли кухарку.

— Не спалось.

— Волнуешься? — вампирша пожала плечами, он легонько поцеловал её в плечо. — Не бойся, всё пройдет, как надо.

И взгляд его остекленел. [Слух уловил крик, удар, скрежет, шорох мелких камней, которые ссыпаются откуда-то сбоку. Перед глазами чужая бледная кожа покрывается нитью крови, размечается паутинчатым разливом. Светлеет темная жидкость, становится алой. Остывает… На девичьем пальце блестит кольцо с зеленым камнем… И светлеют вены на запястье…]

— Марк, что?

— Ничего, — Верховный сглотнул, отошел в сторону. Руки дрожат или только кажется? Во рту — резкий вкус крови, навязчиво пахнет замшелыми камнями и водой.

Анна посмотрела внимательнее, и волнение Вампира передалось ей. Он старательно избегал её взгляда.

— У тебя было видение? — догадалась она.

— Да.

— Плохое?

Ему хотелось крикнуть, что это не её дело, что только она своим существованием во всём виновата, что видения изменились и вместо картин стали отдавать запахами, привкусами и эмоциями. Марк глубоко вдохнул, выдохнул.

— Для тебя, да.

— Я проиграю? — Анна поняла, что совсем ничего не чувствует, произнеся эти слова. Но что с ним? Она отодвинула сковороду, подошла к Вампиру и положила руку ему на плечо. — Не расстраивайся, душа же еще вернется. Начнешь сначала.

Он вдруг крепко сжал её ладонь, глаза стали темнеть. Анна не отводила взгляд. Ей было больно, — она поджимала губы, чуть сужала глаза, — но взгляд не отводила.

— Попроси меня, — сквозь зубы прошипел Маркус. — Только попроси, и я тебя сейчас же отпущу.

Анна покачала головой:

— Хочешь убить — убивай, но просить о снисхождении я не стану, — с трудом ответила она. Мышцы на лице подводили, неровен час — расплачется.

— Вернешься, душенька, конечно. Я дождусь, — зло пробормотал он и отпустил её. — Я сейчас уеду, так что до вечера побудешь одна. К десяти привезут платье и придет цирюльник, а к часу за тобой заедет машина.

— Тебя весь день не будет?

— Да. Так что готовься, не трать время впустую. Не разочаруй меня. На этом вечере ты должна блистать, — его настроение резко изменилось.

— Боюсь, ты слишком многого ждешь.

— Да?! От Ангела с огненной душой?! Неужели ждать от тебя света слишком много? — он коснулся её щеки, поцеловал в лоб. — Я знаю, что ты способна на большее. И ты это знаешь.

***

— Что ты там говорил про других духов? — Анна рылась в своих вещах, разыскивая спрятанные листы с текстами и рисунками. Михаил расплывался в углу и, как ей казалось, настороженно гадал, не сошла ли хозяйка с ума.

— Что для их контроля нужны эмоции. Но это пока. Ты ещё слишком слаба, чтоб ими управлять, — ответил дух.

— Вечером нужно показать всем огонь. Мне нужны души, много душ. Есть идеи? — никогда ещё она не была настолько одержима.

— У тебя, кажется, есть, — Михаил хмуро следил, как суетится Анна. — Поделишься?

Она мысленно нарисовала картинку, в деталях представляя предстоящее торжество.

— Анна, успокойся. Всё не так просто, как ты думаешь.

— Это почему? — вампирша, наконец, остановилась.

— Чужие души так просто не придут. По крайней мере, сейчас. У тебя эмоционального подъема не хватит.

— Поднимем. Экстремальная езда сгодится? — с преувеличенной уверенностью ответила она, снова вскочив и пересматривая свои записи.

— Нет, слишком короткое действие. Ты всё время должна быть на взводе. Сейчас ты слишком подавлена и…

— Отчаяние должно стать абсолютным, — она опустилась на стул.

— Что ты ищешь? — спросил дух.

— Песню, от которой пламя станет видно. Если вы реагируете на голос и эмоции, значит, мне нужно мысленно что-то повторять. Не хочу впутывать в дрянь настоящие мелодии, — рассеянно ответила вампирша.

— Анна, ты понимаешь, что идешь на смерть? При любом исходе — итог для тебя один. Зачем тебе это? — Михаил чуть ли не требовал ответ. Она должна понять, для чего все это.

— Он их жрёт, понимаешь? И мы все, отравленные его ядом, тоже. Неужели ты не помнишь, как отчаянно билась Уля? А ведь я её услышала. Пусть сделала подлость, но попыталась хоть немного исправить. И в доме том они страдают… А Маркус… он хрустит ими, душит, перемалывает змеистыми пастями. Ты видел, как между их чешуй проскальзывают отпечатки чужих пальцев? На это невозможно смотреть… И если я могу спасти хоть немного, почему бы не попробовать.

Михаил смотрел на нее с сожалением: Анна избрала свой путь, но пока не до конца понимала, на что вынуждена пойти:

— Есть только один способ привлечь души — эмоции. Но ты или пожертвуешь ребенком, или убьешь кого-то. С особой жестокостью.

Анна посмотрела на него:

— Ты уже их нашел? Это их условие?

— Все души связаны, я знаю, чего они хотят. Отчаяние приманит их не хуже мёда, а если ты пообещаешь каждой кратковременную жизнь, то…

Анна жестом остановила его, медленно подошла к окну. Во дворе бультерьеры Маркуса с лаем и рычанием трепали кролей. Податливые тушки рвались под острыми клыками, сочились кровью. Вампирша ощутила тошноту, даже показалась, что запах крови уловила, хоть окно и было закрыто.

Ещё бы месяц и ее малыш забился. А если она и вправду проиграет? Стоит ли его смерть всего, что она задумала? А если не выйдет? Если она переоценит себя, сдастся, если все это будет зря? Она уйдет, а Вампир останется навсегда… Стоит ли этого призрачная надежда?

На руке пульсировал яд, окрашивал вены черно-красным, рисовал подобия чешуй. Глаза больно закололо, взбухли капли слез, острый спазм пополз от желудка вверх, к горлу, задрожали и подкосились ноги, тело била мелкая дрожь. Анна вцепилась в подоконник так, что побелели костяшки пальцев, и под ногти забилась древесина.

Кто, если не она…

— Я согласна, — прошептала Анна и разрыдалась. Лучше так, — это её грех и её отчаяние, — чем идти на убийство другого.

По ногам вампирши хлынула кровь. Яркий день скрадывал мелкие точки душ, посыпавшиеся из белоснежных туч.

***

Казалось, что платье душит, впивается в тело суровыми швами, нитками ввинчивается в кожу. Анне хотелось рвануть невидимый ворот, сорвать невесомые тканевые крылья и раствориться в ночи. Когда всё, совсем всё, закончится, она обязательно покинет город. Тогда ей уже будет можно. И души за городом сорвутся в бег, и дышать станет легче.

— Маркус уже там, — спросила она, чтобы разбить звонкую тишину.

— Да, уже давно. Все наши собрались, ждут только тебя, — Вадим отвернулся. Анна бы ни за что не вспомнила имя вампира, но духи нашептали.

