Постоянная времени

Глава 1

— Твою мать! — рявкнул Дэн Сверчкофф, ввалившись в лабораторию и с грохотом захлопнув за собой тяжелую стальную дверь. — Дебилы!

Присутствующие с любопытством уставились на начальника, вернувшегося с совещания в высших сферах, нетерпеливо ожидая продолжения. Однако его не последовало. Дэн уже выплеснул раздражение, копившееся в нем весь удручающе долгий путь от директорских апартаментов до родного офиса. Надо было продолжать работу.

Пожалуй, стоит пояснить, почему Сверчкофф сбросил заряд отрицательной энергии на сослуживцев, а не разбрызгал его потихоньку в неимоверно длинных коридорах или в лифте. Вовсе не из-за склочного характера или оголтелого начальственного пыла, частенько присущего новоиспеченным руководителям младшего и среднего звена.

Нецензурная лексика и оскорбительные высказывания в адрес коллег, пусть даже и вышестоящих, были страшным табу в Агентстве. За это легко можно было вылететь с работы, невзирая на должности и заслуги — Директор жестко следил за психологическим климатом, царящим в его колоссальной команде. А лаборатория «G» Управления научных исследований и техники была одним из немногих мест в огромной штаб-квартире Агентства национальной безопасности США, расположенной в Форт-Миде, штат Мэриленд, где не устанавливалось никаких средств контроля: ни прослушки, ни видеонаблюдения. Директорский офис, само собой, ну, и еще максимум пара-тройка помещений также избежали общей участи.

Что же касается подчиненных: во-первых, стукачество не поощрялось в этой элитной спецслужбе США. Пусть «шпиены ЦРУ-шники» строчат доносы друг на друга, мы — белая кость и выше этого. Да, мы читаем чужие письма, но даже и тогда остаемся джентльменами. Случается, приходится выполнять и грязную работу — посмотрите, в каком мире мы живем — но если не мы, то кто же? Таков был неписаный «кодекс» сотрудника АНБ.

«Defending Our Nation», «На защите нации» — лозунг Агентства не давал права на чистоплюйство и бездумное следование бесчисленным моральным нормам. «Профессионализм» и «эффективность» — между этими понятиями всегда будет стоять жирный знак тождества. Но вот черту, которая лишает человека или организацию чести, нельзя переступать ни при каких обстоятельствах.

Ну, а во-вторых, все сотрудники обожали своего руководителя за неуемный талант и страстное служение делу и за глаза иногда называли его «Богом», а Всевышнему вполне можно простить мелкие слабости.

Этого лестного прозвища Дэн удостоился пару лет назад, когда изобрел вакцину против вируса вампиризма. И хотя работала она пока не особенно эффективно (порядка десяти процентов, по последним данным), и стоила настолько дорого, что о промышленном производстве не могло быть и речи — это был настоящий прорыв, позволяющий надеяться на победу над самой страшной угрозой, нависшей над человечеством за последнюю тысячу лет.

Откуда они взялись — никто не знал. В Америке поговаривали, что гадость эта вырвалась когда-то из стен секретных военных лабораторий разгильдяев-русских, а в Кремле во всем подозревали длинную руку Пентагона; остальные обвиняли и тех, и других. Но все это были дела уже давно минувших дней, и истина вряд ли станет когда-либо достоянием гласности.

Люди уже почти справились с глобальными межгосударственными, этническими и религиозными противоречиями, терзавшими несчастную Землю на протяжении всей истории ее существования. Казалось, что вот-вот будет достигнута та точка, о которой мечтали предыдущие поколения, называя ее кто «Утопией», кто — «Коммунизмом», а некоторые — даже «Раем».

И вот — новые, небывалые катаклизмы. Похоже, кому-то, имеющему немалые полномочия во Вселенной, счастье и спокойствие землян — прямо как острая кость рыбы фугу в горле.

Между прочим, коллеги Дэна из конкурирующих подразделений имели другую точку зрения и в своем кругу называли его не иначе как «Маньяк». Они любили рассказывать новичкам в буфете, что окончательный вид грандиозной формулы вакцины явился Дэну во время бурного секса с подругой. Якобы Маньяк, стукнутый непонятно какими ассоциациями, вдруг вскочил, не завершив начатого, и бросился к компьютеру к вящему неудовольствию партнерши.

«Мой Бог!» — только и смогла вымолвить при этом бедная девушка. Вот оттуда-то и пошла вторая кличка, — судачили завистники, гаденько усмехаясь и потирая потные ладошки.

Конечно, близким гениев всегда было, ох, как несладко. Понимать должна эту прописную истину своими куриными мозгами. Крашеных блондинок с пятым номером бюстгальтера и смазливой мордашкой — пруд пруди, а гении рождаются раз в сто лет. Гениальность же Дэна не оспаривал никто, даже его злейшие научные оппоненты.

***

Раздраженный Дэн не успел пройти в свой кабинет, как раздалась негромкая трель внутреннего телефона. Лайза Хаффман, симпатичная рыжеволосая секретарша, взяла трубку.

— Шеф, — вполголоса позвала она, подняв указательный палец вверх.

Стало быть, руководство вызывает к себе «на ковер». Если бы хотело переговорить по телефону, Лайза просто перевела бы вызов.

Объясняться знаками было вполне в духе лаборатории «G», нечего тратить драгоценное рабочее время на ерунду. Нет, посторонние разговоры в этих стенах были тоже в порядке вещей, но здесь просто необходимо определиться — либо вы работаете, либо отдыхаете. Но уж если работаете — извольте заниматься делом, а не имитацией кипучей деятельности.

Кроме того, по отсутствию должного почтения на лице секретарши Дэн сразу догадался, что вызывает его не Директор Агентства, а «всего лишь» непосредственный руководитель — начальник Управления научных исследований и техники Пол Раттлиф. И дело было вовсе не в пренебрежительном отношении лично к Полу — просто Джон Миллз был у сотрудников Агентства на особом счету. Ведь именно он возродил из руин былое величие АНБ.

ЦРУ и ФБР уже давно потирали руки в ожидании того светлого дня, когда колосс-конкурент рухнет под гнетом своей собственной тяжести. И их надежды имели куда как веские основания. Организация — огромная, бюджет — неимоверный, а какой, спрашивается, результат? Отношения с русскими уже давно потеряли былую остроту, а широкое распространение гражданской криптографии привело к тому, что правительство не могло контролировать даже тинейджеров, обменивающихся по электронной почте пасквилями на своих преподавателей.

И вот, когда нашествие вампиров приобрело такой размах, что им пришлось заняться на федеральном уровне, Директор добился, чтобы борьбу с этой напастью поручили именно АНБ.

А сделать это было очень даже непросто. Молодой, энергичный глава ЦРУ провел часовую презентацию, подготовленную в лучших медийных традициях его офисом общественных связей. Добротно набитая видеоклипами, устрашающими графиками и трехмерной анимацией кинематографического качества, она доказывала как дважды два, что только эта мощнейшая организация сможет предотвратить катастрофу.

Шеф ФБР, напротив, был человеком старой закваски и недолюбливал «эти мультики», не проясняющие, по его мнению, а только затуманивающие картину. Он пришел на судьбоносное совещание с объемным 700-страничным аналитическим докладом, содержащим убедительнейшие аргументы в пользу Бюро.

Руководитель АНБ выступал последним. Конкуренты напряженно ожидали, из какого рукава и какие козыри достанет сейчас шеф криптографов. Собственно говоря, сильных карт у него на руках быть не должно, но все же, чем черт не шутит? От этих паразитов-математиков всего можно ожидать.

— Господин Президент, я не собираюсь тратить даром Ваше драгоценное время, — сказал Миллз, и соперники поникли, предчувствуя неминуемый проигрыш.

Проклятье, опять политические и адвокатские приемчики берут верх над неброской работой беззаветных тружеников! Когда же Господь пошлет Президента, способного осилить текст объемом более двух-трех страниц?!

— Скажите только, — продолжил Директор АНБ, — как Вы полагаете, где сосредоточены лучшие мозги Соединенных Штатов и кто владеет максимальным объемом информации?

С этими словами он эффектно поклонился и проследовал на свое место.

Да, с первым доводом спорить было невозможно. Действительно, лишь АНБ имело возможность нанять на работу любого специалиста, которого бы только пожелало. Что касается второго — каждому американскому школьнику известно, сколько йоттабайт информации хранится в колоссальных базах данных секретного дата-центра Агентства в Блаффдейле, штат Юта: дотошные журналисты прожужжали этими цифрами все уши.

— Больше — не значит лучше, — едко пробурчал себе под нос глава ЦРУ так, чтобы это услышали все.

И в чем-то он был, безусловно, прав. Кроме того, речь Директора АНБ была несколько куцей, в ней отсутствовал последний, решающий аргумент, этакий риторический «контрольный выстрел».

— Да, стареть стал наш Джон, — подумал, воспряв духом, шеф ФБР, — а ведь мы с ним одногодки.

— Господин Президент, — уже с места, как бы между прочим, слегка приподняв указательный палец, заметил Миллз. — Еще хочу доложить Вам, что мои ученые приспособили криптографические компьютеры для обработки генетической информации, и теперь мы можем обсчитывать модели в четыре с половиной триллиона раз быстрее, чем самые производительные на сегодняшний день вычислительные машины.

Это был полный триумф. Почти бесполезные в последнее время «цифровые молотилки» Агентства, стоившие налогоплательщикам нескольких годовых бюджетов и ставшие уже притчей во языцех, в очередной раз вознесли его на недосягаемую высоту.

***

Дэн тяжело вздохнул и направился к выходу. Как ненавидел он эти вязкие разговоры ни о чем! Нет, видать, сегодня ему так и не дадут нормально поработать.

Невзирая на указующий в небеса перст секретарши, Дэн спустился двумя этажами ниже и вошел в кабинет Раттлифа.

— Давненько не виделись, — пошутил Пол, поскольку оба они только что были на совещании.

— Да уж, это точно.

— Чего ты опять взбеленился у Директора? Хоть ты и ходишь у него в любимчиках, но приличия ведь нужно соблюдать.

— Просто мне надоело в сотый раз повторять, что нам как воздух необходим собственный спецназ, работающий с вампирами в поле. У нас постоянно не хватает материала, каждый экземпляр приходится буквально с боем выдирать у военных. Помимо всего прочего, всем теоретикам — и психологам, и физиологам, и нам, генетикам — требуется работать в теснейшем контакте с профессиональными охотниками. Привычки, особенности, нюансы — всего этого не почерпнешь из чужих отчетов. Нужно самим участвовать в настоящих операциях. Само собой, в составе отрядов, имеющих реальный боевой опыт.

— Ты же прекрасно знаешь, что Директор не любит рисковать лучшими «мозгами». Да и Президент против дублирования в работе.

— Но армия, флот, и даже ФБР имеют такие подразделения. И только АНБ, головная организация по борьбе с вампирами, не имеет! А на риск «мозгам» придется пойти: все прорывы сейчас делаются исключительно на стыках областей.

— Ладно, собственно, я и хотел сказать тебе, что мне все же удалось убедить Директора сделать определенные шаги в этом направлении. В ближайшее время к нам прикомандируют нескольких профессиональных бойцов, а там видно будет.

— Но этого же крайне мало! — возразил Дэн. — Один такой микроскопический отряд даже не сможет выйти на операцию — ему нужна поддержка, прикрытие и все такое. Не мне вам говорить о подобных вещах — это же азбучные истины!

— Пока это все, — приподнялся Раттлиф с места, показывая, что разговор закончен.

— Кто-то здесь только что говорил про риск, — недовольно буркнул Дэн, который терпеть не мог эти заросшие жирными бляшками чиновников бюрократические артерии, через которые почти невозможно прокачать кипящую кровь энтузиастов своего дела. — При отсутствии необходимых сил и средств он вырастает многократно!

Раттлиф благоразумно промолчал. Как опытный аппаратчик, он прекрасно понимал, что в этих играх совсем не обязательно оставлять за собой последнее слово.

Дэн направился к дверям, но потом передумал и вернулся.

— Пол, есть еще одна проблема. Разрешающая способность нашего электронного микроскопа на исходе, мы не можем продвигаться дальше прежними темпами.

— Но ведь ему всего год, он самый лучший!

— Уже нет, в Массачусетском технологическом институте месяц назад завершили строительство значительно более мощной модели.

— А ты помнишь, какие деньги мы за него отвалили? — глаза Пола расширились от неподдельного ужаса. — Половину годового бюджета Управления! А новый во что обойдется?

— Не знаю, наверное, дороже. Но теперешний, видимо, можно будет продать?

Пол Раттлиф схватился руками за голову.

— Только на будущий год!

— Но мы же будем простаивать! Полгода! Разве мы можем сейчас себе это позволить? Может быть, мне обратиться к Директору напрямую и попытаться убедить его выделить деньги из резервного фонда?

— В этом нет необходимости, — пошел на попятную Пол. — Не беги впереди паровоза!

Вдруг он остановился на полуслове и озадаченно потер переносицу.

— Послушай, Дэн, а ты-то здесь при чем? С микроскопом ведь работают физиологи.

— Да, но их результаты нужны МНЕ! Пояснить вам технические детали пересечения наших интересов?

— Но за это направление отвечает Янг, — опять пропустил мимо ушей последние слова Дэна Пол. — Пусть он и хлопочет. Тебе вечно больше всех надо. Твои заявки и так всегда выполняются в первую очередь. Все криптографические компьютеры «Эшелона» находятся в твоем полном распоряжении. По-моему, грех жаловаться на отсутствие внимания со стороны руководства.

Раттлиф рассердился уже не на шутку.

— Вы хотите сказать, что Крис к вам не обращался по этому вопросу? — пришла очередь удивиться Дэну.

— Не помню такого, — пожал плечами Раттлиф.

Дэн пристально посмотрел на него. На первый взгляд казалось, Пол говорил вполне искренне.

— Ну, с этим как раз проблем не будет. Поверьте, Пол, это действительно очень важно.

— Ладно, что-нибудь придумаем. И давай договоримся, что каждый будет заниматься своим делом. Я буду доставать деньги и оборудование, ты — доводить вакцину, а физиология — епархия Криса. Есть установленные процедуры взаимодействия подразделений, и не нужно заниматься самодеятельностью.

— Меня это вполне устраивает, — легко согласился Дэн.

Поднявшись в свою лабораторию, он проследовал в комнату релаксации, включил едва слышную психоделическую музыку, установил на генераторе запахов профиль «Подсыхающая трава» и задумчиво опустился в кресло.

Все сотрудники знали, что в таком состоянии его лучше не трогать. И не трогали.

***

В 17:15 Дэн набрал номер внутренней связи.

Он всегда был сторонником четкого соблюдения рабочего графика. Хотя в случае необходимости, конечно, мог вкалывать круглыми сутками, но рассматривал такой режим как исключение из правил. Постоянный аврал приносит делу больше вреда, чем пользы. Уставший мозг не способен рождать свежие идеи. А от этих идей зависела сегодня ни больше ни меньше как участь всего человечества.

— Наташа, привет! Как насчет того, чтобы поужинать сегодня вместе?

— А ты уже освободился?

Что за дурацкая манера у этих баб отвечать вопросом на вопрос! Сначала определись — «да» или «нет», а затем уж уточняй, если понадобится. Как будто ее решение зависит от того, освободился он уже или еще нет. В общем, будем трактовать любопытство как скрытую форму согласия.

— Жду тебя через полчаса в «Красном лобстере», — не допускающим возражения тоном сказал Дэн.

— Извини, не смогу.

Вот тебе и согласие! Какого же дьявола тогда спрашивала?

— Давай через час, — после небольшой, но эффектной паузы продолжила она.

— О’кей.

С Наташей Грей Дэн познакомился во время работы над вампирским проектом, она была сотрудницей лаборатории «Р» и занималась физиологической стороной проблемы. Данное подразделение было единственным, созданным в АНБ «с нуля» для исследований по этой новой для Агентства тематике. Основной задачей лаборатории была разработка ядов, безвредных для людей, но смертельных для вампиров. Идея заключалась в том, чтобы сделать человеческую кровь для них несъедобной.

Несколько лет напряженных исследований ни на йоту не приблизили к поставленной цели. Но неимоверные усилия все же не пропали даром — была изобретена сыворотка, препятствующая превращению укушенных людей в вампиров. Правда, вводить ее нужно было очень быстро — не позднее чем через полтора часа. Пока что противоядием снабжались только специальные подразделения и группы риска, но не за горами был тот день, когда эти ярко-красные ампулы станут непременным атрибутом любой аптечки.

Наташа была незаурядной девушкой. Красивая, спортивная, яркая, с великолепной фигурой — она выделялась в любой компании. Но это не удивительно: у Дэна всегда была очень высокая планка в отношении женщин.

Самым поразительным было то, что в этой милой головке прятались отличные мозги. Хотя она подключилась к работе меньше чем за полтора года до создания сыворотки, ее вклад в дело был весьма значительным. И характер у девушки тоже замечательный — легкий, веселый, доброжелательный, с редко присущим женщинам изумительным чувством юмора.

Такое сочетание было настолько невероятным, что ради него Дэн нарушил железный принцип, которому неукоснительно следовал всю жизнь — не заводить романов на службе.

***

Дэн вошел в ресторан «Красный лобстер» в шесть с небольшим. Выискивая взглядом свободный столик, он неожиданно увидел Наташу, неторопливо потягивающую свой любимый коктейль. Судя по наполненности бокала, она находилась здесь уже довольно давно.

— Удалось освободиться пораньше, — отодвинув от себя пустой стакан, ответила она на незаданный вопрос.

— Почему же не позвонила? — удивился Дэн.

— Какие же вы все-таки бестолковые, мужики! Тебе нужно было бы прийти сюда, когда приглашал, и терпеливо ждать, надеясь на чудо. Даже если бы я опоздала — что с того? У меня образовалось бы чувство вины, появилось бы стремление ее загладить… Нужно продолжать? А так — опоздал ты, тебе сегодня и замаливать грехи.

Вот это называется — «умыла»!

— Хорошо, — ухмыльнулся Дэн. — Я так и понял, что платить опять придется мне.

— Нет, так просто ты на этот раз не отделаешься.

Дэн подозвал официанта и велел подавать. Единственной проблемой этого заведения была его крайняя неторопливость, так что заказывать блюда приходилось заранее.

— Расскажи, что за скандал ты устроил сегодня на совещании у Директора, — попросила она. — Из наших никто толком ничего не знает.

— Да все по поводу вампирского спецназа. Противно, но, похоже, только скандал зачастую может сдвинуть дело с мертвой точки. Пол сказал, что к нам скоро прикомандируют несколько человек из армии, хоть что-то для начала.

— Слушай, я, кажется, знаю человека, который может быть нам весьма полезен. Один из лучших специалистов в стране, командир роты спецназа «V» морской пехоты.

— Так он из «дубленых загривков»? А как у них там с боевым опытом?

— Очень солидный. И в серьезных переделках тоже бывал — однажды их отряд попал в засаду, и живым удалось выбраться только ему одному. Кроме всего прочего, он отличный парень, с ним будет приятно работать.

— А откуда ты его знаешь?

— Все тебе расскажи! — кокетливо рассмеялась Наташа, доставая из сумочки мобильник. — Ну что, набрать его, поговоришь сейчас?

— Да нет, такие дела по телефону не решаются. Давай лучше в ближайший уикенд смотаемся к твоему моряку, на месте и разберемся. Я выпишу командировку. Где он сейчас? В Норфолке?

— Кэмп-Лежен, Северная Каролина.

— Отлично. Подальше, конечно, но ничего. Ну что, договорились?

— Я не против.

— О’кей.

— Слушай, Дэн, а ты никогда не задавался вопросом, откуда взялись эти древние легенды про вампиров? — вдруг задумчиво проговорила она. — Князь Дракула и тому подобное? Просто небылицы? Откуда тогда такое предвидение? Или что-то было на самом деле? Куда в таком случае они исчезли и почему появились вновь? Не кажется тебе все это довольно странным?

— Антинаучный бред, сказки средневековые.

— Как знать… На мой взгляд, антинаучно — это игнорировать информацию, какой бы неправдоподобной она ни казалась.

— От этой информации и так голова пухнет. Ну, разберись на досуге, если больше заняться нечем.

— Ну, конечно, только ты один во всем Агентстве пашешь…

— Ладно, не заводись, — примирительно сказал Дэн. — Да, кстати, — продолжил он, — я был сегодня у Раттлифа и выбил для вас новый микроскоп, ну тот, о котором ты говорила.

— Как тебе это удалось? — удивленно подняла она брови. — Крис обращался с этим к Полу по-моему раза три, но все без толку.

— Что значит «обращался»? В столовой или по телефону? Ну вы как дети, честное слово. Нужно написать заявку-обоснование и направить ее официально. Вы что, не знаете, как функционирует бюрократическая система? Передай, пожалуйста, Крису, чтобы завтра же он так и сделал, пока Пол снова не забыл.

— Какой ты умный! — Наташа приподнялась со стула и поцеловала его в висок. — За ум женщина может простить мужчине почти все, — вздохнув, сказала она, опустившись обратно.

— Я надеюсь, мое сегодняшнее прегрешение попадает под это определение? — улыбнулся Дэн.

— Само собой. Но индульгенций не будет, так и знай!

Расправившись с омаром, они не спеша наслаждались игристым белым вином. Вечер пора было завершать.

— Ну что, поедем ко мне? — спросил Дэн.

— Да нет, пожалуй.

— А что, в прошлый раз тебе не понравилось? — чуть было не вырвалось у него от неожиданности, но он вовремя прикусил язык. Боже, какая пошлость!

Дэн был явно обескуражен, да и не мудрено: он не сталкивался с отказом женщин уже очень давно. Последний раз такое случалось в школе, что совсем не удивительно: ботаник есть ботаник.

Чтобы преодолеть свою затюканность, Дэн умудрился поступить в военную академию Вест-Пойнт. И хотя, разочаровавшись в военной карьере, ушел оттуда после второго курса, вспоминал он эти годы всегда с удовольствием и благодарностью.

В стенах училища вчерашний хлюпик научился бегать кроссы, падать, драться, не жалея себя и соперника, и самое главное — обращаться с женским полом. «Ни одна телка не посмеет отказать парню, одетому в форму кадета Вест-Пойнт», — вопрос ставился только так, и никак иначе.

«Если мужчина внутренне уверен, что возьмет женщину — ей уже не отвертеться», — учили закаленные в битвах с противоположным полом старшекурсники. И это работало всегда. До сегодняшнего дня!

— Что-нибудь случилось? — переформулировал вопрос Дэн, как за соломинку, хватаясь за надежду, что виной всему временные «технические» проблемы.

— Да нет, все замечательно.

Настаивать было не только абсолютно бессмысленно, но и сугубо вредно. Дэн философично отхлебнул вина, с интересом разглядывая пузырьки на стенках бокала. Законы тактики гласят, что иногда инициативу лучше всего отдать противнику.

— Поедем лучше ко мне; по крайней мере, там я знаю, как отключить Интернет, — прервала затянувшееся молчание Наташа.

— Счет, пожалуйста, — мгновенно отреагировал Дэн.

***

Они начали целоваться уже в лифте. Потом, ввалившись в квартиру, спотыкаясь и разбрасывая одежду, в точности, как это показывают в фильмах, направились в спальню. Входную дверь все же захлопнули на всякий случай.

Без труда преодолев эшелонированную оборону из элегантного офисного костюма и строгой блузки, Дэн молниеносным движением расстегнул лифчик. Но, расстегнув, не спешил его стаскивать. Прелюдия — это главная часть любовного действа. Все, что будет потом, на девяносто процентов зависит от того, насколько барышня дошла до кондиции. Хотя и принято считать, что активную роль играет мужчина, если хорошенько подумать, станет совершенно ясно, что все происходит с точностью до наоборот.

Дэн частенько использовал этот незамысловатый прием. По его наблюдениям, уже расстегнутый, но еще не снятый бюстгальтер распаляет женщину гораздо сильнее, чем два бокала мартини. К тому же, в отличие от последних, не имеет неприятного последействия. Психика слабого пола совершенно не выносит неопределенности и пограничных состояний. Поэтому в определенные моменты небольшие паузы намного эффективнее энергичных действий.

Но пережимать тоже нельзя: она уже нетерпеливо стонала, запуская коготки ему в спину.

Неожиданно перед глазами Дэна поплыли красные круги, он почувствовал, что какая-то мысль поднялась по спинному мозгу и уже мелькнула в голове, еще не оформившись до конца. Он закусил губу и задрожал от напряжения, инстинктивно предчувствуя что-то грандиозное. Как в прошлый раз.

Коготки… Кошки… Мышки…

— Крысы! — заорал вдруг Дэн, кидая бедную Наташу на постель.

Как же он до сих пор не догадался?! Он ведь читал когда-то давно, что в старые времена моряки бросали пойманных крыс в бочку и морили голодом, пока те не начинали пожирать друг друга. Последней оставалась самая сильная и жестокая особь, которую объявляли «Царем крыс» или «крысиным волком» и отпускали на волю. И Царь начинал расправляться со своими подданными. Вот так же надо и с вампирами!

Наташа с испугом смотрела на его растрепанные волосы и горящие фанатичным огнем глаза. Ее желание тоже куда-то стремительно улетучилось.

— А из него самого получился бы неплохой вампир, — с содроганием подумала девушка, вставая с кровати и набрасывая халатик.

Обессиленный Дэн рухнул на постель.

— Свари, пожалуйста, кофе, — жалобно попросил он.

Наташе Дэн, безусловно, нравился. Симпатичный, обаятельный, талантливый — о таком парне можно только мечтать. Смущали лишь слухи о его бесконечных амурных похождениях. Стало быть — либо влюбчив, либо неразборчив. Вот и выбирай, подруга, что тебе больше нравится. Если только не оба «подарочка» вместе, это уже вообще гремучая смесь. А тут еще такие закидоны…

— Ну и влипла ты, мать! — вздохнула она, направляясь в кухню.

Через четверть часа Дэн поднялся, принял душ и поведал Наташе суть задуманной операции.

— Нужно как можно быстрее встретиться с твоим моряком, — сказал он.

***

Следующим утром, миновав бесчисленные кордоны, охраняемые вооруженными до зубов морскими пехотинцами, Дэн, не заходя к себе, поднялся на восьмой этаж и вошел в приемную директорского офиса, прозванную остроумными сотрудниками «чистилищем». Небольшое уютное помещение, удобный кожаный диван, несколько кресел и, конечно, стол секретаря. На эту должность назначались только мужчины: кто-то из дальновидных предшественников Миллза ввел эту традицию задолго до грандиозного «минетгейта», едва не стоившего президентской должности Биллу Клинтону.

Все кресла были заняты, и секретарь кивком предложил Дэну присесть на диван: в ногах правды нет. Когда Директор освободится — неизвестно. Дэн ухмыльнулся и отрицательно покачал головой: мол, и так сидим целыми днями.

Но не только соображения профилактики геморроя удержали его: поговаривали, что именно в «чистилище» приводят по ночам «исповедовать» молоденьких уборщиц дежурные офицеры. А куда еще прикажете деться? Ведь это единственное помещение, не снабженное средствами видеонаблюдения. Входы в кабинет Директора, а также сверхсекретные профильные исследовательские лаборатории контролировались отдельной системой управления доступом.

Конечно, это было очень рискованно. Зато какой выброс адреналина! Заурядная интрижка стремительно вырастала до уровня всепоглощающей страсти.

Удивительно, но подобно обманутому супругу, узнающему об измене последним, Директор, по долгу службы осведомленный обо всем на свете, до сих пор ничего не знал о двойном использовании своей приемной.

Наконец секретарь распахнул заветную дверь, и собравшиеся вошли в святая святых Агентства, кабинет Директора.

Джон Миллз возглавлял АНБ уже более двадцати лет. В отличие от стародавних времен, когда должность Директора была чисто титульной, а всю реальную работу выполнял его гражданский заместитель, Миллз руководил Агентством сам.

Сегодняшнее совещание целиком было посвящено идее Дэна насчет Царя вампиров.

Директор был, как всегда, краток. Он раздал докладную записку, подготовленную за ночь Дэном, руководителям подразделений и приказал подготовить заключение по ней до завтрашнего утра.

***

Лаборатория Дэна «отпочковалась» от отдела математических исследований Управления, занимающегося изысканиями в области криптографии. Отдел уже много лет фактически сидел без дела. Уже разработанные шифровальные системы были настолько совершенны, что не требовали каких-либо кардинальных доработок.

Одно из основных в прошлом направлений, создающее внешне очень стойкие, но имеющие потайные ходы шифраторы для «криптографических невежд», умерло вообще. Попробуйте навязать кому-нибудь сегодня использование нового, неизвестного шифра вместо прекрасно зарекомендовавших себя публичных систем, изученных вдоль и поперек лучшими математиками всего мира!

Задачи взлома шифров перешли практически в раздел научной фантастики. Несколько групп отдела бились над решением фундаментальных проблем математики типа дискретного логарифмирования и факторизации, что позволило бы дешифровать асимметричные системы, но пока безуспешно. Существенную помощь им могли бы оказать коллеги из отдела компьютерной техники, пытающиеся построить сверхбыстродействующий квантовый вычислитель, однако там тоже было глухо.

Что же касается классических симметричных систем, то подходов к успешному тотальному перебору существующих 256-битных ключей не зарождалось даже в головах самых извращенных мечтателей. Количество комбинаций такого ключа настолько громадно, что вполне может конкурировать с числом атомов во Вселенной. Названий для описания этих чисел попросту не существует.

Для дешифрования даже самых слабых на сегодняшний день 128-битных ключей требовалось полное переосмысление устройства компьютера. В рамках этой темы над разработкой вычислительных систем на базе белковых молекул и трудилась группа математиков и генетиков во главе с Дэном.

Эта группа и составила костяк лаборатории «G», образованной в АНБ сразу после запуска вампирского проекта.

В общем-то, положа руку на сердце, сказать, что работа отсутствовала совсем, было бы лукавством. Мелочевки и текучки всегда предостаточно в любой организации, какую ни возьми. Однако потрясающая глупость псевдо-девиза АНБ «Возможно все, на невозможное просто требуется больше времени», запущенного в массы досужими журналистами, стала очевидной всем, а не только специалистам.

Хотя, конечно, чисто формально, подобное высказывание вполне справедливо, но скажите, кому на самом деле может потребоваться ключ, взломанный через такое количество тысячелетий, которое ни за что не выговорить даже самому изощренному трепачу? Можно выразить эту мысль и по-другому: «Существует вероятность, что любой ключ будет вскрыт не более чем за секунду». Вот только величина этой вероятности в практическом измерении равна нулю.

***

Вернувшись в лабораторию после совещания у Директора, Дэн одним ловким движением пальца сбросил с лежащей на краю стола стопки чистый лист бумаги, взял остро отточенный карандаш и начал составлять план работ.

Конечно же, он был с компьютером на «ты», но когда дело требовало ясного ума и полной сосредоточенности, неизменно переходил на дедовские привычки. Разве можно привести мозги в порядок, расслабленно рисуя забавные узоры или просто геометрические фигуры в программе Painter? А вбивать текст имеет смысл только тогда, когда ты хотя бы приблизительно представляешь, о чем будешь писать.

Затачивать свои карандаши Дэн не доверял никому — ни секретарше, ни тем более специализированным машинкам. Он делал это только вручную, терпеливо снимая тонкую стружку острым как бритва ножом с лезвием из твердой японской стали. Конус заточки занимал чуть ли не четверть длины карандаша, так что, использовав всего половину, его приходилось выбрасывать. Дэн, безусловно, сочувственно относился к идеям защиты окружающей среды и экономии ресурсов, но в данном случае полагал, что эти расходы не напрасны.

К сожалению, никто из сотрудников не мог помочь Дэну в проведении операции. Все мероприятия были чисто организационными — добыть где-то «материал», «выбить» дополнительные помещения. И самое главное — форсировать подготовку оперативной группы.

Собственно, он и сам-то лично тоже сделать ничего не мог, все равно придется «транслировать» задания Раттлифу, который «пробросит» их Миллзу, Директор договорится с руководителями соответствующих ведомств, те «спустят» указания своим подчиненным… Торжество чиновничьей бессмыслицы.

Дэн набрал номер начальника Управления.

— Пол, по моим расчетам нужно сформировать пять групп по пять особей. Стало быть, потребуется пять боксов и двадцать пять экземпляров.

— А почему бы не использовать уже имеющихся?

— Вы что, предлагаете остановить работы по совершенствованию вакцины? Да и потом, нужны перворазрядные особи, а не абы кто. Двадцать пять — это при условии, что мы сами будем осуществлять отбор. Стало быть, и о транспортировке придется позаботиться.

— Вообще-то окончательное решение еще не принято, — напомнил Раттлиф.

— По-моему, нет ни малейших сомнений, что первую фазу Директор одобрит. А ломать сейчас копья насчет заключительной совершенно не имеет смысла, может ведь вообще ничего не получиться.

— Добро, не будем терять времени понапрасну.

— Да, кстати, я сегодня хотел смотаться на базу морпехов в Северной Каролине, как у нас насчет самолета? Это около шестисот миль, на машине получится очень долго.

— Нормально, наверное, я сейчас выясню. А что ты там забыл?

— Да все насчет нашего вчерашнего разговора, хочу завербовать там нескольких «охотников». В свете последних событий, как вы думаете, на что мы можем рассчитывать?

— Думаю, человек на десять — пятнадцать. Больше — уже психологически другая категория.

— Это было бы просто замечательно.

— Моя секретарша перезвонит тебе, когда оформит поездку. Пока.

После этого Дэн позвонил Наташе.

— Готовься, сегодня едем. Как, кстати, зовут твоего морпеха?

— Совсем скоро он будет уже «твоим», — не поддержала фамильярности она. — А зовут его Питер Пэн.

— Почему же я, бестолочь, не догадался сразу спросить?

— «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет», — процитировала Наташа. — Дэн, не пора ли перечитать Шекспира?

— Ладно, все равно уже поздно отыгрывать назад.

Глава 2

Она постепенно угасала. Часы, дни и месяцы тянулись бесконечной чередой, и она уже потеряла счет времени: может быть, прошел только год, а может — и все сто.

Периодически впадала в забытье, и тогда в голове мелькали знакомые картинки. Вот они с Гербертом бегут по залитому солнцем сосновому лесу. Она чувствовала запах хвои, а потом, лежа на спине, с восторгом смотрела в бездонное голубое небо. А вот они прячутся от дождя в стогу сена и целуются, целуются…

Потом Герберт исчез. Говорили, что он вампир, но она не могла поверить. Почему же он не загрыз тогда ее саму? Соседи шарахались от нее как от зачумленной.

Все это время она пыталась выбраться, но ничего не получалось. Слежавшаяся земля хотя и тяжело, но понемногу подавалась, но потом рука натыкалась на камень. Он был повсюду, ровный и шероховатый, как будто тщательно подогнанный умелыми каменотесами. И она потеряла надежду.

…Сказочно привлекательный мужчина с благородными чертами лица бережно взял ее за руку. Затем он сделал небольшой надрез маленьким острым ножом. Сзади ее цепко держал за волосы антипод красавца — уродливый одноглазый коротышка. Прекрасный господин дождался, пока несколько капель крови упадут в стакан и затем ловко, как завзятый аптекарь, перевязал ей палец. Потом он подошел к столу, открыл большой флакон из толстого стекла, добавил в стакан немного прозрачной зеленоватой жидкости и осторожно размешал.

Это ведьмаки! Она пропала… Страх сжал горло, и не было сил даже закричать. Она лишь тяжело дышала. — Герберт, милый Герберт, — трепетало испуганное сердце, — даже если ты вампир, приходи же быстрее и спаси меня, пока не поздно! О, святая Кунигунда, покровительница, помоги!

Красивый господин тяжело вздохнул и пристально посмотрел на нее. Нет, не похож он на ведьмака! Какие грустные глаза… Впрочем, что она о них знает? Старушечьи пересуды? А второй-то очень даже похож: уж больно отвратная морда!

Грустный красавец опять приблизился, одним движением сорвал с нее платье до самого пояса и поволок на постель. Господи, смилуйся, позволь побыстрее умереть! Но подтащив ее к свету, негодяй почему-то отказался от своего гнусного намерения. Он медленно и внимательно осмотрел ее шею и плечи, а затем грудь и руки. От отвращения она лишилась чувств и очнулась, когда он, удивленно хмыкнув, запахнул на ней одежду. Она не понимала, что происходит.

Господин еще раз вздохнул и кивнул своему подручному. Ее крепко связали и натянули на голову колпак. Последнее, что она увидела, — это его виноватый взгляд. Такой же, как у Герберта в тот день, когда она лишилась невинности. Бедный, глупенький Герберт!

Затем ей повесили на шею что-то тяжелое и долго-долго везли куда-то, перекинув через седло. Потом грубо, как мешок, сбросили вниз, и не успели руки ощутить мягкую и влажную свежую землю, как немыслимая боль пронзила грудь.

Она никак не могла взять в толк, что же случилось. Ей вонзили в сердце деревянный кол — так ведь убивают вампиров. Но она же не вампир?! Но почему тогда она до сих пор жива — с такой раной, без пищи, воды и воздуха? А если и вампир — почему она не умерла? Мысли путались.

А во что они превратили ее левую грудь, которую так часто ласкал Герберт, приговаривая, что она у него самая любимая, потому что — маленькая. Ее тело сотряслось от беззвучных рыданий, а слезы, если бы еще оставалось, чем плакать, ручьями хлынули бы из глаз.

И наяву, снова и снова, в голове пульсировали одни и те же вопросы: кто она теперь, где Герберт, за что с ней так обошлись?

А в бреду она опять, уже в который раз, бежала по ослепительному сосновому лесу, тряслась, связанная как куль, на крупе лошади и смотрела в виноватые глаза прекрасного благородного господина…

Глава 3

На крупнейшей военной базе Корпуса морской пехоты, расположенной недалеко от Джексонвилля, облаченный в офисный костюм Дэн впервые после долгого перерыва вновь почувствовал себя «ботаном».

Майор Питер Пэн, широкоплечий загорелый мужчина в шикарной форме морпеха, крепко пожал руки Дэну и Наташе.

— Добро пожаловать! Друзья зовут меня — Пит (это, само собой, персонально Дэну).

Каждое его движение излучало такую уверенность и силу, что Дэн почувствовал уколы ревности.

— Интересно, откуда они все-таки знают друг друга? — подумал он.

Несколько минут хозяин и гости из вежливости обменивались общими фразами. Наконец Дэн решил, что пора брать быка за рога.

— Пит, мы уже давно изучаем вампиров в неволе. Но сейчас нас очень интересует, каковы они в реальной жизни. Расскажите, что вы об этом знаете, как боретесь с ними. Может быть, подробности каких-то операций. Здесь важны именно мелочи.

— Да не мастер я рассказывать. Пойдемте, покажу вам наши «игрушки». А пока задавайте конкретные вопросы.

— Хорошо, тогда первый — как вы их распознаете?

— А никак. Ну, вырабатывается со временем какая-то интуиция, но включается она далеко не всегда. Впрочем, есть один стопроцентный способ.

— Не может быть! — изумилась Наташа. — Наша лаборатория уже давно бьется над этим. Нет, по внешним признакам, без анализа крови — это совершенно невозможно!

— И тем не менее.

— А что я всегда пытаюсь вбить в голову нашему начальству?! — торжествующе произнес Дэн. — Теории — это, безусловно, замечательно, но иногда нужно спускаться на грешную землю.

— Эх вы, пробирочные души! — рассмеялся Пит. — Так вот, поясняю, вампира можно определить наверняка, когда он бросается на вас. И тогда у вас есть всего четверть секунды, чтобы выстрелить. В мою роту собирали бойцов с феноменальной реакцией со всей 2-й дивизии, а это около сорока пяти тысяч человек. Кроме того, хромает ваша наука! Ведь сами вампиры как-то узнают друг друга.

— Ты уверен? — в очередной раз удивилась Наташа.

— Абсолютно.

— А вот это просто великолепно! — подняв палец вверх, со значением пробормотал Дэн.

Майор Пэн распахнул двери тира, и они вошли внутрь. Вдоль стен тянулись стеллажи с поблескивающими сталью допотопными «Кольтами» M1911A1 45-го калибра и суперсовременными незнакомыми Дэну короткоствольными автоматами. Другого вооружения здесь не было.

— Ничего себе, — весело присвистнул Дэн. — Не так я представлял себе арсенал спецназа! Даже у нас в Вест-Пойнте было куда богаче.

— Так вы военный? — удивленно поднял брови Пит.

— Да нет, продержался только два курса.

— Что, выперли за неуспеваемость? Или за нарушение дисциплины? — понимающе улыбнулся майор.

— Добровольно ушел, люблю быть сам по себе.

— Подчиняться не любите? — ухмыльнулся Пит.

— Скажем так: не люблю подчиняться беспрекословно. Работа в АНБ — это ведь тоже отнюдь не «вольные хлеба». Но вот растворяться в начальстве — действительно, терпеть не могу.

— Для того чтобы вырастить кристалл, необходимо сначала растворить первооснову, — философски заметил Пит.

— В очередной раз убеждаюсь, что наши военные учебные заведения дают прекрасное фундаментальное образование, — с некоторой долей ехидства ответил Дэн. — Но человек не подчиняется законам физики и химии. Армия растворяет множество людей, а кристаллов получается всего ничего. Не хочется остаться вместе с большинством в отходах этого технологического процесса.

— Здесь уж все в ваших собственных руках, — пожал плечами Пит.

— И все-таки, почему спецподразделения имеют такое скудное вооружение? — вернулся к интересующей его теме Дэн. — Похоже, я насмотрелся голливудских фильмов.

— Да нет, Голливуд здесь не при чем. Важна специфика работы. Например, по действующим нормам экспедиционный отряд морской пехоты, участвующий в десантной операции, обеспечивается всем необходимым на пятнадцать суток. Так что вполне возможна ситуация, когда придется драться оружием, захваченным у врага. Поэтому подразделения MEU учат пользоваться всем, что стреляет и взрывается. У них и арсеналы — ого-го! Контр-террористические отряды — там отборные бойцы, каждый из которых имеет свои предпочтения. Кто-то вместо штатных штурмовых винтовок любит старые добрые M-14, а некоторые — даже советские АКМ-ы, тоже, обратите внимание, довольно древняя модель. Другим нравится что-нибудь поновее, типа «Хеклер и Кох» 416. Командование обычно смотрит на это сквозь пальцы — делалось бы дело.

— Значит, тоже широкий выбор. А что у вас?

— А мы просто пользуемся самым эффективным на сегодняшний день оружием против вампиров, ничего другого даже близко нет. Проверено!

— Вот, уже началось что-то интересненькое, — обрадовался Дэн.

— Особенности строения вампиров таковы, что у них очень мало уязвимых зон, — начал объяснять Пит. — Пищеварительная система в зачаточном состоянии, органов выделения и размножения попросту нет. Плюс чудовищная способность к регенерации. Да что я говорю, — спохватился он. — Вы же приехали с персональным физиологом!

Наташа фыркнула.

— Практически остаются только две критичные точки — сердце и голова, — продолжил Пит. — Но разнести их нужно вдребезги, поэтому мы используем максимальные калибры и экспансивные пули. Ну, вы это все прекрасно понимаете, если учились в Вест-Пойнте, — он не удержался, чтобы не подколоть Дэна.

— Растолкуйте теперь необразованной девушке, что это за экспансия такая, — попросила Наташа.

— В головной части пули делается специальная выемка, и при попадании в цель она раскрывается, в несколько раз увеличиваясь в поперечном сечении, — пояснил Пит.

— А, понятно, разрывные, типа «дум-дум».

— Нет, это разные вещи. Разрывные содержат заряд, а вот «дум-дум» — это действительно экспансивные.

— Но ведь они были запрещены Гаагской декларацией еще в позапрошлом веке, — удивилась она.

— Иначе их не остановишь, — вздохнул Пит.

— Вообще-то эта декларация распространяется только на ведение военных действий, — вмешался Дэн. — Подобные боеприпасы достаточно часто используются не только полицией, но и для самообороны: они свободно продаются в магазинах.

— Типично мужская логика. То, что официально признано негуманным на войне, оказывается, вполне допустимо в мирной жизни.

— Отчасти ты права, только мужчины здесь совершенно не при чем. Это просто жизнь, а у медали, как правило, две стороны. В каком-то смысле экспансивные пули гораздо безопаснее для окружающих, поскольку меньше рикошетят. И против нападающих они значительно более действенны, особенно если те находятся в состоянии аффекта.

— А почему?

— Порой в горячке люди почти не замечают пуль, пробивших их навылет, если, конечно, не задеты жизненно важные органы, и способны даже после этого много чего натворить. А так выстрел сбивает их с ног. Но повреждения, конечно, при этом более серьезные. Между прочим, именно экспансивными пулями убили Леннона. Если бы этот подонок Чепмен использовал обычные, Джона, вероятно, удалось бы спасти.

— Понятно. Тебе, как всегда, удалось выкрутиться. Пит, ты говорил что-то про оружие, — напомнила она.

— Да, — продолжил майор. — И вот именно данные образцы подходят для наших целей практически идеально. Например, обычный пистолет может и не остановить изголодавшегося вампира, а этих «Кольтов» они боятся как огня.

— Замечательно, — снова вставил слово Дэн. — Надо будет и нам завести такие же, будем с Наташей отстреливать проклятых упырей.

— Не советую, пистолет — это оружие самозащиты, с его помощью вы сможете только отбиться, и то, если умеете пользоваться.

— Я хорошо стрелял в свое время, — самоуверенно заметил Дэн. — Да и модель знакомая.

— А вы ничего не слышали про технику уклонения от пуль? Ею владеют многие «вамы».

— Ну, это уж совсем из области кино.

— Давайте попробуем, — ухмыльнулся Пит.

С этими словами он взял со стеллажа «Кольт», проверил, что тот не заряжен и протянул Дэну. Потом отошел на шесть-семь шагов.

— Стреляйте!

Дэн уверенно поднял руку и нажал на спуск.

Но за мгновенье до этого Пит с кошачьей ловкостью отпрыгнул в сторону. Потом упал, покатился по земле; затем, как заправский брейк-дансер, через спину вышел в стойку на руках, сделал несколько сальто и кувырков. Дэн заметил, что двигается он рывками, преимущественно в поперечном направлении, тем не менее, постоянно удаляясь. Наконец Пит нырнул в боковой проход и через мгновение вернулся обратно, как ни в чем не бывало.

— Сколько раз успели выстрелить? — невозмутимо спросил он.

— Пять.

— Наташа, ну и как, попал он хоть раз?

— Я и сам прекрасно видел, что нет, — тяжело вздохнув, честно признался Дэн, возвращая оружие.

— То-то же. А вот наша палочка-выручалочка, — Пит взял в руки автомат и ласково погладил его по ствольной коробке. — Усовершенствованная версия немецкого МП-5/10, разработанного в свое время специально для ФБР. Десять миллиметров, полторы тысячи выстрелов в минуту, отдачи почти никакой, поэтому и кучность в автоматическом режиме удивительная. От него уже не увернешься! Хотите попробовать?

— Конечно.

— Мишени будут периодически появляться в случайных местах вон там. Для начала пять штук. Только не давите долго на спуск, в короткой очереди — шесть-семь патронов, хватит за глаза.

Дэн встал наизготовку, и Пит включил привод. Из пяти мишеней две рассыпались в пыль, остальные остались невредимыми.

— Очень неплохо для первого раза, — похвалил майор. — Наташа, теперь твоя очередь.

И тут самолюбию Дэна был нанесен жестокий удар — Наташа разнесла в клочья три мишени.

Глядя на обескураженную физиономию гостя, Пит весело рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Не расстраивайся, парень! Так и быть, открою тебе небольшой секрет. Солдатское братство — это же не пустой звук! И мужская солидарность — тоже. Ты ведь наших кровей, раз учился в Вест-Пойнте. Так вот, Наташа частенько стреляла в этом тире, сначала вообще мазала безбожно, а теперь — смотри, как навострилась.

При этих словах бедный Дэн огорчился еще больше. Похоже, впервые в жизни прошлое женщины было ему небезразлично.

— Пит, расскажите про засаду, в которую вы попали, — перевел он разговор на другую тему.

На скулах майора заиграли желваки.

— Что здесь рассказывать? Загрызли эти твари моих ребят.

— Я понимаю ваши чувства, но интересуюсь ведь не из праздного любопытства.

— Это было четыре месяца назад. Наш отряд, пять человек, вызвали глубокой ночью в один дом на окраине Нью-Орлеана. Соседи заподозрили что-то неладное. Пока долетели, вамов уже и след простыл. Поднялись на второй этаж, муж с женой лежат в постели белые, как мел. Рядом, в детской, две девчоночки шести-семи лет, живые, только надкушенные. Мы сразу же ввели им экспериментальную сыворотку, спасибо вот Наташе. Тогда мы еще не знали, какая нужна дозировка, да и работает ли она вообще. Короче, необходимо было как можно быстрее эвакуировать детей к нам на базу. Двое взяли девчонок на руки, Алан пошел впереди, Пол прикрывал, все как положено. Я задержался в комнате секунд на тридцать, позвонил Наташе, чтобы срочно приезжала. Вдруг погас свет, и они полезли, как тараканы, изо всех щелей. Боже, столько вампиров одновременно я не видел ни разу в жизни! Штук пятьдесят, наверное, не меньше. Я дал, не глядя, несколько очередей и выпрыгнул из окна, с рамой на плечах. По счастью, ничего не повредил при падении. На улице уже можно было что-то различить. Прикончил двоих, бросившихся за мной, и еще троих, подстерегавших в саду. Включил тепловизор, вставил двойной магазин, обогнул дом и нажал на спуск. Разнеся дверь в клочья, вошел и, пролив огнем углы (в холле стрелять было уже опасно), осмотрелся. Все было уже кончено. Ребята лежали без шлемов, с растерзанными глотками; девчонок не было вообще — значит, утащили с собой. Они напали, как только парни спустились с лестницы. Алан и Пол успели выпустить несколько очередей, судя по ошметкам, валяющимся на лестнице и возле входной двери. В общем, западня по всем правилам, надо отдать этим тварям должное.

— Н-да, — только и смог выдавить из себя потрясенный Дэн. — Прямо-таки «Дом восходящего солнца», современное прочтение.

— Ну, хорошо, что вас еще интересует?

— У вас на базе содержатся вампиры?

— Да, с десяток.

— А если бы мы забрали себе штук пять, не поделитесь?

— Да ради Бога, мы сами не знаем, что с ними делать. Но, конечно, решает начальство, — спохватился он.

— Само собой. Но нам нужны только самые сильные и агрессивные.

— Думаю, подберем что-нибудь.

— А зачем вы их тогда захватываете, если не знаете что делать? Не проще ли уничтожать на месте?

— Мы и не думаем захватывать.

— А откуда же они тогда?

— Все это люди, укушенные вампирами. Сами они ничего не совершали, поэтому уничтожать мы их не в праве. Вот и приходится просто содержать и кормить.

— Чем кормите, если не секрет?

— Просроченную донорскую кровь собираем со всех складов. А вы?

— Увы — самую свежую, чтобы не искажать результаты экспериментов.

— Я ненадолго оставлю вас одних, схожу, спрошу у командования насчет передачи вампиров. Только вы уж, пожалуйста, не трогайте без меня оружия.

— Конечно, Пит.

***

— Послушай, Дэн, не хочется мне использовать этих «V», — сказала Наташа, когда майор ушел. — Нехорошо это.

— Малыш, а ты представляешь себе, какова ставка в этой игре? Тут не до сантиментов!

— Дэн, я уже не раз говорила тебе, что мне очень нравится, когда ты так называешь меня в постели или на романтическом ужине. Но сейчас мы работаем!

— Но ведь мы одни.

— Какое это имеет значение?! — взорвалась она. — Как будто ты не понимаешь, что сейчас это звучит не ласково, а покровительственно. И я не потерплю такого тона от коллеги!

— Успокойся, пожалуйста, я все понял. Заметано, кол-лега.

— Так вот, не будем спорить, не отвечай мне сейчас. Просто поразмысли на досуге. Теперь ты в запале, перед тобой грандиозная цель, и ты не видишь ничего кроме нее, это вполне понятно. Но когда все это закончится, как ты будешь себя чувствовать? Не будут сниться невинные люди, которых ты обрек на страшную смерть?

— Увы, это уже не люди.

— Да хоть бы и так, но они ни в чем не виноваты перед нами! А мы, напротив, виноваты, что не смогли их защитить! Ты и я.

— Мы делаем все, что можем, и даже больше.

— Для них это уже не важно. Их мы уже не уберегли. Инфицированные ВИЧ медицинским путем тоже ни в чем не виноваты. Они жертвы вовсе не собственного легкомыслия, а лишь преступной безответственности клиник и неспособности государства наладить действенный контроль. Разве не так? Твой эксперимент и так умопомрачительно жесток, в любом случае он может быть оправдан только чрезвычайностью обстоятельств. Но бросать в этот ад живые существа, просто волею случая оказавшиеся не в то время и не в том месте?!

— Хорошо, я подумаю, обещаю. Все, закончили работать, малыш, — и он обнял ее, зарывшись лицом в волосы.

***

— Я, конечно, извиняюсь, — раздался через некоторое время насмешливый голос майора. — Что это с вами? — уже встревоженно спросил он, заметив покрасневшие Наташины глаза.

— Не обращай внимания, чисто рабочий момент, — вздохнув, ответила она. — Нет, правда, все нормально, — продолжила Наташа, заметив недоверчивый взгляд Пита.

— Очень жаль, что даже в мужских играх без слабого пола не обойтись, — туманно заметил Дэн.

— Я поговорил с начальством, забирайте хоть всех.

— Спасибо, Пит, — извиняющимся тоном произнес Дэн. — Но мы подумали, что особи, не имеющие опыта реального вампиризма, вряд ли окажутся полезными в нашей работе. «Лучше меньше, да лучше» — как сказал кто-то из великих.

— Ну, как знаете.

— Пит, есть еще один вопрос, собственно, ради него мы и приехали в Кэмп-Лежен. АНБ затевает очень серьезную операцию, которая может в корне переломить ситуацию с «V». Полагаю, что в течение нескольких дней на уровне Объединенного комитета начальников штабов будет достигнута договоренность о прикомандировании к Агентству отряда вашего профиля. Как вы лично смотрите на то, чтобы помочь нам?

— А что будет входить в мою задачу?

— На первом этапе нужно будет отобрать пару десятков самых кровожадных экземпляров. На втором — понаблюдать за ними в ходе нашего эксперимента. Здесь нам тоже без вашей интуиции не обойтись. Заключительная часть — разведывательно-поисковые операции и уничтожение самых опытных и опасных тварей. Так как?

— Вы же знаете наш девиз, — просто ответил Пит.

***

На следующий день все опять собрались на совещании у Директора.

Собственно, первая фаза операции ни у кого сомнений не вызывала — физиологи дали заключение, что селекция «вампирского волка» вполне возможна. Следующий этап также не грозил никакими осложнениями. В чем, в сущности, был риск? Выпустить на свободу всего одного вампира, пусть даже и очень опасного? Это же капля в море.

Так что дебаты вызвала лишь третья, заключительная фаза.

— Как вы собираетесь ликвидировать Царя, когда он выполнит свою миссию? — спросил Миллз.

— Вживим в него «маячок» и будем отслеживать местоположение со спутников. Как только понадобится — вышлем группу спецназа, — ответил Дэн.

— А если он обнаружит и избавится от «маячка»?

— Исключено, ведь он даже не узнает о его существовании. Наш источник сигнала практически не материален. Мы загоним в кровь «вам-вама» изотопы, а от них так просто не избавишься.

— Этот термин, я так понимаю, означает «вампир вампиров»?

— Точно так.

— Сами придумали или было что-то такое?

— Мы ступили на совершенно неизведанное поле, в прошлом ничего подобного не было. Так что приходится делать все самим. Даже терминологию изобретать.

— А вот в этом вы ошибаетесь, молодой человек, — раздался вдруг чей-то скрипучий голос.

Присутствующие удивленно уставились на 85-летнего Сэма Мейси, внештатного консультанта Директора. Перебивать собеседников на совещаниях считалось дурным тоном. Разве что в исключительных случаях.

— Прости, Джон, что нарушаю правила, — обратился Мейси к Миллзу, — но боюсь, что могу забыть. Черт-те что творится у меня с головой. Иной раз всплывет какая-то мысль, а уже через секунду исчезает. И ведь главное — прекрасно помню, что была неплохая идея; но вот какая именно — хоть убей. Не дай вам Бог, ребята, дожить до моих лет.

В зале заседаний прошелестел негромкий почтительный смешок. Все знали, что этот ископаемый старик — первый руководитель самого Миллза. И уважали безобидную сентиментальность Директора.

— Когда я вышел на пенсию и стал здесь редко показываться, — продолжил Мейси, выразительно взглянув на Миллза, — то вдруг понял, что для того чтобы не сойти с ума, свободное время нужно чем-то активно заполнять. И еще я обнаружил, что за все эти годы работы в АНБ я не прочитал ни одной книжки.

— Мистер Мейси, — строго сказал Директор, хотя в уголках его губ гуляла едва заметная улыбка. — Мы с удовольствием послушаем ваши байки. Но не могли бы вы сразу изложить суть дела, тем более, если боитесь потерять нить.

— Какого еще дела? — удивленно спросил ветеран.

Повисло гробовое молчание.

— Ладно, уж и пошутить нельзя, — с ухмылкой продолжил он, и было слышно, как присутствующие дружно выдохнули.

— Так вот, пробовал я читать художественную литературу, биографии разные, но вижу — не по мне это. Скукотища.

Миллз уже понял, что легче будет не перебивать старика, и терпеливо ждал. Дэн раздраженно забарабанил пальцами, но тут же спохватился.

— А потом все же нашел свой конек, — Мейси воспринял реакцию публики как должное. — История! Вот это — да! Господи, чего я только не прочитал — благо, что сейчас даже самые старинные манускрипты можно добыть, не выходя из дома. Так что мой вам совет, ребята, — берегите глаза: на старости лет очень пригодятся.

Он торжествующе обвел окружающих взглядом.

— Так вот, сейчас я вспомнил, что в свое время натыкался на мемуары одного французского дворянина, заключенного в Бастилию. Кажется, его потом казнили. Он упоминал о какой-то операции против вампиров, проведенной в XVII или XVIII веке, точно уже не помню. Причем не только во Франции, но и по всей Европе.

— Спасибо, мистер Мейси, — поспешно сказал Дэн. — Это очень ценная информация.

— Что-то тут не сходится, — заметил Директор. — Он что, прямо в Бастилии свои записки писал? Если его потом казнили…

— Ну, не знаю, — протянул Мейси. — Впрочем, вполне возможно, подобные вещи практиковались тогда. К примеру, маркиз де Сад. Кое-что он чуть ли не на туалетной бумаге накропал.

— Неужели тогда уже была туалетная бумага?.. Так на чем мы остановились, кто помнит? — пошутил Миллз, и сотрудники дружно заржали уже в полный голос.

— На том, что Царь будет «светиться» изотопами, — ответил Дэн.

— Хорошо, а как мы определим момент завершения операции?

— Очень просто. Мы будем ходить за ним по пятам и собирать погибших вампиров. Когда вампиры закончатся, он примется за обычных людей. Это и будет сигналом. Отличить одних от других можно по анализу крови.

— А если он займется людьми сразу?

— Это будет означать, что наш эксперимент провалился. Но Рэт будет постоянно под нашим контролем; и как только его поведение нам не понравится, мы тут же уничтожим его.

— Так вы уже и имя ему придумали?

— Если вы не возражаете, сэр.

— Не рановато ли? — недоверчиво покрутил головой Директор.

— Просто я уверен в успехе, — твердо ответил Дэн.

— А как мы поймем, кто напал на человека, Рэт или обычный вампир?

— Мы ведь будем точно знать, в какое время он находился в каждой точке. Остальное — дело криминалистов.

— Он что, сумеет отличить людей от вампиров?

— Все вампиры умеют делать это, сэр.

— Как?

— Этого мы пока не знаем.

— Но ведь, в принципе, можно будет сделать и несколько вам-вамов? Чтобы ускорить процесс?

— Конечно, только пока мы не можем прогнозировать их взаимоотношения. Если с первым все получится, мы вернемся к этому вопросу.

— Хорошо. Вы меня убедили. Что вам понадобится?

— Двадцать пять вампиров, пять боксов и пятнадцать спецназовцев, сэр, — начал загибать пальцы Раттлиф.

Тут у Дэна неожиданно мелькнула одна мысль, и он поднял руку.

— Лучше — шестнадцать.

— Вы неисправимы! — улыбнулся Директор. — Все степени двойки покоя не дают?

— Что-то вроде того, — поддержал шутку Дэн. — Хорошо бы привлечь к этому делу майора Пэна из Вторых морских экспедиционных сил и его парней. Это лучший отряд, как нам удалось выяснить.

— А его, случаем, не Питером кличут? — насторожился Миллз.

— Нет, сэр, его зовут Пит. И он обладает уникальным опытом. А вы давно не перечитывали «Ромео и Джульетту», сэр?

— У меня уже давно нет времени читать что-либо кроме служебных докладов, Сверчкофф, и у вас, насколько я понимаю, его тоже быть не должно, — проворчал Директор.

— А мы держимся на старых запасах, — дерзко парировал Дэн.

— Ладно, сейчас же позвоню командиру Корпуса морской пехоты, — рассмеялся Миллз. — Боксы и размещение спецназа — за вами, Шелл, — обратился он к начальнику службы технического обеспечения. — А насчет вампиров я договорюсь завтра, на заседании Комитета начальников штабов. Думаю, с этим проблем не будет.

— И еще одно, сэр, — опять встрял Дэн. — Мы хотели бы отбирать вампиров сами.

— Хорошо.

— Кстати, совсем забыли, — внезапно осенило Дэна. — Нужно ведь еще оборудовать пункт наблюдения за боксами. Желательно в нашем корпусе.

— А чем вам Центр оперативной поддержки не подходит? — удивился Раттлиф. — Там уже давно все оборудовано.

— Тем, что не стоит подробности нашего эксперимента держать у всех на виду.

— Согласен, — кивнул Миллз. — Есть еще вопросы, сомнения?

Ни вопросов, ни сомнений ни у кого больше не было.

— Тогда все. С Богом, ребята.

***

После совещания Дэн сразу же перезвонил Питу.

— Собирайся, думаю, сегодня получишь приказ. Пятнадцать человек.

— Если хочешь, чтобы я помогал вам в офисе, то нужно шестнадцать. Мы работаем пятерками, как в моем любимом хоккее: два защитника и три нападающих. Только вот голкипера у нас нет, так что хвосты подчищать некому.

— Я и имел в виду — ты и пятнадцать бойцов.

— Хорошо. Если сегодня получу приказ, то послезавтра будем у вас.

— Время не ждет, Пит. Давай так: ты прибываешь немедленно по получении приказа, только прихвати несколько человек для конвоирования вампиров. Я договорюсь, чтобы за вами прислали самолет. А остальные ребята подтянутся, когда соберутся.

— Пусть будет по-твоему.

— И еще одна просьба — захвати, пожалуйста, несколько лишних комплектов снаряжения; на заключительной стадии операции мы будем работать вместе с вами.

— Несколько — это сколько? — устало вздохнул Пит.

— Ну, пять.

— Так «ну» или «пять»?

— Пять, пять, не злись, — рассмеялся Дэн, вспомнив своего офицера-воспитателя в Вест-Пойнте. Все военные устроены абсолютно одинаково.

***

Колеса машины взаимодействия американских спецслужб завертелись с головокружительной скоростью. Через два дня стали поступать собранные Питом по всей стране вампиры.

Дэн позвонил Раттлифу.

— Пол, я хочу привлечь парней Пита для наблюдения за вампирами. Вся информация, конечно, записывается, но ведь должен же кто-то ее просматривать. Распорядитесь, пожалуйста, насчет пропусков.

— Это очень непросто, Дэн, ты ведь знаешь, какой у нас режим. Морпехам запрещается доступ в секретные помещения.

— Они не охранники, Пол, а эксперты по вампирам. Это совсем другое дело.

— Но почему ты не хочешь поручить наблюдение кому-нибудь из своих?

— Во-первых, все они теоретики, а здесь нужны люди, понимающие подноготную клиентов. Далее — у них и так полно работы. И потом, вы представляете, что там будет твориться? Нет, мне нужны закаленные люди, я не хочу потом навещать своих ребят в психушке.

— А может, обойдемся на первых порах «полосатыми» пропусками? А там видно будет.

— Но ведь их нужно будет постоянно сопровождать! Кто этим будет заниматься? Пол, эти ребята ведь не с улицы пришли, какой-то допуск у них есть. Давайте выдадим пока «синие» карточки и будем оформлять на «Top Secret», как консультантов.

— Дэн, «черные» пропуска — это серьезная ответственность. Зачем их давать?

— Да потому что это сотрудничество надолго, неужели не понимаете? А персонал с уровнем «Secret» обычно работает только в ожидании завершения оформления полного допуска.

— Хорошо, на кого конкретно нужно выписать пропуска?

— На всех. Пять вольеров, три смены, как раз пятнадцать человек. Двенадцать часов — дежурство, потом — сутки отдыха.

— Ладно, что-нибудь придумаем.

Через шесть дней все камеры были заполнены. Несколько экземпляров поступило даже от союзников по НАТО. Первая фаза эксперимента стартовала.

Глава 4

Блестящий Версаль беззаботно нежился в июньской утренней свежести. Шелестели обдуваемые легким ветерком кроны деревьев; звонко шипели, заглушая птичьи трели, упругие струи фонтанов. Невозможно было даже представить себе, что где-то вдали гремят сражения и тысячи солдат остервенело режут друг друга, а оставшиеся в живых жгут захваченные села, убивают ни в чем не повинных крестьян и пускают по кругу попавших в их лапы женщин, заглушая этими зверствами мысли о том, что на другом конце Европы с их собственными женами и дочерьми обходятся точно так же.

Граф де Грильон шел, позвякивая шпорами, по грандиозной лестнице Послов королевского дворца. Громадный вестибюль, отделанный великолепным разноцветным мрамором из карьеров Ранса, Кампаны и Лангедока, был призван подавить своим величием дипломатов других государств подобно тому, как готический собор внушает безотчетное благоговение вошедшим в него прихожанам. Поднимаясь по ступеням, залитым светом, послы и прочие визитеры лицезрели вначале установленный в нише бюст его величества, пронзительно-белым пятном выделяющийся на этом цветастом фоне. Затем они следовали мимо фресок, воспевающих блестящие военные победы монарха, постепенно приближаясь к перекрывающему свод стеклянному куполу, как бы совершая восхождение к символу, с которым отождествлял себя хозяин дворца, — солнцу.

Аудиенция у короля не сулила ничего хорошего. Неужели он что-то пронюхал? Ведь они с герцогиней были так осторожны!

Обер-церемониймейстер маркиз де Брезе провел графа через задние комнаты в приемную, используемую для встреч в узком кругу, названную благодаря своему основному назначению «кабинетом париков».

Людовик XIV, одетый в золотисто-коричневый кафтан, украшенный изящной золотой вышивкой, восседал на кресле. Король-солнце был уже немолод, его некогда красивое лицо покрывала густая сеть морщин. В последнее время Людовик быстро уставал и часто раздражался. Его величество по-прежнему любил хорошую шутку, только вот шутить с ним отваживались теперь очень немногие.

Придворные побаивались перепадов настроения короля и предпочитали устраивать свои дела через его внебрачных детей, которым слабеющий монарх безмерно потакал. Но самым надежным считалось покровительство теперешней фаворитки его величества, маркизы де Ментенон. Даже министры чаще всего предварительно согласовывали с ней свои действия. Хотя маркиза не участвовала в заседаниях Государственного совета, большая часть текущей работы велась в ее покоях под ненавязчивым, но неусыпным контролем.

Возвышение нынешней царицы Версаля не было стремительным, поначалу король ее вообще терпеть не мог. Госпожа де Ментенон, тогда еще мадам Скаррон, служила у предыдущей фаворитки, маркизы де Монтеспан, гувернанткой побочных детей его величества. Когда отпрысков вывозили на воды, воспитательница регулярно присылала подробные отчеты о поездках. Читая эти письма, Людовик мало-помалу изменил свое отношение к гувернантке. Письма были замечательными: мадам Скаррон немало почерпнула у своего покойного мужа, известного литератора, в доме которого часто бывали лучшие умы того времени. Поль Скаррон был прикован к креслу ревматизмом (хотя некоторые судачили, что виной всему — перенесенная в молодости дурная болезнь), но не потерял своей потрясающей жизнерадостности. А его жена стала хозяйкой модного интеллектуального салона. Репутацию будущая фаворитка имела безупречную, несмотря на близкую дружбу со знаменитой куртизанкой Нинон де Ланкло.

Постепенно король сблизился с воспитательницей и вскоре уже не мог без нее обходиться. Маркиза де Монтеспан была в бешенстве: соперница сильно уступала ей в происхождении, имела вполне заурядную внешность, и к тому же — о, Боже! — была на шесть лет старше. Недаром злые языки говорили: «Французский король — противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница». И что самое обидное — ведь она сама, своими собственными руками вознесла эту безродную выскочку, дочь убийцы, появившуюся на свет в тюрьме! Почему не сгинула мерзавка навсегда в суровой крепости Ньора, почему не выбросили ее за борт, уже признав умершей, при возвращении с Антильских островов?!

Красавица экс-фаворитка устраивала Людовику дикие сцены ревности, тем самым окончательно отдаляя его от себя. Дряхлеющий монарх бурным увлечениям молодости предпочитал теперь спокойные отношения; и госпожа де Ментенон, обладая ровным характером, большим тактом и отменной рассудительностью, прочно заняла место в его сердце. Она добилась даже тайного бракосочетания с королем, чего не удавалось ранее ни одной другой пассии. Более того, Людовик, всю жизнь на дух не переносивший вмешательства женщин в политику, советовался теперь с де Ментенон по любому вопросу.

По счастью, до участия новой фаворитки в приватных встречах в «кабинете париков» дело пока не дошло…

…Чуть позади короля стояли канцлер Франции граф де Поншартрен, а также совмещавший должности министра финансов и государственного секретаря по военным делам господин Шамильяр. Последний снискал расположение его величества настолько, что ему одному доверили посты, которые по отдельности исполняли знаменитые Кольбер и Лувуа, благодаря искусной игре на бильярде. Людовик и сам был великолепным игроком, поэтому ему очень недоставало достойного соперника. К тому же Шамильяр был весьма скромен и тактичен, так что ему частенько удавалось обыгрывать короля, не причиняя тому обиды.

Грильон отвесил его величеству изысканный поклон.

— Мы очень довольны вами, граф, — ласково улыбнулся Людовик, поджав верхнюю губу, что было вовсе не признаком заносчивости, как считали многие, а просто особенностью строения лица.

Грильон снова учтиво поклонился, уставившись на украшенные крупными драгоценными камнями пряжки королевских башмаков.

— И предки ваши всегда верой и правдой служили нашей короне.

Ох, не к добру такое начало!

— Маршал Бервик сообщил мне, что при Альмансе вы опять отличились. Наша доблестная кавалерия разбила оба фланга противника, но вражеская пехота прорвала оборону в центре. Все висело на волоске, и тут вы с двумя эскадронами Орден Вьехо ударили в тыл английских батальонов и решили исход сражения.

