Робинзон

Туллий пришёл в себя, когда уже начало светать. Прежде он думал, что вампиры вообще не умеют терять сознание, убедиться в обратном было неприятно. Прочие же реалии обнадёживали: даже в беспамятстве он не выпустил деревяшку, за которую держался, более того, обломок прибило к берегу, а значит, злоключения закончились.

То есть так он подумал, обрадованный сверх меры не сгинувшей ещё за край земли ночью и твердью, к которой принесли волны и течения. Буря унялась, словно разбить корабль было её главной задачей, мгла над морем лежала тихо.

Вампир проворно выбрался из воды и, поспешив оставить за спиной вялый прибой, углубился в заросли. Сейчас его интересовало только убежище на грядущий день, всё прочее могло подождать.

Грунт под ногами каменистый, значит, нору не вырыть, надо искать пещеру или хотя бы нависающую скалу. Сложная задача, когда берег совершенно незнаком. Туллий принюхивался и прислушивался, но плохо разбирал ароматы и голоса ночи. Оглушение всем случившимся проходило медленно.

Свирепый шторм подхватил судёнышко и таскал неведомо сколько дней и ночей по громадным океанским волнам. Поначалу мореходы пытались хоть как-то бороться со стихией, потом наступила полная апатия. Странно, что продержались так долго. Когда корпус не выдержал, Туллий даже почувствовал облегчение. Неизвестность кончилась, и впереди пролегла гибель, а от свирепых солнечных лучей или на дне морском он уже не загадывал. Как не знал, выжил кто-то из людей, плывших с ним на одном корабле, или нет, просто цеплялся сильными руками вампира за кусок дерева.

Наверное, он всё же пережил день, под тучами оказавшийся не смертельным, а может вода защитила, в которую почти целиком был погружён. Он точно не знал. Очнулся и хорошо, обо всё прочем успеет побеспокоиться потом.

Когда опасные лучи ясного утра уже подкрадывались из-за моря, он отыскал узкую расселину в скале, и протиснулся внутрь, выкинув прочь набившийся мусор. Плохое укрытие, но какое есть. Дневной сон привычно окутал, погрузил в тишину и покой, вампир уплыл на его волнах, всё ещё ощущая на губах вкус океанской соли.

Проснулся голодным и сердитым, поотвык всё же от диких условий существования. Вся эта затея отправиться к варварам на новые просторы, показавшаяся особенно идиотской, когда разыгрался шторм, сейчас не выглядела умнее. Вампир сердито втянул носом воздух, отыскивая следы присутствия людей.

Девственно пахло растениями, всякой животной мелочью, океаном, но и только. Человеческого духа нос не уловил. Не иначе занесло в совсем глухой угол, и живут здесь дикари, которых придётся ещё отыскивать. Рассердясь, Туллий поймал зверька размером с кролика и наскоро утолил голод. Во рту остался противный привкус шерсти. Надлежало быстро отыскать какое-нибудь местное племя и цивилизовать его, или же употребить в первозданном виде.

Вампир упрямо зашагал через лес. Здравый смысл подсказывал, что полезно взобраться на вершину и оттуда осмотреть окрестности, так он сможет увидеть костры или другие очаги дикарей, отыскать будущую дичь, даже находясь на изрядном от неё расстоянии. Ноги несли легко, хотя есть всё ещё хотелось. Он поймал другого зверька, чуть крупнее предыдущего и высосал его кровь, морщась от понятного отвращения.

К счастью взбираться наверх было нетрудно, и Туллий оказался на вершине задолго до начала нового дня. Он нетерпеливо огляделся, втягивая ноздрями лёгкий ночной ветерок. Странно, кругом копился мрак, суша выглядела немой, только море слабо сияло, отражая звёздный свет. Справа блистающая зыбь, слева… Туллий заметался на скалистом гребне, обшаривая дали зорким взглядом вампира, но везде достижимые пределы замыкала океанская гладь. Он так растерялся, что не сразу понял смысл открытия, а когда сообразил и окончательно в него поверил, уселся прямо на камни, уже остывшие после ухода дневного светила. Он оказался на острове. Кругом простиралась морская вода.