Днём они хлынули на неё потоком, и в первые минуты вампирша захлебнулась чужими эмоциям и образами. Но Миша очень быстро поставил всех на место, выбрал главных, а те уже — приструнили остальных.

Анна очнулась от запаха крови, которую вовремя остановили духи, — вампирше нельзя было на праздник с таким стойким ароматом. Убирать потом пришлось самой. И то, что могло быть их с Антоном сыном, тоже пришлось хоронить самой. За полдня слёз в ней не осталось — только жёсткая решимость и отчаянное желание победить. Любой ценой, любой игрой. Ради этого она пожертвовала ребенком, и теперь нет пути назад.

Ей пришлось до тошноты упиться покупной кровью, тогда духи стали работать. В обрывках будущего отыскали подходящий мотив и слова, от которых чаще билось сердце. И заучивая их, Анна видела, как духи наполняются светом, обретают силу и фактуру, открывают ожившие глаза. Тогда она впервые поверила, что ее жертва не напрасна. Сговорились действовать попеременно: если души почувствуют, что сама она не справляется, контроль возьмет кто-то из них. Миша сам нашел подходящих, — тех, кому можно довериться без страха остаться на задворках сознания.

И к часу ночи игра началась.

— Анна, мы приехали, — Вадим тронул её за плечо. Остаток дороги девушка молчала, прикрыв глаза, и он подумал, что она задремала.

— Я вижу, спасибо.

Перед гостиницей стояло всего несколько машин, и Анна подивилась, что вампиры, наверное, пришли пешком.

— Они все приехали, только скопление авто вызвало бы нездоровый интерес, — пояснил их отсутствие Вадим.

Тихая музыка наполняла большую залу жизнью. Столики ютились вдоль стен, оставляя середину свободной. По ней постоянно прохаживались ленивые щенки, иные кружили партнерш в подобии танца. Павел сидел в дальнем углу, скрытый полумраком, на его плече повисла какая-то миловидная девица, — жмурила кошачьи глаза, что-то мурлыкала вампиру на ухо.

У стен крались парочки вампиров с одурманенными, дико раскрашенными девами. Анна старалась на них не смотреть: краснела и отводила глаза, стыдясь чужих откровенных поцелуев и полуобнаженных тел.

Она не сразу его увидела: на несколько минут задержалась у входа, осторожно оглядываясь и выискивая в суматохе Маркуса.

— Идем, провожу тебя, — возник рядом Вадим и тронул девушку за локоток.

И тут Анна заметила его. Верховный восседал у дальней стены, за столиком, мало отличавшимся от остальных. Разве что его кресло было чуть удобнее, чем у остальных, да слуги подходили к нему чаще. Происходящее между вампирами его, казалось, совсем не трогало.

Их взгляды встретились, Анна слегка улыбнулась и по подолу её платья духи спустились огнём. По зале прокатился шепоток, некоторые вампиры обернулись, предчувствуя зрелище, и вампирша почувствовала, что кожа покрылась мурашками, — возбуждающее волнение побежало по телу, сбив сердечный ритм. Ей вдруг представилось, что собственные глаза изменили цвет, и лицо стало принадлежать другому человеку.

А она и вправду изменилась. Лихорадочный волнующий блеск её глаз грел теперь только одного зрителя, и Маркус почувствовал, что запах миндаля и жасмина, который он сам выдал Анне, резко изменился на кардамон с корицей и лимоном. В ее походке появилось что-то дразнящее, кошачье, предлагающее ему усмирить и приласкать.

Маркус поднялся девушке на встречу. Темно-синий шёлк его рубашки отливал лазурью, голодные глаза ловили каждое движение вампирши, губы трогала довольная улыбка.

«Раз… Два…» Шагов до Верховного оставалось всё меньше, строчки нужной песни, казалось напрочь выветрились из головы. Но стоило встретиться с ним глазами, и Анна вспомнила.

— [Когда весь мир дышит перегаром,] — она нежно взяла Вампира за руку, — [со злобой во взоре,] — коснулась ладони губами. — [Ты напоишь меня чистым нектаром,] — в глазах — только доверие и покорность. Провела щекой по сильным пальцам, — [ты моё море,] — на мгновение зажмурилась. Стоит только вспомнить ночи с Антоном, до мелочей прочувствовать Его запах. — [И когда тело объято пожаром,] — кончики пальцев нагрелись, выпустили огонь, — [и разум зашторен,] — руки Анны, дразня, поднялись по шее Маркуса, пальцы исчезли в волосах. Глаза Вампира стали темнее. — [Я упаду в тебя огненным шаром,] — она приоткрыла губы, желая поцелуя, томно прикрыла глаза. «Ну, же, родные, не подведите! Обожгите его!» — [ты моё море! Море…]

Маркус прижал её к себе. Для них двоих разом исчезли вампиры и челядь, из груди Анны вырвалось пламя, крыльями раскинулось по залу, взметнулось до самого потолка. Она и сама стала этим пламенем: окутала Верховного со всех сторон, мягко погладила замерших змей, приласкала его отозвавшееся тело. На мгновение поцелуй прервался.

— [Когда вокруг стали ярче краски] — вслух прошептала Анна. Совсем тихо, намеком, чтоб только он, единственный, слышал: — [это love story]. — глаза их встретились. —[ А more mio по-Итальянски — ты моё море,] — приласкать его щеку, представляя, что она принадлежит самому родному и самому любимому! — [Я не прошу ни любви, ни ласки,] — резко повернулась спиной, оставаясь в коконе его объятий. Запрокинула голову, доверчиво оголяя шею и плечо: — [с небом не спорят. Кто-то другой лишь болото в ряске, а ты — море!]

Верховный резко развернул Анну к себе, обжег страстью поцелуя, жадностью движений, голодом чувств. Казалось, они забыли, что в зале ещё кто-то есть, что вампиры смотрят на них, а кое-кто и ревностно желает убить. Взбудораженные змеи Марка разбегались вокруг, покрытые тучами радужных искр. Пламя Анны филигранно плело замысловатые узорные кружева, обволакивало колонны, мягко стелилось к ногам вампиров. Стоило только кому-то из них шевельнуться, как оно тут же ощеривалось алым всполохом.

Наконец, наваждение отпустило Вампиров. Общая музыка внутри них затихала, постепенно теряя силу, уступая место покою. Волна страсти схлынула, огонь, расползшийся вокруг, медленно откатывался обратно, осоловевшие змеи покорно обволакивали пару.

[Ты мое море… Ты мое море…]

— Анна… Девочка моя… — взгляд Маркуса никогда ещё не смотрел на неё с таким обожанием. — Неужели это то, о чем я думаю?! — кошачьи нотки в его голосе растягивали счастье.

— Да, Маркус, именно то, что думаешь, — едва слышно прошептала Анна. — Это всего лишь игра, не более.

Глаза его на секунду застыли, к лицу прилила кровь и губы дернулись, усмиряя внутреннюю ярость.

— Шах и мат, мой Ангел! Я почти поверил, — Вампир хищно улыбнулся. — Продолжай играть, ты стала ещё вкуснее.

