Призрачный поезд
И вот, наконец-то, я попала сюда. Альпы. И я еду в ретро-поезде по живописной местности, а за окном величественные горы. Ласковое солнышко прогоняет все тени из темных уголков каменных исполинов. С одной стороны горы нависают над поездом, устремляясь в волшебную ввысь, с другой — ошеломительный обрыв в мягкие лапы елей и редкие лужайки, набирающие свою полноту ближе к горизонту. От вида захватывает дух, но мерный перестук колес ретро-поезда и солнечные зайчики на руке не дают проснуться страху. Возможно, именно поэтому поезд ходит только днем в этих местах, потому что ночью и в сумеречном свете наша фантазия разыгрывается, и редкому смельчаку доведётся добраться до конечной остановки, всего за час, от начала движения поезда. Ну а если верить местным старожилам, то и вовсе не добраться… Говорят люди сходят с ума, поэтому здесь нет ночных рейсов.
Не знаю, правда это или нет, будем надеяться нет, потому что я еду первым за последние сто лет «сумеречным рейсом». Я и ещё трое счастливчиков. На дорогу, ведущую в деревню, сошел оползень, и она закрыта на неопределенное время. Все местные уже либо приехали в деревню, либо остались до завтра в городке, не желая проверять на себе слухи. В итоге едем мы — четверо туристов, которые не верят в предрассудки.
Старая железная дорога проходит через горы и здесь есть даже тоннель, такой притягательный своей таинственностью, тёмный, уходящий вглубь горы. Аж дух захватывает от предвкушения! Скоро потемнеет, свет в вагонах ещё не включали, а последние лучи солнца уже машут нам на прощание. Да! Вот он. Туннель! Жутко-то как, и долго… А нет, не долго. Правильно говорят: «у страха глаза велики».
Характерный щелчок открывающейся двери между вагонами заставил меня вздрогнуть. Наверное, тот хмурый мужчина все-таки не справился со своими нервами в темноте тоннеля, да ещё и один в вагоне.
Повернув голову, я увидела молодую красивую женщину, с забранными под шляпку женственными кудрями, и старомодным саквояжем в руках. Она, улыбаясь, шла по проходу прямо ко мне, шурша шелковыми юбками. Может она села в поезд, когда я уже зашла и не видела её?
Это было изящно и красиво. И, черт побери, парни со смартфонами даже не посмотрели на неё! Демография в опасности, я бы сказала. Люди разучились смотреть друг на друга и вокруг себя.
Дама подошла ко мне, и, улыбаясь, спросила:
— Можно? А то все места уже заняты.
— Да, конечно.
Привычка быть вежливым работает на автомате. Сказала я и оглянулась вокруг, а сама думаю «что я несу, пусть садиться на любое место. Вагон ведь пустой».
И в этот момент моё сердце ухнуло вниз…
Вагон был полон!
Женщины и мужчины, молодые и старые, дети и их няни, даже пара охотничьих собак, рыжий сеттер и пятнистый спаниель лежали у ног седобородых охотников.
В теплом свете, загоревшихся после тоннеля, ламп полупрозрачные силуэты обретали яркость и становились людьми в нарядах явно не нашего века. Чистая, приятная речь журчала ручьем вокруг меня. Глянув украдкой на парней со смартфонами, я обнаружила, что они так и сидят в них уткнувшись, ничего не замечая вокруг.
Или это только я замечаю… Все эти люди… Из одной эпохи… Я вижу призраков? Но это не призраки. Призраки бестелесны. А эти разговаривают, живут. Румянец играет на их щеках.
Так, сейчас я закрою глаза, проснусь, и всё пройдет.
— Простите, вам плохо? — кто-то дотронулся до моей руки.
— Да мне плохо, мне очень плохо, я хочу отсюда выйти.
— Милая девушка, — мужской голос с легкой хрипотцойпроговорил, — выйти вы сейчас никуда не можете. Только упереться в скалу, либо упасть в двухсот метровую пропасть. Давайте-ка, я вам лучше приоткрою окошко. Свежий горный воздух вас взбодрит.
И я почувствовала, как холодный ветерок взъерошил мои волосы.
— Ну что, так-то лучше? — все тот же голос спросил меня снова.