Пустота, воцарившаяся в голове, постепенно наполнялась мыслями, поначалу бессвязными и полными отчаяния, но постепенно более здравыми. Этот клочок суши, скорее всего, необитаем, ну да проверить будет несложно. Впрочем, даже если худшее подтвердится, то всё равно положение одинокого вампира вполне терпимо. Живность в лесу есть, пользуясь ею экономно, можно протянуть достаточно долго. Если людям ещё неведомы эти пределы — нестрашно, их корабли забираются всё дальше от материка и рано или поздно кто-то приплывёт сюда. Туллий наполнял душу надеждой, как тело кровью. Придётся трудно, тем не менее, он выдержит, не даст повода врагам себя осмеять. Его приключения ещё войдут в историю всех вампиров, как пример отваги и терпения!

То и другое иссякло ночи через три. Туллий сидел на берегу и злобно скалился, глядя на волны. Душа отчаянно рвалась обратно, в уютный цивилизованный мир, остров надоел до нервных судорог. Он терпеливо обошёл его и уверился в полном своём одиночестве. Теперь он любого дикаря готов был признать равным себе, лишь бы только тот стоял на двух ногах и изъяснялся на варварской но речи.

Перед глазами мелькали насмешливые лица врагов, предрекавших ему это поражение, немногочисленные друзья глядели скорбно, плясало и дразнило так неосмотрительно брошенное ради неведомых далей прошлое. Туллий злобно ругался и швырял в воду камни, готов был пинать волны ногами, а то и рыдать над ними, умоляя всех богов избавить от беды. Проклятья и обещания жертвоприношений перемежались так часто, что в какой-то момент вампир опомнился и постарался взять себя в руки. Одинокое безумие могло оказаться худшим уделом, нежели уединение без оного. Судьба выбрала. Испытание он пройдёт.

Решение принятое тихо, без пафоса подействовало благотворно. Постепенно Туллий успокоился. Внимание привлекли большие рыбы, делившие некую добычу неподалёку от берега. Вампир взобрался на камень, чтобы рассмотреть происходящее. Ну да, акулы рвали смутно белеющее человеческое тело. Нашли труп и пируют. Какое-то время Туллий тешил себя надеждой, что кто-то из мореходов выжил и смог выбраться на берег, но быстро понял, насколько тщетными были упования.

Пошли его спутники на корм рыбам, как вот этот в волнах. Тело, должно быть, всплыло, так обычно происходит. Вампир разделся и вошёл в воду. Приняв решение поступать благоразумно, он постарался сберечь немногие бывшие при нём вещи.

Океан охотно принял, закачал на волнах. Плавал Туллий неважно, но полагал, что пришло время учиться. Недалеко от берега он нырнул на самое дно, присматриваясь к местным обитателям. Охотиться на акул не решался, да и как бы догнал в родной им среде, но могли найтись существа помельче, не такие проворные. Глаза здесь видели хуже, чем на воздухе, но вскоре Туллий различил осьминога с длинными щупальцами и успел поймать прежде, чем тот нырнул в нору под скалой.

Выплыв на поверхность, и не обращая внимания на злобные присоски щупалец, он выпил кровь твари, довольно противную на вкус, но показавшуюся сытной. Швырнув безвольные остатки акулам, вернулся на берег. Что ж, эта безразмерная водная пустыня, конечно, зло, но пропитаться определённо поможет.

Впервые на душу сошло успокоение, и остаток ночи вампир мирно просидел на берегу, глядя вдаль и слушая звуки острова. Своего острова. Внутренне он смирился.

