«Я в Аду. Помоги мне».
В России будущего такое послание вполне можно получить от пропавшего друга, родственника, любимого человека.
Никто не чувствует себя в безопасности: великая Река соединила миры ангелов, демонов и людей. Теперь в Ад или Рай можно попасть ещё при жизни.
А что будет с вами?
КОНТУР АВЕЛЯ
Салехард от Разлива Рек
Тобол Великий Отец
Кафельный чулок
Прощай
Последний человек
«Когда информирование переходит в моральный терроризм…»
Глаза слепы и глухи
Планета Пустота
Лена Раса Веда
Развод
Чёрная Далия
Кошка
Русалка
Саранча
Заложники
Любовь
Собака
Яма
Смятый металл
Начало
Салехард от Разлива Рек
Снег звенел под ногами и отливал розовым. Даша почему-то всё время смотрела на свои унты – нарядные, с ненецким узором из оранжевых тесёмочек и «рожек оленя». Ненцы держались в стороне от города – предпочитали жить в чумах, по старинке, и кочевать по тундре со стадами оленей. Этнографы давно доказали, что духи природы защищают малые народы от ангелов и демонов, хотя случалось, что и язычники попадали в Ад или Рай.
Даша пару раз гостила в чуме у дальних родственников. Приходилось отказаться от всех благ цивилизации: никаких тебе снегоступов, электрических очагов и смартфонов, но местные считали, что дело того стоило. Бывали даже случаи, когда христианин пытался обратиться в язычество, хотя порвать абсолютно все связи с архонтами ещё никому не удавалось.
И сама Даша, и семенящая за ней Женька (Дженни, как она любила себя называть), были русскими городскими девчонками – жили в одном доме и ходили в одну школу, уже в пятый класс.
Краем глаза Даша отметила проплывающее мимо стойбище, пепельные силуэты чумов, с дымком над трубой, редкие ёлочки на опаловом горизонте, и опять уставилась под ноги. Ещё далеко.
– Как думаешь, дойдём? – прошептала Женька. Даша угрюмо промолчала.
Никто из них никогда не видел Реку. Конечно, из уроков географии все дети знали, что «наша эра» началась с Разлива Рек. Каждая река, даже самая маленькая, превратилась в три и буквально взорвала реальность, разделив на три уровня: огненная часть полилась в Ад, чёрная – в Рай, а лазоревая осталась посередине. Поэтому ангелы и демоны называли людской мир «Силлэ», что дословно значит «отражение неба в воде», а короче – Синее. Реальность по берегам рек осыпалась, развалилась, и значительная часть человечества то ли погибла, то ли потерялась при смещении – ходили слухи, что в разъединённом мире можно встретить не только тех, кого видели погибшими, но и самого себя – это считалось худшим из возможных сценариев. Впрочем, Даша пока ничего подобного не встречала, а на случай встречи знала молитвы, разученные в школе на уроке богословия.
Жилые кварталы, в какой бы реальности они ни находились, отбросило вглубь суши – Река не терпела возле себя возни, суеты. В Салехарде можно было пойти на берег маленькой Шайтанки, протекавшей в трущобах, но Даша решила обратиться к самой Оби.
Издали Река выглядела обычной, синей, но по мере приближения сгустился плотный туман – словно сверху упало белое одеяло. Даже звуки исчезли. Это мы пересекли черту! – вспомнила Даша из учебника и вдруг поняла, что почти не видит Женьку – но вовремя поймала её за цепкую худенькую руку. Чуть не потерялись!
Туман медленно спадал. Зато нарастал шум, даже грохот воды. Наконец обнажилась пустынная снежная отмель. Свет солнца, успевший превратиться из льдисто-розового в жарко-лимонный, омывал небо с одного бока, а с другого низвергались три оглушительных в своём величии, разливающихся на разной высоте потока. Огненный, кроваво-красный, с запахом гнили; спокойный чёрный; и холодный синий. Пришли.
Даша никогда не видела такого высокого неба, такой широкой земли, и некоторое время стояла молча – забыла, зачем пришла. Женька легонько подтолкнула её в спину.
