Взгляд Богини

Люксор, Город Сумерек. «Бар» Драконья Чешуйка.

Огромный, широкоплечий мужчина поднял взгляд от кучи исписанных каракулями обрезков пергамента, мрачно посмотрел на своего спутника и заявил:

— Получается чушь, Мак.

Его спутник отхлебнул браги из деревянной кружки и ответил:

— А ты попытайся, Рагнар. Попытайся.

Рагнар вздохнул и снова уставился на исписанные каракулями обрезки. Был он высок, широкоплеч, с короткой светлой бородой, и гривой таких же светлых волос, перехваченных лентой. Одет он был в ладно подогнанные шкуры, а на столе, рядом с бочонком браги, лежал его огромный топор, завёрнутый в ткань. Он выглядел лет на сорок и шрамы на его лице и могучих руках намекали на многие битвы.

— Я бы решил всё старым путём, — мрачно сказал Рагнар и продолжил сверлить куски пергамента взглядом.

Мак, спутник Рагнара, усмехнулся. Он наклонил стоявший на столе бочонок и налил себе ещё браги.

— Старый путь не работает, как прежде, Рагнар, — заявил он и отхлебнул браги, — иначе бы тогда победил ты, а не я.

Мак был одет так же, как и Рагнар. Но волосы его были чёрными, а вместо топора на столе лежал меч, так же завёрнутый в ткань. Мак был лет на десять моложе.

Рагнар глухо зарычал, встал и навис над столом.

— Если бы только не это глупое… — начал говорить он.

— Сломанные столы за отдельную плату. — прошелестел голос рядом. — За большую плату. Нельзя буянить в «Чешуйке Дракона».

Рядом столом стоял ящер, в странных чёрных одеждах с белой рубашкой. Хозяин заведения, с явно фальшивым именем «Рикардо». В руках он держал причудливый длинный стакан, и протирал его тряпкой.

— Мы помним, змеелюд. — сказал Рагнар и сел на своё место.

— Ящеролюд, — поправил его «Рикардо», уставился на Рагнара немигающими глазами, и по-змеиному высунул и спрятал язык.

— В чём разница? — удивился Рагнар.

— У змеелюдов нет ног — ответил ему вместо Рикардо Мак. — Хозяин, неси ещё один бочонок. Он платит.

— Будет ссделано. — ответил ящеролюд.

Рагнар облокотился об стол и схватился за голову, затем снова, с ненавистью, уставился в куски пергамента.

— Это сложно лишь поначалу, — добродушно сказал Мак. — я думаю, ты сможешь научиться.

Рагнар лишь рыкнул в ответ. Мак отвернулся в сторону и с деревянной кружкой в руках стал смотреть в огромное окно. За окном лежала тёмная улица, но поверх крыш домов, под тёмным сумрачным небом, над городом сиял свет, и иногда долетали до них далёкие радостные выкрики и отголоски далёкого салюта.

Мак снова отхлебнул из своей кружки. А Рагнар начал что-то писать на кусках пергамента. За окном же лежал Люксор.

Под тёмным небом, в вечном полумраке, расстилался город. Он лежал и сверкал огнями, фонарями, светом окон, я ярко сиял в полутьме, так же как и всегда. На одной из его четырёх площадей в очередной раз проходил какой-то карнавал. Здесь часто проходили карнавалы, празднества и парады. Праздник никогда не заканчивался.

Вдали от шума толп и карнавалов, центральных парадных площадей, празднеств и нескончаемых толп гуляк, лежали улочки поменьше, потемнее, и поопаснее. В закутке одной из них, в подворотне почти у самой внешней стены, ютился «Бар», с гордым названием «Чешуйка Дракона». Тот самый где сейчас сидели Мак с Рагнаром.

Никто точно не знал, что такое «Бар», кроме, быть может, Рикардо, но тут можно было поесть, выпить, посидеть, и посмотреть на странного ящеролюда в необычных одеждах, что всегда стоял за полированной стойкой из дерева и безостановочно протирал свои причудливые, но очень дорогие стаканы. Стена за ним была заставлена бутылками.

Сейчас в «Чешуйке Дракона» было мало посетителей. Мак с Рагнаром сидели у окна за крепко сколоченным столом. Вдали, у оббитой потрёпанным бархатом стены, сидел змеелюд в капюшоне и что-то медленно тянул из замысловатого высокого сосуда. Неподалёку от Рикардо, навалившись на барную стойку, на стуле спала человеческая девушка в чёрном и элегантном платье. Рядом с ней стояли несколько пустых стаканов от спиртного и бутылка. Иногда она всхлипывала во сне и шмыгала носом. Рикардо её не беспокоил.

— Думаю, я понял. — сказал Рагнар и выпрямился. Затем оглянулся по сторонам.

— Так покажи, что получилось, — добродушно махнул в его сторону кружкой Мак.

— Прямо тут? — нахмурился Рагнар.

Мак лишь кивнул в ответ.

Рагнар вздохнул. Набрал в грудь воздуха. И негромко, голосом, что привык звериным рёвом отдавать команды, начал … читать стихи.

Короткие строчки, с лихим ритмом, рассказывали, как он спускается с горы, и идёт в бой. И как рубит врага. Рубит, и рубит, и рубит. Ломался ритм. Пропадала рифма. Текст был простым. Много раз Рагнар пытался изобразить звук удара топора. А потом, после очередного «Бум» и «Хрясь!», «стихотворение» закончилось.

Стихи были ужасны.

Несколько мгновений стояла ошарашенная тишина. «Рикардо» выронил свой стакан на стойку, и тот резво покатился к краю, грозясь упасть на пол. У стены закашлялся пивший напиток змеелюд, и, похоже облился им. На потолке внезапно погасла одна из свечей светильника. А проходивший за окном пьяница споткнулся и упал на землю, с громкой руганью.

С вытаращенными глазами Мак отпил ещё немного напитка и начал хохотать. Хохотал он долго и искренне, и лишь с трудом смог остановиться, когда Рагнар встал и стал тянуться за топором.

— Ты… погоди… — смеялся Мак. — ты ж… сильнейший воин, был… и такое… такое… — и хохотал.

— Если бы мы всё решали старым путём! — рычал Рагнар. Он явно собирался расчехлить топор.

— Ссломанная мебель за плату! — напомнил Рикардо. Он успел-таки поймать убегающий от него стакан.

— Сядь!… Я тебе… объясню! Да уймись ты, «хрясь»… — смеялся Мак.

Рагнар сел. Мак вытер могучей рукой прослезившиеся от смеха глаза и выдохнул.

