Ангел для вампира

Пролог

Маркус — Верховный Вампир. Самый древний и жестокий. Тысячи лет он носит на себе печать зла после странного ритуала. Это стало его проклятьем, избавиться от которого можно только одним способом — отыскать девушку с душой-фениксом. По преданию, её животворящий огонь сделает его почти земным богом. Но, как и в любом предсказании, есть одна оговорка, — девушка должна стать вампиром и сама отдать ему силы.

Верховный живет тысячи лет, глотая души людей и запивая их кровью, но постепенно слабеет и вынужденно ищет себе лекарство. Годы скуки вынудили его обрасти свитой вампиров, с собственными рангами и правилами (см. кн.1, гл.4), научили управлять видениями, которые вернее подсказывают, где найти феникса. А огненная душа с каждым воплощением остается прежней, и не желает становиться одной из них. Пока однажды после укуса девушки все с нею происходит не так, как обычно…

Девушка найдена. И Маркус, — лишениями, страхами и изощренными проверками — подводит её к необходимому итогу. Зачем, почему и для чего было всё это, Анне только предстоит разобраться. Теперь она — вампир, она подписала Договор, пообещав Маркусу душу. Но не ради себя, а ради любви к одному из вампиров — Антону.

Возможно ли между ними счастье? И как долго оно продлится? Каково это, — быть вампиршей, которая по определению не должна любить? И как она сможет выжить среди сотен и тысяч духов тех, кого должна убить? А до расплаты с Маркусом осталась какая-то сотня лет.

Но та, которую Вампир считал земным Ангелом, внезапно перестает им быть. Поведение Анны всё больше вселяет в него сомнения, — а ту ли душу он нашел?! Ведь предсказанное милосердное пламя питается с изощренной жестокостью. Да и сам Маркус постепенно становится другим. Не прогадал ли Вампир в своей, самой последней, игре?

Здесь демоны становятся богами,

А ангелы лишаются души.

Переплетенья призраков туманны, —

Размазаны границы и миры.

Она молчит. Печален лик бесцветный,

И пламя угасает не спеша.

Не торопись, Душа моя, не гасни,

Ведь для Вампира Ангел — это я…

Глава 1. Все сначала

1963 г. Лондон, Октябрь

На одной из оживленных улиц Ричмонда было тепло. По одну сторону плотно выстроились дома с ресторанами, кофейнями и магазинчиками, по другую — чудесный панорамный вид на Темзу и кусочек моста. Яркие лодки были привязаны у берега, но в обеденный час почти никто не катался.

Солнце гладило остатки зеленых газонов, уходящие от стен ресторанов к самой воде, и желтеющие листья деревьев. Водная гладь разбивалась бликами, но совсем не мешала посетителям. Ветер трепал остатки афиш на рекламном столбе и швырял на мостовую горсти листьев.

На двери ресторанчика небольшого ресторанчика звякнул колокольчик и вошел старик. На вид ему было далеко за восемьдесят. Слегка полноват, с трясущимися руками и дрожащей головой. Глаза давно выцвели и их уголки поползли вниз. В морщинах потерялась линия рта, кожа складкой оплыла к подбородку.

Старик снял шляпу, помял её в руках. Зажатый, неловкий, он прятал глаза и смущенно оглядывал занятые столики, отводя взгляд так быстро, что явно не успевал никого разглядеть.

Посетителей было немного. Женщина с семилетним ребенком, увлеченно жующим мороженое, четыре оживленные старушки, хвастающиеся друг перед другом кусками вязания, несколько мужчин и одинокая девушка, сидящая поближе к выходу.

Она никому не смотрела в глаза и не привлекала заинтересованных взглядов, — строгое синее платье с удлиненными рукавами, темные волосы, собранные в высокую прическу с начесом, на лице — почти нет косметики. В толпе она бы обязательно затерялась, но сейчас, если присмотреться, можно было заметить в ней что-то нездешнее. Она теребила салфетку и украдкой смотрела на старика. Когда он заметил ее, девушка неуверенно подняла руку. Старик торопливо засеменил к ней, сел напротив.

— Считывала мое настроение? — хмуро спросил он.

— Да, — девушка разгладила салфетку. — Не была уверена, что ты хочешь меня видеть.

— Я и не хотел. Пришел, чтобы всё закончить.

— Папа… — голос её стал почти неслышен.

— Я тебе не папа!

Мужчины, сидевшие к ним ближе всего, стали оборачиваться, девушка сжалась и опустила глаза.

— Я улетаю, — сказала она, собеседник молчал. Она выждала несколько минут и продолжила. — У меня теперь новая жизнь, пора менять страну. Теперь меня зовут Кристин, и когда я увижу вас снова…

— Мне бы этого не хотелось, — оборвал ее старик.

— Как ты можешь? Я ведь всё равно твоя дочь. Кем бы ни стала…

— Ты мне не дочь. И то, что твои черти увезли меня с Родины ничего не значит. Посмотри на себя, я тебя не узнаю… Злая, циничная, бездушная, ты ли это?! Ребенка этого таскала… Съели его уже со своим упырем?! — он нахмурился, отвернулся к окну. — Мать плачет…

— Мальчик вырос, — Кристин вздохнула, проглотила ком, подкативший к горлу. — Мы были вынуждены его покинуть. Пока он не стал задавать вопросы, — она помолчала. Отец ни о чем не спросил. — А мать… Ты же запретил ей говорить, — Кристин попыталась оправдаться. Знала, что это бесполезно, но не могла смириться.

— Не хватало ещё, чтобы она узнала, кем ты стала. Ты умерла. Много-много лет назад. Всё. Точка. И своему скажи, чтоб больше к нам не ходил со штучками своими. Хватит нас гипнотизировать.

— Я не могу ему запретить, Антон сам решает, куда и когда ходить.

Помолчали. Мужчина вздохнул, долго смотрел на дочь.

— С ним улетаешь? — спросил он. Кристин почувствовала легкую заботу, которой не видела уже давно.

— Нет, одна. Мы с ним расстались, — вздохнула она. Это было четыре года назад, но боль не утихала.

Отец вздохнул:

— Я не могу тебя такой принять. Прости.

— Прощаю. Я наведаюсь, — пообещала девушка и поспешно добавила, — но ты об этом не узнаешь.

Старик кивнул, мягко сжал её пальцы. На короткое мгновение девушка взяла его ладонь двумя руками, солнце преломилось сквозь окно и старику почудилось, что по его коже побежали мелкие радуги. Он поднял взгляд и глаза отразили удивление, будто он только сейчас увидел дочь.

— Зачем ты это все? Я не просил лечить, — голос его дрогнул.

— Это самое меньшее, что я могу сделать. Мама тоже больше не будет плакать. Я заходила вчера, помнишь, — девочка, которая проводила соцопрос. У вас еще был удивительный чай, — Кристин улыбнулась.

Старик моргнул, по щеке потекла слеза.

— Прощай, — прошептала Кристин, поднялась и поцеловала отца в лоб.

Пять минут спустя девушка расплатилась, вышла из кафе и растворилась в лондонской толпе.

***

Кристин прошла вдоль по улице, перейдя на противоположную сторону, чтобы спрятаться в тени. Наверное, она не слишком любила солнце, — боялась, что бледную кожу тронет загар. Пройдя еще немного, свернула в узкий проулок, минула его, вышла на другую улицу и скоро добралась до подвального паба.

Она спустилась по семи ступенькам, толкнула дверь. К сумраку глаза привыкли быстро, чуткий нюх различил запахи курительных смесей и табака, капли алкоголя и еды. Девушка прошла к стойке, попросила кофе без сахара, который терпеть не могла, — смена жизни обязывала любить то, что предписано.

Заинтересованный взгляд Кристин почувствовала на себе почти сразу. Даже духов не нужно было спрашивать, кто смотрит, — она почувствовала сама. В темных глазах девушки коротко вспыхнуло небо, и ее неприметная фигурка вдруг стала излучать шарм. Теперь Кристин такие игры давались легко. Стоило только представить на коже пламя, которое тут же окутывало ее мягким туманом, не видимым для людей, — и ближайшим мужчинам Кристин казалась сексуально привлекательной.

Она подмигнула бармену и он, поняв уговоренный ранее знак, сказал какую-то хохму, к которой Кристин давно не прислушивалась. Она засмеялась и игриво посмотрела через плечо.

За столиком сидел брюнет, как она и думала, в светлом костюме (тем хуже для него), и с модной прической. Он не спускал с нее глаз. Слишком худой, но это ничего, просто пить его нужно меньше. Кристин ему подмигнула, медленно и вульгарно провела языком по влажным, чуть розовым губам.

— Пожалуй, пойду припудрю носик, — нарочито громко сказала она и щелкнула пальцам. — Скоро вернусь, — бармен улыбнулся, услышав тягучие нотки в голосе знакомой.

Девушка неторопливо поднялась, многозначительным взглядом и легкими движениями головы, позвала незнакомого мужчину следом. У них на двоих одна тайна и он пойдет за ней, потому что увидел огонь на ее плечах.

Кристин не пошла в дамскую комнату. Для «этих» целей в пабе у нее была давно оговорена уединенная комнатка. Она повернула ключик, скользнула внутрь. Мужчина шагнул за ней.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Кристин.

— Охочусь, как и ты, — он нервно сглотнул. Слишком хорошо ему было известно, чем заканчиваются подобные встречи. Он в тайне мечтал стать участником одной из них, и все равно боялся. Последняя попытка уйти: — Ангел, я не могу… Каратель…

Она приложила палец к его губам и он больше не смог отвести взгляд:

— Ни о чем не думай. Я выбрала тебя, ты ни в чем не виноват.

Гипноз над вампирами давался Кристин легко. Если, конечно, избранник ее хотел. Она убедилась, что тело жертвы онемело, достала тонкий кинжал, медленно расстегнула пуговички на его рубашке и оставила глубокий след на груди. Рана взбухла черной кровью, Кристин жадно припала к ней губами, мужчина застонал. Девушка щелкнула пальцами и он схватил ее за бедра, заставляя развести ноги и обхватить его тело. Вампирша застонала. Он отнес ее на диван, накрыл собой, начал двигаться тычась брюками в ее трусики.

—Да… Да… Еще… — хриплый шепот Кристин вызывал мурашки на его спине и он двигался резче, ритмичнее.

Глоток, еще один. Резкое движение мужчины и… все. Кристин снова щелкнула пальцами, и партнер без чувств повалился на бок. Девушка встала, стерла с губ кровь, перевернула жертву. От пореза осталась царапина и, слава богу, ни одной капли крови.

Кристин закатила глаза, стала расстегивать ему брюки, поморщилась от запаха семени.

— Прости, малыш, остальное сделаешь сам, — пробормотала она, склонилась к его уху: — Ты очнешься через пятнадцать минут, уверенный, что со мной у тебя был горячий секс.

Она погладила его по щеке, и легкое золотистое свечение осталось на коже. Так он быстрее поверит в ложь. А сейчас нужно спешить, самолет вылетает в одиннадцать, еще час до аэропорта.

***

#Барабаны. Вечный, множащийся стук, подчиненный собственному ритму. Бам-бам-бам. И не сразу понимаешь, что сердце слушает его, четко повторяет чужой ритм, подстраивается, вибрирует. Кровь густеет, нитками тянется по сосудам, вызывает в клетках спазм. Болят глаза, трепещут внутренности и к горлу подкатывает горькая кислотная тошнота, — обжигает изнутри, требует соли. Знакомый голос жреца уже и не пугает. Хочется его видеть, безумно хочется говорить. Вопросы жгут изнутри, снова и снова оставаясь без ответа.

Чей-то палец лезет в рот, и прогорклый маслянистый вкус с оттенком бензина впитывается в слизистую, просачивается в зубную эмаль. Во рту болезненно набухает нёбо.

— Теперь это станет твоим телом, — говорит жрец и разум жертвы привычно успокаивает плоть. Теперь можно открыть глаза.

— Ты?! — изумляется жрец и его красное, выжженное солнцем лицо, перевернутое, но узнаваемое, становится удивленным. Прочь улетают солнечные блики. — Анна?!

— Я… — слабо выдыхают губы. — Расскажи мне…

— Он тебя нашел? — жрец не слышит. Ему все равно.

— Да. Хочу ответ.

— Маркус сам скажет. Смотри внимательнее, чувствуй острее, играй его орудием. И он не выдержит. Он больше никуда не уйдёт. Он уже давно всё сделал сам. Ему только нужно принять это. И лава станет пеплом, демон — ангелом, а прах возродится душами…#

***

Самолет тряхнуло на воздушной яме. Кристин вскрикнула ото сна, невольно вцепилась в подлокотник. Смешно! С такими способностями бояться полетов и снов! Она медленно ослабила пальцы, сделала глубокий вдох и открыла глаза. В этот раз сон сказал хоть что-то.

Салонный свет ослепил и отчаянно захотелось в полумрак. Кристин приоткрыла штору, но в темном окне ничего нельзя было разглядеть. Она вздохнула, проклиная ночные перелеты, — столько лет уже не видела облаков под серебристым крылом. Сколько там осталось до конца пути?

Девушка развернула листок бумаги. «Кристин Джонс, 26 лет, семейный психолог. Мать — Розали Эванс… Отец — Мэтью Джонс… Краткая биография. Увлечения. Особенности речи. Контакты… Новый адрес». Кристин на секунду замерла, отыскала в сумочке обломок карандаша и торопливо написала на свободном поле несколько слов. Перечла, исправила.

Ей показалось, что на неё смотрят. Она подняла глаза, встретилась взглядом с мальчишкой, сидящим наискосок. Восьмилетний ребенок и не подумал отводить взгляд, хоть и отчаянно краснел. «Наверное, видит их», — подумала Кристин, и мысленно приказала духам рассеяться. Мальчик нервно сглотнул и отвернулся. Ничего, через пару лет он повзрослеет и перестанет видеть призраков.

В груди предательски заныло. Хотелось бы и самой обнять своего ребенка, прижаться, как раньше, к теплому телу и родной макушке. Но ребенок давно уже вырос, позавчера ему исполнилось двадцать два, и всё осталось там, позади, и больше никогда уже не повторится.

Самолет прилетел чуть позже, чем рассчитывала Кристин, часы показывали полпятого утра. Лос-Анджелес ещё издали раскинулся звездной россыпью огней, и встретил пассажиров ночной прохладой, не свойственной в это время года. Кристин поймала такси.

— Олвера-стрит, — назвала она и, наконец, облегченно выдохнула после перелета.

По пути домой даже удалось немного вздремнуть. Девушка расплатилась, выскочила на улицу. У ног сразу стал тереться тощий котёнок, слабым голосом выпрашивая поесть. Кристин любила животных, но ещё не знала, на сколько здесь задержится, поэтому опустилась на корточки, почесала приблуду за ухом.

— Плохо тебе здесь? — шепнула она и на мгновение задержала дыхание.

Его так никто и не подберет. Он дотянет до года и погибнет под колесами машины. Разве заслуживает этот малыш на подобную боль?

— Пока, зайчик, отдыхай…

Кристин вздохнула, перенесла малыша под куст, росший у порога, нашла в сумочке кусочек сыра и положила рядом с ним. Тонкие каблучки дробно застучали по ступеням, за девушкой закрылась дверь. Котенок пожевал сыра, свернулся клубочком, ощутив ласковое тепло. Стал мурлыкать и через несколько минут затих. А к утру он остыл…

Девушка вошла в квартиру, по привычке бросила плащ в кресло, в полной темноте прошла на кухню, набрала воды и включила чайник. Потом вернулась обратно в комнату, подошла к окну.

— Ты задержалась, — негромкий голос мужчины вовсе её не удивил.

Гость сидел в кресле у окна. Он склонил голову на грудь и не торопился открывать глаз, изображая спящего. Кристин ухмыльнулась, скосила взгляд. Гость обожал чёрное, и одежда, словно оживая, становилась его кожей, — на темном фоне скрадывала переходы между телом и мебелью, и делала хозяина похожим на видение.

— Мой самолет прилетел позже, а ты мог бы и чайник поставить, раз уже здесь. Ждешь же… около часа, не меньше.

— Точнее, — потребовал он.

— Алекс, — устало выдохнула Кристин, вспомнив его новое имя, — я устала. У меня нет никаких сил говорить тебе точнее.

Она распустила волосы, швырнув заколку в сторону. Запрокинув голову, потрясла ею позволяя длинным локонам упасть свободнее, и направилась к двери. Алекс резко схватил её за запястье.

— Скажи, — с нажимом потребовал он. — Я для этого тебя и жду.

Кристин задумалась:

— Ты ждешь меня один час двадцать шесть минут.

— Двадцать восемь. Дальше.

Кристин притворно вздохнула, закатила глаза, но всё равно наклонилась и стала говорить, намеренно понизив голос и томно растягивая слова:

— [Ночь скрадывала шаги, пряча их в глухих подворотнях. Пустые окна глотали их отголоски выбитыми ртам. Жители спали. Из темноты хаотично проступали стены. Темный Охотник вышел определить положение луны.]

— Только конец? — удивился Алекс.

— Я могу предать смысл повести, но подробно её не записывала.

— Жаль. Где ты тогда была?

— Еще над Атлантикой. Но город уже чувствовала.

Алекс, наконец, открыл глаза, и в рассеянном свете уличных фонарей ей почудилось, что они светятся холодным ультрамариновым светом.

— Маркус, иди домой, — Кристин тяжело вздохнула, дернула руку, но он не отпустил. — Я очень устала и правда хочу отдохнуть. Или ты хочешь, чтобы на Собрании было скучно?

— Если ты будешь там, о какой скуке речь? — он поднялся. Горячая ладонь Вампира скользнула от запястья девушки вверх по руке, к плечу и шее, к изящной линии губ.

— Иди, — с нажимом повторила она, но мужчина только усмехнулся.

Кристин фыркнула, прошла на кухню, заварила чай прямо в чашке. Все это время Маркус стоял на пороге, отмечал её нервные резкие движения, и ждал, когда о нём вспомнят. Не вспомнила. Верховный молча сделал себе растворимый кофе, который терпеть не мог. Девушка поняла, что отделаться от него снова будет непросто.

— Ты… один? — спросила она, сделав большой глоток обжигающего напитка. Стиснула зубы, унимая во рту боль.

— Я никогда не бываю один, — он помолчал. Хотелось съязвить, но не стал. — Он тоже приедет, но чуть позже. Здесь только Павел.

Помолчали. Девушка сглотнула.

— Как он?

— Уже лучше. Ему непросто далось расставание. Если бы не твоя одержимость…

— Ты знаешь, что я не отступлю? — Кристин почувствовала, что закипает. Пара глубоких вдохов — и сердце вернуло ритм. — Так было лучше для всех. И ты знаешь, что иначе было нельзя. У нас не было выбора, мы бы извели друг друга…

— Я-то знаю. А он — нет, — Вампир подошел к ней вплотную. — Анна, Антон по-прежнему тебя любит, и коротких встреч слишком мало для его покоя.

— Я знаю, — она отставила чашку на стол. — Но назад не вернусь.

Ей стало душно от его присутствия, и девушка вышла из кухни.

— Мне сказали, что ты навещала мальчика. Разве ты не знаешь, что это запрещено?

— Он меня не видел. У него был день рождения.

— Неважно! Он не должен знать, что его мать жива. Для него ты погибла, помнишь?

— Помню, Маркус, я всё помню! Хватит твердить мне одно и то же. Я всё равно не перестану ездить домой. Мне нужно знать, что с Дэвидом всё хорошо.

— Даже если я вмешаюсь? — Вампир опасно сузил зрачки.

— Я за сына тебе глотку перегрызу, понял? — Анна с ненависть посмотрела ему в глаза. — И уберись, наконец, из моего дома! Ты меня достал!

— Нет, — коротко возразил Маркус и прошел к своему креслу.

Временами её невероятно раздражало право Верховного Вампира находиться там, где ему хочется, и именно столько, сколько он сам решит. Конечно, наделенная особыми привилегиями, Анна могла настоять на своем и со скандалом выставить его вон. Но потом представила, как он слопает её эмоции и как ярко потом станут гореть небесные глаза, и смирилась. Она недовольно зарычала:

— Что ж, ты сам меня вынудил.

Вампирша стала раздеваться. Неторопливо и медленно, позволяя мягким складкам ткани соскальзывать по коже, очерчивать плавные изгибы тела. Она знала, какая поза наиболее выгодна, как изогнуться лучше, и с видимым удовольствием играла соблазнительницу. Глаза и поза Маркуса не выражали ничего, что могло бы говорить о победе вампирши. И даже брюки его, кажется, стали еще свободнее. Анне захотелось швырнуть в него чем-то тяжелым, чтобы добиться хоть каких-то эмоций, но вместо этого она легко освободилась от лифчика и трусиков и улыбнулась настолько невинно, будто невзначай позабыла, что не одна в комнате.

— Всё? — разочарованно спросил Вампир.

— Всё, — Анна проглотила досаду, добавила голосу утробности. — Теперь я иду спать. Одна. И абсолютно голая. А ты — делай, что хочешь.

Маркус вдруг резко поднялся и, не успела вампирша опомниться, как он прижал её к себе, чувствительно укусил за шею, губами скользнул к скуле.

— А ты перестала меня бояться, — змеистый шепот полз по коже, вызывая дрожь.

— Я и раньше не очень-то боялась. Ты меня всё равно не тронешь, — голос вампирши был удивительно спокоен.

— Разве?! — Верховный искренне удивился, провел ладонью от талии вверх, очертил грудь, нащупал сосок и нежно сжал. Анна невольно свела ноги. — Сколько ты уже держишься? Запах желания меня не обманет, — прошептал он.

— Год.

— Сколько Антона не видишь?! Милочка, да ты хранишь ему верность.

— Это не твоя забота…

Маркус моргнул и возникло видение. #Нежные пальцы ползут по его телу, расстегивают пуговицы на рубашке, касаются шрама на ребрах. Никаких запретов. Ладонь двигается дальше, ласкает мышцы, проводит кончиками пальцев узкую линию по ложбинке позвоночника. Настойчивые пальцы ныряют под линию брюк.

— Подожди, — Вампир закатывает глаза, хватает девушку за тонкие запястья.

— Верь мне, — жарко выдыхает она, лаская губами ухо, кончиком языка оставляет горячие отметины счастья на его щеке.

И Маркус подчиняется. Не сопротивляется, закрывает глаза и ловит мгновение, когда тонкая рубашка падает с плеч на пол, когда звенит пряжка ремня и жужжит молния.

— Доверься мне, — по-ведьмински шепчет она.

Слова и голос, как виноградная лоза, как путы, которые невозможно срезать и откинуть. Маркус видит пламя, тянется к нему и понимает, — нельзя!

— Анна, пусти…

Она толкает его вперед, роняет на диван. Приятная тяжесть ее тела обезоруживает, заставляет подчиняться. Всего несколько движение: она стянет остатки одежды, зажмет коленями его бедра и тогда…

— Нет! — Верховный сбрасывает ее прочь. Порочные глаза вампирши томно и покорно внимают ему.

— Разве Договор может остановить короля? — Анна издевается, ей нравится видеть его смешным.

— Я Договор не нарушу. Придешь ко мне сама. И сама попросишь, — огрызается он.#

— Кхм, кхм, — Анна в который раз попыталась привлечь внимание Маркуса.

Он медленно открыл глаза, но не видел ее. Ей стало неуютно.

— Пусти меня, пожалуйста, — попросила Анна. — Ты забыл, что повис на мне? О чем ты думаешь? — его близость раздражала.

— Думаю о том, что ты должна быть счастлива, — рассеянно ответил Вампир. — И это — моя забота. А ты, к сожалению, не счастлива, — Маркус вздохнул и отпустил ее. — Сколько малому стукнуло? — Вампир резко перевел разговор и девушка вздрогнула. Морок Верховного спал.

— Двадцать два, — Анна высвободилась из объятий, подошла к шкафу и быстро надела тонкую сорочку, натянула белье. — Лучше скажи, что ты здесь делаешь? Я девочка взрослая, мне охрана не нужна.

— Да так, проездом был, — о настоящих причинах Маркус пока молчал. — Утром уеду.

— Диван свободен, — Анна небрежно махнула рукой, хотя знала, что Верховный там спать не станет. — Белье найдешь сам, подушки и одеяла — тоже. Дай мне, наконец, уединиться, а сам твори, что пожелаешь

— Что пожелаю?! Ммм… — Вампир довольно зажмурился, Анна закатила глаза:

— Веди кого хочешь, только отстань от меня.

Она прошла в спальню, с удовольствием зарылась в мягкую постель. Еще совсем чуть-чуть и сон овладеет телом, а через полчаса придет Маркус, который никогда не спит один.

Спустя час Вампир действительно пришел, лег рядом, не подымая одеяло, и долго смотрел в её лицо. Анну теперь почти не мучили кошмары из его прошлого. Лишь изредка, когда она засыпала в общественных местах, или говорливые полусвободные духи разлетались слишком далеко от хозяйки. Марк был рад, что так случилось, — свои гадкие видения ему контролировать было проще.

Он повернулся на спину, стал смотреть в потолок. Бесполезно. Мысли роятся, как сумасшедшие, духи мечутся, ударяясь о стены, становясь всё больше похожими на живых змей. Вампир закрыл глаза, настроился на Анин пульс, сравнял дыхание, почувствовал её духов. Без её согласия он, по-прежнему, их не видел. Зато с его духами они смирились и иногда пробалтывались рептилиям о чем-то, по их мнению, незначительном. Ему же просто было интересно. В этот раз обе стороны молчали, и не было никакой надежды выведать хоть что-то.

Маркус стал вспоминать…

#Ноябрь 1941г.

Он приближался к уединенному поместью на севере Англии. Вокруг, куда только хватало взгляда, раскинулись зеленые поля. А чуть поодаль от основного шоссе, скрытый от людских глаз, стоял уединенный дом, окруженный высоким деревьями.

Подъехав к нему, Маркус увидел пламя. Не костры или распоясавшийся пожар, готовый истребить всё живое, а вполне себе мирное ровное свечение душ. Они скопились на лужайке перед домом, подобно призрачному золотому туману, и почтительно расплывались перед авто, уступая ему дорогу.

Вампир вошел в дом, — двухэтажный каменный особняк, — старательно кутаясь в плащ и отказавшись от него избавиться. Главный Каратель был в своем кабинете и, насколько угадал Вампир, отходил от очередного припадка супруги.

— Без изменений? — спросил Маркус. Ему уже донесли, что после очередного выкидыша и переезда, Анну измучили срывы отчаяния.

— Да. Винит себя, что могла остановить войну, а мы её забрали. Не помогло и то, что перевезли семью. Она твердит, что хочет ребенка, и всё тут, — Антон откинулся в кресле и устало прикрыл глаза.

— Она и могла бы, — пробормотал Маркус, опустился на стул. — Я привёз ей лекарство.

Не дожидаясь ответа, он распахнул плащ, и Каратель обернулся на слабое кряхтение.

— Ребенок?! — Антон резко подался вперед. Верховный ухмыльнулся. — Ты с ума сошел?! Да она же привяжется к нему! Кто через двадцать лет будет лечить ее новый срыв?!

— Нового срыва не будет, она покинет его спокойно. А сейчас ей нужно забить голову глупостями, чтобы не думать о важном. К тому же, есть у меня одно предположение, которое нужно проверить.

Антону вся эта затея не нравилась, и Маркус в какой-то степени мог его понять. Но более всего Вампира заботило душевное состояние Ангела. А Каратель справится как-нибудь…

В спальне пахло полынью, Анна выглядела слабой и опустошенной. Непривычная худоба, блеклые волосы и потускневшие глаза, — Маркусу могло бы быть её жаль. Если бы не было всё равно.

— Я принёс тебе подарок, — сказал Вампир, и тогда она посмотрела на него так, словно сейчас он зачтёт ей приговор. Пять лет минуло после проверок, а Анна так и не успокоилась. Глаза её привычно разыскивали в нём следы игры, которой не было.

Верховный присел на кровать, положил ребенка на колени. Малыш пошевелился, и Анна инстинктивно дернулась ему навстречу. Её горящий взгляд не сулил Марку ничего хорошего, и, помедлив, он положил младенца рядом с ней. Анна тут же потянулась к нему дрожащей рукой, не веря, что желание её стало реально.

— Этот подарок тебе. Чтобы ты успокоилась, — напутствовал Маркус. — Но, если и дальше ты станешь давать волю эмоциям, я больше никогда не позволю тебе такой слабости. Запомни это. Сорвешься еще раз и матерью тебе не быть никогда.

Женщина осторожно нависла над младенцем, из глаз её полились слёзы. Антон, замерший посреди комнаты, отвернулся, Маркус хмуро изучал своего Ангела. Как не старался, он не понимал и не принимал, что женщина, получившая то, чего так страстно желала, может так горько плакать.

— Спасибо, — прошептала Анна, уронила голову на сверток и громко зарыдала.

Верховный почувствовал неловкость, не соображая, что делать с её истерикой. Он брезгливо поморщился и поспешил удалиться, а место его тут же занял Каратель. Он поцеловал жену, приголубил, зашептал какую-то влюблено-успокоительную чушь. Идиллия, да и только!#

Анна промурлыкала что-то во сне, повернулась, обнажаясь и забрасывая ногу на комок одеяла. Маркус привстал на локте, изучая плавные изгибы женского тела, цепляясь взглядом за мягкое белье и полупрозрачную ткань сорочки. Зов плоти становился сильнее, а невозможность прикоснуться к ней, — глупый запрет, который Анна выдумала и обозначила в Договоре, даже толком не соображая к чему, — доводил до исступления. Рвануть бы эту полупрозрачную ерунду, обнажить нежное тело. Укусить, ласкать, сжимать. Дразнить столько, чтоб нежное пламя расцвело вокруг диким кружевом, и потом зубами сорвать знойные лепестки, глотнуть алый сок. Невозможно!

Он встал и вышел прочь.

***

К обеду Верховный исчез. Анна проснулась и долго лежала, вслушиваясь в непривычную тишину. Обычно он не упускал случая поязвить, прежде чем удалиться. Зато теперь можно спокойно понежиться в ванной, не боясь, что беспардонный Вампир забредёт туда пофилософствовать, — гнать нахала бесполезно.

Она, не торопясь, совершила утренний ритуал, — крепкий, очень сладкий чай с лимоном, теплая вода с пеной, источающей медовый запах, и свежее постельное белье, чтобы убрать запах перелета. Анна никогда сразу не смывала пыль других людей, — так она дольше пахла ими и казалась себе обычным человеком. Но после часов сна самообман рассеивался, а от чужих запахов и грязи становилось дурно.

Она вошла в гостиную, чтобы переодеться, и заметила в углу темный сгусток.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она. Видение вытянулось и приобрело очертания огромного змея. — Иди прочь. Ты же знаешь, что я против, чтобы ты был здесь.

— Марркууусссс, — видение опустилось ниже, покорно склоняя перед нею голову.

— Скажи ему, что я прогнала, — нахмурилась Анна и темный туман стал рассеиваться.

Она подошла к окну, чтобы ветер ворвался в комнату и уничтожил запах Верховного. На подоконнике лежала полураскрытая желтая роза, в середине крохотны листок. «Прости«.

— Я знал, что приду вовремя, — на голос Антона Анна резко обернулась.

«Не успела переодеться!» — вампирша нервно тронула халат. Антон не испугал ее. Разве может напугать бывший муж, о визите которого чуткий вампиризм подсказывает заранее?

— Привет, — она попыталась сдержать участившееся дыхание, и почувствовала, как кровь приливает к коже, выдавая её счастье с головой.

— Мне Маркус ключи отдал. Сказал вернуть, — Каратель непривычно смущался.

За спиной Анны перешептывались духи, их слабое волнение долетало до хозяйки. Они предчувствовали пожар.

— Что-то случилось? — женщина с подозрением изучала своего вампира.

— Нет, — он поставил на пол чемодан. — Просто обычно ты меня ищешь, а сегодня я нуждаюсь в тебе.

Его цепкий взгляд словно бы держал её на поводке, и Анна, — покорная и податливая, — пошла ему навстречу, предвкушая страсть.

Глава 2. Разное пламя

В Санта-Монике ночами казалось, что город вдыхал свет звезд и выдыхал теплом. Если немного прищуриться, можно уловить, что над землей подрагивает легкий пар от нагретого асфальта. А у самых заборов и каменных стен домов, за день впитавших солнце, становилось особенно уютно.

По Мейн-стрит шла женщина с хрупкой фигуркой и короткими волосами, среднего роста, но высокие каблуки добавляли еще сантиметров шесть. Ярко-желтая пышная юбка покачивалась от движения, и напоминала остатки богатого бального платья. Полы ярко-красного пиджака женщина постоянно и как-то нервно поправляла тонкими ладонями, затянутыми в сетчатые бежевые перчатки с кружевными оборками.

Незнакомка шла, чеканя шаг, слушая, как гулко от стен отбивается звук. Представляла, как напуганные эхом, дворовые кошки и бездомные псы поджимают уши и пятятся в тень, как сонные птицы мелко встряхивают перьями, как полуночные курильщики нервно затягиваются дымом.

Если закрыть глаза и послать тени призраков вперед, то множество глаз проникнет в чужие квартиры, посмотрит сквозь глаза спящих, страдающих, томящихся или счастливых людей, соберет крохи эмоций и ласк, обрывки сновидений, фраз и желаний. И тогда голод, вопреки убеждениям Вампира, усилится до невыносимого зуда клыков. И их острые концы пронзят середину языка. Резкий привкус крови скользнет в горло. Голод станет невыносим.

Она остановилась. Знала, что если пройти еще два квартала вперед, то за изгибом улицы обнаружится полуночное кафе. От запаха алкоголя там можно сойти с ума, а на густой табачный дым — опереться, когда ноги устанут держать.

Об этой забегаловке знали немногие. Ее любили шлюхи, продавцы дури, сытые мужчины, жаждущие телесных приключений и игр, под видом которых в глубоких подвалах устраивались нелегальные бои, и… Она терпеть не могла это «и», потому что крохотная частица ставила ее и подобных ей вровень с человеческими отбросами.

Вампиры. Она лелеяла это слово, но по идиотской причине оно замалчивалось даже Верховными. Создателями, которые воспитали себе последователей, наделили их могуществом и силой, а потом настрого приказали скрываться.

Женщина поджала губы, стиснула в немой ярости кулаки и представила, как мгновения падают невесомой пылью, замирают, почти касаясь земли. И тают… С ее губ было готово сорваться возмущение устоявшимися правилами, когда тот, кого она ждала, но не хотела видеть именно сейчас, легко приобнял за талию.

— Идем, — громкий шепот мужчины, — почти любимого, но уж точно родного, — раздался у самого уха. Его темная змеистая душа тут же юркнула в просвет между домами.

Женщина повернулась, провожая ее взглядом, и улыбнулась. Пора идти на охоту.

Спутник охотницы был на полголовы выше нее, несколько нескладен, словно чего-то в себе стеснялся. У него были полные губы, открытое лицо и вихрастая русая шевелюра, которые смотрелись гармонично и как-то сразу располагали к себе. Но больше всего невозможно было оторвать взгляд от его необычных темно-синих глаз. Они завораживали, играли собеседником, располагая и незаметно подчиняя.

— Душа моя, я тебя заждался, — не унимался мужчина, игриво прикасаясь губами к женской щечке. — Элис, ты слышишь меня?

— Угу, — сосредоточенно промурлыкала она, облизывая пересохшие от желания губы.

Он принадлежит ей. Марон. Тот, кто когда-нибудь, — совсем скоро, если верить обрывистым видениям, — подвинет старшего брата Маркуса с его каменного трона. А Анна… При чем здесь она? У нового Верховного будет своя королева — Элис.

— Идем, поедим. У моря, как ты любишь, — он увлекал ее в узкий проем меж низкими домами.

Ей не нравились охоты в этом приморском городишке. Здесь всегда доступные проститутки с горькой кровью и телами, навечно впитавшими чужие запахи. Если присмотреться, они похожи на крыс, — худых, вытянутых, наверняка, болеющих. Вонзаешь клыки и кисловатый пот потом долго не исчезает с эмали, дерет горло, незаметно отравляет вампира отбросной кровью.

Элис хотелось холеных жертв с ухоженными, напомаженными телами, с запахом дорогих духов и косметики. Чтобы сладковатая кровь, как созревшее вино, обнимала горло и густо оседала в желудке. А Марон запрещал. Говорил, что если «такие» станут умирать, их сразу хватятся, и о спокойной кормежке придется забыть.

Она молчала. Терпела. Сдерживала желания, пока возможно, и втайне мечтала, что когда-нибудь искоренит дурацкий запрет, ограничивающий «богов«.

Радовало, что найти здесь жертву нетрудно. Потом заманить хрустящими купюрами, увлечь в уединенный уголок, окруженный кирпичными стенами. Недолго целовать, ласкать, изображая, изголодавшееся по ласкам, трио. Важно только не думать в этот момент о вкусе девкиной кожи и, что хуже всего, отрешиться от ее запаха. Для Элис такие всегда пахли тухлятиной.

Вампирша быстро входила в раж. Едва боролась с подкатывающим к горлу желанием сожрать, проводя языком по вертлявой шейке девчонки. Старалась верно играть отведенную роль, не забываться. Марон здесь! Контроль, вечный контроль!

Душе-фениксу внутри нее хотелось вонзить в податливое тело клыки, представить, что яд может сделать из органов жижу, которую было бы намного удобнее и приятнее пить. Угораздило же Марка изначально стать змей! Интересно, вселись он в паука, получилась бы достигнуть такого эффекта и рождать людским телом подобный яд?

Какая бы тогда была сила у вампиров? Оставалось только гадать. На скользкой грани безумия удерживать бесноватый контроль собственного желания терзать чужое тело, орошать все липкой кровью и вдыхать одуряющий дух остывающей жизни. Ничего, Элис, потерпи! Марон не всегда будет собран.

О, как же желанно отпустить своих бесов, дать им волю, позволить ускользнуть! Перестать думать, что будет потом, если сейчас мясо изорвать в клочья, переломать кости, изрисовать стены красными символами рун и вязи.

«Анька! Какая же ты дура! Попроси только Маркуса и он подарит тебе эту власть. Без притворства и лжи. Абсолютную! Настоящую. Безграничную. Он, конечно же, будет рад, если ты уподобишься ему. А ты! Ты… Глупая гусыня… Сосешь кровь из вампиров, считая глотки, чтобы не навредить. Жалеешь даже их. Бестолковая! Я найду способ доказать ему, настоящему Королю, что лучше, сильнее, устремленнее. И тогда он позволит все!«.

Много позже они с Мароном сидели в другом круглосуточном кафе на пляже. Поблизости чуть глуше стали звуки зажигательного танца, стали расходиться парочки и одиночки в угарном дурмане. Между вампирами — сытые ленивые взгляды, неспешные прикосновения, растягиваемые, как патока на бледной коже рук от локтей до запястий, красные губы, нацелованные чужой смертью.

Элис помешивала ложечкой кофе. Медленно и очень тщательно. Марон, не отрываясь, ловил ее движения. О чем она думает? Давно минули времена, когда по взгляду и некоторым жестам, можно было хотя бы предположить направление мыслей. Та давняя ошибка стала для них обоих чуть ли не роковой.

После тяжелой раны (Марон бил ножом прицельнее старшего брата), и его отравы Элли долго хворала, металась в бреду, истекала потом и горела в лихорадке. Ему с ней быо сложнее, чем Маркусу с Анной. Тот почти ничего и не делала сам, — удачно подобрал своему Ангелу «кормильца и наставника» и думать забыл о том, каково на самом деле приходилось Антону.

С Элис так не получилось. Поначалу Марон кормил ее сам. Кровь, хоть и плохо, но помогала. Вероятно, сыграли ее чувства, уже зародившиеся к младшему Верховному или что-то другое. Так или иначе, за полгода девочка поправилась, но изменилась. В ней что-то сломалось, озлобило, и каждый неверный взгляд прохожего поначалу порождал в ее пламенной душе всплески ненависти, с которыми она тяжело боролась.

Постепенно все наладилось. И лишь изредка Марон невольно настораживался, — Элис играла с ним. Или только казалось? Вот и в этом году она вдруг загорелась идеей перебраться к Лос-Анджелесу, хотя и знала, что Маркус может воспротивиться. Странно, но на просьбу брат ответил согласием, пояснил, что хочет в чем-то проверить своего Ангелочка. Только в чем?

Элис вздохнула. Периодически после удачной охоты, когда свежая кровь подпирала горло, возникали видения о «ней». Любопытство разбирало Элис, но следить за Анной постоянно было невозможно. Хоть иногда, хоть одним глазком. А любопытство усиливалось, и так и подмывало отправить парочку подставных душ, чтобы выведать, что же на уме у этой дурочки. Нельзя. Она почувствует. Поймет.

Две огненные девочки и такие разные. Иногда Элис задавалась вопросом, смогли бы они подружиться или наоборот — враждовали бы, как два сумасшедших единокровных Вампира?

Не важно. Все это уже не важно. Просто любопытство, которое совсем скоро станет лишним. Потому что не о ком станет любопытствовать.

***

В последнюю неделю ранним утром в парке Анджелес все чаще стелился густой туман. Кое где он золотился мелкой пылью, невидимой людскому глазу, собирался плотными сгустками, временами похожими на призрачные тени. Живой и теплый, — если бы только можно было к нему прикоснуться, — он дымом мчался по лесу, невесомыми языками слизывал росу с шершавой коры, касался мягкого мха и пружинящей лиственной подушки.

В этот рассветный час на слегка утоптанной тропинке появлялась молодая бегунья в темно сером костюме, теряющемся на фоне высоких темных стволов. Частое дыхание жгло легкие. Влажный стылый воздух давил горло и бегунье, наверняка, хотелось остановиться и передохнуть. Нельзя. Если поддаться, позволить себе слабость, то духи вновь ощутят мертвенную прохладу воздуха. Потому что жизнь им дает только ее усталость, только жар крови, бешено гоняемой по телу.

И Анна спешила вперед, проглатывала усталость, оставляя позади метр за метром. Наконец, остались позади необходимые для равновесия километры, и она остановилась, тяжело дыша, уперлась рукой в дерево. Стоять нельзя, но вампирша, редко позволявшая себе поблажки, сегодня решила схалтурить.

Она упала на жухлую траву, через десять минут сердце сдавло невыносимой болью и потемнело в глазах. Появилась судорога в кончиках пальцев, сжатие в горле и ощущение песка в легких. Ну, и что? Все, что было нужно, она уже сделала. Скорость породила в крови огонь, который с жадностью проглотили ее же духи, — подчиненные и привязанные былыми смертями.

Теперь они свободны на несколько часов. Конечно, Анна могла призвать их в любой момент. Но сейчас ранее утро, опасности не предвидится, ведь вампиры расползлись по домам, а мешать духам просто так, ради собственного удовольствия, она не любила.

— А я все думал, когда и где ты занимаешься? — голос Маркуса застал Анну врасплох.

Еще не сообразив, что произошло, она открыла глаза, мгновенно вскочила и, развернувшись, заняла оборонительную позицию.

— Спокойно, я не с войной, — Верховный развел руки, повернув к ней раскрытые ладони. Анна выдохнула, чуть расслабилась.

— Ты напугал меня, — ее голос дрогнул от сбившегося дыхания, горло еще саднило после утомительного бега и очень хотелось пить, но при нем она не решалась этого сделать.

Вампир улыбнулся, сделал несколько шагов, коротким взглядом скользнул по лесу, поднял с тропинки ветку и повертел ее в руках. Анна гадала, что и как он проверяет. Пару его трюков могла угадать, но неоднозначный Хозяин все время умудрялся действовать непредсказуемо.

Маркус пристальнее изучил замерший лес, и Анна поежилась. Души! Она же их отпустила, а Верховный еще не должен знать, что она с ними научилась договариваться. Вампирша сглотнула, нервно осмотрелась.

— Ты не одна? — сразу же спросил Марк.

— Одна, — как угадать, видит он их или нет, если вместо эмоций глаза его подернуты льдом? — Просто ты так тихо подкрался, теперь переживаю, вдруг здесь еще кто-то есть?

Маркус сосредоточился и внимательный взгляд на несколько секунд стал отрешенным.

— Что-то не так, — тихо сказал он, пристально глядя Анне в глаза. Она чувствует, что за ними наблюдают или ему это только кажется?

Марон совсем близко, может, его проделки. Или ее. Той, которая должна была умереть вместо Анны.

— Что? — настороженно спросила Ангел. Ладони предательски вспотели, по коже пробежали мурашки. Неужели понял?

Ей не нравилось, когда он так смотрит. Такой взгляд Маркуса она помнила из далекого прошлого, когда он еще хотел ее убить.

— Антон сказал, ты мало охотишься, — Вампир перевел разговор, отшвырнул ветку в кусты, жестом позволяя женщине вернуться на землю. Она села, и он устроился чуть поодаль, упершись спиной в сосновый ствол.

— Достаточно, чтобы ты был доволен.

— Приготовила мне что-то удивительное на отчет? — Маркус скептически хмыкнул.

— Не знаю, не мне решать. Лучше скажи, зачем ты перенес Собрание?

— Есть незавершенные дела. Мне нужно время.

— Месяц? — Анна недоверчиво приподняла бровь.

— Да, — Вампир растянул короткое слово, как змея растягивает шипение, доводя легкий звук до шелеста, внушающего страх. Его взгляд смотрел тепло и заботливо. Анне стало муторно настолько, что она готова была сорваться и бежать. Ни за что!

Женщина внутренне поблагодарила себя за то что долго репетировала безупречно-бесстрастное выражение лица, на котором Вампир не мог прочесть настоящих чувств. Она была в этом абсолютно уверена. Не зря же годами в одиночестве оттачивала мастерство невозмутимого спокойствия и выдержанного снисхождения, ранее доступного лишь более древним вампирам.

— И все-таки, зачем ты пришел? — Анна нарочито расслабилась, легла на бок, положив под голову согнутую руку.

С такого ракурса Вампир выглядел настороженным и напряженным, и ей казалось, будто он исподволь пристально смотрит на нее. Тогда как на самом деле Марк был погружен в какие-то собственные раздумья.

— Понаблюдать, — легко соврал он. По дороге сюда он планировал рассказать ей о том, зачем появился на самом деле, но сейчас стойкое ощущение десятков призрачных глаз, принадлежащих ей, не отпускало его, и Маркус понял, — рано, нужно повременить с откровением. Он смотрел в лес и никого не видел. Интересно, Анна чувствует, что рядом с нею он слбеет? — Антон мало о тебе говорит, и мало знает. Он верит словам, но мне нужны факты. И… что-то я не помню, чтобы после занятий можно было лежать, — Вампир прищурился, медленно потер руки.

— Ты мне не веришь? За этим его прислал? — женщине вдруг стало жарко, и предательский румянец окрасил щеки. Она намеренно проигнорировала его уточнение.

— Прислал для твоего здоровья, — уклончиво ответил Вампир. — Каратель неплохо влияет на твое настроение и общее самочувствие. При нашей последней встрече мне показалось, что ты слишком напряжена.

Он поднялся, прошел в сторону, потрогал ласкающим жестом ветки кустарника и кору ближайшего дерева.

— Зачем ты задерживаешься в больницах? Здесь ты — семейный психолог, разве это обязывает посещать нервных подростков и их родителей? Кажется, дневных сеансов достаточно, чтобы выслушать и помочь наиболее… угнетенным. К чему такое рвение?

— Меня всегда интересовала человеческая психика, даже, если я об этом не говорила, — голос Анны стал слишком тягучим и спокойным. Она приподнялась, доверчиво посмотрела на Хозяина снизу вверх. — Материал пластичный, но достаточно неоднозначный. Интересно, как ты с ним управляешься?

— Хочешь попробовать, как я? Зачем на них? Нестабильны, унылы, с печальным прошлым. Куда проще управлять людьми, когда они веселы и довольны. Танцы — самое то. А что до меня… Насколько я знаю, тебе неплохо дается гипноз. Вот и весь секрет, — во взгляде Маркуса легко читалось разочарование. — Не ищи подвох там, еде его нет.

Лжет. Они оба это знали. Молчали.

Анна незаметно сжала ладонь в кулак: за спиной Верховного замелькали золотистые тени. Наверное, ощутив ее страх, духи вернулись скорее, чем она рассчитывала. Черт! О том, что она может отпускать надолго их всех, Вампир еще не знал. А уж что они совместно творят, так ему и вовсе не стоит говорить!

Стараясь сохранять спокойствие, вампирша поднялась, отряхнулась и медленно подошла к Маркусу. Заглянула в его глаза так, как он любил, — с обожанием, безграничным почтением и легкой игривостью. Облизала губы, хитро улыбнулась.

— Марк, что ты проверяешь? — голос ее был теплым и ласкающим. Если смотреть прямо в глаза собеседнику, то ему должно казаться, что она касается его щеки, запускает пальцы в волосы и мягко теребит пряди.

Маркус принимал условия игры: он не отводил взгляд, изображая, что Анне удалась уловка. Лишь легкая ухмылка выдавала, что он подыгрывает, пока его забавляет происходящее.

— Чего тебе бояться? Ты же ничего не скрываешь?! — змеистый голос Вампира и мутноватый взгляд позволяли верить, что гипноз удался, и он подчинился влиянию Ангела.

— Нечего скрывать. Но я себя чувствую неуютно, — Анна погрустнела, отвела глаза и отступила

Мгновение, и Вампир схватил женщину за запястье, дернул к себе, заставив испугаться, ахнуть и задрожать от его прикосновения.

— Что ты прячешь, Ангел мой? Что не позволяешь мне видеть? — его глаза скользили по ее лицу, улавливая малейшие тени. — Ты научилась играть с душами? Завела себе слуг? Жестоко «играешь» с телами? — каждый вопрос сопровождался жгучим взглядом, от которого у Анны подгибались колени. Она сглотнула. — Что ты прячешь? — шипел Маркус.

— Пусти меня, мне больно, — огрызнулась она, но Вампир остался глух к ее словам.

Ярость в груди Анны глотала воздух, жгла вены острым дыханием, подмывала размахнуться и нанести удар. Нельзя! Вампир узнает, что она лжет, станет копать, выискивать подвох и тогда…

— Я сказала: пусти! — прикрикнула Анна и огненный туман от вернувшихся душ, жарко вспыхнул вокруг ее тела.

Маркус усмехнулся и разжал пальцы.

— Я не знаю, в какую игру ты играешь, моя хорошая, но то, что рядом с тобой процветает смерть, скоро перестанет быть тайной.

— Не понимаю, о чем ты? — Анна нахмурилась. Неужели все-таки о чем-то узнал?

— В местах, где ты появляешься, учащаются смерти. И все бы ничего, но… их больше, чем должно быть. И у меня это вызывает вопросы.

Женщина вздохнула, отвернулась. Правило Маркуса гласило, что «частичное признание убеждает в правде и позволяет выиграть время». Что ж…

— Я стараюсь быть осторожной, но… сам понимаешь, нужно на ком-то учиться, — Анна виновато помяла озябшие руки.

— Чему учишься? — Маркус коснулся ее локтя. Женщина вздрогнула, ответила прямым взглядом и не стала вырываться. Ведь Хозяин любил покорность.

— Хочется узнать, возвращаются ли души, которые уже решили уйти. Сам понимаешь, потом будить прежнее тело хотят не все.

— Зачем?

— Спортивный интерес, ничего серьезного.

— Мне было бы спокойнее, если бы ты приняла Антона. Все-таки тебе пока не следовало жить в одиночку. Не зря же установлен период, в который щенки остаются с создателем.

— По Договору ты позволили мне свободу…

— Я тебе советую, — Маркус чеканил слова. В другой ситуации с другим вампиром он бы обязательно заставил, но Ангелу приказывать не спешил. Слишком высока цена пророчества.

— Я подумаю. И впредь обещаю быть гораздо осторожнее, — Анна покорно опустила глаза. Хозяина злить нельзя. — Ты уже выбрал жертву.

— Выбрал. Надеюсь, ты не придумала ничего опасного?

— Антон сказал, что нет. Все безопасно, — женщина мило улыбнулась. Главный Каратель и представить не мог, как она тренировалась в его отсутствие.

Анна сделала шаг назад и замерла. Резкая боль сдавила виски, перед глазами поплыл темный змеистый туман. Страх забился внутри бешеной птицей, и горло сжал спазм, похожий на прохладные, костлявые пальцы. По ее телу шевелились мелкие волоски, а язык улавливал привкус чужой крови. Слишком явный, чтобы быть миражом.

— Анна, — Верховный несколько секунд смотрел в ее остекленевшие глаза.

Он помнил такой взгляд из их общего прошлого, — далекого, оставшегося в другой, давно забытой реальности. Так она замирала после укуса жертвы, когда осталась одна после его яда и долго бродила по Москве. После такого ступора Анна не могла вспомнить, когда разжимала клыки, отпускала или убивала очередную, необходимую для жизни, жертву. А потом короткие провалы в памяти сошли на нет. Что заставило их вернуться?

— Анна, — он коснулся ее руки, прикрыл глаза.

Боль сжимала вены. [Обрывки каких-то видений: кровь, рты в немом крике, пустые глазницы серых душ. Будущее или прошлое? Привкус тления и земли. Хруст песка под босыми ступнями. Ветер в волосах. Отчаянно желание искромсать загорелое тело жертвы. Маслянистая пленка на пальцах и вибрация мотора. Запах пыли, соленый вкус моря на губах.]

— Ангел мой, — холодный шепот Вампира тянул Анну назад. Показалось, что его пальцы легко подрагивают, больно стискивают запястье и становятся холодными. Стальными. Как кованные оковы

— Что это? — чуть слышно прошептала она. Зрение еще не вернулось, перед глазами плыли круги и тени, силуэты чьих-то воспоминаний.

Анна почувствовала, как подгибаются ноги. Кажется, Вампир усадил ее и нажал пальцам на особенно чувствительные виски. Вампирша застонала.

— Видения, — ответил Маркус.

Запястья стали неметь от чужих ощущений. Если бы сам всего не видел, то Вампир подумал бы, что Анну атаковали чужие души. Но душ не было. Были только они вдвоем. И ее страх, особенно живой, когда руки Верховного касались ее кожи.

— Но видения твои, и я не знаю, то ли это воспоминания новых душ, то ли обрывки будущего. Часто с тобой такое?

— Первый раз.

Соврала. А чего он ждал? Это не грозит ей смертью. Маркус нахмурился:

— Я больше не разрешаю тебе быть одной, — глухо сказал он. — Марина приедет к вечеру. Не хочешь Антона, пусть наблюдает она. А сам подумаю, как быть дальше.

***

#Их дом на пересечении миров похож на сплетение туманов и болотных испарений. Серая аура с крапинами гнилистой зелени, каплями алого и золотого. Переступив порог, уже невозможно вспомнить, как выглядел фасад, сколько было этажей, какие в нем окна и детали. Даже дверь, которой еще касалась ладонь, невозможно было рассмотреть. Да и нужно ли?

Под пальцами — холодное дерево. Сверху, возможно, лак. Или облупившаяся краска. Или шершавость наждачной бумаги и холод камня.

Дом живой. Анна чувствовала дыхание сквозняка, пульс оживших штор, скрип мебели и половиц, издали напоминающие урчание, шелест и прочие признаки живого организма.

Они все прятались здесь.

Голод и тоска были только ориентирами, на которые они слетались, подобно заблудшей мошкаре.

Души. Умерших самостоятельно, решивших перейти к ней или… убитых ею. Их томные, лёгкие движения, расслабленные только здесь, на своей территории, свободные в неловком дрожании предвкушения.

И чей-то вдох…

— Анна…

Каким был этаж? На что похожа комната, в которой все они собрались, дожидаясь ее? Все это неважно. Сколько их? Всех не рассмотреть. Видно только тех, кто ближе, остальные затерты жёлто-зеленым туманом.

Он подымается и тянет к ней руку раскрытой ладонью…

Она знает его, кажется, сотни лет. Он каждый раз ведет ее из тьмы, а в ясные дни вместо себя видит в зеркалах ее отражение. Он убит ею и воскрешен только в ней.

Феникс! Огненная душа, что возродится снова даже если она умрет сейчас. Она видит его, как своего помощника, ангела-хранителя. В эти короткие мгновения они равны и живы. Каждая половина по-своему. Может, поэтому она и дала ему имя?

— Миш… Где мы?

Воздух холодеет у запястий. Анна хмурится, сопротивляясь желанию вдохнуть как можно глубже. Сопротивляется так, словно этот воздух ее отравит. И чувствует, как стягивается от жуткого предчувствия кожа, подымая мелкие волоски в немом страхе.

Просто так они ее не отпустят. Души служат (помогают), когда выгодно им. Сегодня в их разочаровании виновата она. Сама.

Анна чувствует, как они уже сжали кольцо. И бежать некуда. Они голодны. Они расстроены. Сегодня они не почувствовали свободу так, как уговорено, не испытали тех эмоций, на которые рассчитывали.

Ее промах. Они пришли за своей данью.

Не хотят причинять боль. Должны. Вынуждены.

— Миш… — голос не дрожит. Нужно верить, что не страшно.

— Ты обещала им сама, — едва слышно шепчет он.

Анна жмурится. Отчаянно, до боли в глазах и громко пульса в висках. Страшно. Сколько ы не повторялось.

Кап. И можно представить… Кап. Как все дрожит внутри… Кап. Как раны сочатся соком, чернеющим в серебре луны… Кап…

Анна открывает глаза. Горло перехватывает спазмом. Глаза широко открыты. Шевелиться невозможно.

Они рвут на части. Глотают куски кровавого золота в алой подливке. Она обещала им… Себя. Но в их доме она — лишь зритель. Ее отражение, истинное лицо и воплощение ее Ангел! Ее Феникс!

И золотой дух, для вампиров горящий безудержным пламенем, под яростью своих же подчиненных сыпется пеплом…. Возродится. Не страшно. Больно вместе с ним.#

***

Пробуждение было безмолвным: без крика, резких движений, падения. Жестокий сон за десятки лет перестал пугать и злость на собственное бессилие. Оставались только апатия и сожаление, — Михаил страдал по ее вине, а значит ночью, независимо от голода и желания, будет охота.

Когда Анна открыла глаза, надрывное пиликанье звонка у входной двери услышала не сразу. Но оно уже становилось невыносимым. Тело возмущенно протестовало, а голова — раскалывалась, и сам напрашивался вывод, что незваный гость трезвонит давно.

Анна застонала, тяжело сползла с постели, вздрогнула, когда босые ступни опустились на прохладный деревянный пол, и поплелась к двери.

— Кто? — хрипло спросила она и знакомый женский голос ответил:

— Свои. Открывай.

Замок щёлкнул, дверь открылась, Анна посмотрела на гостью. Прищурив зеленые глаза, на нее смотрела блондинистая вампирша Марина. Вопреки привычке выделяться, сегодня она была одета в вязаный серый джемпер и клишированные джинсы. Никакой вычурности и сексуального подтекста. С умелым макияжем, подчеркнувшим скулы и глаза, она смотрелась нежной и хрупкой. Но вампирское зрение Анны отмечало следы усталости, тонкие мимические морщинки и мелкую пудру.

— Я уже собиралась дверь ломать. Марк бы убил меня, если б ты не открыла, — пробурчала Марина, вошла без приглашения, быстро оценила квартиру.

— Крепко спала, прости, — отмахнулась Анна и поплелась на кухню.

Марина скривилась, шумно вдохнула и язвительно спросила:

— Это травкой пахнет?

— И что? А ещё у меня жуткое похмелье и дикое желание, чтобы ты ушла. От этого же ничего не изменится?

Для Марины эти детали не были неожиданны, — вампиры постоянно сбегали от реальности в опиумные или алкогольные туманы. Но то, что стойкий запах марихуаны сохранился и во время Аниного сна, говорил, что приняла она слишком много. Или дыма напустила. Зачем? Что ее тревожит? Или мучает? Или заставляет изображать все эти чувства? Она ведь знала, что вечером приедет нежеланная гостья, — надсмотрщица, подосланная Верховным. Тогда, может быть, просто ловко сыграла, чтобы понервировать Марка?

Анна опиралась на столешницу у плиты, и в первую секунду у Марины появилось желание оттащить ее подальше, чтоб не опалила низко свесившиеся волосы. Но потом женщина вспомнила, что ей поручалась не охрана, а только наблюдение за Ангелом, и она перестала обращать внимание на опасную близость к огню. Если что, новая прическа еще никому не мешала.

— Мне тоже эта обязанность удовольствия не доставляет, но… Таковы правила, — вампирша села за столик, пробежалась пальчиками по льняной скатерти с вышивкой: мелкие цветы крестиком, собранные в букетики, птички и ягоды. — Ты вышивала?

— Давно, — кивнула Анна. Чайник закипел, и она разлилась по кружкам чай. Почему-то почувствовала, что гостья попросит именно его, но уточнять не стала нарочно, чтобы проверить предчувствие. Марина только улыбнулась и поблагодарила.

— Что-нибудь случилось? — непринужденно спросила гостья. Эх, хорошо бы вывести Ангелочка на откровенность. Анна отхлебнула из кружки и ткнула в нее пальцем.

— Да брось, — блондинка рассмеялась. — Нам все равно пару недель придется мириться, ты ж знаешь. Теперь делить нам нечего, я рассчитывала хотя бы на сносный прием.

Анна нахмурилась. Столько лет прошло, а она все никак не могла избавиться от чувства ревности к бывшей любовнице своего «супруга». Хоть это и было глупо, — с Мариной Антон был знаком минимум на пятьсот лет дольше, — но контролю чувства не поддавались. И хуже всего было то, что по грязно-зеленой ауре Марины легко догадаться, что видя Анну, она испытывает то же самое.

— Ты его любишь, — Аня посмотрела ей в глаза, — Я тоже. Мы можем только притвориться, что нас обоих это не волнует. Но ведь ты видишь то же, что и я, — ревность.

На несколько секунд Марина смутилась и по ее глазам можно было прочесть, как страстно она желает расправиться с нахалкой, — молоденькой вампиршей, которой позволено так много! Ее самоконтроль оказался сильнее.

— Я его почти пятьсот лет люблю. И за последние тридцать ничего не изменилось. У него всегда были женщины, но он всегда возвращался ко мне. Пока ты не появилась. И я не понимаю, чего ты воротишь нос? Он был нужен тебе для ребенка, а потом резко стал противен? Потому что ничего не выходит? — Марина залпом выпила ещё горячий чай. — Мне жаль его, потому… Что он сейчас в таком же положении, как я. Ждёт и верит. Но не меня.

Анна медленно отставила чашку, и Марине вдруг показалось, что в ее глазах вспыхнуло небо и пламя, которые сразу погасли. Зрачки сразу стали привычными непроницаемо-черными, остекленевшими. Несколько секунд Ангел пристально смотрела на вампиршу, и этот взгляд ей не нравился.

— Давай договоримся, — ледяным тоном начала Анна, наблюдая, как темные, почти незаметные среди остальных духов, тени Маркуса инстинктивно сползли к запястьям Марины, пытаясь спрятаться на фоне черных кожаных ремешков, скрытых длинными серыми рукавами. — Ты не лезешь мне в душу, а я делаю все возможное, чтобы Маркусу не пришлось волноваться и заставлять тебя быть со мной дольше, чем этого требуется. Идёт?

Марина усмехнулся, подняла руки к лицу и поочередно размяла запястья, словно только что избавилась от оков. Анне показалось, что духи Верховного причинили ей лёгкую боль, но по лицу гостьи этого было не понять.

— Хорошо. Марк сказал, что я должна все осмотреть очень внимательно, — Марина прищурился так, словно уже нашла какую-то важную деталь, и с нетерпением ждёт момента порадовать Хозяина.

Анна сделала глоток, жестом предложила вампирше начать.

— Вперед, — подбодрила она и устало прикрыла глаза.

Все, что они хотят и могут найти, спрятано не здесь. Неужели Маркус думает, что она такая дура, что станет таскать улики с собой. «У каждого преступника есть трофеи». Есть, Марк, конечно же. Только они живы и свободны. И уж точно ничего тебе не расскажут.

Духи за спиной Анны на минуту заволновались, стали пульсировать красным, но, подчинившись ее воле, скоро вернули себе привычный золотистый оттенок. Она поднялась. Пора бы и образ себе придумать для вечерней охоты, а то что-то она расслабилась.

Глава 3. Отчет

Маркус объявился через несколько дней. Приехал вечером на новом хромированном мотоцикле с синим баком и большой фарой. Анна еще не знала этой модели, да и не собиралась уточнять. Зачем? Скоро появятся и другие, а литраж и шестеренки знакомый механик всегда заточит под ее нужды. Будет, может, еще быстрей, чем у Верховного.

А с ним сегодня было не страшно. Даже вынужденная близость от езды не вызывала отторжения. Анна спокойно могла не держаться за него, но нарочно обнимала за талию, прижимаясь щекой к плечу в холодной кожаной куртке. Зачем? Соскучилась по мужскому плечу. Сильно. Так, что невозможно противиться тоске.

К тому же, в последнее время она не понимала некоторых действий Марка, но чувствовала, что он играет. По-новому. По-особому. И любопытство, — как он это делает и зачем, — заставляло дразнить его, подключая кокетство и наивность.

Он вез ее к морю. Путешествие обещало быть долгим и утомительным, значит, можно спокойно прикрыть глаза и забыть обо всем. Но вдруг скорость замедлилась, его правая рука напряглась, сжимая ручку тормоза, и мотоцикл резко встал на переднее колесо. Вампир приподнялся, дернулся в сторону и инерционно вильнул «конем» вправо. Байк крутнулся, тяжело опустился на заднее колесо поперек дороги.

Анна, поддавшись страху, вцепилась в Маркуса и несколько секунд не спешила отпускать.

— Задушишь, — слегка обернувшись, улыбнулся он.

— Идиот! — женщина чувствительно ударила его в плечо, соскочила на дорогу, нервно попятилась. Под коленями дрожало, дыхание сбилось. — Совсем больной! Хотел нас угробить?

— Нас? — Марк игриво прищурился, неторопливо слез и поставил байк на подножку. — Нас не хотел. Передумал ехать дальше.

— Почему это? Раздумал учить? Или проверять?

— Ты мне скажи.

Анна посерьезнела, отвела глаза. Его твари ползали вокруг них туманным кольцом. А раньше она видела их только змеями. Что изменилось?

Она сделала короткий шаг назад, и пустота стала абсолютной. Как в памятный день, когда укусил Марон, пространство ограничилось воображаемыми толстыми стеклами, за которыми гудела жизнь. А здесь, в маленьком, ограниченном тишиной пространстве, замерли песчинки, крохотные точки ее душ, черные завитки дымных посланников Маркуса.

Верховный стал похож на каменный истукан: стеклянный взгляд, одеревеневшее тело. Странное чувство, что смотреть нужно только на него. И Анна смотрела, — замершая, растерянная, но без былого страха и предчувствия опасности.

Маркус очень медленно повернул голову на бок. Анна сглотнула.

— Закрой глаза, вспомни, что испытала тогда, и скажи, что ты видишь, — мягкий, далекий голос Вампира сейчас был так похож на… Антона.

Она повиновалась, послушные духи пустили боль по венам. [Тонкие девичьи запястья, окрашенные кровью. Рядом — запах чужого мужчины. Почему-то знакомый. Привкус крови и тошнота. Боль в груди. Не от запаха или вкуса. От желания. Безумного. Дикого. Убить! Кромсать! Рвать! Превращать живое тело в месиво. И кататься, кататься, измазываясь в алом… А рядом они: сомкнули круг, покорно опустили головы, напитывают золото огня бордовой гущей.]

— Это она?! Элли?! — Анна отступила, давясь тошнотой. — Я стану такой же? Почему ты не сказал, что видения были ее? Ответь мне! Сволочь ты такая!

Она бросилась к нему, замахнулась для удара, Марк перехватил ее запястье, потом второе. Женщина зарычала, забилась в его руках, с ненавистью глядя в бездонные небесные глаза. Он ждал. Спокойный и холодный. Когда оно разгорится в ней, станет ярче, прорвется горячими плетьми. И пламя вспыхнуло!

Маркуса резко ударило в грудь. Терпимо, поэтому и устоял, не ослабляя хватку на женских руках. А потом огонь пополз вокруг его тела, через отметину на ребрах клинком проник внутрь и Вампир ощутил горячий опоясывающий удар, словно невидимое лезвие кроило плоть пополам.

Чувства сильнее ее. Знает ли она, как опасны они, если дать им волю? В глазах вампирши только пламя. Не знает…

Маркус скривился от нового приступа боли, дернул женщину к себе, припал к сухим напряженным губам, заставляя ее забыть о злости, унять контроль.

Жар призраков пронесся по Аниному горлу, опалил легкие, желудок, осел в средоточии женских сил. Невозможно! Невидимый огненный клинок полукругом ей резал легкое, подбирался к позвоночнику. От него прижигалась кровь и хотелось орать, срывая горло. Громко! Чтобы связки рвались, орошая нутро кровью и остужая потустороннюю боль. Марк заставил ее чувствовать то, что она причинила ему. Так вот как болит от ее сил!

Во рту — резкий вкус крови от языка, раненного разгоряченными клыками. А Верховный все крепче держал своего Ангела, сглатывал снова и снова. И она не сразу поняла, что пьет он не ее кровь, а ее боль.

Анна истощилась, обмякла в сильных руках. Пламя Ангела схлынуло. Духи упали к ногам, медленно поднялись вокруг пары ровным золотым кольцом с черными полосами змей.

Вампир открыл глаза, прервал поцелуй. Он смотрел на нее прямо и холодно, будто только что совсем ничего не произошло.

— Больно, — прошептала Анна. Слезы щипали уголки глаз и щекотали горло.

— Мне тоже, — Верховный несколько раз глубоко вздохнул и запахло кровью. — Ты не хочешь ставить их на место. И когда-нибудь они убьют тебя. Контроль должен стать абсолютным. Без него тебе не стать сильнее. Жалость придется уничтожить. Душ много, а ты одна. Одно милосердие не способно приструнить всех.

— А что способно?

— Жестокость. Их уверенность, что за любую провинность — смерть! Наказание, не предполагающее жизнь. Сгореть для них — страшнее всего.

Он отпустил ее, коснулся своих ребер, поморщился. Потом влажными пальцами сжал Анины виски, и она ощутила, что они мокрые от его крови. Зачем забрал боль? Настолько сильно жаждет власти? А что со всеми будет потом…

Секунда. Другая. Губы Верховного беззвучно шевелились, боль ушла.

— Совместить милосердие и контроль невозможно, — Марк отнял руки. — Я ошибся.

— И… что? — Анна чувствовала, что разгадка близко, но…

— Посмотрим, чему ты научилась, на отчетах, — Вампир улыбнулся. — Ты забавная, у меня давно не было такой смышленой игрушки.

***

В больнице «Гуд Самаритан» наступило затишье. Пациенты завершили процедуры, неторопливо готовились ко сну. Яркий свет ламп в коридоре еще ослеплял, но все знали, что спустя полчаса его слегка приглушат и он перестанет быть навязчив. В процедурных медсестры гремели инструментами, уборщицы достали пластиковые ведра и елозили по полу раствором воды с хлором, но чувствовалось, что все они торопятся побыстрее завершить дела и впасть в общую расслабленность после насыщенного дня.

Из палаты двадцать шесть вышла высокая женщина лет тридцати. Длинная плиссированная юбка из голубого льна и обтягивающая кожаная куртка делали ее похожей на статуэтку, темные волосы, стриженные под четкое каре, — идеально уложены, гулкий стук каблуков набатом разносился по пустому коридору. В мягкой тишине он рикошетил от стен, резал слух и заставлял пациентов и персонал напряженно вслушиваться в чеканный шаг.

— Мисс Джонс, — заметив эту женщину, медсестра на посту оторвалась от бумаг и торопливо стала выбираться из-за высокого стола.

Женщина, которую окликнули, — Кристин Джонс, — замерла, незаметно щелкнула пальцами, шевельнула губами, то ли чертыхнувшись, то ли устало выдохнув раздражение и, нацепив дежурную улыбку, обернулась. Встретившись с нею взглядом, полнотелая медсестра с короткими, слегка завитыми каштановыми волосами, на несколько секунд замерла в нерешительности, будто припоминая, о чем же хотела заговорить, и, наконец, сказала:

— Мистер Ланс просил, чтобы вы завтра посетили двенадцатую. Туда перевели дочь Фареллов после суицида. Сегодня она спит и родители просили ее не беспокоить, но завтра…

— Я поняла Мередит. Что-нибудь еще? — Кристин, обычно приветливая и улыбчивая, поджала губы, нервно повертела на пальце кольцо с зеленоватым камнем, взглянула на большие круглые часы над постом медсестры. Двадцать один сорок.

— Нет, больше ничего, — Мередит приветливо улыбнулась, хотя весь ее вид говорил о том, что она желала продолжить разговор. Обычно Кристин радушно соглашалась, и они потом еще около часа могли потягивать кофе со сладостями, а Мередит жаловаться на Джона, — своего мужа, — маленькую зарплату и высокую страховку. Но этим вечером медсестра даже не рискнула перейти на «ты». — Вы и так сегодня задержались, совсем себя не бережете.

— Ага, — женщина обернулась, сделала несколько шагов и вдруг остановилась, словно вспомнила что-то важное. — Мери, скажи, а как прошла вчерашняя смена? Спокойно?

— Да. У нас же муниципальная больница, здесь не часто происходит что-то необычное.

Мисс Джонс широко улыбнулась, и эта улыбка почему-то показалась Мери издевательской:

— Ну, да. Только я не была бы в этом так уверена, — она щелкнула пальцами и, виляя бедрами, торопливо удалилась.