Понимая, что избавление если и придёт, то весьма нескоро, он решил обжиться, насколько возможно, в новых владениях. Для начала обшарил единственную гору и отыскал пещеру, точнее целую систему подземных залов, уходящую в скальные недра. После гнусной расселины здесь было просторно и достойно — почти дворец. Внутри оказалось сухо, приятно, летучие мыши и те не водились. Укладываясь на дневной сон, Туллий впервые счёл себя отчасти удовлетворённым.

Отдыхать на камнях вскоре показалось неудобным, и он устроил роскошную постель из травы и листьев, тщательно отбирая и подсушивая самые тонкие и шелковистые растения. Мягкое ложе пришлось по вкусу, и хотя вампиру не требовался комфорт для тела, его просила душа.

Охотился он теперь большей частью в море, найдя тамошних обитателей хоть и невкусными, но питательными. Брошенные обескровленные тела подбирали акулы, и скоро их стало вокруг острова так много, что Туллий рискнул напасть на одну. Рыбина дёрнулась, едва не вырвавшись из рук, боясь упустить добычу, вампир вонзил когти. Они с трудом впились в упругую плотную кожу. Мелькнула разинутая пасть. На миг устрашили острые зубы, их было так много, что казалось, вся акула состоит только из них. Туллий не сдавался. Он никак не мог вцепиться клыками в гладкое тело ниже бессмысленных глазок и жаберных щелей. Пришлось вырвать клок мяса. Кровь хлынула в толщу воды, а он припал к источнику жадно поглощая силу и жизнь огромной рыбы. Она всё ещё отчаянно сопротивлялась, зато вампир ощутил восхитительное упоение борьбы и победы. Напившись крови, он отплыл в сторонку и с удовольствием наблюдал за тем, как хищники рвут на куски тело собрата.

Пусть это не люди и тем более не вампиры, но быть среди них сильным, равным, лучшим оказалось приятно. Туллий, понаблюдав за крупными рыбами, перенял некоторые ухватки, движения и довольно быстро научился плавать проворно как они. Выяснилось, что он может долго пребывать под водой без всякого вреда для себя, и даже не испытывая неудобства. Опускаясь на дно, он, развлечения ради, собирал раковины, одними стремясь украсить пещеры, в других отыскать жемчуг.

Просто удивительно, как увлекали эти странствия среди водорослей и придонной живности. Затем дары моря таинственно мерцали на полу и стенах жилища, придавая существованию некую долю волшебства.

О людях он тоже не забывал и время от времени посвящал ночь осмотру береговой линии, бежал вдоль кромки прибоя, отыскивая пусть мимолётные следы их пребывания, но тщетно. Возвращаясь после таких отлучек в пещеру, чувствовал, что пришёл домой и радовался приюту с варварской непосредственностью.

Поначалу остров дарил так много нового, что Туллий не находил времени скучать, но пришло время, когда все занятия начали казаться бессмысленными, в сердце поселилась тоска. Он жаждал не только охоты, но и общения, а акулы хоть и относились к вампиру почтительно, в беседу не вступали. Красота раковин и прочих продуктов естественной природы тоже перестала удовлетворять изощрённый цивилизацией разум. Однажды вынужденно сидя дома, так как снаружи лил дождь, Туллий попробовал рисовать. Кусок глины не слишком подходил для его целей, но ничего другого под рукой не нашлось, да и глина оставляла на тёмном фоне заметные следы.

Попытка изобразить обыкновенный дом не удалась, тогда он попробовал хоть схематически набросать акулу, но и тут вышло коряво как у ребёнка. В раздражении отбросив неудачный краситель, вампир улёгся на ложе, к роскоши которого немало прибавлял день ото дня.

Неприятный осадок никак не хотел растворяться. Получается, что он, высшее существо, вознесённое над всеми прочими тварями, не способен изобразить простейший предмет? Поворочавшись, Туллий вскочил и вновь подошёл к стене. На этот раз он приступил к делу основательнее: выбрал ровный участок, отыскал глиняную пластинку, которую удалось немного заострить, и принялся терпеливо чертить линии.