— Слушай. Как это делал я.

Он набрал воздуха и начал медленно, неторопливо, читать стихи…

Ледяные поля замёрзших озёр. Заснеженные леса меж них. Воин идёт сквозь снег. Воздух трещит от мороза, а высоко в небе полыхает северное сияние. Мороз грозится сковать на ходу, смерть ходит в лесах, и ждёт своего часа. Но он не один. Есть он, есть его меч и братья его, к которым он идёт. Братья по оружию, его племя. Вместе соберутся они, затрубят в рог войны, и отправятся в поход, под огнём небесного сияния. А потом вернутся они назад, с победой, в объятия своего дома. Родного и тёплого, посреди угрюмой холодной земли и тёмных лесов.

Снова повисла ошеломлённая тишина. Замер змеелюд у стены, закончив оттирать разлитый напиток со своего плаща.

— Дитя севера знает путь слов. — покачал головой Рикардо.

— Как, тьма тебя возьми, я должен такое сделать! — взвыл Рагнар, и зло хлопнул по столу. Бочонок на нём подпрыгнул.

— Ты научишься. Со временем. — усмехнулся Мак.

Девушка у барной стойки вдруг зашевелилась и проснулась. Села прямо, потянулась. Оглянулась по сторонам нетрезвым взглядом, затем шмыгнула носом и … разревелась.

— Почему, почему… они всё… бросают… у алтаря… — жаловалась она нетрезвым голосом Рикардо. Варвары замерли и насторожено прислушались.

— Он! Этот… тоже… ушёл… опять! — продолжала хныкать девушка, а Рикардо очень внимательно её слушал. Варвары хмурились, и Рикардо, очень вежливо, аккуратно и мягко, насколько это возможно, заговорил:

— Миссс. Вы выпили чуть больше, чем надо. Быть может, я предложу вам коктейль? Молочный и сссладкий?

Заискивающе, он наклонился к ней. А его зелёные чешуйки чуть побледнели, стали сероватыми.

— Коктейль… пусть коктейль… — шмыгая носом сказала девушка и уставилась в пустой стакан.

— Одно мгновение! — выпалил Рикардо. С молниеносной скоростью он выхватил из-под стола ингредиенты, что-то очень быстро смешал, выплеснул в необычный металлический бочонок, потряс его руками, и налил пенящийся коктейль в высокий, прозрачный стакан. Тот самый, который он всё это время вытирал. Черноволосая девушка уставилась на стакан невидящими глазами, и, шмыгая носом, начала медленно пить коктейль.

В Чешуйке Дракона стало тише. Варвары о чём-то спорили за столом, вполголоса переругивались, и чертили каракули углём на обрывках пергамента. От них доносились обрывки слов «ритм», «как удар секирой, раз, два»…

Змеелюд встал со своего места, и двинулся к стойке. Как и сказал Мак, у него не было ног, и нижняя половина туловища стелилась по-змеиному по полу. Он подошёл к стойке, протянул было уже свой странный сосуд, но замер.

У стойки «бара» стоял новый посетитель. На входной двери «Чешуйки» висел колокольчик, но он не зазвонил и никто не открывал дверью. Чёрная фигура в балахоне с капюшоном и театральной маске будто возникла рядом с нетрезвой девушкой из ниоткуда, а затем склонилась в почтительном поклоне. В её капюшон было воткнуто писчее перо, а маска безразлично смотрела вперёд, не улыбалась и не грустила.

— А… снова вы… — недовольно сказала девушка, и вернулась к своему напитку.

— Мы слышали о вашем горе. — прошелестела фигура, тихим спокойным голосом, похожим на шум ночного ветра. — Мы можем вам помочь.

Девушка повернулась к посетителю.

— Новые… новые женихи. Ищут невест… и жён… — прошелестела фигура и достала откуда-то свиток, развернула его. Три листа пергамента. Рисунок на каждом из них, мастерски сделанный. И несколько строк ниже. Маска положила их перед девушкой, и девушка забыла про напиток.

Она склонилась над листами и впилась в них взглядом. Перелистнула их. Перемешала. А потом выхватила один из листов посередине, схватила его двумя руками, и подскочила.

— Нашла! Я нашла его! — выкрикнула она, радостно. Ни следа опьянения не было видно на её лица. Она выбежала со всех ног на улицу, не допив коктейль. Колокольчик двери звякнул за ней.

Посетители и Рикардо с облегчением выдохнули. Всё это время они стояли неподвижно. Маска же бережно собрала два листка с барной стойки, повернулась к Рикардо и прошелестела.

— Тёмный ром с соком лимма, большой бокал, без сдачи. — и положила на стойку большую золотую монету.

Рикардо кивнул, взял монету, и принялся выполнять заказ. Из-под стойки он достал бутылочку с нарисованным кожистым жёлтым фруктом, а Варвары продолжили переругиваться за своим столом. Позже они заказали ещё один бочонок.

***

Граф Максимилиан Ашкрофт был высоким, статным мужчиной лет пятидесяти. Он не сгорбился от возраста, одевался тщательно и с иголочки, и был по-своему красив, хоть его волосы и стали белеть намного раньше обычного.

Граф сидел в своей карете в сквернейшем настроении и смотрел в окно. Путешествие в подконтрольные ему земли заняло много дней, и прошло наихудшим образом. Всего лишь несколько месяцев отсутствия, и за такой короткий срок возникло столько проблем.

— Мерзавцы. — процедил сквозь зубы граф, и сидевший вместе с ним в карете слуга выпрямился и замер. Но Граф продолжил смотреть в окно. Карета подскакивала слегка на булыжниках мостовой, а граф тёр свою правую руку, в дорогой, белоснежной перчатке.

Дорогая перчатка была испачкана засохшими бурыми брызгами. Такие же брызги покрывали его трость из чёрного дерева с серебряным набалдашником. И брызги никак не оттирались. Граф молчал и продолжал тереть перчатку. Слуга сидел неподвижно, и чуть дышал.

Граф зарычал и содрал перчатку со своей руки, разрывая дорогую работу по шву. Затем вторую, бросил их вместе с тростью, слуге, чуть ли не в лицо. И отдал команду:

— Сжечь по прибытию.

Слуга почтительно поклонился, встал, и с полочки над своим местом, достал резную коробку, а вместе с ней ещё одну трость. Красное дерево в этот раз, серебристый набалдашник, с янтарём. Слуга открыл коробку и протянул графу. Внутри лежала новая пара белоснежных перчаток.

