Ветер в пустой комнате

Виктор Дан был человеком незаурядным. Коллекционер, путешественник и кладоискатель. Последние годы он провел в дороге, как карты тасуя море и сушу. Без сожаления он отказывался от аромата печеного осетра и зажаренного лебедя, удобства лож императорских театров, общества дам и господ, обернутых в бутоны из шелка и бархата, предпочитая хмельной запах моря, побеги от преступников и приключения.

— Только вперед! — голосил Виктор, не обращая внимания, что жизнь нередко дает тумаков. Как не всегда свеж и цел его костюм, как часто лицо обветрено, а желудок пуст. Словно судьба брала его за руку и, сопровождаемая звуком кастаньет и там-тама, тянула, тянула в дали опасные, но такие заманчивые.

К тридцати пяти годам Виктор собрал коллекцию, которой позавидовал бы и турецкий султан. В его распоряжении находилось порядка ста диковинных вещиц с таких уголков планеты, о которых забыл не только бог, но и дьявол. От антикварных предметов интерьера, спасенных из клешней контрабандистов, до случайно найденных шедевров.

Особую ценность имели и истории, которые прилагались к этим сокровищам. Привезенными рассказами коллекционер охотно делился с ордой знакомых. Он был вхож в любые круги и везде путешественнику были рады — скучать ни одно сословие не любило.

Был ли Виктор богат? Его родители умерли, оставив сына с немалым наследством. Это позволило юноше не только существовать, не скрываясь от ростовщиков, но и путешествовать по миру, обрести единственную зазнобу-страсть — антиквариат. Он даже дважды ездил в Африку с известным археологом, искал клады на другой стороне планеты. Любая поездка приносила прибыль — с каждым годом благосостояние Виктора увеличивалось. Друзья почивших родителей ставили его в пример отпрыскам. Виктор не занимался мотовством, а нашел в себе мужество и силы зарабатывать умом и деловой хваткой.

В духовном плане дела обстояли не так однозначно. Красивый молодой аристократ с копной каштановых волос, улыбкой кота, усами, закрученными по последней моде, долгое время пребывал в одиночестве. Статный и высокий ростом. Образованный, благовоспитанный, словоохотливый, без вредных привычек, если не считать коллекционирование и постоянное пребывание в разъездах. Настоящий герой женских романов! Многие матери желали заполучить такого кавалера для дочерей. Но тот не спешил подарить кому-то сердце. Да и хотел ли? В голове Виктора была карта, а вместо сердца — компас.

Лишь в тридцать пять лет Виктор решил остепениться. Привез из Болгарии на родину, в Елецкий уезд Орловской губернии, вместе с другими ценностями, жену по имени София. Девушка была на пятнадцать лет моложе супруга. Внешностью ничем не походила на коренных болгарок — смуглых, темноволосых, с карими глазами. Чем выгодно отличалась от них, сияя настоящим бриллиантом среди самоцветов. Молодая хрупкая особа имела прелестные глаза-топазы. Белокурые волосы, цвета золотого руна, крупными волнами рассыпались по плечам и доходили до талии. Острый нос, чуть пухлые чувственные губы пурпурно-розового оттенка. Тонка, изящна, практически ювелирной красоты! При внешних достоинствах еще умна и воспитана. Болгарка была его Беатриче, сиреной, лесной нимфой. Виктор любовался супругой, как редким экспонатом, что удалось заполучить в горячей схватке с другими ухажерами. Девушку же привлек энтузиазм коллекционера, добродушие и жажда приключений. Такого интересного собеседника у нее не было никогда.

Виктор поселил молодую супругу в своем особняке с видом на реку. Это была роскошная двухэтажная вилла с плетеными кружевными балконами, подковообразными арками и богатой лепниной. Жемчужина края: изысканная, редкая, но одинокая в своем величии.

— До чего нарядная, могла бы сойти за торт, достойный самой императрицы, — ахнула София. Но подумала про себя: «Слишком идеальная, чтобы быть настоящей. В ней не хватает жизни. Я это исправлю».

 Особняк построил пять лет назад модный в то время архитектор под чутким руководством Виктора. Коллекционер не был притязателен в отношении устройства дома, однако левое крыло виллы должно было строго следовать его замыслу. Эту часть дома, а точнее, просторную галерею, Виктор отвел под сокровищницу — так путешественник любовно называл хранилище антиквариата. Важным условием было, чтобы в комнате располагалось много окон, и свет выгодно подчеркивал предметы старины.

София была очарована, когда впервые увидела место, которым так гордился ее супруг. Помещение напоминало ей святилище сказочника или музей, но для Виктора являлась чем-то большим.

Стоило Виктору очутиться среди любимых предметов, как галерея преображалась. Экспонаты в его глазах точно оживали. Мебель прекращала поскрипывать и ворчать, принимала чинный вид: выпрямляла ножки, подтягивала расшатанную фурнитуру, будто ожидала важного приема. «Полочки наверх!» — командовал сервант. Диван поправлял пуговицы, как бабочку у выходного фрака. Не отставала и посуда. Тарелочки и кружечки гостеприимно позвякивали, наколдовывая аромат самого вкусного чая и блюд. Нетерпеливо перестукивались-перезванивались колокольчики, подвешенные на прочной нити в стеллаже. Дамы-статуэтки пробуждались ото сна, и спешно поправляли чепцы, взбивали разлохмаченные кудри и строили глазки. Особенным свечением переливались драгоценности за стеклянными витринами, сияя не меньше, чем камни императорской короны. А граммофон сдувал пыль с пластинок, заводил любимую мелодию. Эти предметы, собранные в разных уголках света, были друзьями Виктора. Они образовывали его собственный микромир, сжатый в пределах одной комнаты. А он — их отец, опекун, заботящийся как о всей коллекции целиком, так и в отдельности о каждом предмете. Владелец целого мира.

София хоть и не видела того, что видел Виктор, радовалась его приподнятому настроению. Переводя взгляд с новоиспеченного мужа на стену, украшенную картинами, девушка остановилась у одной из них. Софии приглянулась Мадонна с младенцем и четырьмя ангелами в небесах, несущими атрибуты мученической смерти Христа. Казалось, что младенец смотрел прямо на нее, считывая мысли, желания и страхи. Девушка была настолько загипнотизирована, что, проведи еще мгновение рядом с картиной, откровенно выложила бы все тайны. К младенцу обращались и взоры Бога-Отца и голубя — Святого Духа. А на заднем плане благоухал Райский сад.