Инстинкт подсказывал начать с простого, и Туллий, не рискуя рисовать роскошную виллу, в которой жил прежде, чем ему хватило безумства отправиться в путешествие, запечатлел на стене самый простой дом. Память не подвела. Каменная кладка вышла очень похоже, крыша хоть и выглядела кривоватой, но это не следовало считать дефектом, просто он взял за образец старое обветшавшее строение.

Усевшись на ложе, Туллий долго любовался произведением искусства, которое сумел создать сам. Вид неказистого жилища из прошлой жизни согрел что-то внутри, и вампир уже не замечал нудного дождя, что ещё недавно бесконечно раздражал. Обнаружив, что улыбается просто так, а не желая оскалить клыки и кого-то напугать, он задумался.

Что ж, если судьба забросила его сюда, придётся выживать, а чтобы долгая череда дней и лет не казалась бесконечной, следует обрести занятие и, пожалуй, он его нашёл. Наверное, будь он в детские годы прилежен в изучении наук, задача оказалась бы проще, но как любой балбес из аристократического семейства, он предпочитал развлечения трудам и занятиям. Кто же тогда знал, что невежество обернётся большей обузой, нежели приличное образование?

К следующему творческому порыву Туллий подготовился тщательнее. Теперь он бродил по острову не просто так, а высматривая полезные вещи. Подбирал куски камней, выискивал глину разных оттенков, пробовал растирать между пальцами растения, надеясь, что сок даст более стойкий краситель. Новым произведением стал портрет, он получился непохожим, хотя лицо оставшегося в цивилизованном мире приятеля Туллий помнил прекрасно. Видел как вживую твёрдый рот, насмешливо изогнутую бровь, прямой нос, глаза со скептическим прищуром, но передать образ красками не сумел. Получилось нечто невыразительное.

Обнаружив, что линии можно стирать, вампир трудолюбиво принялся за переделки. Иногда он закрывал глаза, пытаясь точнее восстановить знакомый вид, представлял, что Марк не просто смотрит на него, но разговаривает. Губы совершают сложный танец членораздельной речи, вздрагивает кончик носа, преображается всё лицо. Как это, оказывается, интересно и непросто.

К утру картина была закончена. Туллий перемазался сам и запачкал всё вокруг, извёл почти весь запас глины, но лицо на стене уже не пугало так как в первый раз. Вот ведь просто слегка расплывчатый контур на камнях, а есть в нём что-то определённо живое. Словно поговорил через пространство с тем, кого уже больше не увидишь. Бодрость разливалась по телу, незнакомая усталость и то чувство удовлетворения, которое раньше давала только удачная охота. Он так увлёкся, что забыл поесть, но ворочался на мягкой подстилке, не спеша засыпать, не от голода, а от волнения первооткрывателя.

***

Одинокое существование на острове обрело новый смысл. Туллий обнаружил, что может изобразить собеседников и тогда разговоры с ними, которые вёл иногда мысленно, перестанут казаться первым шагом к безумию. Он упорно рисовал, в основном лица людей и вампиров. Вскоре, в жилой пещере стало мало места, тогда он без всякой жалости смыл часть первых несовершенных картин и, лишь расправляясь с ними, обнаружил, что мастерство его выросло.

На той стене, что располагалась прямо против ложа, Туллий задумал нарисовать несколько картин, изобразить людей как они ведут себя в жизни: разговаривают, занимаются ремеслом, радуются праздникам. Работа предстояла большая, и чтобы меньше от неё отвлекаться он снова поохотился на акулу.

