Дневник

Этот дневник я нашел, отправившись на очередное задание “Хроник Дартвуда”. Редакция хотела несколько фотографий брошенной деревни, в которой когда-то цвела жизнь. Но по дороге туда меня застала страшная гроза. Небо почернело, как ночью, сумасшедший ветер гнул деревья и пытался сорвать с меня шляпу. В ужасе, я метался, не зная, где укрыться от стихии, как вдруг передо мной показалось старое обшарпанное здание. Я рванул к нему, оглушенный раскатом грома такой силы, что ушам стало больно.

Прорываясь сквозь заросли, я добежал до распахнутой настежь калитки садовой ограды и забежал в дом, радуясь, что дверь была открыта. Меня встретили пыльные комнаты и старая меблировка, присущая домам прошлого века. Удивительно, но она очень хорошо сохранилась. Видимо, вандалы не добрались сюда, хотя это было странно, учитывая, что дверь стояла открытой.

Пока на улице бушевала стихия, я обследовал дом в полутьме и сетовал, что скудный свет не позволит сделать хорошие снимки. На стенах все еще висели картины, а в библиотеке я нашел экземпляры редких книг, обтянутых кожей. Настоящее везение, что грабители не добрались сюда. Я и сам едва удержался, чтобы не утащить несколько заинтересовавших меня книг.

Удивило меня, что в редакции ни слова не сказали о старом доме, явно принадлежавшем в прошлом состоятельному человеку и стоявшем теперь покинутым и всеми забытым. Сам я не мог о нем знать, поскольку прибыл в Дартвуд недавно, пытаясь убежать от личной трагедии.

Обследовав первый этаж, я поднялся на второй и отыскал нетронутый кабинет хозяина. Судя по бумагам, он занимал высокий пост на государственной службе. Окно кабинета выходило на заросший ныне сад, но я не сомневался, что в прошлом вид открывался замечательный. Портретов и личных бумаг я здесь не встретил, что несколько опечалило, поскольку интерес к личности хозяина захватил меня полностью. Проследовав дальше, я набрел на спальню. Там-то на прикроватной тумбочке и лежал дневник, покрытый слоем пыли. 

Я уселся у окна в старое кресло и взялся за чтение, нисколько не стыдясь, что читаю личные записи другого человека, не предназначенные для чужих глаз. Прочитанное настолько удивило меня, что я до сих пор прислушиваюсь к звукам собственного дома и проверяю, надежно ли закрыты окна. Преодолев свой ужас, я решил поделиться содержимым дневника с вами. Вот оно.

 

«Я купил владения у лорда Блэквотера. По непонятным причинам он решил продать небольшой, но прекрасный дом с примыкающим к нему садом. 

Вместе с адвокатом я проверил бумаги и не нашел подвоха или попытки обмануть меня. К тому же я знал лорда исключительно с положительной стороны и наши редкие случайные встречи всегда были наполнены теплотой и приятельством. 

Передача ключей состоялась поздним вечером. Лорд скрывал лицо за полями шляпы, и я совсем не узнал в нем того человека, с кем мне доводилось встречаться раньше. Пропали его дружелюбие и манера держаться. Даже осанка изменилась: всегда прямые плечи ссутулились, а внушающая уважение и даже страх фигура напоминала блеклую тень себя прежней. 

Вместе с домом мне досталась прислуга. Весьма немногочисленная, но хорошо исполнявшая свои обязанности: старая экономка, ее муж и их взрослые дети. 

Экономка оказалась женщиной грубой и немногословной. Вид у нее был болезненный, изможденный. Порой мне казалось, что утром она не проснется — настолько тщедушной и слабой выглядела женщина. Но иногда наступали краткие периоды выздоровления. Тогда с ее лица пропадала мертвенная бледность и исчезали темные круги под глазами.

Две ее дочери занимались готовкой и уборкой дома. Они были похожи на мать бледностью и худобой. При этом отличались удивительной молчаливостью. Всякий раз, когда мне доводилось случайно встретиться с ними, они опускали головы и стремились скорее уйти. Даже не вспомню, чтобы перемолвился с девушками хотя бы словом за все время жизни здесь.