— Вижу, тебе приглянулась работа? Правда, удивительная! Относится к XVI веку. Кто ее написал — загадка. Мастер из Франкфурта — вот и все, что известно. Но этим-то картина и хороша — хранит тайну. И я, словно сообщник, жду, когда она решится поведать секрет.

София иначе интерпретировала внимание супруга к картине: ей казалось, что картина — символ скрытого желания обладать семьей, пусть еще ему и не открывшегося. Все же, до нее (не считая слуг), единственной женщиной в доме, была только эта Мадонна. Однако догадку София решила не произносить вслух, боясь смутить мужа.

Виктор величественно возложил на камин экспонат, привезенный вместе с женой — ее подарок к свадьбе. Музыкальную шкатулку с антикварной куклой. У дамы были волосы соломенного цвета и одежда из бархата, шелка и кружева. Хотя местами наряд вытерся, а в руке куклы должно было быть что-то вроде зонтика, шкатулка работала отлично, при заводе играла незамысловатая мелодия. Как рассказал коллекционер супруге, милая вещица принадлежала когда-то одной итальянской оперной певице.

— Изделие было подарено ей разорившимся аристократом, чье сердце позднее искусительница разбила. Шкатулка была чуть ли не последним предметом, что остался юноше от предков. Но обладательница колоратурного сопрано подарок ухажера по достоинству не оценила, хоть и оставила себе. Не выдержав страданий, юноша бросился с горя в реку.

— Грустная, но романтичная история, — отметила София.

— Ты права. Но я подарил шкатулку единственно потому, что кукла очень похожа на тебя. Пусть она служит символом моей привязанности, дорогая.

София хотела поставить подарок в спальню, однако Виктор ненавязчиво отметил, что её место с другими предметами старины — в сокровищнице.

Вихрь изменений ворвался в особняк, распахнув окна и двери и принеся с собой поток свежего воздуха. Прибытие молодой супруги потребовало переустройства дома. Вернее, той единственной части, что имела для Виктора значение — сокровищницы. Хозяин расширил левое крыло, пристроив зимний сад. Теперь прямо из комнаты-музея можно было попасть в стеклянную оранжерею через большие прозрачные двери, похожие на настоящий хрусталь. В середине оранжереи был заботливо поставлен чайный столик и пара стульев, чтобы Виктор с женой могли насладиться приятной беседой, а их взор услащала дивная коллекция.

Довольна была переменами и София. Почти болезненной потребности любоваться диковинками со всего света, что собрал ее супруг, у молодой женщины не было. Однако она была рада, что у нее появился собственный уголок живой природы. Рядом с баснословно дорогой усыпальницей теперь в особняке появилось место, что притягивало тепло и солнце. София любила растения и ухаживала за ними самостоятельно. А возможность наслаждаться зеленью, ее свежестью и чистотой в любое время года, была настоящим подарком.

Покуда шла перестройка части дома и возведение оранжереи, Виктор покидал дом лишь на непродолжительное время — не больше пары недель. Ведь коллекционер не мог допустить, чтобы его замысел был воплощен не так, как было задумано. Однако, как только со строительством было покончено, у путешественника в груди снова закрутился компас, который заговорщицки манил в дорогу. К тому же Виктор получил заказ от весьма состоятельного покупателя и использовал его как предлог, дабы упаковать вещи и со скоростью сапсана покинуть свитое гнездо.

Холод снова стал теснить зарождающуюся в доме теплоту. София смирилась с отсутствием супруга: в конце концов, она знала на что шла, когда выходила замуж за путешественника. Просто еще не до конца была готова остаться наедине с гордым и неприступным одиночеством.

Девушка помахала Виктору на пороге кружевным платком, незаметно шмыгнула носом и тут же отвернулась, чтобы никто не заметил такой оказии. Она пообещала супругу, что встретит его так, как он того пожелал — перед отъездом Виктор попросил привечать его на пороге дома, в сокровищнице или оранжерее. Чтобы сходу, едва смахнув пыль дальних странствий с плеча, он окунулся в мир красоты и гармонии.

Минуло два месяца, прежде чем София получила весточку о скором приезде супруга. Теперь она с волнением ждала его, не замечая странных метаморфоз вокруг.

Особняк стало лихорадить с самого утра. Стены будто вибрировали от напряжения. Стекла стали пропускать меньше света, крадя эту драгоценную валюту. А углы дома, словно разросшейся шалью паутины, затянула расползающаяся темнота.

София странствовала по облакам иллюзий. Предвкушала вечера, которые сможет провести, слушая заморские истории Виктора, увидит его горящий взгляд, когда тот будет рассказывать очередную быль-легенду. Но то, что привез Виктор в этот раз… заставило ее онеметь.

В дом принесли огромную, замотанную многочисленными кусками материи доску (предположительно). Выждав несколько часов, чтобы резкие перепады температуры не отразились на изделии, Виктор попросил подсобных рабочих переместить новосела в галерею. И только там, освободив экспонат от большого количества материи, словно репчатый лук от одежек, хозяин усадьбы с гордостью представил приобретение.

Нельзя не сказать, как удивилась София, когда увидела массивную, практически черную дверь, обитую сжатой кожей. Что послужило вдохновением данной работы неизвестно. Но ясно одно: создатель полотна искусный творец, которому удалось передать особый, дерзкий и волнующий характер своему произведению. Текстура обивки походила на морщины старика или глубокие складки на юбке платья. Они были распределены неравномерно и расположены волнообразными мазками. Еще поверхность двери напоминала кору старого дуба, могучего властелина лиственного царства. Или море, волнующееся в ночи, рябь на котором можно разглядеть лишь из-за падающих на поверхность отблесков луны. Но самое удивительное на этом полотне то, что оно было украшено небольшими пурпурными камнями, напоминавшими гранат. Их было совсем немного, размер едва ли достигал сантиметра. И располагались они хаотично, не образуя какой-либо орнамент. Складывалось впечатление, что швея, готовив очередной наряд, по оплошности рассыпала драгоценные камни на тканное полотно, и они затерялись в складках.

