Граммофон

Вечер. Дождь. Двухэтажные дома с редкими просветами стоят по краям улицы. По булыжной мостовой идёт лошадь, цокает копытами, тянет за собой карету. Животное фыркает, выдыхая облако пара. Холодно и сыро, тянет откуда-то запахом гари. По улицам бегут прохожие, зябко кутаясь в тёплую одежду. Среди них мужчины в высоких цилиндрах и с тростями, и женщины в чёрных простых платьях.

В просветах между домами виднеется иногда далёкая долина, стройка века. Там отстраиваются мануфактуры Арканума, гордость индустриалистов. По слухам, там построят нечто новое, невиданное, что затмит собой паровой двигатель.

Вечереет, и вот появляется фонарщик, с лестницей под мышкой. Он медленно движется между уличных фонарей, останавливается, раскладывает лестницу, поднимается, зажигает, спускается. Повторяет процесс со следующим фонарём, идёт дальше. И постепенно улицы освещаются жёлтым светом.

Через толпу продирается тощий молодой человек в потрёпанном пальто. На голове не модный котелок, а шляпа, поверх которой защитные стеклянные очки. В руке папка с бумагами. Инженер. Один из тех, что в Аркануме, только молодой, неопытный. Его зовут Витт Грин.

В его голове крутится проект, над которым его поставили работать. Устройство, латунный Ортез, что помогло бы ходить тем, у кого ослабели ноги. Проект дали Витту в насмешку, ведь, чтобы появились у него заслуги, чтобы выйти из ранга ученика, чтобы стать Мастером, нужно было ему создать что-то новое и доселе невиданное. Вот только проект этого нового выбирал не он сам, и многие ученики так и не становились из-за этого мастерами.

Латунное устройство Ортеза, усиливающего ноги, не выходило из его головы. Он почти что видел его. Видел как по трубкам передаётся пар, как сгибает и разгибает он ноги. Витт даже построил со своих скудных сбережений простейший прототип — Механическую часть ног, что управлялась паром.

Но. Он не смог построить двигатель и источник пара. Паровой двигатель Портера был огромен. Колесо с маховиком было слишком большим, и для него нужен был паровой котёл, с которым усиливающий ноги Ортез превратился бы в огромный рюкзак, с пылающей огнём печью и кипящим баком для воды. А двигатель Стирлинга, известный и привычный, был слишком слаб. И Витт чувствовал, что проект его зашёл в тупик, что вот ещё чуть-чуть и пополнит он ряды вечных учеников. А тогда попрощаться можно с мечтами о достойной оплате и уважаемой работе.

Он шёл по улице, представляя механизм в своей голове. Вдруг короткая прогулка даст идеи и позволит решить проблему? Вдруг он встретит источник вдохновения? Вдруг…

— Юноша. Я думаю, у меня есть то, что вам нужно. — прервал мысли Витта скрипучий голос. Витт вздрогнул. Оглянулся. Задумавшись он ушёл с заполненных прохожими улиц, и стоял теперь в безлюдном переулке. В просвете между домами же стоял старик, в мятой, не очень аккуратной одежде, с подслеповатым глазом. Он что-то, похоже, продавал, тут, в переулке без прохожих.

— Кто… — Начал Витт, оглядывая старика с ног до головы. Перед ним стоял небольшой столик и на нём — закрытый чемоданчик.

— Вы очень напряжены. И пытаетесь решить какую-то проблему, не так ли? Но не можете. Решения нет.

— Предположим. — сказал Витт, думая, придётся ли бежать от странного старика.

— Мой аппарат, он даст вам вдохновение, которого вам так не хватает.

Старик открыл чемодан. Аккуратно. Внутри оказался граммофон. Небольшой латунный раструб приподнялся над поверхностью прибора. Сбоку виднелся ключ. Граммофон с часовым заводом. На нём лежала пластинка.

— Это механический граммофон, их можно купить где угодно…. — парировал Витт.

Старик завёл граммофон и поставил иголку. Раздалось шипение и треск. И больше ничего.

— Это шум. Он расслабит ваш разум. Как шум моря, или треск костра, которых так не хватает в современном городе.