— Слушай приказ, Слуга. — сказал граф. Он натянул перчатки на руки, попробовал в руке трость и стукнул ей в пол, пробуя на вес. Тут же в карете открылось окошко и в него заглянул кучер с безмолвным вопросом. Граф отмахнулся от него, кучер кивнул и окошко закрылось. Граф же продолжил.

— Старосту выпороть. Пятьдесят ударов. Если не выживет, пусть выдвигают нового.

Он глянул в окно. В полутьме там мелькали деревья без листьев.

— Жульё, которое он рассадил по важным местам в темницу на полгода, на хлеб и воду. Каждому пятьдесят ударов. А что касается мерзавца-казнокрада, который раньше был нашим казначеем…

Граф обернулся к Слуге. Тот молчал, но чуть сильнее побледнел.

— Отправь запрос к его сиятельству, герцогу Харрингтону, и спроси, разрешит ли его сиятельство этого мерзавца обезглавить. Вежливо спроси. Поинтересуйся здоровьем его сиятельства и пожелай долгих лет жизни. Упомяни, что нам не важно, будет ли то топор или модная ныне гильотина. Расскажи о прегрешениях. Всё понял?

Слуга кивнул. Был он молодым мужчиной лет двадцати пяти, невероятно бледным и чёрными, тщательно уложенными волосами.

— Его сиятельство мягкосердечен. Он изволил запретить дыбу, калёное железо и повешение по первой необходимости, и оставил нам лишь кнут. Но может быть сейчас он изволит разрешить избавиться от казнокрада навсегда.

Слуга кивнул и спрятал грязные перчатки куда-то под сиденье, а граф вернулся к созерцанию пейзажа.

— Мерзавцы. Стоит лишь отвернуться на мгновение и пригретая змея пытается укусить тебя. За полгода успеть украсть столько золота.

Граф покачал головой. Затем достал из кармана небольшой медальон на цепочке, нажал на нём кнопку и открыл. Несколько мгновений он смотрел на изображение внутри, а потом закрыл медальон и спрятал.

Они въехали в Люксор, и город, как всегда, что-то праздновал. Карета графа проехала по улицам, несколько случайных прохожих шарахнулись в стороны от экипажа с дворянским гербом, а зазевавшийся пьяница получил от кучера кнутом. Они подъехали к имению, огромному особняку за кованой узорной оградой, въехали в ворота, и остановились у входа.

Накрапывал лёгкий дождь. Дождь почему-то никогда не падал над площадями для парадов, но часто появлялся над окраинами. Слуги развернули для графа ковёр и ждали его под накрапывающим дождём. Первый Слуга, что ехал вместе с ним, вышел из кареты, развернул невероятно дорогой чёрный зонт, который привезли графу из далёких стран, и поднял его.

Граф медленно спустился по ступеням кареты и остановился под зонтом. С новой тростью в руках, он внимательно посмотрел по сторонам. Оглядел свой особняк, выстроившихся слуг, сад, и замолчал. Слуги замерли и смотрели в землю, повисла напряжённая тишина. Но граф лишь кивнул и сказал:

— Хорошо. — и широким шагом направился внутрь особняка. Первый слуга семенил за ним.

— Ванную. Трапезу. Открыть мой кабинет. Позаботиться о каретах и лошади. Бутыль вина в кабинет. Охрану ко мне и в коридоры. Выполнять.

Люди суетились вокруг, кивали молча, получив приказания и старались быстро исчезнуть и не попадаться графу на глаза. Кто-то снял с графа дорожный камзол, подал ему домашнюю трость, почти не останавливаясь, на него надели домашнюю обувь, и протянули любимую трубку.

А потом молодой слуга, недавно попавший в особняк, с подносом в руках, споткнулся и упал. И фрукты, которые он нёс, рассыпались па полу. Граф остановился, и замерла вся прислуга. Граф перехватил домашнюю трость, подошёл к упавшему слуге и оскалился.

Но перед ним возник первый слуга. В нижайшем поклоне он протянул ему конверт.

— Прошу прощения. Но это не терпит отлагательств. — прошептал он.

Чёрный конверт со странной печатью. Повисла тишина. Граф взял чёрный конверт, протянул руку в сторону и тут же ему подали нож для писем. Он открыл конверт, и тут же нож забрала прислуга. В конверте лежало писарское перо. Чёрного цвета.

Граф задумался. Он забыл про провинившегося слугу, прошёл мимо. Тот подскочил и быстро исчез в коридорах поместья. Граф поднимался по лестнице и вертел перо в руках.

— Это «метка смерти», ведь так? Означает, «сегодня ты умрёшь». — задумчиво сказал он.

— Истинно так. — подтвердил первый слуга.

— Мерзавцы. Нет отдыха даже дома. — тяжело вздохнул граф. Остановился на лестнице, развернулся к слугам, заговорил. И снова люди замерли.

— Смена приказа. — его голос легко разносился по холлу особняка. — приготовить ванную. Еду в мой кабинет. Поднять всю охрану и рыцарей и призвать сюда. Закрыть все окна и двери. Принести мой меч ко мне. А потом все слуги отправляются по домам на три дня. С сохранением жалованья. Выполнять.

Он обернулся к первому слуге. — И ты тоже.

Граф поднимался по лестнице, а по его особняку бегали люди и перешёптывались, о чёрном конверте и «метке смерти».

***

Его звали Максвелл. Ему было двадцать лет. Он носил недорогую серую мантию, кожаную сумку-рюкзак с множеством отделений и кармашков и гномские защитные очки из единого куска синеватого кристалла. Он почти никогда не снимал их.

Его звали Максвелл, и он заблудился.

Он прибыл вместе с торговым караваном несколько часов назад, с интересом посмотрел на полумрак, послушал далёкий шум, посмотрел на огни, и не дождавшись объяснений, пошёл по улицам Люксора к своей цели. Он понял что что-то не так лишь через полчаса.

Улицы петляли и извивались. Разветвлялись и смыкались без какой-либо логики. Иногда он мог видеть городскую стену вдали, но часто близко поставленные двухэтажные дома закрывали собой обзор полностью, и тогда он мог видеть лишь небо, и слышать, как доносятся звуки праздника.

Он пытался идти вдоль правой стороны улиц, как в лабиринтах, но это не помогло ему. Он провёл эксперимент, прошёл по относительно прямой улочке вперёд, потом развернулся, и пришёл назад, к её началу. Но попал в совершенно другое место, не в то, с которого начал. «Ерунда», подумал он, «Так не бывает». Наверное, он ошибся и перепутал. Но пора было признаться себе, что он потерялся.