– Ну, давай!
Даша собралась с духом, сделала шаг вперёд и, как ведущая в группе, выкрикнула в морозный ветер приветствие:
– Царица и Владычица, стою пред лицем твоим! Пресвятая Дево Матерь, стою пред лицем твоим! Живоносная Источнице, стою пред лицем твоим!
Одновременно со словами молитвы она соединила ладони и дотронулась ими до лба, груди, а потом распростёрлась на снегу. Женька тоже молилась шёпотом и била поклоны.
– Се мы скорбны и печальны, Тебе Единой и Истинной Радости всех скорбящих поручаем себя во веки веков! Милостива мне буди зде и на Страшном Суде! Аминь.
Река была священной. Река была предметом поклонения, ведь именно по ней в наш скудный мир пришли ангелы и демоны, которых раньше люди видели только на картинках.
Теперь Ад и Рай совсем рядом – не нужно ждать смерти. На уроках богословия школьники проходили историю религий, и споры о Боге, о дьяволе, философские сомнения, в которых метались верующие древности, казались такими наивными. Единственное недоумение: почему ангелы и демоны так долго не являли себя? Почему люди веками жили в неведении?
Взрослые отвечали на вопрос так: люди оказались бы раздавлены величием высших рас, если бы те пришли раньше. Но постепенно, в течение тысячелетий, мы накопили достаточно духовных сил, чтобы узреть истину и жить по ней. Даша иногда замечала бесстрастных потусторонних наблюдателей на крышах домов или просто на улице – они следили за каждым шагом людей. Не оступись! Ад и Рай теперь всегда с тобой. Даша не представляла, что можно жить иначе.
Сейчас, возле Реки, вопрос о существовании высших сил терял всякий смысл. Эта высшая, исполинская сила сверкала, грохотала и, казалось, уже качала маленькую душу на своих волнах. И вдалеке, поскрипывая, показалась деревянная лодочка.
– Получилось!
– Сработало!
– Река раскрылась!..
Девочки восторженно переглянулись. Вообще-то проделывать подобные трюки было смертельно опасно, и если бы узнали взрослые… Но ведь получилось!..
Лодка шла по чёрной реке. Даша так и знала, что Сольку взяли на небо! Ему теперь хорошо там! Они только попрощаются, и всё!
Деревянный нос скучно уткнулся во влажный песок. Девочки залезли внутрь и оттолкнулись тяжёлым, непослушным веслом.
Ехали молча. Река казалась доброй. Она просто текла, переливчато играя круглыми прибрежными камнями; Даше даже показалось, что Река тихо смеётся. Привычный пейзаж начал таять; небо потемнело; потянулись незнакомые ночные берега. Девочки примолкли и в то же время крутили головой во все стороны, но из-за темноты почти ничего не разглядели.
– Мм-миу, – они одновременно обернулись на писк. – Мм-миу, – на противоположный берег вышел большой белый кот.
– Солька! – обрадовалась Даша.
Кот терпеливо дождался, пока она выберется на промёрзший песок, после чего с достоинством обнял хозяйку.
– Мм-миу! – гордо повторял он, как бы приглашая в свои новые владения.
– Привет, Солька! – радостно затараторила Даша. – Я по тебе ужасно соскучилась! Как ты тут? Никто не обижает?.. А у нас с мамой всё плохо. Старый боров так никуда и не съезжает, замучил нас, – жалоба относилась к отчиму Даши – рабочему лесопилки, фамилия которого, весьма уместно, была Староборовиков. Даша его терпеть не могла.
– И вот я пришла попрощаться с тобой, котик мой милый! – девочка прижала довольного кота к груди. Тот бархатно тарахтел. – Надеюсь, ты теперь счастлив…
– Мм-миу! – заверил её Соломон.
Даша спустила кота на землю, и Женька тоже обняла его. Они дружили.