Грильон склонился еще ниже, не в силах сдержать ехидную усмешку. Его всегда искренне забавляло, когда король или другие высокопоставленные вельможи рассказывали с чужих слов о перипетиях битвы ему, непосредственному участнику событий.

— Мы одержали очень важную победу, — продолжил его величество. — Теперь Испания наша, и появилась возможность немного передохнуть. Именно ввиду ваших прошлых заслуг мы поручаем вам чрезвычайно важное дело, как знак нашего высочайшего доверия.

— Приложу все усилия, сир, чтобы не обмануть ваших ожиданий, — насторожился граф.

— Не сомневаюсь, — кивнул Людовик, переходя к делу. — Так вот, в последнее время эти проклятые вампиры нас совсем одолели. Со всех уголков страны поступают донесения о нападениях на людей. Народ наш пребывает в страхе, что в военное время чрезвычайно опасно. В общем, с вампирами нужно что-то делать.

Аудиенция принимала неожиданный оборот.

— Я долго думал, на кого можно возложить столь сложную и ответственную миссию, и выбрал вас, — продолжил Людовик.

Грильон в замешательстве поклонился еще раз.

— Мы поручаем вам решить проблему раз и навсегда. Вы храбрый воин, но здесь придется проявить еще и сообразительность. Пора очистить Францию от этой нечисти.

Грильон терпеливо ждал, не задавая лишних вопросов. Король не любил долго говорить, к тому же приближалось время мессы. Необычность поручения застала графа врасплох, так что необходимо было время, чтобы хоть как-то собраться с мыслями.

— Только учтите — миссия эта сугубо секретная. Граф де Поншартрен даст вам все необходимые инструкции, — Людовик величественно взмахнул рукой, показывая таким образом, что аудиенция закончена.

— Мне нужны неограниченные полномочия, — вежливо, но твердо сказал Грильон, не сделав даже попытки покинуть помещение. — Любой королевский чиновник должен беспрекословно выполнять все мои указания.

— Канцлер оформит необходимые бумаги, — расплывчато согласился король. — Если вам потребуется военная поддержка, обратитесь к господину Шамильяру.

— Солдаты, скорее всего, не понадобятся, ваше величество, — подчеркнуто смиренно ответил Грильон.

Он не раз слышал, что король чрезвычайно любит почтительность, и если правильно себя вести, ему можно говорить почти все что угодно.

— А вот деньги — наверняка, — осторожно заключил граф.

— Все просят у меня денег, — устало вздохнул Людовик, нахмурив свои тонкие брови. — А у меня их нет, этим распоряжается министр финансов.

Король явно лукавил. Конечно, теперь, спустя десятилетия, ему бы и в голову не пришло повторить свою знаменитую фразу «Государство — это я», но и Шамильяр был совсем не тот человек, чтобы действовать самостоятельно. После смерти Лувуа все министры, за исключением, пожалуй, маркиза де Торси, были лишь безропотными и аккуратными исполнителями монаршей воли.

— Зайдите ко мне после ужина, граф, — торопливо сказал де Поншартрен, опасаясь лишний раз раздражать его величество по столь ничтожному поводу. — Мы с вами все подробно обсудим.

— Да, еще одно, сударь, — заметил король. — Не пора ли наконец подумать о женитьбе? Такой древний почтенный род, самое время позаботиться о наследниках. И потом, ваши похождения… — король поморщился, как от зубной боли. — Могу подыскать вам подходящую партию.

С некоторых пор Людовик XIV, сам еще не так давно любвеобильный до неприличия, стал настоящим святошей. Вот оно — тлетворное влияние набожной маркизы де Ментенон. Впрочем, не исключено, что совсем даже наоборот.

— Ваше величество, приглашение на аудиенцию как раз прервало мои глубокие размышления на эту тему, — с серьезным лицом и печалью во взоре ответил Грильон. — Обещаю сразу после выполнения вашего поручения вернуться к этому вопросу.

Король понимающе усмехнулся, он еще помнил те времена, когда бы дал графу сто очков вперед в амурных делах. Потом вздохнул, тяжело поднялся и в сопровождении своих министров направился в кабинет Совета.

Грильон поклонился королевской спине, сделал несколько шагов назад, затем повернулся и вышел через другую дверь, ведущую на галерею.

***

— Ужин у короля начинается в десять, — подумал Грильон, отрешенно пробираясь через толпу придворных. — Значит, Поншартрен освободится около одиннадцати.

— Граф, граф, — послышались голоса, и дамы окружили его плотным кольцом. — Расскажите, расскажите, как там в Испании.

— Как обычно, — улыбнулся Грильон, отвлекаясь от своих размышлений. — Мы снова победили.

— «Снова»! Скажете тоже! А как же Турин и Рамильи? — возбужденно загалдели политически подкованные дамы.

— Ну, конечно, — едко заметила острая на язычок принцесса де Субиз. — Вы еще напомните нам Гохштедтское сражение, когда Савойский и Мальборо захватили не только всю нашу артиллерию с обозом, но и тридцать четыре кареты с французскими дамами.

— Я полагаю, мадам, что нашлось немало тех, кто им позавидовал, — парировал Грильон.

— Фу, граф, вы просто невозможны, — раздалось со всех сторон.

— Прошу прощения, милые доны, — разыграв удивление, ответил тот по-каталански, — я имел в виду вовсе не то, что вы себе вообразили, — перешел он опять на французский. — Позавидовать должны были Савойскому и Мальборо. Представляете — семнадцать карет с француженками на каждого? И потом, все, о чем вы только что говорили, находится очень далеко от Испании.

— В такой ситуации я бы этим господам как раз не позавидовала, — ледяным тоном отчеканила принцесса.

В последние годы госпожа де Субиз постоянно пребывала в язвительном настроении: особняк Гизов, купленный не так давно ее мужем и почти полностью перестроенный, постоянно требовал новых вложений. Богатство, нажитое благодаря тому, что супруг сквозь пальцы смотрел на интрижку благоверной с его величеством и даже признал своим сына, как две капли воды похожего на короля, таяло на глазах. А надежд на новые милости особенно не было: поговаривали, что маркиза де Ментенон взяла с принцессы клятву встречаться с Людовиком только на людях и не чаще, чем позволяют приличия. Впрочем, госпожа де Субиз была настолько ловка, что извлекала немалую выгоду даже из положения бывшей пассии короля.

— Когда же кончится, наконец, эта противная война? — посетовала низенькая и полненькая мадемуазель Шуэн, любовница дофина.

— Боюсь, что еще нескоро. Впрочем, полагаю, что в Испании в этом году активных боевых действий уже не предвидится.

— Несносные мужчины, когда же им надоест воевать! — вздохнула толстушка, колыхнув неимоверным бюстом.

Злые языки утверждали, что именно выдающимися формами эта простушка приворожила наследника престола.

— Напротив, сударыня, войну по большей части поддерживают дамы — те, что стремятся держать своих мужей подальше от дома.

— А мужчины и рады развлекаться там с испанками вместо того чтобы заниматься собственными женами, — презрительно заметила побочная дочь короля Франсуаза Мария де Бурбон, муж которой славился неуемным распутством.

— Герцог Орлеанский, мадам, только что вместе со мной участвовал в кровопролитном сражении, — ответил ей Грильон. — Уверяю вас, ему там было вовсе не до развлечений.

— И все же, граф, поведайте нам, каковы испанки? — живо поинтересовалась какая-то дама.

— Они восхитительны… — ответил тот. — Но француженки все же лучше, — галантно добавил он после акцентированной паузы.

— Скажите, господин де Грильон, почему вы не носите вами же придуманный галстук? — спросила, раскрасневшись от смущения, молоденькая дочь бригадного генерала де Карвуазена.

— Я освободил место, чтобы придумать что-нибудь новое после битвы под Альмансом, — ответил граф.

Придворные дамы дружно рассмеялись. Однако они явно льстили Грильону, поскольку моду на галстуки «а-ля Стейнкерк» ввел вовсе не он, а сам маршал Люксембург, получивший прозвище «Обойщик Нотр-Дам» за то, что после Неервиндена захваченными полководцем вражескими знаменами были увешены все стены собора. Дело было так.

В августе 1692 года французские войска во Фландрии стояли неподалеку от местечка Стейнкерк. Вильгельм Оранский напал на лагерь на рассвете, когда его никто не ждал. Союзники принялись методично выкашивать поспешно выдвинутый заспанный французский авангард. Обезумевшие от ужаса солдаты бросились врассыпную, сея хаос и панику. Назревала катастрофа. В эту критическую минуту наспех одетый Грильон, тогда еще совсем молодой человек, собрал своих драгун и с ходу атаковал неприятеля. Упоенные легкой победой союзники уже не ожидали серьезного сопротивления и в смятении остановились. На помощь подоспел полк Полье во главе с принцем де Конти. Вместе со спешившимися кавалеристами Грильона они какое-то время сдерживали натиск пришедшего в себя противника. Это дало французским войскам живительную передышку. Люксембург подтянул элитные гвардейские подразделения Королевского дома и, перейдя в контрнаступление, наголову разбил врага.

После блестящей победы под Стейнкерком маршал появился перед его величеством в довольно экзотическом облике. Вместо того чтобы повязать галстук как положено, он небрежно намотал его на шею, а концы просто просунул в петлицу. На недоуменный вопрос короля, горячего приверженца прекрасного во всех проявлениях, и не терпящего неаккуратности даже в мелочах, Люксембург пояснил, что именно в таком виде предстал перед ним офицер, вовремя подоспевший со своим отрядом и остановивший неприятеля. Шутка очень понравилась Людовику, и он повторял ее потом многократно. Дошло до того, что галстуки, повязанные таким необычным образом, носили даже некоторые патриотически настроенные дамы.

Сам же Грильон своей главной заслугой в том сражении считал вовсе не галстук, и даже не те драгоценные мгновения, которые он выиграл для перегруппировки войск, а использованную им новую тактику конной атаки. Собственно, тактика, конечно, была вовсе не нова: шведы использовали ее уже очень давно. Но во Франции кавалеристам предписывалось подойти к противнику на расстояние выстрела, разрядить в него все имеющиеся заряды и только потом бросаться вперед со шпагами наголо. Иногда взаимная перестрелка продолжалась в течение нескольких часов.

В то памятное утро соображать было некогда и исполнять обычные боевые приемы — тоже. Поэтому граф приказал своим драгунам пустить лошадей в карьер и ударить по неприятелю безо всякого промедления, пренебрегая встречным огнем. Грильон действовал тогда по наитию; но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что так необходимо атаковать всегда. Получалась сплошная выгода: во-первых, у неприятеля нет времени прийти в себя, перестроиться и организовать достойное сопротивление. Во-вторых, стрельба на таком расстоянии все равно почти бесполезна, а заряженные пистолеты будут гораздо нужнее в ближнем бою. И третье, самое главное — солдаты довольно быстро привыкают стоять под обстрелом несмотря на то, что рядом падают убитые товарищи. Привыкнуть же к виду несущихся на тебя во весь опор всадников невозможно.

Грильон подступался с этими нововведениями к маршалу Люксембургу, а позже и к другим полководцам, но так ничего и не сумел добиться. Инерция и неспособность сановников принимать самостоятельные решения без указания короля были для Франции того времени настоящим бичом.

Перебрасываясь с дамами остроумными репликами, Грильон вдруг заметил, что герцогиня Мантуанская, поймав его взгляд, изгибом роскошных бровей указала на выход. Эта молодая красавица, по которой три года назад сходили с ума все мужчины Парижа, сбежала недавно из Италии от старика мужа, державшего ее взаперти в великой строгости. Брак не задался даже раньше, чем начался, поскольку свадебные галеры с невестой едва не попали в лапы африканских корсаров. По счастью, обратное путешествие прошло безо всяких происшествий.

До встречи с Поншартреном была еще уйма времени, которое нужно было как-то скоротать, и Грильон согласно прикрыл веки. Сюзанна Генриетта удалилась, а граф в целях конспирации тут же отвернулся, даже не проводив ее взглядом. Хотя это стоило ему больших усилий. Поразительную красоту свою герцогиня унаследовала от прабабки, Габриэль д’Эстре, официальной фаворитки и властительницы сердца Генриха IV, отравленной сотню лет назад сторонниками семейства Медичи.

Вдруг всеобщий гвалт многократно усилился, и придворные разом пришли в движение. Выход короля к мессе — сразу сообразил Грильон. Воспользовавшись случаем отделаться под благовидным предлогом от дам, он пробормотал какие-то извинения, покинул галерею и спустился по главной лестнице. Дойдя до покоев герцогини, граф незаметно огляделся по сторонам и нырнул в дверь, тотчас же утонув в пенных волнах белокурых волос.

***

Несмотря на столь позднее время, Грильон уже битый час ждал приема у канцлера Франции. Тот еще не возвращался от его величества. И вот, наконец, Поншартрен появился в сопровождении двух вооруженных мушкетами гвардейцев, которые находились при нем неотлучно. Стражники, облаченные в голубые суконные мундиры с короткими рукавами, шли, как всегда, впереди, заслоняя собой хранителя печати. Их одежду украшали вышитые серебром палица Геркулеса и девиз «Erit haec quoque cognita monstris», что означало: «Это отведают чудовища». Под монстрами подразумевались две самые страшные угрозы для государства — ересь и бунт. Канцлер был единственным чиновником во Франции, которого охраняла королевская гвардия.

Граф де Поншартрен был очень мал ростом; видимо, поэтому он носил высокий заостренный к верху парик и длинную черную мантию. На худом и невыразительном лице сияли умом и живостью глаза.

Канцлер много работал и исполнял свои обязанности чрезвычайно усердно, однако был лишен какой-либо инициативы. Но человеком чести он был, несомненно, и очень прост в обращении.

Поншартрен не терял времени даром: он успел подготовить и подписать у Людовика приказ, который интересовал Грильона. А поставить государственную печать, без которой никакой королевский акт не имел юридической силы, было и вовсе делом техники: печать эта постоянно болталась у канцлера на груди.

— Мой помощник будет приносить вам, граф, копии поступающих документов, касающихся этого дела, — сказал Поншартрен. — Я дал поручение сделать подборку из архива, она будет готова через несколько дней. Не пугайтесь, в первый раз бумаг будет очень много.

— А что насчет денег? — поинтересовался Грильон.

— Все как обычно: составьте смету и подайте ее Шамильяру. Пишите побольше — все равно срежут: министр финансов любит показную экономию.

— Не сомневаюсь! Насколько я понимаю, казна сейчас практически пуста.

— Ну, не все так трагично, — улыбнулся Поншартрен. — Да и вряд ли у вас будут такие уж большие расходы.

— Как знать.

— Советую вам обратиться к д’Аржансону: ситуацией в Париже он владеет лучше, чем кто бы то ни было. Кроме того, у него обширная сеть соглядатаев.

— Господин канцлер, мне вот что пришло в голову, — сказал Грильон. — Не могли бы вы приказать своим информаторам сообщать о людях, заподозренных в вампиризме? Это сильно бы упростило мою задачу.

— Я уже дал такое распоряжение, — кивнул Поншартрен.

— Действительно, похоже, правы те, кто считает графа весьма дальновидным человеком, — подумал Грильон.

— Неплохо было бы еще заручиться поддержкой маркизы де Ментенон, — продолжил канцлер. — Тем более что она вам симпатизирует.

— И как это сделать?

— Я подумаю. Для начала нужно выяснить, посвятил ли ее король в это дело.

— Вы думаете, маркиза еще не в курсе?

— Не знаю.

— Но вы же регулярно встречаетесь с ними…

— Да, это так. Но инициатива здесь не может исходить от меня — его величество ведь приказал держать все в тайне. Если король или госпожа де Ментенон сами поднимут этот вопрос, я что-нибудь придумаю, чтобы организовать вашу встречу.

***

Покинув апартаменты канцлера, Грильон обогнул дворец и ухнул три раза филином. Одно из окон второго этажа приоткрылось, и из него выпала, разматываясь на ходу, веревочная лестница.

Когда-то они встречались в небольшом доме, расположенном к югу от дворца около ворот Сатори. Этот дом был подарен герцогине королем. Луиза Франсуаза со свойственной ей иронией называла его в зависимости от ситуации: то Désert, что означало «Пустынь», если речь шла о шумном застолье, то Dessert — «Сладкое блюдо», когда подразумевалось тайное амурное рандеву. Супругу не нравилось ни то ни другое, и он как-то пожаловался Людовику на обильные веселые трапезы благоверной. К тому же на уютное шато имели виды ее брат с сестрой, граф Тулузский и герцогиня Орлеанская. Поэтому место свиданий пришлось переменить.

Отчаянно раскачиваясь во все стороны, граф полез вверх. Переваливаясь через подоконник, он зацепился шпорой и с грохотом упал внутрь.

— Тише, граф! — зашипела герцогиня де Бурбон. — Вы разбудите весь Версаль!

— Вряд ли кто-нибудь в Версале уже спит, — ухмыльнулся Грильон.

— Тем более!

— Прошу простить меня, сударыня, — вздохнул граф. — Я долго был на войне и немного растерял сноровку.

— Как же в таком случае вы штурмуете вражеские крепости? — рассмеялась она.

— На стены карабкается пехота, любовь моя, — ответил он. — А кавалерия — это совершенно другое дело. Лошади лазают по веревочным лестницам гораздо хуже меня.

На самом деле де Грильон немного лукавил: драгуны были способны сражаться в пешем строю; но граф совершенно искренне считал себя в первую очередь кавалеристом.

— Представляю себе, — прыснула герцогиня. — Однако из ваших слов также можно понять, что и опочивальни испанских сеньорит вы тоже приступом не брали. Так ли это?

— Совершенно верно, сударыня.

Немного придя в себя, он втянул лестницу внутрь и затворил ставни.

— Видите ли, в Испании не принято лазить в окна, подставляя спину под выстрелы мужей, отцов и братьев. Опасность там встречают лицом к лицу.

— Ах вот, значит, в чем дело!

— Сегодня, моя милая, вы будете беспрекословно выполнять все мои приказы, — неожиданно заявил граф, уклоняясь от скользкой темы.

— Приказывают обычно дамы, сударь, — улыбнулась она. — А кавалеры им повинуются. Что изменилось?

— Да, но только если этот кавалер не король.

— Вы стали королем? — удивленно проговорила она. — Странно, я бы об этом знала.

— Нет, сударыня. Хотя, наверно, и мог бы при определенных обстоятельствах, — дерзко ответил Грильон, намекая на свою древнюю родословную; но тут же прикусил язык. — Но что вы скажете на это? — протянул он герцогине бумагу с королевской печатью.

— «Предъявителю сего, графу де Грильону…» и так далее, — прочитала она, приблизившись к свече, — «…оказывать всемерное содействие во всех вопросах…» и тому подобное.

— Ну так как?

— Сегодня я повинуюсь, граф, — чуть помедлив, ответила она. — Но берегитесь: если я увижу это еще раз, то расскажу королю, как вы используете его приказы. А уж если услышу что-либо подобное от других дам… — она выразительно округлила глаза.

Герцогиня вполне имела возможность исполнить свою угрозу, поскольку была побочной дочерью Людовика от госпожи де Монтеспан. В последнее время бывшая мадмуазель де Нант имела очень большое влияние на короля, который не мог отказать ей буквально ни в чем. Встречая малейшее сопротивление, герцогиня Луиза Франсуаза де Бурбон начинала злиться, кукситься и выказывать явное недовольство по любому поводу, пока отец не сдавался.

Зачем же графу де Грильону было связываться со столь высокородной и капризной особой? Ведь в Версале немало привлекательных женщин, крутить романы с которыми гораздо спокойнее и безопаснее. Но ведь скакать во весь опор в атаку на пики неприятеля или стоять в строю под вражескими пулями тоже не очень спокойно и совершенно небезопасно. По всей видимости, Грильон включил эту ядовитую штучку в свою коллекцию просто из принципа. Разве мог уважающий себя кавалер страшиться придворных интриганок больше, чем австрийских кирасир?

— Черт меня дернул так шутить, — подумал граф. — И почему это красивые женщины обычно начисто лишены чувства юмора? Вы правы, сударыня, — высокомерно сказал он вслух. — Негоже использовать так королевские приказы. Я должен немедленно отбыть, чтобы применить его по прямому назначению. Прощайте.

С этим словами Грильон забрал у герцогини бумагу, сунул ее за пазуху и повернулся к окну.

— Любимый мой, я же пошутила! — воскликнула она, хватая его за рукав. — Я никуда вас не отпущу!

Граф обернулся. Он колебался.

— К тому же королевский приказ отдан, и он должен быть непременно исполнен, — жарко прошептала она, прижавшись к нему. — Разве не так?

— Ну, в общем-то… — промямлил Грильон.

— И потом, это может быть весьма забавным. А вдруг мне понравится? Тогда я, пожалуй, возьму свои слова обратно. Но только те, что касаются лично меня, — замурлыкала она.

— Тогда я, пожалуй, останусь, — слегка улыбнувшись, передразнил герцогиню граф.

— Приказывайте, мой повелитель! — страстно воскликнула она.

— Начнем, думаю, вот с чего. Представьте: я предводитель разбойничьей шайки, настигшей ваш экипаж в глухом лесу…

***

Следующим утром Грильон, задумчиво покачиваясь в седле и клюя носом после ночных забав с герцогиней де Бурбон, возвращался из Версаля к себе домой. Необычность и масштабность предприятия несколько обескураживали его. Как же подступиться к столь мудреному делу?

Прежде всего необходимо как следует выспаться. Это даже не обсуждается.

Итак, первым делом нужно собрать как можно больше информации об этих самых вампирах. Придется опять тащиться к Симону.

Через несколько дней Поншартрен пришлет бумаги, нужно будет их прочесть. Он сказал, что будет много. Интересно, много — это сколько?

Затем — нанести визит начальнику полиции: канцлер прав, у д’Аржансона в Париже обширная агентурная сеть, пригодится.

Да, потребуются еще помощники. Была бы обычная вылазка, никаких бы проблем не возникло: среди его соратников сколько угодно отважных и преданных дворян, проверенных в боях и походах. Но благородные рыцари не очень-то подойдут для борьбы с нечистью. Кто тогда?

Остаются простолюдины, среди них нужно отыскать лихих людей, которые не боятся ни Бога, ни Черта. Стало быть, ему придется вербовать в свою команду отпетых уголовников. Не очень приятно, но деваться некуда. И здесь тоже без помощи д’Аржансона не обойтись.

***

За полчаса до полуночи Грильон постучал в неприметную дверь на окраине Парижа. Сюда пускали только тех, кто знал условный сигнал — два сильных удара, затем двойной потише и, наконец, еще один сильный. Через несколько минут дверь приоткрылась, и он с трудом протиснулся внутрь. За спиной лязгнул засов.

— А, так это вас, мессир де Грильон, черти принесли в столь позднее время, — хмуро проворчал одетый в черную мантию высокий старик, отведя в сторону руку со свечой.

— Что-то ты не особо радушен сегодня, Жюльен, — усмехнулся граф. — Что, монеты, никак, завелись?

— Да какие там к дьяволу монеты! — раздраженно воскликнул алхимик. — Все эти проклятые опыты сжирают! Реактивы дорожают, реторты бьются, что за проклятие… Извините, — спохватился он, — что-то я сегодня не в духе, не клеится ничего с утра.

— Так прервись — может, завтра повезет.

— Господин граф, не суйтесь туда, где ничего не понимаете! — гордо изрек старик. — Если бы все было так просто! Пойдемте вниз, мне нужно за реакцией приглядывать, а то как бы чего не вышло.

— Жюльен, давно хотел спросить тебя, — поинтересовался Грильон, спускаясь по добротной каменной лестнице. — Объясни, как тебе удается услышать стук в дверь из своего подземелья?

— О, сударь, есть такая наука о распространении звука, «акустика» называется, — довольно захихикал старик, настроение которого обычно менялось с невероятной скоростью.

Они вошли в довольно просторный подвал, большую часть которого занимал огромный деревянный стол, весь уставленный разномастными колбами, замысловато соединенными стеклянными трубками. Под несколькими сосудами полыхали горелки, в колбах булькали разноцветные жидкости, а из открытых емкостей поднимался белый пар.

Грильон закашлялся.

— Что-то сегодня у тебя слишком тяжелый воздух, — пожаловался он.

— Aqua Regia или «царская водка», — радостно ответил алхимик. — Реакция идет уже четыре дня, но пока без толку, — тут же помрачнел он. — Но я доведу ее до конца! — в словах звучала неприкрытая угроза, как будто эти химикаты способны были испугаться. — Так как ваши книги? — спохватился Симон.

Он занимался в частности тем, что доставал для Грильона различные редкие фолианты, и всегда интересовался, насколько доволен остался заказчик. В прошлый раз это были старинные японские руководства по фехтованию. Граф серьезно увлекался различным оружием и, хотя сам был превосходным дуэлянтом, не стеснялся периодически брать уроки у известных мастеров шпаги и кинжала. И теорией тоже не гнушался.

— Ерунда, — поморщился он. — Все это давным-давно безнадежно устарело.

— Право, я не виноват, сударь, — заканючил старик. — Вы просили — я достал. А что дорого — так посмотрите, какие накладные расходы! Отыскать, втридорога переплатить, потом транспортировка. А перевод? А срочность? Три монаха два месяца не ели и не спали, чтобы эти книги побыстрее оказались у вас.

— Все нормально, — успокоил его Грильон. — Да и не то чтобы совсем уж бесполезно. Там оказалась одна любопытная книжица — искусство извлечения оружия из ножен. Здесь, в Европе, первой фазе боя уделяется мало внимания, а на Востоке это самостоятельный раздел фехтования. И сейчас я его усиленно осваиваю. Так что в итоге я очень доволен приобретением. В Париже этим сейчас можно многих изрядно удивить, — рассмеялся он.

Интерес к восточным боевым искусствам возник у Грильона после того, как тот же самый Симон добыл ему невесть откуда полоску стали, выкованную в незапамятные времена мастерами страны восходящего солнца. Граф отнес ее оружейнику и получил таким образом единственную во всем Париже шпагу из японской стали, которой невероятно гордился. Хотя эфес не имел никаких украшений, стоило это оружие не меньше, чем иное парадное, сверкающее крупными драгоценными камнями. Но таков уж был принцип графа: он делал ставку на надежность и безотказность в сражении и на поединке.

Клинок этот был поистине удивительным. Он представлял собой узкое лезвие односторонней заточки, с едва заметной кривизной и обоюдоострым концом. Упругий подобно хлысту, гибкий словно побег ивы и острый как бритва. До этого Грильону приходилось постоянно приспосабливаться к ситуации. На войне он предпочитал длинную и широкую шпагу, способную разрубить доспехи врага. А в мирной жизни не расставался с гораздо более легкой и подвижной рапирой, значительно лучше подходившей для поединка с противником, не защищенным латами. Но этот странный конгломерат шпаги и сабли, который японские самураи почему-то называли мечом, был способен с успехом работать везде: по чуткости и скорости он не уступал рапире, и вместе с тем рубил не хуже палаша.

С тех пор любимым развлечением Грильона на дуэли было использование жестких и даже рискованных фехтовальных приемов, когда клинки соперников сталкивались на излом. Японская сталь с честью выдерживала такое испытание, оставляя противника безоружным. Это часто выручало Грильона, когда он был вынужден драться, не желая причинять сопернику вреда.

Граф полагал, что в стране, где изготовлен такой шедевр боевого искусства, наверняка должны быть хорошие традиции и в части его использования, то есть в фехтовании. Но он ошибся: современная французская школа имела значительное преимущество перед древней японской. Если не считать кое-каких тонкостей. Развитие огнестрельного оружия сделало бесполезным применение доспехов, что, в свою очередь, дало неоспоримое превосходство колющим ударам по отношению к рубящим.

— Замечательная книга, я очень доволен, — повторил опять Грильон.

— Рад служить вам, месье, — поклонился старик. — А что интересует вас на этот раз?

— Вампиры, — коротко ответил граф.

— Н-да, — нахмурился алхимик, — плохи, видать, наши дела, если такие важные господа озаботились подобными вещами.

Но Грильон не расположен был развивать эту тему.

— Итак? — вопросительно посмотрел он на ученого, бросив на стол тяжелый кошелек с деньгами.

— А что вас конкретно интересует?

— Все.

— Хорошо. Это не очень сложно. Вот, возьмите пока, — Жюльен Симон подошел к полке, заставленной книгами, мягко провел рукой по кожаным переплетам и извлек объемистый том. — Это очень толковый трактат. Здесь все описано: откуда они взялись, по каким признакам их распознать, чем можно отпугнуть и даже — как уничтожить.

— Отлично, — обрадовался Грильон. — Я даже и не надеялся, что такие раритеты есть у тебя под рукой.

— Ну, месье, — обиженно проговорил старик. — Только скажите мне, вас вампиры в общем и целом интересуют или как?

— Или как, — твердо ответил граф.

— Тогда этого недостаточно, — вздохнул алхимик. — Я разыщу для вас старинные фолианты, там тоже могут быть интересные вещи. К тому же некоторые нюансы при переписывании порой искажаются.

— Я очень рад, что ты меня правильно понял, Жюльен, — со значительностью проговорил Грильон. — Да, и денег не жалей.

— Хорошо бы вам еще пообщаться на эту тему с другими людьми. Есть у меня на примете пара ученых, которые хорошо разбираются в вопросе, может, что-то еще посоветуют. Один из них живет в Лионе, а другой — в Гренобле.

— Я обязательно побываю у них, Жюльен. Вот только книгу надо сначала прочитать.

— Господин граф! — торжественно заявил, гордо распрямив плечи, старик. — Себе я не возьму из этих денег ни единого су.

***

Генерал-лейтенант парижской полиции Марк-Рене д’Аржансон был человеком громадного роста с грубыми, топорными чертами лица. Обычно он носил огромный черный парик и длинный, до самых пят, черный плащ. Запоздалые прохожие, завидев в переулке ночного города мрачную фигуру начальника полиции, в ужасе шарахались в сторону, а маленькие дети, едва взглянув на него, начинали горько плакать даже при свете дня.

Родился будущий блюститель порядка в Венеции, и окрестили его в честь покровителя этого города — святого Марка. Некоторые даже полагали, что громадный парик свой маркиз носит в подражание гриве грозного символа апостола — льва.

Д’Аржансон внушал страх и ненависть всем парижским преступникам. Он был поразительно работоспособен и лично вникал буквально во все дела — от ликвидации бандитских шаек до невинных бытовых склок. Впрочем, ореола бессребреника над генерал-лейтенантом тоже не наблюдалось: поговаривали, что он немало заработал на поставках продовольствия в неурожайные годы.

— Господин д’Аржансон, соблаговолите прочесть, — протянул де Грильон начальнику полиции королевский приказ. — Я не хочу, чтобы вы подумали, что мой визит носит личный характер.

Граф совершенно сознательно не употребил слово «маркиз», поскольку прекрасно знал, что генерал-лейтенант не любит пользоваться пожалованным ему Людовиком XIV титулом.

— Я очень рад, что это дело поручили именно вам, граф, — ответил д’Аржансон, мельком взглянув на бумагу. — Вы подошли к нему чрезвычайно обстоятельно.

— Какое дело? — удивился Грильон.

— О вампирах, разумеется, — не моргнув глазом, ответил начальник полиции.

— Я знал, что у вас прекрасная агентура, маркиз, но даже не подозревал, насколько, — изумленно промолвил граф, от неожиданности совершенно забыв о неуместности титулов.

— Спасибо за лестный отзыв, господин де Грильон, но все же не настолько хороша, как вы это себе только что представили, — улыбнулся д’Аржансон. — И потом, я не имею привычки шпионить за королем. Все гораздо проще. Дело в том, что это моя идея.

— Вот как?

— Месяц назад я предложил его величеству создать специальный орган, который занимался бы исключительно вампирами.

— В таком случае я не понимаю, почему король поручил это мне, а не вам самому?

— Я полагаю, что из Версаля виднее.

— Пусть так, — согласился Грильон. — Однако в настоящее время я не располагаю какими бы то ни было ресурсами. Могу я просить вас о том, чтобы ваши люди собирали и передавали мне информацию по вампирам?

— Да, конечно, я буду присылать вам все, что касается этого дела.

— У меня есть к вам еще одна просьба, господин д’Аржансон, — продолжил Грильон. — Мне нужно знать места, где можно отыскать матерых уголовников.

— В тюрьме, — сурово ответил начальник полиции.

— Это само собой разумеется, но вы меня не поняли. Мне нужно завербовать для этого предприятия закоренелых преступников. Честно говоря, я не очень представляю себе моих драгун, гоняющихся за вампирами. Хотя и не понятно, насколько можно доверять бандитам, другого выхода я не вижу. Что скажете?

— Еще раз убеждаюсь в мудрости его королевского величества, — без тени улыбки ответил д’Аржансон. — Он подыскал прекрасную кандидатуру для этой сложной миссии. Вы на верном пути, граф, осталось только довести мысль до логического конца.

— Вы имеете в виду… Черт, как же я сразу не догадался?! — выругался Грильон. — Не просто преступники, а преступники, сидящие в тюрьме! А еще лучше — приговоренные к смертной казни!

Начальник полиции слегка поклонился, маскируя ехидную усмешку. Но Грильон, обычно самолюбивый до болезненности и не терпевший даже намека на превосходство в отношении своей персоны, на этот раз не заметил неприкрытого сарказма.

Покидая особняк д’Аржансона на Вьей дю Тампль, Грильон невольно бросил взгляд на соседний дом маршала д’Эффиа, где жил когда-то бедняга Сен-Мар, миньон Людовика XIII, казненный в возрасте двадцати двух лет. Потом он двинулся в противоположном направлении, спустился по улице Барр мимо церкви Сен-Жерве к Сене и свернул на набережную. Стоял чудесный летний день, и граф, несмотря на то что торопился, непроизвольно замедлил шаг. Пройдя по течению реки мимо апофеоза французского правосудия и главного центра развлечений черни — Гревской площади, он приблизился к кварталу, от которого шарахался каждый здравомыслящий парижанин. В середине зловонного царства скотобоен, неопрятных таверн и грязных узких улочек, где случайного прохожего запросто могли зарезать вместо поросенка даже белым днем, стояло массивное четырехугольное здание, внушающее обывателям настоящий ужас — суровая тюрьма Шатле.

Незавидна судьба человека, попавшего в эти мрачные стены. Большое мужество требуется невиновному для того чтобы не признаться в чем угодно после жестокой пытки водой или, как ее еще называли местные остряки, «пытки питьем». Когда-то здесь, готовясь к смерти, написал свою «Балладу о повешенных» приговоренный по ложному обвинению к этой унизительной казни Франсуа Вийон.

Развеет ветер нас. Исчезнет след.

Ты осторожней нас живи. Пусть будет

Твой путь другим. Но помни наш совет:

Взглянул и помолись, а Бог рассудит.[1]

По счастью, покровительство тогдашнего парижского прево спасло от неминуемой гибели этого блестящего поэта, бродягу, магистра искусств, уголовного преступника и философа. Да будут здравствовать меценаты!

— Месье де Грильон!

Высокий молодой человек, весь обвешанный оружием, преградил ему дорогу. А, это шевалье де Кревкер, бретер и забияка. Только его сейчас не хватало!

— Вот так встреча, граф, я не видел вас уже сто лет!

— Мое почтение, сударь. Я с удовольствием поболтаю с вами в другой раз, а сейчас очень спешу.

— Полноте, господин де Грильон, перекинуться парой слов не займет много времени. Вот смотрю я на вас: вы ведь великолепный стрелок, но почему-то при одной только шпаге.

— В Париже я не ношу с собой пистолетов, — нетерпеливо ответил граф.

— С каких это пор?

— С тех самых, как один мой знакомый герцог, по понятным причинам я не могу назвать его имени, отстрелил себе детородный орган, забираясь в окно к любовнице.

— Вечно вы шутите, граф! — рассмеялся шевалье.

— На этот раз я говорю совершенно серьезно.

— Слово дворянина?

— Слово дворянина!

— Что-то я не слышал ничего подобного, — с сомнением в голосе протянул де Кревкер.

— Неудивительно, кто же будет распространяться о таких вещах?

— А как же тогда узнали об этом вы?

— Я лез в соседнее окно, — скромно потупился Грильон.

— Вот это да! Везунчик вы, сударь!

— И в чем же состоит мое везение, позвольте узнать? В том, что эта участь не постигла меня самого? — усмехнулся граф.

— Ну как же, такое приключение!

— Честно говоря, я бы предпочел на этот раз обойтись без приключений. Ведь вместо свидания с обольстительной красоткой мне пришлось тащить несчастного герцога к хирургу.

— Хорошо, но ведь там были дамы! — сообразил вдруг шевалье. — Невозможно даже представить, чтобы они не разнесли эту пикантную новость по всему Парижу!

— Это был монастырь, — пояснил Грильон.

— Я так и знал, сударь, что встреча с вами принесет мне огромное удовольствие.

— Взаимно, господин де Кревкер. А теперь разрешите откланяться.

— Позвольте полюбопытствовать, куда вы теперь направляетесь.

— В Шатле, — уже на ходу ответил ему граф.

— В таком случае сегодня нам с вами не по пути, — засмеялся ему в спину шевалье.

***

Парижский прево Шарль Буше, сеньор д’Орсэ, рассеянно вертел в руках королевский приказ, предписывающий всем оказывать подателю сего, графу де Грильону, всемерное содействие в любых вопросах.

Мысли прево были далеко от Гранд Шатле. Как надоели ему убогие тюремные камеры, как опостылели неопознанные трупы выловленных из реки утопленников и убитых ночью горожан, которые свозили сюда каждое утро. Эта грязная работа никого не прославит в веках. А на противоположном, левом берегу Сены затевалось теперь грандиозное строительство, которое его величество поручил возглавить лично ему. Предстояло облачить в камень новую просторную набережную, расчистив мерзкий Лягушатник, расположенный прямо напротив великолепного дворца Тюильри. И король даже хочет назвать эту набережную его, Орсэ, именем! А тут приходится заниматься такой ерундой…

Граф де Грильон сидел напротив прево и уже четверть часа терпеливо пытался изложить суть своего дела.

А дело было весьма странным. Де Грильон требовал немедленно освободить пятерых приговоренных к смерти преступников, причем не мог даже толком объяснить, кто же конкретно ему нужен.

Имена, клички? Не знает. Может быть, конкретные воровские профессии? Это ему совершенно безразлично. Тогда что?

— Мне нужны люди решительные, тертые, но желательно — не самые подонки, для одного очень опасного, но важного для Франции предприятия, — уже в который раз повторил одно и то же граф.

— Так что, «отправители»? Это на их жаргоне означает — убийца, — никак не мог взять в толк прево. — Решительнее не найдете.

— Пусть будут убийцы, но это не принципиально. Мне нужны люди, на которых можно положиться. Встречаются такие в уголовной среде?

— Несомненно, граф, — со знанием дела ответил Буше. — Нередко даже у самых отъявленных негодяев имеется ярко выраженный «кодекс чести». Только понятия эти, как бы вам сказать… Несколько своеобразные.

— Это не так важно. Главное — чтобы были хоть какие-то. Господин д’Орсэ, тут ведь вы гораздо лучше меня понимаете, что к чему. Я всецело полагаюсь на вас. Да, кстати, есть ли среди них бывшие солдаты? Наличие военной подготовки было бы большим плюсом.

— Так бы сразу и сказали, — обрадовался прево, получив хоть какую-то зацепку. — Сейчас посмотрим.

Он подошел к шкафу и стал перебирать уголовные дела.

— Вот, взгляните. Ну, фальшивомонетчики и шулеры вам не нужны, не так ли?

Граф согласно кивнул головой.

— Кидалы и взломщики, наверное, тоже.

— А кто такие — кидалы?

— Те, что продают фальшивые драгоценности.

— Ну, взломщик, возможно, мне бы и пригодился, отложите одного.

— Могу предложить отличный экземпляр — Жильбер Фурнье, один из лучших в своем деле. Только он приговорен не к казни, а сослан на галеры. Подойдет?

— Вполне.

— Что у нас дальше? Братья-близнецы Мерсье, утопили в реке королевского сборщика податей с двумя стражниками. Но налоги здесь не при чем — за сестру, кажется, мстили. Точно, — с удовлетворением заметил Буше, полистав бумаги.

— Хорошо.

— Мишель Венсан, наемник, зарезал двоих в пьяной драке, — прево вопросительно посмотрел на графа.

— То, что надо, — кивнул Грильон.

— А вот и бывший солдат, как по заказу. Жак по кличке «Кривой», фамилия неизвестна, говорит, что потерял глаз в битве при Стейнкерке. «Бретонец», то есть вор. Возможно, что и убийца. Но то, за что его приговорили сейчас, — прево брезгливо передернулся, — нет, на Жака это не похоже.

— Отлично, месье д’Орсэ. Пока достаточно, если будет нужда — зайду к вам еще раз. А этих я забираю.

— Хорошо, граф, пишите расписку, — прево пододвинул Грильону бумагу и чернильницу.

Потом он несколько раз дернул за шнур колокольчика. Никакой реакции не последовало. Прево раздраженно позвонил еще. Граф старательно переписывал фамилии из приговоров. Наконец Буше не выдержал, поднялся и высунулся из двери.

— Капрал, где тебя черти носят? — оглушительно закричал он.

Коридорное эхо разнеслось чуть ли не по всей тюрьме. На зов прибежал испуганный конвоир.

— Быстро приведи сюда Фурнье, обоих Мерсье, Венсана и Кривого, — рявкнул прево.

— Так ить Жака вешают сейчас, — пролепетал капрал.

— Где? — Грильон вскочил, бросив перо.

Чернила замысловатыми кляксами расплылись по тексту.

— Так ить там — во дворе.

— Чертов де Кревкер! — в сердцах воскликнул граф.

Со всех ног он бросился в коридор. Стражники на выходе в тюремный двор преградили ему дорогу. Грильон, не желая тратить времени на то, чтобы отдубасить их как следует, что он непременно бы сделал в другой ситуации, просто нырнул под растопыренные руки. Сбитая шляпа покатилась по полу, но поднимать ее было некогда.

Выскочив из сумерек каземата на улицу, залитую ярким солнцем, граф понял, что немного опоздал. Прямо на его глазах палач ударом ноги выбил бочонок из-под пороха, на котором стоял осужденный. Бывший солдат, а нынешний вор, в натянутом на голову черном капюшоне и со связанными руками, задергался на перекладине.

Но Грильон был не из тех, кто вот так смиряется с поражением. Чаще всего веревка сразу же ломает повешенному позвонки, но у этого проходимца шея, похоже, довольно крепкая, так что можно еще побороться.

— Именем короля! — прогремел он, подняв в воздух стаю жирных ворон, с любопытством наблюдающих за экзекуцией.

В мгновение ока граф пересек тюремный двор, неуловимым движением выхватив шпагу. Потом подпрыгнул, поскольку тело находилось довольно высоко, и молниеносным ударом разрубил веревку, рискуя отсечь висельнику макушку.

Осужденный шлепнулся на землю, тяжестью своего тела разломав на куски бочонок и извиваясь в предсмертных конвульсиях. Грильон с трудом снял веревку и сорвал капюшон.

— Ну, прямо Диоген, — усмехнулся он, отпинывая в стороны обломки бочки. — Интересно, что бы сказал в такой ситуации древний философ? Наверное, не стал бы сетовать на то, что я заслоняю ему солнце?

Нестерпимо яркий свет обрушился из могильной темноты на приговоренного к смерти; вонючий от его собственных испражнений воздух сказочной амброзией ворвался в разрывающиеся от удушья легкие. Он подумал, что уже находится в раю, не может же ад пахнуть так чудесно. Хотя странно, ведь преисподняя — самое подходящее для него место за все его прегрешения. Так всегда ему говорил священник.

Первое, что увидел перед собой «бретонец», с трудом разлепив веки, — это непостижимо красивое лицо с клиновидной бородой, небольшими аккуратными усами, длинными, ниспадающими прядями вьющихся волос и огненным нимбом над головой.

— Господь, — прошептал потрясенный Жак. — Ты пришел ко мне! Хвала тебе, Иисусе! Я невиновен, ты ведь знаешь!

Глава 5

Дэн жил в небольшом доме на тихой улочке под названием Келли Корт. Когда он впервые попал в эту квартиру, то сразу понял, что нашел нужный вариант. Просторная, но в то же время уютная гостиная окнами выходила на густые заросли лесопарка. А шелест листьев — это вам не рев автострады.

Второй этаж устраивал его как нельзя лучше: с одной стороны — в окна никто не заглядывает, с другой — топать высоко каждый день не нужно. Ну, и выскочить тоже можно будет в случае чего, — шутил уже сам с собой Дэн. Даже в окно. Мало ли что случается в жизни!

Местоположение жилья было просто замечательным — буквально в двух шагах от работы. По прямой, от кровати до служебного кресла — меньше километра; но это, конечно, если бы Дэн смог перескочить через забор из колючей проволоки и проводов под высоким напряжением, не угодив при этом в лапы бдительных морских пехотинцев, охраняющих Агентство.

Прямо за окном, не видное за высокими деревьями, располагалось приземистое здание суперкомпьютерного центра. Там, не покладая процессоров, сутками напролет трудились вычислительные машины АНБ. Именно они, родимые, внесли основной вклад в создание анти-вампирской вакцины. Правда, близость дата-центра никаких особых преимуществ Дэну не давала: это место было одним из самых закрытых в Агентстве, и допускались туда только инженеры-электронщики. Компьютеры с массово-параллельной архитектурой терпеть не могут суеты и дилетантов. Кроме шуток, ему не раз рассказывали, что как только в центр прибывает какая-нибудь высокопоставленная комиссия, вычислительные системы тут же начинают отчаянно сбоить.

Обстановка квартиры не отличалась каким-либо определенным стилем, но и до продуманной эклектики было очень далеко. Дэн признавал в вещах только одно свойство — удобство; а как они выглядят и насколько сочетаются между собой, не беспокоило его ни в малейшей степени. В общем, женской руки в облике этого жилья явно не хватало.

Слева от входной двери располагался кухонный отсек. Матовый пластик был выбран исключительно с точки зрения простоты ухода. Бытовую технику и столы Дэн подбирал главным образом по принципу «только не стекло и не нержавейка» — что он, нанялся, в самом деле, постоянно оттирать поверхности от невесть откуда появляющихся там отпечатков пальцев? Конечно, если у вас есть прислуга и вы хотите, чтобы она не простаивала ни секунды — тогда другое дело.

Справа, вдоль внутренней стены, стоял купленный по случаю черный кожаный диван, на который, наверное, за все это время никто так и не присел: пищу Дэн и иногда забредающие на огонек гости принимали за обеденным столом, а телевизора, этой главной поддержки расслабленного лежебочества, не было вовсе. Время, необходимое для выбора хотя бы десятка содержательных программ из шестисот с лишним каналов, конечно же, могло быть потрачено с куда большей пользой. В крайнем случае по Интернету можно посмотреть, если вдруг объявится нечто выдающееся.

В углу между окном и правой стеной располагался (правильной к свету стороной) компьютерный стол — самый настоящий офисный монстр, который почти никто не ставит в гостиных. И красовался на нем не какой-нибудь хлипкий «бук», а фундаментальная стационарная рабочая станция в корпусе «Full Tower». Дэн терпеть не мог вечно бликующих и подслеповатых мониторов лэптопов — заветной мечты любого окулиста.

Да и мощности портативного компьютера Дэну явно не хватало, ведь домашняя машина не была подключена по соображениям безопасности к вычислителям дата-центра. Поэтому приходилось довольствоваться обычной потребительской моделью, которую он, впрочем, всегда собирал самостоятельно. Проблема была даже не в том, что он не доверял продавцам готовых изделий. Просто у разных людей совершенно различные критерии, предъявляемые к персональной ЭВМ. Производители оптимизировали все что угодно: быстродействие, цену, комплектацию, но только не главную для Дэна характеристику — тишину. Удивительно, но мощную и одновременно бесшумную машину вы не купите в компьютерном магазине ни за какие деньги. И приходилось Дэну самому, засучив рукава, оборудовать свой персональный мультипроцессор заказными системами охлаждения. Однако результат того стоил. Друзья Дэна, являющиеся поклонниками «тяжелых» программных приложений, неизменно удивлялись, что с первого взгляда совершенно непонятно, работает его компьютер или нет. И в самую нестерпимую жару, когда многие боялись даже включать свои машины в некондиционируемом помещении, вычислитель Дэна, поблескивающий внутри корпуса огромными медными радиаторами, работал под высокой нагрузкой как часы.

Впрочем, компактный ноутбук здесь тоже присутствовал: что-то ведь нужно брать с собой в поездки. Над компьютерным столом висела карнавальная маска «Доктор Чумы» — единственное украшение интерьера.

Спальня находилась справа от входной двери; обстановка там была поистине спартанской — один вместительный шкаф и внушительных размеров кровать типа «сексодром» с парой тумбочек по бокам. Принцип «в тесноте, да не в обиде» совершенно претил Дэну, если это касалось возможности как следует выспаться. Именно поэтому он всегда предпочитал спать, укрывшись персональным одеялом. Ничего личного, девушки, просто человек — сторонник полноценного отдыха.

Рядом со спальней, ближе ко входу, располагалась гардеробная. А напротив гардеробной — ванная комната и туалет.

Единственное, что не особенно нравилось Дэну в этой квартире — санузлы располагались рядом с кухней, а не со спальней. Конечно, неведомые архитекторы прилично сэкономили на водопроводных стояках; но согласитесь, тащиться спросонья через весь зал — удовольствие ниже среднего, да и обедать под аккомпанемент унитаза — тоже. Хотя такому закоренелому холостяку, как он, последнее в ближайшем обозримом будущем особенно не грозило. Да и первое было пока еще, к счастью, неактуально.

Сегодня Дэн позвонил на работу и сказал, что малость приболел — дня на три, не больше. В действительности это время было ему необходимо, чтобы заняться составлением компьютерной модели Царя вампиров. Работа требовала полной сосредоточенности, а в подобных делах любой вопрос коллег или телефонный звонок надолго выбивали Дэна из колеи. Поэтому он первым делом ликвидировал все звуковые сигналы — отключил стационарный и мобильный телефоны, вырубил компьютерные колонки, заблокировал квартирный звонок и, конечно же, сбросил будильник на электронных часах в спальне. Сами часы не тронул, поскольку терпеть не мог оставаться в неведении относительно времени в любой момент дня и ночи.

Сейчас самым главным было собрать в голове из обрывков полуосознанных идей четкую структуру, которую можно будет воплотить в строгий программный код. Сложить разрозненные разноцветные осколки в правильную, красивую мозаику. Для подобной работы у Дэна было два излюбленных места — обеденный стол и подоконник. Размышлять он предпочитал, глядя из окна на колышущиеся на ветру ветви деревьев. Затем бросался за стол и лихорадочно рисовал карандашом замысловатые схемы. Потом опять вставал и снова надолго задумывался, опершись локтями о подоконник. И только когда картинка, наконец, полностью складывалась, садился за компьютер.

Время от времени, чтобы размяться, Дэн устраивал сам с собой турниры по дартсу. Недостачу партнеров он компенсировал мишенями; их было целых три — на входной двери, на дверце кухонного шкафа и на противоположной стене, рядом с компьютерным столом. Под окном висел чехол в форме индейского колчана, этого отблеска больной совести любого порядочного белого американца, с тремя комплектами 50-граммовых дротиков: Дэн предпочитал стрелы с максимально разрешенным весом.

И вот уже двое с половиной суток Дэн слонялся по гостиной, задумчиво стоял у мокрого от дождя окна, внимательно разглядывая стекающие по скошенному отливу капли. Чертил цепочки нуклеотидов и блок-схемы алгоритмов, точил карандаши, почти ничего не ел и практически не спал. Метал дротики, отчаянно мазал и раздражался. Успокаивался, в очередной раз подходил к окну, долго смотрел в сторону суперкомпьютерного центра, как будто пытаясь установить с вычислительными машинами незримую связь, дышал на стекло и рисовал потом на запотевшей поверхности смешные рожицы.

Решение пришло, как всегда, внезапно. Дэн автоматически протянул руку к колчану, не глядя, развернулся на девяносто градусов и, почти не целясь, метнул стрелу. Тяжелый вольфрамовый дротик с глухим стуком глубоко вошел точно в центр мишени.

Но жизнеутверждающее «Yes!» застряло в глотке — со стороны входной двери раздался испуганный вскрик. Дэн резко обернулся. На пороге, в обнимку с двумя объемистыми бумажными пакетами, стояла Наташа.

— Уф, как ты меня напугал! — потрясенно пробормотала она вместо приветствия.

— Извини, милая, я тебя не заметил.

— Не удивительно, когда ты занят — вообще не видишь и не слышишь ничего вокруг! А я, как на грех, не захватила с собой сегодня корабельной сирены.

— Зачем мне какая-то сирена, когда у меня есть ты, — улыбнулся Дэн.

— Все это, конечно, очень смешно, но еще немного, и ты засадил бы мне дротик промеж глаз! — опешив, Наташа не стеснялась в выражениях. — Хотя, два против одного в мою пользу, — продолжила она, оглядевшись вокруг и немного успокоившись.

— Боюсь, что не совсем так. Разворачиваться вправо мне не с руки, так что — фифти-фифти.

— Ну, спасибо, успокоил. Может, заберешь у меня пакеты? Я думала, он тут больной, голодный; а ты, оказывается, просто симулянт!

— Да, так и есть, — с готовностью согласился Дэн, рассовывая кульки и банки по полкам холодильника. — Просто нужно было интенсивно поработать. И знаешь, очень хорошо, что я не услышал, как ты вошла, иначе вполне могла спугнуть классную мысль. Только что я понял, как сделать модель вам-вама.

— Да ты что?! Ну-ка давай, выкладывай.

— Часик потерпишь? А то мне срочно нужно все это зафиксировать, пока не забыл. Кстати, я на самом деле очень проголодался. Только сейчас почувствовал.

— Ладно, работай, я пока соображу чего-нибудь по-быстрому.

— Слушай, а как ты вошла? — вдруг озадаченно произнес Дэн. — Не припомню, что давал тебе ключ от квартиры.

— К вашему сведению, запасные ключи всегда есть у консьержа, месье Мегрэ, — ответила она.

— К чему такие хитрости? Почему бы просто не позвонить?

— А что, до тебя разве можно сейчас дозвониться?

— Ну да, — вернулся на землю Дэн. — А как ты догадалась, что я дома? Вдруг бы уехал куда-нибудь?

— Кого вы хотите обмануть, господин Мюнхгаузен? Уж мне ли не знать ваших уловок!

На то, чтобы хоть как-то оформить изыскания последних дней, у Дэна, конечно же, ушло несколько больше времени, чем он предполагал. Наташа, закончив готовить ужин, сидела за столом и, чашку за чашкой, потягивала кофе, время от времени бросая взгляд на его спину, склонившуюся над компьютером.

Наконец Дэн поднялся, подошел к Наташе, наклонился и прижался лицом к ее щеке.

— Мне побриться или как? — игривым шепотом спросил он.

— Как хочешь, — в тон ему ответила она.

— Вампиры, я думаю, вполне могут подождать до завтра.

— А ужин — тем более…

***

Отныне рабочий день Дэна и Пита начинался с отчета о наблюдении за вампирами. Пока эти отчеты были на редкость скудными: то есть не происходило ровным счетом ничего. Вампиры обменивались иногда дежурными фразами, а чаще всего просто дремали, экономя силы.

Потом Дэн целый день сидел за компьютером, разрабатывая модель «вампирского волка». Нужно было написать довольно сложную программу, собирающую вместе отдельные элементы, сконструированные в специальном графическом редакторе.

Пит, чтобы не отвлекать Дэна от работы, отвечал на телефонные звонки, а также периодически наведывался к своим ребятам на срочно оборудованный пункт наблюдения.

Завершив очередной кусок кода, Дэн откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Ему почему-то вдруг вспомнилось, как он познакомился с Наташей.

— Есть повод для веселья? — поднял на него глаза Пит.

— Да так, ерунда, пришло кое-что в голову, — отмахнулся Дэн.

— Ну-ну, — Пит опять уткнулся в свои бумаги.

Впервые Дэн увидел Наташу на мозговом штурме, который Директор ввел в самом начале работ по вампирскому проекту. Встречи эти проходили в первый вторник каждого месяца. Никакого начальства, только лучшие специалисты из различных подразделений.

Бессменным руководителем брэйн-сторминга был научный советник Миллза Эдвин Хоггард, грузный 45-летний мужчина, малодушно зачесывающий остатки волос на внушительную лысину. Для порученного дела Хоггард подходил идеально — с одной стороны, он обладал блестящей эрудицией по широкому кругу вопросов, с другой — давно уже вышел из статуса, заставляющего многих людей «тянуть одеяло на себя». Хоггард никогда не предлагал своих идей, но внимательно следил, чтобы остальные присутствующие не уходили в беспредметные прения, а уж тем более не переходили на личности.

Вообще, положение Хоггарда в корпусе советников Директора АНБ было достаточно необычным. Все остальные полтора десятка консультантов четко делились на возрастные группы. Кто-то из острых на язык интеллектуалов Агентства, начитавшись в свободное от работы время хроник наполеоновских войн, окрестил их «Старой гвардией» и «Молодой гвардией». Прозвище, как это частенько бывало в этих стенах, основательно прилипло.

Старую гвардию составляли руководители структурных подразделений, которые много в свое время сделали для АНБ, но в силу возраста уже не могли справляться с лавиной низвергающейся на них информации. Однако не использовать уникальный опыт и накопленные обширные знания, выпроводив ветеранов на пенсию, Миллз считал непозволительной роскошью. И хотя «старики» время от времени засыпали на совещаниях, иногда они выдавали такие идеи, что мгновенно и многократно окупали все затраченные вложения. Немаловажным фактором Директор считал и социальную функцию: пусть все видят, что в «конторе» не забывают о былых заслугах.

В большинстве случаев бывших высокопоставленных сотрудников АНБ ждало совсем другое будущее. Не секрет, что хотя рядовые служащие получали в Агентстве гораздо больше, чем их коллеги в коммерческих фирмах, про руководство такого сказать было нельзя. Наоборот, их должностные оклады были существенно ниже по сравнению с топ-менеджерами крупных корпораций. Поэтому начальники среднего и высшего звена, проработав в АНБ десять-пятнадцать лет и заслужив солидную репутацию, уходили обычно в связанные с государственными заказами коммерческие компании. Там «бывших» принимали с распростертыми объятиями: уж кому, как не им, лучше других известны потребности Агентства. Да и «продавить» интересы фирмы через своих старых сослуживцев им тоже было гораздо проще.

Впрочем, лоббирование это было достаточно невинным: Миллз самолично внимательно следил, чтобы его организацию невозможно было обвинить в каких-либо злоупотреблениях. Он принял АНБ в период упадка, когда само существование учреждения вызывало у многих большие сомнения, так что любой коррупционный скандал легко мог стать последним. Ну а позже, когда Агентство вновь оказалось на коне, тем более стало не до финансовых махинаций. Да, дружба — дружбой, старые связи — это замечательно, но эффективность и интересы дела — прежде всего. Ведь АНБ находилось теперь на острие самой тяжелой и жестокой войны, когда на карту поставлены не просто интересы различных партий или народов, но и само существование человечества.

И Агентство, действительно, было не узнать. Оно уже не пребывало, как еще совсем недавно, в летаргическом сне застоя, но и не гудело растревоженным ульем, как когда-то в дни массированных террористических атак. Оно работало. Не надрываясь, поскольку никто не знал, сколько продлится эта гонка, а на финише всегда должен оставаться запас сил для последнего рывка. Но и не расслабляясь, не отвлекаясь на мелочи, неторопливо и мощно, как гигантский асфальтоукладчик.

А вот в Молодой гвардии «служили» напористые, амбициозные и где-то даже немного наглые ребята около тридцати. Они были преисполнены карьерных устремлений и самозабвенно «рыли землю», пытаясь всемерно приблизить тот светлый день, когда удастся, наконец, занять должности, оставленные в свое время стариками.

В общем, Эдвин Хоггард занимал особое место в этом кипящем сплаве силы и мудрости, замешанном многоопытным Миллзом. В каком-то смысле можно сказать, что он представлял собой уникальное изделие, отлитое из этого импровизированного котла. И именно поэтому с ролью дирижера лучших музыкантов Агентства Хоггард справлялся блестяще.

Поначалу Дэн терпеть не мог эти сборища. Он легко «заводился» и в горячке часто позволял себе наговорить лишнего. В итоге не только отсутствовал какой-либо полезный для работы результат, но и приходилось мириться с сослуживцами, угощая в зависимости от тяжести столкновения кого пивом, а кого — виски 12-летней выдержки.

Но потом, глядя на Хоггарда, Дэн сменил тактику. Теперь он чаще всего сидел на заседаниях мозгового штурма с расфокусированным взглядом, отрешенно ловя реплики, брошенные другими, и пытаясь выудить рациональное зерно даже из самых бредовых идей. Так доисторический человек ловил взглядом в темноте пещеры искры, высеченные его кремнем, чтобы потом бережно раздуть из них живительный огонь.

И вот однажды на такой встрече что-то вдруг вывело Дэна из его обычного полукоматозного состояния. Выступала какая-то сексапильная девица и несла невообразимую чушь.

— Что за фифа? — Дэн легонько толкнул локтем сидящего рядом Криса Янга, руководителя лаборатории физиологии.

— Эта, как ты выражаешься, фифа — Наташа Грей, очень толковый сотрудник, — несколько раздраженно ответил Янг. — Между прочим — моя правая рука.

— Ну и здоров ты, Крис, руки отращивать, — не удержавшись, усмехнулся Дэн. — Прямо как Шива.

— А ты полагаешь, что один достоин святости? — в тон ему ответил Янг.

— Слушай, если твоя помощница такая звезда физиологии, почему ее раньше не было на наших посиделках?

— Ну, ты даешь! — удивленно ответил Крис. — Наташа уже с полгода как регулярно здесь бывает.

— Серьезно? — вздохнул Дэн. — Странно.

Хотя ничего странного на самом деле не произошло. Конечно, если бы Дэн увидел такую красотку где-нибудь в баре или на улице, то непременно обратил бы на нее внимание. А на службе он женщин просто не замечал, то есть не идентифицировал гендерную принадлежность коллег. И дело было вовсе не в опасениях быть обвиненным в харрасменте. По глубокому убеждению Дэна, служебные романы и сексуальные домогательства на рабочем месте характерны для контор, где больше нечем заняться. А у АНБ в настоящее время дел было невпроворот.

Сотрудники работали вдохновенно и самоотверженно, как в те благословенные времена, когда их предшественники «кололи» советские шифры и внедряли «жучки» в посольства враждебных, а порой и союзнических государств. Да, приходилось идти и на такое, а куда деваться? Иногда знать планы друзей гораздо важнее, чем замыслы врагов. И ответственность при работе со «своими» стократ выше. Реалии невидимого фронта таковы, что противник все равно рано или поздно обнаружит ваши «закладки» или утечку информации и сменит скомпрометированные ключи. И отношения с ним от этого не ухудшатся — просто некуда уже. А вот союзники вполне могут и обидеться, обнаружив, что вы шпионите за ними. Ну, или сделают вид, что обиделись, если это им будет выгодно: всем же понятно, что в этом мире — каждый за себя.

Впрочем, потуги эти в беспрерывном противостоянии с врагами в мирное время — не более чем «накачивание» шпионской мускулатуры. Все равно, как показывает опыт, подгадать к моменту «Ч» пик формы не получается. Это как соревнование снаряда и брони — время жизни любого достижения очень мало, и противник быстро принимает ответные меры. Так что в определенном смысле тренироваться на своих даже предпочтительнее.

Дэн прислушался к выступлению физиологини более внимательно. В общем, бред, конечно, но какая-то свежесть в ее словах все же была. Он задал пару вопросов, разгорячился, как обычно, ну и «понеслось». Пришлось Хоггарду вмешаться, в очередной раз разводя яростных спорщиков в разные углы ринга.

После завершения заседания Дэн подошел к Наташе.

— Э-э-э… мисс Грей, — виновато сказал он, покосившись на зеленый бейджик, болтающийся на ее груди. — Я сегодня погорячился и хочу загладить свою вину, угостив вас чашечкой кофе.

— Не беспокойтесь, все нормально, — пожала она плечами. — Небольшие столкновения — это непременный атрибут брэйн-сторминга, они позволяют оживить дискуссию.

— Нет, я настаиваю, — не отставал Дэн. — Дело в том, что мне свойственна некоторая горячность в служебных делах. Увлекаюсь и ничего не могу с собой поделать. К несчастью, не вы первая пострадали от моего напора, и здесь уже давно заведена традиция: я непременно угощаю тех, кого обидел на совещании.

— Ну что же, — улыбнулась она. — Традиции нужно уважать. Только пойдемте в кафетерий корпуса 2A, там гораздо уютнее.

— Об этом не может быть и речи, — решительно воспротивился Дэн. — В кафетерии АНБ можно обсудить с друзьями будущий уикенд или потолковать с коллегами на несекретные служебные темы. Но он решительно не подходит для акта покаяния.

— Ну, хорошо, — сдалась она. — На сегодняшний вечер у меня уже есть планы, а вот завтра я свободна. Позвоните мне в конце рабочего дня.

— Непременно, — с чувством выполненного долга ответил Дэн. — Только бы не забыть, — добавил он уже про себя.

***

Позвонить следующим вечером Дэн, конечно же, забыл. В половине шестого он вышел из лаборатории и почти уже добрался до лифта, как спохватился и, чертыхаясь, вернулся на рабочее место.

Подвинув к себе аппарат внутренней связи, Дэн отметил про себя, что собирается звонить по защищенному серому, в отличие от городских, телефону засекреченной девушке по имени Грей.

— Здравствуйте, мисс Грей, это Дэн Сверчкофф, — сказал он, хотя мог бы и не трудиться, поскольку вызывающий абонент уже высветился на аппарате Наташи.

— Добрый вечер, Дэн, — ответила она.

— Вы не забыли, что сегодня мы собирались сходить в кофейню?

— Боюсь, что вы удивитесь — не забыла, — засмеялась она. — Боже! Рабочий день уже закончился.

Интересно, подумал Дэн, она действительно выпала из времени либо пытается сгладить неловкость от его несколько запоздалого звонка?

— Я знаю одно хорошее местечко на Аннаполис роуд, — предложил он. — Либо мы можем сходить куда-нибудь на ваше усмотрение.

— Ваш вариант меня вполне устраивает.

— Тогда что, встретимся там через двадцать минут? Знаете, где это находится?

— Ну уж нет! — возразила она. — Если вы приглашаете меня, то должны и отвезти туда сами. А то что же это будет за покаяние? Каяться — так каяться!

Вот бабы — опять подумал Дэн, прокручивая ситуацию до конца. Дай им только палец, так они тебе всю руку отхватят. Сначала доставь домой, потом завези на работу, а там и до кофе в постель недалеко.

— Хорошо, — не выдал он своего недовольства. — Тогда встречаемся через десять минут на выходе.

— Идет.

***

Дэн дождался Наташу под козырьком корпуса 2B, и они вместе прошли на автомобильную стоянку. Пространство вокруг комплекса зданий АНБ представляло собой сплошную громадную парковку, раскинувшуюся на площади в тридцать гектаров и вмещающую до десяти тысяч машин, так что найти нужный автомобиль было не всегда просто.

Около сотни ячеек перед самым входом было зарезервировано для руководства и инвалидов. Дэн, не достигший, к счастью, статуса ни тех ни других, проследовал дальше. Добравшись до нужного места, он молча распахнул перед Наташей дверцу своего небесно-голубого «Лексуса», жестом приглашая ее в салон.

— Какой необычный цвет, — насмешливо заметила она, утонув в мягком кресле. — Не боитесь быть неправильно понятым?

— Нет, не боюсь, — равнодушно ответил он. — Мне это абсолютно безразлично. От цвета нужно только одно — функциональность. Такая машина хорошо заметна на дороге даже в темное время суток. Плюс меньше греется на солнце. Ну, и ориентир отличный: вам, например, было бы гораздо легче найти ее на стоянке, если бы мы подошли порознь.

— Вот оно в чем дело, — улыбнулась она. — Значит, любите катать с ветерком малознакомых девушек? Пожалуй, мне следовало воспользоваться своей машиной.

— Еще не поздно переиграть, — пожал он плечами, заводя мотор.

— Да ладно вам, я пошутила. Поехали. Только непременно с ветерком, — она снова не смогла сдержать свой острый язычок.

Дэн скосил на нее взгляд и ткнул клавишу, открывающую верхний люк.

— Кстати, вы не ошиблись, — попытался подыграть он. — Я специально выбрал модель с блокиратором крыши. Так что можете высовываться наружу без опаски.

— В таком случае вы непоследовательны, — усмехнулась она. — Дамочки такого типа обычно предпочитают кабриолеты.

— Как же я раньше не додумался! — сокрушенно вздохнул Дэн. — Огромное вам спасибо, мисс Грей, за подсказку. Дьявол, сколько возможностей упущено безвозвратно!

Наташа с любопытством взглянула на него. Да, этому «фрукту» палец в рот не клади!

Машина, взвизгнув покрышками, рванула с места, хотя обычно Дэн так не поступал, а перед контрольно-пропускным пунктом он резко вдавил педаль тормоза. Если бы Наташа не была пристегнута, она бы, наверное, разбила себе лицо о переднюю панель.

— Пожалуй, вы были правы насчет того, чтобы переиграть, — натянуто сказала она, отстегнувшись и дернув дверную ручку. — Лучше поздно, чем никогда.

Но дверь оказалась заблокированной.

— Поздно — это сплошь и рядом то же самое, что никогда. Ты попала в лапы Маньяка, — прогнусавил Дэн утробным голосом.

Наташа на мгновение напряглась, но затем расслабленно откинулась на спинку сиденья.

— Тьфу, черт, это ведь одно из его прозвищ в АНБ, — вдруг вспомнила она. — Вот паразит! Какую-нибудь впечатлительную особу вполне могла и кондрашка хватить…

Наташа была в замешательстве, решая, как ей реагировать — обидеться, разозлиться или рассмеяться. Определиться она так и не успела.

— Не сердитесь, мисс Грей, — примирительным тоном сказал Дэн. — Пожалуй, эта шутка была уже слишком. Не бойтесь, я вовсе не «гонщик». И вообще, впредь обещаю быть паинькой.

— Ладно, проехали, — вздохнув, буркнула она, защелкивая ремень безопасности.

***

Усевшись за столик в уютном кафе, Дэн даже не подумал брать в руки меню.

— Не возражаете, если я угощу вас на свой вкус? — спросил он. — Здесь готовят отличный кофе по-венски. Обычно его нет в меню, но если попросить, то для постоянных клиентов сделают не хуже, чем в самой Вене.

— А вы сравнивали? — ехидно ухмыльнулась она.

— Да, довелось, я был в Австрии на конференции. И специально зашел в знаменитое кафе «Захер», это по соседству с венской оперой. Кофе был просто чудесным, недаром он славится на весь мир. А вот фирменный торт, который тоже называется «Захер», особого впечатления не произвел. Нет, он довольно вкусный, но я ожидал чего-то большего.

— Наверное, заранее настроились на что-нибудь из ряда вон выходящее.

— Возможно. Так что, я заказываю?

— Конечно, очень интересно будет попробовать.

Поднявшись с места, Дэн подошел к стойке и долго шептался о чем-то с барменом.