И поэтому через два часа после начала блужданий по улицам, Максвелл вздохнул, развернулся, и обратился к тёмной фигуре в тряпичной маске и капюшоне, которая шла за ним последние тридцать минут:

— Здравствуйте, уважаемый! Я заблудился и не могу найти дорогу. Не подскажете ли вы мне правильный путь к Змеиной Улице?

Фигура вздрогнула и замерла, уставившись на Максвелла капюшоном. Наверное, этот человек очень стеснительный и хотел что-то у него спросить, но долго не мог собраться с духом. Так подумал Максвелл.

— Простите! Я не хотел вас смутить. — извинился Максвелл. — я просто заметил у вас эмблему змеи, И подумал, быть может вы с этой улицы?

Фигура сделала полшага назад, и чуть пригнулась.

— Простите! Я не хотел вас расстроить. — огорчился Максвелл. — но если вы не можете подсказать дорогу, быть может, ваши друзья знают её?

— Друзья? — хрипло спросила фигура в капюшоне, глухим мужским голосом и заозиралась по сторонам.

— Например, вот тот господин на крыше. Или вот та женщина, что выглядывает из-за угла. Или вот тот невысокий господин, что прислонился к столбу. Или же кто-то из остальных. Они одеты как вы, ведь это значит, что вы друзья?

Максвелл искренне, дружелюбно улыбался. В Люксоре оказалось много приветливых людей. Некоторые пытались с ним поздороваться, когда он проходил мимо, правда они почему-то протягивали руку из тени. Он искренне пожимал им руку, и они почему-то пугались. Он сам видел, как по дороге сюда человек поднимал упавший на землю кошелёк, чтобы вернуть хозяину. Он помог тогда ему вернуть кошелёк и позвал почти ушедшего хозяина. Правда, почему-то тогда эти люди поругались.

Такие добрые и приветливые люди. Правда стеснительные. Как и все эти господа, которые, без сомнения хотели помочь ему, а теперь почему-то убегали со всех ног, стоило ему показать на них.

Самый первый человек в капюшоне оглянулся в сторону улепётывающих «друзей», и повернулся к Максвеллу.

— Парень. Ты сказал, что видел мою эмблему. А видел ли ты их эмблемы? — и сделал шаг ближе.

Максвелл с удивлением заметил, что человек в капюшоне вдруг оказался почти вдвое выше его. Худая, изогнутая фигура, возвышалась над ним в полумраке, и, без сомнения, очень хотела Максвеллу помочь.

— Конечно! Эмблема бабочки, эмблема паука, эмблема лягушки. — сообщил Максвелл и кивнул. В его рюкзаке что-то звякнуло.

— Ты не лжёшь мне? — спросил незнакомец, наклонившись к Максвеллу. Он вдруг снова стал одного с ним роста.

— Зачем? Это же просто сувениры. Которые вы и ваши друзья любите носить. Ведь так? — искренне удивился Максвелл.

Незнакомец рассмеялся, сухим, глухим, кашляющим смехом.

— Ты помог мне, парень. Иди на свет и шум. Пока ты не выйдешь к Карнавалу, ты не сможешь попасть на Змеиную улицу.

— А потом? — спросил Максвелл.

— А потом ты увидишь указатели. — ответил ему незнакомец.

Максвелл посмотрел вверх, в тёмное небо, покрутил головой в разные стороны, попытался определить направление шума, и повернулся к своему новому знакомому с вопросом. Но на улице не было никого.

— Это очень странно. — сказал Максвелл. — наверное, это местная традиция.

Он пошёл к свету и шуму, как ему сказали. И стоило только подумать о карнавале, как дорога стала простой и лёгкой. Все улицы как будто шли в нужном направлении.

И всего лишь через пятнадцать минут он вышел на одну из парадных площадей.

По площади двигалось шествие, сверкали тысячи огней. Люди шли строем и что-то пели, играла музыка. Мимо проходили жонглёры, прекрасные танцовщицы крутились вокруг. Укротители огня выдыхали пламя, и фокусники проходили вдоль толпы, показывая трюки с картами. А за рядами танцоров медленно ехала огромная платформа, покрытая бесчисленными сверкающими огнями.

Максвелл смутился, когда танцовщица в лёгком платье, намного короче и откровенней привычных ему мантий, пронеслась мимо него, кругом. На её лице была маска. Маска улыбалась. А на платформе тоже танцевали люди, кто-то бил в барабан, и странная конструкция стояла на платформе, и размахивала рукой… а свет от процессии разливался в небе, как будто здесь, на площади, восходило солнце.

Максвелл искал «указатели». Он протискивался сквозь толпу, извинялся, наступил кому-то на ногу и тоже извинился. Вокруг раздавался смех и весёлые разговоры. Но вдруг толпа закончилась. Он стоял вдали от групп людей, а мимо двигалось шествие.

От шествия отделился фокусник. Он тоже носил маску, но его маска плакала. Странный костюм из блестящей ткани сверкал в свете праздничных огней. Фокусник подошёл к Максвеллу.

— Здравствуйте! Я очень впечатлён! — честно сказал Максвелл. Он не лгал. Празднество было намного более красочным чем даже самый взрывоопасный эксперимент, который он когда-либо видел.

Фокусник не ответил. Он хлопнул в ладоши и в его руках возник букет. Он протянул его Максвеллу.

— Это мне? Спасибо… — начал Максвелл, но фокусник провёл над букетом рукой, и цветы изменились. Стали белыми, потом красными, потом чёрными. Взмах рук и букет превратился в два. Фокусник подбросил букеты, поймал левой рукой и сделал жест правой, и букеты стали чёрным кроликом. Ещё жест, и кролик тремя чёрными голубями тот взлетел над шествием. Ещё одно движение и голуби осыпались на землю разноцветными лепестками. Ещё движение, и лепестки исчезли, а в руке у фокусника снова был букет. Ещё движение, и букет исчез. И фокусник театрально поклонился.

— Это потрясающе. Я впечатлён. — честно сказал Максвелл. — Но как?

Всё это должно было быть трюком. Но Максвелл не мог представить, как превратить кролика в голубей, а голубей в лепестки, прямо на его, Максвелла глазах.

Фокусник покачнулся, дёрнулся и упал на булыжную мостовую.

— С вами всё в порядке? — Максвелл наклонился к Фокуснику.

Маска фокусника чуть сдвинулась в сторону и под ней показалось лицо. Усталое, измождённое лицо, с тёмными кругами под глазами. Потрескавшимися губами фокусник шептал:

— Пить…

— Конечно, я только… — сказал Максвелл, и замер.