Он прищёлкнул языком, но Анна предпочла этого не замечать.

— Долго всё это будет продолжаться? — лучезарно улыбнулась она.

— Для тебя нет, — он обходительно придвинул стул, ласково поцеловал её в плечо, добрался до шеи и подбородка.

— Для кого ты играешь? — Анна быстро коснулась его губ.

— Для себя. Мне это нравится, — прошептал Маркус и, наконец, опустился на соседний стул. — Почему именно эта песня?

— Под нее ты меня убьешь. Забыл? — с вызовом спросила Анна, но Маркус предпочел не отвечать и поиграть в равнодушную статую.

Весь вечер Анна изображала интерес и живое увлечение происходящим: ловила каждое движение Верховного, предупредительно касалась его руки, ласкала под столом ножкой и пускала глазками чертят. Она заразительно смеялась и откровенничала в танцах. Маркус был почти счастлив. У вампиров пылали взгляды, когда при движении разрезы платья оголяли стройные Анины ноги, которые она резво, без стеснения, забрасывала на его талию. Он оглаживал бедра и щиколотки, упиваясь жаром чужого внимания, глотая посторонний интерес и запах сексуального возбуждения самцов. Вампиру показалось, что Анна, подобно Лилит, тоже поглощает их похоть, и сразу же закралось в души сомнение, — а такой ли она должна быть?! Он пытался понять, что изменилось, и не мог, — она стала не собой.

Он знал о той, другой Анне слишком много, зато об этой — почти ничего. Змеи пробовали воздух жалами, чувствовали, что девочка что-то натворила, но никак не могли понять что. И Маркус напрасно сканировал ауру, зря изучал полюбившие зрачки с разводом золота, крови и неба, — в ней почти не осталось той, что он знал. Новый панцирь из множества душ, — прибывающих извне, толпящихся вокруг, — заслонял от него то, что Вампир только научился чувствовать.

Где он сплоховал? Где переступил грань, после которой она решилась всё поставить на кон? И что теперь? Ненавидит?! Или жалеет, как всего сутки назад? Он упустил время, упустил важную подсказку и лишился её слабого доверия. Она теперь будет с ним только играть.

Но в следующее мгновение Вампир успокаивался, тревога отступала и он лишь слегка щурил глаза, рассматривая проснувшийся огонь на ее руках. След его яда стал светло-золотистым и теплым, и Маркус поймал себя на том, что хочет постоянно к нему прикасаться.

А постепенно и Анна успокоилась, перестала замечать внимательный взгляд Павла и повышенный интерес щенков. Вампиры наблюдали за Верховной парой не столь откровенно, поэтому почти не беспокоили.

— Ты мне сегодня очень нравишься, — елейно протянул Вампир, сжимая ее в одном из танцев.

Сердце Анны взволнованно трепыхнулось и сквозь сводчатый мозаичный потолок исками посыпались духи. Верховный довольно прикрыл веки.

И всё до поры до времени было хорошо, пока Маркус не щёлкнул пальцами. Анна почувствовала волнение. Этот звук был ей знаком, и что-то важное произошло потом, когда он повторился. [«Развернуть?«] Точно! Такой же звук навязчиво повторялся, когда Анна узнала, что её спасли только из-за души, когда нашла Договор Антона. Она уставилась на пальцы Верховного, назойливо повторяющие щелчки, и уже не могла отвернуться.

А потом щенки с партнершами отступили от дверей, и в залу вошёл Марон. Неторопливый, холеный, нарочито спокойный вампир шёл к их столику, рассекая возбужденные парочки танцующих. Он не сводил с них глаз. Боковым зрением Анна заметила, как поднялся Павел и стал рядом с Маркусом.

— Брат мой, я рассчитывал, что ты все же пригласишь меня на торжество, — Марон хитро улыбнулся. — Но я не гордый, пришел сам.

— Оставайся, раз пришел, — согласился Марк.

— А я смотрю, ты разбудил огонь. Можно поздравить?

— Принимается.

— Ты уже рассказал ей правду? Ну, о том, почему она такая и что…

— Заткнись! — Верховный вскочил с места, злой взгляд прожёг противника. — Хочешь поговорить — давай выйдем.

Марон осмотрелся:

— Ах, да… Челядь. Ну, пошли.

— Марк, — Анна поднялась следом, изображая волнение. На самом деле ей очень хотелось узнать, что же такое не договорил Марон.

— Побудь здесь, — Вампир взял её за руку, трепетно поцеловал ладонь. — Паша, — он кивнул Карателю и пошел следом за братом. Павел взял Анну за локоть.

— Что за муха тебя укусила? — Марк закрыл дверь в соседнюю залу.

— Надоело быть твоей тенью. Мы договаривались не так. И ты прекрасно знаешь, что фениксом должна была быть Элис, а не Анна. Ты вмешался, ты…

— Это не твое дело! Будущее вижу я, и вернее всего было выбрать её.

— Только потому, что она на твоей территории? Элис сильнее и силы ее пробудились раньше, только… она ещё юна. Но очень скоро я сорву её невинность, и огонь станет драконом, а не вспышкой.

— Боюсь тебя разочаровывать, — усмехнулся Маркус, — но… — он достал из кармана небольшой медальон в форме сердечка с тиснением лилии.

Марон узнал бы его из тысячи. Чуть менее года назад застежка сломалась, и знакомый ювелир сделал новую, украсив ее крохотным изумрудом. Маркус не мог об этом знать, если только…

— Ах, ты тварь!

Он бросился вперед, не ожидая сопротивления, зная, что Маркус не умеет драться, но внезапно получил отпор. Голова запрокинулась от удара, нос обожгло и на лице стало влажно. Вампир облизнул губы. Кровь. Маркус над ним смеялся.

— Антон подучил? — прошипел Марон, понимая, что проиграл везде. Элис сама отдала медальон Маркусу, изменила ему.

— Конечно. Надо приспосабливаться, — Маркус прислушался, повертел пальцем, и змеи заволновались. — Не останавливайся, давай, — подстегнул он, Марон замотал головой.

— Я не такой дурак. Думаешь, не знаю, что пока ещё мы прочно связаны. Ни одна из них никому не отдала душу.

— А я и не прошу меня убить, мне нужно другое.

Туман Маркусовых душ окутал Марона, он вяло достал кинжал. Со стороны вампир походил на пьяного, — шатался, сопротивлялся чему-то своему, — и вдруг бросился вперед. Марк застонал от резкой боли, кровь обожгла кожу.

— Твой контроль надо мной не будет вечным, брат мой. И когда-нибудь я оторвусь от тебя и стану собой. Вот тогда мы и посмотрим, чья сирена запоёт звонче. Клянусь тебе, Анина кровь еще окрасит древние камни, но ты уже никогда не попадёшь домой.

— Марк! — Анна вбежала в залу, следом — Павел.

— Прости, Марк, не уследил, — он коротко переглянулся с Хозяином, схватил Марона, но Верховный покачал головой:

— Отпусти его, мы разобрались, — сказал Маркус. Чуть заметная ухмылка скривила губы. — Ему уже давно пора уезжать.