— А знаете, — продолжил он, вернувшись, — однажды со мной произошел довольно забавный случай, также связанный с пирожными. Как-то были мы в Москве, и там в одном заштатном заведении с громкой вывеской «Эстерхази» я взял фирменное пирожное с одноименным названием. Оно было просто бесподобно. А затем через пару лет приехал в Будапешт и, конечно же, не удержался от соблазна сходить в одну из известнейших кофеен Европы — «Жербо». Ей уже чуть ли не двести лет. Так вот, тамошнее оригинальное пирожное «Эстерхази» сильно уступало московскому. Я был просто поражен. Хотя, конечно, обстановка в духе эпохи Австро-Венгерской империи весьма впечатлила.

— Вы так вкусно рассказываете, что я прямо обзавидовалась. Вообще-то я ужасная сладкоежка.

— Давайте, я закажу вам что-нибудь. Здесь можно отведать очень приличное «Тирамису».

— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз. А где еще удалось побывать?

— Да много где. Раньше в АНБ было принято участвовать в различных научных симпозиумах, обычно не реже, чем раз в год. Я тогда занимался белковыми процессорами и много разъезжал, общался с коллегами из разных стран. Однажды прибыл на конференцию во Францию, она проводилась в европейском центре компании Ай-Би-Эм. Стоило лететь за океан, когда до Армонка, штат Нью-Йорк, отсюда рукой подать!

— Ну, и какие же десерты готовят в Париже?

— Не могу сказать, — засмеялся Дэн. — Во-первых, я не был в Париже. Центр Ай-Би-Эм находится на юге Франции, в Монпелье. А во-вторых, до десертов там дело не дошло. Лягушки, улитки и все такое.

— И как? — Наташа брезгливо поморщилась.

— Очень понравились мидии, их варят в различных соусах и подают в чугунных кастрюльках. Остальное, знаете ли, на любителя.

— Здорово!

— Да, интересные были времена. Вы-то их не застали, если работаете у нас недавно. После развертывания вампирского проекта стало не до конференций. Расскажите, как вы попали в АНБ.

— Знаете, очень просто попала. Пригласили, я приехала, прошла тестирование, медкомиссию, проверку на полиграфе — и все. Через несколько дней мне сказали, что я принята на работу. А раньше я где-то слышала о многоступенчатых конкурсах, когда несколько человек выбирают из сотен претендентов. Ничего подобного даже близко не было.

— Ничего себе, — удивился Дэн, сам прошедший в свое время отбор по полной программе. — Так, как вы рассказываете, принимают на работу только ученых с мировым именем. Боюсь, вы что-то не договариваете.

— Только без грязных намеков! — рассмеялась она. — Не знаю, мирового имени у меня нет. Ну, написала пару-тройку статей по физиологии вампиров, может, это сыграло роль?

— Вполне возможно, тематика для нас сейчас очень «горячая». Наверное, под нее и берут специалистов по сокращенной программе. А давно вы вамами занимаетесь?

— Порядочно, лет пять уже.

Наконец официант принес кофе. Над высокими стеклянными кружками заманчиво вздымались шапки взбитых сливок, посыпанных тертым шоколадом.

— Попробуем, — заинтригованно пробормотала Наташа.

Через пару минут она откинулась на спинку стула и с улыбкой посмотрела на Дэна.

— Знаете, я очень рада, что мы с вами «сцепились» вчера на брэйн-сторминге.

***

Дэн подвез Наташу к дому, вышел из автомобиля и галантно распахнул перед ней дверцу.

— Спасибо за чудесный вечер, — без тени лицемерия сказал он. — Ваша машина осталась на стоянке Агентства, правильно я понимаю? В котором часу за вами завтра заехать?

— Спасибо, не надо, — ответила она. — Я уже договорилась, меня забросят на работу.

— В таком случае — до свидания.

— И вам всего доброго, мне тоже очень понравилось, — сказала Наташа на прощание. — Чудное заведение, — лукаво уточнила она немного спустя.

Дэн улыбнулся и включил двигатель. Знаем, мол, мы все ваши дамские приемчики.

***

Так получилось, что в следующий раз Дэн и Наташа пересеклись только через два месяца. После очередного мозгового штурма она подошла к нему.

— Что-то вы сегодня явно не в ударе, господин Сверчкофф.

— Если вы здесь не в первый раз, то должны были уже заметить, что это мое обычное поведение, — парировал он.

— Вот это мне и удивительно. Довольно странно одному из лучших аналитиков Агентства сидеть и отмалчиваться, когда другие пытаются нащупать новые подходы, вы не находите?

— Не нахожу, — устало вздохнул Дэн. — У каждого здесь своя роль: одни генерируют идеи, другие — доводят их до ума. Какое-то время назад я заметил, что на этих совещаниях у меня лучше получается последнее.

— Стало быть, используете тактику наших подопечных? Подпитываетесь чужими мыслями? — ехидно ухмыльнулась она.

— Так оно и есть. А вы, наверное, думаете, что очень легко — выискивать крупицы здравого смысла в этом потоке сознания?

— Да нет, не думаю, конечно.

— Почему-то свои идеи приходят мне в голову где угодно, но только не здесь. Видно, требуется время на вынашивание. Боюсь только подтолкнуть ваш пытливый ум, мисс Грей, к куда более изощренным ассоциациям.

— Да уж мы наслышаны о ваших озарениях, — рассмеялась она. — Так что гоню все изощренные ассоциации прочь. Вы правы, от них один вред.

Дэн счел за лучшее промолчать.

— А скажите, для того чтобы пригласить коллегу на чашечку кофе, вам сперва необходимо его оборать или возможны другие варианты? — осторожно осведомилась она.

— Конечно, вполне возможны, — улыбнулся Дэн.

Она вопросительно смотрела на него.

— Мисс Грей, не хотите ли выпить со мной чашечку кофе сегодня вечером? — он уже понял, что от нее так просто не отделаешься.

— Хотя все мое существо требует сказать, что сегодня я занята, к сожалению, это было бы неправдой. Так что с удовольствием принимаю ваше приглашение.

— Ну, «штучка», — подумал Дэн. — Вообще-то такая невинная ложь — типичная женская тактика, — сказал он вслух. — Можете не стесняться.

— Вы все понимаете слишком буквально, — улыбнулась она.

— Да, есть такой грех. А куда бы вы хотели сходить?

— Туда же, где мы были в прошлый раз.

— Вообще-то здесь есть и другие интересные заведения, могу вам их показать.

— Знаете, я довольно консервативна. Предпочитаю проверенные места и знакомых людей.

— Что-то по поводу последнего я не уверен, — опять подумал Дэн. — Тогда в 17:30 возле моего голубого «Лексуса»? — спросил он. — Я позвоню вам и скажу, где он припаркован.

— Нет, давайте встретимся в это же время прямо там. Мне так удобнее.

— Отлично, — с облегчением ответил Дэн. — До встречи.

***

Дэн задумчиво сидел в кафе за пустым столиком вот уже четверть часа.

— Привет, — окликнула его Наташа, прервав тем самым размышления на тему, когда ему будет удобно слинять отсюда.

— Добрый вечер, — ответил он. — Что будем заказывать?

— Все то же самое.

— «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды» — так учили древние. Здесь, например, есть очень вкусное мороженое.

— Я и не собираюсь дважды, — улыбнулась она. — Это, несомненно, будет уже другой кофе по-венски.

— Хорошо.

Дэн встал и подошел к стойке бара.

— Как вам работа в АНБ? — спросил он, вернувшись. — Нравится?

— И да, и нет.

— А что так?

— Платят, конечно, хорошо, да и исследования важные и интересные.

— А контра?

— Ответственность и интенсивность гораздо выше. Раньше я работала в свое удовольствие, а сейчас приходится вкалывать.

— Что, не хватает времени на личную жизнь? — улыбнулся Дэн.

— Да нет, не в этом дело, — не поддержала она темы. — Постоянное нервное напряжение, вот этого я не люблю.

— Так стресс нужно своевременно снимать! Давайте закажем по коктейлю — другому.

— Секс, наркотики, рок-н-ролл? Увы, этого хватает ненадолго, как показывает опыт предшествующих поколений.

— Точно, — нарочито горестно вздохнул Дэн. — И на службе хлопот не оберешься. Мне через полгода проходить очередной тест на полиграфе, так что с наркотиками придется повременить.

— В университете я в основном теорией занималась, — продолжила Наташа. — Могла позволить себе длинные ногти. А сейчас — десятки анализов каждый день, тут не до маникюров. С кровью постоянно работать — тоже удовольствие ниже среднего.

— Что, неужели так и не привыкли?

— Да нет, привыкла, небезопасно только это, чуть зазеваешься — и вирус подцепишь. Неприятно.

— Так у вас же есть противоядие.

— Да, с тех пор как оно появилось, стало несколько спокойнее, по крайней мере, форс-мажор уже не страшен. Согласитесь, неплохой стимул был. Вот мы и опередили вас! — засмеялась она. — Над вами-то не капает…

— Ой-ой-ой, какие мы го-о-ордые, — насмешливо протянул Дэн. — Впрочем, лично вам есть, чем гордится. Крис сказал мне, что идея сыворотки принадлежит именно вам.

— Он, как всегда, преувеличивает, — немного смущенно ответила она. — К результату привела довольно длинная цепочка идей, без любой из которых дело зашло бы в тупик. И идеи эти принадлежали самым разным людям. Мне просто посчастливилось дать стартовый импульс.

— Не скромничайте, задать правильное направление поисков — это самое главное. Так значит, вот оно в чем дело — сыворотку вы прежде всего для себя, любимых, разработали, — он не мог долго оставаться серьезным.

— Да ладно вам! К сожалению, самое опасное — это когда сам не заметишь контакта с вампирской кровью. А тогда даже противоядие не спасет.

— Ну, вот и стимул для дальнейшей работы, — подытожил Дэн. — Значит, в скором времени можно надеяться на очередной прорыв.

Разговор прервал официант, принесший кофе.

— Ага! — рассмеялась она, увидев две одинаковые кружки. — Вы тоже не любите экспериментов?

— Просто за компанию, — улыбнулся он. — Кстати, вы были совершенно правы — сегодня работает другой бармен.

— Ну вот видите.

Наташа зачерпнула ложечкой взбитых сливок, попробовала их и зажмурилась от удовольствия.

— Боже, какая прелесть! У вас действительно прекрасный вкус.

— Рад был показать вам это место.

Потом она покосилась на Дэна и, поколебавшись немного, махнула рукой.

— Мне больше нравится по-другому. Надеюсь, вы меня простите. Впрочем, какие могут быть церемонии среди коллег.

И она отхлебнула прямо из кружки, оставив на верхней губе симпатичные белые «усики».

— Одно удовольствие смотреть на вас, — улыбнулся он. — Можно самому ничего не заказывать. Сплошная экономия.

— Завидую вам: сама я ни за что не могу удержаться. Я довольно спокойно отношусь к обычной еде, но вот отказаться от десерта — это выше моих слабых сил.

— Значит, не нравится вам у нас, — вздохнул Дэн после небольшой паузы. — А я люблю быть на переднем крае. Многие еще не понимают этого, но под гладью внешне спокойной жизни сейчас идет самая настоящая война, не на жизнь, а на смерть. Пока потери микроскопические, да и постоянную времени удается удерживать в приемлемых пределах.

— А что это такое?

— Это параметр, позволяющий оценить рост популяции, в нашем случае — вампиров. Период, за который численность особей увеличивается в 2.7 раза.

— Какое-то странное значение!..

— На самом деле не 2.7, а число Эйлера. Потому что экспоненциальная зависимость.

— Н-да, объяснили…

— Да ладно, не берите в голову, не в этом суть. Проблема в том, что сейчас постоянная времени находится на грани устойчивости, за которой следует взрыв. Как в шахматной партии: сначала длительная позиционная борьба за какую-нибудь несчастную пешку, а потом у одного из соперников рушится сразу все. Цепная реакция — страшная штука.

— Да все понятно, именно поэтому я здесь. Если бы не то, о чем вы сказали, ноги бы моей не было в вашем шпионском гнезде.

— Народ вас не забудет, — насмешливо ответил Дэн. — А что, — он отъехал на стуле немного назад, зажмурил один глаз и сложил пальцы прямоугольником, изображая экран фотокамеры. — Вы будете прекрасно смотреться в граните. Жанна д’Арк с пробиркой вместо меча.

— Вы можете хоть изредка быть серьезным? — начала сердиться она. — Просто для разнообразия?

— Конечно, — он приложил все усилия, чтобы стереть с губ улыбку. — Только напрасно вы называете нашу контору шпионским гнездом. Эти времена давно уже прошли. Сейчас совсем другие цели и задачи, даже если не касаться вампирской тематики.

— Стены помнят все, — пожала она плечами.

— Да нет, это над людьми довлеют старые предрассудки.

— Как бы то ни было, а я скучаю по своему университету. Там у меня осталось много друзей.

— Я вас умоляю, какие проблемы в век Интернета, видеозвонков и авиакомпаний-дискаунтеров? С вашей зарплатой можете летать туда хоть каждый уикенд.

— Наверное, вы правы, барьер больше психологический, чем пространственный.

— Ничего, когда-нибудь все это закончится. Вернетесь в университет, к друзьям и работе в свое удовольствие.

— А знаете, — бросила она на него лукавый взгляд. — Пожалуй, я предпочла бы мрамор. Афина Паллада со шприцем вместо копья и ноутбуком вместо щита. Как вам?

— Да, я вас понимаю. Только стоит ли брать за образец богиню-девственницу? На вашем месте я бы оставил возможность для маневра.

— Все-таки мужчины неисправимы, — рассмеялась она.

На выходе из кафе, перед тем как расстаться, Дэн предложил.

— Наташа, а как вы отнесетесь к тому, чтобы завтра поужинать вместе?

— Очень положительно отнесусь.

— А что говорит вам ваше существо? — он не удержался, чтобы слегка не подколоть.

— Мое существо говорит мне, что завтра оно будет очень голодное.

***

С тех пор они ужинали вместе почти каждый день. Но кофе пили теперь исключительно дома, то у него, то у нее. Специально для этого Дэн приобрел два одинаковых профессиональных агрегата чудовищных размеров. Потому что пить кофе в публичных местах стало для них весьма небезопасно.

— Ну что, по чашечке? — спрашивал Дэн, обнимая Наташу.

— С удовольствием, — ворковала она.

Это было началом любовной игры. Ровно через двадцать секунд монстрообразная автоматическая офисная кофе-машина выдавала две чашки великолепного капучино. Наташа не признавала никаких ложечек и трубочек, которые только портили вкус, отхлебывая душистый напиток прямо через край.

Он, довольно быстро опустошив свою чашку, с улыбкой наблюдал, как она, полузакрыв глаза, смакует кофе. Дождавшись завершения этого ответственного процесса, нежно целовал ее в сладкие от сливок губы.

Самым проблематичным было потом как-то добраться до спальни. Что удавалось далеко не всегда.

Глава 6

Граф де Грильон отвез освобожденных бандитов в одно из фамильных поместий недалеко от Парижа. Начать их перевоспитание он решил с душеспасительной беседы.

— Я выбрал вас из всех парижских подонков для выполнения ответственной и опасной миссии. Король Франции в моем лице дарует вам жизнь и принимает к себе на службу.

— Сам король? — недоверчиво спросил один из братьев Мерсье.

— Вот именно. Если бы вы умели читать, я показал бы бумагу.

— Я умею, — процедил сквозь зубы Жильбер Фурнье.

Грильон пожал плечами и подал ему королевский приказ. Взломщик, беззвучно шевеля губами, начал водить по буквам грязным пальцем. Граф брезгливо поморщился, но ничего не сказал.

— Все правильно, — с глубоким вздохом, как после тяжелой работы, изрек Фурнье.

— А откуда мы знаем — может, ты подсадной? — возразил наемник Мишель Венсан.

Глаза Фурнье налились кровью, но сказать он ничего не успел.

— Браво, Венсан, — ответил за него Грильон, несколько раз оглушительно хлопнув в ладоши. — Я вижу, подобралась отличная команда. Если не веришь своему брату-уголовнику, может быть, поверишь мне? Надеюсь, слова дворянина тебе будет достаточно? Только учти, что я заколол двух титулованных особ, усомнившихся в моем слове.

Движения графа не увидел никто. Но острие его шпаги уперлось прямо в горло наемника.

— Дьявол! — воскликнул потрясенный Венсан.

— Всего лишь батто-дзюцу, никакой чертовщины, — спокойно ответил ему Грильон. — Если будешь себя хорошо вести, я тебя тоже научу.

— А что за служба-то? — спросил, облизнув пересохшие губы, Венсан.

— Служба во славу короля и на благо Франции. Мы будем выслеживать и уничтожать вампиров. Если кто-то боится этой нечисти, милости прошу обратно в Шатле.

Насупленные лица бандитов при этих словах непроизвольно вытянулись. В воздухе повисла напряженная пауза.

— Вампиры так вампиры! — хрипло рассмеялся наконец наемник. — Не думаю, что они страшнее пенькового галстука.

— Мы сделаем все, что прикажете, хозяин, — заискивающе проговорил Жак.

— Говори за себя, косоглазый, — перебил его взломщик.

— Я тебе, барсук, счас прочищу дымоход! — разъярился Кривой.

— Захлопни клюв, тётя!

— А ну заткнитесь вы, оба! — прикрикнул Грильон. — Так ты иного мнения, Фурнье?

— Нет, сударь, но не люблю, когда решают за меня.

— Отлично. А вы, Мерсье?

— Мы согласны, — сказал один из братьев-близнецов, обменявшись с другим взглядом.

— Учтите, что здесь вас никто не будет охранять. Но если сбежите, я ничем уже не смогу вам помочь, — предупредил граф. — И чтобы у меня без свар!

На следующий день он доставил своих людей в мастерскую оружейника.

— Эмиль, сними с них мерку. Нужно будет изготовить шесть комплектов лат, наподобие старинных рыцарских.

Оружейник смерил вчерашних уголовников подозрительным взглядом: с каких это пор простолюдинов экипируют, как благородных людей? Неужели граф решил для забавы устроить потешный рыцарский турнир?

— Только лат не совсем обычных, — продолжил Грильон. — Из толстой воловьей кожи. Так, чтобы прикрывали все тело и не очень бросались при этом в глаза. В общем, что-то среднее между турнирными доспехами и обычной одеждой.

— Что-нибудь придумаем, — с сомнением покачал головой Эмиль.

— Да, и забрало на шлеме не должно подниматься, — уточнил граф. — А снизу шлема сделай такой раструб со всех сторон, чтобы защитить шею и горло. И про перчатки не забудь. Учти, что даже самые свирепые собаки не должны их порвать.

— Хорошо, господин граф.

— И еще: забрало с внутренней стороны должно быть закрыто стеклом.

— Вы что же, мессир де Грильон, собрались обходить чумные бараки? Может, еще нос, куда лекарства кладут, приделать, как у венецианского «Medico della Peste»?

— Да нет, не стоит.

— Это срочно?

— Да, очень. Плачу двойную цену.

— Тогда будет готово через месяц.

— Поторопись. «Medico della Peste», говоришь? Что ж, это мысль…

Вернувшись назад, Грильон вывел уголовников во двор, выложил пару пистолетов, порох и пули.

— Кто из вас умеет стрелять? — спросил он.

Как и ожидалось, с огнестрельным оружием умели обращаться только Жак и Венсан.

— Венсан, ты будешь учить Фурнье, а ты, Жак — братьев Мерсье. Мне нужно будет уехать, вернусь через две-три недели. Смотрите только, не перестреляйте мне слуг.

Они грубо рассмеялись.

— И еще одно, — сказал граф на прощание. — Если будете цепляться к служанкам, я лично приведу положенный вам приговор в исполнение. Так и знайте.

— Не волнуйтесь, господин граф, — сказал один из братьев Мерсье, смерив остальных мрачным взглядом. — Уж этого мы не допустим.

***

Госпожа де Ментенон приняла Грильона в апартаментах, которые служили ей одновременно столовой и спальней. По соседству располагался большой кабинет, которым, впрочем, маркиза почти никогда не пользовалась, предпочитая работать в своих покоях.

Фаворитка сидела в кресле недалеко от камина; по другую сторону камина стояло кресло короля — теперь оно пустовало, поскольку Людовик XIV находился сейчас на заседании Государственного совета.

— Это я посоветовала его величеству поручить дело именно вам, граф, — сказала она.

— Вот как? — удивился Грильон.

Он расположился на складном стуле, предназначенном обычно для министров, работающих тут поочередно.

— Поначалу король хотел учредить специальное ведомство во главе с д’Аржансоном, — продолжила маркиза.

— И почему же вы были против, мадам? Начальник полиции — человек очень толковый и старательный, — теперь уже граф ничуть не удивился.

— Вот именно, начальник полиции. У д’Аржансона полно других забот. К тому же вновь созданное министерство неминуемо погрязнет в бумагах. Работать оно начнет не ранее чем через полгода, а то и позже. Нет, для этой миссии необходим человек, который сможет посвятить ей всего себя без остатка. Человек решительный, который будет действовать без оглядки на циркуляры и не побежит согласовывать каждый свой шаг с его величеством. Такой, как вы.

— Обещаю приложить все силы, чтобы оправдать столь лестную оценку, — поклонился, встав со стула, Грильон.

— Сядьте. Я попросила Шамильяра, чтобы он финансировал вас безо всяких проволочек.

— Спасибо, это очень кстати.

— Граф, я хорошо знала вашу матушку. Чудесная была женщина, царствие ей небесное! Как жаль, что она покинула нас столь рано…

— Люди живы, сударыня, пока о них помнят.

— Вы правы, мой друг. Так вот, на правах ее подруги: я знаю — вы храбры до безрассудства. Но тут так нельзя, это не война. На карту поставлено будущее Франции, а может… Обещайте… нет, поклянитесь памятью вашей матушки, что будете осмотрительны.

— Клянусь.

— Хорошо.

Она поднялась с кресла. Грильон торопливо вскочил.

— Подойдите ко мне.

Граф приблизился. Мадам де Ментенон наклонила ему голову, надела что-то на шею, поцеловала в лоб и перекрестила.

— В этой ладанке — драгоценная реликвия, частица Животворящего Креста. Я вымолила ее у настоятельницы монастыря в Пуатье специально для этого случая. Храни вас Господь!

***

Грильон отправился в Лион, чтобы навестить там алхимика Джакоба Моро. Но весь этот неблизкий путь не принес какого-либо результата: ученый не смог сообщить ему ничего нового. Граф вначале решил было плюнуть и вернуться в Париж, но потом для очистки совести все же заехал в Гренобль.

Пьер Дюран, в отличие от Жюльена Симона, не ютился в скромном домике, а занимал почти целое крыло в особняке герцога де Ледигьера, на которого работал уже много лет.

— Удивительно, — подумал граф, — как причудливо порой переплетена жизнь. Это ведь молодую вдову предыдущего герцога де Ледигьера безуспешно осаждал Карл Фердинанд Мантуанский перед тем как жениться на Сюзанне Генриетте д’Эльбеф. Но 25-летняя красавица, только что потерявшая мужа в итальянской кампании, ответила старику категорическим отказом. В ход была пущена тяжелая артиллерия: канцлер Франции и министр иностранных дел долго уговаривали строптивицу. Разгневанный король приказал применить все возможные средства, кроме насилия, чтобы принудить ее принять предложение союзного монарха. Но все усилия оказались напрасными. Видя такое удивительное упорство, Людовик переменил свое мнение и даже похвалил прилюдно госпожу де Ледигьер за то, что она предпочла остаться его подданной, вместо того чтобы самой стать государыней. Изнывающему от любви герцогу Мантуанскому пришлось искать себе другую невесту. Мадемуазель д’Эльбеф тоже отнюдь не стремилась к этому союзу и приводила те же самые доводы, что и мадам де Ледигьер, но не выдержала напора и в конце концов сдалась.

Вначале Грильон нанес визит вежливости самому герцогу. Поболтав о том о сем, он попросил разрешения побеседовать с придворным алхимиком.

— Что это вы, граф, тоже заинтересовались золотом? — подозрительно улыбнулся де Ледигьер.

— Отнюдь, меня интересуют познания алхимиков совсем в другом металле, — успокоил его Грильон.

— И в каком же?

— Речь идет о железе.

— Интересно, — герцог был заинтригован. — Неужели вы собираетесь открыть скобяную лавку?

— Нет — меня волнует только оружие. Посмотрите вот на результат моих последних изысканий.

Грильон наполовину вынул шпагу из ножен, показав лезвие, покрытое причудливым узором, слегка напоминающим текстуру древесины. Этот рисунок получался наложением множества слоев, которые неведомый восточный оружейник намертво сковал вместе, придав клинку свойства одновременно твердости и гибкости. Ослепительно-белой волной сверкнула смертоносная режущая кромка.

— Изумительная сталь, ничего подобного я никогда не встречал.

— Понятно, — ответил шестой герцог де Ледигьер, сам достаточно равнодушный к фехтованию. — Приглашаю вас пообедать с нами, граф.

Поделившись за обедом с хозяином и хозяйкой, которая приходилась племянницей самой мадам де Монтеспан, последними парижскими сплетнями, Грильон отправился в лабораторию алхимика. Про себя он отметил, что герцог де Ледигьер либо очень рисковый, либо не особенно дальновидный человек, коль скоро предоставил место для проведения химических опытов непосредственно в своем доме.

— Месье Симон писал мне о вас, господин граф, — встретил Грильона ученый на пороге своей лаборатории. — И у меня даже есть кое-что интересное — это самый старинный трактат о вампирах. Его составил один монах-францисканец сто семьдесят лет назад.

Грильон молча протянул увесистый кошель с золотыми луидорами и вопросительно посмотрел на алхимика. Тот кивнул, взял деньги и выложил на стол потрепанный том.

— Между прочим, здесь находится самое точное описание внешности вампира, — заметил Дюран.

Граф открыл книгу и полистал ее.

— «Вампира можно отличить по огромным острым клыкам и мертвенно бледным щекам…» То же, что и везде, — он удивленно взглянул на алхимика.

— А вот и не то же! — назидательно произнес тот. — Вы понимаете разницу между фразами «Вампира можно отличить…» и «Вампир выглядит так…»?

— Вы имеете в виду, что вампир может выглядеть и по-другому? — озадаченно спросил Грильон.

— Вот именно! Иногда, я подчеркиваю, иногда — вампиры выглядят действительно так, как описано. Но потом, когда отъедятся, они становятся неотличимыми от обычных людей. Как ни странно, многие уважаемые ученые при толковании этого раздела впадают в элементарную логическую ошибку.

— Так значит, распознать сытого вампира невозможно?

— Невозможно. Могу только сказать, что переход этот происходит не мгновенно, так что многие признаки проявляются довольно долго, но уже в несколько стертой форме.

— Ну хорошо, а что тебе известно об уничтожении вампиров?

— А вот здесь эта замечательная книга содержит неточность! — радостно ответил ученый. — Не деревянный кол, а именно осиновый — это очень важно. Мне достоверно известен случай, когда использовали дуб, и что же? Через год этот вампир появился опять! А осина работает очень надежно, проверено многократно. Только я бы для гарантии положил еще сверху массивный серебряный крест.

— Хорошо, а как поймать вампира, здесь не сказано? Я не нашел ничего об этом в других книгах.

— Поймать? — задумался алхимик. — Нет, не припомню. Вообще-то это не так просто. Холодное оружие почти бессильно перед ними.

— А пистолеты?

— Вряд ли, — с сомнением покачал головой ученый. — Я слышал, что некоторым удавалось отбиться от нападения, но чтобы поймать… Не думаю.

— Тогда, может быть, мушкет или аркебуза?

— Возможно, это ведь мощное оружие. Не знаю. Крестьяне обычно оглушают вампиров ударами дубинок. Но здесь нужно значительное численное превосходство. Что касается мушкета, я рекомендовал бы использовать пули из чистого серебра.

— Ну уж нет, — подумал Грильон. — На этот раз мы обойдемся безо всякой чертовщины. Серебро — слишком твердый металл. Свинцовая пуля расплющится при попадании и гораздо лучше остановит вампира. Благодарю тебя, Пьер, — сказал он вслух. — Но это — не главное, зачем я приехал сюда, — заметил на прощание граф, памятуя, что он говорил о цели своего визита герцогу де Ледигьеру. — Имеешь ли ты представление о дамасской стали?

— Конечно, господин де Грильон, такие клинки стали появляться в Европе после первых крестовых походов. Сам я этим не занимаюсь, но могу отослать вас к одному знакомому оружейнику. Вы хотите заказать себе шпагу?

— Да, — кивнул Грильон.

— Но месье Симон писал мне, что добыл для вас японскую сталь, и она даже лучше сарацинской, — заметил алхимик, недоверчиво поглядев на эфес графа.

— Видишь ли, любезный, я очень уважительно отношусь к мнению ученых, но об оружии предпочитаю судить сам. Нужно сделать шпагу, а там — посмотрим.

— Да, конечно, — поспешно согласился алхимик.

***

Вернувшись из Гренобля, Грильон проинспектировал своих людей и остался весьма доволен результатами.

После разговора с Пьером Дюраном он ввел новые занятия — по стрельбе из мушкета и фехтованию на дубинках. А после того, как от оружейника привезли доспехи, бои стали проводиться в полном защитном облачении.

— Самое главное: внимательность и аккуратность, — не переставал внушать своим подопечным граф. — Нельзя допускать ошибок — это смертельно опасно. Ходить все время в снаряжении нелегко, я знаю, но другого выхода нет. Если кого-то из вас покусают вампиры, его придется убить.

Особенно выделялся на всех занятиях Кривой Жак. Несмотря на отсутствие одного глаза, он стрелял точнее всех, в бою на дубинках ему также не было равных, хотя Жак и не отличался богатырским сложением. Его физические недостатки компенсировались настолько редкостным рвением, как будто Кривой ставил смыслом жизни разнести в клочья очередную мишень или выйти победителем из каждого поединка.

Поразмыслив, Грильон назначил его старшим на время своих многочисленных отлучек для поддержания дисциплины в этой разношерстной команде. Одно только ему не особенно нравилось — поистине собачья преданность Жака, которую тот демонстрировал постоянно. Что это? Действительно Кривой чувствует себя в неоплатном долгу после спасения от виселицы или просто делает вид, усыпляя бдительность? Поживем — увидим, — решил Грильон.

— Жак, возьми братьев Мерсье, нарубите осиновых кольев, — велел граф.

— Сколько нужно, хозяин?

— Для начала полтысячи хватит. Это пятьдесят раз по десять. Только смотри не перепутай, должна быть именно осина.

— Обижаете, хозяин, я вырос в лесу, — обезображенное шрамом лицо Жака расплылось в довольной улыбке.

— Откуда ты родом?

— Из Мулена. Отец мой был лесничим.

— А где больше любишь жить — в городе или в деревне?

— В деревне, конечно.

— Вот и я тоже, — усмехнулся Грильон. — Предпочитаю поместье, а живу в Париже.

***

Перед тем как отправиться в свою первую экспедицию, Грильон решил еще раз навестить Симона.

— Жюльен, — посмотри вот, все ли здесь правильно, — протянул он алхимику бумагу, испещренную четкими, уверенными каракулями.

— Кто это писал? — недоверчиво осведомился тот.

— Я сам. Это инструкция для меня и моих людей. Чтобы не пришлось таскать с собой фолианты.

Симон внимательно изучил документ.

— Да, все в принципе правильно. Только учтите, что серебро должно быть высшей пробы.

— Я уже отправил заказ своему ювелиру в Роттердаме. К нему никогда не было ни малейших претензий.

— И все же я бы посоветовал вам, сударь, непременно проверить кресты у кого-нибудь еще. Это чрезвычайно важно.

— Я так и поступлю, Жюльен. А в остальном — все ли верно?

— Да, все правильно.

— Послушай, в этом деле есть одна загвоздка. Непонятно, как отличить вампиров от людей, ведь явные признаки проявляются во внешности далеко не всегда. Можно, конечно, застигнуть его на месте преступления, но это ведь тоже получится не очень часто. А как быть во всех остальных случаях?

— Не знаю, сударь, — ответил алхимик. — А вы убивайте всех подозрительных, ничего страшного, если прихватите кого-нибудь лишнего.

— Король приказал мне истребить вампиров, а вовсе не население Франции, — возразил ему Грильон. — Значит, нужно придумать какой-то надежный способ.

— Мне ничего подобного не известно, — пожал плечами Симон.

— Жюльен, а почему бы тебе самому не заняться этим делом? Я хорошо заплачу.

— Нет, сударь, это невозможно, — покачал головой алхимик. — Я не могу забросить свои опыты.

— Да никуда твои опыты не убегут, — продолжал настаивать граф. — Ну, если хочешь, найми себе помощников — сможешь одновременно заниматься и тем, и другим.

— Ну уж нет, — испуганно ответил Симон. — Чтобы я допустил в свою лабораторию неизвестно кого…

— Я понимаю, золото, конечно, это очень важно. Но представь на секунду, что кому-то удалось найти способ получения философского камня. Изготовят груды золота. Кому оно тогда будет нужно?

— Ошибаетесь, сударь, — глаза алхимика лихорадочно заблестели. — Золото всегда останется золотом.

— Испании не помогли сокровища, добытые для ее короны конкистадорами. Разве не так?

— Я мыслю несколько другими категориями.

— Скажи мне, сколько лет алхимики занимаются этими поисками?

— Не меньше тысячи.

— Вот видишь, и никому пока еще не удалось. Я же предлагаю тебе реальное золото, — для вящей убедительности граф потряс перед его носом увесистым кошельком. — И славу, если добьешься результата.

— Как это — никому? У Луллия получилось, у Зейлера и у других тоже.

— Но ведь некоторые обвиняют их в мошенничестве, — вкрадчиво заметил Грильон.

— Нет, я не верю.

— Допустим. Но тогда ты уже не будешь первым, не так ли? Я же предлагаю тебе абсолютно новое поле деятельности, вампирами так подробно никто из ученых еще не занимался.

— Нет, сударь, и не уговаривайте, — упрямо мотнул головой Симон.

— Хорошо, — помрачнел Грильон. — Король дал мне неограниченные полномочия. Я заставлю вас, алхимиков, помочь мне. Давно что-то ничего не было слышно про «Огненную палату».

— Вы не можете так поступить со мной, — заныл старик, мгновенно покрывшись холодным потом.

— Еще как могу, и не только с тобой. В общем, выбирай — испанский сапог или деньги, — жестко ответил граф.

— Ладно, есть у меня одна зацепка, — вздохнул, сдаваясь, ученый; видимо, для себя он сделал выбор уже давно и просто набивал цену.

Грильон, щадя самолюбие Симона, с трудом подавил чуть было не вырвавшееся у него с губ: «Так-то лучше».

— Какая зацепка? — заинтересованно спросил он.

— Я слышал, что у вампиров гораздо быстрее заживают раны. Нужно сделать надрез и засечь, за сколько времени свернется кровь.

— Это уже кое-что, — обрадовался Грильон. — Но слишком неудобно в полевых условиях. Нужно придумать чего-нибудь попроще.

— Только учтите: для опытов мне понадобятся живые вампиры, — перешел на деловую ноту алхимик.

— Будут тебе вампиры.

— И их надо будет где-то содержать.

— Давай поставим клетки у тебя в подвале.

— А кто их будет охранять?

— Я пришлю людей.

— Потребуются дополнительные расходы на реактивы.

— Не волнуйся, ты получишь все, что необходимо, — заверил граф.

— Хорошо, господин де Грильон, — поджав губы, сказал алхимик. — А теперь прощайте — у меня много работы.

— Спасибо, Жюльен, я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Но Симон, погрузившись в свои мысли, ничего ему не ответил.

***

Он бежал по зыбкой песчаной равнине, выбиваясь из сил. Спасаться от разъяренной толпы было не впервой, но сейчас обычное спокойствие изменило ему. Первобытный ужас сковывал движения, и селяне уже давно настигли бы беглеца. Но в том-то и заключался весь кошмар, что на селян преследователи были совсем не похожи.

Мешковатые увальни в диковинных шлемах с поблескивающими забралами передвигались медленно, но очень уверенно. Загонщики цепко держали след и, пользуясь численным превосходством, обступали его с обеих сторон, не давая свернуть и постепенно прижимая к берегу моря. Совсем не то что неорганизованное человеческое стадо. И разве люди отважились бы охотиться на вампира ночью?

Странные существа вцепились в свою жертву мертвой хваткой, и он уже почти не надеялся выкрутиться. Они действовали методично и не торопясь, убежденные в успехе своего предприятия. В его ноздрях стоял омерзительный запах соленой воды. Даже живительная луна не помогала, а скорее мешала сегодня. И когда вдалеке, как бы захлопывая ловушку, показалась неясная одинокая фигура в темном, до пят, плаще, вампир испытал почти облегчение. Вот сейчас все и разрешится…

В обычной ситуации он без колебаний бросился бы на любого и будь, что будет. Но сейчас враги действовали с неумолимостью мельничного жернова, порождая неуверенность в своих силах и животный страх, безотчетный и алогичный, какой у людей вызывают бесплотные привидения.

Но нет, его так просто не возьмешь! Он еще покажет этому охотнику, на которого его гонят преследователи, словно свора злобных собак! Он…

Призрак резким движением откинул назад капюшон, обнажив в ярком лунном свете длинные седые волосы, белое как мел лицо с горящими глазами и невообразимого размера клыки.

Обессиленный вурдалак рухнул на колени. А он-то думал, что врали старики, рассказывающие жуткие байки о чудовищах, пожирающих вампиров. Оказывается — правда! Он вдруг отчетливо ощутил обреченность людей, попадавших раньше в его лапы. Ведь теперь они поменялись местами.

Загонщики приблизились и крепко связали вампира по рукам и ногам. Граф де Грильон, а это был он, снял ужасающую маску, радуясь и одновременно удивляясь произведенному эффекту.

Братья Мерсье поволокли вампира к воде, чтобы погрузить его в лодку.

— Неплохо сегодня получилось, первый блин не вышел у нас комом, — удовлетворенно заметил Грильон. — Но если мы будем тратить столько сил на поимку каждого вампира…

— Но этот нужен был нам целым и невредимым, — напомнил Жак. — В следующий раз можно будет смело пускать в ход мушкеты.

— Да, конечно. Но…

— Смотрите, хозяин, — Жак вытянул руку вдоль морского берега.

— Что ты имеешь в виду?

— Вот это поможет нам ловить их.

На воткнутых в песок кольях сохли рыбацкие сети.

— Да он не так глуп, как кажется, — уязвленно подумал граф.

***

Вот уже два месяца отряд Грильона рыскал по всей стране. Но информации, поступающей от канцлера и начальника полиции, было крайне мало. Надо было налаживать собственную агентурную сеть. Граф долго думал, каким образом это можно сделать, и нашел единственно возможный вариант. Он срочно вызвал своего главного помощника.

— Послушай, Жак, а ты в авторитете в криминальной среде?

— В среду кто? Что-то я вас не понял, хозяин.

— Ну, пользуешься ты уважением у преступников?

— Можно и так сказать, — осклабился Жак.

— А скажи мне, уголовные кланы общаются друг с другом, или каждый сам по себе?

— Забивают стрелку иногда, когда нужно что-нибудь перетереть.

— Мне нужно найти человека, которому поверят другие преступники. Поможешь?

— Конечно, хозяин.

— И еще. У воров есть свой жаргон, растолкуй мне, что там к чему. Боюсь, иначе я не смогу говорить с ними на одном языке. Я едва понял, о чем ты только что сказал.

— Да на раз, хозяин.

***

Грильон с Жаком сидели в трактире напротив Бринеля, главаря одной из самых влиятельных парижских банд.

— Я ловлю вампиров и мне нужна помощь, — объяснял граф. — Хочу заключить с тобой сделку.

— Гремите, ваша милость.

— Вот здесь, — Грильон положил на стол небольшой, невесомый с виду сверток, — сотня одинаковых записок с моим адресом. Их нужно распространить среди ваших людей в Париже и других городах. За это получишь… — граф бросил перед собой мешочек, который, тяжело звякнув, упал на почерневшие доски. — Там сто экю, по монете за каждую записку.

Сидящие за соседними столами посетители кабака уставились на них. Глаза Жака полезли на лоб, и он незаметно вытащил из-за пояса длинный нож. Граф очень сильно рисковал, показав в этом вертепе свой кошелек. Если бы не присутствие Бринеля, Кривой не дал бы сейчас за их с Грильоном жизни и ломаного гроша.

— Нельзя нам у фликов пшеницу брать, — лицо главаря бандитов было непроницаемо, как у опытного картежника. — Что скажут люди?

— Я вовсе не полицейский. Служу только королю.

— Но мы-то ему не служим, сударь.

— А вам и не нужно. Просто сделай работу и получи за нее деньги. То бишь — «пшеницу».

Последовала тяжелая пауза.

— Тосвя лод, трэм, дона чмоп, — сказал вдруг Жак.

Грильон удивленно взглянул на своего слугу.

— Не чух предъяву метипо, — ответил Бринель.

— Братва типро не дебу.

— Ну, допустим, что я соглашусь, — сквозь зубы процедил после минутного раздумья Бринель. — И что с этими малявами делать?

— Вот что. Если кто-нибудь из ваших узнает о местонахождении вампира — пусть напишет мне по этому адресу. В письме укажете место, куда нужно положить деньги. Я заплачу по сто ливров за каждого.

— Вы слишком высокого мнения о нас, ваша милость, — усмехнулся бандит. — Большинство наших не умеют даже читать.

— Думаю, что за эти деньги они без труда найдут грамотея. Не прибедняйся — чеканить фальшивые монеты и подделывать векселя у многих из вас получается очень неплохо.

— Качать на кого-то королевским слугам — это западло по-нашему. Никто на такое не пойдет.

— Знаю, поэтому никогда не предложил бы тебе ничего подобного. Но здесь случай особый: это ведь не люди, а вампиры.

— Ну и что?

— Разве на них распространяется воровской этикет? Ну, как это… понятия…

— Не знаю, — поскреб затылок Бринель. — Никогда не думал об этом.

— Так задумайся, и поймешь, что — нет. И учти еще, что страдает от вампиров не король, а простые люди, такие как ты или Жак. Поэтому то что я служу его величеству, в данном случае роли не играет.

— От блатных король тоже не страдает, — ухмыльнулся Бринель.

— Ошибаешься, в Версале щипачи орудуют по-черному, только карманы береги. Не знаю как насчет самого Людовика, но уж принцев и принцесс обкрадывали неоднократно.

— Неужели?

— Можешь не сомневаться.

— Ну, это не наши. Видать, у них там свои урки.

— Это не важно. А важно то, что вампиров становится все больше и больше, скоро от них совсем житья не будет. Но тогда уже может быть слишком поздно. Неужели тебе это безразлично?

— Хорошо, сударь, я согласен, — кивнул головой Бринель и положил на кошелек графа свою огромную лапу.

Кривой вздохнул с облегчением и залпом допил свою кружку.

— Что ты ему сказал? — спросил Жака Грильон, когда они вышли на улицу.

— Ну, это воры так промеж себя говорят, чтоб чужие не догадались. «Надо помочь, мэтр» я сказал.

— Ясно, инверсия, стало быть.

Жак, конечно, ничего не понял, но беспокоить хозяина расспросами не решился.

***

Ставка Грильона на преступное сообщество себя полностью оправдала. Со всей страны поступали «наколки», и его отряд метался по Франции, уничтожая вампиров.

Подручные графа по очереди дежурили в лаборатории Жюльена Симона, карауля подопытных вампиров, а во время выездов кому-то приходилось сидеть там безвылазно.

В перерывах между отлучками Грильон занимался финансированием и канцелярской работой.

Однажды он сидел у себя в кабинете, разбирая почту. Внезапно на пороге показалась фигура Жака.

— Хозяин, месье Симон просил вас срочно пожаловать к нему.

— Жак, я же велел тебе ни при каких обстоятельствах не покидать свой пост, — укоризненно сказал граф. — Надо было дождаться смены.

— Месье Симон сказал, что это очень срочно. Я проверил все клетки перед уходом, так что не извольте беспокоиться.

— Хорошо, пойдем. Ну, если этот алхимик снова попросит денег…

— Вряд ли, хозяин — до этого он никогда так страшно не кричал. Иначе бы я не осмелился…

Встревоженный Грильон вскочил на лошадь и пустил ее галопом.

Когда они с Жаком подъехали к дому алхимика, уже смеркалось. Граф требовательно забарабанил в дверь, затем опомнился и постучал условленным образом. Дверь открылась почти сразу: видимо, алхимик уже давно поджидал их.

— Я нашел, господин де Грильон, я нашел, — исступленно шептал Симон, впуская их в дом.

Никогда еще граф не видел ученого в таком возбуждении. Все трое незамедлительно проследовали в подвал.

— Вот он, — алхимик осторожно взял со стола колбу с прозрачной зеленоватой жидкостью.

— Что это? — удивленно спросил Грильон.

— Тот самый экстракт, о котором вы меня просили. Он позволит распознать вампира. Сейчас покажу.

Симон достал из груды медицинских инструментов ланцет и проколол себе палец. Хирургический нож со звоном отправился в стоящую под столом корзину. Грильон заметил, что все руки алхимика покрыты множеством микроскопических ранок. Затем ученый выдавил несколько капель крови в пробирку и добавил туда немного жидкости из колбы.

— Смотрите, — сказал он, разболтав содержимое и поднеся ее к масляной лампе.

— Я ничего не вижу, — печально ответил граф.

— И правильно, — захихикал алхимик. — Ничего и не должно быть. Жак, помоги мне.

Кривой подошел к клетке, надел кожаные перчатки и, грубо схватив находившегося там вампира, вытянул его руку наружу. Симон взял пробу крови, разбавив ее своим экстрактом.

— А теперь?

— О, Боже! — воскликнул Грильон, увидев, что от пробирки идет загадочный, как будто внутренний свет.

— Вампир, — сказал алхимик, хотя и так было все ясно.

— И что же, эта смесь светится в темноте?

— Нет, только под лампой, — ученый отошел на несколько шагов и пробирка плавно потухла.

— Жюльен, ты великий ученый, — восхищенно сказал граф.

***

После изобретения экстракта, позволяющего выявлять вампиров, работать стало гораздо проще, и Грильона больше не мучили кошмары, вызванные мыслями о понапрасну загубленных жизнях.

Однако вскоре выяснилось, что начиная с какого-то момента количество вампиров стабилизировалось. Несмотря на то что их активно уничтожали, поголовье вурдалаков оставалось постоянным. И это невозможно было объяснить только естественным размножением. Грильон тщательно изучил бумаги и увидел, что большинство неофитов недавно прибыли из других стран.

Королевский приказ об искоренении вампиризма на территории Франции оказался невыполнимым.

Глава 7

Первое ЧП с вампирами произошло ровно через месяц. Наблюдатели доложили, что все видеокамеры одновременно отключились на пять минут, а затем так же синхронно включились опять.

— Неужели технический сбой? Или все же что-то другое? — озадаченно подумал Дэн.

Они с Питом прослушали аудиодорожки, соответствующие пропавшим видеокадрам. Во всех был записан какой-то странный шип. Наверное, действительно, глюки регистратора.

Но на следующий день позвонил один из морпехов Пита.

— Послушайте, Дэн, у нас, похоже, проблема.

Дэн тут же ткнул клавишу громкой связи и подал знак Питу.

— Я только что заступил на смену, — продолжил дежурный, — и обратил внимание, что один клиент лежит точно в той же позе, что и сутки назад. Можете сравнить видео и убедиться сами.

— Войдите с ребятами в вольер и посмотрите, что с ним. Только осторожно! — приказал Пит.

Через пять минут телефон зазвонил снова.

— Его загрызли, сэр.

Дэн подскочил на стуле. Началось!

***

Пит приподнялся со своего места и вырвал трубку из рук Дэна.

— Так, ребятки, быстро пробежали по остальным боксам и посмотрели, что к чему.

Дэн передвинул телефон к нему поближе. Сам он уже ни секунды не сомневался в результате проверки. Так оно и вышло. В каждой из четырех оставшихся камер было найдено по одному мертвому вампиру.

— Значит, это был не сбой! Как же им удалось отключить систему? И как они смогли договориться? Ну ладно, четыре бокса расположены рядом — допустим, незаметно перестукивались; но пятый ведь находится в совершенно другой части здания! — размышлял вслух Дэн.

— Слушай, а может, все гораздо проще? — спросил Пит. — Система сбойнула, а они этим воспользовались.

— Ну, систему-то нужно проверить по-любому, — согласился Дэн и вызвал специалиста по видеонаблюдению.

Тот тщательно покопался в проводах и разъемах, просмотрел видео и выдал свое заключение.

— Действительно, картинка выглядит так, как будто были нарушены контакты. Но сейчас все нормально. Может быть, кто-то из монтеров возился в коммуникационном шкафу и задел случайно?

— А сколько шкафов на пути от камер до нашего сервера?

— Два, один там, где установлены камеры, другой — возле вашего пункта наблюдения.

— Значит, все пять концов сходятся только в нашем шкафу?

— Да, так оно и есть.

— И больше нет точек доступа?

— Есть, конечно, но там нужно вскрывать полы, а это целая история. Чтобы никто не заметил — вряд ли выйдет.

— А насколько просто получить доступ к коммуникационным шкафам?

— Хм, они заперты, естественно, но не думаю, что там такие уж сложные замки.

— А охрана?

— Охрана в коридоре, но конкретно у шкафов — по-моему, никого нет. Вы лучше уточните в отделе физической безопасности.

— Ну, что я тебе говорил! — торжествующе воскликнул Пит.

— Погоди! — остановил его Дэн. — А видеонаблюдение там хотя бы есть?

— Да нет, не ставилось такой задачи. Входы в кабинеты, терминалы доступа — это да, под присмотром.

— Что и требовалось доказать, — опять встрял Пит.

— Все равно непонятно, — все еще сомневался Дэн. — Допустим, кто-то что-то там задел. Но как вампиры об этом узнали? На камерах ведь не написано, проходит сигнал или нет. Максимум — подается ли питание.

— А вот в этом вы ошибаетесь, господин Сверчкофф, — откликнулся спец по видеонаблюдению. — У нас интеллектуальные камеры, лампочка там мигает при любых проблемах, даже на сервере видеозаписи. Чтобы нам сразу было видно, если что-то не в порядке.

— Тогда ясно, — отозвался Дэн. — Правильно ли я понимаю, что речь идет о трех шкафах — возле блока с четырьмя боксами, возле отдельного бокса и здесь, у нас, около регистратора?

— Совершенно верно.

— Сообщите мне, пожалуйста, их идентификаторы.

Отпустив инженера, Дэн позвонил начальнику отдела технического обеспечения, а также в службу M51 и договорился о том, чтобы в перечисленных коммуникационных шкафах сменили замки, приставили к ним охрану и проводили любые работы только в его, Дэна, личном присутствии.

И только после этого он впервые взял трубку аппарата прямой связи с Миллзом, установленного чуть больше месяца назад.

— Господин Директор, у нас прошел первый тур. И на редкость организованно.

***

Через неделю ситуация повторилась практически один к одному. Разница была только в том, что картинка видео немного отличалась от прошлого раза, да и синхронизация отключений была не абсолютной, а в пределах трех-пяти секунд.

Дэн снова позвал специалиста по видеонаблюдению.

— Что у вас опять творится? — раздраженно ткнул он в экран монитора.

— Ничего особенного: камеры, как обычно, бесстрастно фиксируют изображение, — равнодушно ответил тот.

— Но сигнала-то нет!

— С сигналом все в порядке! Неужели вы не видите, что объективы заклеены? — удивленно спросил инженер.

— Как заклеены? — хором изумились Дэн с Питом.

— Конечно, заклеены, это же ребенку ясно.

— И кто же их заклеил?

— А я почем знаю!

— Хорошо, — после некоторого раздумья продолжил Дэн. — А наши клиенты могут до них дотянуться?

— И этого я не могу сказать: не я же их устанавливал.

Поняв, что здесь уже ничего не добьешься, они отпустили монтера, обошли вольеры и убедились, что вампиры вполне могли вывести камеры из строя.

Дэн, матерясь про себя, набрал номер Дика Стэнтона, начальника отдела аппаратуры перехвата, занимающегося конструированием различных «жучков».

— Привет, Дик, — произнес он. — Мне нужна твоя помощь.

— Что, появились сомнения в верности подруги?

Дэн прямо кожей почувствовал, как на другом конце телефонного провода лицо собеседника расплывается в ехидно-понимающей усмешке.

— Да нет, но тебе же прекрасно известно, что профилактика гораздо дешевле лечения.

— Чертовски приятно общаться с тобой, Дэн. Если бы ты знал, как много у нас людей, начисто лишенных чувства юмора! Что-то ты стал забывать старых друзей, вспоминаешь только по служебной необходимости. Ладно, давай выкладывай, что хотел.

— Нужно срочно установить полный контроль над несколькими помещениями.

— Какие проблемы? Оформляй, сделаем, конечно.

— Бумагу я, естественно, напишу, но мне нужно, чтобы это было закончено сегодня, в крайнем случае — завтра.

— Это абсолютно нереально, операцию необходимо подготовить. Как минимум, два-три дня, как раз за это время успеешь уладить все формальности.

— Но мне нужно прямо сейчас!

— Нет, Дэн, и не проси! Я не могу посылать своих ребят к черту в зубы безо всякой подготовки!

— Никуда дальше нашего здания посылать не придется.

— Да, признаю свою ошибку, — изумленно ответил после небольшой паузы Дик Стэнтон. — У тебя не просто здоровое чувство юмора, я бы сказал, что оно где-то зашкаливает! Почему бы тебе не обратиться в службу технического обеспечения?

— Они уже облажались, паразиты, это должно быть сделано по всем правилам вашей науки.

— А ты не преувеличиваешь?

— Дик, все очень серьезно. Наша операция находится на грани срыва, и я не могу больше рисковать. Работа должна быть выполнена на высочайшем уровне, в расчете на самого серьезного противника.

— Наподобие «жучка», которого русские подсунули нашему послу в Москве?

— А что это за история?

— Ты что, в Национальном музее криптографии не был?

— Да нет, как-то не собрался.

— Сходи обязательно, там много интересного. Так вот, это произошло сразу после окончания Второй мировой войны. Союзники праздновали победу и многие находились в расслабленном состоянии. И вот в момент всеобщей эйфории советские школьники вручили нашему послу Гарриману шикарный подарок — герб США, мастерски вырезанный из ценных пород дерева. Растроганный посол повесил этот дар юных данайцев в своем кабинете в Москве. Герб, конечно же, внимательно изучили наши спецы по «закладкам», но ничего подозрительного не обнаружили. А «жучок» там все-таки был — просто его изготовили по неизвестной нам в то время пассивной технологии, то есть без элементов питания. Работало подслушивающее устройство только при внешнем облучении, которое русские производили из припаркованного возле посольства фургона. В периоды неактивности обнаружить его было принципиально невозможно. И «пасли» Советы наших послов на протяжении шести лет. Потом, конечно, догадались, привезли герб в Штаты и основательно расковыряли. Нашли там полость с диафрагмой, которые играли роль колебательного контура. Вибрации от голосов передавались на специальную антенну, модулирующую отраженный радиосигнал. Наши даже сделали копию устройства, она-то и висит сейчас в музее, можно открыть и рассмотреть «начинку».

— Здорово! Шесть лет мне, конечно, не нужно, но в течение полугода система должна работать как часы.

— Значит, в нашем здании, — медленно пробормотал Дик. — Ладно, это несколько меняет дело, не будем формалистами, — решительно продолжил он после короткого раздумья. — Само собой, если речь не идет об офисе Директора.

— Ну, я вижу, ты уже вполне восстановился. Нужно установить скрытый аудио- и видео-контроль в пяти боксах, мне необходимо присмотреть за своими подопечными в критической ситуации.

— Только их придется эвакуировать на время монтажа.

— Само собой. И еще одна просьба. Я пришлю тебе ссылки на звуковые файлы. Посмотри, пожалуйста, нельзя ли выудить из них что-нибудь полезное.

— О’кей. Только ты заявочку на проведение работ все же пришли, не сочти за труд.

— Конечно, Дик. Спасибо! Выпивка за мной.

— Вот с этого бы и начинал, — рассмеялся Стэнтон и повесил трубку.

***

Дэн и Пит сидели в кабинете, задумчиво уставившись друг на друга.

— В принципе, пока все идет хорошо, — сделал попытку успокоить прежде всего себя самого Дэн. — Не нравится мне только, что мы не знаем, что там у них происходит.

— Да уж, — вздохнул Пит. — Надеюсь, Дик и его ребята сделают все как надо, и мы получим, наконец, интересное кино.

— Черт, совсем забыл! — спохватился вдруг Дэн. — Нам же нужно куда-то деть вампиров, пока инженеры будут работать.

— Да в чем проблема-то? По очереди распихаем в оставшиеся четыре камеры, ничего страшного.

— Нет, так не пойдет, — возразил Дэн. — Нельзя допустить, чтобы они могли общаться.

— Согласен, — ответил Пит. — Тогда без Пола не обойтись.

— Дьявол! Неохота мне к нему обращаться по пустякам, и так уже волком смотрит!

— Так что же тогда делать? Может, к нам на базу их пока отправить?

— Сейчас разберемся.

Дэн опять связался с Диком.

— Слушай, я хотел бы уточнить: сколько времени займут работы по оборудованию вольеров?

— А сколько их?

— Пять штук.

— Тогда так. На каждую: два часа — подготовка, плюс часа четыре, максимум шесть — собственно на монтаж.

— И когда вы сможете приступить?

— Тут такие дела. Мы можем начать часа через три, но оборудовать пока получится только четыре камеры. Пятую — где-нибудь через неделю, сейчас нет под рукой столько комплектующих.

— Это плохо.

— Дэн, здесь я уже ничего не могу сделать. И так иду на приличный риск: вдруг будет срочный заказ, а ты меня выпотрошишь полностью. Кстати, пришли свою бумагу как можно быстрее, чтобы мне хоть чем-то можно было прикрыть задницу.

— Хорошо, я уже как раз пишу, — для минимизации лжи Дэн включил монитор и начал параллельно забивать свободной рукой поля шаблона заявки. — Так в пятую ты ничего не сможешь поставить? Может, хотя бы аудиоканал перекроем?

— Нет, вот аудио как раз — точно нет. Видеокамеры, возможно, смогу поставить, но вот сколько точек — пока не знаю.

— Ладно, давай хоть что-то.

— Постараюсь.

— Договорились. Тогда жду твоих инженеров у себя в девятнадцать ноль-ноль.

— О’кей.

— От четырех до шести часов на камеру, — медленно повторил, положив трубку, Дэн. — Слушай, Пит, а давай приведем их сюда к нам, в комнату релаксации. Как-нибудь перекрутимся.

— А почему бы и нет?

— Распорядись тогда, чтобы твои ребята туда их доставили и покараулили. Только наблюдателей не трогай, организуй лучше внеочередную смену. От греха! Думаю, это не проблема?

— Конечно, нам не привыкать. Начнем с четвертого этажа?

— Нет, наоборот, с седьмого. Отдельно стоящая камера должна быть обязательно оборудована полностью.

— Почему?

— Не знаю. На всякий случай. Все-таки нельзя абсолютно исключить возможность того, что они как-то общаются между собой. А там вероятность гораздо меньше.

— Хорошо, — кивнул Пит. — Я лично прослежу за всем: не уйду, пока работы не завершатся.

— Брось, это же больше суток может занять.

— Ну и что? Так мне будет спокойнее.

— Как хочешь.

Дэну тоже пришлось задержаться на работе: необходимо было завершить разработку программы генетического моделирования. В десятом часу он, наконец, закончил и загрузил задание на обсчет в главный компьютер вычислительной системы АНБ.

На самом деле, конечно же, это был не один компьютер, а целое суперкомпьютерное «облако», состоящее из нескольких вычислителей, построенных в разные годы, имеющих различную архитектуру и даже расположенных не в одном месте. Но для конечного пользователя, каковым и являлся Дэн, все это выглядело просто как одна громадная машина.

Создавалось данное чрезвычайно дорогостоящее «облако» в свое время как ядро системы «Эшелон» — глобальной сети перехвата и дешифровки сообщений, передаваемых по всевозможным телекоммуникационным системам, от телеграфа до спутникового телевидения и интернет-трафика. С тех пор утекло уже много воды, и какие только масштабные проекты не были реализованы, от старой системы почти ничего не осталось, но в среде сотрудников название прилипло к ней намертво.

В настоящее время шпионить за иностранными дипломатическими миссиями и секретными объектами потенциального противника уже не было нужды, поэтому система «Эшелон» применялась в основном для отслеживания криминальной ситуации. Старые задачи по инерции тоже выполнялись, хотя отчеты уже давно не ложились на стол Президенту. Но спецслужбы должны смотреть дальше и глубже, чем текущие политики, в этом и заключается их профессионализм. Мало ли как ситуация повернется в будущем.

Поскольку информацию не нужно было обрабатывать в реальном времени, а просто хранить «на всякий случай», вычислительное ядро «Эшелона» практически простаивало. До тех пор пока не открылся проект «V» и Дэн не загрузил его по самые уши своими генетическими моделями. Но сейчас все менее приоритетные задачи необходимо было приостановить, чтобы сосредоточиться на главном — создании цифрового вам-вама.

***

Когда следующим утром Дэн пришел на работу, несколько ошалевший от недосыпания Пит был еще там.

— Как дела? Конец близок?

— Все нормально, ребята Дика классно работают, — зевая, ответил полуночник. — Три камеры завершили, только что принялись за четвертую, а на последнюю у них нет комплектующих.

— Дик же сказал вчера, что установит в последней хотя бы часть видеокамер?

— Какие-то непредвиденные расходы.

— Ладно, но остальные-то хотя бы будут оборудованы полностью?

— Вроде, да.

— Так «вроде» или «да»? — ехидно уточнил Дэн.

Пит понимающе хмыкнул и, сделав резкий выпад, в шутку легонько ткнул его кулаком под дых.

Дэн включил компьютер и, с удовлетворением отметив, что построение предварительной генетической модели завершено, начал ее тестировать. Пит в полудреме сидел за столом, периодически наведываясь в комнату релаксации, где под присмотром его бойцов находилась последняя партия вампиров, чтобы убедиться, что там все в порядке.

Прошло два часа. Наконец Дэн отодвинулся от компьютерного стола и с наслаждением потянулся. Затем потыкал пальцем по клавишам телефона.

— Привет! Я, кажется, закончил разработку модели.

— Вот это да! — ответила Наташа. — Что, уже построил?

— Пока предварительную, естественно. На первый взгляд, вполне адекватная. Еще немного подергаю ее сегодня и в аккурат под выходные запущу на счет. Слушай, это дело нужно срочно отметить, заходи на чай с пирожными.

— А какие пирожные? — заинтересовалась она.

— Пока не знаю, сейчас сгоняю в первый корпус.

— Погоди, так у тебя их еще нет, я правильно поняла?

— Я же говорю, сейчас пойду и куплю.

— Вот балда, кто же приглашает девушку на виртуальные пирожные? — насмешливо вздохнула она. — Не боишься, что она ответит тебе виртуальным сексом?

— Какие же они виртуальные? Самые что ни на есть реальные. Просто находятся пока в другом месте.

— Мужской прагматизм меня порой просто поражает! Ты что, беспокоился, что меня нет на месте, или у меня диета, и все твои неимоверные усилия по добыванию этих пирожных пропадут даром?

— Как-то это слишком жестко звучит в твоей интерпретации. А что если просто позвонил поинтересоваться, не хочешь ли ты пирожных?

— Нет, извини, все было совсем не так. Если бы ты просто спросил, было бы совсем другое дело. А ты именно пригласил! Причем пригласил к себе, а не в кафетерий!

— Хорошо, я тебе сейчас все объясню, — попытался вывернуться Дэн. — Я просто хотел узнать, какие пирожные ты любишь, но ты же не дала мне слова сказать!

— Час от часу не легче! Вкусы девушек нужно выведывать исподволь, а не прямо в лоб: «Милашка, а какую позу ты предпочитаешь в три часа утра?» — пробубнила она последнюю фразу протокольным голосом. — Только так ведь можно преподнести приятный сюрприз! Всему-то вас нужно учить!

— Ладно, будет тебе сюрприз!

— Никаких пирожных я не хочу! — отрезала она.

— Так: вдохнуть и не торопясь досчитать до пяти, — подумал Дэн. — Один, два, три, четыре…

— А кофе у тебя хотя бы есть? — наконец прервала Наташа затянувшееся молчание.

— Есть, конечно. Только чур — без сливок! — засмеялся он.

— Хорошо, на кофе сейчас зайду, — смилостивилась она.

Дэн положил трубку и искоса взглянул на Пита. Тот ехидно ухмылялся.

— Ну, а ты кофе будешь или тоже хочешь сюрпризов?

— А то! Взбодриться мне явно не помешает.

— Ну, а меня уже основательно взбодрили.

— Да ладно тебе прибедняться, — засмеялся Пит. — Только намекни, что вы с Наташей расстались — сюда через пять минут пол-Агентства сбежится.

— Почему тогда именно сюда?

— Ну, ты ведь ее к нам пригласил, — лукаво ответил тот.

Дэн достал чашки, но не торопился запускать кофе-машину.

— Давай уж, чего тянуть? — удивился Пит.

— Подождем чуть-чуть, кто знает, сколько она будет ходить, так и кофе остынет.

Наконец в дверь постучали, Дэн нажал кнопку кофе-машины и пошел открывать. Первую чашку он поставил перед Наташей, вторую — перед Питом.

В это время зазвонил телефон, Пит поднял трубку, и безмятежное выражение мигом слетело с его лица. Он вскочил, опрокинув на себя дымящийся кофе.

— Грызня во втором отсеке! — майор сразу же перешел на привычный для себя лексикон.

Он бросился к выходу, чуть не снеся по пути компьютер Дэна. Но Дэн находился ближе к двери, поэтому ему удалось выскочить раньше. Оба со всех ног понеслись на наблюдательный пост.

— Может, послать туда ребят? — крикнул на бегу Пит.

— Ни в коем случае! — вполоборота откликнулся Дэн. — Пусть идет как идет.

Ворвавшись к наблюдателям, Дэн уставился на громадный, разделенный на секции монитор, транслирующий изображения из второй камеры. Как вовремя они успели ее оборудовать!

Три вампира кружили по вольеру, выставив вперед полусогнутые руки с длинными острыми ногтями и грозно ощерив клыки. Иногда кто-то из них неуловимым движением бросался вперед, но затем мгновенно отскакивал.

— Двое на одного или каждый за себя? — спросил запыхавшийся Дэн.

— Черт их знает, я такого не видел никогда, — изумленно ответил Пит.

— Просто-таки ритуальные танцы, — нервно хихикнул сидящий за экраном здоровенный рыжий морской пехотинец по имени Конор.

— Танцы? — переспросил Дэн.

— Желторотики, что с них возьмешь, — усмехнулся Конор.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, не матерые они, сразу видно.

Дэн обернулся к Питу.

— Переведи.

Тот пожал плечами.

— Не обращай внимания, это просто наш внутренний жаргон.

— Так что, вамы делятся на «матерых» и «желторотых»? — опять обратился Дэн к морпеху.

— Да, и очень четко.

— А что, промежуточных состояний не бывает?

— Да в том-то и дело, что нет.

Дэн удивленно покосился на Пита.

— Это правда?

— Ну да.

— Что же ты мне об этом раньше не сказал?

— Я думал, ты в курсе.

— Но это же совсем разные весовые категории!

— Да, разные. Но что это означает на практике? Ты что, хочешь производить отбор по группам? А смысл?

— Смысл в том, что условия состязаний неравные, вамы-ветераны имеют серьезное преимущество. Может, вообще селекцию нужно было проводить только среди них?

— И где взять столько матерых? Их приблизительно процентов двадцать попадается. Это значит — устремить эксперимент в бесконечность. И потом, бои не всегда выигрывают ветераны. Здесь как в спорте: опыт против молодости. Не все так однозначно.

— А у тебя есть статистика поединков?

— Нет, я навскидку сказал.

— Значит, нужно ее собрать. Боюсь, что по факту получится практически то же самое, как если бы мы проводили отбор только среди матерых. А желторотиков, выходит, бросили в эту мясорубку просто на убой.

— Вот только не нужно их жалеть.

— Вот только не нужно врать самим себе! — разъярился Дэн. — Получается, что мы выводим «вампирского волка» не из двадцати пяти, а всего-навсего из пяти особей!

— И что же ты предлагаешь? — Пит тоже перешел на повышенные тона.

— Во-первых, произвести классификацию и выяснить реальную картину, — Дэн почти мгновенно успокоился, хотя взять себя в руки ему было очень непросто. — Кстати, а как вы различаете их между собой?

— Затрудняюсь сформулировать, — развел руками Пит. — Конор, можешь объяснить?

— Да это ж видно невооруженным глазом, — отозвался морпех.

— Ну вот видишь, словами это выразить не так просто. Сам поймешь, когда побольше опыта будет.

— Ладно, посмотрим, — вздохнул Дэн. — Не будем паниковать раньше времени.

— Слушай, а может все-таки мне подтянуться поближе? — спросил Пит. — Так, на всякий случай.

— Нет смысла, — ответил Дэн. — Все равно ведь ты не сможешь опекать их постоянно. И потом, мы не знаем, как должен происходить естественный отбор. Может быть, это как раз то, что нам нужно?

— А ведь камера номер четыре у нас может в любой момент остаться без наблюдения!

— Точно! — спохватился Дэн. — Вот за этими хорошо бы посмотреть!

— Иду, — отозвался Пит и выскочил из помещения.

В течение получаса Дэн наблюдал за маневрами вампиров.

— А ведь Конор прав! — неожиданно пришло ему в голову. — Действительно, чем-то напоминает шаманские пляски. Или даже отчаянную демонстрацию агрессии. Так псы, разделенные забором, злобно бросаются друг на друга, грозя разорвать противника на мелкие части. А если вдруг окажутся носом к носу, тут же успокаиваются. Бряцание оружием. Какие-то боевые танцы аборигенов. Бесконтактный вампирский стиль. Только вот зачем?

Постояв в задумчивости еще минут пять, Дэн решил, наконец, вернуться на рабочее место.

— Сообщи мне, если они перейдут вдруг к решительным действиям, — попросил он наблюдателя.

***

На своем столе Дэн обнаружил записку: «Спасибо, кофе был, как всегда, превосходный. И компания — тоже. Н».

— Вот язва, — подумал он и продолжил тестирование модели.

Когда работа была уже почти завершена, в кабинет ввалился Пит.

— В четвертой все тихо, а третью закончат через час, — доложил он.

— Отлично, и я скоро доделаю. Сегодня же загружу программу на главный компьютер — и месяца полтора можно будет курить. Этот уикенд мы с тобой, несомненно, заслужили.

— Тогда я съезжу к ребятам на базу. Ты не против?

— Да нет, конечно. Слушай, позвони Конору, спроси — как там у него дела во второй?

— Вроде успокоились, — сказал Пит, выслушав подчиненного.

— Странные какие-то игрища. Они как будто делали вид, что сражаются. Ты не находишь?

— Не скажи, Конор говорит, одного все-таки маленько порвали — лежит, раны зализывает. Да и что мы знаем про то, как вампиры разбираются между собой?

— Это точно, — согласился Дэн. — Но будем надеяться, что скоро благодаря Дику мы все узнаем.

***

Дэн рисовал карандашом смешные фигурки, собирая вместе разбегающиеся мысли. Только что Пит положил перед ним свои выкладки. Получалось плохо, хотя и не настолько, как он опасался вначале. Всего в их распоряжении было семь матерых вампиров, двое из которых уже погибли. По состоянию на сегодняшний день один ветеран стоил четверых желторотиков. То есть если привести все к единому знаменателю, получается, что они выводят Царя приблизительно из двенадцати полноценных вампиров вместо двадцати пяти планируемых. Это с одной стороны.