Берег слегка посветлел, позолотился, Даша оглянулась и невдалеке заметила церковь – очень красивую, чёрную, из чёрного мрамора, с золотыми луковками куполов. Великая Мать хочет говорить с ними? Соломон отбежал, как бы приглашая.
Внутри церкви струилась та же мгла, что и снаружи. Тусклым золотом поблёскивала утварь и украшения, но свечки не горели. «Это ты должна быть свечой, а огонь – твоя молитва», – совершенно отчётливо поняла вдруг Даша, словно кто-то сказал это внутри её головы.
Прямо напротив двери пылало гигантское, во всю стену, изображение Богородицы Троеручицы, чёрное на золотом фоне. Богородица Троеручица считалась олицетворением Троеречия и единства трёх миров. Даша снова совершила простирание и взяла Соломона на руки. Женька встала на шаг позади, за правым плечом, словно верный оруженосец. Даша опустилась на колени.
– Великая Мать! Я расскажу тебе, как умер Соломон. Это всё тот человек виноват. Зачем мама согласилась жить с ним? Он нас не любит! Солька ничем не болел до восьми лет, ни разу. А когда в доме появился этот человек, Солька всё принял на себя. У него начались припадки, как будто кто-то невидимый крутил его, как тряпку, а потом бросал об стену. Врачи сказали, что это эпилепсия, но на самом деле это Солька забрал себе его бесов, чтобы он меня и маму не бил! Бедный котик так мучился. Он всё понимал, по глазам было видно. В конце концов он лёг и уже не встал, умер. Это дядя Слава навёл на него болезнь!
Даша выкрикнула всё на одном дыхании, не сбившись, не всхлипывая, хотя по щекам бежали, наползая друг на друга, жгучие солёные слёзы. Соломон сидел на руках тихо, затаился. Даша вглядывалась в иконописный лик. В какой-то момент ей показалось, что руки Богородицы пришли в движение, переместились; но может, это была игра теней.
Где-то в вышине ударил колокол. Девочки одновременно подскочили; Соломон вывернулся и куда-то исчез. Времени на раздумья не осталось.
– Скорее!
– Бежим!
И всё стало таять: чёрно-золотой зал, храм, песчаная коса… Девочки запрыгнули в лодку, и берег растаял. Качаясь, лодка поплыла на свет. Девочки схватились за вёсла. Удары колокола падали всё чаще, пока не слились в огромный, сотрясающий небо и землю лучезарный звон.
***
Даша очнулась над тарелкой супа с ложкой в руке. В огненном озере щей плавал холодный островок сметаны. Мама мыла посуду, повернувшись спиной; ловко мелькали золотистые локти.
– Ты не представляешь, такой страшный случай сегодня у нас, – говорила она. – В цехе сорвалась пила и разрезала одного рабочего буквально пополам. Столько крови было. Мне кажется, мы никогда не отмоемся.
– Ты его знала?
– Да так… знала немножко. Он одно время даже за мной ухаживал.
– А, помню… – Даша состроила брезгливую гримасу. – Старый Боров.
– Даша, так нельзя говорить… тем более об умершем.
Чтобы ничего не говорить, Даша сунула в рот ложку с супом.
– А что это за новый рисунок у нас? – вытирая руки, мама кивнула на стену, где красовалась бумажка: огромная белая дуга кота пересекается с ярко-синей дугой реки.
– Это мы на живописи рисовали… «Белый кот на берегу реки».
– Какая странная тема.
– А давай заведём котёнка? – неожиданно для себя предложила Даша. – Маленького, пушистого.
– С чего вдруг? – мамины брови взлетели вверх. – Ты раньше никогда не просила… Это хлопотно, знаешь ли. Да и где мы его возьмём? Покупать, что ли?
– Я найду его на улице. – Даша повернулась и задумчиво погладила нарисованный бок. – Белого на белом снегу. И мы назовём его Соломон.
– Как?! Соломон? Где ты это вычитала?..
– Это полное имя. А короткое – Солька.
– Ты у меня выдумщица, – мама улыбнулась и чмокнула Дашу в лоб, на что та отреагировала недовольным ворчанием. – Ладно, ешь и марш делать уроки. Завтра география?