Старик закашлялся.

— Я продам его. За десять золотых монет. И не пытайтесь торговаться.

Витт смотрел на старика. За день Витт зарабатывал около 5 серебряных монет. На потрёпанное пальто ему пришлось копить, как пришлось копить на так необходимые ему очки, откладывая при этом на аренду. Вот только вот заводной граммофон стоил от 20 золотых монет, и не продавали их в подворотнях.

— Это очень дёшево. Здесь подвох, какая-то шутка? — осторожно спросил Витт.

— Юноша. Я даю вам шанс. Другого не будет. Хватайте его, или идите дальше.

Витту показалось, что старик знал. Знал про работу над Ортезом, про тупик в разработке, знал что сейчас в кармане Витта была нужная сумма. Чувствуя себя последним дураком, Витт заплатил старику. Тот чинно кивнул и сказал:

— Вы не пожалеете, уверяю.

Старик остановил граммофон, аккуратно сложил его, застегнул чемодан и передал Витту. Тот взял чемодан, осмотрел свою новую покупку, и повернулся к старику, хотел что-то спросить. Но старика исчез. Будто его и не было никогда. Лишь грязный стол остался в подворотне. По спине побежали мурашки.

***

Витт вернулся в свою съёмную квартиру — крошечную каморку, с кроватью и письменным столом, без удобств. Зажёг свечу, вспомнив, что забыл купить топливо для парафиновой лампы. Начал перебирать чертежи, а потом вспомнил о своей покупке, и запустил Граммофон. Из латунной трубки раздавался треск и шум. Старик не обманул. Шум действительно успокаивал, убаюкивал, но и наводил на мысли. Тени как будто становились глубже, и проще было сфокусироваться на листке бумаги, игнорируя всё остальное.

Витт не нашёл решения проблемы Ортеза в эту ночь. Но он с лёгкостью закончил вверенные ему чертежи, и даже нашёл возможную ошибку мастера инженера на одном из них. А потом он взял чистый лист, и начал чертить сложную схему из шестерней. Просто так, не думая ни о чём. Иногда ему казалось, что в шуме Граммофона слышатся обрывки слов и музыки, но Витт не отвлекался от чертежа. Он закончил вычерчивать нагромождение шестерней далеко за полночь, и положил лист с чертежом в папку.

Радостный и полный сил, на следующий день он отправился на своё место работы — ученика Арканума, и попытался указать на ошибку Мастеру. Это привело лишь к скандалу. Витта обсмеяли другие ученики, но почему-то это его не очень задело. В конце дня, он получил свои законные пять серебряных монет и потратил почти все деньги на закупку бумаги. Продавец магазина писчих принадлежностей удивился закупаемому объёму, но ничего не сказал.

А дома Витт снова включил граммофон, снова, играючи, разделался со своими чертежами, и снова начал вычерчивать на бумаге огромные, бессмысленные нагромождения шестерней.

Через несколько дней процесс стал привычным, и повторялся изо дня в день, неделю за неделей. Витт отрабатывал свой день в Аркануме, игнорируя насмешки других учеников, и скандалы своего мастера. Ошибка, на которую он указал, действительно потом обнаружилась, сделав несколько рабочих калеками. Тогда кто-то вспомнил Витта и его замечание. Его чертежи стали образцом хорошей работы, и их ставили в пример. Кто-то начал говорить, что Витту нужен другой проект, не Ортез, ведь юноша талантлив, и заслуживает позиции Мастера.

Сам Витт же теперь выглядел нездорово. Бледный, с чёрными кругами под глазами, он походил на жертву туберкулёза. На осунувшемся лице горели пламенем глаза, от пронзительного взгляда которых смущались даже заматеревшие Мастера. Ему стали больше платить. Его слушали, уважали, в вопросах, что касались механизмов и чертежей. А также его теперь обходили стороной.

За недели после покупки, Витт заработал себе репутацию странного чудака, и поэтому никто не удивился, когда осунувшийся Ученик Арканума устроил драку. Кто-то без спросу взял один из листков с нагромождением шестерней, что Витт принёс собой. Витту казалось, что шестерни иногда движутся, сами, прямо на рисунке. Когда же он увидел, как один из подмастерьев взял лист грязными руками и с удивлением рассматривал его, в нём проснулась ярость.