Зато с другой! Обрывки фраз, брошенных когда-то разными людьми, сплелись, наконец, воедино. Спину и плечи Дэна ломило, как и всегда в предчувствии нового прорыва.

Он незамедлительно связался с секретарем Миллза.

— Джек, подскажите, пожалуйста, как мне найти Сэма Мейси.

— Сэм приезжает, как правило, только на регулярные совещания у Директора.

— Значит с восьми утра по вторникам и четвергам, — подумал Дэн. — А нынче у нас как раз вторник.

— Но сегодня вы его уже не застанете, совещание давно закончилось. Хотите, я устрою вам встречу в четверг? Позвонить?

— Нет, это слишком долго, — ответил Дэн. — Можете мне дать его домашний адрес?

— Конечно, о чем разговор. Записывайте.

Глава 8

Министр иностранных дел маркиз де Торси был единственным высокопоставленным чиновником Франции, которому удалось избавиться от навязчивой опеки королевской фаворитки госпожи де Ментенон. Для этого маркиз применил единственно возможную тактику: он общался с Людовиком только на заседаниях Государственного совета, куда де Ментенон не допускалась, сославшись на отсутствие необходимости в регулярных встречах.

Ибо рабочие совещания с другими министрами всегда проходили в апартаментах фаворитки. Она не принимала участие в обсуждениях, лишь немногословно отвечала, когда король ее о чем-нибудь спрашивал. Как правило, де Ментенон рассеянно вязала, иногда забиралась в постель и закрывала полог, причем даже в этом случае никто не понижал голос. Но она была в курсе всего и активно направляла его величество в сторону нужных ей решений.

Как только появлялось какое-то спешное дело, Торси, подыскав удобный момент, тут же направлялся непосредственно к королю.

Маркизу де Ментенон, мечтающую распространить свое влияние на иностранные дела, такое положение жутко бесило, и она люто ненавидела Торси, но открыто воевать с ним все же не решалась.

Когда Грильон понял, что его деятельность выходит за пределы Франции, ему неминуемо пришлось обратиться к этому, пожалуй, самому способному министру при стареющем короле.

— Я с интересом слежу за вашей деятельностью, граф, — сказал маркиз, — задействовать в своих целях криминальные кланы — это поистине блестящий ход.

Торси ведал почтой и посылками, поэтому его обязанностью было просматривать письма и докладывать его величеству обо всех почерпнутых из них секретах.

— Замечательно, господин министр, — не моргнув глазом, ответил Грильон, — значит, мне не придется терять время на введение вас в курс дела. — Как выяснилось, большая часть вампиров проникает сейчас во Францию из-за рубежа. И бороться с ними нужно там, а не здесь. Поэтому мне крайне необходима ваша помощь. Я бы хотел воспользоваться агентурой Министерства иностранных дел.

— Только одно условие, граф, — ничего не записывать. Ни теперь, ни после.

— Хорошо, маркиз, — согласился Грильон.

— Если забудете, приходите снова, я повторю вам еще раз. Таковы правила. Впрочем, наверное, нет необходимости рассказывать сразу все? Куда вы намерены ехать?

— Сначала Англия, изолированность острова придется очень кстати.

— Великобритания, — поправил министр. — С первого мая сего года.

— Понятно. Далее Испания и Португалия: нельзя оставлять неприкрытые тылы. Потом Савойя, Швейцария, итальянские княжества, Фландрия, германские государства, и наконец — империя Габсбургов. А там видно будет.

— Н-да, вы широко замахнулись, — скептически заметил Торси. — Тем более что сейчас там почти везде идет война. Работать очень трудно. Впрочем… Пожалуй, с Великобритании тогда и начнем. Могу вас обрадовать: благодаря усилиям Лувуа мы имеем очень неплохую шпионскую сеть на территории враждебных нам государств.

***

Четыре месяца Грильон, как безумный, гонялся за вампирами по Европе. Дело продвигалось чрезвычайно медленно, и граф был близок к отчаянию. Но вот однажды ему пришло письмо от Пьера Дюрана. Алхимик писал о каком-то деле, не терпящем отлагательства и настолько секретном, что его невозможно доверить бумаге. Граф, не мешкая, отправился в Гренобль.

***

По счастью, герцог де Ледигьер с семейством укатил в Париж, и Грильону не пришлось тратить драгоценное время на протокольные мероприятия.

Бросив поводья слуге, граф нетерпеливо вбежал в лабораторию алхимика.

— Господин де Грильон, — таинственно сказал ученый, выглянув за порог и затем плотно прикрыв двери, — я хочу сообщить вам нечто важное. Из писем мэтра Симона мне известно, что вы исколесили всю Европу в погоне за вампирами.

— Этот чертов Симон не умеет держать язык за зубами, — раздраженно подумал граф. — А ведь я не раз предупреждал его, чтобы не звонил на весь свет!

— Думаю, что так вы не добьетесь успеха, — продолжил Дюран.

— Я и сам, честно говоря, уже почти потерял надежду, — вздохнув, ответил Грильон.

— Болезнь нужно давить в зародыше.

— И где же он, хотел бы я знать?

— В Трансильвании.

— Где?

— В Трансильвании, — повторил Дюран. — После вашего прошлогоднего визита я решил подробно заняться этим делом. Как мне удалось выяснить, подавляющее большинство вампиров происходит именно оттуда. Самый зловещий из них — князь Дракула, но есть и другие. Они не так известны, но не менее опасны.

— А почему так?

— Неизвестно. Должно быть, место такое. Может, из гор исходят какие-то флюиды. Вечно там творится всякая чертовщина, в том числе и вампиры. А из Трансильвании они расползаются потом по всему свету.

— Уже расползлись, к сожалению. Боюсь, их уже не остановить.

— Вы не дослушали, господин де Грильон. Так вот, раз в год все они туда возвращаются.

— Да ты что! — изумленно воскликнул граф.

— Именно так, в конце апреля.

— Так значит… Можно накрыть их всех разом?!

— Шабаш происходит в первую майскую ночь. Где именно — не знаю.

— Ну, если так… Дорогой Пьер, это поистине бесценная информация! Правда, времени в обрез — всего месяц. Маловато, чтобы облазить всю Трансильванию.

— Всю не нужно. Мне сказали, что они собираются у графини Батори.

— Ты же говорил, что не знаешь, где?! — опешил Грильон.

— И готов это повторить, — нравоучительно заметил алхимик. — Где — не могу сказать, а вот у кого — могу. Вещи совершенно разные.

— Что ж, это значительно упрощает дело, — кивнул граф, не желая ввязываться в философскую полемику. — Тогда, думаю, успеем.

— Еще хочу сообщить вам, месье, что расположение планет чрезвычайно благоприятствует предприятию. Наступит одиннадцатый день лунного календаря…

Но мысли Грильона были уже далеко.

Граф выскочил из дворца, не допускающим возражения тоном потребовал у герцогского конюха свежую лошадь и, не щадя, погнал ее галопом. Нужно было торопиться.

***

Вернувшись в Париж поздно ночью, Грильон направился прямо в особняк де Торси на улице Вивьенн. Дворецкий не желал его пускать, но граф пригрозил вызвать подкрепление и взять здание штурмом.

Заспанный государственный секретарь по иностранным делам принял Грильона в кабинете, зябко кутаясь в халат.

— Маркиз, мне срочно нужны проездные документы. Я со своими людьми должен как можно быстрее попасть в Трансильванию.

— А до утра нельзя было подождать?

— Извините, господин министр, — нет.

Де Торси скептически покачал головой.

— Хорошо, завтра все будет готово, — сказал он. — Лучше всего добираться через Вену и Пресбург. Только позаботьтесь о переводчике.

— Маркиз, я в той или иной мере владею практически всеми европейскими языками, так что как-нибудь сам разберусь.

— Нет, не разберетесь, — возразил де Торси. — Венгерский не имеет почти ничего общего с другими языками.

— Как такое возможно?

— Не знаю, но это факт.

— Хорошо, благодарю вас за совет.

— В Вене найдете моего человека, он поможет вам. Запомните: Йозеф Майер, живет напротив церкви Марии Магдалины.

— Спасибо, маркиз.

— Вот, возьмите, — де Торси подошел к бюро и протянул Грильону половину замысловато разорванной игральной карты. — Так вы с Майером узнаете друг друга. Как только встретитесь, немедленно уничтожьте обе части.

— Ого! — не смог скрыть улыбки Грильон, — пиковая дама! Веселая примета! Только роковой красотки мне там не хватало…

— Ну, уж не обессудьте, — маркиз был слишком серьезным человеком, чтобы шутить в такое время и в таком месте. — В Венгрии можете обратиться за помощью к князю Трансильвании Ференцу Ракоци, — продолжил де Торси. — Я его уже известил о вашем визите.

— Известили? Когда? — изумился Грильон.

— Сразу после нашей первой встречи. Я имею сношения с князем через доверенного человека.

— Это-то понятно, мы ведь поддерживаем восстание в Венгрии. Но откуда вы знали тогда, что мне может понадобиться помощь Ракоци?

— Предвидение, сударь, — вот высший уровень дипломатии.

— Еще раз сердечно благодарю вас, господин министр!

Граф де Грильон учтиво поклонился и торопливо вышел.

***

Они шли по узким улочкам Вены, и Майер рассказывал леденящую душу историю графини Батори. Грильон молчал: его немецкий оставлял желать лучшего, а в Европе пылала война за испанское наследство, так что привлекать к себе внимание на территории враждебного государства было смертельно опасно.

Элизабет Батори родилась в знатной венгерской семье: ее дядю Иштвана избрали королем польским и великим князем литовским; другой дядя, Криштоф, получил княжество Трансильванию. Незадолго до своего пятнадцатилетия Элизабет вышла замуж за Ференца Надашди. Супруг, командовавший венгерской армией в войне против султана, был суровым солдатом, своей жестокостью наводившим ужас даже на видавших виды турок, прозвавших его «Черным беем». Почти все время он проводил в походах, изредка навещая юную жену.

Своенравная, гордая, любящая развлечения Элизабет невыносимо скучала под неусыпным надзором добродетельной и строгой свекрови. Но когда та умерла, в молодой женщине стал все сильнее проявляться дикий нрав далеких кочевых предков, усугубленный кровосмесительством: Батори часто вступали в брак со своими родственниками.

За малейшую провинность Элизабет жестоко истязала собственных служанок: била плетью, загоняла иголки под ногти. Вид крови жертв успокаивал графиню и облегчал головные боли, которыми она страдала всю жизнь.

Когда муж Элизабет умер, никто уже не мог сдерживать садистские фантазии 43-летней вдовы. Зверских пыток ей уже не хватало, и графиня начала убивать.

Служанки неожиданно умирали или пропадали без вести, а собаки и дикие кабаны начали выкапывать из земли человеческие останки. По окрестностям поползли зловещие слухи. Высокое положение родственников ограждало Батори от чудовищных обвинений, но нанять новую прислугу стало уже невозможно: крестьяне не отдавали своих дочерей ни за какие деньги. Приближенные графини рыскали по всей стране в поисках новых жертв.

Со временем красота графини стала увядать. Всю жизнь увлекавшаяся оккультизмом и мистикой, Элизабет нашла для себя средство, позволяющее остановить неумолимое время, — кровь юных девушек. Она принимала в ней ванны и свято верила, что этим возвращает себе молодость.

В подвале замка стояла «железная дева» — металлическая клетка с обращенными внутрь острыми длинными шипами. Несчастную жертву помещали внутрь и закрывали, вонзая шипы в ее тело. Кровь капала вниз, орошая лицо и грудь графини.

Все это не могло продолжаться вечно. После того как были убиты несколько девушек благородного происхождения, жалобы дошли до Вены. Делом занялся венгерский парламент в Пресбурге, и высокопоставленные родственники Элизабет уже не смогли спустить все на тормозах.

Возможно, если бы резиденция графини, замок Чейте, находилась в Трансильвании, князем которой был в то время ее двоюродный племянник Габор Батори, ситуация сложилась бы иначе. Но здесь, в Верхней Венгрии, в двух шагах от столицы, замять дело было затруднительно. Элизабет долгое время хотела уехать в Трансильванию, где было гораздо безопаснее, но так и не решилась покинуть свои любимые места.

Верховный судья и наместник короля, венгерский палатин Дьердь Турзо, который тоже был родственником Батори, так как его кузен Миклош Зриньи был женат на дочери Элизабет Анне, а брат его собственной любимой супруги — на двоюродной сестре Ференца Надашди, сам занялся расследованием. Он отыскал свидетелей, которые рассказали ужасные вещи. Да что там далеко ходить: даже зять графини Миклош, будучи у нее в гостях в Пиештянах, случайно наткнулся в саду на закопанный труп.

Наконец Турзо решился. С отрядом гайдуков он неожиданно нагрянул в замок графини, где нашел многочисленные вещественные доказательства преступлений — орудия пыток и тела замученных девушек.

Не желая придавать делу широкую огласку, Турзо посадил Элизабет под домашний арест, а ее подручных увез в свой родовой замок в Битче. Суд был скорым. Приближенных служанок и некоего уродца Фицко, единственного мужчину, участвовавшего в «забавах» графини, с пристрастием допросили и тут же казнили. В отношении самой Элизабет суд не вынес какого-либо приговора, но молчаливо одобрил решение палатина о пожизненном заключении. Наказание было, безусловно, слишком мягким, учитывая, что на кровавом счету графини оказалось более шестисот жертв. Но Дьердь Турзо употребил все свое влияние, чтобы выгородить семейство Батори.

И еще палатин спас Элизабет от самого страшного обвинения — в вампиризме, поскольку за это послали бы на костер любого, невзирая на высокое происхождение. Однако местные жители были твердо убеждены, что графиня Батори, пытаясь вернуть ускользающую молодость, пила кровь своей несчастной челяди.

Элизабет заточили в ее собственном замке Чейте, в помещении без окон и дверей, оставив лишь небольшое отверстие для передачи воды и пищи. Она умерла там спустя три с половиной года.

***

— Вот мы и пришли, — закончил свой рассказ Майер. — В этом доме Батори жили, когда приезжали в Вену. Очень удобное место, в двух шагах от императорского дворца. Прямо напротив — монастырь августинцев; говорят, что монахи часто слышали крики девушек, которых мучила Элизабет.

Но Грильон даже не посмотрел в ту сторону. Его ненавидящий взгляд уперся в Хофбург — резиденцию заклятых врагов Франции, Габсбургов. И откуда что взялось?! Заштатное баварское маркграфство, которому, как кость собаке, император Фридрих Барбаросса кинул статус герцогства в качестве компенсации за отказ от более серьезных притязаний. А теперь, при Габсбургах, оно разрослось до центра Священной Римской империи! Эх, если бы французские короли меньше думали о собственных развлечениях, а больше — о благе государства, не пришлось бы теперь так отчаянно бороться за лидерство в Европе.

Вот бы подвезти сюда сотню-другую бочонков пороха и устроить «Глоб де компрессьон», поднять это осиное гнездо на воздух! Так французские военные инженеры называли изобретенный ими саперный прием, когда сила взрыва направлялась не вверх, как обычно, а по горизонтали, через сложную систему коридоров, чтобы разрушить опору крепостных стен.

— Граф!

Грильону пришлось совершить над собой определенное усилие, чтобы из заоблачных высей вернуться на грешную землю. Как мог он так забыться! Ведь король прислал его сюда сражаться с врагом гораздо более страшным, чем австрийцы.

— Прошу прощения, сударь, — ответил он. — Нет, это место не подходит для шабаша. Слишком на виду.

— Да, я тоже так считаю, — согласился Майер. — Пойдемте, я покажу вам кое-что поинтереснее: Батори останавливались там, пока не перебрались сюда. Это квартал Фэнрихсхоф, старинная резиденция ордена тамплиеров.

Они отправились в обратный путь.

— Кто бы мог подумать, каких-то двадцать пять лет назад Вену едва не захватили турки, — заметил граф. — По этим самым улицам катились османские ядра.

— Да, месье. Досадно только, что христиане не смогли объединиться даже против общего врага, — ответил немец. — Французы, например, не только не помогли в 1683 году защититься от Порты, но и всеми силами пытались сорвать создание коалиции с поляками. А венгры даже открыто воевали на стороне мусульман.

— Но ведь Тёкели не принимал участия в осаде Вены, — возразил Грильон.

— В кампании он все равно участвовал.

— Ну, венгров трудно в этом винить. Они столетиями сражались с турками и что получили взамен? Габсбурги оккупировали их обескровленную в боях родину. Венгры много лет жили то под османами, то под австрийцами, значит — имели возможность сравнивать. Их выбор в пользу мусульман сам по себе говорит о многом. И вот сейчас мадьяры снова взялись за оружие. Да и пример Яна Собеского тоже весьма поучителен. Он командовал войсками союзников, а польская тяжелая кавалерия была главной ударной силой венской битвы, но в результате ни Речь Посполитая, ни ее король не получили от спасения Австрии ровным счетом ничего. И еще неизвестно, чем все это закончится, ведь Габсбурги — в высшей степени неблагодарные союзники.

— Я ведь про всех европейцев говорил, не только про ваших соотечественников, — примирительно сказал Майер.

— С этим спорить бессмысленно, дорогой Йозеф. Увы.

Тем временем Майер с Грильоном вернулись к собору святого Штефана и, миновав обитель тевтонцев Дойче Риттерхаус, вышли на узкую улочку с жутковатым названием Блутгассе.

— Здесь четыреста лет назад были убиты венские рыцари-храмовники, — описав в воздухе неопределенную дугу, сказал Майер. — Зловещее место, не правда ли?

Грильон прислонился щекой к холодному камню и прикрыл глаза. Ему вдруг почудилось из глубины веков нечто такое, от чего не может не затрепетать сердце воина, — звон стали и хриплые вопли сражающихся.

***

Солдаты герцога Леопольда окружили Фэнрихсхоф на рассвете. Они притащили с собой «барана» — длинное тяжелое бревно с железным наконечником; все понимали, что рыцари без боя не сдадутся.

Близлежащие, еще толком не проснувшиеся улицы заполнились грубой бранью и лязгом оружия. Резиденция тамплиеров ответила им зловещим молчанием.

Но едва раздались первые удары тарана по главным воротам, выходящим на Зингерштрассе, послышался свист стрел и стоны раненых. Рыцари яростно огрызались.

…Прошло полчаса. Ворота не подавались: храмовники хорошо забаррикадировались, да и места, чтобы как следует разогнать бревно, было маловато. Герцог располагал достаточными силами и приказал начать штурм одновременно со всех сторон.

Первыми пали двери на узкой улочке Котгэссель, граничащей с домами соседей тамплиеров, ордена тевтонцев, и солдаты ворвались внутрь. Там они встретили ожесточенное сопротивление: храмовники были бесстрашными и опытными воинами. Рыцари бились в узких проходах, где горстка храбрецов могла противостоять целой армии. Проходы эти были построены с изгибами и поворотами, чтобы как можно сильнее затруднить использование арбалетов.

На верхние этажи нужно было подниматься по крутым винтовым лестницам, где с трудом протискивался один человек. А когда тот, кто шел первым, замертво падал под ударами, он увлекал за собой остальных.

…Прошел еще час. Переходы и лестничные марши были завалены телами, и для того чтобы продвигаться вперед, людям герцога приходилось вытаскивать их на улицу. Там озверевшие солдаты перерезали рыцарям горло — и раненым, и уже мертвым — на всякий случай, чтобы никто не смог улизнуть в суматохе битвы.

Кровь ручьями текла в обе стороны горбатой улочки, с одной стороны огромными лужами застаиваясь на Шулерштрассе, а с другой — устремляясь под уклон до самой реки. Недаром улицу, разделяющую владения тевтонцев и тамплиеров, впоследствии назвали Блутгассе, что означает «кровавая аллея».

Храмовники живыми не сдавались, на примере французских братьев они хорошо знали, что их ждет — пытка и костер. Они не боялись умереть, ибо в Уставе тамплиеров сказано: «Я отмщу за смерть Иисуса Христа своей смертью». И они не хотели проливать кровь единоверцев. Но продержаться нужно было как можно дольше, чтобы дать возможность уйти тем, кому предстояло воссоздать орден Бедных Рыцарей Храма — теперь уже в глубокой тайне. Секретными подземными ходами избранные на этот нелегкий путь уносили с собой реликвии и казну ордена. Там почти не было денег: много золота с собой не возьмешь, а только сундуки, набитые драгоценностями и векселями надежных банкирских домов.

Тучи сгущались над орденом уже давно. Королей и Пап раздражало богатство и могущество тамплиеров, которым удалось создать мощную организацию, распространившую свое влияние и на христианский мир, и на Ближний Восток.

Первоначальной задачей ордена была охрана паломников, посещающих святые места Иерусалима. И небольшая группа рыцарей, которые были настолько бедны, что имели только одну лошадь на двоих (с тех пор на печати ордена изображены два всадника на одном коне), справилась с ней блестяще. Богомольцы, которые до этого тысячами гибли от рук сарацин и разбойников, быстро разнесли весть об отважных и благородных защитниках по всей Европе.

На воинственных монахов посыпались пожертвования и привилегии. В их ряды стало вступать множество людей, несмотря на то, что тамплиерам запрещалось иметь личное имущество и предписывалось строгое воздержание. Орден начал быстро расти.

Братья, которые ничего не тратили на себя, сумели хорошо распорядиться полученными средствами. Хозяйства их приносили солидный доход. Создав разветвленную сеть командорств и наладив безопасное сообщение между ними, они занялись прибыльной торговлей. Вырученные деньги храмовники вложили в финансовую сферу. Они ввели в обиход чеки — теперь можно было сдать наличные деньги в одном месте, а получить их обратно на другом конце света. Путешествовать с ценными бумагами вместо золота и серебра стало гораздо проще и спокойнее. Тамплиеры мостили дороги, строили крепости и возводили храмы.

Но самым главным богатством ордена были люди. Те, кто бескорыстно, с величайшим рвением служили своему делу: будь то ратные подвиги или мирские труды. Люди, через руки которых проходили огромные деньги, но не прилипало ни гроша. Ничего не нужно тем, кто презирает материальные блага и пустые развлечения, кто не хочет оставлять родственникам незаслуженное наследство. Среди восьмидесяти с лишним обвинений, которые были предъявлены впоследствии братьям, не было ни одного, связанного с извлечением личной выгоды.

Светская власть была недовольна ростом финансового могущества и общественного влияния тамплиеров. К тому же зачастую монархи были их должниками. Кроме того, орден не всегда проявлял лояльность и к своему официальному главе — Папе римскому. Так тамплиеры отказались участвовать в Альбигойском крестовом походе против катаров на юге Франции. Катары, или «чистые», проповедовали буквальное следование учению Христа и критиковали католическую церковь за суетность, властолюбие и другие пороки. Когда крестоносцы приступом взяли город Безье, они спросили папского легата, как отличить еретиков от истинно верующих. Аббат дал ответ, навеки покрывший позором католическую церковь: «Убивайте всех. Господь своих узнает». И множество жителей города было уничтожено.

Главным врагом тамплиеров был один из самых влиятельных монархов Европы — король Франции Филипп IV. Долгое время он боролся с влиянием Папской области, не гнушаясь никакими средствами. Ближайший помощник короля Гийом де Ногарэ избил Папу Бонифация VIII так, что тот вскоре скончался, и отравил следующего. Третьего Папу, Климента V, Филипп вынудил переехать из Рима в Авиньон под свой контроль.

Желая сокрушить очередного соперника в лице тамплиеров, Железный король одновременно надеялся поправить свои финансовые дела. Операция против рыцарей Храма разрабатывалась в глубокой тайне и была проведена одновременно по всей Франции.

Великий магистр ордена Жак де Моле рассчитывал, что справедливость и здравый смысл восторжествуют, и приказал не оказывать монарху сопротивления. В черную пятницу 13 октября 1307 года храмовники открыли стражникам новоиспеченного канцлера Гийома де Ногарэ ворота своей главной резиденции — парижского замка Тампль. Но магистр ошибся: Железный король никогда не выпускал добычу из когтей. Филиппу IV нужна была абсолютная власть; к тому же он ненавидел свидетелей своего недавнего позора: годом ранее тамплиеры предоставили ему убежище от разъяренной взбунтовавшейся толпы.

Папа Климент V был очень недоволен тем, что король Франции не согласовал с ним своих действий. Однако он уже ничего не мог поделать, памятуя об участи предшественников. Приблизительно через месяц Климент издал буллу, предписывающую христианским правителям произвести арест тамплиеров. И храмовников начали преследовать по всей Европе. А в 1312 году Папа распустил орден, передав его имущество госпитальерам.

…Колокол на соборе святого Штефана возвестил о часе молитвы. К этому времени солдаты герцога заняли уже большую часть квартала. О чем взывали к Господу в тишине домовой церкви соседи-тевтонцы — неизвестно. Может быть, жарко благодарили за падение своих извечных соперников, а может, истово молили, чтобы их самих миновала чаша сия. А в двух шагах, через дорогу, в звоне мечей и стонах умирающих, в священных псалмах и грязных ругательствах, в окровавленных белых плащах служили свою последнюю мессу обреченные рыцари Храма…

Великий магистр получил от верных людей известие о готовящемся разгроме ордена и безотлагательно принял надлежащие меры. Он переправил сокровища братства из Парижа сначала в Бургундию, а затем туда, где никто бы и не подумал их искать — в неприметное венское командорство. Де Моле полагал, что не найдя денег, Железный король отступится.

Кроме самого де Моле, во Франции не осталось никого, кто бы знал, где находятся несметные богатства ордена тамплиеров. Поэтому, как ни усердствовали королевские палачи, они так и не смогли вырвать у рыцарей эту тайну.

И вот теперь, когда на внутреннем дворе, в коридорах, подвалах и кельях Фэнрихсхоф принимали стоическую смерть венские братья-тамплиеры, казна ордена, погруженная на корабль, уплывала от жадных светских властителей навсегда. Уплывала в будущее, где никто не посмеет обидеть вдов и сирот, где люди не будут кичиться богатой одеждой и безудержно набивать брюхо невиданными кушаньями, где навсегда исчезнет ложь, предательство и разврат. В то будущее, каким его представляли Бедные Рыцари Храма.

***

— И в этом же самом месте, вон с той стороны квартала, на Шулерштрассе, творила свои злодеяния Элизабет Батори, — тронул Грильона за плечо Майер. — Удивительное совпадение, вы не находите?

— Да уж.

— Под зданием расположены огромные подвалы, и вся земля в этой части города пронизана тайными ходами и катакомбами. Наверное, там можно организовать шабаш. Сколько вампиров соберется, как вы полагаете?

— Думаю, несколько тысяч.

— Вполне поместятся.

Грильон пожал плечами.

— Возможно. Вы можете достать схемы подземелий?

— Полагаю, что полной карты не существует. Но какие-то фрагменты найдем. Главное — отыскать выходы на поверхность.

— Нужно будет спуститься и осмотреть здешние подвалы. А другие варианты есть?

— Конечно, — ответил Майер. — Я считаю, что наиболее вероятное место встречи — замок Чейте. Там Элизабет провела большую часть жизни, там она была заточена и там же умерла. Семья Батори владела множеством обширных поместий и роскошных особняков, но именно суровую крепость Чейте графиня любила больше всего. И сейчас замок пустует, насколько мне известно, ведь репутация у этого места — хуже некуда.

— Хорошо, отправляемся туда. А у вас найдутся люди, чтобы присмотреть за Фэнрихсхоф?

— Да, только зачем?

— На всякий случай. Вдруг нам не удастся ничего отыскать в Венгрии? Тогда на будущий год придется вернуться сюда.

***

Деревенька Чейте мирно лежала в предгорьях Малых Карпат. В этих богатых лесом и дичью местах издавна селились люди — местные жители не раз находили в земле диковинные старинные черепки и позеленевшее бронзовое оружие.

На равнине раскинулись поля, а на склонах жадно тянулись к солнцу виноградники: край славился прекрасными винами, не уступавшими знаменитому бургундскому.

Крестьянские дома из дерева и глины с соломенными крышами соседствовали с несколькими дворянскими особняками. В центре деревни возвышалась старинная кирха, обнесенная крепостной стеной с бойницами.

Неподалеку от церкви лежали руины усадьбы, сгоревшей почти пятьдесят лет назад и принадлежавшей раньше Ференцу Надашди, мужу Элизабет. Это был их малый, или нижний, замок. А главная резиденция, неприступная твердыня, построенная из увесистых глыб серого камня, располагалась в стороне от селения, на вершине крутого холма. Когда-то этот холм, сложенный из известково-доломитовых пород, был, по всей вероятности, абсолютно лысым, но за последние сто лет, в течение которых за обороной крепости никто не следил, кое-где порос лесом.

Замок был возведен еще в XIII веке как пограничная крепость, защищающая торговые пути в Моравию. В те времена мало заботились о комфорте. Толстые стены, мощные башни, узкие окна, больше похожие на бойницы — все что угодно, лишь бы отразить нападение неприятеля. А врагов тут всегда было предостаточно: венгры постоянно воевали то с татарами, то с турками, то с австрийцами, а то и, чего уж греха таить, между собой.

Под фундамент, как было издревле принято в здешних местах, закопали живьем девушку, еще не познавшую мужчины — чтобы сохранить цитадель в неприкосновенности.

Неудивительно, что это мрачное сооружение, не очень хорошо подходящее для повседневной жизни, стало любимым местом Элизабет Батори.

Де Грильон в сопровождении Жака карабкался по крутой тропинке. Они рыскали в окрестностях уже четыре часа, не приближаясь на всякий случай к замку. И вот теперь, находясь на вершине соседнего холма к востоку от крепости, граф, наконец, был полностью удовлетворен.

— Нам с тобой сказочно повезло, — сказал он, пряча подзорную трубу. — У Батори старинный замок, а не современный особняк. Тесные проходы, узкие бойницы вместо окон. Оттуда так просто не выберешься. Иначе потребовалась бы целая армия.

— Огонь? — хищно осклабился Кривой.

— Вот именно. Дьявол! — восхищенно воскликнул вдруг Грильон.

И, в ответ на удивленный взгляд Жака, пояснил.

— Дюран предсказал нам удачу. Наступит одиннадцатый лунный день. Его символ — огненный меч. Он обладает самой мощной энергетикой, пробуждает в человеке невероятную силу. Это день победы и бессмертия. Но следует проявлять крайнюю осторожность, особенно с колющими и режущими предметами.

— Очень хорошо, хозяин!

— Значит так. Перелезешь через северо-восточную стену напротив донжона; смотри: лес там подходит почти вплотную. Откроешь внутренние ворота. Затем пересечешь большой двор и откроешь внешние ворота. Основные силы будут ждать там. Они подойдут с юго-запада: там тоже можно укрыться за деревьями. Пушечный бастион расположен с западной стороны, так что под орудийный огонь попасть не должны.

— Ясно, хозяин. Одного я только не пойму: почему у них бастион не обороняет внешние ворота?

— Он построен на скале, которая хорошо защищает пушки. Какие-то орудия наверняка установлены на стене и в башнях. Но мы должны пробраться незамеченными.

На обратном пути Грильон обратился к своему слуге.

— Жак, я давно хотел тебя спросить… Это правда, что ты потерял глаз при Стейнкерке?

— Да, хозяин, — невесело усмехнулся тот.

— И где ты находился?

— В самом пекле — правый фланг, пехотный полк Бурбонне. Ох, и досталось же нам тогда!

— Да, славные были времена! — вздохнул Грильон. — Не то что с этими грязными вурдалаками.

— Тогда вы в первый раз спасли меня, хозяин. Если бы не ваш отряд, эти чертовы англичане нас бы там всех перерезали как овец.

— Так вот оно что, — подумал граф. — Да, беда прямо с этим Жаком.

***

Когда они вернулись в деревню, Грильон разыскал Майера.

— Йозеф, вам удалось узнать что-нибудь важное?

— Какого-либо заметного движения вокруг замка нет. Но местные говорят, что действительно, в вальпургиеву ночь оттуда слышится вой и видны сполохи от факелов. И еще: в крепость ведут два подземных хода. Один начинается в нижнем замке, другой выходит где-то на склоне холма.

— Отлично. Месье Майер, мне нужно нанять хотя бы пятьдесят крестьян. Найдите старосту деревни или кто у них там за главного. Плачу по золотому экю за душу. Работа совершенно безопасная — нужно будет просто отнести в замок дрова. Но если вдруг чего-то случится, отдам по пять экю за раненого и по десять — за убитого.

— Что вы, господин де Грильон! Ни один местный житель не подойдет к замку ночью на расстояние ружейного выстрела. Даже здесь, в деревне, белым днем они приходят в ужас, как только начинаешь о нем расспрашивать.

— Тогда, может быть, в соседней деревне? У нас еще есть несколько дней в запасе.

— Нет, сударь. В этой округе нет человека, не знающего ничего о графине Батори.

— Что же делать? Одним нам не справиться. Мы можем, конечно, натаскать туда дров заранее, но вампиры их увидят и наверняка заподозрят неладное. А кто сейчас контролирует этот регион?

— Думаю, по большей части мародеры, — горько усмехнулся Майер.

— Это-то понятно, — нетерпеливо бросил граф.

— Ситуация крайне запутанная. В целом — Ракоци. Корпус генерала Эстерхази находится в Нижней Венгрии, кавалерийская бригада Очкаи — на границах Моравии, войска Берченьи стоят на реке Гран. Однако ближайшие крепости Тренчен и Липотвар заняты австрийцами.

— Ясно. Боюсь, что без помощи Ракоци не обойтись. Кто из его командиров ближе всего к нам? Очкаи?

— Да, но к бригадиру я обращаться не советую, у него очень скверная репутация. Совершенно неуправляем.

— А не знаете, где сейчас находится сам князь?

— Мне сказали — в Кашхау, — ответил Майер, произнеся название на немецкий лад.

— Что ж, нужно собираться в дорогу, — кивнул граф.

***

Грильон поспешил на постоялый двор, где в это время отдыхала его команда.

— Так, — граф развернул карту Венгрии из атласа Иоана Блау, выпущенного в 1645 году в Амстердаме. — Около восьмидесяти лье. Успею. Жак, я поеду искать Ракоци.

— Хозяин, возьмите меня с собой, — взмолился Кривой.

— Нет, Жак, ты мне нужен здесь. Возьми в помощь Мишеля и прочешите склон и подножие холма. Туда должен выходить туннель из верхнего замка. Начните с противоположной стороны. Жильбер, ты должен обследовать нижний замок и найти второй подземный ход там.

— Я взломщик, сударь, а не каменщик, — недовольно отозвался Фурнье.

— Жильбер, теперь ты стал даже могильщиком, — рассмеялся граф. — Братья Мерсье тебе помогут. Неужели я должен учить вора, как искать пустоты в стенах?

— Слушаюсь, сударь, — хмуро кивнул Фурнье. — Но тут без россиньоля не обойтись.

— Жак, тебе я поручаю заготовить побольше дров и хвороста. Сделай вязанки, чтобы удобно было перетаскивать. Потом смастеришь длинную лестницу. Еще смолы нужно будет купить. Йозеф, поможете моим людям подготовить операцию.

— Вы не возьмете меня с собой? — удивился Майер.

— А вы способны проехать восемьдесят лье за двое суток?

— Боюсь, что нет.

— Тогда я отправлюсь один.

— Как же вы обойдетесь в пути без переводчика?

— Ничего, справлюсь как-нибудь. Все равно, если Ракоци нет в Кашше, нам не успеть. А переводчик и здесь пригодится.

— Пусть будет по-вашему. Просите гусар, это самые лучшие венгерские наездники.

— Да, я знаю.

Грильону нередко доводилось встречаться на войне с гусарами как с той, так и с другой стороны. И он прекрасно знал, что именно венгры были родоначальниками этого лихого и бесшабашного вида кавалерии, распространившегося позднее в армиях всего мира.

— И еще одно, господин де Грильон, — удивленно спросил Майер, очень тихо, чтобы другие его не услышали. — Откуда ваш подручный знает про Россиньоля?

— А это еще кто такой?

— Ну как же, он только что сказал — мол, без Россиньоля не обойтись… Что-то я ничего не понял.

— Россиньоль на воровском жаргоне означает «отмычка».

— Э-э-э, понятно…

— А что тогда имели в виду вы? — спросил граф, тоже непроизвольно понизив голос.

— Имя создателя шифра, который используют все французские дипломаты, — едва слышно ответил Майер.

— Бывают же совпадения, — ухмыльнулся граф. — И нам еще нужно что-то придумать с подземными ходами, иначе вампиры уйдут через них, — добавил он во всеуслышание.

— Почему бы не запалить эти выходы? — предложил Жак.

— Во-первых, мы запросто можем сжечь кирху, а заодно и всю деревню.

Жак безразлично пожал плечами.

— А во-вторых, это ничего не даст. Они вполне могут отсидеться под землей. Люди там, конечно же, задохнулись бы, но мы не знаем, что можно ожидать от вампиров. Рисковать мы не можем.

— Может, замуровать туннели в самом начале, на выходе из замка? — спросил Майер.

— Да, но заложенные ходы могут спугнуть их. Не исключено, что кто-нибудь будет пробираться в замок таким образом.

— Что тогда?

— Видимо, придется взрывать.

— Вот это дело, хозяин! — восторженно вскрикнул Жак. — А почему бы тогда и весь замок не поднять на воздух?

— А ты представляешь, сколько пороха для этого нужно? Где мы его возьмем? Кстати, Йозеф, попытайтесь купить пару бочонков здесь.

— Хорошо, господин граф, — ответил немец.

Потом Майер отвел Грильона в сторону.

— Я понимаю, граф, что вы едете к Ракоци просителем. Тем не менее постарайтесь, если это будет возможно, довести до князя, что его очень сильно дискредитируют зверства Ласло Очкаи.

— Это война, герр Майер. Австрийцы тоже не особенно церемонятся, насколько я знаю.

— И на войне должен быть предел жестокости. Ракоци серьезно озабочен тем, что думают о его движении в других странах. Чтобы воздействовать на общественное мнение, он даже начал печатать газету — первую венгерскую газету, заметьте. А разбойничьи набеги Очкаи сводят на нет все эти усилия. К тому же бригадир уже много раз предавал тех, кому служил. Предаст и в этот раз.

— Хорошо, Йозеф, я постараюсь, но обещать ничего не могу.

Глава 9

Дэн с Наташей сидели за ланчем в огромном кафетерии АНБ, расположенном в первом корпусе — самом старом трехэтажном здании штаб-квартиры Агентства, выстроенном в виде гигантской буквы «А».

— Помнишь, ты говорила про древние легенды о вампирах? — вполголоса спросил он.

Вести служебные разговоры в административных зонах строжайше воспрещалось, но Дэна просто распирало, и он не смог удержаться.

— Ну да, — едва слышно ответила она.

Со стороны это выглядело довольно забавно: серьезные, взрослые и ответственные люди, весьма сведущие в вопросах безопасности, вели себя как школьники — только бы строгий учитель ничего не заметил.

— Только что я узнал от Пита, что спецназовцы четко классифицируют вампиров на «матерых» и «желторотых».

— И что это нам дает?

— Очень многое. Допустим, легенды отражают ситуацию того времени. То есть вампиры были. Потом они куда-то пропали, затем появились вновь. И теперь мы имеем «ветеранов» и «новичков». И никаких промежуточных вариантов. Все сходится.

— То есть ты имеешь в виду, что это те, старые вампиры — из средних веков? Фантастика какая-то. И где же они все это время были? В анабиоз впали?

— Этого я не знаю. Но вот тебе еще один факт. Советник Директора Сэм Мейси обмолвился как-то, что видел старинную книгу, в которой описывалась масштабная операция против вампиров, проведенная то ли в XVII, то ли в XVIII веке.

— Ничего себе! — встрепенулась Наташа. — Что-то я ничего подобного не припомню.

— Тебя не было на том совещании, — пояснил Дэн. — Я тоже вначале не обратил внимания, но теперь, по совокупности, это кажется мне весьма перспективным.

— Думаешь, что тогда их вынудили затаиться на несколько сотен лет? Но я полагаю, что это невозможно с чисто физиологической точки зрения. Питаться-то им все равно необходимо. Никакой страх не может заставить живое существо отказаться от пищи.

— Это как раз не проблема. Знаешь, сколько людей ежегодно бесследно исчезает? Они могли все это время просто не афишировать свою деятельность. А теперь осмелели и снова пошли в атаку.

— Дэн, ты гений! Это же так просто! Как же мы раньше не догадались? Тайное общество с отличной конспирацией наподобие масонских лож. С жестким отбором новых членов. С централизованным общепитом, — ее передернуло. — И все концы в воду. Слушай, у меня что-то пропал аппетит. Пойдем отсюда быстрее. Как представлю, что здесь ежедневно готовят сотни галлонов супа, меня сразу мутить начинает. Я просто впечатлительная дура.

— А ты, подруга, часом не того?

— Типун тебе на язык! Еще накаркаешь!

— Пошли. В общем, этим нужно срочно заняться. Давай заедем после работы к Мейси, попробуем выяснить у него подробности, а потом ко мне — лопатить Интернет.

— Конечно! Только, чур, сегодня без ужина.

— А у меня и нет ничего, — рассмеялся Дэн.

***

Сэм Мейси жил в частном доме на Варни авеню, по соседству с резиденцией Директора АНБ. Внешне его жилище выглядело как логово старого холостяка, что было совсем неудивительно: жена Мейси давно умерла, а дети разлетелись по стране.

Когда Дэн и Наташа подъехали, Сэм сидел на веранде, близоруко уткнувшись в экран ноутбука.

— Добрый вечер, мистер Мейси, — приветствовал его Дэн. — Вот проезжали мимо и решили навестить вас.

— Добро пожаловать, — радушно ответил тот. — Давненько у меня не было гостей.

— Хорошо тут у вас, — вздохнул Дэн, озирая запущенные кусты и давно не стриженый газон.

— Люблю дикие сады, — пояснил Мейси. — Джил, моя жена, была фанатом порядка. У нее каждая травинка стояла по стойке «смирно». Так что пускай теперь отдыхают.

— Мистер Мейси, хотел с вами переговорить, мы не могли бы войти в дом?

— Конечно, проходите, сейчас угощу вас ужином.

— Спасибо, но мы уже перекусили, — солгал Дэн.

— Пусть будет по-вашему, — легко согласился Сэм. — Но без чая не отпущу, даже и не рассчитывайте.

Дэн скосил глаза на Наташу, та едва заметно кивнула головой.

— Вот это — с удовольствием.

— Хотите что-нибудь выпить?

— Да нет, спасибо.

— А может, кофейку?

— Мы бы все же предпочли чайку, — улыбнулся Дэн.

Мейси включил чайник и начал выставлять чашки на стол.

— Помните, на одном из совещаний вы рассказывали о какой-то операции против вампиров в стародавние времена? — спросил Дэн.

— Нет, не очень. Но вот посидим сейчас — глядишь, память и прояснится, — лукаво прищурился Мейси.

— Я вижу, ваша забывчивость весьма избирательна, — заметил Дэн.

— Не сердись на старика, сынок. Не так часто получается пообщаться с молодежью.

— Вы вовсе не похожи на затворника, — удивился Дэн. — Вы же два раза в неделю приезжаете на совещания в Крипто Сити, насколько я знаю.

— На тех совещаниях одни старперы собираются, надоели уже хуже горькой редьки. То ли дело — молодое поколение, тем более его лучшие представители, такие, как ты. Смотрю — и душа радуется, в надежные руки мы передали свое дело. Я не я буду, если в нашем музее тебе не будет со временем посвящен отдельный зал.

— Спасибо, мистер Мейси, — засмеялся Дэн. — Вашими бы устами… Но чтобы приблизить этот замечательный момент, расскажите поподробнее ту историю. Только не говорите мне, что не помните, о чем идет речь.

— Да вы и без нас прекрасно справитесь! — никак не унимался Сэм. — Все, что мы можем вам дать — это вовсе не профессиональные знания, а жизненный опыт. Который поможет вам избежать наших ошибок.

— Можно подумать, что вашим предшественникам это удалось.

— Так-то оно так, но мы же бестолковые были, а вы — вон какие умные. Хотя… Про тебя вот тоже много разных слухов ходит. Смотри, Дэн, не доведут тебя девки до добра, — Мейси понизил голос, покосившись на Наташу.

— Вот вы про что, — ухмыльнулся Дэн. — Да, чуть не забыл, — спохватился он, — разрешите представить вам мисс Грей. Между прочим, это она изобрела сыворотку.

Наташа возмущенно закатила глаза.

— Ни за что не поверю, — бросил на нее недоверчивый взгляд Мейси. — Слишком красивая. В мои времена такие только на обложках журналов были. К Агентству их даже близко не подпускали.

Наташа весело рассмеялась.

— Да я бы не против… Сидела бы дома, грелась на солнышке, выращивала цветы. Дэн, ты как к этому относишься?

Тот счел за лучшее пропустить ее слова мимо ушей.

— Мистер Мейси, — проникновенно сказал Дэн. — Давайте вернемся к нашим баранам. Поверьте, это очень важно.

— Ну, хорошо. Я тогда маленько ошибся. Это были вовсе не мемуары, а материалы по процессу колдунов. И среди них был один дворянин, который занимался уничтожением вампиров по всей Европе.

— Так колдун или дворянин? Мне казалось, что это вещи несовместные, — Дэн вопросительно взглянул на Наташу.

— Не знаю, — пожала она плечами.

— Дворянин, но его обвиняли в колдовстве, — пояснил Мейси.

— Хорошо, а имя вы помните? Страну, временной диапазон?

— Имя, конечно, не помню. Во Франции это было, когда — тоже затрудняюсь сказать.

— Ну, а что-нибудь поконкретнее? Что можно было бы использовать в качестве ключевых слов при поиске? Города или термины какие-нибудь.

— Да какие там термины? Я только в общих чертах понял, о чем речь. Что вы хотите от компьютерного переводчика?

— А, ну да, — сообразил Дэн. — Может, припомните, где вы это нашли?

— В Интернете, где же еще.

— Понятно, что в Интернете, — терпеливо согласился Дэн. — А поточнее, в какой электронной библиотеке? Попытайтесь, может, вспомните, над чем вы работали непосредственно перед этим?

— Вроде у Google. Но не поручусь.

— Значит, резюмирую: XVII-XVIII век, Франция, материалы процесса по делу колдунов. Что-нибудь еще?

— Да нет, мне нечего особо добавить.

— Ладно, если вдруг что-то всплывет, свяжитесь, пожалуйста, со мной.

Мейси молча кивнул.

— Слушай, я совсем об этом не подумал, — обратился Дэн к Наташе. — Нам нужно срочно найти лингвиста. С компьютерным переводчиком мы далеко не уедем.

Он достал телефон, намереваясь связаться с руководителем отдела переводов Розой Уоррен, но Наташа удержала его.

— Сами справимся.

— Ты владеешь французским? — удивленно спросил Дэн.

— В общем, да. Не профессионально, конечно, но, думаю, для такого дела моих познаний будет вполне достаточно.

— А другими языками?

— Еще немного немецким и итальянским.

— А ты часом на фортепиано не играешь? — подозрительно прищурился он.

— Нет, только на нервах у мужчин, — рассмеялась она.

— Ну, слава Богу.

— Что не играю на фортепиано или что играю на нервах?

— Первое. А то у меня чуть было не сложился в отношении тебя комплекс неполноценности.

— Ой-ой-ой, какие мы скромные.

— Вот видите, — с улыбкой обратился Дэн к Мейси. — Женщины тоже порой могут на что-то сгодиться.

***

Глубоко заполночь, сканируя Интернет в четыре руки, они нашли, наконец, нужный документ. Он находился в середине толстого фолианта и занимал всего каких-то два десятка страниц, так что было поистине удивительным, как Сэму Мейси удалось наткнуться на него.

Усевшись за одним экраном, они начали читать. То есть читала вслух, конечно, Наташа, а Дэн внимательно слушал.

Допрос от 23 июня 1712 года, Арсенал.

Граф Серван де Грильон, тридцати девяти лет, полковник драгун, проживающий на улице Монмартр, приход Сент-Эсташ, уроженец Парижа.

— Вы обвиняетесь в колдовстве и государственной измене. Признаете ли вы свою вину?

— Нет.

— Признаете ли вы, что имели сношения с неким Пьером Дюраном из Гренобля?

— Признаю.

— Сколько раз вы встречались с Дюраном?

— Два раза.

— Признаете ли вы, что участвовали с ним в колдовских обрядах?

— Нет.

— С какой же целью вы имели сношения с Дюраном?

— По приказу короля.

— Его величество приказал вам встречаться с колдуном?

— Дюран не колдун.

— У нас имеются его признания на сей счет. Это можно считать доказанным. Так король приказывал вам встретиться с Дюраном?

— Нет. Но он поручил мне миссию, которую я не мог выполнить без Дюрана.

— Какого рода была эта миссия?

— Этого я не могу вам сказать.

— Почему?

— Его величество велел держать все в строжайшем секрете.

— В вашем доме мы нашли длинный список счетов, которые оплачивались по всей Европе. Какова цель этих платежей?

— Я уже говорил вам про поручение короля.

— А мы считаем, что вы передавали весьма значительные суммы врагам Франции.

— Это не так.

— Чем вы можете это доказать?

— Спросите у его величества.

— Почему эти данные расходятся с официальными отчетами, поданными вами министру финансов?

— На этот вопрос я могу ответить только господину Демаре.

— Поясните тогда, почему порой в самых обычных трактирах вы платили такие несуразные деньги?

— Нет ответа.

— Значит, проживание и пища — это только прикрытие. Кому и за что на самом деле предназначались платежи?

— Мне нечего добавить.

— Что вас связывало с простолюдинами Жильбером Фурнье и Мишелем Венсаном?

— Это мои слуги.

— У нас имеется документ, доказывающий, что они были освобождены из тюрьмы Шатле и переданы вам.

— Да, это так.

— Зачем вам понадобились уголовники?

— Не могу ответить.

— Какого рода деятельностью они занимались?

— Спросите у них самих.

— Это невозможно. Мерзавцев не удалось захватить живыми.

— Искренне вам сочувствую.

— У вас были еще трое. Где они сейчас?

— Не имею представления.

Допрос от 24 июня 1712 года, Арсенал.

— «Вампира можно отличить по огромным острым клыкам и мертвенно бледным щекам. Его руки всегда холодные, а ногти на пальцах длинные и тонкие». Вам знаком этот текст?

— Да.

— Что это?

— Старинный трактат о вампирах.

— Откуда он у вас?

— От Дюрана.

— Да, Дюран это подтвердил. Зачем он передал вам эту книгу?

— Не могу ответить.

— «Чтобы уничтожить вампира, его нужно положить на дно глубокой могилы и вбить в сердце осиновый кол. Потом надеть на шею большой серебряный крест и закопать». Это написано вашей рукой.

— Да, это писал я.

— С какой целью?

— Не могу ответить.

— Похоже на инструкцию, вы не находите?

— Нет ответа.

— Вы охотились на вампиров?

— Нет ответа.

— У вас нашли список из восьмидесяти четырех позиций и карты с обозначенными точками. Что там находится?

— Не могу ответить.

— Мы отыскали некоторые места, расположенные в Париже. Там ничего нет. Как вы можете это объяснить?

— Никак.

— Может быть, карта зашифрована?

— Не могу ответить.

— Там спрятаны деньги?

— Нет ответа.

— Мы выяснили, что вы получали из казны крупные суммы. Кроме того, вы продали часть своих родовых имений. Найденные счета не покрывают и половины. Где остальное?

— Нет ответа.

На этом заседание было приостановлено в связи с применением, по постановлению суда, испанского сапога. Будучи помещен на место допроса, связан и разут, граф де Грильон был призван признать правду и не говорить ничего, кроме правды. Он ответил, что все уже сказал.

На первом клине. — Он ничего не хотел добавить.

На втором клине. — Он сказал то же самое.

На третьем клине. — Обвиняемый не ответил ничего.

На четвертом клине, последнем при обычном допросе. — Он промолчал.

— Кому и за что вы платили?

— В счетах все указано.

На пятом клине, первом при чрезвычайном допросе. — Он застонал.

На шестом. — Воскликнул, что пусть тысяча чертей разорвет его на части, если он в чем-то виновен.

На седьмом. — Обвиняемый потерял сознание.

После чего ждали четверть часа или больше, но видя, что он не приходит в себя, велели мэтру Рейлу, тюремному медику, сообщить, можно ли продолжать допрос. Рейл сказал, что Грильон действительно находится в глубоком обмороке с потерей речи, движения, чувств и пульса, так что если пытка будет продолжена, существует большая опасность гибели пациента. Обвиняемого немедленно перенесли к огню и дали ему вина, в результате чего движение и речь к нему вернулись.

После этого допрос был продолжен.

На восьмом клине, последнем при чрезвычайном допросе. — Он сказал: «Бог свидетель, я ни в чем не виноват».

Ввиду того, что обвиняемый полностью выдержал обычный и чрезвычайный допрос и не желал более ничего добавить, он был развязан, перенесен и положен на матрас.

— Как расшифровать карту?

— Нет ответа.

— Нет, я больше не могу! — простонала Наташа. — Боже, какая мерзость!

— Попытайся как-то проскочить это место.

— Да вот пытаюсь, только плохо получается. Везде эти куски вставлены. Послушай, у тебя нет чего-нибудь выпить? Что-то я неважно себя чувствую.

— Конечно. Вино, виски, можно коктейль сделать. Мохито?

— Да какой к дьяволу мохито! А коньяка нет?

— Нет, откуда?

— Ладно, давай виски.

— Я так понял, разбавлять не нужно? И льда добавлять — тоже?

— Ты все правильно понял.

Наташа, стуча зубами о стакан, отхлебнула несколько глотков. Отдышавшись и немного придя в себя, она продолжила.

Допрос от 25 июня 1712 года, Арсенал.

— Признаете ли вы, что имели сношения с неким Джакобом Моро из Лиона?

— Да, признаю. Был у него однажды.

— Признаете ли вы, что участвовали с ним в колдовских обрядах?

— Нет.

— С какой же целью вы имели сношения с Моро?

— По приказу короля.

— Носили ли вы когда-нибудь колдовскую одежду?

— Нет.

— А Моро утверждает, что — да.

— Он лжет.

— Зачем ему лгать?

— Не знаю.

— Как прочитать карту?

— Не могу ответить.

— Вы пили людскую кровь?

— Нет.

— А Моро свидетельствует, что пили.

— Он лжет.

— Хорошо, а сам Моро пил?

— Не знаю. При мне — нет.

— Моро утверждает, что вы настойчиво интересовались вампирами. Так ли это?

— Нет ответа.

— Зачем в декабре 1707 года вы ездили в Англию?

— Великобританию.

— Пусть так. Зачем вы туда ездили?

— Не могу ответить.

— Вы вступали там в сношения с врагами Франции?

— Нет.

— Тогда с кем?

— С людьми министра иностранных дел.

— С кем конкретно?

— Не могу ответить. Маркиз де Торси взял с меня слово, что это останется между нами.

— Зачем вы с ними встречались?

— Не могу ответить.

— В марте следующего года наш экспедиционный корпус не смог высадиться в Шотландии. Английский флот преследовал его по пятам и едва не потопил. Это вы передали планы вторжения неприятелю?

— Нет.

— Очень подозрительное совпадение, не находите?

— Post hoc non est propter hoc. После — не значит вследствие.

— Признаете ли вы, что имели сношения с неким Жюльеном Симоном из Парижа?

— Да.

— Сколько раз?

— Не помню. Много.

— Признаете ли вы, что участвовали с ним в колдовских обрядах?

— Нет, не признаю.

— С какой же целью вы имели сношения с Симоном?

— Не могу ответить.

— Где вы спрятали сокровища?

— Нигде не прятал.

— Где находятся оставшиеся деньги?

— Я не понимаю, про какие деньги идет речь.

— Какими же скотами могут быть люди! — сказала Наташа дрожащим голосом.

— Ты про пытки?

Она кивнула.

— Послушай, не драматизируй. Судя по всему, Франция начала XVIII века была достаточно цивилизованной страной. Да, пытки применялись. Но обрати внимание, что велись они по строго предписанной схеме, а не отдавались на откуп палачу. Согласно этому тексту, было два уровня допроса — обычный и чрезвычайный, с определенной степенью воздействия на каждом. И заканчивалась пытка тоже по регламенту, а не продолжалась до тех пор, пока подсудимый не подпишет все, что угодно. На допросе присутствует врач. Да, его слово — не решающее, но все же он есть. Я полагаю, тебе известно, что даже в гораздо более поздние времена использовались куда более изощренные методы.

— Я не могу воспринимать эту тему на сознательном уровне.

— Ладно, поехали дальше.

Допрос от 26 июня 1712 года, Арсенал.

— В течение 1708 года вы посетили множество иностранных государств. С какой целью?

— Не могу ответить.

— Вы провели в Венгрии около двух лет. Что вы там делали?

— Не могу ответить.

— По нашим сведениям, вы продали один из своих замков на Луаре чрезвычайно дешево. Почему?

— Мне срочно понадобились деньги.

— Зачем?

— Не могу ответить.

— Вы их закопали в местах, обозначенных на карте?

— Нет ответа.

— Как расшифровать карту?

— Нет ответа.

— Кому вы заплатили 20.000 ливров в Роттердаме?

— В счете все написано.

— За что вы заплатили эти деньги ювелиру?

— Не могу ответить.

— Через три месяца вы заплатили тому же лицу уже 200.000 ливров, и столько же еще через полгода. Вы финансировали армию Республики Нижних Земель?

— Нет.

— Почему тогда вы покупали в Голландии, а не в другом месте?

— Я покупал не в Голландии, а у конкретного торговца.

— Но вы не можете не понимать, что в любом случае косвенно поддерживали Нидерланды. Ювелир платит налоги, которые идут, в том числе, на вооружение и оплату наемников.

— Мне нужен был товар гарантированно высокого качества. В противном случае миссия, порученная мне его величеством, была бы поставлена под угрозу срыва. По сравнению с этой опасностью налоги, заплаченные торговцем — это мелочь.

— И вам удалось найти надежного поставщика только в Роттердаме? Что это за товар такой?

— Да, этот ювелир знаком мне уже давно и ни разу не подводил. А с другими бывало по-всякому.

— Вы не ответили на второй вопрос.

— На него я отвечу только королю.

— Сообщите ключ к карте, это смягчит вашу участь.

— Нет ответа.

— Несмотря на ваше упорство, на основании документов и показаний свидетелей мы считаем вашу вину доказанной. Вы финансировали врагов Франции и тем самым совершили государственную измену. Вы будете обезглавлены, а ваше имущество конфисковано. Одумайтесь, пока не поздно.

— Нет ответа.

— Ну, слушай, не знаю, как ты со мной теперь расплатишься, — вздохнула Наташа, закончив чтение.

— Как будто это только мне одному нужно, а ты не при чем!

— Ладно, не заводись. Шуток не понимаешь.

— Да какие тут могут быть шутки! В общем, так! Нужно выяснить все, что только возможно, про этого Сервана Грильона. Займешься? Я думаю, у тебя это лучше получится.

— Слушаюсь и повинуюсь.

— Наверное, с филологами нашими стоит пообщаться.

— Да здесь скорее историки нужны.

— Ну, как знаешь. За пару дней справишься?

— Да откуда же я знаю?

— Деваться некуда, нам надо спешить.

— Я постараюсь.

***

Через два дня на столе Дэна зазвонил телефон, и он с радостью увидел на экране аппарата вызов от Наташи. Они не виделись все это время.

— Привет, где ты пропадала?

— А то ты не знаешь! — по голосу было слышно, что она волнуется. — Ваше задание выполнено, сэр.

— Так поднимайся скорее.

— У меня все материалы в ноутбуке, а ноутбук в машине.

— А машина где? — рассмеялся Дэн.

— На нашей стоянке, — не отреагировала на шутку Наташа.

— Хорошо, тогда поехали домой.

— Что, прямо сейчас, в начале рабочего дня?

— Да кого сейчас интересуют эти формальности? Жду тебя внизу через пять минут. Да, забыл сказать, мне здесь выделили персональную парковку, так что машина стоит прямо перед входом.

— Ого! Растут люди, даже дух захватывает.

— Да брось ты. Это просто удобно, и все.

Приехав к Дэну, Наташа распечатала и протянула ему короткую, всего на одну страничку, «выжимку». Потом уютно устроилась на диване, поджав под себя ноги.

— В общем, этот граф де Грильон не таким простым оказался. Представитель древнейшего французского рода, одна из ветвей Капетингов. Судя по всему, по знатности не уступает королям Франции. Герой нескольких сражений и множества дуэлей. Храбрец и ловелас. И вдруг — нелепое обвинение в государственной измене и казнь. Может, король хотел на родовое состояние лапу наложить? Как ты думаешь?

— Возможно. Слушай, а что там по женской линии удалось выяснить?

— Да тоже орелик, вроде тебя, — улыбнулась Наташа. — Половину Версаля попользовал.

— Безусловно, моему мужскому эго крайне лестно такое сравнение, — скривил он губы. — Только здесь, пожалуйста, поточнее. Половину Версаля или половину женского населения Версаля? Согласись, это несколько разные вещи.

— Не знаю, — засмеялась она. — Нужны более детальные статистические исследования.

— Я же не просто так спросил, — пояснил Дэн. — Может, не в деньгах дело, а по дамской линии какие-то трения с монархом возникли?

— Кто его знает, все может быть. Надо будет еще посмотреть.

— Стало быть, знатный вельможа получает от короля какое-то задание. Для выполнения которого ему приходится мотаться по всей Европе, платить бешеные деньги, в том числе из своего кармана, и общаться с колдунами.

— Может, не колдуны, а алхимики какие-нибудь?

— Точно! У него изымают материалы, связанные с вампирами. Более того — собственноручно написанную инструкцию, как их можно убить. И еще какую-то зашифрованную карту с восемью десятками объектов. Горячо!

— Может, там захоронены уничтоженные вампиры?

— Вполне возможно.

— А ты не обратил внимания на самый конец моей записки?

— Что он обесчестил свое имя, прося пощады у короля?

— Ну да, не находишь это странным? Да еще в такой унизительной форме: плакал и умолял даровать ему жизнь?

— В самом деле, я как-то сразу не допетрил. Королевская кровь в жилах, бесстрашный воин, человек, мужественно вытерпевший жестокие пытки — и на тебе. Как-то не вяжется.

— Ну вот, и я о том же.

— Так, хорошо, давай посмотрим по документам, как в точности звучит это место.

Наташа положила на колени ноутбук, открыла нужную страницу. Дэн присел рядом. «Взойдя на эшафот, он повернулся к королю, нарисовал в воздухе квадрат и изобразил росчерк пера. Король не отреагировал. По красным, распухшим щекам графа де Грильона потекли слезы, и он дважды повторил то же самое, умоляя его величество о помиловании. Людовик XIV не выдержал этого зрелища и отвернулся», — процитировала она.

Повисла длинная пауза.

— Не знаю, — сказал, наконец, Дэн. — Что-то тут не так.

— Согласна! Но вот что любопытно. В некоторых источниках утверждается, что графу удалось бежать, а вместо него был казнен другой человек.

— Двойник что ли?

— Не обязательно. Там говорится, что на лице осужденного был сильный отек, весьма исказивший его черты.

— Не исключено, что это и спровоцировало подобные слухи.

— Вполне возможно. Хотя, с другой стороны, странности в поведении на эшафоте говорят в пользу гипотезы о подмене. Впрочем, для нас это не особенно важно.

— В общем, нам нужно во что бы то ни стало раздобыть материалы, на которые ссылались во время процесса. Придется срочно ехать в Париж. Только вот где их искать?

— Скорее всего, в Национальном архиве.

— Отлично. Как у тебя сейчас с работой?

— Да как всегда — выше крыши, — кисло улыбнулась она.

— Ничего, подождет, это сейчас важнее.

— А без меня — никак?

— Ты с ума сошла, что я там буду делать без переводчика?

— Как будто переводчик — это проблема в АНБ!

— Что же мне вечно приходится доказывать элементарные вещи?! Ты в теме — вот что самое главное. На хрена мне переводчик, который знает только французский?

— Ладно, — вздохнула она. — Пожалуй, ты прав. Боюсь только, Янг меня живьем сожрет.

— Придется напомнить Крису, кто «выбил» для него микроскоп.

— Не надо. Надеюсь, моего женского обаяния будет достаточно.

— Еще чего — тратить твое обаяние на Янга!

— А тебе разве чего-то не хватает? — улыбнулась она, ласково запустив руку в его шевелюру. — Впрочем, мне нравится, когда ты ревнуешь. Все, решено, поехали!

***

Дэн решительно сел за компьютер, торопливо пощелкал мышкой. Потом вскочил, бросился в гардеробную и вывалил прямо на пол содержимое средней по размеру спортивной сумки.

— Значит так, одежда и зонт, — бубнил он себе под нос, бросая в сумку легкую куртку и портативное приспособление для защиты от дождя, по виду скорее напоминающее футляр для очков.

Затем начал лихорадочно метаться по квартире.

— Бритва и зубные щетки, — донеслось уже из ванны. — Документы, — в сумку полетел паспорт. — Деньги: ладно, еще успею. Связь, — по проложенному маршруту проследовал защищенный телефон для ведения секретных переговоров.

Дэн постоял немного посередине гостиной, собираясь с мыслями, потом подошел к Наташе, забрал у нее ноутбук и тоже сунул в сумку.

Она смотрела на него широко открытыми от удивления глазами.

— Что сидишь? Поехали, до самолета осталось всего шесть часов.

— Прямо сейчас? — она сладко потянулась. — Слушай, давай лучше завтра поедем. Работу мы закончили, сейчас поужинаем в спокойной обстановке, по бокальчику вина выпьем. А?

— Нет, нужно торопиться. Время не ждет.

— Ну хотя бы кофе на дорожку можно? — улыбнулась она.

— Нельзя, — сурово ответил Дэн. — Знаем мы, чем этот кофе обычно заканчивается.

— Что с вами сделаешь… — вздохнула она, поднимаясь с дивана. — Придется, видно, опять отдаться.

— Да, слушай, а паспорт у тебя есть? — Дэн пропустил последнюю реплику мимо ушей.

— Есть, к сожалению.

— Вот и славненько. Сейчас заедем к тебе, десять минут на сборы — и вперед!

***

— Сэр, открылись новые обстоятельства, нужно срочно съездить в Париж, — говорил в телефонную трубку Дэн, искоса наблюдая, как Наташа собирает вещи. — Кидай в мою сумку!.. Нет, сэр, это я не вам. Необходимо разыскать кое-какие документы, появилась одна идея.

— А почему я об этом ничего не знаю? — удивился Директор АНБ.

— Ей от роду четверть часа.

— Хорошо, поезжайте.

— Хочу еще взять с собой мисс Грей, она владеет французским и вообще в теме.

— Прямые рейсы у нас из Нью-Йорка и Вашингтона, насколько я помню.

— Да, естественно, собираемся из Вашингтона, самолет через шесть часов без чего-то.

— Может, подбросить вас на вертолете для скорости?

— Спасибо, сэр, не нужно. Пока будем искать площадку для посадки, то да се. Думаю, на машине быстрее выйдет.

— Да что ее искать в аэропорту-то? Впрочем, как хотите, время еще есть. А если в Вашингтоне что-нибудь не получится и придется добираться до Нью-Йорка?

— Ну, тогда я перезвоню — и вы пришлете подмогу, — немного подумав, ответил Дэн.

— Хорошо. Попрошу посла во Франции, это мой старинный друг, чтобы вам дали машину с шофером.

— А вот это было бы просто здорово! — Дэн показал Наташе большой палец.

Она в это время как раз в задумчивости держала в руках две вешалки и, увидев его жест, с ухмылкой сложила в сумку оба платья.

— Сколько планируете там пробыть?

— Думаю, за пару дней управимся.

— Ну, добро. Когда сможете доложить детали?

— Сразу же по возвращении.

— Нет, тогда вы доложите мне результаты. А в суть своей поездки не хотите посвятить?

— Да нет еще пока никакой сути, одни гипотезы, все вилами на воде писано. Может, все это и полная чушь. Но проверить необходимо.

— Когда же вы повзрослеете, Дэн, — тяжело вздохнул Директор. — Ну почему я опять должен объяснять вам прописные истины? Есть же правила: руководство должно быть в курсе всего. Представьте, не дай Бог, конечно, что с вами что-то случится. И как мы будем это дело раскручивать в условиях полной неопределенности?

— Согласен, но как это сделать чисто технически? — занял Дэн глухую оборону. — Приехать к вам я не успею, защищенный телефон у меня с собой, но по инструкции я не имею права пользоваться закрытой связью в недоверенном месте. Утечка информации может обойтись нам куда дороже.

— В нашем посольстве в Париже есть специальное помещение, можете воспользоваться им.

— Хорошо, я так и сделаю.

— А вернетесь — сразу же ко мне!

— Само собой, сэр.

***

Голубой «Лексус» Дэна летел по трассе 295 Балтимор-Вашингтон Паркуэй со скоростью ровно шестьдесят пять миль в час, чтобы не превысить 12-мильный порог и не нарваться на неприятности.

— Черт, давно уже хотел установить антирадар, да все руки не доходят, — ворчал он себе под нос.

— Не волнуйся, успеем, — успокаивала его Наташа. — У нас еще куча времени.

— Посмотри, пожалуйста, во сколько нам обойдутся билеты.

— Две триста на одного в один конец.

— Ого! А туда-обратно?

— Чуть дешевле.

— А вот это у меня в голове просто не укладывается. Ну допустим, столько же, но дешевле?! Непонятно!

— Наверное, чтобы не было искушения остаться в Париже… — улыбнулась Наташа. — Ну что, заказывать?

— Подожди, придется картсчет пополнить. Поверни ко мне ноутбук.

Вполглаза посматривая на дорогу и спидометр, Дэн вошел на сайт телебанкинга. Посмотрел остаток — всего полторы тысячи. Вытащил из бумажника смарт-карту и протянул ее Наташе.

— Вставь.

— Куда? — опешила она.

— В компьютер, куда же еще? — развеселился Дэн.

Но радость его была преждевременной.

— В моем ноутбуке нет ридера.

— Не понял, — удивился теперь уже он. — Как же ты живешь? Ногами в банк ходишь, что ли?

— Зачем ногами? А телефон зачем? Он, слава Богу, всегда при мне.

— Да, но это довольно опасно.

— Чем, позволь узнать?

— Твой секретный ключ хранится в телефоне, а мой — внутри чипа смарт-карты, разницу улавливаешь?

— Не особенно. Он же зашифрован! Пароль не известен никому, кроме меня. Карточку ты можешь так же легко потерять, как и я — телефон.

— Хорошо, а какой длины у тебя пароль?

— Шесть знаков, — ответила Наташа, пошевелив губами и загибая пальцы.

— А ты не думаешь, что этого крайне мало? Какие пароли ты обычно используешь на компьютере?

— Да, действительно, десять-двенадцать символов.

— Ну вот видишь. На телефоне набирать менее удобно, поэтому чисто психологически пароль обычно короче получается. И взломать его — пара пустяков.

Наташа достала смартфон и начала тыкать по кнопкам.

— Что ты делаешь? — насторожился Дэн.

— Как послушная девочка, меняю пароль.

— Подожди. Сначала переведи деньги на карточку.