– Да…
– Подготовься как следует! Мне учительница звонила, сказала, у тебя в последнее время одни тройки.
– Три – счастливое число…
– Только не в дневнике! Не исправишься – никаких домашних животных!
– Я исправлюсь, мам.
***
Наутро Женька не пришла в школу. А потом прошёл слух, что она умерла, утонула. Ненцы заметили её тело на берегу и привезли в город. Толпы зевак провожали испуганными взглядами нарты с маленькой белой как мел девочкой в насквозь мокрой шубе. В руке у Женьки нашли гладкий радужный камушек, какие можно найти у воды. Получалось, она зачем-то ходила к Реке, а оттуда ничего нельзя брать себе – Река в ответ тебя заберёт. Их этому учили в школе, но Женька, видно, не послушалась.
***
Салехард от Разлива Рек ► Форум ► Флуд
: Что я хочу сказать, Богородица Троеручица не имеет никакого отношения к Реке. Это образ, заимствованный из христианства. Только изображали её совсем не так. А сущность, которой поклоняются сейчас, это богиня Кали.
: Я тоже так думаю, похоже по ощущениям.
: Кали – «Чёрная», и Богородица Троеручица является как чёрный силуэт.
: А если это какая-то другая ипостась Марии? Может такое быть?
: Есть такая редкая икона – «Чёрная Мадонна».
: Древняя Мадонна никогда не держала мудры, это уж точно.
: Я так думаю, если очень захотеть, можно с Ней встретиться и спросить.
: Я бы не рискнул.
: Если уж на то пошло, у индийских богов всегда чётное число рук.
: Было до Разлива Рек.
: А что скажете о Троице?
: Троица, Дева-Матерь, Кали… Возможно, Река их в себе как-то объединяет?
: Это у вас уже полная мешанина выходит.
: В древности люди воспринимали всё фрагментарно. Сейчас мы лучше понимаем единую, текучую и животворящую природу Реки.
: А почему вы её Богородицей называете? Разве Река кого-то родила?
: Она рождает Божественную силу во всех, кто к Ней обращается. Все верующие – Её дети.
: Мария родила сына по имени Иисус! Вы Библию в какой редакции читали?
: Давно доказано, что Иисус Помазанник – не историческая личность, а собирательный образ, метафора идеального человека.
: Не идеального, а того, кто спасся из Ада и попал в Рай. Тем самым Он указал путь всем нам.
: Он был распят на кресте четырёх стихий, умер и попал в Ад, а потом воскрес. Это всех касается.
: В Танахе вообще нет этих персонажей, я думаю, они не важны.
: А Река?
: А Река – это вода.
***
Гимн Поющей Воды
Восстаёт Река из пучины лет
Низвергая ниц воды вешние
Из иных миров принеси нам свет,
Тримогутное, безмятежное!
От семи седмиц
Воды чёрные, воды мрачные и туманные
Далеко летят крылья чёрных птиц
За миры миров покаянные
А с криниц небес
Воды красные жара-пламени бьют потоками
Кто вчера воскрес, не ходи к воде
Опалится жизнь одинокая
Разыдися тьма, разгорись рассвет
До лазоревой-синей глубины
Тихий плеск воды уведет с ума
Заберёт на дно в непробудны сны
Восстаёт Река из пучины лет
Низвергая ниц воды вешние
Из иных миров принеси нам свет,
Тримогутное, безмятежное!
Тобол Великий Отец
Сердечки ► Elza
: «Жемчужина Сибири», в два?
: У тебя будет обеденный перерыв, что ли?
Эльза виртуально надула губки.
: У меня ненормированный рабочий день, я сам себе хозяин.
Сердце Эльзы стукнуло. Неужели она наконец нашла то, что искала?! Не умотанный офисный клерк, а хозяин собственного бизнеса? Как бы это разузнать поточнее? Впрочем, «сам себе хозяин» мог оказаться и фрилансером-раздолбаем. Простые романтики творческих профессий Эльзу категорически не устраивали. Ладно, попробуем выяснить всё при встрече.