Мередит на несколько минут замерла с чуть приоткрытым ртом и остекленевшим взглядом. Потом, примерно через полторы минуты, тряхнула головой, приходя в сознание, вернулась на пост и какое-то время не могла припомнить, что же она должна была написать в процедурном журнале. Хорошо хоть не забыла предупредить их психолога — Кристин Джонс, работающую по собственному желанию на полставки с трудными суицидальными подростками, — что завтра нужно навестить Мелани Фарелл.

***

«По предварительным данным четырнадцать пациентов, шестеро из которых дети, погибли в одну ночь по оплошности медсестры, перепутавшей полки с лекарством. Подробности уточняются«.

Маркус отложил прочь газету с кричащим заголовком «Вопиющая халатность в больнице». Пока читал, кофе давно остыл, а бутерброды без него в горло не лезли. Это она! Маркус почти был в этом уверен. То же самое случилось и в Англии.

Сначала он не придал этому значения: подумаешь, однажды в больнице умерло несколько человек. Это — жизнь, а люди имеют свойство болеть, и не всегда их болезни малоопасны. Но потом, через месяц или два, история повторилось. Тогда Верховному стало любопытно.

При осмотре тел на первый взгляд смерти были обычными. Кто-то умер от остановки сердца, кто-то от удушья, а нескольким младенцам смело можно было ставить синдром ночной асфиксии. И даже вскрытие не показало вмешательств в работу органов. Маркус сам себе не верил. Он остался на ночь, прощупал чуть ли не каждый орган, продавил пальцами каждый крупный сгусток крови, запекшейся внутри. Ничего. Змеистые духи чувствовали его настрой, нервничали, клубились по стенам, обнюхивали сосуды и клетки. Ничего. Если бы не одно «но«.

Они все были больны. Каждый умерший пациент имел какую-то врожденную или приобретенную болезнь. Маркус прощупывал каждое тело: в одном было немного отмеряно сердцу, в другом — ждала своего часа опухоль, в третьем — замерла кровь, заросшая лейкоцитами, в четвертом — в мозгу осталась гематома, после давнишнего удара головой. Вампир чувствовал, что за всем этим может стоять только один его подопечный, которому позволено лавировать между правилами и просить поблажки у Хозяина, — его Огненный Ангел. Но, чтобы наказать нахалку, Вампиру нужно быть уверенным на все сто.

***

#— Что за…? — он отплевывался и кашлял.

Прогорклый тошный запах масла с примесью дыма въелся в зубы и слизистую, сжег рецепторы языка. Страх, злость, беспомощность и отвращение пульсом забились в кончиках пальцев, проникли в основания ногтей и корни зубов. Мужчина взвыл:

— Прекрати это! Я не понимаю, что происходит!

— Тело меняется, — спокойный голос шамана захотелось разбить на осколки. — Кровь земли изменит тебя, наделит непривычной силой и признаками приглянувшихся зверей, чтобы ты стал другим и мог продлять свой духовный век. Если погибнет плоть, ты, как другие души, не станешь делиться, а останешься прежним, значит, и родиться новым не сможешь. Живи в телах, которые есть, испытывай боль при каждом своем убийстве и не имей возможности ничего изменить. Пока ты не поймешь важного о каждом, ты никогда не вернешься в мир, прежде называвшийся твоим.

— Ты не можешь… ты не бог, чтобы решить за меня… — сам он не знал таких слов, но дух, ранее живший в этом теле, говорил за него.

— Никто не бог. Но какое-то время ты побудешь им, чтобы понять, что твое существование ничего не решает, вместе с тем решая очень многое. Только то, что имеет имя, обретает душу. Я называю тебя Маркусом — молотом, что принесет людям смерть и прозрение. И ты не найдешь себе душу, пока не пресытишься смертью настолько, что станет тошно, а остановиться не сможешь.

— За что? — спросил тот, кого нарекли Маркусом.

— За силу, скрытую в тебе. Ты не умеешь ей управлять и пустишь ее во зло. Но зло всегда будет наказано, и только огонь остановит тебя на земле. Ибо ради него тебе придется сыграть того, кем ты никогда не был. А без огня ты никогда не вернёшься в мир, что называешь домом.#

Анну бил озноб. Сны из прошлого Маркуса зачастили, но всплывали разрозненными обрывками и пока не давали однозначного ответа на мучившие вопросы. Помнит ли Маркус все это? Ей хотелось спросить, но вампирша понимала, что время пока не пришло, зато приблизился час проверки.

Она бы с большим удовольствием полежала еще немного, глядя в потолок и напрасно разыскивая ответ, но сегодня торопливо собиралась, наскоро натягивая удобное платье с высоким горлом, нанося макияж и глотая кофе. Анна, как Ангел, должна быть безупречна, тогда и Хозяин останется доволен и души, клубящиеся за ее спиной, все сделают верно.

Проверку назначили в Массонской ложе, где Маркусу благоволили аура и время. Анна была в зале несколькими днями ранее, сразу, как получила уведомление о дате. Вампиров в помещении ещё не было, и ее огненные духи, не таясь, пускали по стенам пламя, выжигали невидимые символы на потолке, полу и зеркалах, чтобы повторить их в нужный час.

Верховный слишком ей потакал, она и сама это понимала. Будь расчетливей, могла бы пользоваться в собственное благо. Но слишком хорошо помнила, что Вампир и так позволил ей невозможное, — на семнадцать лет стать приемной матерью, и за это маленькое счастье она была согласна примириться со многим. Прошло уже пять лет, как они с Антоном инсценировали собственную смерть, чтобы покинуть названного сына, но Анна до сих пор чувствовала себя в неоплатном долгу перед Маркусом.

А потом, когда отношения в карательной паре дали трещину, Верховный придумал ей занятие, — записывать песни будущего для собраний клана. И Анна вдохновилась затеей, потому что неожиданно выяснилось, что души просыпаются, слыша ее голос, напевающий незнакомые мотивы. Призраки окрашивались закатом, золотом и багрянцем, наливались силой и сверкали, отбрасывая на стены яркие блики.

Только сама вампирша знала, как больно ранит их мнимое короткое счастье, ведь только по ее разрешению духи могут жить. Играть в жизнь. А это куда больнее.

И опять предстояла тоска. Не сейчас, позже, когда отгремит вампирское Собрание, и она останется наедине со своими душами.

Перед входом в залу Анна замерла, прикрыла глаза и, дотронувшись ладонью до створок двери, прочувствовала собравшихся.

Пятнадцать лет, пока маленький Дэвид рос и мужал, Маркус приезжал каждый год и твердил, что у нее слишком живое лицо для вампира. Тогда она не могла быть другой, потому что очень хотела, чтобы сын знал и запомнил ее жизнерадостной и счастливой. Но после расставания с сыном и мужем она пять лет оттачивала холодность и равнодушие, посещала бойни и больницы, ночами перед зеркалом воспроизводя по памяти самые безжалостные картинки и сохраняя равнодушие.

Теперь в своей мимике и глазах она была абсолютно уверена, — холодные, безжизненные, которые обязательно понравятся Маркусу и заставят даже Карателей, — Карателя, — измениться в лице. Ну, и пусть. Эта игра не для них, а для единственного, самого жестокого критика, от которого зависит ее свобода.

Антон… На секунду ее кольнуло сомнение. Представилось, как глаза любимого подернутся тоской, как напряженно натянутся мышцы лица, сдерживая внутреннюю ярость. Черт! Он должен понять. И почему вина перед ним оживает каждый раз, как она делает то, что «муж» наверняка осудит? Он — как ожившая совесть, контролирующая каждый шаг Ангела. «Ничего. На проверки пусть совесть закроет глаза, » — твердо подумала Анна.

Вампирша толкнула дверь и сразу же среагировали лакеи, сделали жест музыкантам, зазвучала музыка, припасенная для выхода Ангела. Девушка шагнула вперед.

«Медленно, шаг за шагом, контролируя каждое движение: чтобы тело плавно изгибалось в такт мелодии и мелкие складки темной юбки, что спускаются хвостом, мягко скользили по ногам. Полупрозрачная блузка из ткани, приятной для глаз, но холодной на ощупь, с вырезом, чтобы намекнуть, распалить и не дать. Тебе, Демон мой. И прихвостням, что сожрут глазами и с радостью вопьются клыками, если только ты им позволишь. Но ты не позволишь. Ты глотнешь их жажду так, что они будут рады иссякнуть. И только мы вдвоем будем знать, что теперь пьем эмоции вместе. Потому что, научившись играть, я становлюсь ближе к тебе и теряю ангельский лик. Когда же ты в ответ утратишь зло?!» — Анна беззвучно описывала чувства, зная, что ее духи сойдут с ума от сладких слов, растекутся пожаром, обожгут засмотревшихся вампиров страстью и сведут с ума щенков. И Маркус не узнает в этой новой Анне женщину, что несколько дней назад испугалась его откровенного намека.

Анна подняла глаза. О, нет! Верховный откровенно скучал. Быть может, эта игра слегка забавляла его, но сама актриса этого не замечала. Зато злой, ревностный взгляд Антона было непросто игнорировать. А она так надеялась, что после их разрыва Карателю станет все равно на то, что она делает.

Музыка набирала обороты, длинная зала неумолимо сокращалась, приближая Ангела к импровизированному помосту с Верховным и Карателями. Раньше вампиры не заморачивались пафосом, но теперь Маркус распорядился вытесать себе и десницам стулья, напоминавшие троны, обитые мягкими тканями и отороченные шелками и золотом. Трон Вампира украшали резные головы кобр, раскрывшие пасти на тех, кто приближался к будущему абсолютному богу.

Анна заранее предупредила его, что будет нужно для проверки, но все равно испугалась, когда из боковой двери выкатили носилки, накрытые простыней. Она прикоснулась к темной ткани, уже зная, что та пропитана кровью, и прочувствовала пострадавшего. Маркус нанес ему увечья сам, как и было оговорено, и Анна удивилась, как четко выстроилась линия чужой боли. Она посмотрела Вампиру в глаза и шепнула:

— Отпусти.

Простыня тут же слетела на пол, жертва метнулась прочь, — угнетенный Марком чувства, вернулись, а с ними и боль. Дикая. Дичайшая! Уже через пару шагов взвыла диким криком и повалилась навзничь. «Щенок. И Маркус позже пустит его в расход, потому что не видит в нем сил», — прищурившись, Анна оценила будущее используемого.

Она оттолкнула кушетку и двинулась к нему, но парень забился в истерике, предвкушая новую боль. Только Антон увидел, как от нее отделилась огненная душа и стала гладить страдальца по волосам. Анна посмотрела на Карателя, легким жестом сказала ему, что можно, и тот протянул Маркусу небольшой пузырек с ее кровью, объяснил, сколько капель помогут настроиться на Анну и проследил, чтобы Вампир не перестарался. Пока что Маркусу не нужно знать, что несколько глотков крови Ангела заставят его прочувствовать все то, что в этот момент ощущает она.

Когда Верховный снова посмотрел на Анну, взгляд его изменился, и она поняла, что он видит то, что происходит на ментальном уровне. Самое время показать ему процесс. Но вместо этого она шепнула душам их дальнейшие действия, посмотрела на разомлевшего спокойного щенка и поднялась над ним, сжимая рукой меч, спрятанный на нижней полке каталки. Биение сердца у жертвы стало отчетливым, пульсация, окрашенная прикосновением огненного духа, проглядывала сквозь истонченные стенки тела.

— Прямо в середину, — напомнил Михаил — ее самый главный дух, — и заботливо соединил руки хозяйки со своими.

От быстрого расчетливого удара присутствующие ахнули, а жертва, изогнувшись, отпустила души на свободу. Несмотря на то, что сердце ещё жило, они уже сгрудились вокруг победительницы и тупо смотрели, как умирает тело, в котором они жили еще пару минут назад. вместо них в тело щенка просочилось несколько огненных душ.

— Миш, пора, — прошептала Анна и сгусток душ, собранный под его началом, скользнул в тело щенка.

Анна взялась за лезвие одной рукой, второй — вытащила клинок и, считая до тридцати, наблюдала, как из ее раненой ладони в рану жертвы капает кровь. Все это время ее души метались по телу раненого, тончайшими энергетическими нитями сшивая разорванные ткани, сворачивая кровь и излечивая внутренности. Потом они выскользнули в сердце, раздвинули его стенки изнутри, высвобождая клинок, и снова сжали, чтобы срастить. Цикл повторился несколько раз, но души, изгнанные приблизившейся смертью, все не возвращались к щенку.

— Миш, — внутренний голос Анны звучал испуганно. Что-то пошло не так.

— Забыла! Твоя кровь нужна на клыки, — подсказал дух и вампирша, по новой изрезав ладонь, опустилась на колени и поднесла ее к губам юнца.

В его горле образовался круглый солнечный сгусток и, увлекаемый пульсирующими душами, опустился в грудь. Там он растекся по телу, обволакивая мельчайшие клетки тела, и сердце убитого озарилось ослепительным светом.

Анне стало жарко, на лбу появились капельки пота. Поглощенная передачей сил, она не сразу заметила, что и Верховный, и Каратели невольно ослабили ворот рубашки. Антон и Павел — от волнения, а Маркус — кажется, от разочарования. По его хмурому взгляду невозможно было понять чувств, и вампирша раздосадовано опустила глаза.

Души щенка снова возникли вокруг его тела и стали видимы остальным вампирам. Только теперь они были не привычного серого цвета, а слегка поблескивали золотистым отливом. Вампиреныш застонал, сглотнул и медленно приоткрыл глаза.

— Пить, — прошептал он.

Анна сидела оцепеневшая, с дрожащими от волнения и напряжения руками. У нее перехватывало дыхание, и она понимала, что должна сейчас подняться, чтобы помочь пострадавшему вампиру, но сил у нее не хватало.

Ее выручил Маркус. Он нетерпеливо покрутил ладонью и один из щенков поспешил к раненому со стаканом воды. Тот уже поднялся и сидел, слегка покачиваясь, воду выпил шумно и жадно.

— Как ты себя чувствуешь? — Верховный пристально осматривал потерпевшего.

— Терпимо, — рассеянно ответил щенок.

— Раздевайся, — приказал Вампир. По зале прокатился рокот, все стали переглядываться.

Щенок повиновался, но было заметно, что каждое движение дается ему с трудом. Когда он обнажился, Анна отвела глаза. Все его тело покрывали ссадины и кровоподтеки на местах повреждений Маркуса. Теперь они были не опасны, но все равно пугали даже закаленных вампиров.

Маркус подошел к щенку сам, прикоснулся к свежему шраму от удара меча, заставил его обнажить клыки. Потом что-то шепнул и провел по ним пальцем, растирая яд на ладони.

Наконец, Марк приказал пострадавшему одеться, дал какие-то распоряжения двум вампирам, выкатившим каталку, и, развернувшись, поманил за собой Анну. Она, ни на кого не глядя, тяжело поднялась, медленно прошла мимо трона и напряженных Карателей. Скрылась за толстой парчовой драпировкой на стене, за которой скрыли дверь в личный кабинет Маркуса.

— Он теперь вампир? — прямо спросил тот.

— Получается, да, — Анна остановилась у порога и наблюдала, как резкими рваными движениями Вампир наливает себе выпить.

— Сядь, — не оборачиваясь, приказал он.

Анна взглянула на длинный стол с огромными стульями, и присела на ближайший.

— Ты понимаешь, что могла умереть? — в тоне Вампира чудилось змеиное шипение.

Женщина перевела взгляд с темной столешницы на него и только тут поняла, что он не зол, а… испуган?!

— Не могла, я все…

— Молчи! Ничего ты не контролировала! Это души тобой управляют! А я предупреждал, что жалостью ты их только разнежишь! — рявкнул Верховный, саданул стакан об стену и мелкие осколки градом застучали по полу. Маркус глубоко вдохнул: — Не зли меня, Анна! Я не позволю, чтобы ты расходовала огонь на ерунду.

— Мне кажется ты забыл, что это — моя проверка, — вампирша встала, прищурила взгляд и поджала губы. — И не смей на меня орать! Это твои прихоти я исполняю.

Верховный выдохнул, сжал кулаки и сцепил зубы. Ненормальная! Она и сама не понимает, какому риску себя подвергла. А он не может показать, что видит и чувствует больше, чем она предполагает. Она еще ничего не понимает, но сны Маркуса не могут обманывать, — видения прошлого уже мешают Анне спать и, значит, время для них обоих стремительно тает. Если он не успеет убедить ее, если она ему не поверит… Черт! Об этом лучше даже не думать.

— Присядь, — глухо сказал Вампир, и Анна послушно села.

Он пришел к ней сам, сел напротив и долго смотрел в глаза. Она искала в нем ложь и игру, он в себе — сил, чтобы показать ей свою слабость. Вампир не узнавал ее, и пытался понять, каково ему смотреть в глаза незнакомой Анны, лишенные жизни, закрытые от внешнего мира, похоронившие в своей черноте блеск былых чувств. А ей чудились в глубокой синеве подобия страха и заботы.

— Мне было за тебя страшно, — с трудом признался Маркус. — Ты слаба для таких игр, могло случится, что угодно.

— Я не могу ждать вечно, когда стану сильна, у меня время… — попыталась огрызнуться Анна.

— К черту время! Если будет нужно, я добавлю, но ты больше никогда не станешь так рисковать. Идет?

Анна лукаво улыбнулась, игриво сощурила глазки, обрамленные дымчатой раскраской теней, и сладко промурлыкала:

— Ты был доволен моей игрой, Маркус? Правда?

Взгляд Вампира потеплел, тяжелая ладонь легла не ее руку и не обожгла прохладой, губы дернулись в слабой улыбке:

— Правда, Ангел мой, я доволен. Но мы договорились? — с нажимом уточнил он.

— Конечно. Разве может быть иначе? — Анна прикусила нижнюю губу и медленно протянула ее между зубками, смазывая розовую помаду.

Маркус хитро прищурился, скользнул пальцами по ее ладони, нахмурился:

— Ты не носишь мое кольцо?

— В основном, нет, — Анна мягко высвободила ладонь, смущенно потерла ее там, где только что отпечаталось прикосновение Вампира. — Чего мне бояться? Наши меня знают, а с Мароном я до сих пор ни разу не пересекалась.

— Всякое может случиться, — Маркус встал, приблизился и, взяв Анну за руку, медленно поцеловал безымянный палец. — Мне было видение, будь предельно осторожна.

Глава 4. Предупреждение

#Апрель, 1943г

Из того дня Маркус помнил слишком мало: образы, эмоции, детали движений. То, как маленький темноволосый Дэвид с черными глазами, так похожими на Антона, цеплялся за материнскую юбку, как нервно Анна прижимала дитя к себе, боясь, что Вампир приехал, чтобы навредить ему. Маркус помнил ее испуг, когда он появился, и то, как рьяно горели ее глаза, выражая отчаянную готовность защищать названного сына.

Его тогда удивила и заинтересовала отчаянная решимость вампирши, это чувство безграничной материнской любви, которое он почувствовал в Анне. Неужели, она настолько одержима материнством? Разве такое возможно? Пусть даже и Ангел, но она — вампир!

Ему было интересно проверить в ней те изменения, ради которых он приехал, и Маркус пригласил Ангела прогуляться. Она попыталась отказаться, сославшись на необходимость уложить младенца, и Вампира неприятно кольнуло ее равнодушие к Его рангу. Тем не менее, Анна, подхватив пухлощекого Дэвида на руки, согласилась недолго прогуляться с Верховным по тенистой аллейке.

Вампир спрашивал обо всем: о ее тренировках, охотах, о том, развивает ли она способности, об Антоне, Дэвиде и их жизни. Анна старалась быть честной, совершенно не подозревая, что Маркус обманул ее. Его не интересовала ее жизнь, ему нужно было понаблюдать за нею, когда она расслабилась и думала, что просто отвечает на его вопросы.

Он пытался уловить, как изменилось ее внутреннее состояние с появлением Дэвида, и можно ли предугадать, что будет, когда его не станет. Конечно, прошло еще только полтора года, но ведь уже должно что-то проясниться. Марк исподволь наблюдал за выражением ее лица, за мельчайшими подрагиваниями мышц и особым, загадочным блеском черных глаз.

В них почти растворилось небо его яда и ярче стало пламя. Золотое. То, которое ему так хотелось уловить. Он инстинктивно чувствовал, что Анна изменилась, но что именно стало не так, не знал. Чувствуя избыточную радость от ее нового статуса, он, тем не менее, ничего в этом не понимал, и его злила неизвестность.

Что скрывается за этим отрешенным взглядом, будто погруженным в себя? Чего от него ждать? Может быть, она что-то утаивает? Или что-то задумала? И как она умудряется так легко играть роль обычной женщины, настолько поглощенной материнством, будто ночами не превращается в чудовище и иногда не подстерегает людей в мрачных подворотнях и на, седых от тумана, парковых аллеях?

В его присутствии она заметно волновалась, но Маркуса не радовал ее страх, — им всё-таки потом жить одной душой, — и он предложил ей донести уснувшего мальчика до кроватки. Проверить, согласна ли она доверять.

Какое-то время Анна раздумывала, испытующе смотрела, как небесно-голубые глаза Вампира наливаются синевой, знаменуя приближение ярости. В самом деле, если бы Маркусу была невыгодна вся эта игра с ее материнством, он бы никогда ее не затеял, а пока…

Анна примирительно протянула ему ребенка и бережно опустила на подставленные ладони. Вампир посмотрел на подношение со смешанным чувством опасения и брезгливости, и вампирша не смогла опознать, что крылось за этим выражением. Тем не менее, Марк достаточно осторожно донес Дэвида до кроватки и уложил на простынку. Только тогда девушка облегченно вздохнула.

Маркус до сих пор помнил, как неприятно ему было осознать, что она никогда до конца ему не поверит.#

***

Ночь занималась рассветом. После проверки прошло несколько дней, но Анна еще чувствовала слабость и охотилась ночами, восполняя силы. Можно было вернуть их быстро, — убийством, — но она медлила, максимально оттягивая нужный момент.

Теперь она, сытая от крови, шла из очередной забегаловки домой и почему-то тревожилась. Ее не покидало ощущение умело организованной слежки. Вампирша нервно оглянулась и юркнула в узкий проулок между домами, чтобы охотник напал скорее.

Теперь преследователь не таился. Он повременил немного, сокращая расстояние, и шел прямо за ней. В полумраке собственное дыхание и сытость заглушали Анне чувства. Вампирша, обернув страх азартом, нарочно ускорилась, сообразив, что так провоцирует врага на агрессию. И когда уловила близко его дыхание, резко остановилась.

— Бежишь от меня, кошечка? — прохрипел охотник.

Анна отметила шумное дыхание, хриплый незнакомый голос, запах дешёвого табака и травки, кислую примесь пота пополам с резкой, но дешевой туалетной водой.

Она закрыла глаза, чтобы осмотреть незнакомца с духовной стороны: много душ, картинки боев, после одного — шрам на щеке, после другого — слабая почка и больной желудок, изрешеченный пулями. Вампир хоть и залечил раны, но выздороветь полностью не стремился.

Она обернулась. Мужчина был выше на полголовы, сбитый, слишком худой на вид, но жилистые кулаки и небрежный вид таили угрозу. Странно. Он не пытался обмануть уязвимостью, а подчеркнул свои самые невыгодные черты.

— И не думала. Зачем мне бежать? — правильно поставленный голос вампирши не дрогнул и сердце умело сохраняло видимый покой. — Чего тебе… Дэн? — один из духов противника пошел на контакт и шепнул ей имя.

— Из наших? Тогда будешь не против, — он улыбнулся, осознав, что вампирша молода и сговорчива. — Мне расслабиться захотелось. Прям невмочь.

— У меня на сегодня свои планы, — огрызнулась Анна и отступила на полшага.

Дэн подошел совсем близко, впился в нее взглядом победителя. Она приказала своим духам исчезнуть совсем, но вампира это совсем не смутило, тогда как другие, обычно слишком настораживались.

— Но ты же мне не откажешь? — воздух резануло тугим перегаром. Анна оценила странную мутность призраков за его спиной, — убийца и очень жестокий, — и снова попятилась. Влипла!

Вампир шевельнул рукой, сделал ловкий отвлекающий жест и острый край кинжала впился Анне в ребра. Страха не было, только досада, что не догадалась напасть на него первой. Другой рукой вампир схватил ее за горло.

Вампирша ощутила нервное шекотание в кончиках пальцев, тугое биение пульса в напряженных венах и огонь на поверхности кожи. Пока что вампир его не видит, но если она сильнее разозлится… Анна решила его подразнить, — слишком долго не было никакой встряски, а тело, привыкшее к ласкам Антона, уже постанывало от желания. Кто сказал, что бой с сексом не сравнится?

Пальцы мужчины крепче сжали женское горло.

— Раздевайся, — приказал вампир.

Анна улыбнулась, молниеносно схватила его за руку с кинжалом и резко вывернула в другую сторону. Вампир охнул и свободной рукой наотмашь ударил девку по лицу. Она сглотнула кровь, толкнула Дэна в грудину, крутанулась, подбила ногой под коленку и он упал.

— Крис, помощь нужна? — из темноты раздался знакомый голос Михеля.

— Нет, я сама, — ответила вампирша и ударила Дэна кулаком в лицо.

Проклятая женственность! Костяшки пальцев, даже после многочисленных тренировок и ран, все равно саднило от боли. Нападавший, кажется, потерял сознание.

Новый участник сцены Анну не испугал. Они вместе не раз сидели с ним в баре, иногда он даже провожал домой. Михель знал ее, как Кристин, никогда не спрашивал о прошлом и довольствовался выдуманной историей, что вампиршей она стала всего несколько веков назад под чутким руководством Вадима — взрослого и уважаемого охотника. На последнем собрании клана, где была ее проверка, Михель не присутствовал, поэтому и знать ее, как Ангела, не мог.

Сам Михель был охотником всего лет семьдесят, заразился, будучи тридцатилетним и помотанным жизнью. Его укусил покупатель больших порций травки, и вампир благодарно принял новый дар, теперь успешно совмещая и то, и другое.

Анна не то, чтобы верила ему, но подвоха не ждала, — слишком уж безопасно и по-соседски он выглядел. Она воспринимала Михеля, как старого знакомца, но доверяла в меру.

— Говорил же, давай помогу, — Михель оставил полог мрака и взял Анну за руку. Его язык бережно облизнул ссадины на суставах, но отпускать женщину вампир не спешил.

— Пойду-ка я лучше, — Анна покосилась на постанывающего Дэна и дернула руку. Михель вцепился крепче.

— Зачем же спешить? Я могу о тебе позаботиться, — протянул он, и вампирша с удивлением ощутила магнетическое воздействие.

Да твою ж..! Он же не знал, что гипноз на нее почти не действует! И теперь влияние усиливалось, а Анна готовилась обороняться. Но Михель не набрасывался. Хоть в его взгляде и была похоть, но какая-то заторможенная, словно он побаивался давить на нее. Он быстро глянул на стонущего Дэна и вампирша все поняла:

— Вы заодно?

— Ага, ты же птичка вольная, грех было не поймать. Чего ломаешься? Наши девочки нежные и ласковые. Че тебе бояться? — вампир приблизился.

— Даже не думай, — угрожающе прошипела Анна.

На несколько секунд возбуждение вампира слегка уменьшилось, и она припомнила, что Антон рассказывал, как души огня частично гасят чужую похоть, уберегая вампиршу от опасности. Может быть, сам «муж» просто не мог сделать ей вред, потому что любил? А кто остановит обкуренного вампира с отмороженным помощником?

Михель погладил добычу по щеке, скользнул к шее, где пальцы предыдущего оставили темные метки, и шумно вдохнул. Его расширенные зрачки поглотили ее отражение, и Анна вдруг испытала ужас, — столько неприкрытого желания и готовности пойти на все было в этом взгляде. Ей вспомнились глаза Антона, когда в лесу его накрывало желание, но тогда в нем не было столько звериного, столько… злого. Она подобралась и уставилась на Михеля.

— Забудь обо всем, со мной тебе будет сладко, — томно прошептал вампир, приближая к ней слюнявые губы.

Внутри вампирши вскипел адреналин, разогнал кровь, заставил приготовиться к бою. Но едва Анна уперлась в вампирскую грудь, как одна из ее душ просочилась в чужое тело и посмотрела на хозяйку. Сильный вампир почувствовал это, мотнул головой, но дух не уходил. Тогда Михель схватил оцепеневшую Анну за шею, сдавил, перекрывая кислород. Ее душа обессилела и вернулась обратно, в глазах потемнело, измученная недавней проверкой, Анна быстро теряла силы.

Вампир резко опрокинул ее, сел сверху, начал стягивать одежду. Анну обуял ужас, словно только теперь до нее дошло, что не каждого мужчину можно остановить одним взглядом и испугом. Она резко ударила Михеля в солнечное сплетение, мимоходом пожалев, что прячет кольцо Верховного. А ведь он предупреждал!

Вампир взревел, дернул ее за платье, разрывая ткань на груди, и глаза его остекленели, когда он туда посмотрел.

— Маркус… — зашоренные глаза вампира отразили беспокойный страх, пока мозг компоновал информацию. — Ты?.. Ангел?..

«Кольцо! Он увидел на шее кольцо! — возглас ликования щекотал Анне горло. — Дура! Марк же говорил, что нужно не снимать!«

Ее тело дрожало, мысли путались, а Михель все не сводил глаз с маленьких, обнаженных и вздымающихся грудей, между которыми блестел зеленоватый огонек Маркуса. Анна размахнулась и треснула вампира по ушам. Тот оглох и перекатился на бок, потрясывая головой. Вампирша огляделась, схватила камень, огрела его по затылку и, прикрывая наготу, побежала прочь.

По пути она дернула нитку с кольцом и дрожащими руками натянула его на большой палец. Металл потеплел и постепенно Анне стало спокойнее. Теперь она не станет его снимать, а на большом пальце оно почти не мешает. Анна торопилась, как могла, боясь оглянуться и увидеть, что насильники гонятся за ней, быстро сокращая расстояние.

Она еще не знала, что некий ее покровитель, не замеченный во мраке квартиры на втором этаже, вынырнул перед Михелем и вырвал из его груди живое сердце. Потом, сжимая биение пальцами, долго смотрел в след Анне, проклиная себя за то, что вынужден таиться. Как бы он хотел, чтобы даже тень страха не коснулась ее сердца. Но это, к сожалению, невозможно.

Пропетляв по проулкам и отдышавшись, перепуганная вампирша стала вновь контролировать тело, различать звуки и запахи. Вампир пока не преследовал, видимо, останавливая кровь, но ее отчетливый запах очень скоро должен был привести его сюда. Анна поежилась, представляя, как Михель станет тянуть к ней слюнявую морду с похотливо горящими глазами. А еще и этот глупый поступок… сбежала. Ангел, называется. Маркуса бы повеселила ее трусость.

И Анна вдруг ясно поняла, что отпор нужно дать именно сейчас, иначе она и дальше будет бегать от всего, стыдливо отводить глаза даже на явное пренебрежение, так никогда не поставит зарвавшихся самцов на место, боясь, что ранит их души. С чего бы? Они же не боятся унижать ее: посмеиваться, обсуждать, унижать в собственных глазах, выискивая в ее поведении ошибку Маркуса.

Она выглянула из-за угла, но преследователя не было. Зная охотников, она была уверена, — они не отступят. Что-то было не так. Женщина вспомнила странный блеск в глазах Михеля и его душ, ощущение мутного контроля. Тогда ей показалось, что мужчина управляет ею, но что, если управляли им?

В ее душу закралось смутное подозрение и желание проверить догадку росло. Михаил ощутил ее готовность вернуться и указал на поспешность и опасность данного решения. Вместо этого он советовал ей послать духовную разведку.

Анна мысленно отдала приказ и, коснувшись асфальта, отправила одну из душ обратно.

Глаза духа быстро умчались прочь, по закоулкам и сереющим проталинам дворов. Они выхватили бесформенно лежащее тело Михеля, скрючившееся у стены, где его оставила Анна. Потом душа просочилась в труп и вампирша увидела изорванную грудь без сердца, кусочки чужой плоти на проломанных ребрах. Черный след по краям не давал повода сомневаться, — его добил вампир. Сознание жертвы запомнило лишь то, что напавший был с ног до головы скрыт темной тканью, подражая синоби. Незнакомый помощник Михеля просто исчез.

Вампирша открыла глаза. По телу ее бежал холодок, и конечности непроизвольно подрагивали и покрывались мурашками. Она всегда чувствовала, что за ней следят, но чтобы так близко и так явно. Хотя… неизвестный вампир помог ей, можно сказать, отомстил, но сам не стал преследовать. Значит, его приставил один из главных. На роль таких Анна с легкостью вычислила троих: Антона, Маркуса и Марона. Только легче от этого не стало.

***

В квартире, казалось, дышали стены. Сырой воздух, отползающий от них, клубился к центру, в тусклом свете уличного фонаря принимая дурные очертания. Духи выстроились вдоль, хмурые и холодные, смотрели, как Анна сгибается от подступающей тошноты, как бредет в ванную и обнимает унитаз, уложив голову на прохладную пластиковую крышку.

Они лишь смотрели. Все. Не подошел ни один. Мертвые телесно не понимали, что происходит, почему в вампирше столько противоречивых эмоций, с которыми она никак не может справиться. Вампир или человек? Чего в ней больше?

Она хотела его убить. Михеля. И того, другого. От страха или для удовольствия?

Она хотела поиграть. Сама этого желала или от яда Маркуса появился бредовый соблазн?

А души все смотрели. Что-то пытались шептать и, если бы Анна присмотрелась, то заметила бы, что теперь у них четче видны очертания губ, а глаза стали невыразительны и туманны. Провалились в глазницы, упали, исчезли в черноте. Но их чувства… Укор сменялся раздражением, гневом, растерянностью.

Анна ощущала страх и острое, пульсирующее одиночество. Как тогда, в первый год после ухода от Дэвида. И до сих пор ясно помнилась та ночь, когда она, через восемь месяцев после разыгранной аварии, собрала вещи, впервые серьезно и зло поссорилась с Антоном, хлопнула дверью и из Мельбурна, в котором вампирская чета пыталась начать новую жизнь, улетела в Лондон.

Привычный город, где знакома каждая улица, встретил ее так, словно она никогда не уезжала. Но за годы вампиризма Анна уяснила одно — такие, как она, дома не имеют. И в этом было самое страшное осознание. Своего места нигде нет.

Она прошлась по аллеям и переулкам, где когда-то охотилась, арендовала машину и поехала к северу. Там был ее дом, жил ее мальчик и она была ему нужна. «Ничего, малыш, мама скоро приедет». Анна тогда сглотнула слезы, вспоминая последние месяцы без него.

Материнские чувства не ушли, как обещал Маркус. Уже через месяц после их с Антоном мнимой смерти Анна забеременела. Каратель стиснул зубы и смолчал, потому что помнил, чем все заканчивалось раньше, а Вампир… Он только покачал головой, смерил своего Ангела взглядом, от которого у нее, наверное, должна была остынуть кровь. Не остыла. Анна тогда впервые заметила что-то иное в его взгляде, но Маркус быстро отвернулся и напомнил ей, что она обещала держать эмоции в кулаке.

Она сдержала слово. Мужественно перенесла десять недель беременности, срыв, тишину внутри. На этот раз опустошение было настолько острым, что усилилась связь с Дэвидом, и во снах Анна видела его плачущим. Не помогали духи, оставленные, чтобы жалеть его после «потери» матери, ничего не могли придумать щенки, под видом слуг оставшиеся жить в доме, чтобы присматривать за мальчиком, пока он не смирится с утратой. И Анна решилась на отчаянный шаг: проведать Дэвида и успокоить лично. Вылечить, как пробовала уже с другими людьми.

К окрестностям своего бывшего дома она приехала днем, но дождалась ночи и только тогда отпустила своих призраков, чтобы они окутали щенков и Дэвида туманом, убаюкали, успокоили.

Внутри все было так же. Сын совсем ничего не изменил, разве только добавил больше портретов «родителей» и, кажется, просил реже открывать шторы, потому что длинные веревки, потянув за которые их можно было открыть, оказались убраны вовсе. Пахло пылью, собравшейся в мелком рисунке портьер, в резьбе на камине, в тонком ворсе ковров, — Дэвид не любил излишней суеты и, видимо, все так же просил пореже убирать.

Творческий человек — художник, предпочитающий беспорядок. В захламленности, небрежности и некоторой необжитости он с детства видел некое очарование, которое потом переносил сумбурными мазками на холсты или воплощал в диковинные скульптуры. Анна поддерживала его странности, — легко быть хорошей матерью, когда точно знаешь, что это ненадолго, и брюзжать над ухом повзрослевшего ребенка не придется никогда.

Она вздохнула, поднялась на второй этаж, толкнула дверь в спальню сына, которую он, по детской привычке, оставлял чуть приоткрытой, чтобы мама в любой момент могла поцеловать его в лоб.

И мама пришла. Как и прежде, села на край его кровати, легким жестом убрала волосы с лица, потом — своих духов.

Дэвид проснулся, поначалу отпрянул, но в комнате так знакомо пахло ее духами с вербеной и жасмином, что он передумал убегать и застыл на месте. Широко открытые глаза и оцепенение выдавали страх. Анна улыбнулась сыну, шепотом сказала:

— Привет.

— М… ма… мама? — он резко бросился ей на шею и они вдвоем заплакали.

Почти всю ночь потом проговорили обо всем, что их волновало, что не принято было обсуждать, пока их связывала жизнь.

— Рассвет скоро, — глянув на часы, сказала Анна. Они показывали три, но лучше ей уйти в темноту, чем с рассветом. Так он скорее уверится, что их свидание почти что сон. — Мне пора уходить.

— Мама, мне так без тебя плохо, — простонал мальчик, прильнул к ее плечу.

— Так бывает. Но с этим нужно смириться. Мы все, рано или поздно, уйдем. Помни хорошее, почаще вспоминай, что мы делали вместе. И знай, что часть меня всегда рядом. И меньше всего я хочу видеть, как ты тоскуешь. Понимаешь? — он плакал, и от слез промокло ее платье, а сама вампирша ощутила, как сдается и дрожит голос. — Жизнь отмерила нам время, которого могло бы и не быть. Я… должна уйти, понимаешь? Мне нужно. Здесь мне не место. Но… — Анна сглотнула. — Давай договоримся. Каждый год в день твоего рождения я постараюсь приходить. Если не смогу войти, то мой силуэт ты всегда сможешь увидеть на подъездной аллее. Я помашу тебе рукой и ты будешь знать, что все еще не одинок. Только обещай… Не ходи за мной. Нам нельзя часто встречаться… так близко. Понимаешь?

— Мама… — Дэвид постоянно кивал, хоть Анна и не знала, услышал ли он хотя бы половину сказанного. — А жизнь после смерти… есть? Или ты просто сон?

— Есть, — заверила вампирша. — Но короткая и сумрачная. А потом начинается другая. Только изредка остаются такие, как я. Но… быть духом скорее наказание, чем благость, — она поцеловала сына в лоб, мягко уложила на подушку и поднялась.

— Мне пора, — прошептала она, помахала ему на прощание рукой, как будто уходила совсем ненадолго, и утром они обязательно встретятся внизу, как раньше, будут болтать о пустяках, пить кофе и гулять по тенистому саду.

Вампирша в последний раз посмотрела сыну в глаза, незаметно щелкнула пальцами, подчиняя его легкому гипнотическому сну. Потом ушла, по пути собирая своих призраков, приказывая им отпустить слуг из забытья.

С тех пор прошли годы. Но каждый октябрь Анна снова летела в Лондон, чтобы к девятнадцатому числу успеть к празднованию дня рождения сына и помахать ему рукой с аллеи. И каждый год в одно и то же время он махал ей в ответ из окошка своей комнаты.

А потом Анна приезжала в столичную квартиру опустошенная и совершенно разбитая. Как и сейчас, ложилась на пол посреди гостиной, поджимая колени к самому подбородку, пытаясь унять дрожащее сердце и успокоить руки. В такие моменты ей особенно не хватало рядом надежного плеча, и вампирша с грустью вспоминала Антона и представляла время, когда они были счастливы вместе.

А может она все придумала?! Может, сыграла очередную роль в задуманной, чужой игре. Ведь жизнь не стала своей, — только подобие и все.

Что если и правда послать подальше эту бестолковую эгоистичную мечту о рождении ребенка? Ведь стольким вокруг можно подарить свое тепло, — живое, настоящее, способное вернуть жизнь и здоровье просто так, не прячась за хрустом лекарств или купюры.

Но едва надежда заискрилась, как разум погасил ее. Не будет этого. Никогда не будет. Все обман. Она хотела бы видеть, как растут ее дети. Всегда. Как ласковые макушки обрастают жесткими волосами, мальчишки начинают бриться, девчонки — красить губы; как они гуляют, влюбляются, жмут друг другу руки, молча клянясь в любви; как потом появляются дети, внуки и жизнь стремительно несется вперед. Но… Едва Анна начинала надеяться, оживал горький опыт разлуки: через пятнадцать-двадцать лет она должна будет исчезнуть.

И никогда не сможет увидеть родных лиц, что постепенно покрываются морщинами, волос, тронутых сединой, и задумчивых, выцветающих глаз, в которых на пороге конца отразится тоскливая грусть прожитого.

Анна заплакала. То, что временами казалось идеальным даром, способным спасать почти самых безнадежных, обернулось проклятием и несчастьем. Вампирше нельзя ни привязаться, ни поверить, ни сыграть в любовь.

Она свернулась калачиком и уснула на коврике посреди комнаты, как собаченка, выброшенная на обочину и не нашедшая приюта.

***

— Ты уже боишься? — щелкнул замок наручника. Элис сделала шаг назад, чтобы полнее насладиться страхом жертвы.

Мужчина боялся. И, глядя в его глаза, не нужно было быть вампиром, чтобы это понимать. Она улыбнулась и духи, сдерживавшие его панику, скользнули к ней. Жертва едва не забилась в истерике, когда настоящее сознание восприняло то, что было вокруг.

Изолированная комната, из которой не просачивались даже самые громкие звуки, полнилась стеллажами с инструментами и приспособлениями. О назначении многих из них — резиновых длинных штук и, вероятно, медицинских приспособлений — можно было лишь догадываться. Но куда применять острые предметы с блестящими лезвиями и резными рукоятями угадывалось безошибочно.

Он был гол и прикован к Андреевскому кресту. Элис позабавило, как нелепо у него во рту торчит круглый кляп, как подрагивают конечности и скукоживается член.

«Ничего, малыш. Скоро ты встанешь так, что запомнишь это навсегда», — с удовольствием подумала вампирша.

— Ты уже готова, ненасытная моя, — Марон, как всегда приблизился почти неслышно. Элис на секунду скривилась, — призрачные сволочи не предупредили, значит, получат по заслугам. Потом.

Хозяин уже разделся, крепко прижал свою горячую партнершу к голому телу, и заскользил по ее шее губами и языком.

— Дааа, — простонала она, запрокидывая голову и не спуская глаз с замершей жертвы.

«Неужели опять ошиблась и без посторонней помощи у него не встанет?» — досадливо думала она. В который раз надеялась найти извращенца, которого бы заводили страшные игрушки и извращенный секс, но, видно, опять провал. «А если заглотнуть, он изменится в лице?«

Женщина отдалась ласкам своего мужчины, игриво избавлявшего ее от одежды. Потом, улыбнувшись жертве, она опустилась на колени, обхватила член вампира губами и быстро втянула в рот. Глаза жертвы расширились в немом удивлении.

«Да-да! О таком ты мог только мечтать!» — игриво подумала развратница и повторила снова. Потом еще, и еще, пока Марон не возбудился настолько, что ей передалось его желание. Она поднялась, изогнулась, как кошка перед прыжком, и вампир жадно взял ее, — быстро и резко, как ей нравилось, как она привыкла, а потом просила еще. Казалось, в процессе возбуждение Элис только росло, а разрядка приходила только тогда, когда горло орошала кровь жертвы.

Почему-то сегодня Марону казалось, что жертвы не будет.

Он дернул ее на себя еще несколько раз и кончил. Как и другие вампирши, Элис часто не беременела, поэтому не стоило беспокоиться.

Вампир тяжело дышал, а она уже подползала к прикованному и оцепеневшему незнакомцу, несмотря на страх, явно желавшему такого же секса. Минет Элли делала умело: глотала, работала языком. Марон сам ее учил, так что сомнений в мастерстве не было. Как и зависти. Эта распутница принадлежит только ему, а то, что сейчас ублажает другого, — разнообразие сексуальной жизни. Разве там есть что-то, помимо короткого влечения?

Верховный выдержал паузу, негромко свистнул и рабыня покорно бросила сосать другого и подползла к нему, стала ластиться, изображая дрессированную собаченку. Элис нравилось играть обожание и покорность, — жестковат был огонек внутри, который она постоянно контролировала, а игра помогала потом изображать нужные эмоции и держать его на коротком поводке.

Марон взял плетку со стены, ударил Элис по спине. Она охнула, влажные глаза призывно заблестели, губы приоткрыли, готовые дарить наслаждение. В сексе она отдавалась целиком, и эмоции возвращала с лихвой. Вампира потом долго трясло в сладкой горячей неге, когда огненные духи, отданные ею, расползались под кожей. Богиня, в обьятьях которой хотелось стать пеплом!

Они меняли игрушки, оставляли на коже друг друга тонкие царапины, наливающиеся темным соком крови, который вампиры медленно слизывали. А то, что жертва смотрела — и то боялась, то хотела присоединиться, — рождало еще больше желания.

— Развяжем его? — тяжело дыша, шепнула Элис. Огонек страсти в ее глазах стал еще ярче.

— Хочешь, чтобы он присоединился? — подразнил ее Марон.

— Если ты не против, — рабыня покорно склонила голову.

Вампир лишь улыбнулся, сам подошел к жертве, отстегнул наручники. Поскольку дичь сегодня не участвовала в их играх, а только смотрела, он уже догадался, что этого партнера придется видеть дольше, чем остальных. Может, так даже лучше? Если он надоест ей, будет на ком экспериментировать. А то искать подходящих подопытных уже порядком надоело.

Больше получаса он смотрел, как дичь обхаживает его девочку, как Элли позволяет ему чувствовать себя королем, а потом резко берет верх, начинает командовать им, унижать. Вампира не оставляло чувство, что при нем она сдерживается, и, довольно сужая глаза, он уже представлял, где прилепит духов, чтобы все посмотреть сессию своей душеньки целиком.

И лишь когда огненные духи скользнули в жертву, чтобы та расслабилась и не почувствовала, как к напряженным запястьям присосались вампиры, Марон подумал, что все закончится, как обычно. Но через пару минут Элис перестала пить кровь и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Можно его оставить? — спросила она.

— Зачем?

— Хочу необычное домашнее животное. Им же можно играть, как угодно?

— Да, можно. Оставь. Только не разрешай быть одному, пока тебя нет, договорились?

— Да! — она радостно бросилась ему на шею, поцеловала в щеки, потом в шею, губы.

И Марон почувствовал, что она сама прокусила себе губы, а от сладковатой крови уже немеет кончик его языка.

«И почему она делает это всякий раз, когда чего-нибудь от меня хочет?» — вяло подумалось ему, и вампир отдался новой волне наслаждения.

Глава 5. Идея

Минула неделя. Анна рассчиталась с прежней работы, отправила Маркусу записку, что ей нужно побыть одной, и переехала в Сиэтл на 83-роуд, где задние окна квартиры выходили на вечно темный двор-колодец. Ночами призраком бродила по квартире, пугая помойных котов редкими выходами на темный балкон. Много курила, много пила и не ходила на улицу. Благо, заранее запаслась едой, которой должно хватит надолго. Особенно, если не есть.

Мысли метались, эмоции доводили то до сумасшествия, то до апатии. Она думала, что делать дальше. Пережитый страх неожиданно подкосил и ожесточил ее. Нет уж! Теперь с человеческим отношением и открытостью покончено. Наивная дура! Думала, если относиться ко всем по-человечески, то и с ней поступят так же.

Анна вспоминала прошлые собрания вампиров, все больше убеждаясь, как обманывалась. Они шептались по углам, особенно на ее отчете, смеялись, пытаясь угадать, провалит ли Ангел проверку, делали ставки на то, когда она сдастся.

«Не сдамся! Ни за что!» — в пустоту ругалась Анна и быстро отпивала из горла коньяк. Хватит быть добренькой! По наблюдениям, люди-то этого не достойны, а вампиры — тем более. За семь дней, измученная кошмарами она возненавидела весь мир, снова окунувшись в крайность.

Решение пришло спонтанно, как игра, — она их использует. Всех вампиров. Стоит только сыграть на коротком засилии огненных душ в их тела. Если уж призраки сами это могут, то, возможно, удастся их выдрессировать. И тогда… Анна зажмурилась, представляя триумф: легкие проверки, идеальные искусственные сообщники, когда нужно становящиеся противниками. Постепенно щенки и вампиры начнут ее бояться, понимая, что легко могут стать пешкой в ее руках. К Марку они привыкли, а чего ждать от нее? Что, если Ангел оденется в ад, пустит по земле алые реки и даст им то, чего они меньше всего ждут?

На ее идею души отреагировали сдержанно. Они пожали плечами, переглянулись, промолчали. И только Михаил, — единственный, в ком кроме глаз виделись черты лица, — осторожно спросил.

— Зачем тебе это? Они станут похожи на кукол. Преданности к тебе не прибавится. Это все обман.

— Ну и пусть. У Маркуса — вечный обман. Станут куклами, так с ними хоть можно будет поиграть, — огрызнулась Анна. — А то на тренировках вечные ужимки.

— Ты сбегаешь от реальности, уходишь, и когда-нибудь…

— Плевать! Начнем с иллюзий. Потренируюсь на щенках, а потом… может быть, создам себе свиту. А что? Другим вампирам можно, а мне нет? — блеск ее глаз стал сумасшедшим.

— Но…

— Никаких но! Нужно то, что совсем на меня не похоже. Ты видел глаза Верховного на проверке? Он знал, что будет дальше, я его не удивила. Черт! Да, он разочаровался! — Анна всхлипнула, достала пакетик с травкой, дрожащими руками скрутила сигарету и затянулась. — Они все знают, чего от меня ждать. Спокойная, правильная, добрая так, что тошнит, — по щекам вампирши катились слезы. — У меня провалы в памяти. Я сама не знаю, кем становлюсь… В каждом городе, где я, — смерти, которые были раньше, когда я только… Если это все делала я, то Договор он расторгнет раньше. Понимаешь?

Михаил понимал. Больше, чем все остальные души он чувствовал, что Анне тяжело так жить. И короткие «хорошее дела» не перекрывали все плохое, что давал вампиризм. Может, все это и к лучшему?

— Я поторопилась с подписью. Думала, быстро найду способ убить его, — Анна сползла на пол, и теперь сидела, глядя в одну точку. — Или хотя бы смогу манипулировать. Если бы не сны… Если бы не страх, что заменю его. Да и вообще…

— Он откажет, — предсказал дух. — А тебе нужно спросить разрешения. Иначе нельзя. Так поступают все вампиры.

— А сейчас и спросим, — вампирша задорно стала и дух с грусть отметл, что дрман подействовал. Хотя бы успокоилась.

Она позвонила Верховному через телефонистку. Когда он ответил, перебивая, стала что-то говорить. Голос Вампира был непривычно холоден и монотонно бубнил в трубку, что сейчас он занят и не может говорить. Марк почему-то пообещал приехать, Анна — ждать.

— К лучшему, — сказала она. — Будет время привести себя в порядок. — женщина подбежала к зеркалу, поправила волосы, осмотрела себя со всех сторон. — Пусть думает, что все у меня, — лучше некуда. А игры с душами, — блажь.

Минуло еще два дня. Дождя не было, но небо, покрытое сединой, благоволило прогулкам. Анна охотилась еженощно и почти восстановила силы, а на новую шалость тратила дни. Благодаря удачной погоде, ближайший парк полнился вампирами, большинство из которых знало ее, и каждый из них, по привычке приглядывался к «своим«.

На каждого Анна смотрела так, что щенки краснели и отводили взгляд, а вампиры невольно напрягались, принимая слишком откровенный взгляд женщины, как вызов. Но открыто никто из них не подходил. В этом тоже был плюс. Намеренно играя лицом, Анна поняла, что каждая эмоция — энергия, текущая к тому, кем вызвана. Она чувствовала, как ее души питаются обрывками чужих сил, возвращая себе равновесие, а сердцу хозяйки — неустойчивый покой. Наконец-то!

В тот день вампирша шла домой, спокойная, сытая и умиротворенная, довольная пасмурным днем и возможностью не выходить ночью. Еще издали обратила внимание на дорогущий мотоцикл с хромированными деталями, припаркованный перед дверью. Ни у кого из соседей такого не было. Анна прикоснулась к ручке, закрыла глаза и память, оставленная на вещи, быстро передала ей образ хозяина: темную ауру, пронизанную холодным расчетом и жестокостью. Он приехал!

Анна натянула на лицо беспечную, веселую маску и легко вбежала вверх по ступенькам, отстукивая каблучками задорный ритм. На лестничном пролете, отделявшем ее от квартиры, женщина ненадолго остановилась, прислушиваясь, не ошиблась ли с определением посетителя, и, поняв, что все в порядке, продолжила подъем.

Он сидел на ступенях следующего этажа и нервно потирал пальцы. Кулаки были забинтованы. Почувствовав ее взгляд, Маркус обернулся, суетливо вскочил, и маленькое пространство тут же заполнилось гулом его сердцебиения. Души-змеи изогнулись ей на встречу и их крохотные глазки заблестели изумрудным огнем. Глаза Вампира беспокойно изучали Ангела.

Анна была в коротеньком платьице и твидовом пиджаке с длинным рукавом. Под оценивающим взглядом Вампира инстинктивно запахнулась. Короткие белые волосы с большим начесом и четкими линиями на скулах перетянуты алой шелковой лентой. Такой же алой, как и помада, которая шла бы ей, если бы не стыдливо розовеющие щеки, которые сводили на нет умелый взрослый макияж. Вампир с досадой подумал о ее некогда черных длинных волосах, но ничего не сказал.

— Привет, — наигранно защебетала Анна. — Давно ждешь?

— Н-не знаю, — Верховный машинально взглянул на часы. — Все хорошо? — его озадачил контраст между переменой в ее внешности и взволнованным голосом, которым несколько дней назад Анна пыталась ему что-то объяснить. Тогда он решил, что что-то случилось и решил все проверить лично. Но сейчас уверился, что поторопился.

Анну поначалу насторожило его волнение. А потом она подумала, что все это ей показалось, и успокоилась.

— Да, все хорошо, — улыбнулась она, отпирая тугой замок. Маркус со вздохом взял ключ и сам открыл дверь. Анна смутилась еще больше и даже промолчала по поводу го перевязанных рук.

В маленьком коридорчике было темно, пахло шоколадом и жасмином.

— Раздевайся, проходи в комнату, а я сейчас, — заворковала она, стягивая красные туфли.

Марк медлил и в нерешительности остановился чуть поодаль, рассеянно заглядывая в приоткрытые двери комнат. Анна тоже замерла, вдруг прикрыла глаза, полнее вдыхая запах его одежды. Теперь в ее мир вклинивался запах дорогой кожи, глинистой пыли, осевшей на ней, ветра, разбавленного терпковатым привкусом поля. Он приехал на мотоцикле, и одежда и тело впитали запах мест, которые Вампир стремительно оставлял позади. Именно так пахла свобода!

— Ты чего? — озадаченно буркнул Верховный.

— От тебя пахнет… свободой, — грустно вздохнула Анна.

— От тебя тоже, — машинально поддакнул он, суживая глаза и пытаясь понять, что происходит.

— Ошибаешься. Я не свободна, — ее теплый дрогнувший голос заставил его обернуться.

Маркус открыл рот, чтобы сказать, что она тоже свободна, но поймал ее взгляд и побледнел — он вдруг осознал, что Анна не свободна, никогда не была такой и уже не будет. Он связал ее обязательством, от которого не избавиться. Присмотревшись внимательнее, Вампир вдруг подумал, что она смотрит на него совсем как те звери, которых он запирал в клетках, чтобы изгаляться в садизме. Иногда он оставлял приоткрытой дверь их узницы, пуская под порог напряжение. Тогда они смотрели на своего мучителя точно так же, как сейчас смотрела Анна.

Вампир прогнал наваждение и равнодушно пожал плечами:

— Ну, а если бы ты была свободна, чем бы пахло от тебя?

— Морем и деревом, — не задумываясь, ответила она. — Я бы жила где-нибудь далеко отсюда и никогда бы с тобой не встречалась, — она нервно хохотнула.

— Одна?

— Одна. И была бы этому очень рада, — легко солгала девушка.

— Ты не счастлива? — спросил он, сверля ее взглядом.

— Счастлива, — Анна ласково коснулась кожаного рукава его куртки и Вампир почувствовал тепло, просочившееся к телу. — Но разговор-то не об этом.

Женщина прошла мимо и скрылась на кухне. Он стянул куртку, недоверчиво принюхался и тут же отшвырнул. Глупости какие! Ничем «особым» от него не пахнет!

Она хлопотала, рассыпая по чашкам кофе.

— Ты же не любишь кофе, — подозрительно сказал Марк.

— Ну, я же здесь играю другого человека… приходится менять привычки, — игриво улыбнулась Анна.

— Жилье сменила, — пробормотал Вампир.

— Нельзя было? Я же тебя предупредила, — вампирша глупо похлопала глазками.

И так же легко стянула с волос блондинистый парик. Черные локоны тут же рассыпались по плечам. Маркус засмеялся:

— Ловко ты меня обманула. Я уж думал…

— Что я подстриглась? Собираюсь, но никак не решусь. Жалко, наверное, — она пожала плечами.

Через минуту поставила перед ним кофе, и так получилось, что они соприкоснулись ладоням. В то же мгновение женщина отскочила к противоположной стене, и по комнате разлился ее панический страх. Верховный пристально посмотрел на свои пальцы, словно разыскивая на линии рук стальные лезвия, потом так же — на вампиршу. По его взгляду она поняла, что отпираться бесполезно, — инстинкты выдали с головой.

— Иди сюда, — жестом поманил Верховный. Анна, сжавшись от воспоминаний, отчаянно помотала головой, потом попятилась до самого окна, с ужасом наблюдая, как подымается и приближается Маркус.

Он протянул руку к ее волосам, словно чувствуя, на что обратить внимание, и она снова отшатнулась. Осуждающий взгляд Вампира и память о пунктах Договора, заставили вампиршу вести себя сдержаннее. Он убрал локоны с ее шеи, а она только отвела глаза и затаила дыхание. Пальцы Маркуса осторожно скользнули ниже, прикоснулись к вороту пиджака, потянули его на плечо и Анна зажмурилась, — невозможно было обуздать собственный страх. А память о той ночи и том вампире была еще так свежа.

«Черт! Я же неделю почти ничего не ела, а за два дня нельзя вылечиться», — поздно поняла вампирша, вспоминая, что сейчас синяки смотрятся очень свежо.

— Кто посмел… притронуться к тебе? — процедил Маркус. Она опасливо взглянула на Хозяина. Кажется, еще никогда его глаза так не наливались кровью.

— Никто. Охота была неудачной, — тихо соврала вампирша.

Он взял ее за подбородок, повернул к себе:

— Никто, кроме вампира, не мог оставить на тебе таких следов. Я это чувствую и хочу знать, кто.

— Я не знаю. Он мертв.

— Он… — Маркус отчаянно подбирал слова, — Обидел тебя? — его челюсти скрежетнули.

— Нет, — вампирша покачала головой и взглянула на его руку, которую вампир не спешил убирать с отметин. Ее беспокоила эта странная, чуждая ему, забота.

Глаза Марка хищно вспыхнули:

— Сама убила? — он убрал руки на подоконник.

— Нет. Кажется, за мной следят. Хотя… это же не новость? Ты же поставил ищеек?

Маркус смотрел ей в глаза:

— Я. Ты же не думала, что оставлю тебя без охраны?

— Плохо работают. Они убили?

— Нет, — Вампир замялся, посмотрел на свои руки, сжимающие край окна. — Кольцо теперь носишь. Почему на большом? Неудобно же.

-— Мне удобно. У меня пальца разные, -— Анна сняла кольцо, примерила на средний и оно продвинулось только на треть. На указательном застряло посередине. -— Видишь? Можно на безымянном… но… сам понимаешь.

Маркус рассеянно кивнул. Помолчали. Анне было неловко молчать и она спросила:

— А у тебя с руками что?

— С Антоном тренировался, сбил костяшки. Потом… отдохнул весело. На скорости, — он размял кулаки. — Счесал все к чертям.

Вампир посмотрел ей в глаза, разыскивая что-то, чего она не могла понять.

— Вернулась бы ты к нему, — внезапно сказал он, и голос вдруг стал таким мягким и заботливым, а глаза такими… живыми, что Анна приоткрыла рот от неожиданности. Уж не ослышалась ли? Но в поведении Верховного не было и намека на издевку.

— С ума сошел! Чтобы оба были несчастны? — изумилась она.

— Это лучший выход. И ты всегда будешь в безопасности.

Она жестом прекратила его увещевания:

— Я позвала тебя не за тем, чтобы ты устраивал мою личную жизнь. Помнишь, мне поговорить нужно?

— Помню, — смешался Маркус.

Ему захотелось снова до нее дотронуться, сделать что-то такое, после чего она стала бы ему доверять и перестала бояться. Но предыдущая реакция вампирши ввела Верховного в ступор, и он совершенно не представлял, как вести себя дальше.

— О чем ты хотела поговорить?

— Мне нужно твое разрешение на использование… твоих щенков и… вампиров.

— Подобнее.

— Мне нужны партнеры для тренировок, а сами по себе они слабые и… стеснительные. Ангела боятся помять, — улыбнулась Анна. — Я хочу подключить своих духов.

— Ты научилась вселять их в живые тела?

— Н-да. Не совсем. Это было несколько раз. Я хочу повторить.

— Что с вампирами было потом?

— Я не пробовала на вампирах. Пробовала на людях. Потом они ничего не помнили.

— Это произошло случайно?

— Поначалу, да. Во время охоты. Я была зла, а тут еще души жужжали. Я накричала на них и послала подальше. Когда одна из них вселилась, я сначала и не поняла ничего, — вдохновенно лгала Анна. — Потом попробовала повторить еще несколько раз, уже осознанно.

— Ты должна мне показать.

— Сейчас? — оживилась женщина.

— Нет, вечером. Я слишком устал. А сейчас… я слышал, ты варишь потрясающий кофе, — Маркус улыбнулся и показался ей совсем другим.

— Он остыл давно, я новый сварю, — смутилась вампирша и дернулась в сторону плиты.

— Не надо, — он взял ее за руку и на этот раз ничего ужасного не произошло.

Вместо страха и отвращения, Анна вдруг ощутила его уверенную силу и покой, будто физически проникающий в нее через прикосновение. Как во сне, она наблюдала, как Маркус медленно подносит ее пальцы к губам. Столько настойчивости было в этом невинном жесте, столько нерушимой твердости в его глазах, что Анна вдруг почувствовала себя за непроницаемым каменным щитом, который никогда и никому не позволит причинить ей вред. Куда-то далеко отступил страх перед ним, вечное ожидание смерти. Осталось только умиротворение, которое Верховный внушал своим присутствием.

Сердце Анны взволнованно забилось, и в груди распространился щемящий трепет, причины которого она не могла понять. Маленькие черные глаза змей за спиной Вампира налились янтарем и теплый медовый блеск разбудил в ее душах доверие и благосклонность.

— Неужели ты еще думаешь, что я способен причинить тебе вред? — Верзовный, растягивал слова.

Комната плыла перед глазами замершей вампирши: растворились в смутном мареве стены, ушел ввысь потолок. Пространство раздвинулась, унося с собой сотни людских душ, и Анне вдруг стало легко и свободно. Живой воздух наполнял легкие, невидимый ветер касался щек, а слепящее солнечное тепло, насыщенное запахом степи, обволакивало и уносило в вечность. Она боялась пошевелиться и утратить эту иллюзорную свободу, желанный покой и ветер, пронизанный недосягаемым солнцем.

— Это все иллюзия, — шепнул ей Михаил, и призрачный мир растаял туманом, расползся по углам крохотной кухни.

— Действует гипноз, — шепотом призналась Анна, только теперь улавливая влияние.

— Ослабла, — подтвердил Вампир. — Я все-таки скажу, чтобы Антон приехал.

— Нет! — встрепенулась Анна и отпрянула. Маркус мягко улыбнулся.

— Почему? Ты же его любишь, и он тебя.

— Любовь это еще не все, — смутилась Анна и отступила от опасного гостя. — Я не могу сделать его счастливым, поэтому рядом со мной он всегда будет несчастен.

— Анна, — Вампир потянулся к ней, но женщина отшатнулась и вжалась в стену. Марк смешался, замер на полпути и озадаченно посмотрел на нее. Хмурый взгляд, погруженный в себя, напугал Ангела еще больше

— Не бойся, я хочу… — его глаза беспокойно забегали. — Пожалеть… что ли, — неуверенно предположил он.

— Пожалеть?! — хмыкнула Анна. Потом увидела, как он сам растерялся от своих слов и снова стала серьезна: — Просто ты и пожалеть, это как-то… странно.

— Без тебя знаю, — огрызнулся вампир. — Между нами и так все странно. — он отвернулся, не понимая, что творится с ним, с телом, которым он так и не научился управлять.

— Маркус, я не хотела тебя обидеть, только…

— Я понимаю. Помню, что делал… но, — его рука потянулась к ней и тут же отпрянула, словно Анна была видением.

— Души тянут? — осторожно сказала она, наблюдая, как змеиные головки покачиваются, глядя на нее.

— Да. Они странно соприкасаются, и я начинаю… чувствовать? — Марк недоуменно посмотрел на женщину.

— Наверное, — она пожала плечами. — Быстрей бы все закончилось. — Анна проскользнула мимо, но Марк дернулся за ней, схватил за руку и развернул к себе.

— А если я не хочу, чтобы заканчивалось? — странный тон пригвоздил Анну к месту.

Она покосилась на Верховного, лихорадочно соображая, как поступить дальше. Притяжение между ними нарастало и становилось настолько явным, что она боялась поверить в то, о чем уже несколько раз шептали духи. Не дай бог!

Анна захотела отодвинуться, но вместо этого коснулась его груди. На пальцах вспыхнул огонь: духи ринулись в атаку, порабощая дрогнувшего, но еще сильного противника. Он и сам был не рад своим чувствам.

Маркус сжал ее пальцы, взгляд стал жесток, и покорные духи вампирши тут же метнулись обратно. Вампир укоризненно прищурился.

— Чувства сделают тебя уязвимым, — прошептала Анна. — Ты станешь испытывать боль… нет ничего хуже, чем быть человеком, — она вздохнула и тут же зацепилась за нечаянное решение. — А нельзя поменяться? Сделай так, чтобы я не чувствовала. Ты же можешь? — в ней было столько надежды, что Вампир ощутил в ладони лихорадочный жар, и то, как пульсировало нетерпение Ангела, вдруг заворожило его. Но желание ее неосуществимо, как бы всесилен он не был.

— Не уверен. К тому же, твое существование приносит некое… разнообразие в мою жизнь, — ядовито оскалился Маркус, обозлившись на то, что эмоции поработили его. Заканчивать с этим! Немедленно!

— Опять ты только о себе, — Анна обиженно поджала губки. Маркуса развеселила ее неумелая кокетливость.

— Так и должно быть, — самовлюбленно хмыкнул он, отпустил ее и залпом выпил остывший кофе. До сих пор не запомнила, как он любит.

Через полчаса Анна постелила ему в гостиной на маленькой кушетке. Вампир прилег, оценивая масштаб нелепости, и его ноги свесились на пол. Со стороны он выглядел комично: король ютится на топчанчике для собак. Женщина рассмеялась и стянула его обратно.

— Идем в мою комнату, ты здесь, как бедный родственник.

— Ты приглашаешь меня в свою кровать? — азартно подмигнул Маркус и Анна шутливо ткнула его в плечо:

— Ну тебя!

Уже потом она лихорадочно припоминала, не осталось ли на столе каких-то записей и зарисовок, которые бы его заинтересовали. Но даже души ничего толком не разведали, потому что Маркус лежал без сна и смотрел в потолок. Что, если он оставил ее кровь с проверки и сейчас их видит?

Побродив по дому, вампирша стянула с кушетки плед и вышла на балкон. Он выходил на север, и здесь всегда было прохладно, даже если на улице стояла жара. Поэтому-то она и выбрала эту квартиру: задний двор с плотными домами вокруг оставлял свободным только кусочек неба и, глядя вверх, Анна ощущала себя в такой же темнице, которая была у нее внутри. Гармония, что тут сказать?

Маркусу не спалось. Знакомый запах окружал его стеной, но вместо покоя Вампир ощущал тревогу. После отчета ему хотелось снова увидеть Анну, а когда она позвонила и он резко бросил все дела на Павла, сорвавшись на ее зов, это не принесло ему счастья. В ее квартире царил покой, а бесноватые души раздражались от такого состояния, нервничали и постоянно шипели.

Он поворочался, встал, рассеянно приоткрыл шкаф, не зная, что ищет, посмотрел в окно, на стол. Здесь было гораздо интереснее. Маркус приподнял несколько листков, прочел пару слов, подольше задержался на рисунках. В ней становилось все больше ЕГО: те же видения, слова, мелодии, тот же кожаный скрип и звон цепей. Очень давно его предупредили, что это — начало конца. Вампир швырнул листы на место. Кого винить, если он сам загнал себя в угол? И зачем? Мог бы сейчас жить, ничего не опасаясь. Бесцельно. А вместо этого…

Вампир побродил по пустой квартире и нашел хозяйку на балконе. Она дремала в кресле, поджав под себя ноги и кутаясь в большущий плед. Какое-то время он смотрел на нее и гадал, что будет дальше, что их ждет. Ему стало интересно, страшно ли ей, думает ли она о том, как… все закончится?

Он примостился рядом. Анна лениво приоткрыла глаза, оглядывая его с головы до ног, и снова закрыла.

— Ты ушла из квартиры, потому что я здесь? — прямо спросил Маркус.

— Нет. Я люблю здесь дремать. Сторона северная, солнце меня не коснется. И я представляю, что днем могу находиться на улице.

Марк закинул голову вверх.

— Как в тюрьме, — сказал он, вампирша проигнорировала. — Тебе здесь нравится? — она пожала плечами. — Анна, я хотел спросить…

— Думаю ли я о смерти? — их взгляды встретились. Все это время она чувствовала его неуверенность, и когда он сам признался ей, что стал более чувствителен, ее интерес только усилился. Вампир ждал.

— Я думаю. Постоянно, — он отвернулся. — Как это… будет?

Она сглотнула. Кончик языка от волнения трепетал по небу, Анна прижала его к зубам, но с сердцем совладать не получилось. Оно оглушало пространство набатом, звук откатывал от стен и волнами наплывал обратно, захлестывая притихших вампиров. Не сразу стало ясно, что сердца бьются в унисон.

— Зачем тебе знать? — от ледяного тона Верховного она разволновалась еще сильнее. — до этого далеко.

— Быстрей бы… — фыркнула Анна, досадуя, что так и не научилась владеть телом, и снова прикрыла глаза.

Вампир смотрел на нее, сжимая ладони в кулак, и потом еще долго болели стиснутые костяшки и не исчезали с ладоней рытвины от втиснутых когтей.

Маркус дождался, пока она уснет, успокоился и расслабившись, ушел отдыхать сам. Когда проснулся, был вечер, в душе шумела вода.

Он стал сосредоточенно изучать содержимое полок в гостиной, когда Анна выскочила из ванной. Комната резко наполнилась запахом миндаля и теплом, пропитавшим ее кожу. Вампир как раз осматривал чашечку из старого кофейного набора.

— Хозяйка просила, чтобы я ничего не меняла, — пояснила Анна, вычесывая волосы. Прохладный запах их влажности, казалось, проник в его разум и теперь Марк не видел, что нарисовано на старом фарфоре. Он вернул чашку на место, почувствовал, как сюда движется кто-то чужой и почти сразу звякнул звонок.

— Джош! — испуганно выдохнула Анна, совершенно забыв, что с утра назначила ему встречу.

— Друг? — небрежно спросил Верховный. Глаза сузились и наполнились ядом.

— Н-да. Что-то вроде, — она вытерла руки, покосилась на дверь. Звонок повторился.

— Не заставляй его ждать, а то сорвется, — Марк и не подумал скрыть сарказм, но разгоряченная Анна этого не заметила.

Верховный взглянул на свое отражение в зеркальной дверце и сам себя возненавидел. Эх, поменять бы это тело, которым так тяжело управлять.

Из коридора слышался гул голосов и ее безудержный смех. Она в чем-то убеждала того, другого. Ей было с ним… неплохо. Она не боялась. Пора собирать манатки и уезжать. Он сел за стол, погладив лаковую поверхность.

Анна вернулась. Щеки краснели, глаза блестели, она касалась волос и… стеснялась?

— Прости, я про него забыла. Сказала, что кузен приехал и…

— Кузен?! — на полуслове оборвал ее Маркус, и не сращу понял, как стиснулись зубы и нарушили скрежетом тишину.

Анна смутилась. Она уже открыла рот, чтобы ответить, оправдаться, но вдруг заметила… ревность(?!), сочившуюся от напряженной фигуры вампира. Анну накрыло теплой торжествующей волной, сердце азартно забилось, души загорелись золотом. Вампирша присела рядом, мягко положила руку на ладонь Вампира. Кожа подрагивала, напряженные пальцы давили столешницу.