Рыбы эти сторонились его, признавая более сильного хищника, и вампир самонадеянно набросился на самую крупную. Он никак не ожидал, что гибкое обтекаемое тело окажется таким сильным. Когти вырвали изрядный кусок плоти, но удержать добычу не сумели, акула ударила хвостом так, что вампира отбросило в сторону. Он закрутился в замутнённой кровью воде и едва сумел увернуться от зубов другой хищницы.

Нападение разбудило ярость. Туллий рванулся следом за жертвой по мутной кровавой дорожке. Полоснул когтями особенно наглую тупую морду, отбился от какой-то мелочи и всё же настиг бешено бьющееся тело и повис на нём как пиявка. Сравнение, что пришло на ум самолюбию не льстило, но победы он жаждал любой ценой. Это было безумное насыщение, эйфория жизни. Когда он измученным триумфатором отплыл в сторону, и акулы кинулись подбирать объедки, в душе воцарился великолепный покой.

Возвращаясь в пещеру, Туллий улыбался, и к новой картине приступил с уверенностью мастера, а не робостью ученика. Отдыхая, он разглядывал фигуры, что выходили теперь как живые и сладко довольно жмурился. Особую выразительность приобрели рисунки, когда внутрь убежища вампира проник многократно отражённый и ослабленный солнечный свет. Он не угрожал, но словно пытался подружиться, и впервые после обращения Туллий поглядел на него без неприязни. Люди недаром ценили эти животворные лучи.

Засыпал он теперь поздно, а однажды решил, что полезно воспользоваться частью дня для того, чтобы разукрасить стены других залов. Ночью звёздного света не хватало для творчества. Тогда же Туллий задумался о том, что произведения его теперь слишком хороши, чтобы оставаться тленными и подверженными власти стихий. Ухитрялись же люди в цивилизованном мире создавать колера, способные противостоять времени и капризам погоды.

Так он начал познавать другие сложности искусства. Искать краски везде, где они могли встретиться, оказалось увлекательным занятием. Туллий собирал минералы, усердно растирал между двумя камнями, нырял на дно в поисках яркоокрашенных моллюсков, доставал причудливые веточки кораллов, бродя по зарослям, присматривался к растениям. Оказалось, что исследовать и находить новое ничуть не меньшее удовольствие, чем творить. Почему он прежде тратил время так глупо? По сути, оно уходило в пустоту!

Неуверенные силуэты, кое-как намеченные бесформенными комками глины, сменились многокрасочными с обилием деталей картинами. Закончив очередную, Туллий садился и рассматривал её, словно распахивал окно в прошлый мир. Он узнавал изображённых на стене людей, одним улыбался, а другим показывал клыки. Разговаривал с ними, а иногда и ругался. Это было интересно, ведь получались они теперь как живые.

Как-то рассеянно разминая в ладонях ком жирной глины, понял, что плоских изображений ему более недостаточно. Первая маленькая фигурка больше походила на куклу и растрескалась, высохнув, но Туллия это не смутило. Его осенило вдохновение скульптора. За новое дело взялся с энтузиазмом: собирал глину, размачивал, растирал, пробовал на вкус. Опыта недоставало, и чтобы посмотреть, как лежат на костях те или иные мышцы, он разглядывал собственное тело. С женскими фигурами было сложнее, но здесь он полностью положился на память ладоней и лепил дев так, как желал бы их ласкать.

Вскоре и скульптура поддалась усердным усилиям. Появилось желание оставить глину и найти более подходящий материал. На родине использовали мрамор, и вампир принялся терпеливо исследовать ещё неизведанные уголки острова. Он горел энтузиазмом, и когда нашёл-таки заветный камень, искренне обрадовался.

Глыбы оказались таким тяжёлыми, что перетаскивать их пришлось несколько ночей. Вампирская сила помогала, но не решала всех проблем. Нетерпение оказалось велико, Туллий даже охотился урывками, перехватывая что-нибудь то в море, то на суше. Не брезговал теперь ни шерстью, ни чешуёй, а просто глотал кровь, которая давала силы для новых свершений.