: Мммм… что ж, я согласна. Я буду в длинном красном пальто.
: Найдёмся. Звони, если что.
: До встречи!
Эльза украсила последнее сообщение любимым смайликом с ангельскими крылышками и опустила серебристую крышку ноутбука.
В большое, от пола до потолка окно глядело колючее сибирское солнце с ярко выраженным малиновым отсветом в ржаво-оранжевой сердцевине. Эльза различала в стекле своё отражение, тоже чуть подсвеченное красным, а дальше громоздились сумрачные зеркальные горы соседних небоскрёбов. Всё это плыло куда-то в пронзительном свете, блестело, растворялось.
Разлив Рек пошёл селу Покровское исключительно на пользу. Теперь это был технически совершенный мегаполис, вмещающий в себя Тумэн и Тобольск в качестве пригородов. А всё благодаря покровительству Старца, в образе которого в далёкую царскую эпоху пришёл к людям Тобол Великий Отец. Эльза, впрочем, мало интересовалась этой легендой.
В чём пойти на свидание? – вот важный вопрос. Эльза флиртовала на городском сайте знакомств одновременно с семью мужчинами и собиралась методично прощупать их всех, а для этого требовалось выглядеть умопомрачительно. Мужчина засмотрится, потеряет бдительность, тут-то и прояснится, кто есть кто! Красота нужна не для того, чтобы спасать мир, а для того, чтобы управлять мужчинами – вот чего не понимал «тайновидец» Достоевский, этот эпилептик.
В два часа… До молла «Жемчужина Сибири» минут сорок неспешным шагом. Эльза любила пройтись и даже обувь предпочитала без каблуков – по счастью, сейчас это было модно. Да и вообще, по-настоящему стильная женщина может превратить спортивную обувь в изюминку образа. Эльза надела полупрозрачную чёрную блузку, полупрозрачные чёрные шёлковые штаны афгани, ярко-салатовые кеды, накинула разлетающееся алое пальто, взяла расшитую бисером бесформенную сумку через плечо и вышла. Под ногами поплыли ржаво-жёлтые огни круглых ламп, отражённые в прозрачном полу. Стеклянный лифт бесшумно заскользил по ажурной шахте.
Воздух на улице сверкал от мороза. Была зима, но вещи из теплосберегающего волокна позволяли ходить легко одетой круглый год. Эльза медленно побрела вдоль глянцевых витрин кафе и магазинов, привычно косясь на всклокоченных бомжей в мохнатых шубах. Эти люди могли бы согласиться на муниципальное жильё в многоквартирных панельках старого города – например, в Тумэне, но они принципиально предпочитали бомжевать. Какая-то у них была своя философия, которой Эльза не забивала себе голову. Многие из них были образованными людьми и читали старомодные бумажные томики каких-то мыслителей древности, а потом до рассвета спорили о высоких идеях вокруг костра, разведённого в мусорном баке, или играли в шахматы под водку и закуску, аккуратно разложенную на газете. Как Эльзе однажды пыталась объяснить монашка – бывшая одноклассница, они считали бездомное существование чем-то вроде вечного паломничества, в подражание Старцу.
В Покровском было много монахов и монахинь, чуть ли не половина города. Как-то так получилось, что после Разлива Рек, когда Тобол Великий Отец явил себя, многие жители сразу надели чёрное, в знак уважения к Старцу, которого называли также Чёрным Монахом, и сами себя объявили хлыстами. Адептов хорошо забытой веры оказалось так много, что их не вместила бы ни одна отдельная обитель, да и сами они, по примеру Старца, решили жить в миру.
Эльза не слишком интересовалась их учением, но что-то такое мистическое в них было. Вот, например, когда Эльза работала в отделе продаж посменно с монахиней, у Эльзы компьютер без конца глючил – приходилось одни и те же данные вводить по нескольку раз, – а у той, Ольги – ничего. Просто даже надоело слушать: «а у Ольги вчера всё работало». Да и не могла Эльза не признать, что рядом с хлыстами не только техника, но и люди, и животные спокойнее становятся. Она знала одного монаха – дрессировщика полицейских собак, так перед ним такие монстры на животе ползали – страшно глянуть.