— Да я уже поняла, что платить придется мне, — засмеялась она. — Сейчас сменю пароль и переведу.

— Сделай, пожалуйста, наоборот.

— А какая разница? — удивленно посмотрела она на него.

— Понимаешь, смена пароля — это достаточно коварная процедура. Стоит чему-нибудь сбойнуть — и мы вообще останемся без доступа к банку, а следовательно — и без денег.

— Пусть будет по-твоему, — покрутила она головой. — Только это немного паранойей попахивает, не находишь?

— Нет, не нахожу. Вероятность, конечно, ничтожная, но зачем ее допускать, если можно сделать все корректно?

— Ну, не знаю… Хорошо.

— Кстати, даже задав длинный пароль, ты не сможешь надежно защитить свой секретный ключ.

— Почему это?

— Когда подписываешь запрос в банк, ключ нужно расшифровать. И он какое-то время находится в оперативной памяти телефона, откуда его легко может похитить какой-нибудь вирус. И даже если применяется дополнительный одноразовый пароль, он присылается сюда же, где попадает в лапы этого самого вируса.

— И что же теперь — второй телефон заводить?

— Это уж как тебе сердце подскажет.

— Но ведь тысячи людей пользуются — и ничего.

— А откуда ты об этом знаешь? В смысле — что не происходит инцидентов? Банки обычно не раскрывают подобную статистику. Им выгодно, чтобы клиентам было удобно, и это часто перевешивает соображения безопасности. Тем более что расплачиваться приходится вовсе не банкам.

— А кому же?

— Нам с тобой, кому же еще?! Если транзакция подписана твоим ключом, ты ничего уже не докажешь. А доказывать придется тебе: деньги ведь уже списаны.

— Ну, допустим. А чем это отличается от твоего варианта?

— Тем, что документ подписывается внутри чипа и вирус не может туда залезть.

— Но если нельзя украсть ключ, почему бы просто не исправить платежку? Получается то же самое.

— Молодец, мыслишь в верном направлении. Хоть сейчас в хакеры!

— Что же ты думаешь, я совсем темная девушка? Я даже слово «ассемблер» знаю. Воть!

— Здорово! А если серьезно, на ноутбуке такая атака вполне возможна. Но обычно я провожу банковские операции на стационарном компьютере, а там установлен специальный картридер. У него свой собственный экранчик, на который выводятся основные атрибуты платежки, а также кнопка подтверждения операции. Так что перед подписыванием можно все проверить.

— То-то я гадала, что это за непонятный гаджет у тебя на компьютерном столе?

— И что же не спросила?

— Да как-то всегда находились более интересные темы, — кокетливо улыбнулась она. — Кстати, давно хотела поинтересоваться, а почему у тебя на стене напротив рабочего места «Medico della Peste» висит?

— Это мой талисман. Понимаешь, род людской испокон веку преследуют эпидемии. И не только медицинского свойства. Мировые войны, терроризм — я убежден, что это тоже заразные болезни. Они так же передаются от человека человеку и охватывают целые континенты. Теперь вот вампиры… Иногда мной овладевает отчаяние — неужели это никогда не закончится? Потом посмотрю на маску доктора, и становится легче. В средние века чума ведь непобедимой считалась.

— Ясно.

— Вот хитрюшка, думаешь, получится меня отвлечь? Ну что, убедил я тебя, что смарт-карточка безопаснее телефона?

— Пожалуй, да. Только вероятность все же, на мой взгляд, невысока. И потом, — лукаво улыбнулась она, — если бы все были такие же правильные, как ты, где бы мы сейчас взяли деньги?

Дэн вздохнул: крыть было нечем.

Глава 10

Покрытый пылью и пропахший конским потом Грильон достиг неофициальной столицы мятежников поздно вечером. Объяснения на пяти европейских языках не произвели на часовых ни малейшего впечатления, и графа в гробовом молчании препроводили к коменданту Кашши.

Грузный пожилой ветеран окинул графа суровым взглядом.

— Что вам угодно, месье?

Грильон, не вдаваясь в подробности, изложил цель своего визита и попросил о срочной аудиенции у князя Ракоци.

— Хорошо, сударь, следуйте за мной, — поднялся из кресла комендант.

Тяжело ступая по лестничным ступенькам, он отвел графа в княжеские апартаменты.

— Граф де Грильон, посланник его величества Людовика XIV, — представился тот.

— Добро пожаловать, месье, — милостиво ответил вождь непокорных венгров, — маркиз де Торси сообщил мне о вас.

Над креслом Ракоци висел средних размеров женский портрет в толстой позолоченной раме.

— У вас очень красивая супруга, князь, — восхищенно заметил Грильон.

— Знаю, граф, — слегка улыбнулся Ракоци, перехватив его взгляд. — Только это портрет моей матушки. Она оставила нас пять лет назад, — помрачнел он.

— Приношу свои соболезнования, месье, — вздохнул Грильон. — Ваша матушка была удивительной женщиной. Мне рассказывали, что она два с лишним года обороняла замок Мункач от австрийцев, когда вы были еще ребенком.

Князь рассмеялся, весело подмигнув при этом коменданту Кашши. Тот понимающе кивнул головой.

Грильон в недоумении переводил взгляд с одного на другого, силясь понять причины произведенного им эффекта.

— Разрешите представить, граф, — с улыбкой сказал Ракоци, — командир бригады Андраш Радич, комендант Мункача в те времена.

— Знакомство с вами — это большая честь для меня, — изумленно поклонился Грильон, пытаясь сгладить неловкость. — Я много слышал о ваших подвигах, но даже не надеялся встретить вас лично.

Комендант Радич церемонно склонился в ответ.

— Моя матушка была из старинного рода хорватских правителей, ныне уже прервавшегося, — продолжил, мгновенно посерьезнев, князь, повернувшись лицом к изображению матери. — Семью Зриньи очень почитают у нас, она дала множество блестящих военачальников и настоящих патриотов…

Повисшую за этим тягостную паузу прервала шумно распахнувшаяся дверь, и в зал стремительно вошла молодая девушка. Она обожгла Грильона черными, как уголья, глазами и приблизилась к Ракоци.

Граф пошатнулся.

— Черт возьми, — подумал он, — я всегда смеялся, когда кто-нибудь говорил, что женский взгляд может выбить из седла не хуже турнирного копья. Видать, времена благородных рыцарей и прекрасных дам не минули безвозвратно.

— Разрешите представить вам, граф, мою племянницу, — сказал Ракоци, нежно целуя девушку в лоб. — Анна Барбара Эрнестина фон Аспремон-Линден унд Рекхейм.

Она склонила голову и присела в неглубоком книксене.

— Милая, это граф де Грильон, французский дворянин, — продолжил князь.

Грильон отвесил юной даме изысканный поклон.

— Это просто поразительно, князь, — потрясенно пробормотал он. — Она как будто сошла сюда с портрета.

— Да, похожа на бабку Илону как две капли воды, — расплылся в улыбке Ракоци. — В феврале бедняжка потеряла отца, — опять вздохнул он, — и гостит у меня, пока мать улаживает в Вене свои дела.

— Разрешите высказать свое восхищение вашей красотой, мадемуазель, — галантно произнес граф.

— Осторожно, моя девочка, — засмеялся князь. — Всем известно, что французы — опасные обольстители.

— Не волнуйтесь, дядя, я уже не раз видела французов в Вене, — ответила она слегка нараспев, но практически без акцента.

— Вот это голос! — снова изумился про себя Грильон. — Прямо завораживает! И главное, ни тени жеманства. Наверное, именно искренностью и подкупает? А то мы привыкли уже, что слова служат чаще всего для того, чтобы скрывать чувства. Придворные дамы научились играть интонациями как хорошие музыканты.

— Где же ты нашла в Вене французов, детка? — удивился Ракоци. — Габсбурги ведь воюют сейчас с Людовиком.

— Ну, взять хотя бы командующего австрийской армией принца Евгения Савойского, — спокойно ответила она. — Разве генералиссимус не француз?

— Браво, мадемуазель, — с улыбкой заметил Грильон, — могу еще добавить, что всего лишь несколько дней назад в Вене был я сам. Правда, инкогнито. Все теперь перемешалось. В прошлом году я под командованием англичанина, маршала Бервика, воевал в Испании против англичан и австрийцев, которых возглавлял француз граф Голуэй. При Альмансе насмерть бились те, кому сам Бог велел жить добрыми соседями, — помрачнел он. — Португальцы сражались с испанцами, а ирландцы — с англичанами. Хуже того, самая жестокая схватка завязалась между французами: на стороне Габсбургов были гугеноты камизара Кавалье. Когда противники признали в противоположной стороне соотечественников, они ринулись друг на друга как безумные. Ужасающая была резня, — лицо графа передернуло от нахлынувших воспоминаний.

— В нашей семье даже женщины хорошо разбираются в военных вопросах, — важно сказал князь.

— Мы с мамой часто говорили о политике, — ответила Анна Барбара.

— Неудивительно, — вздохнул Ракоци. — Бедная Юлиана, сколько ей пришлось перенести!

— Мама ни на что не жалуется, — твердо сказала девушка.

— Она настоящая Зриньи! — гордо ответил князь. — «Никто не увидит моих слез, все они превратились в огонь и металл!» — вот слова нашей матушки.

— Прекрасно сказано! — воскликнул граф.

— А насчет принца Евгения это сложный вопрос, дитя мое, — сказал князь. — Но дед и отец его служили французской короне, а сам он родился и вырос в Париже — это точно.

— Да, отказ короля принять Евгения на военную службу дорого обошелся Франции, — заметил Грильон.

— И неизвестно, во сколько еще обойдется.

— Мать принца, Олимпия Манчини, — дочь сестры кардинала Мазарини, — пояснил граф. — Дядя привез семь своих племянниц, которых тут же окрестили «мазаринетками», в Париж. Там Олимпия, так же как и многие ее сестры, стала возлюбленной Людовика. Болтают даже, что ее старший сын — от короля, уж больно поспешно Олимпию выдали замуж, да и ребенок родился всего лишь через полгода после свадьбы. Наверное, его величество не может простить Евгению, что тот не его сын. А постоянный противник Савойского в Италии, герцог Вандом, приходится принцу двоюродным братом, поскольку его мать — родная сестра Олимпии, Лаура Манчини. Мы так и называем эти кампании — «войны кузенов».

— Ступай, моя прелесть, — поспешно обратился Ракоци к племяннице. — Нам нужно обсудить с графом важные дела.

Она молча кивнула, а перед тем как уйти, опять, не стесняясь, быстро взглянула на Грильона. На этот раз графу удалось устоять.

— Невеста на выданье, — задумчиво произнес князь, когда Анна вышла. — Недавно исполнилось четырнадцать лет. Нужно будет подыскать ей подходящую партию среди своих. Для этого я и попросил сестру прислать ее сюда, — пояснил он.

— Сходство с вашей матушкой просто удивительное, — повторил еще раз Грильон.

— Итак, что же привело вас ко мне, граф?

— Мне необходима ваша помощь. Эскадрон гусар. На неделю. Дело не слишком опасное, так что больших потерь быть не должно, — на всякий случай добавил Грильон. — Самое главное — чтобы у них были хорошие лошади.

— Хорошо, я дам вам отряд. Вы говорите по-венгерски?

— Нет, к сожалению.

— Попросите Ласло зайти ко мне, — обратился Ракоци к коменданту.

Радич молча кивнул головой и торопливо вышел.

— Разрешите пригласить вас на ужин, граф, — сказал князь, когда они остались одни.

— Благодарю, ваша светлость, но нам нужно спешить. К несчастью, лошади устают гораздо быстрее людей.

Лицо Ракоци удивленно вытянулось.

— Но от хорошего кубка вина вы ведь не откажетесь?

— Не откажусь, — улыбнулся Грильон.

Несмотря на некоторое сопротивление графа, хороший кубок все же плавно перешел в обильный ужин.

— Какое чудесное вино, никогда такого не пробовал, — похвалил граф, смакуя янтарный напиток.

— Странно, сударь, я много раз посылал его вашему королю. Однажды Людовик высказался о нем так: «Vinum Regum Rex Vinorum», что означает: «король вин и вино королей».

— Видите ли, князь, я редко бываю при дворе.

— А в прошлом году я принимал в Унгваре доверенного человека русского царя Давида Корбе, он отвез бочонок Петру. Тот в полном восторге. Об этом мне граф Берченьи рассказал, в сентябре он подписал от моего имени в Варшаве союзный договор с московитами.

— Вот как?

— Да, мы с Петром затеяли серьезную политическую интригу, и я со дня на день ожидаю его посланника. Ситуация в Европе может очень сильно измениться. Царь предлагает свое посредничество в деле прекращения войны с императором Иосифом. В ответ Петр просит меня уговорить вашего короля содействовать заключению мира русских со шведами. И еще царь прочит меня на освободившийся польский трон. Только бы все получилось!

— Дай Бог! Я полагаю, Людовик и сам кровно заинтересован, чтобы Карл ввязался в войну с Австрией, а не с Московией. А хорошее вино всегда было прекрасным подспорьем в переговорах, — улыбнулся Грильон.

— Да, я немного отвлекся. Так вот, оно называется — «токайское». Это наше венгерское золото, запасы которого не иссякнут никогда. Моя семья имеет обширные владения в Токайской долине.

— Очень необычный вкус.

— Оно появилось на свет благодаря счастливому случаю. Это чрезвычайно интересная история.

— Расскажите, князь.

— Извольте… Нападение турок было стремительным и безжалостным. Крестьяне в ужасе разбежались по лесам или ушли в горы, унося с собой нехитрый скарб. Убирать урожай было некому. Когда опасность миновала и люди возвратились домой, их глазам предстало печальное зрелище: великолепные золотистые виноградные гроздья высохли на корню и превратились в сморщенные коричневые кисточки, пораженные к тому же плесенью из-за затяжных осенних туманов. В то время моего прадеда, Дьердя I Ракоци, только что избрали князем Трансильвании, и он уехал туда налаживать дела. А прабабка Жужанна Лорантфи осталась на какое-то время с детьми в семейной резиденции, Шарошпатаке, что в северной части Токайской долины. Это поместье было ее приданым. И вот как раз кальвинистский пастор прабабки, Матэ Лацко, придумал, как спасти хоть что-то от пропавшего урожая. Он велел собрать этот почти что изюм, залить его прошлогодним вином и затем отжать. Потом бочки, как обычно, поместили в глубокие погреба, где своды, как мхом, покрыты грибком, питающимся винными парами. Эта подвальная плесень помогает создать в погребе идеальные условия для выдерживания вина. Когда напиток достаточно настоялся, Лацко преподнес его своей госпоже. Прабабке сладкое вино с непривычным вкусом понравилось чрезвычайно, так и родилось знаменитое токайское. Мы называем его «Ассу», что по-венгерски означает — «сушеный». И чем больше путтоней или корзин, в которые крестьяне собирают подсохшие ягоды, добавлено в бочку, тем ароматнее получается вино.

— То, что мы пьем сейчас, как раз из Шарошпатака? — догадался Грильон.

— Нет, с виноградника Сарваш Дюлё, недалеко от селения Тарцал, что на южном склоне Токайского холма. Это самая лучшая плантация в регионе. Я разделил токайские виноградники на три категории качества в зависимости от почвы и освещенности.

— Это просто поразительно, ваша светлость. Во Франции до сих пор нет подобной классификации, да и в других европейских странах, насколько мне известно, тоже. Оказывается, нашим именитым виноделам есть чему у вас поучиться.

— Благодарю вас, граф. А два участка, Сарваш и Мизеш Маль, я выделил в отдельную категорию — Pro Mensa Caesaris Primus Haberi — для королевского стола.

— Хорошо, что моя матушка была урожденной де Куртене, и во мне тоже есть королевская кровь, — весело рассмеялся Грильон, — не то не пробовать бы мне такого роскошного вина.

Беседу прервал невысокий скуластый молодой человек, одетый в светло-синий доломан и ментик, в коротких кавалерийских сапогах.

— Разрешите представить вам, господин де Грильон, одного из моих лучших офицеров. Ласло Берченьи — единственный сын моего друга и соратника Миклоша, — сказал Ракоци. — Его отряд в вашем распоряжении.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Я надеюсь, князь, что теперь вы простите мою неучтивость, — поспешил воспользоваться ситуацией Грильон. — Нам нужно торопиться.

— Прошу захватить по случаю несколько бочонков токайского в знак уважения его величеству Людовику XIV. Ваш король оказывал нам неоценимую помощь все эти годы борьбы с австрийцами.

— Обоз меня сильно задержит, князь, а времени сейчас в обрез. Давайте сделаем так: вы пошлете вино в Пресбург, а я, когда закончу свои дела здесь, переправлю его в Париж.

— Тогда все еще проще, не нужно ничего и везти. Когда будете возвращаться, зайдите в мой особняк в Пожони (это, видимо, Пресбург на венгерский манер, — догадался Грильон). Я напишу письмо, по которому управляющий выдаст вам пять бочонков. Нет, шесть, — поправился вдруг князь, — один лично для вас, граф.

— Я надеюсь, что шестой тоже будет с виноградника Pro Mensa Caesaris Primus Haberi? — лукаво улыбнулся Грильон. — А не то, упаси Бог, я что-нибудь перепутаю и передам его величеству неподобающий напиток.

— Как вы могли в этом усомниться? — в тон ему ответил Ференц Ракоци.

***

Грильон вышел на улицу и бегло осмотрел отряд куруцев, так часто называли повстанцев. Суровые обветренные лица, все как один с внушительными усами и длинными волосами, сплетенными в косички. Да, бравые ребята, ничего не скажешь, не поскупился князь. Экипировка и выправка на высшем уровне. С такими бы солдатами — да на австрийцев! Но теперь их знаменитые сабли, наносящие ужасные рубленые раны, и длинные узкие мечи, эстоки, пробивающие даже броню кирасир, были практически бесполезны.

У многих к седлам были приторочены топорики, которые использовались в хозяйственных целях, а также для отрубания вражеских голов, которые гусары потом возили с собой в качестве трофеев. Этот варварский обычай венгры переняли у турок.

— Господин Берченьи, мне нужно, чтобы за три дня до Чейте добрались хотя бы пятьдесят человек. Как полагаете, это возможно?

— Доберутся все, — уверенно ответил командир гусар.

— И нужно захватить с собой побольше пороха.

— Побольше — это сколько?

— Придется взорвать два подземных коридора. Думаю, что пары бочонков будет достаточно. У вас есть люди, которые хорошо разбираются в саперном деле?

— Я и сам неплохо разбираюсь.

— Отлично, тогда я поручу это вам.

— Вижу, что намечается настоящая осада! — весело воскликнул Ласло.

— Неужели вы могли подумать, что я проскакал восемьдесят лье для того, чтобы пригласить вас на воскресную прогулку?

— Но Тренчен и Липотвар нам не по зубам, а, насколько мне известно, поблизости нет других имперских гарнизонов, — озадаченно произнес венгр. — Кого же мы будем штурмовать?

— Поехали, время не ждет, по дороге я вам все расскажу.

***

За первый день отряд сделал тридцать лье, чем Грильон остался очень доволен. Ласло сделал перекличку — отставших пока не было.

Граф поведал командиру куруцев суть предстоящей кампании. Берченьи не высказал ни малейшего удивления, как будто всю жизнь занимался уничтожением вампиров.

Потом, как это часто бывает у военных, разговор зашел об оружии.

— Наша кривая сабля в бою гораздо эффективнее ваших прямых шпаг, — с превосходством заметил венгр.

— Не скажите, — возразил ему Грильон. — При рубящих ударах, безусловно, закругленное лезвие работает лучше, но зато при колющих — совсем наоборот. А это важно при сражении в пешем строю, а уж тем более — на дуэли.

— Вас, французов, лягушками не корми, дай только на шпагах подраться, — усмехнулся Ласло. — Венгры же предпочитают выяснять отношения на пистолетах. То, что вы говорите, правильно для пехоты, но ведь мы с вами — кавалеристы.

— Мои драгуны в бою часто предпочитают спешиваться, — заметил Грильон. — Вы, венгры, слишком эмоциональны. Для вас высший шик — развалить противника на всем скаку до седла. Французы же гораздо прагматичнее, для нас вполне достаточно разрубить врага всего лишь до половины. А на земле шпага эффективнее, вы сами это только что признали, — улыбнулся одними губами граф.

— Ладно, в деле посмотрим, кто прав, — рассмеялся, ничуть не обидевшись, Берченьи.

Грильон искоса взглянул на гусара. Этот молодой человек ему определенно нравился. Немногословен, но говорит по сути. Боевого опыта маловато, откуда же ему взяться в таком возрасте, однако держится уверенно. Солдаты его уважают, а это заслужить в подобных обстоятельствах не так-то просто. И насчет сабель — прав Берченьи, наверное, в эту сторону постепенно все движется. Сейчас все чаще пехоту саблями вооружают. Глупость какая-то. Хотя, с другой стороны, фехтованию обучать надо, а рубануть сплеча может любой булочник.

— Это он еще мою шпагу не видел, — мысленно усмехнулся граф.

Не спалось. Грильон, закутавшись в плащ, смотрел на звездное небо, такое же черное, как глаза девушки. Его терзали какие-то смутные сомнения, как будто он не сделал нечто важное, что сделать был обязан. Или душу бередят ассоциации с пиковой дамой? Черт бы побрал этого маркиза де Торси, не мог он в качестве пароля использовать какую-нибудь другую карту?!

Через какое-то время мысли графа прояснились и он понял, наконец, где совершил ошибку. Зачем же он предложил князю Ракоци послать вино в Пресбург? Нужно было догадаться самому вернуться за ним в Кашшу, был бы прекрасный повод увидеть еще раз очаровательную Анну Барбару.

— Ласло, — окликнул он, — вы не спите?

— Нет, месье, — обернулся тот.

— Скажите, а давно мадемуазель Аспремон-Рекхейм находится у князя?

— Почти два месяца.

— А, ну да, — вспомнил Грильон слова Ракоци о печальном событии, которое привело к нему Анну.

— А что?

— Да нет, ничего, просто так спросил.

— Осторожнее, граф! За свою племянницу Ракоци вас на кол посадит, не посмотрит, что вы подданный его величества Людовика XIV. Нравы здесь суровые. Вы разве не знаете, что бабка князя была из рода Батори? А мать еще и кровь древних воинов Зриньи добавила. Не советую вам с ними связываться.

— Побойтесь Бога, Ласло! — воскликнул Грильон. — Разве эта девушка подходит для легкой интрижки?

— Тяжело предвидеть, сударь, куда заведут нас дороги судьбы, — философски заметил венгр.

— Туда, куда мы направим свои собственные ноги, — ответил Грильон. — Я не фаталист.

— Кстати, граф, а вы знаете, что Чейте, куда мы сейчас следуем, вотчина Батори?

— Да, прекрасно знаю. И очень надеюсь, что сама графиня Элизабет вскорости ее посетит.

— А вас не смущает, что Батори — родственники Ракоци? Боюсь, что князь будет не очень доволен.

— Я не приехал бы из Франции беспокоить ныне живущих родственников князя. Но вампиры — совсем другое дело. Вы не находите?

— Ладно, сами потом разбирайтесь.

— Ласло, а насколько близко это родство? — с любопытством спросил Грильон.

— Судите сами: старший брат деда Илоны Зриньи был женат на дочери Эржбет Батори Анне.

— Ну, это седьмая вода на киселе.

— И еще: бабка князя София Батори — внучка двоюродного брата Эржбет.

— Это как?

— Мать Эржбет, Анна, была дочерью Иштвана Батори, а София — его праправнучкой.

— Как здорово вы разбираетесь в венгерских родословных!

— А то!

— Постойте, значит, Элизабет Батори и Анна Барбара — кровные родственницы? — сообразил вдруг Грильон. — Их общий предок — этот самый Иштван? Та его внучка, а эта — прапрапрапраправнучка? — пять раз загнул пальцы граф.

— Да, так оно и есть.

— Действительно, занятная семейка, — обескуражено вздохнул Грильон. — Послушайте, месье Берченьи, — продолжил он после некоторой паузы. — Я не очень хорошо разбираюсь в ваших делах, но люди, которым я доверяю, считают, что князю необходимо как можно скорее избавиться от бригадира Очкаи.

— Почему?

Граф в двух словах передал то, о чем сообщил ему Майер.

— Да, я понимаю. Но сказать гораздо проще, чем сделать. Отстранить командира, прозвище которого — «молния Ракоци» — наводит ужас на всю Моравию и сопредельные районы Австрии… Нет, князь на это ни за что не пойдет.

— Что ж, вам, конечно, виднее. Но приглядеть за ним, я полагаю, в любом случае стоит.

***

Уже смеркалось, когда смертельно усталые люди на взмыленных лошадях, у которых от слабости дрожали ноги, прибыли в Чейте. Грильон попросил Майера нанять кого-нибудь, кто позаботился бы о несчастных животных, и дал гусарам часовой отдых. Большего он им позволить не мог. Солдаты в изнеможении попадали на теплую землю.

Потом граф собрал всех в одном месте.

— Ласло, вам нужно будет установить заряды в подземных ходах. Порох заложите как можно ближе к замку. Взрывы должны быть произведены одновременно, ровно в два часа ночи. Я дам вам проводников.

— Ясно.

— Мишель, покажешь господину Берченьи выход на склоне.

Венсан молча кивнул.

— Кто-то из вас, — обратился Грильон к братьям Мерсье, — покажет ему коридор, ведущий в нижний замок.

— Мы вместе, — эхом отозвались те.

— Нет, — твердо ответил граф, — второй пойдет со мной наверх, у меня каждый человек на счету.

Братья поиграли желваками, но перечить не решились.

— Майер, вы с гусарами берете весь заготовленный горючий материал и как можно тише подходите к воротам замка. Оружие обернуть тряпками. Ласло, переведите своим людям.

Командир куруцев отдал короткие распоряжения.

— Когда войдете внутрь, оглушайте и связывайте всех, кто встретится на пути.

— К чему такая морока? — удивился Берченьи. — Один удар саблей — вот и вся недолга.

— Нет. Если это человек, то зачем его убивать? А если вампир — он все равно улизнет в суматохе. Потом разберемся.

— Пусть будет по-вашему.

— Передайте приказ: клинков не обнажать!

— Слушаюсь, господин полковник.

— У каждого на правом рукаве должна быть белая повязка, чтобы отличать своих. Ласло, разделите своих людей, которые пойдут со мной в замок, на четыре отряда. Командиры пусть держатся возле меня. Внутри я покажу им, какие объекты атаковать. Майер, вы тоже должны находиться поблизости. У меня повязки будут на обоих рукавах. Все, с Богом! Господи, сделай так, чтобы еще хотя бы двенадцать часов продержалась ясная погода!

***

Ночь усиливала звуки подобно гигантскому рупору. Неуловимые раньше шорохи пробирали до самых костей, а едва слышное днем уханье филина наваливалось теперь тяжелой волной, как будто вдавливая людей в землю. Отдаленный волчий вой леденил душу. Может быть, это вурдалаки-оборотни вышли на охоту? А возможно, это перекликается вампирская стража, стерегущая подступы к замку?

Было около часа ночи, когда Грильон со своими людьми вышел из-под прикрытия деревьев к подножию северо-восточной стены замка. Все они были облачены в защитные доспехи и вооружены дубинками. Жильбер нес с собой веревки, а Мерсье и Жак — длинную осадную лестницу.

Первым полез Кривой. Глядя, как он тяжело ползет, раскачиваясь на ветру, Грильон подумал, что возможно ошибся, заставив своих людей одеть снаряжение. Скорее всего, никаких вампиров на дворе нет. Сорвавшись же с высокой стены на каменный склон, Жак почти неминуемо погибнет. Но — пронесло. Граф кивнул Фурнье — твоя очередь. Последним полез он сам.

Забравшись на гребень стены и мягко соскользнув по канату внутрь, Грильон обнаружил, что Жак уже открыл внутренние ворота и исчез в глубине большого двора. Знаком он приказал остальным следовать туда же.

***

Ласло и Мерсье шли, освещая себе дорогу факелами, по длинному подземному коридору. Чуть позади двое гусар тащили увесистый бочонок пороха. Сначала тоннель тянулся сквозь залежи желтой глины, он был достаточно широким, с гладкими стенами и готическими арками. Потом, достигнув скальной породы, ход сильно сузился, пропуская лишь одного человека, и устремился вверх.

Ласло считал про себя шаги. Наконец коридор немного расширился и уперся в стену, образовав крохотное помещение. Где-то здесь должен быть секретный механизм, позволяющий пройти в замок. Но искать его сейчас не было никакой необходимости.

Установив заряд прямо у каменной двери, они подожгли длинный запал и со всех ног кинулись назад.

***

Как граф де Грильон и предполагал, вокруг не было ни единой живой души. Прислугу наверняка отослали, чтобы не мешать шабашу.

Внутри строений раздавался едва различимый шум, но света в окнах не наблюдалось: вероятно, они были плотно зашторены. Значит, вампиры все-таки собрались, это просто замечательно. Грильон подумал: странно, что местные крестьяне, находясь в своей деревне, замечали здесь признаки жизни. Наверное, они просто видели и слышали то, что хотели увидеть и услышать.

Оставшись в одиночестве, граф достал часы и ощупал пальцами стрелки. Без четверти два. Интересно, как дела у Берченьи?

Наконец у ворот возникло какое-то движение, и тяжело нагруженные люди гуськом потянулись на внутренний двор замка.

Внезапно из темноты перед Грильоном вынырнули четыре гусара в меховых киверах. А, это назначенные Ласло командиры отрядов, — сообразил граф.

Грильон поднял вверх один палец и указал на южную башню. Венгры поняли его без слов. Первый отряд бросился в дальнюю часть замка. Второй отряд граф послал к западному флигелю, третий — к восточному. Четвертому командиру показывать ничего не пришлось — Грильон просто кивнул на донжон. Куруцы подперли бревнами двери башни и начали обкладывать ее хворостом и дровами.

Без пяти два. Граф приказал поджигать. Дерево, обильно политое смолой, занялось почти мгновенно.

Глухо прогремел взрыв, и земля прыгнула под ногами. Молодец, Ласло. Но где же другой?

Прошло пять минут.

***

Ласло был обескуражен. Второй тоннель взорван, а его собственный заряд не сработал! Медлить больше было нельзя. Он послал двух куруцев в сопровождении Мерсье разобраться, в чем дело.

Риск был смертельным: фугас мог сработать в любую секунду, и тогда…

Но другого выхода не было. Что будет, если подземный ход так и не удастся подорвать, Ласло Берченьи боялся себе даже представить.

***

Что же там случилось? Грильон клял себя: надо было подстраховаться и запалить на всякий случай входы в тоннели. Черт, он ведь даже не знает, который из подземных ходов все еще открыт!

— Майер! Быстро переведите. Первый отряд идет на ту сторону холма и заваливает всем, чем угодно, выход из подземного хода. Рубите деревья, таскайте камни. Жак, покажешь, где это. Второй отряд спускается в нижний замок и делает то же самое. Мерсье, ты с ними. Всем остальным гусарам выложить сюда свои пороховницы, будем делать новый заряд. Я пока останусь здесь. Вперед! Быстро!

***

— Все ясно! Запал погас, — в мерцающем свете факела глаза куруцев блестели как алмазы. — Сейчас сделаем новый…

Внезапно стена со скрежетом сдвинулась, и из образовавшейся едва заметной щели непостижимым образом с диким воем вырвались вампиры. Многие были сильно перепачканы сажей, а на некоторых даже тлела одежда.

Гусары погибли, даже не успев понять, что произошло, и только Мерсье, надежно защищенный доспехами, оставался невредим. Несколько вурдалаков навалились на него, прижав к полу, так что дотянуться до пылавшего в двух шагах факела оказалось совершенно невозможно.

Вампиры исступленно сдирали с врага снаряжение, пытаясь добраться до открытых частей тела. Отлетела прочь перчатка левой руки, которой он пытался отпихнуть нападавших, и кто-то вцепился зубами в кисть.

У Мерсье потемнело в глазах. Теряя сознание, он нащупал за поясом пистолет, взвел курок и, направив дуло на бочку, нажал на спуск. Его предсмертное желание было достаточно парадоксальным.

— Только бы не попасть в вампира…

***

Второй взрыв тяжело сотряс холм, и у Грильона отлегло от сердца.

— Отставить заваливать подземные ходы! Майер, переведите: те два отряда просто охраняют входы в тоннели. А остальные пусть забирают свои пороховницы назад.

Разгоревшийся огонь жадно лизал башни замка, внутри строений тоже бушевал пожар, и стиснутые узкими бойницами длинные языки пламени вырывались, доставая, казалось, до самого неба. Жар становился нестерпимым, и Грильон приказал уводить людей.

Вдруг сквозь яростный рев раскаленного воздуха, оглушительный треск углей и пронзительное шипение падающих на влажную траву искр граф услышал какой-то непонятный звук. Монотонный, и оттого еще более жуткий, он постепенно нарастал, выплескиваясь из окон, заполняя двор замка, переливаясь через стены и растекаясь по склонам холма как лава, вырвавшаяся из жерла вулкана, пока не превратился наконец в невыносимый нечеловеческий вой.

Графу стало не по себе. Бывалый солдат и хладнокровный дуэлянт, он несчетное число раз протыкал людей шпагой или угощал их горячей пулей. Но теперь он впервые в жизни почувствовал себя убийцей. Хотя нет, не впервые… Была еще та бедная немецкая девушка из прелестного городка под названием Бамберг.

Грильон полетел в черную пустоту. Перед глазами поплыли христианские мученики, заживо горящие в церкви Никомидии, и катары Монсегюра, добровольно восходящие за свою веру на костер.

***

— Граф де Грильон, граф де Грильон…

Он очнулся от своих мыслей и растерянно оглянулся по сторонам.

Герцогиня де Бурбон стояла спиной к окну и едва заметным жестом приказывала подойти. Граф повиновался.

Вернувшись во Францию, Грильон сразу же направился в Версаль уладить денежные дела с новым министром финансов Николя Демаре, заменившим на этом посту господина Шамильяра. Он не хотел попадаться на глаза другим придворным, но проскочить незаметно все же не удалось.

— Почему вы до сих пор не посетили меня, граф? — вполголоса спросила герцогиня, обиженно надувая губки.

— Я обязательно сделаю это, мадам, как только выдастся несколько свободных часов.

— И чем же это вы так заняты, сударь, позвольте узнать?

— Его величество поручил мне одну секретную миссию, и я сейчас постоянно в разъездах.

— А герцогиня Мантуанская сказала мне, что у нее вы вчера были, — вызывающе прищурила Луиза Франсуаза свои очаровательные глазки. — И как это прикажете понимать?

— Герцогиня сказала это для того, чтобы как следует позлить вас, — пожал он плечами. — Вы лучше меня знаете, какого коварства можно ожидать от женщин.

— Стало быть вы считаете, что и я способна на все? — она гневно раздула ноздри. — Впрочем, так оно и есть, — продолжила мадам де Бурбон, мгновенно успокоившись. — Кстати, Сюзанна Генриетта поделилась по секрету, что на этот раз вы превзошли себя, — уже заинтригованно прошептала она, еще сильнее понизив голос. — Привезли какие-то сокровенные знания из края вампиров?

— О чем это вы, герцогиня? — с наигранным удивлением произнес он.

Черт бы побрал этих сплетников, ничего от них не скроется!

— Весь двор только и говорит о том, что вы на днях вернулись из Трансильвании, — насмешливо ответила она.

— Во-первых, я не был в Трансильвании, — совершенно искренне парировал граф. — А во-вторых, распространение таких слухов может спровоцировать грандиозный дипломатический скандал.

— А я знаю, что за секретную миссию поручил вам его величество, — сердито сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Король приказал вам держаться от меня подальше! Вот в чем дело! Вы трус, сударь!

— Что же я должен сделать, чтобы доказать вам свою смелость? — осведомился Грильон. — Прийти к вам сегодня ночью в будуар?

— Мужчина не должен доказывать женщине свою храбрость, Серван, — нежно проворковала она. — Он должен доказать свою любовь. Я думаю, вы меня просто разлюбили.

— Герцогиня, когда рыцарь стоит в строю и на него несется вражеская конница, он не имеет права думать о любви. Все его помыслы должны быть только о чести, о Франции и о короле!

— Прекрасные слова! Но ведь вы сейчас не на войне…

— На самой настоящей войне, сударыня! Только это пока мало кто понимает. И я близок к тому, чтобы ее выиграть.

— Хорошо, мой рыцарь! — засмеялась она. — Ваша верная Изольда будет терпеливо ждать своего Тристана из похода. Только не дай Бог, если слова герцогини Мантуанской окажутся правдой!

***

Около года Грильон выслеживал по всей Европе остатки разгромленной под Чейте армии вампиров. Сообщения о новых жертвах поступали все реже и реже.

Только сейчас, немного отойдя от горячки активных боевых действий, граф в полной мере осознал первобытную, звериную жестокость этой войны. Войны, нацеленной не на победу и даже не на добычу, а на тотальное истребление противника. Нет, все гораздо хуже, поскольку разве можно считать противником того, кто не желает с тобой сражаться? Кто прячется или спасается бегством… Увы, но вампиры самим фактом своего существования просто не оставили ему никакого выбора.

Неожиданно отряд Грильона понес ощутимую потерю. Исчез Мерсье, который очень сильно переживал гибель брата-близнеца и даже упрекал графа, что тот не дал ему умереть вместе с ним.

В свободное время граф изучал венгерский язык и пил свое любимое токайское. А по ночам ему снился гордый профиль и гибкий стан прекрасной Анны Барбары Эрнестины фон Аспремон-Линден унд Рекхейм. Потихоньку он начал ненавидеть князя Трансильвании. Чертовы властители! Разве можно выдавать замуж такую девушку по политическим соображениям?! Это же преступление перед Богом и людьми!

Тем временем из Венгрии приходили дурные вести. 3 августа 1708 года в сражении у города Тренчен Ференц II Ракоци потерпел тяжелое поражение и сам получил серьезную травму.

Основные союзники, Франция и Россия, завязшие в собственных войнах, не могли оказать куруцам действенной помощи. Австрийский император Иосиф I также не имел сил вести крупномасштабные боевые действия и вынужден был пойти на некоторые уступки, выбивая почву из-под ног антигабсбургских настроений. Крестьяне устали от тягот походной жизни и неопределенности.

Год прошел в мелких вооруженных стычках. Вера венгров в успешный исход войны за свободу постепенно слабела. Счастливая звезда мятежников медленно, но неуклонно закатывалась.

Глава 11

Громадный «Airbus А380» распростер над ночным Парижем могучие 80-метровые крылья, как будто пытаясь стиснуть сонный, беззащитный город в своих железных объятиях.

В аэропорту Даллес рейс, как назло, изрядно задержали, и Дэн немного волновался, дождется ли их посольская машина. Впрочем, не страшно: до отеля они и на такси доберутся, а работа все равно начнется только завтра.

Всю дорогу он прокручивал в голове различные варианты. Наташа безмятежно спала, положив голову ему на плечо.

Наконец самолет приземлился в аэропорту Шарль де Голль. Опасения Дэна оказались напрасными: в зоне прибытия терминала 2E, слегка напоминающей интерьер летающей тарелки, стоял молодой парень с табличкой, на которой были нацарапаны их имена.

— Здравствуйте, — протянул ему руку Дэн. — Это мы. Наверное, уже устали ждать?

— Никаких проблем, — пожал тот плечами. — У меня в машине хорошая стереосистема.

— Отлично, тогда поехали. Только мы предпочитаем тишину.

— Да как скажете. Меня зовут Джеймс, я помощник военного атташе. Ну, а вас мне уже заочно представили.

Машина, попетляв немного в дебрях терминала, вырвалась на оперативный простор и, как застоявшаяся лошадь, резво помчалась по залитой предрассветной дымкой трассе A1.

— Скажите, Джеймс, вы не в курсе, с которого часа работает Национальный архив?

— Нет, честно говоря. Часов с девяти-десяти. Французы не любят рано вставать.

— Понятно.

— Смотри, справа — Сен-Дени, — легонько толкнул через некоторое время Наташу плечом Дэн. — Очень известный пригород Парижа. Не спи, гляди, какая красота.

— Угу, — ответила она с отсутствующим видом. — Что-то я никак не отойду от перелета.

— А хотите, я покатаю вас по ночному Парижу? — предложил Джеймс. — Это довольно интересно.

— Ты как? — повернулся Дэн к Наташе.

— Честно говоря, не очень. Сейчас голова другим забита, не хочется портить впечатление. Давай, когда закончим работу. Я с удовольствием прогулялась бы по Елисейским полям, купила себе шикарные духи, а вечером ты пригласил бы меня в какой-нибудь «Максим». Идет?

— Хорошо. Джеймс, давайте в отель. Спасибо за предложение, мы им обязательно воспользуемся. Но попозже.

— Я в полном вашем распоряжении. Извините, я невольно подслушал ваш разговор, но хочу сказать вот что. Побывать в Париже и не посетить Лувр — это преступление.

— Да, но если у вас есть достаточно времени, — возразила Наташа. — А проскакать Лувр за час — вот настоящее преступление.

— Тогда можно сходить в музей Орсэ, там лучшая в мире коллекция импрессионистов, и он гораздо компактнее.

— С удовольствием, если получится.

— Отлично.

— Заедете за нами завтра в половине девятого? Мы успеем к девяти?

— Да, конечно, — разом ответил на оба вопроса помощник военного атташе.

Какое-то время они молча смотрели на проносящийся за окнами город.

— Ты знаешь, — задумчиво произнесла Наташа, — ведь мои предки как раз родом из Франции. А я здесь никогда прежде не была.

— Да ты что? — изумился Дэн.

— По маминой линии. Во время Второй мировой войны они эмигрировали в провинцию Квебек, а уж оттуда спустя какое-то время перебрались в Штаты.

— Я подозревал, что в тебе есть южная кровь.

— Ну да, — улыбнулась она, отбросив назад тугие темные волосы.

— Так ты поэтому стала изучать французский?

— Да, мама настояла. Она владела им в совершенстве, хотя никогда не была во Франции.

— Она жива сейчас? — как можно мягче спросил Дэн.

— Нет, я из хлипкой породы, — вздохнула она.

— Извини.

— Все в порядке, я уже привыкла.

— А немецкий с итальянским? — подозрительно поинтересовался он. — Папа? А кто еще?

— Нет, эти просто по случаю, — слабо улыбнулась она. — Я их совсем немножко знаю.

— Погоди, — проговорил вдруг Дэн. — Мы же все сейчас сами выясним. Ну-ка достань из сумки ноутбук.

— Ты это про что? — не поняла она, протягивая ему лэптоп.

— Про Национальный архив, про что же еще?

— Ну и переходы у тебя… Мама так мечтала побывать в Париже! А я вот здесь, и ничего не чувствую. Прямо бревно какое-то.

— Не расстраивайся, на все нужно время. И обстановка сейчас не способствует. Вот увидишь: все будет в порядке.

— Ну, дай Бог.

— Так, сейчас поглядим. Черт, там все на французском! Не могли уж и на английском сделать, лягушатники. Ой, извини, — он бережно коснулся ее руки.

— Да ладно, — рассмеялась она. — Пока еще я стопроцентная американка. Давай сюда. В понедельник и со среды по пятницу — с 10 до 17:30, в субботу-воскресенье — с 14 до 17:30. Но это — музей. Читальный зал у них, насколько я поняла, в другом месте.

— Черт! Завтра ведь как раз вторник! Вот невезуха-то!

— Подожди, я же говорю, что это не совсем то.

— Что значит: читальный зал в другом месте? И потом, зачем нам читальный зал? Нам архив нужен! А он-то где?

— Да успокойся ты! Все там рядом, только в разных зданиях. Кто тебя в сам архив-то пустит? Ты что, в библиотеке ни разу не был?

— Пусть только попробуют не пустить! — не на шутку разошелся Дэн.

— Сайт у них неважно организован, не могу никак расписание читального зала найти, — пожаловалась Наташа.

— Да, вы были правы, — обратился Дэн к Джеймсу. — Любят французы поспать! А в выходные, видать, даже до обеда.

Водитель только ухмыльнулся в зеркале.

— Так! — решительно сказал Дэн. — Уж кого-кого, а нас выходной не остановит!

Он достал телефон и выбрал из записной книжки нужный номер.

— Господин посол, извините, пожалуйста, за ранний звонок. Это Дэн Сверчкофф…

— Да, Джон проинформировал меня о вашем визите к нам, — не стал тратить время на обмен любезностями тот. — Я в курсе, что ваш рейс задержали. Чем могу быть полезен?

— Дело в том, что нам нужно срочно попасть в Национальный архив, а завтра там выходной. Вы можете договориться, чтобы нас туда пустили?

— Сейчас, — задумался на минуту посол. — Давайте сделаем так. Подъезжайте завтра к девяти к центральным воротам. Знаете, где это?

— Знаешь, где центральные ворота? — переспросил Дэн у Наташи, по привычке зажав рукой микрофон телефона.

— Спроси — перед отелем Субиз или перед КАРАНом? С рю де Фран Буржуа или с рю де Куатро Филс? — мельком взглянула она на карту.

— Первое, — кивнул Дэн, перетранслировав вопрос.

— Знаю, — улыбнулась она.

— Конечно, знаем, господин посол. Хотя, что за проблема, — сообразил вдруг он, — Джеймс-то, я полагаю, должен это знать?

— А, ну да. Так он сейчас с вами?

— Да.

— Отлично. Тогда на том и порешим. Если что-то не получится, я вам перезвоню.

— Большое спасибо.

— Не стоит, обращайтесь.

— Видишь, как все просто, — облегченно вздохнул Дэн. — А что это там за коран?

— Не коран, а КАРАН — Центр приема и исследований Национального архива, — поправила она. — Кстати, ты совершенно напрасно побеспокоил посла в столь ранний час. Вот, я нашла, наконец: заказ архивных документов — с понедельника по пятницу с 9 до 15. Как видишь, с французами все в полном порядке. Так что сами бы вполне справились.

— Да нет, не думаю, что напрасно, — возразил он. — Полагаю, в любом случае не помешает избежать всех этих формальных проволочек. Записываться ведь придется, наверное, в этот читальный зал.

— И то правда, — согласилась она.

Они опять помолчали.

— Слушай! — снова встрепенулся Дэн. — Заберем завтра карту, в конторе ее мигом расшифруют, я надеюсь. И нужно будет возвращаться, проехать по этим адресам. Посмотрим, что там спрятано!

— Хорошо бы все же сначала эту карту получить.

— Получим, не сомневайся, — самоуверенно успокоил Наташу Дэн.

***

Следующим утром автомобиль американского посольства подвез Наташу и Дэна ко входу в Музей истории Франции.

— Джеймс, а вы можете побыть пока здесь? — спросил Дэн перед тем, как выйти из машины. — Мало ли что…

— Конечно, сегодня я полностью в вашем распоряжении. Я припаркуюсь там, слева за углом, на улице Аршив, — показал он.

Высадив пассажиров, помощник военного атташе дал по газам и умчался в прямо противоположном направлении.

Они пересекли небольшую полукруглую площадь, напоминающую скорее нишу в стене, и оказались перед аркой, окаймленной двумя парами колонн и увенчанной объемными золотыми буквами «ARCHIVES NATIONALES». Арка была плотно закупорена массивными, изрядно облупившимися воротами.

— Подумать только, — вздохнула Наташа, — эти обшарпанные двери ведут в Национальный архив Франции, детище Камю, намного опередившее свое время.

— Камю, Камю — что-то знакомое… — задумчиво проговорил Дэн.

— Нет, это не коньяк, — засмеялась она.

— Ты же прекрасно знаешь, что я не по этой части, — ухмыльнулся он. — Вот если бы был скотч — тогда иное дело. Нет, что-то другое.

— И не писатель, — продолжала дразнить она.

— А это уж точно твоя епархия.

— Ладно, — смилостивилась она, — не буду мучить тебя, бедного. Коротенько, как в справочнике: Арман Гастон Камю — видный деятель Великой французской революции. Его статуя, в числе других знаменитых людей, украшает фасад здания парижской ратуши. Довольно известный в свое время адвокат, на статьи которого ссылаются до сих пор. Депутат Генеральных штатов, органа, явившегося предвестником революции, от третьего сословия Парижа. Один из инициаторов клятвы в зале для игры в мяч. Это очень известный эпизод, когда король приказал запереть зал заседаний Генеральных штатов, а радикально настроенные депутаты собрались в зале для игры в мяч и поклялись не расходиться, пока не будет выработана конституция. Кстати, клятва эта хранится здесь же, за тройными дверями, вместе с другими сокровищами нации, такими как завещание Наполеона, последнее письмо Марии-Антуанетты и ключи от камер Бастилии. Далее — комиссар Конвента. Вскоре после учреждения архива Национального собрания был избран его руководителем. Не прекращая активной политической деятельности, построил систему архивного дела, которая стала образцом для всего мира.

— Слушай, а откуда ты все это знаешь? — удивился Дэн.

— Ты же сам дал мне задание разобраться с французскими архивами.

— Я смотрю, ты серьезно подошла к проблеме.

— А я вообще девушка серьезная.

— Кто бы сомневался, — вздохнул Дэн.

— Ну, если тебе больше нравятся девушки легкомысленные… — нарочито обиженно надула она губки.

— Наташа, прекрати, сейчас не время и не место для пикировки.

— Да, мой повелитель!

— В данный момент не повелитель, а коллега! — выразительно взглянув на нее, напомнил он.

— Заметано, кол-лега, — она просто физически не могла не оставить за собой последнее слово.

Он ухмыльнулся.

Сегодня, в связи с выходным для музея днем, здесь никого не было. Дэн все время поглядывал на часы, попинывая в нетерпении врытые в землю металлические столбики. Мерил шагами площадь перед закрытыми дверями. Интересно, когда уже будет удобно вновь побеспокоить посла?

— Смотри, какая красноречивая аллегория архивного дела, — заметил он, указывая на барельеф, установленный над воротами, изображающий ангела с табличкой и стилосом в окружении разбросанных томов и свитков. — История — это то, что записано. И как записано.

Наконец у обочины остановился микроскопический автомобильчик, из него с трудом выкарабкался невысокий, кругленький пожилой человечек и подошел к воротам. Дэн с Наташей вопросительно смотрели на него.

— Я — Бертран Ру, хранитель архива, — сказал коротышка страдальческим голосом. — Это вы — американцы?

— Да, мы, — ответила Наташа.

Ру недовольно пробурчал себе что-то под нос. Как сказала потом Наташа, он был крайне недоволен тем, что встречу назначили не в том месте и теперь ему придется делать объезд «за пять кварталов», как он выразился. Потом француз неожиданно успокоился и даже, как будто о чем-то вспомнив, вздохнул с облегчением.

— Хорошо, пойдемте со мной, — позвал он.

Они вернулись немного назад и повернули направо.

— Идите вот по этой улице до ближайшей входной двери, я сейчас туда подъеду.

Ру вернулся к машине, а Дэн с Наташей пошли вперед по рю Аршив, то есть Архивной улице. Через несколько минут они подошли к еще более потрепанным, чем у центрального входа, воротам. Там уже колдовал хранитель, вооруженный огромным ключом. Наконец дверь подалась, и Ру окончательно повеселел.

Чуть дальше находился еще один вход, расположенный немного боком и отгороженный от улицы кованой металлической решеткой. Над небольшими сводчатыми воротами возвышались две великолепные старинные башни.

— Порте Клиссон, XIV век, — кивнул на них Ру. — Все, что осталось от средневекового замка, построенного Оливье де Клиссоном, коннетаблем Франции, и принадлежавшего когда-то де Гизам.

— Это их гербы изображены над дверью? — поинтересовалась Наташа. — Их как раз два.

— О, нет, не совсем, — улыбнулся Ру. — Здесь только де Гизы. Слева — герб дома Гизов Лотарингской династии, а справа — Марии де Гиз, последней из этого рода. Посмотрите: он состоит из двух частей, слева — точно такой же герб отца, Карла I де Гиза, а справа — герб матери, Генриетты Екатерины, герцогини де Жуайез.

Наташа кивнула.

— Во дворце Гизов находился главный штаб Католической лиги, — продолжил Ру. — Некоторые историки считают, что именно здесь был разработан план убийства адмирала Колиньи, вылившийся в итоге в Варфоломеевскую ночь.

Хранитель архива загнал свой автомобильчик во внутренний двор и запер ворота. Потом спросил что-то у Наташи.

— Месье Ру предлагает показать нам дворец Субиз, раз уж мы приехали из такой дали, — сказала она Дэну. — Там находится самый изысканный из сохранившихся до наших дней интерьеров в стиле рококо.

Дэн от возмущения даже закатил глаза. Он набрал полные легкие воздуха, но достойно ответить так и не успел.

— Слушай, неудобно, — вполголоса проговорила она. — Давай посмотрим, не думаю, что это займет много времени.

Он стоял в замешательстве.

— Пусть осваивается в роли хозяина, это нам потом пригодится, — продолжала проявлять она чудеса дипломатии. — А если оскорбится? Я слышала, что французы чрезвычайно обидчивы.

— Ладно, наверное, это обойдется дешевле всего, — нехотя согласился Дэн.

Они вошли внутрь особняка.

— Месье Ру говорит, что он не экскурсовод, — переводила Наташа. — Но он считает, что объяснения здесь и не нужны. Не так уж и важно, кто и когда здесь жил. Просто смотрите и наслаждайтесь.

А посмотреть было на что. Из классики сдержанной внешней архитектуры дворца они как будто окунулись в атмосферу неги, роскоши и комфорта.

Великолепные росписи, утонченная драпировка, кружевная лепнина. Сладострастный бордовый альков и приглушенные голубые апартаменты, строгий кабинет и пышный овальный салон, где стены плавно перетекают в потолок, как бы мягко обволакивая посетителей. Царство золота, красок и зеркал.

— Боже, как красиво, — шептала Наташа. — Но жить в этом — бр-р-р… Нужна действительно крепкая нервная система, — сказала она, уже выйдя во двор.

— И очень много денег, — с улыбкой добавил Дэн.

— Что он сказал? — спросил Ру.

Наташа перевела.

— О, да, — кивнул Ру. — Франсуа де Роган сколотил огромное состояние на любовной связи своей жены с Людовиком XIV. Говорят, что их сын, ставший впоследствии кардиналом, — внебрачный ребенок короля.

— Это наш Людовик? — на всякий случай спросил Наташу Дэн.

— Именно он, — ответила она.

— Пойдемте в хранилище, — пригласил Ру.

Если внутреннее убранство дворца явно контрастировало с его внешним обликом, то помещение архивного фонда являло собой еще большую противоположность — только теперь уже совсем в другую сторону. Не то, что без излишеств, обстановка поражала своей крайней убогостью. Наверное, в сравнении с предыдущим великолепием. Можно было даже сказать, что хранилище чем-то напоминало тюрьму — чисто внешне, без каких-либо намеков на находящиеся здесь в пожизненном заключении тома.

Они остановились возле бюста Наполеона III, напротив неказистых темно-коричневых двустворчатых дверей.

— За этими дверями — вся история Франции, — с гордостью изрек Ру. — Здесь находится знаменитая «Сокровищница хартий» — архив французских королей. Итак, что вам угодно? — спросил он после небольшой паузы.

Наташа объяснила.

— Француз удивленно вытаращил глаза и что-то затараторил.

— О чем это он? — с тревогой поинтересовался Дэн. — Что за о-ля-ля?

— Не могу понять, — ответила Наташа. — Будьте добры, говорите немного медленнее, — обратилась она к архивисту. — Он говорит, что этими документами интересуются второй раз за все тридцать четыре года, которые он здесь служит. А первый раз был не далее, чем вчера.

— Как это — вчера? — мгновенно помрачнел Дэн. — Ох, как мне это не нравится! Пошли быстрее.

Они бросились в «старую» секцию, где хранились документы до 1790 года, то есть до Великой французской революции. Трудно было ожидать от коротышки Ру такой прыти: не только Наташа на своих невысоких, но все же каблуках, но и Дэн с трудом поспевал за ним. Наконец хранитель добрался до нужного стеллажа, немного покопался в папках и еле слышно вскрикнул, как от боли. Затем повернул к ним лицо с расширившимися от ужаса зрачками.

— Документы пропали, — пролепетал он трясущимися губами.

Наташа молчала: все было понятно и без перевода.

— Ошибки быть не может?

— Нет, я прекрасно помню, куда положил их вчера. Том с протоколами допросов на месте, а вот папки с приложениями нет. Это катастрофа!

— Скажи ему, пусть опишет вчерашнего посетителя, — попросил Дэн.

Она перевела, но архивист не ответил, он постоянно твердил что-то про бесчестье и конец карьеры.

— Кого не должно быть? — спросила вдруг Наташа.

— Что он говорит? — поинтересовался Дэн.

— Несколько раз повторил: «Их тут быть не должно» или что-то в этом роде, я толком не разобрала.

— Попробуй выяснить.

Но от Ру добиться чего-либо было уже невозможно.

— Так, господин в шоке. Надо как-то привести его в нормальное состояние, — вздохнула Наташа.

— Вот и займись, потрать чуточку своего женского обаяния, я разрешаю, — ответил, чтобы хоть что-то ответить, Дэн.

Чуть ли не силком отведя бедного Бертрана в ближайший закуток, Дэн усадил его на стул. Наташа достала из сумочки салфетки и начала вытирать взмокший лоб хранителя, легонько похлопывая его по щекам.

— Вот тебе и женское обаяние, — наверняка съязвил бы Дэн при другом раскладе.

Наконец Ру немного пришел в себя и смог осмысленно отвечать на вопросы.

— Спроси его: он говорил, что документами интересовались всего два раза. Это не может соответствовать действительности: как минимум их еще отсканировали ребята из Google.

— Он отвечает, что Google интересовал весь архив, а не конкретные документы.

— Понятно. Тогда спроси: как представился вчерашний посетитель.

Ру встал и, пошатываясь, побрел прочь с отсутствующим видом. Дэн хотел придержать его за рукав, но Наташа отрицательно покачала головой.

Они пошли вслед за хранителем архива. Обратный путь показался вечностью. Наконец Ру подошел к своему столу и открыл журнал регистрации посетителей.

— Симон Леруа, полицейский комиссар.

— Он предъявлял удостоверение?

— Конечно.

— А говорил по-французски? — на всякий случай поинтересовался Дэн.

— Да, с небольшим южным акцентом.

— Спроси, может ли он описать посетителя.

— Мужчина средних лет, европеец. На правой щеке глубокий шрам. Очень сильный мужчина, — закатил глаза француз.

— Так, все понятно с этим архивистом, женские чары здесь не помогут, — вздохнул Дэн.

Он приосанился, напустил на себя максимально мужественный вид, и в его голосе зазвучали бархатные нотки. Наташа прыснула.

— Спроси, большая была папка с приложениями?

— Не особенно, страниц сто пятьдесят.

— Когда комиссар пришел и когда ушел?

— Пришел он вскоре после двух, а ушел перед закрытием, без чего-то там пять.

— Значит, около двух с половиной часов. Спроси, где он работал с документами.

— Вот здесь, за этим самым столом.

— А за ним кто-нибудь присматривал все это время?

— Нет, но здесь установлены видеокамеры.

— Знаем мы эти видеокамеры, — тяжело вздохнул наученный горьким опытом Дэн. — У вас ведь есть читальный зал, почему вы не отправили его туда?

— А почему вы сами туда не пошли? — злобно ответил Ру. — Всем нужно срочно, никто не хочет в КАРАН записываться! А мы привыкли доверять полицейским.

— Да какой он полицейский? — беспомощно вздохнул Дэн. — Ладно, проехали. Он вернул все документы?

— Да, я лично проверил по описи.

Дэн задумался. Какой смысл было красть приложения? Ведь это немалый риск. За два с половиной часа сфотографировать полторы сотни страниц ничего не стоит. Зачем тогда воровать?

— У вас здесь есть собственная фотографическая служба, так ведь? — спросила Наташа.

Ру кивнул.

— Он не просил переснять эти документы?

— Нет, — мотнул головой хранитель.

— Спроси, — попросил Дэн, — насколько дороги эти бумаги чисто как библиографическая редкость?

— Они бесценны, — гордо ответил Ру. — Так же как и почти все, что находится в этих стенах.

— Давай тогда по-другому. Спроси, насколько они дороги в сравнении с другими хранящимися здесь материалами?

— Ничего особенно выдающегося.

— Значит, отпадает, — нахмурился Дэн. — В общем, единственное, что мне пока приходит в голову — документы похищены, чтобы они не достались нам с тобой.

— Похоже на то, — кивнула головой Наташа.

— Спроси, где у них находится пост видеонаблюдения?

— Хорошо бы еще узнать, как это спросить. Ладно, попробую. Он говорит — на первом этаже, недалеко от входа.

— Ладно. Скажи ему, что мы сходим сейчас туда, а он пусть подумает — может, вспомнит еще какие-нибудь детали. Только подчеркни — это очень важно и срочно! Пусть не раскисает. И никуда пока отсюда не уходит.

***

Дэн с Наташей отправились искать пункт видеонаблюдения. Поскольку камеры установлены во многих местах, была надежда не только подробно разглядеть похитителя, но и понять, когда и как он совершил кражу. Поплутав немного по лабиринту коридоров хранилища, они нашли, наконец, дверь с надписью «Sécurité». Латынь — она и в Африке латынь.

— Excusez-moi, — зараз выдал четверть своих познаний во французском Дэн, заглядывая внутрь.

Охранник, одетый в короткий бронежилет, лежал на полу лицом вниз. Тихая лирическая музыка неприятно контрастировала с видом трупа. То, что это труп, было понятно сразу — по неестественно вывернутой шее. Как говорится, положение, не совместимое с жизнью. Так же как было очевидно и то, что это охранник, и не только по форменной одежде. Если бы завалили преступника, здесь, безусловно, не было бы такой тишины и спокойствия.

Дэн оглядел помещение, но ничего, что выдавало бы пост видеонаблюдения, не увидел. Обычная комнатушка для отдыха сотрудников структур безопасности. А, вот еще один проход! Кстати, и музыка идет как будто оттуда.

Перешагнув через тело и знаком приказав Наташе оставаться на месте, Дэн двинулся в соседнюю комнату. Сердце стучало так, что заглушало мелодию. Вдруг за его спиной раздался резкий звук. Дэн отпрянул, мгновенно покрывшись испариной. Черт, это же зуммер телефона! Фу! Пока он соображал, как поступить, вызовы прекратились.

Дэн взглянул на Наташу.

— Ты как?

— Да ничего, — ответила она, клацая зубами.

Он опять медленно двинулся вперед и осторожно заглянул в дверной проем.

Да, это тут: мониторы, разделенные на секции, коммутатор для переключения каналов, все как у людей. Сбоку, на кресле, сидел второй охранник с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Глядя на его умиротворенное лицо, Дэн наверняка бы подумал, что тот спит, если бы не увиденное ранее.

Дэн приблизился и на всякий случай коснулся пальцами сонной артерии. Так и есть, пульс отсутствует. И тело еще теплое, значит, преступление произошло совсем недавно.

Но зачем же их убили? Кому они помешали, занимаясь своими делами и никого не трогая? Неприятная догадка тут же мелькнула в мозгу, и Дэн осмотрелся по сторонам.

Так и есть: стойка сетевого хранилища, стоящая в противоположном углу, зияла пустыми корзинами вынутых дисковых накопителей. Теперь все стало предельно ясно.

— Он утащил винчестеры системы видеонаблюдения, — мрачно бросил Наташе Дэн, вернувшись в помещение для охраны. — Да, действительно сильный мужчина, — покачал он головой, — придушил двух здоровенных охранников как цыплят. Пойдем назад, скажем Ру, чтобы вызвал полицию.

С трудом найдя место, где они оставили хранителя архива, Дэн с Наташей самого его там не обнаружили. Пока Дэн соображал, что теперь следует предпринять, Наташа негромко вскрикнула.

— Что такое?

Она молча указала на стол.

— И что?

Но она только тянула руку, не в силах вымолвить хотя бы слово.

Он зашел с другой стороны и увидел Ру: несчастный маленький француз, скорчившись, лежал под столом. Рядом валялся сброшенный на пол телефон.

— А ведь это он звонил охранникам: видимо, пытался их вызвать. Н-да, последний свидетель, — изменившимся голосом проговорил Дэн, тревожно озираясь по сторонам. — Нам с тобой нужно как можно быстрее сматываться отсюда.

Они уже почти добрались до выхода, как вдруг Дэн, повинуясь какому-то шестому чувству, обхватил Наташу и, зажав ей рот рукой, заволок за ближайший стеллаж. Она сразу поняла, что случилось что-то серьезное, и не сопротивлялась.

Спустя непродолжительное время послышались торопливые шаги, кто-то направлялся туда, откуда они только что пришли. Через пару минут Наташа, все еще с зажатым ртом, показала глазами в сторону выхода — не пора ли, мол, нам линять? Дэн отрицательно покачал головой: в его планы совершенно не входило столкнуться лицом к лицу с человеком, только что хладнокровно убившим троих людей. То, что это был именно он, Дэн почти не сомневался. Как раз тот случай, когда благоразумие значительно целесообразнее геройства. Тем более, что в отношении исхода схватки Дэн не питал ни малейших иллюзий.

Вскоре знакомые шаги прозвучали снова: убийца возвращался. Дэн с Наташей вжались в стеллаж, стараясь как можно сильнее уменьшиться в размерах. Выждав для надежности в своем убежище еще минут десять, они добрались, наконец, до выхода.

— Боюсь, он нас с тобой искал, — озабоченно сказал Дэн, когда опасность миновала.

— Мы-то что ему плохого сделали? — чуть не плача от пережитого стресса, ответила она.

— Видимо, наше расследование не входит в его планы.

***

У входа во вполне современное, можно даже сказать, модерновое здание, резко выбивающееся из окружающей архитектурной среды, и где, по всей видимости, находился читальный зал, они с облегчением заметили охрану и бегом рванули туда.

Пока Наташа сбивчиво объясняла секьюрити, что произошло в здании хранилища, Дэн, отойдя немного в сторонку, достал телефон и позвонил Миллзу.

— Сэр, у нас здесь земля горит под ногами. Документы похищены, хранитель архива убит. Кроме того, убиты еще два охранника и пропали записи видеонаблюдения. Боюсь, что никаких свидетелей не будет — работал настоящий профессионал. Мы сами с мисс Грей чудом ускользнули. В общем, вы были правы. Как всегда.

— Вот видите…

— Обидно, опоздали всего на один день. Если бы не эта чертова задержка рейса!

— А все потому, что вы опять занялись не своим делом. Вы же не оперативный работник! Доложили бы, как положено, мы бы послали опытных специалистов, задействовали военную авиацию, и нужные документы, полагаю, уже лежали у меня на столе.

— Так кто же знал, что так обернется!

— Правила знают. Они много повидали на своем веку. Ладно, закрыли тему. Что теперь собираетесь делать?

— Искать документы и похитителя, что же еще! Сэр, попросите, пожалуйста, Президента связаться с Президентом Франции. Мне нужны неограниченные полномочия. Любая шлюха с бульвара Клиши должна быть моей по первому требованию.

Вернувшаяся к этому времени Наташа картинно закатила глаза. Ну и солдафонский юмор у вас, сэр! А всего-то два года в Вест-Пойнте! Представляю себе, если б вы закончили весь курс?!

— А вы, я смотрю, основательно подготовились к поездке, — усмехнулся Миллз. — Прекрасно осведомлены о самых злачных местах Парижа. Хорошо, будут вам полномочия. И обязательно подключите к расследованию нашего военного атташе: он очень опытный разведчик и к тому же хорошо знает местную специфику. Не уверен, правда, настолько ли хорошо, как вы, — опять не удержался от колкости Миллз.

— Конечно. Благодарю вас, сэр, — Дэн счел за лучшее не реагировать на последнюю фразу.

— Ладно, не расстраивайтесь. Во всем этом есть и положительная сторона. Похоже, вы попали в болевую точку, а это говорит в пользу правильности вашей гипотезы.

***

— Ну что, надо ехать в посольство, — решительно заявил Дэн, закончив беседу и набирая очередной номер. — Джеймс, подъезжайте, пожалуйста, ко входу в библиотеку с другой стороны комплекса.

Они вышли с территории архива на улицу.

— Скажи ему, что по улице Аршив он не проедет, там — «кирпич», — подсказала Наташа.

— Джеймс, вы с Аршив сюда не свернете, — повторил Дэн. — Надо в объезд. Хотя, подождите, — помедлил он, вспомнив причитания Ру. — Вы здесь полчаса будете объезжать, тут повсюду одностороннее движение. Давайте так: подъезжайте к пересечению с улицей, как же она, зараза, называется? — покосился он на Наташу, но та только пожала плечами. — Ну, в общем, с другой стороны, где вход в читальный зал. Рю де Куатро Филс? — он снова вопросительно взглянул на нее, она кивнула. — Да, точно. А мы сейчас туда пешком подойдем, так быстрее будет.

— Черт, что же он имел в виду, говоря «их тут быть не должно»? — вспомнила вдруг Наташа.

— Боюсь, этого мы уже не узнаем никогда, — мрачно ответил Дэн.

***

В посольстве Джеймс сразу же провел Дэна с Наташей в кабинет военного атташе.

— Дэн, — обратился к нему атташе как к старому знакомому, хотя никогда прежде они не встречались. Но ситуация не позволяла тратить время на обмен верительными грамотами. — Я договорился, чтобы вас включили в бригаду по расследованию этого инцидента.

Как и следовало ожидать, здесь были уже в курсе последних событий.

— Возглавляет группу комиссар Этьен Кокто, — продолжил атташе, — очень толковый сыщик, к тому же он хорошо владеет английским, что в целом нехарактерно для французов. Это тоже было моим требованием, — скромно заметил атташе. — Да, кстати, Кевин Тейлор, — спохватившись, несколько запоздало представился он.

— Кевин, а как мне связаться с этим Кокто?

— Вот телефон, — протянул тот бумажку. — Но можете сразу возвращаться в архив, он уже направился туда. — На входе сошлитесь на комиссара, сейчас там все перекрыто.

— Спасибо, мистер Тейлор. Да, вот еще что. Мне нужно оружие. Желательно — «Кольт» M1911A1 с экспансивными пулями.

Атташе поднял на него удивленные глаза. Неловкая пауза затянулась.

— Это невозможно, — вымолвил, наконец, он.

— Хотите сказать, что в посольстве нет оружия? — пошел в атаку Дэн.

— Нет, этого я сказать не хочу. Но оно хранится здесь на самый крайний случай.

— Не дай вам Бог, чтобы в посольстве произошел более крайний случай, чем сейчас, — жестко ответил Дэн.

Атташе еще раз испытующе посмотрел на него.

— Ну, хорошо. «Кольта», конечно, нет; могу предложить «Смит и Вессон» 4506. Только… на ношение оружия нужно специальное разрешение местных властей, и получить его довольно непросто. Здесь с этим очень строго — тут вам не Америка.

— Плевать. Разберемся.

Пожав плечами, атташе подошел к сейфу, открыл его и достал оттуда пистолет и две обоймы.

— Ты что же, думаешь, что это дело рук вампиров? — шепотом спросила Наташа.

— Боюсь, что так, — тоже вполголоса ответил Дэн. — Сама посуди: кому это больше всех нужно?

— Пожалуй, ты прав.

— Держите, — протянул ему оружие Тейлор.

— Спасибо.

Дэн положил одну обойму в карман брюк, вторую загнал в основание рукоятки и проверил, что пистолет стоит на предохранителе. Потом покрутил оружие в руках, соображая, куда бы его пристроить.