— Сегодня я хотела побыть не с ним, — слукавила она. Осеклась. А слукавила ли?!

Он посмотрел на нее. Короткий взгляд, чтобы не успела заметить, как явно глаза отразили надежду, потом сомнение… и снова закрылись льдом.

— Я уже собирался домой, — сухо оповестил ее Маркус.

— Ну, если нужно, — голос нарочно дрогнул — Давай провожу тебя вниз. Ой, а проверка?! Я же обещала показать…

— Не стоит, — Маркус резко поднялся, прошел в другую комнату, взял на столе листок и быстро черкнул разрешение. Размашистый росчерк подтвердил написанное.

— В следующий раз необязательно звать меня по пустякам, — он чеканил слова, разбивая тишину. Та вздрагивала и дребезжала от резкости тона. — Можно просто спросить. Моего слова достаточно, а подписать можно и потом.

Вампир кивнул, прощаясь, и ушел. Анна не бросилась его догонять, не заперла за ним дверь. В ее сознании наперебой трещали души, довольные маленькой победой. А она… непонятно, где среди них затерялась она.

***

Анна выждала полтора часа. За это время она ярко накрасилась и так же ярко оделась: коротенькое платьице, лимонный пиджачок. В дополнение — розовая ленточка на начес, алая помада и тщательно выведенные черные стрелки. Она посмотрела в зеркало. Некстати вспомнились рисунки с агрессивно одетыми воинами. Анна поморщилась: лучше бы так, чем так, как сейчас. Она вздохнула, выбежала на улицу.

Нагретый послеобеденным солнцем воздух плотно повис над асфальтом. Девушка вдохнула и от жара стало неприятно внутри. Сразу захотелось за город, где черепичные крыши и каменные своды стен не станут мешать смотреть до горизонта, а яркие фонари не ослепят, скрывая звезды.

Вокруг было тихо. По соседней улице промчалась машина и снова все стихло. На первый взгляд слежки не было. Но когда Анна стала перебегать дорогу, ощущение тяжелых глаз запульсировало внутри. Она сразу остановилась, проверяя, смутится ли невидимый охотник, повертелась на месте, будто что-то забыла. Смутная тень в одном из окон на втором этаже дома напротив заставила ее остановиться. Она догадалась сразу, смутилась.

— Он? — спросила она у Михаила, пытаясь отвлечься.

— Да.

— Зачем? — она знала и не могла поверить в то, о чем твердили духи.

— Я же… мы говорили тебе…

— Я не верю. Не хочу! Боюсь! — Анна задрожала, побежала прочь.

— Но тебе… приятно? — дух не прекращал убеждать ее.

— Зачем ты меня мучаешь? Что вам нужно? — в ней билось отчаяние, пульсировало, гоняло страх. Она не знала и не понимала, нравится ли ей это новое чувство.

— Мы хотим жить! — дружно отчеканили духи. — Всегда!

Анна сдавила голову руками, забежала в какую-то подворотню. Она убегала, пока не потеряла туфлю, потом сломала каблук на другой. Анна села и расплакалась прямо посреди дороги. Утирая слезы, совсем не замечала, как ее объезжают машины, как их клаксоны вспарывают тишину. Вокруг нее образовалась пустота и духи молчали, в который раз холодно наблюдая, как горячие слезы прокладывают борозды по щекам хозяйки…

Через день Анна сменила квартиру, и не сообщила об этом Верховному.

Глава 6. Ведьма

#Он смотрел вокруг и ничего не понимал: краски, которых никогда прежде не видел, множество незнакомых запахов и звуков, — резких, вибрирующих, ранящих слух. И существа. Странные, удлиненные, похожие на морских выдр с большими головами и без хвоста, с длинными пальцами на концах лап.

Животные были лысыми, только кое-где проплешинами росла шерсть, и ходили они странно, — на двух лапах. Их хотелось изучить поближе, но он не решался, потому что их внимательные, настороженные взгляды заставляли инстинктивно сжиматься, и, наверное, не сулили ничего хорошего.

Он был похож на них: широкие плечи, нескладные конечности, пальцы, которые складывались в подобие хрупкого камня, теплая кожа, кусок странного полотна вокруг тела, ограниченный обзор зрения.

Сам он сидел на большом плоском камне. Голова еще кружилась и боль в новом теле напоминала о том, что ритуал прошел недавно. Откуда-то он знал, что должен помнить хоть что-то из прошлой жизни, но ничего знакомого не попадалось на глаза. Все смазалось, сознание туманилось и смешались обрывки морского и земного. Ему хотелось издать звук, но во рту было что-то большое и неповоротливое.

— Идем, — голос шамана, — единственный и знакомый, — заставил его повиноваться.

Но, едва он попытался подняться, как длинные лапы подкосились и он упал на колени, не зная, как управлять новым телом. Никто не смутился. Шаман что-то сказал остальным, его подняли и понесли прочь. Когда он открыл глаза, вокруг царил полумрак и серые каменные стены сочились каплями дождя.

— Эта вода оседает на камни из воздуха, — голос шамана был так близко, что он испугался. — В пещерах воздух дышит росой. Не бойся, я расскажу тебе все.

Шаман протянул ему кусок красного мяса, — запах крови был знакОм, — и жестом попросил съесть. Оно было плотным и плохо жевалось, но потом тяжесть во рту ушла и язык стал привычным и мягким, хоть и очень далеким от прежнего.

— Язык больше никогда не станет тонким и раздвоенным, и змеей ты больше никогда не станешь. Теперь ты стал человеком, прими это и научись жить, как мы.

— Кто ты? — собственный хриплый голос похож на удары волн. — Где я?

— Я — наместник бога среди людей. Но боги не дали мне сил излечить сына от неизвестного недуга. Можно было спасти его, обновив тело новой душой. Разум остался бы прежним, ведь на жертву была выбрана морская тварь без сознания. Но в ней обитал ты. Откуда ты взялся?

— Не помню. Воды менялись. Из плотных стали легкими и текучими, переход был почти незаметен. В их толще было много животных, и одно из них телом напоминало перекаты волн. Мне хотелось стать им и я увидел мир его глазами, — он попытался подняться, упал. Каменная пещера закружилась в диком танце.

Чужая ладонь легла на его затылок.

— То, что имеет имя, обретает душу. Ты не злой, но станешь им. И предчувствуя это, я обрекаю тебя на вечное скитание, пока ты не поймешь, для чего рожден. Ты должен был вернуть мне сына, но заберешь племя, бывшее мне семьей. Ты не туда смотришь и не то видишь. Я лишил тебя животворного огня. Но он вернется через много-много лет в девушке, страстно желающей жить. Не из-за тебя, но для тебя.#

***

Дни тянулись однообразной чередой неудач, злости и повторов. С той ночи, когда на нее набросился вампир, Анна стала осторожнее и старалась избегать отдаленных безлюдных мест. Куда проще было прикинуться дурой и ловить попутки, кокетливо опуская глаза. Глупые самцы думали, что так доступная женщина игриво предлагает себя, и не догадывались, что она скрывает глаза, которые, по-кошачьи, отражают свет их фар. Маркус еще давно обмолвился об этой особенности, но сказал, что она проявляется не у всех. У карателей глаза зеркалили лишь во время голода, но обычно до такого состояния они не доходили.

Поздние водители радостно вызывались помочь, рассчитывая на торопливое необременительное спаривание. И действительно потом еще долго вспоминали томные вздохи и горячее тело попутчицы. На самом деле, ничего никогда не было. Анна брызгала им в лицо полюбившимися «духами» без запаха, рецептом которых с ней поделился Маркус, — уходя оставил записку с напутствием, составом для защиты и пробным вариантом.

Мужчины чманели от химии, становились вялы и сонливы, а вампирша ела, сколько хотела и гипнозом внушала им воспоминание о пережитом блаженстве. Уже через несколько часов они не могли вспомнить ни лица, ни примет своей попутчицы. Иногда, для разнообразия, жертвы не досчитывались денег, украшений или документов, которые через несколько дней «находились» самой охотницей и за небольшое вознаграждение возвращались владельцам. Ей было забавно потом смотреть им в лица и знать, что они никогда ее не вспомнят.

Она изменила еще одну привычку. Теперь ежевечерне вампирша посещала тренировки и тиры, не обращая внимания на голодные взгляды щенков. Она намеренно их игнорировала и старалась держаться холодно и свысока, попутно используя их для тренировки своих душ, чтобы на время сразиться в схватках. Это оказалось не так-то просто, как казалось вначале. Страх и обида прошли, а с ними убавилось и решительности и, что самое неприятное, желания играть. Но собственная безопасность оказалась предпочтительнее изнуряющей добродетели и Анна, взывая к призракам, наполняла глаза льдом, а лицо — непроницаемостью.

Не один день был потрачен на то, чтобы узнать: души легче всего порабощают тех, кто питает к Анне сексуальный интерес. Это выяснилось случайно, когда отрабатывая спарринг случайный партнер рванул на ней футболку. Оголилось чуть больше, чем нужно и вампирша стала торопливо натягивать обрывки ткани. Если бы Миша не шепнул обратить внимание на самцов, она бы еще не скоро заметила, как аура у всех стала ярко-алой. Они стеснялись смотреть на нее откровенно, но у всех были приоткрыты чакры — идеальный момент для нападения.

— Миш, давай! — мысленно шепнула Анна, чувствуя, что и сама испытывает страсть после боя, на ментальном уровне слившись с будущими марионетками.

Духи, сорванные приказом старшего, расползлись по арене и через минуту глаза всех мужчин отразили их золото. Получилось!

С того дня пришлось забыть о скромных нарядах. Теперь, если Анна хотела заполучить рабов, она одевалась подчеркнуто вызывающе. Как только она входила, тонкая игла вонзалась в палец и вокруг расползался запах ее крови. Глаза щенков загорались мгновенно, вампирам нужно было чуть больше времени, все-таки опытные охотники с тренированной выдержкой. Но потом все они сворачивали шеи, не в силах отвести от нее глаз.

Ей было неприятно, скользко, гадко, но она заталкивала отвращение подальше, убеждая себя, что это необходимо. Что все это — плата за жизнь. Убеждение было слабым. Анна постоянно срывалась, напивалась, била дома посуду и мебель. Иногда использовала наркотики, не замечая, насколько увеличились дозы. И начинался бег по кругу.

Чем больше у нее получалось контролировать тела других, тем чаще окружающие испытывали страх от ее присутствия. Более слабые самцы, а соответственно — лучше чувствующие, — ретировались сразу. Те, что посильнее — оставались и неизменно проигрывали. Но взрослых вампиров в округе не было, — так, щенки до пятидесяти и молодые вампиры до двухсот, — и Анна не боялась наткнуться на сильного противника.

А вскоре между свитой расползлись слухи, что огненный Ангел сошла с ума и разыгрывает из себя королеву, превознося свое существование выше их. Она чувствовала их раздражение, но вступить с ней в открытую вражду не решался никто. Все опасались реакции Маркуса и Главного Карателя.

Вампирша только посмеивалась и стреляла до глухоты, выпуская в мишени десятки обойм, к утру лишалась рук, до боли натягивая стрелы луков и метая копья, обзаводилась сотнями синяков, ссадин, ушибов и иногда переломов, проводя драки с тупым фанатизмом, когда все вокруг уже сдавались, а она — требовала продолжения. Болью забивался страх и решимость становилась тверже. И был особый азарт в том, что загипнотизированные вампиры, порабощенные душами, потом ничего не помнили.

Прошло примерно полгода, когда слухи о ее одержимости достигли ушей вышестоящей троицы, Главный Каратель нагрянул с визитом. Он всю ночь наблюдал за Анной из-за тайного зеркала, выводя ее души на разговор. Они оказались на редкость немногословны и настаивали на одном — у его ученицы просто появилось очередное увлечение, которому она отдалась с головой, и оно вовсе не стоит столь пристального внимания и особого присмотра.

Вампир чувствовал, что они лгут, но и надавить на них он больше не мог. В ней изменилось одна важная деталь. Расставшись с Дэвидом, а потом и с ним, Анна резко повзрослела, и даже оставаясь наполовину человеком, обрела взрослую мудрость, цинизм и способность играть, которой не было, когда она… была счастлива.

Антону было больно видеть ее такой. Его не отпускало чувство, что она катится вниз, а он смотрит на ее падение и даже не пытается его остановить.

После очередного боя, когда вампирша снова призвала своих духов обратно, и тела щенков стали принадлежать только им, Каратель вышел из укрытия и поманил ее ближе. Она не удивилась ему, даже улыбнулась и посмотрела на него не так, как на других. Взгляд ее стал теплым, нежным, ласкающим и вампиру стало волнительно и жарко от знания, что она по нему скучает.

— Я не знала, что ты в городе, — она покраснела и Каратель улыбнулся.

— Не хотел тебе говорить, было интересно смотреть, — он пристально взглянул на поникших щенков и шепнул: — Пойдем отсюда, побудем вместе.

В кафе они выбрали самый отдаленный и уединенный уголок. Он кутался в полумрак, прятал посетителей в тенистой листве растений и всячески способствовал покою. Анна сжимала крохотную чашечку и задумчиво смотрела в почерневшую от чая воду. Антон накрыл ее ладони своими, как бывало раньше, ощутил, что легко трепещут души.

— Любимая, — прошептал он, — я по тебе скучал.

Она неторопливо подняла взгляд. Ей хотелось кричать о том, как она тосковала в разлуке, как днями и ночами мечтала об их встрече, о его голосе и возможности быть с ним так близко. Но если сейчас она признается в своем неравнодушии, то Антон станет только хуже, он будет страдать.

Нельзя! Молчать обо всем и всегда, чтобы не случилось! Сама порвала с прошлой жизни и ему кровь попортила, — к другой Антон бы не вернулся никогда.

— Хм… Но пришел ты не потому, что соскучился, а чтобы меня проверить, — холодно сказала Анна.

— Нет. Чтобы убедиться, что ты себе не вредишь. Что с тобой? Ты играешь в жизнь совсем, как…

— Разве это хуже, чем страдать о том, чему не сбыться? В подобии жизни — особый шарм.

— Это не выход.

— А где выход? Ты знаешь, куда повернуть, чтобы в душах исчезла пустота? Знаешь, как отгородится от мира, чтобы он тебя не трогал?

Каратель смотрел на нее с сожалением.

— Не надо меня жалеть. Дай мне пройти свой путь.

— А ты уверена, что он правильный?

— Его вообще не должно было быть. Как он может быть правильным?

— Ты что-то задумала. Не знаю что, но мне это не нравится. Я чувствую опасность. И то, что ты делаешь…

— Мне Маркус разрешил, — торопливо вставила вампирша.

— Я знаю. Но Маркус с тобой не жил. А я отлично знаю этот сумасшедший блеск в глазах, — Антон подался вперед, крепче сжал ее руки: — Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Ты никогда не возвращаешься назад. И всегда говорил, что уходить нужно, не оборачиваясь.

— Плевать, что я там говорил. Ты нужна мне, я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

— Даже, если я буду несчастна? — слабая попытка возразить только раззадорила Карателя.

— Будешь счастлива. Все, что захочешь. Я поговорил с Верховным, он позволит нам снова создать семью. Ту, о которой ты мечтаешь.

— Нет! — она покачала головой.

Заманчивое предложение бередило давишние раны. Анна слишком хорошо знала, чем все закончится. Ее охватило острое желание сбежать. Она дернулась, Антон вцепился в ее запястье.

— Ты так просто уйдешь? Я тебя не отпускал, — он злился и на ее упорство, и на себя, так легко привязавшегося к ее неровному огню, к душам, манившим домом.

Анна покорно вернулась. «Точно что-то задумала! Молчит, прячет глаза. Сладкий запах тела горчит, а аура мечется радугой. Анна, Анна, что же ты задумала?«

— Поехали ко мне? — Каратель пожирал ее глазами.

Любовные волны потекли по кафе, призраки заискрились солнцем, кое-где стыдливо окрасились алым, — при нем Анна так и не научилась контролировать настоящие чувства. Она посмотрела в глаза вампира и не удержалась от соблазна: проникла в святая-святых его памяти, чтобы узнать, сколько у него было девиц. Вампирша мягко высвободила запястье, улыбнулась. Не так, чтобы много, но у каждой — ее лицо, а истинного он не вспоминал.

— Поехали, — нежно улыбнулась она и, предвкушая короткое счастье, кокетливо поднесла его ладонь к губам.

Недолгая дорога. Страсть еще на лестнице, где горячие поцелуи смущались с рассеянными руками и крепкими объятьями. Смутные очертания квартиры и восторг соития. Неизгладимый. Долгий. Сладкий. В котором Анна тонула и тонула, гоняя по телу оргазм.

Антон поил ее своей кровью и она благодарно отдавала ему себя. Сладкую от счастья, горящую и яркую до слепоты.

Они долго говорили. Старались ни о чем, чтобы успокоить прошлое, каждый раз подымавшееся между ними. Наутро Каратель уснул. Анна поцеловала его в висок и тихо исчезла. Он оставил ей на память очередную надежду на новую жизнь, которая впервые истлела после того, как забилась…

Потом была очередная депрессия. Срыв. Несколько особо изощренных убийств, чтобы заглушить свою боль чужими криками. На два года Анна исчезла из видимости вампиров и щенков.

Раз в месяц она отсылала обязательно письмо Верховному, в котором рассказывала, что все хорошо и искать ее не стоит. Прилагала тексты песен и ноты, записанные кем-то посторонним, потому что самой ей намного интереснее было мурлыкать песни, чем запоминать, из чего они состоят.

Не единожды Маркус приезжал, разыскивая ее. Несколько раз даже с Карателем. Обостренные души Ангела заранее чувствовали их приближение, и Анна всегда успевала ускользнуть. А потом она оставила записку, что ей нужно побыть наедине с собой и исчезла вовсе.

***

#Рваные неслаженные движения девушки в длинном темном платье нагоняют страх. На подоле отражаются звезды, окаймленные алыми закатными бликами. На фоне черного леса, — только силуэт с белыми плечами и руками, длинные волосы прячут лицо. Она похожа на механическую игрушку: дергается в припадке, ломано вертит головой.

Жестом подзывает к себе смотрящего, но когда он приближается, перекидывается белым волком и ускользает в сумрак. Он бежит за нею, зная, что там ждет ответ, но каждый раз отстает, падает в глубокую мшистую землю и тонет в болоте, которое появляется само собой.

После пробуждения еще долго тянется во рту илистый вкус гнилой земли.

Но сегодня она не ушла. Волчица вернулась, легла на землю совсем близко к нему, — мужчине, барахтающемуся в жиже, — лапой коснулась руки.

— Приедешь? — четко спросила она.

Он поднял на нее черные от ночи глаза, потянулся рукой, оставив на шерсти от скулы до лапы, грязный след.

— Да, — прошептал он.

Волчица прыгнула вперед и болото исчезло. Он стоял посреди леса грязный, измотанный, униженный собственной слабостью.

— Эй! — крикнул он.

Она завыла чуть поодаль и смотрящий побежал туда. Утопая в пружинящей почве, уворачиваясь от лап папоротника, от толстых стволов, наступающих отовсюду.

— Ззннааааееешшшьь? — тянут расставленные души. Они, как узлы в сети паука, — манят блестящей росой, обещающей власть.

Он останавливается, сгибается. В груди больно от влажного воздуха, от короткого, но изматывающего бега. Нет даже сил позвать.

Смотрящий медленно подымает голову и замечает тропинку, уходящую за пределы леса к высокой приморской скале. Оттуда тянет морем: ветер приносит соленый запах влажных камней, скрипучий крик поморников, шум воды. Он выбегает на луг, переходящий в холм, резко обрывающийся скалами. На его вершине — сруб из замшелых бревен с крышей, поросшей травой. Рядом пристройка, загон для скота, кучка дров.

Из хижины выходит низкорослая женщина в длинной юбке и светлой блузе, смотрит на него настороженным взглядом черных глаз, поправляет легкий платок и выбившуюся прядь темных волос.

— Вы к Агате или заблудились? — спросила она.

Он только тут заметил, что кожа у нее загорелая, губы большие, и на самом деле дама старше, чем ему показалось.

— К… Агате.

Она подошла к нему, коснулась руки и…# он проснулся.

Этот сон стал его проклятьем. Приходил каждый день, душил чувствами и страхом. Будто кто-то нуждался в нем, звал, а он все не приходил.

Мужчина поднялся, собрал духов, закрыл глаза и вспомнил детали приснившегося места. Он мысленно приказал призракам искать, и они бросились в рассыпную.

***

Маркус ехал от Сиэттла до Ванкувера на байке. Потом через паром до Нонаймо и далее, вплоть до озера Ле Мар, на двухколесном коне. Окруженное изумрудными лесами, оно отражало звездное небо и здесь острее становилось предчувствие. Несмотря на усталость, Верховному не спалось. Он нервничал и осматривал лес, разыскивая невидимые глаза.

Никто не смотрел. Никого не было. Лишь тихонько стрекотали цикады и переухивались совы. Волки не выли.

О лекарке он узнал из сплетен: появились заметки в еженедельных газетах о некоей женщине, говорящей о прошлом и будущем, лечащей давишние раны и душевные хвори. Побывавшие там, откровенничали мало и неохотно, а Вампиру как раз нужно было отвлечься. У ведуний дивная сладкая кровь. Правда, без огонька, но разве только в пламени его жизнь?

У озера Маркус задержался на несколько часов, чтобы перекусить и насильно заставить себя отдохнуть, а ближе к утру снова продолжить путь. Вампир обогнул его по северной границе и спустился к плато на юго-западе. Оно было лишено деревьев, лишь мелкий кустарник и подсохшая низкая трава. Сильно пахло морской солью, которую нес бриз, и резко, отрывисто кричали птицы.

Подъезжая к небольшому холму, он уже знал, что не ошибся. Домик был точно таким же, как во снах. Вампир заглушил мотор, выставил байк на подножку и снял шлем. На порог вышла та женщина из сна, посмотрела на него знакомым пристальным взглядом, спросила:

— Вы к Агате?

— Да.

— Условия знаете? Проходите.

Она открыла ему дверь пропуская в небольшую комнатку, отделенную ширмой на две половины. Маркусу было спокойно, но запах не нравился. Пахло сухим мхом и календулой.

— Какие условия?

— Сдаете кровь, потом проходите. Без крови Агата вас не примет, кем бы вы ни были и сколько бы денег не привезли с собой, — увидев, что гость согласно кивнул, она указала на вешалку. — Снимайте верхнюю одежду, проходите за ширму. Меня зовут Кими.

Верховный снял куртку, прошел, куда сказали. Там стояло кресло и небольшой шкаф с темными баночками. По разводам можно было догадаться, что в них чья-то кровь.

Кими велела закатать рукав и завязала жгут.

— Сколько крови вы возьмете?

— Примерно двести миллилитров. Не волнуйтесь, после сеанса вы получите полноценный обед и даже не почувствуете этой потери.

— Я не об этом волнуюсь. У меня кровь… — он не договорил. Кими вонзила иглу и темная струйка потекла в огромный стеклянный шприц. — Вас не пугает ее цвет? — Вампир смотрел в глаза помощницы Агаты.

— Нет. Тут уже были люди с такой кровью.

— Давно вы знаете свою хозяйку?

— Достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов.

— Зачем ей кровь?

— Ритуалы. Помогающих духов нужно задабривать. Своей крови не хватит всем говорить «спасибо«.

— И сколько стоит ее прием?

— Во сколько вы его оцените. Нам, женщинам, много не нужно. Но скот требует пищи, и за крупами приходится ездить в город.

— Вы ездите сами?

— Только я. Агата почти не выходит.

— Отчего же? Боится солнца? — съязвил Маркус и скривился, когда Кими вынула иглу и, положив спиртовую ватку, сжала его руку.

— Нет. Поначалу выходила, но когда народу стало больше, она стала избегать людей. Не хочет, чтобы ее знали в лицо. Вы его не увидите, так что…

— А если увижу?

— Поверьте, Агата вам не позволит, — спокойно сказала Кими, ни капли не сомневаясь в собственных словах.

***

Агата закрыла глаза и прислушивалась к голосам в соседней комнатке. Гость приехал серьезный, нужно максимально сосредоточиться и унять волнение. Она вздохнула. Пора!

Скрипнула дверь, посетитель откинул тканевый полог и вошел в полосу света. Противоположная стена была уставлена свечами. Они ослепили вошедшего и он часто заморгал, пытаясь рассмотреть таинственную целительницу. Но скоро стало понятно, что за столом сидит тень, окутанная густой вуалью так, что видны только кончики пальцев, ограниченные черными митенками, и больше ничего.

Мужчина сел напротив, с видом хозяина откинулся назад и уставился на неподвижную тень. Женщина тоже не шевелилась. Она подалась вперед только тогда, когда в комнату заглянула помощница и подала знак, что посетитель выполнил условия. Мужчина ехидно растер пальцами капельку собственной крови, явно наплевав на наказ помощницы зажимать вену подольше.

— Что вас беспокоит? — незнакомый голос ведуньи заставил Вампира нахмуриться.

Ошибся?! Он прищурился: сероватая душа только одна. «Не верь глазам своим», — напомнил себе Маркус.

— Душа болит, — съязвил Вампир, рассматривая силуэт напротив.

— Это поправимо — улыбнулась или показалось? — Дайте вашу руку.

Он протянул ладонь, мрачно вглядываясь в кружевные митенки, под которыми не было его знака. Губы невольно поджались, напряженные мышцы очертили сведенные скулы. Женщина провела по линиям ладони и он почувствовал, как застыли кончики ее пальцев. Испугалась? Сердце лекарки забилось чаще.

Маркус подался вперед, прожигая ее взглядом. Женщина скользнула ладонью к его запястью, обхватила ледяными пальцами, которые быстро потеплели, и Верховному показалось, что чужая энергия потекла по его венам. Быстро поползла вверх горячая волна, сладко сжалось сердце в предвкушении чего-то; на миг сжало виски и сразу отпустило. Маркус опустил глаза, чувствуя внутри опустошение и…покой.

— А ты сильнее, чем я предполагал, — ядовито признался гость.

— Помогло? — осторожно спросила ведьма. Он кивнул. — Что еще?

— Нужно узнать об одном… человеке, — Вампир испытующе следил за собеседницей. Она передернула плечами, спрятала руки.

— Кто вы? Вам больше лет, чем говорят линии на ладони, — ее голос дрогнул, воздух в комнате стал тяжелым.

— Это имеет значение? Сколько бы вы мне дали? — он сверлил тень глазами, злясь, что не может ее рассмотреть.

Она или нет?! Кто? Анна? Элис? Как много хочется выпытать и как мало выдержки осталось. Сорвать бы с нее это тряпье и обнажить, если не лицо, то страх, который теперь липко касался его щек.

— Я бы сказала, что вам столько же, сколько и… миру.

— Что еще? Что там с душой? — гость начинал явно злиться.

— С какой… из миллионов? — глухо уточнила она.

Маркус хохотнул. Секунда, — и он уже переклонился через стол, протянул руку, чтобы схватить ведьму за черный балахон. Но она оказалась проворнее: отпрыгнула прочь к свечам, потревожила резким движением их огоньки.

— Спокойно, — стальным тоном осадила женщина, и Вампир вдруг почувствовал, что по коже побежал ток. Он дернулся и суставы обозначились болью. Остановила!

— Сядь, Маркус! — приказала ведьма и Вампир, так и не определивший, кто перед ним, повиновался. Его мучило любопытство. Больше, чем хотелось. И она явно это видела

Агата вернулась на место.

— Значит, хочешь знать, что с человеком? — лекарка жестом потребовала его ладонь, повторила прежний ритуал с перебиранием пальцами и поглаживанием запястья. — Женщина с редкой душой, которая после каждой смерти возрождается пламенным фениксом.

Верховный ждал. Агата отпустила его, спокойно достала из-под стола тонкую свечу, поставила между ними и чиркнула спичкой. Сползла прочь черная ткань с ее лица, и глаза Анны отразили два крохотных фитилька. Маркус улыбнулся, и казалось, что он рад ее видеть.

— Все хорошо с твоим Ангелом, видишь? — бархатным тоном сказала она и взглянула на Вампира особенно тепло. — Ты приехал на зов?

— Можно и так сказать, — ответил Верховный, дотянувшись до ее руки и поднося пальчики к губам.

Поцелуй оставил прохладный след, и Анна напряглась. Но вместо страха едва ли не впервые испытала смущение и любопытство.

— А ты звала?

— Не именно тебя, — вампирша стыдливо отвела глаза, чтобы Марк не заподозрил во лжи, — просто самого сильного.

— Не хотела, чтобы я приезжал?

— Боялась, что приедешь не ты.

— Ну, тогда удели мне время. Или в поток страждущих невозможно вклинить пару часов личного времени? — улыбнулся Вампир.

С бОльшим удовольствием Анна посвятила бы это время людям, но, памятуя пристрастие Верховного к игре, нехотя приняла его условия. Не сейчас она будет диктовать свои правила. Может быть, когда-нибудь позже.

Они шли по скудным осенним лугам, простирающимся до кромки лесов. Хоть и был только конец лета, но травы уже иссушило солнце и жухлый покров вызывал уныние. А по левую руку от вампиров сливались воедино море и небо. Было пасмурно, хотя еще пару часов назад солнце светило ярко и горячо. Крики поморников стали глуше, чайки перестали охотиться, но Анна не чувствовала, что близится шторм.

Поначалу она опасалась выходить наружу, но Маркус, видя ее сомнение, взял за руку, успокоил и вывел за собой. С той минуты он не выпускал ее пальцев, положив их на сгиб своего локтя. Иногда рассеянно потирал ее ладонь, словно не замечая, как вампирша подергивалась, пытаясь высвободиться. Она хотела бы послать его к черту, а еще лучше — ударить, но опасение, что игру, которая должна будет привести к его влюбленности, придется начать сначала, останавливало ее.

— Так… что тебе снилось? — осторожно уточнила Анна, когда Маркус рассказал ей, что ему стали сниться странные сны, а уже потом он увидел заметку в газете. И что-то подсказывало, что на это стоит обратить внимание.

— Это были скорее эмоциональные картинки. Страх, потеря, — что-то такое.

— Я подумала, что на эти эмоции откликнутся быстрее.

— С чего вообще ты придумала эту… работу? Пропала на полтора года, никто не мог тебя найти. Знаешь, найдись ты на полгода раньше… придушил бы тебя, — он остановился, развернул вампиршу к себе, посмотрел в глаза. Пристально и долго. — Мне было неспокойно. А поскольку найти тебя я не мог, — ты же научилась скрывать истинный цвет душ, — можешь представить, каково мне было держать себя в руках.

— Мне нужно было побыть одной, понимаешь? Я предупреждала…

— Скажи мне, кроме страха, я хоть раз заставлял тебя испытывать боль? Я тебя мучил, делал тебе гадости?

— Нет, — губы Анны дрожали, сердце замерло, пропуская удары.

— Тогда какого черта ты от меня бегаешь? — голубые глаза потемнели. — Я и так даю тебе свободу, взамен требуя лишь отчет о том, где ты находишься. С видениями ты не справлялась, когда исчезла. Что я должен был думать?

Анна молчала.

— Ты сама ищешь ответы на свои вопросы, думая, что я ни о чем не догадываюсь. Так я тебе отвечу, — его глаза вдруг почернели, из них туманом поползли змеистые очертания. Анна, и так краснеющая от вины, отшатнулась, когда в зрачках Вампира отразился череп и смертельный оскал.

Она совсем забыла о контроле над телом и душами, а ужас в ее глазах стал таким явным, что его не смазали выступившие слезы. Духи зашептали множеством голосов, растянулись в длинные огненные перья, всклокоченные за спиной Анны невидимым ветром.

Ей показалось, что глаза остекленели, завертелись картинки прошлого: каменный стол с вязью из древних букв и витых веревок, чаши с темной водой, которая расходилась кругами, отблески огня, люди, перья, запах гари и дерева, горящих трав и моря.

Бам! От барабана затряслись внутренности. Бам! Тело вошло в резонанс со звуком, задрожало в припадке. Бам! «Не верю…», — прошептала Анна, зная, что поверит. Горло схватил спазм.

Все исчезло в темных глазах Вампира.

Маркус моргнул и ощущение струящегося ужаса погасло, но у нее не переставало перехватывать горло. Она чувствовала, как он пытается отвести взгляд и не может. И явно возникло ощущение засасывания в его мир: боль в теле, ломота в суставах, дрожащие колени и густеющая, стынущая сосудах кровь. Она почувствовала, что падает, и Маркус ловит ее…

Казалось, что ребра затянуты в корсет, — так больно и трудно было дышать.

— Анна, — прошептал Верховный. В его голосе чудилась тревога. Она хотела сказать ему, что все в порядке, но губы не подчинились и из горла вырвался стон.

— Помолчи, скоро пройдет, — его голос слегка дрогнул.

Гудение в голове мешало сосредоточиться, но Анна хоть и не сразу, прикинула, с какой стороны чувствует Вампира, и отвернулась в противоположную. Осторожно приоткрыла веки. Внизу темнела трава, а небо слепило молочной белизной. Она зажмурилась. Н-да… Когда ее так же держал Антон, было приятнее.

— Прости меня, — прошептал Маркус и дотронулся до ее щеки, видимо, убирая волосы. — Я не думал, что вса зайдет так далеко, — его дыхание обожгло и вампирша вдруг поняла, что он склонился над нею. — Я не хотел тебе вредить. Разозлился.

— Переиграл, — прохрипела женщина.

— Да, — невесело усмехнулся он, — в этот раз заигрался. А все так… неплохо начиналось, — он коснулся ее шеи и тут же перевел разговор: — Ты совсем ледяная, отнесу тебя домой.

Анна пыталась протестовать, но дурнота подпирала желудок и пришлось согласиться

— Тошнит? — спросил Маркус, она кивнула. — А ты не…?

— Нет. Я Антона почти четыре года не видела.

— Так, а… тело не просит? — шепот Вампира стал дразнить.

— Марк, меня сейчас стошнит, — простонала Анна. — Давай потом.

А потом Маркус начал удивлять. Он сам заботился о ней, следя за соблюдением режима: готовил, кормил по часам, проводил прием, собирая для Анны кровь с посетителей. Она лежала за ширмой в комнате для приема, и улыбаясь, слушала, как Кими объясняет гостям, что Агата больна, говорить не может и только пишет. А потом гость уходил довольный, ведь лекарка все угадывала и давала дельные советы.

— Зачем тебе это? — спросила Анна, когда Марк принес ей свежей крови после очередного гостя.

— Хочу оставить тебя в том состоянии, в котором нашел. Это ведь моя вина.

Сначала все это забавляло, пока Анна не поняла, что она для него просто скот, который он заботливо выкармливает для жертвенного ритуала. И все приятное, что она заметила в Верховном, разом слетело, подобно мишуре, перестало забавлять и развлекать.

Через четыре дня ей стало лучше, и Маркус, уверившись, что опасность ей больше не грозит уехал, напоследок попросив не исчезать. А в ее сердце поселилась тревога. Зачем он приезжал? Что проверял?

Первое время она просыпалась в холодном поту от страха, что он все еще сидит в углу комнаты и смотрит на нее. Его тени, казалось, бродили повсюду, а шипение змеиных душ прочно засело в голове. Как бы она ни пыталась отвлечься, как бы ни старалась убедить себя, что больше не боится его, на деле все выходило иначе и, что греха таить, намного хуже, чем представлялось.

Мало того, что Верховный засел в ее мыслях, так теперь еще его призрак поселился в доме, который она выбирала так тщательно. А ведь она так радовалась, когда поняла, что может позвать его!

А теперь ее совсем не радовала ни одна деталь интерьера, подобранная с такой любовью. В обшивки кресел, в портьеры, дерево и железо, казалось, навечно впитался Его запах. И если раньше, пока он был здесь, это не доставляло неудобств, то теперь напрочь лишило впечатлительную вампиршу покоя.

Она проводила прием, не особо вникая в переживания посетителя, часто стала промахиваться с диагнозом, потому что перестала слушать души и сосредотачиваться на чем-то, кроме собственного страха. Хрупкий покой, выстроенный в надежде хоть на время отгородиться от мира, рухнул, как только один из его представителей прикоснулс к стенкам рукой.

Спустя две недели, Анна прекратила прием, рассчитала Кими, сказав, что уезжает, и отдала ей скот и пожитки. А потом на неделю заперлась в одиночестве. Стены стали казаться картонными, стекла напоминали тонкий полиэтилен. Духи, взбудораженные ее напряжением, ожили и теснились по всем комнатам. Но их большое скопление, раньше приносившее покой, теперь внушало только раздражение. Анна зло отпихивала их с пути, огрызалась и всячески старалась не замечать. Они были живым напоминанием ее проклятия и она впервые призналась себе, что даже жизнь отдала бы, лишь бы не знать, что они существуют.

В редкие минуты сна вампирша вспоминала, как в детстве двенадцать лет с момента «отчитки» жила, не вспоминая о том, как многолик мир живого и призрачного. Тогда у нее была надежда, сейчас — ничего. Договор, который представлялся пропуском в мир, возможностью помочь людям, на деле оказался проклятием, вечной погоней за сбором душ, чтобы не нарушать отчетность и переработать их на другие силы, постоянным поиском впечатляющих способностей.

Анна понимала, что даже короткое отречение от душ не принесет ей радости, потому что они никогда больше ее не покинут. Станут невидимы, будут держаться чуть дальше и не попадаться на глаза, но, переживи хоть одна из них былую, яркую эмоцию, и она тут же станет частью вампирского сознания. Анна избавиться от них только однажды, — перед самым концом, — чтобы отдать Маркусу.

Депрессия продолжалась несколько месяцев, пока однажды женщина не посмотрела в пыльное зеркало и не узнала себя. Отражение напоминало прототип фильма «носферату«: затравленные выпученные глаза, впалые щеки, тело, обтянутое кожей странного синеватого оттенка, и пугающая узловатость суставов. Анна разбила стекло, сжала осколки и долго смотрела, как усталая кровь медленно течет сквозь изрезанные пальцы, струится к локтю. Она уже не казалась вампирше синеватой, скорее черной.

Ну, что ж, пора что-то менять.

Глава 7. Гонка

1971 г. Июль

Последние шесть лет Маркус устраивал гонки в Гранд-Каньон. Поначалу это было просто возможностью размяться, поездить на скорости, достойной охотников, не беспокоясь, что об этом узнают люди. Потом вампиры втянулись, подключили щенков, а соревновательный момент становился главным призом, — Верховный делился душами с победителем и делал некоторые поблажки по вампирским правилам.

Но все равно через несколько лет пришлось придумать кубок для победителя и поощрительный приз. Так гонка с препятствиями стала куда интереснее. Изредка Вампир и каратели тоже участвовали, но выигрывать не стремились, — зачем, если и так все есть.

Временами, помаячив между участниками, Маркус незаметно исчезал. Он катался сам по дальней, малоизвестной дороге. Только Антон точно знал, где найти Хозяина, — чем больше проходило времени, тем сильнее обострялась их связь. Карателя окатывали обрывки воспоминаний, которые Маркус раньше так тщательно чистил. Но теперь заслоны на прошлом приходили в негодность и вампир наблюдал за Хозяином: когда он поймет, что Правая рука знает больше, чем позволено?

С шестьдесят восьмого к ним стали приезжать последователи из свиты Марона. Братья становились близки: мирно и подолгу беседовали о чем-то, больше не разграничивали континенты. Нетрудно догадаться, что причины было две, — огненные души с очаровательными женскими оболочками. О чем они беседовали, Антон не знал. Больше всего его заботили исчезновения Анны, на которые Маркус смотрел сквозь пальцы. Его, конечно же, не поставили в известность, что беглянка нашлась.

С шестьдесят девятого правила участия расшили. Теперь могли приезжать все желающие, разумеется, тайно. Вампирская свита разбавилась людьми, а выигрыш обзавелся банком, в который каждый участник ложил посильную сумму не менее трех долларов. Учитывая, что вампиры и щенки жертвовали сотни, а иногда и тысячи, сумма выигрыша была внушительной.

По новым правилам, участники прятали лица за платками и шлемами, и всех это устраивало, ведь и после выигрыша никто не заставлял показывать лицо. Уже позже на Собраниях вампиров всплывали выигранные кем-то кубки с гонок и щедрый победитель, спаивающий соратников.

Накануне гонки всем вампирам и щенкам присылались уведомления. А поскольку теперь Маркус знал, где Анна, (всё-таки она отправила ему весточку с местом жительства), телеграмма с посылкой пришли и ей. Вампирша долго вертела листочек в руках, разыскивая подвох. Неужели Маркус узнал, что она пристрастилась к мотоциклу?

Все началось с того дня, когда он увез ее на байке, чтобы поговорить. После резкого торможения, у нее внутри все перевернулось, а на следующий день души изменили ровный золотистый оттенок на более медный. Почему так случилось, сами они молчали, а заинтересованная Анна стала проверять: сначала скоростью, потом — прыжками с высоты, опасным приближением к огню и утоплениями.

Лишь единожды она попробовала повешение, но вовремя не успела срезать веревку и потом несколько часов то проваливалась в удушье, то подымала ослабевшие руки, чтобы довершить надрез. Когда упала, конечности посинели, не говоря о лице и прочих… неприятностях, и пришлось долго приходить в норму. Больше она так не рисковала.

Из всего перечисленного больше всего по душе пришелся байк. Этого «коня» светить было нельзя — «Ява» только-только появилась и ее выбирали в основном вампиры, — другим она была не по карману. Анна приобрела ее через третьих лиц, чтобы знало поменьше вампиров. Только богу известно, каких трудов стоило тайно переправить ее в Америку, поставить на учет.

Шикарная, поблескивающая дорогим хромом «лошадка» быстро привыкла к новой хозяйке. В одиночестве Анна пищала от счастья, млея от ровных боков, задорных подкрылок и фирменной надписи на баке своей красавицы. А когда рукастые ремонтники за отдельную, невообразимую по местным меркам, плату подогнали движок так, что он разгонялся до ста шестидесяти километров, Анна зауважала «железку» еще больше. Что, если…

Элис даже не сомневалась: она поедет на гонку и покажет этим утыркам Как нужно ездить. Еще загодя вампирша приготовила костюм из плотной кожи, чтобы слиться с толпой и не показать раньше времени, что за рулем женщина. В нем было невозможно душно, но разве это повод отступить?

Вампирша улыбнулась отражению в зеркале, подняла на нос черный платок и надела шлем.

***

В эту ночь было особенно жарко. От почвы подымался раскаленный воздух, который днем шел волнами и казался живым. Свита собиралась медленно, Маркус нервничал, потому что заранее собрался улизнуть, а теперь начало гонки задерживалось и его отсутствие могли заметить.

— Марк, что-нибудь случилось? — Главный Каратель поправил пуговицу на куртке Верховного.

— Пока ничего.

— Ты ждешь кого-то?

Маркус смерил помощника взглядом:

— Момента уехать. Но, если ты в более широком смысле, то… Она не приедет, можно не ждать.

— Точно?

— Да. Но гонка будет интересной.

— И как тебе не надоело обо всем знать?

— Надоело. Поэтому и думаю, куда бы сбежать, — Вампир дергано осмотрелся.

— Слушай, а… ты давно ее видел?

— Давно. Скоро проверка и ты увидишь.

— Марк, уменьши проверки. Ты же ее знаешь, начнет творить что-то эдакое, чтобы удивить.

Маркус усмехнулся:

— Посмотрим. Сначала гонка.

Вдоль трассы зажгли факелы, чтобы участники не сбились с пути. Обычно все проходило в пасмурные или послеобеденные часы, но сегодня решили усложнить задачу и все перенести на ночь. Байков стало больше, значит, и за банк можно побороться.

Антон отошел в сторону, оставив Маркуса наедине. Мотоциклы выстраивались в ряд, когда подъехало еще три или четыре гонщика. Вампир переменился в лице.

— Ты тоже это видишь? — Марон подошел так тихо, что Верховный дернулся.

— Души? Вижу. Твоя приехала? — Марк осматривал гонщиков, но ни в одном не было намека на женскую фигуру: бесформенные куртки, штаны с наколенниками и налокотниками, закрытые лица.

— Боюсь, что не знаю.

— Марон, тебе не кажется, что наши девочки стали слишком самостоятельны?

— Не знаю, как тебе, а меня устраивает, что Элли самостоятельная и жесткая.

Маркус посмотрел на брата, уголок губ пополз вверх:

— А должна ли она быть такой? — он снова глянул на участников. — Я не перестаю об этом думать.

— Марк, все равно останется только один. Какая разница кто, если мы — две одинаковые половины?

«Есть разница! Есть! — Верховный стиснул зубы. Хотелось ударить братца кулаком, разбить нос, размазать липкую смоляную кровь по ухмыляющейся физиономии. Нельзя! Иначе все узнают. Он прикрыл глаза, и хладнокровие, выработанное годами, не подвело. — Разница в том, что ты нихрена не видишь, чем все обернется для… для всех.«

— Да, действительно. Никакой разницы, — рассеянно сказал Маркус и отвернувшись, поднялся выше, чтобы остаться наедине.

Махнули флаги и гонка началась. Мотоциклы сорвались со старта, рев моторов отрикошетил от скал, умножился, эхом ворвался в ночь. Дистанция простиралась на две с половиной мили, шла извилисто, петляя через скалы, вздымаясь на холмы и кряжистые трамплины. Водителям было непросто. Несколько мото вышли из строя через несколько минут после старта, остальные держались. Кое-кто упал после прыжка через препятствие, но, хромая, вернулся на трассу.

Маркус, который только и мечтал исчезнуть, остался и смотрел. К нему бесшумно приблизился Антон.

— Думаешь, она? — Каратель всматривался в клубы выхлопов и золотистую пыль, сопровождающую каждого участника.

— В последний раз я ее душ не видел. Только когда сама разрешила. Так что… не мне судить, — огрызнулся Вампир.

Меньше всего ему хотелось отчитываться, а Антон, как на зло, становился тенью: появлялся из ниоткуда, говорил вкрадчиво и постоянно за ним следил. Неужели древний контроль дал трещину и Искра в его душе вспомнила, чем была на самом деле?

Маркус сжал кулаки. Силы таяли, это уже становилось заметно. И если в ближайшее время он ни на что не решится, то скоро и вампиры со щенками увидят, что земной бог не такой уж всесильный. А если кто-то поднимет на него руку… Маркус не был уверен, что тренировки с Карателем спасут ему жизнь. Разве что, оттянут неизбежное.

А решиться было сложнее, чем он предполагал.

Гонщиков стало меньше, и что-то подсказывало Маркусу, что виной этому — блестящие точки душ. Он нахмурился: неужели она стала сильнее? То, что Марон ее не контролирует, давно ясно, но больше всего хлопот от тайных тренировок, в которые он не вникает. Чем она занимается? Какую игру ведет? От слежки уходит очень грамотно: то ли морок напускает, то ли двойников собрала.

Вампиру хотелось увидеть ее вблизи. Не спящую, как было несколько раз, а естественную, живую. Интересно, что показали бы ее глаза?

Она придет, но позже, когда Маркусу станет неинтересно на нее смотреть.

Гонщики пошли на завершающий поворот, до финиша оставалось еще миль. Верховный послал за вереницей байков змей. Теперь они мелькали в пыльном мареве толстыми матовыми телами.

[Краем глаза она заметила черную длинную тень. А в его душах есть на что посмотреть! И как она раньше их не замечала? Головастые, с матовыми глазками. Не помнилось, чтобы раньше у змей Маркуса были глаза. Что, родной, испугался, что огонь вмешается в борьбу? Ничего. Все будет очень осторожно.]

Вспыхнул факел и ближайший гонщик потерял управление. Потом еще один. Их осталось шестеро. Все в черном, бесформенные без отличительных знаков. Если не считать, что у троих лица скрыты платками с очертаниями черепа. Маркус смотрел на них, высчитывая, кто из троих Ангел. И почему он уверен, что Анна участвует? Видения же говорили иное.

До финиша оставались считанные метры и гонка теперь велась между тремя «черепами». Один из ездоков резко повернул влево, сбивая ближайшего с колес. Тот тоже вильнул, уходя прочь, но справа его подпер третий «череп». В какой-то момент двое боковых разъехались, а средний потерял управление, видимо, в панике, дернув газ. Байк стал на дыбы, взвизгнул, задергался и упал. Водитель покатился вперед, пересекая черту финиша. За ним доехала его «Ява» и «череп«.

Махнули флаги, гонка завершилась. Толпа недовольно загудела. Каратель жестом заставил всех притихнуть, жестом послал вампиров к уппавшему «черепу«.

К сбитому водителю давно подбежали, чтобы помочь, но он резко отмахнулся, встал сам и, хромая, подошел к дергающемуся мотоциклу. Вампиры остановились, не зная, что делать. Антон приказал ждать. У байка зажало ручку газа и от подпрыгивал на месте, выбрасывая дым и отчаянно рыча. Водитель прижал его коленом, повернул ключ зажигания и визг, наконец, прекратился.

Два «черепа», устроившие потасовку, скрылись в темноте. Кто-то попытался из преследовать, но скоро вернулся, — те двое выключили фары и затерялись в скалистых изгибах.

После их отъезда золотистые духи пропали.

— По-моему, победитель есть, — Марон подмигнул брату, кивая в сторону пострадавшего.

Маркус ловил каждое движение победителя, выискивая знакомые жесты. Мужик, как мужик. Скорее всего, вампир, но в этой сумятице из смешавшихся людей и духов, не разобрать, где его тени. Очки искусственно затемнены, так что глаз не видно. Что ж, придется ждать Собрания, может, там что-то прояснится.

Он вручил ему банк в семь тысяч долларов, кубок в виде мотоцикла, поднятого на заднее колесо.

— Надеюсь, увидеть вас снова, — сказал Вампир. — К победе вы шли отлично и только наша вина, что все так случилось. Я хотел бы компенсировать вам ремонт и лечение.

Водитель покачал головой, развернулся к толпе, демонстрируя кубок, и заковылял к мотоциклу, пряча сверток с деньгами во внутренний карман куртки.

***

Ударили первые аккорды. Вампир в роли вокалиста два раза прорычал в микрофон, повторил. Как только пошел текст, двустворчатые двери распахнулись и в зал вошла Анна. В черной обтягивающей одежде с соблазнительным вырезом и оголенными руками, (на правой пульсировал золотом след яда), в комплекте с дымчатым макияжем и шипованными ремнями на брюках и шее, она была удивительна. Темный демон спустившийся на землю. Маркус смотрел на алые губы и представлял…

Анна поймала его взгляд и уцепилась за него, чтобы не видеть, с каким удивленным разочарованием смотрит на нее Антон. Он не думал, что она «падёт», никогда не предполагал, что станет играть. Карателя поразила жена, которую он никогда не знал. И Анна не могла смотреть в шокированные глаза.

Она дошла до середины зала, достала кинжалы и быстро поцеловала рукояти.

— [Просто знай,] — затянул вокалист и она резко провела лезвиями от локтей к запястьям, встряхнула. — [Наша жизнь не вечна, И я буду нестись по встречной… ]

Кровь капнула на пол и духи превратились в огненные полосы, растеклись по залу к вампирам, скользнули в зачарованные тела горячих самцов. Они повскакивали с мест, как в хорошем флэш-мобе будущего, выбежали на середину и стали слаженно танцевать, смешивая движения с элементами боевых умений и гимнастики.

— [Завтрашний день дастся с большим трудом, Сделай же рывок и всегда стой лишь на своем… ]

Анна достала из кобуры небольшой пистолет, выстрелила вверх и тут же поднялась над землей. Крепкая веревка держала за ремень, вампирша изогнулась назад и стала раскручиваться. Алые от крови руки свесились вниз, мелкие языки огня плясали по залу.

Маркус улыбнулся: к месту пришлась штучка из будущего, не зря отослал ее Ангелу.

Вампирша перевернулась и зависла вертикально, легко достав кинжал из ножен на брюках.

— [Не стоит пугаться, если вызван на бой! Ты знаешь, все в твоих руках, первым бей и будь собой!]

Она легко перерезала веревку, упала вниз, приземлившись на одно колено, ([Просто знай… ]) посмотрела на троицу и тут же по залу взметнулось пламя. Растянулось тысячей длинных огненных перьев, окрашенных золотом, окаймленных алым, прорезанных толстыми черными остовами.

Анна улыбнулась, встала и пошла к тронам. За нею крыльями дикой птицы дрожали пламенные блики.

Возле ступеней к ней подбежал щенок, передал темный мешок и так же незаметно исчез. Музыка продолжала грохотать, а Анна ловко извлекла сначала кубок с последних гонок, потом — шлем и платок с черепом. Маркус широко улыбнулся, а у Карателей удлинились лица.

Музыка смолкла, и души тут же вернулись к хозяйке. Верховный поднялся, жестом пригласил Анну в кабинет. Он так быстро отвернулся, что она не поняла, доволен ли он шоу.

Удивительно, но свет в кабинете был ярким, а не приглушенным, как обычно. Маркус пропустил ее внутрь и запер дверь на замок.

— Ангел мой, ничего не хочешь мне сказать? — Вампир старался скрыть радость, но она так и рвалось из прищуренных глаз.

Анна засмеялась, даже не пытаясь притвориться спокойной:

— А разве ты не доволен? По-моему, ты и так знал, какую песню я выберу. А уж на гонках так сверлил глазами, что я была уверена в том, что узнана. Неужели не догадался?

— Догадался, — Маркус подошел к ней, убрал со щеки прядь волос. — Переживал, чтобы все вышло, как задумала.

— Переживал? Ты? — изумилась Анна и отступила на шаг.

— Что тебя удивляет? Ты сейчас — мое зеркало, каждый твой проступок косвенно отражается на мне.

— А так ты о себе печешься? — она подошла к столу, провела рукой по лаковой поверхности.

— Ну, так! — хмыкнул Маркус, отойдя к окну и вчитываясь в ее пример Договора. — Иди, руки смой, пахнешь очень… вкусно.

— Ну, прости, — Анна смутилась, нервно покосилась на дверь. — Где?

— Идем, — он провел ее в небольшую каморку с умывальником, кроватью и отгороженной частью, за которой, видимо, был санузел.

— Твоя берлога? — спросила женщина.

— Иногда, — Маркус стал в проеме, наблюдал, как она смывает руки и не собирался уходить. От порезов остались царапины, ничего серьезного. А издалека все выглядело так пугающе.

— Что? — Анна поймала в зеркале его взгляд и взяла полотенце.

— Кровь потемнела.

— И что?

— Ничего. Не знаю… — он отвернулся. — На гонке ты хорошо спрятала души. Не думал, что настолько ими управляешь.

— Но ведь после… лечения ты знал, что они меняют цвет.

— Одно дело в спокойной обстановке и сосредоточенно, и совсем другое — когда бурлит адреналин, — Маркус вернулся в кабинет, обернулся, глядя в глаза настороженной Анны. — Как нога?

— Все хорошо, — вампирша покраснела.

— А кто были те двое?

— Не знаю. Разве это важно? Увлеклись соревнованием и все, — она пожала плечами.

— Думаешь? Мне другое показалось. Впрочем… неважно, — он помолчал. — Я заметил, что пистолет с веревкой пришелся к месту, а как насчет телефона?

— Занятная вещица, — улыбнулась вампирша. — Я еще не до конца разобралась…

— Стану звонить — разберешься.

— Неужели у всех такие будут? Я пыталась посмотреть в будущее, но…

Верховный коснулся ее руки, мягко развернул, провел по свежей черной царапине от запястья вверх, наблюдая, как пульсирует золотом след:

— Не спеши. Всему свое время.

— Ладно, подписывай, да я пойду, — Анна высвободилась, отошла подальше.

План работал: Вампир клюнул на флирт и был доволен ее выступлением. Но как только она это увидела, резко расхотелось с ним играть. В сердце поселилась горечь, от которой стало тошно.

— Даже не выпьешь? — Вампир протянул бумагу и женщина натянуто улыбнулась:

— Я за рулем.

— Тебя могут отвезти.

— Нет и… у меня к тебе просьба, — Анна замялась, неловко отступила к двери. — Задержи Антона, не хочу, чтобы он за мной шел.

— Не понял, — Маркус подошел ближе, вынуждая ее поднять глаза. — Вы поругались? Что случилось?

— Ничего, — поспешно заверила Анна и покраснела: — Хочу уйти не одна.

— Ух ты! С кем это?

— Не знаю, души выберут.

— И отчего же целомудренный Ангел меняет принципы морали? — он подошел со спины, игриво приблизил губы к ее волосам и теперь полушепот дразнил мелкие волоски.

— Как сказал мне некий влиятельный господин: «Руки нужно беречь», — подражая его тону, ответила вампирша.

— А ты уверена, что их нужно оберегать именно от… — Марк вздохнул: — подвижности пальцев?

— Не только, — Анна извернулась и ускользнула в сторону. — Со временем стану беречь от всего.

— Ладно, задержу. Если ты пообещаешь быть осторожной.

— Конечно, буду предохраняться, — засмеялась она и на секунду развернула Договор, пока Маркус поворачивал ключ: — Эй, а почему отметок больше? Что-то я не помню, чтобы вызов через сон считался проверкой.

— Прежде всего, ты отчитываешься передо мной. Значит, я посчитал, что это очень полезное умение, — слишком серьезного для недавнего флирта, пояснил Верховный. На несколько мгновений их взгляды встретились и Анне почудилось в его глазах что-то такое, от чего захотелось сбежать.

— Ясно. Тогда спасибо и до скорого, — вампирша легко выпорхнула наружу.

Тут же музыка взяла особенно громкий аккорд и Маркус, вышедший следом, увидел, что она уже посреди зала: идет, нарочито виляя бедрами, оставляя след из сложенных крыльев. Щелчок пальцами, и к ней быстро присоединился один из вампиров. Маркус попытался вспомнить его имя и не смог.

— Антон, зайди ко мне, — позвал он, сообразив, что Ангел просила.

***

Анна сидела на краю постели, по-мужски опираясь локтями о колени, и курила. Волосы падали на лицо, руки дрожали. Раздетый вампир спал.

— Долго еще будешь так играть? — раздраженно спросил Михаил. Дух стоял в темном углу комнаты, но мрак не мог скрыть алого блеска на желтых пальцах.

— Не знаю, — голос вампирши охрип.

— Вдруг однажды один из них вспомнит, что ничего не было? Или гипноз почует?

— Заткнись, — Анна затушила сигарету о ладонь, прошлепала до окна и выбросила окурок на лужайку мотеля. В горле горчило от чужой крови, не принесшей покоя. А может, от горечи и отвращения к себе, разыгрывающей то, что чуждо. — Поехали домой.

***

В пристанище Маркуса почти не оставалось сумрака. Обычно в полумраке ему было вольготно, но последние события требовали сосредоточенного изучения. Как правило, если дело выдавалось серьезное, Вампир принимал побольше крови, устраивая традиционные «загоны». Сегодня не стал. То ли, решив, что не будет засиживаться допоздна, то ли, чтобы не разочаровываться.

И все же жертву приготовил: девица, накачанная снотворным, повисла на вытянутых руках в углу пыточной. На всякий случай, он затолкал кляп в ее рот и теперь изредка посматривал, не пришла ли она в сознание.

Не пришла. Маркус потер большим пальцем костяшки остальных четырех и, взяв карандаш, сделал наброски на новом листе бумаги. Постучал грифелем о стол, смял листок, отшвырнув его подальше.

Не вязалось.

Он взялся за газетные вырезки, разложил их по датам, сверил число загадочных смертей. Верить, что все это сделала Анна не хотелось. Или не моглось?

Если бы это была она, были бы выздоровления. Не равные смертям, но значимые. Таких не было. Маркус имел доступ в любую больницу, поэтому знал наверняка. Все пациенты уходили оттуда, не щеголяя чудесным исцелением.

А что, если Ангел ничего не помнит из-за провалов в памяти? Вампир же не видит, что и как в ней повредил его яд, между прочим, многократный.

Он закрыл глаза, откинулся назад, вытянув ноги и закрыв лицо ладонями, попытался представить, с какими чувствами все происходило, как она выбирала, как прикасалась…

Верховный помнил глаза своего Ангела, когда она приближалась к детям, знал, что с таким взглядом не убивают. Даже при заражении она, теряя детали дней, никогда не доводила жертв до смерти.

Могла ли она так измениться? С тем хладнокровным торжеством, что играла сегодня, — да, могла. Изменилась, но насколько. Только, чтобы сыграть, или чтобы убить тоже?

Дурак! Сам виноват! Сам травил, надеясь, что умрет, и все вернется обратно. Ешь теперь горечь полной горстью, гадай, какой феникс отравлен злом, да мучайся, не зная, как найти ответ без всесилия.

Он поднялся, подошел к спящей жертве, опустился на корточки, провел пальцами по щеке. Желания не было.

Раньше кровь на все давала ответ. Стоило принять, и души, взорванные чужой болью, мчались по миру, зная все и вся. А теперь и ему самому больше кровь не нужна.

Глава 8. Удар

ВНИМАНИЕ! Присутствуют жестокие сцены с подробным описанием. Сто раз подумайте, прежде чем читать.

С дороги домой Анну сбил запах, — тонкая, едва уловимая нитка. Она преградила путь возле парка. К густой горечи дешевого табака, примешивалась стальная соль и сладковато-пряный, будоражаще-знакомый запах. Только она никак не могла понять, с чем он связан. Единственное, что он будил, — желание рваться навстречу этой сладости, отбивая ее у чужака.

Вампирша несколько раз притормаживала у обочины, напрягая все чувства и вновь улавливая постоянно обрывающийся след. Перегретый воздух мешал различать ноты следа, охотница начинала нервничать. «Может, вернуться?!» — мелькнула было мысль, но тут же тревожное чувство прогнало ее.

— Миш, — Анна сглотнула, – Помоги мне. Я заблудилась.

— Ты уверена, что хочешь все это увидеть? – проскрежетал дух.

— Что увидеть? Что ты имеешь ввиду? – она встревожилась, чувствуя, как настоящее превратилось из неосязаемого времени в нечто живое, пульсирующее. Оно вздохнуло и пошло трещинами.

— А ты поглубже вдохни, — прошептал дух.

Анна задергалась. Сердце забилось так, будто приготовилось выскочить из груди. Охотница заставила себя успокоиться, но внутренний приказ вызвал отчаянную мигрень. Она выдохнула через рот, прикрыла глаза и как можно глубже вдохнула. Нос распознал странную смесь крови и… спермы. А еще молока. Откуда бы взялось молоко, вампирша подумать не успела. Она соскочила с байка, бросилась в чащу. Сознание еще обрабатывало информацию аромата, зато подсознание уже знало: охота идет за насильником.

[Маркус был в спальне, когда сдавило горло. Он схватился за него, оседая на пол, понимая, что боль фантомная, чужая. В глазах потемнело, из черноты полетели мелкие огненные блики.

— Анна, — прошептал он, борясь со спазмом, лихорадочно соображая, где телефон.]

Анна бежала, спотыкалась и перепрыгивала через ветки и камни. Она не слышала ничего вокруг: только сопение мужчины, которое прорывалось сквозь чащу, и хруст ломаемых веток. И ни звука от женщины.

«Не успею! Не успею!» — про себя всхлипывала Анна.

Преступник уже услышал ее. Он бежал и теперь вампирша ни за что не остановится.

[— Марк! — из гостиной крикнул Антон.

Маркус совсем забыл, что просил его приехать. Он попытался крикнуть в ответ, но из горла донесся только хрип. Руки ослабли, Верховный царапнул ногтями пол.

Каратель услышал, взбежал на второй этаж, ударом открыл дверь. Вампир корчился в судорогах, на губах белела пена. Антон подбежал, повернул Хозяина боком, но тот попытался отмахнуться.

— Аня… — прошептал он, захлебываясь слюной. — Звони…

Каратель достал из кармана трубку, стал набирать. Сигнала не было.]

Она настигла его в прыжке: сбила с ног и они покатились в небольшой овраг. Вампирша вскочила на ноги и уставилась на перепуганного человека. Мужик выплюнул грязь, закряхтел, поднялся.

— О, сучка! – радостно взвизгнул он, изумившись, что перед ним хрупкая девушка. Анна сморщилась от острого запаха спермы, наотмашь ударила его по лицу.

— Ты что натворил, тварь? – прошипела она.

— Твоя что ли была? — усмехнулся он. — Ну, еще родишь.

Анна прозрела. Еще родишь?! Она вложила в удар всю силу: двинула его между глаз, чтобы в башке взболтнулась кровь и он потерял сознание. Мгновенно, цепляясь за холодную землю, рванула наверх и, временами останавливаясь, стала искать.

— Остановись! — орал в ухо Михаил и еще какие-то духи, но вампирша их не слушала.

Когда перед глазами мелькнул темный комок в жухлой листве, она резко остановилась.

[Вспышка. Запах крови и похоти. Вспышка. Крохотное тельце. Вспышка. Ярость, граничащая с безумием. Хруст ломаемых костей, шепот духов. Ненависть и отвращение. Вспышка…

Маркус медленно открыл глаза.

— Что, Маркус, что? — Антон бегал по комнате, разыскивая сигнал. Вампир вспомнил, что Каратель не знает, где живет Анна.

— Уже ничего, — слабо прошептал он. — Мне показалось.

— Показалось? Показалось, мать твою?! Ты издеваешься?! Ты тут только что чуть копыта не отбросил, шепча ее имя! Что с ней?

— Не знаю… Не вижу… Передоз у меня. Накрыло, — Вампир медленно сел. Ничего не изменить. Поздно.

— Твою мать… — Антон обхватил голову руками, обперся на стену и сполз вниз. Его трясло и Маркус чувствовал почему. Но меньше всего Верховному хотелось, чтобы Главный Каратель знал о его позоре. Он закрыл глаза. Как он мог не видеть о ней… Такое?!]

— Не ходи, Анна, не надо! — надрывался Михаил.

— Идите к черту, — ледяным тоном процедила Анна и голоса стихли.

По щеке вдруг скатилась слеза, руки женщины задрожали. Она уже знала, что увидит, но мозг не останавливал от того, что было в грязноватом свертке. Таком маленьком и, казалось, таком невесомом, что у Анны поплыло перед глазами от слез.

Души возле тела не было, а значит, она опоздала. Ей бы впору остановиться, развернуться и уйти, чтобы забыть, что там, в этом крохотном свертке чуть более полуметра. Но надежда и подспудное желание разбудить в себе ярость, чтобы отомстить, искромсать подонка, толкало вперед. Она медленно опустилась на колени и отогнула краешек одеялка.

Затылок малышки превратился в месиво, в котором тонкие косточки черепа, вонзились в разбитый мозг. Ребенок был раздет, и вероятнее всего, кричал. Вот маньяк и ударил его об косяк двери или еще обо что-то острое угловатое. Одеяло пропиталось кровью. Она сочилась из разбитой головы, струилась по ногам и по длинной ниточке кишечника, спутавшего ноги.

Анна приложила дрожащие ладони к вздутому животику и зажмурилась. Ощущения рук выхватили разорванный кишечник, пробитую насквозь матку со сгустками крови внутри. Руки вампирши дернулись, чуть прижав трупик и из отверстий чавкнула сперма, обдав воздух густым запахом похоти. Вампирша разрыдалась. Не помня себя, ухватила тельце девочки на руки, прижала к груди и взвыла тяжелым протяжным скорбным ревом. Нельзя представить, что человек может так надрывно орать.

Почувствовав тепло, ребенок вдруг закряхтел в ее руках, но перепуганная насмерть Анна не отшвырнула его, а только сильнее прижала. Острое тепло укололо ее в руку и она взглянула на чуть различимый голубоватый островок детской души. Определив, что ее заметили, душа приобрела узнаваемые очертания ребенка с пронзительными овалами глаз. Она смотрела на рыдающую вампиршу и гладила ее по руке. Анна зарыдала еще горше. Ни одно животное не делает это с потомством. Убивает? Да, но никогда не насилует, не упивается криком, не смакует чужое унижение и страх.

Ей все это показалось, — трупик давно остыл, душа ребенка вернулась на вой.

— Анна, — голос Михаила дрожал, – он же сбежит.

Вампирша вспомнила о брошенной добыче, осторожно, нехотя, опустила сверток с ребенком.

— Я вернусь, — прошептала она и побрела завершать начатое.

Подонок почти пришел в себя. Его стон слышался на расстоянии, а скрежет ногтей, царапающих землю на скатах овражка, разносился по всему парку. Анне стало гадко от предвкушения расплаты. Гадко, но не настолько, чтобы остановиться, а настолько, чтобы растянуть каждый удар максимально долго.

***

В сотый раз Анна судорожно натирала пальцы мылом и до боли терла их, но ощущение липкой крови не проходило. Казалось, что прикосновения и запах противника буквально проникли в нее, пропитав каждую клеточку тела смрадным духом педофила. Больнее всего было закрывать глаза. Тогда появлялось видение младенца, измученного криком, похотливые движения твари, склонившейся над ним и острая изматывающая боль в крохотном беззащитном тельце.

Анна в ярости ударила ладонями по раковине, отошла от зеркала и тяжело сползла по двери на пол. Как мир может носить такую мразь? Как прекрасное существо могло переродиться в орудье? Зачем именно ей пришлось это пережить?

Вторые сутки прошли, а она все не может успокоиться: героин не помогает, — как отпускает, так кошмар можно почти потрогать; больно сжимает сердце, да, ко всему прочему, еще и кольцо Марка потеряла. Если его найдут… Это позавчера было страшно, а теперь все равно.

В кармане зарычал телефон, — чудо техники, которым ее снабдил Маркус. Оно действовало в пределах города и только между вампирами. Не посмотрев на номер, она ответила.

— Анна, нужно поговорить, — голос Маркуса звучал взволнованно.

— Прости из меня сегодня плохой собеседник, — прохрипела она.

— Что-то случилось?

— Н-да… временные трудности, — не сразу ответила Анна. — Слушай, мне действительно нужно сейчас побыть одной. Обойдись без меня.

— Нет! Ты ко мне приедешь! — отчеканил Маркус.

На секунду Анна застопорилась. Резкая перемена в тоне Верховного заставила похолодеть.

— Зачем? — спросила вампирша.

— Экстренный случай. Я в морге, нужно, чтобы ты взглянула.

— Ты никогда не звал…

— Каратели заняты, а Ангел придется к месту. Я за тобой такси послал, доедешь и воспользуешься своим врачебным пропуском. Я предупредил охранника.

Вампир выключился и сердце Анны гулко забилось. Нашли ее жертву и, скорее всего, что-то, что укажет на нее, иначе бы Маркус не позвонил. Кольцо? Нет, Анна помнила, что потеряла его где-то на обочине. Может, все и обойдется. Не стоит паниковать раньше времени.

— Что будешь делать? — спросил Михаил и остальные духи замерцали.

— Ничего. Я не считаю себя виноватой. Убила педофила и ладно, — процедила Анна и стала собирать сумочку. Перед выходом нужно еще успеть уколоться.

Через час такси притормозило возле высокого серого здания. Если бы не знать, что за кованными воротами прячется морг, вполне можно было принять его за обычный офис средней руки или плохо обжитой дом.

Вампирша показала охраннику пропуск, улыбнулась, зная, что документы безупречны, и оказалась на территории. Долго петлять не пришлось, она встретила одного из работников и уточнила дорогу, сославшись на то, что работает в морге совсем недавно. Мужчина любезно провел ее до нужного отсека. Анна толкнула дверь, переступила порог.

В секционной было несколько столов, но только на одном из них лежало тело в темном целлофановом мешке. Верховный стоял чуть поодаль, сложив руки на груди, и спокойно смотрел на дверь. Анна и так знала, почему Маркус позвал сюда именно ее, но никак не ожидала, что он будет один. Обычно за нарушение правил вампира или щенка наказывали Каратели, а Вампир предпочитал не марать руки.

— Ты один? — удивилась Анна, контролируя частоту дыхания.

— Да. Антон занят на другом объекте, Павел временно за городом. А здесь такой случай, что поможешь только ты, — не сводя с женщины глаз, Маркус сделал несколько шагов. — Подойди.

Он быстро скользнул взглядом по ее рукам, задержавшись на тонких перчатках, которые вампирша легко стянула. Но под ними были кружевные серые митенки, оттенявшие подозрительную белую кожу на тонких дрожащих пальцах. Маркус перевел взгляд на ее глаза и уже больше никуда не смотрел.

Анна приблизилась. Теперь друг от друга их отделял металлический стол с шуршащим пакетом.

— Что-то случилось? — спросила вампирша. — Ты как-то напряжен.

— Случай неординарный. Взгляни, — Верховный быстрым движением дернул молнию, обнажив содержимое.

В нос ударил запах крови и фекалий. Глубоко вдохнув, Анна опустила глаза. Это месиво она уже видела несколько дней назад, поэтому вид останков ее не задел. Гораздо больше она опасалась, что по косвенным признакам Вампир догадается о ее причастности.

— Тебе рассказать о том, как он умер? — холодно спросила Анна.

— Я знаю, как он умер. Расскажи мне, что должен был чувствовать его убийца, чтобы руками сделать из жертвы фарш?

Ей казалось, что колючий взгляд Вампира прожигает насквозь: сканирует, ползет по клеткам, пульсирует в порах. Уголки ее губ дрогнули, исказили лицо ухмылкой, в глазах сверкнул азарт.

— Думаю, он перешел дорогу кому-то из нашей свиты. Мало ли, девчонку не поделили, или место охоты.

— Ты это предполагаешь или уже спросила духов?