Эльза в задумчивости свернула к набережной. Издалека до неё донёсся мелодичный девичий голос – сначала просто звук, но постепенно проступили и слова. На полукруглой террасе над рекой расположилась группа детей во главе с монахиней – видимо, учительницей. Девушка, по виду совсем юная – нежное лицо в форме сердечка светилось в обрамлении длинных чёрных покрывал – рассказывала о Старце: привела класс на экскурсию.
– А почему его называли Святым Чёртом? – поднял руку один из пацанят. – Он жил одновременно в Раю и в Аду?
– Да, – улыбнулась учительница.
Дети возбуждённо загомонили: как такое возможно?
– Такова была его Доля. Кто скажет, что такое Доля? – она одобрительно кивнула другому пацану. Тот встал навытяжку, отвечая урок.
– Человеку даются душевные силы, чтобы прожить строго определённые события в нужное время. А если он уклоняется или откладывает, то эти силы теряет. Если же человек принимает свою Долю сполна, ему даются новые силы, чтобы жить дальше.
Эльза прошла мимо и замедлила шаг, прислушиваясь.
– А откуда берётся Доля?
– Душа сама выбирает её ещё до рождения!
– Правильно. И если вы почитаете народные предания о святых, то заметите, что многие из них раньше были разбойниками. А у древних славян к числу предков-покровителей, которым приписывались полубожественные качества, относили именно тех людей, которые испили чашу своей судьбы до дна. Когда Старец ходил среди людей, он не был праведником. Далеко нет. Но он пережил столько испытаний, познал столько радости и боли, получил такую огромную власть и принял такую страшную смерть, что стал легендой ещё при жизни. А жить надо – так?..
–…чтобы не было мучительно больно за бесцветно прожитые годы! – подхватил хор детских голосов.
– Отлично! А теперь вы можете сами встретиться со Старцем. Но если кто-то не хочет или боится, я разрешаю подождать здесь.
– Не-ееет! – естественно, никто из малолетних паломников не боялся того, о чём взрослый бы сто раз подумал прежде, чем лезть. Монахиня беспечно собрала выводок и повела по набережной.
Эльза улыбнулась. В её школьные годы таких экскурсий не было. Честно говоря, она никогда не была у Тобола Великого Отца, не переходила реку. Всё дело в том, что она не видела мост. Возможно, следовало поднажать, поузнавать, постараться, и он явился бы. Но Эльза не стала заморачиваться.
Сейчас она вдруг поняла, что сможет пройти в группе. Если монахиня – ведущая, то мост обязательно появится. Хотя всё равно было немного страшно. А если монахиня запретит ей идти? А если мост возьмёт да и растает под ногами, потому что её не приглашали? Тогда Эльза свалится в реку, и поминай как звали. Но Эльза всё-таки пошла, держась в некотором отдалении и одновременно стараясь не отставать, чувствуя себя довольно глупо: увязалась за детьми. Монахиня, без сомнения, заметила её странные манёвры, но деликатно не подала виду, и Эльза расценила это как добрый знак. Зная хлыстов, можно надеяться, что утонуть ей всё-таки не дадут.
Группа резко свернула к реке, и прямо из пустоты под ногами идущих стал проявляться широкий, сверкающий золотыми украшениями мост из чистого янтаря. Над ним тихо клубился золотистый туман. Эльза прибавила шаг, чтобы не потеряться, и в то же время лихорадочно крутила головой, пытаясь увидеть и запомнить как можно больше.
Мост оказался намного длиннее, чем ширина реки, видимая извне. Они шли и шли, туман всё сгущался – «черта»! – всплыло в памяти слово из учебника, и давний наивный вопрос на уроке богословия: «Значит, мы будем черти, когда зайдём за черту?» – потом золотистые клубы развеялись, расступились – и Эльза увидела фантастическое строение, меньше всего похожее на храм.