Вокруг него стояли кругом люди из шествия. Несколько жонглёров, несколько фокусников, пара танцовщиц. Они легко, непринуждённо отодвинули его в сторону от фокусника, загородили упавшего человеко от него.

— Но ведь… — пытался возразить Максвелл, а перед ним кружили две танцовщицы.

Люди из шествия окружили упавшего, кто-то наклонился, и танцовщицы проносились перед Максвеллом, загораживая обзор. Что-то вспыхнуло за ними, а потом они расступились. И фокусник снова встал, жизнерадостно развёл руки в стороны, и перебросил из одной в другую колоду карт. Его маска теперь улыбалась.

— Я рад, что всё хорошо. — сказал Максвелл и развернулся. «Наверное ему дали попить. У него заботливые товарищи.», думал Максвелл удаляясь от шествия.

Он легко нашёл табличку со змеёй и стрелкой, и пошёл. А вскоре попал на улицу. Он почему-то больше не терялся, и легко добрался до цели — изношенной вывески «Драконья Чешуйка». Под вывеской висела та самая «чешуйка» — потрескавшаяся, деревянная и с облезшей краской.

Максвелл открыл дверь, дверь звякнула колокольчиком. Он вошёл внутрь, и сказал:

— Здравствуйте. Я ищу «Рикардо». Вам ведь нужен был зельевар?

***

Граф Максимилиан Ашкрофт сидел в своём кабинете, в своём кресле, и пил столетнее вино из хрустального бокала. Он уже вернулся из ванной, переоделся и в дорогом и тщательно вычищенном костюме ожидал «убийц», если они, конечно, придут. На столе перед ним лежал его любимый меч с богато инкрустированной рукояткой, но всё равно прочный и надёжной. Обработанное алхимиками лезвие могло вспороть броню, если потребуется. Рядом с мечом лежал потускневший медальон. Граф взял его, открыл, вздохнул и спрятал в стол.

Все слуги покинули особняк. Остались лишь преданные ему рыцари, и преданная ему стража. Тяжело бронированные рыцари, топая, патрулировали каждый коридор. За углами ожидали в засаде люди в лёгкой броне и с отравленными клинками, а самые преданные и самые тренированные стояли здесь, в его кабинете и за дверями — рыцарская элита, четыре рыцаря в кабинете и двое снаружи. Граф ждал и смотрел на набор колокольчиков на стене.

Один из колокольчиков зазвенел. Люди графа подали сигнал, что «замечен посторонний». Один колокольчик на один участок особняка.

— Сад. У главных ворот — прокомментировал граф и отпил из бокала.

Зазвонил следующий колокольчик.

— Главный вход, лестница… — нахмурился граф и отставил бокал в сторону. Слишком быстро. Прислушался.

Зазвонил следующий колокольчик, тоном повыше.

— Холл. — Прокомментировал граф, снова. Но окно графского кабинета не выходило на главный ход.

А колокольчики продолжали звонить, звонить, и звонить. Из холла неизвестный нарушитель ушёл в крыло здания, потом в другое. Потом появился на втором этаже. Зазвонившие раз колокольчики не звонили снова. А значит, подавать сигнал было некому.

Граф встал. Взял со стола меч, обошёл стол стороной, встал в традиционную стойку Ашкрофтов. Колокольчики звонили один за другим. Три участка до кабинета. Два. Нет звуков драки.

Закрытая дверь распахнулась. В кабинет вломился рыцарь. С открытым забралом, запыхавшись он заговорил. За его спиной одна за другой гасли лампы в коридоре.

— Там… там…

В воздухе пронёсся лёгкий аромат розовых лепестков. Граф ждал. Рыцарь поднял голову. С широко открытыми глазами, он улыбался.

— Ваша… невеста. Какая же… радость… — прошептал он и повалился на землю.

— К бою. — ответил граф, что в свои годы так и не женился.

Свет погас за дверь, и там стояла теперь непроницаемая тьма. Кто-то приближался из темноты. Лёгкие, неторопливые шаги.

— Любимый мой. — сказал женский голос. — Я так рада, что нашла тебя снова.

Она сделала шаг в освещённый кабинет. Вместе с ней пришёл аромат роз.

Впятером они бросились на гостью с клинками и вдруг замерли, неподвижные, неспособные двигаться. По лбу графа стекла капелька пота. Он смотрел на гостью.

— Я думала, что потеряла тебя навсегда.

Серые глаза, чёрные волосы, чёрное, элегантное пла… нет.

— Я нашла поэму. Она прекрасна. Я прочту её тебе, хорошо?

Длинные серебристые волосы струились в воздухе. Белоснежная кожа, тёмные голубые глаза. Улыбка, которую он так никогда не смог забыть, и белое, красивое платье. И лицо, то самое, что было нарисовано в старом медальоне.

— Лаура. — прошептал граф. Он стоял с занесённым мечом и почему-то не падал. Рядом замерли в движении его рыцари. А девушка улыбалась. Лицом, которое он видел последний раз, тридцать лет назад, когда Лауру похоронили.

— Лиан. — назвала она его прозвищем, как в далёком детстве, отодвинула его меч легко, одним пальцем и подошла вплотную. — Послушай мою поэму.

И начала читать стихи.

В белоснежном поле из цветов, маленький мальчик и маленькая девочка смеются и играют. Светит яркое солнце. Слуги присматривают за ними из тени дерева.

Время проходит, дети взрослеют. Хорошеет девушка, стройным юношей становится мальчик. Под сенью дерева они разговаривают о чём-то и строят планы. Планы, которым не суждено сбыться.

Юноша заболевает. Худым становится его лицо, сила уходит из его рук, и он не может больше ходить сам. Девушка сидит у его кровати, и ухаживает за ним. А потом он умирает, и на его могиле она рыдает одна. Годы проходят, она стареет, и не находит себе никого.

В воздухе витает аромат роз. Сильный и удушающий. Рыдает замерший в воздухе рыцарь, вдруг начинает двигаться, падает на землю. За ним падает второй, и трудно, тяжело движутся мысли. Усилием воли он концентрируется. И понимает, что это неправильная история. И что всё было наоборот.

Женщина перед ним улыбается и элегантно поворачивается кругом. Развеваются её серебристые волосы и платье, и от зрелища захватывает дух. Рядом рыдает рыцарь. Такой была бы Лаура, если бы повзрослела.

Она снова подошла к нему и заглянув в глаза до боли знакомым лицом, сказала:

— Правда эта история печальна? Ведь они должны были жить долго и счастливо. Но мы всё исправим, любимый мой.