Вампир смотрел на нее, не мигая, и оба знали, что он только и ждет ее позорного признания. Нет, Маркус, не дождешься!

— Если тебе нужен точный ответ, — Анна скользнула пальчиками в мешок, зарылась в ледяные обломки плоти, — то я попробую узнать его.

Вампир не шевелился. Он стал похож на змею, ожидающую не то отчаяния, не то нападения:

— Я и сам знаю ответ. Теперь ты его найди, — Марк ухмыльнулся и Анна вдруг ощутила под пальцами тонкие стенки колечка. Вот где она его потеряла!

Верховный не сводил с нее глаз: на лице Анны ни единого намека на страх, лишнего движения, эмоции. Сосредоточенная и спокойная, как статуя, с идеально прямой спиной и гордой головой. Вампирша смотрела, ничем не выдавая себя, и Маркус ощущал щекотное нетерпение, заставляющее его нервно перебирать пальцами складки одежды, сильнее стискивать челюсти, ощущая, как кончики вампирских клыков ранят язык.

От пристального взгляда Маркуса Анне стало жарко, внутренности поджали стенки, превратившись в тугие болезненные комки. Охотница наверняка знала только одно, — глаза ее не выдадут, души позаботятся о цвете ауры, а вот с пульсом и дыханием придется повозиться. Она представила перед собой лицо Антона, — резкий овал скул, квадратный подбородок с глубокой ямкой, хмурый взгляд, поджатые губы, — его облик всегда успокаивал.

Сработало. Маркус не заметил волнения. Пальцы женщины медленно сжали кольцо, потянули наверх и положили на стол. Она боялась опустить глаза и утратить контроль, выстроенный с таким напряжением, поэтому стояла и смотрела в лазурные глаза Вампира.

— Кажется, ты уже и без меня знаешь, кто это сделал, — тихо и спокойно сказала Анна. — К чему тогда этот цирк? Что ты проверяешь?

Маркус сузил глаза, взгляд потеплел и стал пугать еще больше, губы расслабились в довольной улыбке. Анне захотелось пошевелиться, уничтожить страх, но она не посмела, с еще большим напряжением ожидая от Верховного кары.

— Тебя настолько охватила ярость? — спросил он. — И никакого сожаления после? Неужели ты не страдаешь от того, что превратила человека в месиво? Даже я был впечатлен.

— Ты видел, что он сделал? — губы вампирши поджались от сдерживаемой ярости. — И после всего считаешь, что я не права?! Тебе кажется, что я должна была…

— Это не мне решать, — сухо ответил Маркус. С его лица не сходила странная улыбка и губы слегка подрагивали . Анна не понимала его реакции.

— Если бы все повторилось, я поступила бы точно так же, потому что… — Анна набрала в грудь побольше воздуха, предвкушая, как окатит его возмущением, как звонко острые слова разобьют тишину, вонзятся в равновесие Вампира, пробурят тонкие стенки его покоя.

— Сильно руки повредила? — вдруг сказал Маркус.

Анна захлебнулась тирадой и широко распахнула глаза. Верховный подошел ближе, взял ее за руку, снял тонкие митенки.

— Убери морок, — сказал он, Анна подчинилась.

Духи, мешавшие Вампиру смотреть на ее ладони, спрятались за спиной хозяйки. Марк осмотрел повреждения, сглотнул:

— Под чем ты?

— Героин, — мутноватые глаза вампирши посмотрели в пол.

— Не помогает?

— Нет, — Анна всхлипнула. От показного равнодушия не осталось следа.

Маркус нахмурился. В какой-то момент ему захотелось дотронуться до нее, ласково коснуться плеча, сжать тонкие пальцы, успокоить, но он быстро сбросил налет эмоций.

— Есть другой способ. Более приятный и действенный, — тон Верховного холодил сталью, в которой не было даже намека на фривольность. — Сегодня ты поедешь ко мне, не хочу, чтобы кто-то видел тебя в таком состоянии, — он достал из кармана кольцо. — И не теряй его больше. Пожалуйста. Я не всегда буду рядом, чтобы скрывать твои… проделки.

Марк улыбнулся. Дрожащими пальцами Анна взяла свое кольцо и только тут увидела, что в трупе было спрятано другое.

Вампир пошел к выходу, когда Анна резко спросила:

— Маркус, а что делал ты, когда боль в груди мешала дышать? — голос ее стал ядовит, и она поджала губы, потому что совсем не хотела обидеть Вампира.

— Тебе об этом говорят видения? — сухо уточнил он, вампирша кивнула. — Я убивал. Как можно безжалостнее и дольше, — он вернулся ней, — чтобы крик жертвы вспорол тишину и воздух, пропитавшийся ужасом, стал похож на дрожащее желе. Им тяжело дышать, но тогда привкус кошмара, можно чувствовать языком, а вместе с кровью обидчика он приобретает дикий терпко-сладкий вкус, вяжет нёбо и сталью бежит по венам.

Лицо Вампира приблизилось к Анне, глаза безумно сверкали. Ей показалось, что он хотел, чтобы она прочувствовала каждое его слово, но ей не было страшно, только любопытно.

— Ты сам… исполнишь наказание? — она не ожидала, что голос дрогнет, но сожалеть было поздно.

— Тебя только это волнует?

Ей вспомнились видения с его охотами, страх, что разжижал плоть и питал тела жертв сладким вкусом адреналина, и она сглотнула.

— Да, — прошептала женщина и тут же возненавидела себя за прямоту.

Мастер долгих пауз, выжидательных взглядов и тяжелых минут, похожих на бесконечные часы, за которые обреченный ждет жестокой кары, — Маркус начал игру. Каждый его мускул замер и расслабился одновременно, глаза приобрели идеально ровный оттенок, лицо отразило умиротворенный покой.

— Ангел мой, тебе нечего бояться. Никто не застрахован от ошибок, — Вампир склонил голову на бок. — Идем, я провожу тебя до машины, и мой водитель отвезет тебя домой. А то еще сбежишь, как ты любишь. И… я уже отдал распоряжения, так что слуги будут отпаивать тебя успокоительными сборами. Не вредничай, не то боль не отпустит.

Через два часа, уже доме Верховного, ей было удивительно спокойно. Тишина ласкала тело, и в темных комнатах не ютился страх. Ведь переступая порог, Анна подспудно ждала именно его.

По традиции, дом Маркуса не отличался вычурной меблировкой и цветом стен от сотни таких же домой. Любой человек, попавший сюда, не заметил бы ничего подозрительно. Разве только повышенную любовь хозяина к опущенным жалюзи и плотным шторам, от которых везде был мрак, но разве это можно назвать подозрительным.

Скучающая вампирша обошла комнаты на двух этажах, заинтересовалась запертым подвалом, от которого ни у кого не было ключа, познакомилась с парой слуг, которые поддерживали вампирский быт. Они уже знали и ее имя и то, что любое ее желание стоит исполнять. На вопросы отвечали сдержанно, подобострастно отводили глаза и Анна, убедившись, что они действительно люди, не стала настаивать на откровенности. Ежечасно ей приносили какой-то отвар, горький и пахнущий деревом. Поначалу она опасалась пить, но потом начал отпускать наркотик и невозможную боль в висках захотелось унять.

Маркус приехал ближе к полуночи, уставший и какой-то осунувшийся, словно другой. В нем было что-то не так: мелкие детали, которых Анна не могла объяснить, но чувствовала разницу между этим Вампиром и тем, с которым она виделась утром. Ее насторожил запах моря. Свежий, соленый, пропитавший кожаную куртку, в которой Маркус приехал на мотоцикле. И слегка напрягли содранные кулаки.

— Что? — буркнул Вампир, оставляя шлем на полке и заметив, как пристально смотрит Анна.

— Теряюсь в догадках, — прищурилась она, — змеи у него те же, глаза не изменились. — В тебе что-то изменилось за день.

— Например?

— Боюсь, что не словами. Это… ммм… на ментальном уровне. Ты и не ты. И… запах. Слишком ясно пахнешь морем.

Вампир хмыкнул:

— Надеюсь, мне можно не отчитываться? Или ты меня отшлепаешь? — хохотнул он, Анна смущенно пожала плечами. Маркус приблизился, убрал волосы с ее лица, привычно осмотрел зрачки: — Ты устала, прошло действие наркотика и тебе все кажется. Идем, есть у меня одно волшебное средство. Да, и самому не помешает.

Он повел ее в подвал — огромное каменное помещение. Оно показалось настолько большим, что, наверное, тянулось под задним двором до самого забора. Плиточные стены с платками из мелкой мозаики, высокие потолки, запах благовоний и растительных масел, две радушные полные женщины с узкими глазами и покорными лицами.

— Куда ты меня привел? — вампирша заметно нервничала, часто потирая руки и осматриваясь, чтобы знать, куда бежать.

— В турецкий хамам, — шепнул Маркус, коснувшись губами ее волос. Вампира явно забавляло женское смущение. — Обещаю, тебе понравится, — томно протянул он и, кивнув банщице, стал расстегивать рубашку.

Вторая повела Анну в соседнюю комнату, помогла раздеться до кружевного белья и на замену предложила другое — из более плотного материала, который не просвечивается при намокании. Потом ее провели в большую комнату с круглым мраморным столом, усадили на край. Было много света, пара и легкого жара на вдохе, но Анна все равно слегка дрожала.

— Не волнуйся, ничего ужасного я для тебя не придумал, — Маркус подошел так тихо, что женщина вздрогнула.

Тёплые ладони Вампира легли на ее плечи, скользнули к локтям и он присел рядом, поцеловал хрупкое девичье плечо. Вампиршу подмывало кольнуть его условиями Договора, в котором особо выделялся пункт о том, что Маркус не должен настаивать на сексе, но Анна благоразумно молчала, выжидая, что последует дальше.

— Тебе понравится. И руки будут не мои, — досадливо прошептал Маркус, поднялся и перешел на другую сторону стола.

Там банщица уложила его на живот, стала энергично растирать грубой мочалкой. Другая занялась Анной, натирая ее плечи и лопатки. Поначалу вампирша съежилась, напрягшись от чужого прикосновения, но чем энергичнее скользили руки женщины и разминались мышцы охотницы, тем больше та расслаблялась, подчиняясь ловкому массажу.

Анна и не заметила, как ее оттерли со всех сторон, уложили на стол, полили горячей водой и стали намыливать воздушной пеной. Запах розовой воды дурманил, призрачная легкость облаком скользила по коже, приятная истома ломила мышцы и распускалась внутри дивным огненным цветком, близким к блаженству после любовной ночи.

— Ммм… — невольно застонала вампирша, изгибаясь навстречу умелым ласково-уверенным движениям.

В этот момент она не думала ни о том, что руки банщицы скользят по внутренней стороне бедер — самому чувствительному к ласкам месту, ни о том, что за ее негой и возбужденным подрагиванием тела с прикусыванием губ следит тот, кто меньше всего должен видеть ее уязвимость.

Анна на секунду приоткрыла глаза, заметила, как по комнате растянулись знакомые золотисто-огненные нити душ, и, повернув голову в сторону, поймала взгляд Маркуса. Он был белый от пены, с блаженным лицом и разнеженным взглядом. И от его глаз не полз по коже страх, ощущение кошмара отступило, уступив место райскому покою. Анне было так хорошо, словно Вампира не существовало.

Неизвестно, сколько времени прошло, но когда процедура завершилась, их обоих укутали в теплые полотенца, усадили на мягких диванах и вручили по чашке горячего чая. Анна совсем разнежилась и осматривалась вокруг сквозь полуопущенные веки. Она сидела к Вампиру совсем близко, поджав под себя ноги и, конечно же, не могла видеть, как пристально он за нею наблюдает.

— Я же говорил, что тебе понравится, — сказал Верховный и отпил немного черного чая.

— Спасибо, — прошептала она и, отклонившись назад, уперлась спиной в его плечо.

— Пожалуйста, — голос Маркуса стал похож на густой мед и, обернувшись, Анна увидела совсем не тот взгляд, которого ждала. Он не играл, смотрел на нее так, как мужчина смотрит на дорогую ему женщину, и этот настоящий взгляд говорил куда больше, чем сам Вампир.

— Мне пора, — пробормотала Анна, нервно дернулась, но Марк схватил ее за запястье.

— Нет, сегодня ты останешься со мной. Тебе же нечего бояться. Или есть?

— Твои глаза пугают, — она не хотела его обманывать, — живые слишком.

— Ты просто видишь меня в другой обстановке. У Антона спроси, он подтвердит, что в спокойном состоянии мои глаза всегда, как у человека. И страха рядом со мной нет. А то, что я так смотрю на тебя, — женщина невольно сглотнула, — так этому тоже есть объяснение. Ты — мой Ангел, в котором горит живое пламя душ. Разве мне не должно быть интересно, чем и как ты живешь, что тебя печалит и радует? Так что выкинь глупости из головы и позволь мне позаботиться о тебе. А завтра все станет прежним, и ты сможешь ненавидеть меня сколько угодно, — Вампир улыбнулся и Анна покорно вернулась на место.

Спустя полтора часа, когда их тела пережили несколько масок с аромамаслами и новую порцию массажа, вампиры валетом лежали на воздушной кровати, занимавшей половину спальни. Маркус был в легких пижамных штанах, а Анна в непрозрачном коротеньком платьице. Они положили головы на плечи друг друга и их щеки соприкасались, но позволяли не видеть друг друга.

Верховный ощущал, что Анну тяготит его близость, но не спешил менять игру. Когда она поворачивалась, волосы щекотали его, но Маркус вдруг поймал себя на том, что хочет, чтобы эти мгновения не кончались никогда. От его дыхания Анна подрагивала, кожа покрывалась мелкими пупырышками, но не от страха, — она не торопилась себе признаться, что эта интимность ей нравится. И от этого нового чувства женщине было жутковато.

— Что будешь делать дальше? — промурлыкал он, подражая разнеженному состоянию.

— Не знаю. Перееду куда-нибудь, побуду одна. Только…

— Да, не буду я преследовать, делай, что хочешь, — Вампир зевнул. — А как твои кошмары?

— Почти нет. Мы когда с Антоном расстались, я все боялась, что они вернутся. Но вернулись только сны…

— Обо мне? — Верховный насторожился.

— О прошлом, — Анна покраснела от внезапного откровения, но юлить было поздно. — Частями, обрывками… Я их не понимаю.

Маркус закинул руку за голову, коснулся Аниного плеча, перебирая пальцами, стал подбираться к локтю. Вампирша поняла намек, чуть дрогнув, повернула к нему ладонь, в которую мужчина тут же вцепился, успокаивающе провел пальцами по запястью, ловя участившийся пульс и напрягшиеся от яда вены.

— Я когда-нибудь все тебе расскажу, — прошептал он. — Но если что-то хочешь, спроси сейчас.

— Зачем тебе вампиры? Ты и сам хорошо справляешься. Бываешь в нескольких местах одновременно, а так нужно духами делиться, которые…

— Продолжай, — он улыбнулся и ласково провел по ее коже: сработали все компоненты отвара!

— Они же следят, чтобы все было по правилам? Мне кажется, это жутко неудобно: контролировать всех, чтобы не оступились — Анна потянулась.

— Вампиры появились случайно. Поначалу мне было скучно, потом — одиноко. Казалось, что количество позволит чувствовать себя… среди своих. Да, и слуги они удобные, особенно для всякой «грязи». А контролировать у других нужно только самые сильные души. И то, сейчас это уже только формальность.

— Рабство в крови?

— Да, — шепнул Маркус, коснувшись губами ее щеки, Анна вздрогнула, резко осознав, о чем шел разговор.

Она сглотнула. Ей безумно хотелось расспросить еще о тайнах, об обрывочных снах с дикими племенами и кровавыми ритуалами, о голосе, что шепчет из далеких веков. Ей хотелось воскликнуть, что она знает о его играх, о порошках, что Вампир подмешивает в чай, чтобы она забылась покоем, чтобы стала болтливой.

Нет! Не сейчас. Марк любит играть, но и сам не замечает, как все делает по правилам. Своим, установленным когда-то очень давно, но правилам. И он их почти не нарушает!

Молчание затянулось, Анна прикрыла веки, притворяясь спящей.

— Анна, — Маркус выдержал долгую паузу, — что, если бы можно было все вернуть? Ты бы тогда… подписала? — молчание. — Ангел мой, ты спишь?

— Угу, — слабо прошептала вампирша, поворачиваясь на бок.

Вампир осторожно приподнялся на локте, и какое-то время изучал ее лицо. Потом поцеловал женщину в висок и поднялся. Вскоре он вернулся, накинул сверху бежевый пушистый плед, осторожно уложил вокруг ее лица, изучая, как расслабились его черты.

Анне наверняка что-то снилось. Но темные печати ядовитых теней не оставляли следа, значит, снилось ей что-то легкое. Слава богам, помогло снадобье! Только бы отпустило ее так, чтобы боль пережитого не вернулась. Пусть думает, что стала бездушным вампиром без тени чувств. Проклятое пророчество! Оставило все самое уязвимое.

Потом он поднялся и Анна, спросив у духов, через время перевернулась и открыла глаза. Верховный стоял у окна и смотрел в пустоту. Он выглядел уставшим, осунувшимся и постаревшим с момента их последней встречи у озера Ле Мар. Чудеса. Как только не упадет полуночный фонарный свет, искажающий реальность!

Маркус искал у звезд ответа на какие-то свои, только ему известные вопросы, слушал шипение змей и, казалось, совершенно забыл, что находится в комнате не один. Но он помнил. Когда небо стало тускнеть, оголяя полоску наступающего рассвета, Вампир задернул плотные шторы, лег на постель, взяв Анну за руку.

— Если бы только знала, какие они удобные. Как послушные марионетки, думающие, что живут. А кровь и контроль над ними, — такая малость, что о ней можно забыть. Вампиры, как отработка, — о них не нужно думать, привязываться, их не нужно жалеть. Достаточно выбрать нескольких главных, написать правила, устроить несколько показательных казней для убедительности, и дальше, — только смотреть, — он провел пальцами по щеке Анны, смахивая невидимые соринки и волоски. — Я все тебе расскажу и покажу, но пока ты еще не готова, слышишь? Привыкнешь к видениям, тогда и посмотрим, Ангел мой.

Он замолчал, долго и бесстрастно смотрел в ее лицо, пока сон не сморил его самого.

Глава 9. Откровение

Маркус слукавил. Ни на следующий день, ни позже он не отпустил Анну домой. Вначале объяснял все желанием поддержать ее и нежеланием оставлять одну, потом — неверием в то, что справилась с потрясением, а через неделю прикрикнул, что откровенно боится, как бы она не наломала дров, поэтому решил для них обоих организовать отпуск и уехать подальше.

Сопротивляться не имело смысла. Да и желания особого не было. Десять дней Анна плыла по течению. Если бы не Маркус, она, наверное, забывала бы поесть и судорожно придумывала, что делать дальше. Стоило прекратить пить чай из закромов Вампира, закрыть глаза и каждый раз оживало убийство малыша.

Анна боролась с собой, не говорила Маркусу о видениях, о нервном напряжении, но он и сам все видел. А как признаться самой себе, что эта забота была ей так необходима?

Последней каплей безволия стало то, что Маркус подвел ее к зеркалу, и из него в глаза ей посмотрело измученное серое создание с потухшим взглядом и совершенно безвольными, истончившимися душами.

— Маркус, мне нужно побыть одной, — тогда твердо сказала она. — Я приду в норму. Правда. Но мне нужно уехать. Необходимо. Отпусти меня.

— Нет уж, моя милая. И не подумаю. Пока не увижу, что с тобой все в порядке, не собираюсь отпускать своего Ангела на вольные хлеба. Поняла? И если еще раз будет такая ситуация, пожалуйста, помни, что я заберу тебя к себе и буду всячески устраивать досуг. Ясно? И не факт, что я буду безобиден.

Яснее некуда. Зная, что сопротивляться бесполезно, Анна кивнула, решив посмотреть, что же он задумал.

Маркус увез ее в Лас-Вегас, где самые злачные игорные дома манили невообразимыми суммами выигрыша. Анне нравился полумрак, в котором растекались души Вампира, приглушенный свет, от которого он казался обычным человеком.

Она прикидывалась дурой, изредка поглядывала на него через полуопущенные ресницы, ожидая увидеть что-то настораживающее. Но ничего не предвещало бед: Маркус был обычным, скорее даже таким, каким она изредка видела его в компании Антона, в своем далеком прошлом, когда они с «супругом» играли в семью.

В зале казино легко можно быть одинокой, ни на секунду не оставаясь одной. Анну быстро отпустила хандра и дурные мысли, ускользнувшие, когда ее захлестнули чужие эмоции, — восторг выигрыша, или разочарование проигрыша. Но говорить об улучшении Маркусу вампирша не спешила. Пока он был уверен, что она страдает, он почти не обращал на нее внимания, лишь краем глаза контролируя, чтобы Ангел оставалась в поле зрения. И Анна наблюдала.

Марк приручал ее легко и ненавязчиво, ни жестом, ни взглядом не выдавая особого пристального внимания. А она везде ощущала его косые взгляды: он наблюдал, контролировал, следил.

[Никаких фривольных намеков, чтобы она расслабилась. Никаких двусмысленных взглядов, чтобы поверила. Никаких прикосновений, чтобы не боялась. Никакого сближения, чтобы не спугнуть.]

Анна пыталась этого не видеть, и не могла отделаться от мысли, что он приручает ее, как ценное жертвенное животное, должное жить в счастье и умереть в милосердии.

Верховный снял для них две комнаты в дальнем крыле игорного дома, предназначенные для совсем других развлечений. Но шумоизолированные стены позволяли побыть в одиночестве, и первые дни Анна часто проводила в тишине. Пока он не стал вытаскивать ее в залы. А потом Вампир стал приходить во время отдыха.

В первый раз это случилось, когда прошло четыре дня после приезда. Анна долго лежала без сна, а когда стала дремать, дверь тихонько открылась и Вампир вошел в комнату. Он долго стоял, изучая ее спящую, потом присел рядом, осторожно взял за руку, нащупал пульс. Несколько легких движений обозначили его заинтересованность венами, волосами, кольцом.

Анна с трудом удержалась, чтобы не открыть глаза. Благо, через связь с Михаилом она могла наблюдать за гостем из ближайшего угла. Маркус несколько раз осмотрел комнату, но без особого интереса, и Анна успокоилась. Только гораздо позже, когда Верховный, оставив запах сандала, ушел прочь, вампирша вздрогнула: что если он уже видит ее души и просто молчит? Зачем он приходил?

Ее не отпускало чувство, что в морге она говорила не с ним. Что, если… двойник?! Ведь она же контролирует душами чужие тела на охоте. Что если весь вопрос контроля, — в расстоянии? Постепенно увеличить, и потом можно оставлять духов самих. Только нужно, чтобы похожий был безупречен в жестах, манерах и взглядах. Но возможно ли такое?

— О чем задумалась? — Маркус подошел так тихо, что Анна и не заметила. Прошло уже десять дней, как они кутили в дыме сигар и парах алкоголя. Она сидела на небольшом диванчике в дальнем углу зала, Верховный присел рядом.

— На природу хочу. Побыть бы одной, — она вздохнула и прижалась щекой к его плечу.

— Понимаю.

— Даа, ты же любитель побыть в одиночестве. Я иногда думаю, что мне от тебя много предалось, — беспечно сказала Анна.

— Привычки ядом не передаются, — огрызнулся он. Женщина насторожилась.

— Хорошо было бы, если бы можно было исчезнуть, не исчезая. Знаешь, и там, и тут быть, — вампирша мечтательно закатила глаза. — Представляешь, вдруг в будущем можно будет вместо себя призрака оставить.

— РОбота.

— Что?

— Ну, робот. Железные люди такие с набором функций.

— Ты шутишь? Что, у каждого будет робот?

— Возможно. Но то, что они появятся при… нашей памяти, это точно.

— Правда? Нарисуешь? — загорелась Анна, вампир кивнул.

Они помолчали. Маркус откинулся на диван, оставив недопитый стакан на столе.

— Марк, я хочу уйти, — негромко сказала Анна.

— Неа, — Вампир хитро прищурился. — Ты не улыбаешься.

Лукавый огонек в его глазах располагал к игре. Она усмехнулась:

— Что ты проверяешь?

— Что-то нужное. Всему свое время, — Верховный встал, подал ей руку и повел прочь. Перед комнатой остановился, внимательно осмотрел вампиршу с ног до головы.

— Собирай вещи, пора возвращаться к жизни, — подмигнул он и открыл дверь.

Июнь, 1972 г.

Анна спрыгнула с подножки, пригибаясь от резкого ветра лопастей, отбежала подальше, дожидаясь, пока из вертолета выбросят сумки. Ей хотелось, чтобы все закончилось поскорее, и можно уже было остаться одной. Махнула пилоту, давая понять, что можно лететь, всей грудью вдохнула свежий таежный воздух. Так пахнет свобода!

Вампирша вчера прилетела на свою родину, а сегодня переправилась вглубь густых лесов. Ее высадили на Восточном побережье близ села Баргузин, и сейчас вертолет подымался вертикально вверх, а Анна, запрокинув голову, провожала его взглядом. Свобода!

Маршрут она проложила заранее. Сначала пойдет вниз по реке, потом обогнет озеро Арангатуй и дальше отправится на полуостров Святой Нос. Если ничего не помешает. Почему-то уверенности в том, что все пойдет, как задумано, у Анны не было. Зато росло странное предчувствие и волнение.

Женщина нарочно попросила, чтобы вертолет не приземлялся на территории села, — зачем лишний соблазн пообщаться с местными. Анна опасалась, что увидит чьи-то болезни и из жалости решит помочь. Нет! Сегодня ничего не должно отвлекать. Вампирша собрала сумки, надела рюкзак, вздохнула и повернулась.

«Ну, счастье, я иду к тебе!» — подбодрила себя и сделала шаг.

— Анна!

Ноги подкосились, от неожиданности она едва не упала. Вампирша замерла, не желая поворачиваться и знать, что обладатель голоса реален. Она зажмурилась, задрожали губы, и быстро таяла перед глазами радужная картинка одиночества. Она сжала кулаки, повернулась. Увидев его, нахмурилась, со злостью сообразив, что одет он примерно так же, как и она. Тоже собрался в поход? Но почему здесь? И как он вообще узнал, куда она собралась?

— Вот так встреча! — Вампир радушно улыбался.

— Ты что здесь делаешь? — прошипела Анна. — Я тебя попросила дать мне покой!

— Ангел мой, что же ты со мной неласкова? — Маркус обиженно нахмурился, но в глазах прочно засел лукавый огонек. — Ты не рада меня видеть?

— Нет, Маркус, не рада. У меня были свои планы, в которые ты не вписывался, — Анна нетерпеливо задергалась, даже не пытаясь скрыть негодование. — Что тебе нужно?

— Ничего, — беспечно отмахнулся Вампир. — За неделю пути у нас будет уйма времени поговорить, — усмехнулся он, упиваясь девичьей растерянностью.

И пока она не пришла в себя, нахал подхватил женщину под локоток и ловко поволок по тропинке в сторону леса.

— Что ты сказал? — вампирша справилась с удивлением и резко выдернула руку из цепких пальцев.

— Что я иду с тобой, моя куколка, — ласково протянул Марк и у Анны все похолодело внутри. — Ты слишком ценна, чтобы отпускать тебя одну в дикий и жестокий лес. Не волнуйся, я не стану сильно докучать.

— Одно твое присутствие уже мне докучает.

Марк насмешливо посмотрел на вампиршу, совершенно не принимая ее выпады на свой счет. Он только улыбнулся, проворно подхватил ее под руку и бодро зашагал дальше.

— Придется тебе потерпеть, Ангел мой. Я имею полное право интересоваться твоей жизнью. Так что… смирись.

— Я никуда не пойду! — фыркнула вампирша и снова дернулась, пытаясь от него отделаться, но Верховный этого даже не заметил. Анна остановилась, дернулась так резко, что завалилась на спину. Откатилась, вскочила на ноги. — Ты меня преследуешь? — яростно взвилась она. — Я полгода по правилам и по устному договору жила в городе, где ты ежедневно за мной наблюдал. Ты знал о каждом моем шаге, не удосужившись узнать, каково мне жить под присмотром. И теперь, когда я, наконец, решила побыть одна, в лесу, блин, чтобы не видеть никого живого, ты приперся сюда?!

— Успокойся! — гаркнул Маркус, грубо схватил ее запястье и сурово посмотрел в глаза. — Мне просто нужно за тобой понаблюдать. А зная твой… в последнее время, непредсказуемый характер, я решил лично проследить, чтобы ты вернулась из путешествия с положенным набором конечностей и целой головой. Понятно?! Не доверяю я тебе.

Анна обмякла, лицо посерело от отчаяния:

— А я думала, ты мне веришь, — простонала она, глаза набухли слезами.

Маркус привлек ее к себе, крепко обнял:

— Верю, нужно поговорить. Я просто провожу тебя и вернусь назад. Мне так будет спокойнее. Пожалуйста.

— А здесь нельзя поговорить?

— Нет

И Анна поняла, что будет проверка.

***

Маркус мыл руки студеной водой, слушая перекаты мелких волн на берегу речушки. Становилось ясно, что нюх и слух ухудшились, — он уже не различал такое многообразие запахов и звуков, как было раньше. Может, это просто старость? Умения были пока не так уж сильно потеряны, но первые звоночки уже зазвенели. А что, если об этом узнает Ангел? Вампир пристально смотрел на блики солнца, отбрасываемые водой, и представлял, что случится с остальными вампирами, когда он сам утратит уникальность.

Чужой взгляд Маркус почуял не сразу, — духи теперь все чаще молчали, не желая предупреждать Хозяина об опасности и подталкивая к самостоятельным действиям и окончательному решению.

Чертовы твари! Он же за этим сюда и пришел!

Верховный поднял взгляд. В нескольких метрах от него стоял медведь. Небольшой, но воображение человека тут же нарисовало увечья, которые он может нанести, движения лап, после которых от лица Вампира останется череп.

— Мааарк, — из кустов вышла Анна. Замерев, она смотрела на зверя и негромко окликнула Вампира.

— Стой там и не двигайся, — ровно сказал он.

Анна смотрела то на него, то на хищника. Что-то было не так, и поначалу она не могла понять что. Уже потом, когда прошло мгновение, и медведь стал подыматься, до нее дошло…

Раз. Он резко опустился на четыре лапы, оттолкнулся задними, прыгнул. Два. Маркус ушел в сторону. Три. Зубы медведя быстро словили ускользающую кисть, впились в нее, из горла зверя вырвалось рычание. Маркус свободной рукой сжал лохматое горло.

Анна видела все, как во сне. Душ… У Маркуса нет душ!

В следующее мгновение она кинулась вниз. От страха, блики ее огня полетели вперед, не желая понимать, кого спасают. Души выгнулись дугами, ударили плетью по звериной морде. Медведь взвизгнул от боли, запахло паленой шерстью, кровью и зверем. Хищник разжал челюсти, поджал уши и побежал прочь, подгоняемый криками вампирши и градом ссыпающихся камешков из-под ее ботинок.

Тяжело дыша, она приземлилась рядом с Вампиром. Кровь почти не текла, но укусы были глубокими, рваными. В суматохе Анна не стала разбираться, почему в черной крови так много алых вкраплений, почему по плечам Вампира растеклось черное облако душ, которых не было минуту назад.

— Ты как? — спросила она, дергая завязки рюкзака и разыскивая аптечку.

— Жить буду, — ответил Вампир, спокойно и пристально наблюдая, как она торопливо разрывает упаковку бинта.

Маркус не мог оторвать от нее взгляда. Анна бережно и быстро бинтовала его руку, почти не касаясь кожи пальцами. Умело накладывала слой за слоем, выдерживая нужное натяжение и ровность намотки. Он переводил взгляд то на ее руки, то на сосредоточенное выражение лица, отмечая задумчивость глаз, особенно сомкнутые губы, и щеки, чуть тронутые румянцем. У вампирш вообще редко бывает румянец, но Анна отличалась от всех этой чудной особенностью, — чуть что распускать на щеках огонь.

— Все, — сказала она. — Не больно?

— Нет, — ответил Маркус, продолжая внимательно смотреть на нее. «Сейчас самое время! Говори!«

— Ты во мне дырку прожжешь, — Анна отвернулась, стала собирать окровавленные тряпицы, которыми промакивала кровь после перекиси.

Маркус накрыл ее руку своей, и женщина вздрогнула, опасливо глянула на него. Неясное тревожное предчувствие окутало их непроницаемым покрывалом. Анне вдруг стало трудно дышать: все затрепетало внутри и замерло сначала от холода, потом — от обжигающего пламени, охватившего ее всю и лавой разлившегося по щекам. «Только ничего не говори! Пожалуйста!» Анна вдруг поняла, что не хочет ничего знать.

— Подожди, — тихо сказал он. — Мне нужно с тобой поговорить, — от его низкого голоса вампиршу сковал страх.

В его неторопливых движениях и размеренном тоне, который слышала чуть ли не впервые, Анне чудились откровение и подвох, скрытая угроза и нечто, отлично завуалированное, настойчиво выдаваемое за действительное. Ее чувства мешались, и так сложно было понять, настоящие они или вызваны прошлыми страхами.

— Если тебе неудобно я перебинтую, — затараторила она, чтобы сбить его с мысли и вновь взяла за руку.

— Не в этом дело, — ответил Маркус, замолчал, не решаясь заговорить о главном. — Черт, не думал, что это так тяжело! — пробормотал он и нервно хохотнул, посмотрел ей прямо в глаза, накрыл дрожащую ручку ладонью: — Черт с тобой! Ты выиграла.

— Я не совсем понимаю… — Анна подозрительно изучала его, сомневаясь, в себе ли он, или происходящее результат шока.

Она попыталась высвободиться, но взволнованный Вампир так крепко сжал ее пальцы, что они онемели от боли. Анна испуганно посмотрела на крепкую хватку, потом на Верховного.

— Я люблю тебя, — очень тихо сказал он. — С того дня, как мы подписали Договор, я ни о чем другом думать не могу, кроме тебя.

Анна окаменела, стеклянный взгляд остановился на глазах Вампира, но ничего не выражал. Из ее глаз исчез блеск, и на секунду Маркусу почудилось, что глаза стали чужими, матовыми.

Она усмехнулась, мягко высвободила руки и поднялась.

— Прости, Маркус, но я тебе не верю, — то, о чем она догадывалась, рассыпалось горстью стекла, едва Верховный облек намеки в слова.

Всегда лицедей, игрок до последнего момента. Разве можно ему верить? А если и верить, то зачем? Что ей даст это знание, если не желание скрыться и держаться от него как можно дальше.

Анна отступила на шаг, воздух вокруг загустел, зашумел в ушах, хлопая огромными облачными крыльями, втягивая обоих вампиров в призрачное видение.

#Перед глазами стеной встал мрак, покрылся мелкой рябью, из которой показалась сначала голая стопа, а потом и весь жрец. Вампирша, как каменный истукан, мечтала убежать и не могла вдохнуть.

Индеец коснулся ее виска сухой шершавой рукой. Запахло тленом, по щеке царапнул пергамент кожи.

— Вот тайна и приоткрылась, — сказал он и прикоснулся к статуе губами.

В легкие Анны заполз холод, черный туман потек по внутренностям, поднялся к горлу, вернул разум к берегу реки, где Маркус с ужасом смотрел на почерневшие глаза вампирши. На несколько мгновений она оцепенела, а теперь смотрела на него и ухмылялась.

— Я же говорил, что все будет так, — на чужом, клацающем языке прохрипело горло Ангела. Она посмотрела на него и из уголков рта потекла алая кровь. — Она умрет.

Глаза духа закатились, тело безвольно упало в воду.#

— Нет! — Верховный бросился к ней, больно ударил по щекам.

Анна вскинулась, захрипела, резко отмахнулась от него и отползла прочь. Тяжелое дыхание свистело, в легких что-то булькало. Она уперлась руками в острые камешки, не замечая, что сидит в студеной воде.

— Аня, — позвал Маркус и незаметно выдохнул: кровь и угольные глаза ему только привиделись. Но так реален был призрак.

— Что это было? — прошептала она.

— Прошлое. Оно стало к нам ближе.

Анна плеснула в лицо водой и вдруг рассмеялась. Вампир подумал, что она сошла с ума.

— Ты мне только в чувствах признался, а меня чуть в ад не забрали, — хохотала она. — Представляю, что будет, если вздумаю ответить взаимностью.

— Не смейся, — нахмурился Марк.

— Почему? Ты только представь… — заливалась Анна.

Вампир сцепил зубы, подошел к ней, резким рывком поднял на ноги.

— Пожалуйста, не смейся, — прошипел он.

Анна нервно ойкнула, но сильные пальцы Вампира, крепко сжавшие локоть, привели ее в чувство тупой болью. Она чуть отстранилась, сглотнула, он разжал хватку. Прямой взгляд Марка без тени насмешки, буквально заставил посерьезнеть. В ней уже шевельнулось сомнение. Не хватало еще поверить ему на самом деле! «Подыграй», — шепнул Михаил, но Анна не хотела врать, — слишком уж открытым был Верховный взор.

— Маркус, я не думала, что все так далеко зайдет. Тогда я была зла на тебя и даже не предполагала, чем все закончится. Прости меня. Если я смогу что-то исправить…

— Здесь уже ничего не исправишь. Метастазы слишком глубоко — не вырвешь. Я бы хотел, чтобы ты узнала об этом как можно позже, но… Оказывается молчать очень… больно. Теперь дороги назад нет.

— Зачем тебе все это? Я имею ввиду, чувства и… У тебя столько снадобий, чтобы избавиться от всего ненужного. Я не верю, что у тебя нет лекарства от любви.

— Есть. Даже от самой сильной. Но я не хочу его принимать, потому что этот все искусственно и неправильно. С тем, что я чувствую, с осознанием, что я тебя люблю, я живу совсем иначе. За тысячи лет я добровольно стал человеком. С чувствами и жизнью на эмоциях. А раньше мне все это было в тягость, понимаешь? Я был голоден без… азарта, без охоты. Не знал иного. Мне необходимо было убивать, как можно медленнее и дольше. А сейчас… Я не меняю обличье и хочу прожить жизнь таким…

Вздрогнув, Анна жестом прервала его и оглянулась.

— Нам пора уходить, — задумчиво сказала она.

— Потому, что я тебя утомил? — понимающе кивнул Вампир.

— Потому, что зверем запахло, не слышишь? Может, тот медведь возвращается. Мне кажется, вы не слишком поладили. Не нужно лишний раз его дразнить.

***

К ночи в общей сложности прошли десять километров. Вампиры не торопились. Всю дорогу Маркус держался на некотором отдалении, двигаясь параллельно с попутчицей, а Анна сосредоточенно молчала, рассеянно осматривая окрестности и погрузившись в раздумья. Нетрудно было догадаться о причине ее задумчивости. Несколько раз Вампир успел пожалеть о собственной откровенности, но чувство быстро погибло под легкостью удовлетворения, — одним грузом на душе стало меньше.

Когда Анна остановилась, он сам подошел к ней.

— Будет гроза, — сказал Маркус и многозначительно взглянул на небо.

— Здесь остановимся?

— А ты уже не против моего мнения? — улыбнулся Верховный.

— Ну, раз уж вы навязались на мою голову, Хозяин, то сегодня извольте выбрать наиболее подходящее место для ночлега, — съязвила Анна.

Пока Маркус возился с палаткой и спальными мешками, она сделала бутерброды из пока еще свежего хлеба и вареного мяса, открыла консервы и закипятила чайник. Но еды приготовила только ему.

— Что так? — Маркус взглянул на импровизированный ужин.

— Мне нужно на охоту. И побыть одной, — резко отозвалась женщина и, не рассчитывая на разрешение, направилась в чащу.

— Анна, я… боюсь за тебя.

— Я буду осторожна. Правда.

— Как думаешь, пойдет? — спросил Миша, когда Анна отошла подальше.

— А то! — вмешался какой-то женский дух. Их стало так много, что порой вампирша забывала имена. — Он теперь наш. Вона как подсел на крючок.

— Не приплетай, чего нет! — огрызнулась вампирша.— Его слова еще ничего не значат.

— Но ты об этом думаешь, — констатировал Михаил.

— Я не дура и давно об этом догадывалась, — вздохнув, Анна прижалась щекой к дереву. — Не мог он просто так прощать мне все огрехи и… то, что я натворила в последний раз. Но я не думала, что он это скажет. Это как-то…

— Приятно до жути! — сжалась от радости женская душонка.

— Да уж. Почему-то действительно приятно, — вампирша мечтательно закатила глаза.

— Ты его пожалела, — заключил Миша.

— Одна из моих величайших ошибок. Как теперь все вернуть назад?

— Никак. Только отвлечься.

Но «супруг» был далеко, убивать не хотелось, а то, во что Анна задумала поиграть по возращении, пока не осуществимо.

***

Она вернулась за сколько минут до грозы. Почти сразу разразилась буря. Маркус не сказал ей ни слова, а лишь жадно вглядывался во тьму через стенку палатки. На ней раз за разом вспыхивали сполохи молний, выхватывая из тьмы устрашающие очертания деревьев, нещадно терзаемых стихией.

Вампирша плотнее укуталась в мешок и одеяло, но согреться не могла, и ее жутко знобило. Она свернулась калачиком и попыталась уснуть, но вдруг почувствовала, как Маркус осторожно прилег совсем рядом и едва ощутимо накрыл ее своей рукой. Она открыла глаза, сжалась пружиной, готовой распрямиться.

— Прости, не хотел тебя пугать. Не могу видеть, как ты мерзнешь. Можешь простудиться, — нежно пошептал он.

— Тебе не кажется, что это уж слишком? — возмущенная Анна резко развернулась и едва не коснулась его губ.

Вампир склонился так низко, будто только и ждал удобного случая. От него шел тонкий терпковатый аромат. Опешив, вампирша застыла, инстинктивно вжалась в подушку. Уголки его губ смущенно дернулись и мужчина нехотя отстранился.

— Даже в мыслях не было, Анна. — укоризненно произнес он. — К тому же, памятуя наш Договор… так тебе вообще бояться нечего.

— Но это бы было спонтанно, — выпалила Анна, и они удивленно посмотрели друг на друга.

— Не было бы, — улыбнулся он. — Мне от тебя нужно другое. Сейчас гораздо важнее твое доверие, а не страх, что я могу воспользоваться твоей слабостью. Неужели ты думаешь, что я выберу минутное удовольствие и лишу нас хоть призрачной возможности сблизиться? Кто знает, может быть, со временем твое отношение ко мне изменится, — Вампир повернулся на спину и мечтательно уставился в потолок. — Я иногда жалею, что мне не дано предвидеть наше будущее.

— Марк, прекрати.

— Угу, — рассеянно согласился он.

В темноте Маркус нащупал ее руку, осторожно коснулся онемевших от злости пальцев. Она высвободилась, но он снова нашел ее ладонь. Анна почувствовала себя уставшей и перестала сопротивляться

Прикосновение Верховного, поначалу вызвавшее отторжение, постепенно стало успокаивать и неожиданно подарило ей ощущение защиты и покоя. Неужели тело настолько изголодалось по телесным чувствам, что она уже готова откликнуться на любое нежное прикосновение? Анна попыталась подавить подступившее острое желание, но впервые это ей не удалось. Будто почувствовав ее волнение, Маркус перестал поглаживать ладонь и просто продолжил держать ее за руку. От этого стало еще хуже. Теперь прикосновение сопровождалось яркими эротичными картинками, которые невозможно применять в отношении врага.

Вампирша тщетно пыталась казаться спокойной и старалась уснуть. В какой-то момент удалось даже провалиться в сон, но Маркус, прильнул к ней снова, и Анна не смогла подавить стон, обыграв его сонным забытьем. Интересно, поверил ли он? Верховный нежно поцеловал ее в шею, и дальше ничего не произошло. Вампирша даже поймала себя на том, что хочет, чтобы он преступил черту.

А магическое влечение оборалось в одну минуту, когда с воспоминаниями прошедшего дня в сознание Анны ворвался страх: шум барабанной дроби, сухое прикосновение шамана, тьма в ее глазах. И кровь в каменных желобах жертвенника. Сразу же померкли яркие картинки, рожденные теплом Вампирского тела, слетел романтичный налет.

Сердце Анны испуганно забилось, когда Марк лег ближе, и тугая, неконтролируемая плоть, набухшая во сне, уперлась в ее ягодицы. Женщина задрожала и Верховный почувствовал это. Он успокаивающе погладил ее по руке горячей шершавой ладонью, шумно втянул запах волос, придавая ему какой-то странный, только ему понятный смысл, и отвернулся.

С плеч вампирши исчезла тяжесть его руки и неловкость от его возбуждения покинула ее. Но странное дело. Вместе с ними исчезло вдруг и чувство покоя и защиты, которые щедро накатывали на нее, пока Марк обнимал. Некоторое время она дрожала, разбираясь в себе, чувствуя беззащитность и утрату. Потом, сдавшись, повернулась к нему и неловко прижалась к широкой спине щекой, вдохнула успокаивающий древесный аромат и зажмурилась.

Маркус, все это время хмуро считающий резкие вспышки молний, отражаемые на толстой стене палатки, от ее прикосновения поджал губы и стиснул челюсти. Он задержал дыхание, приказывая сердцу унять сорвавшееся в галоп биение. Хмурость ушла с его лица, вытесненная умиротворением, и, даже тревожное предчувствие неотвратимого, ненадолго покинуло души. Глаза потеплели, налились медовой тоской и стали совсем уж немыслимого, темного цвета, когда Анна в забытьи обвила талию Вампира рукой, а губы самовольно дрогнули, растекаясь довольной улыбкой.

Наутро Анна обнаружила себя мирно спящей на плече Маркуса. Тот по-прежнему прижимал ее к себе. Сама не зная зачем, она снова притворилась спящей и заворочалась, просыпаясь. Вампир мгновенно вздрогнул, быстрыми скользящими движениями отстранился от нее и поспешно оказался на улице.

Она только улыбнулась его проворству. Сегодня его внимание очень льстило и баловало самолюбие. В какой-то момент порочное воображение даже успело нарисовать ей знойную картинку власти над безумно влюбленным хищником, но Анна поспешно прогнала ее от себя. Нет уж, пусть все следует по Договору. Нечестные игры не для нее.

Когда вампирша покинула палатку, Маркус уже успел привести себя в порядок и приготовить подобие завтрака. Перехватив его взгляд, Анна вдруг почувствовала укол вины. Никогда еще Маркус не смотрел на нее с таким трепетом и благоговением.

— Куда сегодня? — спросил Вампир и отвернулся, ощутив, что его взгляд для нее тягостен.

— Не знаю, куда ты, а мне нужно, чтобы ты ушел, — Анна постаралась придать голосу решимости.

Маркус внимательно смотрел на нее.

— Я сюда не гулять приехала. У меня здесь тренировки, мне нужно остаться наедине, чтобы придумать очередное «шоу десятилетия». Ты об этом помнишь?

— Ты про Договор, — вздохнул Вампир. — Да выбросим его к чертям.

— Нет уж, дойдем до конца. Просто оставь меня хотя бы на несколько дней, очень тебя прошу.

— Тогда и я тебя попрошу. Уйти-то я уйду, только о том, о чем мы здесь говорили и каким ты меня видела, не узнает никто. На Собраниях к тебе будет прежнее отношение. Этого разговора не было! Признаний, чувств — не было ничего.

— Боишься власть потерять? Упасть в глазах челяди? — хихикнула Анна.— Да пожалуйста! Я с радостью полюблю ролевые игры.

— Дразнишь меня, чертовка?! — улыбнулся он. — Только, пожалуйста, Ангел мой, береги себя. Доведу тебя до края леса и уйду.

Глава 10. Двойник

До полуострова Анна добралась затемно, и, решив осмотреть его с рассветом, расположилась на берегу. Было тепло и тихо, но ей не спалось, и всю ночь она просидела, приоткрыв полог палатки и глядя в черноту: на очертания полуострова, выгнувшиеся в небо, усыпанное звездами, и редкие блики света на водной глади. Что ждет ее завтра? К чему приведет поход за ответами?

Сны с шаманом пришли сразу после удара. Поначалу Анна подумала, что это результат наркотиков, но даже спустя несколько дней, когда совсем отпустило и прошла тошнота, сны продолжились. Обрывки складывались в картины, куски эмоций, отблески солнца, запахи и звуки.

Анна тайком чертила наброски, корявые, плохо скроенные. Пальцы почти не слушались, — после передоза дрожали руки, отказывались держать карандаш. Благо, Маркус не заглядывал, чем она занимается, лишь следил, чтобы была жива. И она использовала время сполна. К моменту, когда Верховный отпустил ее из Лос-Анджелеса, у вампирши был план, карта и страх.

Сны продолжались, голос безликого шамана звучал громче, блики солнца от воды стали ярче, пропитывались запахами трав и свободы. Может, сошла с ума, а может, там будет ответ. Анна решилась ехать, но Маркус, словно что-то чувствуя, настоятельно просил быть в пределах видимости еще полгода.

И она со скрипом согласилась торчать в пригороде Сан-Франциско, ежедневно проверяемая одним из слуг Верховного, пока однажды он не принес письменное разрешение действовать самостоятельно. Анна написала записку, что хочет съездить на Родину и побыть одной. А вечером Маркус позвонил и разрешил.

Пока было время, женщина решала, чем порадует короля на следующем Собрании в ее честь, чертила планы, выбирала место для будущей постройки, высчитывала стоимость. Сумма выходила кругленькой, значит, придется частично признаться в задумке, но сначала — Байкал.

И кто бы мог подумать, что именно там Вампир скажет ей о любви…

Анна охнула, прибила комара, присосавшегося к руке и вернувшего в реальность. Зачем она думает о Маркусовых словах? Зачем ищет подвох и… надеется?

За спиной растекался рассвет, небо слегка стягивали тучи. Анна вышла из палатки, прикидывая, как доберется до полуострова. Перешеек затоплен, узкая коса заболочена. Она вздохнула: заметая следы, совсем забыла подумать, как будет добираться.

Собрав рюкзак, пошла вдоль берега, присматриваясь, можно ли где-нибудь пройти, а в устье Баргузина вдруг увидела рыбака. От простого вопроса, как перебраться на полуостров, мужчина вздрогнул, внимательно посмотрел на женщину.

— Духи? — спросил он.

— Да, — подумав, ответила Анна.

— Там надо осторожной быть. Если духи не примут, сама не уйдешь, — строго сказал рыбак.

— Договоримся, — беспечно улыбнулась вампирша. Кажется, играть дуру вошло в привычку.

— Отвезу, — коротко ответил он и приладил сеть на нос лодки.

Спутник попался молчаливый. Анна задавала абстрактные вежливые вопросы, но он лишь хмурился и молчал. Денег не взял, сказал, что сочтутся, когда заберет ее обратно. Вампирша пыталась возразить, объяснить, что и сама не знает, сколько здесь пробудет, но рыбак махнул рукой и оттолкнулся от берега. Она смотрела, как быстро он гребет прочь.

— Через два дня вернусь, — крикнул он.

Подул ветер, по воде пошла рябь. Анне резануло по глазам, она зажмурилась, а когда посмотрела снова, рыбак исчез.

Тропинка вихляла в лес, ловко огибая коряги и покосившиеся деревья, не замечая валунов и опасных участков, усыпанных дробленым камнем. Вампирша подымалась выше, только предполагая, где выйдет и что увидит. Подробной карты не было, а то, что нарисовала сама, было скорее наброском местности.

По пути ей казалось, что за особенно большими деревьями таятся призраки. Они появлялись внезапно, похожие на неряшливых овальных птиц с маленькой головой и толстым тельцем. Вначале Анна останавливалась и они подолгу разглядывали друг друга, — вампирша и разноцветные шаманы, чьи тела покоились здесь не одно столетие. Подходить она не решалась, испытывая особое, почтительное благоговение, и через несколько минут продолжала путь, скоро перестав обращать внимание на призрачных хозяев.

А на вершине холма была она — поляна из Аниного сна с камнями, сложенными в аккуратные кучки. Солнца почти не было, но от долгого пути вампирша тяжело дышала, влажная от пота рубашка неприятно липла к телу. Она опустила рюкзак, села рядом, достала фляжку с водой и отхлебнула. Пока приходила в себя, было не страшно, но когда дыхание восстановилось, и подул легкий южный ветерок, вампирша внимательно осмотрела место. То там, то тут густел воздух, намечая округлые очертания местных призраков.

Чего они хотят? Что нужно сделать, чтобы получить ответ? Женщина встала и шагнула дальше.

***

Чем дальше он уходил, тем сильнее становилась ломка. Вены вздувались узлами, ныли и, казалось, готовы были прорвать истонченную кожу. У Маркуса мутилось перед глазами и жаром сдавливало горло. Отовсюду наплывали голоса, духи сливались в плотные облака, растягивались толстыми бревнами, строили вокруг Вампира стену.

— Верниииссь… — тянуло прошлое. — Останови ее.

Маркус прижался спиной к высокой сосне, опустился на землю, зажал голову руками. Не слышать, не видеть, не знать их! Когда они нажрутся и уйдут? Когда заткнутся и перестанут шипеть? Надоело! Столько лет одно и то же.

— Вернись… — голоса сливаются с шепотом листвы, ветреным дыханием шевелят волосы, падают на плечи тяжелыми змеиными кольцами.

— Нет, — шептать сухим горлом тяжело, живые только губы.

Ему хочется упасть, просесть телом в пружинящий чуть влажный мох, и долго тонуть, погружаясь в самую глубину. Так давно хочется в глубину…

— Она узнает ответ… Она придет и…

— Все сделает, как надо. Один раз за столько лет.

— И даже не посмотришь? — знакомый голос из прошлого. Тот, кто заточил его в этом мире.

— Раз ты пришел, значит все идет верно.

Дух приблизился, сел рядом. Маркус не мог рассмотреть черт его лица, — время почти все стерло из памяти, — и лишь угольно-черные глаза, блестящие, бойкие, остались прежними.

— Даже не попробуешь помешать?

Маркус усмехнулся:

— Нет.

— А когда я тебе это предрекал, ты только смеялся мне в лицо и твердил, что такого не может быть. Что всесильный Вампир, — почти бог, — никогда не станет уступать, — шаман хмыкнул. — Я же говорил, что ты не захочешь возвращаться.

Маркус медленно повернул к нему голову:

— Я не сказал, что не хочу вернуться.

— Это пока. Ты привыкнешь… Ты… останешься…

Древний дух коснулся его ладони и Вампир рухнул в черноту.

***

Шаг, и граница поляны осталась позади. Полукругом всплыли очертания душ, пошли рябью и стали похожи на сполохи северного сияния. Шаг. Исчез непроглядный лес, стеной поднялись горные хребты, зарычали, как сторожевые псы, растянулись, отсекая вампиршу от настоящего. Шаг. Посреди поляны вырос каменный блок, на котором и будет принесена ее жертва. Шаг. Шшааг. Шшшааг…

Анна зажмурилась. Ей казалось, что она спит. Камень жертвенника холодил пальцы, колол невидимым страхом. Густо пахло давнишней кровью, морем, чужим пОтом, жженными травами, дымом и скотом. Женщина открыла глаза, набравшись храбрости, посмотрела вниз. Ровная столешница и никаких желобов, о которых твердили видения.

Что если… Морок!

Анна осмотрелась. Поляна опустела, но лес не вернулся и намётки гор так и стояли крУгом. Она опустилась на колени, поскребла пальцем камень, неосознанно прошептала Верховное имя:

— Маркус…

Морок проступил темным густым желе, упал наземь и Анна увидела… Письмена, причудливо оплетенные лозой, оседающие ниже, глубже в камень, обозначающие желоба древнего стока. Из их глубины подымалась кровь. Анна охнула, отпрянула, почувствовала на плечах чьи-то пальцы и развернулась.

— Ты должен мне помочь, — торопливо зашептал Маркус, сумасшедший взгляд метался по округе. — Только ты можешь…

Анна открыла рот, чтобы возразить, объяснить, что ничего не знает и понятия не имеет, чем нужно помочь. Но вместо привычного голоса из горла раздался другой, грубый, мужской, — голос Главного Карателя:

— Опять хочешь попробовать? Ты же помнишь, чем закончились предыдущие попытки. Не получится избавиться, нужно только самому дойти до конца. Так сказал тот…

— Не отговаривай меня! Я избавлюсь от рока, чего бы это ни стоило. Смотри!

Анна повернулась. Там, где недавно стоял жертвенник, в муках корчился темноволосый парень. Он стонал, хватался за живот. Маркус подошел к нему, резко перевернул на спину, отдал приказ в сторону и откуда-то появились руки, схватили несчастного за конечности, зафиксировали голову, чтоб не брыкался.

— Иди, чего стоишь? — поторопил Маркус и Анна подошла.

Он схватил ее за руку, дернул вниз.

— Давай, — прошептал Верховный.

От его прикосновения руки стали чужими, расслоились в плотном рябившем воздухе, и Анне стало казаться, что они погрузились в воду: плавность движений, плотность воздуха, вместо слов — движение губ. Отдельная пара рук, еще недавно принадлежавших ей, вытащила кинжал, резанула запястье и потекла кровь. Вампирша с удивлением увидела, что Маркус сделал то же самое. Они соединили раны, и смешанная кровь закапала в насильно открытый рот жертвы, на пальцах призрачного Антона разгорелись фитильки душ, так похожие на те, что жили в душах Анны. На древнем каркающем языке произнесли несколько слов.

— Если получится, он заберет проклятье себе, — лихорадочно улыбнулся Маркус. — Должно же получиться, хоть в тысячный раз.

— А что будет потом? — издалека слышался голос Карателя.

— Я вернусь домой. Вместе с тобой, — подмигнул Вампир.

И тут до Анны дошло: тот, кого поят кровью, — Марон. Вот каким он был первый раз!

***

Он был прикован к Андреевскому кресту, но на этот раз оставался одет . Никаких игр! Только дело, без всякого откровенного подтекста.

В этот раз жертвой был молодой мужчина. Элис подбирала его долго: по цвету глаз и волос, чертам лица и… особому интересному органу. Кто знает, как повернется жизнь, вдруг он пригодится не только в качестве душевного, но и сексуального раба.

Это поначалу Марон не поддерживал ее начинаний. Время помогло ей убедить его в том, что подобные опыты весьма полезны для них обоих: таких прилежных кукол еще попробуй поискать, а количество душ уже мешает передвигаться по дому.

Элис не знала личных правил заражения, по которым все должно пройти гладко, лишь сны из прошлого намекали на ответ. По обрывочным картинкам древности она только угадала, что должна сама заразить избранного, — после ее яда люди должны стать вампирами без контроля Верховного. А им с Мароном это было так необходимо! Он терял силы. Элис знала об этом потому, что младший Верховный был слабее Маркуса, а значит, и слабость его одолевала быстрее, и страшно представить, что будет, если об этом узнают вампиры.

Двенадцатая попытка должна получиться. Ошибки не будет!

И в этот раз Элли все сделала верно: укус, контроль над чувствами, чтобы пошел нужный яд, легкое щекотание в клыках, потом — после нужной порции — онемение. Но едва она прервала укус, виски сдавило дикой болью. Казалось, глаза вот-вот полезут из орбит. Комната утонула в красных бликах, в мельтешении точек, в гуле и грохоте, обрушившемся со всех сторон.

Элис отчаянно закричала, упала на пол, стала биться в припадке. Марон впервые не знал, что делать. Метались не точки душ, не будущее или прошлое — он уже знал, когда у Элис бывают видения. Что-то необъяснимое происходило с ней самой. На губах ее вспенивалась розовая слюна, выдувалась большими пузырями, стекала к подбородку. Глаза закатывались, и в молочной белизне белков чудилось дурное знамение.

Марон коснулся девичьей руки, чтобы проверить пульс, и вдруг увидел, что на запястье вверх к локтю чернеют вены, набухают, грозясь разорваться и излиться алым.

— Анна… — изумленно прошептал Вампир, не представляя, как прекратить беснования своей девочки.

А Элис все тряслась и со звонким стуком билась затылком о плиточный пол, пачкала ладони вампира алым.

***

— Анна, — голос был знаком.

Вампирша открыла глаза, взгляд уперся в черноту. Она села, соображая, что случилось, и где она. Тяжелое дыхание рядом услышала не сразу. Пахло зверем. Женщина резко вскочила, развернулась лицом. Перед нею сидел медведь, тяжело дышал, с мокрой шерсти капала вода, от него тяжело несло мокрой псиной. Анна сглотнула, но ком страха не желал освобождать горло.

Зверь выглядел безопасно, хоть и показывал острые белые зубы, изредка розовым языком лизал нос. Анна отошла на несколько шагов. Медведь сидел мирно. Она протянула к нему ладонь, наблюдая за реакцией, и вдруг рука продолжилась золотистым светом, коснулась косматой рыжей шерсти. Дух погладил ее и животное довольно заурчало, легло, прикрыв глаза, потянулось к ней мордой.

Анна улыбнулась, осторожно подошла ближе, опустилась на корточки и погладила уже сама. Медведь лег на бок, и она опасливо провела по подставленной шее, по груди, по огромной лапище. Видение прошлого пропало. Вокруг — то же, что она видела днем, подымаясь на невысокий холм.

Где-то резко крикнула птица. Вампирша обернулась, взгляд выхватил темное небо, слабые очертания деревьев. И вдруг поняла, как Маркус вызывает дождь…

1972 г. Москва, Июль

С утра накрапывал дождь. На Донском было безлюдно: будний день, плохая погода и разгар рабочего дня только способствовали этому. Накануне прогноз был радужным и никто не предполагал дождя, но к обеду небо затянули тучи, начался ливень, перешедший в обложной.

Анна постояла перед воротами, посмотрела на небо, где мерцали точки душ, насильно сгонявшие тучи, — с такого расстояния их было почти не различить. Ей отчего-то стало грустно. Она сглотнула, тяжело переступила порог и пошла по одной из аллей.

Каменные надгробия родных были дальше, почти в самом конце, ближе к стене. Анна остановилась, посмотрела на некогда родные лица. Отца она помнила таким со своего десятилетия. Он так и не полюбил фотографироваться, а за то время пока был в Лондоне, едва ли сделал десять фотоснимков.

Мама… Аня хотела бы ей другую фотографию, но в записке отец просил именно об этой, — обрезной снимок с их свадьбы.

Ане очень хотелось плакать, и не получалось. Так хотелось приехать на их похороны, когда они погибли, пустив в квартиру газ, но отец в оставленной записке строго запретил ей приезжать.

Это было два года назад. Анна тогда приехала, смотрела издалека. А сейчас родители глядели на нее из-за своих памятников, клубились серым дымом, распахивали белесые глаза. Вампирша сделала шаг, но они в ужасе отшатнулись, не приняв ее сил.

— Чужая, — прошелестели губы отца и он отвернулся. Мать молча растаяла.

Дождь прекратился, тучи впустили на город солнце и яркие горячие лучи прогнали серость. Анна смяла в руке горсть земли, подождала пока вернутся ее души. Они не виновны, что ее прошлое не принимает перемен. Они не должны гореть в небесах, им еще через нее смотреть в глаза своим близким.

1972 г. Рим, Август

Ее Анна увидела случайно, когда прогуливалась с очередной жертвой по окраине центральной улицы. Эта девушка щеголяла в модных туфлях с высоким каблуком, короткой голубой юбчонке, больше напоминавшей широкий клешированный пояс, и блузе, на которой вряд ли была застегнута хоть одна пуговица, поскольку полы хозяйка завязала сразу под грудью, очертив манящую выпуклость почти не прикрытую декольте. Макияж — слишком вызывающий: темные глаза, алые губы, неустанно жующие жвачку.

Но вампирша, лишь на секунду встретившись глазами со жрицей любви, сразу интуитивно остановилась. Ее спутник, — высокий темноволосый мачо, отдаленно похожий на Антона, — рассеянно замер.

— Давай возьмем себе девочку, — игриво промурлыкала Анна, не придумав более подходящего предлога, чтобы заманить «бабочку» в сеть. Это же шанс, который нельзя упускать!

Короткий обмен взглядами, — сначала с ним, потом с ней, — и обе жертвы, подчиненные гипнозом, согласились на интим. Троица сняла номер с мотеле, поделенный на две половины. Анна еще раз внимательно посмотрела им в глаза, и парочка уединилась в спальне. Хоть у одной ее жертвы должен же быть нормальный секс.

Слушая их стоны, вампирша курила, из окна наблюдала за дорогой, почему-то ощущая чей-то пристальный взгляд.

— Его нет, — почувствовав настроение хозяйки, успокоил Михаил.

Анна вздохнула:

— Нам еще нужно доработать план, чтобы он поверил.

— Не старайся, не поверит. Лучше придумай, ради чего он может дать добро.

***

— Очуметь! Мы, как две капли воды! — девица удивленно таращила глаза, отпивала из стакана и не сводила с Анны глаз, словно та была диковинной зверушкой.

Вампиршу раздражал ее взгляд, но беспристрастное лицо сохраняло невозмутимость. Анна снисходительно дождалась, пока собеседница успокоится, слегка наклонилась вперед и стала говорить:

— У меня есть для тебя работа. Опасная, не скрою, но очень денежная.

Ее звали Лаура — девочка, которую Анна сняла для мнимого трио на улице Рима. Когда она обслужила клиента-жертву, вампирша усилила гипноз, подкрепилась партнером, — осторожно, чтоб остался жив, — щелкнув пальцами, насильно умыла девицу, стирая яркий макияж, и пригласила ее в ближайшее круглосуточное кафе. Только когда они устроились за столиком, вампирша щелкнула пальцами, снимая гипноз, и именно тогда Лаура поразилась их сходству.

Анна уже второй раз предлагала ей «работу», но та была так поглощена «невероятным событием похожести», что слушала совсем невнимательно.

Девушка помолчала, раздумывая то ли над настойчивостью «клиентки», то ли над предложением, и прищурилась:

— Чего тебе надо? Извращения — по прейскуранту, съём на долгое время — после обсуждения с моим сутенером, — она окинула Анну снисходительным похотливым взглядом, улыбнулась, подумав, что выглядит куда лучше девушки, сидящей напротив, и выдала: — Я б с тобой и так согласилась. Интересно было бы себя трахнуть, — хохотнула Лаура. — Только, понимаешь, я работаю. Жить надо. Но, если надумаешь найти меня в выходной, то…

— Я не по этим делам, — Анна подавила внутреннее отвращение, добавила голосу снисхождения. — Нужно быть мной. Для этого тебе придется кое-чему научиться, оборвать прежние знакомства и связи, и отказаться от личной жизни.

— Ты что тайный агент? — Лаура достала сигарету, щелкнула зажигалкой, небрежно затянулась. В ее глазах плясало любопытство и ни тени страха.

— Круче! — Анна изобразила гордость. — Но детали обсудим не здесь, — она наклонилась вперед, заговорщицки шепнула: — слишком много свидетелей.

— Мне это интересно, конечно, и все такое, — девушка покривила губы. Вампирша отметила, как она потрясла ногой, поправила звенящие браслеты и повертела кольцо на указательном пальце. Пульс ее сбивался, обозначая смесь страха и любопытства. — Но, я… откажусь, пожалуй. Наверняка твои делишки очень темные, мне не хотелось бы каждый день трястись за свою жизнь.

Анна откинулась на стул, поднесла пальцы к губам и задумчиво стала их потирать, забыв, что смажет помаду. Взгляд вампирши скользил по жертве, по столику с отполированной столешницей, по нетронутой кружечке кофе с рифленой дужкой. Нужно решить: готова ли она играть чужой жизнью, подставить другого человека под удар, предназначенный ей.

Охотница подняла глаза, изучающе посмотрела на чужого духа. Тот, откликнувшись на огненный туман, шептал о прошлом, настоящем и будущем, рисуя вовсе не радужные перспективы. Если Анна повернет Лауру на свою сторону, то изменит вертикаль ее жизни, но и сама заберет часть чужой судьбы. «Положи на весы плюс и минус, и выбери,» — подбодрила себя вампирша.

Она распахнула сумочку, посмотрела на сложенные пачки банкнот. «Как знала!» — раздраженно подумала она, обычно предпочитающая снимать в банке минимум налички, и протянула сумочку Лауре. Та нахмурилась, взяла предложенное с опаской, но когда заглянула…

— Твою мать! — воскликнула она, ошарашенный взгляд принял Анну за привидение. — Это что на хрен за работа такая!

Анна уже успела представить, как выгодно для себя можно сыграть на ее любви к сексу, и улыбнулась.

— Пока что я тебя прошу, но могу и заставить, если мне это станет очень необходимо, — голос Анны изменился, стал неживым, шуршащим.

— А на кой тебе это надо?

— Скажем так… Иногда мне очень нужно быть в каком-нибудь другом месте, но чтобы никто об этом не заподозрил. То есть мне необходим очень похожий на меня человек, который бы ходил вместо меня на работу, общался с друзьями, выполнял кое-какие поручения. Ты подумай, я дам тебе время.

Некоторое время Лаура думала. Анна хотела еще раз прочесть ее мысли, но не стала. Вместо этого начала говорить:

— Предупреждаю, что ребенка будешь видеть редко. Зато болячку ему вылечим. Не надо на меня так смотреть, я знаю, как лечится все. Мужа придется бросить, о регулярной личной жизни забыть. Секс будет, не волнуйся. По своему согласию. Эмм… — вампирша прищурилась. — Родителей перевезешь куда захочешь. В любой дом в любой точке мира. Содержание пожизненное. Достойное.

— Что тебе надо? — на лице проститутки безошибочно читался испуг. Она мелко дрожала, хотела сбежать, но не решалась.

Анна прижалась грудью к столешнице, чтобы максимально приблизиться:

— Твое тело. Будешь мое куклой. Никакого насилия, хоть поначалу работать будешь много. Но принадлежать себе перестанешь навсегда.

— Ты меня убьешь, если я откажусь? — на ресницах девицы дрожали слезы.

— Нет. Я уйду в свой мир, а ты в свой. И у тебя ничего не изменится.

Анна взяла салфетку, достала из кармана карандашик, написала цифру с пятью нулями.

— Столько будешь получать ежемесячно. На первое время должно хватить.

Лаура сглотнула, попросила времени подумать.

***

— Давно ждешь? — Анна коснулась его плеча и села напротив. Смешливая, легкая, — воздушный цветок в шифоновом платье.

Маркусу показалось, что он видит ее впервые:

— Нет, не долго. Что за срочность?

— Банальность. Нужны деньги.

— Сколько?

— Боюсь, что слишком много, — Анна протянула ему листок, Вампир присвистнул.

— Надумала город купить?

— Круче! Хочу построить тайное место с интересными комнатами, — заговорщицки подмигнула вампирша.

— У меня есть такое место.

— Прости, так не будет таинственности. Мне нужно…

— Место, о котором я знаю, но в которое не буду иметь доступа, — закончил Верховный.

Анна благодарно коснулась его руки:

— Я знаю, что пользуюсь твоим хорошим отношением, но… Мне, правда, это нужно. Поверь мне, ничего ужасного я делать не стану. Тебе не придется за меня краснеть.

Маркус оперся на локти, прижался губами к сложенным пальцам и долго смотрел ей в глаза.

— Насколько опасно то, что ты задумала?

— Думаю, до откровенной опасности не дойдет. Скорее это тренировочная лично для меня с… особым набором функций. Мне приелось охотиться, хочу все делать дома, понимаешь? А после нашей трапезы столько всего остается, что безопаснее всего… сжигать, правда? Вот я и подумала, что отдельная… котельная для мусора, была бы мне очень кстати.

Верховный откинулся назад, хмыкнул:

— Боюсь представить, что ты задумала, — лукавые огоньки в его глазах плясали, как чертята.

— У меня такой идейный вдохновитель. Ты даже не представляешь! — она расслабленно улыбнулась и тоже села свободнее.

— А что я получу в замен? — Анна пожала плечами, предоставив ему время сказать.

Маркуса настораживала ее беспечность. В улыбке и открытом взгляде он невольно искал подвох. Параноик! Сам же знает, что играет лучше всех. С чего бы теперь неуверенность в своих силах?

Он подался вперед, жестом позвал женщину к себе, взял за руку и, глядя ей в глаза, медленно поцеловал пальчики:

— Я хочу время наедине с тобой. В абсолютном уединении. В любое время, когда мне это будет нужно.

— А если я буду занята?

— Так и быть, сдвину нашу встречу на час или два.

— Тогда по рукам! — задорно улыбнулась Анна и свободной рукой накрыла его ладони.

Маркусу показалось, что солнце коснулось кожи. И так отчаянно захотелось зажмуриться и помолчать.

Глава 11. Свита

1976 г, г. Талса, Май

— К порядку! К порядку! — судья нервно ударял молотком, призывая толпу к тишине.

Люди не желали слушать: выкрикивали ругательства и проклятья, грозили кулаками и топали ногами. Какая-то женщина с первых рядов плюнула в сторону адвоката, защищавшего преступника.

Сегодня был особый день. Его судили за убийство пятнадцати человек, каннибализм и некрофилию. Эдди Криспер. Анна приехала сюда только из-за него. Она выбрала место в средних рядах, так, чтобы ее лицо оказалось как раз напротив его, и ждала, когда же он появится.

Находиться среди людей ей не нравилось. Обостренное восприятие мешало от них отгородиться, чужие ауры щипали кожу и вызывали дискомфорт. Вампирша морщилась, старательно сохраняя лицо, но внимательному зрителю сразу стало бы понятно, как ее тяготит все это представление.

Открылась дверь и суд взорвался ненавистью. Орущие заглушали друг друга, тянулись в сторону Эдди, всячески выражая недовольство.