Марон достал платок, прижал к разбитому носу.

— Да уж. И приезжать не надо было. Тварь ты, братец. Желаю, чтоб она так же использовала тебя. Ангелок-то двуличный, — хмыкнул он.

— Посмотрим. А ты пока спеши, погрейся возле нее, — Марк склонился ближе, понизил голос. — У неё дивное, мягкое пламя, так и ласкает везде.

Марон дёрнулся, но Каратель остановил его.

— Это война! Она и так уже близко, Маркус, но я сделаю всё, чтобы твоя страна пала.

— Не дождёшься. Мы победим.

— Тогда я залью эту землю кровью, чтоб и через сотню лет люди содрогались от собственного зверства. Попробуй, останови меня! Твой феникс жаждет жертвы! — он выразительно посмотрел на притихшую Анну, высвободился из захвата Карателя и ушел.

***

От медальона исходило тепло. Марон всё пытался почувствовать через него Элис и не мог. Он телефонировал ей, что скоро приедет, но более ничего не сказал, — зачем ей знать, что Марк признался? Сволочь! А как красочно все расписывал. Приезжай, мол, дорогой братец, Анна станет подопытной, а уже потом всё повторим с Элис. И ведь он поверил! В который раз.

***

Элис открыла глаза. Она сидела на постели в позе лотоса. Видения ещё были обрывочны, сумбурны и до сих пор не удавалось разглядеть Анну. Ей хотелось на неё посмотреть, но туман скрадывал лицо, и ничего не выходило. Она в отчаянии швырнула подушку прочь.

— Мисс Элис, вы не спите? — Луиза слегка приоткрыла дверь. — Мне показалось, что что-то упало.

— Подушка. Она исколола мне всё лицо. Нужно заменить.

— Мистер Марон снова звонил, — сердечко Элис тревожно забилось. — Просил передать, что к ночи будет.

У девочки перехватило дыхание. Видение собственного конца было слишком реальным, чтобы его игнорировать. Станет ли он слушать? Успеет ли она сказать ему обо всем?

***

Они выходили в коридор, когда Анна вдруг почувствовала холодок, подняла глаза. У выхода стоял Антон. Она оцепенела. Ничего, кроме его презрительно-пронзительного взгляда теперь не существовало. Он смотрел ей прямо в глаза и она, — виноватая, разгоряченная событиями, чужая, — не смела отвести взгляд. Унизительное положение любовницы Маркуса теперь стало всем очевидно, ничего с этим не поделаешь. Он прав в своей ненависти, нечего и надеяться, что хоть когда-нибудь он сможет её простить.

Анна первой отвела глаза, коснулась руки Вампира, а когда обернулась, у двери уже никого не было.

Глава 22 Завершение

Маркус вошел в гостиную. Рубашка, пропитанная кровью, неприятно липла к телу, саднила свежая рана. Он разорвал тонкую ткань, выбросил, сморщился от жгучей боли, застонал. Кровь, сдерживаемая заговором, сгустком собралась внутри и мешала легкому развернуться. Это выводило Вампира из себя, — придется делать надрез, чистить, зашивать. Ничего, сам же этого хотел.

Он сплюнул кровь, шатаясь, дошел до стола. Выдернув пробку из ближайшей бутылки, Марк сделал глоток и поморщился, когда жидкость обожгла пищевод. Легкое отозвалось спазмом. Он отшвырнул выпивку, алкоголь пролился и ненадолго заглушил запах крови.

Верховный отодвинул тонкую драпировку над столом, и посмотрел на свое перекошенное злое отражение. На лбу выступил пот, дыхание становилось тяжелым, хриплым. Он чувствовал, как внутри воздух густел и с трудом наполнял сжатые альвеолы. Вампир достал из стола чемоданчик с инструментами, раскрыл его и прищурился, вспоминая, что сейчас подойдет лучше всего. Легкая самодовольная ухмылка скользнула по лицу, когда он услышал, что Анна остановилась у двери. Постучалась так тихо, что и не услышишь.

— Что? — прорычал Маркус, любуясь, как озверело его лицо.

Дверь слегка приоткрылась и Анна, — виноватая и притихшая, — заглянула в комнату. Он закусил губу и зажал пальцами рану.

— Давай помогу, — её голос был едва различим и Маркус зажмурился, прогоняя с глаз торжество.

— Иди к черту! — рявкнул он и швырнул в её сторону что-то металлическое. Скальп вонзился в пол, но девушка не ушла, только на секунду прикрыла дверь, уклоняясь от орудия.

Полагаясь на внутреннее чутье, Вампир взял следующую острую ерунду и приблизился к зеркалу, прицеливаясь, как получше надрезать.

— Давай я, — вампирша осторожно коснулась его локтя и Верховный презрительно оценил нахалку.

— И что ты можешь? За руку меня подержишь? — хмыкнул он.

— Нет. Я вообще-то не только гипс накладывала, — смутилась вампирша. Марк поймал себя на том, что слишком пристально вглядывается в алеющие щеки, и отвернулся.

— Значит, ты помнишь, что тогда был я? — хохотнул он.

— Я много чего помню, — огрызнулась она, и вдруг перехватила контроль на себя. — Нужно клеенку на диване расстелить. Садись.

Он ткнул пальцем в сторону стола, ящик которого оставался выдвинут, и проводил её тревожным взглядом. Она принесла простынь, бинты и клеенку, подготовила место и уложила раненого.

— Надеюсь, ты меня не пырнёшь, — съязвил Маркус.

— Нет. Потом ищи тебя в новом теле по всей Москве. Лишняя головная боль, — без издевки пошутила она.

Вампир сказал ещё что-то обидное, но Анна, сосредоточившись, перестала на него реагировать. Она жгутом смотала полотенце и сунула ему.

— Зажми зубами, — приказала вампирша, но Маркуса это только повеселило.

Анна накрутила бинтовых тампонов, вымочила в алкоголе инструменты и, выбрав нужный, сделал надрез. Маркус скривился, замычал. Когда она растянула рану крючками и стала раздвигать ребра механическим расширителем, вампир сжал кулаки, застонал и вдруг схватил девушку за горло. Его глаза смотрели на нее с ненавистью, разбуженной резкой болью.

— Тронешь меня ещё раз, и я тебе горло исполосую, — прошипела Анна.

Маркус не сразу сообразил, что в его шею упирается скальпель. Он тяжело опустился на подушку, отвернулся и зажал зубами полотенце.

Анна надрезала ткани легкого, осторожно извлекла черный кровавый сгусток, убрала остатки тампонами. От непривычных действий и ощущений Вампир вздрагивал, морщился и постанывал. Когда она стала зашивать очищенную рану, он вцепился в обшивку дивана, с силой рванул на себя, вонзая когти до пружин. Краем глаза Верховный видел, что её это слегка забавляло. По крайней мере, глаза её блестели особым огнем, таким… как его?!

Наконец, всё закончилось, и Анна стала прибираться. Маркус вяло схватил её за руку.

— Оставь. Слуги уберут, — глухо пробормотал он.