Это не Лаура.

Она взяла его за руку и повела за собой. Он видел, как его руки выронили меч. Как его ноги пошли вслед за ним. В коридоре впереди загорелся свет, и вставали с земли его стражи и рыцари. Он прошёл мимо них, ведомый не-Лаурой, и смог скосить глаза на одного из стражников. Тот стоял с широко открытыми глазами и чуть заметно дрожал. А не-Лаура говорила что-то, и щебетала знакомым голосом.

Вдвоём они спустились по главной лестнице и вышли в сад. Люди в форме слуг открыли им дверь. За дверью расстилалось бескрайнее цветочное поле, посреди которого стояла беседка, а в ней столик с чаем и сладости. Не было ни Люксора, ни его вечного полумрака. С неба светило тёплое летнее солнце.

Он видел, как его ноги идут за ней. Он видел, как он сел за столик. Он слышал, как говорил с ней его голос. Она смеялась, мило улыбалась и расспрашивала его о его делах. А за ней стоял слуга, с бледным, испуганным лицом, замерший будто статуя. Он узнал в слуге одного из своих рыцарей. А в груди его что-то покалывало и жгло.

Он видел, как его тело встало и пошло вслед за не-Лаурой. Он видел, как сделав шаг из беседки они оказались в бальном зале. Люди танцевали тут, люди, лиц которых он не мог разглядеть, и между ними сновала его стража в одеждах слуг. Играл оркестр, и в богато обставленном зале его тело танцевало вальс с самозванкой. А она мелодично смеялась.

Из дневного зала они вышли на ночной балкон со звёздным небом. Она показывала на звёзды рукой, смеялась, прижималась к его плечу, а он слышал, как его неожиданно молодой голос говорил ей комплименты. Заиграл скрипач. Под балконом, в одежде музыканта, стоял его второй по силе рыцарь и огрубевшими от тренировок и битв руками виртуозно играл на скрипке, хоть и никогда раньше не брал музыкальных инструментов в руки. Она смеялась. А потом, схватив его за руку повела в дверь, и с балкона они вышли в храм.

Они шли между двух рядов лавок. Он в парадном костюме графа, а она в традиционном белом платье невесты с фатой. Так должно было быть, если бы Лаура не умерла.

Но это не Лаура.

Он видел как его тело шло между рядов скамеек, и видел людей на них — мелкие и крупные дворяне, а у колонн стояла их прислуга. Нет, это была его стража, в костюмах прислуги и дворян. Они улыбались и поздравляли его, а в глазах читался ужас. У Алтаря их ждал жрец. Одетый в белые одежды стражник, постаревший лет на сорок. А в груди его всё сильнее что-то кололо и жгло.

— Согласны ли вы. — начал говорить священник. Солнце сияло сквозь церковные витражи, а за открытой дверью стояло лето.

— Да. — сказала самозванка. И толпа встала с мест, устроила овацию. Люди с широко раскрытыми глазами стояли, аплодировали, смеялись.

— Согласны ли вы… — обратился одетый священником стражник к нему. По его постаревшему лбу лился пот.

Он почувствовал, как его тело открыло рот, чтобы дать ответ. И тут покалывание в груди превратилось в острую боль. Он скосил глаза, и увидел как вокруг его сердца растекается кровавое пятно. Но не увидел ни стрелы ни кинжала.

Он рухнул около алтаря, бездыханный. Потом покачнулся и упал священник. Вслед за ним стали падать один за другим гости. Они падали и не двигались.

Яркое солнце за дверью погасло и сменилось привычной полутьмой. Вновь вдали раздавался шум Люксора. Витражи храма треснули и посыпались на землю, а вслед за ними стал рушиться и храм. Почему-то обломки не падали на девушку.

Она стояла на коленях у бездыханного тела графа Максимилиана Ашкрофта, и горестно оплакивала своего мёртвого жениха.

— Любимый мой? Почему ты ушёл от меня? Почему вы все ушли от меня? Почему?

На подстриженной лужайке у входа в особняк Ашкрофта лежал мёртвый граф. Рядом с ним лежала его стража. Особняк графа пылал, объятый пламенем.

***

Звякнул колокольчик, и в Драконью Чешуйку вошёл новый посетитель и стал осматриваться. В зале «бара» шёл спор.

— Я сссразу предупреждал, что ломать мебель — за деньги. — говорил Рикардо, присвистывая.

— Да кто ж знал, что он такой хилый! — рычал в ответ Рагнар.

Два варвара и Рикардо стояли рядом со сломанным пополам столом. Стол не выдержал очередного удара кулаком.

— Его делали цверги. Они не делают «хилые» ссстолы. — возражал Рикардо.

— Он не похож на работу цвергов. — невозмутимо вставил Мак. Он держал под мышкой бочонок, и пил напиток из деревянной кружки.

— Здравствуйте. Я ищу «Рикардо». Вам ведь нужен был зельевар? Я Максвелл! — сказал гость.

Они перестали спорить и оглянулись. В своих очках из цельного кристалла и серой мантии Максвелл… действительно немного походил на зельевара.

— Я дейссствительно просил помощника. Но умеешь ли ты делать зелья — задумчиво сказал Рикардо и скептически осмотрел Максвелла.

— Я алхимик-ученик, звездочёт-ученик, геометр-ученик, счетовод-ученик, механист-ученик, плотник-ученик… — смутился Максвелл, и переступил с ноги на ногу. Его рюкзак звякнул.

— Жди. Я ссскоро закончу здесь, «ученик». — сказал Рикардо и повернулся к варварам.

— Ты слишком много просишь за стол, змеелюд! — рыкнул Рагнар, а Мак с интересом смотрел на Максвелла.

— Ящеролюд. И я чессстно сссказал, что будет дорого. — возражал Рикардо.

— У меня нет столько ваших монет! И это потому что ты слишком много пьёшь — повернулся Рагнар к Маку.

— Ты попросил меня о помощи, я помог, за плату. — улыбался Мак.

— Тогда… — Рагнар повернулся к Рикардо.

— Мн не нужны шкуры и клыки зверей. Нет сссмысла — предупредил Рикардо. — но есссть работа. Охранять «Драконью Чешуйку». Неделю.

Рагнар побагровел.

— Послезавтра меня ждёт бой, я не могу сидеть тут неделю!

— Простите, что перебиваю. — сказал вдруг Максвелл. — но правильно ли я понял, что если этот стол починят, и он станет как новый, то не будет претензий, чтобы задержать этих господ?