— Да спасибо. Уже лучше, — услышала я свой лепет, и открыв глаза посмотрела в сторону парней со смартфонами. Позы не изменились. Я брежу. Но как то очень реально. Значит это и есть галлюцинации. Так вот как люди сходят с ума.
Надо мной участливо склонилась молодая дама и пожилой мужчина, видимо обладатель голоса с хрипотцой. Я вымученно улыбнулась.
— Всё в порядке, просто давно в пути, и никак не могу поесть по-человечески. Надеялась, что меня хватит до ресторана наверху.
Молодая дама повернулась к саквояжу и достала большую флягу, завернутую в полотенце.
— Еды у меня с собой нет, но зато есть чай. Он просто необходим в такое время года. А вы явно замерзли, у вас холодные как лед руки.
И она протянула мне дымящуюся чашку.
— О, вы очень добры. Спасибо! Я и вправду замерзла.
Старушка в накинутом на плечи ажурном платочке с корзинкой в руках вопросительно посмотрела на обладателя голоса с хрипотцой, видимо супруга.
— Да дорогая, конечно.
Тогда она достала из корзины большой пирожок, похожий на расстегай, и протянула его мне с улыбкой.
— Кушай деточка, не стесняйся.
Я ничего не стеснялась, взяла ароматный пирожок руками, и стала его есть. Сейчас нельзя нервничать и паниковать. Да и какой смысл?!
— Спасибо мадам, он невероятно вкусный!
— Да, я пеку лучшие пироги в нашей деревне! — не без удовольствия сказала она. — Мы сейчас едем с ярмарки, все продали. Только эти оставили на всякий случай, в дорогу. Вот он и пришел всякий случай, — старушка по-доброму засмеялась.
— Вы ведь не местная, у нас деревушка небольшая, все друг друга знают. Да и одеты вы не так, как у нас одеваются, необычно. Чем вы занимаетесь?
— Я художница. Из деревни открываются замечательные виды на горы. Приехала писать пейзажи.
— О! Наш город прославится на полотнах художника и останется в памяти на века! — радостно воскликнула молодая женщина. — Я Марта.
— Ольга, очень приятно.
— Это русское имя? — спросил мужчина.
— Да, я русская.
— Приехали в свите князя на воды? — удивленно спросила старушка. — Меня зовут Бернадетт, а это мой муж Феликс.
— Очень приятно,— улыбнулась я ей в ответ, и быстро продолжила. — А нет, нет. Я сама приехала. У меня только две недели срока, а потом я отправляюсь домой.
В этот момент скрежет колес вагона и грохот прервал разговор. Вагон дернулся, и мы услышали крики из переднего вагона. Он повернулся набок и медленно переворачивал наш вагон. Люди хватались за свои вещи, потом за поручни. Наконец, вагон перевернулся полностью, встал вертикально и полетел вниз.
Упав на верхнюю вещевую полку и цепляясь за неё, я с ужасом наблюдала, как испуганная Бернадетт, которую перебросило на сидение, где только мгновение назад сидела я, испуганно смотрит на своего мужа. Её тонкие, сморщенные руки судорожно цеплялись за спинку, а ноги болтались перпендикулярно другим сидениям. Феликс, упавший на это же сидение оказался придавленный охотником, сжимавшим в руке пустой поводок с ошейником. Марта, с выбившимися из под шляпки волосами, цепляясь юбками за подголовники сидений полетела вниз, умоляющее глядя на нас.
Вдруг снова моргнул свет. Вагон мерно покачивался, за окном уже было темно. На своих местах сидели молодые люди и продолжали смотреть в экраны своих смартфонов.
В этот момент раздался характерный щелчок открывающейся двери. Я снова повернулась посмотреть.
В вагон вошла всё та же миловидная молодая женщина, Марта. Её шелковые юбки были разорваны, по рукам капала кровь, окровавленные волосы с белыми частичками внутри слипшихся локонов подрагивали в такт её шагам. Она уверенно подошла ко мне и спросила.
— Можно? А то все места уже заняты, — и по её подбородку протекла тонкая струйка алой крови.
— Да конечно, — только и смогла выговорить я.
А вокруг меня уже набирал шум множества голосов.