Это был огромный дворец из гранита, стекла, янтаря и золота, с множеством готических башенок и византийских куполов, полукругом обнимавший ослепительно красивую беломраморную площадь с замысловатым фонтаном посередине. Самое странное, что на площади этой беззаботно гуляла молодёжь: кто-то катался на скейтах, кто-то болтал по телефону, кто-то сидел с тетрадками на краю фонтана. Эльза так удивилась, что даже не успела рассмотреть скульптуру: машинально прошла за своими провожатыми дальше, в здание.
Размеры внутреннего помещения поражали. Но даже их было бы недостаточно, если бы великан, который сидел напротив входа, на высоком янтарном престоле, встал со своего места. В этом мужчине было, наверное, около двухсот метров роста. Фигуру почти полностью скрывала широкая чёрная мантия, на голове – монашеский клобук. Лицо не старое – на вид Старцу было около сорока лет – крупные мужицкие черты, ровные бархатно-чёрные брови и глаза, в точности как на фотографиях – словно бы составленные из осколков разноцветного стекла: серые, чёрные, голубые – изменчивые, как воды Реки, и магически неподвижные, немигающие. Великан сидел не шевелясь, устремив пророческий взгляд в ему одному известную даль, сквозь пространство и время, и только пальцы левой руки неспешно перебирали чётки – красно-коричневые бусины из сердолика, с золотой подвеской в виде креста. В тишине слышался мягкий прохладный перестук камней.
– Он живой? – шёпотом спросил кто-то из детей.
– Вечно живой, – безмятежно улыбнулась учительница.
Так вот ты какой, Тобол Великий Отец. У Реки было множество ликов, и это лишь один из них. Эльзе вдруг показалось, что она осталась наедине с Ним. Другие голоса куда-то ушли. Мерцали мягкие блики огня, скользящие по ярким янтарным стенам, тёмно-красные рельефы со сценами из жизни Старца, ажурно-золотые высокие подсвечники, драгоценные лампы на длинных цепях. В воздухе плыл завораживающий аромат нагретой солнцем ивы, хвои, дюны, тёплого речного песка.
Эльза сообразила, что не помнит ни одной молитвы. Времена школьной зубрёжки остались в прошлом. Она поразмыслила, перекрестилась и сказала:
– Здравствуй… – и застопорилась, пытаясь сочинить что-нибудь достаточно молитвенное, как вдруг отчётливо подумала:
«Здравствуй», – словно в голове включилась бегущая строка.
Эльза изумлённо воззрилась вверх. Глаза «Старца» теперь явно и даже с некоторой иронией смотрели на неё.
«Ты меня слышишь?» – изумлённо подумала она.
«Я похож на глухого?» – коварно ответил собеседник вопросом на вопрос.
«Я думала… – она запнулась, – ты в другом мире».
«Это ты была в другом мире. А теперь ты здесь».
Эльза снова зависла, пытаясь переварить информацию.
«Ты долго не приходила», – светски заполнил паузу «Старец».
«Ты разве меня знаешь?!» – мысленно воскликнула она.
«Да я всех вас знаю как облупленных», – собеседник явно не страдал излишней серьёзностью. Эльза оглянулась, пытаясь совместить торжественную обстановку храма с беседой.
«А здесь – это где?» – задала она не совсем понятный вопрос.
«В Раю», – Эльза ясно услышала хитрую улыбку.
«Так ты теперь в Раю?»
«Кого сюда только не берут…»
«Зачем ты следишь за нами?»
«Я – Тобол Великий Отец», – на этот раз голос прозвучал чуть серьёзнее и очень ласково. Эльза поразмыслила.
«Спасибо», – не нашла других слов она.
«Теперь тебе полагается что-нибудь у меня попросить», – к голосу вернулось лукавое настроение.
«Почему?»
«Люди всегда о чём-нибудь просят».
«О чём же?»
«Молодые женщины? О любви».
«И никто не попадает с этими просьбами впросак?» – подозрительно поинтересовалась Эльза, открывая в себе неведомые грани мистической мудрости.