Полицейский вел его под руку, запястья обнимали стальные браслеты. Криспер был высоким круглолицым мужчиной с маленькими, глубоко посаженными глазками и отстраненным взглядом. Казалось, он с трудом понимает, где находится и что происходит. Но Анна знала, что впечатление обманчиво. Взгляд его отстраненно блуждал по незнакомым лицам, а кадык на широкой бычьей шее изредка приподымался, приближаясь к мелкому невыразительному подбородку. Над верхней губой росли усики с претензией на щегольство, но вместо обаяния они придавали мужчине глуповатый вид.

Ничего в нем особенно, ничего примечательного. Обычный клерк из сотен таких же. Прекрасно! Он легко затеряется в толпе, а когда научится гриму, недостатки внешности станут достоинствами.

Его усадили на скамью, и на мгновение взгляды убийцы и вампирши скрестились. Эдди потом долго не мог забыть пустых провалов на месте ее глазниц, которые померещились ему в первую секунду.

Анна улыбнулась и дьявольское видение исчезло.

Судья зачитывал приговор, который женщина почти не слушала. Зачем? Уже все решено, за него заплачено и всего через несколько дней он станет ее полноправной игрушкой. Или «тренировочным мешком» для остальных.

Стен. Она назовет его именно так. Третий в списке ее приобретений.

# 1973 г. Шотландия, Октябрь

Анна нервничала, думала, что он не проснется никогда. Минуло около трех часов, прежде, чем жертва пошевелилась и заерзала на стуле.

Еще сутки назад он был смешлив и весел. Вампирша вспомнила, как невысокий, круглолицый парень, добавлявший себе мужественности густой растительностью на лице и голове, удивился, а потом рассмеялся, когда увидел, в чью машину его посадят. Девчонка в ее лице пришлась ему по вкусу, а буйная фантазия тут же нарисовала успешный побег из тонированной, зарешеченной изнутри, машины.

Каково же было его изумление, когда многочасовой путь завершился не в тюрьме, как он рассчитывал, а перед чьим-то домом, когда девица пальнула в него из пистолета.

Его зовут Уильям Стаккер, но для себя Анна навсегда назвала его Дэн. Несколько лет подряд ему нравилось потрошить доступных девиц, держа в страхе север Шотландии, прежде чем копы поймали его и засадили за решетку. Он обошелся ей в двести тысяч долларов, но никогда об этом не узнает, как и о том, что сейчас он не на туманном Альбионе, а в чаще Йеллоустонского парка, поближе к вулкану, чтобы не привлекать зевак дымом.

До затуманенного сознания Дэна не сразу дошло, что связаны конечности, а от неудобной позы затекли шея и спина. Сообразив, что положение непривычно, мужчина замотал головой, начал нечленораздельно мычать и дергаться, пытаясь освободиться. Анна смотрела на него с неподдельным интересом. Но ее волновало не то, что он чувствует, — какое ей дело до судьбы этого чудовища, — а то, сможет ли она дойти до конца.

Он водил по комнате широко распахнутыми глазами, и вампирша испытала злорадное удовольствие от ужаса, отразившегося в них. Наконец-то и он боится!

Уильяма прошиб пот. От белых стен резало глаза. Свет, хоть и был приглушен, отражался от глянцевой поверхности, похожей на пряничную глазурь, и щипал роговицу. Мужчине стало жутко. Не от того, что перед ним сидит девица с пустыми глазами или что он привязан к металлическому стулу, а от того, что вдоль стен стояли железные каталки, накрытые рыжими тряпками. Они были разного размера, из чего он понял, что одни предназначены для какого-то инвентаря, а другие — для… тел. И Уильяму совсем не хотелось, чтобы его тело куда-то увозили на этой лязгающей хреновине.

А еще этот «мирный столик» в уголке с чайником, закусками и холодильником. Совсем домашний, словно вокруг не пахло смертью.

Анна наблюдала за его взглядом и попыталась отстраниться, взглянуть на него, как на обычного человека. Но кровь уже сыграла с ее чувствами злую шутку: то и дело в сознании вспыхивали оживленные образы его злодеяний, чужие лица, крики и стоны, предсмертные агонии и непомерный ужас, когда души покидали тела. Теперь же их отблески, разбуженные теплой плотью, собирались вокруг нее и попеременно нашептывали вампирше все новые и новые подробности истязаний.

Она и рада бы их не знать, но изголодавшиеся, застрявшие в забвении души пропавших без вести, все не могли остановиться. И чем дольше они говорили, тем красочнее и живее становились их воспоминания, а с ними — меньше жалости в глазах вампирши.

«Добро должно быть с кулаками и черствым сердцем, — вспомнилось ей напутствие Маркуса. — Только тогда оно станет сильнее земных предрассудков и пресловутого зла. Парадокс, но если ты не умеешь притворяться, не удастся тебе сохранить в душе добродетель». Этот жестокий урок Анна усвоила очень давно, но только сейчас смысл фразы стал ей понятен.

— Ты кто? — жертва, наконец, ее увидела и, подобно многим, сразу перестала чувствовать угрозу. Слишком уж безобидно смотрелась вампирша. Анна улыбнулась.

— Че ты ржешь? — мужчина раздраженно передернул плечами. — Что тебе нужно?

— Мне нужен ты. Точнее умения, которыми ты обладаешь. В ответ я подарю тебе вечность, которая омрачится несколькими правилами и твоим беспрекословным подчинением.

Аура жертвы вспыхнула яростью. Он задергался еще отчаяннее, но стул, намертво приваренный к полу, даже не скрипнул. Анна смотрела на его потуги с презрением: столько пафоса и откровенного вызова в начале, а теперь — тупое отчаяние и безысходность. Неужели он еще не понял, что это конец? Его жертвы были куда сообразительнее. Устал он тоже быстро: что такое час для серийного маньяка с его послужным списком?! Этот факт разочаровал охотницу — она ждала отчаянного сопротивления.

— Мы поговорим, когда ты устанешь, — отчеканила женщина, пройдя вдоль стены.

Уильяму очень хотелось быть сильным, он даже пытался с нею шутить. Но скоро понял, что шутки бесполезны, к угрозам она равнодушна, а сил сопротивляться почти не осталось. Он попросил пить. Женщина налила в кружку воды, принесла ему, помогла хлебнуть. От того, что в ее глазах чудилась ледяная пленка, Уильяму стало не по себе.

— Кэтрин говорит, что тебе нельзя много пить. Потом от вида крови тебя иногда тошнит.

— Кэтрин? — мужчина сглотнул.

— Да. Та, которую ты убил шестой. Помнишь, у нее еще волосы до плеч, — Анна показала длину, — каштановые, кажется. А еще от нее в тот день дико пахло луком.

— Да кто ты, мать твою, такая?

Вампирша подошла к нему близко-близко, положила ладони на сведенные колени и лицо ее максимально приблизилось.

— Я — твой ужас и страх, — лукаво улыбнулась она. — Но сегодня я подарю тебе жизнь вечную, за которую ты мне когда-нибудь скажешь большущее спасибо.

— Ты что-то говорила про условия, — он непроизвольно сглотнул, не в силах отвести глаз, желая растянуть сладкое, ускользающее мгновение жизни.

— Все потом. Сначала поцелуй, — вампирша обнажила клыки.

***

Он резко открыл глаза. Они сразу стали широкими и удивленными, как у ребенка, впервые увидевшего красочную картинку. Мужчина восторженно осмотрел потолок, потом стены, хотя ничего впечатляющего там не было. Потом с трудом поднял руку и долго изучал ладонь, словно до этого она ему не принадлежала. Каждое движение, каждый звук наполняли его тело волнительной дрожью. Анна смотрела на него ссверзу вниз с упоением, впрочем, не забывая об осторожности. Наконец, он заметил вампиршу и широко, с особой, теплой радостью, улыбнулся ей.

— Анна! — выдохнул он и его лицо просияло. Вампирша ответила ему настороженной улыбкой. Душа была ей знакома, но как она поведет себя в новом теле невозможно предугадать.

— Привет, — сказала она. — Как самочувствие?

— Странно. Я столько не был… живым, — в голосе мужчины смешались противоречивые чувства. Видимо, он еще не совсем понимал собственное тело.

— Теперь тебя зовут Дэн. Прости, имя выбрала сама. Всё-таки мне с тобой жить, — ласково объяснила Анна.

— Отлично! — не задумываясь, ответил он. — Не хочу быть Лазарем. Слишком старомодно и… по-библейски.

Вампирша понимающе кивнула. Голодный, чуть жестковатый блеск глаз не позволял усомниться, что их обладатель вряд ли пойдет по смиренному пути своего тезки. Что ж, она и сама знала, на что шла.

— Теперь поиграем? — с деланой веселостью спросила Анна. Но ей было грустно.

Она понимала, что эта первая попытка, — если все пройдет удачно, — станет началом конца. Больше никогда она сама не станет прежней, и души никогда не будут такими, как раньше. А ведь она обещала им жизнь, и вместо этого просто их использует.

Еще вчера этот давний неприкаянный призрак в ее разуме называл себя Лазарем, а сегодня легко согласился принять чужеродное имя за обман побыть живым. Интересно, он знает, что когда-то ему придется уйти вместе с ней?

***

Потом, спустя семь месяцев, был второй удачный щенок — Николас Маноло, которого Анна назвала Ник. Ему очень шло это имя, да и вампирше нравилось. Сколько неудач было до Дэна и между ними двумя, женщина предпочитала не вспоминать. Перекошенные почерневшие лица с безумными глазами и так снились очень часто, а души, которым не удалось завладеть телами, иногда смотрели на хозяйку осуждающе.

Ник, как и Дэн, был родом из Шотландии. Обаятельный парень с овальным лицом, чрезмерно прямым взглядом из-под нависших бровей и вечной ухмылкой. Его взгляд напоминал Анне глаза Антона, но жестокие темные глаза были далеки от холодного взгляда Карателя. Что ей нравилось в этом щенке, так это явный диссонанс между половинами лица. Казалось, они слеплены из разных людей: правая — добродушный парень, левая — вечная опасность. А еще потрясающие большие, чуть заостренные, уши.

Примерно в это же время Анна стала искать двойников. Первой, как водится, была давешняя знакомая Лаура — проститутка из Рима. К обучению она была приспособлена плохо. Анна убила кучу сил на то, чтобы объяснить ей тонкости свое походки, жестов, взглядов. Избавиться от похотливости и облизывания глазами оказалось сложно, а остановить вихляющие бедра Лауры и вовсе поначалу было непосильной задачей.

Ради эксперимента Анна рискнула и добавила ей в питье свою кровь. До этого она иногда поила «жертв на убой», и ничего страшного не происходило. Зато увеличивалась выносливость, уменьшалась восприимчивость к ранам и боли, и можно было почти обескровить их, оставляя в сознании.

Но эту «куклу» Анна берегла. Потому начала с нескольких капель, постепенно доведя количество до пятидесяти миллилитров. И дело пошло проще.

Когда Лаура была готова, попробовали пробный выход в свет. Анна наблюдала за нею через связь с душами, они же нашептывали девице, что делать в той или иной ситуации. Пару попыток и девушка могла сносно заменить хозяйку. А Анна отпускала призраков чаще и на дольше, чтобы рыскали по миру и находили двойников.

Нашли еще двух, — из Италии и СССР, — и вампирша погрязла в муштровке.#

***

Кисть оставила на полотне светлый мазок. Линия губ, глаз, белесые пряди волос. Краски блестели маслом, отражали воображаемые блики от светлых кудрей, ровного тона кожи и небесных глаз. С картины на Маркуса смотрело лицо, которое он выбирал в прошлой, сейчас далекой, жизни, — белокурый юноша с надменным взглядом и ангельской внешностью.

Боги! Как же он любил эту обманчивую хрупкость. Эту фарфоровую плавность линий, холодность глаз, бледность и чрезмерную юность. Иногда прежний образ возвращался, но лишь во снах, в насмешку. Чтобы Вампир, очнувшись, ощутил всю горечь утраты прежнего величия.

Теперь он никогда не станет подростком. Это тело, что сейчас, постепенно зачахнет, утратит ровность кожи, обзаведется сединой и старческой сухостью, скрипом суставов и вялостью крови. Ни один убитый не поможет сохранить вечность.

А ему так хотелось, как и прежде, выбирать марионетку для души, играть ею, ломать, чтобы заменить иной, похожей.

Маркус долго смотрел на рисунок, с придирчивой легкостью добавляя белое, алое, темное. А потом вдруг осознал, что заигравшись, изменил цвет глаз с голубых, на… черные с тонкими нитями алого и небесного. Так похожие на те, что сейчас были у Нее, — Его Ангела.

***

В забытьи потерялось чувство времени. Анна не сразу сообразила, что выдернуло ее из раздумий. Несколько мгновений она хлопала ресницами, соображая, где находится и что происходит, но потом очнулась, вспомнила, выдохнула.

Он смотрел на нее, обернувшись с нижнего ряда. Анна сидела на пятом, выбрав четырнадцатое место, а он — на два ряда ниже и примерно на шесть мест правее. Надо же, какая наглость! Сидел наискосок и явно не волновался, что она увидит его заинтересованность.

Среднего возраста, худоват, темноволос и неприметен. Лицо, которое никогда не заметишь в толпе. Тонкие усики совсем ему не шли, тусклые зеленые глаза добавляли лет, а ношеный костюм явно был подобран с особой тщательностью. Сегодня была слякоть, но ни на рукавах, ни на отвороте — ни единого пятнышка. Даже вампирша, с особым трепетом следящая за собой, не могла похвастаться такой безупречностью.

К тому же он часто трогал подбородок и она заметила легкую желтизну на пальцах, но он ни разу не дотронулся до кармана, выражая желание покурить. А платок и вовсе вынимал двумя пальцами, осторожно протирая шею и стараясь, чтобы она поменьше касалась отворота.

Анна, прищурившись, посмотрела ему в глаза. Он не отвел их и она улыбнулась. «Что тебе нужно, мальчик?» — снисходительно подумала вампирша. В плотной толпе было сложно угадать его душу, и теперь толпа, слушая приговор, делилась эмоциями, духи обменивались зарядами, меняли цвета, снова серели. От этого рябили глаза.

«Ничего, я прослежу за ним позже», — Анна заинтересованно уставилась на Эдди и более не замечала незнакомца. А он нет-нет, да и смотрел в ее сторону.

***

Анна вошла в дом, кивнула выглянувшим из кухни двум щенкам и трем двойникам, не сбавляя шаг, заговорила:

— Дэн, займись новеньким. Приготовь комнату, антураж. Жертва есть?

— Да, Анна, все почти готово. Только главного зрителя нет, — щенок подхватил ее плащ, перчатки. — Как съездила?

— Неважно, — вампирша легла на диван, приподняла ноги в тонких чулках на спинку и щенки грустно вздохнули, — Хозяйка не подпускала их к телу. — У нас, кажется, появилась проблема. Какой-то тип странно меня разглядывал. Я справки навела, он — коп, — Анна посмотрела на свиту, — очень неплохой коп.

— Что он может против нас? Подозревать? — рассмеялся Ник.

— Боюсь, как бы все не вышло хуже. Что, если Маркус? — Анна запрокинула голову на подлокотник, глубоко вдохнул.

Подозрения мучили Анну давно. Жесты, мелкие огрехи в одежде (Маркус ненавидел синий цвет, замшу, перчатки) и пище, запахи и, самое главное, — отношение к ней. Иногда казалось, что Вампир питает к ней ненависть, в другой раз — жалость, но чаще всего женщина чувствовала его горячее расположение и заботу.

— Анна, — по тону чувствовалось, что Дэн зовет ее не впервой. Вампирша приоткрыла глаза: — Может, стоит проверить того подозрительного типа. Ты же знаешь мою память на лица. А с прежней жизни остались кое-какие связи. Парни могли бы откопать на него досье.

— Было бы просто отлично! Я набросаю эскиз лица и подключим твоих друзей. Только… — Анна вспомнила, что все считают его заключенным.

— Я знаю, что делать. Не переживай, — щенок мягко коснулся ее ладони, вампирша улыбнулась.

Страшно признаваться, но ей с ними повезло. Серийные убийцы, чудовища, кромсающие жертв, упивающиеся криками, эмоциями, кровью, а иногда и плотью мертвых, оказались привязчивы, как бойцовые собаки, признавшие вожака. Они убивали автостопщиков, проституток, родных, получили по несколько сроков заключения, иногда тянувших на пару пожизненных, но покорно склоняли головы перед хрупкой вампиршей, позволившей им коротать век на воле и исполнять ее приказы так, как им нравилось.

Анна уважала их ровно настолько, насколько они заслуживали. Порой их умения доводили жертв до хрипоты и состояния нервной агонии. Тогда души вокруг тех, кого она приговаривала к экзекуции, горели ярче пламени. Значит, души, убитых ими, были довольны.

Все реже вампирша жалела о сделанном. Кому, как не отъявленным маньякам, убивать педофилов, садистов, тех, кого вампирша сочла потенциально опасным в будущем. И она совместила две половины: одни твари убивали других, получали удовольствие и дарили свободу детским призракам. А уже потом Анна… Нет! В этом признаваться потом.

Со второго этажа послышался громкий цокот каблуков.

— К нам гости, — в комнату вбежала Марта, — четвертый двойник Анны, — на высоких шпильках. — Каратель приехал.

— Да, твою ж… — Анна резко подскочила, пальцами ткнула на двух щенков и трех двойников, потом на дверь, губами произнесла «подвал» и те быстро ретировались. Остался только Дэн.

Вампирша подбежала к нему, взъерошила густые кудрявые волосы, расстегнула несколько пуговиц. Мужчина настороженно ловил ловкие движения.

— Анна, ты меня пугаешь, — пробормотал он.

— Сейчас напугаю еще больше, — подмигнула она. — Сыграешь моего любовника.

— Чего?!

— Ничего. Если Антон увидит меня одну, захочет остаться, а так… быстрее спровадим.

Дэн не успел ничего сказать, как Анна прижалась к нему губами и стала страстно целовать. Щенок закатил глаза, — сладкий огонь будил плоть.

— Кхм, кхм, — Антон громко откашлялся.

Анна охнула, оторвалась от поцелуя, выглянула из-за Дэна.

— Антон? А… что ты здесь делаешь? — делано удивилась она. Глаза озорно блестели, губы часто облизывал розовый язычок.

— Да так, проезжал мимо, решил тебя навестить, — на скулах Карателя проступили напряженные челюсти. — Но, видимо, я не вовремя.

По темно-алой ауре легко угадывалась ревность. Анна виновато посмотрела на Дэна, тихонько попросила его ненадолго оставить их. Щенок обернулся, на секунду встретившись взглядом с Карателем, и, поцеловав вампиршу в висок, вышел.

— Мне знакомо его лицо, — сказал Антон, когда они с «женой» остались наедине.

— Может быть. Мир тесен, — Анна пожала плечами, но подходить не спешила. Румянец густо заливал щеки, а Антон смотрел слишком пристально. Она чувствовала: что-то пошло не так. Но что именно, понять не могла.

Главный Каратель медленно приблизился, по пути дотронувшись до высокой вазы на журнальном столике, до дивана и до Аниных волос. Он растер запах пальцами, поднес их к носу и уголок рта дернулся вверх. Анна прекрасно знала это лицо, — с такой ухмылкой Каратель убивал виновных.

— Ты создала свиту? — прямо спросил он.

— Что? — Анна талантливо изумилась, но чертовы щеки сдавали ее, как алая тряпка на корриде. — Не понимаю, о чем ты.

Вампир приблизился к самому ее уху и прошептал:

— Он пахнет щенком, а на мебели — запах еще нескольких. Ты приехала сегодня, а значит, накануне никаких друзей здесь быть не могло. Запах свежий, из чего я заключу, что они еще здесь, так ведь? А теперь признавайся сама, или…

— Или что? — засмеялась Анна. — Скажешь Маркусу? Думаю, он с удовольствием меня накажет.

— Ты в своем уме? — Антон вспылил. Прежде, чем Анна поняла, что происходит, она уже сидела на полу, прижатая к дивану, пальцы Карателя сжимали горло. — Тебе еще нельзя создавать щенков. Что, если они выйдут из-под контроля? Яда Маркуса у тебя нет, твой… я не знаю. По идее, он слишком слаб, но это тоже нужно проверять. Зачем ты пошла в обход меня? Не понимаешь, что это опасно? Они могли…

— Яд не нужен, — прохрипела вампирша. — Они уже вампиры.

Вспышка гнева испугала ее. Анна смотрела в глаза «мужа» и не узнавала их. Холодная жесткость, граничащая с безумной одержимостью. На миг ей почудилось, что в глубине его глаз пляшут огненные отблески, но они быстро пропали, и вампирша поняла, что ошиблась.

Несколько мгновений Антон озадаченно смотрел на подружку, потом нехотя отпустил.

— Что ты сказала? То есть… твой яд…

— Как у Маркуса. Кровь их темнее нефти, — о некоторых особенностях она решила ему не говорить.

— Это все равно незаконно. Я должен сообщить.

— Антон, — женщина коснулась его руки, — пожалуйста, дождись Собрания. Ведь недолго осталось. Мне нужно сдать отчет.

— Зачем ты вообще на это все подписалась? — Каратель отпрянул, нервно прошелся по комнате. — Я давно за тобой слежу. Знаю, про бункер под домом, про крематорий. Так едко, как здесь, дым больше нигде не воняет. И не нужно мне врать, что у тебя личная печь для сжигания мусора. Как пахнет жженая кровь, я знаю. Но это… Ты хоть представляешь, что он может с тобою сделать?

— Представляю. Больше, чем ты думаешь, — Анна медленно поднялась, села на диван. — Хватит меня беречь, я и сама справлюсь.

— Ангел мой…

— Не называй меня так! — взвизгнула вампирша. — Только он меня так зовет, потому что запретить ему не могу! А ты…

— Прости, — Антон поморщился. — Но свиту нужно убрать.

-Нет! Не позволю! — Анна нервно подскочила, заметив, что он покосился на дверь подвала. Если щенки все поняли верно, то ни их, ни двойников там больше нет. — Все прошло, как надо. Они быстро учатся, они послушные и знают правила на зубок. С ними не будет проблем, даю слово.

— Они заразились в обход меня и Верховного. Если не хочешь, чтобы Маркус сам решил этот вопрос, от них нужно избавиться сейчас. Пока я могу тебе помочь.

Анна задумалась, отвела взгляд, взвешивая за и против. Столько идти к цели, чтобы так позорно сдаться. Нужно было молчать, ни за что не признаваться! Разве это можно? Ему она скажет, о чем угодно, потому что ближе него никого нет. Но ведь причина не только в этом.

— Ты за себя боишься? — резко спросила Анна. Глаза ее стали насмешливыми, исполненными ненависти и презрения. — Чувствуешь, что я иду на смерть и боишься, что заменю Маркуса? — ее взгляд пробирался ему под кожу, больно щипал нутро. — Тебе жутко поверить, что я умею играть так же, как он. Разве нет? Что ты нервничаешь? Боишься меня? Не знаешь? А может тебя раздражает, что великого Вампира заменит девка?

Каратель подошел к ней, коснулся щеки:

— Анна, что ты такое говоришь? Я был бы рад, если бы Марк исчез. Но все это так тебя меняет.

— Иначе нельзя, понимаешь? — она прильнула к нему, прижалась щекой к плечу. — Уходи. Быть с тобой — это пытка.

— Я без ответа не уйду. Или они, или я.

Вампирша отстранилась. В глазах Антона было столько решимости, что она невольно съязвила.

— Могу ответить тебе тем же: или я, или долг.

Каратель пристально изучал ее глаза, желтый туман, стекавший по рукам, призраков, стоявших плотными силуэтами на всем протяжении комнаты. Их стало очень много. Они сильны. У них живые глаза и откровенно холодное нутро. Их пламя из золотого так быстро стало кровавым.

— Ты изменилась. Я не знаю эту новую Анну. Но отлично знаю правила.

— Тогда уходи. И навсегда забудь сюда дорогу. По Договору наказывать меня станет Маркус. Если шоу ему не понравится.

Каратель развернулся и вышел. Анна тяжело опустилась на диван. Ее призраки ушли, вокруг стало пусто.

— Ушел? — из кухни выглянул Дэн.

Вампирша молчала, стеклянный взгляд остановился на стене, глаза замерли. Щенок подошел к ней, коснулся плеча.

— У нас нет права на ошибку, слышишь? Малейший проступок и все полетит к чертям, — задумчиво сказала женщина.

— Тогда выбираем убийство?

— Да. Идем по самому опасному пути. Это даст нам время, и мы докажем, что сильнее, чем они думают.

— Анна, а как же… твоя цель? — Дэн сел рядом, коснулся ее руки и отпрянул от непривычного холода кожи.

— Он вернется, для цели еще будет время. А у Маркуса новая лаборатория, — Анна хмыкнула. — Представляешь, он прислал мне записи. Совсем скоро люди научатся скрещивать клетки вне тела и дети будут подсаживаться искусственно. Чем не повод для радости? Может, так мне повезет?

— Есть способ проще, — щенок пересилил страх, взял ее за руку, поднес к губам. Анна рассеянно посмотрела на него, и вампиреныш осторожно приблизился к ее губам. Мягкое прикосновение, легкие движения.

— Не работает, Дэн, я пробовала, — Анна отвернулась

— Со мной же не пробовала.

Она улыбнулась:

— Благодарность твоих душ это еще не любовь. Ты мне друг и помощник, но дорога в мою постель тебе и остальным заказана.

— Слишком много смертей, — хмыкнул Дэн. — Я понимаю.

— Тогда предупреди остальных. Помимо нового щенка, на сегодня у нас еще внеплановая охота.

Глава 12. В шаге от войны

Такой Маркус раньше никогда ее не видел. Она давно перестала быть наивной, умело пряча страх под маской безразличия. Анна давно научилась смотреть в глаза с равным величием, томно потягивала спиртное из бокала, жмурилась от блеска свечей и совсем не смущалась, если скользкая ткань норовила оголить плечо или ножку.

— Твой ход, — лениво напомнила вампирша.

Он помнил. И даже уже знал, куда и чем сделать ход, чтобы выиграть, но брать в руки слона не спешил.

— Что, если опять проиграешь? — небрежно уточнил Вампир и сдвинул ладью на одно деление.

— Начнем сначала, пока не выиграю, — улыбнулась вампирша, поставила бокал и по-кошачьи потянулась.

Марк хмыкнул. Хотел отвести глаза и не смог. Он мог часами смотреть на нее, каждую минуту находя что-то новое, особенное. То, чего не увидел раньше. Привычный ореол ее благости давно перестал быть однотонным, густо перемежаясь искусственным равнодушием, показной чопорностью и жестокостью. Он знал ее насквозь, видел такой, какой она была на самом деле. Он так в это верил и чувствовал, — ошибается.

Анна постоянно ходила в черном. Не потому, что любила, просто ночному охотнику лучше краситься в темный цвет. Она постоянно была напряжена, решительно собрана, готова к атаке.

И только в такие расслабленные часы, когда ему удавалось уговорить ее ненадолго задержаться и поговорить по душам, он мог наблюдать ее без корсета, без мишуры и фальши.

Еще несколько ходов, кто-то выиграет, она поднимется, зашнурует его и снова исчезнет на десяток лет. Все сложнее становилось ждать ее появления. Все красочнее и кровавее становились ее шоу. Марк вздохнул: сам согласился на Договор, чего уж теперь?

Вампирша сделала ход. Шах. Он снова подвинул не ту фигуру. Не нарочно, — на мгновение забыл, с кем играет. Да и, в общем-то, интересно посмотреть.

— Мат, — с сожалением прошептала Анна и в ее глазах собрались слезы. — Зачем ты поддался? — голос вампирши задрожал. Совсем искренне. У него во рту растеклась горечь, Вампир пожал плечами.

Черное нечто налетело со спины, сорвало его со стула, резко потянуло к стене. Он чувствовал, что сжимается, кажется, даже кричал. Немыслимая слабость, не достойная и непозволительная для Верховного Вампира! Чудовище засасывало его в воронку. Под натиском ломались ребра, лопались внутренности, крошился череп, вдавливая в обезумевший мозг острые края ломких костей. Он взвыл. Да уж, прежнего величия не видать!

Его выплюнуло на пол: в незнакомую комнату, наполненную событиями его жизни. Он вдруг ощутил сам каждое проникновение, каждый удар оружия… Боль разрывала его изнутри, в сердце пульсировала паника, — Марк впервые не знал, что делать.

— Добро пожаловать в свой мир, Маркус, — прорычали сзади.

Воздух налился гнилью, растекся запахом тухлятины, кислого пота и брожённых внутренностей. Он обернулся, но не увидел говорившего, — резкий удар отбросил его в сторону и Верховный, ударившись о стену, проснулся.

Маркус очнулся сидящим на кровати. Невообразимый водопадный грохот наполнял комнату и в первое мгновение Вампир никак не мог сообразить, где находится. Потом провел по, влажному от холодного пота, лицу, по горлу, саднящему от кошмарного крика, и понял, что грохот издает собственное сердце. Верховный откинулся на подушки.

— Марк, что с тобой происходит? — от голоса Антона он задрожал мелкой испуганной дрожью. Совсем бдительность потерял, не почувствовал, что в комнате кто-то есть.

— Ничего, — хмуро огрызнулся он. — Неприятный сон.

— Кошмар? — настороженно спросил Каратель. — Опять?!

— Не важно. Ты давно здесь? — Маркус встал, начал одеваться, сосредоточенно пытаясь скрыть дрожащие колени и руки, придумать, как вести себя дальше. Его слабость опять видел Каратель, а он и так знает о его уязвимости слишком много.

— Да. Я не мог тебя разбудить. Ты хорошо себя чувствуешь? — от этой заботливости начинало тошнить. Верховный молча сопел, натягивая брюки.

— Идем, — сосредоточенно буркнул он, — а то Собрание никогда не начнут без.

1980 г, Лас-Вегас, Апрель

Первые аккорды напомнили перестрелку. Несколько вампиров в зале нервно пригнулись, осмотрелись. Маркус переглянулся с Антоном, но тот остался невозмутим. Ритмичный стук барабанов, режущий гитарный риф, выброс адреналина, похожий на ударную волну в узком окопе, и через двустворчатую дверь вкатилось огненное колесо, разорвалось, рассыпалось несколькими тенями.

Анна сделала сальто, приземлилась посреди зала. Маркус сглотнул, — она впервые была в корсете, с тем откровенным блеском в глазах, что приходил к нему в кошмарах, бледное лицо обрамляли алые волосы. Все же перекрасилась. Подальше от нее, по обе руки поднялись члены свиты. Затянутые в черные кожаные безрукавки, с шипованными напульсниками до локтей. Выбеленные лица с черными провалами глазниц и прорисованным черепом, внушали потусторонний трепет. Огненный туман душ, видимый всем вампирам, кутал их адским полотном, вздымался у ног вулканической бездной.

— [Я был в тюрьме, но вышел прочь…]

Свита Ангела четко знала, что делать. Четверо коренастых мужчин разного роста, возраста и телосложения двигались четко под музыку, разматывая веревки, уложенные вдоль произвольной сцены, что-то проверяя, поджигая, посматривая на Анну. Согласовав все с Верховным, она подготовилась накануне и оставалось только следовать плану.

Вампирша прошла почти к самому помосту, — каменному возвышению из нескольких ступеней, — символичному трону, подмигнула троице из Маркуса и Карателей, повернулась к ним спиной. Щелчок пальцами, свита дернула веревки, под потолком прорвалась черная ткань, и вниз резко упало четыре тела, привязанные за ноги. Руки каждого были крепко стянуты за спиной, лица искажены ужасом. Они молчали, явно накачанные наркотой, а Анна… улыбалась, читая на лицах вампиров непонимание и страх.

Маркус искоса глянул на Антона. Тот взглядом и душами рассказал больше, чем мог бы словами, и Вампиру стало не по себе.

Зал наполнился призраками Анны, — горящими летающими фитилями. Теперь никто не вспоминал, о наглых змеях Верховного, с восторгом и ужасом рассматривая Ангельские перья в очертаниях черной проклепанной кожи.

— [В дороге нашей — трещины…] — надрывался вокалист.

Анна исполняла ритуал: мимолетный обмен взглядами со свитой, быстрые жесты, похожие на раздражение невидимыми насекомыми. И вот уже четверка мужчин нападает, вампирша прыгает в сторону, неуловимо вынимает кинжалы из тайных складок одежды, по-кошачьи, увиливает от опасности, наносит точные удары. Свита падает, из висящих жертв ниткой сочится кровь. Их белые, обнаженные тела извиваются большими бледными гусеницами. Ангел спокойна и невозмутима. Ангел легка и довольна.

Мелодия замедлила ритм. Проигрыш, — как граница между мирами и половинами, — подчеркнул важность момента. Анна вошла в середину воображаемого круга, куда свита побросала концы упавших веревок, дернула одну и черная ткань, драпирующая потолок, начала плавиться, расползаться к углам, обнажая зеркальный потолок. Вампирша опустилась на колено, намотала по две веревки на руки, и в отражении было видно, что второй конец каждой зажат рукой одного из членов свиты.

Маркусу схватило дыхание. Невольно от подался вперед, желая приблизиться к происходящему и рассмотреть детали, искаженные отражением. Анна сидела на одном колене, опустив голову. Кажется, губы слегка шевелились. Что шептали? Проклятие или молитву?

— [Судьба! Ты не поймёшь, что это ложь…] — аккорды прорвались воинственным ритмом. Ню-металл торжествовал, пульсировал биением, лился тяжелым трэшем из разрушительных гитарных рифов и барабанов.

Анна резко провела кинжалами по рукам, и с запахом крови все пространство загорелось четкими линиями огня. По веревкам они помчались к телам свиты, и стало понятно, что из подвешенных жертв, кровь стекала в мелкие желобки на полу. Теперь они соединились, вспыхнув в зеркале четкими огненными контурами пятиконечной звезды, словно намекали, что Ангел на этом не остановится.

Вампирша встала, дернула веревки, прогоняя по ним волну, и «убитые» слуги стали подыматься, отметины ударов затянулись, измазанные маслянистой черной кровью. Щенки Анны повернулись к трону, отвесили поклоны и остались на местах.

— [Но никто больше не видит, Что во мне живет печать…]

Анна шла к трону. Внутри все холодело от незнания. Как он отреагирует на ее своеволие, как поступит? Хотелось упасть на колени, молить о пощаде. Не для себя, для тех, кто согласился быть частью ее авантюры! Но вампирша шла: невозмутимый Ангел, раскинувший огненно-алые перья, вспенивший зал золотистыми душами с жуткими просветами черноты.

Между ними оставалось совсем немного, когда Маркус вдруг понял, что не может подняться: колени предательски дрожали, по икрам бежал холодок. Лицо оставалось каменным, но то, что он чувствовал… Искоса на него взглянул Антон. Доли секунды хватило, чтобы он успел задать вопрос, Маркус — ответить. Глядя на Верховного, Каратель протянул ему руку, ободряюще сжал пальцы и на мгновение в его глазах вспыхнула огненная Искра. Маркус ответил ему благодарным пожатием, встал, сделал несколько шагов навстречу Ангелу.

Анна подошла ближе, готовая, по привычке, пройти мимо него в кабинет. Вампир протянул к ней ладони, взял за руку, заглянул в глаза:

— Я приеду к тебе сам, и поставлю подпись.

— Значит ли это, что ты не сердишься? — ее пальцы взволнованно пульсировали, Вампир погладил ее по щеке:

— Более того: я удивлен и доволен.

Женщина подалась вперед, ее губы приблизились к уху Верховного и щекотали дыханием:

— Тогда позволь мне и… ребятам уйти отсюда.

Маркус помедлил:

— Помаячь здесь часа полтора и уходи, — согласился он.

Анна благодарно сжала его ладонь, улыбнулась и стала спокойнее. Маркус был доволен.

***

В двухэтажном особняке на окраине Лас-Вегаса горел приглушенный свет. Уже пару часов лил дождь, ночь близилась к концу, но кутежная компания, снявшая его на несколько дней, и не думала отдыхать.

Глотая слезы, Анна смотрела перед собой, в занавешенное ливнем окно, и размышляла о последних часах.

Как они посмели обсуждать ее, хихикать за спиной? Да знает ли хоть кто-нибудь, чего стоит разыгрывать покорную овцу, соблюдающую правила, уважающую Верховного? Они смеют колоть ее покровительством Марка, но хоть кто-то попробовал представить себе, что предстоит ей дальше? Ведь потом она бесконечное множество веков должна будет следовать за своим злейшим врагом, не имея возможности выбора, не смея помешать его гнусным планам. Кто-нибудь представил, каково это: жить сейчас, поминутно представляя, как все, чего ты достигнешь, перейдет тому, кого больше всего ненавидишь? И ничего нельзя изменить.

Она будет вынуждена годами, час за часом способствовать исполнению его кровавых планов, смотреть на души, которые он скосит ее умениями и руками, и самое страшное, — она не сможет зажмуриться и не видеть кошмара его жизни. Она станет участвовать в его оргиях, ощущать чужую кровь. Она могла бы сойти с ума, чтобы забыться, но это не под силу даже сильнейшей душе. И на все это она согласилась сама.

Эти обрывки разговоров за столиками услышали души ее свиты, — приспешники Маркуса посмели мыть ей кости, позабыв, сколько раз сами обращались к ней за помощью, когда калечились на тренировках, или шли против вампирских законов. Тогда она была им нужна. «Жена» Главного Карателя, приближенная Верховного, которой приписывались несуществующие привилегии, надуманные власти и манипуляции.

Этой ночью, в процессе шоу, вампиры шептались от страха. Анна чувствовала это, знала. Никто не предполагал, что светлый Ангел повернется к тьме, рискнет играть в кровавое шоу с настоящими ритуальными убийствами, нарочито подчеркнет демоничность, как окончательный переход к мраку. Им было страшно, им было жутко, они чуть слышно предполагали, что так она стелется перед Верховным. А ей было до слез обидно. И потом были эти смешки.

— Анна, — чуть слышно постучав, позвал Дэн.

— Что? – сухо спросила она.

— Маркус приехал, хочет тебя видеть. Он ждет внизу.

— Проведи в кабинет. Не заставляй Хозяина ждать.

Вампир удалился. Анна поспешно стерла со щек остатки слез. В конце концов, можно пострадать в любой другой день, а перед Верховным стоит одеть непроницаемую торжествующую маску, — так ведь сияют победители. Он оценит.

Она осмотрела себя в зеркало у двери и спустилась вниз. Но наносное мужество слетело, как шелуха, когда женщина закрыла за собою дверь кабинета. Для притворства не осталось сил.

— Ты не сказала мне о свите, — укоризненно подмигнул Маркус.

— Прости. Мне хотелось подготовить… что-то необычное, — Анна потупилась и от него не ускользнуло поникшее настроение.

— Что с тобой? Мне казалось, у победителей должно быть иное выражение лица.

— Да так. Что-то нелады с настроением, — отмахнулась она. – Прости, к сожалению, сегодня из меня отвратительная компания.

— Кто обидел моего Ангела? — Маркус подошел, взял ее за подбородок. Голубые глаза Вампира горели беспокойством. — Ты была великолепна, я горжусь твоей одержимостью.

— Никто, — отмахнулась она. – Души нужно обновить… накатывает… — сама собой сорвалась ложь.

— Новых много?!

— Много, – сухо подтвердила она и отошла к окну.

Он осторожно приблизился, боясь спугнуть ее уединение. Сейчас она была особо уязвима и восприимчива к близости, — души отлично обновляли силы с выплеском эмоций, особенно сексуальных. Но теперь, когда между нею и Антоном углубилась пропасть, стоило подобрать иной способ. Марк безошибочно чувствовал, что Анна не оттолкнет его, не прогонит. Чуть дрогнувшей рукой, он накрыл ее ладонь. Зрачки вампирши тут же вспыхнули огнем.

— Маркус, — хрипловато прошептала она. В пересохшем от волнения горле звук застрял и стал почти неразличим.

— Что? – он обжег ее шею дыханием.

Как же бешено, потрясающе бешено, колотится ее сердце! Кажется, что он может поймать его и прочувствовать в ладони, как мелкую нервную птичку. Ощутить, как сокращаются его мускулы, и как оно рвется наружу. Анна на секунду зажмурилась.

Вампир блаженно закрыл глаза. Долгие годы он мечтал вот так остаться с ней наедине, — уставшей, расслабленной. Вампирша же усилием воли прогнала наваждение и вернула телу холодную решимость.

— Ничего, — смутилась она, не желая жаловаться. Повернулась. Слезы в ее глазах вдруг высохли, и на мгновение в них вспыхнула жестокость.

Маркус коснулся ее щеки, пристальнее заглянул в ледяные зрачки. Ничего! В ее разыгравшейся душе совсем ничего не обнаружить. Он опустил руку, отвел глаза. За короткое мгновение Анна так и не моргнула.

— Зачем они тебе? — спросил Вампир и стал рядом, подражая собеседнице в жестах.

— Да так… пешки… — она умело играла равнодушие и, конечно же, ввела бы в заблуждение любого вампира. Любого другого, кроме него. Маркус хмыкнул.

— Поедем, прогуляемся, — неожиданно предложил он, желая покинуть душные стены с лишними ушами.

В его глазах заплясали озорные чертики: во что бы то ни стало нужно вытянуть ее из дома! Совсем здесь скисла. По ее лицу скользнула горестная тень, но вампирша вдруг согласилась. Сердце Маркуса забилось теплым восторгом, защемило горделивой нежностью и счастьем. Вот оно — счастье!

В гараже он сам предложил оседлать мотоцикл. Догадался или что-то подсказало, — не важно, — но улыбнулась Анна особенно искренне и тепло, легко согласилась быть пассажиркой, и взволнованный пульс Вампира совсем сошел с ума. От ее объятий болезненно сжалось сердце, и он вдруг ощутил, как по-особому полыхнули зрачки. Только бы не увидела! Догадается. Верховный поспешно натянул шлем, протянул второй Анне. Она отмахнулась и он тоже, не оборачиваясь, сбросил железку с головы.

Дождь уже стих. Лишь редкие капли срывались с неба, да удаляющийся гром ухал где-то вдалеке.

Сначала ехали медленно, не торопясь, но потом девушка прижалась к нему покрепче и друг шепнула:

— Увези меня от себя.

Маркус подался назад, до упора крутанул ручку газа, байк стал на дыбы и сорвался в скорость. Привычной рези, которую испытывают человеческие глаза, обдуваемые ветром, сейчас не было, но Маркус знал: они меняются, теряют привычный цвет. Нужно успокоиться. Он чуть замедлился, на секунду скосил взгляд. Анна положила подбородок на его плечо, подставила лицо ветру и закрыла глаза. О чем она думала в этот момент? Что ее расстроило? По щеке вампирши поток воздуха смазывал слезу, Маркус отвернулся к дороге, остро ощутил укол вины. Непонятно только, в чем он виноват.

Он вырулил за город, спустился к каменистому пляжу и заглушил мотор. Из-за наклоненного вперед корпуса байка, вампирша сползла вниз, и тяжесть ее тела стала родной и волнующей. Марк чуть не застонал, откинул назад голову, словно разминая позвонки, но на самом деле, — прижался к спутнице теснее. Она оживилась, переложила руки на его плечи и легко спрыгнула на землю. Верховный коснулся шеи. Она его поцеловала или показалось? Легкое прикосновение губ пульсировало под кончиками пальцев. Не показалось!

Марк выдвинул подножку, пошел за ней. Анна уже была у кромки воды, мягко прикасалась к ней рукой, по ее ладони перебирал ножками краб, который тут же ускорился, почувствовав чужака. Маркус застыл. Острое желание прикоснуться к ней становилось почти неконтролируемым. Сколько он так выдержит? Сколько еще пройдет времени? Где прежний, холодный, бесчувственный убийца? Почему человек? Почему сейчас? Почему все исполняется настолько быстро?

— Зачем ты приехал?

— Мне тебя не хватало, — честно ответил Маркус, решив не прикрываться подписью и отчетом. Он помолчал, подумал говорить ли. — Мне в последнее время все чаще хочется… тебя видеть. На разговоры тянет.

— Как и всех, — устало вздохнула она, — все бы отдала, чтобы стать обычной, — голос дрогнул.

Вампирша смотрела на воду, но он знал, что в этот момент она прячет под маской боль. Что он упустил?

— Давай сыграем в игру, — выпалил Вампир первое, что пришло в голову. Даже еще план до конца не придумал. Плевать! Лишь бы вытянуть ее из меланхолии. Анна оживилась, посмотрела на него, глаза чуть улыбались.

— Опять проиграю, — хихикнула она.

— Ну, почему же! А вдруг я проиграю? Ты же давно хотела, чтобы я поучаствовал в шоу. А я могу, как волк из мультика, — раз и спеть! — Маркус залихватски отставил ногу и распростер руки в стороны. Он нес абсолютную чепуху, лишь бы она согласилась.

— Что-то не припомню такого. Да и зачем мне твои танцульки? Это все не достойно короля.

— Почему сразу «танцульки»? А вдруг я хорошо пою? И, кстати, танцую тоже неплохо. Вдруг тебе понравится?

— Что за игра? — уточнила вампирша, игнорируя его откровенный взгляд.

— В шахматы, — брякнул Марк и сам нахмурился.

Анна недоверчиво посмотрела на него:

— Шахматы? А как же человеческие судьбы? Или мы уже не играем людьми? — удивило, что Маркус, предпочитающий возить ее в большие города и с удовольствием наблюдающий, как она гипнотизирует, управляет и рассказывает самые сокровенные тайны людей, вдруг изменил себе.

— Да… как-то приелось, — махнул рукой Маркус и опустился на песок. Анна села рядом, ее глаза на секунду полыхнули огнем.

— Что случилось? — спросил он и замер. Так близок к провалу он еще не был. Что, как она догадается, что он знает о ней больше, чем говорит?! Но вампирша была слишком задумчива, чтобы обращать внимание на детали.

— Ничего. Устала, — прошептала женщина и откинулась на спину, неторопливо сомкнула глаза.

Марк сжал челюсти и чуть не сдался. Изгиб мраморной шеи безудержно манил, вздернутый подбородок так и просил прикосновений, а губы… ммм… он целый мир отдал бы, лишь бы целовать их постоянно. Верховный шумно сглотнул, безотчетно подался вперед, но вовремя остановился: умелый охотник должен уметь ждать! И хоть с каждым разом именно это качество вызывало сомнение. Вампир напомнил себе, что пока еще способен управлять эмоциями.

— Ну так что? Сыграем? — Марк заставил себя отвернуться.

Анна устало потянулась и застонала от наслаждения, сквозь прикрытые ресницами глаза, наблюдая за его реакцией. Вампир сжал кулак, и девушка улыбнулась, села рядом, обняв мужчину за плечи и положив голову ему на плечо. Маркус окаменел, чувствуя, что теряет способность соображать.

— Поехали, — томно прошептала вампирша, отчетливо чувствуя, как его эмоции наполняют ее, зажигают изнутри, возвращая душам покой. И так неважно вдруг стало то, что там о ней говорили эти щенки, возомнившие себя вампирами. — Рассвет скоро.

Они обменялись взглядами, чего-то испугавшись, торопливо отвели глаза. Над линией воды наметилась светлеющая полоса, легкий ветер, наверное был гораздо сильнеее в вышине, потому что стремительно разгонял остатки туч, очищая небо.

— Хочешь посмотреть? – спросил Маркус.

— А разве можно? – с надеждой спросила женщина и тут же поймала себя на наглости, осторожно разомкнула руки, обнимающие Вампира.

— Тебе можно все, что ты захочешь, — его голос дрогнул. Он поднялся, привлек спутницу к себе. — Кусай, — прошептал Вампир, откидывая голову в сторону и проводя по коже крошечным лезвием, спрятанным в пальцах.

Анна, волнуясь, прикоснулась к его коже прохладными губами и по телу охотника пробежала электрическая волна. В момент укуса он почувствовал, как резко изменили цвет глаза. Опять! Часто, слишком часто, а еще не время. Почему же слабеет контроль?!

— Марк, — от ее шепота он очнулся, не сразу понял, что Анна не пьет кровь. — Что теперь?

— Просто смотри, — быстро прошептал он и повернул ее к рассвету, чтобы она не заметила изменений. Всего несколько минут и все придет в норму.

Над горизонтом поднималось багряное зарево, обрамленное бирюзовыми облаками. То тут, то там на кучерявых облаках, тонкими вереницами тянущихся к солнцу, вспыхивали радужные переливы, возвещавшие пробуждение солнца. И оно взошло. Сначала робко выглянуло на несколько сантиметров, словно бы еще раздумывая, показываться или нет, и только потом стремительно поднялось над смытыми границами земли и неба. Ярко-красный диск с расплывчатыми краями, покачиваясь, висел над горизонтом прямо напротив вампиров. Анна уже и забыла, как прекрасно смотреть на рассвет.

Еще несколько минут она впитывала зрелище завораживающего солнечного силуэта, пока в глазах не почувствовалась резь. Вампирша опустила взгляд под ноги, Маркус повлек ее к мотоциклу.

***

Стена отчуждения между ними таяла так же стремительно, как и силы Верховного. В его доме Анна сегодня чувствовала себя совсем уверенно, по-хозяйски. А ведь до этого дня она лишь физически соблюдала обещание. Каждый раз, когда они встречались, Маркуса не отпускало чувство, что мысли ее не здесь, душам — тошно рядом с ним, а то обещание, что она опрометчиво дала, соглашаясь дружески проводить с ним досуг,— хуже проклятья.

Теперь Маркус с нескрываемым удовольствием наблюдал, как она снимает куртку, изящно оставляя ее на вешалке, как без напоминания освобождается от сапог, тугого корсета, резинки в волосах и быстро причесывается в гостиной его расческой. За всем этим он наблюдал почти не дыша, чтобы не нарушить хрупкий уют.

— Что ты там застрял? Идем? — Анна резко обернулась к Верховному и потревоженные локоны взметнулись вокруг ее головы. Он улыбнулся и, кажется, покраснел. Плевать!

Вампирша торопливо прошла мимо него в кабинет. Какое счастье, что все дома, которые он снимает, похожи друг на друга и Анна так легко в них ориентируется. Марк подозвал слугу, полушепотом перечислил пропорции идеального кофе и, на всякий случай, пригрозив, отправил его на кухню. Сам же прошел за спутницей, щелкнул пальцами, зажегся свет.

— Никогда не понимала, как ты это делаешь? — Анна задумчиво пощелкала пальцами, но ничего не произошло.

— Хочешь, научу? — предложил Верховный, щелкнул и свет погас.

— Не надо, — она загадочно улыбнулась и зачем-то призналась, — я умею.

Улыбка девушки стала шире, щелчок пальцев громче, и Маркус отчетливо увидел, как от нее в сторону метнулась душа, скользнула к выключателю и вернулась обратно. Ярко осветилась комната. Еще один щелчок, такое же путешествие тени и свет снова погас. Маркус откинулся в кресло. Собственная уникальность становилась не такой уж уникальной. Анна улыбнулась, покраснела и собралась повторить щелчок. Вампир мягко накрыл ее руку ладонью.

— Не надо, пусть будет сумрак. И давно ты знаешь? — спросил он, сосредоточенно водя нижней челюстью до скрипа зубов.

— Давно. Я много чего знаю, — она смотрела на него как-то по-особенному.

— Что ты проверяешь? — напрямик спросил он.

Анна испытала злорадное делание играть. Жестоко, чтобы больно было не только ей. Внутри нее дернулась решимость. Захотелось рассказать ему все и сразу, чтобы проверить, подразнить, узнать. Что, если он станет так же избегать ее, как Антон? Что если не смирится с нею равной? Что тогда? Он еще может обо всем пожалеть. Может, он и тянется к ней только потому, что желает защитить и даже не предполагает о количестве сил?

Вместо ответа глаза вампирши наполнились слезами. Маркус сглотнул и побледнел, — дежавю было слишком сильным. Вот она перед ним в черном корсете, между ними игра и он знает, что проиграет ей специально. Вампир поерзал в кресле, как бы невзначай на мгновение посмотрел назад, но стены не шевелились. Комната была пуста.

От стука в дверь, Маркус нервно подпрыгнул, уперся кулаками в стол, разом утратив королевский вид и приблизившись к обычному, людскому. Анна деликатно отвела глаза, сыграла дурочку.

По виску Вампира поползла капля пота. Исчезла способность двигаться! Маркус с ужасом понял, что тело превратилось в статую, и он совершенно перестал владеть собой.

Слуга поставил поднос на стол, поклонился и, под пристальным взглядом Хозяина, резво исчез. Маркус, тяжело дыша, опирался на кулаки и не мог заставить себя пошевелиться. Женщина хохотнула, щелкнула пальцами и с него разом спало оцепенение.

[Да она им играет! Как она посмела, чертовка!]

От внезапной ярости Марк осатанел, бросился к Анне, выдернул из кресла, прижал к стене, схватив ладонью за горло.

— Это все ты? — сквозь зубы процедил Вампир.

— Смешно получилось, правда? — озорно спросила вампирша, но ее глаза не смеялись.

Сердце Верховного пульсировало огнем, разгоняло вулкан по венам, обжигало тело изнутри. Ему казалось, что сейчас он взорвется. Анна смотрела на него и совсем не мигала:

— Давай же! Убей! — ее губы едва шевельнулись, но Маркус четко слышал, что она сказала.

Ярость схлынула с его души, поддавшись напору более сильного, острого чувства, — желания. Он отпустил тонкое горло, резко обнял вампиршу за талию и грубовато поцеловал. Даже Анна ощутила, что в этот момент между ними что-то изменилось, зажглось. Блаженные волны разносили по сплетенным телам дрожь, оставляли сладостную ломоту с суставах и острое, зудящее чувство душевного голода в клыках.

Марк плотоядно прижал [свою] вампиршу к стене, уперся в бархатную ткань руками и на мгновение открыл глаза. Его руки были опутаны огненными языками, а вокруг них, целующихся, змеями переплеталось пламя. Зрачки Вампира удивленно расширились, пульс стал еще чаще, бесноватее. Анна вдруг обняла его за шею, и обнаженная кожа соприкоснулась, разбежалась по телу сладкой дрожью.

— Укуси меня, — хрипловато простонал он и сам не узнал собственный голос.

Невыносимое желание, с которым невозможно справиться, которое рано или поздно должно было прорваться наружу.

Анна губами скользнула по подбородку, без уговоров прикоснулась к шее. Как же потрясающе она сейчас чувствовала каждое его желание. Марку стоило только подумать и вот уже ее губы скользили так, как ему нужно, клыки впивались в кожу так, как он представлял, а собственная кровь лилась с таким напором, какой был необходим ему для разрядки.

Внутри Верховного разорвалась крохотная вселенная, выплеснула в пространство пожар, потекла в неизбежность горячей лавовой волной. Девушка прижалась к нему особенно сильно, болезненно уперлась в промежность коленкой, но измученная плоть мужчины уже уменьшилась. Анна хохотнула, Маркус спрятал лицо в ее волосах, осторожно поцеловал в шею.

— Я тебя люблю, — в который раз признался он, но Анне, кажется, это не понравилось. Искра между ними погасла, снова оставив после себя пустоту. Гораздо более горькую, чем раньше.

Маркус отстранился, покраснел и смущенно улыбнулся.

— Зараза! — пробормотал он, но Анну, похоже, его конфуз только веселил.

— Не волнуйся, — по-змеиному зашипела она, — сейчас мы все исправим.

Она ловко повернула его спиной к себе, стала стягивать рубашку, расстегивать ремень на брюках. Маркус судорожно ухватится за пряжку.

— Ты что творишь? Я сам, — и вдруг все понял.

Он сдернул с себя ее руки, резко обернулся. Чересчур возбужденная хохотом, вампирша повалилась ему на грудь и Марк прижал ее. Анна не прекращала смеяться, давилась подрагивавшим в горле воздухом. Верховный не сразу поймал ее зрачки, но когда увидел в них свое отражение, уверенность в догадке только усилилась: ее глаза были наполнены страданием и болезненным, лихорадочным огнем. Она готова была расплакаться.

— Ты что меня проверяешь? — потрясенно спросил Вампир, и неприятное открытие укололо больнее, чем он рассчитывал. Улыбка сползла с ее лица, женщина вдруг посерьезнела, отвела глаза.

— Неужели ты действительно думаешь, что я поступлю так, как Антон? Думаешь, испугаюсь, что ты сильнее меня и предоставлю тебе самой решать проблемы? Думаешь, уйду? Ни за что, Анна! Слышишь?! Я никогда не уйду от тебя по этой причине, — он осторожно взял ее лицо в ладони, но глаза вампирши застыли. Момент потерян. Она закрылась.

Маркус шумно вдохнул, уголки его губ дрогнули. Острый запах семени заполонил весь кабинет. Эх, нужно бы привести себя в порядок.

— Черт… Слушай, я скоро вернусь. Лезть тебе в душу не буду, но… Дождешься меня? — спросил он. Знал, что, скорее всего, она уйдет. Но ничего, пусть лучше обманет.

Анна кивнула и Маркус, как подстреленный, неловко засуетился по комнате, собрал обрывки одежды, смущенно юркнул за дверь.

— Перестала бы ты его мучить, — осуждающе покачал головой Михаил, — он же не железный. Сорвется.

— Я его не видела таким никогда, — прошептала вампирша и задумчиво присела на диван. — Не хочу уходить, с ним спокойно.

— Уж не влюбилась ли ты, дорогая? — голос духа потеплел.

— Нет. Если жалость не считается любовью. Просто… чувство такое, что… сейчас я ему нужна больше, чем он мне. Разве мне жалко.

— Но тебе же нравится с ним играть? — досадливо подсказывал дух.

— Мне больше нравится наблюдать и чувствовать, как он держит себя в руках. Проверять его, как быть в шаге от войны: неловкий взгляд и под ногами разорвутся мины. Интересно, сколько он продержится? Когда я тот пункт писала, то даже не думала, что все так далеко зайдет. И меньше всего хотела, чтобы мне стало интересно.

— А если все-таки не сдержится. Что тогда?

Анна промолчала, медленно легла и взгляд ее остановился на стене. Она не знала, что дальше.

Пока его не было, Анна уснула. Или претворилась. Маркус опустился перед ней на колени, бережно провел кончиками пальцев по лбу, убирая непослушный красный локон. Анна улыбнулась во сне, довольно промурлыкала что-то и слегка шевельнулась, обдав Верховного запахом теплой кожи с корсета и вкусным, терпковатым ароматом своего тела. Его глаза стали совсем другими, из жестоких превратившись в обожающие и почти молящиеся.

— [Откуда ты на мою голову взялась…] — зашептал Маркус очередной мотив будущего. —[ А стало быть, ты — настоящая любовь. Любовь, не вовремя совсем, но…]

Анна не просыпалась, но ее губы слегка подрагивали и лицо стало особенно спокойным, сияющим. Марк положил голову рядом с ней, блаженно прикрыл глаза. Одно из удивительных человеческих качеств — способность любить — теперь стало ему доступно. Никогда раньше он не мог представить, как от счастья болезненно щемит сердце, как спазмом перехватывается горло, как дрожь волной растекается по телу, больно рождая в собственных душах слабый, но огонь. Только бы она никуда не исчезала.

Но нет! Рано. Еще слишком рано.

Глава 13. Подозрения

1982 г. Йеллоустон, Ноябрь

Об этом Анна узнала случайно. К тому времени в ее свите было восемь щенков и шесть двойников, о которых, конечно же, никто не знал. День был расписан по минутам: тренировки, обучения двойников, управление духами и тайная жизнь, о которой свита догадывалась, но не лезла.

Изредка в газетах штатов всплывали пугающие заголовки о смертях в больницах, но когда они стали повторяться в разных штатах и именно ближе к полнолунию, суеверные граждане быстро приписали мистическую периодичность фазам луны. А поскольку никаких фактов убийства не было, то и расследования сворачивались, так толком и не начавшись.

Анна привыкла к распорядку, к четкому следованию плану, в который редко, без четких промежутков, вклинивался Верховный. Удивительно, но получив разрешение, Маркус почти не появлялся в ее жизни. Лишь по праздникам и некоторым памятным датам женщина знала, что он о ней помнит: приходили цветы с записками в несколько слов, короткие, ни к чему не обязывающие, письма, и разные деликатесы. Анна не рисковала, — вкусности уминала свита, — но, по наблюдениям, ничего подозрительного Вампир в еду не добавлял.

И вот, открылась тайна.

Все случилось банально. Вампирша увлеклась занятиями, выматываясь так, что буквально валилась с ног. Такое с ней часто бывало, когда приближалась дата рождения Дэвида, — ей как раз скоро нужно было поехать к «сыну». И на несколько недель Анна позабыла об охоте. Она и раньше забывала, но так надолго, — почти месяц, — никогда.

На тренировке, проходившей в спортзале, оборудованном специально для занятий всех вампиров, ей стало дурно и Анна сорвалась с каната, плашмя упав на спину. В глазах потемнело, затылок разорвался острой болью, позвоночник онемел. В первую секунду ей показалось, что треснули старые разломы, — настолько пронзительной была боль. В черной воронке вертелся и удалялся потолок, сталью и судорогой отзывались вены.

Анна застонала, попыталась перевернуться и вдруг вспомнила: она голодна, ослаблена, а вместе с ней в абсолютно пустом зале тренируются четверо взрослых сильных маньяков, которых она, по собственной тупости, сделала вампирами. Да, кровь из холодильника для их пропитания не насколько питательна, но… они ее пили, а сама вампирша — нет.

Ангел замерла, сквозь шум в голове прислушиваясь к абсолютной тишине. Свита буравила ее взглядами, и вампирша прикидывала, кто нападет первым, какие слабые места у каждого из мужчин, и сможет ли она защититься.

Несколько секунд щенки не шевелились, потом обменялись быстрыми взглядами. Неожиданность произошедшего сменилась резким страхом, — что будет, если с Анной что-то случится? Маркус, Каратели, другие вампиры и, наконец, собственная жизнь без хозяйки быстро пронеслись перед глазами. Они быстро сообразили, что остальным скоро откроются все тайны их небольшой группы: кто они такие (сейчас у них были элементы грима, не позволяющие публично обличить в каждом серийного убийцу), чем питаются (Анна позволяла убивать лишь негодяев), к чему готовятся (они и сами лишь догадывались, что нужны для борьбы с Верховным).

Минуты проходили, но ничего не случалось. Как только щенки определились с внутренней волной противоречий, они поспешили к вампирше, которая замерла и не шевелилась. Сначала побоялись ее трогать, но потом женщина повернулась на бок.

— Анна, ты как? — она очнулась только когда Рой — последний из зараженных, — помог ей подняться.

Щенок обнимал ее за талию, нервничая от белесого лица хозяйки, кто-то порезал пальцы. Запах крови — самый действенный способ вернуть вампира в реальность. Сознание прояснилось, словно резко запахло нашатырем, но Анне пить не захотелось.

А чуть позже, когда она сидела на лавочке, опершись локтями о колени, низко наклонив голову, и приходила в себя, женщину осенило: кровь вампирам не нужна! Маркус внушает им это с помощью своих призраков, когда после укуса оставляет рядом с каждым вампиром часть своей темной душонки. У нее такого смотрителя нет, а значит, никто не заставит ее чувствовать жажду, охотиться, и никто не спасет от самоубийства. Если оно, конечно, будет ей нужно. Стоит только узнать об этом наверняка.

Она хотела допроситься подтверждения у Михаила, но по ускользающему взгляду поняла, что придется докапываться до правды самой. Души не могут вмешиваться в ход истории. Души должны молчать о том, что не касается их хозяев. Души соблюдают правила того, к кому приставлены.

Анна не знала одного: души молчат о тайнах того, кому внутренне благоволит их хозяин.

1984 г, г. Кер-д’Ален, Июнь

Маркус сверял расчеты, проверял финансовые потоки и делал пометки на отдельном листе. Скоро нужно снова менять страну, значит, вампирам на новом месте понадобятся дополнительные привилегии, а людям нравится, когда в них признают власть.

Открылась входная дверь, кто-то быстро подымался по ступеням. Маркус на секунду поднял глаза и сразу опустил, — этого гостя он ждал. Настроение у него не очень, значит, вести дурные.

— Слуга сказал, что ты здесь. Почему не в кабинете? — Антон протянул руку, Маркус рассеянно пожал ее.

— В спальне мне нравится больше, — тихо ответил Вампир.

Он сидел на кровати, поджав под себя ногу, нацепив на нос очки. Антон молча бросил рядом толстую папку.

— Что это? — Верховный глянул на него поверх оправы.

— Всё то необычное, что ты просил меня найти, везде, где была Анна.

Марк снял очки, внимательно посмотрел на папку, на Карателя, слегка откинулся назад:

— Внушительное дело. Все так плохо?

— Наоборот. Она очень умело прячется и все это скорее мои домыслы, чем факты, — Антон прошел к окну. — Было несколько откровенных улик, но мне кажется, что они ей не принадлежат.

— Например.

— Смерть нескольких людей в одном месте. Да, все умирают от своих причин, но… не в течении одного дня. Анна слишком умная, она бы до семи человек в день не убила. К тому же, среди них есть дети, а я не думаю, что она могла бы их забрать.

Маркус перелистнул несколько страниц. Вырезки, выписки из историй болезни, адреса, улики.

— Байкеры? — спросил он, читая записку от руки.

— Да. В некоторых городах пропадают люди. Просто бесследно исчезают. В ходе розыска иногда всплывают интересные факты: то они убийцы с выдумкой, то извращенцы, то…

— Педофилы.

— Ага.

— Следы? Кровь?

— Ничего, — Антон покачал головой. — Несколько раз — протекторы от мотоциклов, широкая военная обувь. И все. Поэтому я предположил…

— Ты был у нее? — Маркус явно его не слушал. — Нужно проверить шины.

— Нет, у нее не был. За ней слежка, но Анна почти не выходит. Они дом сняли возле Нью-Йорка, в лесах не были давно. Шины проверили, не совпадают. Но переобуться не сложно.

— А щенки?

— Катаются на байках, тренируются и качаются с нашими, девок тискают. Примерные, аж противно, — Маркус вопросительно приподнял бровь и Каратель стал объяснять: — Мои люди несколько раз спаивали их, выводили на разговор. Они восхищены ею, но ничего не рассказывают.

— ДУши?

— Несколько ярких вспышек и все.

— То есть никто не знает, сколько у каждого призраков и насколько они сильны, — задумчиво пробормотал Вампир. — Сколько у нее щенят?

— Шесть-восемь. Назначь Собрание, узнаешь сам.

— Она не придет. Если помнишь, для нее явка обязательна каждые десять лет, а с прошлой прошло всего три года.

Верховный сжал виски ладонями, откинулся назад, закрыв глаза. Антон внимательно смотрел на него. Пока еще только он знал, что у Вампира чуть седеют виски, складками собирается кожа на ладонях и в уголках глаз. Перед вампирами души напускают морок, но на сколько их хватит не известно никому. Вот уже и очки ему понадобились.

— Марк, тебе хуже? — тихо спросил Антон.

— Да, — так же тихо ответил тот. — После общения с ней становится легче.

— Но ты ее избегаешь.

— Так же, как и ты, — Верховный резко поднялся и ядовито прищурился.

— От нее моя жизнь не зависит.

— Но она тебя спугнула.

— Напомнила тебя.

— Нам пришло время меняться ролями, вот и все, — фыркнул Верховный.

— Она станет такой же?

— Не знаю, — Марк поднялся, стал рядом с Карателем. — Если ты дашь ей то, что нужно, то вряд ли.

— Ты же знаешь, что одного меня недостаточно.

— А я боюсь услышать отказ, — вздохнул Маркус, тронул Карателя за плечо. — Нужно усилить тренировки, поднять нагрузку.

— У тебя были видения?

— Были, но дело не в этом, — он посмотрел Антону в глаза. — Души выделываются, придется рассчитывать на это тело.

— Значит, и крови нужно больше, — понимающе кивнул вампир. — Разве мне трудно разнообразить для тебя рацион? — улыбнулся он и прижался лбом ко лбу Маркуса. — Все перемелется, слышишь? Она поймет.

***

Очередная гонка. Тот же маршрут, те же огни и участники, разбавленные новичками. Руки на знакомом руле, который узнаёшь, едва перчатки освобождают пальцы. Плотная кожаная куртка под горло, замотанные бинтом кулаки, тонкий ремешок шлема, дергаемый пульсом под горлом.

Анна закрыла глаза. Первый раз ей было страшно ехать в машине, которую она знала до мелочей, которой доверяла, которую водила не один год. Внутри обрывался желудок, мелко пульсировало солнечное сплетение, где после удара прольется огонь. А сейчас? Сейчас только страх.

Ехать и пытаться воплотить задуманное, — значит, верить Им. А она своей свите не верила.

Она молитвенно сложила руки, зажмурилась, пряча в ладони нос и отчаянно шепча: «Отче наш». Неважно, кому молиться, если искренне, то услышат.

— Пора!

Кончики пальцев заледенели.

Восемь щенков, восемь разных точек на возвышениях, чтобы они могли видеть огни отдаленной трассы, на которой Маркус устроил заезд. Ни одного луча света, чтобы их самих не заметили. Ни одного звука, чтобы о них не узнали. Глаза — чтобы дать сигнал, души — тонкие чувствительные провода, соединяющие щенков и Ангела, и абсолютная вера, что каждое звено пойдет ради другого на смерть. Только бы верить!

— Верую! — выдохнула Анна и выжала сцепление. Рычание мотора передало вибрацию телу.

Дэн увидел, как вспыхнули факелы, знаменуя начало заезда. Анна нажала на газ. Пятьсот метров для разгона. Трамплин. Потом…

Она чуть сместилась влево, и колеса прошли по самому краю настила. Прыжок, переворот в воздухе и падение.

— Сейчас! — мысленно крикнула Анна и, отчаянно вцепившись в руль, не зажмурилась.

На восьми отдаленных точках Ее вампиры получили приказ через шепот своих призраков, резко вонзали кинжалы в оголенные грудины с нарисованными крестиками и упали. От них полетел прочь золотистый туман, и, падающее на землю авто, в котором замерла Анна, было подхвачено огненным вихрем. Машина несколько раз перевернулась, упала боком, прочесала по каменистой дороге метров тридцать.

Высоко чернело небо с мелкими точками звезд. Анну стошнило, он кислого запаха кружилась голова, больно пульсировали виски, желудок мучило резью. Вампирша застонала, дернула ремень безопасности, завалилась на бок. Понадобилось время, чтобы изловчиться и выбраться через окно наружу. Женщина на четвереньках опустилась на землю, сделала несколько шагов, легла, повернувшись на спину. Крутило спину, ребра ныли, было тяжело дышать и горько глотать.

От легко ветра похолодило правую сторону лица. Анна провела по ней рукой и скривилась от резкого кровавого запаха.

— Миш… отпускай, — хрипло простонала вампирша и закрыла глаза.

На разных точках души огня вернулись к своим телам. Не смертельные раны, вызвавшие резкую боль, от которой они потеряли сознание, теперь возвращали в реальность тягучей болезненной связью. Щенки постанывали, осторожно подымались и, не вынимая тонких лезвий, медленно садились на байки. Они отъедут в ближайший город, где сняли общий дом. Там есть инструменты, и двойники Ангела приведут их в норму.

Каждый из них отлично поработал. Теперь Анна сможет им верить. Как и они ей. И каждый из них знает, — сила только в единстве, как бы упорно прошлая жизнь не диктовала иное.

Анна смотрела в пустое небо. Ей бы радоваться, но она ничего не чувствовала. Чем больше получалось, тем меньше счастья оставалось в душе. Обязанность, установленная самой себе, утомляла, хоть шесть лет назад Маркус и расторгнул Договор.

1986, г. Воронеж, Май

— А теперь мы с вами посмотрим интересную сказку, и подумаем, кто же здесь злодей, а кто — хороший герой, — медсестра старалась завлечь ребят, полукругом сидящих на коврике, но рассеянные взгляды детворы смотрели куда угодно, только не на нее.

Ближе ко входу сидели аутисты и дети с разными синдромами. Несколько ребят в инвалидных креслах ютились вдоль стен, чтобы не загораживать вид. Их тела были искорежены, как автомобили после аварий. Но они не были в авариях, они такими родились.

Анна играла здесь роль волонтера и партийного представителя, из угла наблюдая за каждым из присутствующих, а эту позитивную картинку разыграли специально для нее. Кому-то можно было помочь, но в основном все дети были обречены оставаться такими до конца дней. У вампирши сжималось сердце, когда духи рисовали ей жуткое будущее, — в Союзе не могло быть иного.

Из «своих» никто не знал, что она здесь. По крайней мере, хотелось в это верить. А двойники все сделают за нее. За главную она оставила Марту — второго двойника. Если придет Маркус, ее заменит Лаура. Девчонка сохнет по нему, как сумасшедшая, так что хладнокровная Лаура будет к месту. А если Антон… Марта должна справиться. Только бы Мэнди не увидела. Кто знал, что каждый из двойников Ангела начнет питать слабость к одному из вампиров. С кровью, что ли, передалось?

Анна рассеянно смотрела сценку из кукольного театра, пыталась не думать о том, что будет дальше. Она опять уйдет, чтобы вернуться ночью и забрать свое. Взгляд вампирши остекленел. Часто просыпалась совесть, обнималась с сомнением и давила на сердце темной жгучей змеей: все ли она правильно делает или только мешает провидению? Ведь в божественный промысел вмешиваться нельзя. Если только ты сам не наделен способностями бога.