Драку разняли. Подмастерье отправили в лазарет. Витта простили, так как теперь он был полезен, но попросили неделю в Арканум не приходить, а отдохнуть дома. Конечно же, без оплаты. Витт ушёл из Арканума с гордо задранным носом и отправился домой, где включил граммофон и принялся чертить, вспоминая при этом про Ортез, проект, который он так и не закончил. Недели как раз хватит, чтобы изрисовать всю бумагу.

***

Витт чертил. Забыв про еду и сон, он чертил без остановки, а граммофон проигрывал треск и шум. К концу первого дня Витту казалось, что он слышит иногда обрывки речи и музыку. К концу второго дня музыка и голоса звучали безостановочно. На третий день Витт перевёл всю бумагу, взял предназначенные для оплаты аренды деньги, и побежал в писчий магазин, где скупил всю чертёжную бумагу и напугал продавца своим видом.

Стало проще думать. Сложное становилось понятным. В разуме возникали неизвестные ранее знания. Вот промелькнуло что-то под названием «разностная машина». Мир стал логичным, всё вокруг будто двигалось в согласии с великим замыслом, будто огромный механизм. Травинки и песчинки, движения звёзд, всё находилось на своём предопределённом пути, и этот путь становился понятен Витту. Знание принесло радость, эйфорию, желание узнать ещё больше.

— Великий механизм — сказал Витт, счастливо улыбаясь.

А потом его чертежи стали оживать. Сначала нарисованные шестерни просто подрагивали. Потом начали двигаться, раскручиваясь. Каморка Витта заполнилась звуками тиканья. Тикали исписанные чертежами листы, в том числе те, что он свернул в трубочку. Его это не удивляло. Это ведь нормально. Так и должно быть. Он взял карандаш и начал разрисовывать стены своей каморки, рисунком шестерней. Начерченные линии обретали глубину, возвышались над поверхностью стены и превращались в латунные шестерни, что тут же начинали с тиканьем вращаться.

Так и должно быть, думал Витт, расчерчивая пол механизмами. Он оставил себе только небольшую дорожку, чтобы можно было сесть у стола и лечь на кровать. Так и должно быть, думал он, когда нарисовал шестерню на листке бумаги, пальцами взял её и получил латунную деталь. Так и должно быть, думал он, когда крошечный нарисованный паровой двигатель пыхнул паром и начал работать.

Граммофон же отчётливо говорил и из него лилась музыка, которую не заглушало жужжание бесчисленных механизмов в каморке Витта. Голоса звучали из Граммофона, из углов, из теней. Они обещали все секреты мира, решение всех его проблем, решение Ортеза. Витт смеялся, потирая уставшие, чёрные глаза. Он не спал с первого дня «отпуска».

«Мы поможем тебе», шептали голоса. «Просто пусти нас. Открой дверь.». «Все знания мира, даруем, тебе».

«Цена не будет большой» проскрипел Витту подсвечник шестернями. Витт же просто наслаждался шумом механизмов, и крутил в пальцах латунную шестерню.

Из ящика стола раздался стук. Мир стал как будто тише. «Пусти», прошептали голоса. «Открой», раздался голос за спиной. «Это то, что ты искал», сказал граммофон. «Просто дай нам зайти». Тишина. До тех пор, пока он не примет решение.

И он решился. Рывком он открыл ящик стола. Внутри лежал невиданный ранее зелёный камень, что обжигал руки и слегка светился. Витт как будто вспомнил, что это, как его получить, какими свойствами обладает. Идеальный источник энергии под его Ортез — Флогистон.

Он откинулся на своём стуле и начал хохотать. Выпрямился. И сказал:

— Однажды, Мира наступит конец. — Из его носа потекла струйкой кровь, а он бросился писать. И писал, чертил, как получить зелёный камень, как собрать с ним ортез. Чертёж ортеза, а потом чертёж нового механизма, невиданного доселе. Остановился, довольный своей работой, откинулся назад в кресло. Голоса из темноты шептали, хвалили его. А потом Витт взял зеркало, ручку, и глядя в зеркало, начал на своём лице вырисовывать шестерни. Они подрагивали на коже, готовые начать движение.