Только доставив камень в мастерскую, он сообразил, что для обработки такого твёрдого материала нужны инструменты. Туллий растерялся. В цивилизованном мире все эти приспособления кто-то изготавливал, а здесь негде было взять ни образец, ни мастера. Пришлось отправляться на поиски подходящих острых обломков и тренироваться с ними на ненужных краях. Будущая статуя уже мерцала перед внутренним взором. Конечно же, это будет женщина, прекрасная в своём мраморном совершенстве.

Первую глыбу он безнадёжно испортил. Мрамор оказался более сложным материалом, чем Туллий предполагал. Поначалу от досады он хотел разбить неудачную скульптуру, но потом передумал и придал ей черты одного из злейших своих врагов. Теперь он мог осыпать статую бранью и проходя мимо давать пинки, а ещё кидать грязью, выбирая для этого неприличные места.

Новое развлечение пришлось по душе и, когда он создал всё же женщину, похожую на богиню и украсил её голову и бёдра цветами, принялся ваять друзей и недругов вперемешку.

К этому времени уже почти все залы пещеры оказались украшены произведениями искусства, пришлось пуститься на поиски других мест приложения энергии. Вампир отыскал ещё несколько полостей в теле горы и принялся с энтузиазмом их осваивать. Однажды ему захотелось построить себе настоящий дом, и он осуществил это намерение в самом потаённом и прекрасном уголке острова. Обтёсывание и подгонка камней, приготовление скрепительной смеси совсем не казались ему плебейской работой, недостойной аристократа, ведь он создавал не утилитарную вещь, а произведение искусства. Когда дом был готов, он провёл в нём несколько чудесных дней, отдыхая, а потом решил возвести кое-что получше.

***

Работа так увлекла, что довольно долго Туллий вообще не спускался к океану, довольствуясь зверьками похожими на кроликов, но однажды захотелось чего-либо более существенного, и он решил посвятить ночь подводной охоте. Воодушевлённый новыми проектами так погрузился в свое мысли, что не сразу ощутил на берегу знакомый запах. Едва уловимый, стёртый безжалостным солнцем, он, тем не менее, сохранился и пробудил дремавшие до сих пор инстинкты. Люди! Они побывали здесь, и произошло это не далее как ближайшим днём.

Волнение, которое он ощутил, смело даже голод. Туллий ревностно обследовал каменистый пляж и примерно представил себе, что делали пришельцы на его клочке суши — пополняли запасы пресной воды. Судя по следам, дошли они только до ручья и даже не дали себе труда обследовать незнакомую землю. Возможно, спешили доставить товар или спаслись от погони. Вдруг там, в большом мире, идёт очередная война? Впрочем, они всегда идут.

Линию, где море встречается с небом, не пятнали силуэты судов, но на всякий случай Туллий обследовал другие пляжи. Много времени на это не ушло, так как большая часть береговой линии представляла собой скальные обрывы, да и море там изобиловало подводными камнями. Ничего более не обнаружив, Туллий всё же поохотился всласть, но перед тем как вернуться в пещеру, где дневал в самом начале своего пребывания на острове, ещё раз прошёлся по пляжу. Галька хранила слабый отпечаток наполовину вытащенной на берег лодки, а запах почти совсем исчез, но вампир всё же задержался ненадолго, смакуя его как вино.

Странно, увлечённый своими занятиями, он отодвинул на задворки сознания мысль о том, что люди сюда неизбежно придут, и вот свершилось. Он ощущал волнение, хотя и довольно умеренное. Вскоре начнётся новый этап его бесконечной жизни.

Ждать, правда, пришлось дольше, чем полагал. Теперь он довольно часто обследовал берег по ночам, и натыкался иногда на следы недолго пребывания людей, но на ночь никто не задерживался, не удавалось увидеть живого человека, услышать голос или хоть обозреть, как изменились за прошедшие годы корабли, что пускаются в странствие по морям. Так шло время. Поглощённый своими занятиями, Туллий был терпелив и однажды дождался.