На мужа экономки были возложены все мужские обязанности. Он же исполнял работу садовника и был самым приветливым из прислуги. 

Отличался и его внешний вид: здоровый цвет лица, которое отчего-то всегда выглядело несчастным, и достаточно крепкое телосложение. Кажется, в молодости этот человек был намного здоровее, но растерял физическую силу с годами.

Однако внешний вид его жены и дочерей заставили меня подозревать, что они больны чем-то неизвестным, которое передалось от матери детям, но не коснулось отца семейства. К тому же я заметил, что женщины никогда не выходят из дома. Я пытался расспросить у них о постигшем недуге, но они отнекивались, сообщая, что не жалуются на здоровье и бывают на свежем воздухе. Я отступил и занялся своими делами, коих у меня всегда было огромное множество.

Я прожил в приобретенном доме несколько недель. Прислуга исправно выполняла свои обязанности, а я радовался удачному вложению финансов, пока однажды ночью бессонница не выгнала меня нагулять сон на свежем воздухе.

Стоило мне выйти в сад, как я почувствовал странный запах. Он будто висел в воздухе, наполняя его необъяснимой тяжестью. Это было похоже на смесь запахов ладана и покойника, которую обыкновенно чувствуешь в церкви при отпевании. Но откуда он мог взяться в моем саду? Я никогда не чувствовал его прежде. Он не появлялся при редких прогулках и не залетал в открытые окна спальни или рабочего кабинета.

Помимо запаха я отчетливо слышал шаги. Кто-то ходил по ту сторону забора. И там был ни один человек. Их было много. Я слышал, как они медленно бродят по траве, шаркая ногами. Я подошел к калитке, всмотрелся в темноту сквозь кованые прутья, но никого не увидел. Тогда я спросил: «Кто там?».

Шаги стихли. Я внимательнее пригляделся и теперь различил неясные силуэты за калиткой. Их было много — больше десятка. Они стояли, не шевелясь, как каменные изваяния. И вдруг громко задышали. Сразу все. Меня окатила волна ледяного ужаса. Силуэты забирали и отдавали воздух сильными, резкими толчками. И от этого дыхания шел запах — приторный аромат разложения. С каждым выдохом пахло сильнее — отвратительная смесь прелой листвы и гнилого трупа. 

Меня замутило, по телу побежали мурашки. И тут силуэты двинулись в мою сторону.

Нечеловеческий страх наполнил мой разум. Я попятился, споткнулся и упал в ледяные объятия. От ужаса я закричал и забился, пытаясь вырваться. 

— Тише. Тише, — услышал я сухой голос экономки. 

Он почему-то не успокоил меня, а напугал еще сильнее. Я с силой дернулся и освободился. 

Как всегда бледная экономка стояла в длинной белой ночной сорочке и смотрела на меня равнодушным взглядом.

— Что тут творится? — спросил я, пытаясь унять панику.

— О чем вы? — пожала тощими плечами женщина и побрела к дому, не дожидаясь ответа.

Я оглянулся на калитку, но силуэтов не увидел. Шарканья слышно не было, но тяжелый аромат не пропал.

Я догнал экономку и пристал с расспросами, на которые получил лишь один ответ: не бродить по ночам. От такой грубости я опешил. Как она смеет указывать мне, что делать? Но женщина так быстро убралась к себе, что я не успел излить свой гнев. 

 

Уснуть в ту ночь я так и не смог, постоянно прокручивая произошедшее в голове. А утром отчитал экономку за неподобающую грубость и еще раз спросил о ночном происшествии. Женщина понуро выслушала меня, извинилась, но не дала разумных объяснений. Не смогла она ответить и на вопрос, как оказалась ночью в саду? Бледность ее больного лица и застывшие глаза, которые, кажется, ни разу не моргнули за все время разговора, остудили мой пыл, и я отпустил женщину, так и не получив ответов. 