Таких дверей София еще не видела, и, если рассудить, не хотела бы видеть никогда. Дело в том, что общий вид полотна наводил на нее легкий ужас — вся эта чернота, глубокие морщины, кровавые камни… Так молодая женщина представила бы себе дверь, ведущую в Ад, если бы ее попросили сделать это.

Казалось, что суровое и тягостное обличье нового экспоната повлияло и на другие предметы, что были вынуждены делить с ней галерею. Они будто сжались и сморщились, до того неуютно стало в помещении. Будто дверь представляла собой черную дыру, и всё остальное просто тонуло в ней, уходило по другую сторону пространства и времени.

И зачем супругу понадобилась дверь? Чудесатее антиквариата София не видела. Быть может, эта дверь из какого-то важного старинного замка? Или опочивальни легендарной персоны? Теряясь в догадках, София ошарашенно посмотрела на супруга.

Тот был доволен реакцией.

— Ошеломляет, правда? Я в жизни не встречал ничего подобного, а ведь видел немало! Сохранились кованные петли, видишь? А какая текстура — только потрогай! Сегодня разрешаю, я еще не привел в порядок экспонат с дороги. Шершавая, словно мелкая чешуя. Скоро доставят дверной косяк, и мы сможем установить это сокровище!

–Установить? Я думала, это для покупателя, — жалобно отозвалась София, прийдя в ужас от того, что такой экспонат будет по соседству с ее оранжереей.

В галерею словно ворвалась стая пчел, издавая необъяснимое назойливое жужжание.

— Что ты! Никогда бы не отдал!

— Ты хочешь сделать ее входной дверью в галерею?

–— Нет, это было бы безумием с моей стороны. Дорогая, должен объяснить, почему мы не сможем пользоваться вещью по назначению. Дело в том, что продавец, у которого я вымолил правдами-неправдами этот товар, поведал необычную легенду о двери. Это не простой предмет, может быть, даже волшебный! Конечно, в россказнях турка, похожего на джина, верить не приходится. Но в конце концов история потрясающая! Торговец рассказал, что дверь… есть такие сведения … подтвердить или опровергнуть сейчас это сложно… принадлежала турецкому султану Мураду II! Это великий правитель Османской империи в XV веке. У него были противоречивые отношения с правителем Валахии — от горячих почти дружеских до холодных вражеских. Однажды султан взял в заложники его сына — Влада III Дракулу. Такое прозвище мальчик получил не с проста. С древнего диалекта венгерского языка «дракула» переводится, как дракон. Отец мальчика являлся почетным членом ордена Дракона, основанного королем Венгрии. Отсюда пошло обозначение членов мужской половины семьи Дракулами.

София нахмурила лоб.

— Жизнь при дворе султана наложила серьезный отпечаток на психику молодого человека, — продолжал как ни в чем не бывало Виктор. — Кто-то считает, что жилось ему весьма неплохо, он получил великолепное военное образование. Другие уверены, что Влад III Дракула подвергался жестокостям и пыткам. Что было на самом деле не знает никто — но факт, что Влад III вернулся на родину жестоким человеком.

 — Что-то я слабо вижу связь… — начала София, но супруг прервал ее вопрос.

 — Подожди. Так вот, есть легенда, что в действительности Влад III превращался в дракона. И, подвергаясь пыткам, однажды он перевоплотился при султане. Тот, видя угрозу в своем противнике, опасаясь, что он распугает подданных и разорит владения, содрал с него кожу, чтобы никогда юноша не смог принять инфернальный облик.

— Кожу? Ты же хочешь сказать…— прикрыла рот дрожащей ладонью София.

 — Именно! Кожу дракона чародей посоветовал султану натянуть на дверь и с помощью заклинаний сделал ее магическим артефактом. Волшебные свойства были известны одному лишь султану, и он хранил их в строжайшей тайне. Лишь спустя несколько веков была найдена рукопись, принадлежащая неизвестному автору, в которой излагалась эта легенда. Согласно древнему документу, каждый, кто входил в дверь, мог попасть в то место, где бы он хотел оказаться больше всего на свете. Но лишь один раз за всю жизнь, и без возможности вернуться обратно. Куда именно хотел отправиться путник, дверь определяла сама, видя это в сердце храбреца.

— И у нас — та самая дверь?

— Да! — воскликнул Виктор, хлопая в ладоши. — По крайней мере, есть такая вероятность!

Белый свет мячом запрыгал перед глазами Софии.

— Ты всегда пользовался услугами специалистов, чтобы определить подлинность предмета. Как ты можешь быть уверен?

— Где ж найти специалистов, что подтвердят легенду? Турок, который продал ее, был несказанно рад, что кто-то забрал дверь — по его словам, предыдущие хозяева отказались от покупки без названной причины. И так было …уже дважды.

— И ты решил привести ее в наш дом? — ужаснулась София.

Экспонаты поснимались со стен, подобрав позолоченные наряды и опрометью побежали по периметру комнаты. Те, что стояли на своих ногах, устремились следом, визжа и толкая друг друга.

— Милая, прости, что напугал. Наверное, сам виноват, слишком смаковал новую историю. Это всего лишь сказка, легенда, чтобы продать товар подороже! Да если бы я верил в каждый слух, проклятье, что рассказывали торговцы, то вообще бы никогда не занимался антиквариатом! Поверь, сколько вещей, которым приписывали магическую силу, прошли через мои руки…

— И все же…

Воздух, словно запертый в лампу джин, начал испаряться.

— Ради твоего спокойствия, на всякий случай, мы не станем ее устанавливать как функционирующую дверь. Постоит в углу как экспонат. Я оставлю небольшой зазор у стены, чтобы интриговать гостей. Но пользоваться дверью не будем— и никакие сказки нам не страшны.

Захотеть зайти в эту дверь? Уж увольте. София подумала, в каком же глубоком и беспросветном отчаянии должен находиться человек, чтобы захотеть скрыться за этим полотном? Для нее не было бы ничего страшнее, чем провернуть подобный трюк. Немыслимо. Невозможно!

София боялась выдать свой ужас и смятение, храбрилась как могла. Действительно, неужели она будет трястись от каждой истории, что привезет Виктор после очередной поездки? Но скрыть волнение удавалось плохо. Что ж, она будет тренироваться.

— Было бы проще, будь ты филателистом, — постаралась свести к шутке София.

— Не переживай, душа моя! Я развею опасения. Потрогай дверь, пощупай кожу — столкнувшись со страхом, сможешь его победить. И больше нечего будет бояться.