Проходя к выходу, чтобы заполнить нужные бумаги, Анна невзначай касалась то одного, то другого ребенка, встречалась взглядом с каждой из душ, стоящих за своим воспитанником, быстро определяла, как поступить дальше.

***

Темный Ангел вернулся к детскому дому ночью. Черный силуэт, не слезая с мотоцикла, остановился напротив здания, долго смотрел в слепые окна, пока охранник не вышел, разбуженный сворой собак. Он стал кричать в темноту и водитель, не зажигая свет, развернулся и умчался в ночь. Человек, конечно же, не заметил, как вслед за байкером в ночь умчалось серое облачко тумана, сорвавшееся от окон второго этажа. А за поворотом Темного Ангела ждала слежка.

Такой же всадник на байке долго гнал его в ночи, пока первый не исчез. Он просто растворился в темноте, затерев след запаха горьким табачным дымом. Второй остановился посреди улицы.

Морок! Его обманули!

Поняв это, он развернулся к детскому дому. В нескольких окнах горел свет. Водитель спешился, показал пропуск охраннику, вошел внутрь. По коридорам суетился персонал. Незнакомец прошел дальше, остановил одну воспитательницу, спросил, где найти заведующую, прошел дальше, разыскивая нужный кабинет.

— …У нас дети умерли, понимаете? Не один, а пятеро. Сразу. В одну ночь! — услышал он обрывок разговора. Заведующая кому-то нервно орала в телефонную трубку о случившемся.

— Еще раз повторите, кто и где у вас умер? — он вошел, показывая удостоверение.

Она изменилась в лице, сглотнула, пытаясь скрыть волнение и страх от этого ночного посетителя:

— Пятеро детей с синдромом Дауна. Трое с аутизмом в странном состоянии прострации.

— Мне нужно увидеть их палаты, — непререкаемо сказал он и глаза сверкнули диким лазурным цветом.

***

Антон приехал ночью, позвонил в дверь. Ему открыл Рой, поздоровался, пустил в дом. На вопрос об Анне щенок чуть изменился в лице, помедлив, сказал, что она на кухне.

Ангел и правда была там, пекла что-то, вкусно пахнущее шоколадом и ванилью. Каратель помнил, что раньше ей печь не нравилось, но со временем, наверное, все меняются.

— Привет, — поздоровался он. «Жена» вздрогнула, испуганно сглотнула, щеки расцвели маковым шелком.

— Привет, — быстро ответила она. — Я не ждала, что ты приедешь.

— Я соскучился, — вампир смотрел ей в глаза. Что-то неуловимое отражалось в них и тут же ускользало. Анна выглядела слишком напряженно.

— И я. Но… сегодня ты не вовремя, — она нервно покусала нижнюю губу. Еще одна новая привычка. — У меня не получится.

Каратель многозначительно улыбнулся, игриво прижал ее за талию, куснул мочку уха. Вампирша выглядела смущенно и растерянно, и так возбуждала еще больше. Господи! Он и не думал, что так соскучился по ней.

— У тебя… эти дни? — вампир шумно вдохнул. Можно и не спрашивать, ведь еще с порога было слышно ее аромат. — Так даже еще интересней, — промурлыкал Каратель, мягко увлекая ее к двери.

[«Ох, сопротивляться ему невозможно! По телу от прикосновений сумасшедшая дрожь. Как же сладко растворяться в его объятьях! Как же долго об этом мечталось! Ну, и что, что это счастье чужое. Никто не запретит брать сливки, довольствоваться крохами, грезить о том, что полюбит только меня. Антон, золото! Как же долго я представляла, что ты будешь ласкать только меня. Пусть и под чужим именем, но мое тело будет принадлежать только тебе.«]

Он стаскивал с «жены» одежду, не заботясь о звуках, о том, что в доме куча щенков. Пусть слышат, как звучит страсть! Движение, похоть, счастье. Восторг, граничащий с безумием. От голода он не обращал внимания на тусклые души, на изменившийся, кисловатый запах ее тела, на то, что Анна его так и не укусила. И только алая кровь успокоила и разнежила охотника.

Ангел полна чудес. Сегодня у нее кровь вампира, завтра — человека, потом — смесь из алого и темного. Она так не предсказуема, и постоянна лишь в одном — в том, что абсолютно принадлежит ему.

Москва

— Давно ты здесь живешь? — мужчина снимал обувь в коридоре, женщина прошла в комнату.

— Нет. Я часто уезжаю, бываю тут редко, — она вдохнула густой застоявшийся воздух, раздвинула шторы, приоткрыла форточку. — Мне квартира от… бабки осталась, здесь мне неприятно находиться.

— Ругались часто, — он приобнял женщину за талию, через плечо выглянул в окно. — Как тебя всё-таки зовут? Ты же соврала, что Анна.

Она усмехнулась: совсем забыла, что если душевный огонь ярче, чем обычно, то человек чувствует больше остальных. Грим сделал ее похожей на Анну, но внутренне она ею не стала.

— Не Анна, Елизавета, — она быстро поцеловала его в висок, выскользнула из объятий. — А ты ее зачем ищешь?

Вампирша прошла к середине комнаты, стала поправлять сервиз на круглом столике. Он смотрел на нее темно-серыми глазами, и, коротко глянув на него, женщина хмыкнула: никогда бы не обратила внимания на такую «серую» личность. Если бы только не глаза.

— Вы похожи. Я поэтому и спутал. Но мне нужна она.

— Вы знакомы? — Элис удивленно вскинула бровь. — Ты поэтому и сказал, что знаешь меня?

— Говорю же, перепутал. А на Анну ты сразу откликнулась. Только запах… — он пощелкал пальцами. — Где ее найти?

— Сначала скажи, как твое настоящее имя и откуда ты знаешь Анну?

— Меня зовут Фред. Я помню ее со своего десятилетия. В пятьдесят пятом она с мужем приходила к нам в больницу. Я лежал в госпитале Святого Патрика на западе Лондона. От ее рук шло тепло и тогда я увидел свет. Вокруг нее странный ореол света, и иногда я теперь вижу его у других.

— Хочешь сказать, что столько лет ее знаешь? Да твоя Анна могла сто раз постареть.

— Не могла. Когда она дотронулась, что-то изменилось. Стали приходить сны, обрывки чьей-то жизни…

— Ее?

— Потом я понял, что да. А недавно видел ее на одном суде…

— А язык? Говоришь ты без акцента.

— Я знаю много языков, не только русский. Но все о ней знаю только из снов.

— Это всего лишь воображение, — хохотнула Элис.

— Как и то, что под ребра тебя ранил любимый, — вампирша побледнела, торопливо отвела глаза и поспешила изменить разговор.

— Так, где ты, говоришь, видел Анну? — Элис выпрямилась, едва сдерживая нетерпение. Говори же, Искра, говори!

— В семьдесят шестом в США. Я же адвокат, питаю слабость к громким делам. Хм, никогда не думал, что встречу Анну именно там.

— Но ведь тогда… она же в Америке не Анна…

— Но ведь и ты не Лиза, — взгляд Фреда резко стал жестоким, колючим. Он схватил вампиршу под локоток, запястье свободной руки больно сжал, приблизился к ее уху. — Я знаю, что вы вампиры. Скажи мне, где она.

Элис испытала страх, дернулась, но мужчина оказался неожиданно сильным, прижал ее к подоконнику, который больно впился в поясницу.

«Анна! Черт бы тебя взял! Куда ты делась?«

[В автобусе, ехавшем из Воронежа в Москву, Анна смотрела в окно, когда ей почудилось, что кто-то позвал ее.

— Миш, -прошептала она и главный дух быстро послал одного из призраков на зов. Чей бы он ни был, нужно проверить.]

— Скажи мне где она, — прошипел он.

Элис отвернулась, взгляд упал на улицу.

«Если бы только появилась. Как не нужна, так мигом все портишь», — зло подумала женщина, стараясь не замечать, как Искра в глазах незнакомца загорается алым.

И на тротуаре вдруг собрался клубами дым. Призрачный. Любой вампир знал его консистенцию.

«Анна?!» — Элис уставилась на видение, не желая верить в происходящее.

А оно становилось все плотнее, собиралось в людской силуэт, издали кажущийся настоящим, пока, наконец, не стало…

— Анна… Вон твоя Анна… — чуть слышно прошептала Элис, растерянно смотря на ожившее видение с пронзительным обиженным взглядом.

Фред быстро посмотрел в окно, на секунду замер и помчался вниз. Элис догадывалась, что если Ангел почуяла ее, то расстояние между ними небольшое. Нужно уносить ноги. И узнать, что же это за таинственный поклонник у Ангела.

***

— Черт! — в подвале на Роя ругнулась Марта. — Не мог сказать, что я в подвале?

— Я думал, что ты на кухне, — виновато прошептал он. — Вы все здесь одинаковые. Я не видел, что туда Мэнди пошла.

— Блин, надо ее заменить.

Вампиры замерли, прислушиваясь к шуму.

— Кажется, уже не надо, — задрав голову, прошептал Рой. Вниз быстро семенили щенки, по черному ходу спускались двойники.

— Твою мать! Анна нас убьет, — Марта изменилась в лице.

— Не нас. Ее, — поправил девушку Дэн. Все присутствующие переглянулись и промолчали.

Глава 14. По краю пропасти

О том, что случилось, Анна узнала не сразу. Первые звоночки разбудили подозрение, когда вампирша приехала домой: слишком настороженные взгляды свиты, растерянные двойники и странное напряжение в воздухе, о котором никто из душ не соизволил ничего сказать.

Ангел пристально осмотрела всех, но решила повременить с разбирательством, предположив, что тайна всплывет сама. Так и случилось спустя три недели, — Мэнди стала пахнуть по другому. Сначала ее тело стало кислить, словно в комнате пропало молоко. А потом запах резко сменился на медовый, чуть отдающий топленым молоком.

Анна почуяла его сразу, как только вечером открыла глаза. Запах вызывал слишком знакомое раздражение, — так пахли младенцы, о которых вампирша одержимо грезила. Стоило понять это, и взбешенная Анна помчалась вниз.

Первым ее увидел Дэн. По виду хозяйки сразу понял, что будет буря:

— Анна, пожалуйста! — он бросился ей наперерез, быстрыми жестами показывая девочкам, чтобы убрали Мэнди из дома.

— А ну отойди вон! — рявкнула вампирша.

— Нет! Выдохни и успокойся! — крикнул щенок.

Вампирша прищурилась, оскалилась, быстро блеснув зубами, и ловко перепрыгнула через Дэна.

— Нет, Анна, нет! — он схватил ее сзади, предполагая, что влетит ему немало, но вампирша, едва заглянув в кухню, вдохнула полной грудью и замерла.

— Она беременна? — процедила женщина.

— Да, — Дэн сглотнул. — Анна, пожалуйста, нам нужно поговорить.

— Я оставила тебя за старшего, а ты даже с простым поручением не справился, — прошипела охотница, резко рванулась назад, приложив подопечного о косяк, и побежала к задней двери.

Задержалась на секунду, наружу уже вышла спокойно и гордо. Щенята с двойниками стояли полукругом. Девочки из свиты, появившиеся недавно, неловко прикрывали ее собой. Анна остановилась.

— Сюда иди, — строго приказала она.

Мэнди, бледная и дрожащая, переминалась с ноги на ногу и боялась смотреть ей в глаза.

— Я сказала тебе: иди сюда!

Девушка сделала несколько шагов и снова остановилась.

— Мэнди, если я позову в третий раз, ты сдохнешь на этой лужайке. Поэтому, пожалуйста, подойди и расскажи мне все сама.

Щенки переглядывались. Анна никогда с ними так не разговаривала. От ее голоса внутри замирали внутренности, и страх становился живым и объемным. Конечно, у каждого из них с хозяйкой был заключен Договор с четкими правилами, которые никто не смел нарушать. А Мэнди нарушила. Но разве это повод запугивать ее до полусмерти? Все же можно решить миром, сама Анна так говорит.

Девушка-двойник шатаясь подошла к вампирше.

— Анна, прости, — Мэнди всхлипнула, большие капли потекли по щекам. — Так получилось, я… Он перепутал, а я его так люблю… Не знала, что так будет…

Она разрыдалась. Вампирша поджала губы и вдруг резко ударила ее кулаком в лицо. Мэнди рухнула на бок, громко запричитала, прижимая ладонь к онемевшей щеке. Вампирша удивленно посмотрела на сжатый кулак, на рыдающую девушку, на перепуганную свиту. Почему в ней скопилось столько ярости? Уж не от зависти ли, что девчонка, похожая на нее, так легко достигла цели, которой ей никогда не видать?

— Анна, ты с ума сошла? — крикнул Рой и отделился от толпы щенков. — Она носит ребенка Антона.

Все посмотрели на него и сразу виновато опустили глаза. Только Рой смотрел в глаза Ангела и видел, как с ее лица уходили краски. Привычный живой цвет становился белесым, глаза тусклыми, уголки губ опустились вниз и щенок подумал, что никогда не видел Анну в таком шоке.

— Аня… — сзади к ней приблизился Дэн, она отмахнулась, отпрянула. — Ань, прости. Так вышло случайно. Девочки похожи, мы перепутали.

Она выдохнула, в горле стало сухо и больно.

— Я вас ненавижу, — проскрипела вампирша. — Мерзкие твари, — ее взгляд остекленел, пугал мертвой отрешенностью и пустотой. Она прикрыла глаза, выдохнула. Казалось, ей не хватало воздуха. — Вы просили жизнь, и я сделала все, чтобы вы ее получили. Так какого хрена, вы лишили меня самого дорогого? Вы, мать вашу, не знаете, что для меня он дороже всего! Вы не знаете? Да вам просто пофиг! Вам плевать, кто и что вам делает, только бы вам было сыто и тепло! Ненавижу вас…

Она резко развернулась и пошла в дом.

Мужчины помогли Мэнди подняться, отвели в дом и усадили на диван, куда девочки принесли лед, обезболивающее и немного алкоголя, чтобы полечить нервишки.

Анна заперлась в подвале, и никто не мог предположить, что она там делает: период охоты еще не начался, клетки были пусты.

***

Она закрылась в самой дальней комнатке, — ванной, примыкающей к крематорию. Здесь были такие толстые стены, что можно было криком бить кафель. Анна опустилась на пол, зажимая в руках бутылку водки, смотрела в одну точку, пила, не закусывая. Горло не чувствовало градусов, только желудок слегка горел.

Она вспоминала их короткое счастье на пятнадцать лет, Дэвида, любовно называвшего их мамой и папой. У них было так мало времени для двоих, — из целой вечности одна секунда. Как они могли променять ее на одиночество?

И во всем виновата только она. Если бы не желание стать матерью, не бег по кругу, с желанием оторваться от надзора Маркуса, не слепая вера в правила, половина из которых ложь… Тогда бы все было по-другому? Наверное. Очень может быть.

Анна расплакалась. Этой девочке выпала радость носить малыша от Антона, и у нее он, конечно же, забьется, потом родится и закричит. Мэнди будет кормить его грудью, поглаживать мелкие пальчики и сравнивать, как глаза и черты лица похожи на Антона. Она будет целовать его розовые пяточки, мягкий животик, будет причесывать редкие младенческие волоски, вытирать слюнки и варить кашки. Она будет выбирать ему одежки, катать на колясочке, учить ходить и говорить, а потом…

Анна взвыла. Это несправедливо, несправедливо. Несправедливо.

Шатаясь, вампирша поднялась, саданула кулаком о ванну, выбила костяшки пальцев и пронзительно крикнула от боли. Бутылка в другой руке мешала. Она ударила ею о стену, вдавила горлышко ладонью, сминая в горсти осколки. Запахло кровью, алые капли упали на пол, окрашивая белый кафель в маковый цвет. И почему кровь меняется, как ей хочется?

Еще столько нужно сделать, и больше никому нельзя верить.

***

Анна сорвалась, когда Мэнди была на пятом месяце беременности. Сама она, чувствуя, что стала слишком раздражительной, старалась никуда не выходить. Для подстраховки брала с собой Дэна, как первого и самого опытного из свиты, и шла отрываться в казино и ночные клубы. Обычно поход был кратковременным и потом щенок привозил хозяйку домой. Но в это вечер вампирша не вернулась.

Они кутили в «Дикой кошке» — клубе в самом центре Нью-Йорка. Дэну нравился стриптиз, доступные горячие девочки и азартные игры, Анне — выпивка и голодные мужчины.

Один прицепился к ней сразу. Не слишком высокий, совсем обычный, с серым пронзительным взглядом. Он так и крутился вокруг Анны, незаметно оттесняя ее к отдельным кабинкам. Дэн хотел вмешаться, но вампирша, заливисто хохоча, велела ему не лезть и отдыхать, а потом они и вовсе исчезли из клуба. По следам запаха Дэн нашел их в одном из мотелей, покрутился там до утра, чувствуя, что с Анной все хорошо, и снял номер недалеко от них. Хозяйка терпеть не могла, когда он переступал границы охраны больше, чем требовалось.

Анна открыла глаза ближе к обеду. Увидела незнакомую комнату, уловила запах астры и ландыша с тонкой нотой хлорки. Вампирша застонала, повернулась на спину и уставилась на высокий потолок, — напрочь отшибло, что было вчера. Она лежала головой к двери. Отвратительное положение для охотника, — не видно, кто входит или выходит, — но сейчас было все равно.

В дверь постучали, кто-то заскрипел креслом или стулом и пошел открывать. Анна с ужасом поняла, что была не одна, но дергаться не стала, — какая теперь разница.

— Не знал, что ты любишь, поэтому попросил сделать и чай и кофе, — незнакомец поставил поднос на столик, прошел к окну, сел в кресло так, чтобы она его видела. — Без сахара, добавь сама.

Вампирша узнала его сразу. Он был на заседании суда по Стену, а потом — у Джины, Инги и Лаки. Анна нахмурилась, приподнялась на локте, с облегчением отмечая, что на ней нижнее белье, значит, краснеть можно позже.

— Ты кто? — спросила она.

— Разве ты не узнаешь меня? — он улыбнулся, темно-серые глаза стали темнее. — Анна, мне казалось, что по этому, — мужчина оголил запястье, показывая синюю татуировку в виде змеи на горизонтальном шраме, — меня легко можно узнать.

Анна помнила эту приметную деталь. Такая была у мальчика из больницы, который хотел покончить с собой. Фред. Да, его звали именно так. И Антону тогда нужно было развивать ее связь с чужими душами. Только…

— Увы, я не помню тебя, — вампирша поднялась, отхлебнула горького кофе, дотянулась до стула и, схватив джинсы, стала одеваться. — Так что прости, с тобой, наверное, было отлично, но мне уже пора уходить.

— На охоту? — ничуть не смутился Фред.

— Не понимаю, о чем ты, — вампирша уже натягивала блузку и застегивала мелкие пуговки с показным спокойствием, ничем не выдавая волнения. — Если ты думаешь, что я из «бабочек», то глубоко заблуждаешься. Просто не привыкла знакомиться с мужчиной после того, что было. В мои планы такое не входило. Так что давай представим, что никогда не просыпались вместе и все. Окей?

— А Марк одобрит, если узнает, что ты меня даже не выслушала? — мужчина откинулся на кресле, смотрел на нее выжидающе.

— Ну, давай поговорим, — женщина села, золотистые души обступили противника.

— Пожалуйста, скажи им, чтобы отошли, — спокойно попросил Фред. Его пристальный взгляд заставлял группироваться и ждать нападения. Вампирша сузила глаза, пытаясь предугадать, куда он ударит, если и правда нападет.

«Откуда он столько знает? — мысленно спрашивала у духов Анна. — Что вчера было?«

«Сейчас сам расскажет, — успокоил Михаил. — Не бойся«.

Анна щелкнула пальцами, призраки отошли.

— Я тебя очень хорошо помню. Когда мне было десять, ты дотронулась до меня в больнице и моя жизнь стала другой, — он смерил вампиршу взглядом. — У меня появился свой призрак.

Вампирша побелела. Сколько еще «вылеченных» обзавелись такими «соседями»? Черт! Она даже всех не помнит! А они ее?

— Поначалу мне стало страшно, я не знал, что делать. Но потом… Во-первых, с ним интереснее. Я никогда не остаюсь один. А во-вторых… Через сны я так много узнал о тебе, — Анна молча ждала, когда он продолжит. — Настоящее имя, огненный вспышки, обрывки твоих охот и жизни. Кто этой Маркус, которого ты боишься? Я поначалу думал, что он припугнул тебя, но, вроде бы, страшных снов не было.

— Зачем ты пришел? Специально искал меня? И что тебе нужно?

— Я хотел сказать тебе «спасибо», — он подался вперед, уперся локтями в колени, смотрел на нее еще пристальнее. — Знаешь, я ведь потом так и не смог умереть. Все пытался, пытался и… ничего. Каждый раз, как думал о смерти, ночью мне снилась ты. Знаешь, какой-нибудь отвратительный момент. Не в плане картинки, нет. Но мерзкий эмоционально, на подсознании. Так хреново потом было. И очень хотелось тебя найти. Я не мог представить, каково это: жить, когда вокруг столько призраков. Мне тяжело было слушать одного, а тут…

Вампирша напряженно молчала. Прямая, как струна, она сидела напротив и, поджав губы, не мигая, глядела на него.

— Ты, наверное, думаешь, что я какой-то псих, но… Черт! Я даже не знал, как к тебе подойти, но… Это состояние, как магнит. Словно меня вел кто-то, — Фред сложил ладони, провел ими по лицу.

Анна ощутила, каким растерянным и одиноким он себя чувствует, медленно поднялась, подошла ближе и взяла мальчика за руку. «Ему за сорок, какой он тебе мальчик?» Пальцы вампирши любовно провели по змее, прячущей шрам.

— Больше не болит? Помню… — перед глазами ожили видения: больничная палата, заплаканный мальчик с исколотыми венами и сине-красная, напухшая от заражения, татуировка. — В тот день ты так плакал, так просил, чтобы врачи убрали боль… И жал эту тату. Мне показалось, что ты вцепишься в нее пальцами и вырвешь по кускам, — голос Анны предательски дрожал.

— Ты помнишь, — лицо его прояснилось, в уголках глаз собрались слезы.

— Ты, надеюсь, понимаешь, что после всего, что ты здесь наговорил, я буду вынуждена тебя убить.

— Да. Как и то, что ты никогда этого не сделаешь. Потому что если ты убьешь меня сегодня, я воскресну в ком-то завтра.

***

Домой Анна приехала не одна. Через гараж вошла вместе с Фредом, молча прошла мимо оцепеневших щенков и направилась в подвал. По остановившимся глазам гостя, свита догадалась, что он под гипнозом, но зачем вампирша привела его так открыто, не понятно.

Лишь когда жертва была крепко заперта в одной из клеток, она щелкнула пальцами, приказывая ей спать, и поднялась наверх.

— Там внизу неожиданная проблема нарисовалась, — сказала Анна. — Мять и пугать его нельзя. Относиться уважительно, кормить хорошо. Если я узнаю, что вы к нему лезете, я оторву вам яйца и заставлю их сожрать. Все ясно?

— Да, — кивнули щенки.

— Анна, он опасен? — спросил Дэн.

— Пока не знаю, — женщина внимательно посмотрела ему в глаза. — Но то, что все изменится, это точно.

Анна провела в глубокой задумчивости около недели, а потом все изменилось в течение месяца. Сначала исчезли двойники. Все, кроме Мэнди, Марты и Лауры. Свита была уверена, что Анна убрала их,(не зря же в газетах появилось сразу несколько колонок об авариях со смертельным исходом), стала относиться к хозяйке с повышенной почтительностью и осторожностью.

Потом на десять дней вампирша уехала вместе с гостем из подвала, и больше он назад не вернулся. Зато Анна повеселела, глаза заблестели и кислое настроение пропало. С одной стороны так стало лучше: она не кричала по мелочам, не срывалась, перестала пить перед сном. Но с другой. Каждый щенок постоянно думал о том, куда же делись двойники и как скоро каждого из них постигнет та же печальная участь.

Анна и не думала их разубеждать: дрожать попусту всем полезно. А о том, что случилось на самом деле, никому знать не обязательно.

***

Роды у Мэнди начались преждевременно. По предположениям Анны, шел только седьмой месяц. Она нервничала намного больше роженицы, ведь еще утром духи нашептали, что женщина не выживет.

Анна себе не лицемерила, — такой исход был бы лучше всего, — но не могла просто дать девушке умереть. Как бы ни повернулась судьба, та не раз выручала свою хозяйку и ее ли вина, что полюбила чужого мужа.

Вампирша подключила к процессу мало впечатлительных двойников, — чего только девочки не видели в прошлом, — и запретила соваться в подвал щенкам. Если что-то пойдет не так, — а обрывки видений говорили, что с Мэнди обязательно что-то пойдет не так, — значит, узнает Маркус. И уж ему-то меньше всего нужно знать, что девочек-Анечек несколько.

— Ань, прости, — всхлипывала Мэнди, сгибаясь от схваток и разглядывая медицинские железки, которые развернула на столе вампирша.

— О ребенке думай, — голос Анны предательски охрип. — Ему сейчас страшнее, чем тебе. Ты хотя бы понимаешь, что происходит.

Роды были тяжелыми, ребенок шел тазом. Несмотря на умение, Анна не смогла развернуть его: хладнокровие покинуло ее как только отошли воды. Они пахли Антоном. Это было омерзительно! С каждым вдохом отравлять себя, потому что воображение, наплевав на контроль, рисовало картинки Их секса. И пусть Мэнди почти, как она. Но это «почти» так много значит, что забыть о нем невозможно.

Анна сгруппировалась, когда пошли потуги. Руки тряслись, как в припадке, но разум был трезв. Умелые быстрые движения, последняя потуга. Малыш выскользнул синим, — горло обвила пуповина, он задохнулся еще в утробе. Увидев это, Анна стала проводить реанимацию: отсос слизи, (черт, как плохо видно) непрямой массаж, (да, что же с этим светом!) смесь лекарств в сердце (перед глазами дрогнули стены). Ничего.

Она не сразу сообразила, что не видит из-за слез. И кто-то теребит ее за руку.

— А… — вяло отозвалась она, видя перед собою только крохотное мертвое тельце, в которое не желали вселяться ее духи.

— Мэнди умерла, — прошептала Марта и отошла.

Анна обернулась. Прибор пульса мерзко пищал, под роженицей расползалась лужа крови. Вампирша подошла, мазнула пальцем, растерла каплю:

— Лаковая кровь, — прошептала она. — Болезнь какая-то… Не могу сообразить, — Анна вздохнула. — Уйдите прочь, не хочу никого видеть.

Марта с Лаурой переглянулись.

— Ань, мы останемся. Чего ты здесь сама.

— Идите вон, — опираясь на постель, вампирша пошла к изголовью, развернулась, отшвыривая прочь датчик пульса.

Девочки в страхе отошли подальше.

— Вон! Уйдите все вооон! — рявкнула Анна, прижимаясь к стене спиной.

Под руку подвернулась каталка с инструментами и вампирша швырнула ее к двери. Туда же полетели тряпки, подушка, биксы. У нее дрожали руки, подкашивались колени. Она прислонилась к стене, сползла на пол и зарыдала. Стон перешел в вой.

Окровавленные руки пахли жизнью, которая так и не расцвела…

А потом был страх. Сколько времени прошло — не понять. Вампирша поднялась, побрела к выходу, изнутри заперла подвал. С той стороны стоял Рой. Он что-то спросил, Анна не поняла, огрызнулась, чтоб не смел входить, и вернулась в комнату.

Все было на местах: Мэнди, кровь, ребенок. Анна пошла к нему, опустилась на колени, уткнулась лицом в испачканные простыни. Плечи затряслись в беззвучном плаче, но слез не осталось, — вампирша высохла изнутри.

— Анна, — за плечо ее мягко тронул Михаил.

— Я же сказала, чтобы все шли прочь, — процедила женщина. Перекошенное, онемевшее от страданий лицо со впалыми потемневшими глазницами, стало неузнаваемо.

— Позвони Маркусу, — посоветовал дух. Анна подняла голову: — Не оставайся одна. Ты же понимаешь, что сейчас это…

— Заткнись! — она резко замахнулась назад, но дух уже исчез.

Казалось, что сил не осталось. Их высосали последние дни. Казалось, что время растянулось. Нет, оно застыло, на чувствительных весах Вселенной. Казалось, земля остановилась. Неправда! Ничего не изменилось.

Откуда только мужество взялось? Анна прикатила каталку, разожгла крематорий. Совсем немного до предела, Пару минут до пустоты…

Она не стала их разлучать. Мать и дитя. Они должны остаться вместе. Она — лишняя. Ей между ними места нет. Мэнди прижимала рукой младенца, слушавшего ее застывшее сердце.

Анна смотрела, как огонь пожирает тела, как в сердцевине пламени взлетают мелкие, догорающие в полете ткани, обугливается плоть. План уже сложился. Если ничего не изменится, если никто не придет… Как-то само собой пришло осознание дальнейших действий: спастись от Маркуса модно только очернив душу, не зря же он так ее бережет. То слежку установит, то змей в клубах распустит.

Она драяла кафель, меняя воду, добавляя хлорку, от которой щипало кожу. Механическая кукла, а не человек. Живая оболочка с изорванным нутром.

Ткани. Биксы. Инструмент. Все, что напоминало о последних днях, было уничтожено или отправлено в стерилизацию. Теперь все.

Анна вернулась к стене, по которой сползла на пол, когда все разбежались. Она сидела, тупо глядя вперед и не понимая, сколько времени прошло. Взять себя в руки. Она отклонилась, со всей силы приложилась о кафель затылком. Резкая боль замигала в глазах и сознание пришло в жуткое подобие нормы. Никогда не стать матерью. Никогда не качать на руках дитя, которое сколько угодно может быть рядом. Невыносимо.

Ее знобило. Она опустилась на четвереньки, подползла к кровати, насильно встала. Ее лихорадочно трясло. Нельзя быть одной, иначе — смерть.

Она поплелась прочь, толкнула одну дверь, отперла другую. В доме такая тишина, что тяжелое дыхание гладит стены. Нужно найти телефон.

Сколько раз промахнулись мимо кнопок пальцы, не сосчитать. Гудок. Снова.

— Да, — сонный голос Маркуса. Молчание. Новая фраза: — Я слушаю, говорите.

— Марк… — Анне показалось, что она так и продолжила молчать. Но на том конце послышалась возня, бесконечно длилась пауза.

— Аня, ты?!

— Марк приезжай. Мне так… плохо, — она опять разрыдалась.

— Черт! — шум, что-то звонко упало. — Анна, это… я не могу прямо сейчас. У меня… ритуал. Если все…

— Ясно… — прошептала она, руки обессилили, трубка поползла по лицу.

— Стой! Стой! Я приеду! Через… час-полтора, хорошо? Ты слышишь меня? Я. Приеду. Дождись. Пожалуйста. Аня!

— Два часа, — прошептала она, уже зная, что будет дальше. Гудки. Ничего.

Прошел час. Потом еще один. Маркус так и не приехал. Анна позвала Дэна и приказала ехать в клуб — самый яркий и самый развратный, который он только мог знать.

Стеклянный взгляд вампирши не видел деталей, не знал, куда они едут. Она очнулась только перед охотой: выпила виски напополам с водкой и коньяком, всадила в вену несколько доз героина. Едва вошла в зал, приказала духам свести мужчин с ума. Пьяные, слабые, они подчинились сразу, возбудились, осатанели. Она попросила их помедлить, собрав вокруг себя около десятка, облизываясь позвала за собою в мотель над казино и пообещала вместо ночи пожар.

Дэну было запрещено мешать, но звонить Маркусу и предупреждать его, что Ангел сошла с ума, запретить не мог никто.

Глава 15. Стальные струны

Ей казалось, что если кто-то причинит ей боль, унизит и заставит страдать, то она сама в какой-то мере искупит внутреннюю вину перед совестью за то, что совершала с людьми. И Анна покорно принимала чужие грубые ласки: позволяла им трогать себя, щипать, лезть повсюду руками и пальцами. Больно? Не ясно. Да, и важно ли, если сама этого достойна?

Она закрыла глаза, стараясь забыть обо всем. Считала секунды про себя, не понимая, почему наркотик позволяет все чувствовать и понимать. Разве так должно быть? Разве не пора уже отключиться?

«Где же ты?… Кто..?» С этой простой мыслью поплыл туман, и на короткое время стало легко. Но потом…

Пальцы мужчин вдруг стали острыми и крепко хватались за кожу, причиняя боль. Анна, охваченная паникой в коротком проблеске рассудка, быстро отбивалась, но туманный мозг, заторможенный смесью градусов и кокаина, плохо реагировал на происходящее. Все движения охотницы замедлялись и некогда отточенные удары все реже попадали в цель.

Самцы мотали ее из стороны в сторону, словно она была тряпичной. Они повалили женщину на пол, треснула одежда и похотливые лапы вонзились в обнаженное вспотевшее тело. Анна заехала кому-то в челюсть, угодила пальцем в чужой глаз, и запахло кровью. Чей-то кулак достиг цели, вампирша стукнулась головой об пол и реальность остановилась…

***

Он выбил дверь ногой, влетел в комнату, не чувствуя внутри ничего, кроме ярости. Анна лежала на полу, не двигаясь, а самцы, охваченные похотью, вцепились в ее тело, стаскивали последние крохи одежды, мудили несусветную чушь. Он отбросил в сторону первого, который уже мостился между ног, не соображая, успел ли тот сделать гадость. Потом был второй, третий, пятый… Он не считал.

Тела падали рядом с ней. Он топтал их, слушая, как под ботинками хрустят ореховые черепа, пока демон внутри не насытился смертью. Несколько остались живы, но оглушенные гневными ударами, не шевелись.

Он схватил женщину за руку, дернул к себе. Анна, покачиваясь, вяло посмотрела вокруг. Вампир схватил ее за подбородок, и пустые глаза уставились на него.

— Идем, — глухо сказал он.

— Маркус… — прошептала вампирша и он не понял, узнала она его, или подумала, что он видение.

Он взвалил ее на плечо, потащил вниз по лестнице, затолкал на заднее сидение авто. Мотор ревел на износ, пугая ночной город и заставляя стекла домов жалобно звенеть. Марку было все равно. Он не мог успокоиться, резко увиливая от снующих авто, нарушая правила движения и обгоняя желтые огни полночных окон.

Вырвавшись за город, Верховный остановился. Руки на руле тряслись, в груди было холодно и больно. Он посмотрел в зеркало: сцепленные зубы, сумасшедшие глаза и дрожащее лицо, — не слишком это походило на хладнокровного Вампира. Марк был настолько зол, что на несколько минут забыл о существовании Ангела. Только теперь он обернулся на заднее сидение.

Анна свернулась калачиком и, кажется, спала. Ему хотелось ее убить. За глупость, за взбалмошность, за то, что хотела себя наказать и выбрала для этого самый тупой и абсурдный способ. За то, что она есть и за то, что она будит в нем эти невыносимые чувства, заставляющие сердце неровно биться, мозг закипать, а самого его повторять всю эту глупую чехарду. Ну, зачем она ему? Он откинулся на сидение, глядя на матовую обтяжку потолка. Черт бы с ней, с ее душой! Пусть бы горела сейчас! Плевать!

Марк закинул руки за голову, сжал локтями виски. Кровь перестала бешено пульсировать и теперь невозможно болели сосуды. Вампирша застонала и души Марка тут же откликнулись: повернулись к ней, взволнованно оглядывая полюбившиеся черты.

Вампир откинул соседнее сидение, пересел на его спинку и оказался к ней совсем близко. Расслабленное личико вызывало сладкий нежный отклик внутри. Маркус улыбнулся, гордясь, что успел, что спас. Он нежно погладил ее по щеке.

— Люблю тебя, — прошептал он, снял куртку и накрыл свою женщину. Ее губы дернулись в подобие улыбки.

Убить бы того, кто придумал соблюдать Договор. Особенно, если убить его невозможно.

***

Через два часа Верховный вернулся за Дэном, нашел его в том же клубе-казино в окружении девиц. Он как раз заканчивал партию в покер, но результата ждать Вампиру было некогда. Он за шкирку вытащил щенка из-за стола, потащил в вип-комнату.

— Говори! — сквозь зубы процедил Маркус.

— Не понимаю, о чем вы, Хозяин, — каменное лицо не дрогнуло.

Задыхаясь от ярости, Маркус схватил Дэна за грудки, прижал к стене. Глаза Вампира слепили щенка ненавистью.

— Несносная душонка! Думаешь, я не знаю, какими силами ты болтаешься в этом отбросе? А теперь включи мозги и ответь себе, понимаешь ли ты, что Анна в опасности? И что будет с тобой, если я не пойму, как ей помочь?

Щенок скривился. Верховный не пугал его, потому что рычагов управления для него нет. Что может отобрать Вампир, кроме жизни? Но та душа, что жила внутри маньяка, знала и чувствовала намного больше человека.

— Ты убьешь ее и так, — прохрипел Дэн. — И какая разница, когда это случится?

Маркус хмыкнул:

— Посмотри в мои глаза и найди в них ответ. Видишь?! Что ты видишь? Что ты чувствуешь? Ты же дух, а я — только прах. Так чего ты медлишь?

Несколько минут глаза щенка изучали Верховного, сомнения сменяли надеждой, недоверием, страхом и отчаянием.

— Идем, — пробормотал Дэн. — Я и так тебя позвал, хуже не станет.

Марк ослабил хватку, нехотя отпустил жертву и одернул полы куртки. Дэн передернул плечами, пошел к двери.

К нужному месту ехали около получаса. Маркусу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем авто вырулило за город, утонуло в густоте леса, петляя по едва различимой грунтовке. Потом перед ними вынырнул двухэтажный дом, на крыльцо вышла остальная свита. Двух женщин из них Маркус уже видел, а две были незнакомы. Неважно, Анна потом сама расскажет.

Увидев Верховного, щенки стали переглядываться, но никто не посмел возражать. Они слегка кивнули Хозяину и проводили взглядом его и Дэна. Все понимали, зачем приехал Маркус.

А Дэн вел его в подвал, где глубоко под землей прятались пыточные, тренировочные и крематорий. Щенок не стал ничего говорить, по дороге отмалчиваясь на вопросы Вампира и пытаясь хоть немного обезопасить себя перед Анной.

Марк переступил порог и наметанный взгляд выхватил стерильную чистоту, не вязавшуюся с работающей печью.

— Она помешана на деталях, — пояснил Дэн, — убрала здесь почти все, перед тем, как… Знал бы ты… вы, как ей это далось. Это после того случая с… не помню его имя. Ну, когда вы ее поймали… После того педофила, что она перемолола, Анна все и придумала.

— Не могли ее остановить? — Марк провел пальцем по углам и плинтусам, разыскивая частицы запаха, который мог бы все рассказать. Смотреть пласты прошлого не хотелось, в этом было что-то неправильное, словно он насильно вторгался в мир своего Ангела.

— Могли, но не стали, — щенок потупился. — Вы ж знаете, какая она в ярости. Боялись, что пожжет.

— За себя тряслись? — Вампиру хотелось размазать его по стенке, но пришлось сохранять благоразумие. Он понятия не имел, что случилось, но по крупицам собрал детали и сказал наобум: — Умер ее двойник?

— Да. Там… такая история… — щенок прятал глаза и Марк знал, что ему трудно признаться в чужой тайне.

— Я сам разберусь, — оборвал его Вампир. — Двойник один?

— Да. Анна просто хотела попробовать, но затея ей не нравилась. А потом еще это…

— Ясно, дальше сам разберусь, похожу по комнатам. А ты иди к остальным.

Марк прошел по пыточным, по тренировочному залу, поднялся в комнаты и изучил каждую из них. Анна заметала следы так, словно предчувствовала, что это последний выход в свет. Она хотела уйти, и обязательно ушла бы, если бы он не успел, если бы не остановил, если бы… Невозможно об этом думать! Немыслимо! Больно…

Он нашел нужные следы. И догадался о том, что случилось, по нитям простыни, пропитанной плодными водами, пахнущими чужой женщиной и Карателем, по каплям крови, почти стертым со стола и кровати, исчезнувшим для человека или вампира, но оставшимся для них с Анной. Для его змей они блестели золотом. Она спешила, и эта оплошность сейчас спасала ей жизнь.

Не обращая внимания на свиту, Верховный выбрал себе мотоцикл в гараже и, перекинувшись парой фраз с Дэном, уехал прочь.

— Козел! Свиснул мой харлей, — процедил Стен и матерно выругался.

— Подумаешь, Анька тебе на новый даст. Выберешь еще лучше, — Лаки ткнула его локтем в бок и весело рассмеялась.

Стен схватил ее в охапку, похабно поцеловал:

— Идем порезвимся, — горячо забормотал он. — У нас теперь несколько дней есть.

— Совсем очумел! У нас Хозяйка в отрубе, а у тебя только секс на уме, — огрызнулась Инга.

— А что ты предлагаешь? — нахмурился Ник. — Мы ничем не можем помочь. Анна сейчас у него, нам туда путь заказан. Она же дала нам четкие указания, что тебе еще надо? Может, Аня вообще не вернется, ты не подумала?! Захочет, так призовет нас и все, — прощай живая жизнь. Я перед этим хочу впечатлений набраться, а то потом так и буду на чужие сношения смотреть, запахи и эмоции по памяти переживать, — он замолчал. Достал из карманов сигареты, зажигалку, закурил и несколько раз затянулся. — И вообще, она меньше, чем на неделю, не пропадает. Так что…

— На этот раз месяц, не меньше, — заключил Дэн. Щенки настороженно посмотрели на него. — Маркус так сказал. Предупредил, что, когда что-то изменится, он сам нас найдет. И это… без глупостей. Он, вроде как, гадов оставил.

— Зашибись! Гульнешь теперь, — надулась Инга и перехватила сигарету Ника. Вампир хмыкнул, растер носком ботинка упавший пепел.

— Наоборот, — Дэн прижал любовницу к бедру. — Предлагаю разбиться на пары и показать этим змейкам веселое кино.

Щенки захохотали, стали задирать друг друга, дразнясь взглядами, жестами и движением языков. Очень скоро тела стали вспыхивать алыми аурами, глаза — сиять похотью, а движения наполнились откровенностью. Щенки заползли в дом, разбрелись по комнатам и наполнили дом томными охами, приглушенными стонами, запахом горячего пота и семени.

Только полупрозрачные черные духи, укрывшись в особенно темных уголках, пристально смотрели на голые тела, изгибающиеся в экстазном танце, и молча качали плоскими змеиными головами.

***

Рокот харлейского мотора вибрировал по икрам, отдавался в суставах и слишком напряженных руках. Ветер хлестал темного всадника по лицу, но тот, казалось, вовсе не замечал ни собственной приличной скорости, ни тормозящего встречного ветра. Порой Маркус жмурился, по щеке стекала тонкая слеза, вызванная раздражением роговицы, но Вампир не думал останавливаться и надевать шлем. Он торопился к собственному дому, желая поскорее поделиться добытыми вестями.

Хозяин добрый. Он поверит, поймет и выслушает, он будет почти доволен, если дело пошло на лад. А если нет?! Маркус настойчиво прогонял дурные мысли и не задумывался о плохом.

Он притормозил у крыльца. Так торопился, что соскочил с послушного «коня» и в несколько прыжков достиг двери. «Конь» повалился на бок, чиркнул гравийную дорожку ручкой и несколько раз цокнул остывающим мотором. Вампир выдохнул, вошел в дом и тщательно запер дверь.

— Узнал? — глухой голос из темноты заставил его замереть посреди гостиной.

Он знал, что так будет, — Хозяин ждет и потребует ответ, — но не подумал, что тот станет ждать его возвращения почти у порога.

— Да. Вы и сами можете все узнать, — пробормотал Маркус, склонив голову.

Эйфория и страх захлестывали друг друга, Вампир мешался и не знал, что выбрать. Он был горд от выполненного задания и страшился возможной кары, — настроение Хозяина так переменчиво.

Из тьмы наглухо зашторенной кухни вышел… Маркус. Голубые глаза сияли призрачным потусторонним светом. Он, — настоящий, холодный, напряженный настолько, что сразу стало ясно, — у Анны нет улучшений, — медленно подошел к замершему двойнику, коснулся его виска, смахнув в сторону прядь волос. Черная тонкая тень души обвила его запястье и переползла от склоненной главы к Хозяину.

— Значит, Антон изменил… — пробормотал Верховный. — Ничья в том вина… И что она носится с этим желанием?!

Он отошел, и двойник почувствовал, как кипит в Вампире сдерживаемая ярость. Сколько он уже не охотился так, как привык? Полгода? Год? Почему он медлит? Ничего ей не говорит, ничего не делает сейчас, когда узнал то, что хотел? Тогда стало бы проще. Наверное.

— Как она? — спросил двойник и тут же поджал губы: зачем ему это знать?

— Так же, — Маркус сжал кулак, отвернулся. — Передоз сильнее, чем я думал. Переливание его крови помогло, но пока она спит.

— А… как поможет то, что я узнал?

— Никак, — Вампир скривился. — Мне нужно было голову занять, отвлечься. Вот и все.

— Мне потом… убрать? — двойник осторожно подбирал слова.

— Нет. Антона я увезу сам, он не должен обо всем этом знать. Паша ни о чем не расскажет. Просто не вспомнит. А корм… Черт… — Верховный опустился на диван, взъерошил волосы, провел ладонями по лицу и пробормотал: — Я забыл про корм для Карателя.

— Сколько трупов?

— Трое.

— В подвале? — настоящий Маркус кивнул. — Я все сделаю, босс, никто не найдет.

— Спасибо… А то что-то мне не до этого.

— Выглядите жутко, вам бы отдохнуть. Может, пока я…

— Нет! Ты пока будешь играть мою роль, чтобы никто не догадался, что я исчез. Я отдохну рядом с ней.

Двойник подошел к своему Хозяину, осторожно коснулся его плеча и чуть наклонился:

— Я привезу еще корм. Вам должно помочь, — негромко сказал он. Вампир слегка коснулся его ладони, но ничего не сказал.

Двойник остался на кухне, изголодавшись, рыскал в холодильнике и кладовке. Все равно. Маркус ушел наверх, осторожно притворил дверь спальни. На каталке рядом с кроватью лежал Антон. Тонкая трубка соединяла его руку с рукой Анны, темнела вампирской кровью.

Марк потрогал пульс Карателя, посмотрел в глаза его душам, хмуро возвышавшимся у стены. Те покорно опустили головы, молчали. «Ничего, сочтемся, — рассеянно подумал он. — Все потом.«

Сердце Анны успокоилось, кожа стала свежее и уже не пугала молочной бледностью и проступившими сосудами. След яда посветлел, но золотистым так и не стал, — легкая синева отдавала болезнью.

— Ангел мой, — Маркус поцеловал ее в висок. — Только ты знаешь, сколько лиц я меняю. Я — в каждом движении, в каждой тени, в каждом пристальном взгляде, который ты видишь. И лишь ты знаешь, где я настоящий. Но и я вижу тебя повсюду. Слышишь? Когда-нибудь все закончится, ты поймешь, ради чего все это и жертва не будет напрасной. Только вернись. Пожалуйста…

— Признайся ей, что можешь помочь, — холодный, звенящий голос духа Марк услышал прежде, чем тот стал собираться над Анной золотистым туманом. — Пока еще есть время, — живые глаза Михаила смотрели с укором.

Лицо Маркуса утратило лоск, обросло щетиной и обзавелось следами усталости и печали. Вампир медлил с ответом и оба знали, почему.

— Я не могу толком признаться в собственных чувствах. А ты хочешь, чтобы я запросто сказал: «Знаешь, Ань, только регулярный секс со мной сохранит тебе дитя»? Я не знаю, как вообще о таком можно сказать!

— Ты медлишь! И если не обретешь мужество, в следующий раз я ее не задержу. Она уйдет.

— Не посмеешь!

— Тогда исполни то, что предсказано. Она должна уйти счастливой. И ты, тогда решив выбрать для нее жизнь, сам подписал приговор. Вам обоим.

Верховный тяжело опустился на пол, провел ладонью по лицу и прикрыл губы:

— Сгинь, — прошептал он и призрачный туман рассеялся.

— Я думал, что это игра. Думал, что миру не помешает небольшая встряска от разных по духу. Разве не стало веселей? Волны, крики, ураганы и бури. Засухи, что иссушают кровь, болезни, от которых не спастись. Я думал, мне понравится. Поиграю и уберу, — он посмотрел на спящую, долго молчал. — Как я тебя, Ангел, уберу?! Солнце померкнет, а выход я захлопнул сам. Тебе сейчас должно быть больно. Я должен был причинить эту боль. Если бы ты только все могла знать…

Маркус уперся лбом в край кровати, зажмурился. Внезапная головная боль скручивала виски и пульсировала в нервах зубов. Михаил прав. Но и страх тоже был. Вампир ощущал его сильнее всего. Теперь он не ползал под кожей, не холодил органы и не двигал волосы. Он засел на горле. Костлявые тиски ужаса росли каждый раз, как Ангел приближалась к Демону. Тогда Маркус испытывал приступ удушения и ощущал, как холодный липкий пот склеивает волосы, течет меж лопаток, оставляя склизкий след.

Он наберется сил и скажет. Не сегодня, и не завтра. Он сам выберет время. И тогда ему уже будет не больно от ее шока и отказа. Потому что тогда он будет готов. И ничто не изменит его решения!

***

Тело казалось ватным. Пустая соломенная голова с кусками свинцовых мыслей прикипела к подушке и не желала поворачиваться. Разлепив тяжелые веки, Анна почувствовала себя под водой: мутные очертания комнаты подернулись рябью, четкие линии мебели трепетали, как занавески на ветру. Ее мутило. Тянул низ живота. В ушах нарастал визг, схожий с тормозами локомотива.

У стены толпились духи. Сложив руки на груди они осуждающе таращились на хозяйку. Анна показала им язык и демонстративно хлопнула на голову подушку. Визг в голове сменился грохотом посуды и она застонала. А через секунду вскочила от страха, испуганно оглядываясь по сторонам.

Тусклая комната показалась знакомой, но память не желала вытаскивать из закромов картинку, которая бы все объяснила. Вампирша лихорадочно ощупала голую себя и попыталась припомнить, что произошло вчера. Мужчин, руки, пьяный бред и передоз она помнила отлично. Потом, кажется, она стала им отказывать. Сопротивление? Смутно. Дальше? Ничего… чем все закончилось, и как она сюда попала, женщина не знала.

Только теперь она умоляюще посмотрела на насупленных призраков, но те демонстративно опустили глаза. Только Миш смотрел на нее так, как строгий отец глядит на подгулявшую дочь.

— Я не помню… — прошептала Анна.

— Знаю, — он поджал губы, пытая ее ожиданием. Интересно, ему нравится мучить?

Под укоризненным взглядом она почувствовала себя совсем обессиленной.

— Миш, — умоляюще простонала вампирша.

— Ты знала, на что шла! Я предупреждал, что пожалеешь, но ты не послушала! Зачем ты это сделала?! Тебе стало легче? — гневные глаза блеснули алым, а сам дух стал накаляться изнутри. — Кем ты теперь себя чувствуешь? Отпустило?

Под его гневной тирадой Анна опустила голову, вжалась лбом в колени. Он был тысячу раз прав

— Чувствую себя бл**ским дерьмом, — обреченно выдала она. — И ни-че-го не помню.

Он приблизился к ней, золотистым туманом растекся вокруг, просачиваясь сквозь кожу внутрь. Его пальцы теперь стали ее; лицо, волосы, кожа — слились воедино; боль и отвращение стали общими.

— Не было ничего, — заботливо прошептал голос в ее голове. — Маркус приехал вовремя.

— Маркус?! — ошеломленно переспросила Анна. — Но как он…?

— Не знаю, сама спроси, — хмыкнул дух и умолк.

Сумбур мыслей завязался в морской узел, а скомканный мозг, опухший от дури, был бесполезен. Вопросы нарастали в геометрической прогрессии, но задавать их духу бесполезно. Значит — Маркус.

Из-за двери тянуло бульоном и кофе, но некогда вкусный запах вызывал лишь приступы тошноты и дикую, ноющую боль внутри. Что же случилось?! Анна осмотрелась в поисках одежды, и ничего, кроме мужского халата не обнаружила.

Кое-как стянула его со стула, опустила ступни на теплый ковер. Рано радовалась! Обессиленные ноги отказывались держать ее, и вампирша плюхнулась рядом с кроватью. Брякнуло что-то в пустом сознании и она застонала.

— Утро далеко не доброе, да? — голос Марка доходил до нее издалека и медленно. Так медленно и растянуто.

Анна что-то прогундела в ответ. Верховный подхватил ее под руки и снова забросил на кровать. Кажется, это было грубо, но тело восприняло произошедшее скорее, как сонный полет. Она открыла глаза: зрачки карусельно двигались, пытаясь остановить потолок. Присутствие Маркуса стало походить на иллюзию, и Вампир не сразу понял, что она забыла о нем.

Озадаченно глядя на невменяемую подружку, он представлял, что было бы, если… Нервы, как стальные струны, лопались по одной. Вчерашняя злость вернулась, но Марк присел рядом, положил ладонь на ее лоб, чувствуя, как тяжело ей далось пробуждение. Вампирша запоздало застонала.

— Потерпи, — прошептал он, чувствуя, как тошнота переползает к нему, подпирает желудок. Верховный поморщился, сглотнул горечь, застонал, — помимо дурноты, жало виски.

— Ох, и натравилась, — выдохнул он.

— Прости, — прошептала Анна.

— Все потом, — он убрал руку, коснулся губами ее виска. Анна не заметила, как уснула.

Второй раз Анну разбудил голод. Громко урчал делудок и сознание было ясным, без недавних неприятных ощущений. Женщина проскользнула к окну, выглянула наружу и зажмурилась от яркого солнца.

Она прислушалась: тишина располагала спуститься вниз и найти холодильник. Анна закрыла глаза, мысленно послав духов на разведку, но они не стали ее слушать. Ну и ладно!

Она спустилась, воровато замерла у двери. Маркус сидел за столом, сцепив пальцы в замок, посмотрел на нее и опустил глаза. Напряженное лицо не сулило ничего хорошего и Анна, к собственному стыду, разделяла его негодование. Она прижалась щекой к деревянному проему, внутренне настраиваясь, что не покраснеет, когда Вампир поднимет взгляд. Проиграла. Едва глаза встретились, вампирша отвела взгляд в пол и щеки запылали.

— Легче? — спросил он.

— Угу, — Анне хотелось провалиться на пару дней назад. Чтобы все сегодняшнее исчезло и ничего так и не произошло.

— Иди сюда, — Маркус поднял сцепленные ладони к лицу, прижался к ним лбом и закрыл глаза. Женщина опасливо повиновалась.

Крохотные шаги, — легкие и осторожные, как падение листьев, — короткие мгновения секунд, натянутые ожиданием. Она подошла как можно ближе, пытаясь угадать в абсолютной тишине, лишенной духов, что последует дальше.

Маркус резко выпрямился, выбросил руку вперед, схватив вампиршу за запястье, резко притянул к себе и сел. Она опомниться не успела, как оказалась у него на коленях. Его нос уперся в шею, дыхание щекотало, губы Вампира холодили кожу. Анна замерла, боясь вдохнуть.

— Никогда больше так не делай, слышишь? — прошептал Маркус. — Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.

— Прости, я погорячилась, — голос охрип. Анна вспомнила, как сильно хотелось пить и есть. Теперь от страха подвело желудок и немного тошнило. — Забыла о контроле, эмоции сошли с ума… Марк… Мне стыдно, что так получилось.

— Сам виноват. Давно нужно было объяснить, как сильно цвет огня зависит от внутренней морали. Ты не давала повода не верить, я — доверял, — Вампир отвернулся, прижался лбом к ее шее. — И зачем тебе эта навязчивая идея? Так же можно рехнуться.

— Как и тебе, — не удержалась Анна и тут же прикусила язычок.

— Ты — не идея. Судьба. И я за тобой не гонюсь. Жду, — он помолчал, посмотрел на нее снизу вверх. — Ты ни разу не поинтересовалась, почему я не заставил тебя подписать Договор под пытками и угрозами. А я все ждал, когда тебя замучит этот вопрос.

Анна и невольно задумалась. В самом деле почему? Он всегда мог заставить любого делать то, что нужно ему и никогда особо не церемонился в выборе «уговоров». Почему же с ней не так?

Раньше она думала, что Марк просто не хотел ее спугнуть. Потом сама уверилась, что он ее чуть ли не заставил, или нарочно обыграл в свою пользу. Черт! Она все забыла! Все в ее недалеком мозгу прошлое смешалось, перепуталось в кашу. Она настороженно посмотрела в голубые глаза, смотрящие сквозь нее.

Рука Вампира вдруг резко поползла по ее ноге вверх, к бедру, потом — к животу. Он нажал сильнее и Анна отчетливо ощутила каждый палец, щупавший нутро.

— Тебе нужно поесть, иначе поплывет сознание. А разговор у нас долгий.

Верховный поцеловал ее в шею. Женщина дернулась, чтобы встать, но он мягко остановил ее, поднялся, усадив вампиршу на свое место. Несколько минут, пара кнопок и вот уже греются бутерброды, заранее припрятанные в мироволновке, закипает чайник. Маркус заварил Ангелу крепкий, очень сладкий чай, себе — кофе. Сел совсем рядом и стал вообще на себя не похож.

— С прежними мы никогда не церемонились. Некоторые поддавались гипнозу, некоторые — снадобьям. Страх и унижения вначале тоже имели место. На самом деле вас, — огненных ангелов, — было не девять, а гораздо больше. Восемь дожило до года, остальные — до первой охоты. Антон врал тебе, когда сказал, что только восемь дожило до полнолуния. Стандартный обман, ничего личного.

Ему было неприятно об этом вспоминать. Анна молчала, напряженно оценивая его лицо, боясь упустить важную деталь. Но вампир говорил искренно и тяжело.

— Восемь действительно сошли с ума, когда наплыв неприкаянных духов стал потоком. Почему ты пережила его для меня остается загадкой. Я предполагаю, что должно было быть заключено соглашение, лучше всего подкрепленное кровью. Но могу ошибаться, — Анна сглотнула, вспомнив первенца, которым пожертвовала в обмен на службу призраков. — Возможно, у тебя хороший дух и вы с ним прекрасно ладите. Но я никогда не смотрел так пристально, чтобы в этом разобраться. И изначально ты была другая, тебя не пугал иной мир… Но сейчас не об этом.

На слабых фениксах выяснилось, что нельзя применять такие методы, как к остальным людям. Никаких пыток, унижений, только строго дозированное запугивание с капитуляцией самого проверяющего. Но лучше всего такие, как вы, откликаются на прямой разговор без утайки, проскальзывающие настоящие чувства и дружеское отношение.

Я не мог заставить тебя пытками, хоть и очень хотел. Тогда я не желал обладать твоим телом, потому и согласился на этот бестолковый пункт… Дурак! Был уверен, что мне никогда тебя не захочется… Но когда я услышал в трубке твой голос, — намного хуже того, что звучал после убийства той мрази… Когда пошли видения с их похотливыми рожами… С тобой… Я думал, что ты умерла. А ты сделала все, чтобы сжечь души! — он стукнул кулаком по столу, и Анна увидела, как побелела кожа на пальцах, а на щеках рельефно проступили напряженные мышцы.

— Тебе так нравилась моя внутренняя мораль, что я подумала…

— Правильно подумала. От поруганного тела они бы просто разбежались. Скорее всего, ты бы сожгла их, желая избавиться от боли. И они бы мне не достались.

— Почему феникс?

— Возрождается таким же. Чем больше погибало людей с огненой душой, тем плотнее становился сгусток. Он присоединяется к предыдущему и возрождается вновь. Снова и снова…

— Пока все фитильки, что разлетелись, не соберутся, — Анна посмотрела в его глаза.

Маркус выглядел устало:

— Значит, уже увидела видение с ритуалом, — усмехнулся он. — Они уже собрались. Они — здесь. Почти все.

— И часть у нее.

— Не так много, как ты думаешь. Несущий зло, сожжет себя сам, а его свет перейдет к тому, кто сильней.

Глава 16. Ближе, чем можно

Прошло два дня. Анне стало легче, хотелось смыть с себя въевшийся запах чужих мужчин. Она опустилась в воду с головой. Лежала, открыв глаза, пока легкие не стало жечь. Зажмурилась, вынырнула, медленно открыла глаза. Долго смотрела на стену, пока из-под воды медленно не поднялась черная шипастая голова, похожая на медвежью. Оскаленная пасть с множеством мелких белых зубов, слегка приоткрылась и зарычала. Медовые глаза твари голодно блеснули.

— Ааааааааа! Блин! — взвизгнула Анна, в панике вжимаясь в ванную, в полудреме соображая, что животное обвило ее ногу.

Из дальней комнаты, услышав ее крик, бежал Марк. Топот его ног звенел в голове, дыхание стало осязаемым. Анна сипло пища, поползла вверх и завалилась в сторону, перепрыгивая через бортик ванны и чудом не растянувшись на полу. Забыв о наготе, она бросилась прочь и почти сразу была поймана.

— Бл**ь! Что это за тварь там? — лихорадочно зачастила она.

— Где? Что?

Она показала рукой, Вампир заглянул в ванную.

— Там никого нет, — сказал он.

Анна, не поверив, заглянула сама. Убедившись, стала оседать, чувствуя внезапную слабость и растерянность:

— Я ненормальная, — засмеялась она.

Верховный прижал ее к себе, удерживая на ногах.

— Нормальная. Только глупая, — он рассмеялся. — Я тебе охрану оставил, но не предупредил. Прости. Дурочка! Спугнула зверушку, — хохотал Вампир.

Анна нервно всхлипывала, прижимаясь щекой к его плечу, пока в какой-то момент их взгляды не остановились. Бессмысленно отрицать притяжение, котрому нельзя сопротивляться. Женщина ласково погладила Верховного по шершавой, давно не бритой, щеке, прошептала:

— Я замёрзла, — и смущенно отвела глаза.

Он коснулся ее губ, провел по ним языком, приоткрывая дрожащие створки, и стал целовать. Сладкая, родная. Сейчас Анна принадлежала только ему. Такая доступная и уязвимая. Марк прижал сильнее. Набухшая плоть давила вампиршу в бедро, но она не спешила смущаться: мягко обняла мужчину за шею, запускала пальцы в волосы, легонько перебирала ими изгибы ушей, шею, позвонки. От ее прикосновений веяло пожаром, тело под руками Маркуса напоминало теплый воск. Он приоткрыл глаза. Кожа Ангела покрылась золотой пленкой, от рук тянулись длинные огненные языки, так похожие на перья мифического феникса: вот-вот воскреснет!

Вампир схватил ее за бедра, приподнимая и побуждая обхватить себя за талию. Он вцепился в раскрывшиеся ягодицы, — сжал, смял, оцарапал. Ее тело отреагировало мелкими шершавыми бугорками.

Анна застонала, не соображая, когда он успел донести ее до постели, накрыть собой. Она целовала его, отдаваясь, забывая, что враг в Вампире еще не повержен.

Маркус сам остановил ее, когда женские пальчики скользнули по груди и стали расстегивать пуговицы.

— Стой! Нам нельзя, — хрипло прошептал он.

— Какая разница? Перепишем этот чертов Договор! Ты его вообще разорвал, помнишь? — голос выдавал обиду.

— Ты не разорвала, так и соблюдаешь. Не сегодня. У меня есть условия, — промурлыкал Верховный, и его ладонь скользнула между ее ног. Мокрая горячая, так и зовущая войти и взять.

— Опять за свое? Даже сейчас об этом помнишь! — взгляд Анны обещал, что она мысленно сломала ему что-то важное. — Пусти меня!

Пальцы Вампира теребили ее набухшие губки. Он улыбнулся:

— И не подумаю! Ты должна мне, помнишь?

— Я за твое тело не отвечаю, — вампирша уперлась в его грудь.

— А я за твое — очень даже. Разве я могу позволить, чтобы мой Ангел мучился неудовлетворением и тянущей болью внизу живота? Думаешь, после всего я позволю тебе страдать? Слишком много разочарований для нескольких дней. Пора бы уже стать счастливой.

Нежные, чуть шероховатые с тыла пальцы Вампира вошли в плоть. Мягкие складки налились и приоткрылись, пропуская их внутрь. Ловкое поглаживающее движение, — манящее, тягучее, зовущее отдаться соблазну. Сквозь рубашку Маркус почувствовал, как затвердел ее сосок. От сосредоточенности, сбиваемой желанием, он его почти не видел. Перед глазами алели только Ангельские губы, — приоткрываемые, прижимаемые зубами, ласкаемые острым язычком, который его отчаянно хотелось укусить.

Анна запрокинула голову, приподымаясь, изгибаясь навстречу Вампиру. Он скользнул губами по ее подбородку, чуть прикусил, призывая новую волну желания. Стон. Каждая пора вампирши пульсировала золотистой точкой. Пальцы нажимают сильнее, проводят по напряженному нутру. Анна изогнулась, охнула.

— Больно, — прохрипела она, не заметив, как изменился взгляд Верховного. Теперь глаза его стали темны и от неба не осталось даже осколка.

— Прости, — он прижал ее крепче, потерся щетиной о скулу, нырнул языком в раковинку ушка.

Анна выдохнула счастье, застонала, впиваясь ноготками в мужскую спину, подтягиваясь за ним, когда он слегка отстранился.

— Легче, — фыркнул он, наращивая темп. Закрыл глаза, позволяя пальцам задать ритм, ощупью найти розовые, особенно чувствительные выпуклости и бугорки.

Минута, другая. Пальцы резко скрючились от судороги, боль пожаром поползла вверх по руке. Маркус скривился, открыл глаза и замер, не сразу сообразив, что комната горит. Души Анны вырвались из-под контроля, вскинулись алыми завитками, и диким, беснующимся пламенем.

Ничего не будет прежним.

Маркус пришел в себя, заставил пальцы повиноваться, — ласкать, мять, поглаживать. Его Ангел должна быть довольна. Его Ангел должна верить. Только ему. Только Его.

Анна изогнулась, до хруста сжимая ногами его ладонь, от ее громкого выдоха ему стало жарко. Как в спасение, она вцепилась пальцами в его волосы. Повинуясь желанию, Маркус приподнял ее, крепче прижимая к себе, мягко вернул на кровать.

— Если каждый раз будет так горячо, готов повторять это ежедневно, — пробормотал он и попытался отстраниться. Вампирша и не думала его отпускать.

— Слушай, пусти меня, — шутливо начал возмущаться Верховный.

— Не могу, мне так стыдно, — Анну накрыло хохотом, она закрыла лицо руками, отвернулась, пряча глаза. И то, что по щекам предательски катились слезы.

Все кончено.

— Да ладно тебе. Прошлый раз мне было стыдно, так что один-один. Это было как… Я покажу как-нибудь. Обещаю, тебе понравится, — ему не хотелось смущать своего Ангела. Маркус поднялся. — Буду ждать тебя внизу, ладно? Думаю, ты голодна.

Он наигранно улыбнулся, торопливо ушел. И только за дверью посмотрел на правую руку. От запястья к локтю ветвился слабый серый след, так похожий на тот, что оставил у Анны его яд.

Маркус протер глаза, коснулся пальцами роговиц, зажмурился. А когда снова поднял веки, глаза стали прежнего лазурного оттенка.

***

— Так что там за условия? — Анна до сих пор прятала глаза, старательно жуя сытный завтрак, но говорила так спокойно, что Маркус чуть не подавился.

— А ты серьезно настроена, — откашлявшись, пробормотал он.

— Так… У кого учусь, — фыркнула вампирша. Ей нравился азартный огонек, уже отразившийся в глазах Хозяина.

— Полчаса назад стеснялась смотреть мне в глаза после нашей близости, а сейчас…

— Марк, пожалуйста. Мне стыдно и… разговор этот неприятен, — вампирша замялась. — Ты прав… Надо было давно себе кого-то найти, но… Мы сейчас не об этом. Не смущай меня, пожалуйста.

— Ладно, — Вампир резко посерьезнел. — Тогда к делу. Ну, во-первых, насколько правильно я понимаю, ребенок тебе нужен только от Антона, — осторожно уточнил он.

— От других не получается, — Анна вздохнула, благоразумно промолчав, с чьим именно семенем пробовала эксперимент. Не зря же Марк оставлял в общей лаборатории записи об искусственном оплодотворении.

— Пробовала?! — Вампир изогнул бровь.

— Искусственно, — быстро сообщила она. — Я нашла твои записи, мне хотелось попробовать соединить клетки вне тела, а тут… — она замолчала, вспоминать о Мэнди было больно.

— Значит… — короткое молчание. — В общем, я могу попробовать сохранить твое дитя, только…. После секса с ним ты должна быть у меня самое большее, через неделю. И… Для сохранения беременности способ не совсем приятный, — Маркус долго молчал, то ли ожидая, когда Анна станет расспрашивать, то ли собираясь с мыслями. Наконец, заговорил: — Ребенка ты выносишь, если я буду с тобой спать.

Несколько минут женщина соображала, убеждаясь, что не ослышалась. Чего-то такого она и ждала, но тайно надеялась, что все обойдется без секса. И все равно откровение вызвало легкий шок.

— Прям целительная сперма, — нервно хохотнула она. — Хочешь — глотай, хочешь — ноги раздвигай.

— Глотать — не наш метод, — Маркус вроде и не заметил ее сарказма. Или не захотел замечать. — Пойдем классическим путем.

Анна истерически рассмеялась. От смеха дергались плечи, в глазах выступили слезы. Так удобно будет говорить потом, что смеялась до слез, когда по-настоящему они были от паники.

— Что еще? — она смотрела на него, представляя совсем другое лицо, и понимая, что все это неправильно. С ним же тоже хорошо! И он любит. Действительно или только слова?

— Ну, раз уж у нас такое доверие… — Маркус нарочито глубоко вздохнул: — Хочу, чтобы ты написала мне книгу. Автобиографию. Интересно было бы прочесть, как ты воспринимала все происходящее, что об этом думала, что чувствовала.

— «Дневник вампирши»? — съязвила Анна.

— Название можно и пафосней. Люблю что-нибудь штампованное, — Верховный пощелкал пальцами. — «Ангел для Вампира», думаю, подойдет.

— Скорее, «Душа…» Все ведь началось из-за души? — вампирша задумчиво посмотрела в сторону.

— Название не главное. Упор на содержание. Очень уж любопытно, что ты там напишешь.

— Извращенец!

— Я?! Невинная просьба написать дневник кажется тебе кощунственной? — Маркус наигранно расстроился. — А ведь я не просил тебя расчленять людей, мучать котиков или записывать сюжеты ужастиков будущего. Да, я просто ангел в вопросах дипломатии! Разве нет?

— Ангел, ангел, — язвительно поддернула женщина, — даже не сомневайся.

— Тогда обещай, что подумаешь. Я предлагаю тебе выход.

— Подумаю, — задумчиво обещала Анна, чувствуя, что ее загоняют в ловушку.

***

— Что это? — Антон обнажал исколотые вены и едва сдерживал раздражение, но Маркус чувствовал, как слабеет его терпения.

— Мне нужна была твоя кровь, — Верховный невозмутимо разлегся в кресле. — Ничего страшного, пара жертв и сила вернется.

— Ты достал брать мою кровь без спроса! Мог хотя бы для приличия спросить? Почему я должен впадать в кому и выходить из нее только когда тебе что-то стукнет в голову? Я больше в эти игры не играю!

— Возьмешь Анину кровь? Кто тебе ее даст? Ты забыл, кто держит жизнь в твоем теле? Марионетка с изношенным тряпьем вместо тела. Кукла в послушных руках хозяина. Ты же так хотел умереть. Так умри!

— Маркус, ты чего? Заболел?

— Я?! Ты меня раздражаешь, — Вампир не мог простить ему, что он не узнал Анну, перепутал ее со слабым, серым двойником.

— А если мне и правда перейти на сторону Анны? — уколол его Каратель

— Ну, и что тогда? Из твоих видений она увидит прошлое и поймет то, что я тщательно скрывал. Так что? Ты сам готов, чтобы она узнала, в ком живет часть огня, и кто должен был первым забрать мое проклятье?

Каратель замер, медленно повернулся к Вампиру:

— Тебе это не выгодно. Ты не посмеешь…

— Я мало что контролирую, Антон, и ты тоже это знаешь. С каждым годом сил все меньше, тело стареет и очень скоро все вернется назад. Я тогда был слаб и беспомощен, таким стану и теперь.

— А что будет с ней?

— Бог останется, каким бы ни был исход. Вопрос только в его обличье. А мне очень не хочется таскать грудь и страдать от истерик, — Маркус криво усмехнулся. — Просто не мешай мне, ладно. И тогда последние дни она проведет спокойно.

Антон отошел в сторону, провел ладонью по полке книг в скудной библиотеке Верховного:

— Зачем тебе понадобилась кровь?

— Анна болела, — выждав, ответил Маркус. — Прости, не мог тебе сказать. Она просила, чтобы ты не знал. И… не приближайся к ней какое-то время.

— В наступление идешь? — спросил Каратель.

— Скорее, пытаюсь стать другом, — уклончиво ответил Верховный и торопливо отвернулся, чтобы наблюдательный Каратель не заметил, как серьезен его взгляд.

***

— И куда мы приехали? — Анна переступила порог старого завода в Детройте.

Узкие окна-бойницы множились от пола до потолка, и тусклый свет, сквозь них проникающий в огромное помещение, совсем не слепил вампирские глаза.

После ее опасного приключения прошел месяц. За это время Вампир не отпускал ее из дому, перепоручив дородной экономке Долли с блестящей шоколадной кожей, строго следящей за каждым шагом Ангела. Только к чему это, если Ангел часами смотрела в потолок и не желала есть, подчиняясь лишь окрикам Долли и отвечая на редкие вопросы Маркуса?