Погрузившись в свои дела, я почти забыл о ночном ужасе, испытанном в саду. Но стоило у меня появится свободному времени, как случайная прогулка вновь поселила в голове мысли, что с этим местом что-то не так и лорд не зря избавился от него. 

Я наслаждался пением птиц и шелестом травы, который создавал приятный летний ветерок, как незаметно дошел до местного кладбища. Сначала я почувствовал знакомый приторный аромат. Тот самый, что чувствовал ночью в саду, когда разглядел в темноте неясные силуэты. А уже потом увидел кресты и надгробия.

На кладбище запах стал нестерпимым. Зловонный, отталкивающий смрад гнилой плоти и мокрой шерсти, от которого меня замутило. Но теперь его источник был ясен — несколько могил стояли раскопанными, а останки трупов были разбросаны вокруг. Кое-где на них осталась одежда, прикрывавшая истлевшие гноящееся куски плоти.

Покойников разорвали на части и растащили по кладбищу. Будто стая оголодавших хищников побывала тут, чтобы набить брюхо несвежей падалью. Среди нетронутых могил с покосившимися крестами лежали черепа с остатками волос, оторванные руки и ноги, по которым ползали оголтелые мухи.

От увиденного меня замутило сильнее. Трупный запах стал настолько насыщенным, что, казалось, оседал на одежде. Я едва сдержал рвоту и поспешно отправился домой.

Там я бросился к прислуге с расспросами, но получил лишь невнятные предположения о возможных черных копателях, которые раскапывают могилы в поисках драгоценностей. Но разве можно обогатиться на деревенском кладбище? 

 

Проведя ночь в тревожных мыслях, утром я отправился в ближайшую деревню, чтобы разузнать у местных что-то о кладбище и черных копателях. Но встретившая меня тишина разбила все надежды.

В деревне не было ни звука: не кричали дети, не разговаривали взрослые, не слышно было животных — гогота гусей, лая собак. Даже птицы и насекомые смолкли, будто боялись нарушить тишину и быть наказанными. Я поежился в седле, испугавшись, что оглох. Поборол желание повернуть обратно и въехал в деревню.

Меня встретили пустые улицы и знакомый мне приторный аромат мертвой плоти. Я поехал по главной дороге, заглядывая во дворы и окна, но нигде не увидел людей и животных. 

Мне стало страшно. Тревога ледяной волной прокатилась по телу. Я не понимал, что происходит. Крутил головой во все стороны, не оставляя надежды встретить человека, а аромат гниения становился острее. Я последовал за ним, как за ориентиром, и оказался возле бревенчатого здания.

Лошадь и раньше шла неохотно: прижимала уши, закусывала удила, недовольно храпела. Но удары хлыстом заставляли ее двигаться. Теперь же она встала и отказывалась подчиняться, угрожая сбросить меня. Пришлось спешиться и идти к бревенчатому зданию самому.

На коньке было нечто, похожее на крест, верхняя часть которого больше напоминала заключенную в круг рукоять меча. Само здание выглядело, как деревенская молельня с небольшим количеством окон и массивной дверью. 

Запах возле здания стал насыщенным и едким. Даже на кладбище пахло не так сильно, как сейчас. Мой желудок сжался в попытке освободиться от съеденного, но я сдержал рвотный позыв и обошел здание кругом, заглянув в одно из немногочисленных окон. 

От увиденного в груди стало тесно, а тошнота уступила место ужасу, который разбежался по телу, подобно выводку пауков. 

В здании стояли гробы. Огромное множество! Неужели их притащили сюда с кладбища те самые черные копатели? Но для чего?

Не знаю, сколько я простоял, уставившись в окно здания, выполнявшего роль странной усыпальницы, пока лошадь не заржала, привлекая мое внимание. Я вернулся к ней и поехал домой по пустой главной дороге. Тишина снова давила, людей и животных по-прежнему нигде не было. Любопытство толкнуло спешиться и постучать в случайно выбранный дом. Никто не открыл. Я дернул дверь — она распахнулась, выпустив на волю затхлый воздух. Я зашел внутрь и увидел покрытый слоем пыли скромный деревенский дом. Было прибрано, будто хозяева навели порядок перед уходом, но так и не вернулись.