 София незаметным движением вытерла потные ладони о юбку и занесла правую руку над поверхностью двери. «Смелее! Я справлюсь!» — подбадривала себя мысленно она. Но едва коснувшись шероховатого материала, слишком живо представив обладателя оного, юная особа рухнула в обморок.

Вечером новоиспеченная супружеская пара получила приглашение на обед от единственных друзей Виктора, которые жили неподалеку — Альберта и Матильды. Единственных, поскольку путешественник не мог позволить себе обилия друзей. Дружба требовала времени, а Виктор не привык тратить его на глупости.

София упрашивала полчаса согласиться на приглашение, поскольку она готова была бежать куда угодно, лишь бы не оставаться в доме с этим жутким экспонатом. И Виктор размяк, еще чувствуя неловкость за обморок супруги.

— Прошу любить и жаловать, моя жена София, — представил он друзьям молодую женщину, переживавшую словно дебютантка перед первым балом.

Сегодня жена была особенно хороша в закрытом платье цвета весеннего неба, подчеркивавшем ее глаза. Локоны были собраны в высокую прическу, открывая фарфоровый лоб. А румянец заменял косметику, довершая образ более естественными красками.

Супруги Альберт и Матильда с проницательностью охотников бегло осмотрели Софию и, придя к выводу, что особа во всех отношениях очаровательна, явили радушие. Девушке же понадобилось больше времени, чтобы оценить друзей Виктора. Уже будучи за столом, ведя неспешную беседу, она узнала в рыжеволосой красавице добросердечную кокетку, а в Альберте — очень серьезного, но открытого душой хозяина. Складывалось впечатление, будто перемешались лед и пламя: искрометный звенящий голос Матильды и холодный уверенный баритон ее супруга. Так шутки разбавлялись сухими фактами, а разговоры о политике — светскими сплетнями. Несмотря на явные отличия характеров и интересов, София нашла, что супруги прекрасно дополняют друг друга. И втайне надеялась, что о них с Виктором можно сказать то же самое.

— Дружище, ты отхватил бриллиант, — товарищ похлопал Виктора по плечу, едва женщины вышли подышать свежим воздухом.

— Надеюсь, меньшего от меня не ждал?

— Девушка— лучшее, что ты когда-либо привозил! Скоро ли ждать пополнение в семье? — заговорщицки понизил голос друг.

Виктор слегка растерялся, не ожидав такого вопроса.

— Ты о детях? Мы еще не планировали!

— Я думал, это дело решенное. Молодая супруга, да и ты уже в том возрасте, когда начинаешь ждать топота наследника. Когда у нас с Матильдой появились близнецы — это было лучшее, что случилось в жизни.

— Нет, нет, заверяю тебя, в ближайшее время точно нет. Какой может быть ребенок? Просто не укладывается в голове! Зачем ей сразу обрастать новыми заботами? София хозяйка большого дома, нареченный хранитель сокровищницы. У меня столько лет ушло на то, чтобы найти того, кому можно доверить коллекцию…

— А путешествия? Ты планируешь продолжать поездки? Не лучше ли осесть, занять свое место, ты ведь не стеснен в средствах, нет нужды мчаться сломя голову за новыми химерами.

— Уволь! Представить не могу, что способен оставить свой род занятий. Пойми, это не просто увлечение или способ заработка. Это вся моя жизнь!

 Альберт скосил задумчивый взгляд, пытаясь разгадать товарища. И искры, заигравшие, как только был начат разговор о детях, угасли.

— Видно, я неверно тебя понял.

Как только вернулись дамы, разговор ушел в другое русло.

— Ах, София, расскажите, какого это — первое путешествие по морю? Вы очень утомились? — щебетала Матильда.

— Что ты говоришь, дорогая! Столько новых эмоций, впечатлений! Девушка верно в восторге! — парировал её супруг.

София незаметно начала теребить кружево на платье и слегка стушевалась.

— Не хотелось бы разочаровывать вас, но я едва ли могу поделиться впечатлениями. Оказалось, у меня морская болезнь, — голос Софии звучал так тихо, что едва можно было разобрать, говорит ли она или просто продолжает открывать рот.

— Ох, милая! Мне так жаль! — искренне посочувствовала хозяйка. — Но вам нечего стыдиться — это могло случиться с каждым. Все-таки пускаться в такое долгое путешествие совершенно неподготовленной… Виктор, тебе нужно было быть благоразумнее!

— Согласен, стоило отправиться в путь по железной дороге. В конце концов, она курсирует уже тридцать лет. Но София никогда не путешествовала по морю, думал, так ей будет интереснее.

— Виктор, хоть ты расскажи, как прошла очередная поездка! Что нашел нового?

— В этот раз не так много — на ухаживания за Софией ушла половина времени, потом подготовка к свадьбе, церемония…

— Да-да, кстати об этом, мы еще не простили тебя за то, что ты женился за границей, и мы не побывали на вашей свадьбе.

— Матильда! — с укоризной посмотрел на нее супруг.

— А что? Чистая правда!

— Друзья, приношу извинения! Это не было запланировано, и мы подошли к вопросу в спешке. Однако, зачем было откладывать? Когда судьба демонстрирует такую редкость — только глупец будет медлить.

— Так ты всю жизнь и следуешь этому девизу!

— Таков уж я! — улыбнулся в усы Виктор и продолжил. — Ладно, расскажу одну историю. На одном из рынков я нашел необычную вещь — и не поверите, в тот же день, что познакомился с Софией!

— И что это было? — в один голос удивились супруги.

— Компас! — воскликнул Виктор, надеясь на лицах друзей увидеть такое же ликование, что испытывал сам.

Матильда и Альберт в ожидании подробностей воззрились на товарища. София одарила супруга легкой улыбкой — эту историю она слышала уже несколько раз, начиная со дня знакомства и вплоть до свадебного вечера.

— Одному торговцу антиквариатом в Болгарии накануне моего визита привезли несколько удивительных артефактов, которые удалось обнаружить во время исследования затонувшего судна. Был там и латунный морской компас начала XIX века производства Великобритании. Экземпляр редкий и ценный. В отличии от классических компасов, в которых на север показывает стрелка, в нем вращается весь циферблат, а роль указателя на север выполняет изображенный морской якорь, обвязанный веревкой. Компас был цел и полностью исправен, я остался доволен, как ребенок! Взял его в руки, и почти ощутил себя золотоискателем! Но и это не было главным, почему он привлек меня.