Сейчас, когда с него слетел весь язвительный пафосный лоск, Вампир выглядел жалко. Он покрылся пОтом и мелко дрожал, как животное, напуганное тяжестью раны. Его глаза больше не выражали ярости и злости, к которым привыкла Анна. Они стали совсем человеческими, — грустными, уставшими и почти живыми. Как если бы он мог чувствовать.

Верховный тяжело вздохнул, отвернулся, предоставив ей пару минут подумать. Ему нужно было, чтобы она всё сделала правильно. Выиграл! Скоро Анна дотронулась до него, накрывая ладонью сшитые края, и в его тело просочилось тепло. Оно пульсировало, разжижая кровь, сталкивая клетки и заставляя их делиться. От скоростного сердцебиения заложило уши, и показалось, что время понеслось с чудовищной быстротой. Вампир чуть застонал, не успевая соображать, что происходит внутри.

Он распахнул глаза. Из потолка стремительно нарастало облако золотистой пыли. Оно бурей неслось ему навстречу, завиваясь воздушными потоками в причудливые кудрявые петли. Маркус сначала потянулся к нему рукой, потом резко изогнулся, телом стремясь навстречу искристому облаку, и волна удовольствия накрыла его, разлилась по телу, накатывая и ненадолго отступая. Он чувствовал себя опустошенным, но таким счастливым, словно только сейчас начинал жить.

Когда он пришел в себя, Анна уже исчезла. Часы показывали семь утра. Маркус поднялся. Во рту горчило похмелье, и слегка подкатывала тошнота, а боли не было. Он доплелся до зеркала, прищурился, но не смог заглянуть под повязку, — сил не хватало. Только теперь он заметил, как искристо блестят глаза и воспоминание о вчерашней ночи, наполненное негой и тугими волнами силы, заставило его улыбнуться. Он победил. Не совсем… Для завершения ей ещё нужен вампир.

***

Анна полулежала в кресле, поджав под себя ноги, и смотрела в одну точку. В полумраке силуэт её казался размытым видением. Маркус пристально оглядел комнату, но душ не увидел.

— Ты хоть спала? — спросил он, хотя знал, что ответ отрицателен. Анна отрешенно покачала головой. — Я не мог тебя найти.

— Ты чудовище, — глухо сказала она.

Верховный посмотрел в пустые глаза вампирши и понял, что во время лечения она узнала больше, чем ему хотелось бы. Минутное удивление сменилось приливом злости.

— Да неужели?! А тебе не приходило в голову, что это не я чудовище? — Анна тускло взглянула на него, но снова отвернулась. Вампир обошел кресло и стал напротив. Только теперь он понимал Антона, говорившего, как тяжело ему приходилось с Анной в лесу. — Ты даже не потрудилась задуматься о том, что ни одно из тел, в которых я живу, никогда не было моим. По-настоящему. Я получаю их готовыми. Всегда! Они уже полностью взрослые и сформированные. Ни в одном теле я не был от рождения, когда внешнее окружение формирует личность и склонность к тому или иному делу. Все уже было сделано до меня и мне остается только пользоваться тем, что есть: развивать или угнетать по своему усмотрению. Ты думаешь, что чудовище — это я, но ты хоть раз задумалась, какими чудовищами бывают люди. Я вижу их мир изнутри. Всегда! С самого начала! И ты даже не представляешь, какой мрак обитает в их душах, — живых и теплых. Тех, которые тебе так отчаянно хочется пожалеть. Куда уж до него нам, простым бессмертным! Мне остается только пользоваться тем, что есть, — Маркус измерил комнату шагами, швырнул на пол какую-то вазу с тумбочки. Осколки захрустели под ногами. — И кстати, все те ужасы, что тебе пришлось увидеть, были задолго до моего появления. Их породили сами люди, а я — просто упорядочил и выгодно применил. Ты еще столкнешься с человеческим злом в самых жутких его проявлениях, и я подожду этого времени. Интересно, стану ли я потом казаться тебе таким же отвратительным?!

Анна хранила молчание. Вампир присел на корточки, заглянул в её глаза.

— Что ты видела в моем прошлом?

Девушка медленно перевела на него остекленевший взгляд.

— Твои кровавые ночи… Твои ритуалы. И девочек до меня… Спасибо, хоть хватило нескольких попыток, чтобы перестать нас мучить, — ей хотелось съязвить, но не вышло.

Маркус со вздохом поднялся.

— Сегодня ночью, — сказал он. Анна равнодушно посмотрела на него. — Сегодня ночью ты убьешь вампира.

Девушка резко покраснела, взволнованно подалась вперед.

— Анна, что ты надумала? — заволновался Михаил, но она не спешила ему отвечать.

— Сегодня?! — переспросила вампирша у Маркуса.

— Не вижу смысла тянуть. Пора с этим заканчивать, — Маркус напряженно сжал кулаки.

— Раз все так скоро, то мне бы хотелось пройтись вечером, собраться с мыслями. Можно? — Анна вздохнула, села удобнее и тревожность в её глазах чуть поутихла.

Вампир пристально смотрел ей в глаза. Долго и внимательно, будто ожидая, что она смутится и начнет признаваться в грехах.

— Можно, — нехотя разрешил он. — Закажу у природы дождь, чтобы люди тебе не мешали. Только вернись к полуночи, на час у тебя назначено свидание.

***

— Куда ты идёшь? Что задумала? — Михаил тревожно заглядывал в лицо хозяйки, но она молчала.

С четырёх часов и правда накрапывал дождь, прохожих стало мало, вокруг опустилась серость. Анна завернула в Крутицкий проулок и только тут дух всё понял.

— Не смей! Я знаю, что ты задумала! Потом на бой не хватит сил!

— Не тебе меня останавливать, — Анна резко остановилась. — Я не знаю, сказал ли он правду, или обманул, но если я действительно проиграю, то сделаю перед смертью хоть что-нибудь полезное.

— А мы? А Антон? Ты подумала ещё о ком-то?

— Подумала, — её голос был настолько спокоен, что становилось муторно. — Договора нет, значит, вы просто станете свободны, а Антон… Сдаётся мне, Маркус ещё не готов с ним распрощаться. Ты еще не понял, что все это игра, чтобы только я поверила. Я нужна ему, понимаешь?! А все это время он устраивал проверки, чтобы я верила в обратное.

— Анна… — Михаил был готов её умолять.

— Не бойся, — она ласково дотронулась до теплого золотистого силуэта, — мне тоже страшно, но ещё ничего не закончено.

Она вздохнула, перешагнула через низкий заросший плетень, протиснулась к стене боком, чтобы в тени старого сада избежать людских глаз, и схватилась за подоконник. Окно давно разбито, рама покосилась, внутри пахнет гарью. Анна спрыгнула на пол. Большая комната совсем пуста, и осталась только старая развалившаяся печь посредине. Вампирша прошла дальше, пытаясь унять внезапное волнение, распознавая запахи и стремясь увидеть духов.

— Их сейчас нет, — сказал знакомый голос и девушка застыла.

Анна знала, что вампир стоит за спиной, чувствовала угрозу и уже сообразила, что костюм синоби надежно скрыл его на фоне закопченной стены. Она тянула время, чтобы не оборачиваться, чтобы не увидеть призрак из прошлого.