Я обошел еще несколько домов, и везде меня встретила одна и та же картина: слой пыли покрывал скудную мебель, деревянные полы. Где-то было прибрано, как в первом доме. Где-то стояла немытая посуда, валялись вещи, будто хозяева покидали жилище в спешке.

Тревога все сильнее охватывала меня, врезалась острой занозой в сознание. В деревне что-то случилось и вынудило жителей покинуть дома и увести животных. Абсолютная тишина заставляла думать, что это что-то до сих пор находится здесь, вынуждая молчать все живое. Но стоило мне отъехать подальше от деревни, как уши заполонил стрекот кузнечиков, а в небе появились ласточки. Лошадь тоже оживилась и пошла бодрым шагом, перестав прижимать уши и плестись, понукаемая хлыстом. Впрочем, ближе к дому она снова начала тревожиться и пошла неуверенно.

 

Едва я спешился, как набросился на прислугу с расспросами. Экономка с мужем встретили их круглыми от удивления глазами. Они не могли поверить в рассказанное мною. 

Когда я перешел к вопросам про бревенчатое здание, полное гробов, экономка стала бледнее прежнего, а ее муж начал креститься, но, опомнившись, прервал занятие и посмотрел на жену испуганными глазами. Никаких объяснений мне не дали, заверив, что ничего не знают про гробы. Но подтвердили предположение, что здание выполняло роль деревенской молельни.

Я решил, что завтра отправлюсь в деревню в сопровождении мужа экономки, написал несколько писем и удалился в спальню.

Волнения дня быстро усыпили меня, а на следующее утро я очнулся с тяжелой головой и путанными мыслями. Тело налилось невероятной усталостью, не позволившей подняться с постели. Я понял, что это начало лихорадки и о намеченной поездке в деревню можно забыть.

Дочери экономки приходили по очереди, нарушая мое полузабытье, и поили горькой настойкой с ароматом вербены. Но лучше мне не становилось. Наоборот, руки и ноги совсем перестали слушаться, налившись невыносимой тяжестью. Любая попытка приподнять голову заканчивалась резкой болью и головокружением, от которого двоилось в глазах. Набухший язык перекатывался во рту бесполезным валиком, перестав подчиняться и не давая сказать ни слова.

Сознание продолжало оставаться неясным, когда ночью я проснулся от укола в шею. В нее будто вставили клинок и провернули, причинив мучительную боль. На грудь давил камень, не давая дышать. А в нос ударил тошнотворный аромат разлагающейся плоти. 

В панике я распахнул глаза и увидел, что к постели меня прижимает существо с огромными кожистыми крыльями. Оно присосалось к моей шее и жадно лакало кровь. Каждый его глоток лишал меня силы, разливая по телу слабость. Ужас парализовал сознание, тьма заволокла меня.

Очнулся я, почувствовав знакомый вкус горькой настойки. Глотать было больно, и я понял, что это последствия укуса существа с крыльями. На шее была плотная повязка, мешавшая поворачивать голову. Впрочем, у меня не было сил двигаться. Не знаю, сколько я провел без сознания, но тело так и не покинула слабость.

А ночью шею снова прострелило жгучей болью. Ноздри наполнились ароматом протухшего мяса, а дыхание сперло от давящей на грудь тяжести. Можно было не открывать глаза, чтобы понять, что мерзкое существо с крыльями снова явилось пить мою кровь. Оно забирало ее вместе с последними силами, оставляя тело бесполезным куском мяса.

Насытившись, существо отпрянуло, но осталось в комнате. Превозмогая ужас, я приподнял веки и увидел желтые кошачьи глаза на обтянутом кожей черепе. Они пристально разглядывали меня, будто боялись, что их обладатель прикончил меня своей неутомимой жаждой.