— А, ну да, — сообразил атташе и принес кобуру.

— Ну, я поехал. Кевин, — обратился Дэн к Тейлору, — приютите, пожалуйста, мисс Грей на некоторое время.

— Я с тобой, — попросила она.

— Не может быть и речи, — решительно воспротивился он. — Как вспомню, что ты уже пережила сегодня, так прямо мороз по коже.

— Ну, тогда я поеду в отель, там тебя подожду, — обиженно сказала она.

— Наташа, не глупи, — вздохнул Дэн. — Не исключено, что он продолжает охотиться за нами, а здесь ты в безопасности.

Она, нахмурившись, молчала.

— Ну пожалуйста, — попросил он. — Мне так будет гораздо спокойнее.

— А кто будет тебе переводить?

— Комиссар ведь говорит по-английски, — напомнил Дэн.

Наташа колебалась.

— Ну пока, я пошел, — ободряюще улыбнулся он.

— Понятно, тебе так спокойнее, — сердито сказала она. — А что буду чувствовать я — на это тебе наплевать? То, что мне гораздо комфортнее быть рядом с тобой там, чем психовать и дергаться здесь — это тебя совершенно не волнует, да?

— Ну, все же это мужские дела… — начал Дэн, но тут же осекся, поскольку сообразил, что совершил непростительную ошибку.

Но было уже поздно.

— Ах, значит, мужские… — стеклянным голосом повторила Наташа, и он понял, что уговорить ее остаться теперь уже почти наверняка не получится. — Значит, ты полагаешь, что если ты получишь пулю в лоб, то мне будет легче, чем тебе, если пристрелят меня? Так?

— Да нет, конечно, — пожал плечами Дэн.

Это был ее любимый мозоль. Единственное, что ему теперь оставалось — это попытаться обратить все в шутку.

— Послушай, — сказал он. — Если убьют, то да — здесь мы с тобой равны. А если ранят? Эти ужасные рваные пулевые отверстия… Ты была когда-нибудь в военном госпитале? Хочешь — обижайся, хочешь — нет, но я считаю, что мне смотреть на твою продырявленную шкуру будет гораздо больнее, чем тебе — на мою. Шрамы украшают мужчин, но отнюдь не женщин. Разве я не прав? Или ты понимаешь равенство полов буквально?

Честно говоря, сам Дэн никогда не бывал в военном госпитале и, к счастью, не имел ни малейшего представления о том, как выглядят пулевые ранения. Но он решил, что немного сгустить краски не помешает.

Наташа угрюмо молчала.

Дэн вдруг спохватился, что они не одни, и перевел взгляд на Кевина. Тейлор был дипломатом, и его каменное лицо не выражало никаких эмоций. Но он также был мужчиной, и более того — военным атташе, и в этом качестве мысленно в восторге катался по полу, дрыгая от удовольствия ногами.

— Двоим нам там делать нечего, — использовал последний аргумент Дэн, а вероятность печального исхода вдвое меньше. Ну хочешь — поезжай ты, а я останусь здесь.

— Нет, Дэн, мы поедем вместе, — твердо сказала она.

— Вот уж точно легче отдаться, — выругался он про себя.

***

Помощник военного атташе опять подвез их к Национальному архиву. Там было уже полно полиции, и Дэн попросил проводить его к комиссару Этьену Кокто.

Комиссар, окруженный другими членами оперативной группы, сидел в центральном холле КАРАНа. Это был довольно молодой мужчина с весьма необычной для французов светло-русой шевелюрой. Наверное, крашеный, — подумал Дэн.

Дэн представился.

— А, вот вы-то мне и нужны! — воскликнул Кокто. — Это ведь вы последними видели месье Ру?

— Совершенно верно, — ответил Дэн. — И боюсь, что могу раскрыть вам мотивы преступления.

— Ну, раскрывать — это наша обязанность, — заметил француз.

— Послушайте, — предпочел сразу расставить все точки над «i» Дэн, — давайте отойдем от надоевшей всем схемы, когда дилетант вмешивается в действия полиции. Скажу вам сразу: преступник чрезвычайно опасен и вполне способен сотворить такое, перед чем эти три убийства покажутся детскими шалостями.

— Вы, американцы, всегда берете быка за рога, — рассмеялся, ничуть не обидевшись, Этьен. — К тому же меня проинформировали, какую организацию вы представляете. Так что не нужно прибедняться.

— Ну, что касается розыскной работы, тут я, действительно, не специалист, — честно признался Дэн. — Так что именно от вас я жду реальной помощи, поскольку преступник серьезно расстроил наши планы в одной очень важной операции. Которую мы проводим в Штатах, разумеется, — на всякий случай добавил он, вспомнив о феноменальной обидчивости французов.

— Хорошо, давайте по порядку, — попросил Кокто.

Дэн в общих чертах обрисовал ему детали происшествия.

В свою очередь комиссар рассказал, что полицейские тщательно обшарили все близлежащие закоулки, но жестких дисков системы видеонаблюдения так и не нашли. И сейчас занимаются опросом сотрудников архива.

— А Сена отсюда далеко? — поинтересовался Дэн.

— Да нет, не особенно, меньше километра.

— Давайте обследуем дно, вдруг он винчестеры туда выбросил?

— Маловероятно, — скривился Кокто. — И потом: все равно они там размокнут.

— Ничего с ними не сделается, — возразил Дэн. — Сами магнитные блины находятся в герметичном кожухе, а электронику в случае чего можно будет и заменить.

— Хорошо, — нехотя согласился комиссар. — Я договорюсь с водолазами.

— Этьен, а файлы видеонаблюдения не бэкапируются? Может, хотя бы за вчерашний день остались копии?

— Увы, — ответил Кокто, — ничего подобного не делается. Я уже интересовался.

— Странно.

— Чего же странного? Там ведь отказоустойчивый дисковый массив стоит.

— Бывает, что все диски сразу выходят из строя. Вот как сегодня, например.

— Ну, всего не предусмотришь, — вздохнул комиссар.

***

Выйдя из Национального архива, Дэн попросил Этьена проводить их до Сены.

— С удовольствием, — согласился Кокто. — Тем более что мне по пути.

Они спустились по улице Аршив и вышли на набережную.

— Интересно, где тут удобнее всего «сбросить» винчестеры? — подумал вслух Дэн.

— Прямо здесь не получится, — ответил комиссар. — Слишком далеко от воды. Проще всего — оттуда, с моста Арколь, — показал он.

— Да, но бросать с моста — это слишком заметно. А где можно спуститься прямо к реке?

— На противоположной стороне, слева, буквально в двух шагах.

Они вышли на середину моста и остановились. Дэн долго, не отрываясь, смотрел на свинцово-коричневую воду.

— Наверно, отсюда стоит начать, — прервал он, наконец, молчание.

— Да, конечно, — кивнул Кокто. — Пойдемте.

— А что это за шикарное здание у нас прямо по курсу? — поинтересовалась Наташа.

— Отель-де-Виль, мэрия Парижа, — ответил комиссар. — Некоторые довольно богатые, но не особенно образованные туристы очень обижаются, когда им отвечают, что забронировать номера в этом «отеле» совершенно невозможно, — улыбнулся он. — Давайте подойдем поближе, я вам расскажу кое-что интересное.

Но едва они дошли до середины здания, как Наташа внезапно споткнулась и ухватилась за Дэна.

— Что с тобой? — встревожился тот.

— Не знаю, — с трудом ответила она. — Что-то мне нехорошо.

— И давно ты себя почувствовала плохо? — с укором спросил Дэн. — Надо было сразу сказать.

— Да нет, буквально только что.

— А раньше таких приступов не было? — продолжал допытываться Дэн.

— Что-то не припомню.

— Ну и дела! — присвистнул от удивления Этьен.

— В смысле? — насторожился Дэн.

— В том смысле, что Наташа, похоже, чрезвычайно чувствительная натура.

— Откуда вы это взяли?

— Вы знаете, где мы находимся?

— Конечно, перед мэрией Парижа, вы же только что сами сказали, — опешил Дэн.

— Да, само собой, но я сейчас о другом. Площадь перед городской ратушей называлась раньше Гревской, это название вам о чем-нибудь говорит?

— Место публичных казней… — прошептала Наташа.

— Вот именно, прямо тут, где мы с вами сейчас стоим, — Кокто буквально сиял, наслаждаясь произведенным эффектом. — Вы об этом не знали?

— Нет, — ответила Наташа.

— Значит, почувствовали, — убежденно заявил комиссар. — У вас определенно имеются способности медиума.

— А вот мы сейчас это проверим, — сказал Дэн. — Ну-ка, пойдемте отсюда, на сегодня экскурсия закончена.

— Давайте зайдем ко мне, в префектуру полиции, это буквально в квартале отсюда, — предложил Кокто.

— Нет, спасибо, как-нибудь в следующий раз, — отказалась Наташа.

— Послушай, может нам следует воспользоваться гостеприимством месье комиссара? — спросил ее Дэн. — Вдруг тебе станет хуже, а там наверняка есть врач.

— Не стоит, — ответила она. — Я лучше пройдусь по улице. В крайнем случае, в аптеку зайдем. Ты помнишь, как мы шли?

— Да, конечно, по параллельной улице, с другой стороны Отель-де-Виль.

— Там на углу я видела аптеку.

— Хорошо.

И действительно, как только они вернулись на набережную, недомогание Наташи как будто рукой сняло.

— А что я вам говорил? — торжествующе заметил Кокто.

— Куда вы теперь, комиссар? — спросил Дэн.

— К себе, в префектуру полиции, — кивнул тот вдоль берега реки.

— А я думал, что полиция находится на набережной Орфевр, но это ведь на Ситэ, если я не ошибаюсь?

— Там криминальная полиция, а это дело выходит за рамки обычной уголовщины. А вы куда сейчас направляетесь?

— Еще не знаю, знаю лишь, куда мы точно не пойдем, — усмехнулся Дэн. — Туда, — показал он в сторону ратуши.

— Слушай, а может, ты и вправду — экстрасенс? — спросил Дэн Наташу, когда они остались одни.

— Да брось ты, ерунда это все, — покачала она головой.

Он не стал настаивать. Да и то сказать: иметь подругу-экстрасенса — удовольствие куда ниже среднего.

***

Три дня бригада Кокто вместе с Дэном методично раскручивала это безнадежное дело. Водолазы обследовали дно Сены от Понт Мари до Понт Нёф, но ничего не нашли. Были просмотрены видеозаписи, сделанные в ближайших кварталах — тщетно. Эксперты облазили на коленях чуть ли не все хранилище в поисках отпечатков пальцев — чисто. Опросы потенциальных свидетелей тоже не принесли результатов. Никакого Симона Леруа во французской полиции, естественно, не числилось. Комиссар Кокто развел руками — откровенный «глухарь».

Наташа в это время пыталась разыскать в каком-нибудь другом архиве копии интересующих их документов — пусто.

Поняв, что здесь им делать больше нечего, Дэн с Наташей понуро отправились к себе в отель собирать вещи. Джеймс молча отвез их в аэропорт. Увы, о посещении Елисейских полей, набережной Орсэ или иных достопримечательностей Парижа не могло быть и речи.

Глава 12

Карета, украшенная гербами дома Бурбонов, въехала на Мраморный двор Версаля и остановилась. Грильон со всех ног бросился навстречу.

Аудиенции с Людовиком XIV графу добиться не удалось: ревнивые министры усиленно изолировали короля от любого мнения, кроме их собственного. Однако любой желающий мог поговорить с монархом, пока тот шел от кареты до малой лестницы. Людовик чрезвычайно гордился своей открытостью, хотя на деле она была по большей части показной.

— Сир, ваше поручение выполнено, — торопливо произнес Грильон. — Я очистил Европу от вампиров. Вот уже три месяца нет ни одного нападения на людей.

— Неужели искоренили всех до единого? — на ходу поинтересовался король.

— Если кто-то и остался, с ним вполне управятся местные власти. Да и мой отряд постоянно наготове.

— Иного я и не ожидал от вас, граф. Примите нашу благодарность.

— Рад служить вашему величеству и Франции. Если позволите, я вот еще о чем хотел поговорить с вами, государь. Наш союзник Ференц Ракоци, который оказал мне неоценимую помощь в этом деле, находится сейчас в тяжелом положении. Его войска сдают одну крепость за другой. К тому же в прошлом году князь был ранен. Не могли бы вы возобновить оказание помощи? Я готов отправиться в Венгрию.

— Нет, сударь, политическая обстановка сильно изменилась в последнее время. Нам самим катастрофически не хватает средств на ведение войны, казна совершенно пуста. И храбрые офицеры нам сейчас просто необходимы, — с напором сказал король. — Хватит с нас Ла Мота. Вы поняли меня, граф?

Грильон тяжело вздохнул — он хорошо знал этого отважного полковника артиллерии, который был военным советником у Ракоци и, как он слышал, сложил голову под Тренченом.

Дальше, согласно этикету, посетитель мог следовать только в случае приглашения его величества. Но приглашения не последовало.

Голова Людовика была занята совсем другим.

— Чертов Лангедок! — раздраженно думал он, — когда же это, наконец, закончится?! Постоянная ересь и бунты! Мои предки столетиями боролись с катарами, бегинами, а теперь вот камизары… Еще несколько лет назад казалось, что с крамолой покончено навсегда, и вот опять из Монпелье сообщают о крестьянских волнениях в Севеннах. Положение и так — хуже некуда, голодные бродят даже по улицам Версаля. Зимой в предместьях Парижа на людей нападали волки. Неприятель уже на пороге Франции. Ох, не вовремя вылезло это гугенотское отродье!

Граф какое-то время молча смотрел на удаляющийся коричневый кафтан, затем повернулся и с каменным лицом отправился прочь.

— Что это на него нашло? — в сердцах подумал он. — У Ракоци ведь служит несколько наших офицеров, и отзывать их вроде никто не собирается. Вот что значит попасть под горячую руку! И зачем я попер на рожон?! Нужно было обратиться к госпоже де Ментенон.

***

Начало мая 1709 года было в Венгрии просто сказочным. Жаркое лето уже вступило в свои права, счастливо избежав обычных в эту пору затяжных дождей.

Отряд Грильона ехал по бескрайним равнинам, густым непроходимым лесам, где путешественник неизбежно заблудится и погибнет, едва отклонившись от проторенной дороги. В предгорьях Карпат раскинулись обильные пастбища, где пастухи стерегли отары овец, перекликаясь между собой с помощью огромных деревянных труб, протяжные звуки которых слышны даже за несколько лье. Буковые рощи манили усталых людей тенистой прохладой, но отдыхать было некогда.

Грильон надеялся застать Ракоци там же, где они расстались год назад — в Кашше, но ошибся: штаб-квартира повстанцев переместилась к этому времени на юго-восток, в Мункач.

— Французы предали меня, граф, — горько сказал ему князь.

— Неправда, ваша светлость, — ответил Грильон, — французы с вами.

— Извините меня, гнев затуманил мой разум. Разумеется, присутствующие — не в счет. Но 50.000 ливров ежемесячно, о которых мы договаривались с Людовиком, и раньше-то выплачивались с большой задержкой, а теперь перестали поступать совсем. А они необходимы мне сейчас больше, чем когда бы то ни было!

— У нас была поистине ужасная зима, — пояснил граф. — В конце января после жестоких холодов наступила внезапная оттепель, а в начале февраля снова ударили морозы, которые продержались почти до конца месяца. Когда снег сошел, выяснилось, что озимые посевы вымерзли. Погибли также многие плодовые деревья и виноградники. Урожай в этом году ожидается очень скудный, так что казну пополнить нечем. Пришлось даже ввести специальный налог на богатых, включая самого короля, чтобы снабдить хлебом бедняков. Продержитесь какое-то время; вполне возможно, что в следующем году его величество возобновит свою помощь. А пока я и мой отряд в полном вашем распоряжении. Людей у меня немного, всего пятьдесят человек, но все они лихие вояки.

— Благодарю вас, — растроганно ответил Ракоци, — настоящие друзья никогда не оставят в беде.

— Кроме того, я привез вам презент — двести кавалерийских карабинов.

— Вот это царский подарок! — обрадовался Ракоци. — Оружие нам сейчас как нельзя кстати.

— А какой может быть ответ на королевский подарок с виноградников Pro Mensa Caesaris Primus Haberi? — рассмеялся Грильон.

— Великое вино достойно великих людей.

— Нужно менять тактику, князь, — сразу перешел к делу Грильон. — Сейчас у вас нет сил противостоять солдатам императора Иосифа в открытом бою. Значит, будем терзать их небольшими кавалерийскими отрядами. Партизанские действия — вот ключ к успеху. Необходимо объявить беспощадную войну фуражирам и курьерам неприятеля. Ослепить его и лишить возможности пополнения припасов. Наши патрули должны быть повсюду.

— Нет, граф, — возразил Ракоци. — Если я разобью войско на отдельные эскадроны, то потеряю управление и никогда не смогу собрать его вновь.

— Я не говорю про всю армию. Пехота не обладает необходимой маневренностью, пусть она сосредоточится на обороне крепостей и городов. А кавалерия должна атаковать. Мелкие гарнизоны и разрозненные отряды австрийцев — вот что должно стать ее добычей. Но только не большие сражения!

— Война — это не битвы, сударь, — вздохнул Ракоци. — Война — это провиант, это оружие, порох, лазареты. И сражения — вовсе не самоцель, а лишь средство контроля территории. Имперцы разграбят мои магазины, если я позволю им беспрепятственно передвигаться по стране. И во что они превратят Венгрию? Люди не будут платить налоги, если я не смогу защитить их от врагов.

— Магазины находятся не в чистом поле, ваша светлость. А осада сильной крепости — это дорогое и утомительное занятие.

— По-вашему, я должен был просто наблюдать, как головорезы генерала Рабутина опустошают Трансильванию, сжигая города и села и истребляя мирных жителей?

— Корпус не в состоянии защитить каждую деревню, а небольшие отряды на это способны. Люди, видя что куруцы рядом, будут охотнее к вам присоединяться. Кроме того, если начать крупномасштабную партизанскую войну, неприятелю тоже придется изменить тактику. Бригада не может гоняться за несколькими десятками эскадронов. Венгерский солдат сильнее австрийского, эскадрон выступает на равных, а полк чаще всего проигрывает. У вас ведь больше людей и много кавалерии. И еще нужно изменить тактику осады крепостей. Полная блокада отнимает слишком много ресурсов, а штурм приводит к большим потерям. Пусть сидят себе спокойно в своих укреплениях. Не стоит даже препятствовать их выходу из стен. Но как только вражеский отряд покинет крепость, он должен непременно попасть в засаду или столкнуться с нашим разъездом.

— Не надо меня уговаривать, граф! Я и так маневрирую до последней возможности, избегая крупных столкновений. Посмотрите, сколько больших сражений состоялось за последние несколько лет. В довершение всех несчастий весной на границе с Турцией началась эпидемия чумы. Народная молва твердит, что одна девушка из Чонграда принесла заразу в вязанке конопли. Как бы то ни было, сейчас мы зажаты как клещами: австрийцами с одной стороны и чумой — с другой.

— Ваша светлость, позвольте мне на деле доказать свою правоту.

— Разумеется, граф, вы вольны действовать так, как считаете нужным. Между прочим, ваше мнение разделяют и некоторые наши офицеры. В частности, хорошо знакомый вам капитан Ласло Берченьи.

— А где он сейчас? — оживился Грильон. — Мне очень хотелось бы увидеть этого мужественного юношу!

— Не сомневаюсь, что он тоже был бы счастлив повидаться с вами, но сейчас это невозможно. Ласло уехал с инспекцией.

— Ничего, успеется, главное — цел и невредим.

— Молодой Берченьи спас мне жизнь под Тренченом, — тяжело вздохнул, отгоняя неприятные воспоминания, князь.

— Да, я слышал, что вы были там ранены.

— Что такое — рана? У Тренчена мы потерпели жестокое, унизительное поражение, и после этого все пошло наперекосяк.

— Что ж, в войнах неудачи неизбежны, — философски заметил Грильон.

— Это нельзя назвать неудачей, ведь нас было вдвое больше. Но почему же русский царь прислал своего посланника так поздно?!

— Я припоминаю, князь, что в прошлый раз вы говорили мне о крупной политической интриге, которую замыслил Петр.

— Мы подписали союзный договор в начале сентября. И я ожидал, что царь пришлет свои предложения не позже начала следующего года. Но его человек прибыл только в августе, фактически став свидетелем нашего разгрома. А после Тренчена расстановка сил круто изменилась в пользу австрийцев, и император Иосиф не захотел вступать в переговоры. Он ответил, что не желает видеть государя Московии посредником в наших делах. Но это был, как мне кажется, только предлог. На самом деле Петр предложил весьма благоприятные для нас условия мирного соглашения, поэтому они и не были приняты.

— Я думаю, что есть еще одна причина, — заметил граф. — Тогда русские сами терпели поражение от шведов. Кто такой Петр? Глава заштатного, преследуемого военными неудачами государства на краю Европы. Но потом положение там, насколько мне известно, выровнялось. И сейчас все будет зависеть от того, кто победит в Северной войне. Если Петр — его статус резко возрастет, и к теме переговоров с Габсбургами, я полагаю, можно будет вернуться.

— Ну, будем надеяться. Сейчас мне крайне необходимо выиграть время. Если удастся дождаться окончания войны за испанское наследство, буду добиваться включения венгерского вопроса во «всеобщий мирный договор». И я очень надеюсь на помощь Петра солдатами и деньгами. Между прочим, в позапрошлом году царь пытался переманить к себе на службу генерала Гейстера, доставившего нам немало неприятностей, и даже выплатил ему крупный аванс. Но в последний момент генерал пошел на попятную.

— Вот ирония судьбы! Это ведь Гейстер разбил вас под Тренченом?

— Увы. Бог свидетель, я не хотел этой войны. И я отказался возглавить восстание в 1697 году. Вы же знаете, что я воспитывался в Богемии и жил затем в Италии и Австрии. Но когда вернулся на родину и увидел бедственное положение народа — все во мне перевернулось. Разве сеньор поставлен Господом только для того, чтобы обирать своих вассалов? Разве государство существует исключительно для монарха, как говаривал когда-то ваш король? Нет, месье. Сеньор ответственен за вверенных ему подданных. И когда я узнал, что мои крестьяне нередко вынуждены продавать своих детей туркам, чтобы расплатиться с податями, и уступать жен и дочерей для услады немецких офицеров… Да Габсбурги просто вынудили венгров взяться за оружие! Я готов заключить мир хоть сейчас. Но если император не захочет дать достаточных гарантий, мы будем сражаться до конца, потому что лучше умереть, чем жить под таким ярмом.

— Я вас прекрасно понимаю, князь.

— Между прочим, здесь есть еще одна особа, которая весьма вам обрадуется, — загадочно улыбнулся, меняя тему, Ракоци.

— Кто же это? — спросил граф с замиранием сердца.

— Моя племянница Анна Барбара. Она не раз спрашивала о вас за это время.

— И сейчас мадемуазель находится здесь?

— Да, во дворе Верхнего замка.

— Кстати, а как обстоят дела с вашими матримониальными планами в отношении этой особы? — спохватился Грильон.

— Да никак, — нахмурился князь. — Я уже обо всем было договорился, но эта негодница восприняла мою идею в штыки.

— Вот как?

— Анна Барбара очень добрая и ласковая девочка, но характер у нее в бабку — железный. Представляете, она пообещала перерезать себе вены, если я попытаюсь выдать ее замуж насильно.

— Она просто еще не готова, князь. Потерпите немного, все образуется.

Вне всяких сомнений, сказать, что граф де Грильон действительно посочувствовал его светлости в этом вопросе, было бы очень большим лукавством.

***

Она сразу узнала его и испуганно вздрогнула, но тотчас же овладела собой.

— Здравствуйте, граф, — сказала Анна по-французски. — Очень рада видеть вас вновь.

За прошедший год красота ее расцвела еще сильнее. Мадемуазель Аспремон-Рекхейм была одета в трансильванский национальный костюм: длинная белая юбка, сплошь вышитая цветами, рубашка с пышными сборками коротких рукавов, плотно прилегающий к талии синий бархатный жилет — пруслик, украшенный золотым шнуром. В волосы были вплетены длинные разноцветные ленты.

— Здравствуйте, сударыня, — ответил он на ломаном венгерском.

Она рассмеялась.

— Когда вернетесь домой — немедленно повесьте вашего учителя.

— Так уж сразу и повесить? — растерялся он, перейдя на свой родной язык.

— Я не шучу. Венгерский язык нужно знать хорошо или не знать вовсе, — убежденно сказала она.

— Но ведь тогда я останусь без наставника, — возразил он.

— Я сама буду заниматься с вами. Если вы, конечно, не против.

— Почту за счастье, мадемуазель, — улыбнулся граф. — Но ведь результат уроков зависит не только от учителя, но и от ученика. Не боитесь, что на этот раз кто-нибудь предложит повесить вас саму?

— Нет, сударь, если виноват ученик, то и наказывать нужно именно его, — серьезно ответила Анна.

— Да, обе эти перспективы мне совсем не улыбаются.

— Вы забыли про третью, — засмеялась она.

— Какую же?

— Что занятия будут успешными.

— Ну что ж, была не была.

— У меня к вам есть одна просьба, граф, — сказала Анна.

— Считайте, что она уже выполнена, — быстро ответил он.

— Я люблю ездить верхом, но дядя не отпускает меня одну. Вы не могли бы сопровождать меня?

— Да, конечно. С превеликим удовольствием.

***

Сперва у Грильона возникла идея одеть своих людей в черную форму, ярко-красные плащи и шлемы, напоминающие человеческие черепа. Этим он хотел добиться, чтобы одно только появление его «отряда мертвецов» вызывало ужас и сеяло панику в рядах неприятеля.

Но князь Ракоци отговорил его от этой затеи: люди графа не должны привлекать к себе лишнего внимания, поскольку их присутствие здесь нарушает запрет Людовика XIV.

Поэтому было решено носить мундиры венгерских гусар. Грильон специально отказался от тяжелых доспехов, поскольку это была уже совсем другая война. Легкая кавалерия имела здесь огромное преимущество перед неуклюжими габсбургскими кирасирами в скорости и маневре.

Главное внимание Грильон уделил вооружению. Венгерские сабли, карабины, укороченные по сравнению с ружьями драгун, эстоки. Только себе он оставил свою верную шпагу. И по шесть пистолетов, два за поясом и четыре — в седельных кобурах. Главными козырями должны быть внезапность и шквал огня.

***

Неделю, пока его отряд экипировался, граф ежедневно ездил с Анной Барбарой на верховые прогулки и изучал венгерский. Язык был чертовски трудным, не похожим ни на какой другой. Девушка проявляла чудеса терпения. Граф был изумлен, как в ней могли сочетаться вещи поистине несовместимые: бешеный темперамент и ангельская кротость. Видимо, решил Грильон, первое — от воинственных предков, второе — от чопорного немецкого воспитания. А может, германская кровь никак не может ужиться в ней с мадьярской. Вот и побеждает поочередно то одна, то другая.

— Кто такие куруцы, мадемуазель Анна? Я знаю, что так называют солдат князя Ракоци. Но почему?

— Первоначально куруцами, то есть крестоносцами, называли ополчение Дьердя Дожи, собранное для крестового похода против турок. Позже так стали называть всех, кто борется за свободу Венгрии. Кстати, дядя не любит этого слова, а мне оно очень нравится.

— Мне тоже, — согласился граф.

— И бабушке нравилось, это я точно знаю.

— Расскажите мне об Илоне. Князь говорил, что она из древнего хорватского рода?

— Это знаменитая фамилия, и я очень горда, что во мне течет их кровь. Все они были воинами, и большинство Зриньи погибли в битвах за национальную независимость. Прапрадед бабушки Миклош — герой Сигетвара, месяц оборонявший эту крепость с двумя тысячами солдат против 100-тысячной турецкой армии. Турки перебили почти всех защитников, но сами понесли такие потери, что вынуждены были прекратить нашествие. Эта осада свела в могилу величайшего султана Османской империи, Сулеймана I, прозванного «Великолепным». Старый султан, переживший почти всех своих детей, горячо любимую жену Роксолану и верного соратника Ибрагима-пашу, которого сам же и приказал задушить, скончался в своем походном шатре, не вынеся невероятного упорства горстки хорват и отряда венгерской тяжелой кавалерии.

— Да, я слышал об этом сражении; кардинал Франции Ришелье назвал его битвой, которая спасла цивилизацию. Но я даже не мог предположить, что это заслуга вашего предка. Получается — прапрапрапрадед?

— Да. А дядя бабушки, тоже Миклош, командовал венгерской армией во время австро-турецкой войны 1663 года. Но Габсбурги обманули его и, несмотря на фактическую победу, вернули туркам по политическим соображениям часть освобожденных земель и даже позволили разрушить только что построенный семейный замок Нови-Зрин. Миклоша так оскорбило коварство союзников, что он решил поднять мятеж, но погиб от несчастного случая на охоте. Поговаривали, что это австрийцы тайно подослали к нему убийц. Многие считают, что помимо воинских заслуг Миклош Зриньи был одним из самых талантливых венгерских поэтов прошлого века.

— Это так естественно — гордиться своими предками, — заметил граф.

— Тогда расскажите мне о ваших.

— Я предпочел бы не распространяться на эту тему, — скромно ответил Грильон. — Ведь это не только почет, но и обязательства. А мне пока нечем похвастаться на фоне моих знаменитых родственников.

— Вовсе не обязательно совершать что-либо выдающееся. Главное — не ронять семейной чести, — горячо возразила она.

— Вы полагаете?

— Да. И потом, истинное величие не всегда заявляет о себе громогласно. Вот вы, например, вдали от своей родины, которой тоже сейчас очень нелегко, помогаете нам. Разве это не подвиг?

— Возможно, вы и правы, — улыбнулся Грильон.

Ему было очень непривычно беседовать с женщиной на серьезные темы. Тем более, с такой юной особой.

***

Начались боевые будни. Грильон носился по Венгрии, терзая австрийцев неожиданными рейдами, внезапными нападениями, перехватом фуражиров и почты. Надо было создать впечатление, что куруцев гораздо больше, чем есть на самом деле, что они присутствуют одновременно буквально везде.

С боеприпасами затруднений не возникало, ведь любимым занятием Грильона было грабить обозы лабанцев. Так повстанцы презрительно называли вражеских солдат за их растрепанные парики. Достигалась двойная польза: что у врага убыло, то к тебе прибыло. Единственная загвоздка — добычу нельзя возить с собой, это сильно сковывало силы и давало противнику возможность использовать ту же тактику. Поэтому граф устраивал тайники: заливал бочонки с порохом смолой, чтобы не отсырел, заворачивал в шкуры мешки с зерном, чтобы не испортилось, и закапывал все в лесных чащах или прятал в горных пещерах.

Главной проблемой был постоянный поиск фуража. Ведь лошади — это жизнь летучего кавалерийского отряда, и одновременно его самое слабое место. Если люди в случае необходимости могут сутками обходиться без пищи и отдыха, то животные в такой ситуации очень быстро слабеют и падают, обрекая партизанский эскадрон на верную смерть.

Каково же было изумление графа, когда он встретил однажды отряд куруцев, одетый именно так, как он вначале планировал для себя. Что за наваждение? Но еще больше Грильон удивился, когда узнал в командире отряда капитана Ласло Берченьи.

— Ласло, что это за наряд?

— Князь посоветовал нам сменить мундиры.

Граф загадочно улыбнулся.

— Во-первых, австрийцы страшно боятся нас, — продолжил венгр. — Легенды о мертвецах-мстителях передаются из уст в уста. И потом, мы все равно смертники. В моем отряде собрались те, у кого лабанцы вырезали семьи. Никого из нас скоро не останется в живых, так что самое время примерять костюмы покойников, — горько усмехнулся Ласло.

— Мне известно, что ваша матушка давно умерла. Неужели ее убили австрийцы? — ужаснулся Грильон.

— Нет, ей стоило жизни рождение моей младшей сестры. Вина австрийцев гораздо тяжелее — они убивают мою родину.

— Мы не должны этого допустить, дорогой Ласло.

— Боюсь, что от нас уже ничего не зависит.

— Я слышал, вы возглавляете личную охрану князя, — сказал Грильон, чтобы отвлечь Берченьи от пораженческих настроений. — Не слишком ли рискованно оставлять его светлость без защиты?

— Я лишь исполняю приказы, сударь, — пожал плечами капитан.

— Впрочем, вы всегда оказываетесь рядом, когда это действительно необходимо, — заметил Грильон.

— Под Тренченом мне как раз исполнилось девятнадцать, — хмуро ответил Ласло. — Неважные именины устроили вашему покорному слуге лабанцы. Мерзавец Очкаи! А ведь вы предупреждали, что ему нельзя доверять!

— Вы спасли князя — вот что главное.

— Да, его гибель была бы для всех нас катастрофой.

— Полагаю, что вы заблуждаетесь, мой юный друг, — подумал Грильон. — Нелепая травма князя и последовавшее за этим поражение под Тренченом — это уже катастрофа. Но в одном вы правы: скорее всего, нам ничего уже не изменить.

***

Когда представлялся удобный случай, Грильон заезжал ненадолго в Мункач, чтобы взять несколько уроков венгерского у своей очаровательной наставницы.

Анна Барбара пускала лошадь галопом по холмам и лесам, так что Грильон, сам великолепный наездник, с трудом поспевал за ней.

— А вы замечательно держитесь в седле, — нагоняя, хвалил граф.

— Дома отец запрещал мне ездить по-мужски. Только здесь я поняла, какое это удовольствие — верховая езда, — и она опять уходила в отрыв.

Грильон немного отставал, чтобы еще раз полюбоваться: легкая, изящная девушка на бешеном скакуне. И потом снова догонял, напрягая все силы. Да, его лошади было гораздо тяжелее нести своего всадника.

— Терпеть не могу женское седло! — кричала она звенящим от возбуждения голосом. — Разве в нем можно по-настоящему почувствовать коня?!

— А придворные дамы, наоборот, обожают его, — ехидно ухмыльнулся про себя граф. — Видимо, торчащий рог для поддержки правой ноги вызывает у них какие-то приятные ассоциации.

Занятия начинались лишь на обратном пути, когда они шагом ехали рядом.

— Граф, научите меня стрелять, — попросила однажды Анна, взглянув на внушительный арсенал, с которыми Грильон не расставался почти никогда.

Он озадаченно посмотрел на нее.

— А как насчет сабли? Может, научить вас рубиться?

— Нет, — не приняла она шутки, — сабля — не женское оружие. Не поможет она слабой девушке совладать с мужчиной. А вот пистолет — совсем другое дело.

— Почему бы вам не попросить об этом князя?

— Я уже просила много раз, но он и слышать не хочет.

— И вы желаете, чтобы я сделал то, что князь запретил?

— Ну, вам-то он не запрещал, — лукаво улыбнулась она. — И еще дядя говорил мне, что вы находитесь здесь вопреки воле вашего короля.

Грильон вздохнул: это было правдой.

— В прошлом году Ласло сказал мне, что князь посадит меня на кол, если я причиню вам какое-нибудь зло, — заметил он.

— Так не причиняйте, и все будет в порядке, — весело ответила она. — К тому же мне кажется, что капитан Берченьи влюблен в меня. В нем просто говорит личный интерес.

— Я вовсе не собираюсь причинять вам зло. Только пистолеты иногда взрываются. Поверьте, что пороховые ожоги не украшают даже мужчин.

— Ну, тогда обойдусь без вас, — нахмурилась она. — Добуду пистолеты и научусь сама. Так и знайте.

— Нет, только не это! — тут же пошел на попятную граф. — Хорошо, а вы уверены, что способны убить человека? — схватился он, как за соломинку, за последний аргумент. — Ведь сама по себе стрельба по мишеням совершенно бессмысленна.

— В обычной ситуации — нет, конечно. Мне нестерпимо жалко даже зверей, которых убивают на охоте. Когда егеря отца приносили из леса косулю, я плакала, запиралась в своей комнате и не выходила к ужину. Но если на меня нападут — можете не сомневаться. Мама рассказывала мне, что одну нашу родственницу по линии ее бабушки, Клару Батори, тетку несчастной графини Эржбет, изнасиловал целый отряд турок. Потом ей перерезали горло. А любовника Клары в это время заживо зажарили на вертеле. Я всегда ношу с собой вот это, — она резко выхватила из складок одежды узкий стилет. — Врагам ни за что не удастся схватить меня!

— Хорошо, вы меня убедили. Завтра же и начнем.

С тех пор они уезжали как можно дальше, и Грильон учил Анну Барбару искусству обращения с огнестрельным оружием.

— А правда, что идея с отрядом мертвецов принадлежит вам, граф? — спросила она, заряжая пистолет.

— Да, это так.

— Почему же вы сами ею не воспользовались?

— По политическим соображениям, во избежание огласки. Вы же знаете, что мои люди находятся здесь несмотря на запрет его величества Людовика XIV.

— Понятно. А не кажется ли вам, что переодеться вампирами было бы более эффектно? Полагаю, их австрийцы испугались бы гораздо больше, чем мертвецов-мстителей.

— Ненавижу вампиров настолько, что даже тактическая выгода не заставит иметь с ними ничего общего.

— Почему ненавидите?

— Потому что они — вампиры, — Грильон не стал вдаваться в подробности. — А вы разве — нет?

— Нет.

— Наверное, потому, что одна из ваших дальних родственниц была вампиром. Элизабет Батори, вы сами мне об этом говорили.

— Нет, вовсе не поэтому, — возразила она. — Вы ведь не осуждаете людей за то, что они едят овец и свиней? Хищники убивают чудесных маленьких ягнят, но ведь это их природа. А для вампиров пища — сами люди. К тому же люди часто бывают гораздо хуже вампиров. Разве вы не видите, сколько в мире жестокости? Пленных тысячами сажали на кол, сдирали с них кожу. Живых людей зашивали в лошадиные трупы, чтобы они задохнулись от зловония. И ведь от этого кто-то получал удовольствие. А вампиры просто голодны. И скажите мне, кто из них больше достоин ненависти?

— Это вы про времена Элизабет Батори?

— А разве сейчас что-то существенно изменилось?

Грильон, знавший об ужасах войны не понаслышке, тяжело вздохнул.

— Не знаю, — ответил он. — Знаю только одно — врагов нужно уничтожать.

— Конечно, — согласилась она. — И понятно, почему вампиры — враги. Но почему врагами становятся люди? Неужели на земле не хватит места для всех?

— Я солдат и никогда не думал об этом, — пожал плечами Грильон.

— И почему мою бедную Венгрию терзают со всех сторон уже многие сотни лет? Что им, плохо у себя на родине?

— Как будто венгры никогда не завоевывали другие народы?!

— Да, они ничем не лучше остальных, — грустно вздохнула она. — Но сейчас нападают на нас.

— Ваша несчастная страна, мадемуазель, всегда была полем битвы многолетних распрей между Австрией и Турцией. Граница двух миров.

— Но почему мусульмане и христиане не могут жить в согласии?

— Так уж повелось. Человек не может изменить этот мир.

— Пока все так думают — ничего и не изменится, — убежденно ответила она.

***

— Господин граф, расскажите мне о Франции, — попросила как-то Анна.

— Франция — замечательная страна, — с улыбкой ответил Грильон, — страна бесстрашных рыцарей и прекрасных дам, страна изумительного вина и утонченных кушаний, страна великих мастеров. Мне нравится бывать в других местах, но я ни за что не покинул бы Францию навсегда.

— А Париж, каков он?

— Он разный: величественный и грязный, изысканно ароматный и смертельно опасный. Здесь могут отдать тебе последнюю рубаху, а могут за пару мелких монет полоснуть ножом в подворотне. Лично мне больше нравится жить в своем загородном поместье, нежели в Париже. А в городе мое любимое место — стрелка острова Ситэ, там так замечательно размышлять, глядя на убегающие воды Сены. Так и вся наша жизнь — утекает куда-то, и мы не знаем — куда.

— А француженки, граф, они очень красивы? — с бесхитростным любопытством спросила она.

— Видите ли, мадемуазель, женская красота — вещь довольно сложная, — оседлал Грильон свой любимый конек. — В общем-то француженки ничем не выделяются среди остальных, но они, как никто другой, умеют подать себя. Наши женщины не имеют себе равных в искусстве одеваться, причесываться, пользоваться косметическими средствами. С другой стороны, они слишком суетны: флирт — вот главный смысл жизни для очень многих из них. Придворные дамы настолько доступны, что уже не привлекают молодых людей, сейчас в моду вошел итальянский порок.

— А что это? — напряженно спросила она.

— Напрасно я заговорил на столь богомерзкую тему.

— И все же?

— Это не для девичьих ушей.

— Нет уж, рассказывайте, коли начали! — рассердилась Анна.

— Ну… в общем, когда мужчины милуются с мужчинами…

— Как такое возможно? — зрачки ее глаз изумленно расширились.

— Спросите чего полегче.

— Какой кошмар!

Они помолчали.

— А Версаль — действительно ли он так великолепен, как говорят? — спросила, наконец, Анна.

— Да, Версаль потрясает воображение. Строгая архитектура и восхитительное внутреннее убранство. Особенно красива зеркальная галерея, где горящие свечи, многократно отражаясь, создают настоящую феерию огней. Глубокой ночью там светлее, чем ярким днем. Роскошный парк, служащий образцом для подражания по всей Европе. Больше тысячи фонтанов рассыпаются мириадами ослепительных искр, а заходящее солнце медленно погружается в воды Большого канала.

Он повернулся и посмотрел в ее широко раскрытые от восхищения глаза.

— Но я не люблю бывать в Версале: королевский двор переполнен интригами, так же как и людьми. Сплетни, ложь и желчь как будто разлиты там в воздухе.

— Удивительно, — вздохнула она, — как люди умудряются создавать прекрасное и тут же губить его.

— Теперь ваш черед. Расскажите мне о Венгрии.

— О, Венгрия — это настоящее чудо, — мечтательно произнесла она. — Вы же знаете, что судьбе было угодно, чтобы я появилась на свет далеко отсюда. Но приехав в Венгрию, я поняла, что моя настоящая родина — здесь. Как я люблю эти маленькие деревушки, бесконечные кукурузные поля, простых и приветливых жителей. А разве может какой-нибудь язык сравниться с венгерским?! Я наслаждаюсь каждым словом, услышанным или произнесенным. В лесах тут гораздо больше дичи и намного меньше охотников. Как здорово, что звери и птицы здесь почти не боятся людей. Солнце в Венгрии как будто ярче, а вода — прозрачнее. Когда я погружаю руки в хрустальный родник, то чувствую не ледяной холод, а могучую силу, исходящую из этих гор. Я подставляю ветру лицо, а когда ветра нет — создаю его сама, пуская коня вскачь. Я вдыхаю запахи лугов, и они пьянят меня как вино.

— Ты пробуждаешься от юношеской спячки, моя милая, — улыбнулся про себя Грильон. — Женщина просыпается в тебе, вот в чем дело.

Глава 13

Вернувшись из Франции и отчитавшись перед Директором АНБ о поездке, Дэн сразу же связался с начальником Отдела физической безопасности.

— Логан, боюсь, у нас утечка информации. В Париже меня опередили на каких-то двенадцать часов. Не верю я в такие совпадения. Так не бывает.

— Проверим, — Логана Джейкобсона в силу специфики его работы было трудно чем-либо удивить. — Кто мог знать о твоей поездке?

— Да в том-то и дело, что почти никто! Командировка нарисовалась совершенно спонтанно. Я и мисс Грей, но мы все время были друг у друга на виду.

— Ну, это еще ни о чем не говорит. Слить инфу можно совершенно незаметно для собеседника.

— Далее, Директор, — продолжил Дэн. — И еще он предупреждал о моем визите посла во Франции. По-моему, это все.

— С Миллзом ты общался на эту тему с глазу на глаз или как?

— Нет, по сотовому телефону. Но без подробностей. В принципе могли и перехватить.

— Хорошо, проверим.

***

Третий тур селекции Царя вампиров прошел в точности как второй. В каждом вольере осталось по две особи. Шедевры шпионской техники, аналоги которых в свое время годами работали в посольствах разных стран вопреки усилиям кадровых контрразведчиков, были непостижимым образом обнаружены и выведены из строя.

Положа руку на сердце, Дэн не очень-то и удивился. Он не поленился прогуляться в корпус 2A, чтобы лично сообщить Дику Стэнтону эту пренепреятнейшую новость. С трудом пройдя авторизацию на сканере сетчатки глаза, он вошел в кабинет начальника отдела аппаратуры перехвата.

— Послушай, Дик, у тебя на входе терминал доступа барахлит, я заколебался к нему глаз прикладывать.

— Странно, у меня никаких проблем не возникает. Может быть, ты просто плохо выспался? Хотя я тебя прекрасно понимаю, — ухмыльнулся Стэнтон в своей обычной манере.

— Кончай паясничать, ты же прекрасно знаешь, что это здесь не при чем, — сейчас Дэн был не особенно расположен к шуткам.

— Ладно, не кипятись, — миролюбиво ответил Стэнтон. — Позвоню сейчас в службу физической безопасности, пусть проверят.

Дик придвинул поближе телефон, пошарил взглядом по столу и, не обнаружив справочника, махнул рукой и набрал номер. На другом конце линии что-то ответили.

— Сори, — пробормотал Стэнтон и бросил трубку. — Что за хрень?! — раздраженно воскликнул он. — Какой еще «Отцовский фокус»? Бред какой-то!

— Так это специальная программа АНБ, помогающая мужчинам строить отношения в семье, — догадался Дэн. — Что-то я про нее слышал. Ты просто неправильно набрал номер.

— Да сам вижу, что неправильно! И куда запропастился этот чертов телефонный справочник?! Вроде ведь 80-01 у M51 всегда было. Может, первые три цифры перепутал?

— Не знаю, — пожал плечами Дэн. — У них есть еще один номер, очень простой для запоминания. Первые три цифры — как у меня, затем две шестерки и пятьдесят один.

— Действительно, забавно: M51 — пара шестерок пятьдесят один, — засмеялся Дик. — Шутники эти телефонисты. Осталось теперь вспомнить твой префикс, — помрачнел он.

— Девятьсот шестьдесят три.

— Знаешь, Дэн, что-то с памятью моей стало, ничего в башке последнее время не держится, — пожаловался Стэнтон после звонка в Отдел физической безопасности. — Может, дело в высокочастотном излучении? В свое время мне пришлось изрядно пообщаться с этими долбаными локаторами.

— Брось, излучение влияет в основном на потенцию. Как, агрегат еще фунциклирует? Или уже не помнишь? — хохотнул Дэн, мстительно вторгаясь на чужую территорию.

— Тьфу-тьфу-тьфу, типун тебе на язык! — замахал руками Дик.

— Ну и славненько. А с памятью, как говаривал небезызвестный Сэм Мейси, знаешь такого?

— Кто ж его не знает.

— … всех нас в итоге ждет эта участь. Так не все ли равно: чуть раньше или чуть позже.

— Ну, успокоил.

Они немного помолчали.

— Да, слушай, — спохватился Дэн, — зачем я к тебе зашел-то… Они нашли ваши «жучки»! Как это могло произойти?

— Да иди ты! — изумился Дик.

— А не могли вампиры их как-то «почувствовать»?

— Исключено, нужно специальное активное оборудование, да и то…

— Но от фактов никуда не денешься.

— Ничего не могу пока сказать, надо думать, — удрученно протянул Стэнтон. — Слушай, — оживился он вдруг, — а зачем вы вообще занимаетесь этой ерундой? У вас же нет необходимости скрывать сам факт наблюдения! Почему бы просто не установить решетки, как в тюремных камерах? Поставим камеры снаружи, чтобы их не могли достать, и будут твои клиенты как на ладони.

— Но ведь боксы придется переделывать!

— Ну, как знаешь, мое дело предложить.

— А что там с аудиозаписями? Я совсем про них забыл, и ты почему-то не напомнил. Видишь, не только у одного тебя с этим проблемы.

— Да ладно тебе. Просто нечего было напоминать. Полезный сигнал заглушен фоном, но фон не технический, это делалось специально. Выделить ничего нельзя, аппаратура была установлена безграмотно. Но в этот раз мы смонтировали несколько направленных микрофонов, думаю, что получится разделить каналы.

— С меня опять причитается.

— О’кей, но понадобится еще пара дней.

***

На следующий день Дэну позвонил Логан Джейкобсон.

— Привет, приятель, ты сильно занят?

— Не знаю даже, что и ответить. Сильно, конечно, но для тебя всегда смогу выкроить минутку.

— Ну, спускайся тогда к нам в Зазеркалье.

Так в Агентстве именовали комнату для допросов, разделенную односторонне прозрачной перегородкой. Точнее — ту ее половину, в которой можно было оставаться незамеченным.

Когда Дэн зашел в помещение для наблюдения, он увидел там развалившегося на кресле Джейкобсона. Логан молча указал ему на соседнее место.

По ту сторону перегородки, лицом к ним, сидел неприметный пожилой мужчина в мятой майке и потертых голубых джинсах. Он раскачивался из стороны в сторону, мотая при этом большой круглой головой с седой всклокоченной шевелюрой и отчаянно жестикулируя.

— …это просто моя работа, — возмущенно выкрикивал он. — Кто будет кормить мою семью — вы, что ли?

— С каких это пор в обязанности частных детективов входит шпионаж за американскими гражданами? — холодно осведомился специальный агент, ведущий допрос. — Такого себе без санкции суда даже ФБР не позволяет.

— Только не нужно впутывать меня в ваши секретные игры, — завопил мужичонка. — Вторжение в частную жизнь — да, каюсь, было, и я готов за это ответить. Но шить мне шпионаж — увольте.

— Поймали возле твоего дома, — шепнул на ухо Дэну Логан. — Считывал акустический сигнал с оконного стекла. С того, которое в парк выходит.

— Вот это да! — только и смог вымолвить потрясенный Дэн. — Только у меня все окна смотрят на парк, — автоматически добавил он. — Шустро сработано!

— Ерунда, — скривился Джейкобсон. — Дилетант.

— Мистер Крайтон, а вы не в курсе, что Форт-Мид — это штаб-квартира Агентства национальной безопасности? — следователь нарочито дистанцировался от эмоционального тона частного детектива. — И сотрудники АНБ — не рядовые граждане?

— Перед законом все равны, — пожал плечами тот. — А вот вам встречный вопрос — разве сотрудники Агентства имеют право заниматься служебными делами дома? Вот если бы я их рабочие места прослушивал — тогда совсем другое дело! Может, в своем ведомстве сначала порядок наведете? А уж потом врагов вокруг будете искать?

— В конце концов, тяжесть вины определяют последствия. А вы сорвали важную операцию АНБ, — прищурился специальный агент, не удостоив собеседника ответом.

— Только не нужно меня запугивать. Я сделал только то, что сделал. Не нужно меня впутывать. Не нужно!

— Хорошо, — сменил тактику следователь. — Нам дела нет до ваших побудительных мотивов. Мы даже готовы поверить, что вас использовали втемную. Вы д…

— Да готов я сотрудничать, готов, — перебил его Крайтон. — Только заканчивайте уже с вашими штучками! Я ведь все-таки юрист как-никак, — гордо приосанился он.

— Кто дал вам заказ? — мгновенно, как будто уже давно ожидая этого предложения, спросил специальный агент.

— Я его не знаю. Инструкции получил по электронной почте, а данные по мере перехвата сбрасывались потоком на указанный мне сервер. Электронный адрес можете посмотреть в моем ноутбуке.

— Врет, — уверенно шепнул на ухо Дэну Джейкобсон.

— Вы лжете, — как будто эхом отозвался следователь. — Неужели вы полагаете, что мы не осведомлены о положении дел в отрасли? Ни один детектив не будет так рисковать. Взяться за подсудное дело через e-mail? Да вы смеетесь! А если это подстава?

— Да, конечно, — не стал упрямиться Крайтон. — Просто я полагал, что вас интересует именно мой клиент, а не посредник. Извольте, заказ я получил через своего давнего партнера Диего Карраско.

— Где он живет?

— Я не в курсе, где он жил в последнее время, но вы это и сами легко узнаете. Карраско — человек известный. Только вот не даст это вам ничего. Диего погиб две недели назад, под машину попал.

— Понятно, хотите обвести нас вокруг пальца, — заиграл желваками следователь. — Знакомая отговорка.

— Я правду говорю! — взмолился частный детектив. — Вот как на духу! Ну, хоть мою переписку посмотрите.

— Ладно, мы во всем разберемся, — испытующе взглянул на него следователь. — А вы пока подумайте как следует в камере.

— Да не о чем мне думать. Не знаю я больше ничего, — вздохнул, вставая, Крайтон. — Спросил Диего: что за клиент? — сказал он уже в дверях. — Тот ответил: опасный человек, но платит очень хорошо. Так что ты с ним, говорит, поаккуратней. Сказал, что большой шрам у него на левой щеке был, как от сабельного удара. Сами знаете, не принято у нас про клиентов выведывать.

— Надо уточнить! — схватил Логана за руку Дэн. — Шрам точно на левой щеке? Неужели это наш парижский знакомый? Но у того был шрам на правой щеке, насколько я помню!

— Подожди, пусть он придет немного в себя. Слушай, заходи ко мне через пару часов, мы как раз проведем нужные мероприятия. После этого можно будет о чем-то говорить.

***

Ровно через два часа Дэн уже сидел в кабинете Джейкобсона.

— Этот хрен Крайтон утверждает, что шрам был на левой щеке, но это со слов Карраско. А про правую — откуда у тебя информация?

— Ру сказал, хранитель архива, — ответил Дэн.

— А уточнить можно?

— Нет, его убили.

— Н-да, подозрительно это все, — поморщился Логан.

— И я про то же.

— А так, конечно, все это — вилами на воде. Крайтон сказал со слов Карраско, а ты — со слов своего архивариуса. И оба мертвы. Слишком длинная цепочка. Кто-нибудь из вас четверых вполне мог напутать. А мог и не напутать, — заметил он после некоторой паузы.

— Я точно не напутал, — заметил Дэн. — Специально только что звонил мисс Грей, она тоже там была. Хранитель сказал — на правой.

— Значит, остались трое. В общем, это не принципиально.

— Я думаю, что это один и тот же человек, — уверенно заявил Дэн. — Уж больно все одно к одному.

— Возможно, что и так.

— Слушай, Логан, а что Крайтон про потоковое аудио говорил? Стало быть, заказчик мог слышать мои разговоры в реальном масштабе времени?

— Да, так и есть. Мы посмотрели его ноутбук. Сейчас вычислим местонахождение сервера. А потом, танцуя от него, попытаемся добраться и до клиента.

— Это действительно возможно?

— Я бы не обольщался. Существует масса методов анонимного доступа. Разве что опять дилетант попадется, тогда другое дело.

— Слушай, — неожиданно встрепенулся Дэн. — А можем мы узнать причину задержки рейса Вашингтон-Париж? Вроде погода-то в тот день хорошая была.

— Конечно, — Джейкобсон подключился к информационной системе АНБ. — Значит так, за два часа до вылета позвонил неизвестный и сообщил о заложенной в самолете бомбе. Поскольку таких происшествий не случалось уже очень давно, всех подняли на уши и проверяли машину и аэропорт очень тщательно.

— Понятно теперь, почему такая большая задержка, — почесал затылок Дэн, что всегда было у него признаком крайней досады. — Как же я сразу не догадался?! А он, значит, паскуда, в это время вылетел из Нью-Йорка и сделал нас на финише!

— Стало быть, ищем человека со шрамом на Нью-Йоркском рейсе? — рассмеялся Джейкобсон. — Прямо как в дешевом кино! А кстати, ты уверен, что до Парижа можно добраться за это время только из Нью-Йорка? Ладно, не бери в голову, проверим и другие места.

— Всецело на тебя полагаюсь.

— Если только он вылетел из Штатов, — помрачнел вдруг Логан. — Он ведь мог слушать тебя, находясь в любой точке мира.

— Да, ты прав, — вздохнул Дэн. — Но мне почему-то кажется, что где-то здесь поблизости он терся.

— Интуиция — вещь хорошая, но часто ее одной недостаточно.

— Понимаешь, слушать он мог, конечно, откуда угодно, но все остальное требует обычно личного присутствия.

— Но ведь у «человека со шрамом» могли быть сообщники.

— Ладно, прекрати нагнетать, — попросил Дэн. — Лучше помоги по оперативной части.

— Да помогу, помогу, — улыбнулся Джейкобсон. — Меня ведь Директор уже официально к твоей работе подключил. Разберемся. По крайней мере, образец его голоса у нас есть. Если, конечно, в аэропорт он сам звонил. Нужно еще про гибель Карраско покопать. Тоже убийством попахивает. Может, выйдем через это дело и на твоего клиента.

— Это было бы замечательно, — обрадовался Дэн.

***

Наконец боксы были переделаны в камеры, а Дэн получил от Дика аудиофайлы. Каждая запись была двухканальной, на одном звучал разговор на непонятном языке, на другом — странное шипение наподобие змеиного. Понятно, пытались заглушить переговоры.

Дэн немедленно направил файлы на дешифровку. В этой части он никаких особенных проблем не ожидал. В Агентстве ведь работают лучшие в мире лингвисты и криптоаналитики, они мгновенно расколют эти дилетантские секреты как орех. И еще — Дэн в очередной раз изумился универсальности задач радиоперехвата. Ведь и впрямь, в АНБ есть все необходимое практически для любой работы, за какую ни возьмись. Настоящее государство в государстве.

Но действительность снова преподнесла ему неприятный сюрприз. Через три дня лучшие в мире специалисты сидели у него в кабинете и расписывались в своем полном бессилии.

— Дэн, в этой речи нет никаких закономерностей, — объясняла руководитель лингвистов Роза Уоррен. — Просто какой-то бессвязный набор звуков.

— А вы не пробовали переставлять фонемы? — спросил Дэн Стива Ли, лучшего в Агентстве взломщика кодов. — Преобразование ведь не может быть слишком сложным.

— Обижаете, Дэн, конечно, пробовали. Нет, я полностью согласен с Розой, на записях — полная бессмыслица.

— Ну и что, совсем ничего нельзя сделать?

— Можно, наверное, но для этого потребуется дополнительный материал.

— Что, пяти файлов недостаточно?

— Да нет, дело не в этом. Вы знаете, как формулируется второе условие Керкхоффа? — вкрадчиво спросил Дэна Стив.

— Знаю, конечно, я проходил криптографический ликбез. Схема преобразования не должна являться секретом.

— Вот именно. Кроме того, необходимо иметь хотя бы какие-то предположения о содержании сообщения. А у нас есть только выход.

— Но ведь Керкхофф формулировал идеальную модель для дешифровальщиков. Вы что же, умеете работать только в тепличных условиях?

— Нет, конечно, — слегка надулся Стив.

— Кроме того, преобразование сложным быть не может, а это должно сильно упростить задачу.

— Так-то оно так, но если бы были доступны соответствующие видеофайлы, мы бы, вероятно, смогли выявить закономерности. Кроме того, возможно, они обмениваются какими-нибудь знаками.

— Пока видео нет, но надеюсь, что через какое-то время появится.

— Хорошо бы, а мы пока еще повозимся с тем, что есть.

***

Дэн опять позвонил начальнику отдела аппаратуры перехвата.

— Дик, ты у нас непревзойденный связист, поясни, пожалуйста, одну вещь.

— Дэн, в который раз повторяю, что общаться с тобой чертовски приятно, — засмеялся тот.

— Мои клиенты, даже размещенные на разных этажах, как-то общаются друг с другом. Можно перехватить этот канал или хотя бы заблокировать его?

— По-моему, это невозможно. У них ведь не может быть никакой аппаратуры?

— Нет, конечно, мы все тщательно проверяли.

— Не хочешь же ты сказать, что вампиры умеют излучать и воспринимать радиоволны?

— Я ничего такого говорить не хочу, Дик, просто уверен, что какой-то канал передачи информации все же существует, и прошу тебя помочь с ним разобраться.

— Хорошо, но с чего ты взял, что это радиоканал? Проще всего перестукиваться, ну, я не знаю, ток в розетке можно модулировать.

— Розеток в вольерах нет, даже патроны ламп им недоступны. И как перестукиваться на разных этажах?

— Элементарно, через общие стояки.

— Нет там ни воды, ни канализации, да и расположены вольеры в разных концах здания.

— Если уж на то пошло, откуда ты решил, что они общаются между собой?

— По синхронности действий.

— Но ведь это может быть также, если кто-то координирует их извне.

— Действительно, об этом я не подумал.

— А может, «крот»?

— Не думаю, но проверить, конечно, стоит.

— Ну, хорошо, если все-таки предположить радиоканал, давай попробуем заглушить его, это самое простое. Тогда неважно будет, извне идет сигнал или изнутри. А если не поможет — будем думать дальше.

— Что значит — извне? Снаружи здания что ли?

— Это маловероятно: ты же знаешь, что наши корпуса экранированы металлической сеткой для защиты от радиоэлектронной разведки. Я имел в виду — не из клеток.

— Отлично. Сможешь установить генераторы сегодня?

— Да как два пальца об асфальт!

— Дик, и мне с тобой общаться чертовски приятно.

— Так общайся, кто тебе не дает?

***

Дэн снова связался с начальником Отдела физической безопасности. «M51 — пара шестерок пятьдесят один», — улыбнулся он, вспомнив считалку Дика Стэнтона.

Но ничего утешительного Джейкобсон сообщить ему не смог. Смерть Карраско осталась загадкой, а все попытки обнаружить следы «человека со шрамом» в американских аэропортах также успеха не имели. Загадочный любитель французской старины, предположительно с вампирскими наклонностями, оказался очень осторожным и предусмотрительным.

***

— Хэлло, Дэн, это комиссар Кокто из Парижа.

— Салют, Этьен!

— Слушай, у нас здесь еще одно ЧП в архиве произошло, я подумал — может, это важно для тебя.

— Я весь внимание.

— В Нанте на рабочем месте убит архивист.

— Думаешь, это наш клиент продолжает поиски?

— Не знаю, но как-то это все довольно подозрительно.

— А что там хранится?

— Документы Министерства иностранных дел. Дипломатическая переписка и консульские акты гражданского состояния, касающиеся французов, находившихся за границей.

— Что-нибудь пропало?

— Не знаю, расследование только началось. Нужно инвентаризацию фонда делать, а это не быстрое занятие.

— Понятно. Слушай, Этьен, а поясни мне — зачем убивать-то? Это ведь лишнее внимание привлекает. К чему так рисковать? Почему не залезть потихоньку и не выкрасть нужные документы? Как ты думаешь?

— Сам преступник не разберется, даже если проникнет в архив, — уверенно ответил Кокто. — Там не все так просто. Чтобы эти документы найти, нужен архивист. А свидетелей он не хочет оставлять.

— Так значит, никаких зацепок?

— Практически — да.

— Ну-ка, ну-ка, выкладывай, — насторожился Дэн.

— Рядом с телом на полу нашли папку, но, похоже, никакого отношения к делу она не имеет. Может быть, архивист отбиться ею пытался или просто задел при падении.

— И что же в этой папке?

— Да ерунда какая-то, — пренебрежительно сказал Кокто. — Старинные юридические документы и письма. Преимущественно на венгерском языке.

— Хорошо, Этьен, — сказал на прощание Дэн. — То есть ничего хорошего, конечно, нет, — тут же поправился он. — Спасибо за информацию. Держи меня в курсе. Я думаю, что это имеет отношение к нашим делам, хотя и не понимаю пока — какое.

— До встречи!

— Ну, этого тоже исключить нельзя, — не удержался от шутки Дэн.

***

Через неделю Кокто позвонил опять. Дэн переключил аппарат на громкую связь, чтобы разговор могли слышать Пит и Наташа.

— Дэн, у нас мрак какой-то творится. Похоже, ты был прав тогда.

— Что случилось?

— Погибли еще два сотрудника архивов.

— Давай подробности.

— Первый — из библиотеки Арсенала. Упал на рельсы подземки. Это произошло две с половиной недели назад.

— А почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что никто тогда не придал происшествию значения. Ну, упал человек — и упал. Такое иногда случается.

— А второй?

— Архивист департамента Луара-Атлантик, это тоже в Нанте, вчера был сбит автомобилем. После этого мы уже подняли все дела о смертях за последнее время и «вычислили» парижский эпизод. Что-то ты не на шутку взбаламутил у нас, парень. Никогда такого раньше не было, а сейчас — одно происшествие за другим.

— Да, печально. Значит, «человек со шрамом» все никак не успокоится. Что же он там ищет?

— Пока непонятно. Пропало ли что-нибудь — это тоже так просто не выяснишь. Работаем.

— Этьен, дружище, умоляю, если что-то прояснится — сразу сообщи.

— Кое-что, Дэн, могу сказать уже сейчас. Мы считаем, что это убийства, закамуфлированные под несчастные случаи.

— Понятно, черт побери, что убийства, — подумал Дэн, но вслух ничего не сказал.

— Сегодня, — продолжил комиссар, — при обыске квартиры погибшего в Нанте архивиста мы нашли каталог серии Е — туда попадают документы нотариусов, а также книги регистрации актов гражданского состояния, причем старинные — до 1790 года. В общем, картина складывается такая: очень похоже, что твой «человек со шрамом» настойчиво восстанавливает какие-то родословные. Все сходится на этом.

— А при чем здесь тогда Министерство иностранных дел?

— Да, в дальнейшие поиски это не очень вписывается. Подозреваю, что он попал туда по ошибке, вместо архива департамента. Ну, либо хотел исключить вариант, что интересующие его люди скрылись за рубежом. Но тогда по идее это целесообразно было бы сделать в конце, а не в начале поисков в Нанте. Просто по вероятности. Хотя, он ведь мог иметь и какую-то дополнительную информацию.

— Да, кстати, Этьен, пришли мне, пожалуйста, копии тех документов, о которых ты в прошлый раз упоминал.

— Хорошо.

— Получается, что в Париже он ничего не нашел?

— Точнее сказать — не нашел всего, что ему было нужно.

— Ну да.

— Этьен, а ведь в Париже есть еще и муниципальный архив с подобными документами. Там-то все сотрудники целы? — спросила Наташа.

— Рад слышать вас, мадемуазель! Да, им повезло. Дело в том, что в столице все церковные приходские книги и записи о регистрации актов гражданского состояния были сожжены коммунарами в 1871 году. Их попросту не существует.

— Интересно, нашел ли он что-нибудь в Нанте? — задал риторический вопрос Дэн.

— Очень надеюсь, что нет. Тогда мы поймаем его.

— Каким это образом?

— По логике, его следующей точкой должен быть архив мэрии города Нант. Мы уже установили наблюдение за помещением и всеми сотрудниками. Начальство кто-то так накрутил, что оно приказало не жалеть сил и средств.

— Я даже догадываюсь, кто, — ухмыльнулся Дэн. — Вот молодчина Тейлор, — добавил он про себя.

— Понятно, значит — ваших рук дело. Стало быть, и от американцев может быть какая-то польза, — рассмеялся Кокто. — Ладно, шучу, не обижайся.

— Будем надеяться, что удача от нас не отвернется.

— Послушай, а я поняла, наконец, что имел тогда в виду Ру, — сказала Наташа, когда Дэн завершил разговор. — Как только Кокто упомянул про Арсенал — у меня как будто пелена с глаз упала.

— «Их здесь быть не должно»?

— Да. Это про наши документы. Грильона допрашивали в Арсенале, так ведь?

— Ну да.

— Стало быть, содержали его, скорее всего, в Бастилии.

— Ну и?

— Дело в том, что архивы Бастилии хранятся именно в библиотеке Арсенала. Стало быть, наши документы тоже должны были по идее находиться там, а не в Национальном архиве. Вот на что сетовал хранитель. Тогда бы у него и проблем не было.

— И «человек со шрамом» тоже об этом узнал, судя по всему.

— Конечно.

— Круговерть какая-то. Писали бумаги в Арсенале, затем они в Бастилии оказались, а потом назад вернулись? Почему так сложно? Не проще ли предположить, что они все время оставались в одном месте?

— Нет, такого быть не могло. Арсенал представлял собой целый комплекс зданий, из которых до настоящего времени сохранилась только резиденция командующего артиллерией, где и находится библиотека. А суды обычно работали в так называемом Малом Арсенале, неподалеку от Бастилии. Кстати, это здание получило широкую известность благодаря тому, что в конце XVIII века в нем располагалась знаменитая химическая лаборатория Лавуазье, научный центр тогдашней Франции. Так вот, пока Бастилия не была разрушена, все архивы хранились в крепости.

— А почему эти документы находились в Национальном архиве?

— На мой взгляд, тут два варианта. Может быть — просто случайность, ведь после штурма Бастилии архив был сильно разграблен. Потом большинство документов собрали и разместили в Арсенале, но многие были уничтожены или расползлись потом по другим местам. А может — их изъяли специально либо вообще никогда туда не помещали. В целях конспирации, так сказать.

— Мне кажется — последнее, — вздохнул Дэн. — Не верю я в такие случайности.

Глава 14

Город Мункач располагался на самом краю обширной низменности, у отрогов Восточных Карпат. За его спиной в северо-восточном направлении простиралась узкая долина, где несла свои воды, продираясь сквозь горы, река Латорица. В восьми лье на северо-запад, словно пробка бутылочное горло, запечатывал такую же горную долину Унгвар, собственность соседа и ближайшего сподвижника князя Миклоша Берченьи. А на юго-востоке подобную позицию занимал вечный мятежник — Хуст. Наверное, ни один другой город за свою историю не менял так часто хозяев. Находясь в центре торговых путей и политических интересов Венгрии, Трансильвании, Австрии и Турции, он постоянно переходил из рук в руки.

Ко времени описываемых здесь событий Хуст в значительной мере утратил былое стратегическое значение. Однако всего через каких-нибудь семь лет ветерану многочисленных сражений предстоит спеть свою лебединую песнь, поставив окончательную точку в многовековой истории набегов крымских татар на Венгрию.

Гарнизон крепости и отряд местных ополченцев встретят на противоположном берегу Тисы возвращающихся восвояси, утомленных злодеяниями и отягощенных богатой добычей кочевников, и нанесут им первое тяжелое поражение. Вражеские полчища двинутся дальше, уничтожая все живое на своем пути, но вскоре получат еще несколько чувствительных ударов. А на следующий день немногочисленная крестьянская повстанческая армия, состоящая преимущественно из бывших куруцев князя Ракоци, запрет супостата в тесном двухкилометровом горном урочище неподалеку от Стримтуры и устроит ему кровавую баню. Озлобленные бесчинствами степняков венгры особо церемониться не станут и вырежут восемь тысяч татар — три четверти всего войска. Многие кочевники попадут в плен, а остатки орды, терзаемые преследователями, бросив награбленное, разрозненными отрядами спешно покинут страну, чтобы не возвращаться больше никогда…

Для прогулок Анне Барбаре больше всего нравилась местность к северо-востоку от Мункача — горная долина Латорицы, поначалу довольно широкая, а затем стиснутая безжалостными холмами. Часто они с Грильоном проезжали мимо небольшого замка необычной четырехугольной формы с двумя круглыми угловыми башнями.

— Это Сент-Миклош, — сказала она как-то. — Очень романтическое место. Эти стены помнят вторую великую любовь моей бабушки.

— Расскажите, — попросил он.

— Тогда мне придется начать издалека.

— Ничего, ведь мы никуда не торопимся, — улыбнулся граф.