Виктор взял паузу, окинул взглядом компанию и продолжил.

— Глядя на эту вещь я почувствовал, как сердце загромыхало. Просто ощутил — это мое, должно быть моим. Кажется, жизнь только началась с появлением этого предмета. В тот же вечер, будучи гостем на приеме в посольстве, я имел честь быть представленным семье Софии. Что и говорить — я был сражен ее красотой, утонченностью, грацией, манерами! Знал, это был мой день, мой вечер! Словно компас привел к ней. Так я привез свою Софию из Болгарии.

Каждый раз, когда София слушала эту историю, в ее груди будто раскрывался цветок.

— Как романтично, — захлопала в ладоши Матильда. — Компас, который соединил два сердца!

— Признаюсь, это устройство всегда меня занимало — есть в его сути что-то философское. — вставил Альберт. — Он в ответе за верное направление — задача ответственная, не поспоришь.

— Именно так, мой друг. Думаю, дамам будет интересно услышать сказку, отраженную в китайских летописях. Рассказать? — посмотрел с прищуром Виктор на Матильду и жену.

Дамы закивали в ответ.

— Речь идет, конечно, не о компасе как таковом, а о магнетических свойствах и их применении. За много-много лет до рождения Христа на юге Поднебесной, появился разбойник. Туловище у него было человеческим, ноги как у быка, голова медная, железный лоб. Он создал оружие и вооружил им братьев, их было восемьдесят один, и все железнолобые. Стали они творить всякие гадости мирным земледельцам. Император поднялся на защиту народа и повел армию. В одном из боев разбойник наколдовал густой туман, и воины императора не смогли обнаружить преступников. Тут к императору пришел мудрец и предложил использовать необычный прибор — маленького железного человечка, закрепленного на колесике с помощью иглы. Он вращался вокруг оси, выполняя роль магнитной стрелки. Рукой указывал в сторону железных предметов. Император колесико применил, а человечек на нем обозначил направление, где прятался разбойник и его железнолобые братья. Так император нашел и разгромил недругов, а их предводитель никак не мог взять в толк, как его сумели найти.

Дамы пришли в восторг от истории, а Альберт одобрительно кивнул другу и поднял бокал, намереваясь провозгласить тост.

— За великое изобретение, и дорогого друга нашей семьи, что благодаря компасу смог поймать удачу за хвост и найти прекрасную жену. Надеюсь, он сможет по достоинству оценить этот дар! Бесконечной любви вашей семье!

Ужин удался. Гости уехали к себе на виллу среди бархатной ночи. Оба довольные: Виктор радовался, что друзья смогли оценить плоды его поездки, а София была рада, что без затруднения вошла в круг друзей мужа, и те приняли ее со всей сердечностью.

Ночью София никак не могла расслабиться и отправиться в мир сновидений. Несмотря на чудесный ужин, она все еще находилась в легком ужасе от того, что за предмет привез муж из поездки и поселил его в галерее. Еще и этот обморок так некстати… Произошедшее выставило ее как девушку робкого десятка, чересчур впечатлительную и щепетильную. Такой в глазах Виктора хозяйка дома предстать не желала.

Сколько бы раз София не переворачивалась в кровати, чувствуя себя дичью на вертеле, глаза упорно не хотели закрываться. Так, чего доброго, и супруга разбудить можно! Впрочем, последний спал мирно, будто не привозил жуткий магический предмет в дом. Понимая, что еще немного, и она сплетет настоящий кокон из простыни и одеяла, София бросила тщетные попытки забыться, накинула почти невесомый халат и решила спуститься вниз выпить молока.

Едва девушка оказалась на лестнице и стала перебирать ногами ступени, как ее внимание привлек раздавшийся звук. Притаившись, София еле различила скрип, и, в первую очередь, потопталась по ступенькам, ожидая, что он принадлежит одной из них. Но нет. Оглянулась по сторонам, высматривая, не ходит ли кто из слуг или проснулся, чего доброго, Виктор. Снова промах. В доме царила раздражающая тишина.

Оказавшись на первом этаже, девушка вновь замерла, пытаясь понять с какой стороны идет звук. Левое крыло — безошибочно определила она. Но что там могло скрипеть? Быть может, кто-то из слуг забыл закрыть окно? Или дверь… «Дверь!» — похолодела София, едва представив, о чем может идти речь. Девушка лишь повернула голову — медленно, словно шея могла так же скрипнуть в такт навязчивому звуку. Едва открыла рот, но лишь задержала воздух, боясь даже выдохнуть в «ту сторону». Тело оцепенело. Нельзя было и подумать, чтобы подойти к галерее. Всматриваясь в темный зияющий арочный пролет, ведущий в сокровищницу супруга, София ужаснулась. Коридор казался пастью невиданного чудища, что только и ждет, когда жертва подойдет ближе.

«Прекрати!» — ущипнула за руку себя София. «Ты так и собственной тени бояться будешь, дуреха! Даже если звук издает проклятая дверь, причины могут быть разные. Например, плохо закрепили полотно в раме. Ручек-то нет, как и замка. Вот и все диво».

Стараясь успокоиться найденным объяснением, девушка откинула прядь с лица только для того, чтобы проверить, что тело все еще подчиняется приказам хозяйки. Развернулась и уверенно зашагала в сторону кухни. По крайней мере ей так казалось. Со стороны же могло почудиться, будто белоснежный призрак (в этом виноват полупрозрачный халат и ночнушка с обилием рюш и кружев), дрожа от любого ветерка в доме и не касаясь предательских половиц, уносился вглубь правого крыла. Зигзагами и волнами обозначая проделанную траекторию. Софии во след летел не отстающий лязг, словно передавая привет из потустороннего мира. Будто уставший плут пытался научиться играть на скрипке за одну ночь, мучая и изводя соседей.

— Где ты была? — спросил проснувшийся Виктор.

— Не могла уснуть. Пила молоко, — второпях забралась под одеяло София. Холодными ногами девушка обвила мужчину и обняла его как грелку, закрывшись чуть ли не до ушей одеялом.

— Глупышка, молоко нужно пить теплым, чтобы это подействовало. Могла бы разбудить слуг, если не справилась сама.