— Здравствуй, Анна, — сказал он. Вампирша сглотнула, на неверных ногах сделала шаг и медленно обернулась.

Андрей совсем не изменился.

— Ты?! — только и смогла вымолвить она.

— Да.

Несколько минут они стояли молча. Духи за её спиной волновались, шептали предупреждения, ознобом ползали по коже. Он ждал её, чтобы убить, но верить в это не хотелось.

— Что ты здесь делаешь? — осторожно спросила вампирша.

— Слушаю духов. Они много говорят, — Андрей прошел мимо. — Я давно за тобой наблюдаю, ты изменилась. Обнять меня не хочешь? — он обернулся, раскрыл объятья. — Мы так долго не виделись, я всё думал, что нас что-то связывает.

— Прости, я думала…

— Что меня убили? Почти. Но ты же совсем не горевала? Да брось, не опускай глаза, со всеми бывает. Это чувства. Неужели ты думаешь, что я ревную?

— Не думаю. Я… конечно, Андрей, прости, — Анна подошла ближе.

Они обнялись, и резкая боль проникла ей под сердце. Анна охнула, вдох вызвал спазм. Вампир отошел, алеющий нож развернул в сторону.

— У тебя красная кровь? Да, ты даже не вампир, — он засмеялся. — И ты рассчитывала на Договор с Марком?! Наивная дура! И ты собираешься победить меня с этим?! Всего-то десяток душонок. Легчайшая победа в моей жизни.

Анне не было дела, какие души он видит и почему так мало. Она зажимала рану и ждала нового удара, просчитывая, куда лучше ответить. Вампир замахнулся, Анна уклонилась, ударив его по ноге. Тот устоял, стал наносить побои хаотично, без разбору, пытаясь попасть в движущуюся мишень. Мишень никак не хотела поддаваться: увиливала, уходила и даже отбивалась, что вызывало больше смех, чем опасения. Андрей зверел и наступал яростнее.

В очередной подход он просто отшвырнул девушку прочь, как назойливую муху. Анна пролетела к проему двери, полностью расслабившись, как учил Маркус, и только перед падением напряглась, смягчая удар. Упала лицом в пол, больно не было, но Анна страдальчески застонала, отвлекая противника.

— Это даже проще, чем я думал, — хмыкнул Андрей, приближаясь.

По звуку шагов Анна примерно могла определить, насколько далеко находится вампир. Она слабо пыталась встать, — так, словно не хватало сил, — но особых усилий не делала, сберегая энергию для резкого броска.

Андрей подошел к ней и склонился, чтобы схватить за волосы. Анна ощутила, как рассекается воздух, резко выбросила руку, схватив противника, перебросила его через себя. От неожиданности тот кулем плюхнулся на пол, а вампирша вскочила на ноги. Он не спешил подыматься. Посмотрел на нее снизу вверх и засмеялся:

— Удачная поза для убийства, — саркастически хмыкнул он. — Только ведь ты не убьешь. Пожалеешь.

Сейчас самое время! Все так удачно сложилось, что медлить нельзя, но… Анна снова взглянула в его болотные, знакомые до боли, глаза и поняла, что не может и не хочет его убивать. Из секундного ступора её выбросило резким ударом. У стены Андрей нащупал обломок балки и со всего маху огрел им вампиршу по голове. Анна стояла на четвереньках, дрожала, зрение вдруг исчезло, голова гудела невыносимой болью, и тело перестало слушаться.

— Ну что, помощь нужна? — весело засмеялся в голове один из духов. Анна невольно улыбнулась, но имени его не вспомнила.

— Как никогда! — мысленно прошептала она, и мятежный дух с радостью взял её тело под контроль.

Глаза прояснились и стали смотреть на мир с кошачьим прищуром, в котором видны малейшие детали. Анна ощутила на коже легкое покалывание, тело стало чужим, вскочило, развернулось винтом и ударило вампира по голени. От неожиданности он выронил деревяшку и рухнул на колени. Анна подняла нож и стала за его спиной. Жалости в ней не осталось, — только злая решимость и ненависть.

Андрей посмотрел вокруг так, будто только сейчас увидел, где находится, — везде искрились огненные души. Они больше не таились. Ярость Анны открыла им дверь наружу, и они с радостью появились. В них тоже блестела одержимость. И хуже всего то, что они держали его со всех сторон, — вампир теперь не мог пошевелиться.

Анна медлила. Она боялась. Боялась, что последний удар отрежет от неё сущность человека и в итоге останется только вампир. Сможет ли она потом останавливаться?

— Анна, бей! — резко крикнул Михаил и вампирша, зажмурившись, вонзила нож в горло Андрея.

Он захрипел, стал затыкать рану ладонью, повалился на бок.

— Добей! — крикнул дух.

— Я не могу… — Анна осела на пол. От слёз почти ничего не видела, руки дрожали, она была близка к истерике.

— Возьми себя в руки, пожалуйста, — смирился Михаил, стал гладить её по голове, остальные души поделились надвое: одни собрались вокруг хозяйки, другие — держали вампира. Андрей хрипел совсем рядом.

— Если ты его не добьешь, он будет мучиться. А Маркус узнает — убьет обоих.

Анна понимала, что он прав. Несколько минут, чтобы успокоиться, найти в себе силы встать и сильнее сжать рукоять. Вампир корчился, истекая кровью

— Прости, — прошептала Анна, вонзила нож в его грудину, дернула вниз и внутренности стали выплывать на пол. Вокруг запахло дрянью…

Анна легла на пол, её разрывало изнутри. Отвращение и боль пропитывали каждую клетку, наполняя тело темным ядом вампира. Стоило только душам Андрея перейти к ней, как стала обильно кровоточить свежая рана. Анна чувствовала, как её остановить, но не стала, — пусть течёт. Вены обжигало тепло, слюна отдавала маслом и пульсировали под нёбом адские клыки.

— [Помни, как бьют барабаны… Помни, как вены полнит яд. Как масло земли держит тебя в теле и заставляет испытывать жажду. Помни, что горечь остановит только кровь. И только она уймёт в теле жар и заставит голоса умолкнуть. Корми их, говори с ними, пока не поймёшь, почему ты ещё здесь…]

Анне казалось, что она сходит с ума. Голоса духов зло гудели, — даже толпой они не могли приструнить Андрея. Её тошнило, смывало в забытье и хрустящий стук падающих камней, так напоминал звук шагов, что становился миражом. А по рукам текла кровь, ведь вены, обожженные вампирским ядом, покрылись мелкими ранками из-за отчаяния Анны и теперь приближали к ней смерть.

Вампирша медленно открыла мутные глаза, увидела совсем близко чьи-то ботинки на тяжелой подошве. Мужчина присел, взял её за подбородок.

— Попроси меня, — сказал Маркус, — и я сохраню тебе жизнь.

Анна скривила губы, пытаясь усмехнуться, но не смогла, только вяло покачала головой.

— Ты умрёшь, — предупредил Вампир.