— У бабушки была непростая жизнь. Она родилась в семье бана Хорватии Петера Зриньи и получила великолепное образование: знала несколько иностранных языков, занималась философией и юриспруденцией, много читала, писала стихи. Признанная красавица, она в семнадцать лет вышла замуж за сына князя Трансильвании, Ференца I Ракоци. Дед всю жизнь боролся за корону Трансильвании, которая после смерти его отца уплыла из семьи, но так и не достиг цели. Вместе с тестем и несколькими соратниками он поднял мятеж против Габсбургов. Помните, я вам рассказывала, что Миклошу Зриньи смерть на охоте помешала начать восстание? Так вот, дело продолжил его брат, отец бабушки. Но заговор не удался, зачинщики, Петер Зриньи и Ференц Франгепан, были арестованы и казнены в австрийском Винер-Нойштадте. Дед счастливо избежал этой участи, поскольку мать, София Батори, будучи главой самого богатого клана Венгрии, выкупила его за огромные деньги — 400.000 талеров. Но до конца оправиться после поражения он так и не смог и вскоре умер. Мать Илоны, которая приходилась Ференцу Франгепану сводной сестрой, имперцы заключили в монастырь, где она скончалась два с половиной года спустя. Бабушке долгие годы пришлось жить под гнетом свекрови, которая люто ненавидела невестку. Батори вообще тяжелые люди, но дело осложнялось еще и тем, что София винила семейство Зриньи во всех невзгодах сына. Сама она, как и ее муж, Дьердь II Ракоци, была сторонницей союза с Габсбургами и считала, что именно Зриньи подбили Ференца перейти на противоположную сторону. Когда бабушка овдовела, жизнь ее стала совершенно невыносимой. И вот Илона встретила Имре Тёкели. Молодой отважный вождь куруцев, поднявший всю Венгрию на борьбу с австрийцами, покорил ее сердце. Но она была вдовой королевского ранга, а он — всего лишь графом. И бабушке приходилось убегать на тайные свидания с возлюбленным, который был младше ее на четырнадцать лет, сюда, в Сент-Миклош. Это было их самое счастливое время. Спустя два года чувства взяли верх над предрассудками, влюбленные перестали скрывать свои отношения и поженились. Более пышной свадьбы замок Мункач не знал. Гости пировали целую неделю, вино лилось рекой. Помимо трепетной любви они были еще и политическими единомышленниками, поскольку Илона ненавидела Габсбургов, отнявших у нее отца, мать, мужа, дядю и держащих в заточении брата и обеих сестер. И он, и она сражались, томились в плену, надолго разлучались и встречались вновь. Что интересно: бабушка все-таки стала княгиней, поскольку Имре получил в конце концов трон Трансильвании. Позже военная удача отвернулась от Тёкели, и бабушка последовала за ним в изгнание. Там она и умерла. Но всего лишь через три месяца любимый сын Ференц, бежавший к тому времени из той же самой крепости Винер-Нойштадт, где был казнен его дед, поднял выпавшее из рук Тёкели знамя борьбы за свободу. Безутешный Имре пережил свою госпожу всего на два с половиной года. Говорят, что здесь часто видят призрак Илоны. Не в Никомидии, где она умерла, не в храме иезуитов в Галате, где похоронена, не в Мункаче, где жила и который защищала. А именно в Сент-Миклоше, где она была безоглядно счастлива.

— Что ж, эта история добавляет еще больше легендарному образу Илоны Зриньи. Мне говорили, что ей довелось изучать и совсем не женские науки — математику и баллистику.

— Ей нужно было оборонять крепости.

— Но настоящая женщина всегда остается женщиной.

***

— Скажите, граф, для вас война — это забава?

— Почему вы так решили, мадемуазель? — удивился Грильон.

— Дядя не раз говорил мне, что война — это тяжелая и грязная работа, и он никогда бы не занялся ею без крайней необходимости. А вы приехали в Венгрию по доброй воле и похоже наслаждаетесь тут жизнью.

— Наверное потому, что я встретил здесь вас, — улыбнулся он.

— Я говорю совершенно серьезно! — рассердилась Анна.

— Хорошо, давайте серьезно. Понимаете, если я бросаюсь в атаку с улыбкой, это вовсе не значит, что я веселюсь. Обыкновенный боевой прием: противники уже давно привыкли к разъяренным лицам неприятеля, а улыбка пугает и сбивает их с толку. А кто вам об этом рассказал?

— Ни о чем таком мне не говорили.

— Тогда не знаю. Уверяю вас, что война вовсе не забавляет меня.

— Но я так чувствую, и это пугает и сбивает с толку уже меня.

— Возможно, в ваших словах есть доля истины, — немного поразмыслив, сказал он. — Я приехал в Венгрию, чтобы вернуть долг чести князю, который очень помог мне в одном важном деле. Наверное, после этого дела я здесь и отдыхаю. Похоже, что вы понимаете меня гораздо лучше, чем я сам.

— Вы приводите меня в замешательство. По-моему, война — это самое ужасное, что есть на земле. От чего же можно отдыхать на войне?

— Только от другой, куда более жестокой войны.

— Вы про Францию?

— Да, сударыня, — солгал он.

***

Однажды, вернувшись из похода, Грильон зашел к Ракоци с докладом. На столе у князя лежала какая-то бумага, и граф невольно бросил на нее взгляд.

— Извините, ваша светлость, — спохватился он.

— Да ничего страшного, — засмеялся Ракоци, — вы все равно ничего не поймете.

— Ну да, — подумал граф, — на венгерском языке, да еще вверх ногами. Стоп! Какой к черту — венгерский?!

И он уставился на бумагу, испещренную непонятными значками, уже безо всякого стеснения.

— Письмо зашифровано, — с оттенком превосходства пояснил Ракоци то, что не требовало теперь никаких пояснений.

— Как, князь, вы читаете зашифрованный текст прямо с листа? — безуспешно пошарив по столу взглядом, изумился Грильон.

— Да вот, научился за столько лет.

— Прошу прощения, ваша светлость, но я полагаю, что у вас очень плохой код. Если эта переписка попадет в руки врагов, не сомневаюсь, что они без особого труда прочитают ее.

— Я так не думаю, — недовольно поморщился Ракоци.

Граф пожал плечами. Судя по тону, переубеждать князя было бесполезно. Похоже, тот лично придумал эту незамысловатую тайнопись и страшно ею гордился. А то что шифр никуда не годился, не вызывало ни малейших сомнений. Грильон наблюдал не один раз, как работают с кодовыми таблицами военные шифровальщики — это кропотливый, изнурительный труд. Эх, князь, князь… Отважный, мужественный человек, опытный военачальник и мудрый, тонкий политик. И тут такое непростительное легкомыслие, граничащее с безрассудством!

— Князь, расскажите, как вам удалось бежать из Винер-Нойштадта? — попросил граф, чтобы разрядить обстановку. — Кстати, а это правда, что северо-западный бастион замка прозвали «башней Ракоци»?

— О, это занимательная история, — ностальгически улыбнулся Ракоци. — В этой башне томились я и мой несчастный дед. Комендантом крепости в мое время был капитан Готфрид Леман — настоящий немец, строгий и дотошный. Спервоначала он даже собственноручно резал мне за обедом хлеб и мясо, опасаясь какой-нибудь тайной передачи, а после еды приказывал забирать столовые приборы. Моя жена, Шарлотта Амалия фон Гессен-Ванфрид, написала множество писем европейским государям, пытаясь освободить меня, но напрасно. Наблюдая, как развивается судебный процесс, и памятуя, как поступили здесь австрийцы с дедом и его соратниками, среди которых, между прочим, был Ференц Надашди, внук Эржбет Батори, я понял, что единственный способ выбраться отсюда — это побег. И попросил жену передать мне письма влиятельных особ, которые хлопотали по моему делу. Комендант, конечно же, все это тоже читал. Постепенно мнение капитана изменилось, особенное впечатление на него произвело письмо короля Пруссии — ведь Леман был его подданным, хоть и находился на службе императора Леопольда. После этого мы стали частенько беседовать с комендантом, и постепенно он поверил в мою невиновность. Капитан не только согласился помочь моему освобождению, но и уговорил своего младшего брата, корнета Якоба Кристофа. И вот, промозглым воскресным вечером 6 ноября 1701 года, переодевшись в мундир драгуна, я покинул тюрьму. Ветер стегал лицо ледяным дождем, а я улыбался: погода как нельзя лучше способствовала предприятию. На окраине города меня уже ждали оседланные лошади. Задние ворота крепости, через которые я планировал выйти, оказались запертыми, поэтому пришлось пойти на риск и воспользоваться главным входом. В довершении всего я немного заблудился на незнакомых улицах. К счастью, все обошлось благополучно, и осталось самое простое — не торопясь, степенно, изнывая от желания пуститься в галоп, уехать из города. Мне пришлось бежать в Польшу даже не повидав сына, который родился, пока я находился в заточении. А беднягу Лемана четвертовали в конце декабря. Через четыре года мы со всеми почестями перезахоронили его в славном Кёсеге. Вдове и брату, которому удалось тогда скрыться, я назначил пожизненную ренту.

— Еще раз убеждаюсь, ваша светлость, что жизнь порой удивительнее любого романа, — заметил Грильон.

***

Несмотря на отчаянные усилия, австрийцы все же теснили повстанцев.

Солдаты князя, дерзкие и отважные, были недисциплинированы, неважно вооружены и обучены. Большинству офицеров остро не хватало военного образования и боевого опыта. Даже обладая численным перевесом, венгры не могли противостоять идеально отлаженной военной машине Габсбургов. Только одно у мадьяров всегда получалось хорошо — набеги. И еще неплохо — засады и оборона крепостей. Вот чем надо было заниматься все эти годы — так считал граф де Грильон.

Но дело было не только в этом. Нельзя серьезную, многолетнюю военную кампанию вести на основе конфедеративного устройства государства. Все принципиальные решения должны приниматься централизованно: и войсковые операции, и размеры призывного контингента, и налоги на содержание армии. Если по каждому вопросу требуется собирать Совет, ничего путного все равно не выйдет. Когда депутаты от комитатов требуют своей доли участия в руководстве боевыми действиями, когда все и вся нуждается в постоянном согласовании — так управлять страной в военное время невозможно. Ракоци все эти годы был связан конфедеративными обязательствами по рукам и ногам. И если в дни побед принятие нужных ему решений не вызывало особых проблем, то теперь все дела увязли в бесконечных прениях.

Внешнеполитическая обстановка тоже была не особенно благоприятной. Непрекращающаяся череда поражений поставила Францию на грань капитуляции. Хотя в Северной войне и наступил долгожданный перелом, царь Петр, напрягая все силы, громил шведов и ему было не до Ракоци. Корону Польши пришлось вернуть Августу Саксонскому.

После проигранной битвы под Полтавой к князю присоединились несколько отрядов, в основном шведов и поляков, служивших ранее Карлу XII. Среди них были остатки полка, сформированного из французов, попавших в плен под Гохштедтом. Но легионеры не смогли изменить ситуацию — в конце января 1710 года это плохо скоординированное войско было разгромлено имперской кавалерией у деревни Ромхань.

В течение этого года Ракоци отчаянно маневрировал, собирая свои последние ресурсы. Безысходный поход за Дунай провалился. Армия начала разваливаться, участились случаи дезертирства и даже прямого предательства. Но самое страшное было даже не в этом — войско утратило свой боевой дух и уже не верило в победу. Большинство офицеров думало лишь о том, как спасти своих близких.

Ноябрь месяц выдался суровым. Земля покрылась снегом, а по дорогам, меся колесами промерзшую грязь, тянулись повозки с женщинами и детьми. Это были семьи преданных Ракоци дворян и офицеров, убегающие из Нижней Венгрии от наступающего врага. Матери со слезами на глазах молили князя о крове и пропитании. Обмотанные тряпками, окоченевшие малыши горько плакали в кибитках; дети постарше принимали лишения стоически — это была их война, их поле брани. Ракоци делал больше, чем мог, но не имел возможности ни снабдить несчастных всем необходимым, ни гарантировать их будущее.

Весь год в стране бушевала чума. Опустели многие деревни, почти обезлюдели Кашша и Эперьеш. Болезнь не щадила ни мирных жителей, ни солдат, ни генералов. Это был настоящий бич, подстегиваемый войной.

Еще один чувствительный удар нанесла мятежникам католическая церковь. Папа Климент XI издал так называемое «Увещевание», в котором признавал австрийского императора Иосифа I законным королем Венгрии и требовал от верующих покинуть Конфедерацию под страхом отлучения от церкви. Хотя для протестантской страны мнение Папы не было решающим, в результате этих интриг Ракоци потерял две крепости, на которые сильно рассчитывал.

Прошло несколько месяцев. Князь уехал на переговоры с царем Петром в Польшу, рассчитывая получить от Московии военную и финансовую помощь.

Однако за его спиной изменники вступили в тайный сговор с австрийцами, подписав мирный договор, и нестерпимо ярким днем 30 апреля 1711 года, ровно три года спустя после разгрома Чейте, 12-тысячная армия куруцев, стоящая под Сатмаром, сложила знамена на Майтенском поле. Ракоци не принял соглашения, однако он не мог не отдавать себе отчета в том, что значительная часть этого все еще внушительного войска была уже не способна сражаться.

Князь обнародовал манифест, где призвал к продолжению борьбы партизанскими методами, но было уже поздно.

К середине мая сдались верные Ракоци сильные крепости Унгвар, Ковар и Хуст, и только последний оплот повстанцев — княжеская резиденция замок Мункач — продолжал героическую оборону.

Война проиграна. Нужно возвращаться домой.

Но у Грильона в Венгрии оставалось еще одно дело. В Мункаче, окруженном озверевшими лабанцами, находилась Анна Барбара Эрнестина фон Аспремон-Линден унд Рекхейм.

Глава 15

— Граф де Грильон, граф де Грильон…

Он очнулся от своих мыслей и растерянно оглянулся по сторонам.

— Ты что, заснул? — улыбнулась Наташа. — Нехорошая девочка терзает моего бедного мальчика по ночам?

— Да нет, просто задумался. Что ты сказала?

— Мне кажется, должна быть какая-то связь. Грильон — убитый архивист — документы.

— Думаешь?

Дэн с Наташей сидели у него дома и разбирали сканы, присланные из Парижа.

— Здесь постоянно упоминается одно и то же имя, — заметил он. — Посмотри, пожалуйста, кто такие Ракоци.

Наташа набрала на втором компьютере поисковый запрос.

— Венгерские магнаты, одни из богатейших в стране. Князья Трансильвании. Угасший род, игравший большую роль в судьбе Венгрии XVII и начала XVIII вв. После поражения последнего князя Ференца II в национально-освободительной войне все фамильные владения Ракоци были конфискованы австрийскими Габсбургами.

— Стало быть, это права на давно потерянную собственность. И еще письма, подписанные неким G.B.Miklos. Интересно, кто это?

— Граф Берченьи Миклош, — ответила Наташа, покопавшись в поисковике. — Ближайший сподвижник князя Ракоци.

— Н-да, прав, наверное, Этьен. Пустышка это.

— Как сказать, — задумчиво проговорила она.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, в одном из протоколов упоминается, что Грильон много времени провел в Венгрии? Два года, — уточнила она, разыскав нужное место. — Гораздо больше, чем в других странах.

— И что?

— Возможно, что и ничего. Вот документы эти на венгерском языке рядом с убитым архивистом нашли.

— Скорее всего — совпадение. Что-нибудь еще?

— Еще пирожные там отменные делают, ты в свое время говорил.

— Это, конечно, главный аргумент, — рассмеялся он.

***

Не дождавшись вестей от Кокто, Дэн позвонил в Париж сам.

— Этьен, как у вас дела?

— А никак, все тихо. Никаких происшествий с сотрудниками архивов по всей стране. Ни малейших. Да, кстати, завершена инвентаризация фондов. В архиве департамента Луара-Атлантик все на месте, а из центра дипломатических архивов исчезла папка под названием «Сатмарский мир» константинопольской серии документов. Это, как мне объяснили, касается мятежа в Венгрии начала XVIII века. Но не факт, что сейчас пропала. В любом случае какого-либо отношения к нашему делу не просматривается.

— Опять Венгрия всплыла. Странно это все. Наташа, а тебе ведь и раньше здесь какая-то связь мерещилась.

— Выходит, не зря мерещилась. Передавай от меня привет.

— Этьен, тебе одна знакомая мадемуазель привет передает.

— О! И от меня Наташе огромный привет, спроси, когда она в Париж собирается?

— Спрошу. А что насчет архива мэрии Нанта?

— Там наблюдение еще не сняли, но я уверен, что это уже бесполезно. Не появится он. Видать, уже нашел все, что искал.

— Понял, — огорчился Дэн. — Слушай, а может, вам стоит попытаться найти то же, что и он? Может, тогда где-нибудь в другом месте пересечетесь?

— Да я даже не знаю, за что зацепиться.

— А вот это я тебе могу сказать, — уверенно ответил Дэн. — Серван Грильон — это его потомков разыскивает «человек со шрамом».

— Хорошо, попробуем, — ответил Кокто безо всякого энтузиазма.

***

Дэн несколько раз связывался с комиссаром, но безрезультатно. Следов какой-либо активности похитителя карты обнаружить не удалось. Параллельные поиски также успеха не имели. Французские архивисты выдали официальный ответ: граф Серван де Грильон потомства не оставил.

***

Суперкомпьютер АНБ закончил расчеты, и Дэн получил, наконец, долгожданную модель. Но очень скоро он с удивлением и ужасом обнаружил, что цифровой вам-вам получился каким-то странным: вроде бы и адекватным, но очень вялым. Углубленное тестирование выявило и более серьезные аномалии.

Как же так, ведь предварительная модель была вполне работоспособной. Окончательный вариант не может быть хуже просто по определению. Дэн углубился в изучение исходных тестов. Через два часа ошибка была обнаружена.

— Быть того не может! — недоумевал он. — При таком явном ляпе и предварительная модель правильно работать просто не могла! Это же ясно как день!

Может, программа каким-то образом исказилась уже после того? Дэн сравнил даты файлов — нет, никаких модификаций с момента завершения кодирования не происходило: исходник от 25 мая 21:07, а предварительная модель — от 26-го 04:23, все так и было.

На скулах Дэна заиграли желваки: он терпеть не мог чувствовать себя кретином, а перед машиной — в особенности. Ошибки бывают у всех, но эта ситуация явно находилась за гранью его понимания — именно поэтому Дэн и злился.

Но цифровая техника тем и была мила его сердцу, что там почти всегда ситуацию можно воспроизвести или сымитировать. А в этот раз все вообще решалось элементарно. Значит так, не пожалеем полдня, запустим построение предварительной модели еще раз. Если она не совпадет со старой — значит, программу кто-то исправил, причем злонамеренно, судя по оставшимся без изменения дате и времени. А если совпадет? Нет, такого просто не может быть. Иначе Дэн вообще ничего не понимает ни в программировании, ни в генетике.

***

Следующим утром Дэн примчался на работу раньше обычного. Хотя он и был абсолютно уверен в результате, все же немного нервничал — сбился при вводе пароля, что происходило с ним чрезвычайно редко.

Так и есть: конечно же, предварительная модель получилась другая. Значит?

Дэн тут же позвонил главе сисадминов.

— Боб, мой рабочий компьютер взломали, — трагическим голосом сообщил он.

— Быть того не может, — изумился Роберт Нэш.

— Увы, это так.

— Хорошо, я посмотрю. Когда это было по твоим представлениям?

— Приблизительно 25 мая.

— Довольно давно, ты ничего не мог запамятовать?

— Нет, я помню ситуацию очень хорошо.

— Ладно, подожди немного.

Через час Нэш перезвонил.

— Дэн, ни малейших признаков взлома! Я проверил логи на твоей машине и в домене. А с чего ты решил?

— У меня исказился файл с программой, а дата осталась прежней. Причем изменения довольно осмысленные, не просто какая-то грязь.

— Мне трудно судить. На сбой диска это действительно не похоже, а взлома не было — я абсолютно уверен. Советую все-таки подумать, нет ли какого-нибудь другого рационального объяснения.

— Боб, не делай из меня идиота. Я точно помню, как закончил работу в четверг вечером, запустил на счет малую модель, в пятницу утром получил ее, протестировал и этим же вечером отправил строить большую. Код не правил, само собой. А если бы исправления вносились, изменилась бы дата!

— Дэн, мне почти каждый день звонят пользователи с похожими проблемами. Они совершенно уверены, что кто-то удалил их файлы, уничтожил папки или исправил электронные таблицы. И каждый раз я тыкаю их носом, что вышеперечисленные действия выполнены ими самими. Понимаешь?

— Ткни, пожалуйста, носом меня. Какие проблемы? Это был бы самый лучший вариант.

— Я тебе еще раз повторяю, что никаких следов взлома твоего компьютера нет. Также нет признаков, что к тебе подключался кто-то из системных администраторов. А сделать все это совершенно бесследно невозможно, уж поверь мне.

— Понятно. Тогда посмотри, пожалуйста, производились ли какие-нибудь манипуляции с моим файлом, — Дэн продиктовал имя.

— Ты повисишь немного? Нет, ничего подобного я не нашел, — сказал Нэш через несколько минут.

— Спасибо, Боб, ты поставил меня в раскоряку.

— Дэн, подумай еще раз — чудес ведь не бывает. Тем более, столько времени прошло.

***

— Кто это поставил тебя в раскоряку с утра пораньше? — рассмеялся вошедший только что Пит.

— Представляешь, исходник с программой оказался подправленным, и модель кривая получилась; полтора месяца работы — псу под хвост! Я думал, кто-то влез в комп, но сисадмины утверждают, что ничего подобного.

— Так у тебя что, правильной программы не осталось?

— Да нет, не в этом дело, осталась, конечно. Время, время! Необходимо получить модель как можно раньше, к окончанию селекции — это крайний срок!

— Ничего, я думаю, успеем.

***

На очередной «летучке» Дэн рискнул поднять вопрос о взломе своего компьютера. Однако Миллз на этот раз не поддержал его. Директор был уверен в квалификации своих сотрудников.

— Хорошо, — зашел тогда Дэн с другого конца. — А нельзя ли устроить так, чтобы главный компьютер «Эшелона» на месяц с небольшим перешел мне в монопольное использование? Можно вообще отключить его от сети и запустить мое задание с системной консоли? Крайне важно как можно быстрее получить работоспособную модель Рэта. Может быть, я и ошибаюсь насчет взлома, но почему бы нам не подстраховаться на всякий случай? Береженого Бог бережет.

— Нет, это нереально, — ответил Миллз. — Текущую работу с нас никто еще не снимал.

— Тем более что это совершенно бессмысленно! — неожиданно вступил в разговор специально приглашенный на эту встречу Нэш. — Локальную сеть пользователей, конечно, можно взломать изнутри, а вот главный компьютер — совсем другое дело. Кто-нибудь из системных администраторов способен, безусловно, навредить, но кто-то посторонний — исключено.

— Тогда поступим так, — подвел итог Директор, — вы, Нэш, проверьте, кому сейчас даны административные права на главном компьютере и отключите пока всех, кого только можно. И еще: дайте доступ коллеге к системной консоли, пусть запустит свое задание.

— Это невозможно, — ответил Роберт. — Единой системной консоли попросту не существует, она своя у каждого вычислителя. Я и сам в обычной ситуации не имею к ним доступа. Запускайте свою модель штатным образом, я за ней присмотрю, — обратился он уже к Дэну.

— Вот видите, Сверчкофф, даже я ничего не могу сделать, таков порядок, — развел руками Миллз.

***

Но Дэн так просто примириться с поражением не мог. Он решил проконсультироваться со своим университетским товарищем Биллом Бэнксом, который работал администратором информационной безопасности в одной частной компании. Больших трудов стоило ему уговорить приятеля подъехать в Форт-Мид, чтобы еще раз попытаться разобраться на месте.

В субботу Дэн встретил Билла в аэропорту Типтон и сразу же повез его в контору, где уже был заказан гостевой пропуск.

— Я приехал, конечно, по старой дружбе, Дэн, но хоть убей, не понимаю, чем могу быть тебе полезен.

— Билл, я ведь уже рассказывал тебе, что мой компьютер взломали, а системщики не хотят разбираться — говорят, что все тип-топ. Ну, а ты лицо незаинтересованное.

— Да все понятно, только как это сделать? У тебя ведь нет административных прав? Не хочешь же ты попросить меня взломать сеть АНБ?

— Нет, конечно. А ты бы смог? Спрашиваю просто так, из чистого любопытства.

— Смотря какая сеть: у вас ведь их несколько. Виндовую — конечно, но ведь за это по головке не погладят. Лет сто нам с тобой впаяют на двоих, я думаю.

— Не беспокойся, ничего ломать тебе не придется. А на своем компьютере — я полный хозяин.

— То есть у тебя есть права локального администратора? — удивился Билл. — Это довольно необычно.

— Знаю, но мне разрешили в виде исключения.

— Тогда другое дело. Только сразу предупреждаю — это будет не полное обследование. Вообще-то по хорошему нужно иметь административный доступ к домену.

— Ну, чего нет, того нет.

Бэнкс полдня прокопался в компьютере Дэна, но, так же как и Нэш, ничего подозрительного не обнаружил.

— Значит, все-таки — нет? Похоже, я сошел с ума.

— Подожди укладываться в психушку. Я же сказал, что на локальном компьютере полностью во всем разобраться невозможно. И потом, даже если нет следов, все равно нельзя гарантировать, что проникновения не было. Как обычно — соревнование меча и щита.

С горя Дэн отвез приятеля в Балтимор, где они провели остаток уикенда, оторвавшись на полную катушку.

***

Дружные заверения системщиков так до конца и не убедили Дэна. Он решил, что лучше всего будет перестраховаться и «заложиться» на самый негативный вариант — все-таки кто-то имеет доступ к его компьютеру. Проще всего было бы, конечно, отключиться от сети. Но тогда таинственный хакер сразу поймет, что «потерял» Дэна и будет, вполне возможно, искать другие пути внедрения. Либо же, осознав, что обнаружен, «заляжет на дно». Нет, лучше его не беспокоить до поры до времени, пусть думает, что полностью контролирует ситуацию. Кстати, можно будет подумать потом, нельзя ли подбросить через этот канал какую-нибудь дезинформацию.

Но как тогда прикажете работать? Принести компьютер из дома нельзя — это строжайше запрещено правилами внутреннего распорядка. Можно заказать в отделе технического обеспечения еще одну рабочую станцию, но она также будет изначально подключена к сети, и ситуация, скорее всего, повторится. То же самое относится и к компьютерам других сотрудников. Нужно исходить из того, что хакер имеет возможность контролировать сетевую топологию, по крайней мере, в лаборатории Дэна.

Остается только одно: задействовать компьютер ушедшего неделю назад в отпуск Зигмунда, он сейчас как раз выключен. Значит, можно будет попользоваться пока, не вызывая подозрений. Только вот как в него войти? В АНБ не принято было сообщать коллегам свои пароли либо записывать их на обратной стороне клавиатуры. Дэн на всякий случай все же подошел к рабочему месту Зигмунда и внимательно перебрал лежащие на столе бумажки. Ничего похожего, как и следовало ожидать.

Принятая в АНБ политика безопасности не давала возможности использования простых паролей. Это только в дурацких фильмах хакеры угадывают их вполтычка.

Собственно, Дэну никогда в жизни и в голову бы не пришло заниматься столь безнадежным делом, если бы не одно «но».

Дело в том, что у Зигмунда Каца с женой пятнадцать лет не было детей. Вместе они обошли немыслимое количество врачей, провели бессчетное число исследований — безрезультатно. То есть результат, собственно, был: каких-либо серьезных проблем со здоровьем ни у одного из них медики обнаружить не смогли. Все эти гормональные анализы, спермограммы, УЗИ и посткоитальные тесты на совместимость говорили одно — все в порядке. Профессора разводили руками: «Бог не дает».

Обманывать Господа искусственным оплодотворением супруги Кац не хотели и, не получив желаемого у ортодоксальной медицины, обратились к медицине народной. Минеральные источники Чехии и грязи Мертвого моря, настои мумие и отвары целебных трав, экстракты диковинных насекомых и фимиамы экзотических растений — они опробовали все.

Жена Зигмунда Роза выращивала в спальне целый выводок фикусов, ухаживая за ними как за малыми детьми. Носила внизу живота кулон из яшмы, дополняя его всевозможными талисманами и амулетами — любыми, за исключением древнегерманских рунических символов. Хотя это и несправедливо, но в генетической памяти многих евреев фашизм до сих пор ассоциируется с немцами.

Не доверяя до конца какому-либо конкретному божеству, Роза посетила самые различные религиозные святыни: прикасалась к языческим каменным бабам в степях Причерноморья и припадала к глыбам Баальбека в Ливане, прикладывалась к поясу Богородицы со Святой горы Афон и совершала омовения в Ганге.

И вот Небо сжалилось, наконец, над ними. Циники поговаривали, правда: «Сходила Роза налево — это как пить дать», но кому интересно мнение злопыхателей? Пусть болтают, что им угодно! Или пускай поинтересуются у своих благоверных: много ли времени нужно, чтобы вступить во внебрачную связь.

Беременность была тяжелой, жена Зигмунда полгода пролежала в больнице на сохранении, а сам он все это время ходил черный, вздрагивал от поскрипывания кресел и отвечал невпопад. А чаще всего вообще не отвечал: ушел в себя человек, и неизвестно было, вернется ли назад.

Зато когда все завершилось благополучно, разверзлись хляби словесные: Кац целыми днями говорил только о своей ненаглядной дочурке и все никак не мог наговориться. «Сегодня Саре исполнилось десять недель», «Вчера мы начали прикармливать», «Она попала мне пальчиком в глаз, какая умница» — других тем просто не было. Так заядлый водитель не видит вокруг ничего, кроме тормозных колодок, автосервиса и пробок, а компьютерщик не может связать двух слов, если это не касается процессорных прерываний, компиляторов и виртуальных машин. «Сара чихнула, Сара подняла головку, Сара описалась» — талдычил Зигмунд целыми днями и в его огромных карих глазах, окаймленных густыми длинными ресницами, плескалось счастье.

Грех в такой ситуации не попытаться использовать отцовскую одержимость в своих корыстных целях.

Первым делом Дэн вытащил из компьютера Каца кабель локальной сети, затем нажал на выключатель и, дождавшись приглашения операционной системы, без колебаний набрал: «Sarah».

Дальше нужно было уже думать. Пароль должен состоять не менее чем из восьми знаков и содержать одновременно строчные и заглавные буквы, а также цифры или спецсимволы. Буквы на разных регистрах уже есть. Будем исходить из того, что Кац в меру ленив и использует минимально возможное количество символов. Стало быть, осталось определить всего три знака. Пароли приходится периодически менять, значит, вторая его часть будет время от времени модифицироваться. Например, это может быть просто порядковый номер. Сара родилась полгода назад, пароли должны меняться раз в квартал. Дэн набил «002» и нажал клавишу ввода. Не попал. Затем он попробовал соседние варианты — «001» и «003», но опять потерпел неудачу.

Что может быть еще? Конечно, возраст, как он сразу не догадался? Года — слишком крупно, недели — слишком мелко. Скорее всего, месяцы. Но Дэн, хоть убей, не помнил даты рождения ребенка. Чем чаще Зигмунд повторял одно и то же, тем сильнее окружающие фильтровали подробности. Но это дело поправимое.

Дэн пододвинул к себе серый телефонный аппарат, набрал номер отдела кадров, представился и попросил.

— Будьте добры, мой сотрудник Зигмунд Кац находится сейчас в отпуске, а у его дочурки, если мне не изменяет память, скоро день рождения. Вы не могли бы сообщить точную дату ее появления на свет?

— Ошибаетесь, день рождения дочери Каца наступит через три месяца, так что вы вполне дождетесь своего сотрудника из отпуска, — немного покопавшись, ответил чарующий женский голос.

— С точностью до года — я понимаю, но Кац празднует день рождения дочери каждый месяц, если не каждую неделю. Понимаете, поздний ребенок и все такое. Это что, закрытая информация? Я же звоню вам по защищенной линии!

— Да нет, не проблема, — смилостивились, слегка поломавшись, кадры и выдали страшную тайну.

Значит, прошло уже девять месяцев, а не полгода, — почесал затылок Дэн. Точно сказано: как быстро растут чужие дети. На всякий случай он попробовал еще комбинации «Sarah004» и «Sarah005», с тем же результатом. Ладно, с чистой совестью переходим теперь к возрасту.

Система проглотила самый очевидный вариант — «Sarah009», и Дэн внутренне возликовал: «Yes! Дэнни — великий хакер, чемпион!» Однако радость его была преждевременной: операционка наглухо зависла и совершенно перестала подавать признаки жизни.

Черт, это ведь сработала защита от подбора! Теперь учетная запись будет на какое-то время заблокирована.

Ладно, значит, есть время немного поразмыслить — подумал Дэн, горько жалея о бестолково потраченных попытках. Как ни крути, а последние цифры, скорее всего — «09». Стало быть, остается подобрать всего один символ.

Через полчаса компьютер снял блокировку, и Дэн опробовал тире и подчеркивание, но безрезультатно.

Тогда он решил подойти к проблеме более системно. Вместо того чтобы метаться, нужно составить список вариантов и, периодически подходя к компьютеру, вводить их по очереди. Не получилось штурмом — возьмем измором.

Теперь — какие варианты. Во-первых, Зигмунд — математик, и раньше у него было неплохое чувство юмора. Наверное, сейчас оно уже вернулось. Попробуем добавить на шестую позицию еще «собаку», знак равенства, а также тильду (Саре ведь не точно девять месяцев, а приблизительно). Да, еще пробел, хотя программисты и не любят использовать его в именах. Итого: семь комбинаций. Во-вторых, кроме девятки нужно на всякий случай попробовать восьмерку и десятку. В-третьих, возможно, что пароль длиннее восьми символов, что еще Кац мог приписать в конце? Дэн бы на его месте добавил восклицательный знак, а может быть, улыбку — забавную рожицу, состоящую из двоеточия с закрывающей круглой скобкой. Ну, еще букву «m» — месяцы. Итого: 7*3*3=63 варианта, блокировка ставится после каждых шести, стало быть, понадобится около пяти часов. На сегодня, пожалуй, хватит. А там посмотрим — вдруг ночью придет озарение.

Но жертвовать сном ему так и не пришлось: всего лишь через час судьба выбросила верную комбинацию: «Sarah-09!». С чувством выполненного долга Дэн бросил все и отправился домой за полтора часа до окончания рабочего дня, что было для него совсем нехарактерно.

***

Дэн ошибся, рассчитывая на то, что в последнем туре селекция вампиров пойдет живее. Дни тянулись за днями, как в самом первом эпизоде. Тем не менее, все полученные материалы регулярно направлялись на дешифровку.

Однажды утром Дэн не смог включить компьютер Каца. Он прислонился ухом к корпусу и услышал негромкое то ли позвякивание, то ли похрюкивание. Все понятно: полетел жесткий диск.

Дэн был обескуражен: он уже очень давно не сталкивался с отказами оборудования, а тут такая невезуха. И как всегда — в самый неподходящий момент!

Был бы обычный компьютер — что за вопрос, заменить винчестер, да и вся недолга. А здесь — ни корпус открыть, ни с флешки загрузиться. Черт бы побрал эту службу безопасности!

— Что, много данных погибло? — посочувствовал Пит.

— Да нет, немного, — ответил Дэн. — А вот у Каца — не знаю, — вдруг спохватился он.

Теперь, когда он был вынужден вернуться на свой старый компьютер, Дэн вдруг вспомнил об идее с дезинформацией. Как же он мог забыть! Почему бы не забросить крючок на всякий случай?

Но как? Что бы такое заставить сделать возможного врага? Например, попробовать принудить выдать себя. Для этого необходимо поместить на компьютер, никому не сообщая, какую-то важную информацию. И если она где-то «всплывет»…

Дэн открыл текстовый редактор и начал составлять документ под названием «Прогнозируемые качества вам-вама». Там, наряду с кратким и четким описанием своего видения будущего Царя вампиров, он поместил ловушку следующего содержания.

NB! Судя по малой модели, кардинально большая, чем у обычных вампиров, способность восстановления клеток. Неужели это бессмертие?!

1. Проверить на большой модели!
2. На будущее — выяснить, что за это отвечает.
3. Подумать, как перенести на людей!!!

Теперь нужно было просто запастись терпением.

***

Дэн бежал по лесному массиву, простирающемуся вдоль Балтимор-Вашингтон Паркуэй от самого комплекса зданий штаб-квартиры АНБ. В будни маршрут его выглядел так: от порога своего дома забрать немного назад, затем вдоль трассы, но на почтительном расстоянии, чтобы не нагружать уши и легкие плодами цивилизации, до Блобс Парка. Пять километров в оба конца — как раз то, что нужно. По выходным путь обычно удлинялся примерно вдвое: на северо-восток до Аннаполис роуд, мимо торгово-развлекательного центра, где они с Наташей частенько обедали в одном из многочисленных заведений, потом крюк на юг до Кларк роуд и тем же макаром назад.

Хотя, выскочив на улицу, вполне можно было бы сразу углубиться в чащу, Дэн всегда предпочитал забрать немного влево, чтобы пробежать мимо суперкомпьютерного центра Торделла, названного в честь легендарного заместителя Директора АНБ, фактически руководившего в свое время Агентством на протяжении шестнадцати лет. Там без отдыха трудились его верные помощники, связанные со штаб-квартирой, как мозговыми артериями, засекреченными высокоскоростными оптоволоконными кабелями. Это небольшое, примерно пятьдесят на сто метров, обнесенное бетонным забором здание без окон потребляло электроэнергии как огромный город. Ежемесячные счета за электричество были столь внушительными, что Агентству пришлось построить еще один суперкомпьютерный центр — в Оук Ридже, штат Теннесси, где энергетические компании имели не столь большие аппетиты.

Если в окрестностях начинал мигать свет, местные жители знали, что электронщики Агентства инсталлируют новые процессорные модули. Сейчас, как и в добрые старые времена, вычислительных мощностей постоянно не хватало, и сотрудники знаменитой компании, основанной еще великим Сеймуром Креем, трудились в поте лица над ответственными и выгодными правительственными контрактами.

Что самое страшное для дата-центра? Это, несомненно, пожар и наводнение — и то, и другое может мгновенно разрушить драгоценные электронные микросхемы. Драгоценные, в самом прямом смысле этого слова, ведь высокотехнологичные чипы стоят гораздо дороже золота. Для суперкомпьютеров это справедливо в наивысшей степени.

Каждый из миллионов процессорных элементов «цифровой молотилки», функционируя, нагревается настолько, что неминуемо воспламенится буквально через несколько минут работы. Чтобы этого не произошло, вычислительная машина постоянно омывается тысячами тонн холодной дистиллированной воды, циркулирующей в системе жидкостного охлаждения. Стоит трубопроводам засориться или, наоборот, протечь — и катастрофа неизбежна. Так и живут трудяги-процессоры между двух стихий, каждая из которых, вырвавшись на свободу, тут же уничтожит их.

К сожалению, в суете последних недель Дэну приходилось все чаще и чаще пропускать утренний моцион. Но сегодня ему удалось вырваться, и он несся по лесу как борзая, выпущенная жестокими хозяевами из городской квартиры на волю после недельной отсидки. Ветки деревьев хлестали по телу, массируя нервные окончания не хуже душа Шарко, а пот ручьями струился по лицу.

На обратном пути Дэн, как обычно, сбросил темп — только расслабленная трусца дает возможность немного поразмыслить без риска свернуть себе шею. А когда же думать, как не сейчас, пока мозги насыщены кислородом и не нужно отвлекаться по всяким пустякам? Большинство лучших идей приходило ему во время или непосредственно после таких пробежек. Не считая, конечно, идей гениальных — те, действительно, вспыхивали у Дэна во время занятия сексом. Почему так — этого он понять никак не мог, дело вроде не пустяковое и вполне достойно полной сосредоточенности. Впрочем, два-три случая — разве это можно считать репрезентативной выборкой? Может быть, просто чистая случайность.

А подумать было над чем. Что-то неладное творилось сейчас в элитном и почти безупречном в прошлом гигантском секретном ведомстве Соединенных Штатов Америки. Хотя и не было каких-либо объективных причин высказывать серьезные претензии в адрес службы внутренней безопасности АНБ, Дэн инстинктивно чувствовал, что на этот раз она находится не на высоте.

Глава 16

Грильон, покачиваясь в седле, предавался невеселым размышлениям. В этом краю сражаются даже женщины. Двадцать лет назад Мункач защищала мать Ракоци, Илона Зриньи. Говорят, когда княгиня появлялась на стенах, вражеские солдаты отказывались стрелять даже под страхом смертной казни. «Я с такими красавицами не воюю», — презрительно бросил расстрельной команде один из них. А теперь пришла очередь племянницы князя. Конечно, обороной твердыни руководит комендант, храбрый и опытный офицер, полковник Янош Сент-Ивани. Да и молодой граф Ласло Берченьи тоже сейчас, наверное, там. Но у крепости должны быть не только пушки, но и знамя.

Тогда восставшие продержались два с лишним года, но все равно замок пал. И сейчас падет, вопрос только времени. Старый Андраш Радич, героически защищавший когда-то Мункач, а в этой войне блестяще отстоявший Кашшу от кавалеристов Рабутина, умер в феврале от чумы, не дожив, по счастью, до позорной, без единого выстрела, капитуляции вверенного ему города. Черт возьми, если бы лошадь князя не оступилась тогда под Тренченом! Если бы царь Петр прислал своего посланника на полгода раньше! Если бы генерал Гейстер перешел на русскую службу! Все могло бы сложиться совсем иначе…

Прав ли Грильон, подвергая своих людей такому риску? Ведь пытаться снять осаду целой армии таким небольшим отрядом, как у него — значит идти на верную гибель. Война окончена, его обязательства перед Ракоци давно исчерпаны. Или не исчерпаны? Князь далеко и не может предпринять каких-либо мер по освобождению Анны. Тогда его долг — сделать это.

Или в нем говорят совсем другие чувства? А вот в этом граф боялся признаться даже самому себе.

***

Расположенный на вершине крутого холма, замок Мункач был неуязвим для подкопов. В обширных подвалах хранились большие запасы провианта, а во дворе был выбит в скале 80-метровый осадный колодец, пронизывающий всю толщу горы, так что взять защитников крепости измором было невозможно. Здесь была мастерская по производству пороха, чтобы не остаться без боеприпасов, и даже пивоварня для поднятия воинского духа.

В неприступную крепость замок превратила все та же Жужанна Лорантфи, вдова князя Трансильвании Дьердя І Ракоци. Эта выдающаяся женщина не только обеспечила свой род «жидким золотом» токайского вина, но и основательно укрепила фамильную твердыню. В качестве внешнего оборонного кольца Жужанна приказала построить деревянный частокол, давший замку второе имя — «Паланок». Но венгры обычно не называли его так.

…Австрийцы пошли на решительный штурм. Загрохотали осадные орудия, а пехота начала отчаянно карабкаться по склону холма.

В замке сыграли боевую тревогу и защитники, вооруженные мушкетами, заняли свои позиции. Началась интенсивная перестрелка.

Анна Барбара стояла на северо-западном бастионе Верхнего замка. Ее фигура в длинном белоснежном платье, обильно расшитом золотом, выглядела в грохоте разрывов, клубах порохового дыма и отсветах пожаров, как хрупкая фарфоровая статуэтка, помещенная по недоразумению в мастерскую кузнеца.

По стенам щелкали пули, но Ласло тщетно пытался увести девушку в укрытие.

Вдруг Анна неестественно взмахнула руками, и на ее груди начало медленно расползаться алое пятно. Она сделала несколько неверных шагов и упала. На древних, прокопченных бесчисленными осадами плитах, как бы в насмешку над творящимся вокруг хаосом, лежала беззащитная чистенькая кукла.

***

От ужаса граф де Грильон вздрогнул и, едва не выпав из седла, проснулся. Да как он может размышлять! Как он может сомневаться?! Анна в опасности, и он во что бы то ни стало спасет ее!

Необходимо что-то придумать. Напасть нужно неожиданно, лучше всего — ночью. Может быть, одеться в костюмы мертвецов-мстителей? Австрийцы их панически боятся. И атаковать с зажженными факелами!

Нет, не годится — это сразу выдаст противнику малочисленность его отряда. Но идея с факелами хороша, надо будет ее как следует обмозговать. И от кроваво-красных плащей придется отказаться, чтобы не обнаружить себя раньше времени.

***

Атака гусар была молниеносной и свирепой, недаром считалось, что каждый из них стоит двадцати. Часовых тихо и безжалостно закололи кинжалами, и только после этого всадники в наводящих ужас масках вампиров и развевающихся черных плащах ворвались в спящий лагерь. Десятки факелов, подожженных от костров дежурных, полетели в разные стороны, и стан австрийцев запылал.

Солдаты в панике выскакивали из палаток, но вурдалаки на исполинских лошадях, покрытых черными попонами, находились, казалось, повсюду.

Через полчаса лагерь был пуст. Остались только дымящиеся остовы палаток, да разбросанное оружие, кое-где догорали подводы. На земле валялись полуодетые трупы, оставшиеся в живых разбежались по окрестностям.

Грильон въехал в Паланок как триумфатор. Конские копыта гулко застучали по подъемному мосту, перекинутому через глубокий сухой ров. Защитники осажденной крепости, выстроившись коридором во дворе Среднего замка, восторженно кричали, потрясая оружием. Их небритые лица с лихо закрученными усами мелькали перед глазами в дрожащем свете факелов, сливаясь в одно сплошное месиво. В конце живого тоннеля стояла Анна Барбара в длинном белоснежном платье, обильно расшитом золотом.

Граф спрыгнул с лошади и бросился к ней. Но буквально за два шага до цели он внезапно ударился в стоящую на пути преграду. Грильон несколько раз тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Но это был не сон, это был Ласло. Граф просто не видел ничего вокруг, кроме пронзительно-белого пятна посередине площади.

Как центр мироздания — бюст короля-солнце на лестнице Послов — почему-то пришло ему в голову.

Венгр сжал Грильона в объятиях.

— Вы прибыли очень вовремя, мой друг.

— Как только узнал, что вас осадили.

— Теперь я перед вами в неоплатном долгу.

— Напротив, это вы оказали мне неоценимую услугу, и я только лишь возвращаю долг.

— Здравствуйте, господин граф, — произнес по-венгерски нежный певучий голос.

Она улыбалась, и на ее груди не было предательского алого пятна.

— Рад видеть вас в добром здравии, — ответил он по-французски. — Боюсь, что от волнения я скажу на вашем языке такое, что нас с вами непременно повесят.

Все трое дружно рассмеялись.

— Нам надо торопиться, — сказал граф. — Думаю, что вам, мадемуазель, лучше переодеться в мужское платье, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Ласло, когда мы выступаем?

— Я никуда не поеду.

— Но ведь они скоро вернутся…

— Я знаю. Здесь остались только те, кому некуда идти. Кто поклялся мстить лабанцам до конца.

— Понятно. Тогда мы выезжаем немедленно.

— Несомненно.

— Прощай, Ласло. Да, в австрийском лагере осталось кое-что от обоза, я думаю, тебе пригодится.

Они обнялись.

— Спасибо тебе за все, — прошептал по-венгерски Ласло Берченьи.

***

Покинув Мункач, Грильон распустил свой отряд: добираться домой мелкими группами было гораздо безопаснее. Его же собственный путь лежал теперь в Данциг, там граф надеялся отыскать князя Ракоци.

Сменив мундир гусара на костюм путешественника, Грильон в сопровождении Анны Барбары отправился в дорогу. Вместо того чтобы ехать прямиком, через Унгвар, граф предпочел следовать на северо-восток, кружным путем, подальше от австрийцев.

Какое-то время они ехали в полном молчании.

— Анна, расскажите о ваших родителях, — попросил наконец Грильон. — Как они познакомились?

— Вы знаете, что бабушка долгое время защищала Мункач, пока Тёкели пытался собрать войска и заручиться поддержкой союзников. В конце концов Илоне пришлось капитулировать. Помощи ждать было неоткуда, и дальнейшее сопротивление только усугубило бы положение осажденных. Не обошлось и без предательства. Поняв, что ничем не может помочь жене, Тёкели решил пойти на хитрость — отправить в Рим послание Папе с предложением перейти в католичество в обмен на заключение мира с императором Леопольдом. Он написал об этом Илоне, пользуясь специальным шифром, предназначенным для особых случаев. Секретной перепиской занимался канцлер Тёкели Абсолон, но он не смог расшифровать письмо — ни один ключ не подходил. Тогда Абсолон обратился к своей госпоже: нет ли у нее нужного ключа. Бабушка вспомнила, что перед отъездом Имре оставил ей особый шифр, и неосмотрительно передала его канцлеру. Тот, будучи ревностным протестантом, принял содержание письма за чистую монету и решился на измену, вступив в тайный сговор с неприятелем. Австрийскими войсками командовал Антонио Карафа, наемники которого отличались чрезвычайной жестокостью. Сам маршал возглавлял только что прошедший военный трибунал в Эперьеше, где по вымышленным обвинениям было арестовано и казнено двадцать четыре уважаемых горожанина, все как один — богатые протестанты. Это политическое судилище вызвало гнев и возмущение по всей Венгрии, поскольку во время допросов применялись изуверские средневековые пытки, и большинство узников не дожило до эшафота. Так как захватить замок Мункач штурмом австрийцы не смогли, бабушке удалось добиться выгодных условий сдачи. Все защитники крепости были помилованы. Движимое и недвижимое имущество Ракоци осталось у мамы и дяди согласно их праву по рождению. Карафа оказался нечист на руку, поскольку несмотря на соглашение присвоил множество ценностей, включая серебряный фамильный скипетр, украшенный драгоценными камнями. Семье пришлось переехать в Вену, под надзор императора. Там вскоре умерла четырехлетняя Эржи, единственный выживший ребенок Илоны и Имре. Старших детей у бабушки отобрали, назначив опекуном кардинала Колонича. Илону с Юлианой поместили в монастырь урсулинок, не считаясь с их вероисповеданием, а 12-летнего Ференца отправили в Чехию, в школу иезуитов, навсегда разлучив с матерью. Мама была очень красивой девушкой, и к тому же наследницей огромного состояния, поэтому от женихов не было отбоя. Но Колонич всем отказывал: он хотел, чтобы имущество Юлианы перешло церкви. Однако происки кардинала не смогли остановить генерала Фердинанда Гобера фон Аспремон-Рекхейма. В то время отец тоже был изгоем и находился в столице фактически под арестом после неудачной военной компании под Белградом. Мама ему очень понравилась, и чтобы чаще видеться с ней, тот велел своему ловкому камердинеру добыть дубликат ключа от приемной монастыря. Однажды вечером епископ Вены Траутсон, увидев их вместе, сказал в шутку, что не хватает лишь его благословения. Аспремон-Рекхейм поймал священника на слове, и тому пришлось благословить их по всей форме, осенив влюбленных крестным знамением. Той же ночью, воспользовавшись тем, что опекун Колонич уехал в Рим для участия в выборах Папы, отец, заручившись согласием Илоны, выкрал невесту из монастыря. Император Леопольд и кардинал были крайне недовольны, но делать было нечего. А всего лишь через полгода Вену покинула бабушка — ее отпустили в обмен на плененного Тёкели австрийского генерала Гейслера.

— Ваша семья овеяна романтикой, — улыбнулся Грильон. — Матушка была счастлива в браке?

— Да, вполне, хотя такой безумной любви, как у бабушки с Имре, у родителей не было. Отец в свое время очень помог дяде. Во многом благодаря его усилиям молодому Ференцу удалось выскользнуть из когтей кардинала Колонича, вступить в права наследства и венчаться с Шарлоттой Амалией в Кельнском соборе, не испросив разрешения императора.

…Не успели Грильон с Анной проехать и трех лье, как увидели в предрассветном мареве контуры замка Сент-Миклош.

— Граф, давайте остановимся здесь ненадолго. Боюсь, мне едва ли доведется побывать в этих местах когда-либо еще. К тому же я очень устала.

— Хорошо, мы так и поступим, — вздохнул Грильон. — Тем более что светает, а нам с вами спокойнее передвигаться по ночам, покуда не достигнем польской границы.

Однако граф несколько лукавил. На самом деле он предпочел бы побыстрее отъехать от Мункача как можно дальше. Но приходилось вносить коррективы — не может ведь слабая девушка сутками находиться в седле.

Они подъехали к замку и вошли внутрь. Анна Барбара пошепталась о чем-то со служанкой, и та накрыла стол в просторной зале с полукруглыми сводами.

Едва притронувшись к еде, Анна с легкой улыбкой смотрела на графа, жадно поглощающего пищу.

Плотно поужинав, смертельно утомленный Грильон с трудом добрался до кровати в отведенной ему комнате и мгновенно уснул.

Спал он крепко, но, как всегда, чутко. И когда в тишине тихонько скрипнула половица, граф, вздрогнув, проснулся. Уловив в темноте какое-то движение, он схватился за висящую у изголовья шпагу.

— Это я, — прошелестел нежный певучий голос.

Длинная ночная рубашка медленно упала на пол, обнажив ревниво оберегаемое сокровище, и девушка осторожно скользнула в его постель.

Железная выдержка, которая помогала Грильону не сойти с ума все эти бесконечно долгие три года, разлетелась вдребезги, как настигнутая мушкетной пулей хрустальная ваза.

Бешеный венгерский темперамент взял свое, и Анна Барбара вцепилась ему в плечо зубами, чтобы не кричать от боли и наслаждения…

***

Их пробуждение было неожиданным и не сказать чтобы особенно приятным. Испуганная служанка бесцеремонно ворвалась в спальню.

— Солдаты!

Грильон вскочил с постели и схватился за пистолеты. Служанка прыснула и потупилась. Значит так, — начал прокручивать он ситуацию, не обращая на нее ни малейшего внимания, — лошадей мы оседлать, конечно, не успеем. Стало быть, нужно будет отобрать их у противника. Он откроет дверь, застрелит нескольких прямо на пороге, пользуясь всеобщим замешательством, они вскочат на коней, и — поминай как звали. Анна — прекрасная наездница, так что от погони они, несомненно, уйдут. Не зацепило бы только девушку шальной пулей в суматохе схватки. А может, не рисковать понапрасну ее жизнью и попросту сдаться? Анну, племянницу князя, австрийцы, скорее всего, не тронут. А если — тронут? Черт! Чуяло же его сердце, что не стоит здесь останавливаться! Или, может, забаррикадировать вход и занять глухую оборону? Женщины тем временем уйдут через заднее крыльцо и проберутся вдоль реки назад, в Мункач. Здесь совсем недалеко. А сам он потом как-нибудь вывернется, чай не впервой.

— Вы что же, граф, собираетесь сражаться в таком виде? — усмехнулась Анна Барбара, нарочито растягивая слова.

Грильон скептически осмотрел себя. А что, лабанцы, надо думать, будут в шоке. Но его поразило то, что Анна была абсолютно спокойна. Даже он сам, участник нескольких крупных битв и бессчетного количества стычек и дуэлей, невольно испытывал волнение в предчувствии боя. Вот это выдержка! Неужели она ничуточки не испугалась? Нет, в этом определенно что-то неестественное.

— В замке есть подземный ход, — продолжила она, — так что вам хватит времени одеться.

— Вам? — озадаченно произнес он.

— Нам, — смущенно поправилась она.

— Куда он выходит?

— На ту сторону, в церковь Святого Миклоша.

— Что ж, это весьма кстати.

Они наспех оделись и в сопровождении служанки бросились в подвал. Пройдя три сотни шагов по подземной галерее, осторожно выглянули наружу.

Австрийские солдаты с треском высаживали дверь замка.

— А не такой уж большой отряд, — подумал граф де Грильон. — Наверное, я бы и так справился. Ну да ладно, но где бы теперь раздобыть лошадей?

***

— Что же нам теперь делать? — рассеянно спросил Грильон, когда опасность осталась позади и они продолжили свой путь. — Я ведь должен отвезти тебя к князю.

— Я не хочу к дяде, позволь мне остаться с тобой, — попросила она.

— Пожалуй, ты права, — легко согласился он. — Князь теперь вне закона, так что со мной ты будешь в большей безопасности.

Она засмеялась.

— Никогда бы не подумала, что меня так обрадуют дядины проблемы. А если бы не это — ты что, силой увез бы меня к нему?

— Чтобы он выдал тебя замуж по политическим соображениям? Ну уж нет!

— Тогда беру свои слова назад.

— Тогда мы отправляемся в Париж. И там сразу же обвенчаемся.

— Мы не можем венчаться. Ты одной веры, а я — другой.

— Хочешь — перейди в католичество, или давай я стану протестантом, но тогда нам по всей видимости придется покинуть Францию.

— Нет, это неправильно. Я ни за что не изменю религии моих предков.

— Но жить невенчанными — тоже грех!

— Да, но это меньший грех. И отказаться у меня нет сил, — сладко потянулась она.

— Хорошо, — попробовал он зайти с другой стороны. — Живут в грехе двое, а сменить вероисповедание должен только один. Значит, в целом это менее богопротивно.

Она задумалась.

— Нет, если ты перейдешь в протестантство, согрешишь не только ты. Я тоже, если приму от тебя такую жертву. Давай оставим пока все как есть.

— Пусть будет по-твоему. Все равно Бог один и перед Ним отныне ты — моя жена.

— А ты знаешь, где мы сегодня ночевали? — загадочно спросила вдруг Анна Барбара.

— В смысле? — не понял он.

— Раньше там была спальня бабушки.

— То есть… мы… там же… где?..

— Да, — просто сказала она.

Он засмеялся.

— Так значит, ты нарочно заманила меня в Сент-Миклош?

— Любая девушка мечтает о такой любви, как у бабушки. И я мечтала. Что в этом плохого?

— Да ничего, конечно.

— И я хотела, чтобы все произошло именно там, — прошептала она, тесно прижавшись к нему плечом. — В этом священном для нашего рода месте.

Глава 17

Развязка наступила через семь недель после третьего тура.

Вернувшись с ланча на рабочее место, Дэн узнал, что очередные пять вампиров мертвы. Они с Питом углубились в изучение записей. Ничего интересного, везде абсолютно одинаковая тактика: один вампир неожиданно набрасывался на другого, спящего, и загрызал его. Именно поэтому нападения произошли днем, а не ночью, когда вампиры обычно бодрствуют.

Дьявол, и «глушилки» Стэнтона не помогли! Значит, прав был Дик, не по радиоканалу они общаются.

Дэн был в ярости. Он терпеть не мог, когда не понимал, что происходит. Создавалось устойчивое ощущение, что вовсе не он, а кто-то другой контролирует ситуацию.

***

Вечером позвонил Стив Ли.

— Дэн, мы взломали шифр.

— Лучше поздно, чем никогда, Стив. Так, насколько мне помнится, сказал один доктор, поставив покойнику клизму, — насмешливо заметил Дэн.

Дорого бы он дал за возможность контролировать переговоры в процессе, а не после завершения этой фазы операции.

— Напрасно иронизируете, — спокойно ответил Стив. — Вы поставили перед нами некорректную задачу.

— Как это?

— Переговоры, которые вы нам прислали, действительно, полная бессмыслица, как я вам и говорил.

— Ну, не тяните! — выкрикнул Дэн.

— Все дело в шипении. Это не маскировка, а полезный сигнал. Понимаете?

— Вот зараза! — изумился Дэн. — Так этот неизвестный язык был на самом деле маскировкой?

— Точно так.

— Ну и что, удалось прочитать?

— Опять обижаете, это же наша работа. Как только появился реальный материал, все тут же встало на свои места. Преобразование, действительно, несложное, у вампиров ведь нет компьютеров. Я послал вам тексты, посмотрите — найдете там массу интересного.

— Спасибо, Стив. Да, и извините, если что не так.

— Да ладно, мы привыкли быть крайними, — засмеялся Ли.

***

Дэн с Питом до глубокой ночи сидели и изучали распечатки переговоров вампиров. Стив был прав, беднягу Дэна в процессе чтения бросало попеременно то в жар, то в холод. Пит внешне был абсолютно спокоен. Неудивительно, ведь он знал вампиров гораздо лучше.

Нет, это совсем даже не крысы. В каждой подгруппе выжили не самые сильные, а самые хитрые. Те, кто умеет строить и разрушать коалиции, мастера нападать из-за угла.

Последний тур был вообще классикой коварства. Один вампир втирался в близкие отношения со своим оппонентом, уговаривал, что лучше умереть от голода, чем убивать друга, а потом нападал днем исподтишка.

Это был полный провал. Такой Царь вампиров им даром не нужен. Не продержится он долго у власти в естественной среде, погибнет, как только выйдет из клетки.

***

На внеочередном совещании у Директора АНБ Дэн отдувался за неудавшийся эксперимент.

— На самом деле не все так плохо, — оправдывался он. — Самое главное, теперь мы точно знаем, что система селекции вампиров работает. Да, нам не удалось получить подходящий экземпляр. Да, три с половиной месяца потрачено впустую. Но в следующий раз, я убежден, все будет в порядке. Проблема не в принципе, а в методике, и ее легко можно поправить. Всего не предусмотришь.

— Что вы предлагаете? — спросил Миллз.

— Плей-офф с самого начала. Если противников только двое, тактика предельно упрощается: «Или он, или я». Шестнадцати, пожалуй, маловато будет, лучше тридцать два, начнем с одной шестнадцатой финала.

— Но мы выгребли всех мало-мальски пригодных вампиров, их больше нет.

— Придется заняться поисковыми операциями, другого выхода не вижу.

— У меня нет такого количества боксов, — безапелляционно заявил Шелл.

— Имеющихся пяти вполне хватит, это же элементарная логическая задача, — не выдержал Дэн. — Эти хозяйственники напрочь забыли даже школьную математику, — продолжил он уже про себя.

— Хорошо, — сказал Директор. — Я поговорю с начальником Командования специальных операций. Организуем глобальное прочесывание всеми силами спецназа, если, конечно, Президент разрешит. Помимо всего прочего, при проведении такой масштабной акции неизбежны потери.

— Я понимаю, сэр, — виновато вздохнул Дэн.

— Представляю, какой вой поднимут правозащитники! Смотрите, Сверчкофф, третьего раза уже не будет. И так на нас повесят всех собак.

— В принципе, пять экземпляров у нас уже есть, так что остается двадцать семь. И то, что они будут поступать постепенно, нас тоже вполне устроит. Собственно, так даже лучше.

— Господа! — завершая совещание, повысил голос Директор. — Есть еще одна информация. Всего в пятнадцати милях отсюда, в Балтиморе, пару месяцев назад объявился вампир. На его счету уже шесть покойников.

— Это что-то новенькое, — удивился Дэн. — Обычно вампиры не задерживаются подолгу на одном месте.

— И тем не менее, это так. Подумайте, не может ли тут быть связи с нашей операцией.

— Вряд ли, сэр, — заметил Пит. — Я бы на его месте держался подальше от Форт-Мида.

***

— Не пора ли нам пополнить коллекцию? — спросил Дэна майор, когда они вернулись с совещания. — Этот балтиморский вампир — прелюбопытнейший экземпляр. Думаю, он может нам пригодиться.

— Действительно, — откликнулся Дэн. — Очень нетипичное поведение.

Они внимательно ознакомились с материалами, полученными только что от Миллза.

— Со времени последнего нападения прошло уже больше недели. Значит, вероятность того, что он проголодался и сегодня ночью снова выйдет на охоту, достаточно высока, — сказал Пит.

— Стало быть, пойдете сегодня? Возьмете меня с собой?

— А почему бы и нет? Тогда отправляйся сейчас домой, поспи немного, а к двенадцати подруливай ко мне. Часа на сборы нам вполне хватит.

— О’кей, — с готовностью согласился Дэн.

***

К гостинице, где жили морские пехотинцы, Дэн подъехал без четверти двенадцать. Он никогда не любил опаздывать.

— Выбирай костюм по размеру и одевайся, — приветствовал его Пит.

— Давно мечтал примерить форму спецназа, — Дэн был счастлив, как мальчишка.

— В таком случае тебе крупно повезло, это не просто форма спецназа, а уникальная разработка, выпущенная специально для нас тиражом всего двести экземпляров. Около ста тысяч долларов за комплект!

— И в чем же разница?

— Присмотрись повнимательнее: перчатки намертво пристегиваются к рукавам, а шлем — к воротнику, причем с внутренней стороны, так что снять его можно, только расстегнув куртку.

— Ничего себе! Это, насколько я понимаю, защита от клыков?

— Да. Вся амуниция армирована кевларом, ее не то что зубами — ножом не возьмешь. Даже от рикошета спокойно защищает.

— Вот это да! А от прямого попадания?

— Нет, здесь уже нужен бронежилет.

— И где его взять?

— Там, в шкафу, только мы обычно обходимся без броников.

— А почему?

— Теряется подвижность, да и смысла особого нет. Вампиры не пользуются огнестрельным оружием.

— А если попадешь под свою шальную пулю?

— Если попадешь под раздачу нашего «германца», тебе никакой бронежилет не поможет. Так что аккуратнее. Да что я тебе говорю, ты же у нас без пяти минут второй лейтенант! — не удержался, чтобы слегка не подъелдыкнуть, Пит.

— Да я-то как раз не попаду под раздачу, — улыбнулся Дэн. — Если уж кому беспокоиться — так это вам.

— Про то и речь. Кстати, забрало на шлеме тоже не поднимается, постарайся не ударить лицом в грязь.

— Только я не пойму вот чего, — после секундного размышления спохватился Дэн. — Разве экспансивными пулями можно пробить бронежилет?

— Ты прав, обычно — нет. Но здесь скорость начального вылета пули гораздо выше, это сделано для увеличения плотности огня, я же тебе говорил, помнишь? Неужели ты думаешь, что мы поленились проверить?

— Нет, таких сомнений у меня, конечно, нет.

— Ну, тогда — «по коням».

***

— Взять вампира живьем гораздо труднее, чем уничтожить, — объяснял Пит, трясясь в микроавтобусе. — Смотри, — он вынул планшет с картой. — Большинство нападений произошло в районе Ист Балтимор Стрит. Поэтому поступим так: я с ребятами буду прочесывать квартал со стороны Президент Стрит. Боковые улицы уже перекрыты полицией, поэтому ему некуда деваться, придется отступать на запад. Загоним его вот сюда и на пересечении с Лайт Стрит возьмем тепленьким. Притормози у Макдоналдса, — попросил он водителя.

Они вышли из машины.

— Удобнее всего укрыться вот здесь, в нише. Не нужно мозолить ему глаза раньше времени.

— У меня складывается впечатление, что ты хочешь поручить это дело мне, — удивленно произнес Дэн.

— Так оно и есть, а что, разве не справишься? Само собой, тебя прикроют. Пол, останешься здесь с Дэном, — бросил Пит одному из бойцов.

Пол Сандерс коротко кивнул и выскочил из микроавтобуса.

— Ты шутишь?! Конечно, очень лестно, что ты такого высокого мнения обо мне, но здесь ведь нужна специальная подготовка. У нас в Вест-Пойнте был, конечно, рукопашный бой, но драться с вампиром?

— Не волнуйся, драться тебе не придется, — рассмеялся Пит. — Держи вот, — он вытащил из кобуры пистолет.

— Что это? Похоже на ракетницу, — Дэн не торопился взять оружие в руки, все еще до конца не веря.

— Это и есть ракетница, только патрон специальный. Мое изобретение, идея позаимствована у древнеримских гладиаторов, — с гордостью изрек Пит.

— Как это?

Пит молча обернулся и выстрелил, и в то же мгновение бродячий пес, который лениво трусил по своим делам метрах в пятнадцати от них, забился в конвульсиях.

— Ну и шуточки у тебя, — неприятно поразился Дэн. — Все-таки тварь Божия.

— Ничего с этой тварью не сделается, — сурово ответил Пит, вынув кривой нож с лезвием, заточенным с внутренней стороны, каким обычно пользуются парашютисты.

Они сделали несколько шагов, и Дэн заметил, что собака извивается, безуспешно пытаясь освободиться из тонкой, почти прозрачной сетки.

Пит подошел, с трудом распорол сеть стропорезом, ласково потрепал пса по загривку и выпустил насмерть перепуганное животное на свободу.

— Будет тебе наперед наука, морячок, по сторонам тоже невредно бывает смотреть, — усмехнулся он.

— У меня сегодня прямо день открытий, — смущенно пробормотал Дэн.

— Держи, — майор, наконец, передал ему ракетницу и несколько патронов, на которых какие-то остряки, по всей видимости, из службы снабжения, нацарапали «VampireNet». — Счастливо оставаться!

Пит открыл дверь, нырнул в салон, и автобус покатил дальше по Ист Балтимор Стрит.

***

— Дэн, когда выстрелишь, сразу опускайся на одно колено, чтобы не загораживать мне обзор, — инструктировал Пол Сандерс, когда они остались одни. — И немедленно перезаряжай, потом успеешь посмотреть, попал или нет. К тому же он может быть не один.

— Хорошо.

— И не поднимайся, пока все не закончится. Да и стрелять из такого положения гораздо удобнее. Я буду стоять прямо у тебя за спиной, чуть правее. Но надеюсь, что до меня все же дело не дойдет.

— А уж я-то как на это надеюсь! — усмехнулся Дэн.

***

Человек несся по улице, не чувствуя усталости. Ужас бился в его сердце, пульсировал в висках и сжимал горло, не пуская наружу стучащий в мозгу отчаянный вопль: «ВАМПИРЫ! ВАМ-ПИ-РЫ-Ы-Ы!!!»

Он бежал прямо по проезжей части, не опасаясь ночных лихачей, потому что гораздо более страшная угроза дышала ему прямо в затылок.

Спасительный инстинкт гнал его в людное место, туда, где можно спрятаться за чужими спинами, затеряться в галдящей толпе.

Редкие прохожие шарахались от него как от зачумленного.

Сворачивать в узкие переулки было чрезвычайно опасно, ничего не стоило попасть там в западню, но вот уже совсем близко поворот на Лайт стрит, там налево, и уже рукой подать до набережной, где наверняка даже в этот поздний час полно народу. И тогда — спасен!

Неожиданно что-то навалилось на него со всех сторон, как будто вселенная съежилась вдруг в кокон, ноги заплелись сами собой, предательски бросив доверенное им тело на грязный, пахнущий пылью и бензином асфальт. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, чувствуя себя жалким цыпленком, который уже пробил скорлупу, но никак не может выбраться из этого проклятого яйца.

— Ну вот и все, — подумал он, увидев приближающиеся фигуры, затянутые в черную униформу, с громадными, как у инопланетян, блестящими шлемами, и потерял сознание.

***

Дэн опустился на колено и перезарядил ракетницу. Не послушав совета Пола, он бросил перед этим мгновенный взгляд и убедился, что попал в цель. Теперь только не торопиться!

Сердце его выпрыгивало из груди, раздуваясь от гордости: как хладнокровно и точно обезвредил он этого балтиморского вурдалака! В том, что это вампир, не было никаких сомнений — кто же еще будет так нестись по улице с воплем «Вампиры»? Прямо по классике — громче всех «Держи вора!» всегда кричат сами воры.

— Ну что, пойдем посмотрим? — спросил он наконец Сандерса. — Вроде все спокойно.

— Это ты, парень, их еще плохо знаешь, — отозвался тот. — В любой момент выскочат, как черти из табакерки. Так что будь начеку! Пошли, только не спеши.

Дэн осторожно приблизился к лежащей на дороге фигуре, спиной ощущая локоть Пола, следующего за ним строго в двадцати сантиметрах, как будто незримый контролер постоянно проверял его с линейкой в руках.