В заостренных скулах и бледном лице, я узнал лорда Блэквотера. Его тело еще больше ссутулилось, как будто согнулось под весом огромных крыльев. Кожа стала тонкой и прозрачной настолько, что я видел, как по венам бешено пульсирует иссиня-черная кровь. Из лысого черепа подобно коротким остро заточенным кинжалам торчали шипы телесного цвета.

Поняв, что я разглядываю его, лорд зашипел, как кошка, и поспешно вылетел в окно. Я остался наедине со своим ужасом и не смог уснуть до утра, пока одна из дочерей экономки не пришла с настойкой и не перевязала мне шею.

Насытившись горьким лекарством и вымотанный ночным кошмаром, я наконец задремал, но прикосновение ко лбу заставило проснуться. Распахнув глаза, я увидел мужа экономки, сидевшего на моей постеле. Он приложил палец ко рту и доверительно шепнул:

— Они спят.

Я догадался, что речь идет о его жене и детях, и нашел силы спросить, что происходит. Что за тварь терзает меня по ночам? 

Муж экономки рассказал мне жуткую историю, героем которой я стал не по собственной воле.

Лорд Блэквотер надолго уезжал в жаркие страны и вернулся оттуда другим человеком. Он начал вести затворнический образ жизни: редко выходил из спальни, перестал гулять в саду, не принимал гостей и сам прекратил наносить визиты.

Принесенная ему еда оставалась несъеденной, напитки — невыпитыми. Скоро в доме начали пропадать слуги. Это всегда выглядело, как спешный отъезд среди ночи, и, конечно, вызывало вопросы. Но задавать их скоро стало некому — прислуживать осталась лишь семья экономки, поведение которой начало настораживать мужа.

Из веселой и приветливой она стала молчаливой и замкнутой. Появилась нездоровая бледность, а потом худоба. Скоро женщина начала противиться выходу из дома, проводя время в добровольном заточении.

Похожие изменения произошли и с детьми. Они стали избегать общения, предпочитая молчание разговорам. Перестали выходить из дома, отчего их не видевшая солнце кожа побелела, как у матери, а прежняя худоба превратилась в истощение.

Муж экономки решил, что лорд привез из жарких стран заразную болезнь и, поняв, что она перекинулась на экономку и ее детей, распустил остальную прислугу, чтобы не подвергать опасности. Но оставались вопросы, почему слуги покидали дом ночью и без предупреждения и почему заболевание не добралось до мужа экономки?

Поначалу он решил, что это вопрос времени, но проходили месяцы, а мужчина так и не начал болеть. 

От расспросов семья уворачивалась, а попасть на аудиенцию к хозяину было невозможно. Все распоряжения он передавал через экономку. 

В доме явно творилось что-то неладное, и жить здесь становилось все тревожнее. В холодное время не растапливали печи, никто не нуждался в пище. Если они не ели обычную еду, то что поддерживало их силы?

Ответ был получен одной лунной ночью, когда мужу экономки не спалось. Он увидел, как жена встала с постели и вышла в коридор. Там она встретилась с детьми, и все вместе они направились в комнату лорда.

Дверь туда была отворена, и к своему ужасу муж экономки увидел в кресле хозяина страшное существо. Голое костлявое тело восседало на месте лорда, уставившись желтыми глазами на прислугу. Руки его превратились в тонкие плети, заканчивающиеся когтистыми лапами. Ступни увеличились в размерах, а на их пальцах выросли толстые, заостренные ногти. 

Позади, на постели лорда, лежала женщина без чувств, в плоть которой экономка и дочери вцепились зубами.

Смотреть на это у мужа экономки не было сил. Он как можно тише пробрался в свою комнату и рухнул на постель, обдумывая увиденное.

Почему существо, в которое превратился лорд, не тронуло его, по сей день остается загадкой. Могла ли кровь этого человека не подходить по составу или лорд Блэквотер решил оставить последнюю связь с миром людей? Боюсь, что никогда не получу ответы на эти вопросы. Как не смогу понять и умелый обман при передаче ключей. Как лорду удалось скрыть физические изменения под одеждой? И зачем ему понадобилась личная встреча, если он мог поручить ее мужу экономки?