Анна ждала наказания, но Верховный не спешил выносить приговор: отнекивался занятостью, строптивыми щенками, срочностями, политикой и внезапными поездками. Они были краткосрочны, и Маркус после них был сам не свой: долго пах чужаком, раздражался или, наоборот, был удивительно ласков.

А теперь вдруг вернулся из Майями, в приподнятом настроении с посветлевшими глазами и подтянутым телом, — такой счастливый, аж противно, — и с порога потянул Анну в неизвестность.

Теперь она стояла посреди старого кирпичного завода, из которого давно вырезали оборудование, и гадала, зачем он ее сюда привез.

— Здесь нам никто не помешает. Ближайшие дома пусты, а на заводе много места. Я хочу, чтобы ты себя отпустила.

— Отпустила? — Анна почувствовала, как обычный страх, хватавший ее за горло, едва она оставалась то наедине с Маркусом, довел уши до красноты и мурашками пробежал вдоль спины. Вампирша невольно передернула плечами.

— Да. Не совсем верное слово. Хочу тебя отвлечь. Потанцуешь со мной?

— Потанцевать?

— Я могу придумать что-то более… откровенное. Если тебе так будет проще. Думаю, месяца достаточно, чтобы переварить боль. Или нужно больше времени?

— Достаточно, — поспешила согласиться Анна, но все же… — А… как же наказание? Я ведь нарушила…

— Что? Свои моральные устои? — Вампир улыбнулся. — Договора нет, ты свободна. Передо мною ты ничего не нарушила, — он подошел к ней близко-близко, ласково провел тыльной стороной ладони по алой от стыда щеке. — Разве только… мой покой нарушила.

Дыхание Верховного сало частым, прерывистым.

— Умеешь танцевать танго? — спросил он.

— Не уверена, — Ангел невольно отстранилась, опустила глаза в пол.

— Тогда представь, что умеешь.

Он сделал шаг назад, стал спиной к окнам и крохотным лезвием надрезал кончики пальцев. Запахло кровью.

— Повтори, — сказал Маркус, наверняка зная, что в поясе ее темного платья припрятана опасность. Она повторила и улыбнулась: музыка в их сознании стала общей и, подчиняясь ей, вампирша подошла к своему Хозяину.

Анна прижалась щекой к его спине, игриво скользнула ладонью к груди, где он коснулся ее. Вампирша увильнула, обошла партнера, позволив ему поймать себя в объятья, поверить ему, опереться на сильные руки. Шаг, поворот. Дыхание становится общим, и она вдруг пугается единения. Ускользание, полустрах, смешанный с горьким желанием счастья.

Маркус знает, куда и как ее вести: уверенные ладони правят движения, обещают заботливую поддержку, ноги рисуют древние письмена. Чуть смелее объятья, чаще дыхание, откровеннее выпады и поворот. Короткое летящее кружение, — змея чуть ослабляет хватку, пуская бабочку полетать. Поворот, — она возвращается, еще более желающая свободы и попытки исчезнуть. Шаг, шаг, поворот.

[«Ну же, Ангел, поверь мне!«] Переплетение ног, скользящее, дразнящее движение в томном желании абсолюта.

[«Я позволяю тебе верить, всегда оставаясь позади, контролируя, поддерживая и смягчая каждое твое падение. Доверься мне. В моих движениях нет фальши. Я перед тобою почти честен.«]

Анне кажется, что она слышит его шепот, и ей так отчаянно хочется верить. Но стоит остановиться… Маркус не дает опомниться: близость губ дразнит сандалом и терпким запахом благовоний, ладан оживает на его выдохе. [«Не надо, Маркус». «Не бойся, со мною ты не упадешь никогда«,] — он снова и снова подтверждает сказанное глазами, подкрепляет их общими движениями тел, повторяя танец заново, выжидая, пока Анна не расслабится, не поймет, что падать и летать не больно.

Круг, еще. Он прижимает ее спиной к себе. Кружение так стремительно, что пробуждает пламя: Ангел поджигает крылья, сдаваясь тьме, обхватывая ее ногами, изгибаясь в торжествующем эротическом разврате. От огня жарко. В руках Маркуса Анна почти невесома, — четкие жесты Вампира делают ее едва осязаемой, вертя, как бумажной балериной, роняя, дают возможность передохнуть, очнуться, понять, что пугаться поздно, — все уже предрешено.

Она испугана и измотана. Так хочется ему верить, обнажить себя, чтобы позволить приручить и закружить в безумном танце. Шаг, полет и снова круг за кругом.

[«Верь мне, Ангел, я весь твой!» «Я верю, если я с тобой«.]

Анна расслабилась на его руках, повисла, изогнувшись назад, касаясь волосами пола. Он держал ее на полусогнутом колене, прижавшись губами к источнику света в том месте, где билось сердце.

[«Я верну тебе покой. Верь мне только, Ангел мой…«]

Глаза Маркуса снова меняли цвет. В них проступала земля, и небо теряло очертания облаков. Он так боялся стареть и умирать, мечтая, как раньше, жить вечно. Но разве это стоит ее жизни?

— Прости, я увлеклась, — Анна очнулась и смущенно засмеялась, пряча неловкость за веселостью.

Вампир приподнял ее, чуть задержав, чтобы успеть вдохнуть запах волос.

— Мне кажется, ты хотела уехать, — заговорил он, ослабляя объятья и уходя ближе к выходу.

— Откуда ты..? Да, я хотела, но…

— Куда?

— В тайгу.

— На Родину потянуло? А щенки? Разве их можно оставить надолго?

— Можно. Я ведь не навсегда.

— Я присмотрю, — задумчиво сказал Маркус, — если ты позволишь, — он подождал, Анна молчала. — Озеро приглянулось?

— Да.

Верховный долго смотрел на нее. Не так она привыкла, не изучая все тело, взгляд приковало только лицо.

— Хорошо, — сказал он и отвернулся. — Идем, отвезу тебя домой. Теперь ты знаешь, что можешь справиться с болью сама. Только чаще вспоминай, как танцуешь, — он захлопнул за нею дверцу машины.

«Как я с тобой танцую», — мысленно поправила Анна и улыбнулась.

***

Свита получила задания и осталась дома, а Анна уехала. Призраки древних шаманов на полуострове не появлялись, не отпирали двери прошлого, показывая то, что давно минуло. В густых предутренних и вечерних туманах не рождали тени, так похожие на призраков-вампиров.

Вокруг стояла тишина, прерываемая криками птиц, писком грызунов, далеким плеском волн и воем или рычанием. Анна слушала эту тишину, прикрыв глаза, растворяясь в свежем воздухе, лишенном людского духа, и представляла, что же будет с ними дальше.

А потом вертолет привез его, и Анна подумала, как было глупо надеяться, что Маркус оставит ее одну. Она слышала, как громко хлопают лопасти, подымая вверх железную птицу, как шуршат камни под поступью Вампира. Ангел не шевелилась. Она так и осталась сидеть неподвижно на холме на самом высоком и большом камне, глядя на воду Байкала, покрытую мелкой рябью волн.

Маркус подошел ближе, тихо сел рядом.

— Не против, если я помешаю тебе?

— Разве у меня есть выбор? — Анне хотелось съязвить, но покой был так велик, что не хотелось омрачать его склокой.

— Я не мог тебе не сказать, — начал Маркус. — Антон собрал документы. Есть улики… которые указывают, что ты… способствуешь некоторым смертям.

— Наказание?

— Наказание проводит Каратель. Мы… по возможности все это прятали, но Марон… Он копался в деталях, и теперь я не могу закрыть на это глаза.

— И на чем же я прокололась? — взгляд Анны стал жестким, губы дернулись в ухмылку.

— На манере убийства, на отпечатках, на каплях своей крови, — Маркус мял костяшки пальцев, слегка раскачиваясь взад вперед. При последних словах резко вскочил, сорвался на крик. — Да твою мать! Скажи, что это не ты! Что тебя подставили, что тебя там не было! — он схватил ее за плечи, затряс, не обращая внимания на пустой, остекленевший взгляд. — Скажи мне, что это не ты…

Вампир опустился перед ней на колени. Анна моргнула, снова посмотрев ему в глаза, проглотила густой комок слез, перекрывший горло.

«Да с него же можно веревки вить», — злорадно подумала она, предвкушая, как оторвется за все злодеяния, что он творил сотни лет. Господи! Она ли это с такими мыслями? Анна испугалась нахлынувшей злости, такой внезапной и горячей, что воротник прилип к шее.

— Это я, — прошептала вампирша. — И ты должен мне помочь.

— Я не могу тебе помочь, — прошептал Маркус, прижав ее лоб к своему.

— Можешь. Я все тебе расскажу. Мне нужно время и бой с Антоном, — Анна коснулась его щеки. — Мне страшно одной. Я очень хочу верить, что ты меня не бросишь, — ее губы дрожали. — Они все нас бросили… Пожалуйста…

Он поднялся, отошел на шаг. Так нужно побыть одному, подумать, решить, что же делать. Все, простое и понятное, обрушилось в один миг, когда результаты анализов, сравнили с кровью, которая была в пузырьке у Антона, и она показала абсолютное совпадение. Он должен убить ее сейчас. Медлить нельзя, если она безумна, если души взяли над нею верх и запутались, пытаясь разделить контроль, тогда…

Маркус отошел еще, сунул ладонь за полу куртки. Во внутреннем кармане руку приятно холодила рукоять кинжала. Быстрое движение, всего одно. Вампир, не мигая, смотрел на нее. Всего одно и она почувствует только остаток боли. Все закончится.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что я собрала больше улик. Потому что ты загнал меня в угол. И потому что… я предлагаю тебе игру. Доверие на доверие. Я скажу что-нибудь, что знаю о тебе наверняка, а ты ответишь мне взаимностью. И со временем у нас не останется тайн.

Пальцы скрутило судорогой, внезапной и дико болезненной. Маркус поморщился.

— Что ты можешь знать обо мне? — презрительно скривился он. — Это домыслы. Все, что ты можешь знать…

— Что Антон — это Искра. Первый — самый большой обломок твоей огненной души, который, — вот ведь издевка, — стал мужчиной, а не женщиной, как тебе обещалось. А ты так хотел собрать в него все сияющие точки. Пока они не стали делиться между девочками, в которых ты каждый раз ошибался, — Анна встала, подошла к самому краю камня, глянула вниз.

Она не разобьется, но увечья получит. Черт! Ну, хоть испугать его можно.

— Это он тебе сказал?

— Нет. Это я здесь догадалась при прошлом посещении. Видения ожили, как ты и хотел.

— И?

— Я по-прежнему готова умереть. Но ты должен меня выслушать и помочь.

— Говори.

— Сначала ты, если принимаешь условия игры, — Анна улыбнулась, уже зная, что он согласен, и по глазам читая, что скажет.

— Я знаю, в чем и как ты прикрываешь моих вампиров, помогая им избежать наказания. Список с именами и тайнами напишу сейчас же, — Маркус подошел ближе, протянул ей руку. — А теперь говори. Я тебе действительно верю. Ты — мой Ангел.

Анна подала ему руку и впервые ее пальчики не задрожали, коснувшись его ладони.

Глава 17. Доверяя себя

1987 г., Луизиана

Анна поспешно поглощала бутерброд, прихлебывая горячим кофе. Время таяло, осталось совсем немного, пора прекращать исследования и уходить в тень. Прошло столько дней, а дело еще не сдвинулось с мертвой точки. И сколько бы материала она не использовала, результат был один — клетки делились только между нею и Антоном, не воспринимая иной материал.

Вампирша отряхнула руки, нервно потерла виски, и в который раз пробежала глазами по плотно заставленным полочкам с пробирками. Все эти реактивы она знала наизусть. Десятки мужчин проверяли здесь свое здоровье, анализируя кровь, сперму и иные выделения. Такие плодовитые среди женщин, и совсем бесполезные, когда дело касалось ее. Надежда таяла с каждой неудачной попыткой, и чем стремительнее двигался к концу список претендентов, тем явственнее Анна осознавала собственную никчемность. Ничего у нее не получится, ей на роду написано одиночество.

Девять часов вечера. Еще полчаса и нужно уходить, чтобы готовиться к очередному балу. Марк не поймет, если ее не будет, да и вопросы возникнут. Она прижалась лбом к холодильнику с биоматериалом, отсутствующим взглядом пробежала по изученным рядам колбочек с разноцветными крышками и вдруг застыла. Маркус! На одной из них стояло его имя. Анна совершенно четко помнила, что вчера этой баночки здесь не было, значит. Это значит, что он в курсе ее исследований. Это открытие вдруг обезоружило ее. Нигде теперь не спрятаться, нигде от него не скрыться.

Растерявшись вначале, вампирша взяла себя в руки. Ну так что с того, что он знает, черт бы его побрал. Наверное, нарочно и выставил свои… свою… Нахал чертов! Анна резко выдернула пробирку из держателя, хлопнула дверцей. Что ж попробуем, раз ему так интересно.

Быстро подготовила место, растворы, реактивы. От волнения руки дрожали, и вредная игла никак не хотела прокалывать яйцеклетку. Несколько минут тишины, пока нервы пришли в норму, новая попытка. Получилось! Теперь только ждать.

— Не знал, что ты здесь. Думал все уже ушли, — Антон всегда появлялся не вовремя, словно знал, где она будет в следующий раз. Видеть его после всего, особенно не имея возможности ничего сказать, было для Анны невыносимо. Благо, спасала актерская игра.

— Да, задержалась, — Анна суетливо стала собирать пробирки. — Думаю, к Собранию успею.

— К Собранию? Марк отменил его, разве тебе не сказали?

Анна вспомнила, что выключила пейджер. Конечно, он же, наверное, прислал сообщение.

— Точно! Я забыла, — она виновато улыбнулась, устало потерла лоб, привычно изображая рассеянность.

Антон подошел совсем близко, заметил надписи на пробирках, боксы для анализов и все понял.

— Так и не сдаешься? — он заботливо коснулся ее руки, молча предлагая помощь. Анна передала ему несколько склянок, подошла к холодильнику.

— Да. Интересно все-таки. Вдруг получится?

— Маркус? — Антон повертел пробирку в руках, осторожно поставил в пустую ячейку. — Его бесполезно проверять.

— Почему? Я всех проверяю, вдруг… — Анна отчаянно старалась казаться спокойной, молясь, чтобы учащенное сердце Каратель воспринял, как радость от его появления.

— У него никогда не было детей. Едва зверь вселяется в человека, тот становится бесплодным, какого бы пола ни был. Ты не знала?

— Н-нет. Ты же понимаешь, как глупо было бы спросить у Марка?

— Ну, да. Хотя… — вампир хмыкнул и закрыл холодильник на ключ.

— Что?

— Да нет, бред это. Но… есть такой слушок, что, если Маркус влюбится и будет готов измениться, то все у него, скажем так, получится. Но я думаю, это ерунда. Как и…

— Мое появление.

— Да, вас-то две, а должна быть одна. Предсказание дало сбой. Кто знает, может и в другом тоже.

Анна засмеялась, положила в сумку листы с набросками результатов, ключи, записную книжку.

— Ты спешишь? — Антон смотрел на нее тепло и внимательно. — Не хочешь провести этот вечер со мной?

«Опять залететь и рыдать в подушку, что сорвалось? Опять гадать какую игру ведет Маркус, пообещавший сохранить мне ребенка и не сказавший, что бесплоден? Как же вы меня все…!!!» «Реши, что тебе важней!» — с твердым голосом Михаила спорить бесполезно. Он, как совесть, просыпающаяся, когда ей нужно, и мешающая проявить себя настоящую.

— Да, конечно, — лицо Анны — восковая маска, не пропускающая чувств. Рука нежно скользнула к подбородку мужчины, прикосновением подарила ласку и обещание игры. — Думала, ты и не предложишь, — легкое движение и их губы соприкоснулись.

Следующим вечером Анна опасливо поставила вчерашний материал в микроскоп и буквально заставила себя посмотреть. Прежде, чем что-то поняла, она заплакала. Горше слез, чем эти, души не видели у нее с того дня, как в темном лесу она поклялась сделать из педофила месиво. Клетки на предметном стекле недвусмысленно делились, упорно знаменуя своим увеличением зарождающуюся жизнь.

Спустя три часа Анна уже была дома, на съемной квартире в самом центре Нового Орлеана. Она долго лежала на постели, собираясь с мыслями. Шум улиц становился тише и к утру на пару часов совсем иссяк. Женщина поднялась, равнодушно глянув на светлеющее небо, села за стол и достала кипу бумаг. Ручка сразу вспотела в дрожащих пальцах, но вампирша еще долго изучала кипельно-белый лист. Взгляд ее существовал не здесь. Он затерялся где-то в прошлом, где сплелись в одну ночь несколько разных судеб; где оборвалась одна жизнь, чтобы заняться иной; где умерла девушка, чтобы воскреснуть и породить охотника, обреченного страдать. Сейчас она возненавидела тот день больше, чем какой-либо другой. Если бы тогда Антон ее не пожалел, ничего бы этого не было.

Анна выдохнула, и рука разом стала твердой и уверенной. «Ей казалось, что небо опрокинулось. Смешались вместе стороны света, утратили краски и из черноты сыпали тучами разноцветных искр…» — начала писать она и рука ее долго не останавливалась, быстро заполняя бумагу словами.

1988г., Индийский океан, Август

— Марк, я не могу, правда! Мне страшно, я дико боюсь воды, — Анна смеялась, как девчонка, суетясь на палубе яхты и с любопытным страхом глядя, как внизу плавает Вампир.

В сумерках вода казалась темной, и светлая кожа Маркуса ярко отсвечивала белизной.

— Прыгай, я тебя поймаю, — громко фыркая, подбадривал он. — Ты же согласилась со мной играть, или уже забыла? Сейчас подходящее время, поверь мне.

Опустившись на корточки, Анна игриво запрокинула голову и вцепилась в перила. Как она могла согласить поехать с ним? Это же жутко, — столько воды вокруг! По телу бежала дрожь, но уговоры были приятны женщине и она с удовольствием поддерживала, установленную мужчиной, игру.

— Давай же, Анна! Я не собираюсь плавать здесь до рассвета!

Черт! У нее подгибались колени, когда она шла к крохотной лесенке. И, стоило легкому платью упасть на палубу, обнажив сплошной купальник, как тело снова покрылось мелкими пупырышками.

Из воды Маркус видел, как трясутся ее ноги, когда она осторожно переступает с перекладины на перекладину. Такая хрупкая и легкая. Такая испуганная. И как показать ей, что бояться не стоит?

Он быстро посмотрел на берег. Сейчас туда тянуло с особой силой. Но благодаря водной толще, скрывавшей призрачных змей, Анна не увидит, как отчаянно они рвутся прочь, как в немом вопле раскрывают пасти, предчувствуя опасные перемены. Он посмотрел на [Свою] женщину. Она не должна ни о чем знать.

Гималаи

Марон с Элис протискивались в узкий проем меж горными грядами. Вампир невольно вспоминал, как Маркус не раз говорил, что самое ценное нужно прятать на виду. Сколько времени было потрачены, чтобы найти тайник, а стоило лишь получить Анину кровь и тайны сами открылись перед огненным взглядом Элис. Осталось только соблюсти ритуал.

Он первым прошел дальше, в пещеру, ничем не приметную людям, но такую желанную Вампирам. На секунду Марон подумал, что бы сделали обычные вампиры, если бы знали, где тайник их короля? Убили бы ее? Продолжили скрывать? Или убили бы… его, Маркуса?

Марон прошел дальше, застыл посреди пещеры, проверяя верность отмеченного на карте места. И обернулся, беспокойно ожидая замешкавшуюся Элис.

Она протиснулась в большую каменную нишу, тонущую в полумраке. Низкий свод становился выше, и резко, остроконечно уходил вверх. Оттуда просачивался рассеянный свет. Он тускло освещал середину, а дальше скрадывал окружающее сумраком, зрительно менял очертания предметов и делал темноту в углах абсолютной. Вампиры остановились. В нескольких шагах от них возвышалась каменная глыба — идеально отесанный кирпич длинной около двух метров и высотой чуть более метра.

Марон осмотрелся, Элис поднялась повыше, с любопытством погладила ледяной каменный стол. Она ждала, что произойдет что-то значимое, — задрожит пол, станет осыпаться потолок и глыба рухнет вниз. Даже какого-то импульса от камня ей было бы достаточно. Но ничего не случилось, и вампирша засомневалась:

— А это точно то, что нужно? Ты говорил, сверху есть рисунок…

Марон скинул рюкзак в угол, достал нож, скривился и зажал лезвие ладонью. Протянул, выждал несколько секунд и провел кровавый след по ритуальной столешнице. Сверху стали углубляться витиеватые желобки, сплетенный в причудливый узор, напоминающий вязь и неразборчивые древние письмена, соединенные сплошным полотном.

— Морок, — пояснил верховный. — Гипноз, пара змеистых духов…

— То есть, теперь он знает..? — Элис сглотнула.

— То, что мы здесь? Да, — Марон засмеялся. — Он слишком далеко, не успеет.

— Поторопимся? — вампирша нервно сбросила рюкзак, стала быстро стаскивать куртку. — Полностью раздеться?

Марон задумался, словно мог помнить, как ритуал выглядел на самом деле.

— До белья. Я все не помню, но лучше, чтобы одежда не впитала кровь.

***

Анна поскользнулась, сорвалась в воду. Короткое погружение, когда он почувствовал ее страх и быстрым движением поймал за руку, больно схватив за запястье и притянув к себе. Уверенная, что останется жива, Анна не брыкалась, позволив ему зажать себя в объятья. Лишь отплевавшись от воды и поморгав, женщина подумала, что Верховный держится на плаву, как воздушный шар, не способный утонуть.

— Смотри! Они сейчас подплывут ближе, — Маркус указывал на юг, где вдали громким фонтаном подпрыгивала вода.

— Киты! Марк, киты! — позабыв обо всем, вампирша задергалась в воде, опираясь на плечи Вампира. Он улыбнулся.

Анна дернулась в сторону, и мужчина отпустил ее, поверив, что она справится сама. А ее так и тянуло им навстречу. И они тоже ее чувствовали.

— Я нырну, присоединяйся, — сказал он и скрылся под водой.

***

Элис разделась, оставив только тонкие хлопковые трусики и бюстье, задрожала. Всё-таки больше от волнения, чем от холода. Но снова взглянула на глубокие выбоины, и это придало ей уверенности. Она залезла на стол, легла наугад. Марон уже достал кинжал, примеривался куда ударить, пальцем провел по желобам. Элли легла верно: как раз под левым боком был полукруглый сток для крови, — озерцо, из которого она потом растекалась по рисунку.

Она вдруг схватила его за запястье. Он посмотрел на нее. В глазах жертвы билась паника, в уголках — заблестели слезы, губы отчаянно дрожали.

— Марон… — она облизала пересохшие губы, сглотнула, надеясь, что голос перестанет дрожать. Но дрожь перекинулась на тело, и ее рука затряслась еще сильнее. — Ты… уверен?

— Я люблю тебя, — твердо сказал вампир, глядя ей прямо в глаза. — Этого достаточно, я уверен.

— А я… — начала Элис, но не успела договорить. Потому что Марон склонился над нею, порывисто поцеловал, как было заведено между ними, и тут же ударил.

Кинжал скрежетнул по женским ребрам, проник под сердце и замер, слегка подрагивая в такт частому пульсу. Элис попыталась дернуться и не смогла. Поняла, что духи Марона держат ее за руки, прижимают тело к твердому каменному основанию, пока кровь отчаянно хлещет по пальцам вампира.

Как только кровь коснулась древнего стола, жертва почти ослепла. Марон увидел, как побледнели черные глаза и их накрыл туман. Духи-змеи резко стали очерчены и осязаемы, без приказа обрели вид людских теней, вцепились в вампиршу, прижимая к столу. Она дергалась, билась, пыталась кричать. Но голос застрял в горле, осип и стал чужим, похожим на древнее ритуальное хрипение шамана.

Марону вдруг захотелось, чтобы все поскорее закончилось. Он продвинул кинжал еще дальше, пока рукоять не уперлась в тело. Элис напряглась, и на ее руках вспухли огненные веревки.

Для женщины все смешалось воедино. Горячий темный поток. Запах крови, сырости в углах, звон редких капель, падающих с каменьев. Треугольник белого неба где-то совсем высоко. Ей хотелось дотянуться, потрогать его, сжать пальцами, как теплый кусочек белого меха. И казалось, что тогда, все станет простым и понятным. Легким и живым, как было еще минуту назад.

***

Киты подплыли не сразу. Поначалу кружили вокруг, постепенно сужая круг, всплывая и громко фыркая. Анна ныряла и часто выныривала вслед за ними, еще боясь потерять сознание без воздуха, отчаянно цепляясь за привычку дышать.

Маркус терпеливо ждал в глубине, пока она поверит в себя, пристально смотрел, как быстро она шевелит ногами, и испытывая в груди тяжелую жгучую боль. Как же она сжимает сердце!

Когда Анна вынырнула снова, молодой годовалый кашалот подплыл к ней сам, чесанул по руке шершавой кожей и нырнул. Вампирша засмеялась, дрожащим от счастья, почти детским смехом и, уцепившись за хвост, нырнула вслед за ним.

Прикосновение к хвосту, и во вспышке света перед глазами тенью встало видение: каменная пещера, полуголая Элис на древнем жертвеннике. И Марон, в чьей руке блестел кинжал. Она должна было это почувствовать! Маркус знал, что они задумали, не значит ли это, что сейчас она сама должна решить…

Маркус успел увидеть, как кит поводил огромным глазом, но случайную ношу не скинул. Анна отпустила его, оказавшись на одном уровне с Верховным, и легко скользнула в мужские объятья. Он крепко прижал ее к себе, губами произнес: «Не бойся». «Не боюсь. Я их чувствую», — глазами ответила она и Маркус понял, что говорит она не о китах. А в следующую секунду она обхватила его ногами, сжала ладонями лицо и поцеловала.

Жгучая боль стала общей, лезвие призрачного кинжала одновременно пробило плоть каждого и алое облако растеклось, поглощая их, образуя кокон, вокруг которого плавали киты.

[«Ничего со мной не бойся, я всегда буду с тобой». «Я легко тебе поверю, Анна, Ангел мой«.]

***

Прошло еще несколько минут. Элис казалось, что мир пошатнулся: стены стали давить и оседать, задрожали и ссыпались в стороне мелкие камни, где-то грохнуло, что-то мягко упало. Тело постепенно становилось чужим. Камень уже не колол спину, конечности сначала слегка болели и покалывали, но теперь их было совсем не слышно. Голова стала ватной, сознание тяжелым. Под Элис тепло растекались тонкие кровяные ручейки.

И только тогда всю пещеру охватило пламя. Горячее, неистовое, готовое сорваться к небу, но накрепко привязанное к неподвижной вампирше. Оно бесновалось, не причиняя вреда Марону, кидалось на темные силуэты его духов, на камни, на собственную кровь, связавшую их с телом.

Грохот усилился. Верховный покачнулся от вибрации, поднявшейся из глубин земли. В стороне упало несколько больших камней. Вампиру не было страшно, он безумно и жадно смотрел на черную кровь, которая, по преданию, должна была стать алой и… не становилась.

Несколько минут трясло, потом стихло. Желобки стали черными, словно наполнились нефтью. Марон потрогал тягучую, густеющую кровь, невольно коснулся запястья Элис с утихающим пульсом. Только теперь до него дошло, что она без сознания, но еще жива.

***

Они вынырнули, охваченные столбом огня. Анна задыхалась от волнения и страха, громко закричала в пустое темное небо. Так кричит свобода. Маркус отлично знал этот крик. Он прижался лбом к ее шее и прикрыл глаза.

Невыносимо пульсировала потревоженная рана. Опять на том же месте, между ребрами. И не важно, увидела ли Анна, что кровь стала иной. Все сейчас неважно. Только бы она правильно поняла его страх, его невозможность теперь управлять судьбой. Он больше не может ничего менять. Теперь все только ее, и как она решит, так всегда и будет.

— У них не получилось? — Анна задыхалась от восторга. Вернулся прежний, беспечный блеск глаз и отличное настроение.

— Нет, не получилось.

Она засмеялась громче:

— Я не знаю, в чем там дело, но, черт возьми, так им, тварям, и надо!

И Маркус засмеялся. Он тоже был с нею согласен.

***

«Что, Марон, не вышло?!» — внезапный хохот Маркуса в сознании заставил отшатнуться и упасть. Вампир, секунду назад гордый и уверенный, теперь отползал в угол, беспомощно озираясь по сторонам.

Никого не было. Иссякло пламя фениксной души, рассеялись собственные змеи, и Маркуса, конечно же, не было.

«Я же говорил, что ты — только моя игрушка. Мой кусок, с которым ни черта не получилось тогда, и не вышло теперь, — невидимый Маркус насмешливо злился. — Неужели ты думал, что все получится? Что она тебя любит? После того, как ты ей не поверил? Когда ты желал ее убить? По-настоящему, а не играя? Глупец! Играй своей пустышкой дальше! Ангел — только один!«

— Она тоже тебя не любит! Она ненавидит! — в пустоту крикнул Марон.

И вдруг понял, что ошибся. Марк все сделал чужими руками, чужой волей, чужими силами. И даже если Анна обо всем и догадалась, то это ничего не решит, — сам Маркус не сделал ей ничего дурного. Верховный перед нею практически чист. А Марон все разрушил сам.

«Не умеешь играть, не берись», — когда-то очень давно наставлял его старший брат. А брат ли, если создал его на заклание, в тайной надежде, что проклятие перейдет на младшего, так похожего на него силами и отчаянием?

Марон подполз обратно к столу, схватился за край жертвенника, подтянулся, с трудом поднялся. Кровь Элис впиталась в желоба почти бесследно, сама она едва дышала. Ничего, вампиры живучи. Выкарабкается.

Вампир медленно, надеясь, что так менее болезненно, вытащил кинжал, вытер черное лезвие платком и спрятал в ножны. Потом, покачиваясь, обошел стол, дрожащими руками собрал ее одежду, стал медленно одевать несостоявшуюся жертву.

***

— И что теперь? — Анна сидела на палубе, прислонившись к каюте и размазывая по рукам кровь.

Между ребрами пульсировала боль, но она совсем не мешала ей, будто была чужой, фантомной. Было страшно признаться, но она и сама хотела, чтобы произошло уже что-то такое, ненормальное. Оно бы их сблизило или, наоборот, отдалило.

Маркус вздохнул. Видимо, ему рана в том же месте далась тяжелее. Он подошел к ней, сел рядом, взгляд остановился на далеком, не видимом в ночи, берегу.

— По плану. Дальше все, согласно плану, — голос Верховного охрип, лицо стало жестким, резко очерченным сведенными мышцами.

Он запрокинул голову. Высоко, вступая рассвету, тускнели звезды. Из своего мира он не помнил их такими, а к этим так и не привык. Странно, но кровью не пахло. А может… Да, он же теряет остроту чувств и сам об этом забыл. Ничего, еще есть время. И что-нибудь он обязательно придумает. Должен придумать. Обязательно.

Вампир поднялся. Анна всхлипнула, и он только тут сообразил, что по щекам ее текут слезы.

— Кто ты, Маркус? — глухо спросила она и Верховному показалось, что в ее черных глазах отразился он сам, — такой близкий, что сам себя испугал.

— Змея, Ань. Просто змея, которая хотела жить не здесь. Прости, что так вышло. В другой раз не повторится, — его голос стал совсем тихим. Анна встала, чуть сжала его руку, и, поцеловав в щеку, сказала:

— Конечно, не повторится. Я больше не испугаюсь.

Маркус коснулся ее ладони и ушел, пробормотав:

— Прости.

Он скрылся прочь, чтобы в каюте закрыть глаза и возненавидеть себя еще больше. Потому что нельзя подарить счастье, если находясь рядом приносишь горечь. Нельзя измениться, если сам в себя не веришь. Довериться можно, но как мало, боже мой, как мало отдать себя за все то, что сотворил этому миру.

Ему отчаянно хотелось легкости. Чтобы груз прошлого вдруг исчез и все стало простым и понятным. Он прислонился к стене, чувствуя через ее толщу Свое ожившее тепло. Оно сочилось сквозь пластик и деревянные балки, как живая кровь, текло по венам проводов и канатов. И Маркус улыбнулся: есть еще надежда, в ней она еще жива.

***

Элис лежала на правом боку, смотрела прямо на стену и молчала. После ритуала прошло чуть менее двух недель, а они с Мароном почти не разговаривали. Так, перебрасывались бытовыми фразами, но больше молчали и смотрели ТВ.

«Нужно было сразу ему сказать», — про себя сетовала Элис. Сразу же, как только улеглась на тот проклятущий жертвенник, поняла, почувствовала, что ничего не выйдет. Но промолчала, не успела возразить. А потом еще сквозь забытье прорвался голос этого Маркуса, его смех, что она не любит Марона. Не любит… А кого любит? Даже себя ненавидит. Но обида за тот раз, когда Марон поверил Маркусу, а не ей, со временем только окрепла. В этом уж Верховный не ошибся.

Поначалу Элис избегала глаз своего Хозяина, но скоро заметила, что он не сердится, скорее удручен собственным давнишним провалом, и перестала терзаться. Говорить с ним не хотелось, а редкие минуты свободы, когда Марон уходил за кровью, стали для вампирши настоящей отрадой. Когда же он возвращался и кормил ее, мысли невольно возвращались к провальному ритуалу.

В тот день он перевязал ее рану, напоил своей кровью, чтобы вернуть хотя бы часть сил, долго приводил в чувство. Потом медленно с большими передышками, — у Элис кружилась голова, подташнивало, и слабели ноги, — они выбрались наружу. Было темно. Готовясь к такому решительному шагу, никто из них не предполагал, что ничего не выйдет, и не думал, что им придется возвращаться. Поэтому никого из поселка не просили наведываться к пещере, и до него пришлось ковылять самим.

Но едва начали спуск, как через несколько метров Элис упала в снег, откинулась на спину, закрыла глаза и тихо прошептала, что дальше не пойдет. По ее обескровленным губам легко угадывалась причина слабости. Марон скинул рюкзак, сел рядом, закрыл глаза и послал в разные стороны духов. Они найдут жертву и приведут ее сюда. Животные податливей влиянию, но вампир хотел, чтобы это был человек. Вместо него пришли две горные козы. Уже хоть что-то.

По взгляду вампирши сразу стало ясно, что кусать сама она не станет, и Марон нашел в рюкзаке бадью, спустил кровь сначала из одной твари, потом из другой, протянул спутнице. Ей явно было неприятно принимать эту кровь, но дорога предстояла дальняя, и силы были нужны.

Подобным образом, к концу следующего дня они добрели до поселка, сняли номер в гостинице и теперь терпеливо ждали, пока Элли восстановится. Марон избегал опасных вопросов, и она, благодарная за эту малость, изо всех сил старалась выздороветь поскорее. Не получалось.

То ли кинжал занес инфекцию, — какую, если вампирам почти ничего не грозит, — то ли настрой у Элис был не самый лучший, но рана гноилась, плохо затягивалась, а иногда заставляла тело реагировать температурой. Вампирша металась в бреду и лихорадке, исходила пОтом, после которого мелко дрожала.

Опустив голову, Марон слушал духов. Ничего нового не узнал, но много переосмыслил и… отчаялся. Не выйдет то, что задумал, не пройдет. Разве только… Анна. Если бы она убила его. А действительно, что стало бы со всеми вампирами, если бы Анна убила Маркуса? Младший верховный долго думал, но ничего дельного в голову не шло. Надо пробовать, разве так узнаешь?

Через неделю Элис стало чуть лучше, теперь она точно шла на поправку. Вампир все хотел заговорить с нею о том, что задумал, но не решался, — женщина стала молчаливой и отрешенной и, казалось, единственное, что ее хоть как-то интересовало, — это обои в мелкий цветочек на сухой гостиничной стене, рисунок которых она ежедневно пристально изучала.

— Элис, я хотел поговорить, — неуверенно начал Марон, спустя двенадцать дней после ритуала.

Она слегка повернула голову в его сторону, давая понять, что слушает.

— Нам нужно подумать, чем завлечь Анну, — вампирша тут же резко подскочила. Так быстро и резво, что Марон отпрянул. Посмотрел в почерневшие от ненависти глаза любимой, и начал торопливо пояснять: — Нет, не за тем, о чем ты подумала. Было бы интересно, что случится, если Маркус умрет.

— Его же каждый может убить, ты сам говорил, — недоверчиво нахмурилась Элис.

— Да, но неизвестно, перейдут ли убившему силы. А Анне точно перейдут.

— Не поняла, — вампирша стиснула зубы.

«Он считает эту тварь достойной? Более человечной, чем я? После того, как она убила столько людей? То есть я стала хуже, а она…«

— Не злись, душа моя, — мягко проговорил вампир, нежно коснулся ее щеки, провел по шее вниз. — В ритуале, как оказалось, не столько нужна кровь, сколько чувства. Ты не любишь меня и это… правильно. Я столько зла тебе причинил. А он все сделал руками Карателей и вампиров. Чужими, понимаешь? Перед нею он чист. И самое приятное, — он ее уже любит, — Марон перешел на шепот, выдохнул последние слова в губы женщины и тут же стал ее целовать.

— А потом мы ее влюбим… — Элис на секунду прервалась.

— Потом. Нужно только Антона переманить к себе. И дело станет за малым, — выдохнул вампир.

— Хорошо бы, если бы он убил ее на том столе, — мечтательно прошептала Элис, не особо придавая значения его словам, почти не вслушиваясь в то, что он говорит. И ее чистый смех зазвенел в комнате. Марон не стал ее разубеждать. Хорошо бы, но получится ли?

Глава 18. Жестокие игры

Анна вернулась домой счастливая и, не переставая, напевала что веселое. Дэн ждал, когда она задаст вопросы, попросит отчет о проделанной работе и расстроится. Но вампирша, слишком поглощенная радостью, не спешила портить себе настроение. Она долго сидела на кухне, заперев дверь, пила кофе и задумчиво смотрела в пустоту. На губах — загадочная улыбка, глаза блестят ярче самых светлых звезд.

В памяти ее то и дело всплывали дни с Маркусом. Слабые раны не мешали им вместе смотреть в будущее, — Вампир мазал ее губы смесью своей крови и темного яда, и тогда Анна просматривала книги, картины с обрывками моды, наяву слышала песни, которые раньше приходили к ней сами, по наитию ложась строчками на бумагу. Она смеялась, когда увидела сверкающих вампиров, любовь к кладбищам и черному, (если бы люди только знали, что таится на темных аллеях за решетчатой оградкой). Потом хмурилась и надолго становилась задумчивой, поймав в видениях обнаженные раскрашенные толпы, обрывки трагических новостей и жуткий юмор из людских фрагментов и тел в кондитерских.

Маркус был рад одному: он научил ее управлять сплошным потоком теней, вычленяя нужное, дал с собою кровь и свой яд, чтобы Анна могла продолжать дома, показывая, что доверяет во всем. И теперь пузырек удивительно грел ее из внутреннего кармана, а приступать к делам совсем не хотелось. Она дала себя время побыть счастливой, чтобы потом…

Через два дня Анна без предупреждения резко ударила Марту в лицо. Девушка запрокинулась, собирая юшку в ладонь, и попятилась назад. Но в проеме ее за плечи схватил Рой, выволок в коридор, где ноги перехватил Стен. Свита потащила извивающуюся двойницу в подвал.

— Приступай, — сказала Анна Дэну и ее спокойный голос перепилил у Марты все нервы. Она сглотнула.

Вампиры привязали ее к металлическому стулу, приваренному к полу, и она в ужасе косилась на кипельно-белые стены пыточной.

— А-ан-на, т-ты с-с у-ума сош-сош-ла? — заикаясь спросила Марта, кончиком языка слизывая сочащуюся по губе кровь. — Ч-что т-ты д-де-ла-лаешь?

— А ты? Сдаешь меня своей подружке. Просишь кровь, чтобы лечиться, а сама?

— Н-не п-по-н-ни-м-маю… — зубы пленницы громко стучали.

— Все ты понимаешь, — Анна подошла ближе, посмотрела ей в глаза. — Дэн все на тебя собрал. Я все знаю.

Жертва всхлипывала и мелко тряслась.

— Дэн, поступай.

В свите Анны не было более жестокого серийника, чем Стен. Он умел отрезать от человека по мельчайшему кусочку, нанизывать на вилку, дразня жертву ее же обрезками. Но лучше всех вызывал чувство ужаса именно Дэн. Только он мог сладко петь при мучениях, и мощный оперный бас умножался стенами, заставляя дуну трепетать в солнечном сплетении.

Марта взвизгнула, отчаянно забила плечами, стараясь вырваться. Вошел Рой, ввел за собою мужчину с завязанными глазами, швырнул на пол в ногам Марты. Та истерически затряслась, громко клацая зубами.

— Пока что Дэн начнет с него. Если не заговоришь, закончим тобой, — Анна взяла двойницу за волосы, заставляя смотреть в глаза. — Ты меня знаешь: станешь сотрудничать, и останешься жива. С небольшими поощрениями. А нет…

— Н-не з-за-сс-ттав-влля-ай м-ме-н-ня ссм-мот-трр-ре-тть, — взмолилась девушка.

— Ты посмотришь, — от спокойствия вампирши хотелось отчаянно орать, чтобы добиться от нее хоть какого-то проявления чувств. Но Марта не могла выдавить ни звука. — И только, когда ты все увидишь, мы с тобой поговорим.

Анна выпрямилась, подозвала Джину, которая тут же схватила Марту за голову, удерживая ее так, чтобы женщина все видела.

— Если надумаешь зажмуриться, я срежу тебе веки, — на ухо прошептала ей Анна. Марта сразу же распахнула глаза.

Вампирша отошла к стене, сразу расслабилась и стала обычной. Ухмыльнулась, довольная разыгранной сценой. Нового участника придется убить, но не столько для того, чтобы запугать Марту, сколько для кары его самого. Педофил разгулялся и пора кормить эмоциями свиту. Анна кивнула Дэну:

— Приступай, родной, мы все заждались.

1989 г, Март

Маркус сжал ручку двери и сразу почувствовал, что Она уже там, внутри, ждет его и, наверняка, готова. Ожидаемо. Слишком. Надеялся, что она повременит дольше, раз уж у них с Мароном ничего не вышло, восстановит силы, не зная, как Верховный отреагирует на ее появление. Ошибся. Пришла почти сразу, как поняла, что вернулись силы.

Он вошел, щелкнул выключателем и в доме зажегся свет. Цитрусовый освежитель забивал запах гостьи, но юркие духи Вампира уже обнаружили ее в спальне. Вампир поморщился: посмела осквернить Его постель! Она зажимала маленький ключик от подвала в тонкой ладони. Интересно, ей уже известно, сколько там комнат?

Маркус не стал тянуть, поднялся наверх, остановился у нужной двери. Пусть она откроет сама. Секунды невыносимо тянутся. Стук ее сердца спокоен и чист, — никаких шумов, страха, ничего. Холодная и расчетливая. Разве могло с нею что-то получиться?

Вампир поднял ладонь, чуть слышно постучал пальцами по дереву. Ручка скрипнула и повернулась, дверь медленно открылась.

Элис стояла в полушаге от него и прямо смотрела в глаза. Абсолютно нагая, лишенная волос на теле. Только длинные пшеничные пряди свободно обнимали ее плечи. В остальных местах не осталось даже намека, что волоски когда-то были. [«Она выдергивала каждый пинцетом или нашла другой способ?» ]— невольно подумалось Маркусу. Он быстро забыл об этом, опустив взгляд ниже ее подбородка.

Грудь у нее была побольше, чем у Анны, на размер или два. Высокая, упругая с яркими торчащими сосками. Без сомнения, соблазнительница сама раздразнила их пальчиками, слюной, а, может быть, даже своими зубками. Наверное, было еще что-то, игрушки или скорая охота с быстрым соитием. Чтобы распалиться, изголодаться и ждать Его для завершения акта. Маркус ухмыльнулся, поддавшись воображению и представив подробнее, как это все могло бы выглядеть, ожидаемо ощутил эрекцию. Неважно. Тело — это ерунда.

— Ну и? — сказал Маркус, жестом хозяина небрежно провел пальцем от соска Элис к горлу. Нажимал чувствительно, чтоб было больно, а она даже не дрогнула.

Он растер ее запах в ладони, поднес к лицу. От Элис пахло мятой и жимолостью, которые так ему нравились. А еще кровью и сладкими соками, увлажнившими ее лоно и бедра (по себе что ли размазала свою смазку?). На ее теле даже любимые запахи трав раздражали Вампира.

— Мне нужен настоящий Хозяин, а не поддельный, — сказала она. Ровно и взвешенно. [«Каждое слово подбирает, дрянь!«] — Давно нужно было решиться, но… я…

Она даже врала с придыханием и поддельным страхом!

— Вход не открылся, — хохотнул Маркус, — бешеная власть на вас не свалилась, вот ты и пришла. Тебе нужен секрет, которого нет.

— Разве? — на секунду Элли стала собой, но тут же вернулась в роль.

— Искренность чувств нужна, только и всего, — Маркус чуть подвинул ее, прошел в спальню. — Ничего, так даже лучше, — он бросил пальто на стул, расстегнул несколько пуговиц рубашки. — Идем, ты же за страстью пришла?

— Но… — женщина зябко обхватила себя руками и растерянно посмотрела в небесные глаза Вампира. Равнодушный взгляд показывал, что ему нужен только четкий ответ. Элли поджала губы: ее мнение явно никого не интересовало.

— Куда идти? — спросила она.

Маркус жестом указал на коридор:

— Мне кажется, тебе и так уже слишком много известно. Ты веди, — насмешливо предложил он.

Элис внезапно ощутила себя униженной и подвластной. Но чувства, которые в спальне с Мароном вызывали сладкую дрожь предвкушения и желания, посреди чужого дома рождали страх и стыд. Ей хотелось укутаться во что-нибудь теплое, скрыть наготу, которую она так упорно выпячивала вначале, и которая теперь лишала уверенности.

Ключ дрожал в ее ладони и, благо, внизу Маркус забрал его и сам отворил нужные двери, провел в теплую комнату с игрушками бдсм, где Элис, по-прежнему, было зябко. Верховный запер дверь, подошел сзади.

— Что же ты, птичка моя, так мелко дрожишь? — горячими ладонями Вампир накрыл ее плечи, прижал к своему жаркому, уже наполовину обнаженному телу.

И Элис впервые ощутила, как его дыхание змеей вьется по коже, оставляя сладкий щекотный след, от которого внутри растет желание и течет густой слизистый сок.

— Марк, — голос женщины дрожал.

— Не бойся, тебе будет сладко. Ты же знаешь, как я люблю? — он провел языком по ее плечу, добрался до шеи и ушка, слегка прикусил мочку. Элис застонала. — А я чувствую, как любишь ты.

Прохладная плотная ткань закрыла ей глаза. Руки мужчины скользнули к запястьям, крепко обхватили их и Элис впервые нервно изогнула ладони и взяла мужчину за руки.

— Мне страшно, — вдруг призналась она.

Марк и так это знал, но из ее уст это звучало неубедительно и странно. [«После всего, что ты делала, тебе и самой страшно?«]

— Не бойся, — подбодрил он. — Я же не убивать тебя буду. Поверь, этот день ты не забудешь никогда.

Он взял кожаную плетку, провел ею по губам вампирши, давая вдохнуть запах былых страстей и крови. По нему она точно увидит прошлое. И то, что ожидало этих строптивиц после. Потом стал сзади, занес «игрушку» над головой.

Плетка взвизгнула, рассекая воздух. Элис сжалась, зная, какой силы удар последует за резким свистом. Сердце замерло, пропуская удары, горло перекрыло доступ воздуха. Она уже собралась кричать, и… Ничего. Спину окатило остывшей волной рассеченного воздуха, страх забился в груди, скатится к животу, где стало жарко, захотелось свести ноги. Пряжки ремней туже впились в напряженное тело. Мелкая дрожь бежала по коже, от плетки шла прохлада, замершая в миллиметрах от удара.

Поглаживающее прикосновение металла к ступне. Выше, по лодыжке, икре и бедру. Холод подобрался к клитору, ткнулся в него толстой головкой набалдашника, исчез.

Снова визг, страх, замирание. Еще и еще. Опять. Пытка без начала и конца, пока Элли не расслабилась и не перестала замирать каждый раз, как Маркус заносил хлыст.

Тогда он ударил. Резко с оттяжкой, так что острые зубья колючих шипов, — она настолько привыкла к ожиданию, что не заметила, когда он сменил «игрушку» с кожи на колючий металл, — впились в кожу. Элис взвизгнула. Ей показалось, что только взвизгнула, пока горло не засаднило от крика, а к воздуху, ставшему вдруг раскаленным, не примешался запах крови.

Она зарыдала, подавилась слезами и слизью, затопившей носоглотку, захныкала, как маленькая, приближаясь к тому, чтобы попросить о пощаде. Больно. Слишком больно. Она ждала, что он помучает, постепенно наращивая жесть, или станет бить сразу и без подготовки. Но не так, не приручая. Слишком жестоко.

Ее рыдания стихали под ласковым языком Верховного, слизывающим черно-алые гроздья крови.

— Тебе понравилось? — его голос дрожал, твердый член упирался в ее бедро. — Скажи?

Место удара жгло и щипало, его хотелось приголубить и почесать. Элис кусала губы и молчала, чувствуя только то, как от слез повязка на глазах становится холодной.

Руки мужчины прошлись по ее бокам и ребрам, чуть приподняли, лаская груди и соски. Горячие губы считали позвонки, дыхание гладило лопатки, поясницу, ягодицу. Выдох. Его руки ушли, а губы чувствовались совсем рядом с беззащитными складками лона. Он умело работал языком. Горячо, нежно, потом с нажимом, чтобы ей захотелось выгнуться, кричать и просить еще.

— Ээлллии, ддуушшаа ммоояя…

Шепот так похож на Марона, что разум рабы самовольно стал туманен и безволен.

— Хочешь еще?

Кожа уже от одного удара горит так, словно обожжена сталью, но тело, безвольное, привыкшее в боли, неистово просит еще. Элис выгибается, насколько может, приподымает бедра, обнажая самое интимное, прося его о снисхождении.

— Да… — сухим горлом выдохнула она.

Язык Вампира вдруг описывает линию от копчика до шеи:

— Тооччннооо?

Она снова стонет согласно. Секунда промедления, боль от его проникновения. Сладкая и тягучая, как горячая карамель, прилипшая к лону!

Ей хочется кричать! Он зажимает рот, вталкивается членом, выходит наполовину и тут же плеткой наносит удар по плечу. Женщина изгибается, кусает чужой палец, но тот лишь сильней вжимает в рот ее губы.

Стон. Крик. Движение. Горечь и страх. Жар, от которого на стенах плавится обивка. Холод ночи, остужающий тела. Пламя, обвившее тугие, черные тела змей. Каждый из участников знал, что пытка продлится до утра. Он будет брать ее не раз, как и куда захочет. Он будет бить у мучать, а ей останется всхлипывать и истекать кровью.

[«Слишком поздно ты, птичка, поняла, что отсюда не выходят, пока Верховный не возьмет свое. Слишком поздно сообразила, что взяв, он ничего не отдаст взамен. Только ей, другой, тебе — никогда.«]

Вдоль стен стояли призраки Элис. Некоторые из них, которые вдруг обрели глаза, теперь видели настоящую правду и молчали, сверля взглядами того, кто наблюдал за спариванием.

Настоящему Маркусу, лишь наблюдающему за тем, как его двойник пялит эту тварь, уже надоело смотреть. А азарт от ее унижения сошел на нет с первым же ударом, — кровь Элис пахнет горькой полынью, вызывая у Вампира головную боль и отвращение. Отравлена. Она навсегда отравлена.

1990г, весна, Детройт

Анна знала, зачем ее уведомили об обязательном появлении на закрытом Собрании. Ни для кого из присутствующих это больше не было секретом: копии доков с ее, якобы убийствами, Марон прислал всем вампирам Маркуса, о которых был осведомлен. Анна не сопротивлялась приказу Хозяина, не тащила за собою свиту, оставив ее на окраине города, и приехала на встречу четко к назначенному часу.

Завод, так похожий на тот, в котором они с Маркусом танцевали, забывая обо всем, стремясь лишить сознание запретов и условностей, кольнул воспоминанием. Женщина спустилась с мотоцикла, оставив шлем и перчатки на руле, и прошла внутрь.

Два десятка вампиров, Каратели и Верховный. Они, как по команде, обернулись, едва за нею хлопнула дверь.

— Вы звали меня, Хозяин? — спросила она, все равно волнуясь. Хоть и знала, что будет дальше.

— Ты получила бумаги? — напряженное лицо Маркуса выдавало ярость, и Анна подивилась, как ловко он ведет игру.

— Да. Я так понимаю, все собрались на мое унижение? И кто преступит? — Анну смешила растерянность на лицах вампиров. Они явно не ожидали, что Маркус позволит наказать своего Ангела.

— Тот, кто учил тебя, — тон Вампира отливал сталью.

Анна засмеялась:

— Насколько помнится, прямых доказательств нет. Все, что у вас на руках — догадки, не более. Значит, я могу себя защищать. Так?

— Да, — голос Антона показался незнакомым.

— А что же будет, если я смогу поставить своего судью на место? — Анна, сузив глаза и растянув губы в ухмылку, подошла к Антону совсем близко. — Вы позволите мне, Хозяин, доказать свою невиновность.

— Возможно, но…

— Никаких «но»! Я уже не та ласковая и запуганная девочка, к которой вы привыкли, — вампирша стиснула зубы, отошла на шаг, давая противнику место для боя. — Вам не понравится то, во что я превращаюсь в бою.

Антон улыбнулся ей и вампирша, отступив на шаг, провела запястьями по бедрам. Слабо запахло кровью, тонкие капли потекли в ее ладони, и она растерла их по коже. Неподвижные взгляды противников остановились друг на друге, все свидетели перестали существовать.

Анна тоже улыбнулась. Она знала, куда бить, и Антон был точно уверен, что она ударит именно по ребрам. Женщина отерла ладони об свои брюки. Резкое движение рукой и в колено Карателю полетела сверкающая звездочка с заточенными краями. Вампир резко дернулся в сторону, уклонился, но она повторяла снова и снова. Сколько звезд припрятала?

Пока он увиливал, Анна приближалась, и когда до нее осталась пара шагов, перед Антоном вдруг стеной встала золотая пыль. Она стала плотным туманом, мешала ему видеть. Никто не говорил, что Анна станет играть честно, хоть именно этому он сам ее учил.

Мелкие точки что-то шептали, отвлекая его сознание, мешали слушать воздух, уже рассекаемый ногой вампирши. Удар по ребрам выдавил из них воздух, следующий — по плечу, — заставил упасть на колени и оглохнуть. Каратель поднял голову. Души собирались за спиной Анны в жуткое подобие солнечного змея: их свет слепил, из распахнутой пасти вырывалось пламя. Почему оно кажется ему голубым? Губы вампирши едва заметно шевелились, и Каратель понял, что она гипнотизирует его, умело управляя душами, отвлекая противника от того, что происходит на самом деле.

Антон улыбнулся, прикрыл глаза, но в этот раз Маркус и не думал ему помогать. Списал? Он усмехнулся, ниже опустил голову, подпуская противницу ближе. Вот уже пахнет ею, такой сладкой и знакомой кровью, что хочется… черт, как же хочется…

Выпад. Захват. Резкий подъем и разворот, не обращая внимания на ее слабые попытки ухватиться за него. Удар в поясницу, где у Ангела — самое чувствительное место. Тело падает, увлекая хищника за собой. Ни за что не отпускать.

Когда Антон открыл глаза, Анна лежала на полу, скривившись от боли, — да, он знал, что сейчас ей больно, — по виску любимой текла слеза.

— Не нужно быть самоуверенной, детка, — наставительно сказал Антон, больше не замечая пламенных душ. — Разве не этому я тебя учил?

— Угу, — она отчаянно кивала головой, несколько раз ударила ладонью по полу, жестом прося его чуть ослабить хватку, признавая поражение.

Антон отпустил, и вампирша откатилась в сторону, стала на четвереньки.

— Я помню, чему учил, — хрипло сказала она. — Поэтому ты и проиграл.

Вампирша тяжело села на бедро, вяло пощелкала пальцами. С плеч Антона густым желе сползли призраки. Стало легко и тело вдруг резко среагировало спазмом на кинжал, пульсирующий в его боку, — она пробила ему почку.

Антон посмотрел ей в глаза. Ей было смешно и совсем его не жалко.

— Бой закончен, — огласил Маркус. — Каратель серьезно ранен, значит, тебе дается три года, чтобы доказать свою невиновность.

— Там столько людей! Как…? — Анна возмущенно вскочила, но тут же согнулась от боли и опустилась на одно колено.

— Свита же есть, пусть поработают, — равнодушно приказал Маркус и жестом отпустил вампиров прочь. Павел пошел проконтролировать, чтобы все уехали.

— Черт! Ты его почти убила! — горячо зашептал Маркус, когда машины с его свитой уехали. Он торопливо подбежал к подравшимся, поглядывая на дверь.

— Успокойся, Марк, жить буду, — сквозь зубы процедил Антон.

Анна подошла к нему, ткнула в плечо:

— Хватит! А то он правда подумает, что я тебя чуть не убила.

Антон хитро глянул на Маркуса, рассмеялся и поднялся:

— Успокойся, мы всех разыграли.

Верховный нахмурился, ему явно не нравилось узнавать обо всем последним.

— Разыграли? — зло спросил он.

— Да. Она пришла ко мне, все рассказала и мы подумали, как сыграть наиболее правдоподобно.

— Значит…?

Анне показалось, что у Вампира демонически загорятся уши, — все-таки сказывался оставшийся адреналин, — но она не посмела засмеяться.

— Считаешь, что я не прав? Нужно было действительно избить друг друга? — Каратель смотрел Хозяину в глаза, не испытывая не малейшего сожаления. — Да, она меня ранила, но не так глубоко, как все выглядит, — он выдернул кинжал, протянул Маркусу. — Лезвие подвижно, оно входит в рукоять, оставляя снаружи всего несколько сантиметров, так что рана пустяковая. Чтобы кинжал не падал, рукоять отделана железом, а в толстой рубашке – магнит с прорезью для острия. Нужно было намного свежей крови, вот и все.

— Да уж, сыграли так сыграли, — неловко усмехнулся Маркус.

Анна остро ощущала, как его злит произошедшее. И то, что никто не пострадал, не умаляло того, что Вампир не знал о задумке подопечных.

— Прости, — она коснулась ладони Верховного, — я не могла ему не сказать. Ты же понимаешь?

— Да, — он нехотя смягчился, пожар в груди уменьшился, Анна улыбнулась. — Хорошо, что ты ему сказала. Я надеялся на ваш союз, но… — ему хотелось крушить все, что он видит. Она ему не сказала! Она выбрала другого!

Ангел, явно стесняясь, поцеловала Маркуса в щеку, чуть слышно шепнула:

— Я понимаю, и знаю, чего ты хотел. Но я пока не могу, понимаешь?

Маркус только кивнул. Эх, как же он надеялся, что Анна в запале все-таки займет место Карателя. Он так в это верил!

1990 г, осень, Эмпайер-стейт-билдинг

Они приехали к Маркусу, чтобы провести общее Собрание. Марону якобы надоела многолетняя вражда, и он вдруг вспомнил о братский чувствах и решил прекратить вражду. Такова была официальная версия, которую вампиры передавали тайком. Но все понимали, что случилось что-то важное, раз Марон так открыто признает старшего брата. И только несколько участников знали, что всему виной провал младшего Верховного в восемьдесят восьмом.

Собрание проводили в Эмпайер ближе к полуночи на сто втором этаже. К тому времени офисы опустели, на месте встречи убрали перегородки и стеклянные стены, сделав пространство общим. Плотные шторы наглухо закрыли окна, светильники поставили на единственном небольшом круглом столе, а сама огромная комната оставалась в полумраке. Так нравилось вампирам. За столом сидели Маркус с Карателями, напротив — Марон с Элис, несколько вампиров обоих кланов стояли поодаль. Младший Верховный все любил делать сам, для грязной работы ему не нужны десницы.

Уже с холла Анна учуяла их запах — сладкую приторность вишни и имбирного сока. Она уже все про них знала — не зря же щенки трудились, пока Ангел развлекала Верховного, да и несколько месяцев назад все так удачно (хоть и больно) сложилось, — и теперь все зависело лишь от ее самообладания. Охоты не помогали: невыносимо сдерживать столько огня, такое количество душ распирает изнутри так, что кажется, лопнет кожа.

Анна зажмурилась. Счет секунд для покоя больше ничего не значит, души хотят козырнуть силой, так можно ли отнять у них эту слабость? Восемь щенков вокруг нее на короткий миг сцепили пальцы и разжали, обменявшись силами и вспышками огня.

Приехали. Ангел вышла из лифта. Два шага и переход в иную реальность: примириться с тем, что Марон пошел на мировую невозможно.

Гордая и темная она появилась в дверном проеме. Искусственно-бледное лицо с темно-подведенными глазами и алой помадой. Словно насмехается, дрянь. Элис поджала губы.

Анна переступила порог, звонко цокая каблуками. На ее руках — шипованные напульсники, клепаные ремни затянули шею и талию, мелким бисером по одежде вьются тонкие, блестящие серебром, цепи. И черные волосы сегодня не собраны, что значило бы неверие, а свободно распущены по плечам.

Ее свита, как демоны из преисподней: выбеленная кожа, черепа вместо лиц, черная одежда с элементами металла, оружие, нарочно выставленное напоказ. В отличие от Анны они демонстрировали готовность убить по первому взгляду хозяйки.

Вошел последний из свиты, Анна улыбнулась присутствующим, слегка кивнув головой.

— Простите, Хозяин, я посмела опоздать, — жеманно пропела она, и Элис под столом сжала кулаки. «Чертова выскочка! Да она держит нас за идиотов!!!» — Да и темновато у вас тут.

Анна обнажила зубы, щелкнула пальцами, и по стенам взвилось пламя. Марон восхищенно осмотрелся, Элис не шелохнулась. «К чему это показное бравирование? Ты, Анечка, покажи себя в бою. Покомандуй своими душонками. Уж, мои-то послушней.«

— Ничего, — Маркус выглядел устало, — сядь.

Вампирша щелкнула пальцами, и свита рассеялась по комнате, сама она примостилась около Павла, сидевшего по левую руку от Маркуса. О чем шел разговор, Анна не прислушивалась, все внимание поглотила мелкая светловолосая Элли. Вампирша сверлила ее взглядом, — только бы равнодушным! — чувствуя, как вены под напульсниками истекают жидким огнем. Ох, как же хотелось поквитаться с нею сейчас! Так и чешутся руки.

А за подстилкой Марона еще и духи выстроились. Элис старательно придала им живость, вернула глаза, но… Анна смотрела на них и не узнавала. Сохраняя облик перед Маркусом, для нее они показались настоящими — сухие, серые, а ведь она знала их другими. «Ничего, ласточки, потерпите, она еще получит свое«.

Кто-то положил ей руку на плечо, Анна обернулась. Дэн! И как чувствует, что у нее сейчас на душе? Ах, да, сейчас же в нем главенствует Михаил. Всё-таки вселить своего главного духа в живое тело было отличной идеей. Анна благодарно коснулась его руки, перевела взгляд на «выскочку». «Не прощу тебе, Элис, что ты с ними натворила. Никогда не прощу!«

Анна улыбнулась ей так многообещающе, как всегда улыбалась жертвам своей свиты перед их последним днем. Она отрепетировала эту улыбку так, что та вызывала у приговоренных мелкую нервную дрожь. Элис сохранила видимое спокойствие, но души за ее спиной рассказали правду. «Сработало, детка. Ты меня боишься!«

Глава 19. Опасное сближение

#1990г, Флорида, Август

Анна переступала порог Общей больницы с особым, трепетным чувством. Души оставили следы, а значит, ушли совсем недавно. И вместе с волнением росло жгучее любопытство: вампирша становилась внимательнее, острее чувствовала запахи, реагировала на каждый шорох и взгляд. Сегодня ее не особо интересовали другие отделения, только одно — интенсивной терапии. Именно здесь прошлой ночью один за другим перестали дышать шесть малышей. Вопиющий случай, который по возможности скрывали. И только Анна с Джиной, по случайности вышедшей сюда на след, шли по узкому коридору.

Джина высокая и коренастая, с тяжелым, мужским подбородком и мягкими рыжими волосами до плеч. Она немного мужиковата и лишена грации, но мужчины отчего-то проникаются к ней доверием, слушают, открыв рот, и проникаются особыми, дружескими чувствами. С Джиной Анне было легко охотится, — щенок любила секс и всегда охотно заменяла хозяйку в партнерских играх.

Их встретил доктор, вскользь посмотрел документы полицейских — настоящие, если что, — и теперь вспоминавший все мелочи прошлого дежурства. Джина записывала за ним, пока Анна осматривала боксы с трупиками. У одного из детей носом пошла кровь, алые капельки запачкали пеленку. Вампирша надела перчатки, запустила руку в пластиковый контейнер, смазала алый след и, растирая, поднесла к лицу. А когда доктор отвернулся, она слизнула солоноватый след и вдруг все вспомнила.

[Это Ее шаги разносились прошлой ночью по коридорам с приглушенным светом. Ее глаза выбирали их из сотни похожих, ведь их души сами тянулись к Ней. Ее руки касались их сонных пальцев. Ее голос подзывал их из глубины сердца. Ее жар призывал наружу, маня прохладным темным небом и свободой звезд. И они летели за Нею. Они Ей верили…]

Анна стиснула кулаки. В висках громко шумела кровь, слюнные железы больно поджимало спазмом, от жара горели уши и щеки, он подымался от груди по шее. И душил. Она прогоняла спазм и понимала, что избавиться от него невозможно. Больно глотать, больно принимать правду. Но это все-таки она. И прошлое уже не изменить.

— Спасибо, мы уходим, — на ватных ногах Анна сделала шаг.

— Но… — доктор удивился, встретился с Джиной взглядом и остолбенел: пока вампирши уходили, его держал гипноз.#

1992г. Март, Джефферсон-сити

Кристин, (Анна по-прежнему работала психологом, прячась под этим именем, правда в другом штате), вышла из палаты больного, — мальчика одиннадцати лет, ставшего случайной жертвой домашнего насилия. Он хотел защитить мать от нападок пьяного отца, но тот схватился за нож, не ожидая, что сын вступится за нее. Отец пробил ему легкое, была большая потеря крови, операция. Но теперь все осталось позади, мальчик шел на поправку, и работа психолога было скорее потребностью матери, не желавшей, чтобы у сына остались какие-то страхи, чем необходимостью.

Женщина тихо прикрыла дверь. До утра его не хватятся, потому что порцию снотворного уже вкололи, а она, прослывшая человечным психологом, согласилась посидеть с мальчиком, пока он уснет. Никто же не знает, что он уснул навсегда. Женщина невольно улыбнулась, послала духов проверить соседние палаты, но там везде были малыши с родителями. Что-то другое, — не наличие взрослых, поднявших бы переполох после смерти чада, — остановило ее от нового опасного шага и она больше не стала никого забирать. Странное предчувствие свернулось на груди, но призрачные духи молчали, и Кристин успокоилась.

На выходе она посмотрела в большое зеркало, поправила прядь седеющих волос и удостоверилась, что не поплыли искусственные морщины, наложенные мороком. Потом вышла на стоянку, обрадовалась прохладному вечеру, запаху магнолии и моря, подошла к мотоциклу и замерла. Белой краской на баке было написано «Сука». Рядом — листок, прижатый круглым магнитом. Кристин зло сжала губы и развернула записку.

«Я знаю, кто ты и что делаешь, сука. Ты их убиваешь! Камеры все засняли, твой Хозяин будет доволен(противный кружочек со счастливой улыбкой). Если хочешь договориться, жду тебя через час в твоем тайном домике, который ты так старательно прячешь от мистера М. Целую, Зайка«.

Пальцы Кристин мелко задрожали, листок затрепетал. Кто о ней узнал? Какой вампир следил? Человек, как вариант, даже не рассматривался, — не родился еще такой наблюдательный! И что именно он может рассказать ее Хозяину?

Она сглотнула, судорожно соображая, о каком именно доме речь. Смяла листок и с другой стороны заметила приписку: «Анечка, детка, надеюсь, Каратель узнает об этом последним. И тебе хватит ума уничтожить эту записку. Не разочаровывай меня, а то засомневаюсь в твоем таланте и уме». Можно выдохнуть, — ее узнали верно. Осталось убить этого опасного вампиреныша, оставить пару деталей, и противница устранена.

Женщина довольно улыбнулась, посмотрела на часы и завела мотор.

По пути она заехала по адресу, где жила соперница, послала духов удостовериться, что та, по обыкновению, сидит за кухонным столом, смотрит телепередачу о животных, размышляя о чем-то своем, и пьет кофе. Она была спокойна, вокруг золотились пушистыми клубами огненные тени, хаотично принимающие людские облики и снова падающие в общую кучу.

Спокойна и безмятежна, как всегда.

Кристин обиженно нахмурилась: почему ей живется так просто? Почему сейчас она спокойно пьет кофе, а какой-то мерзавец разоблачил столь идеальный план? Почему все это снова с ней? И оба Верховных ей благоволят. Скоро перестанут. Надо ехать.

Она завела мотор, выжала сцепление и поехала прочь. Безмятежная женщина, за которой только что наблюдала Кристин, вдруг изменилась в лице, повернулась к окну и хитро улыбнулась. Но Кристин, конечно же, ничего этого уже не увидела.

Она ехала дальше, приближаясь к выезду из города. Свернула на Биг-Медоус-роуд, проехала к одиноко стоящему дому, заглушила мотор. Здесь она всегда ищет уединения от суеты, медитирует, проводит ритуалы и тренировки. Здесь ее тайный уголок покоя.

Пока Кристин собиралась с мыслями, духи скользнули в дом, нашли посреди гостиной человека в непроницаемом темном костюме синоби. Он был окружен серыми духами, значит, справиться с ним с ее шармом и силой, не составит труда.

Чуть позже стало ясно, что противник не так прост, как показалось вначале. По дому обнаружились еще несколько «кукол» — набивок, похожих на людей с туманами призраков вокруг. То, что они ненастоящие, выдавал цвет душ, — расплывчатый и слабый.

Кристин сосредоточила мужество в своих душах, заставив их максимально напрячь силы и следить, чтобы все шло по намеченному плану, спокойно открыла дверь и тут же отшатнулась назад от резкого удара в нос.

От неожиданности она потеряла ориентиры, запрокинула голову, но сильные руки противника резко втащили ее в коридор, шмякнули затылком о дверь, совершенно лишая сознания, и только тогда позволили обмякшему телу упасть на пол.

Напавший зажег свет, снял маску с лица и, выдохнув, присел рядом с бессознательной женщиной.

— Ну, здравствуй, мое второе «я», — негромко сказала синоби. — Долго же ты водила меня за нос. Прикидывалась мной, так хотела подставить, — она подняла глаза. Золотистая душа бесчувственной Кристин уже приняла телесные очертания и зло смотрела на нее. — Помнишь, что говорил самый лучший игрок? «Не умеешь, не берись!» А что теперь? Ничего ты не можешь? — хохотнула вампирша, встала, чтобы стать вровень с той, с кем так мечтала познакомиться без свидетелей.

Душа отразила истинный облик: золотистые волосы, карие глаза. Совсем не та черноволосая Анна, за которую тело так удачно себя выдавало, и которая теперь стояла прямо перед нею.

— Не ждала, Элис? — Анна вдруг испытала такой прилив ярости, что призраки за ее спиной, до этого старательно прятавшие пламя за серостью, резко окрасились багровым. Их глаза стали золотыми и злыми. — Попробуй теперь, останови меня, — хмыкнула она и, взяв тело Элис за ноги, поволокла ее к подвалу.

Она делала так с другими десятки раз, поэтому заминок не возникло и все прошло гладко: спустить тело в подвал, отпереть тайную дверь подполья, затащить туда, в дальнюю квадратную комнату, обложенную белой плиткой, на которой так ярка кровь жертв. Иногда и нескольких граммов достаточно, чтоб пятно вгоняло в ступор одним своим видом, и не вызывало дальнейшего желания перечить.

Пока тащила тело Элис вниз, Анна не могла понять, что происходит с ней самой. Внутри бесновались чувства, хаотично сменяли друг друга: обида, ненависть, жалость, ярость, голод, интерес, желание поиграть, приручить, унизить, обнадежить. Если бы не полная уверенность, вампирша бы обязательно подумала, что беременна. Но сейчас этого не было, а сумбур желаний был.

Анна привязала пленницу к стулу, достала из кармана пузырек с нашатырем, сунула ей под нос. Элис застонала, золотистый дух за ее спиной помутнел, и вампирша открыла глаза. Ангел отошла к двери и села на стул.

— Ну, вот и познакомились, — Анна холодно смерила противницу взглядом. — Надеюсь, официально представляться не нужно?

— Тебе это так с рук не сойдет, — процедила Элис, отчаянно дергаясь.

«Мда… Вампиризм из будущего был бы тебе здесь кстати,» — невольно подумала Анна, вспомнив, как они с Маркусом тренировали способность «видеть». Чего только не было в книжках будущего, про кровопийц! Она улыбнулась:

— А если подумать? Пораскинуть мозгами, сопоставить факты? У тебя уйма времени, чтобы потренироваться. Я больше никуда не спешу.