Почувствовав запах крови, я прикрыла глаза. Все эти люди… Они же только что… На моих глазах… Упали. В пропасть… Но, нет… Они снова здесь… И я совсем не хочу открывать глаза. Кто-то дотронулся до моей руки.
— Простите, вам плохо?
Я очень пожалела, что открыла глаза. Меня тут же вырвало.
Бернадетт, милая, добрая старушка внимательно смотрела на меня одним правым глазом. Левого глаза не было, как и половины черепа. Протянутая ко мне рука была неестественно вывернута, и сквозь порванную рубашку, на которую был надет теперь уже разорвавшийся ажурный платок, торчала кость с натянутыми на ней мышцами.
— Милая девушка, выйти вы сейчас никуда не можете. Только упереться в скалу, либо упасть в двухсот метровую пропасть. Давайте-ка, я вам лучше приоткрою окошко. Свежий горный воздух вас взбодрит.
Знакомый голос Феликса теперь как будто булькал когда произносил слова. Его нарядный камзол был залит кровью, а на шее зияла огромная рваная рана.
— Ну что, так-то лучше?
Я мотнула головой, и мой взгляд случайно попал на охотников. Собаки снова лежали у их ног. Рыжий сеттер с переломанной спиной лежал весь в крови, в окружении своих же внутренностей. Спаниель был в ещё более плачевном состоянии.
Набравшись сил, я осмотрела весь вагон. Жуткий холод в груди передался в руки и ноги, и меня затрясло от увиденного. Все те, кого я видела всего несколько минут назад, восхищалась их красотой и очарованием, вновь ожили, но в том виде в каком их застала смерть.
— Еды у меня с собой нет, но зато есть чай. Он просто необходим в такое время года. А вы явно замерзли, у вас холодные как лед руки.
Марта протянула мне измятую чашку с давно остывшим чаем.
— Спасибо, вы очень любезны, — трясущимися от ужаса руками я взяла чашку из её окровавленных рук.
— Кушай деточка, не стесняйся, — сказала Бернадет, протянув, засыпанный еловыми опилками холодный пирожок.
— Спасибо, мадам, — язык упорно не хотел слушаться, и я сосредоточилась на стряхивании опилок с пирожка.
— Да, я пеку лучшие пироги в нашей деревне! Мы сейчас едем с ярмарки, все продали. Только эти оставили на всякий случай, в дорогу. Вот он и пришел всякий случай, — и Бернадетт судорожно рассмеялась, сотрясаясь всем телом.
— Вы ведь не местная, у нас деревушка небольшая, все друг друга знают. Да и одеты вы не так, как у нас одеваются, необычно. Чем вы занимаетесь?
— Я художница. Приехала писать пейзажи.
— О! Наш город прославится на полотнах художника и останется в памяти на века! — радостно воскликнула молодая женщина, и ещё одна струйка крови вытекла из её рта. — Я Марта.
— Ольга.
— Это русское имя? — проклокотал Феликс.
— Да.
— Приехали в свите князя на воды? Меня зовут Бернадетт, а это мой муж Феликс.
— Очень приятно, — и я с тоской посмотрела на неё. — Я сама приехала.
А потом снова всё началось как в кошмарном сне, который тянулся и растягивался, но никак не заканчивался.
Уже окровавленные, израненные, искалеченные, мертвые люди снова начали падать с поездом в пропасть. Но в этот раз медленные кадры начала падения промелькнули со скоростью света. Началась вторая часть драмы — момент удара поезда о землю. Расплющивающийся вагон погребал под своими креслами людей, ломая их кости. В этом месиве была и Бернадет. Марта, упала на стену вагона в момент его соприкосновения с землей. По её лицу прошла рябь, и волосы пропитались кровью, а она все также продолжала смотреть наверх. На Марту упал один из охотников, потянувший за собой Феликса, разбившего головой стекло, и, напоровшись на осколок, он так и остался висеть в проеме окна вагона.
Всё это время я висела на багажной полке и медленно ощущала, как ломается всё моё тело. Все превратилось в страшный фильм, показываемый по кадрам, а ты в нём принимаешь участие. Уже во второй раз…
В вагоне вновь моргнул свет. Я снова сидела в пустом вагоне, не считая двоих парней занятых в телефоне, правда все же позу они сменили. Теперь они смотрят в телефоны, положив их себе на колени и свесив на грудь голову. Неужели так удобно? Но дальше я подумать уже не успела…
Раздался характерный щелчок открывающейся двери.