Мак ухмыльнулся, услышав про «господ». Рикардо подумал, и кивнул.

— Это так. Но кто сссможет починить этот ссстол как новый?

— Я помогу! — радостно сказал Максвелл. Он снял свой рюкзак. Прислонил его к стене, и долго рылся внутри, потом достал из него мел и какое-то странное приспособление.

— Вы же разрешите, так? — он подошёл к переломленному пополам столу.

Они с лёгким любопытством расступились. А Максвелл сел на колени и начертил на полу мелом квадрат. Вписал в него треугольник, потом второй, и вскоре квадрат был исчерчен прямыми линиями. А потом он поставил в квадрат приспособление — небольшой механизм.

В непонятном, крошечном механизме, был маятник, несколько шестерней по которым были натянуты нити. Максвелл осторожно поставил его в центр квадрата. Толкнул маятник, и приспособление начало тикать. Затем Максвелл положил одну руку на квадрат, а вторую навёл на стол. И что-то произнёс.

Пахнуло огнём, гарью, раскалённым камнем, и расплавленным металлом. На мгновение как будто раздался удар по металлу и кто-то что-то невнятно сказал, дружелюбно и низким голосом, с усмешкой. Странное приспособление превратилось в пыль, а половинки стола притянулись друг к другу, и соединились. С треском стол встал. Отремонтированный, как будто только что собранный.

— Видите? Как новый. — сказал Максвелл и обернулся к Рикардо.

Чешуя Рикардо потеряла зелёный цвет и стала совершенно серой. Пальцы его чуть подрагивали, и он смотрел на стол, впившись в него глазами.

Мак подошёл к столу и аккуратно нажал на него.

— Как новый. Теперь у ящеролюда нет претензий? Тогда мы заберём бочонок? — спросил Мак.

Рикардо долго молчал, потом мотнул головой.

— Нет претензий. Дети сссевера могут идти. Ссс бочонком.

Варвары ушли. А Рикардо ещё две минуты стоял, и смотрел на стол, пока его чешуя не приняла нормальный цвет.

— Я что-то сделал не так? — задумчиво спросил Максвелл.

— Никогда. Никогда больше не делай этот «ремонт» здесь, ссслышишь? — повернулся к нему Рикардо.

— Не буду, если вы настаиваете. Другие студенты говорили, что наниматель может попросить что-то такое. Но это так удобно… — Максвелл пожал плечами. Он успел надеть рюкзак и стереть меловой квадрат на полу.

Рикардо помотал головой и сказал.

— Иди сссо мной. Покажу тебе ссклянки. Если сссможешь сссделать вот это — Рикардо вытянул из-за пазухи листок пергамента — найму. И заплачу вдвое больше.

Максвелл посмотрел в пергамент и поправил свои защитные очки.

— Я знаю это зелье. У него вкус сока лимма. Оно безвредно, но у него нет целебных свойств фрукта лимма. Зачем оно вам?

— Мне не нужны целебные сссвойства. Нужен лишь вкус. А тебе нужны деньги. Ессть много таких рецептов. — сказал Рикардо.

— Вы нашли сборник? — заинтересовался Максвелл — я с интересом посмотрю! А какой это сборник?

— Всссё покажу потом. Сссначала покажешь, на что ты ссспосссобен — сказал Рикардо и провёл Максвелла в небольшую дверь. Там в одной из небольших комнаток, стояла довольно хорошо оборудованная лаборатория.

Максвелл сдал «экзамен» с блеском. Он легко смешал нужное зелье, и получил бесцветный флакончик со вкусом сока лимма, безвредный как вода. Тогда Рикардо достал томик с рецептами, и начал просить смешать один за другим. И спустя пару часов перед ним стоял ряд склянок со разнообразными вкусами.

— Принят! Сссделка в сссиле. — радостно шелестел Рикардо. — Есссть комната, будет твоя. Поработаешь несссколько месссяцев. А там посссмотрим. Оссставь рюкзак тут, я ссскоро вернусссь.

И Рикардо исчез в глубинах внутренних комнат.

Максвелл вернулся в зал. Задумчиво посмотрел на отремонтированный им стол, провёл по нему рукой. Интересно, чего так боялись в Люксоре его старые знакомые? Они жалели его, когда узнали, куда его отправили, но ведь тут добрые и приятные люди. Он сел у барной стойки и стал ждать Рикардо.

Дверной колокольчик зазвонил. Дверь открылась. На пороге стояла заплаканная девушка в тёмном платье.

— Здравствуйте! — радостно обернулся к ней Максвелл. — Ой, у вас всё хорошо? Быть может вам чем-то помочь?

***

Заплаканная девушка у порога шмыгнула носом, и, всхлипывая, пошла к барной стойке.

— Вам помочь? — снова спросил Максвелл и попытался взглянуть в лицо незнакомке. И с удивлением понял, что смотрит в другую сторону.

— Почему… почему они все уходят… — бормотала девушка и села у стойки. А затем стала оглядываться по сторонам.

— Ящер… здесь был ящер? — потерянно спросила она.

А Максвелл с удивлением пытался разглядеть незнакомку. Он обошёл её с другой стороны, и быстро понял, что его голову как будто кто-то отворачивает от неё, и он неможет заглянуть в её лицо. Это было неправильно, и Максвелл удивился. Он схватил свою голову двумя руками и повернул её в сторону девушки.

Его гномские защитные очки, что всегда служили верой и правдой, внезапно запотели. Они никогда не делали этого раньше, и он не мог рассмотреть незнакомку сквозь стёкла. И тогда он приподнял их, поднял на лоб.

Перед ним сидела милая черноволосая заплаканная девушка. Хлюпая носом, она подняла голову на него и посмотрела. Черноволосая, нет рыжеволосая милая девушка с чёрными, нет зелёными глазами, веснушчатая и в небольших милых очках, чёрном, нет, зелёном платье, чуть полноватая, в точности как…

В воздухе запахло розовыми лепестками.

За спиной у Максвелла раздался топот, как пробка из бутылки из двери выскочил Рикардо, схватил его, сдёрнул с места, и зашвырнул во внутренние помещения.

— Сссиди тут! Не выходи! — прошипел Рикардо, что опять посерел. Он захлопнул дверь.

Максвелл лежал на полу. Что-то только что произошло, что он не мог понять и объяснить. Его руки дрожали. Он ощупал своё лицо, и понял, что из его глаз текут слёзы. Это тоже было странно и никогда не случалось с ним раньше.