Вместо того, чтобы думать, Элис хмуро изучала стеллажи с инструментами, систему стоков и трубы распылителей, подвешенные к стенам. Анна умилялась ее страху: та, кто мечтала покорить мир через постель Маркуса, вдруг растеклась ужасом перед противницей, которую на расстоянии даже не воспринимала живой.

Ангел сникла, вдруг ощутив прилив человеколюбия. Жаль. Играть демона рядом с себе подобной было сложно.

— Ну, как? Прояснения имеются или голова еще болит? — снова съязвила Анна.

— Чего ты хочешь? — черты лица Элис вдруг исказились, взгляд стал пристальным.

И Анна с удивлением осознала, что вампирша пытается на нее повлиять. Но чувство, — гипноз или попытка подчинить души, — Анна толком не разобрала, — было настолько слабым, что она невольно нахмурилась: то ли девочка играет, то ли нет слаженности в ее душах. На что же ты тратила время, малышка?

— Если честно, хочу поставить тебя на место, — Анна представила вместо себя невозмутимого Маркуса, и играть стало легче. — Ты зашла на чужую территорию.

— Братья это согласовали. Маркус не против, что мы здесь, — Элли ядовито улыбнулась. — Или у тебя провалы в памяти? — съязвила он. — Забыла: у братьев мир?

Анна старалась ее не слушать:

— Ты тронула то, что принадлежит Верховному…

— Я и пальцем тебя не трогала, а вот ты! Что скажет твой милый Хозяин, когда узнает, что я здесь привязана?

— Ты решила меня подставить, сделать из меня монстра, долго и методично уверять меня же в сумасшествии, — Анна чеканила каждое слово, чтобы жертва знала: это — приговор, и обжаловать его не выйдет. — Ты переняла мои привычки, потому что давно чувствовала меня, как часть себя. Ты воспользовалась тем, что мною заключен Договор, а Маркус не терпит задержек в отчете. Ты подсунула мне Марту, которая столько лет сообщала тебе о каждом моем шаге. Ты выждала время, чтобы напасть, но не успела, положившись на свою непобедимость. И намного раньше все сложилось очень хорошо: мои желания, попытки поиграть в обычную жизнь. То, как ты ударила по самому больному, когда… — Анна тяжело вздохнула, вспомнив трагическую ночь, когда наткнулась на убитого ребенка. Случайно ли?!

На несколько секунд она прикрыла глаза, справляясь с внутренней болью. Снова ожил прелый запах леса, сладость ребенка, пот твари.

— Это все лишь психология. Тебе не составило труда рассчитать, что я сделаю и что со мной будет потом. Ты надеялась, что он меня накажет. Лучше бы, конечно, убил, но ты посчитала этот вариант слишком уж хорошим. Тем более, что предпосылки уже были, ведь в Лондоне ты почувствовала, что я стала аккуратно призывать души умирающих. Кто же знал, что Маркус мне верил? Ты — тварь, и я заставлю тебя пожалеть.

— Ты ничего не докажешь. Все это только слова. В больнице камеры засекли тебя, а то что сегодня был другой образ… так вампиры любят перевоплощаться. Вдруг ты решила стать мной? — Элис ухмыльнулась. — Еще что-нибудь скажешь? — она изобразила сюсюканье.

— Я? Нет. А Марон скажет. Да, ваше Темнейшество? — игриво подмигнула Анна и из боковой двери, сливающейся со стенами, вышел младший Верховный.

При его появлении Элис переменилась в лице, часто задышала, взгляд стал влажным и затравленным. Она попыталась что-то быстро возразить, но сначала растерялась и не нашла достойного оправдания, а потом вампир жестом остановил ее.

Он подошел ближе, сверху вниз посмотрел на Анну. Она игриво наклонила голову, чтобы лучше его видеть.

— Поговорим? — спросил Марон.

Анна посмотрела на искаженную ненавистью Элис, потом снова на него. Коротко кивнула, молча поднялась и вышла. Вампир ушел за ней.

Разговор состоялся в гостиной. Женщина села на диван, слегка откинулась назад, показывая обманчивую расслабленность. Уверенно приподнятый подбородок и прямой взгляд не оставляли сомнений, что здесь хозяйка она.

Вампир сел в кресло напротив, искоса заметив, как она напряглась, когда змеистые души подняли головы за его спиной. Он жестом предложил ей начать, но Анна лишь покачала головой и кивком указала на него.

По ее потухшим глазам и нервно сцепленным пальцам мужчина догадался, насколько неприятно ей происходящее. Исчезло недавнее спокойствие, рассчитанное на устрашение Элис, и теперь Ангел была расстроена и растерянна. Так хотелось ей покровительствовать!

Все тайны между ними были раскрыты в течение нескольких минут. Марон только спросил, сказал ли Маркус о том, что они с Элис попробовали провернуть, и, когда Анна кивнула, стал говорить. Много и обо всем. То ли признаваясь, то ли оправдываясь, — вампирша особо не вникала. Пусть верит, что все идет, как он задумал. Пусть чувствует себя Хозяином.

Когда поток признания иссяк, Анна осторожно уточнила, что делать дальше и какой план предлагает он.

— Ты хочешь убить Маркуса? — прямо спросил Марон.

— Да, — поколебавшись, тихо призналась она. В ее голосе чудилось отчаяние. — Но пока я связана Договором, о предательстве не может быть речи, понимаешь? Если ничего не получится, у него будет полное право распоряжаться мною так, как захочет. Я на это не пойду.

— Сколько отчетов осталось?

— Два или один. Я сейчас в таком состоянии… не помню. Самый сложный остался: умереть и вернуться.

— Ты пойдешь на это?

— Я пойду на все, что оговорено. Если будет опасность, то ты и сам знаешь, что Маркус вмешается.

— Ага, любовь она такая, — Марон засмеялся, Анна сглотнула, сохраняя невозмутимость, — его радость вызывала острое желание ударить. — А что… про ребенка?

— Я не настолько сильно хочу ребенка, чтобы ложиться под… — Анна сглотнула. — Да и душу перед ним оголять хочу меньше всего. Все равно потом все узнает, — она отвела глаза, и Марон почувствовал, что сейчас перед ним несчастная женщина, которая очень хочет казаться сильной. Он подался вперед, и та инстинктивно отпрянула, неосознанно показывая, насколько ей неприятно общество подобных душ.

— Прости, — прошептала она, поняв, как ее нервное движение выглядит со стороны. Глаза увлажнились, по щеке вдруг потекла слеза и Анна сглотнула.

— Я понимаю, — прошептал Марон, отчаянно желая ее защитить, успокоить, уберечь. Те же чувства, что раньше были к Элис. Но рядом с этим огнем они расцветали новым дурманым цветком, с легкой болезненной сладостью, потекшей по венам.

— Мне нужно много времени, чтобы все закончить. Иначе я ни на что не соглашусь.

— Сколько?

— Лет десять. Я же не машинки гоняю, и не в карты играю. Сам знаешь, что силы восстанавливаются медленно, а ехать в горячие точки мне Маркус запретил. Можно было бы попросить тебя о помощи, но Маркус слишком насторожен и подозрителен. Боюсь, по запаху и виду он раскусит, чьи душонки за мной ходят. Придется собирать крохи по закуткам, и… После ее выходки, — Анна невольно посмотрела на дверь подвала: — мне теперь нужно быть особенно осторожной. Маркус и так мною не доволен. Он же думает, что… Это все я.

— Тебе нужны какие-то гарантии?

— Обязательно! Или думаешь, что я ее так просто отпущу? Твоя птичка обнаглела и должна за это заплатить.

— Я надеюсь, мы решим этот вопрос? — Марон примирительно склонил голову.

— Решим. По традиции, письменным соглашением. Если что, хочу ткнуть ей в лицо гербовой бумагой с разрешением к действию.

— И чего хочешь ты?

— Хочу? — Анна на мгновение растерялась. — Чтобы она держалась от меня подальше, и… хочу все эти годы знать о каждом ее шаге. Чтобы вздохнуть не смела без присмотра!

— И все? — Марон разочарованно поморщился.

— Неа, — Анна плотоядно улыбнулась. — Хочу поцеловать тебя у нее на глазах. Пусть знает, каково это, — смотреть на то, от чего больно душам.

— А я уж думал, — вампир резко подался вперед, склонился над Анной, прижимая ее запястья к дивану, приблизившись настолько, чтобы не отвернулась от поцелуя. — Может, мы поиграем перед нею в более… страстную игру?

Анна осталась невозмутима. Но то, как она сглотнула, как на дольше задержала дыхание, сказало вампиру больше, чем ей хотелось. Его интерес выдала полуулыбка, взгляд, скользнувший от черных глаз с небесно-алыми разводами, к губам, и легкое сжатие ее запястий. Вампирша опустила глаза и чуть отвернулась, разглядывая обивку на подлокотнике дивана.

— Если ты думаешь, что так я разозлюсь, то ошибаешься, — прошептала Анна. — Все свои души я не покажу.

— Я знаю, — прошептал вампир. — Но так хочется позлить Элис. Подыграй мне перед нею. Обещаю, далеко заходить не стану, — заговорщицки пообещал он.

Анна облегченно вздохнула и улыбнулась.

— В чем подвох? — спросила она.

— Ни в чем. Хочу попробовать, за что так трясется Маркус, — вампир неуловимо изменился. Запахло кислым и плесенью. У Анны запершило в горле, и она вдруг вспомнила, где слышала такой запах. Именно эти ноты оставила душа Андрея, — бесноватая, запертая в трухлявом дереве.

— Не думаю, что его прельстили только глаза, впитавшие три разные стихии, — ласковый шепот Марона кутал в пелену.

Хотелось зажмуриться, отдаться теплому течению его слов, музыке его сердца. Да, разве может быть такое?! Анна нервно передернула плечами, как во сне чувствуя, что мягкие губы ласкают шею, ключицу, ползут ниже. «Когда же он расстегнул костюм?» — вяло подумала она.

— Или его покорили губы, полные крови, которые мне запрещено целовать, — Марон оставил влажную дорожку на губах Анны и горький вкус, не вязавшийся со сладкой речью, резко вернул ее в реальность.

Ангел встрепенулась, резко схватила мужчину за шею, повалила на диван, села сверху.

— Думаешь, я не умею играть? — ее глаза зло горели. Вампир улыбнулся, и губы Анны дернулись в ответ. Она почувствовала его возбуждение и обрадовалась, что адреналин уничтожил собственное.

— Еще как умею, — мягкие губы женщины поцеловали вампира в мочку уха, зубки слегка прикусили и вертлявый язычок соблазнительницы нырнул в раковину.

Марон застонал, откинулся дальше, позволив ей руководить, очертив ладонями изгибы женских бедер, талию, спину, где обязательно раскрываются пламенные ангельские крылья. «Увидеть бы их», — как в тумане, подумал он.

— Маарроон. Нас там птичка ждет. Боюсь, мы растратим запал, и на нее не хватит, — хохотнула Анна и щекотно пробежалась пальчиками по его ребрам. — Идееем.

Она нарочито громко рассмеялась, помня, что оставила дверь темницы приоткрытой и туда долетает громкий звук. Потом поднялась, игриво потащила вампира следом. По пути вниз он все пытался ухватить ее, прижать, примять.

И в какой-то момент Анне пришлось поймать его взгляд и искусственно успокоить. Золотистые души стали легкими пальцами: погладили вампира по волосам, невидимо дотронулись до змей и те, размякшие и разнеженные, покорно опустили плоские головы на плечи Хозяина.

— И еще, — она остановилась в проеме двери, чтобы Марон, оставаясь в тени, видел ее лицо. Голос вампирши исчез, но он прекрасно читал по губам. — Я должна ее убить. Обязательно. Только я. Никому это не доверю. И тогда ты станешь Верховным. Единственным на всей земле.

Вампир смотрел в горящие, совершенно сумасшедшие глаза вампирши, прокручивая в голове новый, неожиданный план. И как он раньше не догадался!

— Да, — радостно кивнул он, чтобы Анна поверила.

Но после того, что было дальше, Марон забыл об идее на насколько дней. Анна схватила его за ворот рубашки, притянула к себе, втягивая в пыточную, чтобы Элис было лучше видно. И его поглотило пламя. То, как горячие языки скользили по чувствительной коже, как дразнили мелкие поры, ласкали мышцы и набухшую плоть, не шло ни в какое сравнение с ласками Элис.

Даже относясь к нему осторожно, Анна отдавала себя целиком, выплескивая страсть из сердца щедрыми, горячими толчками дыхания. И от приторного меда с судорогой и привкусом крови, у вампира подкашивались ноги, предательски слабели мышцы. Он не владел собой, подхватил ее под крепкие бедра, закидывая ноги на свою талию. И стоило ей обхватить его сильнее, до боли, вампир застонал, желая, чтобы она укусила его, сопротивляясь и готовясь умолять ее об этой милости…

Когда Марон уперся в ее плечо, еще расслабленный и не понимающий, где находится, Анна из-за его плеча выглянула на Элис. Та сидела с каменным лицом и, казалось, совсем не озадачилась происходящим. Она равнодушно посмотрела сопернице в глаза и медленно улыбнулась. «Клюнула! Значит, попадется«.

Элис сжала зубы: как похоже сейчас ее лицо на то, с каким после секса провожал ее Маркус! «Настоящие змеи, — зло подумала она. — Идеальны в паре. Она вышла по образу и подобию твоему, Верховный«.

Глава 20. Расплата

1993г, Июль, Россия

Обе женщины, на первый взгляд совершенно одинаковые, как близнецы, встретились на тренировке в то же самое время, что и вчера — чуть за полночь. Одна сразу стала заниматься, разогревая мышцы перед ударами, другая все не решалась приступить. Наконец, она собралась с духом:

— Наши проболтались, что тебе нужна помощь.

Первая остановилась, внимательно посмотрела на свое живое отражение:

— Нужна, — она уже догадывалась, что дальше скажет первая.

— Я тут подумала… Тебе нельзя ехать, они только этого и ждут. Лучше я.

— Они тебя убьют.

Первая помолчала:

— Я знаю. Я долго думала, и знаешь… пора бы мне уйти.

— Мне бы этого не хотелось.

— А мне да. Жить, как ты, невозможно. Лучше бы я и дальше зарабатывала тем, что умею лучше всего. Но, раз уж мы встретились, я рада, что ты изменила жизнь моей семьи, пора отдать долг. Ты создала мне новую, пусть и опасную жизнь, а я хочу ее забрать. Навсегда. Только с условием, что я не вернусь.

Вторая долго смотрела ей в глаза. Она знала, что первая все решила очень давно.

— Хорошо. Мы запишем план, все отрепетируем. И… знай, что мне очень жаль, что так вышло. Я пыталась…

Первая тронула вторую за руку, потом притянула к себе и крепко обняла:

— Я знаю, не оправдывайся. Думаешь, мы ничего не понимали. Все всё знают, но молчат. Тебе и так непросто. Никто не скажет, куда и зачем ты ездила, можешь нам верить. Мы все на твоей стороне. Потому что им ты давала шанс. Пусть и другой, но шанс прожить заново, — она отстранилась, посмотрела женщине в глаза. — Обещай оторвать ей голову.

— Обещаю, — ответила вторая и повторила крепкие объятья. В глазах обеих собрались слезы.

***

Анна ехала на байке из Петербурга в Москву, на Собрание к Маркусу, назначенное на завтрашнюю ночь, когда впереди ее вдруг осветили фары двух машин, перегородивших дорогу. Лампы светили так ярко, что вампирша ослепла, а зрачки по-кошачьи отразили свет. Она спешилась, сняла шлем, по запаху уже чувствуя, кто ее ждет.

— Что, сучка, не ждала? — Элис стала между светом так, что ее почти не было видно.

— Ну, почему же. Только ты долго собиралась, — Анна улыбнулась. — Маньяк твой тебя не отпускал?

— За поцелуй с ним ты еще ответишь!

— Чем? Подставными бумагами? Вы же их везете Маркусу? Он не поверит.

— А безумию поверит, — Элис стала приближаться. — Ты ненормальная, об этом все знают. Ты не помнишь, что было вчера. Не помнишь, кого убила. Ты не знаешь, что и где творится, и собираешь вокруг себя серийников, чтобы хоть что-нибудь значить. Без них ты ничто.

— А ты без своей свиты и двойников? — Анна ухмыльнулась. — Шесть двойниц с пластикой и девять членов свиты. Заметь, члены — это не составные части. И как Марон терпит? Уж не чувство ли вины заставляет его все тебе прощать?

— Заткнись!

— А уж представить, как на его глазах они по очереди тебя…

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — Элис рванула вперед. Анна громко рассмеялась, щекнула пальцами и ее призраки превратились в темное облако.

Кто-то у машин подал сигнал и с боков зажглись сильнейшие прожекторы. Анна зажмурилась и услышала рокот машин, которые выехали из кустов, стали за ее спиной, слепя светом. «Проиграла? Ну, хоть поборюсь.«

Она открыла глаза и в доле секунды успела увидеть несущийся в лицо кулак. Уходить поздно! Рывок в сторону и кулак Элис ударила ее в ухо. Анна оглохла, поморгала, инстинктивно уходят в сторону, другая, горя от адреналина, махала руками. Анна знала, что Элис скоро выдохнется и тогда…

Мысли ее прервал свист рассеченного воздуха. «Черт, как мешает урчание машин!» Анна не поняла, куда пригнуться, вильнула влево и поясницу пробило болью. Вампирша крикнула и упала на колено. Элис резко ударила ее по голове. Анна упала, собралась с силами. Рывок. Она схватила Элли за ногу, дернула на себя и та упала на спину, ударившись об асфальт затылком. Несколько секунд, и Анна подтянула ее к себе, вцепилась в тонкую шею. «Кажется, кто-то идет. Нет. Кажется.«

— Вот ты и попалась, тварь! — прошипела она, вжимая пальцы в соперницу.

Элис вертелась, как уж на сковороде, цеплялась в Анну руками, пытаясь сорвать руки ненавистной противницы со своей шеи. Но Аня не отпускала. «Сколько нужно, чтобы ее задушить? И чей запах?» — ее подташнивало, странная тяжесть навалилась на плечи, обняла за голову, и Анне показалось, что она баюкает ее.

Души обеих диким костром зажглись вокруг. Алые, с проблесками золота и отпечатками темной змеиной кожи, или оранжевые с темно-коричневыми письменами. У Анны они обретали глаза, у Элис — обнажали клыки. На короткое время став призраками, души сплелись клубком, в котором одни нити закрутились с другими.

Анна чуть ослабила хватку, но снова судорожно напрягла пальцы, почувствовала, что слабеет. Острая боль из раны окрасила воздух запахом поражения. И спазм слабостью обнял ее мышцы.

— Анна! — окликнул ее Марон и прожекторы ослабли.

Она повернулась. Дуло пистолета уперлось ей в лоб, вампир стоял и равнодушно смотрел ей в глаза.

— Я ее не отпущу, — сказала она. Моргнула и образ вампира поплыл перед глазами.

Выстрел разбил тишину, на лицо Элис упали осколки черепа, жирный мозг и тело вампирши. Женщина хрипло взвизгнула, дернулась, истерично стараясь выползти из-под трупа. Марон подал ей руку, рывком поднял на ноги.

— Говорил тебе: учись драться, — нахмурился он.

— Они должны были помочь, — прохрипела Элис и зло посмотрела на золотистые души, скопившиеся за спиной верховного. Они склонили головы, рассыпались туманом и поползли к ее ногам. Больше таких оплошностей не будет!

***

До Собрания оставалось три часа. Маркус беспокоился. Анна должна была позвонить, когда приедет в свой дом, но звонка так и не было, а щенки сказали, что она уехала вчера. Души ничего ему не говорили, и Вампир испытывал острую скулящую тоску, словно что-то оторвалось от его души и исчезло. Целый день его мучала нервозность, рваные, дерганные движения и сумбур мыслей. На языке чувствовался солоновато-древесный привкус сухой крови, который не перебивался едой, а духи пахли нефтью. Маркус закидывал голову назад, закрывал глаза, но сознание не ускользало. Что изменилось?

Он входил в «Метрополь» с чувством, что теперь ничего не изменится, что он утратил что-то очень важное, и пути назад нет.

— Марк, на тебе лица нет, — шепотом сказал Павел.

— Не выспался. Пил всю ночь и… девочки, — буркнул Верховный.

— Девочки? Не похоже, — подмигнул каратель.

— Их было много, — вяло пояснил Вампир, сощурившись, чтобы изобразить остатки дурмана. — И они были не только пьяны. Понимаешь? — он подмигнул. — Я, наверно, отравился.

Больше Павел ни о чем не спросил, в зал стали прибывать вампиры, Антон приехал последним. Собрание, на которое все приехали, чтобы увидеть шоу Анны, началось. По устоявшимся традициям, вампиры по очереди приносили Верховному бумаги с записями и, коротко пожав руки захватом, уходили на место. Так Маркусу передавались их души: вампиры несколько секунд держали его за предплечье, соединив вены на запястьях, призраки становились змеями и переползали за спину Верховного.

Но сегодня его не радовало происходящее. А когда двери распахнулись, и вместо Анны в зал вошел Марон с Элис и скудной свитой, Вампира затошнило. Горечь подымалась из желудка и неприятно подкатывала к горлу. Марк сглотнул.

— Брат мой, сейчас ты будешь благодарен мне по гроб жизни, — широко улыбался младший верховный. — Я кое-что для тебя сделал.

По его довольной улыбке и счастливому лицу Маркус понял. А еще Элис… Если бы ничего не случилось, она бы так не сияла!

Маркус владел лицом, поэтому и стоял, безмятежен и равнодушен; но то, что творилось у него внутри легко рисовало воображение Антона. За Элис толпой шли духи Анны! Только у нее они обладали лицами. И как бы эта тварь не пыталась то же сделать со своими призраками, сколько бы Маркус ее не видел, у нее ничего не получалось! Тупые, безжизненные, забитые, они серыми бесформенными клубами собирались за ее спиной. Да, перед другими вампирами она легко рисовала иллюзии, но Верховный, настоящий Верховный, всегда видел ее души безликими.

А сегодня она шла, распыляя золото и пламя, вычерчивая сытыми призраками на стенах знакомые письмена, заставляя их плясать на балконах и в подсвечниках. И нельзя развязать войну, — они сами заключили перемирие, — только ждать, что расскажут, и не смотреть на призраков, среди которых может мелькнуть лицо Анны…

— И что же ты сделал? — без особого интереса спросил Маркус.

Марон подмигнул, сияя, как новая монета, подошел ближе и потянулся к уху брата:

— Я убил твою Анну, — прошептал он, чтобы пока никто не знал. — Но не спеши меня осуждать, я спас тебя.

Маркус почувствовал, что брат ждет его реакции. Ждет, когда он нападет, с яростью круша все и вся. Но Вампир, сжимая в груди боль и желание мести, лишь холодно посмотрел на него.

— И в чем же она была виновата, — спросил он. — Надеюсь, ты понимаешь, что не имел права просто так убить моего Ангела?

Марон стал пунцовым. Он так ждал, что Марк выйдет из себя, набросится на него, а ему только и останется защищаться. Тогда можно было бы развязать бой законно. Законно убить его, не без помощи Элис, и снова попытаться стать единственным. Да, он увидел, что Маркусу знакомы новые призраки Элис, и он так ждал, чтобы Марк стал рваться к своим обожаемым Искрам, чтобы среди них отыскать одну, особенно яркую, которая пока еще пряталась за спинами остальных.

Но Маркус был спокоен, а Марон стал нервничать. В глазах брата он видел выжидающую змею. А если она ждет, то жертва обречена.

— Элис, душа моя, дай бумаги, Маркус должен знать, — он предал ему листы с записями. — Она сошла с ума. Выбора не было. Я вижу, ее свиты сегодня нет… Боюсь, нам нужно спешить, ты же знаешь, что свита была из одних серийников. Разве можно считать ее нормальной? Собрала людских маньяков и заставила убивать.

— Сделала их такими, как мы, — пробормотал Вампир, просматривая данные. Как удачно у них все сходилось!

Тик-так. Тик-так. Тик… Когда он услышал этот звук, Маркус не знал, но тиканье невидимых часов становилось громче, словно приближалось откуда-то издалека. Может, оно заменило бой тамтамов? Может…

Грянула музыка. Громкие аккорды взорвались громом, блеснули молнией и двери распахнулись, впуская в залу столб пламени. Оно прокатилось по полу, взвилось к сводчатому потолку, а когда осело — Анна шла к ним в сопровождении одного из членов свиты. Маркус перестал дышать, боясь, что видение исчезнет; по его коже пробежал холодок, и мышцы неприятно сократились, вызвав под кожей чувство живого шевеления. Элис и Марон только смотрели на призрачного Ангела.

Она была черном костюме, переплетенном цепочками, шипованные ремни, по обычаю закрывали горло и талию, а на правой руке было подобие металлической перчатки: длинные когти на пальцах, соединенные между собой и закрывающие тыльную сторону ладони. Маркус нахмурился, понимая, что не предполагает, что последует дальше.

Анна остановилась в нескольких шагах от них. Пламя осело вместе с музыкой, — но Маркус все равно ее слышал: [«Я так долго мечтал Найти смысл, чтобы понять Тайну жизни«], — и все увидели, что за ее спиной стояла фигура в темной мантии, пока еще скрывающей лицо.

— Не ждали? А я вернулась, — хитро прищурилась вампирша.

Чего-то такого Марон и ждал, слишком уж легко далась победа. Но ведь вкус крови был ее, и души тоже. Она провела их, змеиная чертовка!

— Ты сама нарушила… — начал Марон, но Анна прервала его.

— Нарушила что?

— Правила, установленные Верховным. Ты… — вампир ткнул в нее пальцем. Обличающий жест, по-видимому, должен был обратить к Анне осуждающие взгляды присутствующих, а саму ее заставить испытывать позорное чувство стыда. Но женщине было не стыдно, она смеялась.

— Ты, — повторил Марон, — рискнула нашим покоем и стала убивать людей десятками, абсолютно не заботясь об общей безопасности. Тебе хотелось стать единственной, наделенной силой и властью. Скажешь не так?

— Так. Как и тебе. Но я никого так не убивала, — спокойствие Анны вкупе с озорными глазами, бесило.

— Анна, полноте! У нас есть доказательства: документы, которые…

[«Я отдал бы сердце, отдал бы душу, Я вернул бы всё обратно, это моя вина«], — слышал Маркус.

— Подделала Элис, — закончила за него Анна. Ей очень хотелось ткнуть его в лицо допущенной оплошностью, насмехаясь, съязвить, что он, метящий на место Маркуса, так глупо попался. Но она знала, что не сделает этого: власть, настоящую или поддельную, осмеивать прилюдно нельзя никогда. — А потом она подсунула мне змею, — вампирша нахмурилась, из-за ее спины вышла фигура в темном, скинула балахон и все увидели, что она абсолютная копия Анны.

— Это Марта. Вы подкупили ее, чтобы следить за мной и собирать сведения. Она всегда знала, где я и что со мной происходит. Вы точно знали, куда меня морально ударить, а уж редкая работа в больнице и вовсе была вам на руку. Так легко было обвинить меня в убийстве, особенно если днем я была в той больнице. Так кто мог помешать мне и ночью быть там. Но Марта точно знает, что ночами я была совсем в других местах.

— И где же? — Маркус пристально смотрел ей в глаза. Он очень хотел и не мог увести ее в кабинет.

Анна не стала отвечать, предоставив это Марте:

— Анна была в отключке. Я подсыпала ей снотворное. А иногда она была в каньоне, — голос девушки от волнения чуть охрип. — Она… подвергала себя опасности, чтобы научиться управлять душами.

— Как давно это началось? — уточнил Верховный.

— Все двадцать лет, пока я у нее.

— Но ты об этом… — чуть слышно пробормотала Элис и тут же замолчала.

— Я об этом поначалу не знала. Вы хотели точных сведений, а точным было то, что в нужный момент мы все были дома без Анны. А когда я узнала… В общем, меня сначала из свиты предупредили, а потом… — женщина опустила глаза.

— Я предложила ей выбор: смерть или мои правила. Думаю, не стоит уточнять, что она выбрала. Вы попались, как я и планировала.

— Но ведь ты умерла, — сказала Элис, поедая соперницу взглядом.

— Не я. Лаура. Еще один двойник, — Элис дернулась к ней, но Анна жестом остановила ее. — Если ты думаешь, что двойники были нужны мне, чтобы заметать следы, то ошибаешься. Я… — Анна посмотрела на Маркуса. — Иногда я не хотела быть на Собраниях, встречаться с нужными вампирами. И тогда меня заменяли двойники, настроенные к ним более мирно. Мне хотелось отрешиться от всего этого, побыть одной. И… И никого не видеть, — она попыталась взглядом попросить у Маркуса прощения, явно ощутив, как он сжал кулаки и стенки его сердца на миг туго сжались, но не была уверена, что он правильно понял. Вампир перевел взгляд на брата.

Марон дернулся к Анне, но Маркус ухватил его за рукав:

— Я не позволю причинить ей вред, — резко сказал он.

— Я бы и не подумал, — Марон успокаивающе коснулся руки брата. — Хочу заглянуть ей в глаза.

— Я подойду сама, — мягко откликнулась Анна. — Только душу свою убери.

Марон взглядом приказал Элис послушаться, чем вызвал еще большее негодование в ее глазах. А когда нахальная Анна подошла к Ее хозяину совсем близко, вампиршу охватила ярость. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы это увидеть.

— Она меня подставила и она заплатит, — четко сказала Анна. — Я требую, чтобы ты отдал ее мне.

— Но…

— Так скажи ему сам, Маркус сейчас здесь. Или… — Анна хитро прищурилась.

— Сказать о чем? — Верховный подошел сам, заинтересованно переводил взгляд с Ангела на брата. — Анна?

Она не сводила глаз с Марона. Он хотел ее ударить и не мог. Очень хотел. Невозможно! И она питалась его яростью, пила его бессилие, чувствуя, что побеждает. А ей всего-то и нужно изображать пустой, равнодушный взгляд и молчать.

«Ты проиграл, — глазами говорила она. — Сам же нарушил свой Договор, когда убил моего двойника, не удостоверившись, что это была я«.

— Я не могу тебе сказать, Маркус, прости, — Анна отвела глаза и отошла на шаг.

— Марон? — Верховному явно не нравилась игра, которую они вели за его спиной, и о которой сейчас молчали.

— Я знал, что Анна не виновата. Она сама сказала мне об этом года три назад, но потом…

— Элис не прекратила. Она продолжила убивать, хоть и делала это накануне каких-то бедствий. Тогда так удачно пропадали документы в больницах, разве нет? — Анна, злая от их страха, сама влезла в разговор. — Что же ты не рассказываешь, что вы сами нарушили условия Договора? Обещал, что я буду все о ней знать, а сам, как я после вашего обличения, докладывал о ее двойниках. Или ты думал, что я поверю тебе на слово? Забыл, кто мой хозяин? Забыл, кто меня учил? — глаза ее блестели ненавистью, духи за спиной окрашивались каленой лавой. — А теперь я получу то, за чем пришла, — она указала на Элис. — Ее! Но сначала…

Анна все делала, ведь им нельзя дать времени опомниться, понять, что она наболтала лишнего. Маркус давно знал о подставном Договоре Ангела с Мароном и они только ждали их действий.

[«…наша мечта уже умерла. Наши истории и наша слава очень дороги мне, Мы не сможем быть вместе навсегда, Не плачь больше…«] — тихо шептала песня. Маркус откуда-то точно знал, что она записана несколько раз подряд

Анна сделала несколько больших шагов и вдруг ударила Марту в грудь, демонстрируя, как остро наточены когти перчатки. Та закричала:

— Аня! Пожалуйста!

Запахло кровью, на губах Антона появилась улыбка, Павел незаметно переместился к свите Марона. Их было всего шестеро, легче легкого.

— Я не оставляю предателей. Или ты не знаешь? — прошипела вампирша и снова ударила двойницу. На этот раз в живот, протянула. Та схватилась за рану, визжа и всхлипывая, повалилась на колени. — Когда я закончу, ты уже додохнешь. Теперь ты! — Анна ткнула в сторону Элис окровавленным металлическим пальцем.

Никто не посмел ее останавливать. Элис гордо шагнула навстречу. Она победит, сомнений нет. У нее половина, если не больше, душ Анны, а значит, они с нею равны.

Анна чувствовала, что они даже не соперницы, Элис слишком слаба в драке, но поиграть оочень хотелось. Она подпустила вампиршу ближе, отступила, снова подпустила.

— Будешь бегать от меня? Или начнем? — раздраженно спросила Элли.

Анна ухмыльнулась, вспоминая самый металлический мотив, который слышала. В нем барабаны задавали ритм сердцу, в нем кровь вскипала тугой смолой и жгла мышцы, размягчая их адреналином, не позволяя потерять пластичность. К тому же, у нее был козырь. Вампирша нетерпеливо разжала кулак в металлической перчатке.

Элис нравилось управлять душами, Анна чувствовала это. Но девчонка не знала одного: она уже проиграла и битва станет совсем короткой.

Души за спиной Элис изогнулись темным горбом, Анна улыбнулась и шепнула:

— Ко мне!

Волна схлынула и пораженная Элис поняла, что осталась практически одна. Она обернулась на Марона. Ее растерянное, серое лицо перекосило отчаяние, но тот сам ничего не понимал.

— Напилась моей крови, так думала души твои? — улыбнулась Анна. — Ты получила их, но только для того, чтобы все они стали моими.

Ангел шагнула к сопернице. Та, легкая и абсолютно бессильная, лишь моргала, но не двигалась.

— Нет! — резко вскрикнул Марон, но было поздно.

Анна размахнулась и вонзила металлические когти в живот Элис. Защищенные от повреждений пальцы легко взрезали плоть стальными наточенными когтями, вспороли диафрагму, проникая к сердцу, и вампирша ощутила, как оно рвано бьется в ладони. Сжать, рвануть, сдавить, надрывая сосуды и лишая шанса спастись. Эти действия она сто раз повторяла на своих жертвах.

Тело упало. Анна пошатнулась, чувствуя, как души по руке переползают за спину. Лицо было забрызгано кровью, одежда — пропитана ею, но вампирша ничего этого не замечала. Кроме пустоты, которая захлестывала после каждого убийства. Адреналин падал, клетки тела мелко сокращались, вызывая дрожь.

И так мешал проклятый кинжал в почке. Кинжал? Анна вяло коснулась поясницы. Кто-то из свиты Марона метнул ей в спину нож. Бедная, многострадальная почка! И почему эту крысу не остановили? Анна перевела взгляд к трону и поняла: там шла своя битва. Маркус бил Марона, Каратели сцепились со свитой, вампиры разбежались, строго выполняя установленные правила, — найти машины, сделать все, чтобы не было свидетелей, договориться с крематориями.

Анна, пошатываясь, побрела к кабинету. Не оборачиваясь, ни на кого не глядя. Тени за ее спиной окрасились алым, густым темным туманом растеклись по полу. Они крепко держали призрак Элис, зажимая ей рот, чтобы не мешала хозяйке. Об этом можно не переживать. Но воспоминания… От воспоминаний не отгородиться, а мелкая дрянь так подробно вспоминала, как Маркус… Черт, это теперь не развидеть!

Ангел хлопнула дверью, прошла к буфету, в котором на полке стояла аптечка, вынула бинты, нестерильные инструменты. Ай, неважно! Боль нарастала, ощутимо жгла внутри. Захотелось в туалет и Анна представила, как больно это будет. Нет, лучше потом.

— Я помогу, — к ней подбежал Павел, и она не стала задаваться вопросом, когда он вошел.

— Подожди, я…

Но вампир знал, что делать. Одним движением он дернул и разорвал ей рубашку.

— Будет больно, — на ухо предупредил он. Анна отмахнулась, она знала.

Рывок, вампирша взвыла волком, вцепилась в столешницу, изогнувшись, стала оседать. Каратель подхватил ее:

— Надо зашить, — сказал он, помог Анне запрыгнуть на край стола.

Вампирша сглатывала сухость во рту и сосредоточенно заговаривала резкую, пульсирующую боль, разъедающую края раны. Павел загремел инструментами, сделал ей укол в плечо, взялся за иглу. Анна вздрагивала от ощущений, тупо глядя перед собой.

— Где остальные? — спросила она, чтобы избавиться от мыслей.

— Убирают остальных из Марона, — Павел обрезал нить. — Теперь Маркус один.

Она промолчала. Верховный тоже сделал ошибку, теперь даже не попытаться перевести проклятье на Марона. Дверь открылась, по шагам Анна его узнала, обернулась, и Маркус, собравшийся что-то сказать, встретился в ней взглядом и остановился. Им столько нужно было сказать.

Павел начал бинтовать ее. Маркус дождался конца процедуры.

— Паш, уйди, — сказал Вампир. — Дверь за собой закрой и никого не пускай.

Каратель повиновался. Анна поднялась, скривившись от боли, глубоко вдохнула и подошла к Маркусу. Вампир сглотнул: она смотрела на него с такой яростью, что захотелось провалиться сквозь землю. И Марк знал, чем вызван этот взгляд.

— Анна, я… — начал он и был тут же прерван резким ударом в лицо. Не зря тренировалась, ударила кулаком так, что челюсть свело, из рассеченной зубами щеки, просочилась кровь. Марк прикрыл удар ладонью, гадая, сможет ли он оправдаться с онемевшими мышцами.

— У нее удивительно яркие воспоминания, — прошипела Анна. — Оочень интересно смотреть. И если ты сейчас что-нибудь скажешь, я не смогу себя контролировать. Сделай так, чтобы я тебя не видела. Станет легче, найду сама. Но пока… — она задыхалась от ярости, помотала головой, прогоняя видения и молча вышла.

Маркус дал волю ярости. В хаосе полетели по комнате вещи, сталкиваясь и разлетаясь на осколки, с грохотом и треском крошились стулья. Он, будто сошёл с ума. Сколько сил и времени потрачено! Сколько душ передано, а Анна видит только образами этой твари! И теперь опять начинать заново?! И как заставить ее увидеть правду, если прошлое упрямо прячет правду?! Она его никогда не…

— Бесишься?! — Главный Каратель вошёл без стука, взглянул на царившее разрушение. — Я б тоже бесился.

Он огляделся в поисках посуды и, не найдя подходящей, взял из бара бутылку бренди и сел на подоконнике. Маркус шумно дышал, — злость не стала меньше.

— Не бери в голову. Она вернётся,— заверил Антон.

— Я сделал глупость. Она опять перестанет мне доверять, — выдохнул Маркус.

— Ты сейчас с ней? — Антон не думал, что спросить будет легко, но ревности не испытал.

— Нет. До сегодняшнего дня мы только общались. Ты же знаешь, ближе не подпустит. Теперь и этого не видать, — он сполз на пол, не замечая ковра из осколков, запрокинул голову.

— Ты сказал ей, что любишь?

— Сказал, — прорычал Верховный, подобрав какую-то уцелевшую бутылку, отхлебнул.

— Так борись.

— Кто бы говорил! — Вампир хмыкнул и Антон невесело усмехнулся.

— О, секта «Свидетелей Анны» безбожно бухает! — Павел изумленно развёл руками.

— Присоединяйся! — широким жестом пригласил его Маркус и мужики дружно заржали.

— Вступить в ваши ряды? Так тут каждого… — вампир прикинул, — второго записывать нужно. Пора мальчишник заказывать. Побухаем, всплакнем, — он изобразил крайнее расстройство и скорбно скривил лицо. Маркус швырнул в него осколком от вазы, но каратель увернулся. — Хорош киснуть! Она все равно вас продинамит! Уехала нормально, сейчас свиту построит. Девку ту, Анину, они раньше забрали, а наших — вампирята повезли на кремацию. Все наладится!

Маркус задумчиво склонил голову, по лицу блуждала полуулыбка.

— Идите без меня, — отмахнулся он. — Хочу побыть один.

Антон спрыгнул с окна, тронул его за плечо:

— Больно первые пятьдесят лет. Потом поутихнет.

Верховный рассеянно кивнул.

— И через тысячи лет так же больно, — прошептал он, когда каратели покинули дом.

Глава 21. Все решено

— Как она? — Анна беспокойно потрогала горячий лоб Марты.

— Нормально. Ты чуть промахнулась, удар вышел глубже, чем мы рассчитывали, — сухощавая Джина поправила темные волосы. — Дэн все залатал, она на лекарствах.

Вампирша поморщилась, отошла и села на стул, запрокинула голову назад.

— Чеерт, — простонала она.

— Элис?

— Нет. Я избавилась от нее… в прошлом, — Анна закрыла глаза.

Никто не знает, что сегодня она заглянула в свое прошлое, съездив туда, где был заточен Андрей. Теперь рядом с ним, в таком же дереве живет дух Элли. Может, там ей станет спокойнее. Когда сломается. А теперь Марта…

Они с ней и Лаурой задумали все это сразу. Если бы Марта осталась для всех живой, то о мести Маркусу можно было забыть. Анне очень хотелось поверить, что у него с Элис ничего не было. Но ее воспоминания, его прикосновения, жар, который рождали в соитии их тела… Видеть это невыносимо. Разве она знала, что ревность к бывшему врагу настолько болезненна и жива. Теперь все получится, только Марта чуть подлечится и тогда…

— Аня, Маркус звонит, — Стен держал в руке телефон.

— Скажи ему, что я не хочу его слышать.

— Она спит, — быстро заговорил щенок. — Да, наверное, на таблетках. Нннет… не горячая. Хорошо, я скажу что звонили.

— Слушай, а как Марк победил? Он же, вроде, слаб? — Джина испытующе смотрела на хозяйку. Анна улыбнулась:

— У него свои тайны. Нам не дано знать о секретах богов.

Она позвонила Верховному сама спустя две недели, когда Марта точно пошла на поправку и решение, которое вампирша долго-долго обдумывала, было окончательно принято. Поговорили настороженно и сухо, каждый чувствовал, как тяжело даются слова другому. Новое Собрание Маркус назначил еще через две недели, — Анна жаловалась на слабость и необходимость охотиться. Но причина была иной: Антона не было в городе, а вернуться он должен был через двенадцать дней.

До этого у нее нашлось время как следует исследовать искалеченное тело Лауры.

***

— Привет, — Антон с порога поцеловал «жену». Анна ответила, но холодок вампир почувствовал сразу. — Что-то случилось?

— Нет, рана ноет. Заживает плохо. Боюсь, — она игриво пробежала пальчиками по его груди, — мне не хватает яркого лекарства, — глаза вампирши недвусмысленно заблестели.

— Так в чем вопрос? — Каратель с готовностью откликнулся на игру. — Я всегда рад тебя вылечить.

Их близость была скорее механической, чем чувственной, как раньше. Огонь горел, но тускло и не жарко. Антону было тепло, а Анна стыла, потому что душой уже давно выбрала другого. В чувственный момент разрядки она ощутила, как по щеке бежит мелкая холодная слезинка. Всего одна, и след ее, как граница между двумя дорогами. Ангел уперлась партнеру в грудь, тихо шепнула: «Отпускаю!», и пламенные нити душ рвано упали на пол. Все…

— Анна, — прошептал Антон, перекатившись на спину. — Все закончено?

Он знал. Или чувствовал. Она посмотрела ему в глаза. На несколько секунд те из черных стали ярко-голубыми.

— Да, — Анна сглотнула. — Но если…

— Если не получится, то повторим, — Каратель ласково коснулся ее щеки, смахивая тонкие темные пряди, прохладно поцеловал в висок. — Спасибо.

— Неужели… все было неправдой? — дрожащим голосом прошептала Анна. Из глаз брызнули слезы и она, не в силах сдержать тоску, разрыдалась.

— Правдой, — он прижал ее к себе. Внутри него осталась пустота, и желание защитить ее, некогда любимую «жену», совсем не похоже на прежнее вожделение. Любовь ли это? Или память услужливо заменяет ее привычкой? — Просто для тебя она не со мной.

***

На Собрание Анна не опоздала, вошла, как и прежде, когда все уже собрались, расселись за столиками, освободив длинный коридор к самому трону. И там все было так же, — Каратели и Маркус. Анне показалось, что он слишком задумчив, или напряжен, — с такого расстояния не разобрать.

Она шла одна. Тихая музыка на этот раз не взорвалась вулканом, поражая собравшихся бурлением крови и резким подъемом жара. Все было очень спокойно и от этого не менее напряженно.

Они избегали прямоты друг друга, быстро отводя глаза, когда взгляды встречались, и Антон чувствовал, что все между ними изменилось навсегда. Анна и Маркус.

Ангел была на середине залы, когда духи встали плотными телами, заполонив собою все пространство. Потом смешались, как краски с оттенками от золота до темного бордо, рассыпались тучей перьев, собрались в диких, растрепанных фениксов. Анна подошла к помосту троицы, птицы вспорхнули под потолок. Всего три ступени и тысячи звезд мелкой пылью осыпались вниз.

Вампирша жестом подозвала Маркуса. Тот, очевидно, ничего такого не ждал. Он встал и Антон заметил, как подрагивают его пальцы. Главный Каратель улыбнулся, — теперь все у них будет хорошо.

Анна что-то шепнула Верховному, тот достал кинжал, чуть надрезал свои пальцы, потом ее. Она оставила ими алый смазанный след на его щеке и Вампир коснулся ее губ своей темной кровью. Легкое соприкосновение израненными пальцами и Анна, улыбнувшись, стала за спиной Верховного, сжав его руку с тыльной стороны ладони.

Что она шептала или о чем думала, никто не мог понять, но духи Маркуса соскользнули с его плеч и смешались с золотыми призраками Ангела. Легкое движение сцепленных рук и потусторонняя энергия собралась в пучок, потекла к середине залы, поднялась высоким огненным столбом.

Еще несколько движений и призраки изменили форму, рисуя причудливые картины, животных и птиц, видимо, рожденных воображением кого-то из пары. По тонким темным нитям, окаймлявшим образы и едва ли заметным для других вампиров, Каратель догадался, что сейчас руководит Маркус.

Анна что-то тихо сказала, лицо Маркуса стало сосредоточенным, а духи метнулись к ним, окутав обоих оранжевым туманом. Секунда, все рассеялось, зал опустел.

Женщина отпустила Верховного, пошатнулась, еще не до конца вылечив свежую рану, повернулась и медленно побрела в кабинет. Антон отвернулся, чтобы не смущать ее, и не мешать им обоим. Он чувствовал, что будет дальше, и поэтому, когда услышал щелчок, ничуть не удивился.

Только… Проклятье! Стоило закрыть глаза и Его глазами он видел, как Она садится на колени, гладит Его по телу, вызывая желание.

У Антона пересохло в горле. Черт! Если бы знал, сказал бы Маркусу, чтобы тот заговорил свою кровь, а теперь…

К помосту подошла Марина и звук ее шагов вывел Карателя из оцепенения.

— Антон, я хотела поговорить, — сказала она, он возликовал, — то, что нужно.

Вампир поспешно, — а, плевать на косые взгляды! — спустился к ней, за талию привлек к себе:

— Даже не представляешь, как ты мне сейчас нужна, — горячо прошептал он. — Давай найдем уголок поукромнее? Мне так… необходимо с тобой поговорить.

Под его ладонью женщина размякла, без лишних слов повлекла его за собой. Права была Анна, приславшая ей утром записку и четко указавшая, когда Антон будет ей особенно рад.

***

Внутри настоящей Анны болезненно трепетала общая для них с Мартой душа. Девушка пристально смотрела на далекую гостиницу, в которой сейчас определялось будущее, и не могла отделаться от мысли, что продуманный план пошел не так, как она рассчитывала. Что же помешало? До утра не узнать. Если Марк действительно ею бредит, то раньше утра Марта от него не избавится. Остается только ждать. И вампирша неподвижной статуей замерла на краю крыши.

После разоблачения Марта так просила короткую встречу с Маркусом, что Анна обещала подумать. А тут еще Рой увидел, как к Верховному поехала Элис. И потом, когда Анна всю ночь просидела в машине, напротив его дома, а он выехал счастливый, с позолотой на душах, вампирша решилась убить двух зайцев: сделать хорошо Марте, в знак благодарности, и проверить Маркуса, — узнает ли он, что Анна подставная. Он не узнал и это оказалось горше, чем она рассчитывала.

Стоило чуть-чуть смежить веки, как телу передавались отдаленные, едва уловимые импульсы двойника, связанного с нею невидимыми паутинами пространства. Сплетенный клубок душ слал ей ощущения Марты, но именно сегодня Анна с радостью бы пожертвовала этой способностью.

Ощутив сексуальную вибрацию Верховного, вампирша напряженно вздахнула, — вспомнит ли Марта, что нужно собрать сперму, — и вдруг уловила другое чувство. То, которому здесь не должно было быть места — ревность! На секунду ей вдруг захотелось самой побывать на месте Марты и богатое воображение тут же дорисовало яркие детали соития: упругую горячую кожу, рвущуюся под острыми ногтями, стоны, жаром обдающие плоть… Анна невольно сглотнула.

— Ты уверена, что поступила правильно? — Михаил коснулся ее плеча. — Зачем тебе эта проверка?

— Теперь не важно. — отрешенно ответила она. — Все уже произошло и подтвердилось, — (им нужно только ее тело и пламя, а сама Анна… Нужна ли она им сама?) — А я, кажется, совсем рехнулась.

— Ты его… — начал дух, но она не позволила сказать:

— Молчи! И даже не думай произносить это в слух!

— Но ведь он тебе… — не унимался Миш.

— Ты себе все придумал! — упрямо повторила Анна и глаза подернулись льдом. — Ничего такого я не чувствую. Мне просто нужно было понять… Ребенок уже есть. Наверное. А проверка… Ничего неожиданного. Он — мужчина, и то, что он любит секс говорит только в плюс. Зачем ему чувства и страдания? Он тысячи лет получал любую. И, наверно, это правильно. Он даст мне то, что хочу, а я… Я не люблю его так, как он достоин.

Она не была уверена, что сможет жить с Маркусом. Ей хотелось потом, после всего, посмотреть ему в глаза и понаблюдать, как он будет к ней относиться. А чтобы не привязываться, она бы всегда вспоминала его в объятьях другой. Почему же так больно видеть, что он сейчас не с ней?

Очередное яркое видение из сознания Марты заставило девушку до боли сжать кулаки. По телу волной скользнуло возбуждение и замерло внизу живота, но Анна, стиснув зубы, сжала его и оно угасло. Она тяжело вздохнула, чувствуя, что растратила на борьбу слишком много сил, оперлась на ограждение и вдруг почувствовала, что на крышу вышел еще кто-то.

Анна осторожно повернулась и не поверила глазам. Маркус! Его губы дрожали в смущенной улыбке, глаза смотрели удивленно, но очень радостно. Он был рад ее видеть! От этого осознания ей вдруг стало тепло и волнительно. Маркус осторожно приблизился.

— Анна? Почему ты здесь? Не ожидал, — хитро прищурившись, сказал он.

— Подышать вышла, — она почувствовала, что горят уши. И щеки, скорее всего, тоже.

— Вижу, мы играем… в одни и те же игры, — подмигнул он.

— Похоже, — смущенно улыбнулась она. — И давно ты…

— Притворяюсь? — он засмеялся. — Давно. С тех пор, как ты появилась. Правда у меня хорошо получается? Ты не догадалась? — Анна невольно покраснела и отвела глаза. — Двойники часто меня подменяли. А сегодня я тоже не догадался. Ты меня провела.

— Наверное, у нас и правда больше общего, чем я думала, — задумчиво пробормотала Анна.

— Мне бы хотелось, чтобы так и было. И я очень рад, что ты здесь.

Анна громко рассмеялась, так много им еще нужно будет сказать, в стольком признаться.

— Дурацкая ситуация, — вампирша отвернулась, невольно наблюдая за освещенными окнами «Метрополя«.

— Ага. Два мастера, практикуя одни и те же игры, спрятались в одном месте. Главное, что подозрения от себя отвели. Уверен, наши двойники справляются, — слишком серьезно закончил он, и Анна почувствовала, что губы Вампира коснулись ее волос.

— Я надеюсь, — прошептала она.

Глаза Маркуса вспыхнули, руки обвили ее талию, мягко и сильно привлекая к телу.

— Думаешь… сейчас? — томно прошелестел Верховный.

— Именно сейчас, — Анна резко развернулась. Не вышло обмануться! О так вышло даже лучше.

Он склонился к ней, не отпуская ее взгляд, и вампирша прильнула к его губам, обвила шею руками. Как же долго он этого ждал!

Поцелуй показался ей коротким, Верховный отстранился. В его почерневших глазах, утративших контроль и лазурь, отразились недоверие и плохо сдерживаемая страсть. Но тем не менее его сильная рука увереннее обвила ее талию, прижимая свою женщину в бедру. Анна улыбнулась, кончиками пальцев пробежала по его шее, и Маркус едва не замурлыкал от счастья. Он снова нашел ее губы, попытался увильнуть и теперь уже она рвалась в его объятья, желая поцелуев и прикосновений.

Ее уста, поразительно горячие, обожгли его. С ее языком в тело проникло тепло и пожар, растекшийся искрами света. Вампир застонал и Анна остановилась, замерла в его руках.

— Маркус, — прошептала она.

Верховный нехотя открыл глаза, почувствовал, как ее тело трепещет под его пальцами, а в глазах бьется страх.

— Что? — шепотом спросил он, женщина посмотрела вниз. — Тебе больно? — она покачала головой, и Маркус понял: она боится. Рука его нежно перебралась вниз ее живота, Вампир прикрыл глаза. «Глупенькая! Еще слишком рано, чтобы бояться«.

На мгновение больно кольнуло разочарование, — ребенок не его. Но оно тут же отступило под более взвешенным, трезвым решением: он должен подарить ей счастье, дать то, чего ей всегда так хотелось. А чужой ребенок это такая мелочь, если с его появлением, Анна станет каждую ночь засыпать на его плече.

— Все будет хорошо. Обещаю, – успокоил он. – Я не сделаю тебе больно. Со мной ты никогда не будешь плакать.

Маркус скользнул поцелуем по губам, изрисовал ее шею губами, осторожно расстегнул ворот рубашки и там оставил отметины ласки на ее ключицах, спустился ниже, постепенно обнажая каждый сантиметр ее тела, опускаясь на колени и молчаливо признавая в ней свое божество

А потом Анна отвечала ему, дергано и неаккуратно стягивая с него одежду, взволнованно опускаясь ниже и пряча пальчики в тепло его боксеров. Там, где губы касались тела, кожа Вампира горела и вспыхивала алыми цветами. А когда влажные губы скользнули по самому чувствительному участку вниз, чтобы головка уперлась в глотку, и обратно, Маркус закатил глаза. От прикосновений, пронесшихся по телу вихрем теплого воздуха, стала пульсировать и накаляться ромбовидная отметина, когда-то нанесенная ею. Но боль оказалась приятной, — родной и возбуждающей. А раньше она так ему мешала.

Он был особенно осторожен с ее повязкой, еще туго бинтовавшей тело. Марк спросит обо всем, что случилось месяцем раньше, потом, когда они станут абсолютно едины. Скользящее движение, короткое падение, и Вампир мягко опустил Анну на ровную крышу.

Он скользнул в предвкушаемое десятки лет, увлажненное страстью, тело. Замер, не веря собственным ощущениям и тому, что все происходящее реально.

[Перед ее глазами вспыхнули картинки вчерашнего дня: розжиг печи, алые вспышки множества горелок. В глазах свиты на секунду отразился страх. Но души так быстро его уняли. А гипноз помог им ничего не чувствовать.]

— Маркус, — простонала Анна, изгибаясь ему навстречу, изо всех сил прогоняя опасное видение. В черных глазах горело желание, и огнем искрились Его голубые прожилки.

Их окутали духи, ставшие солнечной вуалью, пронизанной мелкими черными точками.

— Я чувствую, — прошептал Вампир, неспешно возобновляя движения. Смакуя, каждый толчок, и дразня и себя и ее, чтобы на дольше растянуть удовольствие. Как можно дольше находиться внутри нее единым целым, ни на секунду не выпуская из объятий.

[Убирать свидетелей нужно тщательно и без остатка. Ничто не должно напоминать об их существовании. Педантичный Маркус проверит. Он обязательно захочет проверить.]

Их близость была осторожной и нетерпеливой, словно страх друг перед другом заставлял обоих сдерживаться и потому желать еще сильнее. Временами Анну вышвыривало в реальность и тогда волнение резко и болезненно охлаждало сознание. Но стоило Маркусу прикусить ее в шею, как души вспыхивали вновь, увлекая ее в омут страстей.

Анна застонала громче и чаще. Голос стал сухим, хрипловатым. Близившийся оргазм сжимал Вампира так, что от возбуждения темнело в глазах. И через несколько минут разрядка обдала его сильной горячей волной.

Такое Маркус переживал только на границе жизни и смерти. Многократно умирая, он научился превращать боль в бесконечное удовольствие. Но здесь боли не было, а удовольствие, умноженное несметным количеством касающихся душ, растянулось многократно дольше.

Вампир очнулся, когда ее судороги полностью прошли. Он даже не заметил, как отключилось сознание и тело самопроизвольно ответило на ее оргазм. Но ему, голодному и страждущему, захотелось повторить снова.

Любовная пляска возобновилась. От настойчивых поцелуев Анна постепенно загорелась огнем. Маркус сменил позу, проникнув в нее сзади и прижавшись всем телом. С каждым толчком предвкушение оргазма становилось настойчивей, движения слаженней и быстрее.

[Так было нужно. Они должны исчезнуть, чтобы никто не смог их использовать. Только Он теперь ее защита. Только Он ее путь. И с него нельзя сворачивать. Ему нельзя не верить.]

— Укуси меня, — простонала она.

Маркус развернул ее к себе, усадил на колени и резко вонзил клыки в основание шеи. Анна вскрикнула, впилась ногтями в его спину, но он и не подумал останавливаться, все быстрее раскачивая ее бедра. Вампирша застонала громче, изогнулась, по телу побежали мурашки. Его снова сжал ее оргазм и он даже не почувствовал, что тоже укушен. Зато остро ощутил свой оргазм. Застонал и сжал челюсть с такой силой, что зубы скрежетнули по ее ключице.

Несколько секунд тишины, только шумное дыхание обоих не дает слушать ночь. Маркус отклонился назад, увлекая ее за собой. Чуть позже она устало размяла мышцы, переползла на место рядом с ним и положила голову на его плечо. Вампир дотронулся до кровоточащего укуса, оставленного его клыками, Анна ойкнула.

— Сейчас вылечу, — он поднял запястье к губам, зная, что его шея уже не кровоточит.

— Не надо, – Анна остановила его, положив широкую ладонь на свою грудь. – Само заживет.

Маркус поцеловал ее в макушку и улыбнулся. В голове – ни одной мысли. В одно мгновение жизнь стала простой и беспечной. Все проблемы отдалились и стали казаться столь незначительными, будто все их можно решить одним росчерком пера. Вампир впервые почувствовал себя абсолютно счастливым. Не зря пришлось столько ждать ее. А ведь тогда он действительно подумал, что видение будущего всего лишь игра воображения. Кто же знал, что все это станет правдой?

Анна уснула на его плече, и ее дыхание еще больше успокаивало Маркуса. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он все-таки залечил свой укус и какое-то время наблюдал, как безмятежно она спит. Сколько же лет он не видел ее спящей так близко? Только бы все это вновь не оказалось сном.

— Мириться лучше со знакомым злом, — прошептал Маркус.

— Но ведь «он волен взять и поменять, Строку и с ней смысл темы всей», — с улыбкой прошептала Анна.

— Поспи, до утра еще есть время, — шепнул Маркус.

— Не хочу, удар ноет, — она скривилась, приложила ладонь к боку. Так и подмывало спросить, все ли теперь получится, но Анна запрещала себе задавать обидные вопросы. Он не обманет, и если сказал…

Она не сразу сообразила, что Маркус ее лечит. Переклонившись через нее, он прижал ладонь к повязке, и змеи, истончившись, просочились к ране. Боль стала тише.

— Лучше? — спросил он, Анна кивнула. — И что ты там про книгу упоминала? — хитро уточнил он, оставшись сидеть. Помнил, что Анне спокойнее, когда он не смотрит. Спорно, ведь теперь даже нагота ее не смущала.

— Отдам я тебе книгу. Я же не рассчитывала, что все сегодня случится.

— После того, как мы совместно убрали нахальную парочку, ты еще во мне сомневалась? — притворно обозлился он.

— Сомневалась. Я и тогда сомневалась. Думала, моя кровь не сработает, а души разбегутся. А если бы Антон передумал нам помогать? Я сомневалась, что он правильно меня поймет.

— Но ведь видение показало тебе, что нужно.

— Показало, но я видениям не верю. Они меняются, как только сделаешь шаг не так.

— А я не думал, что ты захочешь мне помочь, — серьезно посетовал Маркус.

— Мириться лучше со знакомым злом, — улыбнулась Анна. — И… я хотела попросить, — Маркус заинтересованно приподнял бровь. — Там твой двойник с Мартой. Мы же можем их как-то отпустить?

— Можем. Но она же тебя предала, — Вампир нахмурился.

— Марк, мы давно все уладили. И потом… некому больше нам мешать.

— Как ты до такого додумалась? В памяти Марона Лора пахла и сверкала, как ты.

— Переливание крови и разделение душ.

— И как ты обо всем узнала?

— Поначалу свита собирала документы по смертям. Я вообще сначала думала, что ты меня подставляешь, но потом… Все увидела на встрече, когда посмотрела на ее… души, — Анна сглотнула, приподнялась и обняла его за плечи. — Представляешь, она мне и ту крошку подсунула. Надеялась, что я рехнусь и пойду тебя убивать. Как можно быть такой?

— Но ведь ты… убивала?

— Да. Я покажу тебе. Все было немного не так. Уходили те, кто не мог выжить. Мне хотелось, чтобы они не страдали. Зачем мучить тело, заставлять душу испытывать боль, если можно все прекратить на день или два раньше? Они уходили сами, чтобы…

— Чтобы жить в других?

— Ты знал?

— Не совсем. Мне Антон сказал, когда смерти стали вызывать вопросы. Нам пришлось начать свое расследование. Я твои души вижу, но по оттенкам не различаю. А он различает. Он мне и сказал, что у половины больницы цвет душ золотистый.

Она прижалась щекой к его плечу, зябко поежилась и он, подобрав, рубашку, накинул ей на плечи.

— Марк, ты ведь мне тоже врал?

— У?

— Вампирам кровь не нужна. Зачем твои души убеждают их в другом?

— Так власть крепче. Я тоже это не сразу понял. Но время научило, что для того, чтобы держать кого-то в узде, нужно иметь общую тайну. А у меня не было других идей, кроме чего-то ужасного. Кровь все равно нужна для привязки душ, так почему не использовать ее… чуть шире, чем нужно? К тому же…

— Твои души так удачно управляют их телами, когда вампиры хотят умереть, — промурлыкала Анна.

— Тоже знаешь? Хитрюга!

— Я готовилась.

— Так, а… Где твоя свита?

Анна нахмурилась:

— Нет больше свиты. По завету Верховного, следов оставлять нельзя.

— Ты что натворила? — Вампир резко обернулся, но под чистым взглядом Ангела немного остыл.

— Ничего. Я специально собрала свиту из маньяков. Их не жалко, можно убрать в любой момент и не нужно думать, как бы их никто не нашел.

— Черт! — он провел ладонью по лицу. — Я не думал, что так далеко зайдет.

— Ну, уж как вышло. Прости.

Анна встала, начала собирать свои вещи. Маркус, усмехаясь, наслаждался ее раздражением. Потом поднялся, мешая ей одеть штаны, обнял сзади.

— Ты ненормальная, — довольно пробормотал он. — Наверное, за это я тебя и люблю.

— А дальше? — по-змеиному, игриво протянула Анна, уводя разговор в другое русло. Кажется, получилось.

— Поехали домой. Нам давно пора заняться воспитанием друг друга.

Глава 22. Выстраданное счастье

Анне нравилось в России, но они вернулись в США к более приспособленной и удобной для вампиров жизни. Поскольку последние десятилетия оба Верховных жили там, в стране были лучше оборудованы лаборатории, больше условий снять дом и затеряться. Счета каждого позволяли ни о чем не переживать, а отсутствие брата развязывало Маркусу руки, — больше нет угроз, и цели его изменились.

Марта и Мэтью — двойник Маркуса, — улетели в Австралию. Анна все-таки уговорила Верховного дать им шанс. Правда, исполнилось это не сразу. Вначале им сделали пластику, изменив такие узнаваемые черты, и только спустя полгода пара уехала за счастьем.

Замаскированный дом Анны в Йеллоустоне сравняли с землей, засыпав почвой и засадив кустарником так, чтобы не оставить никаких следов. Вампирша благоразумно промолчала, что это далеко не единственный тайник во всем мире, догадываясь, что у Марка в запасе осталось то же самое.

Антон переехал к Марине и та, радуясь обретенному счастью, теперь дрожала над своим гнездом. Полностью исключить пересечения Карателя и Ангела было невозможно, но у них обоих был такой равнодушный взгляд при встречах, что Марина скоро перестала искать подвох. А когда через полгода заметила округлившийся Анин животик, совсем успокоилась.

А они, лед и пламя, привыкали друг к другу медленно и осторожно. Вампир, за столько лет привыкший к одиночеству, не сразу смирился, что теперь кров придется делить с женщиной. Он беспокойно присматривался к ее привычкам, к распорядку дня и сотне баночек, появившихся на полках. Удивительно, но одежды у Анны было немного, и Марк почти ее не замечал среди своих рубашек и костюмов.

Она с удовольствием готовила, не любила людей и покупки, и по мере сил, старалась не попадаться ему на глаза. Скорее всего, ей тоже было несладко в его обществе, но сам он старался об этом не думать.

Поначалу Верховный и вовсе решил, что все случившееся ему привиделось. Казалось, стоит отвернуться, и Анна исчезнет, оставив после себя лишь знакомый и желанный запах, остывающие прикосновения и память. Но дни шли, а она не исчезала. Как и беспокойство из душ Маркуса.

И Анна догадывалась, откуда оно, — пообещав ей счастье, он впервые не видел будущее, не знал, что будет дальше и не мог простить себе бессилия. Жалела ли она о своем решении? Нет. Все шло так, как должно, и даже если ничего не получится, он устроит ей счастье. Как сможет. Как раньше поступил Антон. И она гнала от себя дурные мысли, изо всех сил веря, что у них все получится.

Изменения от их союза Ангел видела повсюду. Сначала в глаза бросались мелкие детали: он стал забывчив, сосредоточен и слишком внимателен. Вампир внимательно следил за нею каждый раз, когда они были рядом, сосредоточенно прислушивался к чему-то, когда ладонь его касалась растущего Аниного живота, но забывал об осторожности и присущей вампирам скрупулезности. Так она обнаружила несколько ключей и записей, о которых он не говорил. Повинуясь инстинкту, Анна сделала с ключей слепки, запомнила написанное.

Но были и неожиданные нежные моменты: Маркус угадывал, чего ей хочется, чувствовал, когда нездоровится и она нуждается в ласке. Ей не было большего счастья, чем то, что он так старался ей подарить.

А еще ему нравилось вечерами пролистывать книгу, что она для него написала. Анна отдала ее через несколько дней, — пухлый однотомник в триста страниц. На обложке красовалась пара, охваченная пламенем, и значилось пафосное название, о котором пошутил Маркус: «Душа для Вампира». Кое-что он правил, кое-что дописал, но в одном они сошлись, — книгу нужно сделать отстраненной, несерьезной. Если она вдруг попадет кому-то в руки, читатель сочтет ее, если не бредом, то уж точно потоком мыслей, на который не стоит обращать внимания. В нее никогда никто не поверит.

Спустя месяц Анну по утрам иногда мутило, но больше всего хотелось спать. Казалось, такого безмятежного сна у нее не было давно, — все какие-то переживания, бег, постоянная взвинченность и необходимость помнить мельчайшие детали игры. Теперь ничего этого не нужно.

Единственное неудобство, — то, что Маркус попросил ее полностью довериться ему, не прибегая к помощи УЗИ и прочих модных аппаратов. Анна с сомнением, но согласилась, утешая себя суеверным обманом, что ослушавшись, спугнет нечаянное счастье. 

Духи рассыпались по округе, не смущая пару присутствием, не подглядывая за неплотные шторы спальни. Змеи Маркуса из черных стали сначала темно-серыми, потом посветлели, и к концу Аниной беременности обрели постоянный светло-серый оттенок и удивительные янтарные глаза. Эти изменения Вампир пояснил ей, как состояние счастья, но Анна чувствовала настоящие причины, только молчала. И о том, что узнала из сна после близости с Марком, тоже молчала.

#Маркусу было четыреста, когда поиски души впервые увенчались успехом. Теперь он смотрел на умирающего и не мог понять, сколько еще тот протянет. Боец хрипел, горел и покрывался пОтом, метался в бреду третий день и не умирал.

Вампир увидел его случайно, когда наблюдал со скамьи бой рабов-гладиаторов. Худосочный, измученный муж с колючими черными глазами вначале ничем его не привлек. Но когда встретились взгляды… О! Маркус сразу поймал в них дикий блеск Искры. Надо же, какая удача! Такой большой обломок души и сразу нашелся. В тот момент он даже не задался вопросом, почему душа воскресла в мужчине, ведь жрец обещал ему деву. Но тогда это было неважно, ведь Маркус нашел ее!

В бою раб оказался слаб телом, но силен духом. Даже раненный он пытался встать и продолжить борьбу. Глубокие раны сломили тело, которое, по правилам, должны были добить. Маркус, уже обладающий некоей властью, жестом попросил царя о снисхождении. И для толпы раб с именем Диего был убит, а для Маркуса — остался жив.

А теперь он наблюдал, как тот боролся со смертью, не желая уходить, и испытывал острое, желание укусить его. Возбуждение от предвкушения подымало плоть и сознание в деталях рисовало капли крови, орошающие змеиные клыки под небом.

Кап. Маркус сглотнул. Кап. Онемел кончик языка. Кааап… Следующая прозрачная капля упала на ладонь, и Вампир сосредоточенно обнюхал ее. Без цвета и запаха. Зуд в клыках стал невыносим. «Как же хочется, чтобы он выжил! Пожалуйста! Неужели я мало был один?!«

И Маркус, испытывая в груди жжение, укусил страдальца. Тот охнул, широко раскрывая глаза и сухим измученным ртом глотая воздух. В черных зрачках ярким золотом вспыхнула Искра — истинный дух того, кто назвал себя Вампиром. А укушенный когда-нибудь станет Главным Карателем и другой обломок души узнает его совсем под другим именем.#

Анна потом долго размышляла, пытаясь понять, как все случилось в начале, рисовала схемы, наброски, много думала, уничтожая исписанные листки. Почему так вышло? Кто он такой? Пока понять не удавалось. Но отчаиваться не стоит. «Все должно прийти к итогу«.

Наблюдая задумчивость своей женщины, Маркус тихонько подходил к ней, заключал в объятья и прижавшись носом к плечу, баюкал ее, молчаливо убеждая, что все обойдется. О чем бы она не думала. Все обойдется. Ничего не будет прежним. Все станет лучшим. И она ему верила.

Только один жуткий момент помнился Маркусу постоянно. В тот день он вернулся из краткосрочной поездки, Анна готовила ужин. Он поцеловал жену в щеку, прошел в гостиную и вдруг резко обернулся, почувствовав ее оцепенение. Она, замерев, прижимала руку к животу, стеклянный взгляд остановился на столешнице.

— Анна, — глухо позвал Вампир, предчувствуя самое худшее, с ужасом представляя, что сейчас она произнесет страшные слова: «Опять сорвалось», и он больше не будет знать, что делать дальше.

Она молчала. Верховный, скованный страхами, прекративший дышать, превратившийся в напряженную пружину, не мог пошевелиться.

Анна медленно повернула к нему окаменевшее лицо, глаза ее тонули в слезах. Она моргнула, и огромные капли рекой промчались по щекам. Их залил румянец, а взгляд сразу стал сияющим и одухотворенным.

— Толкается, — прошептала она, страшась спугнуть их счастье. — Марк, он толкается!

Вампир опасливо подошел к ней, обнял, давая возможность выплакаться и быстро прошептать вдохновленную чепуху, которую никто из них не запомнит. Столько чувства окатило его с ног до головы. Столько пожара разом окутало по плечам. Уже позже он приложил ладонь к упругому животику и в тот момент точно знал, что толкаются Они, и один принадлежит ему.

***

Тот день, шестое января тысяча девятьсот девяносто четвертого, не предвещал опасностей. До родов Анне оставалось полтора месяца, и Маркус ночью ушел на охоту, — силы могут понадобиться в любой момент. А чуть позже ему позвонил Каратель: очередной щенок слетел с катушек и нужно было присутствие Маркуса на Собрании.

Состояние Анны резко ухудшилось после полуночи. Она уже несколько часов чувствовала нарастающее волнение, а когда низ живота резко полоснула болезненная схватка и тело судорожно согнулось пополам, ей открылся весь ужас положения. Неизвестно, сколько еще осталось времени! Дрожащей рукой она набрала номер мужа.

— Маркус, — простонала она, кривясь от резких учащающихся спазмов, — я рожаю.

От очередной схватки, она сжала трубку так сильно, что лопнул корпус. Маркус уже мчался к ней.

***

Он сидел во главе стола, но мысли его витали далеко. Его уже полчаса гложило тревожное чувство и он никак не мог понять, с чем оно связано, не мог разобрать, что шепчут души, ведь они никуда его не тянули.

Марк