Серая плывущая прозрачная тень, с шуршанием проплыла ко мне, и я вновь услышала знакомый голос, больше похожий на удаляющийся шепот.
— Можно? А то все места заняты.
— Да, — сказала я, разглядывая колышущееся передо мной серое облако.
Вагон снова заполнился звуками, шорохами и шепотом, удаляющимся смехом.
В теплом свете ламп вагон, казалось, был наполнен туманом, серым, шепчущим туманом. Среди этого тумана выделялись две фигуры, не меняющие позу, но всё же что-то в них изменилось.
Я снова закрыла глаза, и из-под ресниц потекли слезы.
— Простите, вам плохо? — что-то бестелесное дотронулось до моей руки.
— Да мне плохо, мне очень плохо…
— Милая девушка, выйти вы сейчас никуда не можете. Только упереться в скалу, либо упасть в двухсот метровую пропасть. Давайте-ка, я вам лучше приоткрою окошко. Свежий горный воздух вас взбодрит.
Со мной говорил удаляющийся шепот. И снова холодный ветерок взъерошил мои волосы.
— Ну что, так-то лучше?
— Да спасибо. Я просто давно в пути, устала.
— Еды у меня с собой нет, но зато есть чай. Он просто необходим в такое время года. А вы явно замерзли, у вас холодные как лед руки.
Серая дымка обволокла мои руки, и я снова почувствовала чашку, но её не было в моих руках, туман уплывал из моих дрожащих пальцев.
— Спасибо.
— Да дорогая, конечно, — шептались голоса рядом со мной, и дымка переливалась от малейшего дуновения.
— Кушай деточка, не стесняйся.
— Спасибо мадам, — комок в горле мешал сказать что-то ещё.
— Да, я пеку лучшие пироги в нашем городе, — прошептал голос. — Мы сейчас едем с ярмарки, все продали. Только эти оставили на всякий случай, в дорогу. Вот он и пришел всякий случай, — призрачный смех раздался передо мной.
— Вы ведь не местная, у нас деревушка небольшая, все друг друга знают. Да и одеты вы не так, как у нас одеваются, необычно. Чем вы занимаетесь?
— Я художница.
— О. Наш город прославится на полотнах художника и останется в памяти на века, — с нотками радости прошептал голос. — Я Марта.
— Ольга, очень приятно.
— Это русское имя? — прошептала дымка, бывшая когда-то Феликсом.
— Да, я русская.
— Приехали в свите князя на воды? Меня зовут Бернадетт, а это мой муж Феликс.
Ответить я не смогла, слезы душили меня, и я смогла только вымученно улыбнуться людям, ставшим тенями, которые оказались навечно закольцованы в одном маршруте, вынужденные проживать одно и то же событие раз за разом.
И вновь поезд стал накреняться и падать, и вновь всё смешалось в линии света, и вокруг все стало серым и прозрачным. Серый поезд, в серой дымке, с прозрачными туманными пассажирами, чьи голоса превратились в шепот, вновь ехал по колее.
Моргнул свет в вагоне и поезд остановился. С трудом поднявшись на ватных ногах, я прошла к выходу, ярко освящаемому станционным фонарем.
Проходя мимо парней, я посмотрела на них. Они все также держали в руках смартфоны, только волосы их побелели, а пальцы были скрючены, в экранах моргающих телефонов отражались их лица, застывшие в гримасе ужаса.
На улице меня встречала, наверное, вся деревня. Молча, тревожно оглядывая освещенный вагон. Выходя из вагона, я посмотрела на себя в небольшое зеркало, висящее у двери, рядом с расписанием. На меня смотрела молодая женщина с абсолютно белыми седыми волосами.
Хмурый мужчина из соседнего вагона так и не вышел. Через пару дней его тело нашли на дне ущелья. Только один машинист считал все произошедшее бредом напившегося человека, когда он, выпив бутылку виски, разговаривал с машинистами, периодически менявшими свой облик.
Это был последний раз, когда поезд вышел по этому маршруту.