— Я знаю… — одними губами произнесла она, и ей показалось, что тело подымается к небу…

***

Ещё не открывая глаз, Анна заворочалась и попыталась подняться. Голова была тяжелой, сознание — мутным, запястья странно пульсировали болью.

— Не спеши. Дай телу время привыкнуть, — от голоса Маркуса она вздрогнула, открыла глаза.

В комнате, которую Вампир выделил для неё в своем доме, было непривычно темно. Он сидел рядом, слабо держал её за руку.

— Что случилось? — встрепенулась Анна, и Марк тяжело вздохнул.

— Ты победила. Но сил, чтобы приструнить души, было мало, поэтому часть разлетелась, а ты… чуть пострадала. На запястьях остались разрывы от прохода душ. Я их подлечил немного, скоро перестанут болеть. Поберегись, пожалуйста.

— Марк… Я ведь проиграла. Зачем? — ей очень хотелось увидеть его глаза, но он не торопился зажечь свет.

— Ты не проиграла. Всё было так и задумано. Я знал, что ты пострадаешь, но ещё боялся, что… ошибся в выборе. Спасибо, что не попросила спасти. Иначе я был бы очень разочарован.

— Проверка?! До последнего?!

— Да. Раз и навсегда, — Маркус поднялся, включил свет.

Анна опустила глаза, а когда посмотрела прямо, Вампир держал перед ней листок бумаги.

— Я там кое-что подправил, прочти.

Анна пробежала глазами по Договору:

— Ну, да… сто лет, отчеты, твои обязательства. А… ты переписал мне двух Карателей?!

— Не то, чтобы переписал. Но без твоего участия они теперь Договоры не заключат. И смерти не попросят. Подпишешь?

Анна кивнула, потянулась за ручкой.

— Пути назад не будет.

— Я знаю, — она быстро расписалась, Марк дал ещё одну бумагу.

— И как ощущения? — подмигнул Вампир, забирая свой образец Договора.

Анна свесила ноги с кровати:

— Странные. Будто все случилось не со мной.

— Зато я теперь для тебя совсем безопасный, — засмеялся он. — По Договору, совсем не имею права на твое соблазнение.

— Н-да… А я, кажется, опасна, — девушка стушевалась. Резкий стук в дверь заставил обоих дёрнуться.

— Как раз вовремя, — заговорщицки прошептал Маркус.

— Марк, я хочу…

— Да, я знаю, побыть в одиночестве. Иди. Коня тебе уже приготовили, — он кивнул во двор. — Как надоест — заменим на колесного.

— Спасибо, — она вскочила следом, благодарно поцеловала его в щеку.

— Не держи на меня зла, ладно? Так было нужно. Ты потом все поймешь, — сказал он и заторопился открывать.

— Я уже почти… — начала Анна, но Маркус уже открыл дверь и она замолчала. Вряд ли он хотел, чтоб она сейчас в чем-то признавалась.

— Мне сказали… — взгляд Антона остановился на Анне, но Маркус его понял.

— Поздно тебе сказали, ты опоздал.

Анна накинула кофту, поздоровалась с Антоном, но Каратель отвернулся:

— Пока, — шепнула она Маркусу и прошмыгнула в коридор.

Верховный, минуя Главного Карателя, прошел в гостиную, налил себе выпить.

— Ты устроил полную проверку? — губы Антона дрожали от злости.

— Я подписал Договор.

— Что?!

— Успокойся. Всё с твоим Ангелом будет хорошо.

— Ты… — Каратель замахнулся, но не ударил, заставил себя опустить руку.

— На, читай, — Маркус протянул ему Договор. — Я устал. У меня нет сил объяснять.

— Вы играли?! — вскипел Антон.

— Да, — Верховный посмотрел на него. — А, ну да… забыл, — он пощелкал пальцами и тёмный змеистый дух скользнул от Антона к нему и обвил запястье. — Теперь всё.

Антон размахнулся, ударил Вампира в лицо. Щека Маркуса онемела, по губе потекла кровь. Морок Верховного спал с Карателя и теперь Антон знал, что под гипнозом Вампира забыл обо всем, до чего докопался.

— Надеюсь, тебе стало легче. А теперь… Пока ты тратишь время здесь, Анна уехала. Думаю, тебе стоит найти её, девочка ещё слишком слаба. Потрудись научить её контролировать силы.

— Да, пошёл ты! — огрызнулся Антон и выскочил прочь. Маркус сглотнул кровь, улыбнулся, устало откинулся на кресло и закрыл глаза.

***

В этот раз Анна не кричала, хоть чужая душа в ней и билась отчаяннее. Остальные духи достигли единства, и только Андрей упирался и проклинал её. Он кричал монологи, в которых вампирша пыталась вычленить основное, но чем больше слушала, тем сильнее убеждалась, что он тронулся умом. Михаил осторожно направлял её решение. Анна приблизилась к лесу, спешилась.

Новый дух появился так резко, что Анна даже отшатнулась. Лицо Андрея злорадно перекосилось.

— Ненавижу тебя! И жить с тобой рядом не буду! — заорал бывший вампир и метнулся в сторону.

Далеко уйти он не мог. Привязанный к ней навечно, дух лишь отлетал на несколько метров, подпрыгивал, пытаясь взлететь, как раненая птица, и тут же падал вниз. Анна присмотрелась и поняла, что его держат остальные. Вампирша его пожалела, когда он вдруг начал кричать, бросаться к ней, желая навредить. Но даже дотронуться до нее он теперь не мог. Он бился в истерике, а Анна поняла, что его воспоминания стали ее частью, и там было на что посмотреть.

Верховный изначально не собирался оставлять её в живых. Но очень хотел поживиться силой и сорвать девственность обманной влюбленностью. По быстро придуманному Договору, часть душ Андрея перед каждой встречей с Анной заменялась душами Верховного, чтобы поближе подобраться к цели, и в самый подходящий момент оказаться в гуще событий.

Но всё шло не так, случайная встреча с Антоном кратковременно разбудила огонь. И тогда Маркус придумал другой план, — пусть всё идёт так, как задумала судьба. Он обещал Карателю вечный покой за последнее задание, и потихоньку мешал ему любовное зелье с капельками крови Анны, которую взял из больницы, вселив душу-змея в Аниного отца и обставив всё, как внеплановый анализ. К моменту её смерти Каратель должен был созреть. И он созрел: пожалел Анну и украл, чтобы спасти.

Маркус приберег Андрея, как жертву, обещал ему трофей в виде ее трупа. Никто и не подозревал, что исход битвы был известен только самому Верховному. Андрей тогда не догадался, но теперь, когда Анна со стороны просмотрела его воспоминания, стало понятно: Верховный опоил вампира, ослабил его, нарочно дав ей возможность выиграть. Она попалась в его капкан сама.

— Что ты молчишь?! — голос Андрея стал надрывным. Видимо, кричал он давно, метался перед её лицом и старался ухватиться туманными пальцами.

— Ты мне надоел, — Анна отвернулась. — Ты предал своего учителя. Ты хотел меня убить только потому, что я другая.