— Да он, похоже, в отключке! — пробормотал Дэн, присев на корточки. — Это тебе не беззащитных прохожих грызть! Пит, мы поймали его, — отрапортовал Дэн, включив микрофон. — А какой великолепный экземпляр! Здоровый, как бык! Без твоей сетки нам бы ни за что с ним не справиться.

— Сейчас подъеду, — отозвался Пит.

— Вот это клыки! — продолжил изыскания Дэн, приподняв губу вампира пальцем, надежно защищенным кевларовой перчаткой. — Какие мы молодцы! Вполне реальный кандидат на его величество Царя.

Вампир приоткрыл глаза и окинул Дэна мутным взглядом.

— В туалете у Ларри, — прохрипел он.

— Что?

— Вампир в туалете у Ларри!

— У какого еще Ларри?

— В туалете у Ларри! — раз за разом бессмысленно повторял, как заклинание, вампир.

— Пит, он в шоке, — опять вышел на связь Дэн. — Все твердит про туалет какого-то Ларри.

— Ну, ты даешь! — раздался в шлемофоне веселый голос Пита. — Ты что, не знаешь «Хастлер Клаб» Ларри Флинта? Это же самый известный притон в городе.

— Да нет, слышал, только не сообразил сразу, что это про него.

— Я немедленно отправляюсь туда.

Через десять минут к ним подъехал микроавтобус, из которого легко выпрыгнул Пит. Он со зверским лицом приблизился к вампиру, вытащил нож и мощным ударом вспорол обволакивающую того сеть.

— Простите, сэр, мы приняли вас за другого, — сказал он извиняющимся тоном. — Но вам все же придется поехать с нами, чтобы уладить некоторые формальности. Будьте добры, вытяните руки, — и Пит ловко защелкнул на его запястьях наручники.

— Что там, в туалете? — спросил Дэн, когда они возвращались обратно.

— Увы, все как обычно: человек, которого загрыз вампир. Опередил он нас сегодня, зараза. Где-то на полчаса.

— А почему ты решил, что наш — это не вампир?

— Интуиция обострилась, — мрачно ответил Пит. — Тело уже остыло немного, никакой вампир не будет столько времени сидеть рядом с жертвой, — все же пояснил он.

— Зачем тогда надел на него наручники?

— Запомни, в нашей работе всегда, если только возможно, надо следовать правилам. А правила эти написаны кровью, как наставления по пилотированию.

Как и полагал Пит, результаты анализов пойманного человека были отрицательными.

***

Звонок Роберта Нэша прозвучал как гром с ясного неба.

— Дружище, вынужден тебя огорчить, накрылась твоя модель.

— Как так? — Дэн едва не упал со стула.

— Задание аварийно завершилось по непонятной причине.

— Ерунда, перезапустим еще раз, там ведь контрольные точки остаются, потеряем от силы несколько часов.

— В том-то и проблема, что контрольных точек нет. А ты уверен, что они должны быть?

— Конечно, я же сам их вставлял, а потом проверил, что были какие-то ранние.

— Ну, в общем, сейчас их нет.

— Бардак какой-то в твоем хозяйстве, Боб!

— Да нет, это не так называется. Короче, я вычислил злоумышленника. Памятуя наш с тобой разговор, я расставил на всякий случай ловушки. И в одну из них он все же угодил, как ни старался обойти. Это Марк Липман, мой сотрудник.

— Ладно, Боб, я тебе перезвоню, выспрошу подробности, — заторопился Дэн.

— Я уже сообщил в M51, — ответил ему Нэш.

— Хорошо. Значит, я был прав насчет взлома компьютера! А ты меня на смех поднял!

— Нет, Дэн, все, что я тебе сказал тогда, остается в силе. Липман не мог влезть в твой компьютер, в мае он был в отпуске.

— Боб, перезапусти тогда задание с самого начала и присмотри за ним повнимательнее.

— Само собой, мог бы и не просить, я ведь уже обещал.

Дэн спустился в офис службы безопасности, чтобы узнать там подробности. Оперативники опять расстроили его — этой ночью Марк Липман застрелился у себя дома из охотничьего карабина.

***

Дэн поднял трубку городского аппарата, которые из-за черного цвета именовались в штаб-квартире Агентства «b-телефонами», и связался с Биллом Бэнксом.

— Слушай, Билли, мне снова нужна твоя помощь.

— Дэн, я прекрасно провел тот уикенд, но теперь у меня совершенно другие планы. Давай попробуем решить все вопросы онлайн.

— Беда в том, что вещи, которые я хочу обсудить, ни при каких обстоятельствах не должны коснуться чужих ушей.

— Это как раз не проблема. У тебя на компьютере есть гарнитура?

— Здесь — нет, но дома — есть, конечно.

— Хорошо, я пришлю тебе защищенный IP-телефон, это моя собственная разработка, так что в конфиденциальности я уверен на все сто. Придешь домой — установи его и перезвони мне.

Добравшись до дома, Дэн открыл почту, установил на компьютер вложенное телефонное приложение и тут же перезвонил по указанному в письме номеру.

— Привет, — ответил на том конце бодрый голос Билла. — Я вижу, мой телефон у тебя прижился. Сам понимаешь, это не коммерческий продукт, так что у меня нет возможности провести серьезное тестирование. Только по ходу дела, ну вот как сейчас, — хихикнул он.

— Ты же сказал, что абсолютно в нем уверен, — немного растерялся Дэн.

— Так и есть, но это касается собственно защиты. К сожалению, телефон может просто не работать на каких-то конфигурациях. Но в любом случае конфиденциальность будет обеспечена, — пошутил он. — Теперь можешь спокойно обсуждать свои вопросы национальной безопасности. Учти только, что у меня нет допуска.

— Несмотря на то, что в прошлый раз ты ничего не нашел, я практически уверен, что в мой рабочий компьютер влезали, — начал объяснять Дэн. — К тому же мы поймали «крота». Проблема только, что в тот момент его физически не было на работе. Какие тут, по-твоему, могут быть варианты?

— Первый — это сделал не он.

— Само собой. А еще?

— Взломать компьютер, не оставив следов, может только высококлассный специалист, рядовому хакеру подобное не под силу. Подходит ли ваш «крот» под такое определение?

— Да, вполне, я навел справки. Он был очень сильным системщиком.

— Что значит «был»?

— Это значит, что его уже нет.

— Н-да, значит, пытками ничего не добьешься, — отпустил профессиональную остроту Билл. — Теперь напомни мне, как ты определил временные границы вторжения.

— Момента взлома я не знаю, но вот период, в который произведена модификация моего файла, могу назвать довольно точно. Я завершил работу в четверг вечером, рано утром в пятницу по нему была построена корректная предварительная модель, а вечером того же дня уже измененный файл был отправлен на окончательный обсчет.

— Тогда возможен такой вариант. Твой «крот» взломал компьютер раньше и установил там шпиона. В нужный момент времени тот самостоятельно произвел необходимые действия. Потом хакер, появившись на службе, убрал шпиона и зачистил следы.

— Честно говоря, мне не особо верится. Во-первых, как он смог определить этот самый момент времени? А если бы я писал свою программу еще несколько дней?

— А чем он рисковал? Ну, обнаружил бы ты еще одну ошибку. Потом — можно ведь определить нужный момент по событию.

— По какому, например?

— Ну, допустим, окончание обсчета предварительной модели.

— Понятно. Но как внести наугад исправления в программу, которая пока еще не завершена?

— Проще, чем ты думаешь. Ранние версии могли быть у него уже давно, правильно я понимаю?

— Ну да.

— Ничего не стоит заранее выбрать готовый кусок, потом найти его в новом контексте и модифицировать нужным образом.

— Черт! — только и смог вымолвить Дэн. — Значит, все-таки мог?

— Постарайся вспомнить, что и кому ты говорил насчет своей модели и как эти сведения могли попасть к предполагаемому злоумышленнику.

— Благодарю тебя, старик, ты мне очень помог, — на автомате, думая уже о своем, произнес Дэн и разорвал соединение.

Так, когда, что и кому я говорил про модель, — как заклинание, снова и снова повторял про себя Дэн. Кому, когда, и что. Что, кому и когда. Стоп! А почему он вдруг решил, что в компьютер влезли извне? А если с консоли? Тогда и следов взлома никаких не будет! Чтоб тебя!!

— Наташа! — простонал, мгновенно покрывшись испариной, Дэн.

Глава 18

Приехав в Париж, граф принялся улаживать свои запущенные финансовые дела. Бумаги требовали частых визитов в Версаль, что не очень радовало Грильона — герцогиня де Бурбон буквально не давала ему прохода. Капризная внебрачная дочь короля не терпела ни малейших помех своим прихотям. И складывалось впечатление, что главной прихотью герцогини является сейчас именно граф де Грильон.

— Выбирайте, сударь, или она, или я!

— Мадам, я вам клянусь, что не виделся с Сюзанной Генриеттой уже сто лет.

— Не сомневаюсь, бывшая герцогиня Мантуанская умерла в прошлом октябре. Я вовсе не о ней!

— Боже, бедняжка, всего двадцать четыре года… Право, не знал. Что она потеряла Мантую и княжество Арш — слышал, конечно. Так о ком же вы?

— Вы и сами прекрасно знаете, граф, о ком…

***

Вернувшись однажды из Версаля, Грильон застал Анну Барбару в траурном платье. И так же, в тон одежде, почернело от горя ее лицо.

— Они все погибли, — каменным голосом проговорила она. — Ласло, Янош и остальные. Мой любимый Мункач сровняли с землей.

— Австрийцы срыли замок? Не может быть! Как это им удалось в такой короткий срок?

— Нет, разрушить крепость им не под силу. А вот от города почти ничего не осталось.

— Как, неужели генерал Палфи приказал перебить всех защитников? На него это не похоже, тем более что граф — сам венгр по происхождению.

— Иначе бы они не сдались! А Палфи, — она задохнулась от негодования, — предатели, они всегда стояли на стороне Габсбургов! Ну ничего, скоро негодяя вышвырнут из Вены вместе с его императорской подстилкой!

— Моя госпожа, ты несправедлива. Янош Палфи — талантливый военачальник, и вряд ли связь его дочери Марии Анны Франциски с покойным императором так уж повлияла на продвижение по службе. Достойных противников нужно уважать.

— А я — ненавижу!

Грильон молча обнял Анну.

— Сегодня я получила письмо от верных людей. В конце июня замок Мункач пал, — всхлипнула она.

— Бедная моя девочка. Представляю себе, каково это — когда одна твоя родина воюет с другой.

— Нет, Серван, — гордо распрямилась она. — Я венгерка, и только.

***

Прошло четыре месяца. Как-то возвращаясь домой, на пересечении улиц Руль и Сент-Оноре Грильон боковым зрением заметил какую-то тень. В ту же секунду раздался выстрел, и пуля сбила шляпу с его головы.

Граф выхватил шпагу и бросился на стрелявшего. Тот довольно легко, словно в фехтовальном зале, отбил несколько выпадов.

— Да, тут придется повозиться, — подумал Грильон и нанес стремительный укол в горло.

Нападавший был вынужден защищаться, подставив свой клинок. И тогда граф выверенным мощным ударом поразил самую слабую точку вражеского лезвия — основание возле гарды. Послышался характерный звон сломанной шпаги. Соперник дернулся назад, но Грильон перекрыл ему путь к отступлению.

Его руку, уже готовую нанести последний удар, вдруг что-то удержало. Нечто смутно знакомое почудилось ему в движениях противника.

— Откройте лицо, сударь, — приказал он. — Я хочу знать, кого сейчас убью.

Незнакомец распахнул ворот плаща.

— Ласло Берченьи?! — изумленно воскликнул Грильон. — Вы живы?

— Даже не знаю, что ответить вам, сударь, — холодно промолвил тот. — Боюсь, что в любом случае окажусь лжецом.

— С каких это пор вы стали нападать на друзей?

— С тех самых, как они превратились в предателей. Впрочем, убить даже бывшего друга очень нелегко. Я никогда не промахивался с такого расстояния. Видно, сам Бог отвел мою руку.

— И в чем же я провинился перед вами? — удивленно спросил Грильон, опуская шпагу. — Если я заколю вас прежде, чем узнаю, то буду мучиться потом все оставшуюся жизнь.

— Вы похитили Анну Барбару вместо того, чтобы отвезти ее к князю, — угрюмо ответил Ласло.

— Так это Ракоци подослал вас?

— Мы, венгры, воспринимаем обиду, нанесенную нашему вождю, на свой счет.

— Послушайте, капитан, — Грильон пристально посмотрел на Ласло. — Речь идет об обиде, нанесенной князю Ракоци или лично вам?

— Я вас не понимаю, сударь, — удивленно ответил тот.

— Хорошо, — Грильон вложил шпагу в ножны. — Следуйте за мной и сами судите, насколько справедлив ваш гнев.

***

Войдя в дом, Грильон приказал слугам приготовить комнату для гостя.

— Я надеюсь, вы не откажетесь остановиться у нас? — спросил он Ласло.

— Не уверен, что могу себе это позволить после сегодняшнего инцидента.

Грильон криво усмехнулся.

— Где сейчас госпожа? — спросил он у дворецкого.

— Она в библиотеке.

Граф, кивком головы приглашая капитана следовать за ним, устремился туда.

— Любовь моя, почему ты читаешь в этом душном помещении? — с порога спросил он. — Иди в кабинет, там гораздо свежее.

— Они такие тяжелые, эти фолианты, — улыбнулась Анна.

— Так попроси Жака, чтобы перенес! Смотри, кого я тебе привел, — безо всякого перехода продолжил он, отступая в сторону.

— Милый Ласло! — вскрикнула она, подбегая и обнимая старого друга. — Как вам удалось уцелеть?!

— Меня полумертвого подобрали местные крестьяне, увезли в горы и там выходили.

— Твой милый Ласло только что пытался убить меня, — с горечью сказал Грильон.

Он никогда ничего не скрывал от своей возлюбленной — ни хорошего, ни плохого.

Анна оттолкнула Берченьи.

— Да как вы посмели?! — гневно воскликнула она.

— Они думают, что я тебя похитил, — ответил за молодого графа Грильон.

— Они — это кто? — подозрительно спросила она.

— Князь Ракоци, — коротко пояснил Грильон.

— Передайте дяде и остальным, — властно сказала она, — что если с головы графа упадет хоть один волос, я вас прокляну!

— Госпожа, — сдавленным голосом пробормотал Берченьи, пятясь назад, — простите меня, я думал, что вы попали в беду.

— Я прощаю вас, сударь, — смягчилась она. — Но как вам такое могло прийти в голову? Вы ведь так хорошо знаете графа!

— Но я знаю также, что граф был влюблен в вас много лет, — возразил тот. — А влюбленные бывают порой способны на любые безумства.

— Это правда? — в ее глазах зажегся восторженный огонек. — Граф любит меня уже так давно? От него самого ведь не добьешься, вечно отшучивается. Мужчины всегда стесняются выражать свои чувства. Я вот влюбилась в него по уши с самой первой встречи и не скрываю этого.

И действительно, сколько раз Грильон рассыпал витиеватые комплименты, клялся и божился, совершенно ничего не чувствуя. Это была всего лишь игра по своим собственным правилам. Но теперь, когда он полюбил по-настоящему, те же самые слова, способные осчастливить любую женщину, почему-то застревали у него в горле.

— Да, с того самого момента, когда он приехал к князю просить помощи для уничтожения вампиров, — ответил Ласло. — Уж я-то разбираюсь в подобных вещах.

— Так это ты сжег Чейте? — Анна изумленно обернулась к графу.

— Да, милая. Другого выхода не было.

Это было единственной вещью, которую он утаил от нее.

— А я думала, что это сделали дядины куруцы.

— Собственно так оно и есть: мне одному было бы не справиться.

Она вздохнула.

— Ты поступил ужасно. Как только представлю себе…

— Не нужно, — мягко перебил ее Грильон. — Тебе вредно волноваться. Просто поверь мне, что иначе поступить было невозможно.

— Почему же ты не рассказал мне?

— Не знаю. Должно быть, инстинктивно. Я знал, что тебе это очень не понравится.

Ее глаза наполнились слезами, но она тут же овладела собой.

Несколько минут царило молчание.

— Подойдите ко мне, граф, — велела, наконец, Анна Ласло.

Тот повиновался. Она взяла его руку и положила на свой живот.

— Чувствуете, как толкается? — счастливо засмеялась она, поддавшись перепаду настроения. — Будет такой же лихой фехтовальщик, как его отец.

— Я очень рад за вас, — улыбнулся в ответ Ласло. — Надеюсь, что и у меня когда-нибудь будут дети.

И, в ответ на их изумленные взгляды, пояснил.

— Пока я выздоравливал, то встретил девушку. Теперь я не смертник.

— Это просто замечательно, — сказала Анна Барбара.

— Ласло, как прошли переговоры с русским царем? — поинтересовался Грильон.

— Никак, — грустно ответил капитан. — Царь Петр проиграл султану сражение на Пруте и сам едва не попал в плен, так что ему сейчас не до Венгрии. Нам не на что больше надеяться.

— Надеяться нужно всегда. Тем более что вы и сами прекрасно знаете: Сатмарский договор чрезвычайно уязвим, он ведь подписан от лица императора Иосифа, который к тому моменту был уже две недели как мертв. Думаю, что оспорить соглашение не составит особого труда.

— Значит, будем надеяться, — слабо улыбнулся Ласло.

— И чем вы сами собираетесь заняться теперь?

— Вернусь в Польшу, к отцу и князю.

— И будете вместе с ними до конца своих дней перемалывать горечь поражения? Оставайтесь лучше здесь: Франции, как никогда, нужны хорошие офицеры. И вы сможете продолжить борьбу с Габсбургами в наших рядах.

— Нужно подумать, я не готов ответить сразу.

— Послушайте, Ласло, — не отступал Грильон, — не зарывайте свой талант в землю. Вы еще совсем молодой человек, но я не раз видел, как доблестно вы сражаетесь. И я наблюдал, как умело вы готовили к осаде крепость Унгвар. Не сомневаюсь, вас ждет великое будущее на военной стезе. Не присоединиться ли вам к гусарам барона Дьердя Раттки? Вы его, конечно, знаете — полковник сражался когда-то в армии князя Ракоци. Полагаю, наш король с удовольствием примет вас на службу.

— Спасибо, граф, — с чувством ответил Берченьи.

— Милый, — обратилась Анна к Грильону, — я прошу тебя об одном одолжении. Давай назовем сына Ференцем, в честь моего героического дяди.

— Конечно, любимая, — с улыбкой ответил тот. — А если будет девочка?

— Родится мальчик, — твердо ответила она.

***

Грильон в нетерпении мерил шагами кабинет. Вошла сиделка.

— Ну?!

— Все благополучно, господин граф, чудесная маленькая девочка.

— Слава Богу! Как Анна?

— С ней тоже все в порядке.

— К ней можно зайти?

— Нет, госпожа очень устала.

— А когда?

— Пусть поспит немного, думаю, часа через два.

Но не прошло и четверти часа, как сиделка вбежала в кабинет вновь.

— Господин граф, господин граф!

— В чем дело?!

— Госпожа не хочет брать ребенка.

— Как не хочет? — изумился Грильон.

Он вскочил и бросился вслед за служанкой.

— Уберите ее от меня! — кричала Анна, закрыв лицо руками. — Я не хочу ее видеть!

— Что такое? — крикнул он с порога.

— Нам нужны воины, а не девчонки!

Грильон приблизился, присел на кровать и нежно погладил Анну Барбару по голове.

— Глупенькая, откуда же возьмутся воины, как не от девчонок?

Она открыла заплаканное лицо.

— Прости меня, любимый!

— За что?! — воскликнул граф. — Посмотри, какую прелестную дочурку ты мне родила!

— Ты правда не сердишься?

— Ну конечно. Я просто счастлив. Дайте ребенка госпоже, — приказал он.

Анна осторожно взяла малышку и слабо улыбнулась.

— Мои любимые девочки, — растроганно произнес граф, и на его глаза навернулись слезы.

— Я непременно исправлюсь! — проглотив комок в горле, сказала она.

***

Граф зашел в комнату Анны. Она лежала на постели с закрытыми глазами, приложив ребенка к груди, и тихонько стонала.

— Милая, что с тобой? — встревожился он.

— Ничего страшного, не волнуйся, — ответила она. — Подойди, дай мне руку, мне нужно успокоиться.

Грильон повиновался. Но это не помогло, наоборот — она содрогнулась, кусая губы.

Граф метнулся к двери.

— Врача, немедленно врача! — закричал он.

Анна за его спиной вскрикнула. Грильон обернулся. Она обмякла, и на лбу выступили бисеринки пота.

В комнату вбежали доктор и сиделка.

— Ничего не нужно, — слабо прошептала она. — Мне уже лучше.

— Доктор, осмотрите госпожу, — приказал граф, не обращая внимания на слова Анны.

— Я же сказала, ничего не нужно! — рассерженно воскликнула она. — Сейчас же уходите!

Врач вопросительно взглянул на Грильона. Тот кивнул и сам направился к двери.

— Вас, граф, это не касается, — позвала она. — Я сейчас тебе все объясню, милый, — растерянно улыбнулась Анна Барбара, когда они остались вдвоем. — Мне не плохо, совсем наоборот. Понимаешь, когда я кормлю малышку, мне иногда бывает сказочно хорошо, как будто я с тобой. Ну… ты понимаешь?

— А разве такое может быть? — удивился он.

— Получается, что может.

— Слава Создателю! — облегченно вздохнул граф. — Как ты меня напугала!

***

Прошло еще три месяца. Грильон вертел в руках загадочное письмо. «Сударь, вам грозит опасность. Смертельная опасность. Немедленно уезжайте». Никакой подписи, естественно, не было.

Почерк изменен, но писала, несомненно, женщина — уж кто-кто, а граф прекрасно разбирался в подобных вещах. Он поднес бумагу к лицу и ощутил едва различимый и смутно знакомый аромат.

— Вот глупая курица, — подумал он. — Запах выдает не хуже, чем каракули.

Но сколько Грильон ни пытался вспомнить свою таинственную корреспондентку — ничего не получалось. Духи, духи, духи… Ладно, потом само придет.

Теперь по сути. Кому же он умудрился так насолить? Дворяне обычно исчерпывали конфликты в Булонском лесу. Значит, кто-то из сильных мира сего. Король? Ведь он поступил вопреки монаршей воле. Вряд ли, у Людовика достаточно проблем помимо графа де Грильона. Бездарные военачальники проигрывают одно сражение за другим, наследники мрут как мухи. Министры? С ними у него вообще не было никаких трений. Никогда. Герцогиня де Бурбон? Да, она им очень недовольна в последнее время, но чтобы пытаться погубить — нет, это уж слишком. Или это д’Аржансон ревнует, что не ему поручили заниматься вампирами? Но граф не извлек из своей победы никакой выгоды — скорее наоборот, средств, выделенных министром финансов, оказалось явно недостаточно. Тогда кто?

А может, все совсем наоборот? Какая-нибудь бывшая пассия недовольна изменой и прилагает усилия, чтобы отправить его куда-нибудь подальше? Тоже не похоже. Если бы счастливая соперница не могла за ним последовать — тогда другое дело. Удалить с глаз долой, чтобы не бередил растревоженную душу? Нет, не вариант, в Версале он теперь появляется только от случая к случаю.

Но игнорировать предупреждение тоже не стоит, и граф не теряя времени отправился к поверенному, который занимался его финансовыми делами.

***

Через несколько дней де Грильон вызвал своего слугу.

— Жак, не пора ли тебе остепениться? Не вечно же в Кривых ходить! Вот документы — теперь ты почтенный буржуа. А это купчая на солидную текстильную мануфактуру в Нанте. Она твоя.

— Зачем мне все это?

— Так нужно, Жак. Понимаешь, у меня появились очень влиятельные враги. Я хочу, чтобы ты позаботился об Анне Барбаре и малышке, если со мной что-нибудь случится.

— Отсылаете меня, хозяин… — насупился Жак.

— Наоборот, оказываю великую честь — доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть, — торжественно ответил Грильон. — Служа им, ты как бы служишь мне самому.

— Слушаюсь, хозяин, — покорно сказал Жак, и плечи его понуро опустились.

— Кончай хандрить, — рассмеялся граф. — Ну что ты, в натуре. Может, все еще и обойдется. Уедем тогда все вместе подальше от Парижа. Назначу тебя главным лесничим или старшим конюхом, ну, или кем сам пожелаешь.

— Хорошо бы, — немного повеселел Кривой.

— А пока по бумагам Анна Барбара твоя жена, а Илона — дочь. Купишь им домик на берегу моря: девчонкам нужен свежий воздух. И приглядишь, чтобы их никто не обидел.

— Да, хозяин. Только я ничего не понимаю в ткацком деле.

— Ничего, там есть управляющий. У тебя достаточно крестьянской сметки не допустить, чтобы он воровал. Наймешь учителя, освоишь грамоту и арифметику, теперь ты состоятельный человек — придется соответствовать. И еще одно: не забывай время от времени обходить наши тайники — чем черт не шутит, вдруг кто-то проявится.

— Я вот о чем еще беспокоюсь, хозяин. Если ваши враги задумают погубить вас, они и до нас ведь захотят добраться.

— Вот видишь, Жак, тебе нельзя отказать в природной сообразительности. Думаю, что со временем из тебя получится неплохой финансист. Не волнуйся, сделка проведена через несколько рук, так что восстановить цепочку не сможет никто.

— Я все сделаю, как вы велели.

— Пойми, я не могу рисковать Анной и дочерью. И мне необходим человек, который без колебаний отдаст за них жизнь.

— Не сомневайтесь, хозяин, — решительно ответил Жак.

— Послушай, — заметил Грильон, слегка обеспокоенный его тоном. — Мне нужно, чтобы с ними ничего не случилось, а вовсе не то, чтобы тебя опять повесили.

— С ними ничего плохого не случится, — твердо сказал Кривой Жак, впервые посмотрев графу прямо в глаза.

***

Анна забавлялась с малышкой. Она то напевала что-то длинное и протяжное, то с серьезным видом о чем-то рассказывала. Девочка отвечала ей счастливым гуканьем.

Вошел граф де Грильон.

— Хорошо, что ты научила меня венгерскому, — улыбнулся он.

— Почему? — не поняла она.

— Должен же я знать, о чем это вы там шепчетесь с дочерью.

— Иди сюда, пошепчемся вместе.

— Послушай, Анна. Вы должны уехать на какое-то время. Здесь сейчас оставаться опасно.

— А что случилось?

— Пока не знаю. Вернетесь сразу же, как только я с этим разберусь.

— Я останусь с тобой!

— Если бы не было Илоны, я, возможно, и разрешил бы тебе остаться. Но теперь не хочу об этом даже слышать.

— Надолго? — обреченно спросила она.

— Думаю, на два-три месяца. А может быть, через месяц я и сам к вам приеду. Отправимся в путешествие, ты бы куда хотела?

— Илона еще слишком мала для путешествий.

— Боюсь, что при нынешнем стечении обстоятельств нам без этого не обойтись.

***

Уже темнело, когда от графского дома отъехала закрытая черная карета. Закутанный с головы до ног в широкий плащ возница степенно направил ее в сторону предместья Монмартр. Через четверть часа точно такой же экипаж стремительно понесся к воротам Сен-Дени. Кучер в надвинутом, как у монаха, капюшоне яростно нахлестывал лошадей. На самом деле так торопиться ему не было никакой нужды. Потому что эта повозка, так же как и первая, была совершенно пуста.

Третья карета, как две капли воды похожая на предыдущие, выехала еще через полчаса. Миновав Ле-Аль, она спустилась на набережную и покатила по мосту Понт Нёф.

На улице д’Энфер напротив монастыря кармелиток, где два года назад скончалась Луиза Милосердная, в миру — герцогиня де Лавальер, бывшая возлюбленная короля, экипаж остановился, и из него вышел граф де Грильон.

— До свидания, моя госпожа. Береги наше сокровище.

— Прощай, любимый, — ответила Анна Барбара, через силу улыбнувшись. — Мы будем очень скучать.

Закрыв дверцу, граф тяжело вздохнул и махнул рукой Жаку, сидящему на козлах.

— Ну, с Богом!

Звонко, как выстрел, щелкнул кнут. Грильон вздрогнул. Лошади пустились вскачь. Граф долго провожал взглядом карету, пока она не скрылась за поворотом.

Глава 19

Дэн несся по вечерним, залитым электрическим светом улицам, не разбирая дороги. Выскочив на 29-ю Дивижн Роуд, он едва вписался в поворот, а выезжая на Рокенбах Роуд, чудом избежал столкновения.

— Неужели она? — раскаленным молотом стучало в мозгу.

Припарковавшись на свободной в это время стоянке Агентства прямо напротив входа в корпус 2B, Дэн почти бегом влетел внутрь. Быстрые шаги гулко отдавались в пустых коридорах.

Вломившись в кабинет дежурного офицера, он не допускающим возражения тоном произнес.

— Мне нужно срочно проверить записи видеонаблюдения и журналы системы контроля доступа.

— А известно ли вам, мистер Сверчкофф, что на это необходимо разрешение руководства? — бесстрастно осведомился дежурный.

— Хорошо, свяжитесь, пожалуйста, с Полом Раттлифом, он, несомненно, даст добро, — нетерпеливо наседал Дэн.

— Это будет нарушением субординации. Сами попросите его, чтобы перезвонил сюда.

Дэн набрал номер шефа и невыносимо долго объяснял заспанному Полу суть своей просьбы. То есть долго — это он сам так считал.

— Какие объекты тебя интересуют и за какое время? — задал, наконец, Раттлиф осмысленный вопрос.

— Моя лаборатория, одни сутки.

— Ну, это можно, конечно, — великодушно согласился Пол и транслировал дежурному разрешение.

Получив требуемые файлы, Дэн поднялся к себе.

— Стало быть, так: автоматическая блокировка экрана срабатывает через пятнадцать минут, — уже успокоившись, начал вслух рассуждать он. — После этого нужно уже вводить пароль, а подобрать его невозможно. Сколько времени прошло от того, как я последний раз трогал клавиатуру до того, как мы с Питом выбежали из комнаты, сейчас уже не вспомнить. А, ну да, кофе пили… Значит, пять-десять минут вполне можно положить.

Дэн внимательно просмотрел записи. Наташа вышла через четыре с половиной минуты, больше в лабораторию до его возвращения никто не входил и ее не покидал, Пит появился спустя еще полтора часа. Логи системы контроля доступа полностью соответствовали данным видеонаблюдения.

Обычно Дэн, конечно же, блокировал свой компьютер, уходя из кабинета, но в ситуации форс-мажора не сделал этого, расслабился.

Значит, к компьютеру мог получить доступ любой, присутствующий в тот момент в лаборатории. В кабинете находилась одна Наташа, она могла войти в систему почти наверняка. Времени на модификацию программы и заметание следов у нее было меньше пяти минут. Маловероятно, конечно. Так вот с ходу разобраться в чужих кодах…

Затем Наташа ушла, и в кабинет мог зайти любой сотрудник его лаборатории. Вероятность, что компьютер еще не заблокировался, уже меньше. Зато времени гораздо больше — Дэн еще раз прокрутил видеозаписи и записал показания таймера. Целых тридцать шесть минут.

И еще в комнате релаксации сидели в это время вампиры из третьего бокса, — вспомнил вдруг он.

***

— Пит! Нужно срочно провести одно расследование, — Дэн взял в оборот расслабленного майора, едва тот появился на пороге утром следующего дня.

— Во-первых — доброе утро, — лениво откликнулся не настроенный начинать рабочий день в таком темпе Пит. — Расследование так расследование — я полностью в твоем распоряжении.

— Помнишь тот день, когда взбесились вампиры из второй камеры? Выбегая из кабинета, я забыл заблокировать компьютер. Кто из твоих ребят охранял в это время вампиров?

— Надо вспомнить.

— Вспомни, пожалуйста, и выясни — только у каждого в отдельности — не покидал ли кто-нибудь из них комнаты релаксации.

— Хорошо, не проблема. Кажется, команда Рика их тогда охраняла.

— Слушай, а не могли они просто вздремнуть? Это я к тому: может, кто-то из вампиров заходил в мой кабинет. Они ведь самые заинтересованные в этом деле лица.

— А ты бы сам задремал, находясь в клетке с тигром?

— Нет, конечно, но я ведь не дрессировщик.

— Ну, и мои ребята — не дрессировщики.

— Я о том, что у дрессировщиков притупляется чувство опасности, так что, возможно, они и могут спокойно спать в окружении хищников. И твои бойцы тоже вдоволь насмотрелись на вампиров.

— Нет, Дэн, они не идиоты. У дрессировщиков тоже наверняка чувство опасности обостряется, когда у них на глазах гибнут товарищи.

— Ну, допустим. Маловероятно, чтобы кто-то из твоих ребят сделал это, но проверить все же надо.

— Хорошо, только это лучше выяснить с глазу на глаз. Сейчас смена Рика отдыхает, я все узнаю сегодня вечером. Дело терпит до завтра?

— Думаю, что — да.

— Так, а кто еще мог?

— Любой, кто здесь находился.

— Или кто зашел, — заметил Пит.

— Никто не заходил, я уже проверил.

— Наташа оставалась здесь, насколько я помню.

— Да знаю я, — тяжело вздохнул Дэн. — Четыре с половиной минуты. Но ведь и сетевого взлома нельзя исключить.

— Да ведь Липмана даже не было здесь тогда.

— Я проконсультировался вчера с Бэнксом. Увы, он мог это сделать, и не находясь на работе.

— Ну, вам виднее.

Как и следовало ожидать, расследование Пита никаких результатов не принесло.

***

Тем не менее, в том, что Липман — «крот», сомнений не было, и Дэн решил проверить, не мог ли тот координировать действия вампиров, приведшие к провалу первого этапа эксперимента.

Оказалось — вполне мог. Системные администраторы, конечно, не занимаются прокладкой кабелей, но они прекрасно разбираются в этом хозяйстве и даже имеют доступ к коммутационным шкафам. Как все просто! Вот кто отключил видеонаблюдение!

Единственное, что не очень укладывалось в эту схему, — Липман отсутствовал на работе в момент второго тура. Но Дэн решил, что и это можно легко объяснить, поскольку подговорить вампиров в определенный момент заклеить камеры тот вполне мог и заранее.

Последние два тура Липман тоже легко мог организовать. Только как этот гад помог вампирам вывести из строя профессиональные «жучки» Дика Стэнтона — этого Дэн не мог понять, хоть убей.

***

Дэн с Наташей сидели у него на кухне и чаевничали.

— Слушай, почитала я тут на досуге про Венгрию, — задумчиво сказала она, — надеялась найти какие-нибудь зацепки. Между прочим, ты знаешь, что самые знаменитые вампиры — как раз оттуда?

— Серьезно?

— Да, Дракула, Батори — все они выходцы из тогдашней Венгрии.

— Тогда понятно, почему Грильон там столько времени провел. Ну, и чего интересненького удалось накопать?

— Ты знаешь, меня поразила и даже заворожила драматическая история этой страны. Страны, которую не смогли поставить на колени ни татары, ни турки, ни австрийцы. Которая выжила, несмотря на веками продолжавшиеся бесчисленные набеги и разграбления.

— Ты слишком чувствительна. Мне кажется, что в те времена почти везде было то же самое.

— То же, да не совсем. Венгрия столетиями служила буфером между Европой и османами, множество раз принимала на себя первый удар и даже неоднократно отражала его. В августе 1532 года крошечная крепость Кёсег остановила второй поход турок на Вену. Великий Визирь султана Ибрагим-паша предпринял девятнадцать штурмов форта, но так и не добился желаемого. С тех пор в честь беззаветного героизма защитников каждый день в 11 часов — момент отхода вражеской армии — в городе звонят колокола. И чем же европейцы отплатили венграм? Разодрали страну на части. Трансильвания, князьями которой на протяжении многих поколений были Батори и Ракоци, принадлежит сейчас Румынии. Там же теперь и Сатмар, где был подписан договор, завершивший национально-освободительную войну с империей Габсбургов. Унгвар, вотчина того самого графа Миклоша Берченьи и Мункач, владение князя Ракоци, ныне — украинские Ужгород и Мукачево. Город Пожонь, который на протяжении почти двух с половиной веков был столицей государства, носит теперь другое имя — Братислава. Словакии также принадлежат и Кашша, где покоится прах мятежного Ференца II Ракоци и его ближайших сподвижников, и Тренчен, где князь потерпел фатальное поражение в войне за независимость, и знаменитый минеральный курорт Пиештяны, бывший когда-то владением венгерских королей. Белград, о который в середине XV века сломали себе зубы турецкие завоеватели, нынче — столица Сербии. Айзенштадт, родовое гнездо одних из самых богатых землевладельцев Венгрии, князей Эстерхази, а также их фамильный сейф — крепость Форхтенштайн — это уже Австрия.

— Подожди, подожди… — напрягся Дэн. — Эстерхази?

— Да, торт, — кивнула Наташа, — названный в честь одного из членов семьи. Кстати, историческая родина Эстерхази, Галанта, полученная основателем клана в результате удачной женитьбы, отошла к Словакии. Как видишь, многие священные для венгров места находятся сейчас на территории других государств.

— А ты думаешь, что сами венгры такие белые и пушистые? Припоминаю сейчас, что когда-то на конференции по белковым компьютерам я встречался с русскими. Веселые такие ребята, угостили нас своей водкой. Так вот, в их стране до сих пор помнят Вторую мировую. И ходят легенды о зверствах именно венгерских солдат, а не немецких, которых было в России несравненно больше.

— Это не удивительно. Очень трудно сохранить белизну и пушистость, когда на протяжении веков со всех сторон приходят враги, вырезают селения и испепеляют города. Люди ожесточились.

— Понять — не значит простить.

— Разумеется, — вздохнула она.

— Да и вообще, так ли уж принципиально, как называется страна? Гораздо важнее, хорошо ли там живется людям.

— По-твоему выходит, что «патриотизм» — пустое слово?

— Да нет, не пустое. Только слишком часто этим понятием беззастенчиво спекулируют. Потому что элитам государственная атрибутика вроде парламента и министерств гораздо важнее, чем рядовым гражданам. «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Простой человек так не скажет. Вот, например, англичане с шотландцами много веков жили то вместе, то порознь. И скажи мне, разве Великобритания мешала шотландцам считать себя шотландцами? Носить килт и играть на волынке?

— Не упрощай.

— А я и не упрощаю. Патриотизм по большей части и состоит из символов. Но не только. Многие ощущают свою причастность к Шотландии, живя в Штатах или в Австралии. И даже ни разу не видя эту самую Шотландию в глаза. Вот это и есть настоящий патриотизм, истинные корни. Как видишь, к государственности они прямого отношения не имеют. А сколько крови и слез было пролито при создании Унии! И стоило оно того?

— Не знаю, может, ты и прав. Хотя, скорее всего, это было предопределено.

— Вот уж никогда бы не подумал, что ты у меня фаталистка.

— Да нет, я про кровь и слезы. Помнишь, ты мне говорил когда-то про постоянную времени?

— Ну да, только при чем она здесь?

— Понимаешь, я считаю, что между добром и злом существует неразрывная связь, определенное равновесие. Чем больше добра, тем больше зла. И наоборот… Соотношением между ними управляет некий коэффициент, зависящий в первую очередь от эпохи. Поэтому понятие «постоянная времени» очень хорошо для него подходит. С развитием человеческого общества это значение постепенно увеличивается, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось бы. А вот если взять определенный временной отрезок, соотношение добра и зла на нем остается практически неизменным. Не было бы Унии — было бы что-нибудь другое, не менее горькое и кровавое. Что уравновесило бы позитив тех веков.

— Странно, — пожал плечами Дэн. — Я всегда считал, что добро порождает добро, а зло влечет другое зло.

— Так оно и есть в локальном масштабе. Но если взглянуть пошире, получится совсем наоборот. Во времена жестоких войн встречается порой такое великодушие и жертвенность, которого не увидишь в мирные дни. А сытая, спокойная жизнь часто несет ненависть и ожесточение, как это ни парадоксально. Вся история тому свидетельством. К чему обычно приводят революции, имеющие самые благие цели? К ужасным страданиям тех, во имя кого они затевались. Великие изобретения сплошь и рядом оборачиваются кошмаром. Расщепление атома — благо это или зло? Лично я склоняюсь к последнему. Не нужно делать резкие движения, даже самые на первый взгляд многообещающие, вместо этого стоит спокойно дождаться лучших времен.

— Стало быть, по твоей теории выходит, что и вампиры сейчас появились потому, что сгладились многие вековые конфликты? В соответствии с текущим значением постоянной времени?

— Думаю, так оно и есть. Человечество еще не готово к полной гармонии. Из своей эпохи не выпрыгнешь.

— Печально как-то это звучит, — вздохнул Дэн. — Только непонятно тогда, зачем мы трепыхаемся? Чем хуже ситуация, тем больше добра она спродуцирует.

— Ну нельзя же философские категории воспринимать так буквально. Мы должны бороться со злом, совершать благие дела, двигаться вперед. Но только аккуратно, с оглядкой. Постоянная времени ведь тоже не сама по себе растет, ее общими усилиями люди увеличивают. Так что, образно говоря, перевести старушку через дорогу — святое дело, а вот осчастливливать род людской — наверное, не стоит. Никому не известно, чем это обернется.

— А мир спасать можно?

— Ну разве что под мою личную ответственность.

— Ладно, мы отвлеклись, — улыбнулся Дэн. — На чем ты остановилась?

— Не помню, но это не важно. Кстати, у венгерской нации немало достижений, выделяющих страну на фоне Восточной Европы. Первое в континентальной Европе метро, работающее, кстати, до сих пор. Легендарные гусары тоже родом из этих мест. В том числе и небезызвестные «гусары Берченьи», послужившие прообразом знаменитой наполеоновской кавалерии и ставшие образцом для подражания в армиях всего мира.

— Берченьи?

— Да, ты не ослышался. Ласло Берченьи, сын Миклоша, соратника Ракоци. Отец последовал за князем в изгнание, а Ласло поступил на службу к Людовику XIV. Дослужился до маршала Франции, между прочим. Ему удалось сделать почти невозможное — установить у гусар, которых раньше часто именовали не иначе как «бандиты на лошадях», строжайшую дисциплину. С легкой руки венгров в военное искусство XVIII века широко вошла тактика «малой войны» — глубокие рейды, засады, диверсии. Подразделение, основанное Берченьи, стало впоследствии 1-м гусарским полком. Сейчас это формирование — одно из старейших во французской армии. Конечно, всадники теперь пересели на бронетехнику, но старое прозвище «гусары Берченьи» осталось до сих пор.

— Н-да, любопытно.

— Знаменита Венгрия и своей кухней, а также прекрасным токайским вином. Между прочим, духи в современном понимании изобретены вовсе не во Франции, как это ни удивительно. С XIV века так называемая «венгерская вода» или «вода королевы Венгрии» известна по всей Европе. А композиторы? Кальман, Лист, Легар — очаровательная легкая музыка.

— Уговорила, — засмеялся Дэн. — Сейчас идем ужинать — и в оперетту! Слушай, а тебе здорово пошел бы гусарский мундир.

— Извращенец! — хмыкнула она. — А какие люди! — все никак не могла успокоиться Наташа. — Взять хотя бы матушку нашего знакомого Ференца Ракоци — Илону Зриньи. Потрясающая женщина! Дочь бана Хорватии, казненного за антигабсбургский мятеж. Жена потомка знатнейшего венгерского рода Ракоци. Ее вторым мужем был вождь освободительного движения Имре Тёкели. А сын от первого брака стал, пожалуй, самым почитаемым в Венгрии борцом за свободу, памятник ему стоит в сквере напротив роскошного венгерского парламента. Но знаменита Илона прежде всего героической обороной своего замка Мункач от австрийцев. По всей Европе ходили тогда легенды, как первая красавица Венгрии, облаченная в доспехи, с саблей на боку, проходит с детьми по бастионам. Единственная женщина, удостоенная «атнаме» — специальной грамоты турецкого султана. Куда там современным феминисткам…

— Да, распустили нынче вашу сестру, — не мог сдержать улыбки Дэн. — А сейчас любая может заниматься чем угодно, и вот мы имеем то, что имеем.

— Сексуальный шовинист! — зашипела она.

— Если кто-то из нас — сексуальный шовинист, то это уж не я, — возразил он.

— Почему?

— Слишком много женщин для тех времен фигурирует в твоих словах. Или ты полагаешь, что сексизм — чисто мужская прерогатива?

— Вовсе нет. Хорошо, расскажу тогда о сыне Илоны, чтобы тебе не было обидно. Выдающийся человек этот Ференц II Ракоци. Воспитанный иезуитами фактически в плену, он нашел в себе силы освободиться от австрийского влияния и осознать ответственность правителя за свою страну. Замечательный организатор, внедривший передовые методы управления государством, новаторские способы хозяйствования и налогообложения. Настоящий патриот. После поражения в национально-освободительной войне условия амнистии позволяли ему признать власть императора и остаться владельцем своих огромных поместий. Но Ференц предпочел участь изгнанника в наивной и несбыточной мечте продолжения борьбы до конца несмотря ни на что. Негибкость, убийственная для политика в нынешнем понимании, но столь естественная для романтика, отстаивающего свои идеалы. Не спокойствие и личное благополучие, а процветание отчизны, единение всего общества вне зависимости от классов и конфессий, так ярко проявившееся в начале войны. Впору хоть термин новый вводить: «ракоцианство», по аналогии с «донкихотством», применительно к королевской особе. «Лишившись имущества, ты не теряешь ничего, но тот, кто лишается чести, теряет все», — так писала ему Илона Зриньи. И сын остался верен заветам матушки до конца. Умер Ракоци эмигрантом в Турции, так же как и его мать. В начале XX века их останки перенесли на родину. А забальзамированное сердце князя согласно его воле отправилось во Францию. Став изгнанником, Ракоци находился там некоторое время под покровительством Людовика XIV. Посетив однажды монастырь камальдулов в местечке Гросбуа, князь был настолько поражен благочестивым и умиротворенным образом жизни здешних монахов, принявших обеты молчания и одиночества, что решил удалиться от мирских забот. Два с небольшим года, проведенные в обители, перевернули его сознание. Бунтарь превратился в мыслителя. Именно в Гросбуа Ракоци начал писать главное произведение своей жизни — «Исповедь». На латыни, как и подобает при разговоре с Господом. Принужденный по политическим мотивам покинуть страну, он захотел сохранить связь с местом своего духовного перерождения и после смерти. Во времена Французской революции монастырь камальдулов был разрушен, а золотая урна с сердцем Ракоци исчезла. Но книги князя и память о нем остались в людских сердцах.

***

«Работа над ошибками» катилась как по маслу. Регулярно поступали пойманные рыщущими по всей стране коммандос вампиры, которых тут же бросали в жернова смертельных схваток на выбывание.

Дэн сперва пытался анализировать записанное видео, но очень скоро забросил — просто не мог на это смотреть. Да что там Дэн, даже побывавшие во многих передрягах морские пехотинцы Пита порой не выдерживали. На каждую смену они шли как на каторгу, и каждый вечер молились своему морпеховскому Богу, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Дэн занимался в основном изучением личных дел вампиров, которые заводили сразу же после поимки.

Однажды ему в руки попался очень любопытный экземпляр. Его глаза горели неукротимым пламенем даже на фотографии, так что у Дэна мурашки побежали по коже. Вампир утверждал, что ему шестьсот лет и он был близко знаком с Владом Цепешем и Элизабет Батори.

— Вот он, Рэт, — Дэн перебросил папку на стол Питу.

— Думаешь?

— Делайте ваши ставки, господа! — тоном крупье объявил Дэн, но тут же осекся, вспомнив слова Наташи о потрясающей жестокости его эксперимента. — Извини, Пит, — смущенно пробормотал он. — Грязную работу приходится делать многим людям, но только подонки получают от нее удовольствие.

— И ты мне об этом будешь рассказывать? — усмехнулся Пит.

Дэн оказался прав. Пожилой вампир легко преодолевал этап за этапом и в финале «короновал» себя, не дав сопернику ни единого шанса.

Этот Царь был настоящим.

***

— Сэр, — в очередной раз потревожил Дэн Миллза. — Первый этап мы успешно преодолели. Предлагаю провести генетическую экспертизу Рэта совместно с какой-нибудь независимой организацией, чтобы нас потом не обвинили в подтасовке.

— А что, дельная мысль. Кого привлечем? Лабораторию ДНК-идентификации Вооруженных сил?

— Да, думаю это то, что нужно.

— Где собираетесь выпускать Царя? — спросил вдруг Директор.

— В Балтиморе, разумеется.

— Я как раз хотел предложить.

На всякий случай Рэта крепко привязали к стулу и надели повязку на глаза. Срочно вызванный эксперт из лаборатории генетической идентификации взял у него образцы крови и тканей, точно такие же были переданы в коллекцию Дэна. Только после этого, чтобы не искажать картину, Рэту сделали инъекцию плазмы, обработанной изотопами.

Можно было приступать ко второй фазе операции.

***

Скованный наручниками Рэт шел от здания штаб-квартиры АНБ к вертолетной площадке в сопровождении Дэна и вооруженной до зубов «пятерки» Пита.

Машина взмыла в воздух и взяла курс на Балтимор.

— А ведь это ты был тогда в Париже! — осенило вдруг Дэна.

— Тебе нельзя отказать в проницательности, — усмехнулся Рэт.

— И увел карту у нас из-под носа!

— Жаль, что тогда нам так и не удалось встретиться, — осклабился Царь вампиров. — Сейчас все было бы по-другому. Но как же ты догадался?

— Ты переборщил с гримом. В Америке носил шрам слева, а во Франции — справа. Свидетели не ошибались. Ошибся ты.

— Серьезно? — удивился Рэт. — Что ж, может быть и так. Видимо, годы все-таки берут свое, — судя по самоиронии, он ничуть не потерял присутствия духа. — Н-да, нужно было что-то другое изобразить. Спасибо за совет. Но ведь подобных шрамов нет у большинства людей.

— Южный акцент. Европеец средних лет. Вампир. Очень сильный мужчина. Все сходится.

— Благодарю за комплимент. Хотя по-настоящему сильный человек в них не нуждается, все равно — чертовски приятно. Но это все косвенные улики.

— По совокупности вполне достаточно.

— Понятно. Значит, так и не просекли, что это я тот рейс задержал…

— Почему же — просекли, конечно.

— Но ведь тогда у вас должен быть образец моего голоса. Как ни искажай его — все равно сопоставить, думаю, можно.

— Твою мать! — только и смог вымолвить Дэн.

— Не расстраивайся, и на старуху бывает проруха.

— Впрочем, может, все и к лучшему. Думаю, тебе сейчас эта карта нужнее. Если возникнут трудности с расшифровкой — обращайся.

— А ты чем-то напоминаешь мне де Грильона, — задумчиво проговорил Рэт. — Такой же цепкий был господин. И тоже пошутить любил. Я даже сначала подумал — уж не родственники ли вы, часом? Пришлось архивы поднять. Но нет, не твоя это ниточка.

— А разве у Грильона были дети? — удивился Дэн. — Мы полагали, что он не оставил потомства.

— Была дочурка. Жаль, тогда не получилось ее достать. Папаша был серьезный человек. Так спрятал свою любовницу и ее отродье, что сам король Франции найти не смог. Из наших-то к тому времени ни одного не осталось.

— Вот оно что! Я так и знал, что Грильон погорел из-за дамы! Что, неужели самому королю на хвост наступил? Да, галантный век, ничего не скажешь!

— Это было его роковой ошибкой. На наше счастье. Иначе, боюсь, мы с тобой сейчас так мило не беседовали.

— А ведь ходили слухи, что Грильону удалось спастись.

— Нет, не думаю. По крайней мере, на нашем пути он не возникал. Хотя… — Рэт внезапно замолчал, и лицо его исказилось. — Teremtette!!!

— Что такое?

— Да так, ерунда, — к Царю вернулось обычное спокойствие. — Нет, не мог граф спастись…

— Рэт, а ведь в Нанте — это тоже ты побывал?

— Ну, это уже нетрудно было понять.

— И что же ты там искал?

— Чего искал — того там уже нет, — Царь вампиров внезапно потерял охоту откровенничать.

— Стало быть, генеалогию Грильона раскручивал. Но как же тебе это удалось? Архивисты Франции не нашли его детей, а ты — нашел.

— Я ведь опередил их, вот в чем штука.

— Постой, — удивленно посмотрел на Рэта Дэн. — Современных архивистов тебе удалось опередить, это понятно. Но ты ведь не мог обскакать людей французского короля в XVIII веке! А они тоже ничего не нашли. Неужели поленились как следует покопаться в бумагах?!

— Честно говоря, это мне и самому непонятно, — озадаченно ответил Царь.

Вертолет приземлился в заброшенной промзоне на окраине города, и конвоиры вытащили Рэта на грешную землю. Пит расстегнул наручники.

— В добрый час, — напутствовал вампира Дэн.

— Мы еще встретимся, — окинул его Рэт ненавидящим взором.

— Очень на это надеюсь.

— Ты ведь читал мою анкету? — прищурившись, осведомился Царь вампиров. — Можешь не отвечать, я знаю. Так вот, она не соответствует действительности. На самом деле я значительно старше и не только дружил с Батори, но был знаком с самой Пандорой.

И он опять обдал Дэна ледяным взглядом. Обернувшись к Питу, Рэт, наоборот, плотоядно улыбнулся. Кровь бросилась тому в лицо, и он с трудом сдержался, вцепившись в свой автомат.

— Ладно, что-то разболтался я с вами. Пора и честь знать. Если вы, конечно, ничего не имеете против.

С этими словами Рэт повернулся и пошел, ловко и уверенно, как дикий зверь. Шесть человек, не отрываясь, смотрели ему в спину. Через несколько минут Царь вампиров скрылся в глубине пыльных строений.

— Хотел бы я так выглядеть хотя бы через шестьсот лет, — усмехнулся Дэн.

— Дьявол! — злобно выругался Пит.

***

Надежды на то, что Рэт первым делом разберется со странным балтиморским вампиром-резидентом, не оправдались. Он сразу же пустился в бега, направляясь в сторону Западного побережья.

Хорошей же новостью было то, что Дэн получил, наконец, долгожданную модель вам-вама. Поздновато, конечно, но что поделаешь! Он тщательно оттестировал ее и даже проверил на соответствие полученному реальному генетическому материалу. Все сходилось великолепно. Дэн был страшно горд собой. Когда этот кошмар закончится, можно будет подумать и о нобелевке. В область медицины придется сунуться, хотя, конечно, там одна сплошная математика. К несчастью, изобретатель динамита терпеть не мог математиков и не включил эту дисциплину в свой список. А «нобелевский лауреат» все-таки звучит гораздо лучше «абелевского». Последнее название у Дэна ассоциировались почему-то с именами поддельных брендов типа «Pavasonic» или «Adibas». Уж лучше тогда Филдсовская премия, хотя ее и назначают только молодым математикам не старше сорока.

Конечно же, Дэн не смог удержаться от того, чтобы не похвастаться своими успехами перед Наташей. Но реакция подруги огорошила его.

— Я ни секунды не сомневаюсь, — сказала она, — что ты у меня совершенно гениальный мужчина. Только скажи, какая практическая польза от этой модели?

— Как это — какая? — лицо Дэн удивленно вытянулось. — Должны же мы знать, что происходит с Рэтом…

— Мы узнаем об этом по его поступкам. Остальное не так важно.

Дэн был настолько растерян, что не нашелся с ответом. Он выглядел как ребенок, у которого внезапно отобрали любимую игрушку, и Наташа заметила свою оплошность.

— Впрочем, результаты фундаментальной науки чаще всего не имеют немедленного выхода, что не умаляет их ценности, — она попыталась сгладить углы.

Но Дэн уже оправился от шока.

— А если что-то пойдет не так? Должны же мы понять — почему. И решить, как нам быть дальше.

— Конечно-конечно! Но я очень надеюсь, что это не понадобится.

— И я тоже. Кстати, хотел тебе сказать, но вылетело из головы. Когда мы отвозили Рэта в Балтимор, он намекнул, что де Грильон и Людовик XIV не поделили какую-то женщину.

— Честно говоря, сомневаюсь, — ответила Наташа. — Где Грильон — и где Людовик. У этого короля не могло быть конкурентов в амурных делах.

— Почему это?

— Абсолютная власть плюс бюджет страны. Кроме того, Людовик XIV был достаточно интересным мужчиной во всех смыслах этого слова. Нет, исключено. Да и в истории наверняка остался бы какой-то след. Максимум, что мы знаем — это то, что муж фаворитки маркизы де Монтеспан, узнав об адюльтере супруги с королем, объявил ее умершей и приказал увеличить дверные проемы в своем доме, чтобы не мешали рогам.

— Наверное, ты права. Насколько я знаю, Людовик XIV был жутким донжуаном, — сказал Дэн.

— Да нет, в общем-то таким уж распутником он не был. Хотя король имел множество фавориток, проходили они скорее последовательно, чем параллельно. К тому же Людовик был очень привязан к своим пассиям. Он таскал беременных любовниц во все поездки, включая даже театр военных действий. Казалось бы, замечательный предлог — оставить фаворитку на сносях дома, а самому развлекаться с другими дамами. Но нет, король-солнце был не таков. Известно, например, что Луиза де Лавальер — помнишь, она фигурирует в романе Александра Дюма «Десять лет спустя» — несколько раз пыталась уйти в монастырь, но Людовик не позволял. И только через несколько лет после того, как в его жизни появилась маркиза де Монтеспан, король разрешил бывшей пассии удалиться в обитель кармелиток.

— В тот самый монастырь Дешо, где чуть не состоялась дуэль д’Артаньяна сразу с тремя мушкетерами?

— Нет, это другое место, — ответила Наташа. — Атос предложил д’Артаньяну место для поединка на улице Вожирар, там находился мужской монастырь кармелитов. Хотя некоторые переводчики совершили здесь оплошность, превратив его в женский. А монастырь кармелиток располагался в предместье Сен-Жак, и были они вовсе не «дешо», то есть не «босоногие». Хотя устав и «обутой» ветви ордена был достаточно строгим.

— Ясно.

— Что-то я с тобой сегодня ни в чем не соглашаюсь, — спохватилась Наташа. — Непростительная для девушки ошибка.

— Вот что мне в тебе особенно нравится — так это самоирония, — рассмеялся Дэн.

— А я люблю тебя за то, что могу свободно шутить на такие темы, — улыбнулась она.

***

Через неделю Дэну, впервые за всю его карьеру в АНБ, позвонил сам Директор.

— Поздравляю, Сверчкофф, успех феноменальный! Мне докладывают: Рэт уничтожает по несколько вампиров в день. Если так пойдет и дальше, через годик все будет закончено.

— Честно говоря, этого я не понимаю, сэр. Вообще-то ему достаточно питаться раз в неделю.

— Ну, много — не мало, — философски заметил Директор. — Ошибки в нужную для нас сторону только приветствуются, — добавил он затем и дал отбой.

— Не всегда, — задумчиво ответил Дэн в исходящую короткими гудками трубку. — Иногда это означает, что мы неправильно представляем себе ситуацию, а это всегда чревато проблемами.

Тем не менее, само по себе известие было обнадеживающим, оставалось только надеяться, что Рэт и в дальнейшем не станет сбрасывать обороты.

***

Субботним утром Дэн с Наташей, как обычно, нежились в постели.

— Послушай, — сказал вдруг он, — я только что понял вот что: перед тобой — круглый идиот.

— Я знаю, — улыбнулась она.

— В смысле?

— Только законченный кретин мог до сих пор не сделать мне предложение. Я угадала?

— Тебя это действительно напрягает?

— Да нет, конечно, ни в малейшей степени. Так, к слову пришлось.

— Тогда не торопи меня, пожалуйста.

— Ну, извини. Женским шуточкам порой свойственна однобокость, — вздохнула Наташа. — А если серьезно: ты боишься, что между нами что-то изменится? Если не хочешь — не отвечай.

— Да нет, наверное. Хотя… может, ты и права. Возможно, подсознательно и боюсь. На логическом уровне это выглядит так: «Зачем менять то, что и так превосходно?»

— Все действительно превосходно, — крепко прижавшись к нему, прошептала она. — А что имел в виду ты?

— Мы ездили в Париж за документами, но их выкрали. Так?

— Ну да.

— Мы искали копии по всем архивам Франции, но не нашли. Так?

— Само собой. И что?

— А почему мы не догадались поискать под самым носом — в Штатах?

— А как они могли здесь оказаться?

— Очень просто — Google.

— Но ведь… Постой, — воскликнула она, — ты намекаешь, что если интересующие нас приложения не выложили в Интернет, то это вовсе не значит, что они не оцифрованы?

— Вот именно!

Повисла продолжительная пауза.

— Дэн, несмотря ни на что, я вижу с твоей стороны большой прогресс в наших отношениях, — откинувшись на кровати, рассмеялась Наташа.

— И какой именно?

— Гениальные идеи начали приходить к тебе не «во время», а «после»… И это просто замечательно. Потому что это единственное, что меня действительно напрягало.

***

Получить документы от Google, пользуясь мощным административным ресурсом Агентства Национальной Безопасности, было просто делом техники.

Начали они, конечно, с самого интересного — списка из восьмидесяти четырех загадочных объектов. Каждому месту в точности соответствовала пометка на одной из карт.

— Послушай, — сказала Наташа, — а тебе не кажется, что это не очень похоже на места захоронений? Смотри: «два лье от городских ворот, справа от дороги, под большим валуном» — это вполне может быть, а вот «под крыльцом трактира на рю Па де ла Мюль» — не очень-то соответствует. А вот еще: «в дупле старого платана» — совсем уже ни в какие ворота не лезет.

— Да, скорее смахивает на тайники для передачи. Только вот чего?

— По всей видимости — информации или денег.

— Да уж, — развеселился Дэн, — тонко подмечено.

— Знаешь что, — слегка обиделась Наташа, — при мозговом штурме принято поощрять даже самые бредовые идеи, а ты сейчас издеваешься над моей здравой мыслью, пусть даже и очевидной.

— Извини, малыш, я был не прав, — обнял ее Дэн.

— Ладно, проехали.

— Ну хорошо, допустим, у Грильона были какие-то агенты, которым он передавал деньги. Или получал от них информацию. Или и то и другое — деньги в обмен на информацию. Кстати, а ведь вполне возможно, что получатель по какой-то причине не смог забрать свой гонорар, и золото лежит там до сих пор?

— Ну, в общем, восемьдесят тайников, почему бы и нет?

— Может нам пора заняться поисками кладов?

— Не думаю, что в этом есть смысл. Ведь столько лет прошло.

— Сейчас, конечно, не до того, но в будущем… — задумчиво проговорил Дэн.

— Ты знаешь, что мне кажется странным?

— Что?

— Если здесь не список захоронений, то где тогда этот список? Почему Грильон не записал, где находятся уничтоженные вампиры?

— Ну, например, не догадался. Или не счел нужным.

— Не похоже на него. Это ведь важная информация, и в памяти ее не удержишь. А вдруг пригодится?

— В общем, согласен. В этих приложениях столько малозначительных документов, а такого существенного — нет.

— Может, он хранился отдельно? Тоже в каком-нибудь тайнике?

— И люди короля его просто не смогли найти?

— Ну да. Или еще один вариант — кто-то изъял этот список уже в те времена. До следствия или после.

— После — вряд ли, в протоколах остались бы следы. Впрочем, их могли потом подчистить.

— Только кто это мог сделать и зачем?

— Не знаю. Очевидной ценности список захоронений не представляет. Даже гораздо более интересный перечень предполагаемых тайников остался. Я думаю, это маловероятно.

— Если только не предположить…

— Вампиры? — похолодел Дэн.

— Им ведь захоронения гораздо интереснее денег.

— Тогда получается, что вампиры получили доступ к архиву Грильона до людей короля. Подделывать протоколы — большая морока, гораздо проще было забрать сразу все документы.

— Вполне возможно.

— Мне все-таки кажется, что гипотеза с вампирами не слишком похожа на правду. Давай возьмем ее на заметку и будем двигаться дальше.

— Почему ты так считаешь?

— Рэт ведь говорил, что к тому моменту ни одного вампира в живых уже не оставалось.

— Что-то я такого не припомню.

— Это было без тебя, когда мы летели с ним в Балтимор.

— Но ведь Рэт мог нас и обмануть. Или ошибиться.

— В общем-то, конечно. Подожди, — внезапно стиснул Дэн ее руку, — а что, если Грильон использовал стеганографию?

— И кого же ей стегают? — улыбнулась Наташа.

— Стеганография — это наука о передаче секретной информации, когда скрывается сам факт передачи. Криптография делает содержимое сообщения недоступным, но иногда бывает необходимо держать в тайне даже то, что сообщение вообще имело место.

— А как это работает?

— Например, берется файл с фотографией или оцифрованным звуком. Самые младшие разряды заменяются битами информационного сообщения. На глаз или на слух это совершенно незаметно, поскольку искажения вносятся минимальные. Затем файл передается адресату, который извлекает полезную информацию.

— Значит, если злоумышленник об этом догадается, он легко сможет прочитать сообщение?

— Обычно стеганография используется в связке с криптографией, и в файл внедряется не открытый текст, а зашифрованный.

— Но разве Грильон мог знать о такой мудреной технологии?

— Вполне мог. Первый трактат, который, кстати, так и назывался — «Стеганография», был напечатан в начале XVII века, если мне не изменяет память. К тому же подобная идея вполне могла прийти в голову и независимо. Сокрытие фактов передачи донесений появилось задолго до тайнописи, просто потому, что это первое, что приходит на ум. Вот одна из дошедших до нас технологий — гонцу обривали голову и несмываемой краской наносили текст. Затем ждали, когда волосы отрастут и отправляли в путь. Получатель брил его снова и читал послание. Потом, правда, возникала проблема утилизации донесений. Хорошо, если весть оказывалась плохой — тогда гонцу можно было с чистой совестью просто снести голову. А если известие было радостным — что тогда? Просто скальп снимали, что ли?

— Тьфу, любишь ты всякие мерзкие подробности живописать!

— Не перестаю удивляться, что в такой современной женщине, как ты, сохраняется столь незамутненная сентиментальность.

— Да, я вся такая загадошная, а ты как хотел?

— Так и хотел. Сюрпризы ведь иногда бывают приятными.

— Тем более что твой пример никакого отношения к делу не имеет. Мало ли кто зашивал записки в подкладку, засовывал купюры в автомобильные покрышки или глотал пластиковые контейнеры? Стеганография, как я поняла, это именно маскировка передаваемой информации под внешне нейтральный текст, а не игра в прятки. Так ведь?

— Да, ты все верно поняла.

— То есть нам нужно поискать среди документов Грильона то, что не похоже на список захоронений, но на самом деле является таковым?

— Совершенно правильно.

Они еще раз внимательно просмотрели все материалы. Если принять гипотезу, что список существует в замаскированном виде, самым подходящим кандидатом показалась им расходная книга Грильона.

— Помнишь, на допросе следователь упоминал о нереальных суммах, заплаченных за обыкновенные услуги? — спросил Дэн. — Мне кажется, это зацепка. Может, там вовсе не деньги обозначены?

— А что?

— Ну, километры, метры, шаги.

— Да, это решает вопрос о непонятных тратах Грильона, — согласилась Наташа. — А следователь предположил, что граф исказил назначение платежа.

— Как вариант: Грильон описал ближайший объект, где можно потратить деньги, а в качестве сумм указал расстояние и направление до могилы. Допустим, сто шагов на север и потом пятьдесят на восток.

— А компас у него мог быть?

— Да, конечно, в начале XVIII века компактные дорожные компасы были уже вполне обычным делом.

— Давай посмотрим. Возможно, ты и прав. Гляди, в большинстве точек указано по две позиции. Как раз две координаты. Кое-где — одна. Например, на север. И нигде — больше трех. Впрочем, нет. Вот одно место с четырьмя суммами.

— Вероятно, обход препятствия. Осталось только понять, где какое направление. Может, это зашифровано в названии товара? Допустим, цыпленок или пиво — это восток, — предположил Дэн.

— Только как это сделать?

— На худой конец — перебором.

— Может, что-нибудь и поинтереснее получится. Например, по буквам. Стороны света по-французски обозначаются так — nord, sud, ouest, est. Берем, к примеру, поросенка — porc. Первой буквы нигде нет, а ближайшая вторая, «o», в слове ouest. Значит, запад.

— Ты у меня умница, — искренне восхитился Дэн. — Впрочем, полагаю, что криптографы АНБ разберутся с этим делом гораздо лучше нас с тобой.

— Не сомневаюсь. В расходной книге девятьсот двадцать три позиции. По количеству — вполне может быть.

— Обрати внимание, некоторые пункты обведены, что бы это могло обозначать?

— Не знаю, — ответила она. — И ведь их немало — процентов десять-пятнадцать.

— А вот мы натравим сейчас на эти бумажки профессионалов, — пригрозил изображению Дэн, несколькими щелчками мышки отправив файлы начальнику небольшой, но великолепно оборудованной криминалистической лаборатории АНБ. — Привет, Сэл, — продолжил он, набрав номер, — посмотри, пожалуйста, сканы, которые я тебе прислал. Меня интересуют пометки на ряде элементов списка. Что они могут обозначать? Ну и вообще, что ты думаешь по поводу этого документа?

— Видишь ли, Дэн, — ответил тот, — боюсь, что в данном случае у меня нет никакого преимущества перед тобой. Вот если бы ты прислал оригиналы — тогда другое дело.

— Да ладно, не прибедняйся, у тебя глаз наметан, а это самое главное.

— Ладно, поколупаюсь немного и перезвоню.

— Смотри еще, — заметила Наташа, когда Дэн закончил разговор, — чаще всего число товаров или услуг не обозначено. А в других местах указано точно: «две бутылки вина», «три буасо овса». Может, в каких-то захоронениях лежит сразу несколько вампиров?

— Вполне возможно.

С полчаса они рассматривали страницы расходной книги, то увеличивая, то уменьшая изображение, водя по тексту кто пальцем, а кто курсором, и беззвучно шевеля губами.

Зуммер телефона ударил неожиданно, и оба вздрогнули.

— Что можно сказать, — голос Сэла звучал подчеркнуто равнодушно, — на первых двух третях документа пометки нанесены после написания текста, а на последней трети — одновременно с ним.

— А откуда это следует? — поинтересовался Дэн.

— В те времена чернила готовили вручную, и замес от замеса немного отличался по цвету. На глаз это не заметно, но если взять электронную «пипетку», то можно легко увидеть, что компоненты цвета несколько разные. И если есть пересечения, становится ясно, какие линии находятся сверху.

— И что ты можешь сказать в связи с этим? Или как обычно: «я сообщаю факты, а вы уж сами трактуйте их как заблагорассудится»?

— Зачем уж так-то? — рассмеялся начальник лаборатории криминалистики. — В общем, у меня сложилось впечатление, что человек, который вел этот список, решил помечать отдельные пункты уже ближе к концу своей деятельности, задним числом. Причем делал это по памяти. Обратите внимание, что в двух местах стоят вопросы, видимо он не был вполне уверен. А здесь пометка поставлена, по всей вероятности, ошибочно и затем была аккуратно подчищена.

— Гениально! — обрадовался Дэн.

— Скажу больше, даже когда одна и та же порция чернил постоит некоторое время на воздухе, их цвет тоже чуть-чуть меняется. Так что можно определить длительные перерывы в записях.