***

Над городом пылало марево пожара. Полицейские и пожарные кареты неслись по булыжной мостовой, а вместе с ним неслась другая, непривычная карета, с символом Арканума. На её крыше что-то было скрыто чехлом, а на задней стенке была закреплена кувалда. На подножке этой кареты ехали фигуры в чёрном, каждая из которых держала дробовик. В карете же сидел молодой мужчина и мрачно заряжал револьвер. Дэниель Дерринджер, только что назначенный королевский детектив. Напротив него сидел Микаэль Смит, Часовщик. Молодой мужчина, с горделивым выражением лица.

— Проклятье. Манифестацию прозевали — просто выругался Дерринджер. Часовщик не ответил.

Кареты вырулили к точке пожара. Пламя полыхало во всю, но горело оно зелёным. Перед пылающими домами и разбегающимися людьми стояла латунная фигура и хохотала. Она пыхала паром при движении, тикала и тарахтела. Местами из прорезей в корпусе струился зелёный свет.

— Мир есть великий механизм! — кричал закованный в латунь безумец. Он развёл руки в сторону, и из сочленений выбросилось облако пара — Неизменная причина даст неизменный результат!

Латунная фигура подняла руку и начала чем-то стрелять по каретам. Дерринджер выругался, пригнулся. В тот же момент, мелкие снаряды навылет пробили карету там, где только что была его голова. Это были небольшие шестерни. Они дрожали и как будто пытались прийти в движение.

Люди стали падать. Несколько лошадей упало, кто-то закричал, пожарная карета перевернулась, и из её бочки полилась вода. Над улицей разлетались какие-то листки бумаги.

— Где в этом механизме роль человека? — кричала латунная фигура. Теперь детектив смог её рассмотреть. Кожа фигуры была покрыта безостановочно движущимися шестернями.

— Микаэль. Прикройте меня. — Сказал Дерринджер, кинул Часовщику револьвер и полез на крышу кареты. Часовщик выскочил наружу, и из-за кареты несколько раз выстрелил по латунной фигуре. В ответ прилетели шестерни. Часовщик глянул вниз, на мостовую и увидел, как сквозь камни проступают контуры шестерней. Медленно и неторопливо.

— Сознание есть иллюзия! — кричал когда-то бывший Виттом сумасшедший, — Выбор есть…

Но его грубо перебили. На крыше кареты Дерринджер наконец-то расчехлил пулемёт Гатлинга. Навёл его на латунное создание, и начал крутить ручку, открыл огонь. Латунная фигура пошатнулась под градом пуль, и упала. А следом на неё набросились фигуры в чёрном. Вместе с детективом они расстреляли её потоком пуль. А потом, когда латунный монстр перестал двигаться, с задней стены кареты, фигуры в чёрном сняли кувалду, подбежали, и размозжили хрупки латунный механизм, в который превратился Витт.

Улица постепенно успокаивалась. Зелёное пламя начало тухнуть. Пожарные принялись за свою работу. На ещё одной карете приехали медики.

Фигуры в чёрном же ходили и собирали разлетевшиеся по улице листки, которым не повредил огонь. Собирали и аккуратно отряхивали от грязи. Два таких листка поймал на лету Часовщик, и рассматривал их.

На одном из них он увидел зелёный камень. Рисунок, и описание. А на другом — модель Ортеза. Который Витт всё-таки успел закончить.

Часовщик посмотрел ещё раз на листки, потом взглянул на догорающее зелёное пламя, на лежащую латунную фигуру. Рядом с пожаром ругался Дерринджер.

Затем Часовщик глянул вниз, на мостовую, где проявились контуры шестерни. Контур остался. Но он был мёртвый, безжизненный и не двигался

Часовщик бережно сложил листки, и положил за пазуху. Листки пригодятся в Аркануме. А потом он встал и смотрел на догорающий огонь.