— Не хотела никого беспокоить среди ночи. Ничего, сейчас согреюсь, — слабо улыбнулась София.

Как мужу объяснить, что теплое молоко никак не помогло? А холод пронзал тонкое, худое тело стальной нитью, продетой через кожу сотню раз. Может быть, ледяные нити как раз и сдерживали швы, чтобы тело не разошлось, и из него не вылетела напуганная до смерти душа?

За пять ночей София прошла несколько кругов ада. Достающий до нутра скрип сменялся новыми звуками: едва различимым шепотом, дребезжанием, грохотом и терском. В последнюю ночь супруга коллекционера была уверена, что даже слышала чьи-то шаги, разносящиеся по первому этажу. И в глубине души знала — слуги тут ни при чем.

Если бы Виктор проснулся хоть раз среди ночи, то, спустившись вниз, мог обнаружить супругу, сидящую на полу и спиной подпирающую холодную стену. София напоминала хрупкую мраморную статую, сбежавшую из музея. Уши зажаты, глаза закрыты. Тряслась и ногтями впивалась себе в ладони до боли. Произносила молитвы, быть может? Но нет, Виктор спал крепко, и этой девушки никто не видел. Тайна Софии осталась не раскрытой. А если нет свидетелей, может быть этого и не произошло?

София мечтала, чтобы все было так. Но вместо этого ей казалось, что ночи созданы не для сна, а для мучений. Кто же похититель спокойствия? Не сам ли Морфей выходил из двери в галерее и отнимал сны?

София была уверена, днем никаких странных звуков не раздается. На следующей день после первого ночного скрипа девушка в присутствии прислуги навестила злополучный экспонат — предмет стоял как ни в чем не бывало. Ничего не говорило о том, что дверь кто-то открывает или установка произведена не верно. Ночью приближаться девушка боялась, но точно знала, кто виноват в зловещем шуме.

Через пять ночей мучений София взмолилась и попросила супруга убрать дверь из галереи. Еще лучше — продать. Но Виктор лишь улыбнулся и потрепал жену по голове. В этот момент София поняла, что Виктор вынес вердикт: дверь останется на прежнем месте.

Время неумолимо убегало. И кто бы не делал попыток его догнать, в каких бы удобных и чудных не бежал башмаках и как бы не соревновался в скорости с поездом или упряжкой лошадей — все было бессмысленно. Как и не было надежды что-то вернуть назад.

Когда Виктор снова отправился в путь, София боялась, что останется одна и звуки, исходившие из двери, сведут с ума. Однако все получилось в точности наоборот. Стоило девушке свыкнуться с неизбежным, как неизвестный шум практически сошел на нет. Днем из двери не доносилось и звука. Ночью также, стоило покрыть черному покрывалу небосвод, приходила царствовать благодатная тишина. Конечно, нет-нет, да мог раздаться едва различимый скрип (заметно тише, чем в начале), хлопок или слабое потрескивание, будто кто-то проворачивает несмазанный годами механизм. Но то были лишь отголоски оглушительной какофонии первых дней. Почувствовав, что настоящей угрозы новый экспонат не несет, София успокоилась, и жизнь продолжила течь размеренно, временами даже слишком.

К необычному предмету девушка решила отнестись философски, как к любому аттракциону жизни. Пройдя этап ужаса, паники, она добралась до остановки «смирение и принятие» и пришла к следующему выводу. Мы отвергаем новое и боимся его, потому что не знаем, как оно изменит нас. Но если сладим с неизбежным, то поднявшаяся волна уже не захлестнет с разрушительным натиском. Любое море, которое штормит, рано или поздно успокоится.

Теперь София не боялась подходить к двери ни днем, ни ночью. Ежедневно проплывая мимо, направляясь в оранжерею и ухаживая за растениями. Краем глаза поглядывала на таинственное полотно, неизменно закрытое, улыбаясь своему казавшемуся теперь смешным детскому страху. Теперь Софию не беспокоила бессонница, не терзали кошмары. Но все же, ни за какие сокровища девушка не хотела бы пересечь границу иномирья.

Виктор задерживался дольше обычного: обещал супруге прибыть через полтора месяца, но календарь отсчитал почти два срока. София забеспокоилась. Место тревоги быстро заняло разочарование, едва к ней в руки попало письмо с пояснением, что у Виктора баснословно выгодная сделка, и супруг запоздает еще на две недели.

 Смяв конверт с раздражением, неожиданным для себя, София резко отбросила бумажный комок в сторону и заняла находившийся рядом антикварный стул — чего не делала никогда, следуя завету супруга. Виктор нарушал обещания, так что и ей можно. Глаза молодой женщины потухли. София распустила туго завязанную на волосах ленту и расстегнула пару пуговиц на воротнике. Почувствовав, что дышать стало легче, уронила взгляд на дверь, которая (бог свидетель!) оказалась немного приоткрытой. Еле заметная щель, но она… была! Наклонив корпус поближе к двери, девушка попыталась всмотреться в отверстие, но человеческий глаз не мог заметить, что же скрывается за щелью. Однако она расслышала отдаленно — будто за стеклом — цокот копыт. На этот раз София не испугалась неожиданностей. Но поспешно встала со стула, подняла с пола смятое письмо, тщательно расправила лист и конверт и покинула галерею. Не стоило слишком активно всматриваться в бездну, если отсутствовало желание в нее угодить.

Весь следующей год прошел в постоянном ожидании супруга. Каждая новая поездка Виктора растягивалась все дольше, а София боролась с желанием хоть что-то сказать мужу на этот счет. Безусловно, каждый раз она с надеждой встречала незадачливого путешественника — либо на пороге дома, либо в галерее, куда он следовал первым делом, не изменяя себе. Но дни тянулись все дольше, письма поступали реже, а извинения приходили все более запоздалыми. Большую часть времени девушка была предоставлена сама себе. И такая грусть, такая тоска периодически точила когти о душу Софии, что впору было кричать. Девушке даже начинало казаться, что она превратилась в один из предметов галереи — желанный, красивый, но покинутый хозяином. И встань она в один ряд с напольными часами или камином, так и останется незамеченной каждым, кто посетит сокровищницу. Даже прислуга, ежедневно прибирающаяся в комнате и смахивающая пыль с предметов старины, обойдет ее метелкой с перьями. Что уж говорить о супруге…

Не найдя большего применения своим скромным навыкам, девушка привела оранжерею в благоухающий сад, подарив растениям любовь и заботу, коль никому другому они не были нужны. София больше не музицировала и не рисовала, как в первое время, находясь в новом доме. Что толку терзать кисть, когда на твоей палитре лишь серый, черный и холодный синий. Душевный покой дарили лишь застенчивые лилии, горделивые розы и капризные азалии.