Зато теперь стало понятно, почему в деревне мне никто не встретился: жители ее давно превратились в подобие лорда и влачили жалкое существование, проводя дни в гробах, а ночью отправляясь на поиски пищи. Они осквернили могилы родственников, дабы найти себе место для сна. И бродили мрачными тенями под покровом ночи в поисках свежей крови. Ее аромат и привел их к изгороди сада, за которой я пытался нагулять сон.

Проводил ли лорд дни в гробу, который верные слуги доставили в молельню, или оставался на это время в доме, было неясно. Муж экономки боялся следить за существом, надеясь, что положение жены и детей еще можно исправить, а для этого ему самому нужно остаться нетронутым недугом, охватившим лорда Блэквотера. Только это и послужило причиной до сих пор оставаться в доме и быть откровенным со мной. Он надеется, что я найду способ спасти его семью, а пока этого не случится, останусь заложником лорда и буду служить ему источником пищи».

 

На этом записи закончились. Я настолько увлекся, пока читал их, что не заметил, как кончилась гроза. Стоило поднять глаза от дневника и тревога обуяла меня. Я сидел в кресле, прислушиваясь к звукам, но не слышал ни одного. Словно дождь смыл всех насекомых и птиц. Даже деревья не шелестели листьями на ветру.

Я осторожно встал и направился к лестнице, сжимая дневник в руках. Скрип ступеней казался мне слишким громким и я замирал, опуская ногу на каждую следующую. Остальной дом отвечал тишиной. С улицы также не доносилось ни звука. 

С каждым шагом становилось тревожнее. Несмотря на распахнутую дверь, из которой лился дневной свет и свежий воздух, не покидало ощущение, что кто-то ждет меня в густых зарослях заброшенного сада или сидит под лестницей и набросится, стоит мне сойти с последней ступени. Поэтому я замешкался, не в силах побороть страх и спуститься. Не знаю, сколько я простоял, прислушиваясь и приглядываясь, пока скрип половиц где-то на втором этаже не заставил опомниться.

Я сбежал вниз и вылетел в открытую дверь. А потом припустил к калитке сада, разбрызгивая лужи на своем пути. Лишь этот плеск воды да мое надсадное дыхание нарушали окутавшую тишину.

Я бежал почти до самого Дартвуда, лишь его очертания заставили меня перейти на быстрый шаг и осмотреть костюм, который пришел в полную негодность. В таком состоянии показываться в редакции было нельзя. К тому же задание осталось невыполненным. Все еще сжимая в руках дневник, я направился домой, где пролежал в лихорадке несколько дней, за которые задание выполнил другой фотограф газеты, чему я был несказанно рад.

Жуткая тварь, о которой я прочитал в дневнике и которая была когда-то лордом Блэквотером, не давала мне покоя. Я пытался навести об этом справки, но немногочисленные знакомые и коллеги в редакции ничего не знали. В архивах городской библиотеки я не нашел ни одной записи ни о лорде, ни о купившем его дом. Не было там упоминаний и о брошенной деревне. Лишь “Хроники Дартвуда” почему-то вспомнили о ней ради статьи для грядущего Хэллоуина. Но в самой статье также не было объяснения произошедшему. Она была написана ради развлечения и напоминала байку, которыми обычно пугают детей.

 

Скоро я забыл о своем тревожном приключении, погрузившись в повседневные заботы. К тому же в гости приезжал мой старый знакомый, разбередивший раны прошлого. Именно от них я пытался спрятаться в Дартвуде. И вот теперь, разбирая старые бумаги, я наткнулся на дневник и еще раз перечитал его. Может ли написанное быть плодом фантазии? Может ни самого лорда Блэквотера, ни купившего у него поместье никогда не существовало? Тогда остается неясным, почему о здании и его владельцах нигде не упоминается. Возможно я искал не там и спрашивал не тех людей. Попытаюсь еще раз навести справки, тем более круг знакомых в Дартвуде прилично расширился. Возможно кто-то из них вспомнит о старом поместье и поделится информацией, которую я обещаю незамедлительно сообщить вам.