— У меня свой бог и я никогда ему не изменю! Людишки должны сдохнуть! Маркус прав, вы — ничтожны! — лицо духа обтекало от ярости.

— Пару часов назад ты тоже был человеком.

— Я был прахом. А теперь я бог! — он становился совсем безумным. — И если Марк дал мне умереть, то на то и воля его!

— Так уйди от меня, бог, — фыркнула вампирша. Михаил шепнул ей пару слов. Она подумала, выбрала невзрачное полусухое деревце и дотронулась до него.

Духи её взвились пламенем, подхватили своего сородича под подобия рук и потащили в темноту шершавого ствола. Андрей кричал и извивался, проклиная их существование и все земное, но его никто не слушал. Больно и надрывно звучал крик призрака, заточенного в дерево.

Анна потирала снова кровоточащие запястья, медленно брела вперед. Туда, где все началось год назад, чтобы завершить тяжелый виток своей жизни и начать, наконец, новый.

 

Эпилог

Марон еще от станции всё решил. Пощады не будет, он не простит Элис измены. И всю дорогу до дома он красочно рисовал развязку.

— Элис! — едва переступив порог, окликнул он.

— Я здесь, — она выбежала ему на встречу, и в первое мгновение вампиру показалось, что девочка готова броситься ему на шею. Но она заприметила в его глазах свой приговор и испуганно остановилась. — Марон… Всё не так, как ты думаешь.

— Неужели?! — ядовито огрызнулся он. — А знаешь, мне даже не интересно, где правда.

Как он так быстро оказался рядом, Элис понять не успела. Только что-то жгучее кольнуло в живот, на губах стало солоно, а платье быстро намокло.

— Не так всё… — простонала она, слезы потекли по щекам, подбородок отчаянно задрожал.

Девушка пошатнулась, упала на пол, даже не попытавшись устоять на ногах, ухватиться за вампира. Из ладони её выскользнул крохотный клочок бумаги. Марон развернул его.

[«Ты забыл, что духом принадлежишь мне, брат мой, и поэтому проиграл. Я всегда буду на шаг впереди. Похорони её с почестями, — малышка была непреклонна. Из неё могла бы вырваться обжигающая душа. Аминь. P.S. Не остановишься — отпоём и тебя. Помни, — я знаю, что теперь тебя можно убить«.]

— Элли, — Марон приподнял её голову, навскидку пытаясь почувствовать тяжесть раны. Только бы проклятая рука подвела!

— Он пригрозил… что если скажу… — забреет твою душу… Он может… знаю…

— Элис, прости. Я был… ослеплён, — ему стало больно внутри. Кто сказал, что нельзя даже пробовать спасти втрое пламя?

Вампир приоткрыл рот и острые клыки стали выпрямляться…

***

Антон подъехал к охотничьей избе, спешился, отворил незапертую дверь. Анна, не шевелясь, лежала на постели. Он подошел ближе, глаза её были закрыты.

— Тебя никто не звал, — чуть охрипшим голосом сказала вампирша.

— Я сам себя звал, — Каратель опустился на пол. — Бесполезно просить прощения, но я все равно никуда не уйду.

— Ты же поверил в игру, верь и дальше, — огрызнулась Анна. Она резко выпрямилась, заглянула ему в глаза. От взгляда её стало страшно: — Если бы видения остались прежними, он бы меня убил?

Антон повременил с ответом:

— Да.

— Зачем ты вмешался? Ты же чувствовал, там, на чердаке, что это я. Ты знал… Ты мог бы всего этого избежать…

— Потому что уже не мог. И ты это знаешь. Душа моя. Ангел мой. Мир, заключенный в тебе должен всё остановить. Поверни время вспять, верни земле силу и Маркус остановится. Порождение ночи уйдёт навсегда, — голос Антона стал чужим, потому что теперь вместо него говорил призрак прошлого, который помнил гораздо больше, чем его телесный хозяин.

— Две половины одной души, и такие разные. Ты же помнишь больше меня, Ангел,и все равно мечтаешь, что Вампир уйдет. Но вспомни, разве он знал, что такое ночь, когда стал таким? Хоть кто-нибудь ему рассказал? Он сам не разобрался, ибо не знал, из чего выбирать, — ответила Анна, поддавшись влиянию другого, подобного, духа.

— Не жалей демона, — прошептал лже-Антон, черты его лица заострились.

— Не соблазняй ангела. Мне нужно время, чтоб разобраться самой, — лже-Анна снова легла, глаза безжизненно уставились в потолок.

— Я люблю тебя, и пойду за тобой… — прежний голос Антона вернулся, души прошлого покинули тела обоих вампиров.

Девушка подняла ладонь, прекращая его монолог:

— Не обещай, того, что не знаешь. Итог будет нескоро и как знать, кого ты выберешь потом.

— Но хоть немного времени для себя у нас же есть? — Каратель перебрался на край лежанки, нежно поцеловал вампиршу в шею. Она посмотрела на него с любовью и лаской:

— Конечно же, есть… — вздохнула она.

Теплая ладошка, погладила Карателя по небритой щеке. Он губами нашел её губы, и время для них остановилось.

***

Маркус выставлял фигуры на доску. Он путался в них, но менять местами не спешил, — гармония была именно в движении. Где-то далеко в лесу жглось пламя [от слияния двух пламенных тел], раскрашивая ночное небо волнами искр, но ему не хотелось смотреть в ту сторону.

Время замедлило бег. Лучше бы совсем остановилось.

Вампир хотел перестать думать, и не мог. Воспоминания сами лезли наружу, — нагло вторгались образы и сны. В них четче становились линии, громче звуки и осязаемей образы.

Анна никогда не узнает, что была единственной, кого он почувствовал прикосновением, а не видениями. Еще когда она была в утробе. И до первого её крика он был рядом. И сколько раз потом он спасал ей жизнь, добиваясь от судьбы снисхождения. Он добился, но какой ценой. Одна единственная капля её крови пробудила в нём столько всего, что сотни ритуальных убийств не заглушили. Убивая несчастных дев, он хотел стереть огненный образ из памяти и не смог. Ходил за полуживой Анной по городу, терзая своими духами людей и вампиров, следил через них, хотел для неё всё сгладить, уменьшить боль, но тогда она бы умерла…

Она должна была пережить эту боль сейчас, что сам Вампир был уверен, что Душа Ангела никогда не сдастся.

Маркус стиснул зубы, в пальцах подрагивала королева. Он повертел фигурку, вглядываясь в грубые деревянные черты, поставил её на стол.

— Придёт время, Ангел мой, и ты, может быть, меня поймёшь… — прошептал Верховный и тут же замер.

Перед глазами расплывалась комната. [Каменные сводчатые потолки ползли вверх, стены отступали и терялись вдали, издалека приближался крохотный огонёк. Вампир моргнул, и видение стало четче. Силуэт приближался к нему, за спиной его раскинулись огненные крылья, а в руке подрагивал пламенный меч. И голос… сильнее любой мелодии мира. Потому что на него реагируют любые души.]

Это видение исполнится для Верховного еще нескоро, можно пока пожить.

[«Итог всегда один«], — припомнил Маркус слова пророка и закрыл глаза.