Максвелл снял свои любимые очки, и осмотрел их. На них не было ни следа запотевшей дымки. Он надел их снова и решил не снимать. Он подошёл к двери и прислушался.

Женский голос жаловался. Жаловался на кого-то кто её бросил, а ей в ответ вежливо отвечал ящер, предлагал напитки. Постепенно голос замолчал. Тогда раздались шаги, замок в двери щёлкнул и Рикардо открыл ему дверь.

— Всссё. Можешь выходить.

Максвелл высунулся из комнаты и посмотрел по сторонам. Девушка спала у барной стойки. Заплаканная. Сквозь очки Максвелл теперь мог увидеть её лицо. И оно совсем было непохоже на то, которое он видел ранее.

Рядом с ней стояли две фигуры в тёмных балахонах и белых театральных масках, с безразличным выражением лица. Третья фигура стояла рядом с Рикардо и просматривала какой-то свиток, со столбиками цифр в нём, кивая головой. Потом достала мешочек с деньгами и отдала Рикардо вместе со свитком.

— За этот месяц. Выгодное сотрудничество. — прошелестела фигура.

Две другие фигуры взяли девушку под руки и куда-то понесли. Максвелл дёрнулся в её сторону, но Рикардо остановил её.

— Всссё хорошо. Это её друзья. Она проссснётся, поплачет и ссснова уссснёт. А потом, однажды, ссснова придёт к нам, и будет плакать у ссстойки.

Максвелл перевёл взгляд в сторону двери, но фигуры исчезли. Вместе с девушкой.

— Кто она? — просто спросил Максвелл.

Рикардо посмотрел по сторонам, потянулся за пазуху, и достал карточку.

— Не произноссси это слово. — предупредил он. И показал карточку. Там было написано имя.

Максвелл удивлённо поднял брови, прочитал имя и открыл рот, машинально пытаясь произнести его. И Ящер зажал его рот холодной рукой. Он снова принимал сероватый цвет.

— Не произноссси. Начнёшь читать ссстихи, пока не упадёшь замертво. Или ссслучиться что-то ещё. Кивни, есссли понял.

Максвелл кивнул. Рикардо убрал покрытую чешуйками руку.

— Есть сссущества, опасссные. Есссли назовёшь их имя, они обратят на тебя сссвой взор. И что-то сслучится с тобой. Чаще плохое.

Максвелл хмурился.

— Чей-то взор посссмотрел на неё, давно. Она ссстала «апоссстолом». Если она заинтересссуется тобой, то ты влюбишься в неё. И погибнешь, а она ссснова придёт плакать сссюда, о тебе.

— Это нелогично. — возразил Максвелл.

— Я ящер, и в безопасссности. Гильдия очень любит её. Заботитссся, оплачивает сссчета здесь… И находит ей новых «сссупругов».

— Так не бывает. — возразил снова Максвелл.

— Говорят, что сссущество, что сссмотрело на неё — древняя богиня. Богиня любви, богиня ссстихов, и убийссств.

Рикардо внимательно посмотрел на Максвелла.

— Так не бывает. — сказал снова Максвелл. — не бывает таких существ. Мир можно объяснить. Это ведь всё всего лишь розыгрыш, да?

Рикардо помолчал. Он пошёл к стойке, и достал свой бокал. Стал протирать его тряпочкой. Затем вздохнул.

— Да. Это всссего лишь шутка. Но не ссснимай сссвои очки, когда она придёт снова.

И ящер покачал головой.

***

Рагнар стоял на границе леса и ледяного поля. Мороз кусал за руки и за нос, но недолго оставалось ему мёрзнуть. Намечался бой.

Несколько месяцев назад Рагнар, как и долгие годы до этого, был сильнейшим в своём клане, клане Снежных Медведей. Долгие годы держал он это звание, пока не пришёл Мак. Мак вызвал его на бой, и перед боем… прочитал стихи.

Красивые стихи. Но стихам не место на поле боя, и Рагнар посмеялся над ним. А потом Мак бросился на него, как вихрь, легко победил его и занял его место.

Он напился тогда, с горя, и вызвал на смертный бой молодой клан Выдры. Всех шестнадцать человек, в одиночку. И лишь проснувшись понял, что натворил, и пошёл, за советом. К Маку.

Мак посмеялся над ним, но объяснил и раскрыл свой секрет.

«Есть существа, намного опасней нас, людей. Они могут помочь нам. Если знать, как их попросить».

«Так ты сжульничал?» — взревел тогда Рагнар.

«Нет. Существо, что помогло мне, просит посвятить ему стихи. И стихи ты эти можешь использовать лишь однажды. А в следующий раз будут нужны новые. Сможешь ли ты написать стихи, Рагнар? Рагнар, что был сильнейшим?»

Рагнар ответил тогда: «Научи». И Мак стал учить его, посмеиваясь и подтрунивая.

Пришёл назначенный день, назначенный час, и его противники приближались к нему.

— Не одумался, Рагнар? Мы тебя простим, если отдашь нам свой топор и деньги! И дашь поколотить! — бахвалились они.

Мак… научил его. Научил, как мог, стихам, и слогу. Это было сложнее чем сражаться с троллем. Стихи не получались. Над ним смеялись. Но к этому бою он написал одно единственное стихотворение.

Рагнар поднял голову вверх и выкрикнул в заснеженное небо.

— Я, Рагнар, дарю эти слова тебе, ….

Он назвал имя, но порыв ветра заглушил его.

— Что за чушь он кричит? — спросил один из воинов клана Выдры у другого. На его доспехе из шкур покачивались амулеты из звериных зубов. Его товарищ лишь пожал плечами.

Рагнар встал, и грозно, с чувством начал читать своё лучшее стихотворение.

С верным топором, он спускается с горы. Враг на пути, но он слаб. Верным топором он разрубит врага, так как сделал всегда. И пойдёт вперёд, до нового врага. Он с топором вдвоём.

Корявое, короткое, неуклюжее. Но неплохое.

Клан Выдры смеялся над ним. Все шестнадцать человек, показывали на него пальцем и хохотали.

Но он не слышал их. Он чувствовал, как седеют его волосы и борода, ведь к шестнадцати голосам клана Выдры присоединился семнадцатый. Звенящий хрусталём женский смех раздавался в его ушах, и от него веяло смертью и запахом каких-то цветов.

«Быть посему.» — сказал голос, и топор Рагнара засветился холодным светом. Он стал лёгким.

Рагнар кивнул своей головой, что стала снежно белой. Он поднял топор, привычно зарычал и бросился в бой.

А существо, имя которого он назвал, откуда-то издалека, с интересом следило за ним.