Едва выбравшись из последнего возведённого им жилища, он ощутил запах дыма. Пожар? Эту мысль отбросил сразу, так мог пахнуть только костёр, на котором готовили пищу. Вампир бегом пустился через заросли и скоро увидел оранжевый цветок огня, пляшущий над сухими сучьями. Люди! Одни сидели вокруг костра, другие лежали поодаль, завернувшись в одеяла. Двое бродили по берегу. Туллий поспешно залёг, опасаясь, что его белеющее в темноте тело может привлечь внимание. Он жадно принюхивался, ловя знакомые и новые запахи, рассматривал с жадностью мужчин (женщин не было), прислушивался к их голосам. Речь оставалась непонятной, но это всё равно была человеческая речь!

От волнения он не сразу разглядел лодку, вытащенную на берег, а дальше, в море незнакомо очерченный корабль. Значит, эти люди не потерпели кораблекрушение, а просто пристали к берегу за водой или другой надобностью и отправятся дальше не ранее утра. У него целая ночь впереди, чтобы проникнуть на борт. Так подсказывала логика, но нетерпение оказалось сильнее. Отойдя дальше по берегу, Туллий бесшумно спустился в воду и поплыл. Вокруг в ожидании добычи шныряли его приятельницы-акулы, и вампир спохватился, что надо подкрепиться перед дорогой, чтобы не выдать своего присутствия на борту до самого порта.

Он привычно нырнул и наелся до тошноты, а потом осторожно подплыл к судну. Оно показалось огромным и становилось всё больше по мере того, как он приближался. Крутой борт уходил в ночное небо, но вампир без особого труда сумел уцепиться и осторожно залезть наверх.

По палубе бродил человек, должно быть, нёс караульную службу, и, увидев его одного, Туллий испытал сильнейшее искушения сейчас же, немедленно напиться крови, чей вкус уже успел забыть, но сытость и осторожность победили. Он прокрался вниз, где находился груз, и спрятался среди бочонков и ящиков.

Сделав решительный шаг, он и успокоился, и взволновался одновременно. Впереди лежала пугающая неизвестность, а за спиной оставался остров, ставший уже родным. На миг захотелось бросить затеянное предприятие и бежать туда, где всё знакомо, создано его руками на протяжении долгих лет, но Туллий подавил порыв. Захочет, так сможет вернуться, а картины и статуи нетрудно создать новые. Среди людей найдутся и мрамор, и инструменты, и даже натурщики, терпеливые, если надо позировать, сладкие, когда придёт пора закусить. Так он заснул под остро пахнущим брезентом и заставил себя находиться в состоянии полуяви до тех пор, пока судно не прибыло в порт.

Повезло, что разгрузку не сумели завершить за один день. В трюме ещё оставалось достаточно тюков и ящиков, за которыми он мог укрыться. Ночью Туллий беспрепятственно покинул корабль и доплыл до берега.

Как же поразил его новый мир! Всё изменилось за время жизни на острове. Дома теперь строили выше, а по улицам ездили сложной конструкции повозки. Иные из них были так велики, что сидело в них множество людей, причём некоторые даже на крыше. Несмотря на ночное время, жизнь в городе кипела, горели на улицах диковинные фонари.

В первом же тёмном переулке вампир подловил мужчину примерно своей комплекции, глотнул почти забытой на вкус человеческой крови. После долгого воздержания в трюме, где приходилось довольствоваться крысами, она показалась восхитительной. Имелась и другая нужда. Путаясь с непривычки, Туллий разоблачил жертву и натянул на себя чужую одежду. Она показалась неудобной и стесняла движения, но вампир решил, что просто отвык.