Изменения произошли и с любимым экспонатом Виктора. Дверь обрела самостоятельность, как еще один член семьи, и устраивала изредка небольшие представления, занимая хозяйку дома.

Однажды Софии даже приснилось, что она снова подглядывала в дверную щель, а полотно возьми, да как распахнись со всей силы, будто с обратной стороны его кто-то толкнул, наказывая девушку за любопытство. Ее тело было отброшено на пару метров, проскользив по гладко начищенному полу, словно невесомая тряпка.

— Ай, — потерла шишку на лбу София, едва придя в себя от сокрушительного удара.

Через мгновение из открывшейся двери на девушку накинулось тяжелое и темное полупрозрачное покрывало. Казалось, София попала в плен грозовой тучи. Раскинув щупальца, подобно осьминогу, сущность вцепилась в жертву с готовностью полакомиться желанным блюдом. И какой бы частью тела София не пыталась шевелить, всё было тщетно. Неизвестная субстанция обладала силой гладиатора, прижимая девушку крепко к полу. Устав сражаться, лишь на минутку ослабив сопротивление, тело Софии поддалось усилиям нападавшего и … заскользило по паркету. Её затягивало, волокло… в открывшийся зияющий черный рот.

В иные ночи сны были менее агрессивными. София садилась к двери поближе, и слушала, как неизвестный чтец что-то нашептывает, будто скрываясь за решеткой исповедальни. Она не могла разобрать ни языка, ни слов. Но будто отлично понимала, о чем ей так настойчиво пытаются рассказать. Как сказочник, обладатель незнакомого голоса заколдовывал её, повествуя о событиях, что не известны слушателям. Он искал много-много лет, мечтая рассказать, открыть истину, которую сам познал слишком рано.

И наяву приоткрытое полотно стало нормой — верно сквозняки гуляли по галереи, да дерево рассохлось. Однако стали появляться и другие «симптомы» тайной жизни предмета. Так на паркете рядом с дверью была обнаружена крохотная песчаная коса длинной в несколько сантиметров. Будто незатейливый факир рассыпал из мешочка волшебную пыльцу. В другой день за плотным кожаным заслоном послышалось чье-то негромкое пение. А по полотну рассыпались алые камни, организуя разный узор как калейдоскоп, словно меняя наскучившее положение. София лишь удивлялась безобидным шалостям. И в тайне ото всех даже утешалась, что теперь в доме она была не одна.

Приезжая из очередного путешествия, Виктор произошедших с любимым экспонатом преобразований не замечал. Как не удивлялся и тому, что супруга завела привычку периодически сбегать по ночам пить молоко. И не спрашивал, отчего у нее по возвращению на ступнях был песок в зимний день, а волосы пахли сеном.

Стояла пресквернейшая осеняя погода, когда чтобы простудиться не нужно прилагать много усилий. Слякоть и сырость захватили поместье. Хмурые облака, словно сдвинутые брови неба, заглядывали в окно. А слабый дождь отчаянно ломился внутрь, припуская с порывами ветра.

София лежала уже четвертые сутки в постели, борясь с жаром и ознобом. Кашель разрывал слабую грудь, а лоб покрывался потом. Девушка знала, сегодня приезжает супруг, но встретить его как оговорено не могла — сил не было совершенно. Поэтому попросила передать через прислугу, что будет ждать Виктора наверху. Сейчас он ей нужен как никогда.

Болезнь налетала на девушку нещадно, словно коршун, кружащий над добычей, устремляясь к жертве и терзая ее. Хищник не давал покоя, буравя безумными желтыми, словно янтарь, глазами, разевая бездонную пасть. И чем больше у охотника разыгрывался аппетит, тем хуже приходилось Софии.

«Думай о чем-то другом. Жди. Верь.» — командовала себе девушка, выныривая из бессознательного омута. «Скоро. Уже близко».

Тени мохнатыми лапами невиданного зверя ползли по стене. Ветер с надрывом кричал, пробиваясь сквозь щели в оконных рамах. Следом за ним в комнату пробирался холод. И захватывал девушку в плен. Не отпускал. Не давал вздохнуть.

Сквозь шум дождя прорезался долгожданный звук приближающегося экипажа. Вскоре София расслышала любимый низкий голос, отдающий распоряжения. «Спасение!» — пронеслось в голове. Поворот ручки и скрип входной двери. Уверенные шаги, что мельтешили по полу…Еще мгновение… И хозяин дома вернется. Возьмет Софию в объятья, и она почувствует касание холодной щеки, ощутит легкую щетину, колющую лицо. Виктор развеет ее недомогание, будто волшебник, жар отступит, и все снова будет хорошо.

Однако шла минута, поспевала вторая… Вот уже минула и четверть часа, но Виктор не поднимался наверх. Что случилось? Быть может, супруг сам не в порядке?

Собрав последние силы, накинув шерстяную шаль на плечи, София вышла из комнаты и застыла на лестнице, застигнутая новым приступом кашля. На бледную девушку посмотрела растерянная служанка: не стоило хозяйке подниматься на ноги. На пустые увещевания женщины София лишь спросила, передали ли хозяину, что она больна и ждет супруга наверху? Прислуга кивнула.

София знала, где искать мужа. Находясь в арочном проеме галереи, она с разочарованием смотрела на то, как супруг дает распоряжения относительно новых экспонатов. Коллекция пополнилась секретером, на стене появился пейзаж неведомого края, а из чемодана Виктор в перчатках с трепетом доставал упакованные мелкие, но не менее ценные предметы. Он заботливо разворачивал антиквариат, с такой нежностью, таким вниманием, которое Софии никогда не доставалось. С любовью сдувал пылинки и чистил до блеска специальным кусочком безворсовой ткани заляпанное стекло.

— С возвращением, Виктор! — пытаясь обнаружить свое присутствие негромко произнесла девушка.

Муж повернул голову, не выпуская из рук очередное сокровище.