«Хм, бывает… Но ты уж постарайся, сформулируй. Считай, что это задание тебе».
Эльза невольно ощутила всплеск азарта: она сразу поняла, что желание, высказанное сейчас, непременно сбудется.
«Тогда… прошу: помоги мне встретить подходящего мужчину».
«Неплохо», – оценил голос. Эльза улыбнулась: теперь посмотрим, как-то повернётся судьба. Она машинально сложила ладони и совершила простирание – ритуал, который неоднократно видела и никогда не пыталась повторить. «Старец» взглядом указал на дверь, и Эльза с лёгким сердцем вышла.
Ноги сами понесли её на площадь к «Жемчужине Сибири», хотя она совершенно забыла, зачем туда собиралась. Приближаясь, она заметила довольно большую группу людей, которые чему-то смеялись, а потом начали выстраиваться в странный двойной хоровод: мужчины во внешнем круге, а женщины – во внутреннем. «А, да это хлыстовское радение», – подумала Эльза и подошла поближе. Горожане иногда заводили на улицах спонтанные религиозные танцы с песнями, к которым мог присоединиться любой желающий, но Эльза раньше не участвовала.
– Где моя невеста, где живёт она? – затянул весёлый мужской голос. «Радения» были совсем простыми: многократно повторялась нараспев одна и та же фраза, порой даже не из религиозных книг, а из популярных песен, или же придуманная самим ведущим.
– А твоя невеста – белая Луна, – дружно отозвались другие голоса.
– Где же мой желанный, где он, мой жених? – запела девушка.
– А жених твой – Месяц в чарах колдовских!
Круги медленно двинулись в противоположные стороны: мужчины – по ходу солнца, женщины – против. Хоровод поймал ритм, а мелодия распалась на удивительно красивое двухголосие: мужские и женские мотивы перекликались друг с другом.
– Где моя невеста, где живёт она?
А твоя невеста – белая Луна.
Где же мой желанный, где он, мой жених?
А жених твой – Месяц в чарах колдовских.
Хор превратился в многоголосие и загремел звучно, как в храме; круги расширялись, захватывая всё больше зрителей, и Эльза сама не заметила, как оказалась втянута в общее кружение. Мотив она к тому времени запомнила и охотно подхватила:
– Может ли на небе встретиться с Луной
Одинокий Месяц, серпом золотой? – удивляясь самой себе: всю жизнь считала себя безголосой, а сейчас звук полился без усилий, как горячий мёд. Мужские и женские распевы расцветали фантастическими созвучиями, и Эльза в какой-то момент ощутила, что мелодия льётся сквозь неё целительным потоком, очищая и вымывая прямо из тела всё суетное, мелкое, ненужное.
– Может тёмной ночью, ночь полна чудес!
Помолитесь, братцы, чтобы Бог воскрес!
«Шива – Шакти», – вдруг подумала она нечто совсем непонятное.
Тут в танце возник новый жест: каждый положил левую руку себе на сердце, а ладонь правой – между лопаток на спину соседу. И как будто электрическая сеть замкнулась. Огненный импульс прошёл по кругу, объединив всех в кольцо, и Эльзе показалось, что её тело движется отдельно, где-то далеко внизу, а сама она парит над площадью, оглушённо созерцая открывшийся простор. Удивительный двойной хоровод продолжал запевать и вращаться, а Эльза поражалась тому, как ещё держится на ногах: тело казалось щепкой, которую крутят, качают и несут волны невероятной силы.
В какой-то момент – по голосу ведущего – круги наконец разошлись, распались, утонув в смехе, аплодисментах и залихватских воплях. Эльза тоже обессилено смеялась. Голова кружилась, и казалось, в ней никогда больше не будет ни одной мысли.
Уже по дороге домой Эльза сообразила, что сжимает в пальцах какую-то вещицу: чётки из ржаво-красного сердолика, с золотой подвеской в виде креста. Наверное, кто-то вложил их ей в руку, пока танцевали.
***