Никого теперь не остерегаясь, он пошёл по улицам, жадно разглядывая всё вокруг, прислушиваясь к чужой речи. Его не интересовало, что сталось с тем миром, который оставил, отправляясь в путешествие. Обратной дороги нет, это его новое пристанище. За ночь он успел изучить часть города и запастись деньгами жертв. Понимай или не понимай, что вокруг говорят, но люди никогда не меняются. Добычи хватило на комнатку в гостинице, хотя в первый раз вампир не рискнул остаться в ней на день, переночевал в подвале пустого дома.

Убедившись, что все оставленные метки на месте и обслуга не заходит в комнату, если постоялец так велел, Туллий расположился с удобствами. Он быстро осваивался. Мастерство, приобретённое на острове, вполне могло обеспечить роскошную жизнь, вампир решил делать картины и статуи на заказ. Для начала он залез ночью в мастерскую местного живописца и скульптора, чтобы узнать, какие инструменты и краски появились за время вынужденного заточения на острове, и обнаружил, что прогресс не стоял на месте. Да с тем, что имелось в распоряжении современных людей, работать можно было играючи!

Уже через год Туллий обеспечил себе достаток, почёт и уважение, а заодно получил немало удовольствия, ведь создавать произведения искусства ему ещё и нравилось. Освоившись в новых временах, он переехал в другой город, и везде ему сопутствовали успех и богатство. Иногда встречал собратьев-вампиров, но все они оказывались слабее и моложе, наверное, те, кого он знал в прошлой жизни, не смогли пройти барьер перемен, следовало, пожалуй, радоваться кораблекрушению и долгим годам на острове.

Прочитав широко известный роман, Туллий узнал, что его приключение называется робинзонадой, хотя и началось задолго до того, как книга увидела свет. Вообще он пристрастился к чтению. Покупал книги, и каждое утро, перед тем как заснуть, просматривал газеты. Иногда он тосковал по ушедшим дням и, хоть теперь жилось несравненно лучше, вспоминал свой остров, досадуя, что ничего не сделал тогда в порту, чтобы узнать, где он находится, как отыскать вновь затерянный в океане клочок суши.

Наверное, именно эта поселившаяся внутри грусть, толкнула проявить внимание, когда просматривая свежую газету, он наткнулся на слово «остров» в одной из статей. Ну да, какая-то там научная экспедиция обнаружила на одном из уединённых островов следы древней развитой культуры. Неплохо сохранились дома и пещерные храмы, буквально набитые изображениями богов и богинь, ещё носившим следы приносимых им многочисленных жертв.

Наверное, Туллий не дочитал бы длинный и достаточно нудный отчёт об открытии, но фотография привлекла внимание. С изумлением он узнал на ней ту свою самую первую мраморную скульптуру, изображавшую заклятого врага. Так вот какие боги и жертвы имелись в виду!

Вампир, свернув газету, сунул её под мышку и зашагал по улице. Его рвали на части истерический смех и сентиментальные слёзы. Вспоминались зацепившиеся за сознание слова из статьи: все этапы развития сгинувшего народа, высокое искусство, совершенно новая культура, богатейший научный материал. «разумеется, говорить об этом рано, — заканчивал статью автор, — но кто знает, не остатки ли это легендарной Атлантиды, и не предстоит ли нам заново пересмотреть, казалось бы, так хорошо изученную историю народов?»

Смех победил, и вампир принялся хохотать, пугая одиноких прохожих. Вот оно как вышло! Разумеется, проведя тысячу или больше лет на острове, бессмертный и неутомимый он мог создать целую новую культуру, и кто знает, не все ли цивилизации вот так образовались не от гонора, а от чьей-то скуки?

Он часто вспоминал этот курьёз, кочуя из одного роскошного особняка в другой из города в город, правда, так никому ничего не рассказал. На остров больше не тянуло, но хотя он ужасно стеснялся неприличной слабости и скрывал её от других вампиров, ему иногда страстно хотелось поохотиться на акул, испив сытной рыбьей крови.