— Душа моя! Спасибо! — горячо возликовал супруг, и протянул руку с необычным предметом. — Смотри, какая прелесть!

София подошла ближе, опустилась на колени рядом с Виктором, чахнувшим над чемоданом. Без энтузиазма взглянув на предмет она выдавила слабую улыбку. Но был ли рядом тот, кто в нее поверил?

 — Бронзовая перьечистка из Австрии в форме дога. Не правда ли чудесно?

Последовал слабый кивок. Кашель зарождался в глубине груди, но девушка старалась его подавить. Как пыталась сдержать и настоящие эмоции. София окинула взглядом собаку с чем-то вроде щетки-ковра на спине. Пес смотрел на нее грустными безжизненными глазами. Где-то она видела этот взгляд…

Девушка хотела было взять предмет, но Виктор предупредительно протянул второй комплект перчаток, хранившийся в чемодане. Видимо, она недостаточно хороша или чиста, чтобы прикоснуться к прекрасному.

Послушно надев аксессуар, София сжала дога в руке, пытаясь сосредоточиться на нем, не давая волю расплывавшемуся перед глазами изображению. Нельзя же так опростоволоситься — вдруг хоть капля попадет на ценный экспонат.

— Прости, что не встретила раньше, — выдавила София, пытаясь держать голос в узде, не разрешая дрожать.

— Ничего милая, слуги сказали, ты приболела. — Чмокнул ее в щеку Виктор.

«Ничего. Ничего?!» — пронеслось в голове у девушки. Но вслух она лишь произнесла:

— Да, немного, — сжимая до боли показавшегося уродливым пса. Если бы София находилась без перчаток, то муж бы увидел, как стали мраморными костяшки на ее пальцах и вены натянулись струной. Но руки прикрыты. Никто не заметит.

— Мне жаль, — обронил Виктор, исполняя в этом театре лжи главную роль. — Но уже ведь лучше, раз ты спустилась? Силы восстанавливаются?

— Можно сказать и так.

Тем временем кашель вырвался наружу, демонстрируя всю силу своего могущества. Словно опровергая слова хозяйки. Но кому нужна была неприглядная правда?

— Прекрасно, прекрасно! Следовало сразу зайти к тебе, но не хотел обременять лишними хлопотами. Но раз уж тебе лучше, я рад. Видеть твое лицо по возращению в родной дом — настоящая награда.

Наступившая немая сцена могла показаться затянувшейся. Если бы кто-то не был так увлечен своим делом.

— Ты надолго?

— Боюсь, уезжаю завтра, душа моя, — будто очнулся Виктор, став серьезнее. — Но это всего на пару дней. Нужно отдать заказ, клиент живет недалеко — день туда, день обратно. Не успеешь и заметить, как я снова буду дома. И потом — как минимум месяц всецело в твоем распоряжении!

Ликования не последовало.

— Я бы остался, будь ты действительно больна, но если тебе уже лучше… Не думаю, что стоит откладывать. К тому же я беспомощен в вопросах медицины и должного ухода. Уверен, врач лучше окажет тебе помощь, если она действительно потребуется. Все будет хорошо!

На следующий день Виктор отбыл в неизвестном направлении. Ровно через два дня и шесть часов он снова оказался у порога дома. Туда и обратно. Как обещал. Его настигло ощущение дежавю, ведь коллекционер совсем недавно возвращался в родные стены. Но что-то назойливо щекотало в груди, будто подсказывало, что на вилле произошло необратимое.

В небе над домом закрутилась ураганная воронка, перемалывая в своей пасти поднявшийся песок, лисья и поломанные ветки. Силы вихря было недостаточно, чтобы нанести ощутимый ущерб усадьбе, но выглядело зрелище устрашающе. Птицы разлетелись в стороны от беспощадного столба, ища спасения и приюта.

Виктор нервно сглотнул, придерживая шляпу, и поспешил зайти внутрь особняка, едва не столкнувшись с домоправительницей. Без приветствия и прочих церемоний он набросился с вопросами на бедную женщину.

— Где моя жена? С ней все в порядке? Не стало хуже?

Домоправительница исподлобья покосилась на хозяина.

— Хуже?

— София ведь была в полном здравии. Правда, не совсем. Вернее … нет. — сбивчиво объяснял Виктор. — Но ей было лучше, она так сказала. И я сам видел это пару дней назад. Ведь так? Софии лучше?

— Лихорадка и кашель оставили её. Если вы об этом.

— Чудесно! — выдохнул с облегчением Виктор. — Где она сейчас? Наверху? Или в оранжерее? На улице Софии нет, впрочем, погода не ладится, конечно, ей не до прогулок сейчас.

— Хозяйка сказала, что будет в галерее, — уклончиво отметила пожилая женщина.

Виктор с энтузиазмом и воодушевлением направился в левое крыло, радостно смахивая дурное предчувствие, как десятью минутами ранее дорожную пыль.

— София сказала что-то еще?

— Лишь попросила не беспокоить.

Виктор с облегчением кивнул, полагая, что к нему это не относится, и бодро зашагал.

Войдя в галерею, коллекционер обнаружил комнату пустой. Оглядываясь по сторонам, Виктор также не увидел супруги. Быть может, София коротает время среди цветов?

Нет, ее там тоже нет.

В полной растерянности хозяин дома быстро вернулся к застывшей на месте домоправительнице.

— Моя жена куда-то вышла?

— Никак нет. Я весь день слежу, как слуги наводят чистоту в холле, мимо бы хозяйка не прошла.

Лоб Виктора покрылся испариной, не теряя ни секунды, он снова ринулся в галерею.

— София? Душа моя, ты здесь?

Компас в груди Виктора бешено закрутился, будто бы не зная, какое выбрать направление. Словно какой-то доброжелатель смазал механизм маслом, и теперь ничего не мешало ему прийти в движение. И также резко указатель замер, колом войдя в самое сердце коллекционера.

Виктор встал в центр галереи, где был, казалось бы, минуту назад. Но теперь на все смотрел по-другому. Не слышал тиканья напольных часов, что методично отбивали ритм. Не замечал ни средневековых стульев, ни секретера с рельефной резьбой. Ни редких статуэток и причудливых фигурок. Ни даже отсутствие излюбленной двери, коей единственной действительно не было среди антиквариата.

В помещении не было ничего.

Лишь

 ветер

 в пустой

  комнате.